Александр и Алестрия

3

Лошади в шорах и броне понеслись в атаку. Они сталкивались грудью, сцеплялись шеями, сплетались ногами, вставали на дыбы, топча упавших на землю солдат. Кровь ручьями стекала с растрепанных грив. Вопли людей смешивались со ржанием их скакунов, падавших, чтобы больше не подняться. В воздухе свистели стрелы. Сверкали копья, щиты, булавы, трезубцы, топоры и железные плетки. Там, где блестело оружие, текла кровь, отлетали в стороны отрубленные руки и ноги, из разбитых черепов сочился мозг. Я задыхался от запаха пота, крови и нечистот. Я больше не слышал грохота барабанов. Не видел побелевшего от пыли солнца. Я забыл о времени. Я стоял у ворот вечности, где люди были бликами света, яркими пятнами. Горячий пот тек по моему лицу. Утыканный шипами бич вырвал кусок плоти у меня из бедра, стрела вонзилась в левый бок, острый кинжал распорол руку до кости. Я пошатнулся от удара по затылку и в это мгновение понял, что покинут моим богом. Он оставил меня наедине с самим собой и наседавшими персидскими воинами. Я сам должен был выбрать, проснуться мне или закрыть глаза, погрузиться в сладкое оцепенение или впасть в клокочущую ярость. Я вдруг ощутил дыхание смерти, услышал ее похотливый шепоток. Она убаюкивала меня, указывая на бесконечную, уходящую за горизонт широкую ровную дорогу. Я не хотел этого скучного покоя, серой расплывчатости бытия, плоского, застывшего в неподвижности мира. Мне нужна была жизнь во всех ее проявлениях! Я жаждал любви, бешеной скачки и войны!

Усталое тело снова болело. Моя сила вернулась, я видел свирепые лица воинов, бешено хрипящих лошадей, мои штандарты, медленно, но неотвратимо надвигающиеся на Восток.

Великий Царь Персии Дарий привел на поле битвы стотысячную армию. Его слоны, верблюды, пехотинцы-варвары и закованные в доспехи всадники выдвинулись на равнину, и я решил изнурить противника. Цифра три означает совершенство, девятка наделена магией бесконечности. Я вовлек Дария в долгий, в три круга, поединок по три битвы на круг.

В первом круге враги превосходили нас числом, но фаланги Александра были дисциплинированнее. Отвага моих воинов поразила персов, которые до сего дня считали себя непобедимыми. Во втором круге моя кавалерия совершила несколько молниеносных вылазок. Неповоротливые персидские части отражали их с трудом. В третьем круге я приказал своим командирам уступить. Завидев персов, солдаты бросали оружие и бежали. Чтобы потешить честолюбие Дария, я и сам изобразил бегство, бросив на поле боя свой золотой шлем. Персы поспешили поднести трофей своему царю.

В тот день, когда мы сошлись в девятый раз, было жарко, хотя в воздухе висело предчувствие дождя. Я объезжал войска на жеребце, как две капли воды похожем на давно почившего от ран Буцефала. Подмены никто не заметил. Все, что меня окружало, призвано было поддерживать легенду о неуязвимости Александра. Я сделал все, чтобы Аполлон предрек нам победу. Капризный бог не всегда избавлял меня от сомнений, но сегодня, в решающий день, он должен был стать моим союзником.

Лица тех, кто пошел за мной, чтобы завоевать мир, были измождены от усталости, рубцы и шрамы покрывали их тела. Знамена развевались на ветру, светило солнце. Смерть им, солдаты! Погибнем или добудем золото Востока! Жизнь слишком коротка, так пусть же все сапфиры, мягкие простыни и прекрасные рабыни достанутся нам! Мы отберем у врага пряности и дворцы и сойдемся на пир победителей! Стрелы настигают трусов и пролетают мимо смельчаков! Пролитая кровь делает нас сильнее, отрубленная рука и выбитый глаз добавляют мужества! Вперед, солдаты! Кому суждено погибнуть, тот получит вечное упокоение в родной земле, выжившие проведут сегодняшнюю ночь в Вавилоне!

