Ах, Париж!

Глава десятая

Гардения сбежала по ступенькам навстречу серому автомобилю, в котором ждал ее лорд Харткорт. Яркий солнечный свет слепил глаза. Счастье переполняло ее, и все вокруг казалось окутанным золотой дымкой. Проснувшись поутру, она почувствовала, что готова заплакать оттого, что мир так прекрасен.

Она оделась особенно тщательно; новое платье, только что доставленное от месье Ворта, было ей очень к лицу. Бледно-розового цвета, с небольшими вкраплениями бирюзового, оно было очень простым и в то же время изящным. Гардения была похожа в нем на прелестный цветок.

— Ты очень пунктуальна, — заметил лорд Харткорт с улыбкой. — Единственная из знакомых мне женщин, которая не заставила меня ждать.

— Я была готова уже полчаса назад, — ответила Гардения.

Она была слишком бесхитростна и слишком влюблена, чтобы притворяться или кокетничать.

Гардения села в машину и дотронулась до его руки.

— Мне казалось, время стоит на месте и я не дождусь, пока снова увижусь с тобой, — прошептала она.

Он взглянул на нее с выражением непривычной нежности на лице.

— Я тоже хотел увидеть тебя, — просто сказал он.

Лорд Харткорт завел машину, и они тронулись с места.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В маленький ресторанчик на берегу Сены, — ответил он. — Мне кажется, тебе там понравится. Ты сможешь наблюдать, как вверх и вниз по реке снуют баржи, а кухня там просто отменная. Через месяц-другой это местечко будет переполнено, но сейчас лишь немногие знатоки наведываются туда.

Гардения рассмеялась.

— Ты так высокомерно выразился, но я отлично понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Как только все начнут туда ездить, там сразу станет неинтересно.

— И это место будет уже не для нас, — добавил он.

Гардения с трудом сдержала желание положить голову ему на плечо.

— Скажи это еще раз, — попросила она. — Мне сейчас кажется, что это самое прекрасное слово на свете — мы — только ты и я.

— Только ты и я, — повторил он. — Какой же ты еще ребенок, Гардения! Мне столькому хочется научить тебя.

Несмотря на оживленное движение, он уверенно вел машину. Когда они подъехали к ресторану, Гардения с удовлетворением отметила, что у входа стояли всего несколько экипажей и автомобилей.

Ресторан был маленьким и довольно скромным, но она сразу же поняла, что лорд Харткорт здесь почетный гость. Их усадили за самый лучший и уютный столик, уединенно расположенный в маленькой нише.

Гардения сняла перчатки, официант подал ей меню.

— Только не следует торопиться, — посоветовал лорд Харткорт. — Мы должны как следует обсудить, что нам выбрать. Помни, что еда во Франции — это своеобразный культ, ее здесь воспринимают очень серьезно.

Гардения чуть было не сказала, что ей вовсе не хочется есть, что она чувствует себя так, будто уже отведала божественного нектара. Но ей не хотелось портить ему удовольствие, и вместо этого она улыбнулась:

— Выбирай сам, я с удовольствием буду есть то же, что и ты.

Лорд Харткорт одобрительно кивнул. Именно это он и рассчитывал услышать. Он неторопливо обсудил с официантом меню, уделив особое внимание выбору вин. Наконец с этим было покончено, он откинулся в кресле и протянул Гардении руку. Она положила свои пальчики ему на ладонь и почувствовала, как ее охватил знакомый трепет.

— У меня есть для тебя замечательная новость, — сказал лорд Харткорт.

— Какая? — поинтересовалась она.

— У моего друга есть квартира на левом берегу Сены, и он завтра уезжает. Его посылают в Швецию, и он ищет кого-нибудь, кто снял бы у него эту квартиру, пока не кончится срок аренды. Она очаровательно обставлена, и из окна открывается восхитительный вид на Сену и на собор Парижской Богоматери. Как ты считаешь, тебе это подойдет?

— Ну конечно же, — ответила Гардения.

— Чуть позже я поселю тебя в собственном доме, — продолжал лорд Харткорт, — но пока это невозможно. Квартира — это то, что нужно в настоящее время, и, как я уже сказал, она свободна с завтрашнего дня.

— Как чудесно! — воскликнула Гардения. — Но разве она нужна нам так скоро?

— Будь это возможно, ты бы въехала туда уже сегодня, — твердо заявил лорд Харткорт. — Я не желаю, чтобы ты дольше оставалась в доме, в котором барон является частым гостем. Когда я вспоминаю, на что он тебя толкал, я готов задушить его собственными руками!

Лицо его потемнело, и Гардения поспешно сказала:

— Да, ты прав, конечно, ты прав. Он отвратителен, и я мечтаю лишь об одном — никогда больше его не видеть. Но мне не хотелось бы огорчать тетю Лили.

— Я предпочел бы не обсуждать поведение твоей тети, — холодно сказал лорд Харткорт.

Гардения тихонько вздохнула:

— Она была очень добра ко мне.

— У меня на этот счет другое мнение, — ответил лорд Харткорт, — но давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Хочешь, после обеда мы поедем и посмотрим ту квартиру?

