Алмазная бухта

Глава пятая

Сны, которые он видел за несколько минут до пробуждения, были всё ещё яркими, но возвращение сознания не означало возвращения способности понимать. Он спокойно лежал, осматривая прохладную, тускло освещённую, незнакомую комнату, выискивая какие-либо детали в своей собственной памяти, которые помогли бы ему понять, что происходит и где он находится. Казалось, не было никакой связи между его единственным воспоминанием и этой спокойной комнатой. Но были ли это реальные воспоминания или всего лишь сны? Ему снилась женщина, страстная и уступчивая женщина, с глазами, столь же ясными и серыми, как горное озеро под облачным небом, и руки её были нежны, когда она ласкала его, её бархатная грудь наполняла его ладони. Его пальцы сжались на простыне. Сон был настолько реален, что он жаждал ощущать эту женщину в своих руках.

Однако это был только сон, и он должен был вернуться в действительность. Пока он лежал, кое-какие воспоминания стали возвращаться к нему, и он знал, что они-то ему точно не приснились. Нападение на его лодку, мучительное плавание в темноте, когда он был неспособен выбраться на берег. Затем, после этого…пустота. Ни одного проблеска воспоминаний, что же случилось потом.

Где он? Его схватили? Они бы отдали почти всё, рискуя всем, чтобы взять его живым.

Он пытался аккуратно двигаться, и его рот сжался от прилагаемых усилий. Левое плечо болело, а через левое бедро проходил шрам. Тупая боль разъедала голову, но обе руки и ноги слушались его. Правой рукой он неловко откинул простыню и напрягся. У него закружилась голова. Он схватился за спинку кровати, подождал, пока не пройдет головокружение, и повторил попытку. Рана на бедре была перевязана чистым бинтом. То же самое было проделано и с его плечом — вокруг него была обёрнута марля, концы который завязывались на его груди. Он был полностью обнажён, впрочем, его это ничуть не беспокоило. Наоборот, это не сковывало его движений; через секунду он узнает, как называется этот ад, в котором он находится.

Раненные мускулы его бедра, вынужденные двигаться, непроизвольно дрожали, пока он стоял. Он шатался, но не падал, просто стоял, пока комната не прекратила кружиться в вальсе перед его глазами и нога не приняла устойчивое положение. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, он весь покрылся испариной. Вокруг была тишина, не считая едва слышного шелестения вентилятора, висевшего под потолком, и шума кондиционера где-то вдали. Он внимательно прислушивался, но больше ничего не мог уловить. Всё ещё опираясь правой рукой о спинку кровати, он сделал несколько шагов по направлению к окну, стиснув зубы от жгучей боли в ноге. Сложенные планки старомодных жалюзи притягивали его магнитом. Достигнув окна, он пальцем приподнял одну из планок и стал смотреть через образовавшуюся прорезь. Двор, овощной огородик. Ничего необычного. Никого в поле зрения. Ни человека, ни животного.

Открытая дверь перед ним вела в ванную. Медленно он двинулся к дверному проёму, его черные глаза заострили внимание на дамских безделицах. Лак для волос, лосьоны, косметика. Это явно была ванная женщины. Возможно, той рыжей женщины, что была на лодке? Всё было опрятным, безупречно убранным, в ванне и спальне была некая скромная роскошь, будто всё было подобрано для обеспечения максимально возможного комфорта, но и свободного места было предостаточно. За следующей дверью оказалась гардеробная. Он заглянул в неё и оценил размеры. Снова всё было рассчитано на женщину или на очень стройного маленького мужчину, лишённого признаков своего пола. Одежда располагалась в определённом порядке — от достаточно заношенной к утончённо-изысканной. Маскировка?

Он осторожно приоткрыл следующую дверь, приникнув глазом к маленькой щёлке, проверяя, чтобы там никого не было. Маленькая прихожая была пуста, как и комната, которую он видел за ней. Он распахнул дверь, упираясь рукой в косяк двери. Ничего. Никого. Он был один, и его осторожность больше не имела смысла.

