Апрельская сказка

2

Вздрогнув, Дорис резко обернулась, при этом чуть было не потеряв равновесия. Итан с реакцией, достойной профессионального спортсмена, отбросил в ближайший куст банку кофе и газету, которые держал в руках, и успел поймать ее на лету.

Он поставил девушку на ноги и внимательно посмотрел на нее, словно желая убедиться, что она в полном порядке. Он даже не запыхался в отличие от нее.

— Ты меня напугал, — прошептала Дорис.

Никогда в жизни она не испытывала такого острого, волнующего ощущения близости мужчины, тепла его рук, которые все еще поддерживали ее.

— Прости, — произнес он, не отрывая от нее взгляда.

Проглотив комок в горле, она выпалила скороговоркой:

— Что ты здесь делаешь? Ты же сказал, что мы поговорим, когда я вернусь!

— Я так сказал?

— Надеюсь, ты не собираешься здесь жить? — спросила Дорис, приходя в ужас от этой мысли.

Он едва заметно улыбнулся.

— Нет, я остановился в Холле.

— В Холле? — прошептала она.

Итан показал рукой на старинную усадьбу у подножия холма.

— Как, неужели ты еще не все тут разведала? — спросил он, усмехаясь.

— Нет, то есть я не заходила в эту усадьбу. И не знаю, чья она.

— Зато я знаю.

— Вот как?

— Да. И я не имею привычки одалживать молоко или сахар, — предупредил он, глядя на нее с выражением мягкой иронии.

— Не даешь в долг?

Он улыбнулся, а затем нежным и точно рассчитанным жестом медленно убрал прядь влажных волос с ее лба. Дорис задрожала.

— Я не слышала, как ты подъехал.

— Я приехал вчера вечером, а сейчас пришел сюда пешком.

— Пришел? Отсюда до деревни четыре мили!

— Восемь, если считать обратный путь.

Он, наверное, хороший спортсмен, подумала она безо всякой связи с происходящим, зачарованно глядя ему в глаза. Все еще хмурясь, Дорис стояла, не в состоянии двинуться с места. Ее сердце отчаянно колотилось. Даже в старых джинсах и рабочей рубашке этот человек умудрялся выглядеть элегантным, даже каким-то утонченным. Ей казалось, что рядом с ним у нее особенно неряшливый вид.

— Что это ты тут делаешь?

— Дрова пилю. Моника оставила указания, что нужно делать. В том числе регулярно пополнять поленницу.

— Понятно, — протянул он.

— А ты думал, такая работа мне не по силам?

— Скорее, плохо представлял тебя в этой роли, — запнувшись на мгновение, уточнил Итан.

Понимая, какое впечатление может произвести на него ее затрудненное дыхание, Дорис с некоторым опозданием попыталась сделать вид, что ее ничуть не смущает столь внезапное появление литературного агента.

— Я много чего умею! — сказала она с вызовом.

— Да, — подтвердил он очень тихо, — могу себе представить. Брось пилу.

Ее пальцы разжались сами собой, и пила упала на землю.

— И полено тоже.

Словно сквозь вату Дорис услышала, как кусок древесины с мягким стуком упал у ее ног. В ушах у нее застучало.

— Мне нужно переодеться, — выдавила она через силу.

Итан молча смотрел на ее губы. Девушка почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

— Я видела Монику, — зачем-то пролепетала она.

— Здесь?

— Нет. Утром в день отъезда. Я подвезла ее до аэропорта.

— Очень любезно с твоей стороны, — рассеянно произнес Итан, не отводя взгляда от ее рта.

Слегка улыбнувшись, он поднял руку и большим пальцем медленно провел по ее нижней губе.

— Итан…

— Молчи.

Он подошел вплотную и прижался к ней, придавив к стене сарая. Дорис почувствовала, как заскрипели доски под тяжестью их тел. И тут он прильнул к ее рту долгим поцелуем. Ухватившись за его рубашку, девушка судорожно вздохнула.

— Удивлена? — его голос прозвучал очень мягко.

Не глядя ему в глаза, она кивнула.

— А ты думала, что тебе не понравится?

— Не понравится? — Дорис была словно в трансе. — Отчего же? — Не очень понимая, что говорит, она спросила сдавленным голосом. — А тебе?

— Я был уверен, что мне понравится.

Взглянув на него и торопливо отведя глаза, она прошептала:

— Был уверен?

— Абсолютно.

— Но ты же меня совсем не знаешь.

— Я так не думаю, — протянул он, выдергивая полы ее рубашки из брюк, и девушка почувствовала прикосновение его теплых ладоней к своей обнаженной коже. Дорис вздрогнула, с шумом втянула воздух и застыла, словно забью выдохнуть.

