Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Глава 16. Меньшее зло

Утро наполнило нашу спальню вместе с теплым солнечным светом, полоса которого медленно поднялась на кровать и красным жаром разлилась по моим закрытым векам. Выныривая из мутного, разрозненного сна, наполненного самыми разными лицами и каким-то непреходящим чувством тревоги, я шумно вдохнула и открыла глаза. Просыпаться здесь было уже не так непривычно и странно, как в первые ночи — особенно теперь, когда Йон был рядом. Подумав о нем, я повернула голову к его половине кровати, и со вздохом отметила, что мой альфа себе не изменяет и, судя по всему, поднялся уже пару часов назад. Проведя ладонью по давно остывшей простыне, я не смогла отказать себе в удовольствии перекатиться на нее и немного понежиться среди все еще явственно ощутимых ноток его дымного запаха.

Прошлой ночью он долго меня не отпускал, и ему в самом деле удалось прогнать тяжелые, беспокойные мысли у меня из головы. И хотя часть меня не хотела забывать — даже пусть всего на несколько часов — об Ории, Обществе, Церкви и всем остальном, в конце концов я была вынуждена признаться самой себе, что иначе могу просто не выдержать. И позволила себе быть просто счастливой здесь и сейчас, полностью растворившись в ощущении близости моего самого любимого мужчины. Наутро тело слегка ныло, словно не ожидав такой усиленной физической нагрузки, но эта ломота была приятной, как и смутная боль, окружавшая отметины его зубов на моем теле. Йон любил кусаться, и, я думаю, его приводили в совершеннейший восторг следы, остававшиеся на моей коже после его зубов. Чего скрывать, мне они нравились тоже, и я любила покрутиться перед зеркалом по утрам после особо бурных ночей, рассматривая их. Они, как и наша метка и татуировки, словно были своего рода материальными проявлениями нашей связи — и не только в судьбоносно-эзотерическом смысле этого слова. Я любила чувствовать кожей, что принадлежу ему, а он — мне. И, проводя кончиками пальцев по красноватым отметинам, я ощущала, как по спине бегают волнующие покалывающие мурашки от воспоминаний о том, что предшествовало их появлению.

Одевшись и умывшись, я спустилась вниз. Судя по всему, Йон уже поел, поэтому я приготовила завтрак только для себя, а после него, заварив чаю, отправилась разыскивать своего альфу. И хотя я догадывалась, где он, все же не стала себе отказывать в удовольствии сперва выйти на улицу, обойти дом по кругу, вдыхая свежий лесной воздух, а потом спуститься к причалу и какое-то время постоять там, глядя на воду и потягивая уже немного остывший напиток из чашки. В тот самый момент ко мне вдруг пришло понимание, что вот она — та самая идеальная жизнь для нас двоих, о которой я так долго мечтала. Да, озеро не море, но по сути именно в этом месте, вдали от шумного города, полного опасностей и нашего тяжелого прошлого, я ощущала себя по-настоящему свободной. Нам еще многое предстояло сделать, но, находясь здесь, я не ощущала больше той давящей на плечи тяжести нашей обреченности, что прежде сводила меня с ума. Вода искрилась в солнечном свете, в мягко тревожащем мои волосы ветерке ощущалось призрачное дыхание приближающейся осени, и единственными звуками, что окружали меня, были плеск дробящихся о сваи причала волн, шелест листьев и птичьи трели. И мне казалось, что впервые за очень долгое время я дышу полной грудью и невероятно отчетливо понимаю, кто я и для чего я здесь.

Оставив в кухне опустевшую чашку, я снова поднялась на второй этаж и на мгновение замерла перед закрытой дверью кабинета, который Йон, конечно же, захватил почти сразу же, как приехал, после чего мой собственный ноутбук переехал в спальню. И пока я раздумывала, стоит ли постучать, изнутри донесся его голос:

— Заходи, маленькая омега.

Коротко улыбнувшись себе под нос, я повернула ручку двери, толкнув ее от себя. Альфа сидел за столом напротив работающего монитора, на котором, как я увидела, когда подошла ближе, была во весь экран выведена одна из статей о сгоревшем Доме. У меня больно кольнуло в груди от мысли, что он все утро провел, думая об этом и, вероятно, снова переживая чувство вины за то, что не смог помочь Ории, и, подойдя ближе, я положила руку ему на плечо.

— Не изводи себя, Йон, — тихо произнесла я.

Он мягко перехватил мою кисть и, развернув ее к себе, ненадолго прижался губами к моей ладони.

— Ты была снаружи? — спросил альфа.

— Да, я… Ты видел меня в окно?