Проклятье, он ослаб и измучен жаждой, казалось, что все огни ада горят у него в горле. Он похромал через пустую гостиную, периодически останавливаясь и отдыхая. Следующим на его пути был маленький, освещённый солнцем альков. Мягкий солнечный свет, струящийся через окно, заставил его моргнуть, так как глаза не были готовы к внезапному избытку света. Далее была кухня, маленькая и солнечная, и чрезвычайно современная. Разноцветное множество свежих овощей лежало на стойке, в центре стола находилась ваза со спелыми фруктами.

Его рот и горло пересохли. Он взял сливу из вазы, затем раскрыл дверцы шкафчика, где нашёл стакан. Открыв кран с холодной водой, он наполнил ею стакан и стал пить с такой жадностью, что часть воды пролилась вниз на его грудь. Выпив первый стакан, он сразу налил себе второй и, на сей раз, удовлетворил свою жажду.

Как долго он здесь находился? Пробелы в памяти привели его в ярость. Он был уязвим и неуверен в себе из-за того, что не помнил, что случилось, и не понимал, где он сейчас находился, а уязвимость не была тем чувством, которое он мог себе позволить. Но он просто умирал от голода. Корзина со свежими фруктами так и манила к себе, он с жадностью проглотил банан, затем пол-яблока. Внезапно он почувствовал, что насытился, и не осилит вторую половину, поэтому он выбросил банановую кожуру и недоеденное яблоко в мусорное ведро.

Да, он мог двигаться. Медленно, но всё же он не был беспомощен. Следующей задачей для него было найти какие-нибудь средства защиты. Самым доступным был нож. Он осмотрел кухонные ножи и выбрал себе один с самым острым и крепким лезвием. С ножом в руке он начал медленно и методично обыскивать дом, но ничего подходящего он больше не нашёл.

На входных дверях была крепкая тяжёлая задвижка, которая соединяла их. Двери не выглядели особо крепкими, но, чёрт возьми, они остановят любого человека, желающего войти. Он присмотрелся к ним, пытаясь вспомнить, видел ли он когда-нибудь подобные им замки, и решил, что нет. Они были закрыты, но зачем это было делать, если он мог открыть их изнутри? Что он и сделал: двери открылись гладким, почти бесшумным движением. Осторожно он взялся за круглую ручку и приоткрыл дверь, рассматривая в образовавшуюся щель, есть ли кто в поле его зрения. Дверь была тяжёлой, слишком тяжёлой для обычной двери. Он приоткрыл её шире, проведя пальцами по краю. Литая сталь, предположил он.

Эта была маленькая удобная тюрьма, только вот замки находились не с той стороны, и отсутствовали надзиратели.

Он полностью открыл дверь. Вглядываясь сквозь сетку от насекомых, он увидел, что на чистом небольшом дворе, окруженным сосновой чащей, в траве копошились белые и серые гуси, в поисках пищи. Жара, проникающая через сетку, была плотной и густой, она налетела на него словно удар. Как будто по волшебству из-под кустарника появилась собака. Она подбежала к к двери и уставилась на него немигающим взглядом. Поскольку он пришёл в себя, то уловил негромкое рычание собаки сквозь закрытую пасть.

Он беспристрастно разглядывал собаку, взвешивая свои возможности. Обученная служебная собака, немецкая овчарка, вес около восьмидесяти или девяноста фунтов. В своем измождённом состоянии он не имел никаких шансов против подобной собаки, даже с ножом в руке. В общем, он был надежно заперт.

Его нога с трудом выдерживала его вес. Он был гол, слаб, и не знал, где находится. Шансы явно были не в его пользу, но он был жив, и осознание этого наполнило его ледяным гневом. Теперь у него было преимущество в неожиданности: тот, кто придёт к нему, не будет ожидать, что он вооружён. Он закрыл и запер дверь, затем через окно ещё раз посмотрел на собаку, пока она не убежала от двери обратно в кусты.

Он ждал.

Когда Рэйчел свернула на подъездную дорожку к дому, огромная багряно-чёрная грозовая туча вырисовывалась в небе. Она следила за ней, размышляя о том, выплеснет ли туча тонны воды в море или продержится и прольётся уже над землёй. Дождь обещал быть сильным, и тогда температура воздуха понизится, но как только туча уйдет, температура вновь поднимется, и дождь прекратится в облака пара. Эбенезер Дак и его выводок раздражённо загоготали, поскольку она подогнала автомобиль под тень дуба, под которым они лениво копошились в траве. Джо поднял голову, чтобы посмотреть на неё, и затем опустил её обратно. Всё было так же спокойно, как и когда она уезжала. Только теперь она ощутила, что напряжение, сковавшее её грудь, отпустило.

