АтакА & Исключительная

Глава 8 Томирис

На многие километры вперед и многие километры назад только голая дорога, обрамленная заброшенными и уже начавшими зеленеть сорной травой полями. В трех километрах перед нами затор из двух давно столкнувшихся и перевернувшихся фур, так что мы остановились, не доезжая до него, чтобы размять ноги и понаблюдать за картинно-оранжевым закатом. Мы ехали целый день, сделав лишь две остановки – ради посещения ЦТНП и осмотра дома Киттридж, – даже перекусывали на ходу, бутербродами, приготовленными Кайей еще на ферме, а потому остановиться посреди стопроцентно безлюдной местности нам показалось благом. И если все радовались возможности походить и помахать руками, я больше всего радовалась невообразимым оттенкам оранжевого цвета, разлившимся по высокому небесному полотну, испещренному пористыми, похожими на овечью шерсть, облаками. Лицезреть нечто настолько величественно-великолепное после сотен обугленных и разрушенных домов, автомобилей и дорог – это настоящий дар для глаз, который невозможно переоценить. Надо же, люди вымирают, но природе всё равно – она благоухает и даже оживает на костях существ, которых сама же породила.

Из колонок открытых дверей кадиллака льётся эпичная инди-поп музыка, которая до сих пор благополучно сохранилась на наших электронных носителях памяти. Не только машина, но и музыка у нас есть только благодаря солнечной батарее, приделанной к крыше, и, несомненно, благодаря рукам Маршала, растущим из правильного места. Рагнар, конечно, тоже приложил свою руку к тому, чтобы неподатливый мотор кадиллака в итоге воскрес, но я уже взяла в привычку не сосредотачиваться на его достижениях так же, как и на его недостатках. Не то чтобы я не люблю этого парня, напротив, мне даже не по себе от чувств, которые я испытываю по отношению к нему. Не по себе, потому что любить опасность может быть чревато последствиями, и я это прекрасно осознаю. Поэтому я и не позволяю себе нырять с головой в эти отношения и в свои чувства, вызываемые ими: спокойно плаваю на поверхности бездны, даже не думая заниматься фридайвингом. А вот остальные, в отличие от меня, совсем не опасаются растворяться в своих чувствах и заводить крепкие эмоциональные привязанности в и без того экстремальных условиях: Диандра по-настоящему любит Маршала, Маршал без ума от Диандры, Кайя в восторге от дружбы с Маршалом, взаимоотношения с которым для неё вроде подмены понятий – все мы заметили, что Кроуфорд в её глазах предстаёт подобием отца, которого у неё никогда не было. Даже сейчас, когда Маршал расшевелил Диандру, заставив её танцевать с ним под инди-поп, Кайя хлопает в ладоши и смотрит именно на него, а не на Дию. Что уж там скрывать, все мы или смотрим, или косимся взглядом именно в сторону Маршала: такой большой и сильный, опытный и смелый, он не может не казаться непробиваемой и нерушимой опорой, способной вызывать уверенность у тех, кто на него решается опираться. Рагнар тоже способен дать мне уверенность, но я не хочу брать её. Уверенность от Маршала и уверенность от Рагнара – это две совершенно разные уверенности. Вроде белого цвета, противопоставленного чёрному. Я и без того не из белых и пушистых, так что безответственно тянуться к откровенной темноте – не мой вариант. Так я считаю, хотя и не исключаю варианта, в котором я могу ошибаться. В конце концов, если присмотреться внимательнее, мы с Рагнаром действительно интересная и даже гармоничная пара, что, опять же, может лишь пугать меня.

Рагнар не первый человек в моей жизни, который оказался способным пугать меня. Первой и до сих пор единственной была Джекки Киттридж. Она была на год и одну неделю младше меня, но всегда выглядела и вела себя так, будто именно я была на этот год младше нее, в чем я, с течением нашей бойкой дружбы, перестала сомневаться. Джекки всегда была выше меня ростом и немногим крупнее в целом, так что ей прошлым летом даже продали сигареты – мне бы в тот год даже безалкогольное пиво без паспорта не отпустили. Жаклин – моя единственная настоящая подруга детства… Когда она со своей семьёй переехала из нашей глуши в продвинутый город, мы обе сильно переживали этот разрыв, который всё равно не порвал нашей дружбы – мы общались практически каждый день, благо интернет в прошлой жизни твёрдо-натвердо существовал и не собирался отдавать свою душу постапокалиптическому регрессу.

В отличие от меня и Дии, Джекки была дружна со своей младшей сестрой Лив. Их связь часто вызывала у меня белую зависть в детском возрасте: я смотрела на сестёр Киттридж и думала о том, что хотела бы, чтобы моя старшая сестра была так же близка со мной, проявляла бы ко мне такую же заботу и одаривала бы меня такой же защитой, какими фонтанировала Джекки по отношению к Лив. Тем более усиливалась моя тоска из-за одной схожести: Джекки была на шесть лет старше Лив, совсем как Диандра по отношению ко мне. Но Диа была из другого мира, более сложного, чем тот, в котором существовала я, имеющая опору хотя бы в одном родителе. Мы, конечно, могли бы сойтись, если не как настоящие сёстры, тогда хотя бы как хорошие знакомые, в чём я убедилась после восьми месяцев тесного общения с ней. Могли бы, если бы наш общий родитель приложил хотя бы немного усилий в этом направлении, но отец не особо печалился из-за своих проседающих отношений со старшей дочерью. Насколько я сейчас понимаю, ему всегда хватало меня одной, то есть ребёнка, рождённого от любимой женщины, а Диа ассоциировалась у него только с ошибками и травмами его бурной молодости. Родители – странный народ. Родители Джекки были не менее сложными, чем мои. И всё же Джекки была идеальной старшей сестрой, если только идеалы существуют – едва ли Лив осознавала своё счастье в её лице, а вот мальчик, рождённый во втором браке их отца… Кей? Интересно, что с ним. Джекки не испытывала к нему тёплых чувств, но, в отличие от Лив, точно не ненавидела его. Даже любопытно, смогла бы Джекки с её упорным характером в итоге стать хорошей сестрой и для нежеланного брата? Почему-то не помню, когда именно родился её брат, но, кажется, в конце весны. Если так, значит, он может быть Неуязвимым.

Джекки, Лив и Кей. Неужели они всё же смогли выжить? Ведь следы их присутствия в доме были, но… Вдруг те следы принадлежали не им? Надеюсь, Джекки и ради себя, и ради своих, сможет преодолеть все препятствия, и я тоже смогу, и когда-нибудь, когда Атаки прекратятся и Сталь будет иметь совсем другое значение, мы снова встретимся и сможем испытать искреннее счастье от встречи друг с другом, рассказать и с удовольствием выслушать истории своих путей… Надеюсь, мы выживем.

Диа и Маршал вытащили Кайю танцевать с ними. Еще чуть-чуть, и картина, на которой эти трое кружатся в составе прыгающего хоровода, пробила бы меня на улыбку, но в этот момент в моё личное пространство вторгся Рагнар. Он отходил отлить, и я не заметила, как он вернулся. Выкинув влажную салфетку на землю, он протянул мне руку и таким образом без слов пригласил меня вступить с ним в танец. Я согласилась. В конце концов, он мне больше, чем просто нравится, а здесь ещё и красивые декорации в виде оранжевого неба, и приятная компания в виде смеющихся близких людей.

Танец получился замечательным. Я навсегда запомнила его.

С нашей первой ночёвкой мы определились достаточно быстро и даже с некоторой лёгкостью: заехали в ближайший лесной съезд и, убедившись, что машину не видно со стороны дороги, разобрали сиденья – Диа и Маршал просто откинули назад свои, а мы перетащили все вещи из багажника в салон, благодаря чему смогли себе позволить полностью разложить заднее сиденье. Таким образом, сзади получился вполне приличный диван. Каждый имел в своём распоряжении по одной миниатюрной и вышитой дымчатыми цветами подушке – когда-то они украшали гостиный диван четы Агилера, – и по одному шотландскому пледу. Спать было не то чтобы комфортно, всё-таки ощущалась некоторая теснота, но зато не было холодно, по крайней мере мне, потому что Рагнар всю ночь обнимал меня, очень действенно исполняя негласные функции моего личного обогревателя. Я почти всю зиму проспала с ним в одной постели и уже давно оценила ценность теплоты его тела, так что в этой обстановке было даже приятно ощущать что-то знакомое и неизменно-приятное.

Глубокой ночью, около полуночи, где-то далеко в скрывающем нас лесу завыли волки. Они дали о себе знать достаточно громко, чтобы мы отчётливо услышали их протяжные песнопения. Кайя сразу же встрепенулась и испугалась, на что Маршал отреагировал словами: “Не переживай, волки не люди – они не убивают из чувства прихоти”. В его словах присутствовала отрезвляющая жестокость, но она была правдивой, а правда всегда действовала на меня успокаивающе, какой бы она ни была, так что всю оставшуюся ночь я, в отличие от некоторых других участников этого совершенно безрассудного похода, всю степень безрассудства которого мы в полной мере оценим чуть позже, проспала совершенно спокойным, беспробудным сном.

Глава 9

Провести ночь на разложенном заднем сиденье автомобиля среднего класса – далеко не то же самое, что провести ночь на мягкой перине пятизвездочного отеля, и хотя мне спалось как будто бы комфортно, проснувшись, я обнаружила ту же проблему, которую в итоге обнаружили у себя все спавшие рядом со мной: тело замлело так, что в пояснице возникла ноющая боль. Воспользовавшись временем, отведенным на прием завтрака, я только и делала, что ходила туда-сюда по заросшей лесной дороге, ковыряя вилкой содержимое своей консервной банки – кто бы ни придумал консервированное рагу, он был гением.

Птицы громко пели в недосягаемых кронах древних деревьев, воздух был свеж и чист, и ничто не предвещало проблем, однако стоило нам сесть в машину и снова вернуться на асфальтированную дорогу, как мы сразу же окунулись в суровую реальность: из-за брошенных на дорогах автомобилей и человеческих останков, проезд по ровной местности на автомобиле был почти невозможен. Почти, но не с таким талантливым водителем, каким является Маршал: мы каждые пять-десять километров съезжали с дороги на ухабистые обочины и заброшенные поля, но при этом ни разу не засели и не забуксовали там, где, казалось бы, ни одному автомобилю было не проехать.

Около полудня мы увидели в километре от нашей дороги небольшую жилую деревню. О том, что она жилая, свидетельствовали высокие огни, взмывающие от костров, пылающих вдоль границы деревни – рядом с кострами будто бы двигались человеческие силуэты. Вонь в воздухе от этих костров стояла отвратительнейшая, словно в этом огне сжигали животных – в своих личных предположениях я предпочитала думать именно об останках животных, а не о трупах людей. Мы поспешно миновали это поселение, однако от остатков зловония пришлось ещё долго отделываться – едва спасали заново открытые окна.

Вечером путь стал более свободным и, соответственно, лёгким: мы проехали целых пятьдесят километров, прежде чем перед нами выросло очередное серьёзное препятствие – на сей раз, это было поваленное на дорогу дерево. Маршал с Рагнаром распилили крону двуручной пилой, после чего мы смогли проехать по обочине и продвинуться вперед на еще двадцать километров.

За час до заката мы решили остановиться в очередном съезде, ведущем в густой лес. Этот вариант для камуфляжной ночёвки мог бы оказаться замечательным, но только не в тот час, в который мы избрали его.

Мы устраивали заднее сиденье на ночёвку, поэтому багажник и пассажирские двери были открыты, когда Рагнар, вдруг положив руку поверх моей, взявшейся за рюкзак Дии, внезапно произнёс максимально предостерегающим, осевшим тоном, от которого моё сердце сразу же упало в пятки:

– Ты это слышишь? Лошади!

Не знаю, как мы все пропустили их появление. Быть может, Маршал с Дией отошли слишком далеко, быть может, только у меня с Рагнаром и были шансы расслышать приближение чужаков, ведь по итогу мы вдвоём оказались к ним ближе всех, но факт остаётся фактом: стоило Рагнару заметить появление посторонних, как из поворота, ведущего на кажущуюся давно заброшенной лесную дорогу, не выкатила – буквально выбежала перед нашей машиной пара серо-белых лошадей, запряженных в странную телегу. Эта телега представляла собой одну сплошную деревянную клетку, в которой сидели люди. Это всё, что я успела рассмотреть, прежде чем пригнулась и спряталась за багажником, чтобы не схватить выпущенную в нашу сторону автоматную очередь.

По машине прилетело прилично. Это первое, что я трезво осознала, потому что искры, ярко отлетающие от металлической обшивки, трижды пролетели прямо перед моими глазами. То, что происходило дальше, можно назвать не столько потасовкой, сколько хаотичным месивом, и если хаотичности нам изначально было не избежать, тогда месивом это действо стало исключительно благодаря действиям Рагнара.

Маршал, отлучавшийся отливать в кусты, оказался как раз позади повозки, что позволило ему атаковать наших противников с тыла и тем самым отвести огонь от меня с Рагнаром. Нападающие стали стрелять в него, так что в той стороне леса начали лететь щепки, но перед этим они потеряли одного из своих людей. Кто-то – точно не Маршал – пристрелил военного, стоявшего возле лошади, попав ему в шею. Резко посмотрев в сторону прилетевшей пули, я сначала удивилась, увидев Кайю прячущейся за разросшимися кустами, но в следующую секунду разглядела Дию ныряющей за широкий ствол дерева. Противники растерялись – в них стреляли с двух разных сторон, и они уже потеряли двух человек, но у трёх оставшихся всё ещё были в распоряжении действующие автоматы. Не заметив, откуда прилетела пуля, выпущенная Диандрой, они начали поливать лес очередями. Наконец сориентировавшись, я решилась воспользоваться продвинутым оружием, владению которым обучалась всю минувшую зиму. Наведя прицел на машину, я прицелилась лазерным лучом сквозь нее и, при помощи тепловизора, установила цель. Убивать я всё ещё не была готова, так что мой лазер врезался в правую ногу противника, чуть выше колена. Дико закричав, мужчина завалился на бок. Именно в этот момент Рагнар выбежал из-за машины и напал на стрелка, стоявшего к нам спиной. Не знаю, где было его ружьё, я сначала даже думала, что он пошел на противника с голыми руками, но как же сильно я ошиблась… В его руках был крупный охотничий нож. Я видела только, как он размашисто повел рукой и как в следующую секунду в сторону отлетела буйная струя бордовой крови – Рагнар перерезал мужчине горло! И на этом можно было бы остановиться, но когда военный падал вниз, Рагнар зачем-то, наверное, чтобы добить наверняка, врезал остриём ножа прямо ему в лицо… Прежде чем я успела осознать, что из пяти наших противников остались стоять на ногах только двое – шокированная девушка в военной форме и раненный мной мужчина, – Рагнар схватил автомат убитого им военного и расстрелял из него раненного моим лазером. В этот момент последний оставшийся на ногах противник – девушка – резко подняла руки вверх и отбросила своё оружие в сторону, но это совершенно никаким образом не повлияло на поведение Рагнара. Он пошёл на неё с оружием и он расстрелял бы её несмотря на её поднятые руки – я уверена в этом, потому что именно я успела выскочить и встать между его намерением и сдавшейся военной. Если бы не я – уже спустя три секунды эта молодая девушка была бы мертва.

– Что ты делаешь?! Она ведь сдаётся!

– Отойди, она стреляла в нас, не заступайся…

– Немедленно прекрати! – я не собиралась отступать, отчего как будто стала еще больше походить на непробиваемую стену.

– Рагнар, опусти оружие, – послышался из леса голос Маршала, но, обернувшись, я увидела не его. Я увидела, как одна лошадь, единственная выжившая, оторвалась от трупа пристреленной лошади и на полной скорости понеслась прямо на нас. Она сбила бы меня, если бы в последнее мгновение я не успела отпрыгнуть в сторону… Рагнар молниеносно направил дуло автомата в её направлении, как будто хотел выстрелить в спину убегающей в лес несчастной, но я снова вовремя набросилась на него и буквально силой заставила его опустить оружие:

– Не трожь испуганное животное! Да что с тобой такое?!.. Ты ранен! Рагнар, ты ранен!

Стоило мне увидеть его плечо залитым ярко-бордовой кровью, как вся моя злость моментально сошла на нет. Теперь я не могла сказать, действовал ли он осознанно или из-за болевого шока не отдавал отчёта своим действиям, вернее, степени жестокости своих действий.

Рагнар, в отличие от меня, убивал людей. Только благодаря этому, он и добрался до нашей фермы. Благодаря этому же, зимой мне не пришлось убивать забравшихся в мой бывший дом трапперов, и, вполне возможно, благодаря этому в тот день не была убита я. Возможно, благодаря этому сегодня не был убит никто из нас. Не благодаря тому, что я откровенно хреново использовала продвинутое оружие, которое могло спасти нас всех, начни я им пользоваться раньше и не стреляй я с целью лишь ранить, а не поразить свою мишень насмерть. Мы уцелели благодаря тому, что Маршал и Диандра ликвидировали две мишени и целых две мишени устранил один Рагнар. Мне, конечно, было бы плачевно признавать себя почти такой же бесполезной, какой является в нашей команде Кайя, однако у меня всё в полном порядке с самооценкой: ещё меньше года назад я жила в мире, в котором убийство человеком человека являлось ужасающим преступлением – с чего бы мне вдруг начать спокойно косить налево и направо всех, кто вздумает покуситься на мою собственную жизнь? Маршал с Рагнаром прошли через пекло, чтобы добраться до нашей фермы – у них есть опыт в полевых условиях, а у меня какой опыт? Стрельба лазером по банкам за амбаром? Диа, конечно, тоже в этом деле неопытная, однако же, она только что успешно устранила одного противника, но ведь она же и старше меня. В любом случае, я не жалею, что в этот раз никого не убила, и в полной мере осознаю, что позволить себе эту роскошь я смогла только благодаря тому, что действо убийства на себя взяли дорогие мне люди, так что осуждать их действия и методы в этой битве я не буду. Точка.

Случайная встреча лоб в лоб с чокнутыми учёными-военными обошлась нам в хотя и не критические, но всё же серьёзные последствия: Рагнар ранен в плечо, одна из пуль пробила переднее левое колесо кадиллака, в обшивке которого лично я насчитала двадцать два пулевых отверстия. Одна пуля угодила очень близко к бензобаку, но Маршал уверил нас в том, что никакой опасности в этом нет, потому как бак абсолютно стерилен – в нём нет даже остатков жгучего топлива, ведь мы передвигаемся при помощи солнечной электроэнергии.

Рана Рагнара хотя и выглядит серьёзной – пуля прошла навылет через дельтовидную мышцу, – к счастью, не представляет собой угрозы для жизни. Я лично обработала, зашила и перебинтовала ранение, и при этом отметила, что в процессе всей моей работы Рагнар не издал ни единого звука, хотя я и работала не то чтобы нежно. Я высоко оценила его стойкость, так что после процедуры тайком подсунула ему выпить миниатюрную бутылочку “Four Roses”, которую взяла с собой из запасов крепительных напитков отца. Пострадавший, в свою очередь, оценил мою щедрость и, влив в себя всю порцию за раз, улыбнулся мне, так что я тоже искренне улыбнулась ему в ответ, при этом заботливо застегнув его толстовку до самого подбородка. Не знаю, как бы я пережила более серьёзное ранение этого парня… Даже думать о таком не хочу. Этой ночью сплету наши пальцы под пледом, пусть знает, что он мне дорог, и что я переживаю о нём.

Пока Маршал с Дией вовсю возились с заменой колеса, я лишь одним глазом поглядывала на доверенного мне Рагнара, а вторым пристально следила за чужаками, которых по числу сейчас было столько же, сколько и нас, так что перевес сил в нашу сторону был только за счет имеющегося у нас оружия. Мы освободили из импровизированной деревянной клетки четверых людей: Венди тридцать шесть лет; рядом с ней сидит её шестнадцатилетняя дочь по имени Салли; ещё один подросток, брат Салли и сын Венди, Курт, ему четырнадцать; и еще с ними хмурый двадцатидевятилетний Дуайт, брат Венди. Семья из четырех человек, все не просто худые, но тощие, особенно девчонка, Салли. Их как будто морили голодом, но мы пока не лезли в расспросы, потому как у нас и без того дел было по горло: слишком многое нужно было зашить да подлатать, так что незнакомцы нас мало интересовали, но было очевидно, что они не собираются уходить, а мы, видимо, не собираемся их прогонять. Оставалась на месте и спасённая мной от расправы со стороны Рагнара военная, девушка двадцати шести лет по имени Сиена. Уцелевшая семья подтвердила, будто Сиена планировала помочь им бежать от её товарищей военных, Курт даже высказался, будто Сиена “не такая, как другие военные”, так что мы не стали связывать её или пытаться прогнать. Сначала я не понимала, почему она не уходит, но позже решила, что, скорее всего, ей попросту некуда идти: раз она была против действий своих же “коллег”, значит, к военным она не вернется, но, в таком случае, куда ей держать путь? Должно быть, прямо сейчас думает об этом.

Я как раз сложила иголку с нитками в аптечный ящик, когда Маршал с Диандрой объявили о том, что пострадавшее колесо благополучно заменено. Это значило, что мы можем себе позволить двигаться дальше, чтобы попытаться найти другое место для ночлега, не рядом с животным и человеческими трупами, и не рядом с незнакомцами, от которых неизвестно чего ожидать. Поэтому я думала, что мы сразу же выдвинемся в путь, и поэтому удивилась, когда Маршал приказал нашим непреднамеренно спасённым развести костёр прямо на дороге.

Мы сидели с одной стороны костра, семья спасенных с другой стороны, военная разместилась чуть поодаль. Диандра раздала каждому по банке консервированной курицы с овощами, что было весьма щедро с её стороны, в конце концов, она ведь раздавала наш стратегический запас. Быть может, я бы тоже накормила этих истощенных бедолаг, но, если честно, только если бы они сами попросили у меня еды, а так… Так я бы уже ехала подальше от всей этой мороки.

Молчаливость спасенных поначалу напрягала, но стоило всем проглотить свои порции консервов, как у самой старшей, Венди, стал развязываться язык:

– Спасибо за пищу, очень щедро с вашей стороны.

– Да уж, – почти беззвучно, себе под нос пробубнила я. А тем временем Диандра решила проявить более достойное радушие и предприняла попытку завязать диалог:

– Почему военные не убили вас? Почему вас пленили и куда везли?

– Всё потому, что мы Исключительные… – начала было отвечать Салли, но Венди перебила её. Мы же моментально напряглись, услышав слово “Исключительные”. Было бы здорово уже наконец узнать истинное значение этого понятия…

– Изначально нас было пятеро, с нами была одноклассница Салли, но ей удалось сбежать…

– Она никогда мне не нравилась, – заметила Салли. – Убежала не оборачиваясь, бросила нас.

– У неё не было возможности спасти и нас тоже, и ты это прекрасно знаешь, – нахмурившись, заметил самый младший в их компании, Курт. – Она была отличной девчонкой, смелой и честной. Надеюсь, что она сможет выжить.

– Да, конечно, куда мне, твоей обыкновенной сестрице, до этой идеальной курицы… – отозвалась Салли, и я окончательно составила психологический портрет этой семейки. Салли внешне очень похожа на Венди, и по темпераменту, скорее всего, тоже близка к ней, а вот Курт совсем другой. Видно, что Венди рожала в раннем возрасте и от разных мужчин, потому что её дети уже подростки и ни внешне, ни внутренне не похожи между собой. Что касается их дяди Дуайта, хмурость которого вполне можно расценивать двояко – я бы с ним не связывалась, но тем не менее, он только что спокойно проглотил содержимое одной из наших бесценных консервов…

– Вы сказали про исключительность, – Диандра не могла позволить захлопнуться теме, которая столькие месяцы волновала её, да и всем нам было не менее интересно узнать, почему наша Диа, по всем параметрам являющаяся Уязвимой, по факту является стандартной Неуязвимой. – Как это работает? Как определить, Исключительный человек или нет?

– Да, вроде как, просто, – пожала плечами Венди. – Для выявления исключительности достаточно внимательнее рассмотреть глаза человека…

– Глаза? – непонимающе переспросила Диа, и я сама поймала себя на том, что мои брови, от непонимания, сдвинулись к переносице.

– У всех Исключительных выявлена одна общая, физиологическая характеристика – гетерохромия.

Я замерла. Гетерохромия? У Диандры она очень необычная – радужки глаз разделены красивыми разноцветными лучами, так что может казаться, будто она попросту носит декоративные линзы. Такая ювелирная гетерохромия обычно не бросается в глаза другим людям, в какой-то степени оттого, что является почти симметричной. В детстве я знала девочку, у которой один глаз был ярко-голубой, а второй тёмно-коричневый – вот такой яркий контраст точно невозможно не заметить.

Я попыталась вспомнить о Джошуа, младенце, оставшемся на ферме вместе со своей семьей, но, к своему неудовлетворению, выяснила лишь, что в своё время не обратила никакого внимания на его глаза – быть может, в младенческих глазах и имелось что-то отличительное, но я этого уже никогда не узнаю.

– У вас у всех гетерохромия? – прервал мои размышления голос Рагнара.

– Видимо, мне и Дуайту эта особенность досталась от нашего отца, а моим детям от меня: у нас смесь светло-коричневого цвета с угольно-чёрным. Она настолько незначительная, что рассмотреть её можно только приглядевшись в упор. Однако даже такой незначительной гетерохромии нам хватило, чтобы быть Исключительными – среди нас ни одного Неуязвимого, и тем не менее, мы совершенно не подвержены Атакам.

