Аленький цветочек

Часть 3

Анастасия затормозила на перекрестке. Второй год она живет в Каире, в центре города, в пятикомнатной квартире, купленной давным-давно Сулейманом. Занятия на медицинском факультете требовали постоянного присутствия, и ей пришлось покинуть любимые места. Теперь она приезжала в оазис только на каникулы и то не надолго. Кроме медицины, Настя посещала курсы итальянского и греческого языков, участвовала в работе симпозиумов по археологии. Все это занимало уйму времени и сил, а еще подрастали дети, которым необходимо было ее внимание. А еще нужно было хотя бы делать вид, что являешься хозяйкой огромного поместья и неисчислимых капиталов, время от времени листая отчеты управляющих, в которых она ничего абсолютно не смыслила. Один раз только ей пришлось выполнить роль хозяйки — при найме нового доктора. Старый Док долго болел и вскоре умер.

Новый, приехавший по контракту иранец, молодой и полный не только фигурой, но и чувствами, не очень интересовался здоровьем своих подопечных. Он сразу вызвал неприязнь не только у мужской части населения, женская половина его попросту боялась.

Больница, некогда выпестованная Старым Доком, в которую Сулейман вложил немало средств, больница, в которую обращались и стар, и млад и не только за медицинской помощью, но порой и за интимным советом, как мужчины, так и женщины, вот эта больница находилась в состоянии разрухи и полнейшего упадка. Служанка, очень старая арабка, кое-как поддерживала там порядок, порой забывая смахнуть пыль с ценной, бездействующей аппаратуры. Молодые женщины не желали работать с новым врачем. Ибрагим рассказал ей о проблеме. Необходим был честный и добросовестный врач, специалист на все руки, знающий хорошо язык и обычаи, готовый жить и работать вдали от цивилизованного мира. Он, Ибрагим, пробовал найти такого, но вот и нашел… Было несколько человек, но по тем или другим причинам, они не приехали, несмотря на договоренность. Анастасия позвонила Джимми, звонок был как раз вовремя. У него только-только закончил реабилитацию один очень хороший врач, долгое время, почти всю жизнь проработавший в Палестине. Арабский знает в совершенстве, практика многопрофильная. Во время терракта на его глазах погибла вся его семья — жена и два сына подростка. Он остановился завязать шнурок, а они прошли на остановку автобуса… Контузия прошла быстро, а вот взлетевшие в огне взрыва тела любимых… В общем, на то, чтобы привести его психику в норму, понадобилось более полугода… Он хочет и рвется к работе, но цивилизованные и благополучные места угнетают его, он хочет уединиться… И наверняка ему понравиться в Сулеймановой вотчине. Тем более там все, как она говорит, запущенно. Ему 38 лет, англичанин… Зовут его Люк Мартин…

Через неделю Настя встречала нового доктора. Высокий, крепкий, огненно рыжий, с прозрачно-голубым, беззащитно-грустными глазами. Он не был красив, но доброта и надежность чувствовались в его поведении. И еще уверенность. Анастасия поселила его в крыле дома, где некогда жил тот, о котором ей страшно было вспоминать. Там все было давно отремонтировано, переделано, но там никто не жил. Вот и хорошо — обживет пустующее помещение. Мистер Мартин выбрал себе только одну комнату. Попросил кровать, стол, шкаф для книг, компьютер, вешалку. Из вещей с ним была только спортивная сумка и аккуратная стопка медицинской литературы. Люк сразу пришелся по вкусу всем. Ибрагим с Исмаилом нарасхват приглашали его в гости. Он только слабо улыбался, беспомощно кривя полные красивые губы. Да конечно, он навестит их, потом, сейчас много дел… Он будет рад, если ему помогут найти несколько хороших и опытных медсестр, нужно также ремонт. Он все будет делать сам, только подскажите, где купить необходимое и нанять рабочих. Анастасия была ужасно довольна, что достойно и с честью выполнила просьбу управляющего. Все-таки она госпожа и должна хоть иногда принимать ключевые решения, принимать участие в делах! Она совсем не брала в расчет, что проблема так удачно решилась с помощью старины Джимма. Квартира в Каире была не очень удачной. Тогда, когда ее приобретал Сулейман, она была очень престижна, но… Сначала ей очень все понравилось. Однако потом… Центр большого города, несмолкаемый шум за окнами, маленький тесный дворик — детям совсем негде гулять, ближайший парк — через несколько остановок. Мигающий свет ярких разноцветных реклам и вывесок пробивался ночью даже сквозь плотные шторы. Кроме того, беспощадное солнце не покидало квартиру в течение всего светового дня, и жара в ней была несусветная, невзирая на круглосуточно работающие кондиционеры. Конечно со временем, она почти привыкла. Наверное, потому, что мало бывала там, но подозревала, что детишкам там не очень уютно. А заняться куплей-продажей нового жилья ей было сейчас некогда… Ужасно раздражали светофоры. Анастасия была осторожным, внимательным водителем, но частые и порой долгие остановки на красный, ее утомляли. Вот только проехала несколько сот метров и вновь тормози. Она вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд и непроизвольно оглянулась. Рядом стояло такси, пассажир которого внимательно разглядывал ее. Она привыкла и не обращала внимания на порой назойливые и нескромные взгляды мужчин — они-то ее не интересовали! Но что-то было в лице этого молодого человека знакомое, а может быть показалось? Но когда на следующем перекрестке рядом с ней притормозило тоже такси, и мужчина полувопросительно окликнул ее.

— Анастасия???

Она узнала и страшно обрадовалась.

— Али! Али! Я остановлюсь где-нибудь впереди, — только и успела она крикнуть. — Али! Господи! Ты так изменился, я с трудом тебя узнала! Али! Я так рада! Так рада! — она, обняв его, подтянулась на цыпочки и чмокнула его в щеку. — Как ты Али, как семья?

Они стояли на краю тротуара. Растеряный столь бурной радостью женщины, Али смутился.

— Госпожа, Анастасия, извините меня! — но видно было, что он тоже искренне радуется, что встретил ее.

— Али! Перестань называть меня «госпожой»! Отпусти такси, у меня машина. Поедем ко мне, я познакомлю тебя со своими малышами! Поговорим!

Он отпустил такси, но домой к ней не пошел. Они расположились в маленьком уличном кафе невдалеке от ее дома.

— Ну, расскажи мне, как ты живешь? Почему оказался здесь в Каире?

Али приехал в Каир, узнав о новых кормах для лошадей. Прежде чем закупать целую партию решил предварительно ознакомиться с рекламными роликами, почитать аннотацию, поговорить и посоветоваться со специалистами. Корма оказались хорошими и по составу и по качеству. Он подписал договор на их поставку в течение года, там видно будет. Сегодня Али возвращается обратно, его будет ждать самолет. Дома все нормально, новый врач Люк полюбился жителям поселка, кроме своих непосредственных занятий с больными он еще заинтересовался лошадьми. Иногда помогает отцу составлять финансовые отчеты, вести бухгалтерию. Дедушка сильно болеет, у него практически отказали ноги, и Люк выписал ему отличное кресло, которое само движется, куда дедушка захочет…

— Да! да! Это все прекрасно! Но ты, ты сам, как? О себе, себе расскажи!

