Агнес на краю света

Они медленно продвигались вдоль периметра Гнезда, изучая лицо за лицом.

Бет и Агнес боролись с паникой. Хрустальные шкуры ощетинивались всякий раз, когда они подходили слишком близко. Они должны были быть осторожны, чтобы не зацепиться платьями за окаменевший ноготь; должны были быть осторожны, чтобы ужас не взял верх над ними.

Было слишком легко упасть на землю и никогда больше не встать.

— Вторая миссис Хирн и ее сын Джейкоб; малыш Джо Кинг; Джереми Сейлз; Пейшенс Кинг; Анджела Роллинз… — голос ее дрогнул. — Боже милостивый, Агнес, все эти дети!

Пространство молитвы давило на ребра Агнес, как шар тепла, расширяясь во все стороны. Пот стекал по носу. Она никогда не чувствовала себя такой подавленной. Она ненавидела эту комнату с низким потолком, темноту и сырость. Она всегда хотела только неба, свободы и Зика…

— О, Агнес, — выдохнула Бет. — Смотри.

Сначала маленькие, сбившиеся в кучу тела выглядели так же, как и все остальные. Снова красные руки и ноги, склоненные головы, пустые глаза. Но двое из них скрутились очень крепко, между ними не было ни дюйма пространства, а третье наполовину склонилось над ними… словно защищая, укрывая.

Она узнала туфли того, третьего тела. Они были из потертой коричневой кожи.

Они принадлежали Сэму.

Дети.

Их маленькие тела дрожали, как листья на ветвях огромного дерева. Агнес прикрыла рот рукой.

— Сэм пытался защитить их. — Бет опустилась на колени, подоткнув под себя юбку. — Даже когда он был болен сам.

Прежде чем Агнес успела остановить ее, Бет обхватила руками троих окаменевших детей.

Она вспомнила, как учила близнецов заплетать волосы в косы, как дразнила Сэма за то, что он начистил ботинки, как радовалась, когда, наконец, испекли хлебные палочки. Маленькие мгновения счастья, мерцающие, как светлячки, в их темной, трудной жизни.

Теперь пространство молитвы закружилось внутри нее, как живое существо. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного: как нечто отдельное, чуждое. Но пространство молитвы всегда было чужим. Временным подарком.

Бог собирался заговорить.

Тревога охватила ее. Что, если она упадет в обморок раньше, чем успеет спасти свою семью?

— Что же мне делать? — воскликнула она. — Как мне их спасти?

«Агнес, — прогремел голос. — Поцелуй».

Точно.

— Бет, закрой глаза.

Сестра уткнулась головой в ее руку. Затем Агнес прижалась губами к жесткой, ощетинившейся щеке Сэма. Она целовала его, как делала это миллион раз, изливая в него всю свою любовь, свою надежду, свой жар.

Выдыхая.

Пространство молитвы стремительно покинуло ее тело. Ее поцелуй превратился в призрачный ветер, мерцающую тепловую волну. Впервые она смогла увидеть свою силу.

Она услышала пластинку своей матери:

«Благодать научила мое сердце бояться, и благодать облегчила мои страхи…»

Пространство молитвы хаотично кружилось по комнате, сплетая и лаская твердые, как драгоценные камни, шкуры, заключенные в объятия Гнездовья.

«Как драгоценна была эта благодать в тот час, когда я впервые поверил…»

Агнес плакала, глядя, как пространство молитвы покидает ее, испытывая одновременно благоговейный трепет и чувство утраты.

Гнездо в бункере завибрировало быстрее и сильнее. Она слышала, как стучат зубы и кости, чувствовала, как дрожит земля под ногами. Рядом с ней, как перегретое стекло, капало незнакомое лицо.

— Бет, — выдохнула она. — Не смотри.

Шкуры искажались, скручивались и падали, как маски, разбиваясь о земляной пол. Люди расходились и отползали друг от друга, сбрасывая шкуры из драгоценных камней. Висячая лампочка ярко горела, поглощая электрическое тепло. Затем она сорвалась с цепи и упала. Агнес крепко держалась за свою семью.

Бункер превратился в настоящий тигель.

Бет закричала.

— Держи глаза закрытыми!

