Андрей (СИ)

Глава третья

Вспоминая потом, спустя время, этот период своей жизни, анализируя собственную доверчивость и результаты, к которым она привела, Андрей пришёл к выводу что спас и удержал его на плаву Пашка. Только он. Не будь рядом пасынка, которому, по сути, морально было намного тяжелее, чем Андрею, неизвестно, как всё сложилось бы.

Пашке было тринадцать лет, самый сложный возраст. Такой, когда человек уже считает себя взрослым, самостоятельным и независимым, и в то же время нуждается в особой заботе. А главное — очень рани́м.

Именно стремление максимально уберечь от стресса Пашку, желание его защитить от него самого и от жестокости мира, заставило Андрея забыть о себе, спрятать под замок собственные переживания.

Андрей вспоминал себя — таким, каким он был пусть не в тринадцать, а в двенадцать лет. Вспоминал, как он лежал, скрючившись, в сухой траве и выл, как волчонок. А потом приехала тётя Тома, и поездка в город, которой Андрей так страшился, излечила его, а Тамара Константиновна и Пётр Сергеевич — вытащили из состояния глубокого стресса.

К сожалению, Андрей слишком доверял Свете и не ожидал от неё подвоха. Тот факт, что Андрей когда-то посчитал себя не в праве настаивать на усыновлении, теперь сыграл решающую роль: у Андрея не было никаких юридических прав в отношении несовершеннолетнего Пашки.

К счастью, Пашка понимал, насколько серьёзные неприятности могут возникнуть из-за него у Андрея, потому невыполнимых задач ни перед кем не ставил.

Андрея и Светлану развели в августе, однако удалось договориться с родителями Пашки, что парень поживёт у Андрея до сентября.

Сначала они жили в Заречном, а когда у Андрея закончился отпуск — в городской квартире.

Тридцатого августа Андрей привёз Пашку домой к "настоящим" родителям.

— Пашка, держись, — увещевал пасынка Андрей, хотя самому хотелось сейчас лечь и завыть, как тогда, в детстве.

Как он сам-то будет держаться? Если его держит только Пашка?

И вдруг в голове Андрея резко прояснилось. Заречное! Конечно! Теперь ничто и никто не помешает Андрею переехать и начать строительство! А Пашка сможет приезжать к нему и туда.

— Я постараюсь, папа, — Пашка, склонив голову, рассматривал собственные руки.

— Я уверен: нам удастся договориться с твоими… с мамой, и тебя будут отпускать ко мне. На зимние каникулы, например. А потом летом.

— И на осенние каникулы тоже. И на весенние, — вскинул голову Пашка.

— Конечно! А если всё получится так, как я хочу, то буду приезжать за тобой уже из Заречного.

— Ты хочешь переехать туда насовсем?

— Да, хочу. Теперь нет никаких причин цепляться за город. Только вот строительство сразу не получится начать: весны лучше дождаться.

— А где ты будешь работать в Заречном? В город оттуда ехать далеко.

— Сначала в интернете буду работать, возьму побольше нагрузки. А потом, может, придумаю что-нибудь.

… Однако жизнь вновь внесла коррективы в планы Андрея. Через неделю после того, как Андрей проводил Пашку к родителям, слёг Пётр Сергеевич.

Андрею всегда казалось, что Пётр Сергеевич должен прожить лет сто, не меньше, но то ли работа на вредном производстве дала себя знать, то ли просто пришёл час. Пётр Сергеевич слёг, и все понимали, что он не поднимется: болезнь проявляла себя очень агрессивно.

Конечно, в такой момент Андрей не смог оставить приёмных родителей, и тяжёлые заботы опять отодвинули на второй план и осуществление планов Андрея, и подкрадывающуюся депрессию. Он вновь переехал в квартиру родителей и помогал тёте Томе ухаживать за её угасающим мужем.