— А что о себе? Отец и дядя женили меня, но я… я не любил ее… Я мог взять себе вторую и третью, и четвертую, и пятую, но… Родственники настаивали, грозились скандалами… Вот так я один… Работа, лошади… Я тренирую сейчас прекрасную кобылу. На дерби хочу повезти ее сам… Не знаю, удастся ли?

Он был старше ее на пару лет, но от былой радостности и легкости ничего не осталось. Али грустно смотрел на Анастасию.

— Мне порой так не хватает общения с вами, госпожа…

— Я же тебя просила! Не называй меня госпожей (жаль, что все так случилось), — увидев вопрос в его глазах, продолжила, — а я учусь на врача, только не знаю, пригодится ли это мне когда-нибудь. Кроме того учу латинскую группу языков — начала с итальянского, добавила испанский и португальский, еще греческий. Они похожи, очень много общих корней и мне не очень сложно. Кроме того не забываю об археологии, ты же знаешь это моя страсть! Юрий в Англии, делает умопомрачительные успехи! А малыши со мной, жаль, что ты их не увидел, они замечательные.

— Прекрасно, Анастасия, я рад за тебя, а как ты….

— Нет, Али, на это не хватает времени, да и не думаю я обо всей прочей чепухе! Я… я до сих пор тоскую… я люблю Суллу… Не замечаю других, их нет для меня… Вот так, так я живу, — и она ласково накрыла ладошкой руку Али. — Я оставлю тебе свой новый номер сотового, звони мне… А насчет дерби… Я позвоню Майклу, может он что-то придумает? Действительно, может, хватит продавать скакунов, выращивать и выезжать, чтобы потом нашими трудами пользовались другие. Может нужно самим выставлять их на выставках и бегах?

Они распрощались в аэропорту, куда она отвезла на своей машине. На прощание крепко обняла и опять поцеловала в щеку.

— Звони мне, Али! А когда следующий раз прилетишь в Каир — сразу ко мне! Никаких гостиниц!

Настя ехала домой и радость общения со старым знакомым другом, переполняла ее. Она с удовольствием вспоминала, как ее, подростка, Али учил ездить на первой в жизни лошади. Показывал жестами, как с ней обращаться, как сопровождал ее в первых верховых прогулках, как потом они наперегонки скакали по барханам. Как однажды она заблудилась, и он нашел ее, и они ничего не сказали тогда Сулейману. Он был тогда единственным товарищем ее игр. А потом… потом… Ох… даже стыдно вспомнить! Как смущался и бледнел, принимая у нее роды. А она? Как же нужно было ей растеряться, чтобы не сообразить, что может случиться с машиной — она ведь отлично разбиралась в двигателях!

«Госпожа, — она фыркнула и улыбнулась, — какая я ему госпожа»! Все же интересно, почему он не женится опять? Может у него проблемы? Занимаясь на медицинском, она уже знала, что с этим могут быть проблемы и у молодых мужчин. Нужно будет как-то выведать у него… Может быть, ему можно еще помочь! Да! Еще, чуть не позабыла, — дерби! Необходимо непременно ему в этом помочь, и достав мобильник, она набрала номер Майкла. К сожалению, он был в отъезде, в Штатах, надолго, вернется месяца через два. Жаль… Но завтра она позвонит Мак-Роту. Он сейчас известная личность. Огромный реабилитационный центр, со своими конюшнями, бассейнами, художественной студией, мастерскими… Джимми молодец, он предусмотрел все, что может успокоить и отвлечь несчастных от ужасных призраков прошлого. Кроме того, он приглашал в наиболее сложных случаях самых лучших и результативных экстрасенсов и других нетрадиционщиков. Наверняка у Джимми найдется какая-нибудь связь с организаторами скачек. Но, на ее удивление, принеся массу извинений, Джимм отказался ей помочь. Он никогда не использовал как пациентов, так и их связи и знакомства для достижения своих целей или удовлетворения чьих-либо потребностей.

Да, конечно, если бы это зависело только лишь от него, то пожалуйста. Но, увы… Пусть Анастасия не обижается, он очень многим обязан Сулейману и ей, однако своим кредо не поступится, пусть ее протеже попытается сам выставить своего скакуна на бега. Одно он может — это выслать по факсу условия участия в бегах. Конечно, Анастасия была немного разочарованна. Однако поразмыслив и вспомнив аскетический образ жизни старого шотландца и то, как он экономно целенаправленно использовал средства, которые выделил ему Сулейман, принять которые согласился только при оговорке, что это не гонорар, но щедрое пожертвование на благородное дело, Настя согласилась с нетактичностью своей просьбы. Начиналась сессия, и она с головой погрузилась в подготовку зачетов и экзаменов, начисто забыв об Али и его проблемах.

Наконец-то последний экзамен сдан! Ура! От похода в кафе попить шампанского в честь окончания сессии она отказалась. Привыкшая жить сама по себе, Настя так и не завела друзей среди сокурсников. Была со всеми равна и приветлива, но не более, потому ее и не очень упрашивали. А Настя, довольная — вся сессия сдана на отлично — медленно ехала домой. Завтра она поедет туда, к себе, к свежему аромату садов, к прохладным фонтанам и зеленым лужайкам. Первое, что она сделает — навестит Суллу, поделится с ним своими успехами… Внезапно зазвонил мобильник.

— Госпожа? Здравствуйте, я в Каире…

— Али! О, Али, ну я же тебя просила… Ты сейчас свободен? Помнишь, где мы сидели прошлый раз? Я там буду через полчаса. Я очень хочу увидеть тебя! Я сегодня сдала последний экзамен! Ты точно помнишь, где это? Пока! Когда она приехала, он уже ждал ее.

Настя увидела его сразу, еще не припарковав машину. Сегодня он был одет по-европейски, светлые брюки и в тон рубашка с коротким рукавом. Высокая и стройная фигура была заметна издали. Подходя к нему, она непроизвольно залюбовалась. Он был очень красив. Тонкие черты лица, аккуратная стрижка (все равно волосы курчавились), небольшие усики оттеняли красивый рот. «Как жаль? — подумала она, — такой красивый мужчина и с проблемами…»

— Али! Когда ты успел? Раньше меня!