Она взяла сумку из багажника, не осознавая, что проницательные чёрные глаза наблюдают за каждым её движением. Держа в одной руке сумку, а в другой ключи, она поднялась на крыльцо, остановилась, чтобы поднять свои солнцезащитные очки с глаз на макушку, затем, придерживая бедром противомоскитную сетку, открыла дверь. Прохладный воздух, охлаждённый кондиционером, разительно отличался от жарой улицы. Она невольно покрылась гусиной кожей и задрожала. Глубоко вздохнув, она положила сумку и кошелёк на один из её любимых стульев и отправилась проверять своего пациента.

Как только она коснулась дверной ручки, твёрдая рука обхватила её горло и потянула назад, так что её шея неестественно выгнулась. Перед её глазами блестел нож. Она была слишком ошеломлена, чтобы отреагировать мгновенно, но сейчас её постепенно наполняло чувство ужаса, поскольку она не могла отвести свой взгляд от ножа. Как они вошли? Они уже убили его? Зарождавшееся в ней страдание неистово и беспощадно заполняло её.

— Не сопротивляйтесь и я не трону вас, — раздался голос над её ухом. — Я хочу получить ответы на некоторые вопросы, но я не собираюсь испытывать судьбу. Если вы сделаете хоть одно движение … — Он не закончил предложение, но это было неважно. Его голос был холодным и бесстрастным как камень. Её кровь застыла в жилах.

Рука, сжимавшая её шею под подбородком, слишком сильно надавила, и она автоматически подняла обе руки, ухватившись за неё. Нож угрожающе переместился ближе.

— Не стоит, — он прижался ртом к её уху.

Рэйчел уклонилась от ножа, её голова прижалась к его плечу, тело сжалось, мучительно пытаясь увеличить расстояние между собой и блестящим лезвием. Она чувствовала его тело, прижатое к ней, и тут она поняла, ЧТО она чувствовала. Он был обнажён! И если он был обнажён, то это должен был быть…

Чувство облегчение, проникнувшее в её сознании, было столь же болезненно и мучительно, как и чувство опасности. Напряженные мышцы расслабились и её начала бить дрожь. Её руки ослабили хватку на его предплечье.

— Так-то лучше! — тихо просипел голос. — Кто вы?

— Рэйчел Джонс, — ответила она. Её дыхание прервалось, так как он надавил ей на горло.

— Где я?

— В моём доме. Я вытащила вас из прибоя и принесла сюда, — она могла чувствовать, что он шатается, впрочем, возможно, он просто ослабел. То, что он проявил такую силу, было удивительно в его состоянии, но всё же он был сильно ранен и его выдержка должна дрогнуть. — Пожалуйста, — прошептала она, — Вы должны вернуться в кровать.

И это действительно было так, мрачно подумал Сэйбин. Он был истощён, как будто пробежал марафонскую дистанцию, и чувствовал, что его ноги в любой момент могут отказать ему. Он не знал её, он не мог доверять ей, у него был всего один шанс, и неправильные выводы могли стоить ему жизни, но у него не было выбора. Проклятье! Он так слаб! Медленно он расслабил свою правую руку и отвёл от её горла, потом так же аккуратно опустил левую руку с ножом. Его плечо пульсировало, и он сомневался, что сможет ещё раз поднять свою руку.

Вместо того, чтобы отшатнуться от него, она осторожно повернулась, будто боясь его нападения, и подставила своё плечо под его правую руку, обняв его за талию.

— Обопритесь на меня, пока не упали, — сказала она. Ее голос всё ещё был прерывистым. — Всё пойдет насмарку, если у вас разойдутся швы.