Казалось, это длится вечно, хаос треска, разрывов, таяния.

Она подняла голову и увидела горячий, мерцающий ветер, парящий между Гнездом и потолком. Затем он грациозно понесся вверх по лестнице, закручиваясь в замысловатых вихрях, вверх и наружу.

В мир.

— Спасибо, — прошептала она пространству молитвы; той силе, которая вела ее, защищала, поддерживала. — До свидания.

Она знала, что это будет продолжаться до тех пор, пока каждое Гнездо на земле не почувствует поцелуй. Она закрыла глаза, представляя себе миллионы зараженных людей и животных, которыми был усеян мир. Пространство молитвы будет мчаться по поверхности Земли, как лесной пожар, сжигая шрамы инфекции, подготавливая землю к преобразованию во что-то новое, что-то лучшее.

Таково было ее пророчество: мир может стать лучше.

Агнес почувствовала усталость. Она так устала.

Она была почти рада, когда, наконец, почувствовала, что отключается.

Месяц назад они с Зиком сбежали с умирающей родной звезды, как два осколка заблудшего света. Вполне уместно, что она вернулась за чудесным пламенем перед бесконечной темнотой.

Она открыла глаза в последний раз.

В закате растворяющегося Гнезда она увидела Бога.

Не услышала, не почувствовала, не догадалась… а увидела.

Каждая тайна была раскрыта: причина вируса, зло Пророка, даже причина тех сладких мгновений любви. Все это было частью одной и той же истории, одной и той же универсальной ткани, мерцающей человеческими историями, как звезды.

«Красота. Такая красота».

Она держалась за Бет и детей так долго, как только могла, глубоко впитывая веру. Наконец, спокойствие осело в ее сознании, как снежный сугроб, благословенно прохладное.

— Агнес? — закричала Бет. — Агнес?!

Но она ничего не слышала.

Для Агнес, наконец, наступило любящее молчание и удивительная благодать.

— 61-

БЕТ

Что мы будем помнить, когда красный сон закончится?

Какие уроки мы усвоим?

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Бет собирала последние личные вещи: расческу, зубную щетку, одежду, которую Джаз дала ей в дорогу.

Сексуальную одежду Чужачки, которая, как надеялась Бет, однажды продемонстрирует ее татуировку.

Она наконец-то уезжала из города. Навсегда.

Она тщательно выбрала наряд для ухода: разноцветная цыганская повязка на голову, красная майка, джинсовые шорты и шлепанцы. Ей нравилось ощущать воздух на пальцах ног. И макияж она тоже любила. Тушь для ресниц, подводка для глаз, румяна. Джаз научила ее играть с цветом и тенью.

Близнецы, оба в футболках и джинсах, хотели помочь ей собрать вещи. Но каждый раз, когда она давала им задание, они начинали возиться со своими Нинтендо.

Бет не была уверена, что когда-нибудь сможет вернуться домой. Радио сообщило, что почтовая служба продолжает бороться, и что поезда, самолеты и автобусы будут выведены из строя в течение многих лет. Если она хочет уехать далеко, то должна планировать свое долгое отсутствие.

И она действительно хотела уйти далеко. Они с Кори уже все спланировали. Они проедут через всю страну, останавливаясь везде, где им вздумается.

Застегивая молнию на сумке, она почувствовала волнение, пульсирующее в животе.

Увидеть, наконец, мир за пределами Ред-Крика…

Но, конечно, он больше не назывался Ред-Крик. В эти дни эта земля была известна как Лощина Бенни. Иезекииль, как и многие другие, выдвинул свою идею на голосование. Лощина Бенни победила. Люди понятия не имели, что они назвали свой город в честь ленивого рыжего кота.

Многие Чужаки хотели назвать город в честь Агнес, но капитан решил, что это вызовет слишком много вопросов. Люди захотели бы услышать историю города, названного в честь девочки-подростка, а пока эта история оставалась их тайной.

Агнес в бункере стала тем, о чем все шептались. Легендой, мифом.

— Бет! — крикнул Кори с крыльца. — Ты еще не готова?

Взволнованная, она поцеловала головы близнецов.

— А мы не можем пойти с тобой? — взмолилась Мэри. — Мы тоже хотим приключений!

