Ангел в аду

Глава 51

– Как я рада видеть тебя! – Фрэнки прижала к себе Джину.

Высокий мужчина рядом с Фрэнки взял чемоданы и понес к выходу.

– Лимузин на улице. Мне хотелось встретить тебя в лучших старых традициях Тинсел Тауна, – Фрэнки широко улыбнулась.

– Боже мой! – сказала Джина, когда они сели на заднее сиденье белого «Мерседеса». – Это твой?

– Нет, отца, но я одолжила его, чтобы встретить самую яркую звезду Вест Энда во время ее первого визита в Голливуд.

Наступила пауза. Фрэнки внимательно смотрела на свою подругу. Лимузин медленно отчалил от аэропорта и направился в Голливуд.

– У тебя все о'кей, милая? Джина смотрела в окно.

– Да, все в порядке.

– Когда ты позвонила, я уже, можно сказать, сидела на чемоданах, чтобы отправиться в Англию на твою свадьбу, и вот, ты уже в Лос-Анджелесе. Что случилось?

– Это длинная история, Фрэнки.

– Свадьбу отложили из-за отца Джерарда?

– Нет, тут все вместе.

– Дорогая, – Фрэнки посмотрела на неподвижное лицо Джины и решила, что лучше оставить эту тему. – Ну, все равно, так здорово, что ты приехала. Я очень соскучилась по тебе, малышка, – она сильно сжала руку Джины.

Они подъехали к «Вилле Орхидей» на закате солнца.

– Фрэнки, разве это не прекрасно? – воскликнула Джина, с восхищением глядя на прекрасный вид над долиной.

– Да, неплохая маленькая норка. Пойдем в дом, я проведу тебе экскурсию.

«Вилла Орхидей» была просторной и элегантной. Покрытый плиткой пол и огромные окна придавали ей что-то средиземноморское.

– Ты, наверное, стала настоящей звездой, если живешь в таком месте, – заметила Джина, когда они пили свежеприготовленный дайкири, сидя у бассейна.

– Конечно, не как Мэрилин Стрип, но близко, – рассмеялась Фрэнки.

По правде говоря, карьера Фрэнки стремительно росла. Сейчас Мими присылала ей по две роли в неделю, и у нее была возможность тщательно отбирать будущие контракты. Съемки ее следующего фильма, в котором она будет сниматься вместе со своим отцом, должны начаться через шесть недель. А вся ее остальная жизнь… Джун опять уехала в Рим на съемки с натуры. Она все еще работает с Нигелом Фостером. Фрэнки не хотелось думать об этом.

Девушки ели чили, красный перец и салат, приготовленные домохозяйкой Фрэнки, Хуанитой, и провели вечер, расслабляясь за вином, у камина. Фрэнки хотелось спросить Джину, что же именно ее привело в Лос-Анджелес, но она видела, что подруга не хочет об этом говорить, и оставила эту мысль.

Через несколько часов у кровати Фрэнки зазвонил телефон. Она посмотрела на часы. Была половина восьмого утра. Фрэнки сняла трубку.

– Хелло, говорит Фрэнки Дюваль.

– Джина с тобой?

– Привет, Бетина.

– Она с тобой?

– Да.

– О!

Наступила короткая пауза.

– Ты знаешь, что произошло? – голос Бетины звучал напряженно и устало.

– Боюсь, что нет. Она прилетела только сегодня вечером.

– Она что-нибудь говорила?

– Нет, Бетина, пока нет. Но уверена, что скажет, когда придет время.

– Джерард просто потерял рассудок.

– О Боже, – Фрэнки сжала губы.

– Я ничего не понимаю. Когда я видела ее в последний раз, с ней было все нормально. Не понимаю, почему она сбежала от него.

– Послушай, Бетина, я знаю не больше, чем ты.

– Она выглядит расстроенной?

– Да.

– Сегодня утром Джерард получил от нее письмо, она пишет, что хочет продолжить свою карьеру, но это так не похоже на Джину.

– Абсолютно. Начинаю думать, что у нее была какая-то серьезная причина, чтобы сделать такое. Мы должны доверять ей.

– Я стараюсь, Фрэнки, поверь мне. Но ты представить себе не можешь, какой шум тут поднялся. Я уже разорвалась на части. Я люблю Джину, но, Фрэнки, ты бы видела моего брата… – голос Бетины задрожал.

– Я ничего не могу сказать. Все, что я могу предложить, это позвонить тебе, если Джина заговорит. Но сейчас, мне кажется, ей нужен друг, а не следователь.

– О'кей, Фрэнки. Мне бы хотелось, чтобы Джина не знала о моем звонке. У меня сразу было предчувствие, что она поехала к тебе.

– Я не скажу ей. Береги себя и своего брата. Как ты думаешь, он может приехать сюда?

– Я должна позвонить ему и сказать, где Джина. Я должна, Фрэнки.

– Да, конечно. Только позвони мне, если он соберется приехать.

– Позвоню. Спасибо, Фрэнки.

Бетина положила трубку и набрала номер Джерарда. Никто не ответил. Она набирала опять и опять весь вечер. В час ночи она пошла спать.

Всю следующую неделю Фрэнки показывала Джине все, что может предложить Голливуд. Они ходили по магазинам на Родео Драйв, обедали у Иви и в «Ма Мезон», потом шли на коктейль в отель «Беверли Хиллс». Джина восторгалась этим великолепным городом.

Казалось, что Фрэнки знают все. Джина была поражена и горда известностью, которой пользовалась ее подруга. Администраторы предлагали ей лучшие столики, продавцы из Сакса и Ив-Сен Лорана боролись за право обслужить ее.

– Честно, Фрэнки, мне просто не верится, что ты знаешь так много известных людей.

Они сидели за легкой вечерней выпивкой в «Поло Лондж». К ним подошел Майкл Кейн, поцеловал Фрэнки и поинтересовался ее отцом.

– О, Майкл когда-то качал меня в коляске. Они с отцом огромные приятели, оба англичане, и все такое. Завтра мы найдем тебе какую-нибудь потрясающую одежду. В воскресенье вечером я возьму тебя на твою первую голливудскую вечеринку, мне хочется, чтобы ты выглядела шикарно.

На следующий день Фрэнки повела Джину к Маджин, где они нашли галаносский саронг, Фрэнки прекрасно произносила это название, и она настояла купить его для Джины.

– Я не могу позволить тебе сделать это, Фрэнки, это стоит больше двух тысяч долларов, и…

– Джина, заткнись. Мне казалось, мы уже все выяснили в школе драмы. Я куплю тебе это, и все тут.

Вечеринка проходила в роскошном доме на Белл Эйр. У входа их остановил одетый в униформу швейцар, спросил их имена и сверился со списком.

– О'кей, мисс Дюваль. Берни припаркует вашу машину. Приятного вечера.

– Бог мой, Фрэнки, это не дом, это – дворец!

– Да, милое местечко. Когда-то здесь жил Кларк Гейбл. Пойдем.

Фрэнки ввела Джину по лестнице в богатый зал, освещенный огромной хрустальной люстрой.

– Фрэнки, дорогая, как великолепно, что ты пришла! А это твоя подруга, о которой мы так много слышали? Ты не представишь нас, Фрэнки? – разливалась какая-то женщина в пестром ярко-лиловом хитоне, увешанная бриллиантами.

– Мелисса, это Джина Шоу. Мы вместе учились в Лондоне в школе драмы.

– Добро пожаловать, Джина, вы прекрасно выглядите. А сейчас, Фрэнки, отведи эту молодую леди к бассейну, где мы пьем шампанское. Приятно провести время, Джина.

– Спасибо. Очень мило с вашей стороны, что пригласили меня.

– Друзья Фрэнки – наши друзья. Увидимся позже, – Мелисса направилась приветствовать новых гостей.

Фрэнки провела Джину через множество великолепных комнат, и они вышли на освещенную прожектором террасу.

– Мелисса – жена Генри Блюмберга, самого известного телепродюсера в городе. В наши дни фильмы и телевидение смешались. Хотя, десять лет назад, люди из кино никому не позволили бы даже умирать рядом с ними. Но сегодня у телевидения здесь большая сила. Выпей немного шампанского, – Фрэнки подняла свой бокал и выпила его залпом.

– Ну, с кем из важных людей ты бы хотела, чтобы я тебя познакомила? – Фрэнки засомневалась. – Конечно, они все верят, что непревзойденные, но… а, я вижу, к нам идет Джек. Он директор мыльных опер, которые мы ловим по телевизору каждый вечер. Их рейтинг падает, и они подумывают убрать их вообще, – закончила Фрэнки шепотом.

– Привет, Джек, как дела? Познакомься с Джиной Шоу. Джина, это…

К двенадцати часам Джина познакомилась со столькими людьми, что у нее голова пошла кругом. Казалось, здесь собрался весь Голливуд.

Играл небольшой джазовый ансамбль, и Фрэнки танцевала. Джина потягивала шампанское, и вполуха слушала разговор двух молодых актеров, которые жаловались, что вот уже лет сорок нет приличных мужских ролей. Медленно пройдя по террасе, она остановилась у самого края, облокотилась на перила и уставилась в темноту перед собой.

Ее охватило чувство одиночества, усиливающееся обаянием окружавших ее людей. Она бежала от мук и боли, в надежде, что все возможно забыть и оставить позади, но теперь поняла, что боль находилась в самой глубине ее сердца, и куда бы она ни бежала, ей не удастся от нее освободиться.

На другом конце террасы за Джиной наблюдали двое мужчин.

Даниэль, только что приехавший с молоденькой девятнадцатилетней звездочкой, в изумлении смотрел на одинокую фигуру, освещенную лунным светом. Бланш вернулась.

Дон Стейнер изучал Джину с той глубиной и напряженностью, которая с годами превратилась в профессиональную привычку рассматривать человека, словно через лупу. Он почувствовал в себе какую-то оживленность. Она была совершенна, просто совершенна.

– Джина, ты должна попробовать! – Фрэнки большими шагами ходила вокруг бассейна. – Никто, понимаешь, никто не отказывается от предложения попробовать себя на второй главной роли в фильмах Дона Стейнера! Особенно, если ты будешь работать со мной, – она остановилась и уставилась на Джину.

– Послушай, Фрэнки, я понимаю, о чем ты говоришь, но я совершенно не знаю, чем мне хочется заниматься в данный момент.

Фрэнки в отчаянии подняла руки к небу.

– Мать моя женщина! Да миллионы девушек с огромным желанием скрутятся в Нотр-Дамского горбуна, только чтобы попасть на пробы к Стейнеру, миллионы, но не Джина Шоу. Дон встречает тебя на вечеринке, даже не поговорив с тобой, на следующее утро в половине девятого звонит Мелиссе, чтобы узнать, кто ты такая. Он немедленно хочет попробовать тебя, а тебе на все наплевать. – Фрэнки села, обхватив голову руками, и глубоко вздохнула. – Послушай, Джина, я не могу тебе больше ничего сказать, но это так глупо отказываться от пробы. Бог мой, тебя ведь никто не заставляет играть эту чертову роль, если даже они тебе ее предложат. В этом городе возможность приходит лишь однажды, если вообще приходит, – она встала. – Меня ждет отец к ланчу, мне надо идти. Ты уверена, что не хочешь пойти со мной? Может быть, ему удастся образумить тебя.

Джина покачала головой.

– Спасибо за приглашение, но я останусь здесь. Передавай ему мою любовь.

– Развлекайся и отдыхай. Мне бы хотелось, чтобы к моему возвращению ты приняла правильное решение, о'кей?

Джина улыбнулась и кивнула головой.

– О'кей, я подумаю над этим.

– Хорошо. А сейчас искупайся. Может быть, это прибавит тебе здравого смысла. Увидимся позже.

Джина смотрела, как белый спортивный «Мерседес» исчезает за поворотом. Она знала, что Фрэнки права, но после бессонной ночи, она решила вернуться в Англию. Она не знала, чем будет там заниматься, но, конечно, не вернется на сцену. Она обдумала возможность вернуться в колледж далеко от Лондона и начать всю жизнь заново. Ей хотелось неизвестности и покоя.

Джина нырнула в бассейн. Прошлой ночью эта идея ободрила ее. Все выглядело безопасным и безболезненным. Она несколько раз переплыла бассейн. Прохладная вода начала прояснять ее мысли. Физическая нагрузка освободила ее голову от неприятных мыслей, и она вышла из воды, освеженная и бодрая.

Джина села на бортик бассейна, закрыла глаза и наслаждалась ощущением, когда маленькие холодные капельки высыхают на ее теле. Мысль о возвращении в Англию, когда она находится в Голливуде, и ей предоставляются такие прекрасные возможности, сейчас показалась ей смешной и нелепой.

Джина встала и пошла в дом. Она остановилась перед большим зеркалом и посмотрела на свое отражение. Светлые волосы, уже слегка выгоревшие на солнце, стройное, гибкое, прекрасно сложенное тело, голубые глаза, ярко сверкающие на ее нежном красивом лице.

– Джина Шоу, вы выглядите действительно великолепно, – сказала она зеркалу.

Потом она подошла к бару в углу гостиной и нашла полбутылки холодного шампанского. Налив себе, она вернулась к зеркалу и, подняв бокал, обратилась к своему отражению.

– За вас, Джина Шоу! – и выпила его одним глотком.

Глава 52

– Вы представляете ее? Если нет, то я позвоню человеку, который займется этим.

– Я представляю ее. Фрэнки Дюваль нас познакомила вчера, – проговорила Мими по телефону. – Кажется, у вас есть хорошие новости?

Дональд Стейнер нетерпеливо мерил шагами просторную гостиную, портативный телефон болтался на шее, в одной руке – бутылка пива, в другой – сигарета. Почему эта чертова женщина никак не успокоится? Он ненавидел заигрывать с агентами. Большинство из них были девушки из провинциальных городков, закончили какую-нибудь школу секретарей и постепенно перешли к бизнесу. Они считали себя незаменимыми в офисе и в постели, постепенно их имена прилегали к списку режиссеров, а потом, к названию агентства. Его раздражала мощь, которой они обладали. Деньги и искусство никогда не были приятными партнерами в постели, но он знал, что одно всегда связано с другим, особенно в этом городе. Мими была представителем именно тех трех человек, которые были ему необходимы для удовлетворения собственной страсти.

– Для тебя хорошие новости, моя дорогая. Они касаются комиссионных, которые ты назначила за этих бедных талантливых артистов. Я хочу, чтобы Джина Шоу снималась в «Рози».

Мими улыбнулась – представление сразу трех главных актеров в новом фильме Дона Стейнера было очень удачным ходом, чрезвычайно удачным ходом. Она говорила как можно небрежнее.

– Если она согласится на это, каковы будут условия?

– Об условиях подробно мы поговорим позже, но ты ведь знаешь, компания не поскупится, даже если мне все вечера напролет придется спаивать их шампанским и уговаривать взять никому не известную девушку. В принципе, мне необходимо только ее согласие, о'кей?

– Едва ли «никому не известная», Дон. Она играла главную роль в самом успешном спектакле Вест Энда через три года после получения диплома, – осторожно наступала Мими. Она понимала, насколько необычно было для Дона Стейнера, режиссера такого масштаба, лично обсуждать актера. Обычно все звонки делались одним из многочисленной компании секретарей отдела контрактов. Все-таки, ей хотелось столько, сколько она могла получить. Это – ее бизнес.

– О'кей, Мими, позвони мне в пять и дай знать, если она согласна.

Телефон в ее руке замолчал.

– Джина, улыбнись маленькому милому фотографу, – процедила Фрэнки сквозь зубы. Даниэль в ресторане ни на шаг не отходил от Джины и своей дочери. Администратор тут же провел их к столику.

– Мне кажется, бутылка «Дом Периньон» подойдет для этого случая, Жак, – улыбнулся Даниэль.

– Конечно, мистер Дюваль, – официант поспешно ушел и вернулся с бутылкой холодного шампанского.

– Прекрасно, первый тост за Джину, за то, что она только три недели в этом городе, и уже получила великолепную роль в фильме. За успех, Джина! – Даниэль поднял свой бокал. – А это за наш общий успех в фильме. Впервые прессе не удастся обвинить меня в том, что я кручу роман с моей партнершей, – они все рассмеялись.

– Еще две недели и веселье закончится. Мы начнем ненавидеть костюмера, обливать грязью оператора и кричать до изнеможения, чтобы срочно заменили режиссера, – сказал Даниэль. Конечно, он говорил это не в буквальном смысле, а имел в виду то, что двадцать четыре часа работы с оравой распирающихся от собственной важности субъектов, в ограниченном пространстве, могло быть действительно нестерпимо трудным.

– Мими всегда говорит, что самый лучший день в жизни актера – это день, когда ему предложили роль. А потом все покатится под гору. Я думаю, у нее есть основания так говорить. Конечно, Джина, это все еще незнакомо для тебя. Ты рада?

– Да. Но я боюсь, что не справлюсь, и они раскритикуют меня, когда выйдет фильм.

– Очень сомневаюсь. Дон Стейнер не делает ничего наобум. Я видел пробы, и не думаю, что у тебя будет много проблем, дорогая. Но ты должна научиться игнорировать прессу. Они возвышают тебя, чтобы потом снова сбросить. Если верить газетам, у меня пятнадцать незаконнорожденных детей всех цветов и вероисповеданий. Четыре раза я стоял одной ногой в гробу из-за ужасного пьянства. Я переспал с сотней моделей, и, в то же время у меня есть тайный партнер, я прячу его в сказочном доме в горах и встречаюсь с ним три раза в неделю. Серьезно, Джина, просто будь осторожна. Эти люди могут быть очень жестокими, и, если ты не привык к этому, это может сильно ранить. Вот поэтому у нас всех есть пресс-агенты. Мими уже подыскала кого-нибудь для тебя?

– Да, – вставила Фрэнки. – С ней, так же, как и со мной, будет работать Лони.

– Хорошо. Лони иногда бывает невыносимым маленьким дерьмом, особенно, когда звонит тебе в четыре утра, чтобы проверить какую-нибудь историю, но он один из лучших. Он позаботится о тебе.

– Во всяком случае, у тебя большое преимущество, что тебя окружают такие няньки, как мы, – сказала Фрэнки. – Мой тебе совет: держи рот на замке, не задирай головы и больше не кури.

Глаза Джины расширились от удивления.

– Но я не курю, Фрэнки.

– Прекрасно, тогда и не начинай, потому что в этом ты можешь найти не только табак, поняла?

Джина кивнула головой, пытаясь запомнить все, что ей говорят. С тех пор, как две недели назад закончились пробы, ей казалось, что она живет, как во сне. Когда позвонила Мими, сказала, что роль – ее и назвала цифры гонорара, Джина с трудом поверила ей. Они собирались заплатить ей почти сто тысяч долларов. Для других актеров эта сумма была каплей в море, но для Джины она означала безопасность и уверенность в своей жизни.

Фрэнки творила чудеса, помогая ей сдержать напор прессы, когда они узнали, что Джина будет сниматься в фильме. В английской прессе о ней тоже появились статьи. Джина понимала, что это будет доказательством того, что она написала в письме Джерарду. Конечно, она не думала, что все так получится, но теперь ничего не могла поделать.

– Ну и что ты теперь думаешь о Голливуде, Джин? – голос Фрэнки оборвался, когда она заметила группу людей, входящих в ресторан. Краска сошла с ее лица. Джина видела, как Фрэнки, пытаясь овладеть собой, подняла свой стакан. Ее руки дрожали, она поставила его на стол.

Одна из женщин, вошедших в ресторан, подошла к их столику. Это была блондинка с ярко-голубыми глазами, невысокого роста и с полной фигурой. Она поцеловала Даниэля, а потом Фрэнки.

– Привет, как вы поживаете? – она говорила глубоким резким голосом.

Даниэль ответил раньше, чем Фрэнки успела открыть рот.

– Прекрасно, у нас все прекрасно, а ты?

– Устала. Мы только пару часов назад вернулись из Рима, ты же знаешь, что такое пища в самолете, поэтому сразу же из аэропорта направились сюда, – она внимательно посмотрела на Джину. – Ты должно быть, Джина Шоу. Фрэнки очень много рассказывала о тебе, и мне кажется, что я уже знакома с тобой. Поздравляю с ролью в фильме, – женщина положила руку на плечо Фрэнки.

– Я позвоню тебе завтра, – мягко сказала она. – Чао.

Она направилась к своему столику в другой части ресторана.

Фрэнки подозвала официанта, и он наполнил ее стакан вином.

Джина так напряженно смотрела на Фрэнки, что даже не понимала, что ей говорит Даниэль.

– Извините, что вы сказали?

– Я сказал, юная леди, что всем начинающим звездам нужен прекрасный сон. Точно так же, как и старым звездам, которые не хотят, чтобы «печальная страница времени» упоминалась в отзывах об их последнем фильме.

Он взглянул на Фрэнки.

– Мне кажется, нам пора трогаться.

Джина лежала ночью и удивлялась, почему Фрэнки так странно вела себя в ресторане. Возвращаясь на «Виллу Орхидей», Фрэнки всю дорогу молчала, и сразу же пошла спать, когда они вернулись домой.

Джина повернулась и закрыла глаза. Она уже почти заснула, когда услышала еле различимый звук, доносящийся откуда-то в доме. Как будто котенок плакал по своей маме. Она встала с кровати и накинула халат, открыла дверь своей спальни, выглянула в освещенный холл, пытаясь различить, откуда доносятся эти звуки. Это был не котенок, это была Фрэнки.

Джина открыла дверь в комнату Фрэнки и тихонько вошла. Фрэнки сидела, еще полностью одетая, посередине своей огромной кровати, окруженная множеством носовых платков, переполненными пепельницами и почти выпитой бутылкой виски. Тушь растеклась под глазами и образовала круги, как у панды. Она выглядела таким ребенком и такой убитой горем, что Джине захотелось обнять ее и утешить. Она подошла к кровати. Фрэнки подняла голову и с испугом посмотрела на Джину. Какое-то время она смотрела молча, и Джине показалось, что она сейчас заговорит, но вместо этого Фрэнки разразилась бурными слезами, икая и вздрагивая.

Джина подошла к ней и обхватила ее руками. Она крепко прижимала ее к себе, пока всхлипы не затихли. Джина утешала подругу нежным материнским голосом:

– Не надо так плакать, лучше расскажи мне, что случилось, пока мы не утонули в слезах.

У Фрэнки на лице появилось некоторое подобие улыбки.

– Давай, давай, расскажи все тетушке Джине, – она погладила Фрэнки по голове и убрала с лица волосы.

– Но ведь тетушкой всегда была я, – голос Фрэнки был слабым и обиженным.

– Но не сегодня, милая. Руди всегда советовал нам меняться ролями, так что, прими это, как упражнение, повышающее твое актерское мастерство. О'кей?

Фрэнки шмыгнула носом.

– О'кей. Но я не могу тебе сказать. Я не могу никому это сказать.

– Послушай, мадам, ты всегда заставляла меня рассказывать обо всем, и я очень обижусь и не расскажу тебе самой малости о своей жизни, если ты сама не можешь ничего рассказать своей лучшей подружке. Ты видишь, я уже большая девочка и сумею понять, что бы это ни было. Я в последние годы сама через многое прошла. Иногда случалось такое, что мне хотелось умереть. Кстати, однажды я была на волоске от смерти.

Это заставило Фрэнки поднять голову и посмотреть на Джину.

– У нас есть много чего рассказать друг другу. Если ты скажешь мне о своих проблемах, я объясню тебе, почему я здесь. Мне кажется, справедливый обмен, а?

– Наверное, – пожала плечами Фрэнки.

– Хорошо, я буду первой.

Джина вкратце рассказала Фрэнки, что привело ее в Лос-Анджелес. Она пыталась не давать волю эмоциям, хотя пару раз комок поднимался к горлу, и ей приходилось останавливаться и собираться с мыслями.

– …вот и вся история. Я верю, что ты никогда не расскажешь это ни одному живому существу. Никто больше не должен знать.

Фрэнки давно прекратила плакать и с ужасом слушала и смотрела на Джину.

– Боже, Джина, как я после этого могу думать, что у меня действительно проблемы? Какого черта ты не связалась со мной, когда все это происходило? Если когда-нибудь мне попадется в руки этот ублюдок Джонни, клянусь, я убью его. Лично мне кажется, что тебе следовало обратиться в полицию.

– Я же объяснила, почему не могла этого сделать, Фрэнки. Это отразилось бы на всей семье Лонгдейлов. Они так блюдут честь своей семьи. И после смерти отца Джерарда я не могла рисковать, подвергнув их нападкам прессы, если бы этот ублюдок публично заявил обо всем.

– Что ты написала в письме Джерарду?

– Просто, что изменила мнение и решила продолжить свою карьеру. Мне казалось, он поверит в это и не будет искать меня.

– Бедная Джина. Как это жестоко!

– Могу себе представить, что думают обо мне в Англии, когда я собираюсь сниматься в этом фильме. Наверное, я кажусь безжалостной бессердечной сучкой. Уверена, Бетина больше никогда не захочет со мной разговаривать. Хотя, – Джина вздохнула, – мне очень повезло, что представился такой шанс здесь. Ну, ты готова рассказать мне о своих проблемах?

– О, Джина, дорогая, я действительно не…

– Это мужчина?

Фрэнки тут же опять зарыдала. Джина решила, что она угадала.

– Фрэнки, ты мне всегда говорила, что мужчины – дерьмо, и я должна сказать, что склонна согласиться с тобой, ведь это еще не конец света, если он…

– Джина, это не мужчина! Мне бы хотелось, чтобы это был он, – она упала на кровать и зарыла голову в подушку. – Извини меня, я знаю, ты многое пережила, но ты действительно меня не поймешь. Почему бы тебе не пойти спать? Завтра я буду в порядке.

– О'кей. Считаю, это несправедливо. Я тебе полностью открылась, но раз ты так хочешь, я уйду, – Джина решила использовать последнюю попытку. – Это как-то связано с той женщиной в ресторане?

Фрэнки резко подняла голову. Она глубоко вздохнула и с неохотой произнесла.

– Да, это связано с той женщиной в ресторане. Так получилось, что я безнадежно и до смерти влюблена в нее. Я – лесбиянка, гомосексуалистка, чьим объектом любви всегда была женщина. А сейчас ты можешь собрать свои вещи, вызвать машину и бросить свою бывшую подругу, женщину-пожирательницу, одну, с ее тайными извращениями.

Фрэнки сидела тихо и спокойно, не осталось и следа слез на ее лице. Джина задумчиво смотрела на нее.

– Хорошо, если я оставлю тебя одну, ты обещаешь мне, что не будешь устраивать этих жутких истерик, или, хуже того, выбрасываться из окна?

– Нет, со мной все будет в порядке. Советую тебе остановиться в «Беверли Хилтоне». Там хорошие номера, – сказала Фрэнки ровно и спокойно.

– О'кей, я поеду туда.

– О'кей.

– Но только если ты поклянешься не плакать, пока закипит чайник, – она пошла на кухню и вернулась с двумя чашками чая.

В глазах Фрэнки появилось спокойствие и облегчение.

– Выпей. Англичане всегда в критический момент пьют чай, – Джина отпила свой чай. – Я даже могу поклясться, что когда «Титаник» шел ко дну, все англичане, которые были на борту, держали в руке чашку чая.

– Так ты действительно не имеешь ничего против того, что у твоей подруги несколько другие пристрастия, и она предпочитает женщин?

– Фрэнки, за последние годы я начала думать, что это, может быть, гораздо безопаснее, – Джина улыбнулась. – Я предлагаю тебе подвинуться и очистить место от носовых платков. Я устроюсь поудобнее, и ты расскажешь мне все с самого начала.

– И тебя не пугает лежать на одной кровати с лесбиянкой? – не веря своим ушам, спросила Фрэнки.

– Нет, потому что ты не мой тип, но, даже, если бы и была им, я взяла себе за правило не спать со своими друзьями.

Фрэнки улыбнулась.

– Джина Шоу, вы становитесь леди.

Глава 53

Поначалу съемки «Рози» были настоящим кошмаром, пока Джина пыталась освоить техническую сторону, практически незнакомую ей, как сценической актрисе. Во время первой недели она была уверена, что Стейнер назначит дополнительные пробы, «срез», как он это называл. Он подошел к ней, обнял за плечи и увел со съемочной площадки.

– Послушай, моя любовь, тебе придется запомнить, что оператор сидит у тебя почти на носу и фокусирует каждую волосинку на твоей голове. Постарайся все уменьшать. Не играй, и все будет нормально. О'кей, попробуем все сначала.

Они снимали опять и опять. Так что к концу недели Джина уже не знала, что делать. Ее спас Даниэль.

Джина сидела в студийной столовой и без удовольствия пила остывший чай, как вдруг услышала:

– Ой, уж не Джина ли это Шоу, новая звезда в фильме Стейнера «Анютины глазки»?

Каждый день Даниэль придумывал фильму какое-нибудь новое цветочное название.

– Мне нравится это название. Мне кажется, оно подходит ко всем, кто работает над фильмом. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

Джина кивнула. Даниэль сел напротив нее, положил голову на руки и стал похож на гнома.

– Ты пойми, ты не единственный актер в мире, которому пришлось перейти от света рампы к объективу камеры. Поверь, мне было так же трудно, как и тебе. Пока мне не дали один совет. Хочешь услышать его?

Джина снова кивнула.

– Это было, когда я снимался в своем первом фильме, и режиссер уже почти разочаровался во мне. Однажды, один известный актер пришел на съемочную площадку. Его звали Чарльз Лотон. После просмотра одного эпизода он шепнул что-то продюсеру и указал на меня. Конечно, у меня упало сердце, и я был убежден, что он спросил, какого черта меня до сих пор не вышвырнули отсюда. Но потом Лотон подошел ко мне и положил руку на плечо. «Ощущай все своей печенкой, и пусть это отражается в твоих глазах, мой мальчик. Это секрет одного великого актера», – сказал он и похлопал меня по плечу. Больше я его не видел. Вскоре он умер, но для меня его слова стали границей между успехом и поражением. Подумай об этом.

Даниэль встал, улыбнулся и вышел из столовой.

Совет сработал. Она не знала почему, но почувствовала разницу, и неожиданно у нее стала получаться сцена всего лишь после нескольких дублей. Ее уверенность в себе возросла, и Стейнер стал гораздо больше улыбаться. Она забыла о том, что собиралась все бросить и начала наслаждаться тем, что уже в первом дубле играет отлично. Она справилась со всем.

Джина смирилась с тем, что она делает. С Даниэлем начали завязываться крепкие дружеские отношения. У них оказалось много общих тем для разговоров. В фильме была сцена, когда ей нужно было поцеловать Даниэля. Она была совершенно смущена, но Даниэль отпускал глупые шуточки, подмигивал ей перед каждым дублем, и вскоре она расслабилась. Они вместе ходили в столовую на ланч. Иногда к ним присоединялась Фрэнки, хотя обычно она встречалась с Джун, которая работала в другой студии. Джина не совала нос в чужие дела, но заключила, что у них все наладилось после того, как Фрэнки провела не одну ночь в квартире Джун. Джина очень скучала по ней одна на вилле, но была рада видеть Фрэнки счастливой.

Обычно Джину привозили домой из студии на лимузине в половине девятого. Она принимала душ, готовила себе что-нибудь поесть, чаще всего это был какой-нибудь разрекламированный продукт, который можно быстро разогреть в микроволновой печи. Во время еды она смотрела телевизор. Потом ложилась в постель и просматривала текст к съемкам следующего дня. В половине одиннадцатого Джина выключала свет и засыпала. Будильник звонил в половине пятого, и в пять ее уже ожидал лимузин, чтобы отвезти на студию. Дорога занимала полчаса.

Без четверти шесть Джине уже надо было находиться в гримерной, где начинался длительный процесс мытья и укладки волос и тщательного нанесения макияжа. В семь она шла в столовую на завтрак. Потом – в свой трейлер, где уже был готов костюм, в котором она будет сниматься в этот день.

Уже одетая она садилась и ждала, пока ее не вызовет помощник, бегающий вокруг их городка с громкоговорителем. Иногда ей приходилось тут же идти на съемочную площадку, но бывали дни, когда ее вызывали только к четырем часам дня.

Поначалу эта скука, когда слоняешься без дела и все время только и делаешь, что опять и опять прогоняешь свои слова, сводила ее с ума. Но зато у нее было много времени на размышления. Вскоре она обнаружила, что по телевизору показывают дневные мыльные оперы, и очень быстро пристрастилась к ним.

Иногда заскакивала поздороваться Фрэнки, но она была почти все время на съемочной площадке, и Джина могла только стоять и восхищаться великолепной игрой своей подружки.

В фильме молодая девушка, которую играла Джина, влюбляется в отца своей лучшей подруги, которого играл Даниэль. Фрэнки играла Рози, главную роль. Это был ее фильм, и в центре внимания была ее жизнь, разбитая вдребезги после того, как она понимает, что между ее отцом и лучшей подругой возникла любовь, они заняты только друг другом, а она отодвинута на задний план.

Фрэнки сюжет этой истории нервировал. В реальной жизни Джина была ее лучшей подругой, и она со смешанным чувством наблюдала, как развиваются отношения между ее отцом и Джиной. Хотя, после того, как она помирилась с Джун, Фрэнки чувствовала себя виноватой, что оставила Джину одну, и поэтому не обвиняла Даниэля, который, казалось, взял Джину под свое крылышко.

После того вечера, как они встретились с Джун в ресторане, Фрэнки поехала прямо к ней домой. Она требовала правды об ее отношениях с Нигелом Фостером.

– Ради всего святого, Джун! Не надо обращаться со мной, как с идиоткой! Я слышала все о вашей вечеринке в отеле по случаю окончания съемок. Ты занималась с ним любовью прямо в бассейне на глазах у всех.

Джун не ответила.

– Я не удивлюсь, если ты скоро оденешь опять это чертово обручальное кольцо.

Джун продолжала молчать. Фрэнки упала на стул и обхватила голову руками.

– Значит, все так и было, раз ты ничего не отрицаешь. Почему, Джун? Почему?

– Мне очень жаль, Фрэнки. Я не думала, что так получится. Ты ведь знаешь, что такое съемки с натуры. Ты ведь тоже была на них.

– В буквальном смысле этого слова, – простонала Фрэнки. – А ты представляешь, каково мне было тут без тебя слушать все эти сплетни. Я так страдала. Я чувствую себя дурой, особенно потому, что я никогда не смогу быть с мужчиной. Скажи мне, ты моя или нет?

– Да. И я люблю тебя, Фрэнки, – из глаз Джун покатились слезы. – Я не могу объяснить, почему была с ним. Мне абсолютно не доставляло никакого удовольствия спать с ним.

Фрэнки вздрогнула.

– Я иду домой. Не могу больше ничего слышать об этом.

– Пожалуйста, Фрэнки, не уходи. Ты нужна мне. Обещаю, я сделаю для тебя все. Этого больше никогда не повторится.

– Как ты можешь говорить так?

– Я знаю, этого больше не будет, вот и все. Мне никогда не захочется заняться этим опять. Вся эта история только показала мне, как я люблю тебя.

– О Боже! – Фрэнки расплакалась. Она понимала, что ей нужно уйти отсюда к дьяволу и уберечь себя от новых страданий. Но она не могла жить без Джун.

Джун подошла к ней и крепко обняла.

– Пожалуйста, не плачь, Фрэнки. Мне очень жаль, что я причинила тебе боль, правда.

Губы Джун коснулись рта Фрэнки. Поначалу она пыталась сопротивляться, но язык Джун пробился сквозь ее плотно сжатые губы и скользнул внутрь. Фрэнки ничего не оставалось делать, как ответить Джун. Руки Джун скользили по телу Фрэнки под свитером. Кончиками пальцев она медленно ласкала ее соски.

– Пойдем в спальню, Фрэнки. Позволь мне показать, как я люблю тебя.

Фрэнки позволила отвести себя в спальню. Джун осторожно сняла одежду с Фрэнки, а потом разделась сама.

– Повернись, дорогая, тебе нужно расслабиться.

Фрэнки легла на живот, и Джун села на нее. По телу пробежали мурашки, когда она почувствовала прикосновение тела Джун. Руки Джун массировали ее плечи, растирая их маслом с великолепным запахом, разжигая и без того разгоряченную Фрэнки. Джун перешла к спине, целуя ее ягодицы и осторожно опуская руку к самым интимным местам. Она перевернула Фрэнки и начала массировать грудь.

Джун опускалась все ниже и ниже, пока ее руки не коснулись маленького заветного язычка. Они скользнули между бедер и раздвинули ноги Фрэнки. Голова Джун припала к влажному влагалищу. Фрэнки застонала. Джун стала страстно ласкать ее языком. Фрэнки закричала от удовольствия и тяжело дышала, пока Джун доводила дело до конца.

На следующий день Фрэнки приехала на студию бледная и уставшая. Она чувствовала себя выпотрошенной. После того, как они опять занялись любовью, она согласилась еще раз испытать их отношения. Она знала, что ее одержимость не даст ей ничего, кроме новых страданий, но она не могла сопротивляться.

Даниэль был на седьмом небе. Порой ему приходилось щипать себя, чтобы прекратить называть ее Бланш. Нет, не потому, что она была на нее похожа. А потому, что она так же жестикулировала руками, когда хотела что-то сказать, потому что ее глаза так же сияли, когда Даниэль хвалил ее игру, и то, как она осторожно и мягко начинала его дразнить, по мере того, как проникалась к нему доверием. Конечно, он понимал, что она не Бланш. Бланш умерла и похоронена почти двадцать лет назад.

Он удивился, что никто не замечал сходства между ними. Хотя, все это было очень давно, к тому же, Бланш всегда предпочитала держаться в тени и редко выходила с ним в свет. И, конечно, когда она погибла, он собрал и спрятал все фотографии, где они были вдвоем.

Он все больше начинал ценить Джину за ее сообразительность, образованность и, конечно, за ее талант. Он знал, к чему идет Джина, и молился, чтобы это не испортило ее.