— Ты дрожишь.

— Да, — шепнула она, — ты заставляешь меня нервничать.

— Я знаю. Поцелуй меня.

— Не надо… — взмолилась она жалобно, пытаясь смотреть куда угодно, только не на Итана.

— Ты ведь знала, что это должно случиться. Знала с той минуты, как мы впервые встретились. Так что не надо играть в эти игры. Хватит изображать недотрогу. Поцелуй меня.

— Я ничего не знала… и не изображала. О боже!

Дорис была не в силах справиться со своими пальцами, судорожно сжимавшими воротник его рубашки. Дрожа всем телом, она подняла глаза на его губы и тихонько застонала.

— Ах, Итан, ты даже не представляешь, что делаешь со мной…

— Представляю.

Я совсем не такая, подумала Дорис в смятении. Я не такая косноязычная и совсем не такая стыдливая. Однако он прав. Она действительно хотела поцеловать его, почувствовать, как эти красивые губы коснутся ее рта.

Закрыв глаза, она, словно обессилев от томления, поникла головой и подалась навстречу ему. Их губы встретились.

Ее стиснутые пальцы разомкнулись. Она обвила руками его шею и нежно провела кончиками пальцев по шелковистым завиткам на затылке. Сладко заныли соски, коснувшись его груди. От возбуждения кружилась голова, и она теснее прижалась к нему. Отвечая на ее порыв, Итан ногой раздвинул ей бедра.

Возбужденная мощью и теплом этого сильного, прекрасного тела, Дорис не чувствовала холодного ветра, дувшего с холма позади них, не слышала ни жалобного блеяния овец, ни громких птичьих криков. Она наслаждалась его поцелуем, прижималась к нему всем телом, чувствовала, как в ней, словно могучая, неотвратимая волна, сладкой болью поднимается острое желание.

Его руки скользнули ей за спину, и он с силой притянул ее к себе. Дорис напряглась, как струна, почувствовав его возбуждение.

— Сними это, — сказал он, не отрывая губ от ее рта.

— Что? — прошептала она, не веря в реальность происходящего.

— Рубашку.

Не дожидаясь, пока она сделает это сама, Итан начал спокойно, безо всякой суеты расстегивать пуговицы, не обращая ни малейшего внимания на ее слабые протесты. Он тяжело дышал от возбуждения, но не суетился.

Дерзко и в то же время испуганно глядя ему в глаза, Дорис спросила дрожащим голосом, пытаясь удержать полы рубашки:

— Неужели утонченный Итан Росс хочет заняться любовью прямо в поле?

— А почему бы и нет? У каждого свои фантазии, — ответил он хрипло.

— Опять фантазии?

Не отводя глаз от ее лица, Итан разжал ее пальцы и распахнул рубашку. Она задрожала — то ли от холодного ветра, коснувшегося обнаженной груди, то ли от мужского взгляда, обжигавшего ее тело. И в это мгновение услышала, как кто-то окликнул его.

— Итан?

Он замер. Откинув голову назад, закрыл глаза, с силой втянул воздух и медленно выдохнул.

— Итан! — настойчиво звал голос. Запахнув и заправив рубашку ей в джинсы, он молча повернулся и ушел.

Дорис осталась стоять, прислонившись к стене сарая. Она заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, а затем торопливо застегнула рубашку. Испытывая физическую боль от невыносимого напряжения, разочарования и неутоленного желания, девушка никак не могла поверить, как это она, Дорис Ламберт, могла позволить так обращаться с ней. Легко представить, что могло бы произойти, даже непременно произошло бы, если бы его не отвлекли! Но эта мысль лишь возбуждала ее. Она бы не оттолкнула его, нет, призналась себе Дорис, потому что хотела его.

Девушка побрела прочь, не осознавая, что делает и куда направляется. Она поднялась вверх по склону холма и, дойдя до поваленного дерева, присела на него, обхватив голову руками. Она чувствовала себя опустошенной, ее даже слегка поташнивало.

Дорис не услышала, а скорее почувствовала, когда Итан приблизился к ней.

— Кто это был? — спросила она с неожиданным любопытством.

Он не ответил, и девушка повернула голову: Итан стоял совсем близко от нее, прислонившись к дереву.

— Ты меня пугаешь, — прошептала она. — Обычно люди знакомятся, постепенно узнают друг друга, начинают испытывать взаимную симпатию… Но все это происходит не сразу. Не как сейчас. Не так стремительно. Я не знаю, как мне вести себя с тобой, Итан, и не могу разобраться, что ты за человек.