С вершины холма я видел, как две армии, словно две гигантские волны, ринулись навстречу друг другу. Мои двойники, сопровождаемые знаменосцами, разбежались в разные стороны. Персы кинулись следом в надежде поживиться оружием, шлемами и седлами. Только тогда я, одетый как простой пехотинец, спустился с холма и повел легкую кавалерию в тыл персидской армии, туда, где находился Дарий.

Меня не пугал сыпавшийся на нас град стрел. Мы неслись вперед, и мне казалось, что сила моя растет, а смерть отступает. Варвары приняли нас за бессмертных воинов и решили, что небо отвернулось от них. Они бросили оружие и побежали. Дарий, владыка Персидской империи, привыкший к пленительной неге роскошных дворцов, где он жил в окружении своих жен, наложниц и евнухов, Дарий-полубог, никогда не державший в руках оружие, услышал шум приближающейся битвы и ужаснулся. Он утратил желание сражаться и бежал вместе с телохранителями и стражей.

Бегство царя стало началом конца.

Правивший Вавилоном честолюбивый евнух воспользовался поражением Дария, провозгласил себя хозяином города и взял в заложники царских детей. Узнав об этом, Дарий передумал возвращаться и направился в горы. В стране царила смута. Города сдавались, войска капитулировали без сопротивления. Я понял, что евнухи манипулировали безвольным Дарием, оспаривая друг у друга власть и заботясь лишь о собственном обогащении. Дарий все время переезжал из Вавилона в Сузы и Персеполис — великолепные, полные чудес города — и понятия не имел ни о голоде, ни об эпидемиях, косивших людей в провинциях. Он был глух, слеп и своими руками отдал власть губернаторам. Упадок, разрушавший Запад, пришел на Восток по вине Дария.

Нищие крестьяне, голодные солдаты, провинциальные чиновники, презираемые спесивым двором, спешили мне навстречу с богатыми дарами. Меня повсюду называли освободителем, победителем тирана, умоляли прогнать узурпатора из Вавилона.

Бывший слуга Дария прислал караван с сокровищами царя и предложение о мире, обещая одарить меня сказочными сокровищами, если я отправлюсь в погоню и не трону его. Глашатай передал мой ответ: Александр защитит самозванца от народного гнева и расправы, если тот признает его власть.

Когда до Вавилона оставалось три дня пути, появилась процессия царских сановников: они уступили. Мы подписали тайный договор. Меня провозгласят владыкой Вавилона, а я передам управление городом евнуху.

Бронзовые ворота на горизонте возвышались до неба, останавливая на лету птиц. Они распахнулись перед Александром с угодливой поспешностью знатной куртизанки, раздвигающей ноги только для самых богатых клиентов. Я с удовольствием наблюдал, как мой двойник вошел в тысячелетний город, увенчанный золотым лавровым венком, в золоченой кирасе с пурпурными ремешками. Колесница везла его по самому широкому в мире проспекту, а он с гордым пренебрежением приветствовал простершихся ниц халдеев и персов.

Дует ветер, висячие сады осыпают землю дождем лепестков.

Вавилонская башня исчезла, Вавилон сам стал башней, уносившей горожан, дворцы, улицы, сады и каналы по виткам гигантской спирали к небесам. Широкие проспекты вились вокруг узких улочек. Вавилоняне выкорчевали все деревья и кусты, чтобы облегчить передвижение по городу, и пересадили их на крыши и стоящие на высоких столбах террасы. Но тележки, возы, верблюды и лошади продолжали сталкиваться. Заторы на улицах возникали так же неожиданно, как и рассасывались. Мастерские ремесленников, рестораны, курильни, таверны и бани работали день и ночь. Люди входили и выходили, поднимались по лестницам домов с балюстрадами и спускались под землю, где в полутемных, освещенных масляными светильниками залах звучала чарующая музыка. Шорох одежды и стук подметок сливались с цокотом копыт, звяканьем стаканов, гомоном голосов и шумом из окрестных домов. Гул жизни не замирал ни на мгновение, эхом отражаясь от крашеных стен, затихая к вечеру и усиливаясь с восходом солнца.