Родные дети Петра Сергеевича помогали материально, но приехать надолго у них не получалось. Зато Влада, любимая внучка Петра Сергеевича, которая в этом году окончила вуз, решила вдруг вернуться в родной город. Но не только затем, чтобы успеть побыть с дедом: Влада собиралась остаться в городе детства насовсем.

Андрей уже хотел было переехать обратно в квартиру тёти Томы, уступить комнату Владе, пока девушка не определилась с собственным жильём, однако Влада изъявила желание жить отдельно, пусть в менее престижном районе. В квартире тёти Томы, в той самой квартире, в которой когда-то Андрей жил с семьёй и считал себя самым счастливым человеком, теперь жила Влада.

Конечно, Андрей не забыл все те пакости, которые когда-то устраивала ему изобретательная Влада. Однако с тех пор минуло тринадцать лет, и пришла пора отодвинуть старые обиды.

Андрей не слишком верил в то, что люди меняются кардинально, даже с возрастом, потому всегда был с Владой настороже. Однако общая беда сплотила их, вынудив постоянно общаться и взаимодействовать. А ведь они почти не виделись с тех пор, как Андрей женился. Даже тогда, когда семья Влады приезжала в гости к Петру Сергеевичу.

Из худой и угловатой черноглазой девчонки с лохматыми тёмными волосами и резкими чертами лица Влада превратилась в достаточно тощую и угловатую молодую женщину. Волосы, правда, выросли длинные, до поясницы, а черты лица немного смягчились, приобрели некоторую женственность и гармонию.

Однако глаза смотрели по-прежнему весело и бойко, а голос был звонкий и хорошо поставленный. В целом, Влада, как и раньше, напоминала Андрею котёнка-подростка, который неистощим на пакости, а по ночам скачет, смешно выгнув спину, выпрыгивает из-за угла, нападая на всех домашних, и виснет на шторах. Иногда Андрей даже ловил себя на том, что после визитов Влады бегло осматривает свою комнату.

Влада окончила педагогический университет, получив специальность "преподаватель физической культуры", и теперь устроилась на работу в частную спортивную школу. Андрей никак не комментировал это, однако был уверен, что профессию Влада выбрала идеально.

Петра Сергеевича не стало в начале ноября, как раз в разгар осенних каникул, потому у Андрея, конечно же, не получилось забрать Пашку ненадолго к себе. К счастью, Пашка всегда был очень понятливым человеком. Они с Андреем виделись достаточно часто, а длительный визит пришлось отложить до зимних каникул.

Весной, когда все наследники Петра Сергеевича вступили в свои имущественные права, квартиру продали. Пётр Сергеевич завещал квартиру Тамаре Константиновне, однако она сочла, что более справедливо будет разделить деньги на три равные части, между нею и детьми покойного супруга.

Родители Влады решили использовать эти деньги на покупку жилья для дочери, но Влада, положив деньги на специальный счёт, с приближением новоселья не спешила. Некоторое время пришлось жить втроём в квартире тёти Томы. Именно это обстоятельство и ускорило переезд Андрея в Заречное. Наконец-то давняя и заветная, порой казавшаяся несбыточной мечта Андрея обретала конкретные контуры.

Андрей уволился с работы и собрал свои вещи. Собственно, он был готов, потому что всю мебель и бытовую технику, нажитые со Светой, он сразу отдал бывшей жене: ему не хотелось оставлять себе напоминания о холодном и расчётливом предательстве любимой женщины.

Однако перед отъездом Андрей решил поговорить с тётей Томой. Тёте было почти шестьдесят девять лет, и она вышла на заслуженный отдых ещё три года назад. Андрей знал, что когда-то давно, уезжая из Заречного, тётя Тома поссорилась с родителями, и примирение произошло лишь много лет спустя, когда дед Костя и Андрей остались вдвоём.

Бабушка Андрея была категорически против переезда Тамары в город и поступления в институт, потому что уже сговорилась с одной хорошей знакомой о свадьбе. Сын той знакомой влюбился в Тамару. Семья была очень состоятельная, и мать тёти Томы лелеяла мечты, которым не суждено было осуществиться: строптивая и самостоятельная дочь поступила по-своему, выбрав карьеру учителя в большом городе, пошла против воли родителей.