— Ты ведь еще учишься в школе, помнишь? Кори! Помоги мне найти Сэма. Потом я буду готова идти.

— Я никак не могу найти этого парня, — раздраженно сказал Кори, вертя ключи на пальце. — У него пропеллер в заднице.

— Ну, сегодня всё дело в пчёлах. — Дэнни появился на пороге их дома, держа за шкирку одного очень угрюмого подростка. За последние два года Сэм вырос как бобовый стебель. Теперь припухлость портила его нижнюю губу.

Бет бросилась к двери.

— Что случилось?

— Его ужалила одна из пчел мистера Маллена. Джаз привела его в клинику.

Бет поцеловала обиженного мальчика в щеку, не обращая внимания на его протесты.

Потом она крепко обняла Дэнни за шею.

— Я так рада тебя видеть.

Дэнни проводил каждый час бодрствования, помогая матери лечить пациентов в том, что раньше было хижиной акушерки. Они превратили эту старую лачугу в полноценное медицинское учреждение с полом, кроватями и электрическим освещением.

— Ты слишком худой. — Бет ущипнула его за запястье. — Я думала, что мы все должны откармливаться.

Дэнни устало улыбнулся.

— Поверь мне: я стараюсь.

Кори фыркнул.

— Это правда. Я видел, сколько этот парень может проглотить.

В течение нескольких месяцев после странных событий в бункере жизнь в Лощине Бенни балансировала на грани катастрофы.

Еды просто не хватало.

Чужаки добывали пищу в круглосуточных магазинах, в то время как другие, такие как Кори и Бет, мололи желуди в зерно и обрабатывали луга в пахотные земли. Опасаясь за свою жизнь, они работали до изнеможения.

Затем, ранней весной, поля стали плодородными, и жизнь наладилась. Пересаженные яблони, только что начавшие распускаться, выстроились вдоль церковной дороги. Вскоре фермеры ожидали урожая гороха и кукурузы.

Джаз утверждала, что предсказала все это. Той же весной она вывела поистине великолепный урожай бабочек-монархов.

Примерно в то же время жизнь Извне тоже улучшилась. Сотовая связь ожила, и как только появились сайты социальных сетей, Дэнни разослал шквал сообщений, объявляющих, что Лощина Бенни, процветающая безопасная гавань, будет приветствовать всех мирных мигрантов, ищущих дом.

Это, по его словам, исполнило великую мечту Агнес: увидеть, как распахиваются ворота Ред-Крика.

Сначала никто не пришел. Бет видела, как разочарование вытравило морщинки вокруг глаз Дэнни. Он хотел, чтобы люди увидели новый мир, который он помог создать. Он хотел, чтобы тот рос. Даже в первые дни, когда они были на грани голодной смерти, он всегда представлял себе, что Лощина Бенни станет процветающим городом в пустыне.

В те дни, Бет тоже чувствовал себя больной от беспокойства и надежды. Но она думала не о долгосрочной устойчивости Лощины.

Она думала о детях.

Из всех верующих в бункере выжили только дети. Никто не знал, почему взрослые погибли, в то время как дети открыли глаза и проснулись. Кинги, Херны, маленькие Джеймсоны, даже Магда выбрались вместе с Сэмом и близнецами. Но все их родители умерли… все до единого. Бет никогда не забудет, как они просто расплавились, как перегретое стекло.

Она так и не смогла опознать останки своих собственных родителей. Во всяком случае, не было времени ни на похороны, ни на скорбь. Все сироты нуждались в заботе. Ночной воздух был наполнен воплями детей, потерявших единственную жизнь, которую они когда-либо знали. Они молили о патриархах, о соблюдении законов, о своих мамах и папах.

Ночной кошмар. Бет не хотелось об этом думать.

Вместо этого она предпочитала помнить первые несколько новых семей, которые просочились в их безопасное убежище после того, как Дэнни отправил свои сообщения. Вентимильи привезли пять дойных коров; Розенштейны установили новую электрическую сеть; Маллены были экспертами по сельскому хозяйству в пустыне; а Буазы были семьей опытных школьных учителей, идеально подходящей для общины, где так много детей нуждалось в образовании.