Я замерла, пытаясь осмыслить услышанное… Гетерохромия? Но… Как? Как это возможно? Как устроено? Ведь это наука, не магия… Но, пожалуй, пока мы не знаем ответа на вопрос “как?”, это будет в большей степени напоминать нам именно магию.

– Быть Исключительным отстойно, – снова подала голос Салли.

– Не отстойнее, чем быть Неуязвимым, – заметил Курт.

– Правда? Это потому, что на Неуязвимых охотятся Уязвимые, с целью расчленения? Прости, но если ты забыл, тогда я тебе напомню, что на Исключительных охотятся не только Уязвимые, но и Неуязвимые, в общем, все, кто верит в то, что в препарировании наших организмов можно найти ответ на открытие вакцины от Атак. И к тому же, у Неуязвимых есть хотя бы способность облегчать муки Уязвимых во время Атак, а у нас что? Мы даже наших близких Уязвимых от Атак спасти не смогли, потому что от наших прикосновений Уязвимым во время Атак ни холодно ни жарко. Нас хотят резать учёные и сжигать на ритуальных кострах религиозные фанатики новой псевдоверы. Так что нет, братец, Исключительными быть дерьмовее некуда.

– Что ещё за религиозные фанатики новой псевдоверы? – первой поинтересовалась Кайя.

– Сектанты. Веруют, что виной Атакам именно Исключительные, ну и заодно Неуязвимые у них тоже не безгрешны. Жгут людей живьём на кострах, чтобы побыстрее покарать невинных виновных. Представь себе человеческое сжигание заживо – такое один раз увидишь и больше никогда не будешь видеть цветные сны.

Я и Диа одновременно покосились взглядом в сторону поёжившейся Кайи. Эта семейка, в отличие от нас, очень потрёпана, так что слушать их местами откровенно неприятно. Поэтому мы и не продолжили разговор. Утилизировали мусор после ужина и, оставив чужаков у костра, отправились ночевать в машину.

– Они выглядят ужасно, одни кожа да кости… – уже подойдя к машине, издалека начала Диандра. – Им даже не на чем спать, а у нас есть палатка и пледы.

– Достаточно того, что мы спасли их жизни, накормили и обогрели, – однозначно отрезал Маршал. Его вердикт был, конечно, жестоким, так как ночи всё ещё были очень холодными, а на спасённых были откровенно тонкие лохмотья, но по итогу он оказался прав.

Уже устроившись на ночёвку, я увидела, как Маршал взял Дию за руку, с целью так и заснуть с ней. Заметив это, я вспомнила о своём намерении проявить внимание к Рагнару и, как и планировала, сплелась с ним пальцами под нашими пледами.

Ощущение скрытой опасности ещё некоторое время не давало мне уснуть, и, как оказалось, неспроста. Стоило мне задремать всего лишь на какой-то час, как наши всеобщие опасения оправдались – нас разбудили. Всё-таки стоило уезжать сразу. И выспались бы, и продовольственный запас остался бы целее.

Глава 10

Нас решили обокрасть. Люди, которых мы спасли. Громкое “ха-ха-ха!” сорвалось бы с моих уст, если бы не горячительная капля разочарования, незримо сорвавшаяся в этот момент на самое дно моей души, стремящейся к вере в лучшее в людях. Серьёзно – мы их спасли, накормили, обогрели, а они, в знак благодарности за нашу щедрость, не придумали ничего лучше, чем пойти на нас с оружием?..

В окно Маршала агрессивно постучал Дуайт. Он и Венди держали в руках по одному военному автомату, дула которых были нацелены прямо на нас. Впервые с момента своего освобождения из плена голос подал именно Дуайт:

– Медленно выходите из машины с поднятыми руками. Мы не собираемся вас убивать, нам только нужна ваша машина.

– И заодно все наши продовольственные запасы, – сквозь зубы процедила я, незаинтересованно поднявшись со спины и заняв вертикальное положение.

Маршал с Диандрой быстро подняли свои кресла. Прежде чем неблагодарные идиоты поняли, что мы вовсе не боимся их автоматов, Маршал уже завёл мотор. Я видела, что Дуайт хотел произвести выстрел – он щелкнул курком, когда дуло его автомата было направлено прямо в голову Маршала! Он – тот, кого Маршал спас! Да этот ничтожный человечишка должен был руки целовать своему спасителю, а не целиться ему в висок с целью отобрать у него не только какую-то передвижную груду металлолома, но саму жизнь! Немнагочисленные оставшиеся патроны из наигранно выброшенных в кусты автоматов военных я ловко и совершенно незаметно для посторонних глаз вытащила по приказу Маршала. Спасённые не знали, что эти автоматы совершенно разряжены, и что пули от них – всего пять штук остатка – находятся у нас. В этот момент мы могли бы пристрелить их в ответ, я вообще могла не открывая окна поразить их лазером продвинутого оружия, однако марать руки о подобный мусор – себя не уважать.

Маршал так резко сорвал машину с места, что меня качнуло назад. Обернувшись, я увидела, как Венди разочарованно размахивает своим бесполезным автоматом, а Дуайт шлёт нам вслед своё оружие. Рагнар в ответ показал этой парочке ненормальных свой средний палец, а сильно испугавшаяся Кайя резко легла обратно на разложенное сиденье и накрылась пледом с головой. Я обратила внимание на Салли и Курта – Салли что-то агрессивно кричала в сторону Венди и Дуайта, а Курт сидел у костра, спиной к нам. Очевидно, парень не поддерживал своих родственников, а девчонка наоборот, была недовольна провальным результатом своих опекунов. Сиены с ними вообще не было.

Злость на то, что нас бессовестно объели не то что злые, а попросту подлые существа, быстро утихла, уступив место жалости. Сколько они пережили, и что их сломило, чтобы они стали теми, кого мы в итоге увидели?

Злейшие, говорят, выживают лучше прочих, но эта история не про них. В случае с этой семьи всё будет совсем наоборот. Венди, Салли и Дуайт не проживут и года после нашей встречи, Сиена, выбравшая этой ночью путь одиночки, в конце концов снова случайно столкнётся с уже полностью осиротевшим к тому времени и нуждающемся в помощи Куртом. Она спасёт знакомого подростка, после чего между ними случайно завяжется дружба, которая в итоге продлится всю их жизнь. Вдвоём они выживут, и даже каждый из них в своё время обзаведётся своей парой, но не детьми. Не самая простая, но всё же полноценная и продолжительная, отшельническая жизнь в канадских лесах – вот что ждёт двух людей из этой компании. Остальные уже почти мертвы.

Ночёвку мы организовали прямо посреди пустынной дороги. Диандра вызвалась не спать всю ночь, потому что Маршалу, как водителю, необходим крепкий сон, Рагнар ранен и тоже нуждается в нормальном отдыхе, Кайя – ребёнок, ну а я не против, чтобы моя гиперответственная старшая сестра несла вахту вместо меня.

Вся оставшаяся ночь прошла спокойно: все, кроме Диандры, выспались, после чего по-быстрому размяли ноги, позавтракали консервами и двинулись дальше, наконец дав Дии погрузиться в сон на заднем сиденье – её место заняла я. Первые пять часов поездки я была даже рада тому, что она спит и не видит всего ужаса, сквозь который нам приходилось продираться: мы трижды съезжали с дороги, чтобы объехать заторы из брошенных автомобилей, дважды съезжали, чтобы не ехать по человеческим останкам, видели двенадцать сожженных дотла деревень и пять разрушенных городов, окраины которых выглядели так, будто люди здесь никогда и не жили. На шестом часу поездки случилось что-то поистине невероятное: после непродолжительного моросящего дождя небо засияло золотистыми лучами, пробивающимися сквозь рассеивающиеся тучи, и своим светом накрыло большое стадо диких оленей, пасущихся на заброшенном фермерском поле. Перед величественными травоядными плавно разгуливало не меньше сотни неизвестных мне, крупных птиц в белоснежном оперении. Испугавшись ли нашей машины или ещё чего, птицы начали срываться в полёт, что на фоне мирно пасущихся оленей выглядело поистине сказочно. Мы успели вовремя разбудить Дию, так что она не пропустила это зрелище. Но ночью мы стали свидетелями ещё более красочного действа: звёздное небо начало окрашиваться в белые полосы, которых были десятки! Мы как раз закончили ужинать, когда я увидела первую полосу – это был настоящий, самый первый в моей жизни звездопад, и он был таким массовым, что от восторга я непроизвольно открыла рот! Ещё один счастливый момент из копилки моих воспоминаний о днях, когда все мы были вместе: я, Рагнар, Диандра, Маршал и Кайя. К этому времени мы пережили столь многое и преодолели столь внушительное расстояние, что, возможно, нам начинала мерещиться наша неуязвимость с совершенно иной стороны… Нам оставалось ехать ещё два дня, чтобы добраться до финиша…

В то время я ещё не обладала маленькой крупицей безграничной мудрости, которой обладаю сейчас: финишей, на самом деле, не существует, всё – старты. Совсем всё. Даже смерть.

Глава 11

Я проснулась из-за лёгкой тряски, которой, по моему пониманию, не должно было быть, ведь мы припарковались на ночь посреди ровной дороги. Открыв глаза, я сначала увидела себя спящей на здоровом плече Рагнара, а уже после рассмотрела движущийся за окном пейзаж. Резко повернув голову, я с облегчением поняла, что нас вовсе не украли – просто Маршал с Диандрой проснулись раньше и, очевидно, решили продолжать двигаться дальше, не разбудив нас.

Аккуратно сев, так, чтобы не разбудить Рагнара, я посмотрела на часы приборной панели – они показывают только шесть часов утра, да и за окном всё указывает на то, что природа только начинает просыпаться: солнце ещё только собирается всходить, негустой туман рвётся на высокой траве и на кронах одиноко растущих деревьев, по заброшенному полю, вдали от дороги, важно расхаживают силуэты крупных птиц и диких животных, похожих на тонких ланей. Несмотря на кое-как генерирующий тёплый поток воздуха кондиционер, за ночь в машине всё же заметно похолодало, так что я накрыла плечи пледом и таким образом плотно закуталась в него, приготовившись лицезреть магию туманного утра, но мои планы почти сразу разрушились.

Первой их заметила Диа. Только она успела поприветствовать меня сказанным полушепотом “добрым утром”, как в следующую секунду резко вздрогнула и указала Маршалу куда-то вперед. Проследив за направлением её руки, я поняла, что она указывает на людей! Сначала я приняла их за очередные беспорядочно разбросанные человеческие трупы, но почти сразу осознала ошибочность своего первого мнения – трупы хаотично шевелились! Лишь когда мы подъехали к ним ближе, практически впритык, я смогла понять, с чего вдруг людям вздумалось валяться на сырых придорожных обочинах в такое холодное утро – они все были Уязвимыми! Очевидно, прямо сейчас они корчились от очередной Атаки, которую мы, как Неуязвимые, не ощущали. Людей было много, не меньше двух десятков, среди них выделялись не только старики, но и маленькие дети, и никто из них не стоял на ногах – стараясь закрывать уши руками, все они корчились и извивались на голой земле.

Только благодаря тому, что они не валялись прямо на дороге, а распластались по обочинам, мы проехали всю эту толпу достаточно быстро, должно быть, даже меньше, чем за полминуты, но всё равно это зрелище было настолько ярким и отрезвляющим, что сонливость в мгновение ока спала с меня, как будто я вовсе и не спала всю эту ночь.

Рагнар с Кайей проснулись спустя час после происшествия, о котором мы им, может, и рассказали бы, если бы нас серьёзно не отвлекли следующие, более ощутимые неприятности.

В начале восьмого часа мы остановились, чтобы по-быстрому позавтракать очередными консервами с сухарями и чаем, и вернуть заднее кресло в исходное положение. Так как до пункта назначения оставалось всего каких-то двое суток, нас это заметно подгоняло – не хотелось ни долго спать, ни часто останавливаться, ни даже прерываться на приём пищи, так что на эту остановку мы потратили от силы полчаса, и сразу же поспешили в путь.

Мы не проехали и пятнадцати километров, когда случилось то, что могло не просто прервать весь наш поход, но и лишить нас всех жизней.

Мы ехали по асфальтированной дороге сквозь лесной массив, когда из побочной, лесной дороги, прямо на нас выскочила тройка лошадей, запряженная в необычную, явно самодельную телегу, в которой сидело от семи до десяти мужчин. Я не рассмотрела всех точно, Маршал вовремя увёл машину в сторону и в самую последнюю секунду вырвался вперёд, так, что ближайшая к нам лошадь не врезалась в нас благодаря миллиметровому разрыву, созданному между нами искусным вождением Кроуфорда. То, что произошло дальше, никто из нас не ожидал: люди, сидевшие в телеге, встали на ноги. Спустя ещё пару секунд первая пуля была выпущена в нашем направлении – она разбила заднюю правую фару, то есть ту, у которой располагалась я…

Маршал газовал, но свернуть было некуда – дорога была прямой, а лошади наших противников оказались неприятно резвыми. Разрыв между нами продолжал увеличиваться, но недостаточно быстро, так что пули продолжали лететь в нашем направлении и успешно достигать обшивки автомобиля. Я, Рагнар и Кайя имели возможность упасть вниз и кое-как спрятаться, но у Дии и Маршала такой возможности не было. Пуль было выпущено слишком много, любая из них в любой момент могла достигнуть любого из нас. Скорее всего, эта стычка могла бы закончиться гораздо трагичнее, если бы я не сориентировалась быстрее всех: взяв в руки продвинутое оружие, я перевела его в режим сквозной стрельбы с поражением конечной точки и выпустила всего лишь три лазера. Мне было жаль безвинных лошадей, так что я стреляла по людям. По тем из них, которые стреляли в нас. Благодаря тепловизорному прицелу я могла стрелять прямо сквозь сиденье, без малейшего риска для собственной жизни, ведь мне не нужно было высовываться из своего укрытия, чтобы прицелиться и произвести выстрел. Три мишени – три чётких попадания. Двое завалились назад на своих союзников, один на полной скорости свалился с телеги. Возможно, я могла убить их своими попаданиями, потому что стреляла прямо в грудные клетки. Не знаю наверняка, да и мне всё равно. Главное, что преследователи мгновенно замедлились и не просто прекратили погоню, но больше не выпустили в нашем направлении ни единой пули. Однако страх сразу не ушёл – сначала понадобилось наверняка убедиться в том, что все целы. Все, но не всё. Критически пострадали: обшивка нашего потрёпанного кадиллака; оба боковых зеркала заднего вида; всё заднее окно, беспросветно испещренное пулевыми отверстиями; одна пуля прошла даже через лобовое окно, просвистев между Дией и Маршалом. Это было слишком близко. Так близко, что мне пришлось вытрясать осколки битого стекла из своих волос и наконец не просто почувствовать, но осознать, что мы рискуем слишком многим для того, чтобы лишь попробовать остановить что-то, что может быть больше нас…

Чем ближе мы подбирались к нашей цели, тем страшнее мне становилось. И дело не в том, что я боялась того, что в конце пути мы узнаем, что всё было зря, что никакие Атаки мы, всего лишь маленькие человечки, не сможем остановить – нет, вовсе я не боялась этого, потому что я всегда знала, что всё не зря. Но я боялась потерять дорогих мне людей. Думаю, они тоже всё отчётливее начинали бояться высокой вероятности такого исхода, потому что на протяжении всего оставшегося дня мы почти не говорили и совсем не останавливались, даже чтобы поесть – Маршал безостановочно гнал машину вперёд, смело объезжая самые сложные препятствия, а порой и переезжая их напролом.

С каждым днём психологически становилось только тяжелее, но сегодня, после внезапной перестрелки с трапперами – ведь это были трапперы? – общее напряжение стало ещё более отчётливым. За эти дни в нас уже выпустили такое количество свинца, которого я в жизни не видела, Рагнар всерьёз ранен, а машина дважды изрешечена. Думаю, не только у меня, но у нас всех в душе вдруг поселилось неприятное ощущение, которое можно охарактеризовать тяжеловесным словосочетанием “дурное предчувствие”. На нас словно надвигалась чёрная туча безудержного урагана, к которому никто из нас не был готов и которого нам всем хотелось бы избежать, но… Некоторые вехи на жизненном пути не изменить – именно эти неизменные и называются Судьбой.

Я и Маршал стоим напротив кадиллака и в вечерних лесных сумерках рассматриваем эту дышащую на последнем издыхании рухлядь взглядами, которые не выражают ничего позитивного. Я первой решила попробовать мыслить именно положительно:

– Жаль, дыры в окнах нечем заделать, прохладновато от них, но зато и кондиционер не нужен.

– Повезло, что колёса не пострадали, ведь ещё одной запаски у нас нет.

Я посмотрела через плечо, на полуразрушенный лесной домик, в котором сейчас находятся остальные. Мы полностью обыскали его полчаса назад и выяснили, что он давно заброшен. На дом во время одной из весенних бурь упало дерево и проломило крышу, так что одна комната, бывшая спальня, полностью непригодна для жизни – дикая природа мгновенно проникла в неё своей сыростью, порослью и мелкими насекомыми. Но остались ещё две комнаты: гостиная, совмещенная с кухней, и вторая спальня. Санузел оборудован на улице, но и его разрушил бурелом. И всё же, для ночёвки отличный вариант, тем более с учётом того, что всем нам не помешает хотя бы одну ночь поспать нормально вытянув ноги, а не в тесной машине, в которой ночью температура почти не отличается от уличной – сейчас температура воздуха едва достигает семи градусов. Решение было принято единогласно – дом заброшен, рядом других домов нет, основная дорога далеко, машину заблокируем на ночь, оружие возьмём с собой, хорошо поедим, хорошо выспимся и сбросим с себя некоторую долю напряжения. Больше всего конкретно мне хотелось именно последнего – сбросить напряжение. Но, кажется, у меня это в итоге не удалось, да и поводов для “сброса” так и не представилось.

– Откуда здесь электричество? – увидев Кайю кашеварящей что-то на работающей плите, поинтересовалась я, и в следующую секунду в гостиной включился самый настоящий электрический свет. Рагнар сразу же принялся завешивать окна длинными шторами в пол, по идее не пропускающими света.

– Похоже, у этого дома помимо своей белки, обосновавшейся в комоде разрушенной комнаты, ещё есть собственный генератор, может быть где-то установлена солнечная батарея, – откликнулась Диандра. – Я нашла чистое и сухое постельное белье в платяном шкафу, так что сегодня у нас получится поспать в чистоте.

– Это хорошие новости, – согласилась Кайя, от которой я отошла, чтобы не соблазняться ароматом, отлетающими от сковороды – она жарила бекон и куриные яйца, которые мы собрали за сутки перед отъездом из фермы и которые всё это время везли в специальном контейнере.

Пока все занимались организацией ужина, я подошла к дивану, на котором оставила свою добычу в виде заблокированного кейса из ЦТНП, и, опустившись на пол, продолжила изучать замок. Я уже вторые сутки бьюсь над открытием этого ящика Пандоры и уже решила, что если и сегодня у меня не удастся вскрыть кейс гуманным способом – попросту взломаю его самым агрессивным манером, при помощи мясного ножа или какого-нибудь гвоздодёра, которые наверняка найдутся в этом доме.

Замок кейса устроен таким образом, что не сообщает количество цифр, которые необходимо ввести для его открытия. Можно ввести от двух до девяносто девяти цифр и в любой момент нажать кнопку “вскрыть”, так что пространство вариантов с таким гибким условием слишком большое, чтобы я могла справиться с этим не то что за этот вечер, но, пожалуй, за всю жизнь. Тяжело вздохнув, я обратилась к Диандре, шумящей посудой где-то у меня за спиной:

– Диа, напомни, что ты там говорила про то, будто знаешь пароль от суперсекретного сейфа Гриффина?

За спиной послышались шаги. Повернув голову, я увидела, как сестра протягивает мне карманный астрологический календарик, тот самый, который она вынесла из библиотеки, которую мы вместе обчистили на второй день после Первой Атаки.

– Первые дни зодиакальных созвездий, которые не являются Неуязвимыми.

Диа ушла, оставив меня маяться дурью, а я продолжила…

Я дважды ввела цифры, обозначающие первые дни Уязвимых зодиакальных созвездий – дважды замок выдал результат в виде указания на неверный пароль. Тогда я попробовала ввести цифры, обозначающие последние дни Уязвимых зодиакальных созвездий – снова неверный вариант. Пришла к выводу, что всё это бред, и что пароль вообще якобы от фантомного сейфа, а не от реального кейса, уже хотела отбросить всё куда подальше и отправиться в сторону заманчиво закипевшего чайника, обещающего напоить свежим чаем, но решила попробовать ещё разок и ввела цифры, обозначающие первые дни Неуязвимых зодиакальных созвездий. Опять мимо… Ладно, самый последний раз, а потом иду за мясным ножом. Последние цифры Неуязвимых зодиакальных созвездий, и… Щелчок!

Мы стоим над раскрытым кейсом, аккуратно разложенном на обеденном столе, и пытаемся понять, что́ именно́ мы видим. Благо поверх металлической пластинки неизвестного происхождения лежал заламинированный документ, который оказался инструкцией. Диандра взяла её в руки и начала читать вслух:

“Результатом проведения канадской научной командой опытов над человеческим организмом стала данная вакцина Класса-А, под кодовым шифром “STEEL”.

Подопытные: Мужчины и женщины возрастом 20-35 лет.

Процент положительного результата: 77%.

Процент фатального результата: 23%.

Заключение: Точная причина летальных исходов подопытных не установлена.

Предварительное заключение: Личностная непереносимость организма.

Содержимое посылки: 4 автоматических шприца, содержащих вакцины на основе эссенций 3-ех до сих пор непроверенных металлов.

Предварительный вердикт: 4 из 4 вакцин должны оказаться действенными с вероятностью в 77%.

Инструкция к применению: Прямой укол в сердце подопытного.

Предупреждение!!! : Укол вне обозначенного органа гарантирует потерю подопытного в течение 5-10-ти минут после попадания вакцины в организм.

Результат: После успешной вакцинации пациент обращается в Металл. Точные характеристики организма Металла всё ещё до конца не изучены.

Пометка из известного: Обострение сенсорно-перцептивных процессов, нарушение сна, повышенная возбуждённость, резкое возрастание физической силы. Обратить внимание на изучение состава крови и коры головного мозга – ярко выраженные изменения заметны спустя 2 часа после введения препарата.

P.S.: Ценность вакцин не столько в их возможности защищать организм носителя от Стали и наделять его повышенной силой, сколько в том, что, в теории, один удачный экземпляр может создать бесчисленное множество себе подобных экземпляров. Данная теория нуждается в проверке и научно обоснованном подтверждении!!!”

Диа дочитала, и я забрала из её рук инструкцию, чтобы собственными глазами перечитать строчку, в которой говорится о том, что вакцина должна быть введена прямым уколом только и только в сердце, а иной способ её попадания в организм гарантирует летальный исход.

– Ха! – не выдержав, первой вслух отреагировала я. – Чтобы провакцинироваться от Стали, а заодно и усилить свои и без того неплохие физиологические показатели до каких-то нереальных отметок, нам, получается, понадобилось бы убить себя прямым проколом в сердце! Тьфу ты!

– И при этом вероятность того, что ты рискнёшь жизнью не впустую, равняется всего лишь семидесяти семи процентам, – весомо подметил Рагнар.

– Серьёзно?! – откровенно разочарованным тоном простонала Кайя. – И кто на такое вообще может решиться? Прокалывать сердце… Фу!

– Да ещё и крайне сомнительная гарантия на то, что вся эта махинация вообще может сработать, – согласно закивала головой Диандра. – Больше походит на суицид…

– Развод чистой воды, – в конце концов подытожил Маршал.

Я же продолжала гипнотизировать миниатюрные автоматические шприцы, аккуратно вставленные в чёрный поролон кейса. Их было всего четыре. Каждый из них был выполнен из металлического материала. На каждом были тонкой гравировкой выполнены буквы: “Ti”, “Zr”, “Ra” и “Ti”.

– Как думаете, что обозначают эти буквы? – наконец поинтересовалась я, указав на первый шприц с буквами “Ti”.

– Эту вакцину Гриффин называл металлической, – отозвался Маршал. – И они обозначены кодовым шифром “Сталь”. Логично предположить, будто эти буквы могут обозначать какие-то металлы. В конце концов, подобным образом элементы обозначаются в периодической системе химических элементов.

– Никогда не был отличником, особенно в химии, – подал голос Рагнар. – Ну и какие элементы обозначают эти буквы?

В ответ он получил только всеобщее, уверенно молчание. Очевидно, не один Рагнар не находил никакой прелести в уроках химии. В этом плане “повезло” только Кайе – конец человечества предотвратил её насильное знакомство с неинтересным предметом.

– Zr – это цирконий? – наконец скромно предположила вслух Диандра.

– Ra – радий? – свою неуверенную догадку выдвинул Маршал.

– А “Ti” что значит? – сразу же вопросила Кайя. – С этими буквами целых два шприца!

Мы замерли. Никак не вспоминалось…

– Технеций какой-нибудь, – наконец сдался Маршал. – Не знаю. Да и какая разница? Ведь проверять на себе эти суицидальные вакцины мы не собираемся.

– В таком случае, выкинем хлам… – Рагнар уже потянул свою руку к кейсу, но я сразу же уверенно шлёпнула её в полёте.

– Не ты раздобыл этот вид суицида – не тебе его и выбрасывать, – резонно заметила я.

– Ну и зачем тебе таскать с собой этот мусор? Недостаточно тесно спится в кадиллаке?

– Тебе эта теснота как будто наоборот только на руку, – многозначительно повела бровью я, намекая ему на то, что по ночам он не прочь прижаться ко мне вплотную.

– Главное правило спаррингов: женщина всегда права, – с явным сарказмом заметил Маршал, уже отходя от стола.