У него не было другого выбора, кроме как положить свою руку на её стройные плечи и тяжело облокотиться на неё. Он знал, что если не сядет или не ляжет, то, скорее всего, просто упадет. Она медленно довела его до спальни и поддержала, когда он практически рухнул на край кровати. Одной рукой она удерживала его голову на сгибе локтя, а другой потянулась за подушкой и уложила его. Сэйбин глубоко вздохнул. Его чувства автоматически среагировали на аромат женского тела и мягкость её груди около щеки. Ему было достаточно повернуть голову, чтобы его рот оказался напротив её сосков, и его любопытное воображение тут же нарисовало дразнящий образ.

Он лежал с закрытыми глазами, учащенно дыша от усталости. Она подняла его ноги с пола на кровать и натянула простынь до груди.

— Ну вот, — сказала она тихо. — Теперь вы можете отдохнуть.

Рэйчел провела рукой его по груди; последние несколько дней она делала это автоматически, потому что, казалось, это успокаивало его. Температура спала, лихорадка, державшаяся все эти дни, отступила. Он всё ещё сжимал нож в левой руке. Она потянулась чтобы забрать его, но пальцы мужчины сжались крепче от её прикосновения, глаза открылись, и она увидела тёмный и жестокий взгляд.

Рэйчел держала свою руку на ноже. Спокойно встретив его взгляд, она спросила:

— Зачем он вам? Если бы я хотела причинить вам вред, я бы уже давно сделала это.

Её глаза были полностью серыми, без какого-либо намёка на оттенок голубого. Это был цвет древесного угля, но тёплый и чрезвычайно ясный, такой, что глаза казались бездонными. Он изумлённо застыл, будто от удара. Глаза и женщина — именно они заполняли его недавние сны чувственным эротизмом. Его чресла напряглись. Но…это были сны? Женщина точно не была сном. Она была реальной, тёплой и осязаемой, и её руки двигались по нему с непринужденностью, как руки друга. Она не вела себя подобно охране, но он не мог позволить себе рисковать. Если он отдаст ей нож, то обратно уже не получит.

— Я не отдам его, — сказал он.

Рэйчел колебалась, задаваясь вопросом, стоит ли и дальше спорить с ним, но было что-то в его тихом, равнодушном тоне, что она решила не спорить и позволить оставить нож у себя. Даже притом, что он слаб и неспособен самостоятельно передвигаться, что-то в его тоне подсказало ей, что лучше не пререкаться. Он был опасным мужчиной, этот незнакомец, что спал в её кровати. Она отдёрнула свою руку от него.

— Хорошо. Вы голодны?

— Нет, я съел банан и яблоко

— Как давно вы проснулись?

Он не смотрел на часы, но они были ему и не нужны, чтобы ощущать ход времени.

— Около часа.

Он пристально смотрел на неё. Рэйчел казалось, что он мог видеть её насквозь, будто изучал её мысли.

— Вы и раньше приходили в себя несколько раз, но находились в лихорадке и несли чепуху.

— Какую чепуху?

Рэйчел спокойно посмотрела на него:

— Никаких государственных тайн или чего-нибудь подобного. Вы думали, что шли на званный вечер.

Был ли скрытый смысл в её фразе о государственных тайнах? Знала ли она что-нибудь или это было просто совпадением? Сэйбин хотел расспросить её, но сейчас он едва был способен поднять руку, а его дикая усталость переходила в сонливость.

— Спите, — сказала она. — Я никуда не денусь, когда вы проснётесь

Это смехотворное заверение должно было помочь ему расслабиться и погрузиться в сон.

Рэйчел спокойно вышла из комнаты и пошла на кухню. Она устало облокотилась на рабочий стол. Её ноги тряслись, её внутренности дрожали словно желе. Это была реакция на всё, что произошло с ней сегодня,…а ведь ещё не было и полудня! И при этом она не услышала ни одного ответа, ни на один из своих вопросов, которые планировала получить, как только он проснётся: вместо того, чтобы спрашивать самой, она отвечала на его вопросы. Она не была готова к тяжести его пристального взгляда; он проникал в неё, и ей было трудно не отвести глаза. Глаза колдуна… Она, конечно, не ожидала, что он приставит нож к её горлу. И она была беспомощна против его силы: пусть он был ослаблен от ран и болезни, но он всё-таки превосходил её.