Теперь город процветал, давая убежище четырем сотням крепких и растущих жителей.

— Вы слышали сегодняшнее сообщение? — Дэнни понизил голос, чтобы дети не услышали. — Прошло шестьсот дней, и не было ни одного сообщения о новой инфекции. С тех пор, как…

Ему не нужно было заканчивать. С того дня, как Бет и Агнес спустились в бункер, новых инфекций не было. Ни одной.

Люди утверждали, что в тот день инфицированные люди — как дети, так и взрослые — чудесным образом выздоровели. Во всем мире лихорадка остыла. Все, кто находился одной ногой в могиле, поправились.

Еще более странным было то, что через неделю после того, как Агнес и Бет спустились вниз, многие из Гнезд ожили… разморозились, как в сказке.

Это были счастливчики.

Миллионы окаменели, забившись в Гнезда из красного мрамора. Эти Гнезда навсегда останутся их пристанищем: пожарные команды были выведены из строя, и люди могли быть заключены в тюрьму за причинение вреда любому человеческому Гнезду.

«Они будут стоять как мемориалы красному времени, — объявила по радио женщина-политик. — Мы никогда не должны забывать о тех, кого потеряли, и о том, как нам повезло, что мы выжили».

Бет повернулась к Дэнни.

— Как ты думаешь, когда они наконец поймут, что все кончено?

— О, это никогда не кончится, — сказал он. — Мы были очень близки к вымиранию. Мы все еще близки. В большинстве мест не осталось никакой популяции птиц, и это наносит ущерб миру насекомых, который наносит ущерб всему человечеству…

Кори поднял руку.

— Избавь нас от урока естествознания, док. Нам пора отправляться в путь.

Бет смотрела в окно на их луг, где кучка ребятишек играла в догонялки. Ее ошеломило, что при всей науке в мире никто по-настоящему не понимал, как появился такой странный вирус, и почему так много людей внезапно вылечились.

— Может быть, нам стоит как-нибудь рассказать кому-нибудь, — вслух подумала она. — Возможно, кто-то должен знать, кто это сделал.

Дэнни выглядел огорченным.

— Пока нет. Что, если мир не готов услышать это?

Все замолчали.

Они все еще боролись с тем, что видели в бункере. Чудеса делают это — разрушают человека, изменяют его видение. Бет думала, что они будут бороться с тем, что они видели деяние Агнес, с их собственной точки зрения, до конца своих дней.

Она сменила тему разговора.

— Зик. — Ей нравилось так его называть. — Он в церкви?

Дэнни кивнул.

— А то. Готовится к воскресенью. Дню Господню, или как там у вас называется…

— После всего, что случилось, ты все еще не веришь? — спросила Бет, улыбаясь.

Он покачал головой.

— Боюсь, что нет.

Кори в притворном изумлении хлопнул себя по лбу.

— Ты, должно быть, потратил тысячу часов, помогая нам построить новую церковь. — Он помолчал, становясь все серьезнее. — И всё то, что мы делаем ради любви.

Дэнни пожал плечами.

— Церковь делает людей счастливыми. Вот что важно. — Он пристально посмотрел на Бет. — Ты ведь собираешься попрощаться перед отъездом?

Она нахмурилась.

— Конечно.

Кори взял ее за руку.

— Нам лучше поторопиться. Я хочу знать, как будет выглядеть Техас завтра в это же время.

Бет оглянулась. Сэм молотил пакетик чипсов, а близнецы были погружены в свои электронные игры. Так много изменилось — и так мало.

— Всем до свидания, — крикнула она. — Пожелайте мне удачи.

Близнецы бросились обнимать ее в последний раз.

— Прощай, Кори! До свидания, Бет! Присылайте подарки!

Вытирая слезы, она позволила Кори помочь ей забраться в грузовик.

Пора было отправляться в церковь.

— 62-

БЕТ

Горе также может быть богатой почвой для тех,

кто достаточно храбр, чтобы сажать в неё семена.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Бет ужасно нервничала, входя в церковь.

Даже теперь, когда она была восстановлена, обновлена, девушка никогда не заходила внутрь. Присматривание за Кори, который чуть не умер, навсегда разрушило для нее церкви.