– У тебя мудрый дядя, – заметила я, смотря в нагло улыбающиеся глаза Рагнара.

Говорят, будто лучшее достаётся первым. Я бы сказала, что лучшее не всегда выбирает, кому достаться – порой мы сами выбираем своё лучшее. И ещё: не всегда этот двусторонний выбор может быть однозначным.

Глава 12

Из-за ранения Рагнара нам досталась двуспальная кровать в единственной уцелевшей спальне. Маршал, Диандра и Кайя разместились на гостевом диване, который после своей раскладки стал настолько огромным, что занял почти всю комнату. Благодаря найденному Дией чистому постельному белью, мы и вправду смогли себе позволить выспаться в чистоте, однако никто не смог отменить холода. Вы когда-нибудь пробовали спать в неотапливаемом помещении при температуре около пяти-восьми градусов? Не рекомендую такой вид развлечения. Лично меня этой ночью в который раз спасало только тепло тела Рагнара. Но чем глубже становилась ночь, тем сильнее ощущался холод. Проснувшись от температурного дискомфорта, я заподозрила минусовую температуру если не в доме, тогда на улице. Прижавшись к спокойно спящему Рагнару ещё сильнее, я уже думала предпринять попытку заснуть снова, но уже спустя минуту услышала странный шорох… Это был быстро нарастающий стук. Сильный. На улице. Этот странный шум разбудил всех нас – каждый буквально подпрыгнул на месте, чем лишний раз доказал свою неспособность расслабиться. Подбежав к единственному, широкому окну в гостиной, мы стали свидетелями природной аномалии.

– Это что, град? – не веря своим глазам, удивилась вслух я, увидев, как огромный кусок льда, размером с кулак Кайи, упал на внешний подоконник, чуть не проломив его своим весом. – Но разве такое возможно? Я думала, что град падает только в тёплое время года, когда температура у поверхности Земли не ниже двадцати градусов по цельсию.

– В природе случаются аномалии, – задумчиво заметил Маршал. – Не думаю, что последствия Атак и Стали проходят для Земли незаметно. Заброшенные атомные и ядерные станции – только малая часть того, что могло за это время усугубить и без того тяжелую ситуацию. Думаю, природа нашей планеты сильно изменится в течение следующего десятилетия.

– Но люди ведь выживут? – испуганно поинтересовалась Кайя.

– Люди вообще живучи. Почему бы нам и не выжить?

Ночь прошла тяжело. Никто из нас не произнёс этого вслух, но все понимали, что, кажется, этот град убил наше самое главное преимущество в этом походе.

Я поднялась с постели на пять минут позже Рагнара, когда аромат жареной яичницы с беконом стал слишком невыносимым. Никто не спешил выходить на улицу, очевидно, предчувствуя колючее разочарование, так что завтрак прошел в медленном темпе. Наконец доев свою порцию, я оставила грязную посуду у раковины, к которой не собиралась возвращаться, и направилась мимо камина в спальню, чтобы подать Рагнару забытое им на прикроватной тумбочке оружие, как вдруг случайно наступила на что-то непонятное. Посмотрев себе под ноги, я поняла, что ковром накрыто что-то крупное. Недолго думая, я сошла с ковра и откинула его в сторону. Передо мной оказалось железное кольцо – ручка от потайной двери, явно ведущей в подвал.

– Может, не надо открывать? – спустя пять минут бурных обсуждений, в пятый раз задала один и тот же вопрос Кайя. – Вдруг там кто-то есть…

– Навряд ли там кто-то есть, – парировал Рагнар. – В конце концов, ночь прошла тихо, никаких шорохов или других признаков присутствия здесь людей. А тем временем в этом подвале могут найтись полезные вещи.

– Например? – насупилась Кайя, явно недовольная нашим желанием вскрыть очередной ящик Пандоры.

– Например, съестные припасы, инструменты или запасы солнечных батарей.

Последнее было бы слишком шикарно, потому что именно солнечные батареи мы все желали случайно, как по настоящему волшебству, сейчас же раздобыть для себя, как хрустальные туфельки на магический бал. В общем, имея такое большое и нереалистичное желание, мы не могли не проверить содержимое этого подвала.

Я открывала дверь, а остальные прикрывали меня готовым к атаке оружием, которое, в итоге, не понадобилось. Быть может, в подвале и были какие-то запасы, но спускаться вниз, чтобы проверять это, никто из нас не стал бы ни под каким предлогом. Ещё до того, как я успела различить в подвальном мраке его тайну, я знала, что́ именно́ увижу – трупный запах моментально ударил в нос, стоило мне только поднять дверцу, так, что даже глаза непроизвольно заслезились. Закрыв нос предплечьем, я быстро осветила дно подвала и насчитала четыре человеческих трупа: три мужских и один женский. Все они походили на плохо сохранившихся мумий. Они умерли не на днях. Быть может, ещё зимой, а может, и до зимы.

Быстро закрыв крышку, я не отстранилась, а буквально отскочила назад. Все моментально разошлись в разные стороны, желая поскорее сбежать от отвратительного зловония. Оказавшись на крыльце вместе с Маршалом, я тяжело вздохнула:

– Что думаешь? Уязвимые пытались спрятаться от Атак в подвале?

– Скорее всего.

– Трое мужчин умерли в скрюченных позах, как будто пытались закрыть свои уши, но вот женский труп… Она была прикована к стене. Кандалами и цепями. Она была их пленницей? Неуязвимая? Они были трапперами или просто маньяками? Она умерла до того, как погибли её пленители, или уже после?

– Уж лучше думать, что до, – Маршал смотрел в небо, как и я, пытаясь отдышаться.

Я немо согласилась с его утверждением. Ведь если наши небеспочвенные догадки верны, если Неуязвимую женщину действительно пленили трое Уязвимых мужчин, я бы не хотела думать, будто она погибла позже них… Это было бы слишком ужасно. Чересчур.

И я, и Маршал стояли напротив кадиллака с откровенно кислыми минами. Позже кислые мины продемонстрировали и все остальные, по очереди: Диандра, Кайя, Рагнар. Град, конечно же, вдребезги разбил солнечную батарею, до сих пор прочно закрепленную на крыше и дарующую нам счастье скоростного, свободного, относительно защищенного передвижения на автомобиле.

Мы потратили некоторое время на попытку найти в этом зловещем доме замену нашей утрате, даже были согласны остаться здесь, если вдруг новая солнечная батарея нужного нам калибра всё-таки чудесным образом будет найдена и Маршалу придется возиться с её установкой, но и этого чуда не произошло. Мы остались без батареи. А так как последние дни были в большей степени облачными, нежели солнечными, оставшийся нам аккумулятор был заряжен только на двенадцать процентов. Мы стали судорожно искать ближайшие населенные пункты на карте и достаточно быстро поняли, что оказались в самой настоящей ловушке: рядом только мегаполис, в который на все сто процентов нельзя соваться, и ни одной деревушки, ни одного домика, который мы могли бы расхитить на одну добротную солнечную батарею! Случившееся было очень похоже на фиаско… Больше всех расстроился Маршал: он винил именно себя в том, что не продумал дополнительную защиту для солнечной батареи и не попробовал раздобыть запасную версию ещё когда мы жили на ферме, ведь как раз на ферме имелись пусть и слишком большие, но всё же теоретически способные влезть в наш кадиллак батареи, а нам сейчас нужна всего лишь одна штука… Однако правда заключается в том, что промахнулся вовсе не Маршал, а все мы. У Маршала просто завышенные требования к себе, он и так для этого похода сделал во много крат больше, чем все остальные вместе взятые. В общем, мы упустили прекрасную возможность реализовать шикарный корнер-кик. Благо наш промах стал очевиден практически на финише: всего день езды, который отчасти покроют двенадцать процентов заряда аккумулятора – это примерно два дня пешком после окончательной остановки автомобиля. Будем честны: могло быть и хуже. И, что уж скрывать: ещё будет.

Глава 13

Кадиллак заглох резко, хотя скорость он начал сбрасывать ещё за двадцать миль до своего брутального чиха, в результате которого мы чуть не поударялись лбами о его внутренности – благо в этот раз никто из нас не проигнорировал важность ремня безопасности.

Начало одиннадцатого часа дня, мы посреди пустынной дороги, с которой лучше поскорее убраться в виднеющийся впереди лес. Естественно, никто в нашей компании не проявляет восторга от развернувшихся перед нами перспектив, но я хотя бы не раненный Рагнар или малолетняя Кайя, так что жаловаться мне как будто даже не на что. Сильная, крепкая, стойкая, с молодыми ногами и выносливыми плечами – справлюсь. Тем более, у меня нет выбора. Как, собственно, и у всех остальных. Впрочем, согласно моей теории, выбор есть всегда. В данном случае: или справиться – или сдохнуть. Так что выбор точно есть, просто один из вариантов бесстыдно привлекательнее другого.

Машина давала нам преимущества, которые невозможно переоценить: быстрое передвижение, безопасные ночёвки, возможность иметь запасы, защита от непогоды и, конечно же, защита от чужаков. На плечах большое количество еды, да и в принципе большое количество чего бы то ни было, не унесёшь. Нам пришлось перебирать и расфасовывать вещи заново, и в итоге от многого отказаться.

Рагнар, как всегда, не преминул навязать мне своё чрезмерное внимание, которое он определяет как заботу. Я видела, как он переложил две консервные банки из моего рюкзака в свой, стоило мне только на минуту оставить без присмотра свой уже укомплектованный рюкзак. Ну ведь дурак, и не важно, влюблённый или не влюблённый – очевидно ведь, что перегружать свой рюкзак, тем более с простреленным плечом, может быть чревато последствиями. Впрочем, я не склонна отговаривать людей от танцев на граблях. Пусть делает, что хочет, его жизнь – его опыт.

Пришлось оставить несколько добротных ножей, комплект отличных носков, несколько новёхоньких кофт… В общем и целом, много из того, что было мне дорого или в моих глазах имело материальную ценность. Но разум у меня всегда был превыше сентиментальных чувств: я не хотела уже спустя пару часов вынужденного пешего похода валиться с ног оттого, что набрала с собой больше, чем мне нужно, чтобы добраться до пункта назначения. Материальные блага, при необходимости – легко заменяемый и восстанавливающийся материал, так что стаптывать свои ноги в кровавые мозоли ради того, чтобы иметь возможность переодеться в чистую одежду или выпить горячего чая из термоса, я точно не буду. Впрочем, некоторые в моей компании, очевидно, не такие же трезвомыслящие, какой считаю себя я. Кайя зачем-то положила в свой рюкзак свою любимую книгу, а Маршал всё-таки взял габаритный термос. Не осуждаю, но и не понимаю.

С моим прагматичным взглядом на долгосрочные походы, тащить с собой кейс с вакцинами было бы сродни серьёзного проявления первой стадии сумасшествия. Так что кейс я выбросила назад в багажник, а четыре шприца с металлической вакциной от Стали переложила в свой и без того раздутый рюкзак.

В конце концов, каждый из нас надел на плечи по рюкзаку, содержащему самое ценное в понимании владельца ноши. С тем и остались.

Первый день похода всегда самый простой, только если он не испорчен непогодой или иными непредвиденными и малоприятными обстоятельствами. В самом начале все при силах, все бодрятся, всем как будто бы не так уж и тяжело идти пятый-десятый-пятнадцатый-двадцатый километр. Но если местность неровная, как в нашем случае, дальше пятнадцатого километра бодрое настроение с тобой не пошагает. Так что все были рады остановиться на обед прямо посреди леса, и в итоге никто не был против того, что мы потратили на отдых на полчаса больше, чем могли бы.

В целом, этот день прошёл неплохо. Никто не ныл (под “никем” я подразумеваю, естественно, одну только Кайю, к концу дня уже начавшую заметно отставать от нас), никто не нападал, никто не портил никому настроение. Все живы, а значит, всё прекрасно.

Четверо из пяти человек в нашей компании умеют устанавливать палатку. А Диандра ещё и ловко готовит на костре. Кайя, снова же, не ноет. И все, снова же, продолжают оставаться живыми. Прекрасно. Только целостность Рагнара меня и дёргает – пострадавшее плечо дало небольшое кровоточину, так что мне пришлось проверить рану, заново обработать её и перебинтовать.

Сразу после плотного ужина, состоящего в основном из консервов и лапши быстрого приготовления, все мы поспешили залезть в палатку. Что в этой палатке оказалось хорошего, так это маскировочная система: маскировка её водонепроницаемого материала основывается на продвинутых технологиях, так что в развёрнутом виде это укрытие ведёт себя, как настоящий хамелеон – полностью сливается с местностью, в которой устанавливается. Ещё один немаловажный плюс этих переносных апартаментов: вместо трёх заявленных, она смогла вместить в себя (пусть и с большим скрипом) четырёх человек с половиной. Да, Кайя совсем не большая, но зато Маршал настоящий гигант, так что тесно вышло не то слово – ни единого миллиметра свободного не осталось, даже перевернуться на другой бок невозможно без того, чтобы не разбудить своим поворотом всех остальных. И всё же, мы влезли все, что очень даже можно считать очень хорошим результатом. Вместо матраса мы постелили три пледа, ещё двумя пледами накрылись.

– Ужасно тесно, – прокряхтела Кайя, лежащая посередине, между Рагнаром, обнимающим меня, и Диандрой, обнимаемой Маршалом.

– Тебя что-то не устраивает? – не сдержав ухмылку, отозвалась я.

– Да. Почему у вас есть с кем обниматься, а у меня нет?

– Можешь прижаться спиной к спине Рагнара, я не заревную, – снова ухмыльнулась я.

– Иди сюда, я обниму тебя, – с улыбкой отозвалась Диа, в этот момент лежащая к ней лицом.

Если честно, я думала, что Кайя откажется от этого предложения, так как она из кожи вон лезет в своём старании выставить себя “большой девочкой”, но она вдруг согласилась, и это, еще более неожиданно, как будто задело меня. Сначала я не поняла, почему. А когда поняла, смутилась ещё сильнее: Диа никогда не обнимала меня, а я не обнимала её, итого – мы никогда не обнимались. Ну, было дело один раз, но это почти никогда…

Как будто подслушав мои мысли, Рагнар обнял меня покрепче, и на сей раз я была не против такой тесной близости, так как ночь обещала быть холодной. И она действительно таковой была.

Да, этой ночью мы все были дико замерзшими, но мы всё ещё оставались живыми и были друг у друга – на такой расклад было бы грешно жаловаться, так что я не жаловалась, а просто клацала зубами, пытаясь выспаться без мысленных срывов на нецензурную брань.

Утром все были хмурыми. Потому что не знали, что прожили одну из самых чудесных ночей в своей жизни, которая навсегда останется в нашей общей памяти и в наших сердцах. Люди такие странные: так легко не ценят то, что имеют, так сильно стремятся получить то, что им на самом деле не нужно, а когда теряют ценное или получают ненужное, разочаровываются больше, чем это прилично в контексте ценности их жизни.

Завтракали в молчании, периодически продолжая клацать зубами. После завтрака Рагнар с Маршалом разобрали палатку, я, Диа и Кайя собрали вещи, и начался второй день, который не предвещал нам ничего радужного, однако же мог бы быть не таким мрачным, если бы не одно происшествие.

Это произошло ещё до полудня: мы подходили к лесной тропе, на которую хотели сойти, чтобы облегчить наш тернистый путь по лесным ухабам, когда Рагнар вовремя заметил людей, уже идущих по этой дороге. Мы были очень близко, так что если бы предприняли попытку к бегству, обязательно обнаружили бы себя. Среагировав на команду Маршала, мы все резко и практически бесшумно попадали на землю: каждый спрятался за ближайшим к нему кустом или стволом дерева. Следующие пять минут стали одними из самых неприятных в моей жизни после Первой Атаки. Людей было много, и все они нуждались в спасении, но я не то что не предприняла попытку помочь нуждающимся – я даже не думала дёргаться в этом направлении. По дороге шествовала колонна людей, состоящая из плененных и пленителей: пленных было около двух десятков, они были связаны между собой массивной цепью и шли друг за другом; пленителей было примерно столько же, быть может, чуть меньше, и они двигались вдоль колонны, со смертоносными автоматами в руках. Нас пятеро… Нет, четверо против скольки автоматов? Пятнадцати или двадцати? Самоубийство. Нет, даже хуже – подставление под пули своих близких. Я лежала даже не предполагая возможности вступить в неравный бой со своим продвинутым оружием. Пыталась осознать, что всех людей мне не спасти, но хотя бы своих близких я могу постараться вытащить…

Спустя пять минут после того, как колонна окончательно скрылась из поля нашего зрения, мы медленно встали на ноги и отправились назад вглубь леса, и больше не искали простой дороги. Мы не обсуждали увиденное, потому что все смаковали примерно одинаковый коктейль, состоящий из двух горьких эмоций: страх и бессилие – одна из самых неприятных смесей в баре жизненных вкусов.

Высокие подъёмы и крутые спуски достаточно быстро и очень заметно повлияли на самого слабого члена нашей команды. Кайя стала не только отставать, но и спотыкаться. Когда Маршал забрал у неё рюкзак, ей как будто стало полегче, но спустя два часа она вновь начала серьёзно тормозить нас, несмотря на то, что она, безусловно, очень сильно старалась не подводить своих более старших и сильных товарищей. Как бы прискорбно это ни было, но из-за Кайи нам пришлось остановиться на разбивку ночлега ещё до наступления вечера. И стоило нам только это сделать, как Кайя сняла со своих ног кеды и призналась нам в своих кровавых мозолях. У нас было мало лейкопластыря, но он был – Диандра здорово отругала девчонку за то, что та так серьёзно запустила состояние своих ног и не наклеила лейкопластырь сразу. Кайе, кажется, было наплевать на негодования моей сестры, потому как она уже была наполовину в отключке.

Мы бы реально могли добраться до нашего пункта назначения за два дня. Но Кайя нас затормозила. Теперь придётся идти вместо двух дней все три, а может и того дольше. Я не злюсь на ребёнка, но и не рада тому, что мы тормозим. Даже проскользнула мысль о том, что нам стоило бы оставить Кайю на ферме с нашим обещанием вернуться за ней, но мы ведь живём не в том мире, в котором подобные обещания легко сдержать, в конце концов, её мать так и не вернулась за ней, хотя давала такое обещание ещё в прекрасном мире, не знающем ни Атак, ни Стали. Вот ведь хрень!.. И ей нехорошо, и нам сложнее, чем могло бы быть, и ничего с этим теперь не поделаешь, мы ведь одна семья.

Покончив с ранним ужином без костра, мы снова оказались в страшно тесной палатке – благо среди нас не водилось клаустрофобов. На сей раз “хвост” Маршала вёл себя тихо – стоило голове Кайи занять горизонтальное положение, как ни единого намёка на иронию или пожелание обняться, то есть ничего из того, что было накануне перед отбоем, не прозвучало. Девчонка выключилась мгновенно, и я последовала её примеру. Знала бы, что сплю перед одной из самых страшных потерь в истории своей жизни, не засыпала бы вовсе и вообще… Вообще не знаю, что бы сделала, но что-то из того, что не сделала, но могла бы, если бы…

Знаете, некоторые вещи невозможно ни отменить, ни откорректировать. А с учётом того, что всё имеет свой тайный смысл, я прихожу к выводу, что ничего менять и корректировать вовсе не нужно. С чем-то просто нужно научиться жить, с чем-то нужно смириться, с чем-то не смиряться ни при каких условиях, что-то отпустить, а что-то помнить столько, сколько будешь жив, и при этом ни в коем случае не растерять своё умение прощать, и всегда, несмотря ни на что, стремиться к счастью. В конце концов, всё начало. Совсем всё…

Глава 14 Диандра

От консервированного мяса и супов быстрого приготовления уже в буквальном смысле тошнит, хотя живя на ферме я с такой проблемой не сталкивалась – ела себе всё подряд и совершенно не ощущала никакого дискомфорта. Но здесь, после тяжелых дней на ногах, холодных ночей в стеснённых условиях и постепенного доведения организма до крайней степени усталости, очередной консервированный завтрак кажется мне настолько невыносимым, что я решительно отказываюсь от него, впрочем, не отвергнув сладковатые сухари с подслащённым и очень крепким чёрным чаем.

После тяжёлого сна только улыбка Маршала меня и спасает. Стоит ему улыбнуться мне, и я сразу же таю, будто весь этот холод беспросветно-серого дня ничего не стоит развеять одной только его мимолётной улыбке. Как жаль, что этот невероятный в своей силе мужчина не появился в моей жизни до Атак! Он был мне так нужен. Всегда. И особенно тогда, когда я не подозревала об этом.

Мы стартовали в начале десятого часа и до сих пор очень успешно продвигаемся вперёд: уже почти четыре часа дня, сгустившаяся серость вокруг нас стала почти кинематографичной, и никто из членов нашего дружного отряда даже не взывает к остановке. Впрочем, мы неплохо отдохнули в обед, во время которого я буквально через силу впихнула в себя очередную порцию супа быстрого приготовления.

Я с Маршалом идём чуть впереди всех, и нам хорошо в этой относительной уединённости. Кайя, как привычный хвост Маршала, идёт в нескольких метрах позади нас, явно стараясь не отставать, что у неё сегодня неплохо получается, но только за счёт того, что её рюкзак взял на свои могучие плечи Маршал. Рагнар с Томирис, очевидно, замечательно проводят время друг с другом, замыкая собой нашу скромную колонну. По крайней мере, я не могу вспомнить, когда видела Томирис такой улыбающейся Рагнару, и как будто бы вообще никогда не слышала, чтобы она смеялась в ответ на его шутки, а здесь вдруг явные три смешка за последние два часа – неужели ледяная броня моей серьёзной сестрицы начала подтаивать и у Рагнара появляется реальный шанс покорить это неприступное сердце? Надо же… Впрочем, я не сильно удивлена. Томирис хотя и вся из себя непоколебимая непробиваемость, да ещё и пытающаяся оставаться в светлых тонах, всё же её приманивает темнота Рагнара, то есть то, крупицы чего есть и в ней самой. Интересная они пара, похожая на сокрушительную бурю или неудержимый шторм, но мне всё же больше нравится та модель отношений, которая сложилась у меня с Маршалом – сладостный штиль гармонии, в котором хочется растворяться каждую секунду.

Ровно в четыре часа дня мы вышли из леса и уже спустя сто метров зашли на заросшее высокой сухой травой кладбище автомобилей. Судя по состоянию всех этих разобранных, ржавых, не подлежащих восстановлению машин, это место было основано задолго до Первой Атаки. Я даже увидела здесь ауди две тысячи тридцатого года выпуска – абсолютный раритет!

Это место с сильной атмосферой мрачного фильма имеет весьма впечатляющие масштабы – чтобы увидеть его край, мне понадобилось бы встать на крышу одного из вросших в землю автобусов, но такое действие было бы слишком опасным, так что я просто решила уточнить у Маршала, уверен ли он, что мы не сбились с пути. Для того чтобы узнать ответ на мой вопрос, мы остановились между одними из самых ржавых автомобильных скелетов, которые я до сих пор успела увидеть в этом месте.

Я уже оценила верность показателей компаса Маршала, когда, словно гром среди ясного неба, совершенно внезапно началось то, что навсегда останется одним из моих самых страшных ночных кошмаров – на нас напала большая, вооруженная коалиция трапперов.

В нас начали стрелять издалека. Мы чудом успели нырнуть за ближайшие к нам автомобильные останки: я с Маршалом бросились влево, а Кайя бросилась вправо, к машине, у которой она стояла и которая располагалась на пару шагов дальше от нашего укрытия, ближе к нападающей стороне. Всё происходило настолько быстро, что даже теперь мне кажется, будто это походило на скоростное, судьбоносное моргание глазами: моргнула – и пистолет уже в моей руке; ещё раз моргнула – и ружьё Маршала произвело первый выстрел; ещё раз моргнула – и увидела наших противников верхом на лошадях, с высоты которых они пытались накрыть нас пулевым огнём; ещё раз моргнула – и увидела, как один из трапперов, совсем молодой парень, спрыгнул со своей лошади и схватил Кайю за руки. За секунду до того, как я выстрелила ему в спину, Кайя выкрутилась и ударила своего противника в шею электрошокером, подаренным ей Маршалом – я отчётливо рассмотрела этот момент, но всё равно выстрелила и наверняка прикончила парня! Кайя отшатнулась и завалилась назад на землю… Дальше я увидела невероятную работу продвинутого оружия, принадлежащего Томирис – это зрелище по-настоящему поразило меня: пока Маршал успел убрать только одного траппера, и ещё одного кое-как устранили я с Кайей напополам, лазер Томирис всего за пятнадцать секунд попал минимум в пятерых трапперов и однозначно вывел их из строя! Ей даже не приходилось выныривать из-за своего укрытия, чтобы уложить их! Но нападающих всё равно было слишком много – точно больше десятка человек! Из-за непрерывной пальбы со стороны противников ориентироваться было практически невозможно. Пули свистели над головой, врезались в землю прямо у моих поджатых ног, вызывали искры от ржавого железа, за которым мы пытались скрываться.

Спустя несколько страшных секунд я увидела, как очередной траппер добрался до Кайи. В отличие от предыдущего парня, этот мужчина не собирался хватать её – он собирался убить! Меня же с Маршалом безостановочно поливали свинцом, явно узнав о нашем местоположении, так что я не могла ей помочь… Точно не могла. Я много раз прокручивала этот момент в своих воспоминаниях, так что я знаю наверняка, что в тот момент я была бессильна. Кайя вскочила в попытке бежать, но бежать ей было некуда. Стоило ей только подпрыгнуть, как траппер, сидящий верхом на крупном сером жеребце, полоснул её по спине длинным, изогнутым мечом, похожим на восточную саблю, вроде скимитара. Наша девочка повалилась ничком на землю, но ещё до того, как она врезалась лицом в землю, я увидела, как серьёзно её ранили – вся её спина в одну секунду окрасилась алым цветом! Она упала и… Не издала ни единого звука! Она даже больше не двигалась!