— Госпожа Анастасия! Я отсюда звонил, я приехал прямо сюда, думал, что вы дома…

— Пойдем, пойдем ко мне, — она потащила его за собой, — только ты не пугайся — у меня две няни: гувернантка, Жасмин почти четыре года и она учит ее буквам и цифрам, рисовать, складывать слова и т. д. И еще приходит женщина куховарить, убираться, стирать. Мне абсолютно некогда, еле-еле хватает времени на то, чтобы поиграть с ними! Они такие забавные! Вот увидишь, они тебе понравятся!

Учительница и служанка уже ушли, а две няни кормили ее детей сидящих на высоких стульчиках со специальными столиками. Но кормление было прервано приходом мамы с незнакомым дядей. Малыши не без труда выбрались из своих «тронов» и облепили Настю. Жасмин первая подбежала к Али, схватила его за палец и потянула к себе, просясь на руки.

— Али! Угадай, кто есть кто?

Она потрепала курчавые головки, обнявших ее ноги детей, одетых в абсолютно одинаковые легкие трикотажные комбинезоны. Али, держа на руках Жасмин, которая крепко обняла его за шею, недоуменно переводил глаза от одного личика к другому.

— Нет! Никогда не различишь!

— Я тебе подскажу! Жасмин, оставь Али, иди ко мне, — она забрала дочь, не охотно отпустившую смущенного мужчину, — а вот теперь, не называя по имени попробуй взять кого-нибудь на руки!

Один карапуз внимательно посмотрел на него, повернулся и ушел, а другой с удовольствием протянул рученьки.

— Так, тот, бука, который ушел, — Сулейман, а приветливая — Фатима. Ты знаешь, привычки некоторые у них одинаковые, например оба сосут большой палец и причем на одной и той же руке и еще масса всяких мелочей, но характеры абсолютно разные. Пойдем, посмотришь, как они живут! Вот тут спит и играет Сулейман младший. Он любит серьезные и спокойные игры. Тут же спит и его няня. Она показала очень большую комнату, в которой стояло две кровати, детская мебель. Ковер был усыпан кубиками, частями конструктора и прочими мальчуковыми игрушками.

— А вот комната девочек, такая же большая, с ними спит другая няня. А тут комната для их занятий. Вот мой кабинет, моя спальня. Это столовая. Там кухня, ванная с душем и прочее. Я еще не обустроилась, все некогда! И вообще, хочу эту квартиру продать и купить за городом коттедж. Сначала не подумала. Искала ближе к университету. А детям негде играть на свежем воздухе! Как хорошо, что ты приехал. Назад полетим вместе! Я постелю тебе в своем кабинете — там мягкая тахта! Ты надолго приехал? Есть хочешь, составь мне кампанию — я так проголодалась! Анастасия болтала без умолку, она была возбужденно-веселой. Что стало тому причиной? Окончание тяжелого, насыщенного учебного года? Может быть… Кто знает? По крайней мере она не задумывалась, ей было легко и приятно в этой легкости. Весь вечер она болтала с Али, играя с детьми, восхищаясь ими. Али был наоборот, тих и задумчив. Он немного расслабился, изображая лошадку для неугомонной Жасмин, катая ее на спине на четвереньках. Потом няньки пошли купать и укладывать спать шумную компанию. Настя принесла в кабинет постельное белье, бросила его на тахту.

— Ты не против — я открою балкон.

Кондиционер кондиционером, а свежий воздух это совсем другое, она вышла на большой балкон. Внизу мерцал огнями, шумел машинами Каир.

— Ты представляешь, Али, я так счастлива, что скоро вернусь домой. Мне здесь не продохнуть было, — Настя слышала, что он тоже вышел на балкон, стоял где-то рядом за спиной. Может, сейчас подходящий момент расспросить его, что с ним?

— Анастасия… Я люблю тебя… — она вздрогнула от его легкого шепота.

— И я тебя люблю, Али! — она спиной доверчиво прислонилась к его фигуре, подняв руку, потрепала волосы, — я тоже тебя люблю…

— Нет, Анастасия, ты не поняла! — он развернул ее лицом к себе. Мерцающие агатовые глаза смотрели серьезно и страстно. — Я по-настоящему люблю тебя… Давно… Как только ты приехала к Сулейману… Анастасия я не могу без тебя жить! Прижав к себе желанное тело любимой, он нежно покрыл поцелуями ее лицо.

— Я тоже серьезно, — она подтянулась, крепко обхватила его шею и жарко, чувствуя, как подкашиваются ноги, поцеловала его в губы, — я люблю тебя!..

В порыве счастья он подхватил ее на руки и закружил по балкону.

— Не урони! — она испугалась, что улетит в черноту Каирского неба, — Али! — крепко прижавшись к нему, легко укусив за мочку уха, жарко выдохнула, — я хочу тебя, — и счастливо рассмеялась, удивляясь пробудившемуся в ней чувству…

— У тебя такая белая грудь… Ты так красива, даже страшно… Я боюсь ослепнуть… Анастасия! Неужели Аллах услышал молитвы и подарил мне твою любовь? Я же еще мальчишкой полюбил тебя! Но никогда не представлял себе это возможным! — он нежно целовал ее красивое тело. — Я и сейчас не верю… Все, как во сне… Я не хочу, чтобы этот сон окончился, я не хочу просыпаться… Анастасия… Ох! Ну что ты делаешь?..

— Доказываю тебе, что это не сон, — она довольно сильно укусила его за твердый сосок.

Перебирая пальчиками шелковистые волосы на его груди, касаясь губами его гладкой, бархатной кожи, она ощущала неимоверное блаженство, внутреннюю радость. Неожиданно о чем-то вспомнив, звонко рассмеялась. Она села рядом и продолжая со смехом, поведала Али причину своего веселья.

— О Али! Когда… Когда ты сказал, что развелся, что не хочешь брать новых жен… Ты знаешь, что я подумала? Знаешь? И честно хотела найти тебе хорошего врача! Представляешь? Я не на шутку встревожилась! Думала такой красивый молодой!.. И… не мужик… Понимаешь?

Он, смеясь, притянул ее к себе на грудь.

— Ну и как теперь, твое мнение изменилось, твои тревоги рассеялись, мне уже не нужна помощь докторов! Я могу еще, и еще, и еще, тысячу раз доказать тебе это! Я буду реабилитировать себя всю жизнь, чтобы ты только не волновалась, — долгий поцелуй стал преамбулой продолжения любовных игр.

Оказывается, он прилетел специально, чтобы объясниться с ней. Отец и вся родня опять его просватали и отказов не принимали. Что ему делать? Ему не нужна никакая другая женщина! Он любит ее!