— Вроде того. — Я почувствовала, что он улыбается. — Мне кажется, тебе здесь нравится.

— Тут очень спокойно, — согласилась я. — А еще это место не хранит никаких воспоминаний в отличие от пентхауса Стоунов. Мы там, конечно, все переделали, но…

— Я понимаю, — серьезно кивнул он. — Сам иногда об этом думаю — что сложно воспринимать то место как дом. Потому что настоящий Дом был один.

— Его ведь можно… отстроить заново? — негромко спросила я. Йон вздохнул и, нахмурившись, ответил:

— Не уверен, что это кому-нибудь нужно. Я пока расселил девочек в квартирах, принадлежащих Красной Лилии, и стараюсь за ними присматривать, но пока большинство из них вообще не представляет, что делать дальше со своей жизнью. Без Ории все как будто потеряло смысл.

— Йон, я… — Я толком не знала, что хочу сказать — в очередной ли раз извиниться за то, что не пустила его в горящее здание, или пообещать, что все обязательно наладится и мы со всем справимся вместе. Но, к счастью, мне не пришлось договаривать, потому что внезапно альфа развернулся на своем стуле ко мне лицом и легонько сжал мои руки.

— Хана, я кое-что придумал.

— Насчет Дома? — уточнила я, ощутив передающееся мне от него нервное возбуждение.

— Не совсем, — коротко мотнул головой он. — Мне нужно будет обсудить детали с Кадо, но, если все пройдет так, как я задумал, мы… решим сразу две проблемы. Я думал об этом все утро, и мне кажется, что это лучший из возможных вариантов на текущий момент.

— Лучший вариант чего, Йон? — нахмурилась я. Мне почти захотелось силком залезть к нему в голову и прочитать его мысли, но делать так без приглашения и согласия я не решалась.

— Узнаешь, когда я все хорошенько продумаю, — отозвался он, притягивая меня к себе и целуя. И после, оставив меня в некоторой растерянности, он поднялся с места, взял в руки телефон и, судя по всему, позвонил Кадо, потому что спустя некоторое время мой телохранитель появился у нас на пороге, и они с моим альфой вдвоем заперлись у последнего в кабинете. Я же от волнения и непонимания происходящего не знала, чем себя занять, и в итоге просто ходила кругами по дому, ожидая, пока они закончат разговор.

Судя по всему, разговор этот быстро перерос в бурную дискуссию, потому что они стали говорить на повышенных тонах — не похоже было, впрочем, что ссорились, скорее эмоционально что-то обсуждали. Пару раз я пыталась прислушиваться к тому, что происходило внутри, но Йон, словно чувствуя это, сразу же начинал говорить тише, и в конце концов, ощущая себя на редкость глупо, я спустилась на первый этаж и уселась перед телевизором, даже толком не осознавая, что мне там показывают. А показывали опять церковников и то ли мне так категорически не везло, что я натыкалась на них везде, где ни попадя, то ли альфы в белом действительно плотно оккупировали центральные телеканалы, с утра до ночи призывая всех бестий объединиться во имя сохранения нашего рода.

Боро-старший действительно сделал ставку на теорию отца Евгения о том, что носители метки это ключ к нашему спасению, и позволил этому фанатику и его последователям буквально захватить всю текущую повестку. Я не слушала, что он там говорил, продолжая все еще размышлять о том, что задумал Йон, но когда картинка на экране сменилась, это не могло не привлечь моего внимания. Отец Евгений внезапно отступил куда-то в сторону, уступив место перед камерами двум неуверенно озирающимся бестиям, которые крепко держались за руки. На их открытых предплечьях была отчетливо видна красная вязь метки.

— Да быть такого не может! — невольно вырвалось у меня, когда я подалась вперед, ближе к телевизору.

Лица этих двоих были мне незнакомы, и я сомневалась, что они могли быть из Общества — скорее, встретились случайно, как и мы с Йоном в свое время. Но сам факт того, что действительно нашлись те, кто поверил в несомую отцом Евгением чушь, шокировал меня до такой степени, что у меня зашумело в ушах и всю заднюю поверхность шеи словно обожгло.

— Они вам врут, — еле слышно выдохнула я. — Они вам врут, вы вовсе не… Зверь, как вообще им можно верить?

— Сложно не верить тому, кого с пеленок привык воспринимать как истину в последней инстанции, — услышала я у себя за плечом голос Кадо, который, видимо, уже спустился сверху. — Вы знаете правду, молодая госпожа, поэтому для вас это кажется бредом, но для них бредом, вероятно, покажутся ваши слова. Не недооценивайте силу пропаганды и то, что она способна творить с мозгами тех, кто не привык мыслить критически.

