Глава 20

Что же мы делаем?

Вопрос, который ежеминутно повторяет Томас. Кармел уже успела дважды мне позвонить, но я игнорирую ее. Так что же мы делаем? Не имею представления. Я просто тихо сижу на пассажирском сиденье, пока Томас едет неизвестно куда. Ступор — должно быть, так можно описать чувство, в котором мы сейчас находимся. В моей голове не пробегают панические мысли. Я не планирую и даже не оцениваю происходящее, а просто слушаю свои мягкие, ритмично-повторяющиеся слова «это здесь, это здесь».

Краем уха я слушаю Томаса. Он говорит с кем-то по телефону, объясняя, что мы недавно нашли. Должно быть, это Кармел. Скорее всего, она уже махнула на меня рукой, пытаясь не раз дозвониться, поэтому сейчас закидывает вопросами Томаса.

— Я не знаю, — говорит он. — Кажется, он в прострации. Думаю, теперь он потерял его.

У меня вяло дергается лицо, словно выходит новокаин от укола дантиста. Мысли медленно наполняют пустую голову. Уилл и Чейз теперь мертвы. Их убило то, что слопало моего отца. Томас тем временем продолжает ехать непонятно куда.

Мы не обмениваемся мыслями. Этого не нужно. Во всяком случае, теперь я больше не боюсь проделывать подобное. Из трубы вылетает дым, когда он жмет сильнее на газ, и тогда Томас зовет меня и бьет по руке, фактически отворачиваясь от меня.

— Отвези меня к Анне, — сообщаю я.

Он вздыхает с облегчением. Наконец, я хоть что-то произнес вслух. Во всяком случае, я кое-что решил и попросил об этом Томаса.

— Мы думаем сделать это, — я слышу, как он говорит в трубку. — Да. Мы туда сейчас собираемся. Встретимся там. Не заходи туда первой, если нас не будет на месте!

Он неправильно понял. Как мне теперь ему объяснить? Он же не знает, как умер мой отец и не представляет, что это может означать — меня почти нагнали. Он сумел найти меня тогда, когда я практически беззащитен. Я даже представить не могу, как он выглядит, и сейчас могу лишь улыбаться: судьба сыграла со мной злую шутку.

Расстояние преодолевается быстро, как в тумане. Томас вдохновлено болтает. Он подъезжает к дорожке и выбирается из машины. Моя дверца открывается несколькими секундами позже, и он тащит меня за руку.

— Ну, давай же, Кас, — говорит он. Я мрачно на него смотрю.

— Ты готов? — интересуется он. — Что собираешься дальше делать?

Я не знаю, что ему ответить. Успокаиваюсь, шок немного отступает. Я хочу снова трезво мыслить. Может, просто встряхнуть головой, как это делает собака, и вернуться к работе? Под нашими ногами хрустит холодный гравий. Я замечаю, как при выдохе появляется облачко пара. Справа от меня Томас выдыхает намного больше, пребывая в нервном припадке гнева.

— Ты в порядке? — спрашивает он. — Чувак, я никогда такого не видел прежде. Не могу поверить, что она… Что было… — он останавливается и наклоняется вперед.

Он помнит и, если его воспоминания слишком яркие и сильные, думаю, может их также с легкостью и забыть. Я протягиваю руку, чтобы удержать его.

— Может, нам лучше дождаться Кармел? — спрашивает он. А затем оттаскивает меня назад.

Дверь Анны открыта. Она тихо, словно лань, появляется на крыльце. Я смотрю, как колышется ее платье. Она не старается укутаться, хоть ветер и накрывает ее острым слоем льда. Ее оголенные мертвые плечи не могут его ощущать.

— Он у тебя? — спрашивает она. — Ты нашел его?

— У него что? — шепчет Томас. — О чем она говорит?

Я отрицательно качаю головой и поднимаюсь по ступенькам. Затем прохожу мимо нее в дом, и она следует за мной.

— Кас, — говорит она, — что случилось? — ее пальцы легко касаются моей руки.