— Этого я и сам не понимаю, — ответил он с вымученной улыбкой, отошел от дерева и сел рядом с ней. — Должно быть, вы просто околдовали меня, мисс Ламберт. С тех пор, как Моника сказала мне, кто ты, я словно заболел. Без конца смотрел на твои фотографии, плакаты, любовался тобой в этих дурацких рекламных роликах и при этом чувствовал себя круглым дураком. А потом увидел тебя в книжном магазине…

— Ты специально искал меня?

— Да.

— Но ты сказал…

— А когда мы встретились на телевидении, я понял, что мои чувства никуда не исчезли. Я по-прежнему хотел тебя.

— Но ведь в жизни я совсем не такая, — возразила она в смятении.

— Нет. Ты возбуждающая и агрессивная…

— Ничего подобного! — отрезала она. Он приподнял бровь, и Дорис покраснела. — Я никогда не была агрессивна. Но в последнее время на меня свалилось столько неприятностей. И я очень сильно отличаюсь от той рекламной девушки.

— Правда? Тогда почему же твои глаза посылают сигналы, а тело не желает их признавать?

— Ничего подобного!

— Еще как посылают! Глядя на тебя, я постоянно испытываю желание. Не больше и не меньше! И даже когда не вижу, все равно хочу тебя. Так же, как и ты меня. Разве нет?

— Не знаю. Я не очень хорошо себя чувствую.

— Из-за меня?

— Нет. Наверное, съела что-нибудь не то. Меня… — Тошнит, хотела она сказать. Дорис чувствовала себя совершенно больной. Опустив голову, она с трудом проглотила комок в горле и уткнулась лбом в колени.

— Обычно я действую на женщин по-другому, — протянул он, вызвав у нее слабую улыбку.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказала Дорис. — Та девушка в студии, и Бетти тоже…

Итан пощупал ее лоб и нахмурился.

— Пошли домой, — сурово сказал он, помог ей подняться и обнял за плечи. — Ты можешь идти?

Дорис была в этом не совсем уверена. Нельзя сказать, чтобы его голос звучал обеспокоенно, промелькнуло у нее в голове.

— Мы идем не в ту сторону, — заметила она через несколько минут.

— В ту.

Она резко остановилась, недоуменно глядя на него.

— Но я не хочу идти к тебе.

— А я хочу, чтобы мы пошли именно туда.

— Я не имею права на личную жизнь, пока не кончится мой контракт с фирмой. В нем сказано, что…

— Никто ни о чем не узнает, — перебил ее Итан.

— Достаточно того, что об этом буду знать я.

Он протянул руку и легонько провел пальцами по плавным линиям ее щеки, носа, губ.

— Как я понимаю, в твоем контракте есть условия, по которым ты должна избегать огласки. Но никто не может запретить тебе вступать в какие-либо отношения с мужчинами. Не волнуйся, я разбираюсь в контрактах и умею быть очень осмотрительным…

И так велика была его власть над ней, что Дорис, как ее это ни тревожило, покорно пошла за ним к усадьбе.

Она скользнула взглядом по его лицу, пытаясь увидеть хоть намек на нежность, но тщетно. Итан был совсем не похож на пылкого влюбленного. Погруженная в свои мысли, она и не заметила, как они оказались у его дома. Этот старинный замок издали был больше похож на руины, но вблизи показался даже уютным.

Все еще испытывая слабость и дурноту, Дорис прошептала:

— Сколько же ему лет?

— Начало постройки относится к тысяча двести сорок первому году, — небрежно ответил он, — но разрешение на сооружение бойниц получено лишь в тысяча двести девяностом.

— Бойниц? Ах, ну да, конечно, — сказала она слабым голосом, и он усмехнулся.

— Но, как видишь, либо их так и не построили, либо они все уже развалились. К дому много раз то что-нибудь пристраивали, то сносили.

Это совершенно другой, незнакомый ей мир, подумала Дорис. Богат ли Итан? Она понятия не имела. Да это было и неважно.

— Как долго тут живет твоя семья?

— Где-то с восемнадцатого века.

Она была уверена, что он знает точную дату. Это тоже часть игры? Никогда не хвастаться? Говорить о таких вещах как бы между прочим?

— Моя семья жила в своем доме семь лет, — заметила Дорис, — но бойниц в нем тоже не было. Правда, нам все равно не дали бы разрешение, даже если бы мы попросили.

Итан остановился, с удивлением посмотрел на нее и усмехнулся. Она хитро улыбнулась ему в ответ.

— Однако я не думаю, чтобы в вашем доме отваливались кровельные желоба, сыпались кирпичи, а старые трубы постоянно протекали!

— Нет, — согласилась Дорис.

— Тебе все еще дурно?

— Немного. Наверное, это просто от страха.