Ужас, державший её ледяной хваткой в течение нескольких мгновений, был сильнее, чем она могла себе представить. Рэйчел, бывало, и раньше пугалась, но не до такой степени. Она всё ещё не отошла от пережитого. Ее глаза наполнились слезами, но она не позволила им пролиться. Сейчас не время для слёз, она должна держать себя в руках. Он мог проспать половину дня или проснуться через час, но она собиралась быть готовой идти к нему всякий раз, когда он проснётся. Она подумала, что ему нужно поесть что-нибудь, более существенное. Несмотря на банан и яблоко, его организм наверняка часто будет требовать еды, пока он не поправится.

Она положила кусочки говядины в кипящий бульон, поставив тушиться, и начала нарезать картофель, морковь и сельдерей. Возможно, еда как раз будет готова к его пробуждению, в противном случае, ему придётся согласиться на суп и бутерброды. Когда всё перекочевало в кастрюлю, она выбежала в сад и собрала созревшие помидоры. Не обращая внимания на жару, она стала пропалывать сорняки. Только когда Рэйчел от головокружения упала на колени, то поняла, как глупо себя вела, подстрекаемая переизбытком адреналина, попавшего в её организм этим утром. Это было безумием — работать на жарком солнце, особенно без шляпы!

Она вернулась в дом и умылась. Теперь она чувствовала себя спокойнее, хотя руки всё ещё немного дрожали. Она больше ничем не могла себя занять, и ей оставалось лишь ждать: пока мясо потушится, пока он проснётся, пока она не получит некоторые ответы…ждать.

Благодаря самообладанию и концентрации Рэйчел даже удалось сделать кое-какие наброски для лекций, которые она собиралась читать. Подобно рукописи, лекции требовали внимания и тщательной подготовки, чтобы их протяжении студенты не теряли интереса к предмету. И хотя Рэйчел была полностью погружена в чтение, она все равно слышала тихий шелест его простыни, и поняла, что он проснулся. Посмотрев на часы, она увидела, что он спал более трёх часов. Если он был голоден, то мясо уже должно быть готово. Когда она вошла в спальню, он сидел и тёр своё бородатое лицо. Она сразу же почувствовала его внимание, подобное солнечному лучу, щекочущему кожу.

— Ну а теперь вы хотите есть? Вы проспали три часа.

— Да, но сначала мне нужна ванная, чтобы принять душ, побриться…

— Извините, но никакого душа, пока у вас наложены швы, — сказала она, спеша к нему, потому что он откинул простыню и собирался опустить ноги на пол. Мышцы его левого бедра подрагивали от боли. Рэйчел обхватила его рукой, пока он не обрёл устойчивость.

— Хотя я могу поменять лезвие в своей бритве для вас.

Казалось, что он решил передвигаться по комнате самостоятельно, полагаясь на собственные силы. Она убрала свою руку и с тревогой наблюдала за каждым его болезненным шагом. Он был одиночкой, не был приучен к чужой помощи и не приветствовал её, но сейчас он должен был понимать, что с некоторыми вещами ему не под силу справиться самостоятельно. Он бы позволил ей помочь, когда это было бы крайне необходимо. Однако она чувствовала себя обязанной спросить.

— Мне побрить вас, или сможете справиться сами?

Он помедлил у двери ванной и посмотрел на неё через плечо:

— Я сам.

Она кивнула и обратилась к нему:

— Я только поменяю лезвие.

— Я сам их найду, — сказал он спокойно, останавливая ее, прежде чем она подошла к нему. Рэйчел поняла его намёк и повернула к другой двери.

Он обидел её своим отказом принять помощь после стольких дней, когда был беспомощен и полностью зависел от неё, после стольких ночей, которые она проводила, склонившись над ним, вытирая его разгорячённое тело, чтобы сбить температуру, и тем более, после нервного перенапряжения, которое она перенесла сегодня. Приблизившись к столу, она со злостью сдвинула его, но потом решила оставить в покое. В конце концов, она была ему более чужой, чем он ей, и естественно, что он пробует вернуть себе контроль и самостоятельность как можно быстрее. Мужчине, подобно ему, контроль был жизненно необходим. Она должна прекратить кудахтать над ним подобно наседке.