Если этого было недостаточно, то было то, что сделал Пророк.

В тот день, когда Гнездо растаяло, она поспешила за ошеломленными детьми вверх по лестнице бункера, планируя укрыть их в здании церкви. К тому времени, как она вышла, вдалеке клубился дым, и Кори уже бежал к ним.

Пророк принес себя в жертву на своей кафедре. Огонь быстро охватил стены, потолок, шпиль. Пламя рисовало ей картину разорения и отчаяния, которые она никогда не забудет.

Она крепко держала Кори за руку.

— Мне кажется, я что-то забыла.

— Расслабься, — успокоил он ее. — Это всего лишь нервы.

Бет огляделась вокруг, отмечая каждую перемену. Десятки окон пропускали свет, и ни один зловещий крест не болтался под потолком. Спасенные дети украсили стены фресками: изображениями Агнес и Бет, сияющих в самом сердце бункера, или изображениями их родителей и домов, которые они потеряли. А книги — так много книг! Переполненный вестибюль, тома Чужаков по каждому предмету, кропотливо собранные в небольшую, но растущую библиотеку.

А за кафедрой, грызя кончик карандаша, сидела Агнес.

Сердце Бет наполнилось гордостью.

Ее сестра заплела волосы в обычную косу, перевитую алой лентой. Но она сменила сарафан на джинсы и белую футболку, а ботинки — на белые кроссовки.

Агнес выступала в роли неофициального проповедника Лощины. Хотя Бет не посещала службы, она читала все проповеди в газете. Каждую неделю эти слова поражали ее. Чужаки и ветераны Ред-Крика покидали церковь, полные волнения, полные песен.

Бенни дремал в лучах солнечного света, а Зик суетился вокруг скамей, раскладывая псалмы. Теперь к его руке постоянно был прикреплён глюкометр, считывающий кровь каждую минуту дня. Когда Бет впервые увидела, что на телефоне Агнес появились цифры уровня глюкозы в его крови, она заплакала. С помощью технологий Чужаков его жизнь была в тысячу раз безопаснее, чем в Ред-Крике Пророка. И Зику это нравилось, потому что ему больше не нужно было колоть палец, чтобы проверить уровень.

Когда Агнес захотелось побыть наедине с работой, она попросила Макса пригласить Зика поиграть. Мальчик-Чужак учил его и других детей играть в футбол.

— Как продвигается проповедь на этой неделе? — крикнул Кори в солнечную тишину.

Вздрогнув, Агнес выронила карандаш. Увидев его, она улыбнулась.

— Она называется «благословения несовершенной Веры», Кори Джеймсон, и продвигается очень медленно, если хочешь знать.

Ее глаза встретились с глазами Бет, и выражение ее лица изменилось. Она проворно спрыгнула с помоста.

Они неуверенно смотрели друг на друга. Агнес знала, что Бет не любит бывать в церкви. Слишком много воспоминаний. Она также знала, что Бет уезжает — возможно, навсегда.

Агнес заключила ее в теплые объятия. От нее пахло Библией, в которую она часто зарывалась носом, и ярким солнцем.

— Я боялась, что ты не попрощаешься, — проворчала Агнес. — Я подумала, что ты можешь улизнуть.

Бет нахмурилась.

— Ты уверена, что я тебе больше не нужна? Я боюсь, что подведу тебя, уходя.

Кори пристально посмотрел на Бет.

Но Агнес только покачала головой.

— Ты что, шутишь? Тебе давно пора уходить. Лощина слишком мала для тебя.

Слова теснились у нее на языке. Ей так много хотелось сказать, но она никак не могла собраться с мыслями. Она молча вытянула вперед мизинец. Резкие глаза сестры смягчились, когда они взялись за руки.

Вздрогнув, Бет поняла, что забыла.

Дэнни.

Она так и не поблагодарила его как следует за то, что он спас жизнь ее сестре.

Она всегда хотела этого, но ей было противно вспоминать тот день в бункере. Поэтому она все откладывала, пока не стало слишком поздно.