На углах улиц стояли храмы разных богов. Представители всех рас молились там, каждый на своем языке. Каждый вавилонянин одевался, как хотел, и благоухал духами, привезенными из родных краев. Ароматы далеких стран смешивались с запахами еды. Новорожденных встречали в мире живых, следуя тысяче разных обрядов, а в мир иной людей отправляли обнаженными и в саванах, сжигали, мумифицировали, хоронили или отдавали хищникам. Каждый отправлялся на небеса или в ад — верхом или на корабле, в цепях или на крыльях.

Гул величайшей метрополии смолкал у подножия Царского города. Там жили придворные и министры. Их дворцы и резиденции поражали воображение роскошью, богатством и уникальными фресками. Когда солнце начинало клониться к закату, нарисованные растения и звери как будто оживали: на стенах дрались обезьяны, на крышах распевали попугаи, собаки гнались за леопардами, пчелы вились над розами и гвоздиками. На фронтонах гордо красовалась хищная птица с хвостом, отливающим всеми цветами радуги. Мне рассказали, что имя ей — Феникс. Раз в сто тысяч лет Феникс умирает, сгорая в пламени, и возрождается из пепла.

Когда я оглядывал победителей, а потом переводил взгляд на побежденных, мною овладевал стыд. Простоволосые македоняне и греки были одеты в льняные туники, их волосатые ноги с черными от грязи ногтями на пальцах были обуты в простые кожаные сандалии. А персидские сановники носили тюрбаны и парчовые одеяния, ниспадавшие на шитые золотом туфли. Каждый держал в руке цветок, указывавший на род его занятий. Бритоголовые надменные евнухи, повсюду сопровождавшие своих господ, носили жилет поверх короткой туники и широкие тканные из золотой нити шаровары. Развитая цивилизация одевает людей. Она прикрывает их плоть, заплетает волосы, украшает пальцы драгоценными камнями, чтобы человек отличался от животного. Я, победитель Дария, должно быть, выглядел в глазах персов предводителем орды дикарей, хлынувшей на Восток с Запада.

В Пелле главенствовали пять цветов: поля были зелеными, леса желтыми, дома белыми, море синим, а земля черной. Когда управитель распахнул передо мной ворота оплота наслаждений, меня ослепили разноцветье красок и букет тонких ароматов.

Евнух, продавший Вавилон Александру, улыбался и то и дело низко кланялся. Он шел, пятясь, впереди меня, а юные музыканты-кастраты воспевали мои подвиги. На шее евнуха висело янтарное ожерелье, голова его была непокрыта, тройной подбородок дрожал, глаза — голубой и желтый — с тревогой ловили мой взгляд. Нервно перебирая пальцами четки из крупных рубинов и изумрудов, он проводил меня в покои своего бывшего хозяина. Я получил не только ложе Дария, но и его рабов, и гинекей.

В сердце Вавилона располагался Царский город. В центре этого города находился Город утех, а на самом верху, под небесами — мои покои.

До моего слуха больше не доносились ни крики солдат, ни грохот оружия. Я слушал журчанье фонтанов и пение птиц. Под сводчатыми окнами цвел самый прекрасный сад на свете. Любуясь им, человек забывал прошлые горести и страх перед будущим. Евфрат змеился по долинам, где цвели розы, фиалки и гвоздики, мимо апельсиновых рощ и зарослей жасмина, питая своими водами поросшие кувшинками пруды.