— Отойди от него, подруга, — выдает Томас. Он практически отталкивает ее и становится между нами. Он смешно крестится пальцами, но я не виню его за это. Он тупит. Точно так же, как и я.

— Томас, — говорю я. — Это была не она.

— Что?

— Она не совершала того преступления.

Я выгляжу спокойно, поэтому он ослабляет свой напор, а я возвращаюсь к нашему разговору.

— И опусти свои пальцы, — добавляю я. — Она не вампир, а если бы была им, не думаю, что твой крест помог бы тебе.

Он опускает руки. Лицо расслабляется.

— Они мертвы, — говорю я Анне.

— Кто? И почему ты не обвиняешь меня снова?

Томас прочищает горло.

— Ну, он не собирается, а вот я как раз-таки наоборот. Где ты была прошлой ночью и сегодня днем?

— Здесь, — отвечает она. — Я всегда здесь.

Снаружи я слышу, как поворачивают шины. Кармел приехала.

— Все было хорошо, пока ты была связана с домом, — парирует Томас.

— Но теперь, когда ты свободна, можешь ходить везде, где тебе вздумается. Почему? Почему ты остаешься в месте, где пробыла в заточении почти пятьдесят лет? — он нервно осматривается по сторонам, хотя в доме тихо. Пока не видно злобных духов. — Я даже сейчас не хочу здесь находиться.

Шаги теперь слышатся на крыльце, и я замечаю Кармел, удерживающую в руках — в полном смысле этого слова — металлическую бейсбольную биту.

— Черт, отойди от них, — она кричит на придыхании.

Она с размаха огибает битой дугу и бьет Анну по лицу. Выглядит это так, словно Терминатор шлепает свинцовой трубой. Сначала Анна выглядит немного удивленной, а затем оскорбленной. Я вижу, как Кармел с усилием проглатывает.

— Все в порядке, — сообщаю я, и бита опускается на дюйм ниже. — Она не совершала того преступления.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Кармел. Ее глаза ярко сияют, а бита дрожит в руках. В ней бурлит адреналин вперемешку со страхом.

— Откуда он может знать что? — вставляет свое замечание Анна. — О чем ты говоришь? Что случилось?

— Уилл и Чейз мертвы, — говорю я.

Анна опускает взгляд, а затем спрашивает:

— Кто такой Чейз?

Кто-нибудь может перестать задавать эти чертовы вопросы? Или, по крайней мере, кто-нибудь на них может ответить?

— Он тот, кто помогал Майку в ту ночь облапошить меня… — останавливаюсь я. — Он находился возле окна.

— О!

Когда я больше не говорю ни слова, Томас все рассказывает Анне. Кармел съеживается над кроваво-красной битой. Томас, словно извиняясь, смотрит на нее, продолжая говорить, а Анна слушает и смотрит на меня.

— Кто мог сделать такое? — рассержено спрашивает Кармел. — Вы чего-нибудь касались там? Кто-нибудь видел вас? — она переводит взгляд с Томаса на меня и обратно.

— Нет. На нас были перчатки, и думаю, пока мы там были, ни к чему не прикасались, — отвечает Томас.

Их голоса звучат немного взволновано. Они фокусируются на практических аспектах, облегчая себе задачу. Я не могу позволить им сделать это и также не понимаю, что здесь происходит, поэтому нужно все выяснить. Я должен обо всем рассказать, по крайней мере, столько, сколько позволю им знать.

— Там было так много крови, — слабо говорит Томас. — Кто мог такое совершить? Почему кто-то…

— Это не кто, а проще сказать что, — отвечаю я.

Я внезапно утомляюсь. Черный покрытый пылью диван смотрится просто потрясающе. Я приземляюсь на него.

— Что значит «что»? — спрашивает Кармел.

— Да. Это существо. Не человек. Такого больше нет. Оно же расчленило парня в парке, — я глотаю. — О следах укусов, вероятно, утаили информацию. Им проще всего скрыть улики. О недавнем происшествии не передавали по радио — вот почему я не знал об этом раньше.

— Следы укусов, — шепчет Томас, и его глаза расширяются. — Это их я видел тогда на парнях? Не может быть. Они были большими, с оторванными кусками кожи.