Каждую ночь, лежа в постели, он пытался представить, что бы было, если бы она лежала рядом с ним. Ему казалось странным, что желание обладать ею при их первой встрече, сейчас казалось ему просто нелепым. Его поразило то, что он действительно не хочет ее физически. Ему хотелось просто быть с ней, любить и оберегать ее, но он не хотел ее тела. Он знал, так не должно быть.

Дон Стейнер вышел в центр съемочной площадки. Суровым взглядом обвел всю компанию.

– О'кей, сворачиваемся. Поздравляю всех!

Все бросились обнимать и целовать друг друга. Каждый почувствовал огромное облегчение оттого, что наступил конец тяжелой и напряженной работы на протяжении трех месяцев. Особенно это почувствовала Джина. Стейнер подошел к ней и поцеловал.

– Поздравляю, Джина, мы сделали это! – он крепко обнял ее. – Вспоминай обо мне, когда станешь денежным мешком, а я все еще буду зарабатывать деньги на свое существование, – Стейнер улыбнулся и пошел искать Фрэнки.

– Прекрасно, милая, – Даниэль пожал руку Джине, а потом обнял ее. – Ведь мы сделали это, не правда ли?

Джина улыбнулась, кивнула в ответ и побрела к своему трейлеру собирать вещи. Еще ни один мужчина в жизни так не смущал ее.

Глава 54

Первый месяц после съемок Джина отдыхала и расслаблялась на «Вилле Орхидей». Иногда звонила Мими и предлагала ей встретиться с режиссером или продюсером, но за этим никогда не следовало никаких предложений. К третьему месяцу дни начали казаться нескончаемыми. За ланчем она встретилась с Мими и сказала, что уже начинает волноваться, что у нее нет работы.

Мими разубедила ее.

– Милая, надо дождаться, пока выйдет фильм, и тогда мы устроим тебе выставку.

– Мне кажется, у меня сейчас очень мало проб.

– Частично, это моя вина. Я могла бы посылать тебя на все пробы, но я не хочу делать свою работу нечисто. Мне кажется, впереди у тебя блестящая карьера, и очень глупо разрушать ее, хватая все, что само идет в руки. Терпение, Джина, дождись выхода фильма. И даже после того тебе надо быть очень осторожной. Ведь в этом городе люди убеждены, что твой первый фильм может быть просто счастливой случайностью, просто удачей. А вот после второго фильма о тебе действительно заговорят всерьез.

– Наверное, ты права, но я себя не очень хорошо чувствую от безделья.

– Милая, наслаждайся свободой, пока есть такая возможность. Через четыре месяца состоится премьера. Фильм должен получить «Оскара», ты войдешь в круг знаменитых актеров и, когда у тебя не будет ни секунды свободного времени, ты вспомнишь этот момент.

Мими оказалась права. После премьеры «Рози» в декабре, Джину буквально засыпали просьбами дать интервью для прессы или сфотографироваться. Фильм получил разные отзывы от критиков и от публики. Но это был тот фильм, который все обсуждали и рекомендовали посмотреть своим друзьям, чтобы обо всем судить самим. Но все, кто видел фильм, сошлись на одном: Фрэнки Дюваль – непревзойденна, а большинство были убеждены, что она получит «Оскара». Джину тоже хвалили, критики прочили ей большое будущее.

Джине предложили главную роль в мини-сериале и в телевизионном фильме. Мими запретила ей соглашаться ни на одну из них.

– Извини, дорогая, но они совсем не подходят тебе. Надо подождать, пока попадется что-нибудь стоящее. Терпение, только терпение.

Джина ждала и терпела. Но почти все время она была одна на «Вилле Орхидей», а Фрэнки все время проводила с Джун у нее дома.

Она обратилась к Даниэлю – они раз в неделю вместе ходили на ланч.

– Как прошла неделя? – спросил он, пока официант обслуживал их в «Иви».

Джина пожала плечами.

– Ничего, наверное.

– Ну, моя дорогая, я вижу, блеск этого города нагнал на тебя тоску.

– Неужели это так заметно?

– Да.

Официант принес бутылку белого вина во льду и содовую. Даниэль наполнил бокалы.

– Что случилось?

Джина сделала небольшой глоток.

– Просто мне скучно. Мими убеждена, что мне не надо делать ничего, пока она мне не найдет «отличного судна», как она это называет.

– Это комплимент, Джина, поверь мне. Значит, она уверена, что тебе уготовлено большое будущее, иначе она впихнула бы тебя в какой-нибудь мини-сериал, быстрее, чем ты успела бы глазом моргнуть. Мими знает, что делает, Джина. Доверься ей.

– Да, Даниэль. Но она все время посылает меня на встречи с людьми и разжигает мой аппетит. Два дня назад мне предложили роль в фильме «Магнаты». По крайней мере, я буду хоть три месяца занята работой.

– Это всего лишь телевидение, моя дорогая. Даже, если это сериал, занимающий первое место в рейтинге. А Мими хочет, чтобы ты заявила о себе в кино.

– Я знаю, но когда я хожу на пробы, мне кажется, что здесь в три раза больше красивых блондинок, чем в Лондоне. Не останусь ли я позади или совсем забытой, если Мими будет продолжать говорить «нет»?

– Ты сейчас сама же ответила на свой вопрос. В этом городе миллион красоток, но Мими считает, что у тебя настоящий талант, поэтому и старается держать тебя отдельно, придать тебе исключительность.

– Извини, Даниэль, я не собиралась жаловаться на Мими, она всегда очень хорошо ко мне относилась. Если честно, я не уверена, что создана для Голливуда. Кажется, меня здесь знают столько людей, но никого нет, кроме тебя и Фрэнки, кому я могу позвонить и поболтать. Понимаю, я в этом городе многое получила, но до сих пор не знаю, нравится ли он мне.

– Не одна ты себя так чувствуешь. Я тоже чертовски ненавижу этот город, но, к сожалению, я слишком стар, чтобы менять свою жизнь, и, к тому же, я действительно больше ни на что не годен, кроме как на то, чтобы сниматься.

– А если вернуться в театр?

– Театр – моя первая любовь, но если быть честным, дорогая, я привык чувствовать себя в безопасности, если не удался первый дубль, можно сделать второй. Сейчас я бы окаменел на сцене. И каждый разорвал бы меня в клочья, поэтому я играю там, где безопасно.

Джина вздохнула.

– Понимаю. Но все равно, хотя мне и понравился мой опыт в съемках «Рози», я предпочитаю гул живой публики. Не уверена, что хочу сниматься в кино до конца моей жизни.

– Джина, взгляни на кучу голливудских актеров, которые раньше играли на Бродвее. В наши дни ты можешь сочетать свою работу. Если ты станешь известной в кино, тебе будут предлагать лучшие роли в театре. Очень многие люди здесь, включая меня, уверены, что в один прекрасный день ты взойдешь на вершину.

Джина покраснела.

– Спасибо тебе, Даниэль. Конечно, ты прав. Просто в последние годы у меня было слишком много проблем, но с детства я мечтала быть актрисой и играть великие роли. Моя мать была вне себя, когда узнала, что я собираюсь в школу драмы.

– Почему?

– Если честно, я не знаю, Даниэль. Много лет я пыталась разобраться в этом. Мне кажется, она возненавидела меня с того самого момента, когда я родилась. Думаю, это как-то связано с моим отцом.

– Ты знаешь, кто он?

– Нет. Мать никогда не говорила о нем. Но, должно быть, он причинил, ей много боли и страданий. Я всегда клялась, что не закончу жизнь так сурово и одиноко, как Джойс, моя мать.

– Твоя мать никогда не была замужем?

– Нет.

– Мне кажется, что для конца пятидесятых это необычная ситуация.

– Да, но я не знаю, почему. Она никогда не рассказывала мне о своем прошлом.

– Тебе никогда не хотелось узнать, кто твой отец?

– Когда была младше – хотелось. Я мечтала, что когда вырасту, то найду его, и он будет похож на папулю Ворбакса из «Сиротки Энни». Потом я выросла и поняла, что если бы он захотел видеть меня, то обязательно бы нашел, и я решила забыть о нем точно так же, как он забыл обо мне. Больше мне нечего сказать. Я даже не знаю его фамилии.

– У твоей матери тоже фамилия Шоу?

– Нет, это мое сценическое имя. У матери фамилия Шорт. Кстати, это Фрэнки изменила Шорт на Шоу еще на первом курсе школы. Она сказала, что так звучит гораздо артистичнее.

– Ты сказала, что имя твоей матери Джойс, не так ли?

– Да, а что?

– Нет, ничего… Просто давно у меня был знакомый по фамилии Шорт. Послушай, Джина, мне нужно уходить… У меня… У меня интервью для «Лос-Анджелес Таймс». Я совсем забыл об этом. Извини, что бросаю тебя. Увидимся, – Даниэль поспешно вышел из ресторана, оставив за столиком ошеломленную Джину.

Он допил пятый стакан виски. Невыносимые воспоминания поглотили его. Он знал, что винить некого. Он должен страдать от этой боли, так же, как страдал бы любой человек, который убил другого человека и страдает от угрызений совести. Он двадцать с лишним лет скрывался от наказания. Воспоминания одолевали его, и он не мог остановить их. Они все больше уводили его в прошлое.

Глава 55

Даниэль Дюваль томился от скуки. От однообразной задачи наливать бесконечный кофе в маленькую экспресс-кофеварку голова болела, словно от оглушительной музыки.

Шел сентябрь 1955 года, бар «Рай и ад» в лондонском Сохо, как всегда, был заполнен. Даниэль работал там официантом и к тому моменту, когда он туда прибыл, буквально валился с ног. Большинство обслуживающего персонала были такие же, как он, безработные актеры и актрисы.

Обычно он работал наверху, в «Раю». Приятная музыка и белые облака на потолке. Внизу, в «Аду», было темно, играла громкая музыка и черные стены были разрисованы красными языками пламени. Сегодня один из официантов позвонил и сказал, что болен. Скорее всего, этот ублюдок отправился на пробы, предположил Даниэль. Так что, в этот день его поставили работать в «Аду». Как похоже на «Шестнадцать тонн» Эрни Форда, думал он, проклиная в очередной раз проигрыватель.

А еще он ругал этот «Ад», потому что он сможет сегодня обслужить эту девушку с голубыми глазами, которая начала посещать «Рай» две недели назад.

Ему казалось, что это самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел. У нее были длинные светлые волосы, которые, по убеждению Даниэля, не стали такими от перекиси водорода, и огромные голубые глаза. Она выглядела такой невинной со своей челкой и белыми вязаными носочками.

У Даниэля никогда не было проблем с женщинами. Он знал, что все официантки влюблены в него, и не упускал возможности воспользоваться своей внешностью. Черные волосы, карие глаза и улыбка, от которой у женщин начинали трястись коленки. Он был очень красивым мужчиной.

Но эта девушка была совсем другой. Даниэль старался изо всех сил, применял самые лучшие разговорные фразы и улыбки – так улыбаться он тренировался перед зеркалом целых два года – но девушка ни на что не обращала внимания. Она улыбалась ему, когда он отпускал шутки, но сразу же возвращалась к разговору со своей подружкой. Конечно, если бы она опускала перед ним ресницы или смотрела на него, падая от его чар, он бы быстро потерял к ней интерес. Скорее всего, он просто переспал бы с ней и забыл. Но, так как его красота не производила на нее никакого впечатления, он решил, что влюблен.

Может быть потому, что он как раз читал «Как важно быть серьезным», он решил, что из нее получится прекрасная Сесили, конечно, если он будет играть Джека. Он был художник, а художники всегда безнадежно влюблены в красивых девушек, которые почти не замечают их существования.

Из обрывков ее разговоров он понял, что она учится в колледже секретарей, за углом. Он решил, что единственно правильным было отираться возле колледжа, как Фредди из «Пигмалиона».

Так, в половину пятого, когда закончилась его смена в баре, он пошел к Тотенхее Корт Роуд и встал напротив выхода из колледжа.

Через несколько минут она вышла и пошла по тротуару, болтая с подружкой. Он пристроился позади них. Они прошли по Кэмбридж Площади и свернули на Шефтсбери Авеню. Даниэль держался от них на безопасном расстоянии. Когда девушки вышли на площадь Пикадилли, они остановились поглазеть на витрину магазина «Сван и Эдгар» и Даниэлю пришлось замедлить шаг. Девушка со светлыми волосами показала на что-то на витрине. Они весело рассмеялись и исчезли внутри магазина.

Даниэль вздохнул и пошел к метро на электричку до Клэпхеме, где он снимал угол. Он поставил пластинку с песней «Настоящая любовь» на свой старый граммофон и слушал ее до тех пор, пока сосед не заколотил в дверь.

На следующий день девушка в «Раю» не появилась. Он даже поменял рубашку ради нее. Он опять пошел к колледжу и стал ждать ее появления. Без четверти пять девушка появилась, и пошла прямо ему навстречу.

– Привет, – нерешительно сказала она.

Впервые за свою жизнь Даниэль Дюваль от растерянности не мог сказать ни слова. «Привет» – это все, что он смог пробормотать.

Она стояла и ждала, когда он скажет что-нибудь еще, но он молчал. Тогда она улыбнулась и прошла мимо него.

В ту ночь, лежа в постели, Даниэль решил, что завтра пригласит ее куда-нибудь. Завтра он скажет ей, что он не просто официант, а лучший Гамлет, которого когда-нибудь видела английская школа драмы. Все так говорили. Ну и что с того, что он сейчас не работает? Даже у Лоуренса Оливье, который сейчас играет в «Макбете» в театре Шекспира на Средфорд, были трудности, когда он только закончил школу драмы. Даниэль прочел, что Оливье тогда посылал в рекламные полосы газет «Стейдж» и «Дейли Телеграф» такое объявление: «Лоуренс Оливье. Свободен».

Эта история утешала Даниэля. Он чувствовал, что далеко пойдет. Просто ему нужен один шанс, и все.

На прошлой неделе он ходил на пробы в бирмингемский театр. У него была репутация театра, который ставит на ноги молодые таланты – сам Оливье свою первую профессиональную работу получил там. Все прошло хорошо. Даниэль чувствовал, что это хорошее предзнаменование.

Он всегда старался быть на виду, зная, что если отступит хоть на шаг, они возьмут кого-нибудь другого. Он торопился на красный свет светофора, пока большой красный автобус не преградил ему путь, потому что если автобус пройдет первым, то он не успеет на поезд в Бирмингем. То же самое он чувствовал по отношению к этой девушке – если она станет его, он получит работу.

На следующий день она, как обычно, вышла из колледжа. Даниэлю показалось, что она выглядит еще красивее, чем он ее запомнил. Он был уверен, что она красится помадой. Она посмотрела в его сторону и быстрым шагом пошла по дороге. Даниэль понял, что сегодня удача на его стороне, потому что она была одна. Он догнал ее и пошел с ней рядом. Девушка посмотрела на него и поздоровалась. Он поздоровался в ответ и опять почувствовал себя совершенно нелепым.

Они подошли к метро. Девушка сказала «до свидания» и пошла к эскалатору.

Даниэль действовал моментально и схватил ее за руку.

– Послушай, пожалуйста, не уезжай сейчас. Пойдем со мной, выпьем кофе. Моя жизнь подвергается опасности.

Она улыбнулась, высвободила свою руку и начала спускаться вниз. Даниэль набрал в легкие воздуха. Или сейчас, или никогда.

– Ну, неужели ты покинешь меня сейчас, – продекламировал он, окрыленный уроками Руди по постановке голоса. – Я должен уйти из этого мира и забрать свою жизнь!

Все вокруг обернулись и уставились на него. Кроме одной девушки, для которой все это устраивалось.

– Другими словами, я люблю тебя, и если ты не пойдешь со мной пить кофе, я выброшусь из окна!

Она уже спустилась с лестницы. Повернулась и посмотрела на него. После минутного замешательства она начала подниматься по лестнице к нему. Подойдя к Даниэлю, девушка остановилась.

– Как вас зовут?

– Джойс Шорт.

– Я люблю тебя, Джойс Шорт. Как насчет кофе?

Даниэль встречался с ней каждый день две недели подряд. Он был уверен, что влюблен в нее. Только через три дня Джойс разрешила ему взять ее за руку, еще через четыре дня она позволила себя поцеловать в кино, когда они смотрели «Высшее общество».

Они ходили смотреть Тони Стилла в двадцать первый экспресс-бар и Джойс постепенно перестала быть такой стеснительной. Она смеялась и улыбалась, приглашала Даниэля танцевать с ней. На последнем танце он близко прижал ее к себе, она обняла руками его шею и дышала ему в плечо. По дороге к нему домой, Джойс разрешила дотронуться до ее маленьких розовых грудей. Но потом настаивала на том, чтобы уйти домой. Прошла еще неделя, прежде чем он совершил путешествие к ней под юбку и дотронулся до начала ее чулок. Это было в кино, во время фильма «Ночь охотника». Охваченный страстным нетерпением он, наконец-то, проник в ее трусики. В этот день он сказал ей, что получил работу в бирмингемском театре. Он упрашивал Джойс после кино зайти в бар, купить спиртного и отпраздновать это великое событие. Джойс немного опьянела. Когда они вернулись к нему в комнату, он медленно раздел ее, но к тому времени, как он вошел в нее, он был так переполнен долгим томлением, что опозорился.

Даниэль чувствовал себя полным ничтожеством. Она была девственницей, а он обращался с ней, как со шлюхой. Чтобы как-то загладить свою вину перед ней, он сказал:

– Ты же знаешь, Джойс, я люблю тебя. Поехали со мной в Бирмингем.

На следующий день Джойс пришла в колледж и подала заявление об уходе. Родителям она написала, что любит Даниэля, и они поженятся, как только у них появится достаточно денег. Она знала, что совершенно бессмысленно ехать домой в маленькую деревушку Ворвикшир и пытаться все объяснить. Она сломала все правила и приличия. Но Даниэль этого стоил. Джойс была уверена в этом.

Даниэль был в шоке, когда она сказала ему, что сделала. Он не думал, что она поймет все так буквально, но уже ничего нельзя было сделать.

Они сняли маленькую дешевую квартирку в пяти минутах ходьбы от театра. Она напоминала ему декорации из спектакля «Оглянись в гневе». Каждый день Даниэль ходил на репетиции своей маленькой роли Герцога Омерла в «Ричарде II». Джойс дополняла его жалкий заработок временной работой машинистки. У них было мало денег, но Джойс всегда улыбалась ему, когда он приходил после спектакля, и с охотой обучалась тому, как доставить ему удовольствие в постели.

После шести месяцев работы в Бирмингеме Даниэлю предложили играть сезон в Шефилде. После Шефилда – Манчестер. Джойс ездила с ним, успокаивала его, когда он начинал волноваться, что никогда не привыкнет к театральной круговерти, говорила о том, какой он красивый и талантливый, когда местные газеты игнорировали его выступления.

Но в Бристоле Даниэль изменился. Вместо того, чтобы после работы сразу идти домой, он с друзьями ходил в один из подпольных клубов, который работал до четырех утра. Домой он возвращался теперь только утром. Джойс нашла себе секретарскую должность, и теперь ей приходилось бывать на работе до половины девятого. Обычно, вернувшись домой, она ждала Даниэля до двенадцати и потом, расстроенная, ложилась спать.

Иногда Даниэль будил ее, чтобы заняться любовью. Если он немного выпивал, то становился агрессивным. Он швырял вещи, и однажды ей показалось, что он ударит ее. Но когда он овладевал ею, его гнев затихал, и вся злость проходила. Она лежала молча, и ее тело было недвижимо, она ждала, пока он кончит. Потом Даниэль переворачивался на другой бок и засыпал пьяным сном, а она до рассвета лежала и сдерживала слезы. Джойс поняла, что начинает терять Даниэля. Ее глаза больше не улыбались, а лицо осунулось и похудело.

В Бристоле Даниэль получил свою первую большую роль Мальволио в пьесе «Двенадцатая ночь». Его партнершей была Матильда Делайя с огненно-рыжими волосами и зелеными глазами. Даниэль еще никогда не встречал такой женщины. В свои двадцать четыре она уже сыграла в одном нашумевшем спектакле в Вест Энде и тотчас же прославилась.

Но с тех пор карьера Матильды не сдвинулась с места. Она вышла замуж за очень известного импресарио, но через два года он развелся с ней из-за ее несносного характера. Ходили слухи, что она была «проблемой», а никто не хотел нанимать в свой театр проблему. Так что Матильду брали на работу только те режиссеры, которые знали, что скоро уйдут на покой, и которым нравился способ Матильды благодарить их.

Однажды, когда после спектакля весь состав собрался в китайском ресторанчике, Даниэль почувствовал на своем бедре чью-то руку, которая двигалась все выше. Он посмотрел влево. Матильда оживленно беседовала с актером, сидящим рядом с ней.

Ее рука осторожно расстегнула его ремень и скользнула в брюки. Прикосновение ее пальцев к его плоти было таким шоком, что Даниэль чуть не разлил свое вино. Он был доволен, что ресторанчик так слабо освещен, и почти все актеры постоянно пили. Она достала его плоть, и ее рука начала медленно двигаться вверх и вниз, прикасаясь именно там, где нужно. Матильда все еще разговаривала с актером рядом с ней. Ее рука двигалась теперь быстрее. Даниэль понял, что не в состоянии больше сдерживаться. Матильда повернулась к нему и, помахивая платком, сказала:

– Даниэль, ты просил платок, дорогой?

В ту ночь Даниэль не пришел домой.

Джойс все знала, но старалась сохранять спокойствие. У нее не было выбора. Она любила его, и если бы потеряла, то у нее не осталось бы ничего. Все следующие месяцы, путешествуя с ним по стране, она молчала. После Бристоля его роли становились все больше и больше, и критики, наконец, стали замечать его.

Весной 1957 года Даниэль пробовался в театре Шекспира. Ему предложили целый ряд хороших ролей на выбор на целый сезон. Они с Джойс переехали на Страдфорд-на-Эвоне, где сняли коттедж в десяти минутах быстрой ходьбы от театра.

Однажды вечером Джойс решила сделать Даниэлю сюрприз и пошла в театр встретить его. Она дожидалась его у сцены. Через двойные двери она увидела, как Даниэль выходит из гримерной. Он повернулся спиной, не заметив ее, его руки обняли какую-то девушку, и он сильно поцеловал ее в губы.

Джойс сидела на платформе, дрожа от холода. Поезд на Лондон опаздывал на двадцать пять минут. Джойс хотелось разрыдаться, но она сдерживалась изо всех сил. Она вернется в Лондон, найдет работу и забудет о нем. Да, она любила его, и мысли о жизни без него были непереносимы. Но у нее была гордость. И она не смогла больше терпеть это. Подошел поезд. Джойс наблюдала, как входят пассажиры. Решимость покинула ее. Она подождала, пока поезд отъехал от станции, потом встала и побрела по пустынным улицам к коттеджу.

Даниэль – это все, что у нее было.

Новый сезон принес ему роль Гамлета и славу. Джойс видела, как газеты публиковали его вкусы и привычки, что он любит есть на завтрак и где покупает себе одежду. Но они никогда не упоминали о ней. Его новый агент, Аль Альперстейн, сказал Даниэлю, что его имидж портит тот факт, что он живет с любовницей. Аль хотел, чтобы каждая женщина, приходившая на спектакль посмотреть на Даниэля, верила, что он доступен.

Джойс Аль не нравился. Он был одним из лучших агентов Лондона и всегда приезжал на спектакли Даниэля с каким-нибудь директором театра, но она не доверяла ему. Джойс не нравилось, как Даниэль ловит каждое его слово. Джойс знала, что Аль мечтает, чтобы они с Даниэлем расстались, Аль создавал новую звезду. А звезды создавались из сексапильности так же, как из таланта.

Даниэль опять начал проводить почти все время вне дома. У него всегда находились какие-нибудь слабые извинения – «режиссер хотел пообедать со мной» или «мой агент сказал, что привез с собой парня из Голливуда, который хочет попробовать снять меня в кино». Джойс старалась всему верить и никогда не спрашивала его, почему ей приходится все время сидеть одной дома. По крайней мере, он приходил домой, и это было уже почти кое-что. Но она понимала, что постепенно уходила из его жизни, и не было ничего, что могло остановить его.

Однажды, в начале декабря, во входную дверь их коттеджа кто-то постучал. Джойс открыла дверь и увидела на пороге свою сестру Бланш.

Джойс испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она была рада видеть свою сестру. А с другой… Ей было стыдно за ту мимолетную вспышку ревности, когда она увидела, какой красавицей стала Бланш.

Джойс видела, как она грациозно вошла в комнату и сняла пальто, как прекрасно она сложена. У них была разница всего лишь в один год, но Бланш всегда привлекала к себе внимание. Когда они были детьми, люди всегда останавливали их мать и, не замечая Джойс, охали и ахали над Бланш. С натуральными светлыми волосами, голубыми глазами, нежной свежей кожей она действительно была похожа на ангелочка, как называли ее люди.

Джойс хотелось ненавидеть ее, но Бланш была такой доброй и мягкой, что она просто не могла. За время их отношений с Даниэлем комплекс второсортности у Джойс постепенно сгладился. Она начала смотреть на себя в зеркало и поняла, что очень даже милая девушка. Но, когда она увидела Бланш, то опять почувствовала себя в тени ее красоты.

– Джойс, ты не представляешь, как я рада видеть тебя, – сказала Бланш своим мягким голосом. – Я так по тебе соскучилась.

– Как тебе удалось разыскать меня?

– Мама и папа сказали, что ты сбежала, чтобы выйти замуж за Даниэля Дюваля. Я видела его имя во всех газетах, когда его выбрали на роль Гамлета. Мой колледж организовал поездку сегодня, чтобы посмотреть спектакль, и я объяснила учителю, что хочу навестить свою сестру и доберусь домой одна. Швейцар мне сказал твой адрес, и вот я здесь, – она улыбнулась.

– О! – сказала Джойс. – Как поживают родители?

– Хорошо. Мне кажется, отец еще не отошел от шока, что ты удрала с Даниэлем. Когда он получил твое письмо, он чуть не сошел с ума. Он сказал, что не хочет, чтобы ты опять появлялась в их доме. Мама была о'кей, но ей пришлось стать на сторону отца. Мне кажется, это жутко романтично. Из-за Даниэля я поступила бы точно так же. Мне кажется, он великолепен. Когда вы поженились?

– Мы не женились. Мы э-э, решили подождать, пока его карьера станет прочнее, и он начнет зарабатывать больше денег. Возможно, это будет в конце этого сезона.

Глаза Бланш расширились.

– Живете в грехе? Боже, Джойс, так низко пасть! Я ничего не скажу отцу об этом, ты же знаешь, какой он ревностный католик, и все такое, – она понизила голос. – Он здесь?

– Нет, Даниэль обычно не приходит домой между спектаклями.

– Как хорошо, – Бланш не прятала свою растерянность. – Ведь я приехала навестить тебя. Как ты?

– Хорошо, – солгала Джойс.

– Боже, мне кажется, это так здорово, жить с известным актером. Уверена, что ты встречаешься с очень интересными людьми.

Джойс кивнула.

– Да, иногда.

Глаза девятнадцатилетней Бланш заблестели.

– Я изучаю сейчас драму. Правда, это местный колледж в Ворвике, но мне очень нравится. Когда я сказала своим друзьям, что моя сестра заму… живет с Даниэлем Дювалем, они все упали! Все девчонки влюблены в него!

Джойс улыбнулась. А что она могла еще сделать?

Наступила напряженная тишина. Бланш бродила по комнате. Она взяла одну из фотографий с камина.

– Боже, девчонки сойдут с ума, если увидят фотографию моей сестры с Даниэлем Дювалем! Где вы снимались?

– В Бристоле.

– Можно я возьму ее показать?

– Да, но только при условии, что вышлешь обратно.

– Конечно. Мы можем встретиться с ним за сценой?

– Если тебе хочется. Но он освободится только через два часа.

– О'кей. Мы можем выпить чаю и поболтать. Я хочу услышать все твои новости.

Джойс поняла сразу, что все потеряно, как только он взглянул на нее.

Когда за сценой Бланш пожала ему руку, она перестала быть юной невинной школьницей и превратилась в женщину, перед которой ни один мужчина, а уж Даниэль тем более, не мог устоять.

Даниэль предложил втроем сходить в «Грязного утенка» выпить. Джойс сидела и молчала, в то время, как Бланш и Даниэль обсуждали театр. Бланш рассказала ему о спектакле, в котором играла в колледже.

– Просто необходимо увидеть это, Джойс, – отметил Даниэль.

– Неужели вы придете? – с волнением спросила Бланш.

Джойс ушла в туалет. Когда она вернулась, они уже надевали пальто.

– Мне надо успеть на поезд до Ворвика, – объяснила Бланш.

– Я провожу ее на станцию. Тебе нет необходимости идти с нами, Джойс, – сказал Даниэль.

– Береги себя, дорогая, очень рада была повидать тебя. Теперь мы должны держаться вместе. До свидания, – Бланш поцеловала ее на прощание.

– Увидимся дома, дорогая.

Джойс вернулась в коттедж одна.

Даниэль пришел через полчаса, восхищался, какая Бланш милая малышка, потом повел Джойс в кровать и занимался с ней любовью. Больше Даниэль не упоминал имени Бланш, и Джойс подумала, что, наверное, она все преувеличила.

Гамлет заканчивался, и Даниэль предложил ей остаться в коттедже, пока он не решит, подписывать ли очередной контракт на сезон в Страдфорде, пли принять одну из тех ролей, которые для него нашел Аль. Для этого ему необходимо съездить в Лондон и обсудить свои дела с Алем.

– Послушай, дорогая, я пробуду там всего лишь несколько дней. Я бы взял тебя, но тебе там будет скучно, ведь я все время буду исчезать по делам. Мне кажется, будет лучше, если ты останешься здесь.

Джойс, как всегда, согласилась.

– Береги себя, дорогая. Я позвоню тебе, как только смогу. Люблю тебя, – Даниэль поцеловал ее, попрощался и поехал на вокзал к поезду на Лондон. Он не вернулся через несколько дней. Он даже не звонил. Через две недели Джойс позвонила нескольким его друзьям в Лондоне, но они не видели его. Она постоянно пыталась найти Аля, но он всегда был на «встрече». Она передавала его секретарю, чтобы он позвонил ей, но никто так и не позвонил.

Через месяц после того, как Даниэль уехал в Лондон, авиапочтой пришло письмо.

Джойс узнала его почерк. Ее руки так дрожали, что она с трудом смогла открыть конверт.

«Дорогая Джойс,

Это, пожалуй, самое трудное письмо, которое мне приходилось писать в своей жизни.

Во-первых, ты должна знать, что я все еще люблю тебя. Ты должна понять, что я никогда не хотел причинять тебе боль, но то, что произошло два месяца назад, очень важно для меня. По крайней мере, ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.

Я почувствовал, что безнадежно, безумно влюбился в Бланш, как только в первый раз увидел ее. А она в меня. Поначалу мы старались не замечать этого чувства. Но оно было слишком сильным для нас, чтобы мы могли противостоять ему. Мы встретились в Лондоне, и все решилось.

Мне предложили большую роль в Голливуде и контракт на пять лет. Я и Бланш решили, что мне стоит принять это предложение, и она поедет со мной. Мы подумали, что в силу сложившихся обстоятельств, нам лучше уехать, это даст нам шансы устроить нашу жизнь. На следующей неделе мы поженимся в Лас-Вегасе.

Мы чувствуем себя ужасно виноватыми за то, что сделали. Но, Джойс, ты молодая и красивая, у тебя еще вся жизнь впереди. Я уверен, что ты очень скоро встретишь кого-нибудь другого.

Я высылаю тебе немного денег. Если тебе понадобится еще, пожалуйста, свяжись с Алем в его офисе. Он знает, что ты можешь позвонить и передаст мне, если ты позвонишь.

Пожалуйста, прости нас.

С любовью, Даниэль».

Через три дня Джойс пошла к врачу взять какое-нибудь снотворное. Он настоял на полном обследовании. И через пять дней ей сообщили, что она беременна. Она позвонила Алю и спросила адрес Даниэля. Он сказал, чтобы все письма она отправляла ему, а он потом передаст их Даниэлю. Когда пришло ее письмо, Аль вскрыл его и прочел. Он задумался на секунду, порвал его и выбросил в корзину для мусора.

В Штатах Аль получал пятнадцать процентов от заработка Даниэля, а Даниэль подписал контракт с «Юнайтед Атистс» на пять лет на участие в четырех фильмах. Аль не хотел вылететь в трубу из-за какой-то бывшей подружки, которая, может быть, вовсе и не беременна.

Когда Джойс не получила ответа от Даниэля, она собрала вещи, села на поезд в Лондон и отыскала себе в Хорнси церковную квартирку. 25 сентября 1958 года под материнским крылом Общей Северной Больницы она родила девочку.

Девочку звали Джина Мери.

Имени отца в свидетельстве о рождении не было.

Глава 56

Эти далекие события с болью снова ворвались в его жизнь. Даниэль понял, что это слишком большое совпадение, что мать Джины звали Джойс Шорт. И то поразительное сходство между его умершей женой и Джиной, было достаточно очевидным. Ему придется позвонить.

Аль ушел на пенсию много лет назад. Он был уже не молод, когда впервые стал агентом Даниэля, но он все еще был пока жив и, как всегда, пил много виски. Даниэль обычно приглашал его на обед, когда прилетал в Лондон.

Он набрал номер. Несколько секунд телефон не отвечал. Но потом Аль все-таки снял трубку. Даниэль задал ему вопрос, которого Аль боялся больше двадцати лет. Аль почувствовал облегчение, когда передал информацию, которую должен был сообщить много лет назад. Он слушал неестественный, неистовый голос, ругающий его такими словами, которые он запомнит до конца своей жизни.

Он их заслужил. Он знал это, и Даниэль это знал тоже.

Но это была его профессия, и это они знали оба.

Даниэль проснулся рано утром, все еще полностью одетый. Он решил допить оставшиеся полбутылки, стоявшие рядом с его кроватью, но подумал, что сауна будет гораздо полезнее. Когда жара очистила его тело, к нему вернулась способность соображать, ясно и четко мыслить. Не только у него появилась вторая дочь, а у Джины – отец, но у Фрэнки теперь есть сестра, и она должна знать об этом.

Он не имел никакого понятия, какое имя отца, если оно вообще было, стояло в свидетельстве о рождении, но он точно знал, что Джине абсолютно ничего не известно об отце.

Даниэль подумал, что, может быть, можно связаться с Джойс. Разве она до сих пор не поняла, что лучшая подруга Джины тоже была дочерью отца ее ребенка? Конечно, просто невозможно, чтобы Джойс не знала этого.

Он решил пока не звонить Джойс. После того, что он сделал, она не захочет даже слышать его, в этом он был уверен. К ней он обратится в последнюю очередь, если только сам не сумеет доказать Джине, что он ее отец.

Он вышел из сауны, принял душ и надел старый тренировочный костюм. Перепрыгивая через ступеньки, через потайную дверь он забрался на чердак.

Даниэль включил свет и поискал старый чемодан. Переезжая в последний раз, он закинул его сюда.

Он нашел чемодан и открыл его. Все тот же устойчивый запах любимых духов Бланш «Шанель № 5» опять окутал его. От волны нахлынувших на него воспоминаний у него перехватило дыхание. Даниэль начал доставать вещи, книги, фотографии. Он молился, чтобы только найти одну вещь, которая представит его новой дочери доказательство.

Это была фотография Бланш с Даниэлем. Ужасный снимок, сделанный в день их свадьбы. Там же была фотография двух сестер, которых он развел в разные стороны. Даниэль знал, что это тоже будет доказательством для Джины, что его история – правда.

Потом он нашел старую фотографию в рамке, где они с Джойс стояли обнявшись, ту фотографию, которую Бланш однажды взяла с камина в их коттедже в Страдфорде, и так и не вернула обратно. Он сложил остальные вещи назад в чемодан и спустился вниз, перебирая в руках фотографии. Потом в гостиной он взял с полки фотографию Джины и Фрэнки из фильма «Рози» и разложил все снимки в ряд.

Джойс, Бланш, Джина, Фрэнки.

Четыре женщины, на чьи жизни повлияли его самолюбие и эгоизм.

Джойс, родившая ему дочь, которая из-за превратности судьбы была точной копией ее сестры, так бессердечно поступившей с ней.

Бланш, которая не простила себе боли, причиненной сестре, которую очень любила.

И Джина – невинная жертва греха ее отца.

Можно ли как-то исправить вред, причиненный им? Он не знал, но знал, что должен попытаться. Во-первых, он попробует восстановить свои отношения с Фрэнки.

Джина? Здесь он должен все тщательно продумать. Ему не хотелось причинять ей еще большую боль. Но, может быть, они установят отношения, и построят вдвоем мост к Джойс.

Даниэль знал только, что он получил шанс все исправить, и твердо решил воспользоваться им.

Глава 57

– Джина, это Даниэль. Фрэнки дома?

– Привет, Даниэль. К сожалению, ее сейчас нет, но она должна скоро вернуться.

– Ты не смогла бы передать ей, чтобы она позвонила мне, когда вернется домой? Я хочу ей сказать, что очень рад тому, что ее выдвинули на «Оскара».

– Да, я знаю. Это замечательно, не так ли?

– Она заслужила это. И спроси, не сможет ли она отложить все свои дела на сегодняшний вечер и встретиться со мной в восемь. Мне хочется отпраздновать с ней это событие, и я не приму ее отказа.

– Хорошо, я передам ей.

– Спасибо, Джина, пока.

Реакция Фрэнки на просьбу отца была обычной.

– О, Джина, я собиралась отпраздновать это с Джун. Она завтра уезжает на съемки, и я потом вечность не увижу ее.

– Но ты ведь видишься с Джун каждый вечер уже столько времени. С тобой хочет отпраздновать это событие твой отец. Ты всегда мне жалуешься, что он не звонит, а теперь, когда он позвонил, ты начинаешь стонать.