Я лежал на постели, и воспоминания о жестоком солнце, резком ветре и бесконечном походе отлетали прочь. Я раскинулся на горе мягких подушек, под широким пологом, и рассматривал купол потолка, убедительно доказывавшего превосходство персидской науки. В просторных покоях не было ни колонн, ни стоек, ни поперечных балок. Массивная кровля держалась на шести стенах благодаря изобретательному распределению веса, который греки просто не сумели бы рассчитать. Негаснущие канделябры освещали фрески: цветы, вплетенные в геометрический узор, шли по верху стены, а точно на высоте глаз, на плитах с золотым напылением, был изображен сам Дарий — молодой, красивый, в царском тюрбане. Сцены повседневной жизни сменяли одна другую. Чтение, декламирование стихов, ловля бабочек, танец обезьянок, путешествие на спине слона, пиры на лоне природы, купания… даже во время купаний Дарий не снимал тюрбан. За долгими прогулками следовали любовные утехи. Каждая сцена сопровождалась стихотворной вязью. В нижней части стены были выложены мозаики с изображением прозрачного источника, экзотических растений и множества наложниц — молодых и чувственных красавиц. Героиней всех любовных сцен была фаворитка Дария — хрупкая, белолицая, с огромными глазами и крошечным ртом.

Гефестион явился поприветствовать меня и сообщить новости. Кассандр, раздраженный фресками во славу Дария, хотел замазать все изображения и заменить их сценами сражений Александра. Я улыбнулся и ничего не ответил. Я обвел взглядом сундуки с благовониями, музыкальные инструменты, толстые, вытканные из золотого гаруса ковры и расхохотался.

Я, Александр, сын Олимпии, шлюха Филиппа, узурпатор Коринфского союза, стал хозяином Вавилона. Мне едва верилось в подобное чудо.

По шрамам на моем теле можно было посчитать, сколько сражений я выиграл благодаря своему неистовому напору и силе. Загрубевшие ладони напоминали, скольких врагов я убил, сколько земель покорил.

Ничто другое во мне и на мне не доказывало, что я владыка Македонии, Греции, Египта, Аравии и Персии. Мне казалось, что я всех обманул. Это меня веселило. С начала времен венец властелина мира ждал своего хозяина, но в руки никому не давался. Я не был ни сильнее, ни хитрее моих соперников, но был решительней и отважней.

Я, Александр Македонский, не боялся дурных предсказаний. Там, где другие отступали, я шел вперед, там, где они опускали руки, я упорствовал.

Скажи мне, друг Гефестион, почему приближенные Дария говорят по-гречески, но ни один из наших генералов не знает языка персов?

Почему Кассандр, Пердикка и Кратерос упорствуют и носят старые сандалии, а рабы Дария обуты в расшитые туфли?

Почему Запад закрыл дверь перед Востоком, назвав его варварским?

Я, Александр, надену восточный наряд и выучу язык побежденных. Я хочу, чтобы Восток и Запад объединились, чтобы персидская роскошь шла рука об руку с нашей философией, чтобы македонская сила расцветала, обрамленная красотой восточного искусства. Я хочу, чтобы наша кровь перемешалась. Я пошлю персидских женщин на греческие острова, чтобы их дети говорили на двух языках и наследовали культуру двух миров. Я прогоню бандитов, которые убивают путников на дорогах, искореню продажность персидского войска. Никто больше не будет обирать торговцев. Солдаты защитят караваны. Александр открывает свободный обмен между Западом и Востоком.

Знаешь ли ты, Гефестион, зачем мы совершаем эти тяжелые переходы, стирая в кровь ноги? Ради чего дохнут лошади и голодают солдаты, сходя с ума под слепящим солнцем? Почему происходят убийства, казни, резня? Высшее благо иногда достигается через зло!

Без насилия не было бы встреч. Не веди Александр войну, греки, македоняне, персы, халдеи, иудеи, египтяне и арабы никогда не раскрыли бы друг другу объятий.

Да будет тебе известно, Гефестион, что именно здесь, в Вавилоне, на ложе Дария, я прозрел свою судьбу. Я покорил народы, а они покорили меня. Я создам для них новый мир, подобный возрождающемуся из пепла Фениксу. Это будет новая цивилизация.

Евнух, предавший хозяина, должен умереть от скоротечной лихорадки. Я доверю управление Вавилоном Мацею, генералу Дария, который доблестно сражался с Александром.