— Я видел такие раньше, — сообщаю я. — Подождите. Не так. Вообще-то, я никогда их раньше не видел и не знаю, почему спустя десять лет он продолжает совершать такие преступления.

Кармел лениво лязгает кончиком алюминиевой биты по полу, из-под которой вылетает звук похожий на плохо настроенный звонок, проносящийся по пустому дому. Не говоря ни слова, Анна проходит мимо нее, поднимает биту и кладет ее на обивку дивана.

— Извините, — шепчет Анна и отмахивается от Кармел, где последняя скрещивает руки и пожимает плечами.

— Все нормально. Я даже не осознаю, что сделала. И…извини, ну знаешь, за то, что ударила тебя раньше.

— Было не больно, — Анна стоит рядом со мной. — Кассио, ты же знаешь, что это за существо.

— Когда мне было семь лет, мой отец отправился за призраком в Батон-Руж, штат Луизиана, — я опускаю взгляд в пол, рассматривая пальцы ног Анны. — Он больше не вернулся. Существо завладело им.

Анна кладет ладонь на мою руку.

— Он был, как и ты, охотник за призраками.

— Как и все мои предки до этого, — продолжаю я. — Он был как я и даже лучше.

От мысли, что убийца моего отца находится здесь, в этом городе, кружится голова. Все не должно было случиться именно так. Я должен был отправиться после этого за ним. Я должен был быть готовым к любым поворотам судьбы, имея при себе все необходимые средства для того, чтобы выследить его.

— Но оно все же убило его.

— Каким образом? — мягко спрашивает Анна.

— Не знаю, — отвечаю я. Мои руки трясутся. — Раньше я думал, что все случилось из-за того, что его сбили с толку. Или заманили в засаду. В одно время я даже полагал, что мой нож перестал действовать, а через некоторое время вообще перестанет работать нам на благо, когда количество жертв увеличится. Я подумал, что, быть может, именно я тот, кто должен этим заниматься. Он старел, и я готов был заменить его.

— Это не так, — говорит Кармел. — Просто смешно.

— Да, может быть так, а может, и нет. Когда ты семилетний пацан, твой отец мертв, а тело выглядит так, словно его преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой уссурийским тиграм, понимаешь, что еще так много в мире смешного дерьма.

— Его съели? — спрашивает Томас.

— Да. Именно так. Я слышал, как копы описывали его смерть. Тело с большими вырванными кусками мяса, точно таких же, как у Чейза и Уилла.

— Необязательно предполагать, что это и одно тоже, — рассуждает Кармел. — Это своего рода просто большое совпадение, не правда ли? Спустя десять лет?

Я не отвечаю. Не могу не согласиться с этим доводом.

— Так, может быть, это что-то другое? — предполагает Томас.

— Нет. Это не так. Это именно оно. Я просто знаю.

— Кас, — говорит он. — Откуда ты знаешь?

Я смотрю на него из-под ресниц.

— Эй. Я, может быть, и не колдун, но левак я получаю вместе с льготами и привилегиями. Я просто знаю, хорошо? И, по моему опыту, не бывает полных шлюпок призраков, питающихся плотью.

— Анна, — мягко обращается Томас. — Ты никогда не ела плоть?

Она трясет головой.

— Нет.

— Кроме того, — добавляю я, — я собираюсь вернуться и покончить с ним. Я всегда намеревался сделать это, но в этот раз на самом деле покончу с ним.

Я смотрю на Анну.

— Я имею в виду, думаю, что смогу. Как только я закончу дело в этом доме. Может, оно знает о моих планах.

— Оно пришло за тобой, — рассеянно говорит Анна.

Я тру глаза, размышляя. Я истощен. Серьезно, даже через губу не переплюну. Но данный факт не имеет никакого смысла, потому что я спал вчера, словно булыжник, наверное, впервые за целую неделю.

И тогда что-то щелкает.

— Кошмары, — сообщаю я. — Они стали намного хуже с тех пор, как я переехал сюда.

— Какие кошмары? — спрашивает Томас.