— О, а это можно? — с нетерпением воскликнула Гардения.

— Я думаю, тебе будет интересно, — сказал он.

— Я с удовольствием посмотрю ее. Я уверена, если она тебе нравится, то и мне понравится тоже, к тому же главное, чтобы тебе там было удобно.

— Напротив, глупышка, главное, чтобы было удобно тебе. Ты же понимаешь, что я не смогу проводить с тобой все время.

Гардения удивленно посмотрела на него. Затем она сказала:

— Ну разумеется, тебе же нужно будет ходить на службу. Я это отлично понимаю. Но я смогу готовить тебе завтраки по утрам. Надеюсь, тебе понравится, как я готовлю.

Лорд Харткорт взглянул на нее и слегка нахмурился.

— Я не смогу проводить с тобой каждую ночь, — сказал он, — лишь время от времени на неделе и иногда во время уик-энда, хотя чаще мы будем проводить его за городом. В двадцати-тридцати милях от Парижа есть множество очаровательных маленьких гостиниц.

Он остановился, увидев, что Гардения смотрит на него с очень странным выражением на лице.

— Но ведь… — начала она, но тут их прервали.

Пока они разговаривали, ресторан быстро наполнялся народом, и теперь в дверях появилась еще одна пара. Дама, оглядевшись по сторонам, направилась прямо к их столику.

Гардения подняла глаза и увидела одну из самых очаровательных женщин, когда-либо виденных ею, которая остановилась возле них и устремила пристальный взгляд на лорда Харткорта. Ее туалет, выдержанный в зеленых тонах, дополняла огромная шляпа, украшенная зелеными страусовыми перьями, а в руках она держала отделанный кружевами зонтик из зеленого шифона. Весь ансамбль производил ошеломляющее впечатление, но внимание Гардении привлекло лицо женщины. Она никогда не видела такой ослепительно белой кожи, а глаза, с длинными накрашенными ресницами, выглядели очень экзотично и были по-своему необычайно красивы.

— Вейн, нам нужно поговорить…

Голос у незнакомки был мягким и вкрадчивым. Она произнесла эти слова по-французски, а затем умоляющим жестом протянула ему руку, обтянутую светло-зеленой замшевой перчаткой.

Лорд Харткорт встал и холодно взглянул на нее.

— Я очень сожалею, но нам не о чем разговаривать.

— Нет, есть о чем, и ты сам это отлично знаешь. Я хочу рассказать тебе, что произошло. Я готова все тебе объяснить, если ты только согласишься выслушать меня! Ты не отвечал на мои письма — это жестоко и совсем не похоже на тебя, Вейн!

Гардения подумала, что она никогда не слышала такого завораживающе вкрадчивого голоса. Она решила, что лорд Харткорт не сможет устоять перед мольбами этой женщины.

— Мне жаль, Генриетта, но мне нечего сказать тебе, — произнес лорд Харткорт.

Гардения внезапно похолодела. Значит, эта красивая, изысканная и исключительно привлекательная женщина и есть та Генриетта, о которой она слышала, — предмет его увлечения.

Лорд Харткорт опустился в кресло.

— Прощай, Генриетта, — сказал он. — Нет смысла продолжать этот разговор.

Генриетта не двинулась с места, и Гардения заметила, как она нервно сжала пальцы.

— Значит, это все, что ты можешь мне сказать!

Ее голос изменился, теперь он звучал не вкрадчиво, а резко и злобно, и что-то в ее манере напомнило Гардении змею.

— Тебе это даром не пройдет, — прошипела она. — Ты не смеешь обращаться со мной так, будто я комок грязи, который ты подобрал на улице. Твой поверенный явился ко мне сегодня утром с предложением освободить дом. Я съеду, когда мне это будет удобно, и ни минутой раньше! Ты можешь подать на меня в суд, но ведь ваша светлость не захочет этого сделать? Если ты не поостережешься, я устрою грандиозный скандал, а ты сам знаешь, как отнесутся к этому в вашем посольстве.

Лорд Харткорт холодно посмотрел на нее. Яростная речь Генриетты не произвела на него видимого впечатления.

— Либо ты сейчас покинешь этот ресторан, либо это придется сделать мне, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я позвал управляющего?

На мгновение Гардении показалось, что Генриетта ударит его. Казалось, между ними идет молчаливая борьба.

— Я позволил тебе оставить у себя изумрудное ожерелье, — продолжал он, — но я еще не заплатил за него. Если возникнут какие-либо осложнения, Генриетта, — скандал или отказ покинуть дом, — я откажусь платить по счету. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

Генриетта поняла, что потерпела поражение. Было очевидно, что лорд Харткорт не вернется к ней, и она отчетливо осознала, что может пройти немало времени, прежде чем она найдет себе другого покровителя, готового тратить на нее такие же огромные суммы. Бросив на него взгляд, полный ненависти, она повернулась и собралась было уйти, как вдруг словно впервые заметила Гардению.

— Надо полагать, это ты являешься причиной того, что он так спешит избавиться от меня, — сказала она тем же ядовитым тоном, которым перед этим говорила с лордом Харткортом. — Ну что ж, ты ему наскучишь всего за пару недель. Могу тебя уверить, что ты совсем не в его вкусе! Можешь передать это старой шлюхе, твоей тетушке!