После того, как Бет вытащила Агнес из этой разваливающейся печи — дети кричали, отчаянно пытаясь выбраться — она не могла остаться, чтобы посмотреть, как умирает ее сестра. Она должна была вернуться за близнецами, Сэмом и всеми остальными детьми, которые проснулись потерянными, пойманными в ловушку, напуганными. Это была самая тяжелая, самая мучительная работа, которую она когда-либо делала.

После того как все дети были пересчитаны, она стала искать Агнес.

Дэнни оттащил ее в тень и окружил десятками синих пластиковых пакетов, от которых веяло холодом. Позже Бет узнала, что это одноразовые пакеты со льдом. Они охладили ее температуру тела, но этого было недостаточно, чтобы привести ее в чувство. Бет вскрикнула, когда Дэнни положил обе ладони ей на грудь, сильно надавив.

— Перестань ее мучить! — кричала она. — Просто прекрати это!

— Бет, нет! — Зик обвил руками ее за талию, удерживая. — Это лекарство! Это же лекарство!

С посеревшим лицом Дэнни пытался запустить капельницу. Бет не нравилось, когда ее мертвую сестру кололи. Следы от уколов покрывали ее запястья, кисти, предплечья. Наконец, катетер стал в вену, и лицо Дэнни прояснилось.

— Это поможет, — объяснил он.

Остальную часть истории она узнала только позже. Бет пошла утешать истеричных детей, которые кричали и угрожали убежать обратно в разрушающийся бункер, чтобы найти своих родителей. Ей оставалось только молиться, чтобы с сестрой все было в порядке.

С ней было не все в порядке… по крайней мере, недолгое время. Сердце Агнес замерло, когда Бет ушла. Дэнни сделал ей укол адреналина в бедро. Когда оно снова остановилось, он сделал еще один.

Он никогда не сдавался.

Наконец, прибыли Матильда и капитан на военной машине. За дело взялась медсестра.

Но в глубине души Бет всегда знала, что именно неутомимый Дэнни спас жизнь Агнес. С помощью медицины, а не молитвы. С помощью уколов, льда и навыков, которые он изучал в книгах.

В тот день мальчик-Чужак, который любил ее сестру, сотворил свое собственное чудо.

Бет запрыгнула на пассажирское сиденье грузовика мистера Кинга.

— Поедем посмотрим, — сказала она. — Великое Извне.

Кори включил первую передачу. Она бросила последний взгляд на безоблачное небо своего дома.

— Как ты думаешь, на что это будет похоже?

Она пожала плечами — привычка чужаков, которую она переняла.

— Даже не знаю. Я принимаю эту тайну.

Когда знакомый пейзаж проплыл мимо, она подумала об Агнес. Интересно, что видела ее сестра в бункере, что она узнала? Сразу после этого в ее глазах появилось какое-то выражение, тайна повисла на ее губах, как воспоминание о поцелуе. Если что-то и было открыто, Агнес никогда не говорила об этом Бет и не проповедовала в своих проповедях. Может быть, она даже не помнила этого.

И действительно, пока они ехали вниз по холму к Холдену, Бет думала, что забвение было бы лучше. Лично она в любой день предпочла бы загадки чудесам. Была красота в тайне — в вере, освобожденной от железной ловушки доктрины.

Возбуждение снова запорхало бабочками в ее животе.

Они вырулили в мир Извне.

— Веди машину быстрее, Кори, пожалуйста. Я так много хочу увидеть.

— Понял, — сказал он.

И они ускорились навстречу свету.

— 63-

АГНЕС

Чтобы создать справедливое общество,

мы никогда не должны терять из виду это видение.

Никогда не забывать этот сон.

АГНЕС, СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Вскоре после того, как Бет и Кори уехали, Агнес вышла из церкви, чтобы посмотреть на ворота.

Ветер ласкал ее лицо, обнаженные руки. Над головой пролетел здоровый ястреб, распростерший крылья, словно пытаясь ухватиться за небо.

В бункере она потеряла пространство молитвы, свою прямую связь с Богом. Она больше не слышала ни жужжания земли, ни шепота сосен. Ничего не было слышно. И хотя она мельком видела его лицо, когда молилась каждую ночь, она не могла вызвать его сейчас. Потеря отзывалась бездонной болью, которая никогда не прекращалась. Поздно ночью, когда на глаза наворачивались слезы, она прижималась к Дэнни. В полусне он обнимал ее, бормоча что-то, напоминая ей обо всей оставшейся красоте.