Обо всём этом Андрей узнал от тёти Томы ещё когда учился в школе. Он был в курсе того осадка, который остался у тёти Томы от жизни в Заречном, и всё же решился на разговор: предложил ей поехать с ним.

Удивительно, но тётя очень обрадовалась. Расплакалась и обняла Андрея.

— Прости, Андрюша, я с возрастом сентиментальная стала. Не нарадуюсь на тебя, какой ты вырос добрый, порядочный и заботливый! Только вот зачем я тебе там, в Заречном?

— Тётя Тома, что ты такое говоришь? Как зачем? А я тебе зачем тогда?

— Ты мой единственный родной человек, Андрюша!

— Так и ты мой единственный родной человек. У меня только вы с Пашкой есть, больше никого.

— Тебе жениться надо, Андрюша. Семью создавать. Приведёшь жену, и зачем ей чужая тётка в доме, старая и ворчливая?

— Во-первых, ты не старая и не ворчливая, тёть Тома. Ты самая молодая, адекватная и прогрессивная. А во-вторых, не собираюсь я жениться. Даже близко ничего подобного в уме не держу. Мне хватило семейной жизни выше крыши. Я не верю никому, и вряд ли смогу поверить когда-нибудь. Так что не переживай.

— Ой, Андрей! Сегодня близко не держишь в голове, а завтра всё изменится. Девушки на селе более открытые и активные, да и все там на виду. Ты парень красивый. Только держись, какая будет охота на тебя.

— Не знаю, тёть Тома, насколько я красивый, но теперь я очень осторожный, — вот это вернее. Так что соглашайся.

— Что тут скрывать? — сдалась Тамара Константиновна. — Я очень надеялась, что ты меня позовёшь с собой. Одной-то оставаться — так себе перспектива в моём возрасте. Деньги, что остались от квартиры Пети, в строительство вложим.

— Тётя Тома…

— Не спорь со старшими. Куда мне эти деньги? Когда мой час придёт, они мне с собой в дорогу не пригодятся. А так тебе помощь, да и мне приятнее будет, что моё участие тоже есть. А в этой квартире пусть Владочка живёт, пока замуж не выйдет или с жильём не определится. Всё же свой человек, не чужому сдавать. "Коммуналку" будет платить и за квартирой присматривать. Продавать не хочу эту квартиру. Она потом тебе останется, а недвижимость в большим городе ещё ни для кого лишней не была.

Андрей был очень рад, что тётя Тома согласилась на переезд, да ещё с таким энтузиазмом. К тому же, со Светой удалось договориться о том, что Пашка поедет с Андреем в Заречное и проведёт там остатки летних каникул.

* * * * * * * * * *

Впервые за долгое время на душе было необыкновенно легко и светло, и Андрей чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Видимо, на этом фоне его и мучила бессонница: он не мог уснуть, хотя уже перевалило за два часа ночи.

Оставив тщетные попытки уснуть, Андрей встал и осторожно вышел из комнаты. Прошёлся до туалета, а потом закрылся в кухне и включил чайник.

Андрей задумчиво пил вторую чашку чая, когда двери осторожно открылись, а потом снова плотно закрылись. В кухню вошла Влада. Она была в тонкой ночной рубашке и коротком домашнем халате. Андрей вдруг понял, что впервые видит Владу не в брюках. Даже в детстве она всегда приходила либо в трениках, либо в джинсах. И сейчас всегда ходила дома в спортивном костюме.

Ноги у Влады оказались длинные, стройные и красивые, и именно это обстоятельство заставило Андрея максимально собраться и сконцентрироваться. Он внезапно понял, что Влада явилась ночью в кухню не случайно, а по его душу.

Поставив перед собой чашку с чаем, Влада села напротив Андрея и несколько минут молчала, кусая губы. Андрей не собирался ей помогать. Он вообще предпочёл бы, чтобы это явление Влады оказалось досадным сном.