— Генриетта! — громовым голосом прервал ее лорд Харткорт, но она уже удалялась от них, направляясь к дверям, где ее поджидал спутник.

— Пойдем, я не хочу здесь оставаться, — громко заявила она. — Здесь полным-полно базарных крыс, среди которых противно даже жрать!

Некоторые из присутствующих бросили на нее возмущенные взгляды при этих словах, которые были уместны разве лишь в подворотнях Монмартра, но Генриетта уже покинула ресторан, оставив после себя атмосферу напряженности и благоухание дорогих духов.

Лорд Харткорт вздохнул с облегчением.

— Прошу простить меня, — сказал он Гардении. — Я не ожидал встретить ее здесь. Я ни за что на свете не хотел бы, чтобы ты присутствовала при этой сцене.

Лицо Гардении было белее снега.

— Мне очень жаль, — снова сказал лорд Харткорт, видя, что она очень расстроена. — Давай выпьем немного, и ты сразу же почувствуешь себя лучше. Я был идиотом, что связался с этой женщиной. Когда дела принимают плохой оборот, люди показывают свое истинное лицо.

Он подал знак официанту:

— Откройте шампанское!

Официант поспешил к столику и наполнил два фужера. Лорд Харткорт залпом выпил половину, как будто нуждаясь в подкреплении, но Гардения даже не притронулась к своему фужеру.

Когда официант отошел, она спросила очень тихо, будто с трудом выговаривая слова:

— Ты сказал, что квартира будет свободна уже завтра, не так ли?

— Да, конечно, — быстро ответил лорд Харткорт, радуясь, что разговор вернулся к теме, не связанной с Генриеттой.

— Если ты рассчитываешь, что я перееду туда уже завтра, — медленно продолжала Гардения, — то когда, по-твоему, мы успеем пожениться?

Последовало молчание, показавшееся ей ужасным. Лорд Харткорт замер на месте, его пальцы судорожно сжали ножку фужера, а глаза не отрывались от искрящегося вина, как будто он видел его впервые. Затем с усилием, тоном, в котором Гардения уловила замешательство, он произнес:

— Послушай, Гардения, нам нужно поговорить.

Она сделала еле заметное движение, ее фужер опрокинулся, шампанское залило стол и ее платье.

— О, какая я неловкая! — извиняющимся тоном воскликнула она.

— Не беспокойся, — сказал лорд Харткорт. — Официант сейчас все уберет.

— Вино попало мне на платье, — быстро проговорила она, — пожалуй, я пройду в дамскую комнату.

— Да, конечно, найди служительницу, и она тебе поможет, — согласился лорд Харткорт.

Он поднялся, Гардения вышла из-за стола и направилась через зал в дамскую комнату, расположенную справа от кухни. Когда она вошла туда, к ней быстро подошла служительница, чтобы предложить свою помощь.

— Пожалуйста, мадам, я себя плохо чувствую, — сказала Гардения по-французски.

Лицо ее было совершенно бескровным, и женщина поспешно усадила ее на стул.

— Если позволите, я дам вам капельку бренди, мадемуазель, — предложила она.

Гардения кивнула. Она была не в состоянии вымолвить ни слова. Она была на грани обморока и чувствовала легкую тошноту. Бренди, которое подала ей женщина, было крепким и обжигающим. На ее лице появился румянец, и она почувствовала себя лучше.

— Мне нужно домой, — сказала она, — но я не хочу, чтобы месье знал, что я уехала. Вы меня поняли? Не говорите ему ничего. Чуть позже он сам догадается обо всем.

Служительница была слишком хорошо знакома с причудами и эксцентричными выходками посетителей, чтобы спорить или хотя бы выразить удивление.

— Вы можете выйти через эту дверь, мадемуазель, — посоветовала она. — Никто не заметит, что вы покинули ресторан, а чуть дальше, слева от дороги, вы всегда сможете найти наемный экипаж.

— Благодарю вас, — сказала Гардения, — вы очень добры.

Она дала женщине пятифранковую банкноту — единственное, что у нее было с собой в кошельке, и та рассыпалась в изъявлениях благодарности.

— Я не раскрою рта, мадемуазель, будьте уверены. Только когда они сами придут и поинтересуются, почему вас так долго нет, я скажу, что вы уехали.

— Спасибо вам, — сказала Гардения.

Она прошла в дверь и оказалась в маленьком грязном дворике, наводненном пустыми ящиками из-под вина, мусорными баками и бродячими кошками. Она быстро и решительно пересекла двор и вышла на улицу.

Ей понадобилось лишь несколько минут, чтобы найти стоянку наемных экипажей. Она была пуста, но вскоре подъехал старый фиакр, в который была впряжена еще более старая кляча, Гардения села в него и приказала извозчику ехать к Мабийон-Хаусу.