Я пристрелила её убийцу. И его коня. Они пронеслись мимо нас, прямиком в сторону работающей продвинутым оружием Томирис, так что мне было легко выпустить две пули… Но если конь завалился и сразу издох, его наездник был только ранен в плечо – он ещё думал встать на ноги… Со слезами на глазах я уже собиралась потратить на него ещё одну пулю, когда в его грудную клетку врезался нож – работа Рагнара!

В воздухе раздался грохот от какого-то нового вида оружия, которого прежде не звучало. Прежде чем я поняла, что этот грохот направлен не на нас, а в нашу защиту, я, с затуманенными от слёз глазами, повернулась к Маршалу, чтобы сообщить ему о Кайе, и… И…

И…

…Я стала свидетельницей одного из самых страшных событий в своей жизни, за отмену которого я пожертвовала бы своей собственной жизнью. Смерть Кайи мгновенно отошла на второй план, пулемётные выстрелы стали беззвучными, меня оглушило, точно от ударной волны, которой на самом деле, в физическом мире, не было… Не знаю, как моё сердце не разорвалось в этот же момент. Честно не знаю…

Маршал сидел рядом со мной, опустив свою буйную голову на свою неестественно осунувшуюся могучую грудь, полностью залитую кровью… Кровь всё ещё продолжала пульсировать, ужасающим фонтаном она вырывалась из его тела… Всего одна пуля… Всего одна пуля… На сантиметр выше солнечного сплетения… С каким-то ужасным механизмом, который разорвал железо, превратив их в острые осколки прямо в его груди… Э… Это… Скорее всего это… Была… Она, возможно, была мгновенная… Мгновенная смерть…

Я закричала, но я не слышала, что́ именно́ кричу. Я точно звала его… Умоляла… Звала и умоляла… Была вся в крови… По локоть… И лицо тоже… В его крови…

Рядом со мной вдруг на полной скорости рухнула на колени Томирис… Томирис! Я схватила её, начала безумно трясти, чтобы вытрясти… Чтоб она наконец отдала мне хреновы вакцины! НЕМЕДЛЕННО!!! Она наконец поняла, что́ именно́ я от неё хочу…

…Мои слёзы смешались с вездесущей кровью моего мужчины…. Мои слёзы… Моё сердце… С моим мужчиной…

Наконец Томирис достала из своего рюкзака четыре автоматических шприца… Я наугад… Наугад взяла первый попавшийся… Взяла с её холодной и страшно трясущейся ладошки и… И, не раздумывая, бухнула им прямо в обездвиженную грудь, ровно в область сердца, которое уже не стучало… Оно не стучало… Так сказал Рагнар… Оказывается, ко мне начал возвращаться слух… Рагнар сказал, что сердце не стучит… Что пульс отсутствует… Едва расслышав эти странные – невозможные! – слова, я врезала вакцину… Врезала прямо в сердце и… Выпустила всю дозу… Да, точно всю… И только после этого… Я впервые в жизни… Я потеряла сознание…

Отчётливо помню, что за секунду до падения в темноту понадеялась умереть там, глубоко в бездонном обмороке. Но…

Глава 15 Томирис

Нам помогла отстреляться какая-то странная незнакомка: женщина лет шестидесяти, с длинными, взлохмаченными и беспорядочно кудрящимися серыми волосами, с покрытым морщинами лицом и глазами, выдающими бойцовский характер. На ней была странная одежда, больше походящая на несколько слоёв балдахина, состоящего из трёх оттенков серого цвета, её руки были облачены в митенки, за спиной она держала причудливое, явно самодельное оружие, которое во время стрельбы издавало неестественные звуки. Если бы не она, вполне вероятно, что нас всех перебили бы. Но она одна прикончила едва ли не столько же человек, сколько мы смогли прикончить вчетвером. И всё же… Ни наших усилий, ни помощи со стороны в этот раз не оказалось достаточным.

Стоя на коленях между сидящим трупом Маршала и лежащим в бессознательном состоянии телом Диандры, я пыталась прийти в себя, но никак не могла… Никак не могла осознать. Именно осознать только что закончившееся или произошедшее, или… Или что это такое?..

В момент моей растерянности странная незнакомка с кажущимся игрушечным оружием выросла рядом со мной, словно серый призрак, вышедший из серых туч, курящихся над её серой головой.

– Отбили вас! Смогли отбить!.. – начала она, но в следующую секунду, очевидно, по моему страшно бледному лицу поняла, что я стою на коленях перед своими людьми, вернее, перед одним трупом и бессознательным телом, после чего она зачем-то бросила взгляд за своё правое плечо и только после всего этого добавила: – Не всех…

Отбили не всех? Это она имела в виду, но почему она… Я перевела взгляд в том направлении, в котором смотрела незнакомка, и наконец увидела Кайю лежащей лицом в землю и не шевелящейся. Даже со своего места я увидела, что девочка не просто замерла – она вся в крови, она… Её тоже больше нет?!

На моё плечо будто не легла, а обрушилась тяжёлая рука Рагнара. Моментально отбросив её, я резко поднялась и на негнущихся ногах направилась в сторону Кайи. Я ещё не дошла до неё, когда позади меня вдруг раздался громкий хлопок – выстрел! Резко обернувшись, я увидела, как Рагнар добил одного из выживших трапперов, после чего не остановился и выстрелил в ещё одно тело, и ещё в одно… Он начал ходить и добивать тех, кто ещё мог быть жив. Мне было наплевать. Они убили Маршала и Кайю. Они убили часть нас, часть меня отдельно, причём лучшую из всех частей…

Отведя взгляд от Рагнара, увлекшегося исполнением роли палача, я увидела странную незнакомку стоящей на одном колене перед Кайей – она приложила свои измазанные в мазут голые пальцы к неестественно побледневшей детской шее.

– Девочка ещё жива.

– Что? – не веря в услышанное, переспросила я.

– Она жива. Но у неё очень серьёзное ранение, – незнакомка немного пожевала свои сухие губы, как будто раздумывая, и наконец произнесла: – Можно попробовать спасти…

– А как же Маршал?

– Я видела такие ранения, как у твоего друга. Пуля разрывается при попадании в тело. Он точно мёртв.

– Точно?..

– Мертвее вон того несчастного, – женщина кивнула головой куда-то за мою спину.

Обернувшись, я увидела, как Рагнар выстрелил в затылок молодому парню, пытавшемуся сбежать от его пули, на животе карабкаясь по пыльной дороге… Он казнил парня, который, возможно, убил Маршала и почти убил Кайю, а быть может, вовсе не являющегося убийцей. Этот траппер был ещё совсем молод, мог бы жить и жить, если бы не напал на нас, в результате чего его и настигло возмездие помутившего сознания Рагнара. Лучше бы я этого не видела. Честное слово. Не так сильна я была в тот момент, не так твёрдо осознавала силу своих чувств по отношению к человеку, способному бесстрастно исполнять роль палача, и ещё слишком мало была искушена этой странной жизнью. Лучше бы не видела.

Мы были растеряны. Не знаю, что бы мы делали после того, как Рагнару не осталось больше никого, кого он мог бы расстрелять в отместку за Маршала, Кайю, Дию… За всех нас. Нашим опорным центром неожиданно стала серая незнакомка. После того, как она помогла Рагнару “зачистить” выживших, она выгнала из-за останков большого пассажирского автобуса дымчатого коня, запряженного в деревянную телегу, устланную сухим сеном. Сказала, что и конь, и телега принадлежат ей, после чего приказала нам грузить Диандру с Кайей в телегу. Я сомневалась… Спросила, зачем и куда она собирается их везти, на что она весомо ответила, что если бы хотела прикончить нас, не стала бы нас спасать и попросту отдала бы всю нашу компанию на растерзание трапперам. Я вслух решила, что это весомый аргумент, на что она сообщила, что собирается подлатать и попробовать поставить на ноги моих друзей. Я не стала спрашивать, с чего бы это ей сдалось, потому как больше ждать помощи мне было не от кого, а я не знала не то что каким образом мы можем попробовать спасти Кайю, но даже как привести в чувства Диандру. В сторону Маршала я вообще пыталась не смотреть, чтобы не разреветься, как малолетняя девчонка, что, между прочим, было сложно. Я не ревела даже когда нашла отца мёртвым, когда собственными руками копала для него могилу и после хоронила его, а здесь… Здесь я едва не задыхалась от горя, смешанного с чем-то ещё, пока что совершенно непонятным мне… Как же Диа? Как она это переживёт, когда вернётся в сознание? Она ведь переживёт? Она ведь очнётся?

Рагнар был потрясён не меньше меня, а быть может, и больше, ведь Маршал был его родным дядей, его единственным – последним! – родственником… Меня буквально душили слёзы, которые я из последних сил пыталась удержать в себе. Но руки тряслись так, что, кажется, я всё равно не справлялась… Нас сейчас всего двое – я и Рагнар. Диа в обмороке, в непонятном состоянии. Кайя в полумёртвом состоянии. Маршал мёртв… Маршал мёртв! Ааааар!..

Сначала мы перенесли на телегу Дию, потому что с ней было проще всего. Рагнар смог в одиночку справиться с её обмякшим телом. С Кайей пришлось сложнее – её рана оставалась открытой, хотя незнакомка и попыталась сшить её, при этом порвав рядом с раной мешающие лоскуты одежды… Мы максимально аккуратно перенесли её: снова весь основной труд выпал на Рагнара – нужно было осторожно уложить её, не переворачивая на спину, именно на живот и никак иначе…

– Куда?! – увидев незнакомку садящейся в телегу и берущей вожжи, ахнула я. – Ещё Маршал!

– Твой друг мёртв.

– Мы вкололи ему вакцину… А вдруг…

– Он мёртв, девочка. Мёртв. Смирись.

– Он поедет с нами, – грозно отрезал Рагнар, как будто эта телега принадлежала ему, а не этой любезно помогающей нам женщине.

– Что ж, хотите похоронить, так тащите, места должно хватить…

С Маршалом вышло сложнее всего. Он был огромный, тяжелый и совершенно… Мёртвый. Как только мы смогли чуть-чуть приподнять его, я не выдержала и всё-таки разрыдалась. Не помню, как дотащили тело до телеги, но помню, что ревела я так, как точно никогда до этого в своей жизни. И ещё не помню, как прекратила реветь. Слёзы текли сами собой, как будто бы на протяжении всего пути, пока мы ехали, но когда мы остановились, я уже не плакала. Помню это, потому что когда я бросила первый взгляд на дом, к которому мы подъехали, я увидела его чётко, не через пелену слёз.

Весь этот чёрный день я помню яркими обрывками. Помню, как мы подкатили к двухэтажному дому, обшитому серой вагонкой и стоящему прямо посреди бескрайнего автомобильного кладбища. Помню, как незнакомка притащила из перекошенного сарая деревянные носилки, на которых мы перенесли в дом сначала Диандру, затем Кайю, а потом, страшно спотыкаясь и надрываясь, перетащили невообразимо тяжёлое тело Маршала. Дию нам было сказано уложить на диван, тело Маршала разместили в этой же комнате, в гостиной, на обеденном столе, застеленном выцветшей клеенкой, а Кайю занесли на стол, расположенный на кухне.

После этого – провал в памяти. Где был Рагнар – не могу вспомнить. Наверное, он остался на кухне и помогал незнакомке зашивать рану Кайи. Не знаю, сколько времени я просидела на серых ступенях серого дома под низким серым небом. Помню, что первым появился Рагнар, а за ним из дома вышла и незнакомка. Она сказала, что, если мы хотим отплатить за её доброту, мы должны ей помочь – она хотела вернуться на место нашего столкновения с трапперами, обыскать их трупы, быть может, забрать какое-то трапперское оружие, после чего на лошади доставить все трупы к какой-то яме, чтобы они не привлекли внимания, и ещё она надеялась найти трапперских лошадей… В общем, работы было не на один час, а мне не хотелось заходить в дом, в котором лежал труп моего лучшего друга, но и одновременно я не знала, можно ли оставить Кайю и Дию без защиты. Незнакомка уверила нас в том, что с нашими пока ещё живыми друзьями ничего не произойдёт за пару часов, тем более с учётом того, что дом она запирает на внутренний и амбарный замки, а на всех окнах стоят решетки… Я согласилась после того, как дал своё согласие Рагнар. О том, каково может быть Диандре, если она вдруг очнётся до нашего возвращения, я подумала слишком поздно – когда при помощи взятых с собой носилок уже грузила на телегу первый трапперский труп. Вот такой я родственник. Всем бы такого, и никто бы не жаловался на избыток внимания.

Нам удалось раздобыть шесть лошадей. Не так уж и много, если учитывать тот факт, что наездников было девятнадцать. Представьте себе девятнадцать разновозрастных мужских трупов, разбросанных по автомобильному кладбищу. Клянусь, зрелище ошеломляющее, вызывающее отвращение при близком контакте.

Из девятнадцати трупов семерых сразило моё продвинутое оружие, примерно двух убили Маршал с Диандрой, остаток разделили между собой Рагнар с незнакомкой. Грузить их в телегу было ужасно, но и спасать нас было не легко и не безопасно, как резонно заметила руководящая нами старуха, так что мы не сопротивлялись, да и всё ещё были оглушены пережитым ужасом и разверзшимся перед нами кошмаром. Просто грузили одну за одной телеги – всего три, – после чего отвозили груз к глубокой мусорной яме с резким обрывом, засыпанным сухими лесными ветками и прелой листвой. Сюда мы и посбрасывали все трупы. Мысль о том, что в этой яме сегодня могло оказаться моё собственное тело, неприятно холодила душу… К моменту выгрузки последней телеги меня даже затошнило, но тошнота быстро прошла, стоило нам только отправиться назад к месту происшествия, чтобы забрать привязанных лошадей. В том, что на протяжении следующих нескольких дней меня будет преследовать мышечная боль, связанная с чрезмерной физической нагрузкой, мне не приходилось сомневаться уже сейчас – руки, плечи и ноги ещё час назад начали не просто ныть, но даже трястись.

Были последние минуты вечера, перетекающие в обещающую быть самой тёмной в моей жизни ночь, когда мы наконец вновь оказались у дома, в плотных сумерках выглядящего совсем заброшенным. Я быстро взбежала по ступеням скрипучего крыльца и открыла замки ключами, выданными мне незнакомкой. Не знаю, чего я ждала: я боялась того, что Диандра очнулась без нас в неизвестном ей месте, и одновременно боялась узнать, что она до сих пор не очнулась и так долго пребывает в беспробудном состоянии… Она не очнулась. Всё так же ровно лежала на большом диване, как мы её и оставили здесь, такая бледная, будто из неё всю кровь выкачали. Я запереживала: вдруг мы не заметили ранения?! Вдруг она прямо сейчас теряет кровь! Ещё до того, как Рагнар с незнакомкой вошли в дом, я начала тщательно осматривать её тело, но в итоге так ничего и не нашла: она как будто просто оставалась без сознания – дыхание слабое, но стабильное.

– У меня нет нашатыря, – скрипучим голосом, прям как старые половицы этого дома, отозвалась незнакомка. – И аптечка скудная… Можем попробовать обдать её лицо холодной водой или попробовать влепить ей пару пощечин, но я бы не советовала. Пусть спит, сколько это нужно её организму. Лучше давайте посмотрим, как там другая ваша подруга себя чувствует.

Мимо стола, на котором недвижимым лежал Маршал, я проходила с опущенной головой, стараясь смотреть в другую сторону. И как же я боялась входить в другую комнату! Да у меня даже руки затряслись, когда я переступила порог! Я боялась, что вот сейчас я узнаю о том, что мы потеряли не только Маршала, что Кайя тоже умерла…

– Она всё ещё жива, – с хрипотцой сообщила хозяйка дома, пощупавшая сонную артерию Кайи. – Но пульс слабый. Посмотрим, как она переживёт эту ночь…

– Ей может быть необходимо переливание крови, – метко предположил Рагнар.

– И наверняка не помешало бы обезболивающее, – заметила женщина. – Но даже если бы мы знали группу её крови и кровь кого-то из вас подходила бы ей, всё равно у меня нет инструментов, при помощи которых мы смогли бы осуществить переливание. Я не доктор, в прошлой жизни я была всего лишь массажисткой, так что могу лишь сказать, что мышцы её спины пострадали страшно, но больше ничего сказать не могу. У меня даже градусника нет – я лишь прикосновением ладони к её лбу могу понимать, что у неё сейчас сильный жар.

Кайя при смерти. Её оливковая кожа неестественно побледнела, неумело заштопанная рана на её спине выглядит крайне критично, ей требуется переливание, анестезия и обеззараживание – и это только верхушка невидимого айсберга того, что сейчас необходимо для спасения этой жизни, но даже верхушки мы не можем ей предоставить.

– Вы оба в крови и вообще страшно грязны, – вдруг прервала мои тягостные мысли о собственном бессилии незнакомка. – Вам обоим нужно принять горячий душ и постирать свою одежду.

Невероятно, но на втором этаже этого захудалого дома нашелся не просто работающий душ, но и функционирующие стиральная и сушильная машины. В моей жизни не было душа с конца августа прошлого года, так что, попав в него, я не спешила его покидать. Стояла под потоками горячей воды и смотрела себе под ноги отупевшим от горя, ничего не выражающим взглядом. У меня даже не осталось сил на слёзы. Только на то, чтобы стоять и не шевелиться.

Не знаю, спустя какое время, но когда я уже была почти красная от потоков горячей воды, в дверь постучали. Я подумала, что это может быть Рагнар, ожидающий своей очереди, а быть может и бездумно беспокоящийся о том, чтобы я не перерезала тут себе вены какой-нибудь случайно подвернувшейся под руку бритвой. И я не ошиблась, это действительно был Рагнар, и выглядел он обеспокоенно. Я не хотела разговаривать, так что просто молча дозавязала на талии пояс от махрового халата, перед этим выданного мне хозяйкой дома, и, поправив повязанное на голове и уже мокрое полотенце, пропустила парня в уборную, а сама зашла в соседнюю комнату, которую пепельноволосая незнакомка отвела мне для сна. Рагнару она любезно предоставила другую комнату, в противоположном конце коридора, но я даже не поинтересовалась обстановкой второй комнаты, настолько мне было наплевать на то, что вокруг меня происходит.

Сев на край твёрдой кровати, я снова уставилась ничего не видящим взглядом себе под ноги. Мысль о том, что ещё в начале этого дня Маршал с Кайей были живы, улыбались нам и совсем не собирались умирать, безжалостно заставляла мои глаза слезиться. У Маршала точно нет пульса. Выйдя от Кайи, я проверила ещё раз, как будто действительно верила в то, что может быть иной результат, что, быть может, мы просто неправильно проверяли в первый раз… Никакая супервакцина не может отменить смерть.

Спустя пять минут бездумного сверления одной точки, я вдруг встрепенулась, подумав, что нам стоило бы перенести Диандру сюда, на удобную кровать, чтобы она не пришла в себя в одной комнате с трупом Маршала, но… Кого я обманываю? Поднять Дию на своих руках по крутым ступеням на второй этаж – этого сейчас не сможет сделать даже Рагнар, после таких-то дневных нагрузок. Того гляди, ещё уроним её и случайно навредим ещё больше, и будут у нас ещё одни благие намерения, закончившиеся не пойми чем…

Услышав шаги в коридоре, я оторвала взгляд от потрескавшихся половиц и увидела хозяйку дома, уже стоящую возле открытой двери отведённой мне спальни.

– Я приготовлю что-нибудь на двоих? – вдруг приглушенным голосом задала неожиданный вопрос она.

– Почему на двоих?

– Рагнар уже отказался составить мне компанию.

– Понимаю почему. Я тоже не буду.

Женщина переступила порог. Я заметила, что она уже переодета в чистый спортивный костюм, впрочем, снова серого цвета. Она взяла стул, стоящий у стены, и, поднеся его к кровати, села слева от меня на приличном расстоянии.

– Меня зовут Маришка Каценеленбоген – имя венгерское, потому что моя мать была венгеркой по рождению, а фамилия еврейская, от отца… У меня всегда было мало родственников, из последних близких оставалась только кузина. Её звали Соломея, и она жила в Европе. В мире до Атак у нас были возможности навещать друг друга, но мы зачастую пренебрегали ими, предпочитая интернет-связь, и я сейчас думаю, что это одно из самых больших упущений в моей прошлой жизни… Этот дом принадлежал моему отцу, полному физической силы пенсионеру, который последние пятнадцать лет жил тут отшельником и был полностью доволен своей непримечательной должностью охранника автомобильного кладбища. После трагической потери моей матери он не очень любил людей и стремился к уединению, а здесь на многие километры никого и ничего, ни единой души… Но так было только до Атак. Теперь все люди, а не только замкнутые мизантропы, ищут уединения или обходных путей, лишь бы держаться подальше от больших городов и не ходить по опасным трассам, вот и начали заглядывать сюда разные личности.

Немного помолчав, я спросила:

– Одиночество не сводит вас с ума?

– Одиночество как яд – может убивать, но в правильной дозе способно лечить. И потом, я не совсем одна. Мой муж ушёл три недели назад и через неделю должен вернуться с двумя сыновьями, двумя невестками и четырьмя внуками, до Атак жившими в городе на юге. Мне пришлось остаться, чтобы приглядывать за конём, жеребёнком, птицами и козами.

Она замолчала, и на сей раз я ничего не ответила. Сказать ей, что её муж, как и мы, вписал себя в ряды камикадзе, когда покинул стены безопасного жилища, было бы слишком жестоко. Мы всего несколько дней в пути, и вот что с нами: кто-то наполовину мёртв, а кто-то на все сто процентов. Её же мужа нет уже целых три недели. И сколько ему лет? Тоже шестьдесят? И он один, там, в спятившем мире, который даже хуже, чем это хреново кладбище железа… Для себя я сразу же решила, что этот человек уже мёртв, и что эта женщина обречена весь остаток своей жизни провести в надежде на обратное – она изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год будет ждать-ждать-ждать возвращения того, кто к ней никогда не вернётся, и это продлится до тех пор, пока она сама не умрёт от старости ли, или от руки злого человека.

Мы не вернёмся на ферму. Зачем вообще мы ушли с неё? Ничто не стоит таких потерь, совсем ничто… Но есть вещи, которые нам не дано знать. Например, мы никогда не узнаем, что брошенный нами кадиллак со всеми нашими ценными припасами спасёт жизнь хорошим людям – Неуязвимым девочкам пятнадцати и девяти лет. Или никогда не узнаем, что родные люди хозяйки этого дома всё же найдут способ добраться до неё, правда, на два дня позже изначально установленного срока, но они доберутся полным составом и приведут с собой ещё двух людей – маленького мальчика и девочку, которых спасут от участи становления трапперскими артефактами. А ещё мы не можем знать, кто из нас всех по итогу останется в живых и вообще останется ли жив хоть кто-то. В этом и заключается основная часть интересности человеческой жизни – в незнании. Предсказуемость тоже хороша, но… Вся соль в непредсказуемости.

Глава 16 Диандра

Я очнулась ночью. Не знаю где. В каком-то большом, старом, промерзшем доме. Я не умерла, хотя хотела этого, и даже не потеряла память. Стоило мне только открыть глаза и увидеть над своей головой деревянный потолок, как я сразу же пожалела о том, что всё ещё не сдохла.

Я села. Повернула голову. И увидела Маршала недвижно лежащим на столе. Я подошла к нему. Попыталась прощупать пульс на запястье. Его рука одеревенела и была страшно холодной, его лицо стало походить на восковую маску. Это был уже не Маршал. Только его тело, без души, без жизни.

Я осталась сидеть возле него, на полу подле узкого книжного шкафа, прислонившись спиной к холодной стене, обшитой тёмной вагонкой. На рассвете какая-то незнакомая женщина принесла мне плед и накрыла им моё тело. Я продолжила сидеть, не осознавая ни времени, ни себя в нём. Мне было наплевать на то, где я, как сюда попала, и что вообще происходит вокруг меня. Я просто надеялась умереть поскорее и просто ждала этого момента. А не умирала я до сих пор только потому, что отчего-то надеялась на то, что всё это может оказаться ошибкой, супервакцина может оказаться правдой, и Маршал в любую секунду может открыть глаза, и я признаю себя дурой – как я могла поверить в то, что он мёртв?! Как?! Никак…

Прошли сутки. Наступила новая ночь, а я всё продолжаю сидеть на одном месте. Я видела Томирис и Рагнара. Почему-то не видела Кайю. Но все мои мысли были сосредоточены на одном-единственном вопросе: почему Маршал до сих пор не подаёт признаков жизни? Неужели металлическая супервакцина всего лишь обманка? Одна из обманок, ради которых мы покинули нашу безопасную ферму…

Боковым зрением я видела, как Рагнар и Томирис по лестнице поднялись на второй этаж этого дома. Несколько раз они пытались покормить меня, но я не отреагировала на их призывы, и они благополучно отстали.

Где Кайя?

Было уже после полуночи, когда передо мной снова возникла серая незнакомка. Я знала, что время за полночь, потому что слышала биение часов, происходящее каждый час в какой-то другой комнате. Присев напротив меня, женщина произнесла тихим тоном:

– Девочка умирает. Хочешь попрощаться с ней?

Я впервые за сутки поднялась на ноги. Прошла за незнакомкой в соседнюю комнату и наконец увидела её: наша Кайя лежит животом на столе и совсем не шевелится, почти вся её спина покрыта марлевой повязкой, насквозь пропитанной кровью. Подойдя ближе, я потрогала её маленькую детскую ручку и вдруг нащупала совсем тоненький, грозящий прерваться в любую секунду пульс. Помню, что подумала, что было бы непередаваемо радостно нащупать сейчас хотя бы такую маленькую искорку в большом и безапелляционно холодном запястье Маршала.