— Я думал, что это были обычные сны. Снился кто-то, склоняющийся надо мной, но все это время, оказывается, я получал предзнаменование.

— В каком смысле? — спрашивает Кармел.

— Оно представало передо мной в виде проводника в загробный мир или что-то в этом роде. Я видел пророческие сны. Предсказывающие. Предупреждающие.

Мой сиплый голос раздается эхом и пропускается, словно через циркулярную пилу. Я помню тот акцент, почти Каджунский, почти карибский.

— Там был этот запах, — говорю я, морща нос. — Что-то схожее со сладким дымом.

— Кас, — говорит Анна. Ее голос выглядит встревоженным. — Я почувствовала запах дыма, когда меня порезали атаме. Ты сказал мне тогда, что, возможно, он напоминал мне табак Элиаса. Но что, если это все не так?

— Нет, — отвечаю я, но как только отрицаю, вспоминаю свои кошмары.

«Ты потерял атаме», так сказало существо. «Ты потерял его», голос его звучал, словно лезвие бритвы, а от дыхания несло, будто от гниющих растений.

Я чувствую, как разрастается страх, мурашки бегут по спине и переходят на холодные пальцы. Мои мозги осторожно пытаются установить связь, дендрит нуждается в другом дендрите[47]. Существо, убившее моего отца, было вудуистом. Я всегда об этом знал. А что такое Вуду в сущности?

Там что-то есть, некие знания скрыты для нас, и оно связано с тем, о чем мне рассказывал раньше Морфан.

Кармел поднимает руку, словно школьница.

— Голос разума, — говорит она. — Что бы это ни было, связано оно с ножом или нет, или с Касом, или с его отцом, во всяком случае, оно убило двух людей, а большинство других вообще сожрало. Так что же нам теперь делать?

В комнате наступает тишина. Я бесполезен без своего ножа. Насколько я знаю, существо могло забрать атаме у Уилла, а я тем временем бездумно втягиваю Кармел и Томаса в огромные неприятности.

— У меня нет ножа, — бормочу я.

— Не начинай все сначала, — говорит Анна. Она резко отходит от меня.

— Артур без Экскалибура все еще остается Артуром.

— Да, — провозглашает Кармел. — Может, у нас и нет атаме, но, если я не ошибаюсь, у нас есть она, — Кармел указывает головой на Анну. — и это что-то да значит. Уилл и Чейз мертвы. Поэтому мы знаем, что дальше делать, потому что можем оказаться следующими по списку. Так что, давайте, займем долбанную круговую оборону и начнем действовать!

* * *

Через пятнадцать минут мы все сидим в Темпо. Все четверо — Томас и я на передних сиденьях, Кармел и Анна — на задних. Причина, по которой мы не сели в более просторную, надежную и менее заметную Ауди Кармел, находящуюся позади нас, состоит в том, что нам нужно было сформировать план за каких-то пятнадцать минут. Кроме того, что можно придумать, когда мы действительно не знаем, что же произошло на самом деле. Я имею в виду, что мы только догадываемся, — по моей интуиции — но как мы разработаем план, если не знаем, что это за существо, как оно выглядит и чего на самом деле хочет? Поэтому, вместо того, чтобы беспокоится о том, чего мы не знаем, решили заняться полезным делом. А именно: найти мой атаме. Мы выследим его с помощью волшебства, Томас уверяет, что сможет помочь нам с этим и с поддержкой Морфана.

Анна настояла на том, чтобы отправиться вместе с нами, при этом все время называя меня Королем Артуром, поэтому, думаю, она догадывается, насколько я сейчас беззащитен. Я не знаю, насколько она осведомлена о легендах, но Артура убил призрак из прошлого, которого он раньше не видел. Не совсем точное сравнение. Перед тем, как покинуть дом, мы кратко обсудили и придумали себе алиби на случай, если полиция обнаружит Уилла и Чейза, но затем мы от этой идеи быстро отказались. Ведь действительно, если тебя в ближайшие дни собираются сожрать, то кто тогда, черт возьми, позаботится об алиби?