В том случае, если бы Анастасия не ответила ему взаимностью, что ж, он бы тогда наверняка на всю жизнь остался несчастным человеком. Нет, он никому не рассказал о своей любви, над ним бы просто посмеялись. Как дальше сложится их отношения? Он обязательно, что-либо придумает. Конечно, хорошо бы, чтобы Анастасия стала его женой, но для этого ей нужно принять его религию, стать мусульманкой и строго соблюдать предписания Корана. Настя только покачала отрицательно головой и, прижавшись к нему, обняв сильное молодое тело, улыбнувшись, сказала:

— Нет, нет и нет! Я люблю тебя, но жить, как живут ваши женщины? Это не для меня! Я была женой Сулеймана, но он никогда не требовал от меня этого… Не грусти, что нибудь придумаем…

Но все оказалось не так просто. Почти месяц ночью, Али пробираемся по широкой мраморной лестнице на небольшую террасу, где она ждала его. Их встречи происходят только в прозрачном, мертвенном свете ночной красавицы. Сколько бы она не старалась увидеть его днем, хотя бы издали или случайно столкнуться с ним, все было тщетно. Неужели он намеренно избегает ее? Может, с его стороны это и вовсе не любовь? Каково ее место в его жизни? Сомнения мучили Настю. Но все грустные и тревожные мысли мгновенно улетучивались из ее головки под мощным ураганом безумной страсти…

Как-то днем, Ибрагим пригласил ее зайти в рабочий кабинет. Опять какая-то бухгалтерия, не могут обойтись без меня! Раздосадовано, думала Настя, заходя в кабинет, и неприятно удивилась. В комнате, кроме Ибрагима находились Исмаил и старый Карим. Мужчины были хмуры, сосредоточенно перебирали четки.

— Госпожа! Мы свято чтим память нашего дорогого хозяина-Сулеймана. Мы приняли вас потому, что он так пожелал! Вы были его женой, и мы стараемся служить вам, как бы служили ему. Но мы живем по своим законам, а вы свободная европейская женщина, молодая и красивая. Мы также будем преданно работать и на вашего мужа, европейца, если он будет столь же справедлив, как и незабвенный Сулейман.

— Вы… Вы… желаете, чтобы я вышла замуж? Господи, ну что за чушь пришла вам в голову?..

— Госпожа! Выслушайте, пожалуйста! То, что я скажу дальше, вам будет менее приятно, — Ибрагим говорил жестко, в его словах не было обыкновенной почтительности, — вы знаете, что ваше поведение… Что ваша связь, греховная связь с моим сыном бросает тень на всю нашу семью. Если о ней узнают в поселке, то мы будем посмешищем не только здесь. Ни одна порядочная семья не породнится с нами никогда! А кроме Али у нас еще есть дети! Дочери, сыновья! Внуки!

— Но… но… Мы любим друг друга, — слезы градом катились из глаз ошеломленной Анастасии, — мы любим!..

— Допустим это так, в этом случае, вы можете выйти замуж за Али. Однако вам, госпожа, прийдется принять нашу религию. Стать такой как мы, принять наш образ жизни, что по-моему вам не совсем по вкусу. Но так ли сильна ваша любовь, госпожа?

Вот оно, вот то, чего она боялась, не признаваясь себе в этом! Религия! Вековечные предрассудки ограниченных людей! Пусть трудолюбивых, пусть честных, пусть самых-самых… Но тиски религии крепко удерживают их волю, руководят их чувствами, поступками, всем образом жизни. Чтобы любить и быть любимой ей нужно всего лишь самая малость, позволить им впихнуть себя в эти тиски. Ну нет! Она не позволит. Никто не имеет права!

— Подумайте, госпожа, мы не просим за себя, мы беспокоимся о духовной чистоте наших детей!

В бессильной ярости, вся дрожа, Анастасия промолвила, боясь сорваться на предательский крик:

— Хорошо… Я подумаю… А теперь оставьте меня… И еще, мне хотелось, чтобы вы поняли — мы любим друг друга! — последние слова она выкрикнула им вслед.

Задержавшись, Карим подкатил к ней свое кресло.

— Анастасия, ты с тринадцати лет росла на моих глазах. Я очень хорошо относился к тебе, хотя и не одобрял бездумной выходки Сулеймана. Не одобрил я и его любви к тебе, которая сгубила его, не плачь, это правда! Ради Аллаха! Нет, ты же не веришь… Ради самого Али, оставь его, не губи! Это мой самый любимый внук! Прошу тебя! У тебя тоже есть дети! Прошу! Если бы я мог, я опустился бы перед тобой на колени… Не губи Али, — старик рыдал, припав к ее руке. Плакала и Настя.

— Хорошо, дорогой Карим, ну что я вам всем сделала? Почему вы меня так не любите? Ну не могу я быть мусульманской женщиной.

Она еле дождалась ночи. Боялась, а вдруг Али не прийдет! Но он пришел. Всю горечь и обиду она выплеснула на любимого мужчину. Как фурия она металась по спальне, выкрикивая все, что накопилось.

— Почему? Почему такая ненависть ко мне? Я не навязывалась им! Никому, никогда не ставила условий, не диктовала свои правила! Они жили своей, а я своей жизнью. Да! Я полюбила Сулеймана, но видит ваш Аллах, если он не полюбил меня, я бы никогда, понимаешь никогда! Я бы не навязывалась ему! Почему? Ответь мне, почему я должна принять Ислам, а не ты Христианство! Только потому, что я женщина, а значит второй сорт?

— Но, я, я приму твою религию, если ты не хочешь… Только меня проклянут…

— Вот, вот! Проклянут! А я не хочу этого! Ну, что нам делать? Али, любимый! Неужели нам не суждено быть вместе? Почему ваши мужчины могут иметь несколько жен и кроме того наложниц, и это не грех? А мы двое не можем любить открыто! Ты трус! Ты не любишь меня! Пусть тебя женят на ком угодно, хоть на старой ослице! Почему я должна страдать и выслушивать оскорбления! Али! Ну, что же ты молчишь? Ты боишься разрыва с семьей, с папочкой и мамочкой? Ты боишься нарушить заповеди Корана, прогневить своего Аллаха? — она в ярости колотила его в мускулистую грудь кулачками.

— Анастасия! Ну, перестань! Тише! Выслушай меня! Любимая! Да погоди же ты! — он крепко ухватил ее за дрожащие плечи и встряхнул. — Анастасия, я люблю тебя! Я… я только потому избегал встречи с тобой днем, чтобы нас не увидели вдвоем, чтобы оградить тебя от неприятных пересудов. Я не хочу другой жены, пусть самой красивой, ты единственная моя любовь! Я же говорю — ты не слышишь, говорю, что согласен сменить религию, чтобы жениться на тебе и только тебе! Пусть проклинают родственники! Я не боюсь! Нам нужно только все хорошо обдумать, решить, наметить план действий…

— О, Али, я так люблю тебя! Так боюсь, что нас разлучат! — Настя обвила его шею и крепко поцеловала, — я хочу… хочу тебя… Я не могу тебя дождаться каждый вечер, каждую ночь… Я весь день живу ожиданием этих мгновений, я хочу всю жизнь! О-о-о Али, Бог мой, ну как быть, что же придумать, чтобы пробить гранит косности? Что, как сделать? Как поступить?