Очутившись одна, она закрыла лицо руками, стараясь сдержать озноб. Шок постепенно проходил, оставляя резкую боль в сердце. У нее было такое ощущение, будто ей вонзили в грудь кинжал, и это сделала отнюдь не Генриетта, а лорд Харткорт. Как могла она быть такой наивной и глупой, чтобы не понять, что он имеет в виду? Ей ни на секунду не приходило в голову, что, когда он говорил о том, как увезет ее от тети и будет сам заботиться о ней, он вовсе не имел в виду, будто собирается жениться на ней.

Она пришла к выводу, что ее ошибка была естественной, потому что ее воспитали, как настоящую леди, и в том мире, в котором она жила с отцом и с матерью, если джентльмен ухаживал за девушкой, считалось само собой разумеющимся, что это должно закончиться предложением руки.

Она подумала о Генриетте и признала, что ей не под силу соперничать с таким роскошным, блистательным созданием. Генриетта была права. Было совершенно невероятно, чтобы она смогла надолго удержать интерес лорда Харткорта, а теперь с чувством унижения она поняла, где именно он собирался ее поселить. Дом, о котором он говорил, был, разумеется, тем самым, который сейчас занимала Генриетта.

Гардения закрыла глаза. Ей казалось, что она опустилась на самую последнюю ступень унижения. Внезапно она вспомнила, что Генриетта сказала о тете Лили. Возможно ли, чтобы это было правдой? Неужели все до одного в этом городе безнравственны и порочны? Гардению охватило страстное желание убежать, уехать назад в Англию, забыть обо всем, что здесь произошло, найти себе пристанище среди людей своего круга и вести скромный и добродетельный образ жизни.

Но у нее не было денег, у нее вообще ничего не было. Даже одежда была куплена ее тетей — родственницей, которую любая продажная женщина могла публично оскорбить.

Пока Гардения добралась до Мабийон-Хауса, она дважды чуть не лишилась сознания. Слова Генриетты все еще звучали у нее в ушах, и она в ужасе стала вспоминать все разговоры с мужчинами, которых встречала со времени своего приезда в Париж. Она начала понимать, что по своей наивности не постигала их истинного смысла. Теперь ей становились понятными и намеки Берти, и притязания графа. Теперь она знала, почему мужчины, посещавшие Мабийон-Хаус, бросали на нее такие жадные взгляды, или почему во время ее прогулок в парке все встречные окидывали ее таким раздевающим взглядом.

— Я должна уехать! Я должна уехать! — шептала она, в отчаянии спрашивая себя, что же ей делать и куда ехать.

Старый дребезжащий фиакр остановился у дверей Мабийон-Хауса. Лакей открыл дверцу и помог ей выйти.

— Пожалуйста, заплатите извозчику, — сказала она, поднимаясь по ступеням.

Постепенно к Гардении возвращались силы, и она чувствовала себя в состоянии встретиться с тетей и потребовать от нее объяснения. Ей была уже известна правда, но она хотела получить подтверждение из уст самой герцогини, чтобы развеять последние сомнения. Ее уже обманули однажды благодаря ее наивности и незнанию жизни, и ей не хотелось повторять эту ошибку.

Мажордом поспешно вышел в холл.

— Где ее светлость? — спросила Гардения и сама почувствовала, как резко прозвучал ее голос.

— Ее светлость еще не спускалась вниз, — ответил мажордом. — Машина была заказана на час сорок пять, — он взглянул на часы, — сейчас только час сорок, мадемуазель.

— Я поднимусь к ней, — сказала Гардения.

Не успела она положить руку на перила, как у дверей послышался знакомый голос:

— Я хотел бы поговорить с мисс Уидон.

Лакей шире растворил двери, и она увидела стоящего на пороге Берти.

— Гардения, мне необходимо срочно поговорить с вами. Это очень важно, — сказал он.

— Простите, но… — начала Гардения, чувствуя неприязнь к Берти за то, что он тоже хотел оскорбить ее невинность и столкнуть ее на уровень Генриетты и ей подобных.

— Не будьте идиоткой, — сказал он почти грубо. — Говорю же вам, это крайне важно.

Он схватил ее за руку и, к ее изумлению, почти силой втолкнул в маленький кабинет, в который лорд Харткорт когда-то отнес ее после того, как она потеряла сознание в тот первый вечер. Он вошел вслед за ней, закрыл за собой дверь и прислонился к косяку.

— В чем дело? — спросила Гардения.

Ей не терпелось поскорее добраться до своей тетушки, и ее раздражала любая задержка.

— Послушайте, Гардения, я пришел предупредить вас, хотя этим я нарушаю свой служебный долг, — сказал он. — Вашу тетушку арестуют с минуты на минуту.

Гардения уставилась на него, решив, что он лишился рассудка.

— О чем вы говорите? — спросила она.

— Пьер Гозлен находится в Сюртэ с прошлой ночи, — ответил Берти. — Мне сказали, он признался в том, что продавал военные секреты Франции немцам и что ему платил барон фон Кнезбех.

— Барон? — воскликнула Гардения. — Но наверняка моя тетушка не имеет к этому…

— Ваша тетушка замешана во всем этом, — сказал Берти, — у меня нет причин не доверять моим информаторам, которые в курсе всего, что здесь происходило.