В мышцах появляется непонятное пружинящее ощущение. Несмотря на случившееся — смерть Майка, наблюдение за душегубством Анны, убийство Уилла и Чейза и осознание того, что убийца моего отца находится здесь и, возможно, пытается убить меня — я чувствую себя сносно. Это все бессмысленно, я знаю. В моей голове все смешалось, но я все еще чувствую себя терпимо. С Кармел, Томасом и Анной я почти чувствую себя в безопасности.

Когда мы добираемся до магазина, мне приходит в голову, что я должен рассказать все своей матери. Если это существо действительно убило моего отца, она должна об этом знать.

— Подождите, — сообщаю я после того, как все выбрались из машины. — Мне нужно поговорить с матерью.

— Почему ты просто не возьмешь ее с собой, — говорит Томас, передавая мне ключи. — Она бы смогла нам помочь. Мы же не можем начинать задуманное без тебя.

— Спасибо, — отвечаю я и сажусь на водительское сиденье. — Я вернусь, как только смогу.

Анна перекидывает бледную ногу на переднее сиденье и занимает место.

— Я еду с тобой.

Я собираюсь возразить. Вовлечь в это свою компанию. Но я просто сдаю назад и трогаюсь. Анна молча наблюдает за проносившимися мимо нас деревьями и постройками. Полагаю, ей интересна смена обстановки, но все, чего я хочу на данный момент, чтобы она сказала хоть что-нибудь.

— Тогда в доме Кармел навредила тебе? — спрашиваю я, чтобы развеять тишину, затянувшуюся между нами.

Она улыбается.

— Не будь глупым.

— С тобой действительно все было в порядке?

Ее лицо неподвижно, словно она о чем-то размышляет. Анна всегда выглядит слишком спокойной, но у меня такое чувство, что ее разум точно безжалостная акула, вертящаяся и плавающая, и все, что я когда-либо видел, так это мелькание ее спинного плавника.

— Они продолжают присматривать за мной, — осторожно сообщает она.

— Но они еще слишком слабы. Кроме этого, я просто жду.

— Ждешь чего? — спрашиваю я.

Не судите меня строго. Иногда валять дурака — это все, на что я способен. К сожалению, Анна не гонится за объяснениями. Поэтому мы сидим, я веду машину, а на кончике моего языка вертятся слова «я не хочу так себя вести». Моя жизнь очень странная, а она заполняет ее, даже не осознавая.

Вместо этого я говорю:

— У тебя нет выбора.

— Не имеет значения.

— Как это не имеет?

— Не знаю, но не имеет, — отвечает она. Краем глаза я ловлю ее улыбку.

— Я хочу, чтобы оно не причинило тебе вреда, — сообщает она.

— Правда?

— Конечно. Поверь мне, Кассио. Я никогда не хотела, чтобы так все трагически закончилось.

Мой дом появляется из-за холма. К моему облегчению, мамина машина припаркована возле дома. Я мог бы продолжать этот разговор. Я мог бы нанести ей словесный удар, и мы бы поспорили, но я этого не желаю. Я хочу пропустить слова мимо ушей и сфокусироваться на имеющейся проблеме. Возможно, я никогда не буду иметь с этим дело. А может, что-то и изменится.

Я подъезжаю к дорожке, и мы выходим с машины, но как только поднимаемся по ступенькам, Анна начинает втягивать носом. Она щурится, словно болит голова.

— О, — говорю я. — Правильно. Извини меня. Я забыл о заклинании, — я слабо пожимаю плечами.

— Знаешь, здесь развешено несколько трав и песнопений, поэтому через дверь мертвый точно не пройдет. Так безопасней.

Анна скрещивает руки и прислоняется к перилам.

— Я понимаю, — отвечает она. — Иди к своей матери.

Внутри я слышу, как она напевает незнакомую мне песенку и, скорее всего, собственного творения. Я вижу, как она проходит мимо арки на кухню, ее носки сползли на твердую древесину, а галстук от свитера валяется на полу. Я подхожу и поднимаю его.

— Эй! — говорит она с рассерженным взглядом. — Разве ты не должен быть в школе?