Нет сил отказаться от Али, нежного и сильного, красивого и любящего. За ним даже Жасмин скучает — все спрашивает, где Али? Когда прийдет Али? Он так добр с ее детьми… Ну что же делать? Анастасия металась в поисках выхода. Вечером она пробралась к комнате в которой жил Люк. Он был последней ее надеждой. Он старше, долго жил среди арабов, может быть он подскажет им с Али выход? Майкл далеко, недоступен в Штатах, Мак-Рот, добряк Джимми в житейских вопросах наверняка профан. А Люк Мартин… Он такой добрый, он поймет… Он подскажет… Люк работал за компьютером. Вопросительно посмотрел на расстроенную Настю.

— Что случилось, Анастасия? Заболел кто-то из детишек? Вам плохо? Присядьте! Кофе или может что-нибудь покрепче? Виски? Ром? Коньяк? Правда женщине не положено предлагать спиртное, но вы чем-то озабочены и очень сильно. Я посоветовал бы вам грамм этак тридцать — пятьдесят коньяку. Или сок? Шучу, чтобы вашу грусть развеять!

Отрицательно замахав головой, Настя опустилась на предложенный стул и горько расплакалась. От чего? Может быть искренне сочувствие и тревога в голосе Люка?

— Успокойтесь, Анастасия. Я догадываюсь о вашей проблеме. Нет безвыходных ситуаций! Расскажите мне о себе, я уже несколько лет работаю у вас, но ничего не знаю, кто вы? Откуда? Знаю, что были женой бывшего хозяина, что вас здесь не очень любят, можно сказать игнорируют. Правда управляющие у вас честные и верные люди, но, увы, они верны не вам, но памяти хозяина и выполняют свои обязанности только благодаря наличию у вас сына — прямого наследника вашего безвременно умершего мужа. Чтобы помочь вам советом, я так понимаю ваш визит, мне необходимо хотя бы в общих чертах иметь представление о вас. Пока, кроме того, что вы очень красивая, учитесь в Каире, кажется на медицинском факультете, что вы европейка… И что у вас проблемы с Али, местных ветврачом и сыном Ибрагима…

— О! Люк, моя история начиналась, как сказка… Я не знаю, продал ли меня отец Сулейману или у них была действительно честная договоренность. Но Сулла стал моим опекуном… Отец совершил ошибку и за нее расплатился мной. Но Сулейман мне заменил его, никогда не обидел меня. Дал возможность окончить школу, оплатил обучение в университете… Он был добр и внимателен ко мне. По большому счету я не знала до того такого отношения к себе… Такого внимания… У меня была всего одна обязанность следить за «аленьким цветочком». И еще одно, я была ограничена в передвижении. Да, я ездила навестить отца и семью, могла поехать еще, но не захотела. В остальном — Сулла всегда сопровождал меня. Он хотел показать мне весь мир — я не хотела. Сейчас жалею… Столько времени могла бы провести с ним… Люк сел рядом, взял ее прохладные руки в свои, большие и теплые.

— Анастасия, а что это за аленький цветочек?

В порыве откровенности Настя выложила ему все: и про Бахтияра-Зверя, и про то, как она не слушалась Сулеймана, как смертельно боялась, что прийдется уехать от Суллы, которого она любила уже не совсем по-детски. О своем безумии, о их любви, и счастье, длившемся так не долго, о последнем визите к отцу как забрала с помощью Майкла, брата. Как принимал у нее роды Али, неловко и смущаясь. Как потом увиделась с ним в Каире…

— Я люблю Суллу… Мне очень и очень жаль… Но я, я полюбила Али, я его наверное давно любила, но не знала… Он тоже любит меня. Но их вера… Его родители… Я никогда не смогу стать мусульманкой! Принять их религию — значит лишиться свободы! Он согласен перейти в мою религию, но… я, я не крещенная! Какая у меня религия? Мы жили в атеистической стране. Родители меня не учили молитвам, не водили в церковь… Я конечно верю, что что-то и где-то есть… Мой бог это Разум, причем, скорее всего, это некая Космическая сила, которая несет нам добро… Вообщем, я… не знаю… Люк! Подскажи, что же нам делать? — она умоляюще смотрела в голубые, грустные глаза.

— Анастасия, Анастасия! Господи, ты совсем ребенок! Большой, беспомощный ребенок! Все может решиться очень просто, уезжайте отсюда! И срочно! Через несколько лет здесь все утрясется, вы вернетесь, у вас будут общие дети, и его старики еще будут рады такой невестке как ты! Они проклянут его? Ну и что? Будьте уверенны и сильны в своих чувствах. И их проклятие не отразится на вашей судьбе! Смелее девочка!

— Но допустим, я уеду спокойно, а он? Как сможет Али уехать не заметно? Его никто не отпустит!

— Успокойся, Анастасия, я постараюсь ему помочь. Мне доверяют, не знают о нашем сговоре. Меня никто не заподозрит. Я… я пошлю его в Каир за чем нибудь для амбулатории… Или еще что-нибудь в этом роде! Выше нос! Все будет в порядке! Однако твой рассказ потряс меня — настоящий оборотень! А я думал, что это местная легенда…

— Я уезжаю в Англию, к Майклу, проведать брата… — через несколько дней сказала она старику Кариму.

— Аллах услышал мои молитвы! Ты правильно поступаешь, Анастасия. Из тебя никогда не получилась бы мусульманская женщина, достойная моего Али! У тебя все будет хорошо! Мы будем скучать по твоим малышам… Да хранит тебя Аллах!

Конечно ни в какую Англию она не собиралась ехать. Дождавшись в Каире Али, вместе с ним она отправилась в Грецию, на небольшую виллу, расположенную уединенно на берегу. Некогда она принадлежала Сулейману и по наследству отошла ей. Там они были вдалеке от излишнего внимания, от ненужных предрассудков. К занятиям на факультете Настя не вернулась. Она была так счастлива, так свободна! Ей почему-то казалось, что никогда, никогда она не чувствовала себя так… так… великолепно! Али — это такая прелесть, внимательный, добрый, страстный!

Они парили на зыбких облаках любви в розовых небесах. Спокойная и величавая природа окружала их, прозрачные теплые волны играли с их следами на мягком песке. Море! Это ожившая пустыня? Или пустыня это застывшее море? Как бы то ни было, эти воды, как и пески, — вечны. Не было ее, Али, детей, нет Суллы, ничего же не было, и ничего не будет, а также с легким журчанием волны будут набегать на берег, гладить отмели, лизать длинными, страстными языками неприступные скалы и утесы, разбивая их своей любовью, измельчая в песок. Суровые пески пустыни вечно хранят горячую страсть, которую не могут заглушить суровые, но такие же влюбленные, сумасшедшие ветра, которые тоже истончали скалы, в своей неистовой страсти, превращая их в песок. Песок — это кристаллы вечной любви, тщетно перебирают волны морей, переносят с места на место ветра пустынь. Только сильные способны на вечную любовь, крепкую как камень. Такая и у нее с Али… Пусть весь мир живет где-то там, отдельно… Если он не хочет принять их любовь… Им хорошо вдвоем… Прекрасно…

— Мамочка! Мамочка! Я хочу с Али на остров! Там так интересно, Али обещал поймать большого-пребольшого краба! Мамочка! Он ленится! Он не хочет! Скажи ему! — звонкий голосок прервал Настины философские размышления.