«Новая жизнь… новый дом… свобода, — шептал он. — Агнес, наконец-то ты свободна».

Но иногда у неё случались предчувствия. Как сейчас.

Бет ушла, но кто-то новый уже был в пути. Она знала это с кристальной уверенностью.

Она смотрела на ярко освещенную дорогу, наблюдая и выжидая.

Маленькая фигурка появилась на горизонте, осторожно пробираясь к ней. Ребенок, лет девяти-десяти.

Агнес прикрыла глаза ладонью. Девочка несла трость, вырезанную из ветки. Рюкзак казался огромным и сгибал ее. Она шла одна.

Агнес поспешила вниз по дороге, чтобы встретиться с ней. Девочка споткнулась и остановилась, пошатываясь под тяжестью рюкзака. Ее щеки были сильно загорелыми, лоб перепачкан грязью. Конский хвост был спутан и нечесан. Тем не менее, ее умные карие глаза блестели, как капли росы.

— Я тебя знаю, — сказала девочка.

— Да. — Агнес осторожно взяла ее за руку. — Я тоже тебя знаю.

Девочка взяла ее за руку. Вместе они медленно поднимались в гору. Агнес не очень удивилась, увидев этого ребенка, но удивилась, как она выжила.

— Меня зовут Оливия, — сказала девочка. — Мне приснилось, что ты меня поцеловала. Спасла меня от пожара.

Агнес остановилась.

— Что?

Она серьезно кивнула, ее глаза глубоко запали от недоедания.

— Твое благословение защитило меня, когда другие сгорели. Так мне сказали звезды. — Она замолчала в нерешительности. — Прости, что я так долго не приходила. Меня приютила семья. Они не поняли, когда я сказала, что должна найти тебя. Не думаю, что они верили, что ты существуешь на самом деле.

Агнес опустилась на колени, чтобы лучше видеть правнучку Сары Шайнер.

— Оливия. — Ее пульс участился. — Ты сказала, что звезды рассказали тебе обо мне. Как… как они звучали?

Она наклонила голову, размышляя.

— Серебряные, как колокольчики. Они поют всю ночь. Все поет, знаешь ли.

Агнес даже не заметила, как заплакала. Слезы ручьями текли по ее лицу, и казалось, что они текли всегда.

— Да, я знаю. Я тоже когда-то их слышала. Я называла это пространством молитвы.

Оливия коснулась щеки Агнес.

— Не грусти, Агнес.

— Ты знаешь, как меня зовут?

Она серьезно кивнула.

— Я знаю ужасно много всего.

Мозг Агнес работал быстро. Все должно было измениться. На ее попечение был послан новый пророк. Пророк не разрушения, как она сама, а обновления. Агнес была свидетельницей конца света; этот ребенок сыграет свою роль в его возрождении.

Но сначала она должна повзрослеть. Ей понадобятся образование и защита, питание после многих лет лишений. Ей нужна была гавань, свободная от осуждения — безопасное место, где можно смеяться, играть и слушать вечные песни Бога.

Агнес спрятала улыбку за рукой, думая о том, как удивится Дэнни, когда узнает, что они станут опекунами.

Родителями.

Оливия внимательно наблюдала за ней, тонко чувствуя любой намек на недоверие или неприятие. Агнес обхватила ее маленькое костлявое тело руками и прижала к себе. Ребенок медленно расслабился в ее объятиях.

— Добро пожаловать в Лощину Бенни, Оливия, — прошептала она, пораженная этой новой и неожиданной благодатью. — Добро пожаловать домой.

Агнес крепко зажмурилась, охваченная обжигающим ветром надежды и горя.

В своих объятиях она держала обещание пространства молитвы и веры, которую проповедовала каждое воскресенье. Миры могли заканчиваться в огне или в реках слез, но всегда был новый мир, ожидающий, поднимающийся… и делающий глубокий вдох, чтобы петь.

Заметки

[

←1

]

Соответствует диапазону от 4,0 до 7,1 ммоль/л.

[

←2

]

«Скромная мышь» (Modest Mouse) — американская инди-рок-группа, образованная в 1993 году.