– Ранение слишком жестокое, жизнь в ней сейчас держится на последнем издыхании, – сообщила незнакомка. – До утра она не дотянет.

Кайя умрёт на моих глазах… Почему не я? Мне бы хотелось вместо неё, вместе с Маршалом. Так нечестно. И всё же, очевидно, будет именно нечестно.

Ничего не говоря незнакомке, которая зачем-то назвала мне своё имя, какое-то странное, которое я даже запоминать не захотела, я вернулась в комнату к Маршалу и пощупала его запястье. Ледяное и молчащее, оно сообщало о том, чего я не хотела слушать.

Ни о чём не думая, я направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, и поднялась по ней. Я не знала, в какой из комнат искать Томирис, но мне нужна была не она, так что увидев её спящей с Рагнаром на тесной кровати в комнате с открытой дверью, я просто зашла и, взяв её рюкзак, вышла. Ужасные мысли ко мне приходили в эти дни и ночи… Почему на месте Маршала не я? Почему не я сейчас ухожу с Маршалом, а Кайя? Почему у Томирис остался Рагнар, которого она даже толком не любит, а у меня больше нет Маршала, без которого я жить не могу? Я не завидовала Томирис – я просто не понимала, почему на месте Маршала не я, почему на месте Кайи не я и почему на месте Рагнара не Маршал. Это ужасная мысль, но правда в том, что Томирис бы так не страдала от потери Рагнара, как мне выдано страдать от потери Маршала. Моя апатия периодически менялась с чёрной злостью – ужасное состояние, которое не пожелаешь даже самому злейшему врагу, но я могла пожелать его убийце Маршала. В эти дни и ночи я много чего могла сделать неправильного, чёрного…

Я зашла на кухню уже с автоматическим шприцем в руках. У нас осталось три вакцины: “Ti”, “Zr”, “Ra”. Маршалу не помогла – или ещё всё не так? – одна из двух вакцин, подписанная буквами “Ti”. Поэтому я выбрала шприц с подписью “Ra”.

Хозяйка дома всё ещё стояла над угасающим телом Кайи, над которым горела одна-единственная во всём доме, голая лампа. Я сказала ей помочь мне перевернуть девочку на спину. Сначала она как будто хотела не согласиться со мной, очевидно, из-за характера ранения, пришедшегося именно на спину ребёнка, но, набрав в лёгкие воздуха, так и не сказала ничего, увидев, что я начинаю процесс без нее. В итоге она помогла мне. Кайя совсем никак не отреагировала. Женщина приложила пальцы к её сонной артерии и шёпотом произнесла:

– Вот-вот погаснет… Погоди, – она остановила мою руку, заметив, что я целюсь шприцем прямо в сердце девочки. – Что ты делаешь?!

Маршал уже был мёртв, когда я вколола ему вакцину. Кайя ещё жива. Да, быть может, я просто быстрее добью её, то есть стану её убийцей, но даже в таком случае будет только лучше – она перестанет мучиться. В любом случае, она при смерти, и её мне не спасти, так что я ничего не потеряю, если попробую сейчас, пока её сердце ещё производит свои последние импульсы.

Я сделала это. Врезала шприц прямо в область сердца, убедилась в том, что вакцина мгновенно и полностью вошла в цель, и отошла в сторону. Подождав с минуту, незнакомка потрогала шею девочки и произнесла сильно осипшим голосом:

– Не чувствую пульса.

Всё. Я не спасла Маршала и убила Кайю. Пожалуй, понадеюсь на бред ещё несколько часов, а потом, когда надоест слушать пустоту, можно будет взять свой пистолет, выйти на улицу и наконец прострелить свою башку. Бедная Томирис… Плевать мне на чувства Томирис. У неё есть Рагнар, так пусть учится любить его, раз уж он ей остался, а я пойду за научившим меня любить Маршалом.

Я села на лавку в трёх шагах перед столом, на котором оставила умершую Кайю, и замерла. Не знаю, сколько времени прошло, не знаю, когда и как, но серая женщина, очевидно, заварила чай и теперь держала чашку прямо перед моим носом.

– Выпей.

Я зачем-то нашла в себе силы на ответ:

– Не хочу.

– Это яд.

Я, не раздумывая взяла, в руки заветную чашку, немного помедлила и сделала первый глоток. Ярко выраженная горечь была правдоподобной, как для яда. Женщина села на лавку слева от меня и продолжила говорить:

– У тебя необычные глаза – очень редкая, филигранная гетерохромия. Я поняла это только сейчас, когда смогла заглянуть в твои глаза вблизи. Ты Исключительная. Таких, как ты, фанатичные представители секты Новой эры берут в плен и лишают глаз. Будь осторожнее, девочка…

– Быть осторожнее? – повела бровью я, врезавшись взглядом в дно своей опустевшей чашки. – Это был не яд?

– Нет, это всего лишь кудин.

– В следующий раз не врите.

Злость. Именно с ней я отставила чашку на лавку справа от себя и резко встала на ноги. Но уже стоя рядом с телом Маршала, я снова ничего не чувствовала: ни злости, ни надежды – ничего.

Утром я проснулась, но не открыла глаза. Просто как сидела на полу, упираясь правым виском в книжный шкаф напротив стола с Маршалом, так и продолжила сидеть и слушать. В комнате присутствовали Рагнар и Томирис. Рагнар сказал: “Ты чувствуешь это? Трупный запах”. Томирис ответила: “С ним всё кончено. Он мёртв. И этого не исправить никакой инновационной вакциной”. Рагнар: “Но она отказывается верить”. Томирис: “Дадим ей ещё одни сутки?”.

Они решили дать ещё одни сутки мне. Не Маршалу, а мне. Трупное зловоние? Ничего подобного не ощущаю. Наверное, потому что не выхожу из этой комнаты и не двигаюсь… Ладно. Ещё одни сутки поживу, а там уж пусть похоронят нас в одной яме: Маршала, Кайю и меня.

Пытались покормить меня. Два раза или шесть раз, не знаю. У них ничего не получилось.

Новое, беспросветно-серое, свинцовое утро. Я подошла к окну, расположенному в прихожей, чтобы посмотреть, куда пропал Рагнар, вышедший из дома ещё до рассвета. Я бы не подошла, если бы не слышала странный звук, беспрерывно длившийся уже час и напоминающий собой… Острое лезвие, режущее сырой песок.

Рагнар копал могилу. Для Маршала. И заодно для меня. Выкопал уже большую кучу земли, которая ещё через час или два завалит собой лишенные жизни тела. Что ж, пора…

Взяв свой пистолет, всё это время лежавший на журнальном столике у дивана, на котором я впервые очнулась, я пошла в комнату, в которой лежало тело Кайи, и, не поднимая взгляда на него, прошла мимо и вышла через дверь заднего хода. Спокойно пересекла короткое и очень ветхое крыльцо, спустилась по скрипучим деревянным ступеням, отошла от дома на пятнадцать шагов, остановилась посреди сухих зарослей высокой травы, разросшихся между домом и чёрным сараем, закрыла глаза, приставила холодное дуло пистолета ровно к виску и, не думая ни секунды, нажала на курок.

Глава 17

Я продолжала ничего не видеть, только оглохшим от шока слухом вдруг едва расслышала эхо человеческих шагов. Безумно подумала, что, может, Маршал пришёл забрать меня уже наконец. Только для того, чтобы увидеть его дух стоящим рядом с моим духом, я всё же распахнула веки и посмотрела через плечо. В двух шагах от меня остановилась Томирис.

– Ну как? – поинтересовалась она, и я сразу же проверила обойму своего пистолета. Она оказалась пустой.

– Зачем? – мой вопрос прозвучал незаинтересовано, выдавая моё апатичное безразличие, ведь на самом деле я не хочу получать никакого ответа. Всё, чего я сейчас хочу – это ещё раз поднести дуло пистолета к своей голове и снова нажать на курок, но у меня нет ни единой пули, как и энергии на поиск украденных у меня патронов. Остаётся только опустить пистолет и надеяться, что я просто умру сейчас сама собой, без дурацких пуль и излишних усилий.

– Зачем? – вдруг повторила озвученный мной вопрос Томирис, о присутствии которой я уже почти успела забыть. – Затем, что Маршал отдал свою жизнь, чтобы мы смогли добраться до Гриффина и найти способ остановить Атаки. Эта цель выше тебя и Маршала – выше нас всех. Самоустранишься сейчас – предашь жертву жизни Маршала.

Я произвела глубокий выдох, но тон моего голоса продолжил оставаться откровенно-апатичным:

– После того как мы покончим с Гриффином, у тебя не будет права останавливать меня.

– После того как мы покончим с Атаками, ты поговоришь со мной, если не передумаешь уйти навсегда, а не бросишь меня вот так вот по-идиотски… Каково тебе было бы, если бы я наложила на себя руки, при этом не сказав тебе ни слова?

– Хорошо. Я оставлю записку.

– Нет, ты оставишь своё предсмертное послание, глядя прямо в мои глаза, а после – катись нахрен, сестрица.

Услышанное было неожиданным. Как будто ветерок, ворвавшийся в не знающую свежего воздуха пещеру. Наверное поэтому я совершенно неожиданно ухмыльнулась. И сразу же разрыдалась.

Томирис благоразумно не пыталась меня обнимать или успокаивать, потому что знала мой темперамент, походящий на её собственный. Вместо чрезмерного физического контакта, который только усугубил бы всё, она лишь взяла меня за запястье руки, продолжающей удерживать пистолет, и потянула меня назад в дом.

Не помню, как вошла в дом, но отчётливо помню, как прекратила реветь – в тот же момент, в который посмотрела на стол, на котором должна была лежать Кайя.

– Это… Кто? – откровенно ошарашенным тоном вдруг выдала я. – И где Кайя? Куда вы дели Кайю?! – я врезалась, должно быть, безумным взглядом в вошедшую в комнату хозяйку дома, решив, будто Кайю уже вынесли на улицу с целью захоронить, и не предупредили меня, не спросили моего разрешения! Вместо же нашей малышки на стол положили другую, более взрослую и незнакомую мне девочку лет четырнадцати, но зачем – зачем они надели на неё одежду Кайи?! Ведь эта одежда ей мала! И как мы будем хоронить тело Кайи?! Неужели голым?! Ну нет! Я им не позволю!

– Диа… Диа, успокойся, – на сей раз Томирис схватила меня за плечи, словно в попытке уберечь от нервного срыва. – Это и есть Кайя.

– Что?! Что ты несёшь?!

– Соберись! Это Кайя! С её телом что-то происходит, но что́ именно́ – мы не знаем. Она просто… Просто растёт.

– Она жива?!

– Пульс как будто отсутствует, – отозвалась серая женщина, потрогав сонную артерию неизвестной мне девочки. – Но тело растёт, и признаков тлена нет.

– Вы с ума сошли или я с ума схожу?! – наконец произнесла я вопрос, который был на все сто процентов серьёзным. Я искренне хотела понять, у кого из нас слетели катушки. Но это моё случайное состояние отрезвления продлилось совсем не долго. Стоило в комнату войти Рагнару, как я сразу же начала шарить взглядом по пространству, надеясь найти украденную у меня обойму с пулями – не знаю, затем ли, чтобы выпустить пулю в себя, или затем, чтобы выпустить пулю в этого парня… Рагнар сказал, что нам пора похоронить тело Маршала. Это последнее, что я восприняла. Дальше чернота. Если бы меня не подхватила стоящая рядом Томирис, кто знает, быть может, мне повезло бы удариться головой о край стола и хотя бы таким образом наконец последовать за Маршалом. Но мне не повезло: я просто во второй раз за всю историю своей жизни потеряла сознание.

Я не увидела, ка́к его выносили. Когда я пришла в себя, я лежала на твёрдой лавке, перед столом, на котором лежало тело неизвестной мне девушки… Не помню, как встала, но помню, что подошла к этому телу и, пытаясь сосредоточиться, присмотрелась к нему. Наша Кайя была маленькой одиннадцатилетней девочкой, а у этой… У этой волосы, руки, ноги – всё длиннее, всё крупнее. Да ведь у неё даже грудь присутствует!

Я окончательно убедилась в том, что передо мной не Кайя Агилера, а просто очень сильно похожая на неё, намного более зрелая девочка. Почему этого никто не замечает? Только задавшись этим вопросом, я обратила своё рассеянное внимание на глушащую тишину и задумалась о том, куда все подевались.

Я вышла на улицу, когда всё было кончено: Его не просто положили в яму, не просто попрощались с Ним, но уже полностью закопали. Когда я приблизилась, Рагнар взял свою лопату и, со слезящимися глазами ушёл в сторону сарая, серая женщина медленным шагом направилась в дом, а Томирис продолжила стоять на месте, очевидно, не столько ради Маршала, сколько ради меня. Я попросила её уйти. Сказала: “Уйди, пожалуйста”, – и она ушла.

Я встала на колени перед огромной земляной насыпью, увенчанной самодельным деревянным крестом, и попыталась осознать, что тут, под этой грудой глины и песка, действительно лежит тот, кто ещё три дня назад был жив, был рядом со мной, был… В голове зароились жалящие воспоминания:

“ – Я тебя никогда больше не обижу. Обещаю”.

“ – Как бы нам ни было здесь комфортно и безопасно, мы должны попробовать остановить Атаки.

– Я тебя понял. Обещаю, что мы попробуем, если только ты сама не передумаешь.

– Я не передумаю”.

“ – Не думай о людях, которые страшнее зверей. В случае необходимости я защищу тебя.

– Я и сама могу за себя постоять… Не хочу терять тебя.

– Ты меня не потеряешь. И я тебя не потеряю. У нас еще есть незавершенные дела, помнишь? До весны”.

“ – Я скажу лишь раз: если хочешь, мы можем остаться здесь и не рисковать.

– Это больше нас. Мы не можем не попробовать.

– Понимаю. Не сомневался, что ты скажешь именно это.

– А ты бы остался?

– Нет, я тоже за риск. Однозначно… Но я бы остался, если бы ты этого захотела”.

Он бы остался и сейчас был бы жив, если бы я не… Если бы я не!.. Он бы не лежал сейчас здесь, засыпанный, одинокий, без меня! Он ведь держал меня за руку! Он ведь обещал не обижать меня! Он ведь обещал!.. Если бы не я! Как же это изменить?! Как изменить?!.. Как?!

Глава 18 Томирис

Сначала я не хотела ей мешать. Думала, что ей нужно пережить это, перелить свои эмоции из душевных мук в слёзы… Но она простояла на коленях у его могилы целых два часа. Всё это время я стояла у окна в прихожей и сверлила тяжёлым взглядом её спину. Рагнар нашёл в кухонном шкафу Маришки полбутылки старого бурбона, без спроса взял эту находку и закрылся с ней в спальне, которая ему была выделена с первой нашей ночи в этом мрачном доме и в которой он не провёл и часа, каждую ночь деля со мной тесную полуторную кровать. Одна стреляется, второй пьёт… Класс, спасибо, ребята – если бы не ваши закидоны, где бы я была и кем бы стала? Но вот я здесь, привычно одна, сама за себя и одна за всех… Спасибо, в общем. Мои стальные яйца – в какой-то мере ваша заслуга. Кому вообще нужны эти ваши тепличные условия, кто в них может вырасти – милые нарциссы? Ну уж нет, нарциссы интоксицируют или вышибают свои миленькие мозги: точно хотите быть нарциссом? Пожалуйста! Красиво цветите и быстро отцветайте – пшик, и нет больше вашей прекрасной, манящей, хрупкой красоты. Я – кактус. Не нравятся мои иголки и корни, которые не дадут умереть этим иголкам даже под самым палящим солнцем – осуждайте, обсуждайте, отцветайте, становитесь удобрением для моих корней. Как бы сильно вам был не по душе кактус – за ним будущее. И, кстати, кактусы тоже цветут: и цветут, и выживают – ха! Шах и мат! И всё же… Свои нарциссы жаль даже кактусу.

Тяжело вздохнув, я вышла из дома, подошла к Диандре, подняла её за плечи – как же она замёрзла за эти два часа! только бы не простыла! – и повела её в дом.

После её выходки с пистолетной историей я была бы дурой, если бы позволила ей запереться в ванной комнате. Ей срочно нужно было переодеться и принять горячий душ – именно срочно, иной степени важности в данном случае не существовало. Заведя её в уборную, я сказала ей раздеваться, а сама, выйдя, незаметно забрала с собой ключ – теперь не запрётся.

Я осталась стоять рядом с уборной. Каждые пять минут приоткрывала дверь и проверяла обстановку: Диа совершенно недвижимо стояла голой под потоком горячей воды, что можно было отлично рассмотреть благодаря прозрачной, но сильно запотевшей перегородке душа. Горячий душ – то, что нужно. Сколько она не мылась? Да ещё взяла и продрогла до костей… Пусть прогреется и блаженно отключится, хотя есть ещё кое-что, что меня волнует ещё больше, чем её грязное и продрогшее состояние – она совсем ничего не ест. Сколько уже? Три дня, плюс в последний день похода она перебивалась сухарями, я видела… Она пила, Маришка говорила, что уболтала её на порцию чая, а до этого я чуть ли не через силу влила в неё стакан воды. Не простуда, так анорексия – вот ведь!..

Стоило мне начать задумываться именно о питании Дии, как по лестнице на второй этаж поднялась хозяйка дома – в руках она держала поднос. Откровенно говоря, я сильно удивилась. Эта женщина до сих пор не спешила расточать свои съестные запасы на нас, что очень логично. Так, делилась с нами чаями да сухарями, что уже было весьма щедро с её стороны, особенно с учётом того, что мы и так пользуемся её домом, а она ждёт возвращения своей большой семьи, которую тоже нужно будет кормить. Так что все эти дни мы с Рагнаром подъедали свои собственные запасы консервов – благо аппетит у нас в эти дни был не намного краше, чем у Диандры.

– Твой парень украл у меня бурбон, – заметила старуха, подойдя ко мне поближе.

– Извиняюсь, – отчеканила я и сразу же испытала неприятное чувство. Извиняться за своего парня – полнейший отстой. Зачем вообще нужен такой парень, за которого нужно извиняться? Ещё раз накосячит – уволю с должности парня, пусть будет телохранителем, раз уж ловко умеет простреливать людям черепа.

– Кажется, он напился и уснул в своей комнате, – пожала плечами Маришка. – Жаль его, Маршал ведь был его родным дядей.

И снова неприятное чувство. Странно. Нужно разобраться. Почему вместо того, чтобы посочувствовать Рагнару, я злюсь на него, и почему мне указывает на это совершенно посторонний человек? Горе Рагнара может быть даже не меньше, чем горе Диандры… Хотя нет, Дии похуже, ведь в её случае это была настоящая любовь…

– Твоя сестра все эти дни совсем ничего не ела. Это может очень плохо отразиться на здоровье даже такой крепкой молодой девушки. Ей обязательно нужно поесть. Раз Рагнар спит, я принесла ужин для вас двоих. Здесь отварной картофель, обжаренные грибы, пара хлебцев, салат из свежих овощей и чай с мёдом и сладкими крекерами.

– Большое спасибо.

– У меня самой была сестра, помнишь, я рассказывала? Соломея… – В ответ на это я сдвинула брови, пытаясь припомнить. Да, кажется, она что-то такое говорила. – Я оставлю поднос в вашей спальне.

На сей раз я молча кивнула.

Когда Маришка спустилась назад на первый этаж, я услышала, как она начала с шумом закрывать окна первого этажа: она проветривала комнату, чтобы избавиться от жуткого трупного запаха, оставшегося после… Из-за этого проветривания в и без того прохладном доме теперь стало совсем холодно.

Застегнув на себе толстовку до самого подбородка, я решила снова проверить, как обстоят дела в ванной. Приоткрыв дверь, я сразу же замерла – Диандра уже стояла одетой в чистый хлопковый спортивный костюм, который я нашла в её рюкзаке.

– Просуши волосы, в доме холодно, – настоятельным тоном посоветовала я. И она прислушалась к совету – целых пять минут потратила на то, чтобы высушить свои длинные густые волосы до состояния магнетизма. Хороший признак. Продолжим в том же духе.

– Есть я не хочу, – категоричным тоном утвердила Диандра, стоило ей только увидеть, что я ставлю на стул между нами поднос с едой.

Она сидела на кровати, а я напротив нее на стуле. Всё было спланировано: от моего прессующего взгляда ещё никто не уходил.

– Обед королевский, – проигнорировав её высказывание, невозмутимым тоном констатировала я. – Хотя уже ужин, ну да это не важно, – я протянула ей глубокую и объёмную миску, в которую отложила ровно половину всего: отварной картофель, поджаренные грибы, салат и один хлебец. Она не торопилась принимать из моих рук это подношение. – Ты ничего не ешь. Отсюда уже второй обморок. Учти, если ты это не съешь, я тоже включу протест – отнесу всю эту еду Рагнару, а сама истощу свой организм до состояния анорексии даже раньше, чем это успеешь сделать ты. В конце концов, я немногим помельче тебя, и моё упрямство точно превосходит твоё.

Она взяла из моих рук миску. И мы начали есть. Было заметно, что мы обе через силу впихиваем в себя еду, но в Диандру каждая ложка действительно еле заходила. Впрочем, она смогла съесть всё, и в первую очередь салат. Из-за этого я сразу же вспомнила, что зимой она часто говорила о том, что в питании она больше всего скучает именно по свежим овощам и фруктам. У хозяйки этого дома своя теплица между сараями, я видела её, она очень большая. И ещё я видела консервированные банки домашнего приготовления с грибами и овощами. Так что если её семья всё же сможет добраться до этого места – они здесь точно не пропадут.

Я доела свою порцию немногим раньше, чем Диа добила свою. Забрав у неё миску, я отставила грязную посуду на поднос, а сам поднос вместе со стулом перенесла к стене.

– Здесь только одна кровать, – вдруг вслух заметила она, впервые с момента своего сопротивления подав голос.

– Я устроюсь на полу.

– Я видела, как ты спала на этой кровати с Рагнаром. Вы помещались здесь. А я меньше, чем Рагнар.

– Хочешь спать со мной? – меня отчего-то это удивило.

– Вдвоём теплее. И я виновата… Прости…

– За то, что чуть не заставила меня пройти через твои похороны?

– Да.

– Пообещай, что больше не будешь пытаться совершить суицид.

– Не могу…

– И как мне с этим спокойно спать и вообще жить? Я, знаешь ли, тоже хотела бы хотя бы немного передохнуть, да ведь мне никто не даёт даже малейшей возможности…

– Ладно, – она резко оборвала меня. – Пока что я продолжу оставаться живой.

– Пока что?

– Сначала остановим Атаки, а там… Там посмотрим. Сегодня спи спокойно, завтра не переживай.

– Спасибо, – я резко выдохнула и не скрыла искренности своего облегчения. Подойдя к ней и положив правую руку на её плечо, добавила: – Правда, спасибо.

– Ложись рядом. Будем спать.

Мы впервые расстелили эту кровать – прежде я с Рагнаром спала на покрывале, – и приятно обнаружили на ней чистое бельё. Из-за прохлады даже не думая раздеваться, легли под одеяло, с которого, для большего тепла, не сбросили покрывала, и замерли.

– Не так уж и тесно, – заметила вдруг Диа, и я снова оценила её старания, чем сразу же решила поделиться с ней.

– Благодарю. За то, что стараешься, – я повернула голову влево, и наши взгляды встретились благодаря ночнику, горящему тёплым светом на прикроватной тумбочке, стоящей позади меня. – Я понимаю, что тебе сейчас даже говорить тяжело.

– Он умер, Томми. Его больше нет.

Она сказала это стойко, без намёка на слёзы, но от этого мне стало даже горше, чем я ожидала…

– Пожалуйста, давай беречь друг друга, – неожиданно для себя, прошептала в ответ я. – Не только я тебя, но и ты меня. Ты ведь моя старшая сестра.

– У тебя есть Рагнар, он будет беречь тебя.

– Я не уверена в том, что он же однажды не вздумает уничтожить меня.

– Рагнар? Тебя? Ни за что…

– Посмотри на себя. Маршал почти смог уничтожить тебя, а ведь он никогда ничего подобного не захотел бы… Не оставляй меня с Рагнаром. Я пока ещё не настолько сильна, чтобы противостоять ему. Знаю, ты можешь сказать, что ему вовсе не нужно противостоять – его нужно любить. Но… Наша любовь, она другая. Она…

– Я не оставлю тебя, – Диа резко сжала мою ладонь под одеялом. – Никакого суицида не будет. Обещаю. Даже если не смогу пережить это и обращусь в живой труп, всё равно не самоубьюсь. Я буду с тобой рядом.

– А я с тобой… Спасибо, Диа.

– Спасибо, Томми.

После такого разговора мы могли бы еще долго не засыпать от поднявшейся внутри нас волны неожиданных чувств, но мы обе были слишком уставшими, так что не прошло и пяти минут, как мы обе, не выпуская рук друг друга, засопели на своих подушках.

Глава 19

Мне приснился Маршал. Мы стояли в бескрайнем пространстве, наполненном полупрозрачной дымкой металлического цвета. Он обратился ко мне невообразимо отчётливо прозвучавшими словами: “Ты – одна из двух частей зеркала. Вторая младше, найди её. Она – твоё отражение, ты – её отражение… Присмотри за Бореем. Во время великого Противостояния не оставь Дию и Борея, и спаси Рагнара…”.