Его глаза зажглись весельем, и он повел ее между деревьев к разбитой дороге, упиравшейся в задний двор усадьбы. Они миновали разрушенную конюшню и заброшенную. Дорис споткнулась о булыжник, искоса взглянула на него, и он ответил ей невозмутимым взглядом.

Послышался печальный собачий вой.

— Собака Баскервилей… — пробормотала девушка и вздрогнула.

Но тут пес радостно залаял, и у нее мелькнула мысль, что все в жизни, наверное, предопределено судьбой. Может быть, еще до рождения ей было предназначено встретить человека по имени Итан Росс, который приведет ее в свой дом и соблазнит.

— Не хмурься.

— Но мне действительно не по себе! — воскликнула она.

Он только улыбнулся в ответ и открыл заднюю дверь, которая оказалась незапертой.

— Красть нечего, — сообщил он коротко, заметив ее недоумение.

Итан прошел мимо горы охотничьих сапог и садового инвентаря, по дороге подняв с пола упавшую куртку, и открыл другую дверь, которая вела в кухню.

— Собаки ничего плохого тебе не сделают.

Дорис остановилась.

— Собаки? И много их у тебя?

— Две. Моя семья на несколько дней уехала.

— Семья?

— Моя мать и ее муж.

— Значит, ты приехал сюда, чтобы присмотреть за собаками?

И соблазнить соседку, прочитала она в его глазах.

Покраснев, Дорис вошла в кухню, и, словно по команде, псы умолкли. Девушка замерла при виде огромной немецкой овчарки и пушистой колли.

— У них виноватый вид, — проговорила она.

— Наверно, спали на диване, — ответил Итан и щелкнул пальцами. Овчарка легла, а колли, извиваясь, поползла вперед, словно выпрашивая, чтобы ее погладили. Дорис хихикнула. Итан бросил на нее оценивающий взгляд, и девушка снова залилась краской.

— Могу предложить тебе чаю без молока и сахара или кофе.

— Твой кофе валяется в кустах, — напомнила Дорис.

— Черт, и вправду…

— Ты никому не одалживаешь молоко и сахар, потому что у тебя нет ни того, ни другого?

— Точно. Мне нужно покормить и выгулять собак. Хочешь есть?

Дорис отрицательно покачала головой.

— А пить?

— Я выпью воды.

Итан кивнул, достал бутылку из холодильника и протянул ей.

— Чувствуй себя как дома. Если хочешь, прими душ. Ванная наверху, первая дверь справа от лестницы.

Остро чувствуя неловкость ситуации, Дорис прошла в великолепный старинный зал с камином. Здесь было очень комфортно, но без намека на показную роскошь. Стоящий в углу телевизор выглядел нелепым анахронизмом на фоне старинной мебели. Огонь в камине, отделенном от комнаты красивой решеткой, почти погас, и девушка положила в него полено, пододвинув его кочергой. На каминной полке, на рояле, на столе, — всюду было множество фотографий. В комнате царил уютный беспорядок. Опустившись на диван, Дорис смотрела на огонь, потягивая воду из стакана. Зачем он сказал ей про душ? Потому что собирался продолжить то, что начал у дровяного сарая? Беги домой, пока не поздно, сказала она себе. Но ведь она хочет его! Так сильно, как никогда раньше. Мечтает почувствовать, как он войдет в нее, — при одной мысли об этом ее бросило в жар. Это не было ни любовью, ни даже симпатией, а только острым, непреодолимым желанием. Влечением.

Они были едва знакомы. Дорис нельзя было назвать абсолютно неопытной, однако то, что с ней творилось сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала прежде. Она безумно хотела этого мужчину!

Вздохнув, девушка завернула крышечку на бутылке с водой, проверила, не выпадет ли полено из камина, и вышла.

Что он подумает, когда вернется и увидит, что ее нет? Скорее всего ничего.

Добравшись до коттеджа, Дорис приготовила себе чашку чая. Чтобы хоть как-то успокоиться, она поднялась наверх, в ванную, приняла душ и, закутавшись в теплый махровый халат, босиком прошлепала в спальню…

Где ее уже поджидал Итан.

Ноги у нее подкосились, сердце отчаянно забилось, но она не смогла произнести ни слова и только молча смотрела на него.

— Ты сбежала.

— Я…

— Иди ко мне, — тихо приказал он.

Дорис отрицательно покачала головой. С непроницаемым лицом Итан двинулся ей навстречу.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, г-гораздо лучше, — запинаясь, ответила она.

— Так официально?