Кратерос станет моим карающим мечом. Все законные и внебрачные сыновья Дария будут найдены и обезглавлены, один за другим. Ты любишь медицину, Гефестион, запоминай рецепты персидских снадобий, притираний и заговоров! Ты вылечишь мои раны. Ты утешишь мою душу.

За дверями гинекея находились тысячи женщин, подаренных владыке Дарию двадцатью сатрапиями империи. Принцессы, аристократки, простолюдинки, девушки, похищенные кочевниками, дочери вассалов утоляли все желания царя.

Молодые, старые, блондинки, брюнетки, белые и черные женщины со всех континентов Земли жили взаперти в огромном зале, устланном коврами и украшенном фонтанами и бассейном. Они спали, мочились, танцевали, мастурбировали, пели, ели, стонали, кричали, вздыхали и смеялись, равнодушные к чужим взглядам, запаху затхлости и экскрементов. По залу сновали евнухи. Одни прислуживали, другие наказывали. Я узнал, что после бегства Дария в гинекее перестали убираться, а женщин кормили раз в день. Лишенные свободы наложницы Дария смотрели на мир пустым тусклым взглядом, как птицы с подрезанными крыльями и лапками перестают мечтать о небе. Я отыскал среди этих теней фаворитку царя, узнав ее по изображениям в покоях. Она лежала на ковре, совершенно обнаженная, с распущенными волосами, стонала и плакала. Ее тело было покрыто шрамами и струпьями. Когда стало известно о поражении Дария, другие женщины набросились на девушку: они царапали ее, кусали и пинали ногами.

Я приказал освободить этих женщин, дав каждой достаточно денег, чтобы они могли вернуться домой. Любимую наложницу Великого Царя Жасмин искупали, накормили и привели в мои покои. Она снова обрела ясность ума, укрылась в моих объятиях, но говорить не пожелала. Когда я уходил, она неподвижно лежала в постели, лишь изредка обводя взглядом фрески, изображавшие сцены из ее недавнего — счастливого — прошлого. Жасмин все забыла. Она превратила мои покои в новую тюрьму для себя.

Когда я решил отпустить Жасмин, она сказала, что знает, где живут ее родители, не пожелала, чтобы ее сопровождали, взяла деньги и ушла.

Потом мне донесли, что Жасмин бродит по городу. Что она снова лишилась рассудка. Вавилоняне, если за углом узкой улочки встретите босую девочку с копной неприбранных волос, которая что-то напевает и тихо бормочет, напоите ее водой, дайте хлеба и не закидывайте камнями. Это она, Жасмин, которую любил могущественнейший из владык Дарий и защищал неустрашимый воитель Александр. Отступите в сторону, вавилоняне, дайте пройти женщине, хранящей в сердце тайну своей любви.

Огромные парусники плыли вверх и вниз по течению Евфрата, маленькие торговые кораблики, как юркие рыбки, прижимающиеся к боку морского гиганта, следовали в их фарватере. Персия ни в чем не знала меры.

В каждом квартале была своя библиотека — просторный дворец с покоями, где эрудиты со всех концов света могли есть, спать и работать. Царь платил мудрецам, и будничная жизнь их не заботила. Царский указ привлек в Вавилон самых великих ученых. Перед каждым Ахемениды открыли ворота Царского города, для каждого нашелся пост в одном из бесчисленных министерств. Афинская эклессия[1] и Совет в Македонии в сравнении с числом персидских сановников были просто детской забавой. Но персы были очень умны и умели упрощать сложное.

Великие Цари не принимали ни одного решения без совета с Академией арифметики и Академией астрологов.

Академия нравов надзирала за сожительством народов.

Академия архитектуры проектировала города и дворцы.

Академия спорта устраивала конные состязания.

Академия сельского хозяйства рассылала инспекторов и ученых в самые дальние уголки империи.

Академия водных ресурсов заботилась о колодцах, оросительных сооружениях и речной торговле.