– О'кей, ты убедила меня. Я поняла, к чему ты клонишь. Ты признаешься в этом чисто и открыто, – Фрэнки улыбнулась. – Я позвоню Джун и скажу, что зайду к ней попозже.

Джина вздохнула и вернулась к сценарию, который Мими принесла ей почитать.

Фрэнки вошла в дом отца и нашла его в гостиной, сидящим перед шумно потрескивающим камином.

– Привет, папа, как дела?

Даниэль встал и сжал в объятиях свою дочь. Фрэнки пришла в замешательство от такого необычного проявления его любви.

– Поздравляю, дорогая, я не могу выразить, как я потрясен! Ты заслуживаешь этой награды! Мы все знали, что это действительно твой фильм.

Фрэнки села.

– Да ладно, я ведь еще не завоевала ее.

– Давай выпьем немного шампанского. Просто попасть в номинацию уже большое достижение для двадцатичетырехлетней девушки, – Даниэль улыбнулся. – За тебя, моя любимая, ты сделала своего отца очень гордым человеком, – Даниэль поднял свой бокал с шампанским. – За успех!

Фрэнки сделала глоток.

– Спасибо, папа.

Даниэль глубоко вздохнул.

– Фрэнки, послушай, я не знаю, как сказать тебе это, но я должен перед тобой извиниться.

– За что?

– Я чувствую, что не был для тебя таким отцом, каким должен был быть. Я очень люблю тебя, но никогда не знал, как выразить свои чувства. Мне просто хочется, чтобы мы стали ближе друг к другу. Я пойму тебя, если ты скажешь, что теперь это уже невозможно.

Фрэнки уставилась на отца непонимающими глазами.

– Ты ничего не знаешь о своей матери. Это полностью моя вина, как и боль говорить о ней, когда она… я просто не мог.

Фрэнки пробубнила что-то похожее на «я понимаю».

– Она была очень красива, и мы были так счастливы. О Боже! Фрэнки, я просто сходил с ума. Мне хотелось бежать от всего, что напоминало ее, а, так как ты была нашей дочерью, я сбежал от тебя и никогда не пытался вернуться. Мне очень жаль. Прости меня. Я был невероятным эгоистом, знаю, как бы рассердилась твоя мама за то, что я так плохо обращался с тобой. Но, Фрэнки, я действительно очень люблю тебя. Мы можем начать все заново?

Фрэнки сидела молча и не двигалась, словно в шоке. Но вдруг, неожиданно, она оказалась в его руках, и они крепко обняли друг друга.

– Фрэнки, если ты хочешь спросить что-нибудь о своей матери, я с удовольствием тебе расскажу.

– Как она выглядела?

Даниэль рассказал ей о Бланш и окончательно освободился от боли, мучавшей его так долго.

– Я никогда, сколько буду жить, не полюблю другую женщину так, как любил твою маму, – закончил он свой рассказ.

Фрэнки все начала понимать. Враждебность уступила место сочувствию, когда она поняла, что ее отец тоже страдал.

– Папа, если бы ты все рассказал мне раньше!

– Я знаю, Фрэнки, мы потеряли столько времени!

Фрэнки кивнула.

– Временами мне хотелось попросить у тебя помощи или совета.

– Я чувствовал, что с тобой что-то происходило. Ты можешь мне рассказать об этом? – осторожно спросил Даниэль.

Фрэнки пожала плечами.

– Не думаю, что ты поймешь.

– Мне кажется, что ты ошибаешься, дорогая. У меня такое чувство, что я прекрасно понимаю, что такое быть влюбленной. Особенно, если влюбляется такая женщина, как ты, – Даниэль напряженно ждал, как отреагирует Фрэнки.

– Тебе рассказала Джина? Она поклялась, что будет хранить это в тайне. И…

– Нет, Джина ничего не говорила мне. Я догадался, когда она подошла к тебе в ресторане в тот вечер. На твоем лице все было написано. Не волнуйся, об этом никто больше не знает.

– Папа, это так тяжело…

Даниэль слушал, как Фрэнки рассказывала ему о своих проблемах с Джун.

– Завтра она уезжает на съемки с Нигелом на два месяца, и каждую ночь я буду болезненно переживать до тех пор, пока она не вернется.

Даниэль посмотрела на свою дочь.

– Фрэнки, у тебя есть выбор. Либо ты целыми днями не будешь находить себе места и чувствовать себя несчастной, а по ночам думать, как там ведет себя Джун. Я ничего не могу в этом случае для тебя сделать, даже если бы очень захотел. Либо ты просто соберешься и будешь, как можешь, развлекаться и отдыхать.

Фрэнки кивнула.

– Знаю. Я буду чертовски стараться как-то смириться с этим, но я безумно влюблена.

Наконец-то в половине второго утра они пожелали друг другу спокойной ночи.

– Спасибо, папа, что выслушал меня. Я рада, что рассказала тебе об этом.

– Запомни, если у тебя возникнут проблемы, просто приди ко мне, и мы вместе попробуем их решить. И присматривай за юной леди, которая живет с тобой. Я знаю, раньше ты очень мало уделяла ей внимания.

Фрэнки выглядела виноватой.

– Да. Не беспокойся, теперь я буду уделять ей все внимание эти несколько недель.

– А после того, моя девочка, когда ваш гример возвратится? – Даниэль удивленно поднял брови.

– Я постараюсь, обещаю.

Даниэль махал рукой, пока «Мерседес» не скрылся за поворотом.

Первый шаг сделан.

Сейчас он должен подумать, как рассказать правду своей другой дочери.

Глава 58

– Фрэнки, даже не верится тому, что ты говоришь. Ты не пойдешь на, прием по случаю вручения «Оскара» только потому, что сегодня вечером прилетает Джун?

– Да, что-то в этом роде, – упрямо заявила Фрэнки.

– Неужели вы не сможете встретиться завтра? Ведь не умрешь же ты за одну ночь?

– Джина, прости, но я не видела ее целых два месяца, и какой-то пышный прием – ничто по сравнению с ночью страсти с Джун.

– Ну, тогда почему бы тебе не пригласить ее на прием?

– Джина, прошу тебя! Ты ведь знаешь причину.

– О'кей, но ты ведь можешь встретиться с нею после.

Фрэнки покачала головой.

– Я действительно ничего не понимаю, Фрэнки.

Фрэнки пожала плечами и вдруг вся побелела, когда зазвонил телефон. Она, как сумасшедшая бросилась к нему, а Джина поспешно ушла из комнаты. Ей не хотелось быть рядом и слушать, как безнадежно влюбленная подруга шепчет телефонной трубке бессмысленные приторные словечки. Она наполнила ванну и добавила в воду ароматизированного масла.

Джина сидела в ванной с закрытыми глазами и думала о предстоящем торжестве. Выйдя из ванны она высушила волосы и накрасила лаком ногти. Потом в халатике зашла в гостиную и увидела, что Фрэнки сгорбленная, с опущенной головой сидит на диване, крепко прижимая к себе подушку.

– Что? – с удивлением спросила Джина. – Что случилось?

С трудом встав, Фрэнки подошла к бару и налила себе полный стакан водки.

– Хочешь? – печальным голосом спросила она.

– Нет, спасибо. Ну что, Фрэнки, что тебе сказала Джун?

– Немного. Просто она очень устала, и ей кажется, что она подхватила какую-то желудочную инфекцию. Я увижу ее только завтра. Сегодня она рано ложится спать, я тоже, – и Фрэнки налила себе еще водки.

Джина села.

– О'кей, теперь у тебя нет никаких причин пропускать вечер, так что иди и выбери себе платье. Ты пойдешь туда, даже если мне придется тащить тебя за волосы.

– Нет. Я не могу это сделать. Я пообещала Джун рано лечь спать сегодня.

– Наплюй на Джун.

– Если бы я только могла.

– Помилуй, Фрэнки! Ты неисправима! Ты хочешь, чтобы твоя лучшая подруга тащилась совсем одна на это веселье? Да, тоже мне подруга!

Фрэнки виновато взглянула на Джину.

– Послушай, – продолжала Джина. – Я понимаю, для тебя я ничто по сравнению с Джун, но как же те времена, когда мы еще учились в школе драмы, о чем мы мечтали в такие же ночи, как эта? А теперь тебя выдвинули на «Оскара», ради Бога, Фрэнки, просто подумай, что уже на следующей неделе эта статуэтка может оказаться на чьем-нибудь другом камине. Лучше тебе оказаться одной из этих «других», ведь если упустишь эту возможность однажды, кто вспомнит потом об этом? Никто, клянусь тебе.

– Это была достойная речь, мисс Шоу, и меня, конечно, выдвинули по крайней мере, на награду, даже если я и не получу ее, – Фрэнки вздохнула. – Ты права. Я вела себя, как первоклассное дерьмо. Прости меня. Ты победила. Я пойду одеваться.

Когда она исчезла в своей комнате, Джина с облегчением вздохнула. Через полчаса Фрэнки вышла, одетая в черное платье, все обшитое бисером и сверкающее при каждом движении. Ее голову плотно облегала шапочка из такого же материала.

– Боже, Фрэнки! – у Джины перехватило дыхание. – В этом наряде ты станешь сенсацией сегодняшнего вечера!

Фрэнки скромно улыбнулась.

– Ну, малышка, ты сама не так уж плохо выглядишь.

На Джине было узкое, подчеркивающее фигуру, платье цвета сумерек и жемчужное ожерелье. Волосы она элегантно собрала и закрепила их заколками.

Они сели в «Мерседес» Фрэнки. И, перед тем, как завести мотор, Фрэнки повернулась к Джине и взяла ее за руку.

– Спасибо, малыш. Мне нужен был этот разговор. Я очень люблю тебя, ты ведь знаешь.

– И я тебя люблю! «Мерседес» завелся, и они поехали.

По крайней мере, сто человек собрались в зале дома Вильяма Роззи. Он был одним из самых преуспевающих голливудских продюсеров, и его недавний фильм получил сразу три «Оскара».

Джина заметила Даниэля, и поспешила пробраться к нему. Она подошла и чмокнула его в щеку.

– Привет, дорогая, как поживаешь? – он ответил ей дружеским поцелуем. Словно бабочки танцевали у нее в животе. Это чувство она теперь испытывала постоянно, когда Даниэль целовал ее.

– А, вот и две моих любимых звезды вместе! – промурлыкала Мими.

Она подошла поближе к Джине и шепнула ей на ухо:

– Я тебя сегодня хочу кое с кем познакомить. Этот человек пишет грандиозный сценарий, в котором есть прекрасная роль для тебя. Так что, когда я буду знакомить вас, пожалуйста, надень самую сексуальную улыбку на лицо. О'кей?

Джина кивнула и постаралась перестать хихикать. Она все еще не могла поверить, что находится в Голливуде. Каждый здесь проводил гораздо больше времени, играя в реальной жизни, чем на экране.

Джина заметила, что Фрэнки окружена мужчинами, ее обожателями. Она играла непревзойденно, и мужчины были в восторге. Джина опять удивилась, до чего же иронична жизнь.

Фрэнки думала об этом же. Ей очень нравилось поклонение мужчин, но она не могла избавиться от чувства отвращения, когда они прикасались к ней. Ей было бы в сто раз приятнее сейчас есть пиццу вместе с Джун, чем быть в центре внимания всех этих мужчин. Но она твердо решила взять себя в руки и весело проводить время, и ей это почти удалось, как вдруг она увидела Джун, вплывающую в двери под руку с «ним». Джун обманула ее, потому что хотела прийти с ним. Фрэнки извинилась перед своими поклонниками и направилась в бар. Она заказала двойной коктейль «Кровавая Мери», потому что это полностью соответствовало ее состоянию: мерзкое. Она осушила стакан и заказала еще.

Был только один выход. Куй железо, пока горячо. Настало время выйти из укрытия и показать Джун, что Фрэнки Дюваль тоже может вести грязную игру.

Она флиртовала со всеми без разбора, и к двенадцати часам, любой мужчина, которого она бы выбрала, мог быть ее сегодня вечером. Она остановилась на Роне Берини, худощавом, интеллигентном молодом актере, с которым она когда-то работала. Она обнаружила, что он привлекателен и предложила ему подвезти его домой.

Она проплыла мимо Джун и помахала ей на прощание рукой. Руки Рона крепко обнимали Фрэнки. Джун побледнела, стало ясно, что она раньше не заметила Фрэнки.

Они сели в «Мерседес» и поехали. Фрэнки чувствовала себя виноватой, что не попрощалась с Джиной, но она знала, что Даниэль доставит ее домой.

Они приехали на виллу. Фрэнки налила два стакана бренди. Потом села рядом с Роном. Она знала, что ей надо действовать быстро, иначе вся решимость исчезнет.

Она крепко поцеловала его и позволила его рукам бродить по своему телу. Она спешно втащила его в спальню и сбросила с себя одежду. Он был возбужден, она видела, как его маленький дружок весь напрягся и встал. Она взяла его в рот, смутно представляя себе, что делать, ведь у нее не было такого опыта. Рон, казалось, ничего не замечал и стонал от удовольствия.

– Боже, ты великолепна! Ты не представляешь, как я мечтал об этом!

Фрэнки не знала, или ей было наплевать, и она быстро закрыла ему рот поцелуем. Что умела делать Джун, то умела делать и она.

Его руки массировали ее груди. Фрэнки закрыла глаза и попыталась представить себе мягкие, женственные кончики пальцев Джун, нежно ласкающих ее соски, но у нее ничего не получалось.

Ему с трудом удалось войти в нее. Она была абсолютно невозбужденной. Наконец, это ему удалось, и он принялся выполнять серию каких-то движений, напоминающих ей отжимание на руках. Фрэнки чувствовала только боль. Она испустила крик, похожий на рев, и Рон принял этот крик за крик удовольствия.

– Я сейчас кончу! – закричал он. – Давай вместе, малышка, ну давай же!

Рон в изнеможении упал рядом с ней.

– Тебе было так же хорошо, как мне? – он погладил ее бедро.

Фрэнки пробормотала «да». Сейчас она могла думать только об одном – забраться под душ и соскрести все это со своего тела.

Она встала и увидела на белой простыне кровавое пятно. Рон тоже увидел его.

– Эй, да ты со странностями. Многие девушки не любят заниматься любовью во время этого периода. А мне очень нравится. Это придает остроту ощущениям, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Фрэнки изобразила улыбку и поспешила в ванную. Пусть думает, что хочет. Вряд ли стоило ему говорить, что он только что освободил ее от девственности.

Она с отвращением терла губкой свое тело, но, вернувшись в спальню, все еще не чувствовала себя чистой.

Рон спал. Она побрела в гостиную и жадно схватила бутылку бренди. Она пила стакан за стаканом, а потом начала негромко плакать. Когда бутылка наполовину опустела, ей непереносимо захотелось принять душ еще раз. Она неуверенно поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к двери ванной, но потом остановилась. Нет, душа недостаточно.

Ей захотелось всю себя погрузить в холодную чистую воду.

Она накинула пальто и взяла ключи от машины.

Мотор ожил. Фрэнки неуверенно держала руль.

Ближний пляж был погружен в темноту. Фрэнки перешла через дюны. Мягкий, нежный, дразнящий звук волн манил ее. Не замечая промозглый февральский ветер, она подошла к берегу океана, сняла туфли, платье и голая вошла в воду.

Течение относило ее все дальше и дальше от берега. Она перестала грести, легла на спину и долго смотрела в черное небо. Потом закрыла глаза, и волны подхватили ее.

Фрэнки услышала голос, нежный, красивый. Он звал ее по имени.

Она поняла, чей это голос, и лежала на воде, ощущая спокойствие и безопасность места, где начинала свою жизнь.

Напряжение покинуло ее тело.

– Даниэль, ты не видел Фрэнки? – спросила Джина, только что заметив Джун.

– Мне кажется, я видел, как она исчезла в дверях некоторое время назад. По-моему, она была с кем-то.

– Может быть, она поехала домой. Могу понять почему. Ты видел, кто здесь, и с кем?

– Да, и я беспокоюсь, Джина.

– Я тоже. Бог его знает, как Фрэнки перенесет это. Я поеду домой и посмотрю, в порядке ли она. Ты не подвезешь меня, если здесь нет машины Фрэнки?

– Конечно.

Шофер остановил лимузин у «Виллы Орхидей», и Джина вышла.

– Если будут проблемы, позвони мне.

– Хорошо. Спокойной ночи, Даниэль.

Джина вошла в дом и с волнением на цыпочках подошла к двери спальни Фрэнки. Но успокоилась, когда услышала, что там кто-то сопит. «Слава Богу» – прошептала она и ушла в свою комнату.

Джина проснулась от громкого стука. Она открыла глаза. Стук продолжался и стал еще громче. Она накинула халатик и пошла узнать, в чем дело. Она подошла к входной двери и открыла ее. На пороге стоял полицейский, другой сидел в патрульной машине.

– Это дом Франчески Дюваль?

– Да, а что, что-то случилось?

– К сожалению, случилось.

– Я сейчас позову мисс Дюваль. Думаю, она еще спит.

– Извините, мэм, но мне кажется, вы обнаружите, что ее нет, – ответил полицейский.

– Я пойду и посмотрю, – Джина побежала в спальню Фрэнки.

Она постучала и открыла дверь. Голый мужчина, протирая глаза, стоял посередине комнаты.

Джина посмотрела на кухне, в ванной и в бассейне. Фрэнки нигде не было видно. Она вошла в гостиную. Там уже были двое полицейских, они рассматривали фотографию Фрэнки.

– Ее здесь нет, не так ли? – обратился один из них к Джине.

– Нет. Пожалуйста, скажите мне, что случилось?

– Вы родственница мисс Дюваль?

– Нет, но я ее близкая подруга, я живу с ней.

– Нам очень жаль говорить вам это, но сегодня утром нам позвонил какой-то мужчина и сказал, что обнаружил тело голой женщины на пляже в трех милях отсюда. Мы предположили, что «Мерседес», оставленный недалеко от пляжа, должно быть, принадлежит жертве. Следователь опознал тело по фильмам. Мы запросили компьютер и обнаружили, что машина принадлежит также мисс Дюваль. Конечно, мы проведем полное опознание, но…

Все слова слились, Джина пыталась уловить их смысл. Фрэнки умерла на пляже? Нет, они должно быть, ошиблись. Она же хорошо плавала.

– Не может быть. Это, наверное, кто-то другой.

Полицейский сочувственно кивнул головой.

– Возможно, но мы совершенно уверены, что это она. Как мы уже сказали, нам нужны ее родственники для опознания.

– О, мой Бог! – Джина обхватила голову руками.

– Вы уже связались с ее отцом?

– Нет. Мы пришли прямо по адресу, по которому зарегистрирована машина. Думаю, вам лучше позвонить ему. Есть кто-нибудь еще в доме?

Джина вспомнила о незнакомце в спальне.

– Да, мужчина, мне незнакомый, в ее комнате.

Офицер кивнул.

– Думаю, с ним надо поговорить. А вы, мисс, извините, я не знаю вашего имени?

– Шоу. Джина Шоу.

– Вы можете связаться с ее отцом? Боюсь, ему придется поехать с нами в морг для опознания.

Джина кивнула. Она сняла трубку и дрожащей рукой набрала номер Даниэля.

Через час они прибыли в морг. Джина настояла на том, чтобы ехать в морг с Даниэлем, который был бледен и в шоковом состоянии.

Даниэль подписал свидетельство о смерти, и они с Джиной поехали домой. Они не разговаривали. Они просто не могли. Они просидели вместе много часов. Даниэль крепко прижимал к себе свою живую дочь, Джина скорбела по своей лучшей подруге, не зная, что потеряла гораздо большее – сестру.

Глава 59

– Награда «Лучшая актриса» присуждается… – пожилой актер, звезда кино, вскрыл конверт. – …Фрэнки Дюваль.

Все присутствующие, как один, встали. Даниэль вышел на сцену получить награду вместо своей погибшей дочери, слезы катились по его щекам. Прошло пять минут, пока публику удалось уговорить сесть на места. Потом выступил Даниэль.

– Леди и джентльмены, я принимаю эту награду вместо своей дочери Фрэнки, – его голос дрогнул. Он собрался с силами и начал опять. – Я принимаю эту награду вместо своей дочери Фрэнки Дюваль. Которая, как вы все, наверно, знаете, трагически погибла неделю назад. Каждый из вас, кто знал мою дочь, согласится со мной, что она была отзывчивой, щедрой, прекрасной личностью и… – он сделал паузу, чтобы вытереть глаза. – И вот она ушла от нас.

Голос Даниэля окреп.

– Я уверен, что, если бы она была жива, она стала бы одной из самых великих актрис нашего времени. Нельзя и представить себе наилучший способ признания блестящего, но трагически короткого пути ее жизни, чем получение этой награды, о которой мечтают многие, но награждаются избранные. От имени своей дочери, Фрэнки Дюваль, я говорю вам «Спасибо» и «До свидания», да благословит вас Господь.

В зале стояла тишина, пока Дюваль спускался по ступенькам. Но потом грянул шквал аплодисментов, как будто приветствовали девушку, которую уже больше никогда не увидят.

Джина молча сидела на своем месте. Когда вернулся Даниэль, ока крепко обняла его, гордая за свою подругу, которая, к сожалению, не сидела рядом с ней на свободном стуле.

Прошедшая неделя была кошмаром. Даниэль едва был способен говорить, и Джина организовала похороны, Джина принимала поток цветов и открыток с соболезнованиями, приходивших ежедневно, Джина приняла убитую горем Джун, которую Даниэль отказался видеть. И Джина настояла на том, чтобы Даниэль пошел на церемонию вручения «Оскара» и получил награду, если Фрэнки ее завоюет.

Она разбиралась с полицейскими, которые поначалу подозревали, что эта смерть не была случайной, и приказали вскрыть труп. Патолог обнаружил в крови Фрэнки большую дозу алкоголя и никаких следов на теле. В заключении написали, что она заплыла слишком далеко, и ее подхватило сильное течение. Следователь зарегистрировал смерть, как несчастный случай, и дело закрыли.

Для Джины и Даниэля большой загадкой оставался молодой актер, который находился в то утро в спальне Фрэнки. Он поклялся, что они занимались любовью, а потом он заснул. Этот случай, конечно же, сразу стал известен и замечательно описан в газетах. Это значило, что имидж Фрэнки, как секс-символа, был сохранен, и она забрала свою тайну с собой в могилу.

После окончания церемонии вручения «Оскара», Джине и Даниэлю только через час удалось уйти из театра. Когда они наконец приехали на «Виллу орхидей». Джина пригласила Даниэля на чашку кофе.

– Налей мне, пожалуйста, большой стакан коньяка, дорогая, – попросил Даниэль, опускаясь на диван.

Он взял стакан из рук Джины, которая подошла и села рядом с ним. Даниэль молчал.

– Даниэль, пожалуйста, выслушай меня. Ведь мы все любили ее, но ты совсем изводишь себя. Что бы сказала Фрэнки о таком поведении? Она бы не хотела, чтобы ты так страдал, – Джина опустила руку ему на плечо и поцеловала его в щеку. – Я собираюсь пойти поспать. Ты можешь остаться здесь. Мне нужно отдохнуть, думаю, и тебе тоже.

Даниэль повернулся и проводил ее взглядом, пока она не исчезла в своей комнате. Он взял со стола тяжелую статуэтку «Оскара» и провел пальцами по ее контуру. Одна из его дочерей умерла, так и не узнав, что у нее есть сестра. И сейчас, когда он потерял одну дочь, он опасался, что, рассказав Джине всю правду, он потеряет и другую.

Но Даниэль знал, что ему придется решить эту проблему. Это неизбежно. Джина должна знать. И не потому, что она должна узнать правду, которую Джойс не рассказала ей, и, он очень сомневался, что когда-нибудь расскажет, а потому, что он должен ей те чувства, которых она так долго была лишена, и которые вот так неожиданно в нем открылись. Если он потеряет ее, это будет платой за его грех.

Он дожидался ее возвращения из комнаты, как человек, осужденный на смертную казнь. Его сердце часто забилось, когда она вернулась вся такая уставшая и бледная в своем шелковом халате. Эта неделя для нее тоже была очень тяжелой. Сейчас или никогда. Он встал ей навстречу.

– Джина, я…

Она с удивлением смотрела на его взволнованное лицо.

– Что?

– Послушай, садись. Мне надо тебе кое-что сказать. Дело в том, что я…

Зазвонил телефон. Джина сняла трубку.

– Хелло.

– Э, можно мисс Джину Шоу.

– Джина Шоу слушает. Что вам угодно?

– М-м. Да. Извините, что беспокою вас, дорогая, но ваш агент дал номер телефона Фрэнки Дюваль. Она сказала, что вы живете здесь…

– Пожалуйста, скажите, кто вы?

– Миссис Таб, соседка вашей матери.

Лицо Джины оставалось непроницаемым, пока она слушала, что мисс Таб говорила ей. Она записала номер телефона на клочке бумаги.

– Спасибо, что позвонили мне. Я свяжусь с вами, как только сделаю все необходимые распоряжения, – она положила трубку и рухнула в кресло.

– Что случилось, Джина?

– Мне придется ехать в Лондон. Моя мать умерла.

Глава 60

Страх потерять Джину освободил Даниэля от его летаргического состояния. Он заказал два билета первого класса на ближайший рейс в Лондон. Ему необходимо быть с ней. Это последнее, что он мог сделать.

Он был не в состоянии рассказать Джине о ее рождении. Она выглядела такой уставшей и бледной, и он подумал, что эта новость может вообще сломить ее. Но, по крайней мере, он может выполнить свои отцовские обязанности, даже если она ничего не знает, и помочь ей похоронить женщину, которая родила ее, его дочь.

Похороны проходили в маленькой католической церкви, которую Джина еще ребенком посещала каждое воскресенье. Присутствовали всего несколько человек.

На похоронах Джина была словно парализованная, не способная ни на какие чувства. Но когда начала разбирать жалкие вещи матери, то горько зарыдала. Она оплакивала женщину, с которой провела так много времени, пытаясь доставить ей радость. Она оплакивала те годы, которые они провели врозь, и жалкое существование Джойс. Она умерла так же, как и жила – одна. Джина чувствовала свою вину за то, что не была с ней рядом, не утешила ее в эти ужасные минуты. Они могли бы быть друзьями, если бы Джойс была другой. Но с Джойс что-то произошло, что-то, уничтожившее ее способность любить.

Сдав все вещи Джойс в местное благотворительное общество, Джина бродила по опустевшим комнатам маленькой квартирки в последний раз. Все. Поздно вспоминать о прошлом и сожалеть о том, что не сделано.

Джина с грустью закрыла за собой дверь, поймала такси и поехала в отель «Хилтон», где остановился Даниэль. Она все решила.

Даниэль сидел в баре, дожидаясь Джину. С тех пор, как они прилетели в Лондон, Даниэль, затаив дыхание, ожидал, что Джина предъявит ему доказательства, которые должна найти на самом дне какого-нибудь ящика стола.

Он видел, что она приближается к нему. Все мужчины в баре оглянулись и посмотрели на нее, когда она садилась напротив Даниэля.

– О'кей, купи мне водки с тоником. Я уже все закончила, так что мы сможем завтра возвратиться.

Даниэль заказал спиртное.

– Это хорошая новость. Я знаю, как было неприятно.

– Да. Я чувствую себя ужасно виноватой перед матерью. Она была умной женщиной. И могла так много сделать в своей жизни. То, что с ней произошло, убило в ней желание наслаждаться жизнью, и я не чувствую ничего, кроме горечи за то, как она относилась ко мне.

Даниэль обрадовался, когда принесли спиртное. Он поднял свой бокал:

– За будущее!

Джина улыбнулась ему:

– За нас, – она осушила свой бокал. Ей сегодня понадобится немного женской смелости. Она первая должна сделать шаг навстречу. Из-за всех трагедий последних недель привязанность между Даниэлем и ею возросла. И Джине теперь хотелось большего.

Они спустились вниз и пошли в «Трейдер Вик». В конце трапезы Джина собрала всю свою смелость.

– Не хочешь ли ты подняться в мой номер и выпить? Мне так не хочется сейчас быть одной!

Даниэль кивнул.

– Конечно.

Они вышли из лифта, и Джина открыла двери. Она почувствовала нервную дрожь.

Джина щедро налила два больших стакана виски и села рядом с Даниэлем на диван.

– Мне хочется сказать, как я благодарна тебе, что ты поехал со мной. Я действительно не пережила бы этого всего без тебя, Даниэль, – она посмотрела ему прямо в глаза и наклонилась вперед.

Даниэль, будучи профессионалом в любовных играх, сразу же должен был заметить этот взгляд ее глаз. Но он не мог видеть ничего, кроме красивой дочки, улыбающейся ему. И когда она со всей силой и страстью крепко поцеловала его, ему пришлось буквально вырвать себя из ее объятий и издать шокирующее: «Н-е-е-е-т!» Он быстро отодвинулся от нее и сел в соседнее кресло, обхватив голову руками. Когда он поднял голову, Джина с ужасом и стыдом смотрела на него.

– Мне очень жаль… Я просто не подумала… Послушай, пожалуйста, уходи. Это моя вина. Пожалуйста, уходи, – она начала плакать.

Он хотел утешить ее, как отец, но не мог. Так и остался сидеть, не зная, что делать.

– Пожалуйста, уходи. Я всегда знала, что ты не испытываешь того, что испытываю к тебе я. Я переживу это. Я всегда так делаю.

– Джина, я очень тебя люблю. Я люблю тебя больше, чем кого-либо. Но я… Я… – Даниэль подыскивал слова.

– Ты просто не хочешь, чтобы я была с тобой. Я поняла.

– Нет, Джина, ты действительно ничего не понимаешь, – Даниэль собрал всю свою волю и силы. Время настало. Она должна знать.

– Джина, я расскажу тебе историю, которую ты должна была знать давным-давно. Я расскажу тебе все так честно, как смогу, не утаивая ничего, и потом ты выскажешь свое личное мнение. Поверь, пожалуйста, всему, что я скажу. Я расскажу тебе это потому, что очень люблю тебя, а не рассказывал раньше, потому что был старым эгоистом, и очень боялся тебя потерять.

Он рассказывал ей правду и видел, как меняется выражение ее лица: от изумления до шока и потом гнева. Когда он закончил рассказ, они некоторое время сидели в тишине. Потом Джина встала.

– Я верю тебе. Мне не нужно и не хочется смотреть эти фотографии, потому что даже такой ублюдок, как ты, не сможет сочинить такую историю, – ее глаза сверкали, как молнии. – Ты разрушил жизнь моей матери и почти разрушил мою жизнь. Так что, папочка, дорогой, я обещаю тебе одну вещь, – каждое ее слово было как удар. – Если ты еще когда-нибудь попытаешься найти меня, я сообщу всему миру, какой ублюдок Даниэль Дюваль на самом деле. «Я не знал, что у меня есть ребенок», – должно быть, самая древняя строчка из книги. Конечно, раз уж ты притворяешься наполовину актером, мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее!

Джина подошла к нему и ударила его по лицу.

– Убирайся из моей комнаты и из моей жизни сейчас же!

Даниэль встал и вышел.

Джина упала на пол и зарыдала. Это было самым лучшим ее представлением за всю жизнь. Ей так хотелось броситься в его объятия и наверстать все, упущенное за эти годы. Но она не могла. Она была дочерью своей матери. И, так же, как мать, любила его.

Когда на следующее утро Даниэль проснулся, ему сообщили, что мисс Джина Шоу уехала. Ему оставалось только одно.

Он поехал в аэропорт «Хитроу» и сел в самолет, летевший в то место, к которому он уже привык.

Глава 61

На следующее утро в половине девятого Джина вышла из отеля «Хилтон», остановила такси и дала адрес своего банкира в Лондоне. Банк открывался в половину десятого. Джина зашла в соседнее кафе и прочитала газету. Она оказалась первым посетителем банка.

Попросив о встрече с управляющим, она села у него в офисе и сказала, что хочет немедленно закрыть свой счет. Управляющий банком подтвердил, что «мисс Шоу» имеет на своем депозитном вкладе девяносто тысяч фунтов.

– Я могу закрыть ваш счет, но нам понадобится двадцать четыре часа, чтобы собрать необходимую сумму денег. Если вам действительно срочно нужны деньги, я могу вам выдать пять тысяч наличными и чек на остальную сумму. Но, естественно, вам придется заплатить штраф за срочное изъятие денег. Вы уверены, что не можете подождать?

– Да, я уверена, мне нужны деньги сегодня. Пять тысяч фунтов и чек меня вполне устроят. Я хочу, чтобы чек был выписан на имя Мери Шорт, – она написала имя. – Это мое настоящее имя, а не сценическое. Вот мое удостоверение личности, – Джина показала управляющему документ.

В час дня Джина сидела в купе вагона первого класса в поезде, отбывающем в Лидз. Деньги и чек лежали в сумочке. Ей поскорее нужно уехать из Лондона, а название «Лидз» выглядело таким неизвестным и безопасным.

Она так и не попала туда. Поезд прибыл в Лейкстер, и всех попросили выйти и подождать следующего поезда до Лидз, прибывающего по расписанию через два часа. Джина пошла в буфет и выпила чашку еле теплого чая. К ней подошел какой-то неряшливо одетый молодой человек и сел напротив. Он так пристально смотрел на нее, что ей захотелось спрятаться от этого изучающего взгляда. Беспокоясь об огромной сумме денег, лежащих у нее в сумочке и чувствуя себя ужасно усталой, она вышла на улицу и нашла стол объявлений, чтобы узнать название ближайшей гостиницы. Клерк сообщил, что в двадцати минутах ходьбы от вокзала есть гостиница «Гранд Отель».

Джина нашла гостиницу, заказала номер на сутки и попросила администратора положить ее деньги и чек в сейф. Носильщик проводил Джину в номер. Она вошла и в изнеможении упала на кровать.

Когда она проснулась, было уже девять часов утра следующего дня. Чувствуя себя отдохнувшей и очень голодной, она заказала в номер плотный завтрак, который можно заказать только в английских отелях.

После ванны ей захотелось немного прогуляться по свежему воздуху. Пройдя минут десять по Гриньби Стрит, Джина подошла к огромной красивой лужайке.

Она села на скамейку и попыталась собраться с мыслями.

Вчера единственным ее желанием было уехать из Лондона, как можно дальше от Даниэля. И вот сейчас она в городе, с которым ее ничего не связывает и не знает, чему бы посвятить оставшуюся жизнь. Она была уверена только в одном. Бизнес в искусстве развращает. Он приносит людей в жертву деньгам и славе, выкачивает из них все, используя до тех пор, пока их любят и знают, а потом выбрасывает.

Джина думала, что он сделал с ней. Что он сделал с Фрэнки, ее матерью и отцом. Ей не хотелось больше этого.

Она просидела на скамейке еще очень долго.

Возвращаться было некуда. Ей опять придется начинать все сначала. Как? Что ей делать?

У нее было достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. Каким умением она обладает еще? Она вспомнила, что ее мать и монашки советовали ей поступить в бизнес-колледж. Результаты ее экзаменов показывали, что у нее неплохие способности к цифрам.

Где она будет жить? Джина окинула взглядом этот красивый парк и пожала плечами. Она решила, что здесь так хорошо, как нигде.

Она вернулась в отель и оплатила номер до конца недели. Это позволит ей, как следует осмотреть Лейкстер. Больше всего она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал ее.

Она зашла в парикмахерскую и попросила подстричь ее волосы коротким ежиком. Затем зашла в аптеку и купила краску для волос. Вернувшись в отель, она выкрасила волосы в каштановый цвет и сделала темными брови.

Когда Джина посмотрела на себя в зеркало, она была поражена переменой.

– Здравствуйте, Мери Шорт, – сказала она себе. На следующий день она открыла в банке счет на имя Мери Шорт и положила на него свой чек и почти всю сумму наличных, оставив себе только на текущие расходы.

Как ей жить дальше?

После посещения главной библиотеки в центре города, у нее появился список всех местных курсов в колледжах. Он выглядел достаточно привлекательно. Шел март, и все курсы давно уже начались. Женщина из библиотеки сказала, что она может начать учебу только в сентябре.

– Почему бы вам не пойти на вечерние курсы? Их очень много, и туда набирают каждый семестр, – женщина дала ей список курсов и Джина, вернувшись в отель, принялась изучать его. Она решила попробовать поступить на основной курс машинописи на один семестр. Такие навыки всегда пригодятся, и будет очень приятно опять вернуться в мир учебы.

Следующая ступень – найти, где жить. Она нашла милую квартирку на Строунгейт, в десяти минутах езды от города, подала заявление на курсы и въехала в новую квартиру.

Все дни Джина проводила в поисках дома на продажу. Она решила жить в городе постоянно, и ее привлекала мысль о владении собственным домом, в целях безопасности.

После месяца поисков она нашла красивый дом с террасой, в стиле короля Эдуарда, с видом на парк. Конечно, требовался ремонт и полное обновление интерьера, но она купила его за тридцать пять тысяч фунтов и заплатила наличными.

Следующие три месяца она наблюдала за работами по отделке дома. Джине хотелось вернуть ему его изначальную красоту. Когда строители провели центральное отопление и газ на кухне, Джина переехала жить в дом. Она обошла множество антикварных и комиссионных мебельных магазинов в поисках недорогой, но интересной мебели, чтобы дополнить интерьер.

Она добросовестно ходила на курсы машинописи, ей очень нравилось это занятие. Она почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы поступить на полный бизнес-курс в местный колледж для высшего обучения.

В сентябре началась учеба, и Джина обнаружила к ней большой интерес. Ей нравилось приходить домой и проводить вечера у камина в своей уютной гостиной, погрузившись в учебники.

Однажды ноябрьским субботним днем она сидела в чайной и любовалась гравюрой, которую только что купила в соседнем магазине, как вдруг девушка, сидевшая напротив, громко выругалась:

– Дерьмо!