— Итан…

— Ш-ш-ш. Ты слишком много разговариваешь. — Он притянул Дорис к себе, заглянув в ее напряженное лицо. — Я хочу тебя, — просто сказал он и, развязав пояс на ее халате, прижался к теплому телу. В глазах девушки постепенно разгоралось желание, обостренное сомнением и страхом. — Ты возбуждаешь меня, — сказал он мягко. — Меня будоражат даже мысли о тебе. Я видел, как ты убегала, крадучись, как воришка, и еще сильнее хотел тебя… Видеть тебя обнаженной… Смотреть в эти изумительно красивые глаза, где отражаются все твои мысли, все чувства. Раздень меня.

Дорис обдало жаром. Она попыталась слабо возразить:

— Но, Итан, я не могу…

— Твое тело такое теплое, мягкое, послушное. Я так хочу почувствовать его, но не через одежду.

— Мы совсем не знаем друг друга!

— Не знаем, — согласился он, продолжая смотреть в ее затуманенные глаза. — Меня никто не назовет неразборчивым в связях. Я не Дон Жуан. Сказать по правде, — добавил он хладнокровно, — у меня уже давно не было женщины, потому что большинство из них меня просто не интересует. Но время от времени появляется кто-то, кто меня возбуждает. Так, как ты. Я хочу заниматься с тобой любовью. Прямо сейчас. И ты тоже хочешь, разве не так?

— Я не знаю, — неуверенно проговорила Дорис, с ужасом понимая, что тело отвечает за нее. — Ты заставляешь меня испытывать какие-то незнакомые ощущения. Твой голос звучит мягко, обольстительно, и я начинаю вести себя так, как мне совершенно не свойственно. И при этом чувствую себя дурой.

— А знаешь, что происходит со мной?

Она отрицательно мотнула головой.

— Я теряю над собой контроль. Дорис. Раздень меня, — его голос стал еще мягче, теплее, призывнее. — Давай: сначала пуговицы, ремень, молнии… Я уже принял душ — очень быстро, — добавил он с улыбкой, которая еще больше смутила ее. — Ты пьешь таблетки?

Она кивнула.

— Дорис, ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, скажи это! Ведь это правда!

— Да, — прошептала она.

Прерывисто дыша, девушка перевела взгляд на верхнюю пуговицу его рубашки, и ее пальцы медленно принялись за дело.

— Приятно узнать, что ты не такой хладнокровный, каким кажешься, — проговорила она тихо. — Твое сердце так сильно бьется… Оно выдает тебя.

— Да, — ответил Итан, касаясь губами ее лба, потом волос. — Ты пахнешь костром.

— Это от твоего камина.

Расстегнув последнюю пуговицу, Дорис сняла с Итана рубашку и, судорожно вздохнув, подалась вперед, чтобы обнаженной грудью ощутить его тело. Глядя ему в глаза, она нащупала пряжку на ремне и почувствовала, как он затаил дыхание, когда она провела пальцами по его животу.

— Ты специально не торопишься? — спросил он сдавленным голосом. — Или просто боишься?

— Не боюсь, — чуть слышно пробормотала она, — но все это так внезапно! Ведь я тебя совсем не знаю.

— А ты представь, будто знаешь, — проговорил он тихо. — Представь, что мы с тобой уже очень давно любовники. Хочешь, чтобы я воспользовался презервативом?

Хочет ли она? Дорис понятия не имела. Она была словно в тумане.

— Скажи, нужен ли презерватив? — продолжал он мягко настаивать. — Сколько у тебя было любовников, Дорис?

— Один, — ответила она прерывающимся голосом, — два года назад. Теперь он женат, — зачем-то добавила она. — У него есть маленькая дочка.

Ее груди болезненно напряглись, жаркая волна накатывала откуда-то снизу, грозя вот-вот поглотить ее целиком. Глядя в глаза Итана и вымученно улыбаясь, она не знала, что еще сказать.

— Теперь брюки, — напомнил он.

Дорис неловкими руками нащупала молнию и быстро расстегнула ее. Он скинул ботинки, снял брюки и притянул ее к себе. Она невольно приоткрыла губы и в последней слабой попытке воззвать к его рассудку срывающимся голосом пролепетала:

— Итан, мы не можем…

Но он молча запрокинул ей голову и приник губами к ее рту. На этот раз его поцелуй стал требовательным, жадным. Их сердца словно бились друг об друга. Трудно было ожидать такой страсти от этого с виду холодного и неприступного мужчины. Теплые ладони Итана ласкали ее тело — спину, талию, ягодицы, и, словно захваченная неудержимым потоком, Дорис обвила его руками, прижала к себе и ответила ему с таким пылом, о котором раньше только мечтала. Наконец ее руки коснулись пояса его черных трусов. Она просунула большие пальцы под резинку и медленно стянула их с него — так естественно, словно делала это всю жизнь. Почувствовав горячую, возбужденную, обнаженную мужскую плоть, Дорис вздрогнула и на миг затаила дыхание. Итан крепко держал ее одной рукой за шею, а другой — за талию, не давая пошевелиться, и, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Они молчали в томительном ожидании. В это мгновение для нее существовал только он, его горячее тело. Дорис почувствовала, как напряглись его бедра, когда он с силой привлек ее к себе.