Я резко распахнула глаза от собственного вопроса: “Кто такой Борей?”, – и сразу же поняла, что произнесла эти слова вслух, что меня поразило ещё сильнее – неужели я говорила во сне?!

Переведя взгляд на тихо спящую рядом Диандру, я сосредоточилась на её мерном дыхании и немного успокоилась, но только что привидевшийся сон всё равно не шёл из головы. Тогда я подумала, что Диа тёплая, то есть у неё нет жара и ей не холодно, а значит, всё в порядке, после чего аккуратно, чтобы случайно не потревожить её крепкий сон, вытащила свою руку из её ладони и посмотрела на свои наручные часы. Время: 03:45. Мы легли спать слишком рано, так что я уже выспала свою норму и теперь точно не засну. По крайней мере, до тех пор, пока не освежу пересохшее горло тёплым чаем, а там, быть может, ещё попытаю удачу со сном, в конце концов, когда нам ещё представится возможность спокойно отоспаться?

Тихо поднявшись с кровати, я вышла из комнаты и уже хотела направиться к лестнице, когда вспомнила о Рагнаре – он хотя бы консервами перекусил или просто залился алкоголем? Я решила проверить его. Тихо прошагала по коридору мимо спальни Маришки, заглянула в его комнату. Парень мирно спал, но одна его нога сильно свисала с кровати. Тяжело вздохнув, я зашла в комнату и переместила его ногу назад на кровать. Он перевернулся со спины на бок, и в этот момент я заметила лежащую на кровати рядом с ним, опустевшую бутылку из-под бурбона. Аккуратно забрав её, я произвела ещё один тяжёлый вздох и присмотрелась к спящему. Какой же он красивый! Даже такой: пьяно-спящий-печальный. Ведь люблю его. И, конечно, не за эту его нагло-яркую красоту, которая является лишь приятным бонусом. С моей стороны жаловаться на то, что он плохой парень, всё равно что жаловаться на самую главную черту, которая мне в нём нравится – глупо и бессмысленно. Хотя, если задуматься, я не могу сказать наверняка, что мне в нём больше всего нравится: его бандитский стальной нрав или то, что я могу гнуть эту сталь и превращать её в пластилин одним лишь своим желанием. Да, мне определённо точно нравится властвовать над ним. Как и ему нравится властвовать надо мной. Пригнувшись, я аккуратно запустила свои пальцы в его густые волосы и поцеловала его в гладко выбритую щёку. Мой плохой. Интересно, сможем ли остаться вместе или всё же разойдёмся в разные стороны?

Ворочая в своих руках пустую бутылку, я думала о своих отношениях с Рагнаром, когда переступила порог кухни, в которой всегда горела одна голая лампочка, ровно над столом, на котором лежала Кайя. Я ещё не поняла, что она больше не лежит, но периферическим зрением выхватила что-то неладное, так что моё тело отреагировало раньше разума – резко вытянув впереди себя руку с бутылкой, я в одно мгновение встала в боевую стойку, и только после поняла… Нет, вернее, я совсем ничего не поняла. На столе, на который Рагнар и я лично положили умирающее тельце Кайи, сейчас с ошарашенным взглядом сидела какая-то незнакомка…

Когда я вошла, она рассматривала свои руки, будто впервые видела их, а заметив меня и испугавшись моего выпада, она резко дёрнулась влево и неуклюже свалилась со стола прямо на пол, но сразу же ловко – неестественно ловко! – поднялась на ноги. Её растерянность, кажется, была даже сильнее моей. Не опуская руки с бутылкой, я смотрела на эту незнакомку и пыталась осознать реальность. Очень сильно похожа на Кайю, но ведь она не может быть ею! Одежда на ней Кайи, но вся изорвана так, будто Кайя буквально выросла в ней… Да, я видела сверхъестественные физиологические изменения, которые с ней происходили последние сутки, но когда я в последний раз осматривала её, на вид её телу было лет четырнадцать, а здесь… Подросток шестнадцати лет – не больше, не меньше! Ещё три года прибавить – и она моя ровесница! Но как?! Как такое возможно?! Ведь Кайе только одиннадцать! И почему она так красива?! Неестественно красива – такими красивыми люди не бывают! Даже на обложках журналов ретушированные супермодели в прошлом выглядели не настолько идеальными… Её оливковая кожа настолько гладкая, словно шелковистая, что это видно даже с этого конца комнаты, блестящие чёрные волосы отросли ниже лопаток и как будто стали ещё гуще, а ещё что это за нереально красивущие глаза?!.. Да, Кайя была миловидной девочкой, но передо мной вовсе не миловидная девочка – передо мной девушка, красоту которой никак нельзя назвать человеческой! Она лишь на секунду приоткрыла свои губки, чтобы что-то сказать, но как будто бы подавилась собственными словами – не произнесла ни звука, зато я отчётливо рассмотрела ровные ряды её белоснежных зубов! Словно задаваясь похожими на мои переживаниями, девушка схватила себя за небольшую грудь, которой было явно тесновато в детской футболке, и пощупала её так, будто впервые видела её… В этот момент её и без того большие глаза округлились до предела. У Кайи не было груди. Мы все это прекрасно помнили…

Если я была совершенно растеряна, то у неё в этот момент определённо точно была крайняя степень шока. И вот в этой мимике, вот в этом её искреннем испуге, я узнала девочку Кайю, которая любила спать в моей кровати с включенным фонариком… Да что же с ней произошло?! Страшно представить, что она сейчас чувствует…

– Кайя?.. – окликнула её вслух я, и она сразу же врезалась в меня глазами, наполненными слезами. Моё сердце сжалось, я мгновенно приблизилась к ней, на ходу отставив пустую бутылку на стол, на котором прежде лежала моя знакомая малышка, и, подойдя к ней вплотную, обняла её за плечи и прижала к себе, но прежде чем я успела это сделать, она сама уже с силой обнимала меня и, кажется, плакала. – Не пугайся! Слышишь?.. Всё в порядке! Это всё вакцина… Тебя серьёзно ранили, ты потеряла много крови… Мы теряли тебя, поэтому вкололи тебе металлическую вакцину. Видимо, это всё действие побочных эффектов, – я резко отстранилась и заглянула в мокрые, очаровательные чёрные глаза, которые выдавали в незнакомке известного мне ребёнка. – Ничего страшного! Слышишь? Главное, что ты жива, и, посмотри на себя… Ты прекрасна! Ты пышешь здоровьем! Как ты себя чувствуешь?

Она снова открыла рот, в явном желании что-то произнести и… Не смогла. Она хотела, я видела её желание, но… Она не смогла.

Мою растерянность в разы превосходила её растерянность, так что быть сильной в столь мощном потрясении мне не составило труда.

Внутри организма Кайи произошли глобальные изменения и, очевидно, не только внешние – она почему-то всё никак не могла ничего сказать, хотя её глаза выдавали желание не просто говорить, но кричать. Она была очень испугана, что подтвердили её слёзы в ванной комнате, в которую я привела её, чтобы она смогла принять горячий душ и переодеться. Она всё никак не могла стащить с себя одежду, которая была ей слишком мала, так что мне пришлось срезать с неё футболку, штаны и даже трусики садовыми ножницами, которые я нашла на первом этаже. Поспешно обмотавшись чистым полотенцем, она вдруг расплакалась, глядя в зеркало, а у меня внезапно закололо глаза оттого, как красиво она это делает: разве люди способны плакать настолько красиво?

Я усадила её на табурет и начала гладить по голове, как сделала бы с одиннадцатилетней Кайей, и это сработало – она успокоилась и согласилась принять душ. Я оставила ей свой собственный запасной комплект одежды: толстовку, штаны, футболку, спортивный лифчик, носки и трусы – всё чистое, а нижнее бельё и носки ещё даже ни разу не ношеные. Я никуда не ушла, осталась дожидаться её снаружи у двери, и пока ждала её, раз за разом прокручивала в голове одну и ту же мысль: “Это Кайя. Просто немного повзрослевшая. Но это всё та же – почти та же! – наша Кайя”.

Спустя десять минут дверь ванной открылась и передо мной предстала уже намного более приличная, чистая и ухоженная, хотя с влажными волосами девушка… Кайя. Я снова не удержалась и осмотрела её с головы до пят. Я не такая уж и крупная. К примеру, Диандра повыше меня, и грудь у неё на размер больше, а её сексапильные бёдра вообще сногсшибательны. Я тоже красиво сложена, но моя фигура более спортивная, чем сексапильная, так что лучшие формы тут у Дии. Так вот, с учётом того, что я точно не мелкокалиберная, но и не такая уж крупная, Кайя в моей одежде немного утопала. Вся моя одежда оказалась на два размера больше, чем ей было необходимо. Да, она здорово вымахала, но до полномасштабных взрослых размеров точно недотягивает – определённая шестнадцатилетка, не меньше, но и не больше. То есть невероятной красоты зрелая девушка, с которой, по канувшим в Лету правилам Павшего Мира, вполне можно переспать, однако на которой невозможно жениться из-за возрастного ограничения. Жуть! Ведь она ещё сущий ребёнок! Как бы она ни выглядела – ей всё ещё всего лишь одиннадцать лет!

Все обитатели дома крепко спали, и будить никого не хотелось. Поэтому я отвела Кайю назад на кухню и попыталась накормить её, и разговорить, но она наотрез отказалась есть и не проронила ни единого слова. Проведя ещё полчаса в попытках “включить” её если не едой, так словами, я поняла, что здесь снова что-то не так – как вообще возможно, чтобы человек, за пару суток выросший на целых пять лет, совсем не хотел есть? В конце концов моё упрямство, как всегда, оказалось сильнее её упрямства, так что она сдалась и всё же съела одно яблоко. Уже неплохо, уже хоть что-то… Решив продолжить в более комфортной обстановке, мы переместились в гостиную на диван. Спрятав руки в карманах толстовки и запрокинув голову назад, я в который раз произнесла один и тот же вопрос:

– Почему ты не говоришь? – в ответ на это она лишь пожала плечами, выдавая собственное незнание. Вывод: она хорошо слышит и прекрасно понимает все мои слова, но ответить не может. Возможно, кардинальные физиологические изменения дали о себе знать, но вполне может оказаться, что тут дело в психологии. – Ты теперь тоже Исключительная, что ли? – ухмыльнулась я, и в ответ получила широкую, искреннюю ухмылку. Блин. Что ж она молчит?

Глава 20

Мы не спали всю ночь, но и не говорили. Просто сидели рядом и смотрели в окна, наблюдая за тем, как на улице занимаются серые утренние сумерки. Сколько мы уже не видели солнца? Точно, оно ведь было в день перед смертью Маршала. Как будто этот парень, уйдя, забрал с собой всё радостное, тёплое и лучезарное… Странное ощущение. Раньше Маршал был центром нашего небольшого общества, на нём всё держалось, он был своеобразным клеем – стоило ему покинуть нас, и всё начало разваливаться. Ни солнца нет, ни живительной улыбки Дии, ни малышки Кайи, даже Рагнар, и тот ушёл в свой собственный панцирь, а я и вовсе не пойми посередине каких чувств и мыслей торчу – каждый сам по себе, как будто и не семья вовсе, а так, одно название, что, по сути своей, правда. Оказывается, Маршал был фундаментом этой семьи, а ушёл он, так и дом рушится, даже солнцу смотреть на это невыносимо, вот оно и не выходит из-за плотной пелены свинцовых туч.

Последние несколько часов были такими тихими, что, когда началась шумиха, я едва сдержалась, чтобы не поморщиться от громких звуков. Наверху кто-то проснулся. Я обернулась только когда услышала шаги на скрипучей лестнице. Это была Диандра. Увидев Кайю, она замерла. Я сначала подумала, что она сама “отомрёт”, но прошло полминуты, минута, началась вторая минута, и её окаменение начало становиться жутким. Кажется в этот момент я поняла, что всё будет намного сложнее – ничто не пройдёт просто…

Поднявшись с дивана, я жестом руки попросила встать и Кайю, явно взволнованную реакцией Диандры. Мы вместе подошли к ней, и так как Диа продолжала стоять на ступеньке лестницы, на фоне неё Кайя стала казаться ещё меньше, чем была на самом деле. Я решила начать первой, потому как молчание и без того очень сильно затянулась, а на фоне онемения Кайи и вовсе стало казаться жутким:

– Я понимаю, это выглядит странно…

– Она не девочка, – вдруг ошарашенным тоном перебила меня Диа. – Она девушка! Это как… Как наша Кайя и совершенно не наша! Она не просто выжила! Она… Она…

Она не воспринимала картинку, но её глаза в этот момент выдавали что-то большее, чем банальное непонимание. Что-то, что совершенно неожиданно припугнуло меня… Что-то вроде… Безумного огонька. Но… Нет, Диандра совсем не похожа на свою мать, не-а… Диандра сильнее, она совсем другая. И всё же дальше произошло то, что произошло.

– Необходимо раскопать могилу! – она выкрикнула эту фразу, глядя прямо мне в глаза.

– Что?! – я ошеломлённым взглядом врезалась сначала в неё, а потом посмотрела вверх и увидела стоящим на лестничной площадке Рагнара, который явно как и я не до конца понимал происходящее, хотя, быть может, вид Кайи, к которому я уже успела привыкнуть, его выбивал из колеи чуть сильнее…

– Нам нужно немедленно вскрыть могилу Маршала! Срочно! – с ошеломляюще агрессивной силой оттолкнув меня в сторону, Диандра бросилась к выходу из дома, а я встретилась с испуганным взглядом Кайи. Точно. Она ведь не знает про Маршала… Девочка резко побледнела, но, как бы это ни было цинично, сейчас мне было не до неё. С лестницы сбежал Рагнар, он бежал за Диандрой… Я бросилась за ним и преградила ему путь, не дав ему переступить порог открытой входной двери…

– Ты же не думаешь помогать ей в этом безумии?! – выпалила я, расставив руки в стороны, чтобы получше преградить ему путь.

– Помогать?! Её необходимо остановить! – в ответ выпалил неожиданно грозным тоном он. – Она всерьёз собирается вскрыть его могилу! Ты это видишь?!

Обернувшись, я увидела Диандру уже подбегающей к захоронению с лопатой. Нельзя вскрывать могилу, но… Но и останавливать её сейчас нельзя. В противном случае, не дав ей сделать этого, мы можем получить в своё распоряжение вторую Бриджит…

– Не останавливай её… Нет, Рагнар, я сказала, нет! – я буквально перегородила своим телом выход из дома.

– Это могила моего дяди! – он буквально рычал через зубы.

– Это могила её возлюбленного! – снизу вверх грозно рычала в ответ я. – Нужно было дать ей попрощаться с ним, а не закапывать его тело без неё! Я ведь говорила тебе! Теперь же не трожь её! Она должна убедиться, чтобы успокоиться!

– Убедиться в чём?!

– В том, что мы не закопали его заживо! – я всё же сказала это вслух.

– У вас все в семье сумасшедшие?!

– Не смей даже вскользь оскорблять меня или мою сестру, Рагнар Райт! Или, клянусь, ты очень крупно пожалеешь о сказанном, пусть даже это сказанное прозвучит в порыве безумного гнева или отчаянного горя!

Он отшатнулся от меня, как мог бы отшатнуться, если бы получил от меня физическую пощечину. Но пощечина была ментальной. В моменте она обидела его, но вскоре она же дарует ему отрезвление – он начнёт предчувствовать своё поражение в нашем спектакле извечных человеческих чувств, возьмёт себя в руки, но ведь всё равно сорвётся, и тогда уж…

Он пролетел в сторону кухни мимо Кайи, едва не сбив её с ног – она вовремя успела отскочить в сторону. Спустя несколько секунд услышав, как дверь чёрного хода с грохотом хлопнула, я с ужасом, от которого у меня в эти секунды бегали жуткие мурашки по всему телу, обернулась, чтобы лицезреть то, что в этот момент происходило с Диандрой.

Она всерьёз вскрывала могилу…

Раскидывала песок в разные стороны, орудовала лопатой так, будто сама была механической машиной, а не всего лишь хрупкой девушкой… В эти минуты своей жизни она была по-настоящему страшна. Ужасно. Происходящее было непередаваемо ужасно. Она врезалась в землю с такой силой, что оказаться в этот момент рядом с ней могло быть чревато потерей конечностей, а быть может, и жизни… Она рыла-рыла-рыла… Она действительно хотела вырыть из земли живого Маршала!!! Это осознание едва не подкосило меня в буквальном смысле, отчего я слегка пошатнулась и ухватилась за дверной косяк, умоляя саму себя взять себя же в руки. Моя Диандра вскрывает могилу, веруя в то, что сейчас она вытащит из неё не останки, но живое существо, называемое Маршалом. Но он мёртв. Точно. Я бы не похоронила живого. Да что же она творит…

Она за какие-то десять минут раскопала больше, чем за это же время смог бы раскопать сам Маршал, будь он среди живых и имей такую задачу. Когда она резко исчезла в яме, я нашла в себе силы выбежать из дома, чтобы в последние секунды её безумства подстраховать её, чтобы вовремя оттянуть её от края, за которым распростирается ужасающая безвозвратность…

Когда я подбежала к могиле, Диа уже всё сделала. Она убедилась… Она сняла верхний слой ковра, в котором мы похоронили его, и уже всё увидела собственными глазами… Когда я подбежала, верхняя часть покрывала уже снова прятала его голову, за что я благодарна судьбе – я не увидела его таким и не запомнила… Но я увидела его руки… Могучие, большие, словно вырезанные из скалы руки… Они уже были подвергнуты тлению…

Диа пошатнулась и громко, неестественно, совсем не по-человечески вскрикнула. Я боялась, что она потеряет сознание прямо в яме, потому что так я не смогла бы вытащить её в одиночку, и это было бы… Это было бы больше, чем просто жутко! Но она не потеряла сознание – вместо этого она сильно испугалась и начала пятиться назад, и карабкаться вверх… Я схватила её. Край ямы пугающе резко обрушился, но она устояла на ногах, и я как-то изловчилась, и смогла вытащить её к себе наверх… Это было худшее… Худшее из того, что мне до сих пор доводилось переживать…

Отбежав в сторону от вскрытой могилы на откровенно непослушных ногах, она вдруг завалилась подле старых кустов бузины и зашлась продолжительной рвотой… Это было кошмарно. Я так злилась! Злилась на Рагнара за то, что он в этот момент не рядом со мной!

Схватив лопату, которой Диандра всё это сотворила, я, со жгучими слезами на глазах и колючим комком боли в горле начала закапывать это всё обратно, как будто… Как будто я могла закопать-отменить-стереть весь этот кошмар! Я не вернула в яму и половины земли, когда Дию перестало выворачивать наружу. Заметив это, тяжело дыша из-за запыхавшегося состояния, я приблизилась к ней, подняла её с четверенек и буквально потащила назад в дом. До ужаса перепуганная Кайя помогла мне снять с неё обувь. Диандра продолжала оставаться на грани бессознательности, когда я уже завела её на второй этаж и ввела в ванную комнату. Я сама раздела её до белья, одежду, беспощадно испачканную в землю, сразу же забросила в стиральную машинку, которую тут же включила… Я буквально затолкала её в душ. Она сидела, обняв свои колени обеими руками, и не таясь плакала, так горько, что пробивала и меня на слёзы, но я не останавливалась и продолжала со всех сторон обмывать её дрожащее тело тёплой водой. Примерно спустя пятнадцать минут водной терапии она распарилась и неестественно резко успокоилась. Я принялась выводить её… Позволила самостоятельно вытереться, после чего предложила ей свой халат. Прежде чем она залезла в него, она сняла с себя промокшее насквозь нижнее бельё – я отвернулась, чтобы не смущать её, но, подозреваю, на самом деле ей было плевать на свою наготу передо мной. Потом она машинально почистила зубы своей щёткой, которую я принесла сюда ещё в прошлый раз, после чего я отвела её в спальню. Мы вместе сели на край кровати. Я держалась на последних силах, а она была совсем разбитой. В какой-то момент я одной рукой обняла её за плечи. Она отреагировала тем, что только отвернула от меня голову и хотя тихо, но опять очень горько заплакала… Я снова не выдержала и тоже разошлась на слёзы. Так, тихо плача, мы просидели около пятнадцати минут, по истечении которых она легла на кровать и с головой накрылась одеялом. Я бы не оставила её, хотя она наверняка именно этого от меня и хотела, но у меня ещё были дела.

Спустившись на первый этаж, я сразу же направилась к выходу, но у открытой двери резко остановилась, увидев, что Рагнар уже взялся доделывать то, что не доделала я – он во второй раз закапывал могилу своего дяди. Что он чувствовал, пока ворочал всю эту землю, я не знаю, но знаю, что я ощутила безмерную благодарность по отношению к нему за то, что он всё же не оставил меня наедине со всем этим…

Глава 21

Прошло три дня. Рагнар, когда не пытается наладить со мной контакт, бродит вокруг дома, осматривает ржавые останки кузовов давно вышедших из строя автомобилей, а по вечерам не выходит из своей комнаты. Один раз я заглянула к нему – он читал какую-то увесистую книгу. И он был не против пообщаться, да я снова ушла… Что-то мне как-то сложно с ним. С тех пор, как я отметила это, я решила подвергнуть своё поведение анализу и пришла к выводу, что, скорее всего, всё дело в том, что я увидела, как хладнокровно он добивал раненых трапперов. Да, они убили Маршала, а вместе с ним и важную – быть может, лучшую, – часть всех нас, да, если бы мы кого-то из них пощадили, это было бы не просто рискованно, но чревато опасными последствиями, да, кто-то должен был “зачистить” территорию, но… Но я предпочла бы никогда не увидеть того, как Рагнар выстрелил в затылок раненого парня, пытавшегося уползти от смерти на животе. Ведь это чрезмерно жестоко. Если только жестокость бывает не чрезмерной. Наверное, дело в том, что Рагнар, благодаря своему намного более богатому опыту, нежели мой, уже успел “перейти на новый уровень”, то есть приспособиться к новой реальности, а я всё ещё не догоняю… О, нет! Неужели я – тепличный нарцисс?! А он – дикорастущий кактус! Конкретно в данном случае, получается так, что ли. Вот ведь…

Кайя уверенно молчит. Она не произносит даже малейших звуков и совсем ничего не ест. И ещё я ни разу не видела её спящей. Но не могла ведь она не спать три ночи подряд? Должно быть, не могла… Но и спросить её об этом у меня нет возможности – она ведь в ответ может только положительно кивать или отрицательно мотать головой, и больше никаких пояснительных реакций от неё не прилагается. Маришка смотрит на неё странно, и мне не нравится этот взгляд, потому что он выражает такой страх, какой способен порождать бред. Эта женщина боится Кайю из-за того, что она теперь выглядит на пять лет старше своего реального возраста, и, честно говоря, эту боязнь невозможно осудить, но и ничего хорошего, чувствую, нам это не сулит. В конце концов, мы продолжаем обитать в доме человека, который начал побаиваться нас. Это нехорошо…

Диандра будто тоже негласно приняла обет молчания. Иначе я не могу объяснить, почему она произносит не больше пары фраз в сутки, и-то делает это через явные усилия.

Сегодня был тихий, спокойный день, так что после обеда я задремала за чтением винтажного журнала, который случайно нашла под кроватью, и в итоге проспала до заката. После восстанавливающего сна спустившись на первый этаж, я увидела Дию стоящей у окна в прихожей, расположенного рядом с входной дверью. Хотела бы я думать, что она наслаждалась красочным весенним закатом, окрашивающим алым цветом облака на западе, однако из этого окна открывался вид не только на красивый закат, но и на могилу Маршала, так что я не сомневалась в том, что она даже не видит, какого цвета сейчас небеса. Сходив на кухню, я заварила в большую эмалированную кружку порцию крепкого чёрного чая – чай в этом доме нам разрешается пить в избытке, – и добавила в него ложку мёда – а вот брать мёд нам никто не разрешал, но для Дии я готова пойти на воровство одной ложечки.

Вернувшись в гостиную, я прошла в прихожую и протянула старшей сестре подношение в виде бодрящего напитка. Я не была уверена в том, что она примет его, но она приняла, однако не отводя сосредоточенного взгляда от окна. Заметив эту маленькую деталь, я тоже посмотрела в окно и наконец поняла, что она смотрит вовсе не на захоронение Маршала – она сверлит взглядом Кайю, сидящую к нам спиной на перевёрнутом ведре, оставленном кем-то у могилы.

Неожиданно сестра заговорила, и то, что она сказала, заставило меня замереть:

– Это ужасная мысль, я знаю, но я смотрю на неё и задаюсь вопросом: почему она, почему не Маршал?

Я сглотнула колючий ком…

…Почему вакцина помогла Кайе, а не Маршалу? Мысль и вправду ужасная. Даже жестокая. Но как прекратить её думать тому, кто потерял самого дорогого для себя человека, который мог бы сейчас быть жив, если бы вакцина, которая по итогу оказалась действенной, сработала на нём?

Сделав глоток из кружки, Диандра развернулась через левое плечо, чтобы даже случайно не посмотреть на меня, и ушла в сторону гостиной.

Я вышла на улицу и направилась к Кайе. Каждый из нас посещает могилу Маршала по несколько раз в день. Чаще всех сюда приходит подумать о своём горе Диандра, но она никогда не является сюда в то время, когда здесь присутствует кто-то другой, хотя для остальных не видится проблемы в компании, даже наоборот. Быть может, наше общество невыносимо для неё из-за апатичного состояния, в котором она пребывает, а быть может, она всё ещё подумывает о самоубийстве, да вот только теперь не может его совершить из-за опрометчиво данного мне обещания, что только усиливает её апатию.