Я обернулась к нему, выключив телевизор от греха подальше. Одна часть меня понимала, что он прав, но другая никак не желала соглашаться с этим. Разве не очевидно было, что Церковь интересует только власть и способность этой властью распоряжаться по своему усмотрению? Даже когда я еще ничего не знала ни об Обществе, ни о метках, то на каком-то глубинном инстинктивном уровне не доверяла церковникам и понимала, что если они и защищают чьи-то интересы, то уж точно не мои. Мне было сложно представить, что остальные могли этого не понимать.

— Вы закончили ваш разговор с Йоном? — спросила я, переводя тему.

— Да, вроде того, — недовольно поджав губы, кивнул мой телохранитель.

— И… как? — неуверенно уточнила я, не зная, как задать вопрос.

— Ваш муж долбанутый на голову, молодая госпожа. Но явно не дурак, — серьезно отозвался тот, а потом, не давая мне развить тему, коротко поклонился и направился к выходу из дома.

Я проводила его глазами, а потом послала своему альфе мысленный вопрос, могу ли я с ним поговорить. Когда он ответил утвердительно, я снова поднялась на второй этаж. Йон стоял у окна, смотря на озеро, а когда я вошла, обернулся, и его до того мрачное и серьезное лицо осветилось мягкой улыбкой. Он поманил меня к себе, и я послушно нырнула ему под руку. Альфа крепко обнял меня и полной грудью втянул мой запах, словно бы восстанавливая таким образом душевное равновесие.

— Что ты задумал, Йон? — негромко спросила я пару минут спустя, когда он меня отпустил.

Он ответил не сразу, словно пытаясь как-то сгладить углы, но в конце концов, видимо, махнул на это рукой.

— Поджог.

Это слово все еще болезненно отзывалось у меня внутри, и я инстинктивно втянула голову в плечи, услышав его.

— Не… понимаю, — прерывисто выдохнула я.

— Я о фермах, — коротко пояснил Йон. — Мы сожжем их.

После его слов в воздухе повисла болезненная, ощутимо дергавшая за язык недосказанность. Я несколько раз открывала и снова закрывала рот, но так и не решилась задать вопрос.

— Йон, ты… уверен? — только и смогла выдавить из себя я.

— Все боссы знают о последних… инцидентах на моей территории, — пожал плечами он. — Так что это вполне уложится в легенду. А потом я просто скажу им, что секрет добывания феромонов погиб вместе с фермой и ее работниками.

Его слова не оставили мне пространства для сомнений, но я все еще не могла заставить себя поверить в то, что слышу.

— Думаешь, они… купятся на это? — тихо спросила я.

— Да, если все сделать правильно, — отозвался мой альфа.

— Но Йон… Ты говоришь о… Ты правда хочешь…

— Скажи это, Хана, — почти вкрадчиво проговорил он, не отрывая своего мерцающего черного взгляда от моего лица.

— Ты хочешь убить их всех? — наконец заставила себя произнести я, ощущая, как жалко звучит мой голос.

Йон медленно выдохнул, а потом наклонился вперед и прижался своим лбом к моему.

— Я много думал об этом, маленькая, — шепотом признался он. — Прикидывал и так, и эдак. Просто остановить производство не выйдет, они мне этого не позволят — скорее, устранят нас обоих и поставят во главе кого-то более послушного. Но если мне удастся все свалить на Сатэ, спятившего от желания выжить меня из числа зубцов, то я убью сразу двух зайцев. Мы точно знаем, что это его подручные спалили Дом, у нас уже есть все необходимые доказательство этого. И все, что нам нужно, это максимально точно воспроизвести их схему. В большую ложь всегда легче поверить, если приправить ее маленькой правдой. Если фермы сгорят, их невозможно будет восстановить, потому что секрет изготовления Звездной пыли умер вместе с Сэмом. Зубцам придется это принять. Я не смогу спасти тех, кто уже попал в это место, Хана, но я смогу остановить этот конвейер и уберечь от него кого-то еще.

— Но разве… разве нельзя вывести… хоть кого-то… — пробормотала я, инстинктивно прижимаясь к мужу всем телом и цепко обнимая его за шею. — Хотя бы новеньких бестий — тех, кто там недавно и кого еще можно спасти.

— Маленькая, ты же понимаешь, что нельзя, — мягко возразил он. — Если я это сделаю и об этом узнают, зубцы все поймут. Это должно выглядеть как внезапное нападение. Кадо обещал собрать людей, кто возьмется за это, и сказал, что даже если каким-то чудом их найдут, они никогда не выведут зубцов на меня — напротив, они скажут именно то, что мне нужно, и отправят дознавателей к Сатэ.