Джина подняла голову. Девушка с необычным, но красивым лицом растерянно смотрела на нее. У нее была очень бледная кожа, а ярко-красная помада еще больше выделяла эту бледность. Зеленые, близко посаженные глаза, каштановые волосы достают почти до пояса.

– Тупица!

– Что случилось? – спросила Джина.

– Я забыла свой кошелек в прачечной, – девушка вытряхнула все содержимое своей сумки на стол. Она покачала головой. – Интересно, они разрешат мне помыть посуду?

Джина засмеялась.

– Ты заказала только одну чашку чая. Я могу одолжить тебе денег.

– Правда? Я возьму твой адрес и вышлю тебе деньги.

– Не волнуйся, я думаю, что могу позволить себе заплатить за тебя тридцать центов.

– Нет. Я всегда отдаю долги. Вот, запиши здесь свой адрес, – она протянула Джине лист бумаги и огрызок карандаша. – Кларендон Парк Роуд, 31. Это – как раз за углом? Если ты сегодня вечером дома, я принесу деньги вечером.

– Да, я буду дома, но действительно, не надо беспокоиться – сказала Джина, когда расплатилась с официанткой за два чая.

– Меня зовут Хилли О'Нил. Я приду к тебе в семь с бабками. Еще раз спасибо.

Хилли вышла, а Джина направилась домой, не ожидая еще когда-нибудь встретиться с этой девушкой.

В половине седьмого в дверь позвонили. На пороге, вся промокшая из-за сильного дождя, стояла Хилли.

– Вот деньги.

– Спасибо. Но тебе не стоило волноваться. Тем более, в такую ужасную погоду. Может, зайдешь и подождешь, пока закончится дождь?

– Если ты не возражаешь.

Хилли зашла в дом и обсыхала в гостиной, пока Джина готовила чай. Хилли болтала о своих курсах в местном политехническом колледже, где она учится на модельера-художника вязаной одежды. Потом о своей семье.

– Я единственная девочка, все остальные ребята. Четыре старших брата. Это здорово. Они обращаются со мной, как с маленькой куколкой.

Джина налила еще чаю и слушала о пилоте авиалиний, журналисте, работающем в Южной Африке, актере в Канаде и самом младшем, который был полицейским. Она обнаружила, что Хилли – Близнецы по гороскопу, поэтому она постоянно меняла свое мнение обо всем, начиная с кавалеров и заканчивая цветом обоев в своей комнате.

В десять часов вечера Хилли взглянула на часы.

– О, дорогая, как летит время, когда хорошо его проводишь, не правда ли? Я, пожалуй, пойду, спасибо за чай. Послушай, почему бы тебе не прийти завтра ко мне? Я сегодня почти не дала тебе и слова сказать за целый вечер.

Джина засмеялась.

– Мне нравится эта идея. Я с удовольствием завтра приду к тебе.

– Прекрасно. В восемь часов, о'кей? Пока, Мери.

Джина пошла спать, с нетерпением ожидая новой встречи с Хилли, а вечером следующего дня подъехала к дому, где жила Хилли и еще четыре студентки колледжа.

Девушки начали встречаться регулярно. Хилли была болтушкой, и Джина все больше расслаблялась в ее компании. В конце января Джина предложила Хилли переехать в свободную спальню в ее доме и жить там, как съемщик комнаты. Та немедленно согласилась, и через неделю подъехала к дому Джины во взятом напрокат «Жуке», набитом вещами.

Дом, всегда такой тихий и спокойный, ожил с переездом Хилли. Она влюблялась и бросала кого-нибудь каждую неделю. И каждый короткий роман сопровождался какой-нибудь песней. Для этого у Хилли была кассета под названием «Я их любил». Когда она чувствовала себя подавленно, то слушала Ричарда Клайдермана или «Лед Зеппелин».

Увлеченная и эксцентричная по натуре, Хилли всегда говорила то, что думала, независимо от того, где находилась. Она была очень талантлива, хотя ей был всего только двадцать один год. Джина видела несколько ее работ. Это были по-настоящему оригинальные и самобытные модели.

– Что ты будешь делать после окончания курсов? – спросила Хилли однажды вечером. – Я не хочу тебя обидеть, но совершенно не представляю тебя за столом конторской машинистки. Имя Мери тоже тебе не подходит, а мое, в действительности, Хильда, вот так. Подумай об этом.

Мысль о том, что Хилли при крещении получила имя Хильда рассмешила Джину.

– Я пока не знаю, – весело ответила она. – Хотя, у меня есть еще четыре месяца на обдумывание. Ведь еще только март. И вообще, мне нравится этот курс. А ты чем будешь заниматься?

Хилли пожала плечами.

– Ну, я не думаю, что попаду на какое-нибудь большое предприятие, чтобы начать с нуля и через три недели быть сожранной, потому что не работаю с акрилом. Я думаю, что, наверно, организую свое дело, заведу маленький магазинчик, где буду продавать свои изделия. Беда в том, что у меня нет ни гроша, чтобы вложить в дело, и я не знаю, с чего начинать, когда коснется формальной стороны дела.

В ту ночь Джина лежала в своей кровати и думала об этом разговоре. Хилли права. Ей уже скоро придется решить, чем она хочет заниматься. Она подумывала о поступлении в Университет на юридический факультет. Но Хилли только что подала ей идею.

Джина навела предварительные справки и решила, что пришло время спросить мнение Хилли.

Джина заказала столик в местном ресторане и за обедом обрисовала свою идею.

– Ну, что ты думаешь?

– Мери, ты же просто описала мою мечту. Как ты думаешь, что я могу сказать?

– Так тебе нравится эта затея?

– Это безумие, но мне нравится.

– Ты только пока не нервничай. Я проверила все очень тщательно.

– Знаю, знаю. Но, о, это будет великолепно.

– Да, это действительно будет великолепно.

Идеей Джины было открытие небольшого магазинчика, где они будут продавать небольшое количество вязаных изделий, разработанных Хилли. Каждое изделие будет единственным в своем роде. На следующей неделе Джина пошла на встречу с управляющим банка, бухгалтером и несколькими агентами по продаже недвижимости. С помощью бухгалтера она составила первоначальную смету, тщательно проверяя и перепроверяя все цифры. Так что, если проект пойдет, ей понадобятся все ее деньги в банке. Было опасно, но все подсчеты были проверены и реальны.

Джина верила, что у Хильды был настоящий талант, который при правильной организации дела обеспечит им безбедное существование. Мнение Джины подтвердилось, когда Хильда получила в колледже награду «За лучшую оригинальную работу» и две тысячи фунтов. Вскоре после этого ей предложили работу в большом универсальном магазине в отделе вязаных изделий. Джина поняла, что настало время вынести окончательное решение.

– О'кей, Хилли, устраивайся поудобнее и слушай, что я тебе скажу. Ты знаешь, что я не финансовый эксперт. После окончания курсов я собираюсь учиться на деле. Мне хочется, чтобы мы начали с малого. Первый год может показать нам, на что мы способны. Если у нас получится, у нас будут все шансы на успех. Бухгалтер предложил организовать компанию с ограниченной ответственностью с равной долей вклада каждого из компаньонов. Я не могу обеспечить тебе надежности и безопасности, как та работа, которую тебе предложили, но ты будешь сама себе начальником.

– Мери, насколько я вижу, другого выбора действительно нет. Если дела пойдут неважно, я уверена, что в будущем смогу найти себе работу в большом магазине. Но только после того, как я попытаюсь сделать что-нибудь здесь. И, кстати, у меня есть кое-что для общего котла, – она помахала перед лицом Джины чеком на две тысячи фунтов. – Как мы будем финансировать дело?

– Если ты вложишь две тысячи фунтов, я внесу такую же сумму. У нас будет стартовый капитал в сумме четырех тысяч фунтов. Я также планирую дать беспроцентную ссуду на сумму двадцать тысяч фунтов из моих сбережений.

– Значит, ты хочешь дать мне шанс?

– Если ты хочешь этим заняться.

Джипа открыла бутылку холодного шампанского.

– Значит, ты не оставишь эту идею в любом случае, – Хилли улыбнулась.

– Нет, я думаю, это будет нашим утешением, если мы конечно, не откажемся. Значит, за… о, Хилли, мы ведь еще не придумали название!

– Черт, мы забыли об этом важном моменте. У тебя есть идеи?

– Как тебе нравится «Милли»? Оно соединяет наши имена и звучит молодо и звонко.

Хилли произнесла это имя несколько раз.

– Мне нравится, Мери, ну значит, за «Милли Лимитед»!

Они подняли бокалы.

Глава 62

Следующие четыре месяца Джина и Хилли жили, дышали и волновались только о «Милли».

Джина нашла помещение с пристройками на недавно организованной рыночной площади в центре города. И, хотя плата за аренду была несколько больше, чем хотелось бы, но месторасположение будущего магазина было очень удобным: вокруг стояло множество маленьких магазинчиков и лавок, на площади всегда толпилось много народа, так что в их магазин всегда будут наведываться, проходя мимо.

Пока Джина, вместе с дизайнером занималась интерьером будущего магазина, Хилли, устроившись в маленькой студии над магазином, принялась за работу. Для начала они решили, что Хилли изготовит десять свитеров, совершенно разных фасонов и уникальных в своем роде. Хилли предпочитала яркие, сочные цвета и замысловатые узоры. Они купили одну вязальную машину и поставили ее в студии. Если бизнес пойдет удачно и придется расширяться, девушки планировали нанять еще нескольких вязальщиц для работы на дому.

– Как ты думаешь, сколько может стоить один свитер? – спросила однажды вечером Джина.

Хилли пожала плечами.

– Ну, не знаю. Над одним свитером я работаю два дня, а над другим – неделю. Мне кажется, и цена должна быть соответствующей.

– Но мы не можем делать цены безумно дорогими, иначе мы сразу отпугнем покупателей. А с другой стороны, мы ведь предлагаем покупателю уникальную вещь, значит, мы должны заставить его оценить ее по достоинству, следовательно, и цену надо назначить больше, чем в обычном магазине. Надо равняться на материальное положение студентов и молодых работающих женщин. Давай примем сорок фунтов за среднюю цену.

Хилли кивнула головой.

– Да, это нормально. Качество пряжи, которую мы используем, хорошее. Будем надеяться, что, купив наш свитер однажды и посмотрев, как он носится, они вернутся и купят еще одну вещь.

К концу августа ремонт и оформление магазина были почти завершены. Рабочие закончили работы неделю назад, и Джина завершала последние штрихи. Она попросила Хилли спуститься вниз и посмотреть.

– Ну, что ты думаешь, Хилли?

Хилли бродила по магазину. Помещение было светлым, стены кремового цвета дополняли портьеры пастельных тонов на окнах и в примерочной, сосновый пол без покрытия и везде корзины с сухими цветами.

– Такое ощущение, что я нахожусь в деревенском домике.

Джина была довольна. Именно этого эффекта она и добивалась.

– Ты не думаешь, что здесь слишком наивно?

Хилли покачала головой.

– Нет, Мери, не думаю.

– Когда я училась на бизнес-курсе, на одной из лекций говорилось, что это очень существенно – найти свой имидж. Ты изготавливаешь свитера из натуральной шерсти, и интерьер соответствует нашему товару. Каждый, кто придет сюда, ощутит это. Мне кажется, это придаст магазину нужный имидж.

– Серьезно, Мери, мне кажется, что это сказка. Мне действительно очень нравится.

– Это будет выглядеть еще сказочнее, когда мы развесим свой товар.

Открытие магазина было назначено на двадцатое сентября. Были разосланы приглашения.

– Ты действительно готова к этому? – нервничая, спросила Хилли Джину.

Вечером, без десяти пять, девушки стояли на пороге своего магазина в свитерах, украшенных эмблемой «Милли».

– Так, как никогда.

Джина глубоко вздохнула и открыла двери магазина. Она выглянула на улицу. Площадь была пустынна.

– Надеюсь, они не придут все вместе, – заметила она.

В половине седьмого они сидели в магазине одни.

– Хочешь стакан игристого? – Джина окинула взглядом тридцать бутылок, выставленных в ряд в баре.

– Почему бы и нет? – угрюмо ответила Хилли. Они в секунду осушили свои стаканы, и Хилли опять наполнила их.

– Где все?

Джина пожала плечами.

– Не знаю. Терпение, Хилли, я уверена, что они придут.

Джина оказалась права. В семь часов пришла подружка Хилли и еще семь человек.

Джина с облегчением вздохнула. К половине восьмого магазин был заполнен людьми.

В девять пришел последний человек. Они продали почти все свитера.

Девушки крепко обняли друг друга и закружились в танце по магазину.

– Мы добились!

– Они без ума от моих работ.

– Кто сказал, что будет трудно? Посмотри на пустые полки! – закричала Джина.

В этот вечер они отправились спать, мечтая, что скоро о «Милли» узнает весь мир.

На следующий день им пришлось спуститься с небес на землю. Джина просидела целый день в магазине и обслужила только четырех посетителей, трое из которых не купили ничего. Следующие две недели прошли в том же духе.

– Не волнуйся, я уверена, что холода приведут сюда людей за свитерами.

Джина покачала головой.

– Не знаю, Хилли. Надо, чтобы из десяти покупателей, хоть один сделал покупку. Кажется, им очень нравятся изделия, – она вернулась к подсчетам. – Необходимо, чтобы каждый день через нас проходило человек пятьдесят. Тогда в день мы будем продавать по пять свитеров. Это покроет затраты и начнет приносить доход. Но дело в том, что ежедневно мы продаем либо слишком мало, либо ничего. Получение дохода займет у нас больше времени, чем мы рассчитывали.

Две недели превратились в три месяца, а торговля все еще шла очень медленно. Джина решила на время приостановить работу. Она предложила Хилли больше не заказывать шерсть, использовать все, что у нее осталось, и остановиться на этом.

За все приходилось платить. Деньги утекали, как вода сквозь пальцы, когда Джине приходилось платить за рекламу, аренду, электричество, телефон, налоги и еще бесконечное количество счетов.

Джина понимала, что, если вскоре дела не поправятся, они смогут протянуть еще только шесть месяцев. Она испробовала все, что было в ее силах, только что подходила к людям на улице и силой не затаскивала их в магазин. Оставалась последняя надежда.

– Нам просто нужно сделать выставку. И тогда торговля пойдет быстрее, я уверена.

Однажды субботним вечером девушки коротали время за большой бутылкой дешевого вина.

– На следующей неделе у меня заканчивается шерсть. Что я буду делать потом? – спросила Хилли.

– Можешь прийти ко мне в магазин, и играть со мной в игру «Я шпион», чтобы убить долгие часы безделья и скуки.

Январская распродажа немного увеличила их оборот, но в феврале Джина уже начинала подумывать о закрытии магазина.

– Мне очень жаль, Хилли. Наверное, это моя вина. У меня не было никакого опыта. Я думала, что деньги, которые у нас были, закончатся не так скоро, как это получилось. И я не ожидала, что торговля пойдет так плохо. Мы протянем еще до начала марта, а потом, наверное, нам придется закрыться.

Хилли печально кивнула.

– Мери, ты сделала все, что могла. Это не твоя вина. Если уж кто и виноват, так только я. Должно быть, людей не привлекает мой дизайн. Но, во всяком случае, мы сделали попытку.

В следующую среду в магазин вошла молодая девушка.

– Привет, – поздоровалась она с Джиной. – Я из театра в Лейкстере. Мне в полит-колледже рассказали о вашем магазине. И я пришла узнать, сможете ли вы нам помочь.

– Мы постараемся, – ответила Джина.

– Мы ставим мюзикл, и режиссер хочет, чтобы каждый актер был одет в свитер с индивидуальным рисунком на груди и своим именем на спине. Но это коротко. Я могу объяснить все подробнее, если у вас есть возможность помочь нам. Они должны быть изготовлены из очень тонкого хлопка, потому что под светом прожекторов становится невыносимо жарко.

Джина кивнула, как будто понятия не имела об этом.

– Думаю, мы сможем вам помочь. Может быть, вам подняться наверх и встретиться с Хилли? Она наш художник, и если вы ей объясните, что именно хотите, она сможет вам чем-нибудь помочь.

– Прекрасно. У наших театральных костюмеров совершенно нет времени. Нам нужно двадцать разных свитеров, и они должны быть готовы через две недели. Это возможно?

Девушка поднялась к Хилли, а Джина, затаив дыхание, дожидалась ее в магазине.

– О'кей. Хилли придет сегодня вечером в театр на встречу с режиссером. Она думает, что изготовит их к назначенному сроку. Я могу с вами обговорить цену?

– Да, но давайте подождем встречи Хилли с режиссером и точно узнаем, чего он хочет.

Четыре недели спустя состоялась премьера мюзикла. Он получил прекрасные отзывы. Свитера Хилли смотрелись потрясающе. Джина поместила в программке на целый лист рекламу и отложила закрытие магазина до следующего месяца.

Через неделю после представления маленькая струйка покупателей превратилась в большой постоянный поток. За апрель Джина заработала больше денег, чем за все шесть месяцев с момента открытия «Милли». Всем хотелось иметь такой же свитер со своим именем, как у актеров в мюзикле.

До сих пор Хилли обходилась одной вязальной машиной. Но спрос рос, они дали объявление в газете, где приглашали опытных вязальщиц. У некоторых есть возможность работать на дому. Лейкстер был городом вязальщиц, и поэтому девушки быстро нашли пять женщин, производящих вещи хорошего качества и имеющих вязальные машины.

Джина наняла очень приятную молодую девушку по имени Софи помогать ей в магазине, и у нее появилось больше времени на постепенно возрастающую бумажную работу.

Дела пошли быстрее, когда Хилли попросили изготовить новую партию свитеров для показа этого мюзикла в Вест Энде.

– Если дела пойдут так и дальше, через год мы уже можем получать постоянный доход, – торжественно сказала Джина однажды вечером. – Мюзикл положил начало цепной реакции, и люди начнут преодолевать большие расстояния, чтобы купить свитера в «Милли».

– Ты пойдешь на премьеру, Мери? Мне кажется, ты должна.

Джина покачала головой. Она была еще не готова вернуться в мир театра.

– Нет, спасибо; Хилли. У меня по уши новых заказов, и на следующей неделе мне надо сходить к бухгалтеру. А ты поезжай и хорошо проведи время.

– Негодная девчонка, – пробурчала Хилли.

– Тебе нужно подыскивать себе помощницу. У нас уже скопилось пятьдесят невыполненных заказов, все хотят уникальный свитер, и все больше заказчиков приходят каждый день.

– О'кей, в следующем месяце я съезжу в магазин моды. Уверена, что мне удастся найти кого-нибудь.

Хилли нашла молодого парня, чьи идеи были схожи с идеями ее самой. Джине понравился спокойный застенчивый Ари, который, казалось, готов был работать целый день, так же, как и Хилли. Только через месяц, неожиданно подняв голову от кассовой книги, она вдруг поняла, что между Ари и Хилли завязался роман.

Джина теперь скучала по тем вечерам, которые она провела вдвоем с Хилли. Но зато у Хилли повысилась работоспособность, и она отдавала работе почти все свое время.

У Джины созрел большой план.

Глава 63

Через год после того, как «Милли» открыла свои двери, Джина заказала в ресторане «Гранд отель» шампанское.

– Это так необычайно трогательно, Мери, – восхитилась Хилли.

– Я думаю, мы заслужили это. В прошлом месяцы мы уже получили доход.

Хилли и Ари оживились.

– У меня есть еще кое-что для вас, – Джина протянула большой коричневый конверт Хилли, которая тут же открыла его и проверила содержимое. Ее глаза загорелись.

– Ари, посмотри, это план магазина на Ковент-Гардене. О, Мери, плутишка, почему ты ничего не сказала мне?

– Потому что сначала хотела убедиться, что это возможно. Я ведь знаю, как бы ты расстроилась, если бы это провалилось. Нам невероятно повезло с помещением, ведь в Лондоне поощряется частный бизнес, и там есть все возможности для его расширения, так что мы можем получить лицензию за очень приемлемую цену. Сейчас, когда экономика на подъеме, самый подходящий момент расширяться. И банк с удовольствием возьмется помочь нам. Конечно, мне нужно получить твое согласие, как совладельца компании, прежде чем подписать.

– Да, да, да! – закричала Хилли, хотя Джина и так знала, что та будет согласна.

– На организацию уйдет уйма времени. Если получится, мне бы хотелось открыть новый магазин в марте. Что вы думаете о переезде в Лондон? Над магазином есть большая комната, из нее получится прекрасная мастерская для работы.

– Ну, я думаю, нам это подходит, – засмеялся Ари.

– А я останусь здесь, и, когда освободится комната над этим магазином, мне больше понадобится личный кабинет, чем третья спальня.

– Прекрасная идея! – Хилли была воодушевлена. – А мы с Ари снимем себе квартиру в Лондоне.

– Надеюсь, вы не возражаете против переезда? Я просто подумала, что будет лучше иметь по одному представителю нашей компании в каждом магазине.

– Я согласна. Но ты ведь часто будешь приезжать в Лондон, Мери? – спросила Хилли.

– Конечно, мне кажется, мы можем поручить Софи управление магазином в Лейкстере. Она добросовестна, и я могу положиться на нее. Также нам придется нанять ей в помощь человека. Я не буду разрываться между двумя магазинами и смогу сконцентрироваться на ведении дел.

– Думаю, нам понадобятся помощник и управляющий и для магазина в Лондоне, – задумчиво сказал Ари.

– Да, кстати, я собираюсь нанять двух человек на полный рабочий день и двух на полдня. Затем, если понадобится, мы можем расширить штат. Но вам необходимо принять во внимание высокий уровень краж в Лондоне.

– Мери, конечно, мы будем удваивать выпуск изделий?

– Я долго и напряженно думала об этом. В настоящий момент мы выпускаем двести свитеров в месяц. Я хочу предложить изготавливать по два образца одного и того же свитера для продажи здесь и в Лондоне. Как вы на это смотрите? – спросила Джина.

– Мне кажется, что это единственное, что мы можем пока сделать. Хотя, это будет означать, что каждое изделие потеряет свою индивидуальность, – сказала Хилли.

– Но я не представляю, как мы еще справимся своими силами. У нас нет пока возможности нанять еще двух художников. Что ты думаешь, Ари?

– Я согласен с тобой, Мери. У нас и так в обрез времени на то, чтобы разработать новые модели на уже имеющиеся заказы. Давайте попробуем дублировать продукцию. И посмотрим, как она пойдет.

– Ну что ж, давайте попробуем, а там будет видно, – согласилась Хилли.

– Тогда я хочу предложить тост за «Милли» на Ковент-Гарден, – улыбнулась Джина.

Лондонский магазин открылся точно в срок, в марте 1987 года. Джина продолжала работать в старом магазине и была приятно удивлена огромным количеством дел, которыми ей пришлось заняться в первые же несколько месяцев.

В октябре она поехала в Лондон на встречу с Хилли. Они пошли на ланч в одно кафе на Ковент-Гарден.

– Нам нужно серьезно решить, куда двигаться дальше, либо мы будем расширять сеть магазинов «Милли» по всей стране, либо оставим все, как есть. Если мы будем расширяться дальше, вся идея «Милли» изменится.

– Я не знаю, как ты, Мери, но я и Ари не хотим этого.

– Согласна. Думаю, что качество продукции, которая принесла нам успех, пострадает. Если мы будем расширяться, придется подумать о маленькой фабрике. Хотя с постоянно растущей экономикой, мне кажется, это будет трудно. Я думаю, что нам нужно открыть магазин в южной части Лондона и на этом остановиться. Я видела прекрасное место в Бас, оно должно нам подойти. А что касается Ари, я хотела спросить у тебя, как ты смотришь на то, что он будет директором? Мы его уже очень давно знаем, и ему тоже принадлежит часть успеха «Милли».

– Мери, он будет потрясен. К тому же мы собираемся быть вместе до конца нашей жизни.

– Вы собираетесь пожениться?

– Да, но не раньше конца следующего года.

– Поздравляю, Хилли! Отличная новость, – Джина тут же купила бутылку шампанского и подняла тост за Хилли. – С таким доходом, как сейчас, мне кажется, пришло время собирать плоды нашего труда. За вас!

После того, как открылся магазин в Бас, Джина решила продать свой дом и начала поиски нового дома. Ей хотелось, чтобы он был немного больше. Она нашла старый, немного несуразно построенный деревенский дом и купила его за низкую цену, потому что дом требовал полной реставрации. Он находился в маленькой деревушке в нескольких милях от Лейкстера, окруженный маленькими деревенскими домишками. Она наняла бригаду строителей для ремонта дома и уже через месяц въехала в него.

Прошло два месяца. Джина проснулась утром в своей солнечной милой спальне, и вдруг почувствовала усталость. Всю следующую неделю чувство пустоты росло в ее душе. Впервые, с тех пор, как она переехала в Лейкстер, воспоминания о прошлом опять начали возвращаться к ней. Иногда она замечала, что сидит за столом, глядя застывшими глазами перед собой, вспоминает Фрэнки и то прекрасное время, которое они провели вместе. Ее сестра. Как бы ей хотелось, чтобы Фрэнки узнала об этом до своей смерти. Слезы текли из глаз, когда она вспоминала тот вечер, когда Даниэль сказал ей, что он ее отец и ту злость, которую она испытала к нему за все, что он сделал. Сейчас это чувство исчезло, и его медленно заменяла глубокая печаль по тому, что могло произойти в ее жизни.

Джина поняла, что что-то потеряно. Она вычеркнула любовь из своей жизни. Она одинока.

Глава 64

– Не говори об этом так печально, Мери. Ты же не на свои похороны собираешься. Просто будешь почетным гостем на моем обеде. Это ведь твой день рождения, Мери.

– Извини, Хилли. Я только что вернулась из Кембриджа и немного устала. Конечно, я приду.

– Хорошо, увидимся в восемь. Это будет необычный вечер, мой брат приезжает из Канады. Если он тебе не понравится, он привезет с собой своего друга. Писателя, или что-то такое, очень известного в Канаде, так что, кто знает. До встречи!

Джина положила трубку. Если было что-то, что ей больше всего не хотелось, так это сидеть рядом с незнакомым мужчиной и вести с ним вежливый разговор.

Хотя, ради такого случая, она не будет такой суровой. В конце концов, это был ее тридцатилетний юбилей. Она рано ушла из офиса и погрузилась в горячую ванну. Она решила надеть новое платье от Николь Фари.

В половину седьмого она села в недавно купленный «Гольф» и поехала в Лондон.

В четверть девятого она уже звонила в дверь квартиры Хилли в Фулхеме.

– Проходи, проходи, именинница, и выпей канадского шампанского!

Хилли представила ее своему брату Бену.

– Рад познакомиться с вами, Мери. Хилли мне много о вас рассказывала.

– Чарли открывает шампанское на кухне, – сказала Хилли. – А вот и Чарли. Познакомься, Мери Шорт.

Ощущение, будто время остановилось, пронзило Джину, когда она взглянула на мужчину напротив нее. Казалось, прошла вечность, хотя прошло только несколько секунд, пока Чарли не сказал: «Привет, Мери».

– Привет, Чарли.

– Ну, а сейчас, когда с формальностями покончено, давайте выпьем немного шампанского, – предложила Хилли.

– Послушайте, Мери, мы не встречались с вами раньше? – Чарли пристально смотрел на нее. – Да, это было пять лет назад, но… дайте мне вспомнить.

Джина затаила дыхание.

– Вспомнил. Это было на двадцатипятилетии сестры Крессинды Фитцхоф в Глостере. Мери приехала туда с Филлисом Смитом. Я прав, Мери?

– Э-э, да.

– Хорошо. Я горжусь своей способностью никогда не забывать лица. Вам шампанского, Мери?

Чарли за обедом всех веселил и вел нелепый разговор о той вечеринке в Глостере.

Джина спросила его, что он делает в Лондоне.

– Мери, дорогая, добрый и щедрый Совет английского искусства нашел очень удобным пригласить меня и мою группу счастливых актеров, один из которых Бен, в Лондон на международный фестиваль в «Национале». Извините, вам, как не актрисе, это должно быть известно, как Национальный театр, – он откашлялся. – Но нам приходится сокращать наши спектакли, чтобы спасти многоуважаемых старых актеров.

– Знаете, вы напоминаете мне одну актрису, которую я когда-то знал. Хотя у нее были длинные светлые волосы и глаза немного уже, чем ваши. Прекрасная девушка. И очень талантливая. Она уехала в Голливуд сниматься в фильме, а потом и вовсе пропала с поверхности земли. Жаль. У меня было предчувствие, что она станет великой актрисой. Кощунство так впустую тратить свой талант. Я часто думаю, что с ней сталось сейчас, – Чарли внимательно посмотрел в глаза Джины. Потом он перевел их на Хилли. – Спасибо за великолепный вечер, но мне пора укладываться в свою кроватку. Всем спокойной ночи.

С этими словами он вышел из комнаты.

Джина провела ночь в свободной комнате Хилли в метаниях и раздумьях. И не потому, что произошло то, что обязательно когда-нибудь произошло бы, и она встретила человека из своей прошлой жизни, а потому, что Чарли задел какие-то струны в ее душе. Она лежала и вспоминала те времена, которые они проводили вместе. Неужели он чувствовал к ней то же самое? Она испытала к нему сегодня вечером очень сильное физическое влечение. Джина пыталась заставить себя не думать о нем. У него, должно быть, уже жена и трое малюток.

Весь следующий день она провела в Лондонском магазине, подпрыгивая от каждого телефонного звонка. Чарли не выходил из ума. В конце концов, так и не сумев ни на чем сосредоточиться, она вышла побродить по Ковент-Гарден. Она любила Чарли. И наконец-то поняла, что всегда любила. Джине было непонятно, почему она раньше не понимала этого.

Неужели уже слишком поздно? Она подумала, что он тоже любил ее, но… Джина медленно брела назад в магазин. Она была тогда такой наивной и молодой, и только сейчас, повзрослев, увидела всю правду.

К пяти часам она окончательно решила, что Чарли, выйдя за дверь, ушел из ее жизни навсегда.

Мысль об еще одной неделе одиночества расстроила ее. К тому времени, как она вышла из магазина и поехала назад в Лейкстер, ее настроение было окончательно подавлено. И в довершении всех бед, на дороге произошла авария, и домой она вернулась только к половине десятого. Она с неохотой выбралась из машины и пошла к входной двери. Но не успела вставить в замок ключ, как дверь распахнулась.

– Знаешь, тебе не мешало бы быть осторожнее и закрывать окна на первом этаже. Сюда может влезть кто угодно.

Джина смотрела на него.

– О, Чарли! Я думала… мне казалось…

– Я прекрасно знаю, что ты думала, моя дорогая, потому что я думал так же. И именно поэтому мне пришлось устроить весь этот маскарад и, как вору, проникнуть в твой дом. Ну, давай же, входи. Надеюсь, ты не возражаешь, что я налил немного джина с тоником. Еще я заказал столик в ресторане, который мне порекомендовала толстушка на почте.

Они проехали две мили до ресторана и сели за столик.

– Ну, мисс Мери Шорт. Господи! Откуда ты откопала это имя, Энид Блайтон? Съешьте ваше филе, а потом мы приступим к действительно интересному рассказу о том, почему ты избавилась от своих прекрасных волос, уже не говоря о твоих бровях цвета грязи, – он посмотрел на нее сквозь вилку, на которую был нацеплен кусочек форели. – Кажется, странствующий рыцарь еще раз вернулся в твою жизнь, пока не стало слишком поздно.

И Джина рассказала ему все. Это заняло остаток ужина, дорогу домой на машине, которую вел Чарли, так что Джина могла сосредоточиться, и полбутылки бренди, выпитую, сидя перед камином. Она рассказала об изнасиловании и о том, что Джонни пытался шантажировать ее, о смерти Фрэнки и своей матери, а закончила признанием Даниэля. Рассказывая, она почувствовала огромную печаль и сожаление. Она разрыдалась. Чарли нежно обнял ее, и она плакала у него на груди.

– О, Чарли! Я всю жизнь мечтала иметь отца, и вот теперь, когда я нашла его, я была так переполнена злостью за то, что он сделал, что никогда больше не захочу видеть его. Я потеряла его навсегда, а ведь мы так нуждаемся друг в друге. Он любил Фрэнки так же сильно, как я.

Молча Чарли слушал, как Джина изливает ему свою боль, которую она держала в самой глубине своего сердца. Он знал, что поможет ей сейчас только освобождение от этих горьких мыслей и воспоминаний.

– Мне казалось, что, начав новую жизнь, я смогу забыть о прошлом, но от него невозможно убежать, ведь так? – Джина подняла голову и робко взглянула на него.

Чарли улыбнулся ей и погладил по голове.

– Нет, мой ангел, не убежать, но, свернув с пути, по которому ты шла, ты сделаешь гигантский шаг в правильном направлении. Моя бедняжка, если бы ты только рассказала об этом раньше, ведь ты знаешь, я бы помог тебе. Ты со многим справилась сама, – он нагнулся очень близко к ее лицу. – Джина, я сейчас хочу сделать то, о чем мечтал еще с тех пор, как впервые увидел тебя, маленькую брошенную девочку, от всего сердца рыдающую о другом мужчине, десять лет назад. Я хочу поцеловать тебя.

В первый раз он нежно поцеловал ее в губы, затем сильнее. Он с трудом сдерживал себя от того, чтобы не сорвать с нее одежду. Но он так долго ждал этого, что ему хотелось насладиться каждой секундой. Он поднял ее на руки и понес наверх.

Медленно раздевая ее, он нежно целовал и прикасался к этому прекрасному телу, о котором мечтал так много лет.

Джина молила Чарли войти в нее, пока она окончательно не сошла с ума. Позже она лежала в его объятиях и слушала пение птиц на заре.

Джина знала – она наконец-то вернулась домой.

Глава 65

После недели, наполненной страстью и счастьем, Джина и Чарли с ужасом думали о расставании. В воскресенье вечером Чарли необходимо было уезжать в Лондон, чтобы к девяти утра быть на репетиции.

– Мой ангел, мысль о том, что придется покинуть тебя, приводит меня в ужас.

– И меня тоже, – вздохнула Джина.

– Как часто ты бываешь в Лондоне по делам?

– Обычно, раз в неделю.

– Дорогая, мне будет очень трудно вырваться к тебе следующие несколько недель, ведь премьера в «Национале» уже очень близко. Но, с другой стороны… – Чарли взглянул на нее, свернувшуюся клубочком у него на коленях. Он нежно провел рукой по ее волосам. – Ты можешь попросить своего босса, чтобы он перевел тебя в лондонский офис?

– Чарли, я сама себе босс.

– Точно. У меня есть замечательный маленький домик, который я снимаю у моего друга из «Националя». Могу обеспечить тебе проживание.

Джина повернулась к Чарли и посмотрела на него.

– Ты просишь, чтобы я переехала в Лондон и жила с тобой?

– Я знаю, это слишком поспешно с моей стороны, ведь я знаю тебя всего лишь десять лет, но короче – да.

Джина откинулась назад и задумалась над его предложением. Деловая мудрость подсказывала ей, что управлять делами из Лондона будет очень легко. И к тому же, это замечательно – быть с Чарли каждый вечер и каждую ночь. Но не слишком ли все быстро? Нет, как сказал Чарли, десять лет – достаточный срок, и она не хотела больше терять ни одной минуты.

– Сэр, я смиренно принимаю ваше предложение предоставить мне крышу над головой. Я присоединюсь к вам в Лондоне, как только смогу.

– Джина, дорогая! Ты не пожалеешь об этом, обещаю! – Чарли крепко прижал ее к себе.

Джина прижалась губами к его губам.

– Я люблю тебя, Чарли.

– И я тебя, мой ангел.

Хилли была в некотором замешательстве, но очень обрадовалась, когда через неделю после того обеда Джина объявила, что переезжает в Лондон, и будет жить с Чарли.

– Что я могу сказать, Джина? Ты ведь от меня ничего не скрываешь?

Джина поняла, что пришло время рассказать Хилли всю правду. И не только о Чарли, но и о ее реальной личности. Она заказала столик в китайском ресторанчике недалеко от их магазина на Ковент-Гарден и заказала Хилли большую порцию джина с тоником.

– Я собираюсь рассказать тебе одну историю. Она несколько эксцентрична, но, надеюсь, ты поймешь. Меня не всегда звали Мери Шорт. Раньше я была актрисой, и мое имя было Джина Шоу. Я играла на сцене Вест Энда и в Голливуде снялась в одном фильме. Чарли я знаю с девятнадцати лет, мы вместе учились в школе драмы в Лондоне. Он был режиссером и автором спектакля «Ангел в аду», в котором я играла несколько лет назад главную роль. Мои волосы действительно не каштановые, а светлые.

Хилли допила свой джин с тоником большими глотками.

– Я чувствовала, что твое лицо мне очень знакомо. Джина Шоу, о мой Бог! Дай мне подумать, – Хилли замолчала. – Вспомнила! Не собиралась ли ты замуж за лорда? Мне помнится, об этом писали все газеты.

– Да.

– Ну, Мери, то есть, Джина, тогда мне придется спросить тебя, какого черта ты делала в бизнес-колледже в Лейкстере и во всех этих местах?

– Надеюсь, ты представляешь, что это очень длинная история, и чтобы все объяснить, понадобится больше часа. Честно говоря, я очень разочаровалась в профессии актера. Со мной произошла не очень приятная история. Мне хотелось коренным образом изменить свою жизнь.

– Настолько коренным, что тебе пришлось проститься со своими замечательными длинными волосами, – проворчала Хилли.

Джина улыбнулась, благодарная Хилли за то, что она не пытается вторгнуться в самые глубины ее прошлого.

– Значит, ты собираешься вернуть свое имя и свою личность, или останешься Мери Шорт, которую все знают и любят в «Милли»?

– На работе я буду Мери Шорт. Думаю, наши работники будут несколько смущены, если узнают мое настоящее имя?