Подняв лежащее рядом с Кайей пластмассовое ведро, когда-то бывшее красным, но из-за времени выцветшее до бледно-розового цвета, я перевернула его и села справа от девчонки. Этот весенний вечер был прохладный и очень красивый – бодрящая свежесть охватывала тело со всех сторон, небо на западе пылало от алых красок закатного солнца, в голых зарослях кустов только начинала распеваться ночная певчая птичка.

Ни на что не надеясь, я произнесла не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы быть услышанной:

– Я знаю, как тебе был дорог Маршал. У вас была особенная дружба…

– Он был мне как самый лучший на свете отчим, – внезапно ответила она, и я замерла, встретившись с ней взглядом. Наконец, приняв новое звучание, я произнесла:

– Вау… Какой у тебя теперь голос. Чистая мелодия. Чего до сих пор молчала-то? Я уже начала думать, не останешься ли навсегда немой.

– Слишком много всего.

– Да уж, событий немало.

– Нет, я не про это. Слишком много звуков, запахов, вкусов, красок… Всего. Я слышу десятки птиц, поющих, кажется, за многие мили отсюда, и вижу все оттенки этого невероятного заката, и чувствую невообразимые запахи ветра, травы, земли… И всё это одновременно. До сих пор я не знала, что восприятие всей информации одновременно мешало мне говорить, но, кажется, я смогла отрегулировать какие-то свои внутренние настройки, отключить или приглушить незначительное… – она встретилась со мной взглядом и замолчала, видимо, поняв по моим глазам, что я не совсем понимаю, о чём она говорит.

– Объясни получше, – посоветовала я.

– Это ужасная мысль, она знает, но она смотрит на меня и задаётся вопросом: почему я, почему не Маршал?

Я снова замерла, на сей раз от ещё большего удивления, схожего с потрясением:

– Как ты?.. – я обернулась, чтобы оценить расстояние до дома, но дом был слишком далеко, и дверь точно была заперта, когда Диа произносила эти слова.

– Я прекрасно слышала не только каждое её слово, но каждый её вдох и выдох. Пока не отключила их в своих ушах.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на новости о её сверхчувствительном слухе, я внезапно сосредоточилась на Диандре:

– Она горюет. На самом деле она рада тому, что ты выжила, но в этот же момент она потеряла самого дорогого ей человека. Это сложно…

– Я всё понимаю, Томирис. Реакция Диандры на успех со мной вполне соответствует её общему состоянию. Она вовсе не желает мне смерти – она просто до сих пор желает жизни тому, кого к жизни уже не вернуть, – при этих словах моя собеседница вновь заглянула в мои глаза. – У меня нет никого, кроме вас. Вы моя семья, как если бы ты и Диа были моими старшими кузинами или родными тётями, а Рагнар, как кузен или дядя. Я вас не оставлю.

– Это мы тебя не оставим.

Её брови медленно сдвинулись к переносице:

– Раньше вы были сильнее меня, но теперь… Я чувствую в себе странную, практически безграничную силу, но, правда, ещё не знаю, что это такое и как этим управлять. Честно говоря, одно только несоответствие старых пропорций моего тела с новыми изрядно выбивает меня из колеи. Сначала было сложно даже шагать и управлять руками – я два дня задевала всё, мимо чего пыталась аккуратно пройти. Но зато у меня теперь есть грудь, – она вдруг так неожиданно и по-детски улыбнулась, что я снова узнала в этой девушке свою старую знакомую девочку.

– О да, у тебя теперь есть грудь, – в ответ искренне усмехнулась я.

– Не такая большая, о какой я мечтала… Это вообще хотя бы второй размер? Но всё-таки грудь… – она продолжала улыбаться до ушей, и это настолько забавляло меня, что я искренне улыбалась ей в ответ. И это так странно: мы всё ещё сидим у этой самой могилы, в которой лежит Маршал, и вдруг… Улыбаемся, хотя ещё сегодня нам казалось, будто мы вообще никогда больше не вспомним о том, как создаются улыбки. Как нам это удалось сейчас? Я не знаю, но мне понравилось. И, думаю, духу Маршала тоже могло это понравиться…

Дальше Кайя продолжила задавать вопросы, через которые делилась своими переживаниями, что запросто выдавало в ней одиннадцатилетнюю девочку:

– Почему моё тело не доросло до совсем взрослого состояния? Почему выросло только до размеров шестнадцатилетнего подростка? Я вот думаю, я ещё вырасту или это всё – этот рост теперь навсегда останется моим пределом? А вдруг я вообще продолжу расти так же быстро и состарюсь за считаные дни!

– Не переживай, ты не состаришься за считаные дни…

– Звучит так, будто ты уверена в том, в чём не могу быть уверена даже я, а ведь в этом теле застряла именно я, и оно принадлежит мне…

– По моим наблюдениям, ты перестала расти, когда очнулась. Может быть ты и очнулась из-за того, что твоё тело прекратило процесс формирования. Что такое? – заметив, как моя неожиданно разговорчивая собеседница замерла с широко распахнутыми глазами, в которых резко сузились зрачки, я непроизвольно напряглась.

– Атака.

– Что? Атака? Но ты не можешь улавливать Атаки, ты ведь Неуязвимая.

– Знаю. Но теперь я слышу их.

– По тебе не видно.

– Это потому что я могу регулировать свой слух… В первый раз случайно уловив Атаку, я повалилась в траву от силы этого ультразвука… Они, эти Атаки, очень громкие – не знаю, как Уязвимые каждый день справляются с таким напряжением, но это ужасно. Теперь я знаю, когда они звучат, сколько раз в день, какой они мощности и длительности, и при этом я могу отключать их для себя вплоть до того, что полностью глушу своё восприятие звуков.

– Ты хочешь сказать…

– Что я слышу Атаки, да. У меня всё тело изменилось, Томми, так что я вообще не знаю, с чем имею дело. Посмотри на меня, я ведь теперь такая же красивая, как ты и Диандра!

– Ну, Диа у нас и вправду редкая красавица…

– Ты тоже редкая, как и Диа, но вот я… Я никак не пойму, – она резко нахмурилась.

– Что такое?

– Если всё моё тело стало таким… Таким идеальным. Тогда почему…

– Почему что?

– В этом доме нет ни одного большого зеркала. Посмотри, пожалуйста, что у меня со спиной?

Она резко задрала одолженную мной ей кофту вместе с футболкой, и оголила свою спину. Посмотрев на неё, я замерла от неожиданности перед увиденным: от правого плеча до левого низа поясницы у неё был глубокий и широкий шрам, как будто один сплошной разошедшийся шов… Такой бывает на хлебе: перед тем, как поставить тесто в духовку, его надрезают поперёк, чтобы на булке остался красивый надрез ровно по центру, который в итоге разъедется и образует красиво запеченную корочку. Шрам Кайи не был красным, он был телесного цвета и не имел никакой корочки – это было просто тело, очень сильно искромсанное.

– Очень ужасно? – она тяжело вздохнула, почти горестно.

– Нет, знаешь… Кхм… – я никогда не умела врать. Поэтому решила говорить “около правды”. – Всё могло быть намного хуже. Шрам остался, да, но он не очень страшный… Он не алый и… Как будто вообще очень даже ничего.

– Курит, – вдруг произнесла она и резко отпустила кофту, как будто поспешно закрыв свою спину. Я не поняла, что именно она имела в виду, но интуитивно посмотрела через плечо и сразу же увидела Диандру – она стояла на крыльце дома и вправду курила сигарету. У Маришки были большие запасы сигарет (её муж – курильщик со стажем), и я видела, как сутки назад она поделилась целой упаковкой с Дией, потому что Диа попросила у неё одну сигарету… Мне это не понравилось, ведь прежде Диандра не курила, но не в том дело. Как Кайя смогла почувствовать сигаретный дым на таком большом расстоянии?! И ещё один повод для беспокойства: я заметила, каким взглядом Диа наблюдала за нами, и от этого по моей коже вдруг разбежались непроизвольные мурашки. Как будто она нам чужая и смотрит на нас свысока, как умеет смотреть только раздумывающий сокол на двух беспечных кроликов. Я поспешно отвела от неё взгляд и посмотрела на профиль Кайи, которая в этот момент сверлила тяжёлым взглядом захоронение и сильно хмурилась.

– Диандра пугает меня, – вдруг заметила Кайя.

– Да, она способна довести до седых волос, – согласилась я, но тут же решила уточнить: – А… Что именно тебя пугает в ней? Не думаешь же ты, что она агрессивно настроена по отношению к тебе?

– Вовсе нет. Думаю, в итоге она сама начнёт пробовать наладить со мной отношения, ведь ей стыдно от мыслей по поводу моей участи, которую она желала бы для Маршала.

– Тогда что?

– Не знаю. Но у неё есть секрет… Я пока не понимаю, что это. Но, быть может, моё непонимание оттого, что она сама ещё не понимает… Не знаю, очень сложно. Но это немного пугает меня, понимаешь? – она резко посмотрела в мои глаза своими широко распахнутыми глазами, похожими на чёрные ночи.

Я так и не поняла, что Кайя пыталась донести до меня в этот вечер. Но если бы поняла… Не знаю, что бы я делала, если бы поняла. Но это была бы уже совсем другая история.

Глава 22

Наше утро началось в шесть часов ноль пять минут. Именно в это время в комнату, которую я продолжала делить с Дией, раздался настойчивый стук. Так как из-за прохлады мы спали в одежде, тратить время на приведение себя в порядок не пришлось, и я сразу направилась к двери, за которой стояла взъерошенная хозяйка дома. По одному только её пылающему беспокойством взгляду я поняла, что наступил момент, которого нам было не избежать, и поэтому мимолётно подумала о том, что хорошо, что наши вещи всегда находятся в состоянии полной укомплектованности.

Маришка попросила нас немедленно спуститься на первый этаж, и уже спустя минуту я, Диа и Рагнар стояли у дивана, напротив которого, с растерянно-обеспокоенным взглядом и пряча руки в карманах толстовки, стояла Кайя, которая в таком “потерянном” состоянии казалась ещё меньше своих реальных форм. Хозяйка дома встала на расстоянии от нас, как бы между нами тремя и Кайей. Уверена, не я одна заметила в этот момент подвешенную к её поясу открытую кобуру, в которую было вложено оружие.

– Почему она не спит? – начала с совершенно неожиданного, хотя и ожидаемо дребезжащим от переживания тоном, полноправная хозяйка этого места, при этом нервно указав правой рукой в сторону окончательно стушевавшейся Кайи.

– Как не спит? – первой отреагировала Диандра.

– Что, совсем? – удивлённо приподняла брови я, бросив взгляд на Кайю, которая, в свою очередь, искала зрительного контакта именно со мной.

– Я не хочу спать… – скромно начала Кайя, но её сразу же перебила Маришка.

– Она бодрствует с самого начала своего прихода в сознание! Я наблюдала за ней! Трое суток без сна любого человека вывели бы из строя, но она бодра и румяна, как самый высыпающийся человек на этой слетевшей с рельсов планете! Она вообще… Была ребёнком, когда вы занесли её в этот дом! Что это́ такое? – она требовала от нас объяснений. Но мы сами совсем ничего не знали о происходящем с Кайей и, соответственно, ничего не могли ей объяснить. Хозяйка дома понимала наше положение, но её понимание не отменяло уже крепко засевший в её душе и пустивший цепкие корни страх. – Вам нужно уходить. Сегодня же… Сейчас же. Я отдам вам трёх трапперских лошадей, забирайте свои вещи и уходите с миром.

Выдвигая нам предложение “уходить с миром” она в упор смотрела именно на Рагнара. Я не могла не заметить этого. И в этот момент я поняла кое-что очень важное: она как будто не опасалась меня и Диандру, но Рагнара она отчётливо боялась не меньше, чем Кайю, а может даже больше. Этот страх одинокой старухи уколол меня… Потому что одинокие старухи не должны бояться крепких парней, ведь, в правильном понимании жизни, крепкие парни не должны наводить страх на тех, кто слабее их – способность даровать безопасность или хотя бы чувство безопасности должна быть кредо сильных парней. Так было с Маршалом. Но так никогда не было с его родным племянником… Получается, Рагнар наводит страх не только на меня – ощущение опасности, которое плотным шлейфом исходит от его ауры, распространяется на всех?..

Маришка вывела из сарая трёх лошадей – серой, чубарой и пегой масти. Эти лошади были неплохи, но себе она оставила трёх лучших: крепкого чёрного жеребца и молодых кобыл гнедой и рыжей масти. Спорить было бы неприлично, так как эта женщина и без того расщедрилась с нами – вступилась за нас в огнестрельной перепалке, предоставила нам свой дом почти на целую неделю и при этом попросила взамен лишь помочь ей с утилизацией трапперских трупов, – да и выданные нам лошади были не категорично плохи, так что никто из нас даже не думал устроить “равноценный” раздел.

Я закрепляла седло, вполне недурное, на отошедшей мне серой кобыле, а Рагнар с Кайей неподалёку работали с амуницией других лошадей, поэтому я обратила внимание на Дию. Мы все уже попрощались с могилой Маршала, а она только отошла от неё и сразу же подошла к Маришке, стоящей с ружьём за плечами как раз в пяти шагах за моей лошадью.

– Спасибо за всё, что Вы сделали для нас, – совершенно спокойным и ровным тоном заговорила Диа, обратившись к женщине. – Я понимаю, что просить у вас ещё что-то выше всяких…

Маришка не дала ей договорить – молча положила свою ещё обладающую крепостью ладонь, прикрытую грязной митенкой, на плечо своей собеседницы, и произнесла:

– Ты можешь не переживать о могиле своего друга. Она всегда будет досмотрена и ухожена. Главное ты… Куда бы тебя ни занесло, и что бы с тобой ни случилось – не сдавайся. Ты нужна своим девочкам.

Вот, снова. Диа нужна своим девочкам, то есть мне и Кайе. А как же Рагнар? Ему кто-нибудь нужен? Подумала так, и сразу же одёрнула себя: что за глупость, ведь ему нужна я, это совершенно очевидно! Но… И снова это портящее всё “но”! Но нужна ли мне его опасность, от которой он неотделим? Ведь если я окончательно утвержу, что она мне нужна, а значит, нужен он, я подвергну себя еще большей опасности чем та, которую из себя представляет сам Рагнар. Ведь именно поэтому я с самого начала и опасалась отношений с ним и не хотела пропускать его дальше своего тела: чтобы не страдать так, как сейчас страдает Диандра – ужасно. Я не говорю, что не страдала бы, если бы страшное случилось не с Маршалом, а с Рагнаром, но мне хочется думать, что я страдала бы не так… Всепоглощающе.

Как будто подслушав своё имя в моих мыслях, Рагнар неожиданно материализовался передо мной и, отобрав у меня последний ремень седла, сам резким движением руки затянул его так, что лошадь даже вздрогнула.

– В последнее время ты постоянно напряжена, – начал издалека и с замечания он.

– Маршал умер, Кайя не Кайя, Диандра на грани – достаточно этих причин? – я хотела бы отвечать менее резко. Честно, хотела бы… Но получалось так, как получалось.

– Ты стала очень холодна со мной, – приблизившись ко мне на шаг, он взял мой выбившийся локон в свои пальцы и аккуратно покрутил его, видимо, таким образом желая привлечь мой взгляд, но я не хотела смотреть ему в глаза. – Меня волнует твоё настроение.

– Сейчас не время это обсуждать, – коротко отчеканила я, и была права, потому что в этот же момент Диандра оседлала свою лошадь, а Кайя выросла за спиной моего собеседника.

– Я поеду с тобой? – покусывая нижнюю губу, неуверенным тоном одиннадцатилетнего ребёнка поинтересовалась девушка.

Я уже хотела выдать ей положительный ответ, когда к нам на лошади приблизилась Диандра.

– Ты поедешь со мной, – холодным тоном произнесла она, хотя, быть может, хотела и не холодным, и вообще не приказом, но и у неё получалось так, как получалось.

– Может быть, мне всё-таки лучше с Томми? – не теряла надежды Кайя. – Чтобы тебя не напрягать…

В ответ на это Диа произвела тяжелый выдох, который будто освободил ту Диандру, по которой мы все очень скучали – понимающую, светлую, добрую:

– Садись со мной. Я знаю, что все эти дни была с тобой несправедливо холодна. Я извиняюсь. Я очень рада, что ты выжила. Ты ведь это понимаешь? – чем больше она говорила, тем больше её слова покрывались налётом холода, но искренность никуда не пропадала, так что все мы понимали, что ей сложно лишний раз разжевывать и без того понятную информацию.

Диандра протянула Кайе руку, и та, не задумываясь, воспользовалась её помощью, и ловко – необычайно ловко, как не смогла бы даже я! – забралась на лошадь и разместилась позади главной наездницы.

По команде Диандры мы тронулись в путь. Никто из нас ни разу не обернулся.

Мы покинули автомобильное кладбище примерно спустя пятнадцать минут неспешной езды. Навсегда оставив Маршала в прошлом. До сих пор я иногда задумываюсь о том, не заброшена ли его могила, но Маришка выполнит своё обещание: не одно поколение её большой семьи, включая её саму, будет похоронено здесь же, рядом с Маршалом – все могилы будут ухожены и могила Маршала особенно, потому что Маришка дала Дии слово.

Глава 23

Передвигаться на лошадях, конечно, не так надёжно, как на автомобиле – не скроешься от непогоды или пуль врагов, – но и в конном путешествии есть свои плюсы. Например, можно спокойно ехать не по открытым асфальтированным дорогам, а по заброшенным лесным тропам.

До конечного пункта назначения нам остаётся совсем не много, уже к закату этого дня мы должны достигнуть своей цели, и это откровенно волнует, и наверняка не меня одну. Что, если в офисе сумасшедшего учёного Гриффина мы ничего не найдём, кроме разрухи, разграбленности и запустения? За что, в таком случае, погиб Маршал? Я не хотела даже думать о том, как на отрицательный результат может отреагировать Диандра, так что просто время от времени поглядывала на свой компас, разворачивала дорожную карту, сверялась с местностью одновременно с Рагнаром и мысленно скрещивала пальцы за то, чтобы сегодняшний вечер не стал для нас очередным крушением.

Как бы часто мы ни сверялись с компасом, часами и картой, было очевидно, что мы где-то просчитались. По нашим подсчётам, до закрытого городка учёных, в котором размещался офис Гриффина, нам предстояло ехать ещё не меньше часа, но вот мои наручные часы показывают начало седьмого часа вечера, а мы уже стоим на окраине леса, в который врезается одно из трёх расположенных вдали друг от друга зданий. Если верить карте, нас как раз интересует самое крайнее здание – низкое строение с плоской крышей и выбеленными стенами.

– Лошадей отведём поглубже в лес, – с минуту понаблюдав за нашей целью, начала распоряжаться Диандра. – Привяжем их к деревьям, чтобы их не было видно с открытой стороны.

– Придется перелезать через забор, – заметила Кайя. – А если он под напряжением?

– Тогда Рагнара ударит током, – сыронизировала Диа, и это сразу же всем понравилось – Рагнар ухмыльнулся с вызовом и громче всех, я же мысленно отметила, что, возможно, приподнятое настроение Дии может означать её страх перед провалом. Как её убедить в том, что Маршал не отдал свою жизнь за пустое, если в итоге мы найдём именно пустоту? Целый день об этом думала, но так ничего и не выдумала…

Мы отвели лошадей подальше в лес и привязали их к деревьям так, чтобы они могли щипать лесную поросль в случае, если мы задержимся. Днём мы поили их из лесного ручья, случайно встретившегося на нашем пути, так что вода им ещё некоторое время не понадобится…

Через забор можно было перебраться только в одном месте – по воротам, благодаря конструкции которых ногам и рукам было за что цепляться. Забор оказался не под напряжением, о чём сообщила нам Кайя, сказав, будто не слышит течения тока… Не знаю, как она это делает, но её слуху я доверяю, так что попросила её прислушаться к звукам по ту сторону забора – нет ли в городке признаков человеческой жизнедеятельности? С минуту Кайя с закрытыми глазами слушала звуки окрестности, после чего сообщила, что не слышит ни единого намёка на человеческое присутствия, по крайней мере, на улице. Рагнар с Диандрой скептически отнеслись к этой информации, а вот я, в отличие от своих друзей, не успевших нормально пообщаться с новой версией Кайи, поймала спокойствие от слов нашего эхолокатора. Поэтому первой полезла на ворота и уже спустя пятнадцать секунд стояла с другой их стороны. Следом за мной пошла Кайя, и то, с какой нечеловеческой ловкостью она взяла эту преграду, удивило не только меня, но и всех остальных – после этого “представления” я встретилась взглядом с Диандрой, и она одарила меня неоднозначно приподнятой бровью: Кайя просто вскочила на ворота и всего в три прыжка преодолела их так, будто могла бы и вовсе не мучиться, а прыгнуть с места и уже спустя всего лишь одну секунду, в один прыжок оказаться рядом со мной. Поймав на себе мой красноречивый взгляд, Кайя неловко улыбнулась:

– Круто, правда? Не знаю как… Но круто же.

Я посмотрела на Рагнара и Диандру, уже перелезающих через ворота, и убедилась в том, что грация Кайи и вправду крута – какими бы ловкими ни были эти двое, они не смогли повторить совершенных движений нашей общей подруги. В этот момент мне впервые стало интересно, на что ещё способна новая версия Кайи. Просто если она и вправду обрела внушительные суперспособности, быть может, нам всем стоит проколоться этой металлической вакциной, пока наши сердца ещё бьются? Однако здесь возникает одна существенная проблема: нас трое, а вакцин у нас осталось только две.

Кто бы мог подумать, что офис главного злодея этого века – по крайней мере, в истории Канады, – окажется банальным, прозаичным и во всех смыслах совершенно неинтересным местом. Попасть внутрь вообще не составило труда – входная дверь оказалась незапертой.

Внутри царила обыденная обстановка лаборатории, заточенной под нужды науки. Рагнар нашёл какой-то рубильник и включил освещение, которое здесь было представлено в виде люминесцентных ламп, рассеивающих холодный бело-голубой свет. Посмотрев на Кайю, я поняла, что она не улавливает здесь человеческого присутствия, поэтому позволила себе перевести дух.

Мы начали осматриваться. Помещение было невнушительных размеров: всего один поворот, за которым один коридор, объединяющий семь кабинетов – три расположены друг напротив друга и один в тупике коридора. Мы сразу пошли в центральный кабинет, верно рассудив, что именно ради этого кабинета мы и проделали весь этот путь.

Двери всех кабинетов были открыты нараспашку, но именно интересующая нас дверь оказалась запертой. Прежде чем мы успели обдумать наши дальнейшие действия и я попыталась попробовать вскрыть замок при помощи какого-нибудь острого предмета, Рагнар, не советуясь с нами, но всё же за секунду до осуществления своего личного плана предупредив нас о необходимости достать оружие, с ноги вышиб дверь так конкретно, что я увидела, как от дверного косяка внутрь плохо освещенного пространства отлетело несколько внушительных щепок. Стоило ему это сделать, как на него сразу же поспешила обрушиться увесистая палка, походящая на самодельную биту – Рагнар в самую последнюю секунду успел блокировать удар и завладеть этим орудием! Мы все одновременно ввалились в пустующий кабинет и увидели напавшего на нас – это был худощавый мужчина лет сорока, слегка безумного вида, с начинающими седеть и торчащими в разные стороны волосами, клочковатой бородой и ненормально пылающим взглядом, выдающим его нестабильное психическое состояние. Одет он был в светлые джинсы, кофту с высоким воротом и белый медицинский халат. Прежде чем кто-то из нас успел попросить его представиться, Диандра произнесла, глядя прямо на него:

– Джекпот, – в её тоне прозвучало не просто удовлетворение, а злобная радость, какую обычно выражают через сжатые зубы.

– Ты его знаешь? – тихо поинтересовалась Кайя.

– Я тебя знаю! – вместо Дии отозвался незнакомец, вдруг ткнув в сторону сестры трясущимся указательным пальцем, после чего прибавил дребезжащим тоном откровенного безумца: – Ты охранница! Охранница из штата Центра Технологий Нового Поколения! Ах ты стерва! Ты здесь, потому что подслушала мою пьяную болтовню! Я так и знал!.. Знал, что одна мелочь может сгубить всё… Я заметил тебя, когда ты уже всё услышала и сбегала с украденными знаниями! Пошла прочь! Прочь! Ты ничего от меня не узнаешь!

– А ну-ка, Рагнар, вяжи его, – через зубы скомандовала Диандра, и в эту же секунду пошла на сумасшедшего вместе с Рагнаром. Мы с Кайей стояли на месте, потому что не знали, чем здесь ещё можно помочь. Я осмотрелась по сторонам и поняла, что этот человек, скорее всего, обустроил себе в этом месте жильё: на софе лежало смятое постельное бельё, на столе стояла грязная посуда, в книжном шкафу вместо книг рядами были выстроены консервы…

Скрутив Гриффина, Диа с Рагнаром вместе усадили его в медицинское кресло, напоминающее стоматологическое, только без подсветки, зеркал и соответствующего оборудования. Диандра сняла со своего ремня наручники, которые были у неё ещё со времен её работы в ЦТНП. Мужчина брыкался и орал одни гласные звуки, но всё же Диа надела на его правую руку кольцо наручников и таким образом успешно приковала его к подлокотнику, после чего Рагнар привязал вторую его руку к другому подлокотнику, при помощи какого-то халатного пояса, который случайно попался ему под руку. Когда не только руки, но и ноги Гриффина были плотно привязаны к креслу, он перестал дёргаться, но это не успокоило бушующий внутри него ураган, так что он продолжал кричать о том, что мы ничего от него не узнаем и он ничего нам не скажет.