— Ты так веришь Кадо? — с сомнением пробормотала я.

— Да, — ни секунду не думая, подтвердил он. — После того, что я видел, я полностью ему доверяю. Это… странно, да?

— Нет, это… — Я замолкла, снова переметнувшись мыслями к тому, что он предлагал. — Йон, я… мне нужно это обдумать, хорошо? Я просто… Я, наверное, понимаю, почему ты… Но не могу это принять вот так сразу. Неужели нет другого выхода? Там так много людей, которые… наверное, не все из которых заслужили такую участь. Я просто…

— Я понимаю, — серьезно согласился Йон. — Но это самый надежный способ. Потому что даже если зубцы каким-то невероятным образом узнают правду, им не удастся восстановить производство — не останется ни записей, ни специалистов, которые их вели. Сатэ сам подсказал мне этот удивительно надежный способ со всем покончить. Мы все иногда должны выбирать… меньшее зло, не так ли?

Не знаю, имел ли он это в виду, но я вдруг снова подумала об Ории. И вспомнила ощущение металла у собственного виска.

— Если мы это сделаем, пути назад не будет, — прошептала я. — Нам придется жить с этим грузом на совести всю оставшуюся жизнь.

— Нет, не нам, — решительно покачал головой Йон, чуть отстранив меня и положив руки мне на плечи. — Мне. Я принял это решение, и я не даю тебе права голоса, Хана. Ты можешь быть против. Более того, я настаиваю, чтобы ты была против и всегда помнила об этом. Я не оставляю тебе выбора кроме как просто согласиться со мной. Но это никогда не будет на твоей совести, слышишь?

— Замолчи, — выдохнула я, ощущая, как в груди что-то предательски рвется и сжимается. — Никогда так не говори. Ты это я, а я это ты. Я не оставлю тебя одного с этим. Ни за что.

Он не ответил, но по его лицу я видела, что ему с трудом удалось подавить поднявшиеся эмоции. Медленно выдохнув, альфа снова привлек меня к себе и поцеловал в лоб, словно ребенка, а потом внезапно заявил:

— Мне очень жаль, но, думаю, тебе придется вернуться в город.

— Зачем? — искренне не поняла я.

— Потому что мне нужно, чтобы Кадо был под рукой в ближайшие дни, но вести все дела отсюда я не смогу. А оставлять тебя тут без него одну, когда и Общество, и Церковь в лице нашего дорогого отца Горацио знают об этом месте, я не согласен. Это временно, маленькая омега. Я вижу, что тебе здесь очень понравилось, и, когда все закончится, ты сможешь вернуться настолько, насколько захочешь, обещаю.

— Только если ты будешь со мной, — возразила я, переплетаясь с ним пальцами. — Без тебя все остальное вообще не имеет смысла.

— Я буду с тобой, — с чувством заверил меня он. — Я не знаю, что с нами будет дальше и как будут развиваться события, но я всегда буду рядом, Хана.

— Я верю тебе, — тихо произнесла я, ощущая всем своим существом, что это действительно так и есть. — Я тебе верю, Йон.

Мы вернулись в Восточный город тем же вечером, но мой альфа не смог со мной остаться — ему пришлось срочно ехать в казино и решать накопившиеся там дела. Я же поужинала, привела себя в порядок, но так и не придумала, чем мне заняться. Безделие выводило меня из себя, и я ощущала настырную потребность найти себе дело. Несколько раз брала в руки телефон, думая позвонить Дани или Джен, но в итоге так и не собралась. В голове все крутились мысли о плане Йона и о том, можно ли найти другой способ. Осторожность и полумеры могли обойтись нам очень дорого, но не слишком ли много мы на себя брали, считая, что можем вот так запросто решать судьбу доверявших нам людей? Да, они были моральными уродами, раз работали в таком месте и считали это приемлемым для себя, но разве заслуживали их преступления столь жестокой и безжалостной кары?

Йон сказал, что я могу быть против и что это только его решение, но я не могла найти в себе сил согласиться с ним и позволить себе жить в иллюзии, что я тут ни при чем. Будь это действительно так, он бы мог и вовсе мне ничего не говорить до того момента, как все было бы сделано. Но раз сказал, значит нуждался в том, чтобы я его поддержала.

Или, может быть, отговорила?

В конце концов, устав бродить мыслями по кругу, я не придумала ничего лучше, чем кое-как приодеться и спуститься в бар «Элизиума». Хотя я прекрасно могла выпить в одиночестве, мне почему-то захотелось какого-то движения и фонового шума вокруг — чтобы вспомнить, что реальный мир все еще существует и продолжает жить со всеми своими маленькими проблемами и радостями, не имеющими никакого отношения к тому, что происходит в моей собственной жизни.