Она сидела в шезлонге под цветастым зонтом, в легком бикини. Ее тело теперь соперничало по смуглости с телом Али. Волосы приобрели нежный золотистый оттенок там, в пустыне тоже палило нещадное солнце, но она больше времени проводила в тенистых садах, за компьютером. Тут же — на небольшом песчаном пляже с широкой отмелью, огороженной в самом мелком месте, специально для детей. Она покрылась ровным красивым загаром. Сулейман второй обожал строить песчаные крепости и замки, даже города. Али ему в этом помогал. Вообще он много времени проводил в играх с детьми, с удовольствием освоил множество конструкторов и помогал детворе разобраться в той или иной схеме. Но его любимицей все же была капризница Жасмин. Она отлично плавала, порой выбираясь с детского на взрослый участок, и заплывала с Али на глубину. А он, сын пустыни, очень быстро освоил не только плавание, но и с удовольствием нырял за красивыми камушками для малышей, морскими звездами и прочими диковинками. Учился обращаться с аквалангом, чему ужасно завидовала Жасмин. Ей тоже хотелось побывать на самом-самом дне. Катаясь на водном велосипеде с ней, они обнаружили крохотный каменистый островок в полутора милях напротив их виллы. Островок, покрытый низкорослыми кустарниками, был в общем-то заурядным, если бы не множество крабов интересных, водившихся в скальных расщелинах и бывало волны выбрасывали на покрытые водорослями, скользкие камни большие морские раковины. Насте островок не нравился. Почему-то казался мрачным и неуютным. Но он так нравился Жасмин!

День выдался душным, мелкая рябь на спокойных лазурных водах, слепила глаза алмазным мерцанием. Няня отвела младшеньких на дневной сон. Настя и сама была не против подремать в прохладной спальне. И не только подремать…

— Анастасия! — Али опустился на песок возле шезлонга. Его моментально оседлала несносная девчонка, — Анастасия, — горячие руки обняли колени, красивая голова прислонилась к ее животу, — отпусти нас! Эта проказница не отстанет, — и уже совсем тихо, нежно касаясь губами ее тела, — он еще не шевелится? Я хочу почувствовать его…

Анастасия была на четвертом месяце. Как и первые, так и эта беременность не доставляла ей хлопот, даже пятна не проявлялись на лице или их скрыл загар? Правда лень и сонливость донимали ее. А может и не беременность тому виной, может она действительно разленилась? «Нужно чем-то заняться, завтра же», — подумала она.

— О, Али! Ну и надоедливые вы оба! Вдруг погода испортится? Говорят, в это время здесь бывают шквалы!

— Перестань милая, мы сгоняем туда и обратно, всего-то на пару часиков! Все равно она сейчас не угомонится! — Али и Жасмин смотрели так умоляюще.

Вяло махнув рукой, она отпустила их, сонно прикрыв глаза… Сколько она проспала? Сильный порыв ветра унес пляжный зонт и разбудил ее. Не соображая что к чему, она в растерянности огляделась.

Только, что мирно сверкавшая гладь моря покрылась большими свинцовыми волнами. Обрамленные в кружевные обрывки пены, они яростно бросались на песок пляжа, пытаясь ухватить ее за голые ноги. Резкий ветер, холодный и пронзительный, насыщенный брызгами, мгновенно охладил кожу, вызвав зябкие пупырышки. Мгновенно она пришла в себя.

— Жасмин! Али! О Боже! — со всех ног она кинулась к маленькой пристани, о причал которой билась небольшая яхта, несколько катеров, один водный велосипед. Один! На втором они ушли на проклятый остров! Смотритель причала, грек, кричал ей, что предупреждал их, но они не послушались — ушли в море.

— Может быть, они успели добраться?

Грек неопределенно двинул плечами. В глазах его было сомнение и сожаление.

Буря утихла так же внезапно как и началась. По рации был вызван спасательный катер.

Позже вертолет. До позднего вечера, они занимались поисками… Безуспешно… Анастасия всю ночь не уходила с причала… Ей принесли одежду. Она механически оделась. Ее била крупная дрожь. Ноги не держали ее. Она опустилась и села на самый край причала, на мокрые выбеленные солнцем и солью доски… Двое суток спасатели, береговая охрана водолазы ищут и ничего не находят. На исходе второго дня поисков, в пяти милях от виллы, в прибрежных скалах, нашли искореженные остатки водного велосипеда. Это был тот самый…

Его опознали… На третьи сутки Анастасия потеряла сознание. Когда ее забирала машина скорой помощи, под ней было большое кровавое пятно. Она потеряла последнюю память об Али и их общего ребенка… Белоснежная яхта отдала швартовы. На ее носу стояла женщина, закутанная в черные одежды. Возле ее ног стояли две огромные корзины. В одной были темно-бордовые, почти черные розы. В другой розы были нежнейшего розового цвета, кровь с молоком. Яхта не торопясь, взяла курс на маленький, не обозначенный ни на одной из карт, островок. По всему пути следования туда и обратно Анастасия, методически нагибаясь, брала в обе руки цветы из разных корзин, и бросала их в прозрачную голубовато-зеленую пучину. Сгибалась и разгибалась. Сгибалась и выпрямлялась, пока не опустошились корзины. Легкий порыв ветра шелохнул на ее голове траурные кружева, и они упали на плечи. Бледное похудевшее лицо с огромными серыми глазами и абсолютно белая короткая стрижка сделали ее похожей на мальчика-подростка, отчего-то рано поседевшего. Когда яхта причалила вновь, Анастасия не спеша покинула причал, поднялась на небольшой пригорок к вилле, не заходя за ее пределы. Там ее ждала машина. Освободившись от черных одежд, под которыми был строгий костюм тяжелого шелка бутылочного цвета, Анастасия села в машину и отбыла в неизвестном направлении. Из аэропорта Афин она отправила телеграмму Майклу: «Дорогой друг. У меня радикально изменились обстоятельства. Прошу тебя, побеспокойся о Фатиме и Сулеймане. Меня не ищи. Я в порядке. Здорова. Счет для них на твое имя в известном тебе банке. Спасибо. Целую. Анастасия!» Вторую телеграмму она отправила Люку Мартину. «Дорогой Люк! Прошу тебя и впредь выполнять обязанности управляющего. Найми себе в помощь кого-нибудь. Прошу, постарайся все сохранить для Сулеймана. Дети в Англии, звони Майклу. Он даст совет. Меня не ищите. Али и Жасмин погибли. Анастасия».