— Мир для этого и создан, — сказал он, не сводя с нее глаз.

Она еще крепче вцепилась ему в плечи. Его рука скользнула вниз по спине девушки, и он легко приподнял ее. Словно завороженная, она инстинктивно обвила ногами его талию и, ощутив, как он легко вошел в нее, задохнулась от наслаждения.

— Ах, Итан…

— Теперь поцелуй меня, — хрипло потребовал он.

Дорис перевела взгляд на его слегка приоткрытые губы, застонала и накрыла его рот поцелуем. Итан бережно опустил ее на постель. Делая все новые и новые сладостные открытия, они погрузились в пучину блаженства.

Это было похоже на отчаянную, упорную борьбу за то, чтобы скорее прийти к последнему барьеру, вожделенной кульминации. Вспышка оказалась такой сильной, что оба, вздрагивая, без сил откинулись на подушки, не ослабляя объятий.

Закрыв глаза, Дорис медленно возвращалась на землю. Итан пошевелился, устроился поудобнее, нежно обнял ее и легонько подул на ресницы.

Она яростно замотала головой, не желая ни смотреть на него, ни отвечать ему. Но он медленно провел ладонью по ее грудям, коснулся мгновенно набухших сосков, и она тут же открыла глаза.

— Не спрашивай, удовлетворен ли я, ладно? — протянул Итан.

Дорис покачала головой. Она была близка к отчаянию. Они наслаждались друг другом без любви, даже без симпатии! Все, что произошло между ними, теперь показалось ей унизительным. Он любил ее не больше, чем она его. Это была только похоть и больше ничего!

— Не спрашивай меня, что теперь будет, — продолжал он тем же мягким, тягучим голосом, — потому что сейчас ты все сама увидишь.

И она увидела. Она не могла, не хотела отталкивать его, порабощенная собственным телом. Он заставил ее кровь зазвенеть в жилах, разбудил в ней такие чувства, о существовании которых она и не подозревала. Более того, было ясно, что и она вызывала в нем такое же вожделение, потому что он тоже не мог, не желал останавливаться.

Дорис не знала, что можно заниматься любовью так долго. В своей неопытности она полагала, что после того, как пик блаженства достигнут, все должно закончиться. Вы встаете, готовите чай или кофе, разговариваете и так далее. Ей и в голову не приходило, что можно продолжать еще и еще…

Он прикасался к ней с такой нежностью, почти с благоговением, изучая каждый сантиметр ее тела, но… В его глазах не было любви, только страсть, всепоглощающее желание.

Итан оказался невероятно изобретательным, неутомимым любовником и терпеливым учителем. В последующие двое суток он научил ее наслаждаться теми ощущениями, о которых она раньше только читала в книгах. Теперь Дорис постоянно хотелось близости, но всякий раз она испытывала стыд. Ведь порядочным девушкам не полагается ложиться в постель с незнакомцами.

Иногда Итан уходил — чтобы переодеться, покормить и выгулять собак, а также поработать с рукописями, которые он привез с собой. Когда его не было рядом, Дорис обретала способность мыслить рационально и приходила в ужас от собственного поведения. Но если Итан не появлялся слишком долго, ее охватывало беспокойство, и она бесцельно слонялась по дому, чувствуя себя брошенной, опустошенной. Дорис ненавидела себя за это, злилась на свою рабскую зависимость от этого мужчины. Он приказывал, хоть и мягко, а она подчинялась. И даже с радостью. А он бы подчинился, если бы она начала командовать? Это просто унизительно, думала Дорис, она бы ни за что не поверила, что отважится на такое. Ей всегда казалось, что в отношениях между мужчиной и женщиной должны быть радость, искренность и любовь. Но у них ничего этого не было. Как бы много времени и сил не отдавал ей Итан, он оставался для нее недоступным. Впрочем, и ее душа была для него тайной за семью печатями.

Когда несколько минут спустя Итан появился в ее кухне с улыбкой на лице, Дорис задумчиво посмотрела на него. Он вопросительно поднял бровь.

— Скажи, чего ты ждешь от меня? — спросила она в лоб.

Привалившись к стене, он сложил руки на груди. Взгляд его был серьезен.

— Я не думал об этом, — ответил он так же прямо. — А ты чего ждешь от меня?