Устроившись за барной стойкой, я заказала себе легкий коктейль, приятным сладким холодом скользнувший в горло, а потом принялась разглядывать других постояльцев бара. В основном в «Элизиуме» собиралась весьма почтенная, можно даже сказать элитарная публика — тут часто проводили деловые встречи бизнесмены, ужинали разные уважаемые люди из самых разных слоев общества и иногда даже захаживали знаменитости. Не могу сказать, что даже сейчас я уже ощущала себя одной из них. Скорее, свыклась с мыслью, что мне удалось научиться достаточно правдоподобно притворяться. Мне никогда было не стать второй Кэсс Стоун, но, наверное, хватало и того, что я могла быть первой и единственной Ханой Гу.

— Хана? Ты что ли?

Обернувшись на знакомый голос, я увидела Нору. Мы с ней не виделись с похорон Ории, но и тогда, признаться, нам не то чтобы удалось поговорить. Не знаю, хотела ли она или кто-то еще высказать мне все, что они думают по поводу произошедшего, но, поскольку Йон был рядом, никто из них не рискнул накинуться на меня в открытую. Но сейчас его не было, и я, честно признаться, даже не знала, чего можно ждать от этой встречи.

— Привет, — осторожно поздоровалась я, наблюдая, как омега устраивается на барном стульчике рядом и заказывает себе виски с колой. — Ты здесь какими судьбами?

— Твой муженек выдал нам всем хорошие скидочные карты для этого места, — пояснила та. — Так что я иногда прихожу сюда позлить этих расфуфыренных богатеев. Мне кажется, их дико возмущает тот факт, что за этой пафосной барной стойкой сидит девчонка в рваных джинсах и без толстого слоя штукатурки на лице. А меня это веселит.

— Ясно, — коротко улыбнулась я. Потом, помолчав, уточнила: — Как ты… вообще?

— Я? — как будто немного удивилась Нора. — Я в порядке. Живу в своей хате, никто меня не трогает — красота. Что ни говори, бабки это круто. Не понимаю тех, кто говорит, что за них счастье не купишь. Как по мне, очень даже купишь.

Я ничего на это не ответила. Вопрос тут был далеко не в деньгах, а в том, какой ценой и чьими жертвами они нам доставались, но пускаться в эти философские споры мне сейчас совсем не хотелось.

— Ты зря не пришла на поминки, — вдруг заметила омега, немного застав меня врасплох. — Хороший вечер получился.

— Я… не была уверена, что меня хотят там видеть, — тактично отозвалась я, снова пригубив свой коктейль.

— Это ты зря, — улыбнулась Нора. — Да, Орию многим жалко, но она в конце концов просто дала девочкам возможность раздвигать ноги за дармовую похлебку и крышу над головой, а ты и Йон сделали куда больше. Многие считают, что она сама виновата и что ты правильно сделала, не пустив Йона в горящий Дом. Потому что если бы он погиб, мы бы точно все оказались на улице или в другом борделе. А так у нас, можно сказать, новая жизнь началась.

От ее цинизма мне стало слегка не по себе, но я предпочла ничего не отвечать. Действительно ли остальные так думали или она так пыталась на свой лад меня утешить, Ория сделала для многих из них куда больше, чем то, о чем говорила Нора.

Немного помолчав, омега вдруг добавила:

— Только вот идею с клубом жалко. У нас ведь уже многое было готово — и номера, и бизнес-план, и все такое. В пожаре уцелел сейф Ории, где хранились все самые важные бумаги и договора с подрядчиками. Будь у нас помещение, мы могли бы… не знаю, попробовать начать с начала что ли. Как по мне, это был бы лучший способ почтить ее память.

— Помещение? — рассеянно повторила я. — Ты имеешь в виду другой клуб?

— Да, что-то такое, — подтвердила она. — Отстроить Дом заново тоже звучит неплохо, но, как по мне, его расположение изначально не совсем подходило для того, что там планировалось. Да и восстанавливать его пришлось бы слишком долго. У Йона случайно нет в загашнике какого-нибудь ненужного пафосного местечка, которое мы могли бы прибрать к рукам?

Признаться, мне не понравился ее тон. Не нравилось то, как легко и непринужденно она рассуждала обо всем этом — почти так же легко, как отец Горацио говорил о том, что сможет встать во главе «обновленной» Церкви, когда ту сотрясет до основания правда, открытая Дани и Обществом. Потому что по факту не им надлежало принимать самые тяжелые решения и брать на себя основной риск, но они считали себя вправе претендовать на кусок общего пирога только потому, что стояли к нам ближе, чем прочие.