— Андрей, возьми и меня с собой в Заречное, пожалуйста! Я очень хочу поехать с вами.

Андрею стоило больших трудов не поперхнуться чаем.

— Зачем? — хрипло спросил он.

— Андрей, ты никогда не задумывался о том, почему я вернулась в этот город?

— Нет, — честно ответил Андрей.

Это была правда. Он часто мысленно спрашивал: зачем вернулась Влада? В плане — какого лешего? Почему ей на юге не жилось? А вот об истинных причинах не задумывался ни разу.

— Жаль. А я вернулась из-за тебя. Приехала, как только узнала, что ты развёлся.

Андрей во все глаза смотрел на Владу. Она говорила спокойно и серьёзно, даже взгляд был не такой, как всегда, а какой-то печальный. Надежда на то, что это розыгрыш, — пранк, как говорит Пашка, — таяла очень быстро. В голове застучало. Только не это, пожалуйста!

— Я люблю тебя, Андрей, давно, с детства. Знаю, что вела себя, как идиотка, но тогда я честно не знала, как ещё привлечь к себе твоё внимание. Ты всегда был такой спокойный, невозмутимый, правильный. И я делала всё, чтобы расшевелить тебя, чтобы вывести тебя из равновесия. В общем, добиться от тебя хоть каких-то чувств и эмоций. После нашего переезда хотела вернуться ещё раньше, думала поступать здесь в вуз, но ты женился, и мои надежды рухнули.

Что ж… Чувств не чувств, а вот эмоций она точно добивалась, и чаще редких для Андрея, негативных.

— Влада, — откашлявшись, начал Андрей. — Прости, но я отвечу отказом. Если я соглашусь на твой переезд, это даст тебе надежду. А я не хочу обманывать. Я не люблю тебя, Влада. В смысле, как женщину. Я воспринимаю тебя как родственницу, не более.

— Но мы не родственники, Андрей…

— Знаю, Влада. Но я не хочу сейчас никаких перемен и встрясок в личной жизни. Я до сих пор не пережил развод, не смог справиться с ситуацией, с мыслями и эмоциями по поводу неё. Мне меньше всего нужны перемены именно в этом плане. Мне нужны другие перемены.

— Андрей, я не буду тебе докучать и надоедать, правда, клянусь! Это первый и последний разговор о моих чувствах. Я просто хочу быть рядом с тобой.

— Влада, нет. К тому же, ты абсолютно городской человек. Ты никогда не жила в селе. На юге ты тоже жила в городе. Потому лучше останься здесь. У тебя здесь прекрасные условия, и время для поиска и приобретения собственного жилья практически не ограничено. Ты молода, тебе нет ещё двадцати четырёх лет. Сама подумай, что тебе делать в селе?

— То же, что и тебе, Андрей! То же, что и тёте Тамаре. Жить, работать.

— Тебе замуж нужно будет выходить, рожать детей.

— Я пока не собираюсь. Я тебя люблю, а ты не хочешь сейчас жениться, так что с этим проблем нет.

— А с чего ты решила, что я когда-нибудь захочу?!

— Ну ты ведь живой человек. Или ты до сих пор любишь её?

— Я не собираюсь обсуждать с тобой это, Влада.

— Значит, любишь, — Влада опустила голову.

Андрей встал.

— Всё, Влада, давай забудем об этом разговоре. Это моё последнее слово и окончательное решение.

— Хорошо, как скажешь, — тихо ответила Влада и подняла на Андрея глаза, которые в этот момент напоминали, скорее, глаза преданной собаки, которую без причины побил хозяин.

Ну уж нет. Он, Андрей, на это не поведётся. Если уж на то пошло, он никогда ничего не обещал Владе и не давал ей ни малейшего повода для подобных бесед и таких вот взглядов. Андрей вышел из кухни и закрыл за собой двери.