— Но барон… барон обязан спасти ее! — вскричала Гардения.

— Барон уже покинул Париж, — сообщил ей Берти.

— В таком случае тете Лили придется одной отвечать…

Берти перебил ее:

— Неужели вы не видите, Гардения, что у вас есть лишь одна возможность! Уезжайте, сейчас же, немедленно! Я волнуюсь вовсе не за вашу тетушку, а за вас. Я не хочу, чтобы вы оказались втянуты во все это лишь потому, что жили в этом доме. В Сюртэ никогда не поверят, что вы не были частью этой проклятой шпионской сети!

Гардения почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Если лорд Харткорт расскажет, как она приезжала к нему на квартиру, никто не усомнится в ее виновности.

— Что же нам делать? Куда мы можем уехать?

— Это не имеет значения, — сказал Берти. — Но вы понимаете, что до суда на все имущество вашей тетушки будет наложен арест? Ее посадят в тюрьму, и я совершенно уверен, что у нее нет никаких шансов на оправдательный приговор. Французы сейчас настроены очень враждебно по отношению к немцам.

Гардения судорожно глотнула воздух.

— В таком случае я увезу ее немедленно, — сказала она. — Нам лучше всего отправиться в Англию.

— Я так и думал, это будет первое, что придет вам в голову! — воскликнул Берти. — Ни в коем случае! Это слишком опасно! Поскольку вы обе англичанки, они сразу решат, что вы захотите отправиться в Англию. Поезжайте в Монте-Карло, это независимое государство. А там вы легко сможете сесть на корабль.

Он достал часы из жилетного кармана.

— Еще нет двух часов, — сказал он. — В два сорок пять с Лионского вокзала отходит поезд. Вы вполне можете успеть на него.

— Но это невозможно! — вскричала было Гардения, но тут же изменила свое решение. — Мы… мы так и сделаем.

— Умница. Я был уверен, что вы не потеряете голову, — одобрил ее Берти. — А сейчас я должен уйти, вы же понимаете? Предупредив вас, я пошел на большой риск и поставил на карту свою карьеру!

— Я безмерно благодарна вам, — сказала Гардения.

— Торопитесь же! — с мольбой в голосе воскликнул Берти. — Они могут появиться здесь в любую минуту. Когда французы начинают действовать, они действуют очень быстро.

Он открыл дверь, пропуская ее вперед. Гардения остановилась и взглянула на него.

— Спасибо вам, — снова сказала она. — Вы были так добры.

Она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в щеку, так, как она могла бы поцеловать своего брата.

Он улыбнулся ей.

— Я беспокоюсь только о вас, — тихо произнес он.

Она кивнула, быстрыми шагами пересекла холл и взбежала вверх по лестнице. Когда она добралась до третьего этажа, то уже задыхалась, не столько от усталости, сколько от страха, все сильнее и сильнее охватывавшего ее.

Без стука она ворвалась в спальню своей тетушки. Герцогиня сидела перед зеркалом и заканчивала свой туалет в окружении Ивонны и двух горничных.

— А, вот и ты, дитя мое, — сказала тетя Лили. — Я как раз собиралась послать за тобой, чтобы узнать, не захочешь ли ты поехать кататься со мной.

— Я хотела бы поговорить с вами наедине, — прерывающимся голосом сказала Гардения.

Она взглянула на горничных, которые тут же направились к дверям.

— Наедине? — повторила герцогиня, приподняв брови. — Ты прелестно выглядишь, Гардения. Это платье — просто шедевр. Только месье Ворт мог сотворить нечто столь исключительное.

Гардения не слушала ее. Она закрывала дверь за Ивонной, которая прошла мимо нее с недовольным видом, по-видимому обиженная на то, что ее выставили из комнаты. Гардения плотно прикрыла дверь и заперла ее.

— Послушайте, тетя Лили, мы должны немедленно уехать.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила герцогиня.

— Прошлой ночью был арестован Пьер Гозлен; он во всем признался.

Ей не нужно было больше ничего говорить. По выражению ужаса на лице герцогини она поняла, что та прекрасно сознавала, каковы будут последствия этого признания.

— Нам нужно успеть на поезд в два сорок пять, — сказала Гардения.

— На Монте-Карло? — спросила герцогиня.

— Мистер Каннингэм считает, что они установят слежку во всех портах и на железнодорожных станциях, полагая, что мы решим ехать в Англию.

— Барон… я должна предупредить барона! — воскликнула герцогиня.

— Он уже знает, — с горечью ответила Гардения. — Он покинул Париж и даже не потрудился предостеречь вас.

Ее тетушка закрыла лицо руками жестом крайнего отчаяния.

— У нас нет времени на раздумья, нужно срочно упаковывать вещи, — сказала Гардения. — Я позову горничных. Я скажу им, что мы уезжаем в Англию. Вы поняли? Мы срочно уезжаем в Англию, так как вы получили плохие известия. Ивонне нужно сказать, чтобы она упаковала все остальное и что позже вы сообщите, куда она должна будет все это отправить. Вы поняли меня, тетя Лили?

Она подошла к своей тетушке и тряхнула ее за руку. Казалось, та была не в состоянии воспринимать окружающее.