Академия промыслов прокладывала дороги и строила плотины.

Академия живописи, Академия духов, Академия ламп, Академия керамики, Академия управления рабами, Академия ткачества, Академия царских животных, Медицинская академия собирали, классифицировали, зарисовывали и оформляли сведения и данные.

Деятельность Академии поэтов была целиком и полностью посвящена жизни царя. Поэты повсюду следовали за правителем и записывали стихи, сочиненные по случаю данной им аудиенции, приема, пира или путешествия. Люди смертны, но поэзия пребудет в веках. Поэзия превращает мгновения повседневности в эпизоды истории. Великие Цари Персии знали, как обессмертить себя. Академия музыки брала на учет модные песенки, и ее члены сочиняли официальные мелодии. Повсюду, где появлялся царь, он слышал музыку, подходящую ко времени, месту и обстоятельствам.

Поэзия и музыка — лучшие уборы для мужчин.

В центре Вавилона жили сановники и богатые персы, бедняки же селились в низких деревянных и глинобитных домиках на окраинах города. Везде были свои таверны — роскошные или обветшалые, куда люди приходили поговорить. Они пили настой из листьев растения, привезенного из Индии, и пускали по кругу длинную трубку, курившуюся через сосуд с водой.

— За персидскими землями лежит страна Индия, — начал свой рассказ глава гильдии купцов, пригласивший меня в богатую таверну, где он был главным и единственным посетителем.

Купцы — не торговцы, предупредил меня Мацей, военачальник Дария, ставший моим преданнейшим слугой. Повсюду в Персии купцов почитали, а торговцев презирали. Персы считали, что купцы перемещают земные чудеса из одной страны в другую, а торговцы обворовывают соседей на базарной площади.

Я пил настой и притворялся, будто наслаждаюсь курением. От дыма меня подташнивало, кружилась голова, но я старался понравиться Уабару, самому влиятельному человеку в Вавилоне.

В этой империи, жадной до богатств и экзотических диковин, купцы правили, оставаясь в тени. Нити их невидимого могущества протянулись по всему миру. Самые богатые имели по десять караванов, беспрестанно ходивших с товарами по землям и странам. Поставщики царей и сатрапов, торговцы оружием и шпионы, знатоки далеких, недоступных стран, они умели манипулировать вождями племен и подкупать армии. Они приносили вести о заключении мира и объявлении войны. Для защиты своих интересов купцы создали гильдию, которая диктовала законы, улаживала разногласия и обустраивала дороги. Каждые десять лунных лет, на торжественной ночной церемонии, купцы-выборщики бросали в чашу соломинки и выбирали нового главу гильдии.

Уабару было сорок пять лет. Его голубые глаза блестели умом. Тонкий, с горбинкой нос гордо красовался над узкими губами. Как и все богатые вавилоняне, Уабар был одержим совершенством своей внешности. Пурпурный тюрбан венчал бритую голову, длинная борода с надставками была выкрашена в каштановый цвет, завита и надушена розовой водой. Уабар устраивал заговоры против слабого расточительного царя — тот поддержал повышение пошлин и закрывал глаза на то, что солдаты грабят караваны.

Я не мог угадать истинные намерения Уабара и повел себя, как покорившаяся женщина. Я слушал, не перебивая, и Уабар принял мое молчание за согласие, его очаровал мой томный взгляд. Он курил, красиво затягиваясь трубкой, и весело выдыхал завитки дыма, кружившие вокруг нас в такт его словам, как пьяные вакханки.

— Слышал ли ты, Великий Александр, о землях индусов, где долины глубоки, а леса тенисты? — спрашивал он. — Живущие там люди — жестокие дикари. На тамошних болотах водятся змеи и птицы, плюющиеся страшным ядом. С незапамятных времен никто не мог завоевать эти царства. Но ты, Александр Македонский, сын Аполлона, непобедимый воин, благословленный Амоном, победишь чудовищ о девяти головах с зубами тигра и хвостом удава. Ты, любимец всех богов, отнимешь сокровища, охраняемые племенами людей и обезьяньим народом.