Одному Люку она сообщила о своем горе. Он в это время оказался ей более близким, чем Майкл, пусть он был более давним верным другом, искренним и порой суровым в своей правоте и правильности. А Люк, Люк… У них была тайна. Честный и преданный Люк, был более современным, что ли… Более близким ей по возрасту и по мировоззрениям. По крайней мере так ей казалось. Люк, не вдаваясь в различные морали, решился ей тогда, год назад помочь, хотя и рисковал своей репутацией. Майкл наверняка не одобрил бы его выбор. Он помог тогда Али бежать, лично привезя его в Каир под предлогом взаимопомощи. Потом выдержал кучу упреков со стороны Карима, а остальные родственники бедного Али и вообще перестали с ним общаться. Вскоре нагрузив целый караван верблюдов пожитками все они, забрав старика, покинули давно обжитые места и под заунывную песнь погонщиков медленно скрылись в барханах. Только Люку она сообщила о трагедии. Майкл узнает сам, когда будет забирать детей, которых она не видела и не хотела видеть с того страшного дня.

Не могла видеть. Боялась. Глядя в девственно белый потолок больничной палаты, Настя в какой-то миг почувствовала себя и всю свою жизнь, мелкой и никому не нужной.

Случившееся было сном, начавшимся как райское видение, превратившееся в кошмар. Ей необходимо проснуться, услышать смех Жасмин, почувствовать рядом теплое тело… Но…

Успокаивающие таблетки, делали свое дело — Анастасия принимала их в том количестве, которое не вызывая у нее излишней сонливости, притупляя естественную реакцию на страшное горе, постигшее ее и оставляло, однако ей возможность более — менее реально, оценить положение в котором оказалась. О возвращении речи и не могло быть. Не хватало еще, чтобы ее вообще возненавидели, обвинив в гибели Али. Дети? О нет! Только не они!

Тогда и успокаивающие таблетки не помогут! Слишком еще свежа память об счастливых днях. Что она может сделать, чтобы не утонуть в бездействии? Два курса медицинского, три с половиной археологического… Она всегда мечтала поехать в экспедиции, на раскопки… У нее есть интернетовские знакомые из Французского археологического общества. Итак, путь ее лежит в Париж. Ей повезло. Через месяц она с экспедицией вылетела в Южную Америку на раскопки какого-то погребения инков в качестве младшего научного сотрудника…

Прошло пять лет. В скольких походах за тайнами прошлого Анастасия побывала? Миллионный и миллионы черепков, костей и косточек прошло через ее огрубевшие, но чуткие и нежные руки. Сотни описаний и отчетов, десятки статей написаны ею при свете мигающей лампы, под сенью палатки, а то и просто навеса. Где только она не побывала за это время? Настя не брала отпусков, не отдыхала после изнурительных экспедиций, из одной в другую, из одной страны в другую. На машинах и верблюдах, ослах и ламах, на конях и пешком она исколесила почти весь мир. Маленькая, иссушенная зноем пустынь и промытая холодными ливнями, продутая насквозь пронзительными ветрами, она как песчинка затерялась во вселенной своего бегства от действительности. Где-то там, очень далеко, кипела страстями рая и ада, истекала любовью и кровью ненависти другая жизнь. Где-то там были ее дети, брат, Майкл, Люк, Мак-Рот… О них она не вспоминала… Без них ей отлично жилось. Спокойнее… Не имея, не потеряешь. С нее хватит утрат! Самой по себе ей легче дышалось. Странно — одиночество, резко ощущалось в окружении близких ей людей, без них совсем не чувствовалась. Ее окружение часто менялось, она ездила в новые и новые экспедиции, состав группы, который зачастую был разным. Она не успевала привыкнуть к одним, как приходилось знакомиться с другими. Она научилась курить крепкие сигареты, вечером у костра могла с удовольствием опрокинуть рюмочку другую виски, коньяка, а то и спирта, не разведенного… И редко ночевала одна в палатке. Страстные, горячие мужчины, часто согревали ее в холодном мерцающем свете луны. Анастасия принимала их ласки, как должное, зная, что не может не вызывать у них соответствующего настроения. Отдавалась им со всей страстностью молодого тела, но очень быстро, иногда сразу, утром становилась абсолютно безразличной к объекту ночных забав. Лениво двинув плечами, скорчив полупрезрительную гримасу, могла сказать несчастному, предложившему ей повторную встречу.

— И о чем это ты? Тебе сон плохой приснился? Ну, я что? Я с тобой? Когда? Этой ночью? Бред какой-то? Принеси, пожалуйста, вечерние экспонаты, я буду классифицировать.

Мужчины попадались разные, и пару раз она даже заработала несколько пощечин. Но не сочла их за оскорбление, глотнула виски, утерла набежавшие слезы, — нужно меньше харить, — безразлично подумала Настя. Иногда в нее серьезно, искренне влюблялись, предлагали брачные узы и вечную любовь. Анастасия уже проходила это… Ее сердце замуровано и было ли оно у нее вообще. Жестокая, бесчувственная ледяная леди, мадемуазель Андроид, так о ней судили отверженные любовники в кулуарах. А иногда с ненавистью сквозь зубы, как плевок — «сучка». Но не взирая на это ее с удовольствием вновь и вновь приглашали и брали безотказно в любую какую бы она не захотела экспедицию. Анастасия была очень работоспособна, безотказна и талантлива. Никто кроме нее не мог так скрупулезно и внимательно составить отчет, каталоги находок, выдвинуть смелые и оригинальные гипотезы. Она была ценным работником и потому на все остальное закрывались глазами еще превосходное знание языков работы не оставалась. Ей ни разу не пришлось воспользоваться ни одним из счетов открытых на ее имя бедным Сулейманом.

Несколько лет назад она через агентство продала квартиру в Каире и купила небольшой коттедж в окрестностях Александрии. Каир хранил в себе слишком много воспоминаний, миражей, призраков… Коттедж был очень симпатичным, с почти пустыми светлыми комнатами и крохотным уютным садиком с цветущими азалиями. В тени белых олеандров, в гамаке, потягивая виски, лениво расположилась Анастасия. Собранные рюкзаки валялись в холле — завтра в шесть утра за ней прийдет машина и короткий отдых закончится. А сегодня, сегодня можно еще понежиться… Она задремала… Ощущение чьего-то присутствия разбудило Анастасию. Но она не сразу открыла глаза, чувствуя на себе пристальный взгляд, стала гадать: «Кто же это мог быть? Очередной или старый любовник? Что за наглость?»

— Открывай глаза, Анастасия! Царство небесное, проснись!