— Ты счастлива, что это я, а не Тибальт, — отвечаю я. — Или этот свитер тоже пойдет на клочки?

Она словно обижается на меня и обвязывает его вокруг своей талии, где ему и место. На кухне пахнет цветами и хурмой. В воздухе витает сильный морозный запах. Она готовит новую партию освещенной смеси из сухих цветочных лепестков, как готовила ее каждые предыдущие годы. На сайте она является одним из крупнейших продавцов. Я оттягиваю разговор.

— Итак? — спрашивает она. — Ты собираешься мне ответить, почему не в школе?

Я глубоко вдыхаю.

— Случилось кое-что ужасное.

— Что? — по ее тону я понимаю, что она устала, словно уже наполовину готова услышать плохие новости. Вероятно, она всегда ожидала их, зная, чем я собственно занимаюсь.

— Ну же?

Не знаю, как ей рассказать об этом. Она может принять слишком близко к сердцу. Но есть ли в этой ситуации проблема? Теперь я смотрю в очень обеспокоенное и взволнованное лицо мамы.

— Тесей Кассио Лоувуд, тебе бы лучше раскрыть свой секрет.

— Мам, — говорю я. — Главное не паникуй.

— Не паниковать? — теперь ее руки перемещаются на бедра. — Что происходит?

В воздухе я ощущаю странные вибрации.

Продолжая смотреть на меня, она идет на кухню и включает телевизор.

— Мам, — бурчу я, но уже слишком поздно. Когда я добираюсь до телевизора и становлюсь возле нее, вижу вспышки мигалок полиции, а в углу ящика — фото Уилла и Чейза. Итак, с историей покончено. Полицейские и журналисты затопили лужайку, словно муравьи на корке сэндвича, готовые прогрызть и вынести его для дальнейшего поглощения.

— Что это? — она прикладывает руку ко рту. — О, Кас, ты знал этих мальчиков? О, как ужасно. Из-за этого ты не в школе? Ее закрыли на один день?

Она слишком усердно старалась не смотреть мне в лицо. Она задает обычные вопросы, хотя и знает истинную причину. Она не может даже сама себя надуть. Несколькими секундами позже мама выключает телевизор и медленно кивает головой, пытаясь переварить информацию.

— Расскажи, что случилось.

— Я не знаю как.

— Попытайся.

И я сделал, как она просила. Я рассказал ей все в подробностях, как только мог. Кроме ран от укусов. С затаившим дыханием она слушала мою историю.

— Ты считаешь, это оно? — спрашивает она. — То, которое…

— Я знаю, что это оно. Я чувствую.

— Но ты не знаешь наверняка.

— Мам. Я просто знаю, — я пытаюсь аккуратно намекнуть ей об этом.

Ее губы так плотно сжаты, что их почти не видно. Думаю, она может заплакать или что-то в этом роде.

— Ты был в том доме? Где атаме?

— Не знаю. Просто успокойся. Нам нужна твоя помощь.

Она не отвечает. Одной рукой она прикасается ко лбу, а второй — к бедру. Она смотрит в никуда. От горя на ее лбу появляется глубокая морщина.

— Помощь, — мягко говорит она, а в следующий раз произносит чуть громче. — Помощь.

Должно быть, у нее сейчас что-то наподобие перезагрузки комы.

— Хорошо, — тихо сообщаю я. — Просто оставайся здесь. Мам, я позабочусь об этом. Обещаю.

Анна ждет меня снаружи, и кто знает, что сейчас происходит с обратной стороны магазина. Выглядит так, словно у меня в распоряжении уйма часов, но я не могу выйти отсюда не более чем на двадцать минут.

— Пакуй вещи.

— Что?

— Ты слышал меня. Пакуй вещи. Немедленно. Мы уезжаем.

Она толкает меня на ходу и летит вверх по лестнице, по-видимому, чтобы начать упаковывать вещи. Я следую за ней со стоном. Нет сейчас для этого времени. Она старается успокоиться, замерев на месте. Моя мать могла бы упаковать меня вместе с моим багажом, разлаживая по коробкам, затем загрузить их в У-хол[48]. Но я не уеду, пока призрак не исчезнет навсегда.