– Согласна. Надо сказать, Джина Шоу, что я принимаю все очень близко к сердцу, и ты должна мне за это еще одну порцию джина с тоником.

Джина переехала к Чарли за день до премьеры в «Национале». Он умолял ее прийти на премьеру, но она решительно отказалась.

– Если ты не обидишься, то я не приду на твою знаменитую премьеру.

– О чем ты беспокоишься, Джина, дорогая? Это было так давно. Никто и не вспомнит тебя, – дразнил он ее.

После этих долгих лет желания обладать ею, ему с трудом верилось, что она хотела того же. Чарли еще никогда не был так счастлив. Джина сейчас совсем не похожа на ту девушку, которую он знал много лет назад. Он всегда воспринимал Джину как девушку редкой красоты и таланта. Сейчас она была деловой женщиной, которая добавила к своим прекрасным качествам еще и богатство.

При виде ее у него захватывало дух.

Однажды вечером Джина вышла из магазина и остановила такси. Через полчаса она уже сидела в ложе театра Оливье. Свет погас, и Джина смотрела, как завороженная.

Талант Чарли, как драматурга, превзошел все ожидания. Его постановка была трогательна и прекрасна по исполнению. Как отозвалась о нем на прошлой неделе «Санди Таймс», он один из величайших талантов нашего времени за последние тридцать лет.

Джина гордилась им. А он гордился ею.

Они были безумно счастливы вместе. Страсть, которую они испытали при первой встрече, не умерла, а стала еще сильнее. Доверие, понимание и радость еще больше укрепляли их привязанность.

Джине приходилось уходить из дома в магазин рано утром, когда Чарли еще спал. Он, как только просыпался, звонил ей, и они встречались за ланчем.

К тому времени, когда Джина возвращалась домой, Чарли уже был в театре. Она готовила ужин, долго принимала ванну и ждала, когда в замке повернется ключ. Это было их самым любимым временем. Они обсуждали дела «Милли» и как прошел спектакль этим вечером.

– Прекрасная роль для тебя, не правда ли? – однажды вечером заметил Чарли.

– Это уже однажды было, дорогой. Сейчас я – деловая женщина, а не актриса.

– М-да. Я бы сказал, что это то же самое, что и твои волосы. Ты только посмотри, как легко будет вернуть им естественный цвет.

– Чарли, я сейчас счастливее, чем я…

– Бьюсь об заклад, ты не выдержишь долго, и, признайся честно, что немного завидовала главной героине, когда смотрела спектакль?

– Ты действительно так думаешь?

– Нет, глупыш, я не то имел в виду. Я хотел сказать, что она была там, на сцене, ходила с важным видом, а ты сидела в зале.

Джина вздохнула.

– Не знаю. Ну, хорошо, я завидовала. Но, конечно, я не завидовала из-за боли, которую вызвал у меня спектакль.

Чарли заметил, что Джина совсем расстроилась.

– О'кей, оставим это. Я просто не могу видеть, как такой талант растрачивает себя впустую, вот и все, – он обнял ее и прижал к себе. – Я люблю тебя, дорогая, – и поцеловал кончик ее носа. – Я каждый день благодарю Бога за то, что мы, наконец-то, вместе.

– Я тоже, – и с нетерпением последовала за ним наверх в спальню.

Солнечным июньским днем они пошли на свадьбу Хилли и Ари. Бракосочетание происходило в маленькой церквушке недалеко от Свиндона, где жили родители жениха. Чарли сильно сжал руку Джины, когда Ари надел кольцо на палец Хилли. Они всю ночь провели в отеле, а утром поехали в Лондон, по дороге остановившись на ланч в баре.

– Джина, любовь моя, – Чарли поставил перед ней белое вино.

Палило солнце, и они сидели в красивом садике за баром.

– Что дорогой?

– Нам надо кое-что обсудить. «Националь» спросил меня, не напишу ли я для их театра пьесу. Я также буду и режиссером. Меня посетил Харольд Кидд, помнишь его?

– Конечно, помню.

– Он хочет поставить одну из пьес в Вест Энде. Сказочные деньги, и я должен написать что-то новое, но…

– Это не имеет марки «Националя».

– Затруднительное положение. Но дальше еще сложнее. Компания в Канаде хочет возобновить со мной контракт, и, к тому же, состоялся разговор о том, чтобы экранизировать «Ангела в аду».

– Боже, Чарли, сколько неожиданно приятного за один месяц, – рассмеялась Джина.

– Все случилось буквально за два дня. У меня голова идет кругом.

– И что бы ты хотел предпочесть, дорогой? Мне кажется, Канада не годится, потому что я не смогу управлять делами из Торонто.

– Конечно, нет, мой ангел. Я уже почти согласился написать эту пьесу для «Националя», но, когда Харольд назвал мне несколько цифр, я подумал о том, сколько часов смогу провести с тобой вместо того, чтобы всю ночь жечь полночную свечу…

– Не поэтому, Чарли. Номер один – у нас много денег и номер два – я не могу жить, чувствуя вину за то, что я отвергла мир шедевров Чарльза Деверокса.

– Спасибо, дорогая, за этот вотум доверия. Конечно, ты права. Когда я жил в своей каморке на Финсбери Парк, я часто мечтал, чтобы «Националь» попросил меня написать пьесу. Хотя, существует одно условие.

– Какое?

– Что ты поклянешься не входить в комнату, пока я пишу.

Джина выглядела обиженной.

– Почему?

– Потому, моя любовь, что все литературные мысли будут напрочь забыты, как только ты войдешь, – он наклонился и поцеловал ее.

Они, держась за руки, вернулись к машине, и не торопясь, поехали по дороге, любуясь прекрасным деревенским ландшафтом.

– Думаю, ты можешь взять отпуск недели на две в начале июля?

Джина вспомнила, что с тех пор, как открылся «Милли», у нее не было и дня свободного.

– Думаю, смогу. Хилли и Ари уже вернутся к тому времени.

– Хорошо. В театре моя пьеса заканчивается двадцать первого этого месяца. И, пока я еще не удалился за ширму писать следующую страницу литературной истории, я намерен взять женщину, которую люблю в долгое запоздалое путешествие.

Глава 66

Посмотрев внимательно колонку путешествий в «Санди Таймс» и сделав несколько телефонных звонков, Джина и Чарли полетели в Истамбул.

Они остановились в отеле «Хилтон», в прекрасном номере-люкс с видом на Босфор, за два дня посетили Голубую Мечеть, музей Топкапи и побродили по знаменитому восточному базару.

Потом прибыли в аэропорт «Даламан» на юге страны и взяли такси до Калькана.

– Я слышал, это одно из самых прекрасных мест на побережье, – сказал Чарли.

Такси по извилистым дорогам подъехало к живописной рыбачьей деревушке, и они увидели Средиземное море в солнечных бликах. Оно уходило далеко за горизонт и сливалось с небом.

В центре деревушки стояла гостиница «Эйша». Джина и Чарли вышли из такси и понесли чемоданы наверх по узкой лестнице. Али, хозяин гостиницы, был похож на разбойника. Он устроил им радушный прием и пригласил в бар, расположенный на крыше, выпить чего-нибудь.

– Чарли, ты только посмотри, что за вид отсюда, это потрясающе! – воскликнула Джина, не в силах отвести взгляда от залива.

Али отвел их в одну из комнат. Она была удивительной. Каменный пол, потолок, отделанный темным деревом, и маленькое окно, выходившее на мощеную улицу внизу.

– Я ничего подобного никогда не видела.

– Положись на дядюшку Чарли, моя любовь. Один мой друг отдыхал здесь. Несомненно, наш хозяин совсем не такой, каким кажется.

Они занимались жаркой страстной любовью на удобной кровати. Когда палящее солнце медленно опускалось за горизонт, они вышли побродить по деревушке. Улицы были мощеные, дома выкрашены белой краской, крыши покрыты пурпурными ветками сухой виеллы. Они сели у гавани, пили пиво и любовались великолепным закатом.

– Чарли, это просто волшебное место!

Он кивнул головой, соглашаясь.

Вечером они сидели в ресторане у самого моря, тоже принадлежащем Али. Ресторан был заполнен людьми. Казалось, Али знал всех, кто был там и, когда Джина и Чарли закончили ужин, Али пригласил их выпить в маленький бар в углу ресторана.

– Спой для нас, Али, – потребовал кто-то.

– Да, пожалуйста, – подхватили все, сидящие в баре. И Али запел.

Сосед Джины повернулся к ней и шепнул:

– Не правда ли, он великолепен? Он был самым выдающимся певцом Турции. Пять лет назад он все бросил и стал управляющим гостиницей и рестораном.

Чарли обнял Джину, они сидели и слушали пение Али.

– Просто удивительное место, правда, дорогая?

Джина взглянула на белую, круглую луну, сияющую над заливом. Ее заполнило чувство такого счастья, какое она еще никогда не испытывала.

Всю следующую неделю они поздно просыпались, и долгие часы жарились на солнце, к полудню возвращались к сиесте.

– Солнце что-то творит с моим либидо, – Чарли лежал голый на кровати рядом с Джиной, обвившейся вокруг него. Он пальцем провел по ее позвоночнику.

К семи вечера они одевались и шли в бар, любоваться закатом и пить джин с тоником. Потом медленно брели по мощеным улицам к морю в ресторан Али.

С приближением окончания отдыха, Джина с тоской думала о возвращении в реальный мир. Она должна была сразу лететь в Милан, так как думала о возможности расширения их деятельности в Европе, а в Милане проходила очень большая выставка вязаных изделий, на которой ей хотелось побывать. Чарли возвращался домой и садился за новую пьесу.

В последний раз они любовались закатом. В баре никого не было, и Чарли о чем-то договорился с мальчиком за стойкой, а потом сел рядом с Джиной.

Зазвучали песни Паваротти. Мальчик принес бутылку шампанского в ведерке со льдом. Наполнил два бокала и отошел, оставив их одних.

– Чиерз!

– Да, чиерз! За скорое возвращение сюда, – сказала Джина.

– Ты выглядишь очень несчастной, дорогая.

– Да, – глаза Джины наполнились слезами.

– Не плачь, любимая. Что случилось?

– Здесь было так прекрасно. Я была по-настоящему счастлива. Мне хочется, чтобы время остановилось.

– Моя дорогая, у нас еще так много впереди – вся жизнь.

– Чарли, правда, здесь замечательно?

– Да. У тебя, как у актрисы, и у меня, как у писателя, есть ощущение времени и места. И ты должна знать, о чем я собираюсь тебя спросить.

Она посмотрела на него.

– Джина, ты согласна?

– Да, – ответила она.

Глава 67

Мэрилин потянулась и открыла глаза. Она выбралась из постели, чувствуя, что каждый ее мускул протестует. Прошлой ночью он опять бил ее. Руки дрожали. Ей нужно было поправиться. Он держал это в шкафу в гостиной. Конечно, все заперто.

– Ублюдок! – вскрикнула она и, повалившись на пол, стала стучать кулаками по ковру.

Каждый раз, с тех пор, как они приехали в Париж, она клялась бросить его. Но у нее не было ни друзей, ни денег, никого, кто бы мог помочь ей.

Все время Джонни запирал дверь, когда уходил из квартиры. Все время она была такая заторможенная, что ей было на все наплевать. Когда сознание прояснялось, Мэрилин понимала, что нужно бежать, пока Джонни не зашел слишком далеко, и она не отправилась на тот свет.

Сейчас Джонни был богат. Он стал удачливым кинорежиссером. Он все, что у нее было. Она не могла жить без того, что он ей давал. Она подошла к окну и посмотрела вниз, на оживленную парижскую площадь.

– О, Господи, помоги мне, – простонала она, падая и в бешенстве катаясь по полу.

Она знала, что ей никто не поможет. Наркотики вконец погубили ее.

Недалеко от запертой двери дома Мэрилин, в открытом кафе сидел Джерард Лонгдейл.

Он пробыл в Париже уже два месяца, и пришло время уезжать. Слишком долго для одного места, и к тому же, к нему возвращались воспоминания. Он не был в Англии с тех пор, как она покинула его. Он передал управление Лонгдейл Холлом в руки агента и семейного адвоката и уехал за границу шесть лет назад. Конечно, он чувствовал вину за уклонение от семейных обязанностей, но не мог вынести жизни в Англии без Джины. Хотя понимал, что нельзя всю жизнь быть в бегах.

Он допил кофе и медленно побрел по оживленным улицам в свою квартиру, недалеко от бульвара Сен-Мишель. Квартира была великолепна и слишком велика для него одного, но она была свободна. Он позаимствовал ее у одного банковского приятеля, который переехал в Нью-Йорк и настаивал, чтобы Джерард полностью ею распоряжался.

Сегодня последняя ночь в Париже. Он не знал еще, куда направится завтра. Может быть, он сядет на ближайший самолет и улетит куда-нибудь на Дальний Восток. Таиланд, Гонконг, Сингапур… направление не имело никакого значения. Ему просто было необходимо двигаться.

Вечером он сопровождает на прием Камиллу Гамильтон. Они столкнулись в Каннах, куда он был приглашен Бетиной. Камилла стала французской топ-моделью и присутствовала на кинофестивале в Каннах. Несколько дней назад она позвонила Джерарду и попросила сопровождать на прием, устроенный ее другом-кинорежиссером.

Немного вздремнув, Джерард принял душ и оделся. Он, как всегда, налил себе джин с тоником и стал размышлять о предстоящем вечере. Должно быть, он сильно напьется. Ему хотелось отказать Камилле, но та настояла.

Джерард заехал за Камиллой на такси, и они поехали в ресторан, где проходил прием.

Все говорили Камилле, как прекрасно она выглядит, но Джерард не мог отделаться от воспоминаний о девушке в классическом розовом вечернем платье, которая плыла по лестнице ему навстречу… нежная, мягкая и прекрасная женщина.

Он взял напиток и опять последовал за Камиллой к группе «невероятно интересных людей».

– Джонни, познакомься, это Джерард. Джерард, это Джонни Дантон, которого я умоляю дать мне роль в следующем фильме.

Джерард слышал о Джонни Дантоне. Этот мужчина сделал несколько второсортных фильмов, привлекших внимание только определенных слоев студентов Франции. Джерард слышал, что его фильмы были на грани легкой порнографии, но у него был достаточно высокий имидж в газетном рейтинге. Джонни Дантон был высоким и худым, с длинными волосами и челкой, носил он грязные джинсы и потертый кожаный пиджак.

– Здорово, приятель, рад знакомству, – его произношение кокни звучало очень странно в этой комнате, заполненной безупречной французской речью. Он предложил Джерарду марихуану.

– Угощайся травкой, приятель. Очень хорошая. У меня есть связной в Марокко. Доставляет мне все, что надо. На, попробуй.

Джерард покачал головой.

– Не моя сцена, спасибо. Мне кажется, я предпочитаю напиваться, если это для вас одно и тоже.

– Ой, Джерри, ты иногда бываешь таким скучным, – жаловалась Камилла, прикуривая сигарету с травкой.

Джерард допил свой джин и вздохнул. Впереди еще длинная ночь.

К полуночи все за столом Джерарда, включая и его самого, были либо пьяными, либо одуревшими от наркотиков.

Камилла сидела на коленях у Джонни. Ее рука скользнула под его кожаный пиджак, она достала пистолет и протянула его Джерарду.

– Держу пари, точно такой же пистолет есть в коллекции в Лонгдейл Холле, Джерри, дорогой.

– Ой, Камилла, отдай-ка его.

– Не глупи, Джонни, скажи Джерри, что это.

– Что бы ты ни делал приятель, никогда не касайся предохранителя. Это «Вальтер ППК». Как тот, что был у Джеймса Бонда, Неплохая пушка, не так ли?

Джерри отдал пистолет Джонни.

– Да, хотя не слишком хорош для охоты на фазанов. Зачем тебе нужно таскать его всюду с собой?

– Никогда, э-э, не можешь быть в безопасности в моем бизнесе.

– Мне казалось, ты режиссер.

– Да, среди прочего.

– О, я понял, – неубедительно сказал Джерард.

– Я скажу одному сварливому английскому малому, – Джонни приятельски обнял Джерарда за плечи. – Давай смоемся отсюда и махнем ко мне.

– Если только вы подвезете меня домой, – недовольно протянула Камилла.

– Конечно. Эй, Мэрилин, мы уходим.

Высокая худая темнокожая девушка поднялась со своего места. Она весь вечер молча просидела за столом.

Джонни остановил такси. Только выйдя на холодный воздух, Джерард понял, как он пьян.

– Пока, дорогой, звони, – Камилла поцеловала Джерарда и вышла из такси, остановившееся перед ее домом. Джерард кивнул и тут же заснул.

– Давай, старина, просыпайся и поднимайся ко мне в квартиру.

Джерард ввалился в двери и рухнул на огромный кожаный диван в гостиной.

– Сделай нам кофе, ладно, Мэрилин? А потом иди в кроватку и оставь мужчин одних.

Мэрилин пошла на кухню и вернулась с двумя чашками горячего кофе. Она поставила чашки на стол и вышла.

– Хорошо, – Джонни вставил пленку в видеомагнитофон. – Почти десятилетней давности. Сейчас мы посмотрим то, от чего у тебя увлажнятся глаза, – он нажал на кнопку.

На экране появилась груда голых сплетенных тел. Джерард сделал глоток и поежился.

– Я делал их, чтобы заработать несколько шиллингов после окончания киношколы. Искусство, чистое искусство. Через минуту ты увидишь одну мою старую знакомую леди.

Джерарду не хотелось быть здесь и еще больше ему не хотелось смотреть порнографию с Джонни Дантоном. Он решил допить свой кофе и уйти.

– Сейчас будет мой любимый. Любимый не потому, что в нем снималась Мэрилин, а потому, что за это мне удалось выкачать большие деньги из одной пташки-блондинки. Я получил пять тысяч, угрожая, что разошлю это во все газеты. Смотри, начали, вот – Мэрилин.

Глаза Джерарда уставились в экран.

– За что ты получил пять тысяч, Джонни?

– О, она была подружкой Мэрилин, настоящее заглядение. Ты увидишь ее через минуту. Просто повезло. Я увидел ее фотографию в газете, она собиралась выходить замуж за какую-то шишку. Послал ей записку и пообещал пленку за пять штук. Она заплатила, а я по-быстрому смотался сюда, чтобы начать свою блистательную карьеру. Не знаю, что с ней сейчас. Наверное, вышла замуж за того парня и сейчас леди какая-то с тремя малышами, – Джонни оскалился в улыбке. – Смотри, вот она.

Джерард увидел обнаженную девушку, привязанную к кровати за руки и за ноги. На ней лежал мужчина. Камера взяла девушку крупным планом. В ее глазах был ужас, она открыла рот и закричала.

Это была Джина. Его Джина. Он ничего не понимал. Конечно же, она не могла этого сделать по своей воле.

– Джонни, – Джерард пытался контролировать себя. – Девушка играет?

– Черт, нет, конечно. Ты же слышал ее крик. Мэрилин сказала мне, что она раньше занималась этим, а оказалось, нет. Когда она приехала в студию, мы ей дали кое-что для расслабления. Она отъехала в самый решающий момент.

– Значит, ты накачал ее и изнасиловал, а потом шантажировал, когда она собиралась выйти замуж?

– Ну, я бы так не сказал.

В следующую секунду Джерард вцепился в горло Джонни.

– Ты знаешь, кто я? Ты знаешь? – Джерард швырнул его на пол, встал перед ним на колени и все сильнее сжимал руками его горло. – Я – лорд Лонгдейл, человек, за которого Джина Шоу собиралась выйти замуж. Ты, ублюдок! – Джерард освободил одну руку и стал колотить Джонни по лицу, пока оно не превратилось в кровавое месиво. Он не слышал криков Джонни, он продолжал бить, пока у него оставались силы.

Наконец, он остановился. Джонни, казалось, был без сознания.

Джерард неуверенно поднялся на ноги. О Боже, Боже, моя бедная Джина! Ему нужно выйти из этой квартиры и отыскать ее. Он должен немедленно ей сказать, что он все понял. Шатаясь, он прошел в кухню. Нагнулся над раковиной, и его вырвало. Потом включил холодную воду и стал смывать кровь со своих рук.

Раздался выстрел. Ноги Джерарда подкосились, и он рухнул на пол.

Джонни стоял в дверях. Он обернулся и увидел Мэрилин.

– Мне нужно выпить. Посмотри, что этот ублюдок сделал со мной. Я думал, он прикончит меня. Дай мне выпить, Мэрилин. Сейчас!

Он сел и положил пистолет на кухонный стол. Мэрилин вернулась из гостиной с большим стаканом виски. Она села за стол и пристально посмотрела на него.

– Что мы будем делать, Джонни? По-моему, он мертв. Что мы…

– Заткнись, глупая сучка! Чья, к черту, это была вина? Твоя, вот чья! Это тот чертов лорд, который собирался жениться на твоей подружке. Если бы ты не врала мне о ней, ничего бы не случилось. Ты во всем виновата! Ты, черная шлюха! Боже, что мы будем делать? – Джонни закрыл руками лицо.

Мэрилин нагнулась и взяла пистолет. Она прицелилась ему в голову. Он опустил руки, увидел пистолет и презрительно усмехнулся.

– Ты же не выпотрошишь мне кишки, любовь моя.

Ее пальцы еще сильнее сжали пистолет. Она увидела страх в глазах Джонни.

– Мэрилин, отдай мне пистолет! – он встал и потянулся через стол к ней.

Она выстрелила.

Джонни упал на спину. Кровь брызнула на стену.

Мэрилин положила пистолет на стол. Она понимала, что срочно должна уехать из квартиры. Один выстрел еще могли не услышать, но два – обязательно.

Она медленно перешагнула через тело Джонни, с трудом достала у него ключи из кармана. Пошла в гостиную, открыла сейф, взяла героин и две большие пачки французских банкнот.

Затем пошла в спальню, положила героин, деньги и кое-что из одежды в сумку. Уже почти на пороге она вспомнила, что пленка осталась в магнитофоне. Она вернулась в гостиную, выключила магнитофон, достала кассету и поспешно вышла из квартиры.

Глава 68

Чарли открыл входную дверь и внес свой чемодан в дом. Он уже очень соскучился по Джине. Они прощались в аэропорту Истамбула так, как будто расставались на долгое время, а не на четыре дня.

Хотя, в каком-то смысле, это хорошо, что ее нет сейчас. Ему необходимо начать работу над пьесой, а Джина только бы отвлекала его. Так что у него будет целых четыре дня непрерывной работы. Он был необычайно счастлив. У него есть работа, о которой он мечтал, и любовь всей его жизни согласилась выйти за него замуж.

Зазвонил телефон. Чарли снял трубку.

– Хелло.

– Здравствуйте, мне нужен Чарли Деверокс.

– Да, я слушаю.

– Чарли, это Бетина.

– Боже мой, Бетина, как дела?

– О'кей, спасибо, я с трудом дозвонилась тебе.

– Значит, ты со мной хотела поговорить?

– Да, ты слышал о моем брате?

– Нет.

– Невероятно, об этом писали на первых страницах все английские газеты.

– Меня не было в Англии две недели. Что случилось?

– Никто толком ничего не знает. Джерард устроил стрельбу в доме одного французского кинорежиссера. Режиссер мертв, а Джерард в коме. Я звоню тебе из Парижа.

– Не может быть, Бетина, мне очень жаль!

– Спасибо, Чарли. Боюсь, что прогнозы не очень обнадеживающие. Пуля застряла у позвоночника, и они не смогут извлечь ее, не причинив ему еще больших повреждений. Мы знаем, что, если он останется жить, а это еще под сомнением, он никогда не сможет ходить.

– Ужасно, Бетина! Но чем я могу помочь?

– Когда его привезли, он был в полубессознательном состоянии и все время повторял имя Джины. К тому времени, как мы с матерью прибыли в больницу, он был уже без сознания и с тех пор не приходил в себя. Я подумала, что, может быть, можно разыскать Джину и попросить ее приехать сюда. Может быть, она сможет помочь. Я ее уже очень давно не видела, и никто не знает о ней ничего. Чарли, ты последняя надежда. Ты знаешь, где она?

– Да, вообще-то знаю.

– Прекрасно! Где? – он почувствовал облегчение в голосе Бетины.

– Она сейчас в Милане, в отеле «Хилтон».

– Чарли, большое спасибо, Джерард так любил ее. Может быть, она сможет помочь ему.

– Надеюсь, Джерард выкарабкается.

– Спасибо, Чарли. Пока.

– Пока, Бетина.

Чарли сел в кресло в гостиной и просидел так очень долго. Он только что отправил любимую женщину в ее прошлое. Он пытался представить, что бы случилось, если бы никто не шантажировал Джину и она была бы уже леди Лонгдейл с оравой ребятишек. Он вышел на улицу, подошел к газетному киоску и спросил все газеты недельной давности. Уже дома он прочел статью о Джерарде. Имя режиссера было Джонни Дантон.

– Джонни… Чарли хорошо знал, кто он такой. Все, что он мог сделать сейчас, это ждать, надеяться и молиться, чтобы не потерять ее опять.

Лицо Бетины засияло, когда она увидела в аэропорту Шарля де Голля приближающуюся к ней Джину.

– Огромное спасибо, что приехала, Джина. Мы с Ма никогда не забудем этого.

– Какая удача, что я была рядом. Всего лишь час полета от Милана.

– Возьмем такси. Если ты не возражаешь, мы сразу поедем в больницу.

– Конечно. Были какие-нибудь изменения?

– Нет, к сожалению, он все еще в коме.

Они ехали молча. Столько событий произошло с тех пор, как они в последний раз видели друг друга. Джине было неудобно, она чувствовала себя виноватой. Но сейчас было не время и не место вспоминать прошлое. Главное было – Джерард и вопрос, поможет ли ее присутствие.

Он лежал в маленькой палате, рядом с кабинетом медсестры и выглядел таким бледным и безжизненным, что Джине показалось – он умер, а никто не заметил этого.

– Просто сядь рядом с ним и поговори. Кто знает, может быть, он услышит твой голос.

Бетина вышла из палаты, а Джина села на стул рядом с Джерардом и взяла его холодную руку в свои ладони.

– Джерри, я так сильно виновата перед тобой. Прости, что ушла от тебя и прости, что тебе пришлось встретиться с этим Джонни Дантоном. Не знаю, что произошло между вами. Было ли это как-то связано со мной? – шептала Джина.

Она смотрела на его лицо, закрытые глаза, и молила Бога, чтобы он только смог ответить ей. Когда Бетина позвонила в Милан и рассказала ей о Джерарде и Джонни, она тут же побежала и купила газету «Геральд Трибюн». Лицо Джонни смотрело на нее с первой страницы газеты. И с этой секунды она снова оказалась в аду. Было ясно, что никто не имел представления, что же произошло. Скорее всего, Джерард узнал, что сделал с ней Джонни. Джина не знала, стоит ли рассказывать о своих подозрениях Бетине, но решила пока молчать и ждать улучшения состояния Джерарда.

Через полтора часа она встала и вышла из палаты. Бетина сидела в комнате ожидания в конце коридора.

– Что-нибудь случилось?

Джина покачала головой.

– Но это еще только начало. Ты только ведь появилась. Сейчас приедет моя мать из гостиницы и заменит тебя. Мы дежурим по очереди, так что все двадцать четыре часа с ним кто-нибудь есть. Я заказала тебе номер в «Плаза Афини», где остановились мы.

– Спасибо тебе, Бетина. Он ужасно выглядит. Что сказали доктора?

Бетина вздохнула.

– Они не очень-то надеются. Он уже девять дней в коме, и еще не приходил в сознание. Когда они привезли его, он был в полубессознательном состоянии. Ты знаешь, он твердил твое имя, а один из врачей сказал, что он говорил что-то про видео. Но с тех пор он не приходил в себя.

У Джины застыла кровь в жилах. Видео.

– Самое плохое, что пресса постоянно охотится за нами. И, хотя он англичанин, этот Джонни Дантон очень известен здесь.

– Как твоя мама переносит это?

– Плохо. Как только мы выходим из больницы или отеля нас сразу же осаждают репортеры. И здесь, в больнице, дежурит полицейский, на случай, если Джерард очнется. Видишь его?

Джина посмотрела в конец коридора и кивнула.

– Полиция обнаружила отпечатки пальцев Джерарда на пистолете, из которого был убит Дантон. Но мне просто не верится, что Джерард мог кого-нибудь убить. Скорее всего, это была самооборона. Но что за причина? Между ними не было никакой связи. Мы знаем, что у Дантона была сожительница. Когда они ушли с вечеринки, она была с ними. В машине также была Камилла Гамильтон, она клянется, что девушка, ее звали Мэрилин, была с ними, когда Камилла вышла из машины. Может быть, это она и вызвала скорую помощь. Она исчезла, и полиция не может напасть на ее след.

Мэрилин! Кошмар возвращается.

– Ты можешь пробыть здесь несколько дней? Мы с мамой будем так благодарны тебе. Все, что может помочь Джерри выжить – это… – Бетина сжала губы. – Извини. Ты не представляешь, как это было ужасно.

– Конечно, я буду здесь столько, сколько нужно.

– Джина, я так боюсь, – слезы потекли по лицу Бетины.

Зазвонил телефон, и Чарли поспешил поднять трубку.

– Чарли, это Джина.

– Привет, дорогая.

– Прости, что не звонила раньше. Бетина сказала, что ты ей дал мой номер в Милане. Джерард, брат Бетины, был ранен и сейчас в тяжелом состоянии находится в госпитале. Может быть, ты читал об этом в газетах.

– Да, читал. И то, что здесь замешан Дантон.

– О Боже, Чарли! Я не знаю, что случилось, но чувствую свою ответственность за это. Я должна быть здесь и помочь, чем смогу. Ты можешь позвонить Хилли и все ей объяснить?

– Конечно. Кстати, я не упоминал Бетине о наших отношениях. Мне казалось, будет лучше, если ты сама ей все расскажешь. Ты говорила кому-нибудь, что ты думаешь о связи Джерарда и Дантона?

– Нет. Я не могу. Так случилось, что, когда Джерарда доставили в больницу, он что-то говорил о видео. Если я объясню им свои подозрения, они смогут обвинить Джерарда в убийстве Дантона.

– Джерард будет жить?

– Они не знают. Его шансы очень малы. Бедный Джерри! Мне надо идти, дорогой. Через пять минут я заменяю Бетину. Я люблю тебя, Чарли.

– Я тоже люблю тебя, дорогая.

Всю следующую неделю у постели Джерарда по очереди дежурили Джина, Бетина и мать. Разговаривать о прошлом не было сил. Без слов было ясно, сестра и мать очень благодарны Джине за то, что она была здесь.

Иногда Джина с Бетиной выходили из больницы подышать воздухом и выпить кофе в ближайшем кафе, но большую часть времени они проводили у постели Джерарда.

Улучшений не было.

Прошла еще неделя, и они начали смиряться с тем, что, возможно, он никогда не очнется.

Однажды днем Джина сидела рядом с Джерардом и читала книгу. Она держала его руку, потому что доктора сказали, что физическое прикосновение лучше всего вызывает ответную реакцию. Взглянув на стенные часы, она увидела, что уже просидела три часа, и ей был необходим перерыв. Когда она высвобождала свою руку, то вдруг почувствовала еле ощутимое пожатие. Джина сильно сжала руку Джерарда.

Ответа не последовало. Она решила посидеть еще немного.

Она нагнулась к нему и поцеловала Джерарда в щеку. Опять попыталась крепко сжать его руку. Ничего. Она устала. Может быть, ей просто показалось. Ее глаза закрывались.

– Джина.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

– Джина.

Это было все, что ему удалось сказать, но и этого было достаточно. Джерард жив.

Глава 69

– Чарли, это я. Джерард очнулся.

– О, это очень хорошая новость, Джина. Значит, ты сможешь вернуться домой?

– Нет, не сейчас. Тут крутится детектив, а бедняжка Джерард в сознании только несколько часов. Мне придется остаться, в случае, если я… я хочу поговорить с Джерардом. Лучше расскажи, как продвигается пьеса.

– Все замечательно, спасибо.

– Уверена, что это очень хорошо для тебя, что тебе некому мешать.

– Может быть, но я бы предпочел, чтобы ты была рядом.

– Ты объяснил все Хилли?

– Да, мой ангел. Она сказала, чтобы ты не волновалась. Все под контролем. Я дал ей, на всякий случай, твой номер.

– Спасибо, Чарли. Мне очень жаль, что все так получилось.

– Не беспокойся. Только звони.

– Я буду звонить. Пока, дорогой.

Чарли положил трубку и ощутил себя виноватым – он не стал счастливее от новости, что Джерард жив.

В тот вечер Бетина, Хенри и Джина ужинали в гриль-баре отеля «Плаза Афини». После ужина Хенри сказала, что очень устала и возвращается к себе в комнату.

– Может быть, пойдем ко мне в номер, выпьем бренди, Джина? Мне кажется, пришло время нам поговорить, сейчас, когда мы знаем, что Джерард будет жить.

Джина кивнула. На лифте они поднялись на этаж Бетины.

Бетина налила бренди и подала один стакан Джине.

– Я ужасно огорчена. Джина. Нет, это прекрасная новость, что Джерри будет жить. Но полиция подозревает его в убийстве. Ма связалась с нашим адвокатом в Лондоне. Он прилетит в конце недели, – Бетина сделала глоток.

– Джина, ты можешь рассказать мне, почему ты ушла от Джерри, когда вы собирались пожениться?

Она все время знала, что Бетина спросит об этом. Джина также понимала, какие могут быть последствия для Джерарда в полиции.

– Должна предупредить тебя, Бетина, что если я расскажу тебе правду, это не улучшит твоего состояния и не улучшит положение Джерарда.

– У меня такое ощущение, что есть какая-то связь между твоим уходом тогда и теперешним происшествием с Джерри. Пожалуйста, расскажи мне. Потом мы решим, что делать.

Целый час Джина рассказывала Бетине всю историю.

– Я не хотела позорить имя вашей семьи, особенно после смерти лорда. А Дантон осуществил бы свои угрозы. Он был очень коварным человеком.

– Поверь, Джина, нашим фамильным привидениям твой маленький секрет показался бы детской игрой. Аристократия всегда вела себя вызывающе, – Бетина улыбнулась. – Но, тем не менее, ты права. Это подарит нам еще одну адскую проблему. Насколько я поняла, Джерард, должно быть, обнаружил, что сделал с тобой Дантон. О, мой Бог, Джина, ты думаешь, что Джерри выстрелил в него сгоряча?

– Не знаю, Бетина, но одно я знаю точно. Если любой суд услышит мой рассказ, они очень скептически отнесутся к невиновности Джерарда.

Бетина кивнула головой и поежилась.

– Я знаю, как сильно любил тебя Джерри. Но вопрос в том, так ли сильно он любил тебя, чтобы убить?

Вопрос повис в воздухе, никто не ответил на него. Бетина быстро переменила тему.

– Ты все еще думаешь о Фрэнки, Джина? В то время я была в Каннах, ожидала появления Бенджамина, нашего третьего сына. И Фредди не сказал мне, пока я не родила, что она умерла. Я была просто убита, когда услышала. Я знаю, в газетах писали, что она утонула, но это звучало как-то не очень правдиво. Что произошло на самом деле, Джина?

Джина вспомнила, как они были близки, и решила, что Бетина заслужила того, чтобы знать правду об обстоятельствах, приведших Фрэнки к трагической смерти. Глаза Бетины наполнились слезами, когда она слушала рассказ.

– О, Джин, как ужасно! Значит, никто никогда не узнает, утонула ли Фрэнки случайно, или она свела счеты с жизнью.

– Нет. Пропал такой талант. Фрэнки было для чего жить. Я все еще очень тоскую по ней, я ей так многим обязана. Она была замечательной подругой.

– Думаю, она была бы рада увидеть двух лучших подружек снова вместе, даже при таких кошмарных обстоятельствах. Кстати, о них, ты могла бы еще задержаться здесь? Думаю, нам придется обо всем поговорить с Дэвидом, нашим адвокатом. Посмотрим, что думает он, – Бетина улыбнулась. – Мне кажется, все-таки появился свет в конце тоннеля. По крайней мере, это означает, что ты сможешь опять соединиться с мужчиной, которого любишь. Джерард потерял рассудок, когда ты ушла от него. И, конечно же, ему понадобится твоя помощь еще несколько недель.

Джина подумала о Чарли, который ждал ее в Англии. Но ничего не смогла сказать Бетине. Джерард нуждался в ней.

На следующее утро состоялась встреча с врачом Джерарда. Новости были не очень хорошими.

– Последние анализы показали нам, что мы можем быть уверены только в одном. Пуля, застрявшая в позвоночнике лорда Лонгдейла, не позволит ему больше ходить. Вся его нижняя часть будет полностью парализована.

Хенри залилась слезами, и Бетина обняла ее.

– Разве нельзя сделать операцию и извлечь пулю? – спросила Бетина.

– Нет. Пуля попала прямо в позвоночник и давит на аорту, главную артерию сердца. Мы не сможем извлечь ее, не причинив еще больше вреда. Скорее всего, мы можем вообще потерять лорда Лонгдейла.

– Я понимаю.

– Существует также риск, что пуля начнет двигаться. Как я уже сказал, сейчас она давит на стенку аорты, это приведет к мгновенной смерти.

Женщины вздрогнули. Врач продолжал:

– Самым лучшим итогом для лорда будет инвалидная коляска. По крайней мере, это сведет к минимуму его движения, и будет держать пулю в покое.

– Пожалуйста, месье, вы действительно думаете, что движение пули может привести к смерти?

– И да, и нет, леди Роддингтон. С тех пор, как мы сделали первый рентген три с половиной недели назад, она еще не двигалась, но ваш брат находился в абсолютно неподвижном состоянии. Все, что я могу сказать – он может прожить несколько недель или месяцев. В случае неудачи – даже несколько дней. Мне жаль, что приходится говорить вам об этом.

– Спасибо, что сообщили нам всю правду.