Уабар хлопнул в ладоши. Появившийся раб поставил на стол поднос со слитками золота, рубинами, сапфирами, изумрудами, жемчугом и с поклоном удалился. Уабар выбрал из горсти камней неограненный изумруд, потер его о рукав, с задумчивым видом повертел в пальцах. У него вырвался вздох сожаления:

— О, Великий Александр, владыка Вавилона и Мемфиса! Ты один достоин владеть сокровищами Востока! Известно ли тебе, что во времена, когда земля была покрыта снегом и льдом, в краю, где находится Индия, там, где встает солнце, плескался волнами океан? В океанских пучинах царил вечный мрак, там жили драконы — покрытые чешуей морские змеи. Раз в три лунных месяца они разворачивали свои тяжелые уродливые тела и поднимались на поверхность, чтобы встретить восход. Когда всходило солнце, они извивались, переплетались и выскакивали из воды, чтобы вобрать в себя свет — свой небесный корм. Но время шло, и земля начала выступать из воды. Драконы умерли, а их огромные тела стали копями, где добывают драгоценные камни, хранящие жар солнца. Семя дракона превратилось в алмазные копи: в сердце камней заключалась жизненная сила исчезнувшего мира.

Уабар погладил бороду. Его взгляд стал отрешенным, словно он прозревал ту далекую страну, чьи богатства можно было добыть, пройдя через множество опасностей. Внезапно он досадливым жестом перевернул поднос, и драгоценности раскатились по ковру.

— Камни двадцати персидских сатрапий — щебень под ногами твоих всадников! Золото Индии тяжелее, а геммы сияют ярче! О, Великий Александр, только ты можешь стать Владыкой Азии, ты — единственный царь, достойный трона, стоящего на солнце, ты — тот герой, что обратил великие сокровища в венец славы, и я предлагаю тебе золото — много золота, чтобы ты повел за собой самую великую армию мира! В благодарность за эту скромную услугу ты проложишь для нас — тех, кто перевозит по миру цвет и вкус жизни, — бесконечную дорогу от Вавилона до самого солнца!

Уабар мне понравился. Его чувство прекрасного, его страсть к неизведанным странам, его жажда жизни придавали величие его расчетливости. Он был умен и сумел увидеть во мне союзника. Я особо оценил, как Уабар манипулировал собеседником: желая добиться цели, он выказывал щедрость и готовность подчиниться. Он предложил сделку, выгодную нам обоим: получив от купцов снаряженную на их деньги армию, я мог завоевать всю Землю.

Я отложил трубку. Снял кольца с бесценными камнями и с безразличным видом отбросил их в сторону. Они упали на драгоценности Уабара.

— Ледники тают. Моря высыхают. Драконы превращаются в алмазы, которые однажды тоже обратятся в прах. Земные блага появляются и исчезают. Александру нужны сокровища небес, океан золотых монет, принадлежащих тому, кто касается головой вершины! Там, где проходит Александр, дрожит земля, горят крепости, рушатся стены, появляются дороги. Александр вершит судьбы. Тех, кто следует за ним, ждут величие и богатство.

Уабар смотрел на меня, не отрываясь, а потом вдруг расхохотался. Зараженный его веселостью, я тоже рассмеялся и заключил этот удивительный союз между Востоком и Западом, между властью золота и силой копья.

Купцы взялись за дело, чтобы снарядить для меня войско. Желая добиться абсолютной преданности служивших Дарию солдат, они открывали тяжелые бронзовые двери всех покоев Царского города, даже висящей между небом и землей комнаты-крепости, где ждала своего освободителя спрятанная жемчужина, дочь и внучка Великих Царей.

Я ощутил ее аромат прежде, чем она появилась. Зашуршала туника, и в зале в сопровождении двух евнухов и двух нянек появилась царская дочь. Высокая, хрупкая, белокожая девушка двигалась с величавой грацией. На плечи из-под расшитого драгоценными камнями головного убора спадали завитые локонами темные волосы. Она склонилась передо мной в поклоне и опустилась на колени. Опустив глаза, принцесса ждала, чтобы я подал ей руку и скрепил союз между персами и македонянами.