Не им предстояло сжечь заживо несколько десятков человек и беспомощных бестий в попытке хоть что-то изменить в этом напрочь прогнившем мире, а потом убеждать себя всю оставшуюся жизнь, что это было правильное и единственно возможное решение.

— У нас есть клуб, — вместо всего этого проговорила я, допив свой коктейль и знаком попросив бармена повторить. — Там раньше работала жена того альфы, которому принадлежало это место. Он предназначен для стрип-шоу, но, думаю, перестроить его будет несложно. Насколько я знаю, сейчас он стоит закрытый, потому что им некому и некогда было заниматься.

— Звучит неплохо, — тут же одобрила Нора. — Предлагаю как-нибудь съездить на место и все там посмотреть, что скажешь?

— Зачем тебе все это? — не удержалась от вопроса я, развернувшись к ней и внимательно изучая глазами ее лицо. — Ты могла бы просто жить в свое удовольствие на те деньги, что Йон вам выделяет.

— Могла бы, — ничуть не смутилась омега. — Может, если бы прошло уже немного больше времени, я бы именно к этому и пришла. Но это дерьмо все еще не зажило. — Она подняла забинтованные руки, которые порезала, когда выбиралась из горящего Дома. — И я все еще каждый день чувствую запах дыма. Мне… нравилось то, что мы делали и к чему готовились. Как будто в моей гребаной жизни впервые появился какой-то смысл и какая-то цель. Я хочу вернуть это ощущение. Хочу доказать самой себе, что парочка ублюдков не может вот так взять и сломать то хорошее, что я так долго взращивала и оберегала в себе.

— А что думают остальные? — помолчав, уточнила я. — Ты с ними говорила?

Нора улыбнулась, одним движением головы откинув назад копну темных волос и придвинувшись ближе. Я почувствовала ее запах, струящийся по моей коже, словно бы меня окатило волной тепла.

— Оставь это мне, — доверительно проговорила она. — Я виделась с Поппи вчера, она мою идею поддержала. Думаю, и остальные согласятся, что оно того стоит. Мы можем сделать что-то важное и сделать это не только для себя, но и для Ории. Разве не круто?

— Наверное, — не стала спорить я. Мне все еще было слишком сложно переключиться на ее волну, я никак не могла выкинуть из головы фермы Красной Лилии и то, что задумал Йон.

— Я тоже так думаю, — довольно подтвердила омега. — Твое здоровье.

Опорожнив свой бокал одним большим глотком, она тут же попросила налить себе еще.

— Не отставай, Хана, — усмехнулась она, сверкая большими глазами и легонько толкая меня локтем в бок. — У тебя такой задолбанный вид сейчас, что тебе сам Великий Зверь прописал погрузиться в приличную стадию алкогольного опьянения.

— Думаешь? — с сомнением протянула я, однако, должна признать, внутреннего сопротивления у меня это предложение не вызвало.

— Отвечаю, — серьезно кивнула Нора. — Эй, дружок! — Она щелкнула пальцами в воздухе, привлекая внимание бармена. — Оставь-ка нам с твоей начальницей всю бутылку.

Работник ресторана с сомнением покосился на меня, но я пожала плечами, не став спорить с явно оживившейся и вошедшей в раж подругой. Быть может, в этой идее в самом деле не было ничего плохого — в конце концов, я же правда пропустила поминки Ории и вроде как задолжала пару тостов в ее память.

Мы с Норой засиделись в баре «Элизиума» до самой ночи, и если сперва разговор казался мне слегка неуклюжим и как будто частично вымученным (по меньшей мере, с моей стороны), то по мере опустошения бутылки он становился все более легким и задушевным. Основательно набравшись, омега начала болтать о своих мужчинах и о том, свидетельницей и участницей чего ей довелось побывать, и я, признаться, в некоторых моментах могла только ойкать и краснеть, прижимая ладони к горящим щекам.

— Одному парню очень нравилось смотреть, — говорила она, насмешливо улыбаясь. — Особенно когда меня одновременно пользовали два-три мужика. Но знаешь, что самое бомбическое? Он просил при этом называть его братиком и говорить, что никто из них и близко с ним не сравниться. Обожал, когда я вся в чужой конче, подползала к нему на коленях и умоляла, чтобы он меня трахнул. Обычно кончал в этот самый момент, я его даже не трогала. Не представляю, что за дерьмо у парня должно быть в голове, если ему хотелось смотреть на такое.

— Ну, наверное, хорошо, что он платил за это тебе, а не… проделывал это со своей настоящей сестрой, — пробормотала я, помотав отяжелевшей после алкоголя головой.