— Да, я поняла, — глухо произнесла тетя Лили.

Гардения отперла дверь и вышла в коридор.

— Ее светлость получила дурные известия, — сказала она Ивонне. — Мы немедленно выезжаем, чтобы успеть на поезд в Англию. Упакуйте все, что успеете.

Последние слова она произнесла уже на ходу, взбегая по лестнице на следующий этаж и направляясь в свою собственную комнату.

Она позвонила Жанне, велела ей упаковать все новые платья и, зажав в руке свой паспорт, снова направилась вниз по лестнице в поисках месье Груаза.

— Герцогиня вынуждена немедленно отбыть в Англию, — мысленно прикидывая, сколько раз ей еще придется повторить эту ложь, сообщила она. — Ее светлость просит подготовить ее паспорт и все имеющиеся в наличности деньги для путешествия.

Месье Груаз открыл ящик своего стола.

— Ее светлость проиграла вчера большую сумму в карты, — сказал он. — Я как раз собирался отправиться завтра утром в банк. Боюсь, что в настоящий момент в доме не так уж много наличных денег.

— Давайте все, что есть, — ответила Гардения.

Он протянул пачку денег, показавшуюся ей довольно большой. Она попыталась представить, на сколько им этого хватит. Затем Гардения снова поспешила наверх. Тетя Лили сидела там же, где она ее оставила, но Ивонна уже упаковывала вещи. Гардения бросила взгляд на часы.

— Нам нужно выезжать через пять минут, — сказала она.

Герцогиня внезапно пробудилась и издала сдавленный крик.

— Мои драгоценности! — воскликнула она. — Мы не можем уехать без них.

— Нет, разумеется, нет.

Гардения знала, где находится сейф в комнате, смежной со спальней герцогини. Она сняла с полки тяжелый ларец для драгоценностей, затем снова побежала к тетушке за ключом. На все это ушло немало времени, а каждый натянутый нерв в ее теле звенел: «Скорее, скорее, скорее!» Она повернула ключ в замке и открыла сейф. Тяжелая дверца отворилась, представив взору аккуратно расставленные на маленьких металлических полочках разнообразные, сделанные на заказ футляры из синего бархата и розовой кожи.

Гардения стала вынимать их один за другим и рассовывать по соответствующим отделениям ларца. Их оказалось не так уж много.

— Это все? — крикнула она через открытую дверь.

Ей ответила не тетушка, а Ивонна:

— Я вчера отвезла к Картье изумруды и сапфиры ее светлости. Они обещали почистить их и завтра прислать обратно.

Гардения захлопнула ящик.

— Пора ехать, — сказала она своей тетушке.

Герцогиня встала с кресла и слегка покачнулась. Гардении показалось, что сила воли покинула ее и что она была лишь в состоянии послушно делать то, что ей говорят, и повиноваться любым приказам.

— Ее светлость не может ехать в таком виде, — сказала она Ивонне.

Горничная поспешила в гардеробную и принесла светло-кремовый дорожный плащ, сделанный из тонкого габардина.

— Может быть, ее светлость накинет на руку свои соболя, вдруг на корабле будет холодно, — предложила она.

— Да, конечно, хорошая идея, — согласилась Гардения.

Она увидела в гардеробной еще один плащ, подобный тому, который надела герцогиня.

— Я захвачу его для себя, — сказала она. — Он будет немного велик, но это не имеет значения.

Все, что угодно, подумала она, лишь бы прикрыть их платья, столь неуместно элегантные и вовсе не подходящие для путешествия.

Чемоданы уже снесли вниз. Было четверть третьего, и Ивонна, не переставая, ворчала о том, что она не успела все упаковать как следует.

— Туфли для голубого платья; я не уверена, что я их положила.

— Неважно, — сказала Гардения, — их можно будет прислать позже.

Она не имела представления, что Жанна положила в ее собственный чемодан; это был все тот же ободранный, старый чемодан, с которым она приехала в Париж. Наконец все вещи были уложены на багажник, она помогла тете Лили сесть в машину и уселась рядом с ней.

— На Северный вокзал, — сказала она громко, и машина тронулась с места, оставив позади кучку слуг, стоявших на ступенях и смотревших им вслед.

Гардения планировала пересесть из машины в такси в каком-нибудь подходящем месте, но сейчас она поняла, что они уже не успевают. Упаковка багажа и прощание со слугами отняли много времени. Было уже двадцать пять минут третьего. Им следовало спешить, иначе они могли не успеть на поезд.

Она подняла переговорную трубку.

— Я перепутала, — сказала она шоферу, — везите нас на Лионский вокзал.

— Слушаюсь, мисс, — ответил он по-английски.

У тети Лили было два шофера; один из них, Артур, служил у нее уже давно. Она наняла его, когда купила свой первый «Роллс-Ройс», и сейчас именно он вел машину. К тому же им посчастливилось, и их не сопровождал лакей. Когда они отъезжали, мажордом пробормотал что-то насчет того, что не было времени одеть лакея в ливрею и что он надеется, ее светлость извинит его.

Гардения подумала, что удача их не покинула. Артур был англичанином, ему можно было доверять.