Олимпия пришла бы в ярость, женись я на варварке.

Стоявшие за спиной принцессы Гефестион, Кассандр и Пердикка хранили на лицах выражение ледяной неприступности и благородного гнева. Сановники нервно обмахивались опахалами из павлиньих перьев. Они были твердо намерены покончить с династией Ахеменидов. Нетерпеливые вавилоняне мечтали о новорожденном наследнике, законном владыке Востока и Запада, будущем императоре, который сделает Вавилон центром мироздания.

Новый управитель Мацей сделал мне знак глазами, чтобы я протянул ей руку. В этой принцессе не было ни блеска, ни величия! В смиренно склонившейся передо мной девушке не звучала музыка, в ней не играли цвета, у нее было одно предназначение — выносить и родить наследника. Я ничего не чувствовал. Детский восторг, предощущение, что заветная мечта вот-вот сбудется, прошли. Принцесса не была той юной женщиной в красном, которая ждала меня на вершине утеса. Я не найду в Вавилоне драгоценнейшую из моих жемчужин.

Я выпрямился и провозгласил:

— Отныне вы находитесь под моей защитой, принцесса! Ваша мать, ваши сестры и вы сама сохраните титулы и привилегии, полагавшиеся вам при прежнем владыке. Ничего не бойтесь. Вас станут почитать, как членов моей семьи!

Кассандр кашлянул, Гефестион улыбнулся, Пердикка отер пот со лба. Сбитые с толку вавилоняне удалились. Принцесса вернулась в свою золоченую тюрьму. Я провел беспокойную ночь. Ворочаясь с боку на бок в огромной кровати Дария, я терзался вопросами. Неужели я обречен быть царем без царицы, завоевателем без наследника? Неужели любимец богов обречен на подобные жертвы?

На следующее утро Уабар попросил об аудиенции. Он не сумел навязать мне жену и явился, чтобы сделать второе и последнее предложение. Я должен был принять их веру и получить от верховного бога, источника света и создателя мира Ахурамазды, благословение называться единственным правителем над многими и единственным владыкой многого. Уабар поведал мне об учении Заратустры: Ахурамазда, всесильный крылатый бог, напомнил мне Демиурга, которого почитал Аристотель, и я, не теряя времени даром, назначил церемонию на завтра и выпроводил пораженного моей сговорчивостью Уабара.

Таинство посвящения в огромном храме началось. Жрецы молились. Я уже направился по освещенному факелами проходу, но тут возникло неожиданное затруднение. Священнослужители хотели выбрить мне голову под тюрбан, но я наотрез отказался. Споры длились три дня и разделили персов. Будущее империи было спасено, когда один из жрецов нашел в древних текстах упоминание о царе, обращенном без обривання черепа. Действо продолжилось: меня омыли в купели и облачили в пурпурную тунику, позволив оставить на голове золотой лавровый венок, преподнесенный греками и жителями Македонии.

Маги посвятили меня и дали новое имя — Акассам, воин огня. Они открыли мне древнее пророчество, гласившее, что с Запада придет воитель, одетый в пурпур и золото, который донесет огонь крылатого бога до самых дальних уголков мира. Все, кто пойдет за ним и примет участие в священной войне, будут щедро вознаграждены после смерти. Они будут счастливо жить в раю со своими женами и детьми.

В тот вечер, во сне, я вернулся на ноле битвы. Свистели стрелы, летали копья. Я чувствовал голод и жаждал боя. Мягкие подушки, томные евнухи, бесконечные льстивые речи размягчали мой мозг и расслабляли тело. Месяц жизни Александра равнялся трем годам жизни обычного человека. Каждая минута моего времени была на счету. Я хотел скакать, обдуваемый ветром, по неизведанным краям. В далекой стране, на вершине крутого утеса, меня ждала женщина.