Было легко внушать себе всё это, но когда она услышала, что в ванне перестала течь вода, то на несколько секунд заколебалась, вынужденная признать, что рвётся проверить, как он там.

Он стоял посередине спальни, будто обдумывал что-то. Полотенце держалось слишком низко на его узких бёдрах, и вопреки логике, он ей показался ещё более голым, чем тогда, когда был полностью раздет. Пульс Рэйчел участился. Во рту у неё пересохло: он казался сильным и мужественным даже с белыми бинтами на ноге и плече.

Он побрился, и вид гладкой линии его челюсти заставил её пальцы дёрнуться от желания погладить его — подобный жест он не оценил бы.

Когда Рэйчел не сделала никакого движения в его сторону и не пыталась заговорить он, наконец, спросил:

— Тут есть что-нибудь, что я мог бы одеть, или мне и дальше разгуливать голым?

Она застонала, дотронувшись ладонью до лба, вспоминая:

— У меня есть кое-что из одежды для вас. Этим утром я купила несколько вещей, которые вам понадобятся.

Хозяйственная сумка всё ещё лежала в гостиной, где она её оставила. Рэйчел взяла её, принесла в спальню и положила на кровать.

Он открыл сумку, и на его лице отразилось любопытство, затем он вытащил кружевной пояс с чулками и стал рассматривать его, прежде чем Рэйчел успела что-либо сказать.

— Пятый размер, — прокомментировал он, и посмотрел так, словно мысленно примерял это на неё. Лоскутки кружева и нейлона свисали с его пальца. — Мило, но я не думаю, что это будет мне впору.

— Они не для вас, — спокойно сказала Рэйчел, всё ещё горя от оценивающего взгляда, которым он на нее посмотрел. — Это прикрытие. Те вещи, которые вы не будете одевать, положите обратно в сумку.

Она не смутилась, так как сделала то, что казалось ей необходимым. Проклятое прикрытие! Оставив его одеваться в то, что выберет, она вернулась на кухню и поставила в духовку свежий хлеб, смазанный маслом. Она разложила по тарелкам тушеное мясо и налила чай в высокие стаканы со льдом.

— Мне нужна помощь с рубашкой.

Она не слышала, как он подошел. Ее чувства смешались, поражённые его близостью и тем, что он сказал. Он стоял прямо позади неё, одетый в чёрные укороченные брюки из хлопчатобумажной ткани, держа в руке махровый пуловер. Она не видела больше ничего кроме его груди, покрытой чёрными вьющимися волосами; мощные упругие мускулы закрывала большая часть бинта, обёрнутая вокруг его левого плеча. Как долго он боролся с рубашкой, прежде чем понял, что одному ему не управиться? Она удивилась, что он просто не заменил её другой рубашкой, которая застегнулась бы легко, — так, чтобы он не просил её помощи.

— Сядьте, мне так будет удобнее, — сказала она, забирая рубашку из его рук. Он ухватился за углы шкафов для поддержки, медленно похромал к столу в нише и опустился на один из стульев. Рэйчел бережно продела его руку в рубашку. Его взгляд сконцентрировался на её лице. Она пыталась не дотрагиваться до его плеча; когда рукав оказался одет, она сказала:

— Проденьте другую руку в рубашку, пока я удерживаю ее, чтобы она не упала на ваше плечо.

Без лишних слов он сделал так, как она приказала; вместе они натянули рубашку на его голову. Рэйчел с определёнными усилиями натянула её, словно мать, одевающая своего малыша, но мужчина, сидевший неподвижно, ни в каких смыслах не был ребёнком. Она не стала затягивать с работой, так как знала, что ему неприятна необходимость полагаться на её помощь. Она проворно достала хлеб из духовки и переложила его в корзину на столе, застеленную салфеткой, потом подвинула свой стул.

— Вы левша или правша? — спросила она, не смотря на него, но даже так она могла чувствовать на лице обжигающую энергию его пристального взгляда.

— Я свободно владею обеими руками. А что?

— Если бы вы были левшой, вам было бы сложно пользоваться ложкой, — ответила она, кивнув на тушёное мясо, — хлеба?

— Да, пожалуйста.