— Если у него вообще была сестра, — пожала плечами Нора. — А какой был самый запоминающийся опыт у тебя? До Йона?

— Почему до? — рассмеялась я, качая головой.

— Потому что то, что у вас было с ним, я и так знаю, — не моргнув глазом ответила омега.

— Ты все-таки подглядывала, да? — тяжело вздохнула я, вспомнив тот не самый приятный период в наших с девушкой отношениях, когда она без спросу поднималась к нам с моим альфой на чердак и сидела чуть ли не под дверью.

— Иногда, — не стала скрывать она, сверкая лукавой улыбкой. — Было интересно, такой же твой альфа зверь в постели, как вне ее.

— И как тебе? — пьяно хихикнув, уточнила я.

— Ну судя по тому, как ты себя с ним вела и какие звуки издавала, очень даже, — прыснула Нора. — Хотя он и не в моем вкусе. Но в те моменты я тебе искренне завидовала — меня до таких оргазмов ни один альфа никогда не доводил, всегда приходилось симулировать. Им почему-то очень нравится думать, что они своей вялой колбаской способны творить чудеса. И чем громче ты восхищаешься их талантами, тем выше вероятность, что они заплатят больше и придут снова. Удивительно, во что мужики готовы поверить, если это совпадает с их мнением о самих себе.

— Окружающие вообще готовы поверить во множество… странных вещей, — пробормотала я, вспомнив выступление отца Евгения по телевизору и испуганные лица двух бестий, которых он торжественно показал на камеру.

— Так что? — ткнула меня локтем в бок Нора. — Что у тебя было до Йона? Обещаю, я ему не скажу.

— До Йона… — медленно проговорила я, отчаянно сопротивляясь накатывающим на меня воспоминаниям. Пятна света от цветных прожекторов на полу, пыльный занавес, ощущение чужих горячих рук, шарящих по моему телу. Все это внезапно так ярко встало у меня перед глазами, словно я снова оказалась там. Я уже не помнила ни лиц, ни имен, ни даже каких-то подробностей произошедшего, но помнила другое — удовольствие, которое я тогда испытывала. Словно меня наполняли, как бездонный сосуд, и я поглощала чужую похоть, впитывала ее, как губка, насыщалась ею, и мне хотелось только больше.

— Ох, кажется, ночка была что надо, — ухмыльнулась Нора, и я вдруг осознала, как сильно и ощутимо изменился мой запах — какой он налился сочной бесстыдной сладостью, пропитывая меня всю и особенно ощутимой влажностью концентрируясь между ног. Собственная реакция меня совершенно сбила с толку — никогда раньше при воспоминаниях о том, что произошло, мое тело так себя не вело. Наверное, мне все-таки не стоило так напиваться.

— Нет, это просто… — Я стыдливо свела колени, ощущая себя дурой. — Ничего такого не было.

— У нас у всех есть парочка своих грязных скелетов в шкафу, и я рада, что даже святая Хана Росс может чего-то стыдиться, — фыркнула омега. — Хотя, как по мне, стыдиться должны не мы, а они — те, кто нас к этому принуждает. Церковь называет омег средоточием греха, единственный способ подчинить который это заткнуть ее альфой как пробкой. А как по мне, это альфы двинуты на сексе, а мы просто по природе своей не можем им отказать, даже если хотим.

— Я не думаю, что мы вообще… должны стыдиться, — помолчав, проговорила я. — Одна моя знакомая говорила, что омега может познать свою истинную силу, лишь когда полностью примет себя такой, какая она есть. Со всеми своими желаниями, в том числе теми, которые осуждаются обществом.

— И как, у тебя получилось? — с усмешкой уточнила Нора, явно не особо проникнувшись моими словами.

— У меня… — Я замолкла, словно прислушиваясь к собственным внутренним ощущениям. — Не знаю. Но я… пытаюсь, наверное. После всего того, что я видела, желания моего тела больше не кажутся самым скверным, что есть на этой планете. Меня приучили их стыдиться и скрывать, но, когда я об этом думаю, то понимаю, что лучше бы они научились скрывать собственную алчность, жажду власти и эгоистичность. Собственную тупую жестокость, которую они совершенно не способны контролировать и которая так легко рушит жизни других. Я, может, и не была идеальной, но в том, с кем и как я спала, уж точно не было ровным счетом ничего плохого, ведь это никому не причинило боли. Скорее даже наоборот.

— Выпьем за это, сестренка, — с готовностью подхватила омега, поднимая свой бокал, и я к ней присоединилась. Допив виски, уже не сдабриваемое колой, Нора с мягким стуком перекатывающегося в стекле льда поставила стакан обратно на стойку и пробормотала: — Тут до безумия скучно, Хана. Поехали куда-нибудь, где повеселее. Я хочу танцевать и совращать юных альфиков.