– Надо сказать, что лорду Лонгдейлу может очень помочь присутствие любимого человека. Когда он узнает, что не сможет больше ходить… вы сами понимаете. И полиция все время хочет допросить его, – врач поднял руки. – Это не будет способствовать его выздоровлению.

Бетина вздохнула:

– Я знаю.

Они вышли из кабинета врача. Посмотрев на мать, Бетина предложила Хенри отправиться в отель.

– Нам бы не хотелось, чтобы Джерри видел тебя такой, Ма. Джина, ты посидишь с Джерри до моего возвращения?

– Конечно, – Джина пошла по коридору в палату. С тех пор, как сознание вернулось к нему, он был очень неспокоен, но этим утром в его глазах чувствовалась жизнь. Джина села рядом с ним на стул.

– Привет, Джина.

– Привет, Джерард. Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно. Но немного лучше, чем вчера.

– Это очень хорошо.

– Рядом с тобой я быстро поправляюсь, – он протянул ей руку, и Джина взяла ее в свои. – Я люблю тебя, Джина.

Она не знала, что ответить.

Он привлек ее ближе и шепнул:

– Я знаю, что произошло. Почему тебе пришлось уйти от меня. Этот ублю…

– Тихо, не расстраивай себя, Джерри. Когда тебе станет лучше, у нас будет много времени поговорить обо всем.

– Я видел ту пленку, поэтому я избил его…

– Джерри, пожалуйста, поговорим об этом, когда ты окрепнешь.

– О'кей. Когда они разрешат мне встать и выйти немного погулять?

У Джины пересохло во рту.

– О, еще не скоро. Ты еще недавно пришел в сознание.

Казалось, Джерард был удовлетворен таким ответом. Когда Бетина вернулась из отеля, они с Джиной выпили по чашечке кофе в комнате для ожидания.

– Предупреждаю тебя, Джерри спросил меня, когда он сможет встать с кровати.

– О, дорогая! Я не знаю, как он справится, когда узнает, что не сможет никогда.

Невысокий полный мужчина средних лет подошел к ним.

– Бонжур, мадам. Я сыскной инспектор Искоффи. Полагаю, вы сестра лорда Лонгдейла, леди Роддингтон. Я прав?

– Да. А это Джина Шоу, друг нашей семьи.

– И экс-невеста лорда Лонгдейла, если не ошибаюсь?

Бетина удивленно взглянула на него. Детектив неплохо сделал свою предварительную работу.

– Совершенно верно, – ответила Джина.

– Мне понадобится поговорить с вами обеими через несколько дней. И, конечно, с самим лордом Лонгдейлом. Нет никакой информации о той ночи. Надеюсь, лорд Лонгдейл сможет пролить свет на этот эпизод. Оревуар, мадам.

Детектив повернулся и направился по коридору.

– Слава Богу, завтра приезжает Дэвид, – Бетина побледнела.

Джина согласилась.

Она уже собиралась выключить свет, когда зазвонил телефон рядом с кроватью.

– Хелло.

– Привет, дорогая, как дела?

– Прекрасно, Чарли, а как у тебя?

– О'кей, спасибо. Я позвонил узнать, когда ты думаешь вернуться домой. Я скучаю по тебе, ты же знаешь.

– О, Чарли, я не могу сейчас приехать. Я нужна Бетине и Джерарду.

– Тогда я могу прилететь к тебе на уик-энд?

– Чарли, я ничего не сказала о нас Бетине.

– Почему?

– При таких обстоятельствах я подумала, что это может ее расстроить.

– Прекрасно!

– Пожалуйста, Чарли, пойми меня.

– Все, что я могу понять, это то, что девушка, недавно согласившаяся стать моей женой, в сотне миль от меня со своим экс-женихом и хочет держать наши отношения в секрете.

– Чарли, ты же понимаешь обстоятельства, и…

– Джина, а как же наше будущее?

– Пожалуйста, Джерард только что пришел в сознание. Он нуждается сейчас во мне.

– Ты все еще любишь его?

Наступила пауза.

– Конечно, нет.

– Тогда почему я не могу прилететь к тебе?

– Нет, я… при сложившихся обстоятельствах, это не совсем подходящий момент.

– Джина, что неподходящего в том, чтобы твой жених прилетел встретиться с тобой?

– Это трудно объяснить. Просто мне кажется, это не очень хорошая идея, вот и все.

– Тогда приезжай домой. Хотя бы на несколько дней.

– Не сейчас. Я не могу оставить его.

– Ну что ж, раз ты так чувствуешь, пусть будет так. До свидания, Джина.

– До свидания, я люблю…, – но телефон замолчал в ее руке.

Она легла на кровать и заплакала. Как она может оставить Джерарда? Она любит Чарли, но после того, что сказал врач, она не может отойти от Джерри ни на секунду.

Чарльз положил трубку и тоже заплакал. Слезы разочарования. Он даст ей еще немного времени подумать о возвращении к нему.

На следующий день Бетина поехала в аэропорт встречать Дэвида Ленокса, семейного адвоката. Она попросила Джину подождать их в гостинице, а в больницу отправилась Хенри.

В комнате Джины зазвонил телефон.

– Джина, ты можешь спуститься в ресторан? Дэвид уже здесь, и мы подумали, что за ланчем сможем немного поговорить.

Дэвид оказался седовласым мужчиной с представительной внешностью. Джине он напомнил отца Бетины.

– Рад познакомиться с вами, мисс Шоу. Бетина частично ввела меня в курс дела. Конечно, мне необходимо будет поговорить с Джерардом, но, как я понял, вы пролили свет на некоторые обстоятельства.

Они заказали суп и омлет. Дэвид изучил лист вин и заказал «Шабле».

– Джина, не расскажете ли вы мне сейчас все, что знаете?

И Джина рассказала все то же, что и Бетине.

– Когда я вчера разговаривала с Джерардом, он сказал, что Дантон показал ему ту видеозапись.

Дэвид вздохнул.

– Конечно, это не означает, что у лорда Лонгдейла были определенные мотивы. Рассказал ли он кому-нибудь из вас, стрелял ли он в Дантона?

– Нет, если честно, Дэвид, никто не набрался смелости спросить его об этом.

– Полиция уже беседовала с ним?

Бетина покачала головой.

– Нет. Они только задали ему несколько вопросов, но он был так плох, что доктор никого не подпустил к нему. Но детектив Искоффи очень хочет побеседовать с ним.

– Очень хорошо, что вы позвонили мне. Я поговорю с лордом Лонгдейлом, и мы обсудим, что ему нужно сказать французской полиции. Мне также необходимо узнать, какими сведениями они располагают и как собираются искать доказательства. Может быть, они даже не заведут дело.

– Будем надеяться, – вздохнула Бетина.

– Днем я поеду в больницу и поговорю с Джерардом. Потом попытаюсь выяснить, как далеко зашло полицейское расследование, а вечером обо всем доложу вам.

После ланча Бетина и Джина проводили Дэвида в больницу. Пока он беседовал с Джерардом, Хенри пригласила девушек выпить кофе в соседнем кафе.

– Джерард сказал, что снял квартиру на бульваре Сен-Мишель. Он думает, что будет лучше, если мы втроем переедем туда. Это убережет нас от этих невероятных расходов на отель. И, к тому же, квартира большая и удобная, – сказала Хенри.

– Прекрасная идея. Ма, почему бы тебе не взять такси и не поехать туда с Джиной посмотреть квартиру, пока я сижу с Джерардом?

– Да, Джерри дал мне ключи и адрес.

Джина и Хенри поехали смотреть квартиру, а потом в баре встретились с Бетиной.

– Ну как? – спросила та.

– Очень большая, просто шикарная. Четыре спальни. Уборщица приходит три раза в неделю, – ответила Хенри. – Думаю, мы должны переехать туда как можно скорее.

– Хорошо. Мы уедем из гостиницы завтра, – Бетина увидела Дэвида, приближающегося к ним. – Ма, почему бы тебе не пойти и отдохнуть перед обедом? Мы с Джиной поговорим с Дэвидом и позже тебе все расскажем.

– Если ты не будешь возражать, Бетина. Я чувствую себя ужасно уставшей.

Хенри вышла из бара, а Бетина заказала виски с содовой для Дэвида и джин с тоником для себя и Джины.

– Ну, что ты узнал?

– Правильно, дела в первую очередь. Когда я разговаривал с Джерардом, все, что он смог сообщить мне, это то, что он поехал с Дантоном в его квартиру, смотрел видеопленку и избил Дантона. Потом, он говорит, потерял сознание. Он клянется, что та чернокожая девушка, Мэрилин, была с ними в квартире. Он соглашается, что был очень пьян. Я посоветовал ему ничего не говорить о пленке, пока я выясню, что известно полиции. Потом я пошел в полицейский участок и встретился с инспектором Искоффи.

– Что им известно, Дэвид?

– Парень был очень уклончив в ответах. Но, кажется, что пистолет, из которого стреляли оба человека, «Вальтер ППК». На нем много различных отпечатков пальцев. Идентифицированы только отпечатки Дантона и лорда Лонгдейла. Пистолет нашли на кухонном столе. В Дантона стреляли прямо в лоб, в то время как в лорда Лонгдейла – в спину и с расстояния. Хорошая новость, что они не обнаружили пленку. В настоящее время у них нет никаких мотивов, и только отпечатки пальцев на пистолете являются уликами. Но, к сожалению, один мужчина мертв, а другой найден живым в одной с ним комнате. Этого должно быть достаточно, чтобы подозревать Джерарда. Искоффи собирается завтра побеседовать с ним. Я советовал Джерарду настаивать на том факте, что в квартире была женщина, тогда полиция будет искать ее. Это даст нам немного времени, чтобы разработать план. Я хочу связаться с одним французским юристом, чтобы он помог мне. Система законов здесь не такая, как в Англии. Моя практика в Англии дала мне несколько имен хороших французских юристов. Конечно, я должен спросить у вас, можно ли мне продвигаться дальше. Я знаю, это будет недешево.

– Любые деньги. Дэвид. Пожалуйста, не думай о затратах, – сказала Бетина. – Скажи, все выглядит не очень хорошо?

Дэвид покачал головой.

– Нет, но сейчас главное – молчать о кассете. Полиция не в курсе, что между Джерардом и Дантоном есть какая-то связь, и, уж тем более, между вами, мисс Шоу. Будем надеяться, что пленка не всплывет, так же как и та женщина. Но, если дела станут совсем плохи, мы сможем сослаться на то, что преступление было совершено в порыве страсти.

– Но то, что ты говоришь, означает, что Джерри убил Дантона. Ведь мы этого не знаем, не так ли?

– Да, Бетина, конечно, не знаем.

Глава 70

– Хилли, это Джина.

– Джина, что с тобой? Мы с Ари так волновались из-за тебя. Что там происходит?

– Все очень сложно, Хилли, я тебе потом объясню. Как идут дела?

– Прекрасно, никаких проблем. Ари взял твои обязанности на себя и мы наняли еще одного дизайнера мне в помощь. Это ничего?

– Конечно, хорошо.

– Джина, когда ты собираешься вернуться домой?

– Если честно, не знаю. Мне жаль, что все дела пришлось переложить на вас но, действительно, не была другого выхода.

– Чарли звонил несколько дней назад. Спрашивал, звонила ли ты мне. Он сказал, что ему ты не звонила, по крайней мере, уже недели две. Мне он показался не очень-то счастливым.

– Спасибо, что сказала мне об этом. Я позвоню ему, как только смогу. И тебе тоже буду звонить. Береги себя и передавай привет Ари.

– Хорошо, Джина, пока.

Джина положила трубку.

Она уже в Париже больше месяца и не разговаривала с Чарли последние две недели. Он даже не знает, что она переехала из отеля. Джина понимала, что должна поговорить с ним, но что она может сказать? Джерард очень болезненно воспринял известие, что больше никогда не сможет ходить. Он уцепился за Джину, как за последнюю поддержку, и не оставалось ничего другого, как быть рядом с ним в эти тяжелые минуты. Джерарда выписали из больницы. Врач сказал им, что сделал все, что было в его силах и, может быть, Джерарду станет немного лучше вдали от больничного окружения.

Джина вздохнула. Завтра ей придется решить, как поступить дальше. Она была несправедлива к Чарли. Он заслуживает лучшего.

Полицейское расследование не обнаружило больше никаких доказательств и свидетельств. Мэрилин как сквозь землю провалилась, и только по словам Джерарда, она была с ними в ту ночь. Дэвид думал, что полиция, должно быть, прекратит поиски.

Рассказ Джерарда остался неизменным… Он сказал Дэвиду, что держал в руках пистолет на вечеринке, поэтому на нем остались его отпечатки пальцев. Камилла Гамильтон подтвердила это, к тому же ее отпечатки тоже были найдены на пистолете.

– Джерард, ты, конечно, мог держать пистолет на вечеринке, но в глазах закона, к сожалению, ты также мог держать его и в квартире Дантона позже, когда стрелял в него. Дантон мертв, а ты жив, боюсь, полиции хочется подозревать тебя, вот в чем дело, – сказал Дэвид.

– Эта Мэрилин была там, клянусь.

– Я тебе верю, Джерард, полиция обнаружила на пистолете еще чьи-то отпечатки, соответствующие тем, что были сняты во всей квартире Дантона. Мы полагаем, что они принадлежали этой самой Мэрилин. Но это опять ничего не значит. Если Мэрилин там жила, вполне возможно, она держала в руках этот пистолет раньше, до той ночи. Мне очень жаль, Я понимаю твое беспокойство.

Позже, когда Дэвид ушел, Джина села рядом с Джерардом. Он схватил ее за руку.

– Они не верят мне, да Джина? А ты веришь?

– Конечно, верю.

– Я абсолютно уверен, я не стрелял в него.

– Я знаю, дорогой, не волнуйся. Очень скоро они найдут Мэрилин, и она сможет помочь нам.

Джина говорила эти слова с уверенностью, которой сама не испытывала.

Дэвид спросил разрешения отвезти Джерарда в дом Бетины в Каннах, так как врач был уверен, что морской воздух очень хорошо подействует на больного. Детектив Искоффи покачал головой.

– Очень жаль, месье, но мне не хотелось бы, чтобы лорд Лонгдейл в настоящий момент покидал Париж. Надеюсь, вы понимаете?

Так что Джерард переехал в квартиру в сопровождении сиделки, которая будет находиться с ним и заботиться о нем. К счастью, лифт был приспособлен к инвалидной коляске.

– Добро пожаловать домой, дорогой, – Хенри поцеловала сына, а Бетина открыла бутылку шампанского отпраздновать это событие.

– За твое освобождение из больницы! – она подняла свой бокал.

– А это за то, чтобы меня не заключили опять в ближайшем будущем, – криво усмехнулся Джерард. Все поняли, что он имел в виду.

Через неделю в комнату Джины вбежала радостная Бетина.

– Догадайся, что? Фредди прилетает завтра. Ма собирается домой на несколько дней и согласилась присмотреть за детьми в Лонгдейл Холле. О, Джина, я не могу дождаться, когда снова увижу его! Я так соскучилась по нему!

Джина печально улыбнулась. Она знала, что такое скучать о ком-нибудь. А она так и не набралась смелости позвонить Чарли.

Фредди прибыл утром следующего дня рейсом из Лондона.

– Джина, как я рад встретиться с тобой опять после долгой разлуки! Как идут твои дела, дорогая?

– Прекрасно, спасибо, Фредди.

– Можно попросить тебя об одолжении. Мне хочется сегодня вечером сходить куда-нибудь пообедать с Бетиной. Ты не могла бы побыть с Джерардом?

– Конечно, Фредди. Думаю, вечер за городом очень хорошо подействует на Бетину. Она была в таком ужасном настроении все это время.

– Как и все вы. Очень все подозрительно, очень, – Фредди почесал подбородок.

Вечером, когда Бетина и Фредди ушли, Джина с Джерардом сели поболтать в гостиной.

– Ты не голоден, Джерри?

– В общем-то, нет. Я бы с удовольствием выпил джина с тоником. Знаю, знаю, мне не следует, но маленький стаканчик не повредит.

Джина согласилась и пошла приготовить напитки.

– Чиерз! Боже, как вкусно! Джина, я… Я просто хочу сказать, как я благодарен тебе за то, что ты сейчас здесь. Я бы не вытянул без тебя, – Джерард взглянул в окно. – Ты знаешь, иногда я лежу без сна, пытаясь собрать воедино все моменты той ночи. Я не помню больше того, что сказал полиции. Но я уже начинаю сомневаться, неужели… неужели я действительно застрелил Дантона? Мне хотелось убить его, когда я смотрел ту пленку, – глаза Джерарда наполнились слезами. – О Боже, Джина, я боюсь!

Она поднялась и стала на колени перед инвалидной коляской. Взяла его руки в свои.

– Прости, что я причинила тебе эту боль. Если бы это не было для меня…

Он положил палец на ее губы.

– Моя любовь, твоей вины нет ни в чем, и ты не должна винить себя. Все, о чем я прошу тебя, не оставляй меня… никогда. Я не смогу опять без тебя. Сейчас мы сможем наверстать все те годы, которые провели врозь из-за этого ублюдка. Странно, но я совершенно счастлив. Это счастье вернула мне ты.

Джерард притянул ее к себе ближе. Поцеловал ее нежно и осторожно, потом со всей страстью. Его руки обняли ее бедра.

– Ты знаешь, самая удивительная вещь произошла только что, – он взял ее руку и опустил на выпуклость на брюках. – Я не такой парализованный, как все думают, – и они рассмеялись. Он целовал каждый ее пальчик. – Джина, может это странно спрашивать тебя сейчас об этом, но я должен спросить. Если вся эта ситуация прояснится, и я не загремлю в тюрьму до конца моей жизни, ты выйдешь за меня замуж? Знаю, я инвалид, но я люблю тебя так, как не способен любить ни один человек. Если ты согласишься, я перенесу весь этот кошмар. Ты нужна мне. Безумно. Ты согласна, Джина?

– Да, конечно, – что другое она могла сказать?

Когда сиделка уложила Джерарда в постель, Джина подошла к нему пожелать спокойной ночи и поцеловать. Он взял ее за руку.

– Дорогая, если мы будем мужем и женой, ты не согласишься спать со мной?

– Конечно, – улыбнулась Джина.

– Нет, я имел в виду сейчас.

– Э-э, не знаю. По-моему, это не очень хорошая идея, Джерри. Врач особо подчеркнул, как важно для тебя воздерживаться от движений.

– О'кей, но, пожалуйста, дорогая, ляг сейчас рядом со мной.

– Хорошо.

– Ты не снимешь свою одежду, я просто хочу посмотреть на тебя? Обещаю, буду хорошо себя вести. Мне с трудом удастся изнасиловать тебя, ведь так? – хихикнул Джерард.

Чарли… О Боже! Джина увидела умоляющие глаза Джерарда. Неохотно она сняла одежду и прилегла рядом с ним на большой кровати.

– Обними меня, пожалуйста, дорогая.

Джина обняла его, и он повернулся, чтобы поцеловать ее.

– Дорогая, я никогда не смогу объяснить, как я тосковал по тебе и мечтал обнять тебя, – Джерард взял ее за руку и положил на свою возбужденную плоть. – Смотри, что ты делаешь со мной. Ты заставила меня чувствовать себя мужчиной, – он поцеловал ее и с трепетом положил руку на ее грудь, нежно лаская ее. – Джина, ни один мужчина не сможет любить тебя так, как я. Если попытаться, мы сможем заняться любовью?

– Джерри, я действительно не думаю, что это будет хорошо. Доктор сказал…

– Я знаю, что сказал доктор, но такой случай! – он улыбнулся и потрепал ее волосы. – Думаю, это придаст мне силы. Пожалуйста, – умолял он ее.

Наступила пауза. Джина взглянула на Джерри.

– О'кей, но предоставь все мне.

Джина терпеливо и нежно трудилась над его полувозбужденным пенисом, пока он не был готов окончательно войти в нее. Осторожно, Нерезко она двигалась вверх-вниз, пока Джерард не закричал. Он сжал ее в объятиях.

– Спасибо тебе, дорогая, ты не представляешь, как много это значило для меня!

Джина поцеловала его.

– Спи крепко, Джерард.

Он уже почти дремал.

– И ты, любовь моя.

Джина выскользнула из комнаты и вернулась к себе. Она села в кресло, ее глаза увлажнились. Решение принято за нее. И она ничего не могла поделать. Она достала несколько листов писчей бумаги и написала Чарли. Она просила простить ее, но говорила, что у нее не было выбора. Она выходит замуж за Джерарда, потому, что нужна ему.

Она подписала письмо и наблюдала восход над Парижем, когда прощалась с мужчиной, которого действительно любила.

В это же самое время в Лондоне Чарли собирал свой чемодан. Оя дал ей целый месяц, а она даже не позвонила. Он знал, почему. Джина все еще влюблена в Джерарда. И сейчас она винит себя в том, что произошло. Он не мог ничего сделать. От того, что он будет сидеть и дожидаться ее, ничего не изменится. Если она не позвонила до сих пор, значит, она не собирается возвращаться.

Чарли сел и написал ей письмо. Он писал, что всегда будет любить ее, но не может ждать больше ее возвращения домой. Он сказал, что понимает ее отношение к Джерарду, но для него невыносимо делить ее с кем-то еще.

Следующим утром он вызвал такси и уехал в отель, где он будет жить, пока не найдет себе квартиру.

Когда пришло письмо Джины, его уже не было в доме.

Письмо Чарли пришло на адрес отеля «Плаза Афини». Из отеля оно было выслано обратно в Англию, по адресу, оставленному Джиной, когда она выписывалась из отеля.

Оба письма так и лежали невскрытыми на пороге.

На следующий день пришел Дэвид, рассказал им о своих достижениях и представил Лоренса Диана, французского юриста, помогающего ему.

– Лоренс совершенно уверен в том, что Джерарда рано или поздно задержат по подозрению в убийстве. Он думает, что полиция ждет, пока Джерард поправится, так как английскому лорду не годится умирать под охраной французской полиции.

Джерарду казалось, что он невозмутимо спокоен.

– Сейчас, когда у меня есть ты, я могу вынести все, что угодно, – сказал он Джине.

Джерард сообщил Бетине, что, если дела сложатся так, как они надеются, то по возвращении в Англию, он женится на Джине.

– Честно, Джина, мне кажется, что ты единственное, что поддерживает его желание жить, – Заметила Бетина однажды днем, когда Джерард дремал.

Прошло уже две с половиной недели с тех пор, как Джерри выписался из больницы, когда раздался пугающий стук в дверь.

– Может быть, это Дэвид.

– Может быть, – ответила Джина, хотя обе знали, что Дэвид никогда не приходит в девять утра.

Бетина открыла дверь. На пороге стоял инспектор Искоффи.

– Бонжур, мадам. Лорд Лонгдейл дома?

Бетина кивнула.

– Хорошо, я хочу проводить его в комиссариат полиции и посмотреть, помогло ли ему время, проведенное вне больницы, еще что-нибудь вспомнить.

– Вы арестуете его?

– Детектив почти в растерянности покачал головой.

– Нет, мадам, не арестую, но предлагаю связаться с вашим юристом, так, на всякий случай.

– Вы не могли бы допросить его здесь? – спросила Бетина. – Он еще не совсем оправился.

– Мне очень жаль, мадам, но инструкции по такому виду дела обязывают меня допросить его в комиссариате.

– Ну что ж, у меня займет некоторое время подготовить его к этому.

– Я подожду, мадам.

Пока Джина будила Джерарда, Бетина позвонила Дэвиду. Он сказал, что скоро приедет. Они сидели в тишине вместе с инспектором Искоффи и ждали, когда сиделка вывезет Джерарда в гостиную.

– Как долго вы пробудете в комиссариате? – спросила Бетина.

– Все будет хорошо, мы доставим обратно лорда Лонгдейла сегодня вечером.

Джина и Бетина поцеловали Джерарда и смотрели вслед удаляющейся коляске, сопровождаемой жандармом.

– Боже мой! Бедняжка Джерри! – зарыдала Бетина, как только дверь закрылась за ними.

Через десять минут пришел Дэвид.

– Без паники, леди. Все гораздо лучше, чем мы ожидали. Вполне возможно, они допросят его и отпустят. Я с Лоренсом пойду в комиссариат и посмотрю, что там происходит. Позвоню вам, как только что-нибудь узнаю.

Джина и Бетина ожидали в квартире. Часы на камине медленно отсчитывали время. Уже было шесть часов, а звонка все не было.

– Я сделаю себе такой крепкий джин, какой никогда не пила. Хочешь стаканчик?

Джина кивнула, и Бетина подала ей стакан.

– Я даже не смею предположить, что там происходит, и как это подействует на Джерри. Он не заслужил этого, Джина. Я все время прогоняю эту ситуацию в голове. То, как Джерри любит тебя… неужели он мог застрелить Дантона?

– Не говори так, Бетина, мы просто должны найти Мэрилин.

– Дэвид думает, что она все еще в стране.

Зазвонил телефон.

– Я отвечу, – Бетина сняла трубку. – Хелло, Дэвид. Они? О Боже! Да, хорошо, спасибо, что позвонил. Встретимся позже, – она положила трубку и упала в кресло. – Они обвинили Джерри в убийстве Джонни Дантона.

Наконец, в десять часов вечера приехал Дэвид.

– Дэвид, что происходит? – лицо Бетины было белым, как полотно, руки дрожали.

– Всему свое время, Бетина. Сделай мне чашку крепкого черного кофе, и я расскажу вам все, что знаю.

Кофе был готов, и две женщины сидели и слушали, что им рассказывал Дэвид.

– Мне было разрешено встретиться с Джерардом перед моим уходом. Он держится молодцом. Он шлет вам свою любовь и просит, чтобы вы не волновались. Как я уже сказал по телефону, они обвинили его формально.

– В чем?

– Боюсь, в настоящем убийстве.

– Боже, – прошептала Бетина.

– Но, несмотря на это, есть и хорошая новость. Они готовы выпустить его под залог, учитывая состояние его здоровья. Они не хотят, чтобы он умер у них на руках. Ему не разрешено покидать Париж, и залог будет очень высок, но завтра мы обратимся в суд. Лоренс на девяносто девять процентов уверен, что суд разрешит его выпустить под залог.

– Значит, завтра он будет дома?

– Если вы найдете деньги для уплаты залога. Я подсчитал, это составит где-то двести тысяч фунтов, а может быть, и больше.

Бетина присвистнула.

– Я сейчас же свяжусь с Фредди и скажу, чтобы он позвонил в наш банк. Я думаю, мы сможем что-нибудь сделать. Нам придется.

– Хорошо. Завтра же будет назначено время начала слушания дела в суде.

– Это может занять месяцы, не так ли?

– Нет. Скорее, это дело нескольких недель. Я обсудил все с Джерардом и Лоренсом, и мы решили, что лучшее оправдание стрельбы – самооборона.

– Но в таком случае, ты принимаешь то, что Джерри убил Дантона, – негодующе сказала Бетина.

– Вы должны помнить, что я представляю клиента, который не в состоянии дать полиции вразумительное объяснение, касающееся ночи убийства. Отпечатки пальцев обнаружены на орудии убийства, и известный мужчина мертв. Если бы они были в квартире не вдвоем, может быть, суд бы и поверил, что Дантон застрелил сам себя.

– О Боже, если бы только можно было найти Мэрилин! – вздохнула Бетина.

– Вот именно. Я еще раз связался с агентством. Кажется, она действительно исчезла.

– Если Джерард будет настаивать на самообороне, тогда какие у него шансы?

– Ну, Джина, если мы сможем убедить суд, что Дантон открыл огонь первым, тогда все замечательно.

– А если они не поверят, что он стрелял в Дантона в целях самозащиты?

– Тогда, боюсь, он пойдет по статье за убийство. Мы надеемся, что существует проблема с косвенными уликами, так что трудно предсказать исход дела.

– Но ты же знаешь состояние здоровья Джерри, и что сказал доктор. Джерри умрет в тюрьме задолго до своего освобождения, – Бетина была в отчаянии.

– Будем надеяться, что до этого не дойдет. Если мы настоим на самообороне, даю голову на отсечение, Джерри будет гулять на свободе.

– Но ведь Джерри невиновен! – воскликнула Бетина.

– Моя дорогая, я понимаю. Ситуация очень трагическая. Все говорит о том, что он невиновен. Я полагаюсь на то, что видеопленка, о которой мне рассказала Джина, не всплывет, иначе у Джерарда появятся для полиции отличные мотивы.

– Но ведь это несправедливо!

Дэвид кивнул:

– Знаю, Бетина, знаю.

Джерарда выпустили под залог – двести двадцать тысяч фунтов. Фредди стоило огромных усилий переправить такую сумму в Париж. По возвращении домой его уже ждала толпа фотографов и журналистов. История быстро распространилась. Дэвид поспешно вкатил коляску в дом.

Произошла бурная встреча с Джиной и Бетиной.

– Слава Богу, что ты уже не там, дорогой! – Бетина крепко обняла его.

– Боюсь, что здесь организуется палаточный городок. Никто из вас ничего не говорит прессе. Поняли? – Дэвид через окно посмотрел на толпящихся внизу людей.

– Конечно, – кивнула Джина. Она посмотрела на Джерарда. Он был изможденным и бледным. – Почему бы тебе не вздремнуть немного, дорогой? Ты выглядишь очень уставшим. К ужину мы разбудим тебя.

Когда Джерарда уложили в постель, Джина и Бетина опять стали расспрашивать Дэвида.

– Они уже назначили дату первого слушания дела Джерарда?

– Да, через три недели. Это даст нам достаточно времени, чтобы разработать план его защиты. Конечно, последние два дня чертовски сказались на Джерри, а следующие недели могут быть еще хуже. Я поеду в Англию и постараюсь что-нибудь откопать про Дантона. Если мы установим, что он занимался нелегальными делами, как утверждает Джина, это может помочь нашему делу. Если в мое отсутствие возникнут какие-нибудь проблемы, вы позвоните Лоренсу.

– Дэвид, почему бы тебе не рассказать обо мне и не раскрыть всю правду?

– Абсолютно не годится, Джина. Это обнажит столько всего, и после твоей истории станет ясно, что у Джерарда были мотивы для убийства. Самый простой и подходящий выход в нашем деле – самооборона. Поверьте мне, пожалуйста.

И две женщины молча кивнули.

Глава 71

До появления Джерарда в суде оставалась одна неделя.

Джина и Бетина уже привыкли к журналистам и фотографам, постоянно толпившихся у дверей дома. Каждый раз при выходе из дома их лица освещали вспышки фотоаппаратов, и журналисты засыпали их вопросами. Они никогда ничего не отвечали.

Дэвид вылетел в Англию, когда ему позвонили и сказали, что раздобыта информация, касающаяся Дантона.

– Все очень незначительно, но кое-что заслуживает внимания. Я вернусь дня через два-три, – сказал он по телефону.

Напряжение росло по мере приближения слушания дела в суде. Джерард во всей этой ситуации сохранял удивительное самообладание и контроль над собой. Джина наблюдала за ним с восхищением и виной. С виной за все, что произошло из-за нее.

Было уже почти девять утра. Джина провела еще одну бессонную ночь. Она вышла в кухню приготовить себе кофе. От запаха кофе она почувствовала тошноту и быстро села, чтобы побороть сильное головокружение. Все события последних месяцев отрицательно сказались на ее здоровье. Она поднялась и медленно вернулась с чашечкой кофе к себе в спальню. Проходя мимо входной двери, она захватила с коврика почту. Для нее было письмо.

Джина легла на кровать и вскрыла его, заметив на конверте парижскую марку.

«Джина, видеопленка у меня. Если ты не хочешь, чтобы полиция узнала, почему твой дружок убил Джонни, приходи в кафе «Пиаф» на Елисейских Полях к двум часам во вторник, двадцать первого.

Принеси десять тысяч фунтов наличными».

Первой реакцией Джины на письмо была улыбка. Сначала – Джонни, потом – Мэрилин. В этом было даже что-то трогательное. Но жизнь Джерарда была в опасности.

Сколько раз она слышала от Дэвида, как важно, чтобы не нашлась пленка. Так старательно разработанная защита превратится ни во что, если полиция доберется до пленки.

Джина все тщательно взвесила. Сегодня двадцать первое. Дэвид где-то в Англии и нет никакой возможности связаться с ним. Лоренс? Он будет настаивать на встрече с Мэрилин. Джерард? Он будет твердо уверен, что Джине не следует встречаться с Мэрилин и подвергать себя какой-нибудь опасности. Бетина? Она замечательная, но она не знает, как справиться с уже существующей ситуацией. Чарли? Боже, как отчаянно ей хотелось снять трубку и попросить его помощи и совета! Но она не могла.

Джина поняла – она опять осталась одна. Решение за ней.

Через полчаса она вбежала в пустую гостиную и набрала номер ее банка в Лондоне.

Ровно в два часа Джина вошла в шумное кафе на Елисейских Полях. Она выскользнула из дома через запасной выход, и сразу направилась в банк по тому адресу, который ей сообщили из Лондона. Деньги уже ждали ее. Она три раза пересаживалась из машины в машину по дороге в условленное место, чтобы убедиться, что за ней не следят. Меньше всего ей хотелось, чтобы за ней увязался какой-нибудь газетчик.

Мэрилин сидела в дальнем углу кафе. На ней были солнечные очки. Она выглядела истощенной и сильно постаревшей.

Джина села напротив.

– Привет, Мэрилин.

Мэрилин сняла очки. Она, казалось, едва замечала присутствие Джины.

– Принесла деньги?

– А ты принесла пленку?

Мэрилин кивнула. Подошла официантка, и Джина заказала два кофе с молоком.

– Ну, так что?

– Что?

– Принесла деньги?

– Перед тем, как я скажу тебе, мне хочется, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Ты была там в ночь убийства, не так ли, Мэрилин?

– Да.

– Тогда почему же ты не пошла в полицию и не рассказала все, что тебе известно?

– Не хочу вообще ввязываться в это.

– Но ты уже ввязалась. Ради Бога, ведь ты же была там. Ты видела, что произошло?

– Да.

– Ты видела, как Джерард стрелял в Дантона?

Мэрилин вздохнула.

– Ведь я же была там, так? Я видела все.

– Что же там произошло?

– Не могу вспомнить. Давай просто обменяем деньги на пленку.

Джина открыла сумочку и положила на столик конверт, накрыв его рукой.

– Хорошо, Мэрилин. Вот они. Наличными. Передай мне пленку.

Мэрилин положила на стол старую потрепанную сумку. Джина открыла ее и увидела внутри пленку. Тогда она отдала конверт Мэрилин. Та вскрыла его и попыталась пересчитать деньги. Казалось, она была удовлетворена.

К ним подошла официантка с кофе, и Мэрилин быстро сунула деньги в карман пальто. Она встала, собираясь уходить.

– На твоем месте, я бы не делала это, Мэрилин. Это выглядит очень подозрительно – заказать кофе и не выпить его. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает.

Мэрилин опять села.

– Ты ведь знаешь, что тебя разыскивает полиция?

– Надеюсь, ты не привела их с собой? Тогда я все расскажу им о пленке. Я расскажу им, что видела, как твой дружок стрелял в Джонни и…

– Нет, не привела, но я просто предлагаю ответить тебе на несколько вопросов, если ты хочешь, чтобы все осталось, как есть. Ты видела, как Джерард стрелял в Джонни?

Наступило молчание.

– Я не могу вспомнить.

– Ты думаешь, это справедливо, чтобы невиновный человек отправился в тюрьму за преступление, которого не совершал?

– Да мне наплевать на это.

– Так он сделал это?

– Не знаю.

– Но ведь ты же сказала, что была там. Полиция обнаружила на пистолете отпечатки пальцев, не принадлежащих ни Джерарду, ни Джонни. Может быть, это твои?

– Заткнись, Джина. Ты ничего не знаешь. Осталась только я одна из тех, кто был там. Если они найдут меня, я просто скажу, что видела, как твой приятель нажал на курок.

Джина потеряла над собой контроль.

– Ты эгоистичная сучка! Бели ты сделаешь это, а это неправда, тогда ты ничем не лучше убийцы. Джерард не совершал никакого преступления, кроме того, что любил меня. А ты используешь шантаж, чтобы финансировать свои привычки и… – Джина поняла, что кричит и привлекает внимание людей, и понизила голос. – Единственная причина, почему я заплатила тебе, это то, что я не хочу причинять лишнюю боль и пытаюсь помочь человеку, который мне не безразличен и который, я верю, невиновен. Знаешь ли ты, какому аду подвергли вы меня со своим дружком несколько лет назад? Ты лгала мне, тогда, Мэрилин, ты лжешь и сейчас. Ты жалеешь себя, но то, что ты сделала, чуть не убило меня, а сейчас ты убиваешь другого. Неужели у тебя нет совести?

Джина гневно смотрела в пустое лицо напротив. Все бесполезно. К такой не пробьешься. Она открыла сумочку и достала несколько франков, чтобы заплатить за кофе.

– Ну что, получила, что хотела? Иди и купи себе еще наркотиков. И радуйся, глядя в лицо калеки, которого посадят в тюрьму из-за тебя, из-за того, что ты когда-то втянула меня в съемки этого грязного видео. Больше я от тебя ничего не жду, потому что ты, Мэрилин, жалкое существо. Еще один совет. Смотрись хотя бы иногда в зеркало. Тебе не понравится то, что ты там увидишь.

Джина не оглядываясь вышла из кафе. Она перешла дорогу и пошла по Елисейским Полям, добралась до скамейки и присела, пытаясь собраться с мыслями.

Теперь пленка была у нее. А это уже кое-что. Но ей так и неудалось достучаться до Мэрилин. Когда она выходила из дома, она была полна самых героических намерений. Она поговорит с Мэрилин, урезонит ее и убедит дать показания в суде.

После встречи с Мэрилин Джина поняла, что та что-то скрывает о той ночи. Не стоит ли рассказать полиции об этой встрече?

Джина решила вообще никому не рассказывать об этом. Пленка у нее, и на этом все закончено.