Кладя хлеб на его тарелку, она подумала, что он весьма преуспел в односложных предложениях. Вообще-то, она должна была подумать спросить у него, смог ли он воспользоваться бритвой, но его чисто выбритое лицо говорило о том, что, очевидно, смог. Некоторое время они ели в тишине, и он действительно отдавал должное тушеному мясу. Она не ожидала, что его аппетит будет настолько хорошим так скоро после выздоровления.

Тарелка была почти пуста, когда он отложил ложку и обжёг ей огнём чёрных как смоль глаз.

— Скажите мне, что происходит.

Это было требования, на которое у Рэйчел не было желания отвечать. Она аккуратно опустила свою ложку.

— Я думаю, сейчас моя очередь задать несколько вопросов. Кто вы? Как вас зовут?

Он не любил, когда ему отвечали вопросом на вопрос. Она чувствовала его недовольство, хотя на его лице ничего не отразилось. Он размышлял всего лишь секунду, но она всё равно заметила это, и ей определённо показалось, что он не собирался отвечать. Тогда он произнес, растягивая слова:

— Зовите меня, Джо.

— Не могу, — ответила она, — Я называю свою собаку Джо, потом что при встрече он тоже не назвал мне своего настоящего имени. Придумайте другое.

Подгоняемая электрической волной напряжения в воздухе, она начала убирать со стола. Он недолго смотрел на неё, затем спокойно произнёс:

— Сядьте.

Рэйчел не остановилась:

— Зачем мне садиться? Чтобы выслушивать ещё больше лжи?

— Рэйчел, сядьте, — он не повышал голос, не менял тон, но, однако, это внезапно прозвучало как приказ. Она взглянула на него, вздёрнула подбородок и вернулась к стулу. Она просто сидела в тишине, смотря на него, и ждала; он вздохнул.

— Я оценил вашу помощь, но поймите, чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас.

Рэйчел всегда ненавидела это — когда кто-то предполагал, что знает, как будет лучше или хуже для нее.

— Я понимаю. Думаете, я не заметила два пулевых ранения, когда вытаскивала вас из воды? Думаете, я должна была привести к вам тех двух мужчин, которые выдавали себя за агентов ФБР, когда они вас искали? Предполагаю, мне не стоит обращать внимания на нож, который утром вы прижали к моему горлу? Признаю, что я немного любопытна! Я нянчилась с вами четыре дня, и я действительно хотела бы знать ваше настоящее имя, или я слишком многого прошу!

Одна из чёрных бровей саркастически приподнялась:

— Может быть.

— Отлично, забудьте. Играйте в свои маленькие игры. Вы не отвечаете на мои вопросы, и я не буду отвечать на ваши. Договорились?

Он смотрел на неё намного дольше, чем обычно, и Рэйчел выдержала его ровный пристальный взгляд, не отступая ни на дюйм.

— Моё имя Сэйбин, — наконец сказал он; слова медленно вытекали из него, как будто он жалел о каждом слоге.

Она поглощала звук имени, её разум впитывал ощущения и форму имени.

— А дальше?

— Это важно?

— Нет, но мне хотелось бы знать

Он замешкался всего на секунду:

— Кэлл Сэйбин

Она протянула руку

— Рада познакомиться, Кэлл Сэйбин.

Он медленно принял её руку, его твёрдая мозолистая ладонь скользнула в её мягкую, тёплые пальцы обернулись вокруг неё.

— Спасибо, что заботились обо мне. Я нахожусь здесь уже четыре дня?

— Сегодня четвёртый день.

— Напомните мне, что случилось.

У него были манеры человека, привыкшего командовать: вместо требований он приказывал. Было очевидно — он ожидал, что его распоряжениям повинуются. Рэйчел убрала свою руку от него, прервав его тёплое прикосновение, вводившее её в дрожь. Сжимая свои пальцы, дабы унять покалывание, она положила руки на стол.

— Я вытащила вас из воды и принесла сюда. Думаю, вы ударились головой об один из камней, которые устилают устье бухты. Вы получили сотрясение и потеряли сознание. В вашем плече застряла пуля.

Он нахмурился:

— Я знаю. Вы вытащили её?

— Нет. Я вызвала ветеринара.