Через день Андрей, Тамара Константиновна и Пашка уехали в Заречное.

* * * * * * * * * *

Лето пролетело быстро: в заботах, связанных с переездом, а потом в оформлении документов, необходимых для будущего строительства, поиске подходящей строительной фирмы и покупке необходимых материалов.

Тётя Тома, тем временем, создавала максимальный уют в старом доме, где они пока жили. Паша помогал Тамаре Константиновне, если ей нужна была помощь, но чаще проводил время с Андреем, сопровождал его во всех поездках и походах по инстанциям.

Более-менее выдохнуть удалось лишь поздней осенью. К счастью, на осенние каникулы Пашку опять отпустили к Андрею.

Вскоре после отъезда Пашки, у Тамары Константиновны начались проблемы с давлением. Андрей винил себя: полностью посвятив всё время переезду, он совсем забыл о том, что тётя Тома должна дважды в год проходить курс лечения в дневном стационаре.

Тётя Тома махнула на себя рукой, а он, Андрей, не уследил. Весь вечер они с тётей Томой спорили, — она упорно не хотела идти в больницу, предпочитала заниматься самолечением. И всё же Андрей поступил по-своему: наутро вызвал участкового терапевта.

Тётя чувствовала себя, в целом, неплохо, однако Андрей всё равно был возмущён тем фактом, что в седьмом часу вечера доктор до сих пор не явился по вызову.

Было девятнадцать ноль пять, когда во дворе залаял Мишка (взяв летом по объявлению беспородного вислоухого щенка, Андрей дал ему это имя), а потом раздался звонок в ворота.

— Кто это к нам? — удивилась тётя Тома.

— Я участкового врача вызвал, тёть Тома. Так что спорить бесполезно, — улыбнулся Андрей и пошёл открывать ворота.

— Здравствуйте! Спасибо, что не ночью, — сухо сказал Андрей, впуская доктора во двор и запирая ворота.

— Здравствуйте! Извините, пожалуйста! Это вообще не мой участок, просто ваш терапевт пока в дополнительном отпуске. Очень много вызовов. Середина ноября — она такая.

Голос у доктора оказался высокий и мелодичный, и это немного примирило Андрея с поздним визитом. К тому же, духи у доктора тоже были очень лёгкие и приятные.

А когда Андрей помогал доктору снимать тёплое бесформенное пальто, почему-то в голову пришла мысль о том, что с жизнью монаха-отшельника, кажется, пора завязывать.

Подобная жизнь — это совсем не то, что нужно мужчине в двадцать шесть лет. Так что нечего удивляться потом собственным реакциям.

Нет, Андрей не влюбился без памяти в невысокую фигуристую блондинку с длинными вьющимися волосами и яркими зелёными глазами, взгляд которых был чуть-чуть, самую малость, откровеннее, чем того требовала ситуация. Но молодая женщина определённо понравилась ему.

Оказалось вдруг, что Андрей готов если не к любви и браку, то к новым отношениям с женщиной точно. Настала какая-то новая веха в его жизни.

— Извините, пожалуйста, за ожидание, — сказала доктор Тамаре Константиновне, осматривая её. — Сначала обошла свой участок, потом уже этот участок. А ваш дом оказался дальше всех.

— Ничего страшного, — улыбнулась Тамара Константиновна. — Если честно, доктор, я вообще не знала о вашем визите. Племянник сделал вызов. Волнуется за меня.

— Это же замечательно, когда племянник такой заботливый, — улыбнулась доктор.

— Вы, наверно, устали? Может, чаю выпьете, а потом Андрей проводит вас, раз уж вызов последний на сегодня? А то сейчас самое тёмное время года, тем более, снега ещё нет. Со снегом хоть светлее будет.

— От чая не откажусь, а провожать не нужно. Мне не привыкать. Я выросла здесь, в одной из соседних деревень, так что меня сельским вечером не напугать.