Она остановила такси и поехала домой.

Настало утро слушания дела. Прилетели из Англии Хенри и Дэвид. Дэвид летал в Лондон из-за того, что раскопал в биографии Джонни инцидент, который оказался всего лишь кражей со взломом, когда Джонни было шестнадцать лет. Ничего существенного, что могло бы помочь делу. Чтобы доставить Джерри в суд был нанят специальный минифургон с подъемником. Джерарда пришлось вывозить с заднего хода, потому что у парадного толпились журналисты. К сожалению, кто-то предугадал, что они могут так поступить, потому что, когда они вышли, их встретила живая изгородь из журналистов, засыпающих их вопросами и фотографирующих Джерарда, когда его усаживали внутрь фургона.

То же самое творилось у Дворца Правосудия. Два репортера вместе с Дэвидом, Хенри, Бетиной и Джиной помогли поднять коляску по ступеням и поспешили следом за ними.

– Боже мой, как будто мы на матче по регби, и все носятся за мячом, – прокомментировала Хенри.

Как только Дэвид вкатил коляску в здание суда, Джерард подозвал к себе Джину, взял ее за руку и крепко сжал.

– Не волнуйся, дорогая. Я очень люблю тебя. Спасибо тебе за то, что ты со мной, – он поцеловал ее. – Уверен, что это будет похоже на обыкновенный прием у дантиста. Не так плохо, как ты думаешь, и все закончится гораздо раньше, чем ожидаешь.

Он улыбнулся Джине, и помахал ей, когда его повезли по коридору.

Через несколько минут Хенри, Бетина и Джина вошли в зал суда и заняли свои места за Дэвидом, Лоренсом и Джерардом.

Вошел судья и ударил молотком по столу. Он объявил, что суд в сборе.

Все говорили по-французски, и Джина едва улавливала смысл говорившегося. Она закрыла глаза, и все голоса слились в монотонный поток звуков.

– Он не делал этого. Я убила Джонни Дантона.

Знакомые английские слова влились в непонятную французскую речь. Джина подумала, что она, должно быть, заснула. Она открыла глаза и увидела, что Дэвид, обернувшись, пристально смотрит на кого-то сзади.

Она тоже обернулась, чтобы посмотреть. Мэрилин.

Судья обратился к Лоренсу:

– Что сказала эта женщина?

Лоренс повернулся к фигуре, стоящей в проходе.

– Вы можете повторить то, что вы только что сказали, мадам?

– Я сказала, что он невиновен. Это я убила Джонни Дантона.

Лоренс по-французски повторил ее слова суду. Громкий вздох пронесся над залом суда, а потом началась настоящая свалка. Все говорили одновременно.

Судья ударил молотком по столу и попросил Лоренса подойти к столу. Тот подошел, переговорил с судьей, вернулся назад, к Мэрилин и что-то тихо сказал ей. Она кивнула и последовала за ним. Судья встал и вместе с Мэрилин, прокурором и еще одной женщиной проследовал в свой кабинет.

Лоренс вернулся на свое место.

– Что происходит?

Лоренс объяснил Дэвиду, а тот все рассказал Джине, Хенри и Бетине.

– Судья пригласил прокурора и леди, говорящую на английском и французском, к себе в кабинет, чтобы послушать, что скажет Мэрилин. Должен признать, что это самый невероятный поворот событий. Возможно, тебя снимут с крючка, мой мальчик, – Дэвид улыбнулся Джерарду.

– Слава Богу! – ответил тот тихо.

Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле через полчаса Дэвида и Лоренса вызвали в кабинет судьи. Через десять минут они вышли, широко улыбаясь.

– Мэрилин категорически заявляет, что она застрелила Дантона и описала все подробности. Они убедились, что это ее отпечатки пальцев были найдены по всей квартире и идентичны с отпечатками на пистолете. У меня были небольшие сомнения на этот счет. Советую вам, леди, ехать домой. Джерарду придется задержаться здесь со мной и Лоренсом, пока они допросят Мэрилин и вынесут приговор. Я вам позвоню и все расскажу. Не вижу причины сомневаться, что к концу дня Джерард станет свободным человеком.

В половине шестого позвонил Дэвид и сообщил, что Мэрилин обвинили в убийстве Джонни Дантона. Он немедленно приезжает с Джерардом домой.

Лилось рекой шампанское, всеобщая эйфория заполнила дом. Дэвид отвел Джину в сторону.

– Прекрасно, милая леди. Скажите мне точно, что вы делали, пока я был в Англии, – глаза его сверкали.

– Я встретилась с Мэрилин.

– Я знаю. Она сказала мне. И просила передать вам следующее: она хорошенько посмотрела – та была права. Она также спросила, не встретишься ли ты с ней. Тебе, я думаю, не нужно идти. Ну, расскажи мне все.

Джина спокойно рассказала обо всем, а потом достала пленку, спрятанную под матрасом.

– Пожалуйста, Дэвид, возьми ее и уничтожь, ради меня. Казалось, она преследовала меня последние несколько лет.

– Конечно, Джина. Ты не будешь возражать, если я расскажу Джерарду? В конце концов, он очень обязан тебе.

– Хорошо, но больше никому. – Джина вдруг почувствовала сильную тошноту. Перед глазами все расплывалось, голоса доносились откуда-то издалека. Неожиданно она упала.

Очнулась Джина в постели. На нее смотрел незнакомый мужчина.

– Бонжур, мисс Шоу, – мужчина говорил с сильным французским акцентом.

– Я рад, что вы пришли в себя. Меня зовут доктор Дидье. Если можно, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, ведь вы так долго были без сознания.

Джина кивнула. Она чувствовала себя ужасно.

– Вы часто испытываете головные боли?

– Нет.

– В последнее время вы хорошо питались?

– Думаю, да.

– Вы часто чувствуете тошноту?

Джина кивнула:

– Да.

– В какое-то определенное время суток?

– По утрам и иногда днем.

– Когда у вас были последние месячные, мисс Шоу?

Джина не могла вспомнить.

– Не знаю.

– Ну давно?

– Думаю, да.

– Вы не будете возражать, если я вас немного осмотрю?

Джина покачала головой, и доктор измерил ей температуру, пощупал пульс, затем обследовал ее живот и сказал, что ему нужно осмотреть ее более тщательно.

Когда он закончил и собрал в чемоданчик все инструменты, то присел на край кровати.

– Мисс Шоу, у меня есть все основания предполагать, что у вас пять недель беременности. Это возможно?

Джина пыталась вспомнить последние недели. С Чарли они не виделись с июля. Сегодня была уже первая неделя октября. Значит, это… Да, когда она в первый раз была с Джерардом. Это было как раз почти пять недель назад.

– Да, возможно.

– Поздравляю, мисс Шоу. Могу я пригласить к вам лорда Лонгдейла? Он так беспокоился о вас, когда вы были без сознания.

– Конечно, – Джина лежала, пока доктор пошел за Джерардом, пытаясь осмыслить то, что ей только что сказал доктор.

Джерард появился в комнате в сопровождении Бетины.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты так нас напугала, когда упала в обморок.

– Все в порядке. Мне очень жаль, что я напугала вас.

– Доктор сказал, что ты должна нам что-то сообщить.

– Да, у меня пять недель беременности.

Она увидела, как засияло лицо Джерарда. Он сильно сжал ее руку.

– Пять недель. Это означает… О, Джина, дорогая, какой еще подарок может быть преподнесен в такой день, как этот? Ты счастлива?

– Конечно, Джерри.

– Мне кажется, я сейчас расплачусь, – сказала Бетина. – Я так рада за вас, – она крепко обняла их.

На следующий день Джина настояла на визите к Мерилин. Дэвид проводил ее в комиссариат и ждал, пока она разговаривала с Мэрилин.

Девушка выглядела жалко. Она дрожала, как лист на ветру.

– Как ты, Мэрилин?

– Мне нужна доза, но они мне ничего не дают.

Дэвид предупредил Джину, что Мэрилин находится в состоянии стресса.

– Спасибо тебе, Мэрилин, что ты так поступила. Я очень благодарна.

– Прости меня, Джина, за то, что я причинила тебе. Я плохо поступила, я знаю.

– Почему ты убила его?

Глаза Мэрилин наполнились слезами.

– Ты не знаешь, какой он был. Он был настоящим ублюдком. Он избивал меня и держал взаперти в квартире. Я не могла уйти от него потому, что мне нужны были наркотики, к которым он приучил меня. Я видела, как он выстрелил в твоего приятеля. Потом он стал называть меня всякими ужасными словами и говорил, что я во всем виновата. Я знала, что он опять будет бить меня. Что-то щелкнуло у меня в голове, я взяла пистолет и застрелила его. Он заслуживал этого.

– Я знаю. Ты права. Он действительно заслуживал этого. Расскажи мне, что еще он делал с тобой.

Джина слушала, как Мэрилин описывала свои страдания за последние годы.

– Мэрилин, послушай меня. Я поговорю с Дэвидом, нашим юристом. Он ждет меня на улице. Я хочу, чтобы ты ему все рассказала, все, что рассказывала мне. Не поверю, чтобы никакой суд в мире не понял, почему ты убила этого человека. Я тоже готова прийти и дать показания.

Глаза Мэрилин вспыхнули.

– Неужели ты действительно сделаешь это для меня, Джина?

Она кивнула.

– И больше того, если будет возможно.

– И еще одно, Джина. Конечно, это не имеет большого значения, но это я вызвала скорую помощь той ночью, когда ты пыталась покончить с собой. Я нашла тебя на полу, не знала, что делать, и вот, я позвонила, а сама сбежала.

– Спасибо тебе, Мэрилин. Ты спасла мне жизнь. И Джерарду. Он бы умер, если бы его посадили. Мы постараемся помочь тебе.

Мэрилин улыбнулась.

– Спасибо, Джина.

Джина поговорила с Дэвидом. Он встретился с Мэрилин и, вернувшись домой, решил посоветоваться с Джерардом.

– Я очень беспокоюсь, что имя Джины опять будет фигурировать в этом деле. Она беременна, да и так уже достаточно натерпелась, – Джерард был серьезно обеспокоен. – Что, если я предложу заплатить за Мэрилин залог, и мы попытаемся определить ее в какой-нибудь реабилитационный центр для наркоманов? Ей действительно нужно как следует подлечиться, прежде чем предстать перед судом. Каковы шансы, что суд разрешит это?

– В данной ситуации вполне вероятно. Это избавит государство от затрат на ее лечение, как только центр возьмет на себя такую ответственность. Я думаю, суд согласится.

– Почему бы тебе не пойти к Мэрилин и сказать ей, что я заплачу за все, чтобы она только не упоминала имя Джины на суде?

– Я, конечно, постараюсь.

Мэрилин с радостью согласилась. Через два дня они с Дэвидом появились в суде. Джерард заплатил залог, и Мэрилин разрешили отправиться в реабилитационный центр, где она может находиться до суда.

– Спасибо тебе, дорогой. Я знаю, она причинила нам много неприятностей, но это не ее вина. Это все из-за этого ублюдка Дантона.

Джерард смотрел на Джину. Его глаза излучали любовь.

– Давай теперь попытаемся забыть о прошлом. У нас впереди свадьба, ребенок, – и он крепко обнял Джину.

Жизнь была прекрасна. Но он знал, как мало ее осталось.

Глава 72

Чарли прочел о свадьбе Джины и Джерарда в одной из многочисленных газет, сообщавших об этом событии. Это произошло через три недели после из возвращения из Парижа, в церкви поместья Лонгдейлов в Йоркшире.

Чарли смотрел на фотографию изможденного мужчины в инвалидной коляске и Джины рядом с ним. Она выглядела счастливой. Он обнаружил, что где-то в глубине души рад за них. Его подозрения о чувствах Джины к Джерарду оказались верными, хотя ему с трудом верилось, что любовь Джины к нему, когда они были вместе, была притворством.

Чарли взглянул на законченную рукопись, лежащую перед ним на столе. Реальная жизнь была куда суровее той, какую он мог описать в своей пьесе.

– Доброе утро, дорогой, как ты себя чувствуешь? – Джина поцеловала мужа в щеку и поставила поднос с завтраком на кровать. Как только они приехали из Парижа в Лонгдейл Холл, Джерард сразу же позвонил строителям. Кабинет был переоборудован в специальную спальню с ванной, приспособленной для людей с физическими недостатками. Из перестроенной комнаты открывался величественный вид в парк. В комнате были французские окна с выходом на террасу.

– Великолепно, – Джерард потянулся. И он действительно так думал. Они женаты уже три недели, и каждый день был для них радостью, а расставание – болью…

– А как поживают сегодня мои жена и малыш?

– Прекрасно.

– Ты выглядишь немного бледной. Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?

– Действительно, замечательно, дорогой. Только в последнее время немного устаю. Наверно, из-за этого комочка, – Джина нежно погладила свой живот. – А сейчас мы поможем тебе встать и одеться. Сиделка придет после завтрака. Мы должны ехать в Харрогейт в одиннадцать.

Джерард ехал в больницу на ежемесячный осмотр. Врач должен взять у него анализы и сделать рентген, чтобы проверить, не двигается ли пуля.

– С нами поедет Хенри, и мы сходим с ней на ланч в Харрогейте, пока ты будешь в больнице.

Они оставили Джерарда в больнице и поехали в ближайший ресторан.

– Джина, как ты думаешь, Джерард хорошо себя чувствует? Кажется, он в последнее время похудел.

– Да, Хенри. Он прекрасно питается, но вес не задерживается на нем.

– Кажется, он много спит днем.

– Да, доктор прописал ему обезболивающее и, мне кажется, это навевает на него дремоту.

– О, дорогая, так что, боль становится все невыносимее?

– Джерри никогда не жалуется. Он старается быть бодрым, но, я думаю, боль усиливается.

– Как жаль, что мы ничем не можем помочь, – вздохнула Хенри. – Слава Богу, что он весь в ожидании ребенка.

Джерард сидел в кабинете врача. Анализы и рентгеновский снимок были готовы.

– Лорд Лонгдейл, с сожалением должен вам сказать, что пуля сдвинулась. Совсем немного, но и это плохо. Боль усилилась?

– Да.

– Тогда я настоятельно требую, чтобы вы, насколько возможно, находились в неподвижном состоянии. Любое неосторожное движение причинит вам невероятную боль, и, к тому же, вызовет дальнейшее продвижение пули. Вы также, кажется, немного похудели? Вы хорошо кушаете?

– У меня нет большого аппетита, но я стараюсь есть три раза в день.

– Прекрасно. Перед уходом я сделаю вам инъекцию с витамином. Несмотря на то, что вы потеряли в весе, давление у вас прекрасное, и электрокардиограмма хорошая.

– Доктор, можно мне спросить у вас об одной интимной вещи?

– Да, конечно.

– Вы говорите, любое неожиданное движение опасно?

– Да.

– Насколько велика опасность, когда я занимаюсь любовью со своей женой?

– Думаю, она занимает верхнюю позицию?

– Да.

– Конечно, это не рекомендуется, но, если вы будете очень осторожны, то большой проблемы не будет. Это напомнило мне. Ваши анализы из Парижа показали, что вы стерильны. Должно быть, это вызвано несчастным случаем, а может быть, было и раньше. Стерильность обуславливается разными причинами: эмоциональной травмой, болезнью или наркотиками. Боюсь, что вы никогда не сможете быть отцом.

– Но… моя… – Джерард остановился. – Значит, я стерилен, по крайней мере, с момента выстрела?

– Да. Разве доктор в Париже не говорил вам об этом?

– Нет.

– Ну, наверно, он решил, что лучше сказать вам об этом, когда вы оправитесь от травмы, э-э, несчастного случая.

По возвращении в Лонгдейл, Джерард как всегда отправился в спальню, немного вздремнуть днем. Ему необходимо было подумать. Значит, ребенок не его. Целый час он боролся со своей совестью и решил никому не говорить о своем открытии. Он был не в силах потерять ее еще раз.

Пока Джерард спал, Джина, как всегда, звонила Хилли, узнавала, как идут дела у «Милли», потом отправилась на прогулку. Красота Лонгдейл Холла и его окрестностей всегда вселяла в нее чувство покоя.

Она находила свою теперешнюю жизнь трудной. Она привыкла жить в постоянном движении. И сейчас ей с трудом удавалось справляться с переменами в ее жизни. Как только она вернулась в Англию, она позвонила Хилли и сказала, что сейчас, в ближайшем будущем, ей не удастся вернуться в компанию. Хилли все понимала и заверила Джину, что ей не о чем беспокоиться, все под контролем.

Джина поняла, что ушла из компании окончательно. Будучи леди Лонгдейл и ухаживая за мужем-калекой, у нее не оставалось времени вести дела. Она решила, что после Рождества поедет в Лондон и скажет Хилли о своем решении.

Недавно она посетила свой домик в Лейкстере и забрала оттуда свои вещи. Она подумала о том, чтобы весною выставить его на продажу. Теперь он ей совершенно не нужен. К тому же, он вызывает столько воспоминаний о тех ночах, которые она провела там с Чарли. Джина не знала, где он сейчас, живет ли по-прежнему в их доме. Она прочла отзывы о его пьесе. Это был грандиозный успех. Она все еще любила его. Если бы только все повернулось по-другому…

Джина направилась к дому. Она осторожно зашла в комнату Джерарда. Он крепко спал. Она пошла в библиотеку и поискала на полках какую-нибудь книгу почитать. И там, между Диккенсом и Ду Муре, лежала копия «Ангела в аду». Джина вспомнила, что Бетина купила ее после того, как посмотрела спектакль. Она сняла ее с полки, села за стол и открыла.

На первой странице было посвящение Чарли: «Джине, моему вдохновению».

На глаза навернулись слезы. Она перевернула страницу и начала читать.

Позже в библиотеку вошла сиделка и сказал, что Джерард уже проснулся. Джина встала и, оставив книгу на столе, пошла к мужу.

В тот же вечер Джерард нашел на столе книгу. Он заметил посвящение на первой странице и начал читать.

Глава 73

– Бетина, как ты прекрасно выглядишь! Ну, как там, на юге Франции?

– Великолепно, именно то, что мне было нужно. Как ты себя чувствуешь, Джерри? – Бетина с тревогой посмотрела на исхудавшую фигуру в инвалидной коляске.

– Все нормально, Бетина, правда… – Джерард понизил голос. – Я немного волнуюсь о Джине.

– Почему? Надеюсь, с ней все в порядке?

Джерард покачал головой.

– Да, и думаю, что поездка в Лондон на два-три дня не причинит ей какой-нибудь вред. Я купил три билета на «Лебединое озеро» и хочу, чтобы вы вместе сходили в «Ковент-Гарден». В понедельник она должна идти на первый прием к акушеру, и я подумал, что балет, может быть, ее немного взбодрит. Ей здесь так одиноко вместе со мной и Ма. Ты не возражаешь, Бетина?

– Конечно, нет, Джерри. А как же ты?

– Со мной будет все в порядке.

– Ну, хорошо, я пробуду здесь до понедельника, так что смогу отвезти Джину в Лондон.

– Прекрасно.

– Джина, что сказали врачи, когда Джерард был на последнем приеме?

Они сидели в маленькой гостиной вечером в воскресенье. Бетина немного беспокоилась.

– Кажется, они удовлетворены его состоянием. Конечно, они все еще обеспокоены, но, практически, ничем не могут ему помочь, чтобы как-то улучшить его состояние.

– Это ужасно.

Джина печально кивнула.

– Знаю. У меня разрывается сердце, когда я смотрю на него. А он так спокойно все воспринимает.

– Думаю, все дело в том, что ему помогает твое присутствие. Но с тех пор, как я видела его в последний раз, он ужасно изменился. Меня поразило это. Врач сказал что-нибудь, как… о, дорогая, как долго ему осталось?

– Точно ничего не известно. Но, думаю, это дело нескольких месяцев.

– Ну, что ж, – вздохнула Бетина. – Думаю, нам надо постараться устроить ему самое великолепное Рождество в его жизни.

Они молча сидели, глядя на огонь.

Вечером Бетина зашла к Джерарду пожелать ему спокойной ночи. Но его не было в комнате. Сиделка сказала, что он в библиотеке, ищет что-нибудь почитать.

Бетина нашла Джерарда в библиотеке, сидящего у потрескивающего камина и поглощенного чтением. Она подошла и опустилась рядом с ним на колени.

– Что ты читаешь, Джерри?

Он взглянул на нее и улыбнулся.

– Кажется, это твоя? – он показал Бетине обложку книги.

– Да, я купила ее в тот вечер, когда мы ходили на спектакль Джины.

– Вы вместе учились в школе драмы с парнем, который написал ее, не так ли?

– Чарли Деверокс? Да.

– Какой он?

– Один из самых лучших мужчин, которого я когда-либо встречала. Это он сказал мне, где найти Джину, когда с тобой в Париже случилось несчастье.

Джерард равнодушно кивнул.

– Действительно? Как интересно. Великолепная пьеса. Я вижу, она посвящена Джине. Он был влюблен в нее?

– Безумно. Кстати, мне кажется, он мучился из-за нее еще в школе драмы. Но… она полюбила тебя.

– Мне кажется, одна сцена просто блестяща. Тот эпизод, где настоящая мать Кристины пытается отвлечь привязанность Кристины от ее приемных родителей и завладеть ею, а потом говорит, что умирает. Ты помнишь эту сцену, Бетина? – он внимательно смотрел на нее.

– Конечно, Джерри. Это одна из самых сильных сцен в пьесе. Но почему…?

– Когда ее мать стоит одна на сцене и рассуждает, как плохо она поступила, пытаясь украсть любовь ее дочери у людей, которые любили ее все эти годы. И как клялась все возместить?

– Да, Джерри.

– Хорошо. Можно я прочту это тебе?

Не успела Бетина ответить, как Джерард начал читать.

– Слушай: Я знаю, что была неправа. Я любила ее, но моя любовь была мучительна и слепа к чувствам Кристины и к людям, которые любили ее раньше меня. Мое последнее желание – это дать ей свободу и вернуть ее людям, нуждающимся в ней. И, самое главное, я не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой за то, что не стала эгоисткой, когда я просила ее об этом. И вот сейчас настала ее очередь!

Джерард положил книгу на колени.

– Разве это не прекрасно, Бетина?

– Да, Джерри, это настоящий шедевр.

– Пожалуйста, поставь ее на полку. Думаю, ты не обидишься за то, что я подчеркнул этот абзац и еще несколько других?

– Конечно, нет. Ты можешь взять ее себе, если хочешь.

– Нет. Поставь ее обратно на полку.

Бетина убрала книгу. Потом подошла к нему и поцеловала его в лоб. Джерард схватил ее за руки.

– Спасибо тебе, сестренка, за все. Я так сильно люблю тебя.

– И я люблю тебя.

– И еще одно. Ты ведь будешь заботиться о Джине? Она заслуживает счастья после всего, чего натерпелась. Ты ведь поможешь ей, Бетина, найти его?

– Ну конечно, Джерри. Я уверена, мы прекрасно проведем два дня в Лондоне.

Джерард кивнул.

– Ты собираешься возвращаться в свою комнату?

– Да.

Бетина вывезла его из библиотеки и повезла в спальню.

– Береги себя, дорогой. Я приеду на Рождество со своим семейством. Джина вернется очень скоро. Спокойной ночи, Джерри.

– До свидания, сестренка.

Он посмотрел, как она вышла из комнаты, и достал из кармана носовой платок.

– Привет, дорогой, как ты себя чувствуешь? – Джина забеспокоилась, когда Бетина сказала ей, что Джерард вел себя немного странно. Она потрогала его лоб и нахмурилась.

– У тебя температура.

– Я чувствую себя прекрасно, дорогая, все в полном порядке.

– Не знаю, стоит ли мне ехать в Лондон.

– Нет, ты должна, дорогая. Я очень расстроюсь, если ты не поедешь. Я специально для тебя купил билеты, а они такие дорогие. К тому же, это всего лишь один вечер, и тебе обязательно нужно проверить, все ли в порядке с малышом.

– О'кей, но только, если ты обещаешь мне позвонить, если возникнут какие-нибудь проблемы. Я вернусь во вторник к ланчу.

– Не торопись, любимая, развейся немного.

Пока сиделка укладывала Джерарда в постель, Джина приняла ванну и надела ночную сорочку. Потом она забралась в постель и легла рядом с ним. Он обхватил ее руками и крепко прижал к себе.

Ощущение близости ее груди разожгли в нем страсть, которую он всегда чувствовал к ней. Он нежно провел пальцем по ее соскам под шелком ночной сорочки и почувствовал, как они затвердели от его прикосновения. Он повернул к себе ее лицо и осторожно поцеловал, поднимая вверх сорочку, чтобы увидеть изумительное женское тело с уже заметным животиком. Он положил на него руку. Под рукой билась новая жизнь, и он любил ее.

– Я хочу любить тебя, Джина, – прошептал он, зарывшись в ее прекрасно пахнущие волосы своим лицом.

– Но, дорогой, ты же знаешь, доктор сказал…

Он положил палец на ее губы.

– Ш-ш, Джина, он просто сказал, чтобы мы были осторожны.

Пальцы Джерарда медленно двигались по ее шелковистому холмику. Он почувствовал, как напрягся, и вздохнул, когда Джина взяла его в руки и ласкала до полной эрекции. Потом она села на него, и Джерард ощутил себя внутри ее. Она медленно двигалась. Он протянул руки, дотронулся до ее грудей, лаская их. Движения Джины стали быстрее. Он не мог больше сдерживаться.

– Я люблю тебя, Джина! – крикнул он.

На какое-то мгновение она опустилась ему на грудь, и его руки крепко обняли ее. Потом она легла рядом, прижавшись к нему.

– О, Джина, спасибо тебе за то, что ты сделала мою жизнь такой прекрасной, – он поцеловал ее руку. – Пообещай мне одну вещь, дорогая. Если у тебя будут какие-нибудь проблемы, скажи об этом Бетине. Она тоже любит тебя и поможет, что бы ни случилось. Ты обещаешь мне?

Джина услышала серьезные нотки в его голосе.

– Конечно, дорогой. Но я ведь вернусь уже во вторник.

– Я знаю, моя любимая. Я просто хочу, чтобы ты запомнила, ты всегда можешь доверять ей. Она займет мое место, когда меня не станет и будет заботиться о тебе, хорошо?

Он потрепал ее за щечку и нежно поцеловал в нос.

– Хорошо, спокойной ночи, дорогой.

– Спокойной ночи, любовь моя. Спи крепко.

– Я буду скучать по тебе, Джерри.

– А я по тебе, – промурлыкал он.

Доктор Даниелз выглядел до умопомрачения изумленным, когда изучил свои записи.

– Все в порядке? – с тревогой спросила Джина, увидев его лицо.

– О, да, абсолютно, леди Лонгдейл. Меня просто удивило кое-что, вот и все. Вы уверены, что у вас только три месяца беременности?

– Да, совершенно уверена. В Париже доктор установил пятинедельную беременность, так что все подсчеты я веду от этого срока.

– Мне жаль говорить вам, но доктор в Париже ошибся. Мои исследования показывают, что у вас совершенно развитый здоровый плод, по моим подсчетам, он через пять месяцев появится на свет. Простите меня, леди Лонгдейл, но вы носите плод, которому уже восемнадцать недель. Это возможно?

– Да, возможно, но доктор в Париже…

– Это был маленький срок, леди Лонгдейл. И было очень легко ошибиться. Но не теперь, когда плод уже начинает формироваться. Наверное, поэтому вы чувствовали себя такой уставшей. У вас уже почти половина срока беременности. Очень хорошо, что вы приехали ко мне. Нам нужно увеличить прием кальция и уже готовиться к рождению…

Слова влетали в одно ухо и вылетали из другого.

Она носила ребенка Чарли, а не Джерарда.

Она поблагодарила доктора Даниелза, договорилась о следующей встрече и вышла в приемную, где ее ждала Бетина.

– Джина, все о'кей? – Бетина заметила, что Джина бледна, как полотно.

– Все просто прекрасно. Малыш здоров, и я тоже.

– Ну, тогда пойдем. Сходим на ланч к Хародзу и приступим к важным рождественским покупкам.

Ребенок Чарли. Джина думала об этом во время ланча и весь остаток дня.

Когда они вернулись на Честер Сквер, Джина сказала, что немного устала и хочет вздремнуть перед тем, как пойти на балет.

Ей было необходимо время, чтобы подумать.

Глава 74

Джерард размашисто подписал документ и с облегчением вздохнул.

– Джерард, это совершенно необычно. Джина беременна, и кто-то должен принять… Ну, естественно, если это будет девочка, то титул перейдет как обычно, конечно, к…

Джерард поднял руку.

– Дэвид, прошу тебя, я уже все решил.

– Ты абсолютно уверен?

– Абсолютно. Спасибо, что пришел. А сейчас, если ты закроешь дверь с той стороны, я буду тебе очень признателен. До свидания.

– До свидания, Джерард. Береги себя.

Джерард смотрел, как озадаченный адвокат выходил из комнаты. Он почувствовал себя лучше после принятия этого решения. Конечно, когда будут читать завещание, Джина будет очень расстроена. Но он молился, чтобы время показало ей, что он пытался сделать, и она все поймет.

Он подъехал к шкафу в углу библиотеки, открыл дверцу, налил себе в стакан бренди и выпил его залпом. Больше он ничего не мог сделать.

Он пытался все устроить, как можно лучше. Дать возможность Джине уйти к мужчине, чьего ребенка она носит, без ограничения титулами, вины и стыда. Это последнее, что она заслуживала. Он надеялся только, что его след увидят и пойдут по нему.

Джерард написал сиделке записку с просьбой не беспокоить и приколол ее на двери своей спальни, выезжая из комнаты. Он проехал через кухню, выехал из дома через большие задние двери и обогнул конюшню.

Лошади негромко заржали, когда, проезжая мимо них, он похлопал их по мордам. Он подъехал к последнему боксу. Красивая, гнедая верховая лошадь узнала своего хозяина. Джерард почувствовал комок в горле, когда вспомнил свою первую встречу с Джиной. Он стоял на этом же месте, чистил эту же лошадь, которая сейчас ласково тыкалась носом в его руки. Она тогда предложила ему свои перчатки.

Он посмотрел на часы. Половина пятого. Замечательно.

Боб, старый конюх, который жил в их семье еще задолго до рождения Джерарда, очищал конюшню от навоза в другой стороне двора.

– Боб, – позвал он.

Юноша по имени Стюарт, который помогал Бобу присматривать за лошадьми, вышел из-за угла.

– Извините, сэр, Боб в последнее время стал туговат на ухо. Мне сходить за ним?

– Да, Стюарт, я хочу поговорить с вами обоими.

Стюарт пошел за Бобом.

– Да, милорд, могу я вам чем-нибудь помочь?

Джерард глубоко вздохнул.

– Думаю, да. Я хочу, чтобы вы помогли мне сесть на Сержанта.

– Но, милорд, вы думаете, что с вашим здоровьем, это хорошая идея? – Боб забеспокоился.

– Абсолютно. Ведь я еще не совсем мешок. Не вижу причины, мешающей мне немного прогуляться верхом по двору.

Конюхи были озадачены и с сомнением смотрели на него.

– Ну, если вы так говорите, милорд.

– Отлично. Я уже придумал, как вы поможете мне сесть на Сержанта. Оседлайте его и приведите в конюшню, туда, где хранится сено. В коляске есть специальная система. Так что вам будет достаточно легко поднять меня и усадить верхом. Поняли, что я имею в виду?

– Э-э, да. Мы осилим это, но не скажу, что считаю это правильным. Бог знает, что скажет леди Лонгдейл, если она узнает.

– Но ведь нет никакой причины, чтобы леди Лонгдейл узнала это, не так ли, – сказал Джерард, когда Боб вез его к конюшне. – Боб, ты должен понять, что значит для меня невозможность ездить верхом. Это такое разочарование, быть прикованным к этой штуковине.

– Я понял все, милорд. Посмотрим, что мы можем сделать.

Пока Стюарт седлал Сержанта, Боб обвязывал канатом блок под руками Джерарда.

– Нормально. Держи крепче Сержанта, Стюарт, давай попробуем поднять.

Боб осторожно потянул. Джерард поднялся из коляски.

– Полегче, Боб. Опускай его.

Управляемый Стюартом Джерард легко сел в седло.

– Блестяще, Сержант, хороший мальчик, – Джерард потрепал его по загривку.

Лошадь стояла спокойно. Стюарт придерживал ее. Боль пронзила спину Джерарда. Он ничего не сказал.

– Вы уверены, что с вами все в порядке, милорд? – спросил Боб.

– Как никогда. А сейчас, Стюарт, выведи Сержанта во двор.

Движения лошади и тот факт, что спина осталась без опоры, сделали боль непереносимой. Но Джерард понял – или сейчас, или никогда.

– Хорошо. Я чувствую себя совершенно удобно. Я проедусь на Сержанте до церкви.

– Я поеду с вами, милорд. Проверить, что с вами ничего не случилось. К тому же, уже темнеет, – сказал Боб.

– Нет! – Джерард почти выкрикнул это слово. – Со мной все будет нормально. Прекрати обращаться со мной, как с калекой! Сержант позаботится обо мне, ведь так, мой красавец? – он потрепал мягкую, шелковистую холку. – Я всего лишь минут на двадцать. Вы ждите меня здесь и поможете мне слезть, когда я вернусь, – и пока они не успели возразить, Джерард пришпорил Сержанта, выехал со двора и поскакал в сторону церкви.

Оба конюха неуверенно пожали плечами и вернулись в конюшню.

Джерард медленно ехал через поля к церкви. Когда он отъехал на приличное расстояние от конюшни, он повернул Сержанта и поскакал в противоположную сторону.

– Тпру, Сержант, – Джерард осторожно натянул повод, и лошадь остановилась.

Джерард оглянулся на раскинувшиеся вокруг зеленые поля. День быстро угасал. Настало время прощаться.

– Я люблю тебя, Джина. Пожалуйста, пойми меня.

Он ударил хлыстом Сержанта по спине.

– Вперед, мальчик!

Лошадь галопом помчалась по полям.

Через час Сержант вернулся в конюшню без своего хозяина.

Глава 75

Джерарда похоронили рядом с его предками возле церкви, в которой шестью неделями раньше он женился. Его убитая горем сестра и вдова бросали розы на гроб, когда его опускали в землю.

Матери на похоронах не было. В тот день, когда она услышала о смерти сына, ее хватил удар.

«Таймс» опубликовала небольшой некролог, подробно описав трагическую смерть недавно женившегося лорда из-за смертельного падения с лошади во время катания верхом.

И Бетина, и Джина были в шоке. Когда они вернулись в тот вечер из театра, управляющий дома сказал им, что звонила Хенри и просила немедленно позвонить в Лонгдейл Холл.

Бетина позвонила матери и вернулась от телефона, бледная, как полотно.

– Фредди, кажется, тебе придется срочно отвезти нас с Джиной в Йоркшир прямо сейчас. Кажется, Джерри решил немного покататься верхом на Сержанте. Лошадь вернулась назад, а Джерри нет.

Когда они в три часа утра прибыли домой, им сказали, что Джерард до сих пор не найден.

– Я не понимаю. О чем, во имя всех святых, думал Джерард. Зачем ему понадобилось кататься на лошади? Он ведь знал о своем состоянии! – Бетина нервно ходила по комнате, заламывая руки.

– Я не знаю, Бетина, о Боже! Я просто ничего не понимаю, – Джина села и взяла Хенри за руку.

– Полиция допросила Боба и Стюарта. Они вдвоем клянутся, что он настаивал на этой поездке и отказался, чтобы кто-то сопровождал его, когда он уезжал со двора, – сказал Фредди.

– Если он поехал к церкви, почему же они не нашли его до сих пор? Если бы Боб и Стюарт подняли тревогу раньше. Боже, это все бесполезно! Они ни в коем случае не должны были помогать Джерри садиться на лошадь.

– Бетина, не обвиняй их. Джерри мог им просто приказать. А когда Сержант вернулся без Джерри, они тут же поспешили на его поиски. Но, когда им не удалось найти ни одного следа, они сразу же вызвали полицию. Он, наверное, просто упал с лошади и был не в состоянии подняться из-за ног.

– Да, но ведь падение с Сержанта могло быть смертельным для него.

Полиция обнаружила Джерарда на заре. Он лежал в канаве в четырех милях от церкви. Они доставили его тело домой.

– Но почему? После всех его страданий? Я понимаю, ему немного оставалось, но почему такая смерть? Это несправедливо после всех этих последних месяцев, – Бетина расплакалась.

Все-таки, они как-то пережили это в течение следующих суток. Хенри хватил удар, скорая помощь отвезла ее в больницу Харрогейта. И опять Джина и Бетина оказались в палате неотложной помощи.

– Джина, неужели над нашей семьей висит какое-то проклятие? Что мы сделали, чем заслужили эту трагедию?

– Не знаю, Бетина, я действительно не знаю.

Через неделю, когда Хенри была уже вне опасности, состоялись похороны Джерарда.

На похоронах и поминках Джина была в оцепенении.

Когда последний человек ушел, Бетина повернулась к Джине:

– Слава Богу, все закончилось! Нам осталось только прочесть завещание.

Джина молча кивнула.

На следующее утро в половине двенадцатого приехал Дэвид. Бетина, Фредди и Джина, которые, не считая Хенри, были единственными наследниками, молча собрались в библиотеке.

– Всем доброе утро, – Дэвид поцеловал Джину и Бетину. – А сейчас я прочту завещание, – Дэвид был немного обеспокоен. – Во время похорон я специально не сказал, что виделся с Джерардом в день его смерти. Он позвонил мне в офис и попросил немедленно приехать в Лонгдейл Холл. Причина этого вам станет ясна, когда я прочту завещание. Ну, приступим, – он надел очки и открыл большой конверт из плотной бумаги. – Во-первых, это завещание было продиктовано лордом Лонгдейлом и засвидетельствовано мною и управляющим, по-моему, двадцати восьми лет, утром двадцать шестого ноября, в день смерти Джерарда. Хочу также вас заверить, что он был в полном сознании и полностью отвечает за все, написанное здесь, – Дэвид откашлялся. – Я прочту все завещание сразу, а потом мы вернемся и уточним любой пункт, который вы не поняли.