— Еще более юных, чем ты? — фыркнула я, коротко смерив ее взглядом.

— Знаешь, после того, как натрахаешься с мужиками за сорок, а то и за пятьдесят, любой двадцатилетка уже кажется кошмарно юным, — парировала она. — Ну так что? Я знаю тут недалеко отличный ночный клуб, там хорошие ребята на входе и всякую шваль не пускают.

Признаюсь, на секунду в мою пьяную голову пришла мысль о том, что звучит это почти соблазнительно. Выбраться куда-то, где меня никто не знает, повеселиться от души с хорошей подругой, потанцевать и посмеяться так, словно я была той прежней Ханой Росс, на плечах которой не лежала ответственность за внезапно слишком большое количество чужих жизней и судеб. Но я знала, что без Кадо меня из «Элизиума» просто никто не выпустит, а танцевать и расслабляться под его пристальным взглядом мне как-то не хотелось — это вмиг сбивало весь настрой. Да и к тому же я до сих пор ощущала собственный бесстыже яркий запах, окутывающий меня таким плотным коконом, словно рядом со мной сидела не другая омега, а мой альфа. Появиться в обществе в таком виде — а уж тем более в ночном клубе — было бы равносильным табличке на шее «Свободная касса» в самом непристойном смысле этой фразы.

— Нет, я пас, — покачала головой я. — День был долгий, у меня нет сил на новые приключения.

— Ты не знаешь, что теряешь, — многозначительно двинула бровями Нора, кладя руку мне на колено и успокаивающе поглаживая его. — Я бы тебя защитила, ты не переживай. Тем более от тебя все равно так разит твоим альфой, что никто в здравом уме бы не решил, что ты свободна.

— Я правда устала, — осталась непреклонна я. — Лучше давай завтра встретимся в том клубе, о котором я тебе говорила. Я напишу тебе адрес.

— Все дамы под тридцать такие скучные? — сморщила нос омега, с досадой отстраняясь от меня. — Йон хорошо тебя вытренировал, ничего не скажешь. Сам шляется невесть где и с кем, а ты тут, как в собачьей будке, сидишь.

— Он работает, — возразила я, немного обиженно поджав губы.

— Ага, знаем мы таких работничков, — закатила глаза Нора. — Ладно, сиди тут, раз ты вся из себя такая правильная.

— Завтра тогда увидимся? — на всякий случай уточнила я, но она, уходя, только взмахнула рукой, оставив меня трактовать этот жест как мне будет угодно. Отчего-то мне стало смешно, и я не смогла отыскать в себе ни сил, ни желания принимать ее последние слова близко к сердцу.

Все было правильно. Так, как должно быть. Я оставалась здесь не потому, что иначе Йон бы начал ревновать или позже сделал мне выговор. Я оставалась, потому что хотела остаться и потому что это для меня был единственный очевидный выбор. И еще… было что-то еще разлитое в воздухе вместе с запахом виски и моим собственным. Что-то большое и важное, что изменилось внутри меня уже некоторое время назад, но только сейчас начало проявляться и оформляться в полной мере.

Поднявшись к нам в пентхаус и обнаружив, что Йон оставил мне сообщение на телефоне, что сегодня задержится допоздна и мне не нужно его ждать, я отправилась в душ. Понимая, что мой альфа может быть занят важным делами и его сейчас не стоит отвлекать, я сосредоточилась только на самой себе, на своем теле и его ощущениях, стараясь лишний раз не тревожить метку. Я касалась себя так, будто изучала впервые, и каждый изгиб моего тела хранил в себе память о чужих прикосновениях и ласках. Собирая их кончиками пальцев, вновь пропуская через себя, я больше не ощущала в этом ничего постыдного или скверного.

Убивать беззащитных и слабых было плохо. Уничтожать чужую собственность и чужие мечты было плохо. Строить свою империю на чужой крови, слепоте и готовности к рабскому послушанию во имя каких-то призрачных божественных идеалов было плохо. Обманывать, использовать, насиловать, унижать, грабить, разрушать было плохо.

А в том, чтобы любить кого-то, любить пусть даже телесно, примитивно и поддавшись гормонам и похоти, получая невероятное удовольствие и то же самое удовольствие даря другому — или другим, — не было ровным счетом ничего плохого. И ни один святоша в белой рясе не имел права говорить мне обратное.

Подняв свои мокрые руки, я несколько секунд смотрела на свои темно-желтые, изогнутые, острые когти.

А потом улыбнулась.