По крайней мере, что-то всё-таки могло удивить его, но это выражение быстро исчезло.

— Ветеринара?

— Я должна была что-нибудь сделать, а доктор должен сообщать обо всех пулевых ранениях.

Он глубокомысленно посмотрел на неё:

— А вы этого не хотели?

— Я думаю, вам бы хотелось этого избежать.

— Правильно думаете. Что же случилось после?

— Я заботилась о вас. Вы были без сознания два дня. После вы начали приходить в себя, но лихорадка не проходила. Вы не осознавали, что происходило.

— А агенты ФБР?

— Они были не из ФБР. Я проверила.

— Как они выглядели?

Рэйчел начала чувствовать себя будто на допросе.

— Тот, кто назвался Лоуэллом — худощавый, брюнет, приблизительно пяти с половиной футов роста, чуть за сорок. Другой, Эллис, — высокий, красивый как с рекламы зубной пасты, светло-каштановые волосы, синие глаза.

— Эллис, — сказал он, будто обращаясь к себе.

— Я притворилась дурочкой. Мне показалось это самым безопасным, до тех пор, пока вы не очнетесь. Они ваши друзья?

— Нет.

Тишина повисла между ними. Рэйчел изучала свои руки, ожидая от него следующего вопроса. Когда ничего не последовало, она попробовала задать свой.

— Я должна была позвонить в полицию?

— Для вас было бы более безопасно, если бы позвонили.

— Я пошла на оправданный риск. Полагаю, что шансы были более в мою пользу, нежели в вашу, — она глубоко вздохнула, — Я — гражданское лицо, но раньше работала журналистом, проводящим расследования. Я разглядела некоторые вещи, которые не сходились, поразмышляла, изучила кое-какие моменты, прежде чем решила не копать глубже. Вы могли быть наркоманом или сбежавшим преступником, но при осмотре вас на подобное не было никакого намёка. Так же возможно, что вы агент. В вас дважды стреляли. Вы были без сознания и не могли защитить себя или сообщить мне что-нибудь. Если бы…люди…охотились на вас, в больнице у вас бы не было шанса.

Его ресницы опустились, скрывая выражение глаз.

— Вы прекрасно мыслите.

— Есть такое дело, — спокойно признала она.

Он отклонился назад на стуле, немного вздрагивая, пытаясь удобнее пристроить плечо.

— Кто ещё, кроме ветеринара, знает, что я здесь?

— Никто.

— Тогда как же вы дотащили меня? Или ветеринар помогал вам? Вы же не Суперженщина.

— Я положила вас на стеганое одеяло и с помощью пса притащила сюда. Возможно, он думал, что это какая-то игра, — её серые глаза потемнели, когда она подумала о тех титанических усилиях, которые приложила, чтобы переместить его в дом, — Когда пришла Хани, мы подняли вас на кровать.

— Хани?

— Ветеринар. Хани Мэйфилд.

Сэйбин наблюдал за её спокойным лицом, думая о том, чего же она не договаривает. Как долго она тащила его? Как она заставила его подняться на крыльцо? Он выносил раненных мужчин во время сражений, и знал, насколько это трудно, даже с его силой и умением. Он весил больше нее, по крайней мере, на восемьдесят фунтов, и не было такого способа, с помощью которого она могла поднять бы его. Её ложь о том, что никого не помогал ей, читалась между строк. Почти любой немедленно вызвал бы полицию, обнаружив мужчину на берегу без сознания, но не она. Немногие стали бы размышлять о том, что пришло ей в голову. Обычные люди не думали о подобных вещах. Это не было частью их повседневной жизни; это случалось лишь в кино и книгах, и поэтому не было реальным. Какую же жизнь она вела, что та сделала её такой осторожной, такой знающей о том, что должно было находиться вне её опыта?

Они одновременно услышали звук приближающегося автомобиля. Она тотчас вскочила со стула и положила руку на его плечо.

— Идите в спальню и закройте дверь, — сказала она спокойно, не обращая внимания на то, как приподнялись его брови. Она подошла к окну, выглянула и тут же расслабилась.

— Это Хани. Всё в порядке. Я так и думала, что она будет держаться в стороне, пока любопытство, в конец концов, не победит.