Дэвид начал читать, а они втроем молча слушали его.

Через десять минут Дэвид закончил. Никто не знал, что сказать. Наконец заговорила Бетина.

– Ты можешь объяснить ту часть, касающуюся титула? Я не совсем поняла.

– Джерард обратился к королеве за разрешением, чтобы титул перешел к тебе, как единственной кровной родственнице. Когда твой старший сын достигнет совершеннолетия, титул перейдет к нему.

– А как же Джина… ее ребенок?

Дэвид покачал головой.

– Поверь мне, Бетина, я сам очень удивился. Мне очень жаль, но все указания ясны и нет никакого упоминания о ребенке Джины.

Бетина была поражена.

– Но это же сумасшествие! Я имею в виду то, что это его родной ребенок. Естественно, что он должен был хотеть – передать титул своему ребенку, конечно, если родится мальчик?

– Правильно, – согласился Дэвид.

– А как же насчет того, что мы с Фредди унаследуем Лонгдейл Холл? Ведь Джина и ее ребенок должны жить здесь, пока…

– Да, это самое странное, но Джерард настаивал именно на этом. Он сказал, что ни при каких обстоятельствах не хочет, чтобы Джина осталась жить здесь. Он, как я уже прочел, завещал ей дом в Челси и приличное содержание, в том случае, если она не захочет оспаривать завещание.

Бетина повернулась к побледневшей Джине.

– Мне очень жаль, дорогая. Я просто ничего не понимаю. Даже если там говорится о потере дома и содержания, мне кажется, ты должна оспорить завещание. Мы с Фредди все передадим тебе, ведь так, Фредди?

– Именно так, дорогая.

– Должен добавить, что у вас все шансы выиграть, Джина, – сказал Дэвид.

Джина медленно покачала головой.

– Нет. Если Джерард хотел, чтобы было так, значит, так тому и быть. Я не буду оспаривать завещание. А сейчас, если вы мне позволите, я выйду на свежий воздух.

Она встала и направилась к двери. Как только дверь за ней закрылась, она бросилась через холл в ванную. Ее невыносимо тошнило.

– О Боже, – простонала она, в холодном поту опираясь на стену ванной.

Бетина и Фредди не понимали, почему Джерард изменил свое завещание, но она поняла. Он изменил его в день своей смерти. В то утро, когда она была на приеме у акушера. Вполне возможно, что Джерард позвонил узнать, все ли в порядке с ребенком, и врач сказал ему, что у нее не три, а четыре месяца беременности. Джерард понял, что ребенок не его и немедленно распорядился вычеркнуть Джину с ребенком из завещания.

Вряд ли это было причиной того, что Джерард сел на лошадь и поскакал навстречу своей смерти. Хотя… Была ли она причиной его предсмертной муки?

Она вошла в спальню и легла на кровать, которую делила вместе с Джерардом. Ей было ясно только одно. Она должна немедленно уехать. Джерард не хотел, чтобы она оставалась здесь.

Она начала укладывать в чемодан свои вещи. В дверь постучали.

– Войдите.

Вошла Бетина. Она подошла и села на край кровати.

– Как ты себя чувствуешь, Джина?

– Немного устала, вот и все.

– Послушай, пожалуйста, не беспокойся о завещании. Не могу сказать, что понимаю Джерарда, когда он решил изменить свое старое завещание, но я знаю, что он любил тебя больше жизни и не сделал бы ничего, чтобы обидеть тебя, – она остановилась. – Джина, мне неприятно говорить это, но вполне вероятно, что Джерард был немного не в себе, когда составлял завещание. Что бы там ни было, мы во всем разберемся… И, конечно же, это твой дом, и ты можешь жить здесь, сколько захочешь.

– Спасибо, Бетина. Послушай, надеюсь, ты понимаешь, что мне нужно какое-то время побыть одной и подумать. Я уеду ненадолго в Лейкстер, в свой домик. Мне необходимо побыть одной.

– Ты уверена, дорогая, что это хорошая идея? Быть одной в такое время?

– Совершенно, Бетина. Мне нужно побыть одной. Я чувствую себя совершенно сбитой с толку.

– Если тебе так хочется, Джина. Я могу понять, как это должно быть ужасно для тебя. Мы собираемся в Харрогейт к маме в больницу. Думаю, Стюарт может подвезти тебя до Лейкстера на «Бентли».

– Это было бы хорошо, Бетина.

– Не надо благодарностей, Джина. Ты леди Лонгдейл. По праву, здесь все, включая «Бентли», должно быть твоим, – Бетина поцеловала Джину. – Ведь ты вернешься к Рождеству?

– Я пока еще ничего не планирую, Бетина.

– Пожалуйста, не пропадай, звони.

– Хорошо, буду.

Джина помахала вслед Стюарту и вернулась в свой домик. Она вся дрожала. Отопление включалось только на два часа в день, и весь домик нужно было как следует прогреть. Она вошла в гостиную и разожгла камин.

Дом был безупречно чистым. Миссис Смитон, уборщица, приходила раз в неделю вытирать пыль и пылесосить.

Джина поднялась с чемоданом вверх по лестнице в спальню. Шифоньер был полупустым, большинство ее деловых костюмов были все еще в Лондоне.

Один из свитеров Чарли аккуратно лежал на полке. Она достала его. Она все еще чувствовала знакомый запах лосьона после бритья. Джина закрыла глаза и крепко прижала свитер к себе.

Все то прекрасное время, которое они провели вместе, возникло в ее памяти. Ведь это было всего лишь несколько месяцев назад, но, кажется, что прошла вечность.

Она приняла душ и спустилась вниз сделать сэндвичи. Потом вернулась в гостиную и свернулась калачиком в своем любимом кресле перед весело потрескивающими дровами в камине.

Ушел Чарли. Ушел Джерард.

Но только теперь она не одна. У нее есть ее ребенок.

Джина провела в своем домике тихий и спокойный уик-энд. И, впервые за последнее время, она хорошо ела и спала.

В понедельник утром она подошла к телефону и набрала номер Хилли.

– Джина! Мне сказали, когда я звонила в Лонгдейл Холл, что ты уехала в свой домик. Я пыталась дозвониться тебе прошлым вечером, но никто не отвечал. Я уже собиралась посылать поисковую группу.

– Извини, Хилли. Я рано легла спать.

– С тобой все в порядке? Бетина очень волнуется за тебя.

– Да, все замечательно. Просто хотелось какое-то время побыть одной. После смерти Джерарда и… – она запнулась.

– Я понимаю. Мне действительно очень жаль, Джина.

– Я завтра приеду в Лондон. Мне кажется, нам нужно обсудить кое-какие дела. Можно мне заказать тебе ланч?

– Конечно. Будет очень приятно увидеть тебя опять.

– Хорошо. Я. буду в магазине к часу. Встретимся там.

– С нетерпением жду. Пока, Джина.

– Пока.

Глава 76

Чарли прочел о смерти Джерарда в газетах. Несмотря ни на что, ему было ужасно жаль Джину. Ему хотелось знать, как она сейчас. Он не мог ничего поделать с собой и все еще думал о ней, хотя пьеса отнимала много времени, и было много других срочных дел. Его агент получил подтверждение написать сценарий фильма «Ангел в аду» для Голливуда. Его также взяли режиссером. Он мечтал, когда Джина была с ним, что она будет играть главную роль в этом фильме… но сейчас это было невозможно.

Несколько раз ему звонила Хилли, пытаясь выяснить, что произошло. Он был неразговорчив, угрюм, и она, поняв все с полуслова, оставила его в покое.

Через три недели закончится постановка пьесы в «Национале». И тогда ему придется решать свое будущее.

– Расскажи мне обо всем, Джина. Я была очень терпеливой, не трогала тебя и не совала свой нос, но я хочу знать, почему ты и Чарли только что были вместе, и вдруг ты резко бросаешься под венец еще с кем-то.

Джина вздохнула.

– Хилли, это очень длинная история, и мне больно говорить об этом. Ты не обидишься, если…

– О'кей, о'кей, я просто полюбопытствовала. Ведь Чарли тоже ничего не сказал.

Джине хотелось спросить Хилли, давно ли она его видела.

– Обещаю, я расскажу тебе когда-нибудь, но только не сейчас. Чего мне действительно хочется, так это поговорить о «Милли». Ты не представляешь, какой виноватой я себя чувствовала за то, что оставила вас с кучей нерешенных проблем.

– Джина, сколько раз я твердила тебе по телефону, чтобы ты ни о чем не волновалась. Дела идут просто замечательно. Ари занимается финансовой стороной дела. Ему это очень нравится, и, кажется, у него неплохо получается. Нам нужно поговорить о нашем дальнейшем развитии. Блумингейл в Нью-Йорке предложил нам неплохие условия.

Хилли с Джиной обсудили это предложение. Над ним следовало поразмыслить.

– Хилли, я хочу немедленно приступить к работе. Конечно, мне придется быть осторожной и, когда родится ребенок, на какое-то время уйти в отпуск для ухода за ребенком, но…

– Джина, ты – леди Лонгдейл. Мне казалось, ты пришла сказать, что элегантно удаляешься от дел и планируешь жить в особняке в Йоркшире и ожидать рождения ребенка. Ведь тебе теперь не нужно работать?

– Ты права, не нужно. Но так случилось, что Лонгдейл Холл не перешел ко мне, хотя Джерард оставил мне хорошее обеспечение. Несмотря ни на что, я хочу заниматься делом. Мне еще только тридцать один. Не думаю, что уже настало время думать о пенсии.

– Джина, пожалуйста, не сердись на меня, хотя я совершенно ничего не понимаю. Конечно, мы с Ари только обрадуемся, если ты вернешься. Но что будет, когда родится ребенок?

– Мне придется на какое-то время уйти. И ведь существует такая вещь, как няня.

– Да, думаю, существует.

– Прекрасно. Значит, все решено. Я буду жить в своем домике. Я чувствую себя там уютно и смогу каждый день приезжать в офис в Лейкстере, как раньше.

– Смотри, тебе нельзя много работать. Когда появится ребенок?

Джина уже обдумала это и решила остановиться на первоначальной дате.

– Через пять месяцев.

– Бог мой, у тебя уже такой большой срок, Джина.

– Да, – улыбнулась она. – Огромный.

Когда Джина в тот вечер приехала домой, она набрала номер и позвонила Бетине.

– Я надеюсь, что ты понимаешь, почему я хочу остаться здесь и вернуться к своей работе. Мне кажется, это будет полезным для меня и для ребенка, если я займусь делом.

– Джина, если ты действительно хочешь. Хотя я считаю, что ты не должна много работать. Мы – будущие мамы, должны беречь себя.

– Ты опять беременна?

– Да, это выяснилось на прошлой неделе.

– О, поздравляю, Бетина!

– Спасибо. Ма вчера вернулась из больницы, и дела понемногу становятся лучше. Мы с Фредди пока собираемся жить здесь. Завтра Фредди привезет сюда всю нашу ораву. Джина, ты уверена, что у тебя все в порядке?

– Да, все хорошо.

– Пожалуйста, береги себя.

– Хорошо. До свидания, Бетина.

Бетина положила трубку и пошла сказать Фредди, что Джина собирается жить в Лейкстере.

– О, Фредди, ей не следует сейчас быть одной. Она, наверное, очень мучается. Я чувствую себя такой бесполезной, Фредди, я просто не понимаю, почему Джерард так поступил, – Бетина покачала головой, Фредди обнял ее. – Я ничего не понимаю.

– Ну, дорогая, должно быть, у него были на то причины. Болезнь не повлияла на его рассудок. Джерри сохранял свой острый ум.

Бетина совсем растерялась, когда на следующий день поехала в Лондон на прием к акушеру, доктору Даниелзу. Он обследовал ее и сказал, что нет никаких причин для беспокойства.

– А как дела у вашей милой своячницы? Я слышал о вашем брате. Мне искренне жаль. Надеюсь, леди Лонгдейл не слишком трудно это переносит?

– Она переносит это удивительно стойко, принимая во внимание ее положение.

– Полагаю, из-за этих трагических обстоятельств она не пришла на очередной прием. Ведь ей осталось ждать меньше четырех месяцев. Мне действительно нужно осмотреть ее как можно скорее.

– Мне казалось, что Джине ходить еще пять месяцев. Ведь малыш не должен появиться раньше конца мая?

– Нет. Я уже обсудил эту ситуацию с леди Лонгдейл, когда она была у меня в последний раз. Доктор в Париже ошибся. Малыш появится в середине апреля. Удивительно, что она не сказала вам. Но, тем не менее, не могли бы вы попросить ее позвонить мне и назначить встречу?

– Конечно, доктор, спасибо. Встретимся через месяц.

Бетина вышла от доктора и зашла в бар. Она пила кофе и делала подсчеты. Если то, что сказал Даниелз, было правдой, то ребенок был зачат в июле. Джина приехала в Париж в середине июля, а Джерард вышел из комы только в конце месяца.

Джерард не мог быть отцом ребенка Джины.

Все вставало на свои места.

Возможно ли, чтобы Джерард узнал, что ребенок не его? Не потому ли он изменил свое завещание? Нет, конечно, как бы ни был Джерард расстроен тем, что ребенок не его, он бы никогда не унизил Джину. И Джина тоже знала, что ребенок не Джерарда. Поэтому она и не хотела оспаривать завещание.

Бетине хотелось узнать, кто же настоящий отец ребенка. Кто может это знать? Конечно же Хилли, деловой партнер и подруга Джины. Бетина уже разговаривала с ней, когда Хилли звонила в Лонгдейл Холл и искала Джину, и записала номер ее телефона.

Бетина направилась к телефонной будке. Она набрала номер, быстро переговорила с Хилли и на Оксфорд Стрит остановила такси.

– Спасибо тебе большое, Хилли, что уделила мне внимание. Что ты будешь пить?

Они назначили встречу в маленьком винном погребке, недалеко от их магазина на Ковент-Гарден. Бетина заказала белого вина.

– Бетина, я очень беспокоюсь из-за Джины. Ей не следует жить одной, пока она беременна и, к тому же, после шока из-за потери мужа.

– Я знаю, Хилли, ты хорошая подруга Джины, и мне необходима помощь. Когда Джина сказала, у нее должен появиться ребенок?

– В мае. А что?

– М-м. Мы с Джиной ходим к одному акушеру. Я только что была у него на приеме, и он сказал мне, что ребенок должен родиться в апреле.

Хилли была озадачена.

– Тогда почему Джина сказала мне, что…

– Доктор, который в Париже установил ее беременность, ошибся. Джина сама узнала об этом несколько недель назад. Я сделала кое-какие подсчеты и убедилась, что это не может быть ребенок Джерарда.

– О мой Бог! Тогда, должно быть, отец – Чарли.

Наступила пауза, Бетина уставилась на Хилли.

– Ты говоришь о Чарли Девероксе, писателе? – еле слышно прошептала Бетина.

– Точно так. Я все эти месяцы пыталась выяснить, что же произошло. За два дня до отъезда в Париж, Джина позвонила мне из Милана и сказала, что они с Чарли решили пожениться. О, Бетина, они так любили друг друга. Если честно, я не могла поверить в то, что Джина выходит замуж за твоего брата. С тобой все в порядке, Бетина? Ты так побледнела!

– Извини, все нормально, – Бетина сделала большой глоток вина. – Джина никогда не говорила мне о Чарли. Я понятия не имела. Это Чарли сказал мне, где можно найти ее, когда я искала Джину. Но он ничего не упомянул такого, чтобы я могла предположить об их свадьбе.

– Я не знаю, что, черт возьми, происходило. Я несколько раз разговаривала с Чарли, но он мне ни слова об этом не сказал. Интересно, почему Джина не рассказала тебе, – удивление Хилли было искренним.

– Теперь я знаю на все ответ. Вина. Добрая старая вина католической девушки, которой у Джины было в избытке. Она чувствовала свою ответственность за то, что произошло с Джерардом, и, скорее всего, никого не хотела расстраивать тем фактом, что любит другого мужчину. Очень благородно, но так глупо.

– Значит, ты говоришь, что Джина вышла замуж за твоего брата из-за чувства вины?

– Что-то вроде этого. Мне кажется, она невероятно беспокоилась из-за Джерри, но… – Бетина начала вспоминать кое-что, связанное с Чарли, о нем упоминал Джерард перед смертью. – Хилли, мне прямо сейчас нужно вернуться в Йоркшир. Пожалуйста, не говори о нашей встрече Джине. Мне необходимо кое-что проверить.

– Конечно. Я не скажу ни слова. Держи меня в курсе, хорошо?

– Да, спасибо, Хилли. Ты невероятно помогла мне. Я позвоню тебе. Пока.

Ошеломленная Хилли смотрела, как Бетина поспешно покидала бар.

Через четыре часа Бетина приехала домой и сразу же направилась в библиотеку. В поезде, по дороге в Харрогейт, она связала почти все обстоятельства воедино.

«Пьеса-разгадка», – шептала она про себя, когда доставала томик из книжного шкафа. Джерард попросил поставить ее книгу на полку, так что она знала, где ее найти. Она быстро пролистала книгу, пока нашла абзац, который в тот вечер прочел ей Джерард. Он был подчеркнут его черной авторучкой.

Она еще раз прочла его про себя, «…последнее желание – дать ей свободу и вернуть людям, нуждающимся в ней. И, самое главное, я не хочу, чтобы она чувствовала себя виновной… настала ее очередь…»

Бетина откинулась на спинку кресла, и слезы покатились по ее щекам. Она оплакивала своего брата, которого она так сурово осудила, и девушку, которая так сильно любила его, что ради него пожертвовала своим счастьем.

Теперь она все поняла. Джерард изменил свое завещание, чтобы дать Джине свободу, чтобы она могла жить своей собственной жизнью с мужчиной, которого любила, чьего ребенка носила. Не обремененная ответственностью за Лонгдейл Холл и титулом. Должно быть, Джерард знал, что ребенок был не его. Она вспомнила, как он спросил о Чарли и просил беречь Джину и следить, чтобы у нее все было в порядке. Он доверил своей сестре будущее счастье Джины.

Бетина очень долго просидела в библиотеке, вся погруженная в мысли и, думая, как бы опять соединить Чарли и Джину. Джине необходимо знать, чего хотел Джерард. Ее ослепила ее собственная вина из-за смерти Джерарда, и она не могла разобраться сама, что Джерард пытался сделать для нее.

Но должен быть путь…

Через час Бетина отправилась на поиски Фредди.

Она налила им два больших стакана бренди и усадила его поудобнее в гостиной.

– Послушай, дорогой. Я хочу рассказать тебе одну историю. Она очень необычная, но ты увидишь, совершенно правдивая. И потом я скажу тебе, как я собираюсь устроить счастливый конец всему этому…

Глава 77

Без десяти восемь Чарли прибыл в дом на Честер Сквер. Когда три дня назад ему позвонила Бетина и сказала, что хочет встретиться с ним и поговорить о Джине, он хотел сказать «нет», но не смог. Он позвонил в дверь, проклиная себя за свою слабость. Дверь открыла служанка.

– Добрый вечер, мистер Деверокс. Пожалуйста, пройдите за мной. Леди Роддингтон просит ее извинить, но она немного задерживается. Можно предложить вам что-нибудь выпить, пока вы будете ждать?

– Джин с тоником будет в самый раз, спасибо.

– Очень хорошо, сэр.

Служанка вышла из уютной гостиной. В камине горел огонь. Чарли сел в одно из огромных кожаных кресел и взял газету.

Служанка принесла ему джин с тоником, и в дверь опять позвонили.

Джина с неохотой ждала этого вечера. Она едва не отказалась, когда ей позвонила Бетина и настояла на встрече в доме на Честер Сквер, уверяя, что это очень срочно и связано с Джерардом. До Рождества оставалась неделя, и у «Милли» был самый напряженный период. Она выслушает Бетину и сразу же вернется в Лейкстер.

Служанка Бетины открыла дверь.

– Добрый вечер, леди Лонгдейл. Пожалуйста, пройдите за мной. К сожалению, леди Роддингтон задерживается. Могу я предложить вам что-нибудь выпить, пока вы будете ждать?

– Нет, спасибо, – Джина следом за служанкой прошла в гостиную.

Она увидела, что кто-то сидит в большом кожаном кресле и читает «Таймс». Кресло стояло спинкой ко входу, и она могла видеть только макушку. Но и этого было достаточно. Она прекрасно знала, кому принадлежит эта копна вьющихся волос. Он повернулся.

Шло время, а они все смотрели друг на друга.

Наконец Чарли положил газету и встал.

– Здравствуй, Джина.

– Здравствуй, Чарли.

– Что-то подсказывает мне, что нам устроили эту встречу.

– Да.

Опять наступило молчание.

– Ты пьешь?

– Вообще-то я не собиралась, но…

– Я выпью еще одну, – он позвонил в звонок, и опять появилась служанка.

– Еще, пожалуйста, джин с тоником для меня и…

– Стакан белого вина.

Служанка вышла.

– Тебя попросила прийти сюда Бетина?

– Да, мэм, – кивнул Чарли. – Очевидно, чтобы поговорить с тобой. Кажется, она подумала, что нам нужна личная встреча.

Джина села в одно из кресел.

– Но как Бетина узнала о…

– …нас? Ну, предполагаю, ты сказала ей, потому что я не знал о встрече, – Чарли пожал плечами и сел.

– Я не говорила ей, но каким образом ей удалось выяснить?

– Я не разговаривал с ней о… В общем, это не имеет значения.

Когда служанка принесла напитки, оба сидели погруженные в молчание. Она нервно переминалась с ноги на ногу.

– Только что позвонила леди Роддингтон, она сказала, что вы можете приступать к обеду без нее.

– Неужели? А что, леди Роддингтон прибегла к телепатии, чтобы позвонить вам? Я не вижу здесь телефона и не слышал звонка.

Служанка была растеряна и поспешно вышла из комнаты.

Джина сделала глоток вина. Она ощутила удар в животе и подумала, неужели он понимает, что сейчас здесь присутствует его отец?

Она смутилась. Для чего, в конце концов, Бетина устроила это? И как ей удалось узнать о… Хилли! Это, должно быть, Хилли. Джина знала, что они несколько раз разговаривали по телефону. Но, конечно же, Бетина не могла знать о ребенке.

– Очень печально было узнать о смерти твоего мужа.

Джина вздрогнула при слове «муж». Ведь Чарли был тем человеком, который однажды поверил, что станет им. Она не могла больше это терпеть и встала.

– Я лучше пойду, – она направилась к двери. – До свидания, Чарли.

– Джина, пожалуйста!

Она обернулась.

– Послушай, извини меня за то письмо.

– Что? Я не получала от тебя никакого письма. Но хочу попросить у тебя прощения за свое.

Чарли растерялся.

– Ты не получила мое письмо?

– Нет.

– Но и я не получал от тебя никакого письма.

– О, я послала его на наш адрес.

– Возможно, я к тому времени уже уехал оттуда. Я послал тебе на адрес гостиницы «Плаза Афини».

– Я уехала оттуда на следующий день после нашего разговора.

– Когда прописывалась в гостиницу, ты дала наш адрес?

– Да.

Чарли улыбнулся.

– Да, наверное, они так и лежат там, на пороге в компании друг друга. У меня есть ключи от дома, и я каждый месяц плачу за него, на случай, если ты захочешь вернуться. Может быть, мы сходим туда и прочтем, что мы сказали друг другу.

– Что ты написал?

– Что я оставляю тебя.

– И я тоже.

– Понятно, – вздохнул Чарли. Он задумчиво пощипывал свой подбородок. – Значит, я думал, что оставил тебя, а ты, что ушла от меня. Этого вполне достаточно для сюжета моей новой пьесы, – он улыбнулся ей.

– Но почему, Чарли, ты решил меня оставить?

– О, это забавно услышать от женщины, которая только что призналась, что сделала то же самое, – он радостно усмехнулся. – Ну, хорошо, я буду первым. Когда в тот вечер я поговорил с тобой по телефону, мне показалось, что ты все еще любишь Джерарда. Когда после этого ты не звонила мне три недели, я не захотел стоять преградой на пути вашей огромной любви, вот и написал тебе, а потом собрал вещи и ушел.

Джине хотелось броситься в его объятия и объяснить всю ситуацию, в которой она оказалась, сказать ему, что он единственный мужчина, которого она по-настоящему когда-либо любила. Но не смогла. Теперь уже было слишком поздно.

– Ну, а теперь твоя очередь рассказывать, почему ты ушла от меня. Хотя, ты можешь и не делать этого. Все и так стало предельно ясно, когда ты вышла замуж несколько недель назад.

И опять разговор иссяк.

– Послушай, Джина, я должен извиниться за свое последнее замечание. Это не было нужно. Ты должна понять, я немного раздражен оттого, что просил тебя выйти за меня замуж, а ты пошла под венец с другим человеком.

– Ничего страшного, Чарли. Я заслужила это.

– Когда родится ребенок?

– В мае.

– Ты отлично выглядишь. Беременность тебе идет.

Опять появилась служанка.

– Сэр и мадам, вы уже решили, будете ли вы обедать? Боюсь, обед пропадет.

Чарли вопросительно посмотрел на Джину и кивнул.

– Так как сэр попал сюда обманным путем и не ел с десяти утра, то да, я останусь. А вы, мадам?

Джина пожала плечами.

– Пожалуйста, Джина, останься, мне бы очень хотелось.

– Хорошо.

– Ведь от этого никому не будет вреда.

Они пошли следом за служанкой в традиционную столовую. Стол был накрыт на двоих.

– У меня такое чувство, что Бетина и не собирается показываться здесь сегодня вечером, – сказал Чарли, садясь за стол. – Джина, как ты думаешь, почему Бетина сделала это?

Джина, кажется, поняла, но не могла объяснить Чарли.

– О, прекрасно. Но раз мы уж здесь, почему бы нам не насладиться этими блюдами?

Голова Чарли шла кругом. Должна же быть какая-то причина, почему Бетина захотела оставить их наедине.

Во время обеда они почти не разговаривали, все слова были слишком не похожи на их чувства.

«Я так сильно люблю тебя», – думала Джина.

«Боже, как она прекрасна. Я никогда не смогу перестать любить ее», – думал Чарли.

Служанка принесла кофе и два бренди.

– Леди Роддингтон просила передать вам это вместе с кофе, – она положила перед каждым из них прямоугольный коричневый конверт.

Чарли удивленно поднял брови.

– Сюжет закручивается.

Он вскрыл конверт и показал Джине копию «Ангела в аду».

– И у меня тоже.

– И записка от Бетины. Мне прочесть ее?

Джина кивнула.

– Она пишет: «Дорогие Чарли и Джина! Надеюсь, вам понравился мой обед. Прошу прощения, что не смогла присутствовать. Но, тем не менее, как послеобеденное развлечение, я подумала, что вам было бы неплохо немного освежить ваше актерское мастерство. Пожалуйста, откройте страницу 62 и прочтите выделенный отрывок, конечно, Джина читает за Кристину».

Чарли поднял голову и посмотрел на Джину.

– Что ты думаешь об этом? Кажется, мы уже зашли слишком далеко и должны доиграть эту маленькую игру до конца.

– Хорошо, – пожала плечами Джина. Она открыла свою копию на странице 62.

Чарли, как автор, прекрасно знал, что будет в этой сцене. Это уже не игра. Это уже жизненно важно. И пока Джина бегло просматривала страницу, Чарли начал читать за мать Кристины.

Мать: Что такое, дорогая?

Кристина: Мне хочется спросить тебя кое о чем.

Мать: О чем угодно, дорогая, ты же знаешь.

Кристина пересекла комнату, нервно заламывая руки.

Кристина: Теперь, когда я нашла тебя, я хочу… я хочу спросить, кто мой настоящий отец.

Джина уронила книгу на пол. Чарли сделал вид, что ничего не замечает и продолжал читать.

Мать: О, дорогая, я…

Она замолчала, и Кристина подошла к ней.

Кристина: Мне кажется, каждый ребенок имеет право знать, кто его настоящие родители и после поисков…

Джина запнулась.

– Куда, в конце концов, клонит Бетина?

Чарли уже знал.

– Давай перейдет к другой части. Что написала Бетина в твоей записке?

Джина поискала в своем конверте записку от Бетины.

– «Дорогая Джина! Не могла бы ты открыть страницу 94 и прочесть те строки, которые подчеркнул Джерард накануне своей смерти? Это был его любимый отрывок в пьесе. И когда он мне читал в тот вечер, я поняла, что он предназначен тебе. Думаю, ты поймешь. С любовью, Бетина».

Джина медленно открыла страницу. Спокойно и решительно она начала читать слова. Когда она читала, ее голос становился все громче, и она поняла, что слова, которые дают ей полную свободу, предназначены человеку, которого она любит.

Она закончила и посмотрела на Чарли. А потом зарыдала.

Чарли подождал, пока она выплачется, порылся в своем кармане и предложил ей носовой платок. Джина взяла его и вытерла глаза.

– И почему я постоянно нахожу на своих платках следы твоей туши? – его голос был нежным. Он подошел к ней, опустился на колени и взял ее маленькие ручки в свои.

– Это ведь мой ребенок, Джина?

– Да.

– Ты понимаешь, что Бетина сделала для нас сегодня?

– Да.

– И какой-то мужчина, твой муж. Должно быть, он сильно любил тебя.

– Любил.

– Тогда я поднимаю бокал и приношу свои извинения за все те слова, которыми называл его последние несколько месяцев, и благодарю его за то, что он опять вернул мне тебя.

– Но, Чарли, ты не понимаешь. Я чувствовала себя такой виноватой, когда…

Он положил палец на ее губы.

– Тихо, Джина, всегда помни, что ты только что прочла. «Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой», – он отчетливо произнес каждое слово. – Так что, как часть наследства твоего мужа, это слово тебе теперь официально запрещено произносить, – Чарли поближе подвинулся к ней и поцеловал. – В общем-то, это ведь не так уж плохо, а? Ведь ты не растворишься в дымке, и тебя не заберет в свое чистилище Дьявол?

Джина улыбнулась ему.

– Я люблю тебя, Джина.

– И я люблю тебя, Чарли.

Глава 78

На следующий день они опять переехали в их маленький домик. Чарли нашел на коврике у двери два письма и с удовольствием сжег их в камине.

Джина все еще была ошеломлена.

– Даже не знаю, как благодарить Бетину за то, что она сделала.

– Можешь начать со слов, что ты выйдешь за меня замуж, и сделай это сейчас. Очевидно, Бетина хочет именно этого, – улыбнулся Чарли.

– Предполагаю, что у нас будет тихая и спокойная церемония бракосочетания, – сказала Джина.

– Абсолютно нет, моя дорогая. Может быть, у тебя и есть опыт в этих делах, но я еще новичок, и намерен устроить все на высшем уровне. Недалеко отсюда в Ноттинг Хилл есть церковь. Мне она очень нравится. Мы сходим туда и встретимся с настоятелем, – он улыбнулся ей. – При сложившихся обстоятельствах нам нужно сделать это как можно скорее. Ведь мы не хотим, чтобы в день нашей свадьбы появился малыш?

Джина покачала головой.

– Как ты думаешь, есть у кого-нибудь приличный выбор свадебных платьев для беременных?

Чарли нежно поцеловал ее в щеку.

– Я знаю, что в этот день ты будешь выглядеть прекраснее, чем когда-либо.

До Рождества оставалось четыре дня. Чарли и Джина решили провести праздники тихо вместе в Лондоне.

Чарли позвонил Бетине, которая в это время делала в Лондоне последние покупки к Рождеству. Он попросил ее встретиться с ним за ланчем за день до того, как она вернется в Лонгдейл Холл. Джина позвонила Хилли и сказала, что хочет встретиться с ней в полдень в магазине.

В тот вечер Чарли пригласил Джину в ресторан на обед.

– Джина, дорогая, мне хочется с тобой кое-что обсудить, – он выглядел очень серьезным.

– Что Чарли.

– Меня попросили написать сценарий к фильму по моей пьесе «Ангел в аду». Если им понравится сценарий, они разрешат мне быть режиссером.

– Кто?

– Студия «Уорнер Бразерс». Я хочу, чтобы ты играла Кристину.

– Чарли, это очень мило с твоей стороны, но мне кажется, в сценарии не упоминается, что Кристина была беременна.

– Не притворяйся глупенькой, дорогая. Работа над сценарием займет у меня, по крайней мере, полгода. А работа над фильмом начнется не раньше, чем через год. У малыша будет достаточно времени появиться на свет, – он с гордостью посмотрел на ее живот, – и набраться сил. Съемки будут проходить в Лондоне, и тебе даже не придется ехать ни в какой Голливуд, если ты этого не захочешь.

Джина удивленно уставилась на него.

– Не кажется ли тебе, что я несколько старовата для Кристины? И никто не слышал обо мне вот уже много лет. Уверена, они захотят, чтобы Кристину играла какая-нибудь известная актриса.

– Джина, замолчи! Я – писатель и режиссер. А это дает мне право участвовать в наборе актеров. А насчет того, что ты старовата… Бог мой, ты ни капельки не изменилась с тех пор, как я встретил тебя, на том балконе, – он через стол дотянулся до ее руки. – Пожалуйста, дорогая, скажи «да». Я столько лет мечтал об этом.

– А как же мой бизнес?

– Уверен, что есть возможность справиться и с этим, – Чарли умоляюще смотрел на нее. – Я всегда буду рядом с тобой, моя любовь. Теперь ты никогда не будешь одна.

– Ну, если ты уверен, что я смогу сделать это…

– Совершенно уверен.

– О'кей.

– Любимая, ты только что сделала меня самым счастливым мужчиной в Лондоне. Обещаю оберегать тебя от всех неприятных воспоминаний. Мне придется время от времени наведываться в Голливуд для обсуждения наших дел. Тебе не нужно ездить со мной. Ты сможешь остаться в Лондоне. Как захочешь, мой ангел.

Джина посмотрела на него.

– Быть с тобой, где бы ты ни был, Чарли.

Когда Чарли приехал в «Лонганс», Бетина уже сидела за столом. Она с волнением смотрела на него. Чарли сел за стол.

– Привет, Бетина, с Рождеством.

– С Рождеством, Чарли.

– Думаю, тебе хотелось бы узнать, сработала ли твоя маленькая шарада, – лицо Чарли было печальным.

Бетина опустила глаза.

– Мне очень жаль, Чарли. Я подумала, что если свести вас вместе… – она вздохнула. – Вероятно, я ошиблась.

– Это была очень жестокая шутка, Бетина. Я подумал, что Джина тут же родит, когда она увидела меня в кресле там, в гостиной.

– Так ты с ней разговаривал? О, Чарли, что произошло?

Чарли внимательно изучал лист вин.

– Ничего особенного. Мы выпили, немного поели и решили пожениться. Но я думаю, мы разрешим тебе прийти на нашу свадьбу в наказание за то, что…

– Чарли! Ты – мерзкий! Я думала, что все прошло ужасно. О, я так счастлива! – на глаза Бетины навернулись слезы. – Слава Богу!

Он протянул через стол руку и взял ее за руку.

– Спасибо тебе, Бетина. Ни я, ни Джина не знаем, как отплатить тебе за то, что ты сделала.

– Не будь глупым, Чарли. Я ничего не сделала. Джерри хотел, чтобы Джина была с тобой, Чарли. Я только выполнила его желание.

– Он был хорошим человеком, Бетина. Мы с Джиной никогда не забудем его.

– Нет, – глаза Бетины наполнились грустью. – Так все же, где невеста?

– Она будет здесь с минуты на минуту. Она пошла к Хилли в магазин обсудить кое-какие дела.

Когда Чарли сказал это, он увидел, что к ним подходят Джина и Хилли.

– Привет, дорогой, – Джина поцеловала Чарли. – Привет, Бетина, – в ее глазах была благодарность. – Надеюсь, ты знаешь Хилли.

Чарли удивленно поднял брови и посмотрел на Хилли и Бетину.

– Э, да, мы встречались раньше. Как дела, Хилли?

– Прекрасно, Бетина, просто прекрасно.

– Освободи место и дай этим криминальным партнерам сесть рядом.

Подошел официант с бутылкой шампанского, открыл ее и налил шампанское в бокалы.

– Прекрасно. Мы с Джиной решили, что раз вы вдвоем так заинтересованы нашей жизнью, вам придется взять на себя и официальную ее часть. Мы хотели бы, чтобы вы были нашими крестными на свадьбе.

– Мы с удовольствием, не так ли, Хилли? – Бетина была очень довольна.

– Для меня это будет честью, – улыбнулась Хилли.

– Хилли, уверен, что Джина уже сказала тебе, что она будет играть главную роль в моем надвигающемся супербоевике «Ангел в аду». Знаю, ты потеряешь своего делового партнера, и очень извиняюсь за это, но не могу терпеть, когда вижу, как пропадает такой талант.

– Уже все решено, Чарли. Ари возьмет на себя генеральное управление делами, а моя помощница заменит меня, чтобы я заняла место Ари. Джина останется в компании как неисполнительный директор. Так что она тоже будет принимать участие в решении наших проблем.

– Бог мой, мне кажется, сегодня слишком много поводов для торжества, – сказала Бетина.

Чарли поднялся.

– Ты права. Мне хочется предложить тост. За тебя и Хилли, которым так удачно удалось взвалить на меня мою прекрасную будущую жену. С Рождеством вас и огромное вам спасибо.

Они подняли бокалы, и Чарли продолжал:

– И, конечно же, за Джину, которая сделала мою жизнь адом с того самого дня, когда я увидел ее на балконе квартиры Фрэнки, похожую на брошенную панду. И пусть она продолжает в том же духе, потому что… – он остановился и посмотрел на Джину. – Я не могу жить без нее. За нас! Всех!

И они выпили за свое будущее.