Настя вскочила, вернее постаралась вскочить, запуталась в гамаке и шлепнулась на траву, где и осталась сидеть с удивлением разглядывая всклокоченного пожилого мужчину, с трудом узнавая Майкла…

— Но… Как? Как ты нашел меня? Зачем, черт возьми! — она вскочила, взяла сигарету и нервно закурила. Подумав, плеснула в бокал виски… — Что случилось? Дети?… — ее глаза расширились от ужаса.

— Твои дети в порядке… И брат тоже… А зачем? Мне следовало бы хорошенько выпороть тебя, по русскому обычаю, розгами или вожжами. Но разве столь глупое и себялюбивое создание может правильно отреагировать на столь радикальные меры? — старый еврей был издевательски спокоен и его насмешливый тон взбесил Настю.

— Как, ты смеешь? Майкл! Я конечно многим тебе обязана, но это не дает тебе права на такой тон! Зачем ты явился? Сулейман достаточно обеспечил своих детей… — Майкл не дал ей договорить, подойдя к Анастасии, он отвесил ей приличную оплеуху, выбив из губ сигарету.

За ней полетел стакан с виски. Предупреждая истерику, Майкл крепко обхватил ее за плечи и встряхнул.

— Нам есть, что сказать друг другу. Ты всегда была гостеприимна! И прости, это я по-дружески, по-отцовски что ли… Слишком уж грубо ты встречаешь старых друзей! Я вообще-то не против чашечки кофе, угостишь? Но Настя не собиралась устраивать истерику, как-то вся поникнув, она опустив голову устало побрела в дом впереди Майкла. На маленький столик она выставила начатую бутылку виски, крекеры, острый сыр, пару бокалов, пепельницу. Включила кофеварку, принесла две маленькие разномастные чашечки, смущенно улыбнулась, мол других нет и вообще больше ничего нет… Завтра она отправляется…

— Никуда ты больше не отправишься, дорогуша! Хватит! Посмотри, во что ты превратилась? Ты давно смотрела на себя со стороны, в зеркало? Хочешь посмотреть? — Майкл выбрался из кресла, прошел в ванную, выдрал привинченное к стене зеркало. — Встань и при свете посмотри внимательно!

Из забрызганного зеркала на нее смотрела чужая незнакомая женщина: коротко остриженные волосы то ли седые, то ли грязные! Но она каждый день моется. Скуластое худое и загорелое лицо, полные губы в трещинах, одна из них кровоточит. На голое тело клетчатая большая по размеру рубаха, из которой торчит тонкая шея… Серые большущие глаза глубоко утонули в глазницах.

— Вот, вот! Не зная кто ты, можно подумать, — истаскавшаяся шлюха неопределенного возраста… До чего ты себя довела, девочка Настенька! — заметив, как дрогнули и жалобно искривились ее губы, добавил жестче. — Какое ты имеешь право так обходиться с собой? Какое право у тебя сиротить детей? Как ты посмела его детей оставить без материнской любви и ласки? На что ты поменяла детский лепет и смех — на грубую брань носильщиков? Как ты посмела предать любовь Сулеймана? Я все знаю! То, что произошло у тебя с Али, его трагическая гибель и гибель Жасмин, — это относится к разряду случайностей. И полюбив Али, ты не предавала Сулеймана? Ты изменила ему, когда бросила малышей на произвол судьбы там, на вилле в Греции. А если бы я в тот момент не имел бы физической возможности их забрать? Допустим был бы без сознания или еще что? Я ведь далеко не молод! Телеграмму со странным текстом, понятным только мне, ты отправила на мое имя! Чтобы тогда стало с твоими, с Сулеймановыми детьми? И вообще, для чего бедный мой друг столько времени нянчится с тобой? Чтобы ты так подло и низко предала его плоть и кровь?

Майкл знал, что говорит жестоко и беспощадно. Знал, что бьет ее ниже пояса. Но, черт возьми, как грубо она встретила его, он право, этого не заслужил. Она не знает, что его умершая год назад любимая Цецилия, часто пилила его:

— Слушай Майкл, не пора бы нам усыновить этих чудесных малюток? Их беспутная мать и не думает появляться на горизонте! А нашей Сарочке (внучке) было бы так нескучно играть с ними! Ну, хорошо, пусть не мы, так Элоиза, ты знаешь, Миша, твоя дочь Элоиза тоже таки не против! Она так хочет еще ребеночка. Миша, эти врачи ты же знаешь, запретили нашей Элочке рожать! Миша, ну почему ты ничего не предпримешь? Миша, тебе давно таки нужно было привезти и познакомить меня с этой Анастасией! И чего ты только боялся? Я таки научила бы ее…

Майкл знал, что Циля долго не проживет, слишком давно она болела, слишком часты были приступы. Порой задумывался, почему действительно не познакомил ни Сулеймана, ни Анастасию со своей семьей? Просто тревожился, не хотел волновать жену — судьба друга уж слишком трагически складывались. Но детишек скрыть не смог.

Пятый год шел двойняшкам, и они помнили мать и сестричку и Али. Фатима сначала все интересовалась, когда приедут мамочка, Жасмин? Сулейман угрюмо молчал. Но со временем их вопросы становились все реже. Сначала Майкл не искал Анастасию — приедет сама! Потом слегла Циля, дела компании, домашние проблемы. Было не до Насти. Только после смерти жены, он нашел время заняться поисками. Нанятые детективы долго не могли обнаружить даже следов беглянки. Пока наконец сам Майкл не натолкнулся на статью в журнале с подписью Анастасиями и то этот журнал совсем уж случайно попался ему на глаза в одном из офисов в виде «чтива» для посетителей. Он дал конец ниточки сыщикам, и они размотали быстро весь клубок. То, что он услышал в устных и прочел в письменных отчетах, ему абсолютно не понравилось. Не нравился образ жизни и особенно поведение, ставшее причтой в языках, среди так называемых «полевых» археологов. И вот он воочию видит, какой стала, эта некогда красивая, даже величавая женщина. Впрочем, она красива и сейчас…

— Так вот. Даю тебе сутки, чтобы ты привела себя в божеский вид, чтобы дети Сулеймана, ваши, твои дети, тебя не испугались, — он глянул на часы. — Завтра в это же время. Не вздумай бежать! Некуда! От себя не убежишь, и прошлое — только твое, от него не спрячешься! Память о нем притупится, останется, если не в сознании, но в подсознании! Запомни, Анастасия! — Майкл, прощаясь, погладил седой ежик и добавил, — ты это, парик, что ли одень, чтоб дети не видели…

Он легко коснулся пальцем ужасного шрама. Повинуясь внезапному порыву, Майкл нагнулся и поцеловал ее в макушку. Скрутившись, сжавшись в комочек, Анастасия сидела в кресле. Майкл знал, она не сбежит, еще не все потеряно. Он был уверен.