— Мам, — говорю я, когда она поддевает свитер в моей комнате. — Ты можешь перестать злиться? Я никуда не поеду.

Я останавливаюсь. Ее торопливость не имеет себе равных. Все мои носки она выложила из ящичка комода и ровненько сложила на туалетном столике. Даже полоски на каждом из них выглядят одинаково.

— Мы уезжаем, — сообщает она, без замирания сердца обшаривая мою комнату. — Если придется, я достучусь до твоего сознания и силой вытащу из этого дома, но мы уедем.

— Мам, сбавь обороты.

— Не говори мне, чтобы я успокоилась, — она контролирует себя, чтобы не сорваться на крик, который в любую минуту может вырваться прямо из глубины ее напряженного живота. Она останавливается с замершими руками в наполовину пустом ящичке.

— Оно убило моего мужа.

— Мам.

— Оно не доберется до тебя, будь уверен, — в воздухе опять начинают летать ее руки, перебирающие носки и боксерки. Надеюсь, она не достигнет так скоро ящичка с моим нижним бельем.

— Я должен его остановить.

— Пусть кто-нибудь другой сделает это вместо тебя, — рявкает она. — Нужно было сразу тебе об этом сказать; нужно было сразу вбить тебе в голову, что это не твоя обязанность, право по рождению или что-нибудь в таком духе после смерти твоего отца. Другие люди могут этим заняться.

— Не все, — отвечаю я. Этот разговор сводит меня с ума. Я знаю, что она не хочет этого делать, но мне кажется, что она тем самым бесчестит моего отца.

— И не в этот раз.

— Ты не должен этого делать.

— Я принял решение, — говорю я.

Я проиграл бой тем, что понизил голос.

— Если мы уедем, оно последует за нами и, если я его не уничтожу, продолжит пожирать людей. Разве ты не понимаешь?

Наконец, я рассказываю ей о том, что на протяжении много лет держал в секрете:

— Это то, чего я ждал. Ради чего тренировался. Я изучал этого призрака с тех пор, как обнаружил в Батон-Руж крест Вуду.

Она закрывает задвижку ящичка. Ее щеки покраснели, а глаза блестят от слез. Кажется, она сейчас готова просто задушить меня.

— То существо убило его, — говорит она. — И оно может сделать с тобой подобное.

— Спасибо, — я поднимаю руки. — Спасибо за твое доверие.

— Кас…

— Подожди. Замолчи, — не часто я говорю своей матери захлопнуться. На самом деле, я не знаю, было ли такое вообще раньше. Но так нужно. Так как что-то нелогичное происходит в моей комнате. Здесь находится то, чего не должно быть в принципе. Она следит за моим взглядом, и я хочу видеть ее реакцию, потому что не желаю быть единственным, кто это заметит.

Моя кровать находится в том состоянии, в котором я ее и оставил. Одеяло скомкано и наполовину спущено на пол. На подушке все еще виден след от моей головы. А из-под нее торчит рукоятка ручной резки атаме моего отца.

Он не мог здесь оказаться. Такого не может быть. Он должен был находиться в милях отсюда, спрятанный в стенном шкафу Уилла или в руках призрака, убившего моего отца. Но я подхожу к кровати, вытаскиваю его, и знакомая древесина плавно скользнула в мои ладони. Соединение установлено.

— Мам, — шепчу я, смотря вниз на нож. — Мы должны убираться отсюда.

Она просто стоит и моргает, как вкопанная, когда я слышу раздавшийся по тихому дому нечеткий скрип, источник которого не могу определить.

— Кас, — она глубоко дышит. — Это дверь на чердаке.

Дверь на чердаке. От звуков и фраз в моей голове начинает зудеть. Я вспомнил, как она рассказывала о енотах и о том, что Тибальт стал буквально прыгать на меня с тех пор, как мы сюда переехали.

В доме стоит мрачная тишина, а затем звук увеличивается, поэтому, когда я слышу отчетливое царапанье, уже знаю, что оно идет от лестницы чердака, которая медленно опускается на пол в прихожей.

Загрузка...