Пока доктор оформляла документы, тётя Тома накрыла стол к чаю. Андрей решил не изображать дикого подростка, потому тоже сел за стол, когда тётя Тома его пригласила. Однако говорили, в основном, женщины, а Андрей молчал и слушал.

Ларисе Васильевне (так звали доктора) было двадцать семь лет, и она три года назад, приняв участие в программе по поддержке земских врачей, приехала работать в Заречное. До этого год отработала в областном центре, жила там в общежитии.

Здесь, в Заречном, у Ларисы Васильевны теперь была собственная квартира. Лариса состояла в разводе, но детей у неё не было.

Андрею очень понравился мелодичный, какой-то мягкий голос Ларисы, такие же мягкие линии рук и плеч, высокая грудь, на которую спадали длинные светлые волосы, натуральные, без всякой краски. Он с трудом отводил взгляд от нежной белой шеи Ларисы и её ключиц, видневшихся в вырезе кофточки из тонкого вязанного трикотажа.

Конечно, Андрей настоял на том, чтобы проводить Ларису Васильевну до дома, вывел машину. Лариса жила на другом конце села, а ноябрь решил порадовать-таки снегом. Правда, мокрым, вперемешку с дождём.

— Давно вы живёте в Заречном? Никогда раньше не видела вас. Я бы вас точно запомнила, — заговорила Лариса, когда они ехали по тёмным улицам.

Андрей был благодарен ей за подачу: за прошедшие годы он совсем отвык знакомиться с женщинами. Да он ни с кем, кроме Светы, вот так вот и не знакомился. Только если по учёбе или по работе. А за прошедший год и вовсе одичал.

— Я вырос в Заречном. И тётя Тома родом отсюда, жила здесь до семнадцати лет. Я жил до двенадцати, а потом приезжал только в отпуске.

— А сейчас? Вижу, стройка у вас.

— А сейчас мы переехали сюда из областного центра. Будем жить здесь.

— То есть, вы сознательно променяли жизнь в миллионнике на жизнь в селе? Вы шутите?

— Нет, ничуть. Всё именно так. Я всегда мечтал о том, как вернусь в Заречное.

— Удивительный вы человек, — задумчиво сказала Лариса. — Сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— Похоронить себя в деревне в таком возрасте?

— Заречное — далеко не деревня. Райцентр. Тут две школы, большая районная больница. Вам ли не знать? Есть даже колледж.

— И всё равно ни в какое сравнение не идёт с городом, Андрей Николаевич!

— Можно просто Андрей. Ну вы же здесь живёте, Лариса? Тоже приехали из миллионника.

— Я приехала вынужденно и временно. Как только отработаю положенные пять лет, ни дня здесь не задержусь. Мне хватило сельской романтики выше крыши, я ведь выросла в Михино, здесь, неподалёку.

Машина остановилась у трёхэтажного многоквартирного дома из белого кирпича.

— А может, мне удастся переубедить вас, и вы передумаете уезжать? — Андрей, повернувшись к Ларисе, пристально смотрел в её чуть откровенные зелёные глаза. — Останетесь здесь?

— Даже не знаю, — усмехнулась Лариса, не отводя взгляда. — Даже не знаю, что ты должен будешь сделать и как станешь меня убеждать.

— Может, для начала встретимся не по долгу твоей службы? — совсем осмелел Андрей, отметив про себя то, что Лариса первая отбросила церемонии, и подхватив эту инициативу. — В менее формальной обстановке? Сходим куда-нибудь поужинать, например?

— Возможно. Если не передумаешь до субботы, когда у меня наконец-то будет выходной.

— Я? Нет, не передумаю, — улыбнулся Андрей. — Главное, чтобы ты не передумала.

Они обменялись номерами телефонов, и Андрей с каким-то неясным, тёмным волнением считал дни до субботы. А тем временем, произошла ещё одна знаковая встреча. В один из вечеров к воротам дома подъехал УАЗ Хантер, и вскоре Андрей, теряясь в догадках, пожимал крепкую руку Семёна Аркадьевича, своего бывшего учителя по английскому языку.