Она пересела на маленькое сиденье, расположенное напротив, и отодвинула стеклянную перегородку, находящуюся за спиной шофера.

— Послушай, Артур, — тихо сказала она. — Поезжай как можно быстрее, крайне важно, чтобы ее светлость успела на поезд, отходящий в два сорок пять. Она направляется в Монте-Карло, а не в Англию. У нее очень большие неприятности, и мне нужна твоя помощь.

— Конечно, мисс, — это был медленный, невозмутимый голос хорошего английского слуги.

— Да, Артур. Очень большие неприятности. Будут задавать вопросы. Когда ты вернешься в Мабийон-Хаус, возможно, там уже будет французская полиция. Ты прослужил у ее светлости довольно долго. Готов ли ты теперь помочь ей?

— Я сделаю все, что в моих силах. Она была хорошей хозяйкой.

— Тогда слушай, Артур. Тебе придется поклясться, как бы упорно они ни допрашивали тебя, что ее светлость отправилась на Северный вокзал. Я хочу, чтобы они думали, будто она направилась в Англию, ты понимаешь? По крайней мере до тех пор, пока мы не прибудем в Монте-Карло.

— Я все понял, мисс.

Последовала небольшая пауза, а затем слуга спросил слегка извиняющимся тоном:

— Это как-то связано с немецким бароном, мисс?

Гардения подумала, что слуги всегда все знают.

— Да, Артур.

— Я всегда его недолюбливал, — сказал он почти про себя.

— В таком случае говори то, что я тебе сказала, — снова попросила Гардения. — Все слуги в доме думают, что ее светлость уехала в Англию.

— Они ничего от меня не узнают, мисс. Можете не беспокоиться, — твердо заявил Артур.

Гардения повернулась и собралась было снова задвинуть стеклянную перегородку, когда он добавил:

— Знаете, мисс, у меня есть идея. Когда я отвезу вас, я отправлюсь на Северный вокзал и немножко пооколачиваюсь там в надежде, что кто-нибудь из зевак приметит машину. Вы же знаете этих полицейских, они очень дотошные.

— Отличная идея, — согласилась Гардения.

Она почувствовала себя немного лучше, потому что им помогал один из ее соотечественников.

Она снова села рядом с тетушкой.

— Мы уже почти приехали, тетя Лили. Положитесь во всем на меня. Когда я куплю билеты, как можно быстрее идите к поезду. Нам надо стараться, чтобы нас не заметили.

Было уже два тридцать пять, когда они приехали на Лионский вокзал. Гардения купила билеты; к счастью, поезд не был переполнен и им удалось получить купе в спальном вагоне. Затем, еле поспевая за носильщиком, толкающим тележку с их багажом, они почти бегом направились по длинной платформе. Они успели войти в вагон за несколько секунд до отправления.

— Не забудьте это, мисс, — послышался почтительный голос Артура, и он протянул ей несессер ее тетушки. Гардения взяла его, отметив про себя, что он был украшен огромной герцогской короной.

— Спасибо тебе, Артур, — сказала она. — Ты нам очень помог. Я уверена, что ее светлость крайне тебе признательна.

— Желаю удачи, мисс, — поспешно сказал Артур, и в это мгновение поезд тронулся.

Гардения быстро помахала ему рукой, затем вошла в свое купе и закрыла дверь.

Ее тетушка полулежала на сиденье, обхватив голову руками.

— Мне очень жаль, тетя Лили, — сказала Гардения. — Могу я что-нибудь для вас сделать?

— Бренди, — пробормотала герцогиня. — Мне нужно немного бренди.

Гардения позвонила, и спустя некоторое время стюард принес бутылку «Курвуазье» и два бокала. Он поставил все это на столик.

— Будете ли вы ужинать, мадам? — поинтересовался он. — Первая смена в шесть часов.

— Я позвоню позже.

— Слушаюсь, мадемуазель. Я приготовлю постели после того, как мы проедем Аньон. — Он вышел из купе, и Гардения налила бренди и протянула бокал тетушке.

— По крайней мере, нам удалось уехать, — сказала она. — Но все равно мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока не пересечем границу завтра утром. Интересно, в какое время это будет.

— Около семи утра, — ответила ее тетушка. — Я часто ездила этим поездом.

— Еще почти шестнадцать часов! Неужели полиция за это время нас не обнаружит? Они могут послать телеграмму, и нас снимут с поезда на одной из станций.

Гардения принялась размышлять, не лучше ли было направиться в Бельгию или Голландию, но это означало, что им пришлось бы уезжать с Северного вокзала. Она пришла к выводу, что Берти был прав, и в Сюртэ считают, будто они направятся на север.

Тетя Лили снова протянула свой бокал. Она выпила вторую порцию бренди с такой же скоростью, как и первую, и постепенно на ее лице стал появляться румянец, и она больше не выглядела такой подавленной.

— Давайте я помогу вам снять шляпку и плащ, — сказала Гардения. — Нас уже никто не видит, и мы с таким же успехом можем устроиться поудобнее.