— Не знаю, — призналась она. — Я даже не уверена, что ты мне нравишься. Я совсем не знаю тебя, Итан.

— Объявляешь мне войну? — мягко спросил он и, выпрямившись, подошел к маленькому столику и уселся в кресло. — Как насчет кофе?

Дорис автоматически встала, чтобы поставить чайник, но на полпути остановилась.

— Нет, — сердито сказала она, — сам приготовь. Ты все время приказываешь, а я подчиняюсь. Мне это не нравится!

— А что тебе нравится? — спросил он все еще мягким, рассудительным тоном.

— Я не знаю!

Итан улыбнулся, поднялся из-за стола и поставил чайник на огонь.

— Ты не проверил, есть ли в нем вода, — буркнула Дорис.

Бросив на нее насмешливый взгляд, он приподнял чайник, поболтал им в воздухе и вернул на плиту. Раздраженно хмыкнув, она села за стол, подперев голову руками.

— Кофе? — спросил Итан.

— Да.

— Пожалуйста, — поправил он.

— Пожалуйста. Не слишком крепкий.

Итан улыбнулся и начал готовить кофе. Затем он налил его в чашку, поставил перед Дорис и уселся на прежнее место, вопросительно глядя на нее через стол.

— Еще что-нибудь прикажешь?

— Не сейчас, — сварливо ответила она.

Он внимательно смотрел на нее.

— Тебе нужно признание в вечной любви?

— Нет.

— Но тебе кажется, что я тебя использую, так ведь?

— Не совсем так, — вздохнула она. — Просто я хочу чувствовать, что мною дорожат, что меня ценят. А вместо этого я испытываю унижение. Как будто у меня нет ни собственной воли, ни разума.

— Но тебе все равно хочется заниматься со мной любовью? Ведь в этом вся проблема?

Она обхватила руками кружку и опустила глаза, затем снова подняла их и в упор взглянула на Итана.

— Да. Но в наших отношениях нет радости, ощущения счастья. Так не должно быть! Или я не права?

— Права, — согласился он, — ты ведь действительно ни разу не засмеялась.

— И ты тоже.

Сказать по правде, он только и делал, что занимался с ней любовью, а в промежутках — сбивал ее с толку.

— Я редко смеюсь, — сказал он, беззлобно усмехнувшись. — Расскажи мне о том, как ты работала в авиакомпании. О том, что такое быть стюардессой. Красивые пилоты, и все такое.

Дорис иронически хмыкнула.

— Твой единственный любовник был летчиком?

Она отрицательно покачала головой:

— Они все, как правило, уже женаты.

— Что не мешает им заводить романы на стороне.

— Да, не мешает, — согласилась она, припомнив одного или двух пилотов, которые открыто изменяли своим женам. — Но мы практически не общались с ними, — я имею в виду, помимо работы.

— И тебе никто из них не нравился, Дорис?

— Нет.

— А потом ты стала знаменитой, и все стали тебя немного побаиваться.

Дорис удивленно посмотрела на него.

— Не говори глупостей. Я всего только поучаствовала в рекламной кампании наших авиалиний, вот и все.

— И все?! Это же просто золотая жила для того, кто хочет сделать себе имя!

— Да, но все началось совсем не так, как ты себе представляешь. Я вообще не собиралась в этом участвовать.

— А ты не кривишь душой? — недоверчиво спросил Итан.

— Нет! Ты думаешь, что я такая расчетливая, а все вышло совершенно случайно. У всех стюардесс спрашивали, кто хочет сняться для фотопробы, потому что авиалинии, по замыслу начальства, должен был рекламировать кто-нибудь из своих, а не оплачиваемая фотомодель.

— И ты снялась? — спросил Итан с мягкой иронией. — Скажи, ты была первой в очереди?

— Я вообще не хотела сниматься! Меня вполне устраивала моя работа. — Дорис нахмурилась. — Ты пытаешься представить меня изощренной карьеристкой, а я вовсе не такая. Я вообще не люблю быть в центре внимания.

— Тогда как же ты стала знаменитой красоткой-стюардессой с плакатов вашей компании, если не снималась для фотопробы?

— Потому что случайно оказалась в кадре, когда фотографировали самолет! Я даже не знала, что в тот момент там находилась съемочная группа.

— Не знала? — хмыкнул Итан.

— Конечно! Почему ты не хочешь мне верить? Разве я кажусь такой лживой?

— Нет, — признал он, но особой уверенности в его голосе она не услышала. — Ну, а что было потом?

Дорис пожала плечами.

— Когда проявили пленку, меня, что называется, «открыли», — пояснила она, вновь переживая смущение, которое испытывала в ту пору. — Но, увидев меня наяву, фотограф решил, что у него просто случайно получился такой хороший снимок. Если бы они нашли подходящую модель, то и не вспомнили бы про меня. Но, вероятно, оказавшись в безвыходном положении, решили попробовать еще раз, и у них опять все получилось, как надо. Тогда мне и сделали предложение стать моделью для этой рекламной кампании, но я, конечно, наотрез отказалась. Меня стал уговаривать сам директор, он сказал, что помочь им — мой долг. Вот как все было на самом деле.

— А потом глава «Лорен косметикс» увидел тебя в рекламе и решил, что ты должна стать их «лицом года».

— Да. Ты так говоришь, как будто я в чем-то виновата, но мне нечего стыдиться. Это было чистое везение. Я просто оказалась в нужном месте в нужную минуту.

— И никаких страстных романов с пилотами?

— Никаких романов. Даже никакого флирта. А с Кевином, моим единственным любовником, я познакомилась на вечеринке. Наша связь длилась целый год. А потом мы разлюбили друг друга, — просто сказала Дорис. Все еще злясь на него, она спросила прямо: — А ты?

— В моей жизни тоже не было жгучей страсти. Я вообще не верил, что она существует, пока не встретил тебя. А ведь она оказалась действительно жгучей, правда?

Покраснев, Дорис опустила глаза и вздохнула. Она не могла этого отрицать.

— Если говорить о сексе, ты прав, — сказала она тихо, — но что касается всего остального… Я не знаю, что ты любишь, чего не любишь, что чувствуешь, о чем думаешь. Ты держишься независимо, даже отстраненно, и твоя аристократически тягучая речь звучит так высокомерно, как будто ты оказываешь честь, снисходя до разговора со мной, — сердито добавила она.

— Да, я считаю именно так, — проговорил он с улыбкой, в которой явственно проглядывала насмешка. От неожиданности Дорис на мгновение утратила дар речи.

— Даже если это и правда, ты не должен был этого говорить! — возмутилась она.

Итан рассмеялся:

— Какая же ты наивная!

— Я знаю, что наивная! Ты постоянно сбиваешь меня с толку!

И еще я хочу любить тебя, но не знаю как, с грустью подумала она. Увы, этому не бывать никогда!

— Я всегда был независимым, — задумчиво проговорил Итан. — Эгоистичный? Высокомерный? Пожалуй. Я не испытываю бурных эмоций. — Криво усмехнувшись и пожав плечами, он откинулся на спинку кресла и отпил глоток кофе. — Не люблю лгунов, презираю обманщиков… — Помолчав, он добавил: — Я вообще не очень люблю людей. Меня вполне устраивает мое общество, мои собственные мысли. Конечно, есть люди, к которым я был привязан, но никогда не влюблялся. Я с радостью помогу другу, но никому не позволю себе навязываться. И еще мне очень нравится заниматься с тобой любовью.

— Но ты не слишком огорчишься, если все кончится? — спросила она слабым голосом. — Не станешь умолять меня вернуться, если я уйду?

Глядя на ее прелестное лицо, такое взволнованное и такое печальное, он честно ответил:

— Нет, я не буду умолять. А ты, Дорис?

— Не думаю, что стала бы умолять кого-нибудь. — Но я буду скучать по тебе, подумала она. И мне будет больно думать о том, что было бы, если бы ты вернулся. — Для этого надо быть влюбленным, — проговорила она вслух.

— А ты не влюблена в меня, ты это хочешь сказать? — спросил Итан лукаво.

— Нет. Но я нахожу тебя очень привлекательным, ты заставляешь меня сходить с ума от желания. Когда ты дотрагиваешься до меня, я плавлюсь, как воск. Но ведь это не любовь?

Итан опустил глаза и поставил кружку на стол.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет, — ответила Дорис, чувствуя себя совершенно беспомощной, — но я хотела бы понять, как в тебя влюбиться. И как заставить тебя полюбить меня.

— И тогда все было бы хорошо?

Со смущенной, милой улыбкой она покачала головой.

— Не знаю… Может быть, я хочу слишком многого.

— Это лучше, чем хотеть слишком мало.

Глядя в его непроницаемые глаза, выражение которых было невозможно определить, она почувствовала, как в ней вновь начинает разгораться желание. Этот вечный неутолимый голод.

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, Итан.

Его глаза потемнели и заблестели. Горько улыбнувшись, он спросил:

— Потому, что от меня тоже есть какая-то польза?

— Нет, потому что… это все, что у нас есть.

Резко поднявшись, она отвернулась от него.

Итан вскочил, повернул ее лицом к себе и сжал в объятиях. В своих чудесных, крепких объятиях.