— Ты уверена, что барон покинул Париж? — спросила ее тетушка. — Я должна была попытаться связаться с ним, чтобы быть уверенной, что он в курсе всего происходящего.

— Мистер Каннингэм сказал, что он совершенно точно уехал, — холодно ответила Гардения.

— Я всегда чувствовала — так и случится, — пробормотала герцогиня, разговаривая скорее сама с собой, чем со своей племянницей. — Я никогда не доверяла этому Пьеру Гозлену.

— Кто бы смог ему доверять? — презрительно спросила Гардения. — Он был отвратительным типом.

— Но Генрих говорил, что он очень, очень умен.

Гардения судорожно глотнула воздух.

— Тетя Лили, как могли вы шпионить против Франции? — решительно спросила она. — Как вы, англичанка, могли опуститься до этого?

Ее тетушка взглянула на нее, как будто впервые осознав, с кем она разговаривает.

— Я ничего не признаю! — сказала она почти сердито. — Барон знал, что делал. Пьер Гозлен все наврал… наврал, ты слышишь меня? Если он сказал что-нибудь против Генриха или меня, это все неправда!

— Вы понимаете, что все ваши счета будут заморожены? — спросила Гардения. — Мистер Каннингэм так сказал, и они опечатают ваш дом, по крайней мере до суда. У вас есть какое-нибудь имущество за пределами Франции?

Герцогиня поставила бокал на столик и широко раскрытыми глазами уставилась на Гардению.

— Никакого, — тихо ответила она. — Свое состояние я получила от мужа, и все оно вложено во французские ценные бумаги. Мне не приходило в голову менять что-либо.

— Тогда на что же мы будем жить? — практично спросила Гардения.

На какое-то мгновение на лице герцогини показалась озабоченность, затем она решительно передернула плечами.

— Генрих обо всем позаботится, — сказала она. — Он так умен, он как-нибудь умудрится спасти хотя бы часть моих денег, я уверена в этом.

— Он уехал в Германию, — сказала Гардения, — а у нас с собой не так уж много наличности.

Она раскрыла свою сумочку и вытащила деньги, оставшиеся от той суммы, которую дал ей месье Груаз. Она тщательно пересчитала их.

— Пятьсот сорок девять франков, — сказала она. — Мне это кажется целым состоянием, но боюсь, этого хватит ненадолго.

— Это все, что Груаз дал тебе? — резко спросила герцогиня. — Что за вздор! В доме всегда хранится несколько тысяч франков на случай, если они мне понадобятся.

— Он собирался пойти завтра в банк, — пояснила Гардения. — На завтрашний вечер намечался большой прием, разве не так?

— Да, конечно, я подписала чек сегодня утром.

Секунду герцогиня казалась по-настоящему напуганной, затем она снова оживилась.

— Ерунда, наличные нам и не понадобятся. Мы отправимся в «Отель де Пари», где меня все хорошо знают. Когда Генрих пришлет мне немного денег или устроит как-нибудь, чтобы можно было выручить из Франции мои собственные, тогда мы и заплатим, но не раньше.

— А как барон узнает, где вы? — спросила Гардения.

— Я напишу ему, — ответила герцогиня. — Я напишу ему сразу же, как только мы прибудем в Монте-Карло. Конечно, я всегда могу послать телеграмму. Мы придумали свой собственный шифр, который его жена не сможет понять. Она очень надоедливая и ревнивая женщина.

Гардения чуть было не заметила, что это неудивительно, но решила, что это будет несколько жестоко. Вместо этого она распаковала кое-что из вещей, которые могли понадобиться ее тетушке вечером, затем отправилась в свое купе и занялась тем же. Когда она вернулась к тетушке, то обнаружила, что герцогиня выпила уже полбутылки бренди.

— Не стоит волноваться, детка, — сказала она слегка заплетающимся языком. — Я все обдумала. Генрих обо всем позаботится. Дорогой Генрих, он такой замечательный!

Гардения сжала губы. Она чувствовала, что может не удержаться и сказать герцогине все, что она в действительности думает о бароне и о том, как низко он поступил.

Как бы ни было предосудительно со стороны ее тети шпионить против страны, в которой она жила, все-таки главным виновником был барон, который уговорил ее, а может быть, даже заставил, сделать то, что она сделала. Теперь он сбежал, спасая свою жизнь, и не предпринял ни малейшего усилия, чтобы помочь женщине, которую превратил в свою сообщницу.

Гардения позвонила и заказала ужин, но когда стюард принес цыпленка и сандвичи с копченой семгой, ее тетя потребовала еще одну бутылку бренди. Гардения считала, что она уже и так почти пьяна, к тому же ей было жаль попусту тратить столько денег — они вряд ли могли себе это позволить.

Когда скромный ужин был окончен, а кровать постелена, Гардения уговорила тетушку раздеться.

— Вам так будет удобнее, — увещевала она, — и, может быть, вы немного поспите.

Она зашторила окно и погасила верхний свет, но, когда она повернулась и направилась в свое купе, герцогиня остановила ее.

— Побудь со мной, — попросила она. — Я не в силах оставаться одна.

Гардения послушно присела на край дивана, и с бокалом бренди в руке герцогиня начала свой рассказ…