– Но ты ведь ещё даже не знаешь, что́ нам от тебя нужно, – произнесла Диа, вдруг пригнувшись и заглянув сумасшедшему в глаза взглядом настоящей хищницы. Меня это немного напрягло, но, вроде как, пока что ничего ужасного не происходило, мы ведь просто связали его… – Я знаю, что Атаки начались не без твоего участия. Ты сам в этом признался Тимоти Линклетору за сутки до того, как привёл Атаки в действие.

– Раз ты знаешь, что я был одним из тех, кто запустил Атаки, что тебе ещё нужно?!

У меня ёкнуло сердце. Неужели… Неужели это правда?.. Неужели мы уже сегодня сможем остановить Атаки и… И вернуться к нормальной жизни?! Да, не за день и не за два, но за год или пару лет мы снова станем жить той жизнью, которая была до Атак?! Не будет никаких ультразвуковых пыток, Неуязвимых, Уязвимых, трапперов и Исключительных, никто никого больше не будет резать и расстреливать, у нас появится в избытке горячая вода, электричество, здоровое питание и интернет! Уже сегодня запустим процесс?! Неужели сможем?!

– Скажи, как это́ прекратить, – с интонацией хитрой лисицы тянула слова Диандра. – Как остановить Атаки?

– Можешь убить меня, но я ничего тебе не скажу! Ни тебе, ни твоим вшивым друзьям! Валите отсюда куда подальше! Вы ворвались на частную территорию! Если вы сейчас же не уберётесь, я всех вас расстреляю, всех вас прикончу!..

Диандра отстранилась от связанного и обратила внимание на Рагнара, который в этот момент взял её за предплечье, таким образом перетягивая её внимание на себя:

– Я предлагаю не тратить время, – вдруг произнёс он.

– Что это значит? – не поняла я, но, предчувствуя неладное, отозвалась первой.

Не смотря на меня и продолжая смотреть прямо в глаза Диандры, Рагнар произнёс:

– Предлагаю сразу перейти к части пыток.

– Что?! – меня буквально подорвало: он всерьёз говорит о настоящих пытках человека?!

– Ты собираешься ходить вокруг него месяц? – резко встретился со мной взглядом Рагнар. – А вдруг у нас не так уж и много времени? Вдруг рядом бродят трапперы, и нам стоит поспешить до того, как успеем стать чьей-то мишенью? Он ведь сам сказал, что ничего не скажет…

– Да я скорее сдохну, чем вы узнаете от меня хоть что-то!

– Итак, пытки, – страшно спокойно пожал плечами Рагнар.

– Нет! Я категорически против человеческих пыток! – я красноречиво скрестила предплечья, таким образом продемонстрировав крест, которым запечатала свой отказ.

– Что ж, раз уж речь зашла о голосовании, давайте голосовать, – хладнокровно повёл бровью Рагнар. – Я за то, чтобы получить ответы уже через час-два. Кто, кроме Томирис, против?

Кайя растерянно начала хватать ртом воздух, вообще не понимая, что́ здесь сейчас происходит. Впрочем, не от голоса одной только Кайи в этот момент всё зависело, и уже спустя пару секунд выяснилось, что от её голоса вообще ничего не зависело.

Высвободив предплечье из хватки Рагнара, Диандра произнесла:

– Делай с ним что хочешь, но так, чтобы заговорил прежде, чем отбросит душу.

Я не поверила своим ушам. Конкретно в этот момент. Потому что конкретно этот момент я была ещё совсем другой Томирис. Той, которая не понимала, что перед ней сидит связанным один из главных палачей конца двадцать первого века, устроивших массовый геноцид канадского населения. Та Томирис видела просто привязанного к стулу безумца и рядом с ним своего парня, желающего переплюнуть любое безумие с целью не победить, но главенствовать над ним… Диандра, в отличие от меня, уже не страдала наивностью. Она в полной мере осознавала с ке́м имеет дело и на что́ дала своё согласие. Если бы я вернулась в прошлое, именно в этот день, я бы сама в считаные секунды вырвала изо рта Гриффина всё, что мне нужно было услышать, но сейчас я другая Томирис, а тогда… Тогда Рагнару не стоило самовидвигаться на роль пыточника. Возможно, ему стоило подождать, пока я сама пойму, что другого пути у нас нет. Но он решил не ждать прихода моего осознания и тем самым сам подписал себе приговор.

Глава 24

Диандра

В прежние времена, то есть всего лишь неделю назад, меня приводили бы в ужас человеческие крики, рождаемые физическими пытками. Сейчас же… У Гриффина не самый приятный голос с надтреснутой хрипотцой – это всё, что я могу отметить, но совершенно ничего по этому поводу не чувствую. Рагнар пытает его уже один час и сорок семь минут, а мне плевать на этот процесс – в данном случае меня интересует исключительно результат.

Чтобы не находиться в непосредственной близости к малоприятному мероприятию – малоприятным оно является из-за громких криков, давящих на уши, а не из-за того, что мне жаль человека, подвергаемого пыткам, – я попросила Кайю проверить её чувствительным слухом обстановку на улице. Получив от неё доклад о том, что на улице не слышится присутствия людей, я проводила растерянную её и рассерженную Томирис вон из здания, караулить периметр, а сама села на ступени крыльца и, слушая крики Гриффина, глухо пробивающиеся из-за закрытых дверей, начала курить.

Уже полтора часа наблюдая за девчонками, тусующимися у высокого забора из рабицы, я думаю о них… Томирис неплохо поладила с новой Кайей. В принципе, Томирис, несмотря на откровенную холодность её характера, оказалась тем ещё многоуровневым игроком: и темноту Рагнара столько времени выдерживает; и мою слабость, продемонстрированную неудачной попыткой суицида, смогла перетерпеть; и видоизменение Кайи оказалась способной переварить лучше, чем это сделали все остальные… Такая не будет стреляться из-за мужчины. Суицид – не её вариант. Но вот что я думаю: стоит мне решить что-то конкретное о чём бы то ни было, как всё происходит ровным счётом наоборот. Всю свою осознанную жизнь я думала, что суицид – не про меня. Скажи мне кто-то полгода назад, что я захочу вышибить мозг из своей черепной коробки из-за трагической потери мужчины – я бы покрутила пальцем у своего целого виска и с вызовом хохотнула бы прямо в глаза смелому прорицателю. Но вот я здесь, сижу на этом крыльце только потому, что Томирис вытащила пули из магазина моего пистолета, и думаю, что суицид не про Томирис… Видимо, я ничего не понимаю в этой жизни, либо плохо учусь… Двоечница.

Я слишком ушла в свои мысли, так что не заметила, как Томирис отделилась от Кайи и приблизилась ко мне. Она села справа от меня и, подождав, пока я выпущу изо рта очередной поток дыма, произнесла:

– Пытки – бесчеловечно.

– Знаешь, дорогая… Мне плевать.

– Жаль…

– Мне именно плевать, и ты не можешь меня осудить за это. Я не для того сюда тащилась и теряла Маршала, чтобы в итоге, из-за своей или твоей, или чьей бы то ни было мягкотелости, пустить всё прахом. Знаешь, что говорила мне Бриджит за сутки перед Первой Атакой? Говорила, что у неё вся жизнь впереди. Она умерла спустя два дня после этих слов. Знаешь, что говорил мне Маршал за сутки перед тем, как умер у меня на глазах? Что он никогда не оставит меня. Я не собираюсь давать этому подонку Гриффину ни малейшего шанса на молчание – пусть выскажет всё, что нас интересует, прежде чем его убьют трапперы, время или мы.

– Подожди, когда я дорасту до твоего уровня цинизма, и я пойму тебя.

– Недолго ждать придётся.

– Уверена?

Наш разговор становился взрывоопасным, как будто рассыпанный порох – лишь маленькой искры не хватает.

– Мы не в том мире живём, чтобы ты могла позволить себе не измениться в ту сторону, в которую меняемся все мы: Рагнар, я и даже Кайя. Впрочем, быть может, уже сегодня мы узнаем, как остановить эти грёбаные Атаки, и у тебя появится шанс дотащить до лучших времён своё благородство в его незапятнанном виде.

– Уже не получится, – её тон прозвучал спокойно, как если бы она начала поливать водой рассыпанный порох. – В той потасовке я убила семерых трапперов. И не жалею о том, что в тот момент поступила именно так.

Я немного помолчала, прежде чем дала ответ:

– Ничего страшного. Главное, не увлекайся.

– Вот как? А как же Рагнар? Ему можно увлекаться?

Наши взгляды встретились, и я наконец поняла… Поняла, что она пыталась донести до меня всё это время. Дело было не в Гриффине. Вернее, не в нём одном. Дело было в Рагнаре.

Я резко отвела взгляд. Осознание – болезненная штука.

Неужели… Я зря разрешила Рагнару пытать Гриффина? Неужели мне нужно было самой заняться этим, потому что это разрушит их… Впрочем, мне лично не хочется пытать человека, в отличие от Рагнара, так что, быть может, так даже лучше – пусть Томирис лучше сейчас узнает эту его сторону, чем запоздало.

Прежде чем я успела отметить минутное отсутствие криков Гриффина, за нашими спинами распахнулась дверь. Резко обернувшись, мы увидели Рагнара – он возвышался над нами с окровавленными руками, которые вытирал о когда-то бывшее белоснежным, но теперь покрасневшее от пятен крови полотенце.

– Он готов говорить, – совершенно хладнокровным тоном сообщил он. – Будете слушать?

Томирис

Не знаю, что больше подняло во мне волну неподдельного ужаса: физическое состояние Гриффина или осознание того, что Рагнар пытал его с откровенным знанием дела – так, чтобы жертва не теряла много крови и чтобы оставалась в сознании. У Гриффина было избито лицо, выбиты зубы и сломан нос, разбиты обе губы, заплыл левый глаз – потому что Рагнар был правшой, – у него были порезаны верхние части предплечий и, наконец, в его левую ногу, на ладонь выше колена, был наполовину засажен знакомый мне нож. Брызги крови были повсюду: абсолютно вся одежда Гриффина была в крови, кресло, в котором он сидел, рядом стоящий стол, даже на стены попало… Всё это выглядело хуже, чем просто ужасно. Это было… Кошмарно. Кайя, увидев эту картину лишь краем глаза, не выдержала и выбежала назад в коридор, предпочтя слушать оттуда. Будь у меня её суперслух и не имей я устойчивого желания демонстрировать напускное хладнокровие исполнителю пыток, я бы последовала её примеру. Но я хотела сохранить свои стальные яйца на месте, так что когда Рагнар вытащил нож из ноги Гриффина, тем самым заставив его в болезненном крике брызнуть кровью изо рта, я даже не повела бровью, хотя внутренне едва сдерживалась, чтобы не встрять в это кровавое действо с целью защитить нашу жертву.

– Отвечай на все её вопросы, – Рагнар указал окровавленным ножом в сторону Диандры, которая, в отличие от меня, всерьёз совсем не переживала из-за всей этой ярко-алой картины. – Вздумаешь юлить, и эта штука, – он взмахнул ножом у глаз Гриффина, – снова окажется в твоей ноге.

Диандра спросила совершенно спокойным тоном, который мог даже напугать своим ровным настроением:

– Ты причастен к Атакам?

Гриффин заговорил булькающим тоном:

– Я лишь осуществил чужую гипотезу… Идея была не моя… Один мой коллега предположил такой сценарий: я просто случайно его подслушал, как ты меня в баре, и осуществил…

– Зачем?

– Скажем так… Просто потому что мои возможности совпали с моей научной пытливостью и моим желанием…

– Ты желал устроить геноцид?

– Вам не понять… Планета гибнет, её нужно спасти, нужно помочь ей очиститься… Там Сталь, здесь Атаки, а после… После – процветающая планета, новые поколения…

– После того, как Атаки и Сталь прекратятся, я правильно понимаю твой бред? Но Сталь – вирус, а вирус не остановить. Однако Атаки не то же самое – Атаки остановить можно…

Изуродованный выбитыми зубами рот Гриффина ощерился, и из его горла вырвался странный звук, который даже смехом нельзя было назвать:

– Хахах! Ха-а-а!!! Х.. Ха! Ошибка?! Опечатка в одном запросе! Она будет исправлена… Уже отправлена новая команда! Будет, не переживайте, будет вам прекращение Атак! В 21**-ом году! Дай угадаю, ты жила все эти восемь месяцев и каждый день вспоминала мои слова, сказанные в частном разговоре Линклетору, и надеялась, что всё ложь, что всё вот-вот прекратиться само собой, а когда поняла, что всё не прекратиться само собой, у тебя остались только мои слова, которые могли быть пьяным бредом … И ты решила поверить в них, чтобы верить хотя бы во что-то, чтобы иметь цель в своей жалкой жизни! И вот ты вытащилась из своего миленького беленького домика или страшного чёрного подвала – где ты там была все эти восемь с лишним месяцев? – чтобы благородно спасти всю Канаду от злого, сумасшедшего учёного… Да вот только облом тебе – Атаки завершатся в 21**! И ни годом раньше! Слышишь?.. Этого не отменить… Это уже так будет… Будет с этой землёй ровно до 21** года!

От услышанного меня пробрало до дрожи. Получается, мне будет ** лет, когда Атаки прекратятся?

Не понимая, что выражаю вслух первую пришедшую в мою голову мысль, я произнесла странным для себя тоном:

– Нам нужно валить из Канады.

– Хотите сбежать из мышеловки, мышки? – после двух часов наедине с Рагнаром Гриффин, очевидно, стал самой болтливостью. – А вы знаете, что там, за стеной? Атаки – это ответ на Сталь! Зараженные Сталью не выносят ультразвука, поэтому по эту часть стены Сталь не приживётся никогда, нет! Да она никогда сюда и не проберётся!

– О чем это ты? – Диандра, как и я, заметно напряглась.

– Вы думаете, вы окружены стеной, которую бывшее правительство построило для вас, с целью спасти ваши жалкие жизни от внешних угроз? Идиоты! Там не просто канадская стена – там неподражаемая инженерная мысль в виде лабиринта, оборудованного высокотехнологичными ловушками! Это вовсе не стена, идиоты! Это смертельная мясорубка для Блуждающих и для таких, как вы – тех, кто своим желанием перебраться через стену может подвергнуть риску всю территорию Канады, ведь речь идёт о распространении самого умного вируса за всю историю существования человечества! Быть может, в стену кто-то, по случайности и сможет войти, но пройти через неё никому не удастся: ни безумный Блуждающий, ни самый отчаявшийся человек там не выживет! Прямого выхода оттуда не существует – только блуждание по лабиринту-убийце, который, поверьте мне, убьёт вас всех и перемелет ваши белые косточки в мелкий порошок! Ваша участь: навсегда остаться здесь! Атаки – ваша участь!

– Правительство этого не хотело, – вдруг заговорил Рагнар, от тона которого по моей спине пробежали мурашки. – Проект “Атака” делался с целью защитить население Канады. Всё ты. У тебя был доступ к самой ответственной части проекта, и вместо того, чтобы спасти всех канадцев, ты запустил программу геноцида.

– Всё уже в космосе, – Гриффин безумно заулыбался. – Всё в космосе… Команда там, она зафиксирована.

– Немедленно говори, где находится станция управления космической установкой, распространяющей Атаки по канадской территории! – с этими словами Рагнар влепил ему мощную пощечину, что сразу же заставило меня сжать зубы. Это было не обязательно. Не обязательно было бить сумасшедшего маньяка, убившего миллионы людей и отнявшего нормальную жизнь у оставшихся в живых миллионов. Он ведь и без ударов говорил, зачем же лишний раз бить?!

Дальше Гриффин говорил захлёбываясь и уродливо плюясь собственной кровью:

– В надёжном месте… Военная база под горой… Подгорный город. Изменить команду можно только при помощи ключа, но даже так… Даже так обработка новой команды займёт время… Уже всё введено… Вы думаете, вы одни такие умные, и-то лишь потому, что одна из вас сумела ухватить обрывки моей пьяной болтовни? Знающие люди всё поняли в первую же минуту… Они поняли, что натворили моими руками… Но я был далеко – меня не достать, а Атаки не остановить… Они всё, что могли, уже сделали – отправили новый запрос… Дата прекращения Атак: 21**. Не раньше и не позже… – в этот момент он снова безумно ухмыльнулся. – Ну только если спутник не собьёт случайный метеорит, тогда может быть всё что угодно – может, и раньше всё закончится, а может, переместится за стену и там уже всё завершится…

– Спросите у него про меня! – вдруг послышался из коридора обеспокоенный голос Кайи. – Спросите о металлической вакцине!

– Металлическая вакцина?! – моментально ожил Гриффин и как будто даже приободрился. – Четыре экземпляра оставались в моём кабинете в ЦТНП! Неужели вы нашли эти образцы? Покажите! Покажите их мне!

– Для начала ты расскажешь нам про эти вакцины, – категорично отрезал Рагнар.

К моему удивлению, этой информацией Гриффин делился с неожиданным энтузиазмом, как будто мгновенно исцелившим все его увечья:

– Металлическая вакцина – детище Стали! Она выведена из самого вируса. Мы её получили накануне Первой Атаки, но до этого её успели вывести русские учёные и ещё одни…

– Что ещё за “ещё одни”? – Диандра скрестила руки на груди.

– Здесь, где единство со свободой цветут, – хитро ощерился Гриффин.

– Это что ещё значит?

Глядя Дии в глаза, Гриффин вдруг разразился безумным смехом и раздался потоком слов, сразу же выдавшим крайнюю степень его помешательства:

– Ты что думала, что ты, девчонка, сможешь что-то порешать?! Что никто, кроме тебя, ничего не предпринял уже тысячу раз?! Что нет более сильных мира сего, что только ты одна и можешь на что-то повлиять?! Сам Риган Данн рвал на себе волосы, когда узнал, что́ они наделали, подпустив к проекту “Атака” не тех людей! Где ты и где Риган Данн?! Я скажу тебе где: ты и твои друзья в глубокой заднице, в которой вас будут рвать Неуязвимые, Уязвимые, трапперы, Исключительные и мутирующая флора и фауна, в то время как старик Риган Данн будет из года в год, словно таракан, прятаться в Подгорном городе вместе со всей своей семейкой! Великий политик – он жалок, он уничтожен своей ничтожностью, своим осознанием того, что всю его жизнь разрушил какой-то мелкий человечишка вроде меня! Я уничтожил его мир! И он ничего с этим не смог поделать! И кто теперь жалкий?! О чём ты думала, ведя своих друзей сюда?!

– Заткнись, когда тебя не спрашивают! – ярко прорычал Рагнар, демонстрируя своё недовольство. – Говори, каким образом связаны знаки зодиака с Атаками?!

Гриффин окончательно спятил, дальше слушать было бессмысленно, но мы продолжали попытки вытащить из его бреда песчинки теряющегося разума:

– Знаки зодиака?! Ахах! Ахахр! Банальные математические вычисления! Исключительные?! Хаааа! Математика! Математика! Никто не учил математику?! Генетика!..

Он вдруг зашелся ужасным, надрывным, кровавым кашлем, который продлился с пятнадцать секунд, по истечении которых он совершенно внезапно… Потерял сознание или… Или умер?.. Мы замерли. Спустя полминуты давящей тишины Диандра попросила Рагнара проверить его пульс. Рагнар долго прикладывал пальцы сначала к его окровавленным запястьям, затем к его сонной артерии. Сказал, что пульс не прощупывается, после чего спросил, остались ли у нас ещё вопросы. Диандра ответила, что больше вопросов нет, и Рагнар зачем-то попросил нас выйти. Диа взяла меня за плечо, развернула, и мы начали выходить, когда я услышала странный звук… Уже у двери, почти переступив порог коридора, я обернулась и увидела, что Рагнар всадил в тело Гриффина, в область сердца, нож, которым пытал его. Я даже не хотела спрашивать, зачем он это сделал, потому что знала, что ответом является уже известное мне: “Чтоб наверняка”, – поэтому лишь поскорее отвернулась, чтобы сделать вид, что не увидела… Но я увидела. Впрочем, это уже ни на что не влияло: окончательное решение относительно Рагнара я приняла за два часа до этого ножа.

Глава 25

Я, Диандра и Кайя вышли на свежий воздух и замерли: я и Диа пытались надышаться прохладным вечерним воздухом, Кайя продолжила практиковаться в своём умении слушать большие расстояния.

– В округе совсем никого нет, – заметила она. – Только птицы, животные, насекомые… Людей нет.

– Но ты не заметила присутствия Гриффина, когда мы взламывали кабинет, – резонно заметила Диа. – Вдруг в соседних домах тоже кто-то прячется за стенами?

– Я ещё не до конца научилась пользоваться слухом, поэтому и недослушала тогда, – Кайя заметно смутилась, – нужно было слушать сердцебиение, а я слушала воздух.

– Сердцебиение? – за нас двоих выразила удивление Диандра. – Тебе как-нибудь нужно будет рассказать мне о том, как ты это делаешь.

Из здания вышел Рагнар, но я даже не посмотрела в его сторону. Вместо этого я обратилась к Дии:

– Что дальше?

Этот вопрос терзал всех нас. Поэтому все замерли, глядя на Диандру, и она сама на мгновение перестала дышать. С ответом её опередил Рагнар:

– Мы хотели проверить резиденцию Ригана Данна, но с учётом упоминаний Гриффина о том, что Данн вместе с установкой, запустившей Атаки, сейчас прячется в каком-то Подгорном городе, можем сделать именно этот город своей следующей целью.

Диандра вышла из ступора:

– Мы не будем искать дальше, – её тон прозвучал категорично. – Может быть, Гриффин и был сумасшедшим маньяком, но он точно прав в том, что мы наверняка не единственные, кто в курсе первоисточников разверзшегося хаоса. Наверняка сильные мира сего, люди вроде Ригана Данна и многие другие весомые фигуры, знают всё о происхождении Атак. Если бы весь этот кошмар действительно можно было остановить – всё бы уже давным-давно прекратилось.

– Получается, Атаки действительно будут в этих землях до 21**-го года? – с налётом отчаяния в голосе отозвалась Кайя. – И мы не можем даже перебраться за стену? Получается, известной нам и оставшейся в прошлом нормальной жизни не будет уже никогда?

От озвученных не мной вопросов я ощутила неожиданную и практически осязаемую тяжесть на плечах… Как же так… Это никогда не закончится? ***** Вернее, закончится, но вместе с нами? То есть все мы больше никогда не увидим спокойной, безопасной, мирной жизни? Бега, пытки, убийства, выживание любой ценой и страшные потери станут нашей нормой?

– Что дальше? – повторила свой вопрос я, всё же желая услышать ответ не от Рагнара, а именно от Диандры, ведь всё это время все мы шли именно за ней.

Подумав пару секунд, Диа наконец выдала ответ, при этом использовав приятный моему слуху, уверенный тон:

– Мы не будем искать дальше. Не станем гоняться за ветром. Резиденция Ригана Данна, Подгорный город – всё это тени призрака, которого мы не станем выдумывать. Даже если Подгорный город и существует на самом деле, там уже наверняка все знают, что можно сделать с Атаками и что сделать невозможно. Я ничем не смогу им помочь…

– Мы́ ничем не сможем помочь, – поправила сестру я, и мы встретились взглядами.

– Мы, – уверенно согласилась она.

– В таком случае, что мы будем делать до 21**-го года? – задала очень хороший вопрос Кайя.

Диандра сдвинула брови и в следующую секунду, в одном предложении разложила всё наше будущее:

– Найдём в окрестностях какой-нибудь комфортный домик, быть может, удастся найти заброшенную ферму, обоснуемся там, состаримся и умрём.

Звучит удручающе. Однако лучше чем: попадёмся трапперам и станем артефактами для Уязвимых.

Над нашими головами прозвучал гром, обещающий беспокойную ночь. Ночевать под дождём – не лучшая перспектива. Так что мы вернулись в здание и заперлись в нём, после чего на ночёвку разошлись по разным кабинетам, так как в каждом кабинете нашлось по одной кушетке. Кушетки были твёрдыми, и укрыться было нечем, как и нечего было подложить под голову, кроме собственной руки, однако это было лучше, чем спать на голом кафельном полу, так что никто даже не думал жаловаться, а Кайя, похоже, вообще не собиралась пользоваться процентом подвернувшегося ей комфорта по назначению – девчонка утвердила, будто совсем не хочет спать и что всю ночь проведёт в карауле. От ужина, состоящего из супов быстрого приготовления, которые мы нашли в коллекции Гриффина и которые в итоге смогли залить кипятком из работающего электрочайника, Кайя тоже отказалась… Это было странно, но никто не собирался настаивать на её питании и сне: метаболизм – дело индивидуальное, так что, видимо, все мудро рассудили, что ей должно быть виднее, как владеть своим организмом. Да и разбираться в этом сейчас никто особенно не желал: прошедший день был очень длинный и откровенно тяжелый, все устали не только физически, но и психологически, так что всем, кроме Кайи, хотелось поскорее отойти ко сну. Покончив с ужином быстрее всех, я заперлась в кабинете, который был расположен дальше прочих от того кабинета, в котором мы оставили сидеть в кресле запытанный до смерти труп Гриффина. Конечно, запираться было необязательно, но я специально выбрала кабинет, в двери которого имелся замок. Потому что мне было страшно. Блин! Я не из трусливых, так что признать свой страх для меня всё равно что прыгнуть с утёса без страховки!

Как я и думала, ночью Рагнар пришёл ко мне. Первые признаки его прихода произошли ровно в полночь. Он трижды дёрнул дверную ручку, после чего пару раз тихо постучал костяшками пальцев, но я не открыла. Он ушёл спустя три минуты повторных и безуспешных для него дёрганий дверной ручки, но я слишком хорошо его знала, чтобы верить в то, что он просто так сдастся. Поэтому, поднявшись с кушетки, я на цыпочках подошла к двери и, присев на корточки, со всех сторон обволакиваемая кромешной темнотой, замерла и начала прислушиваться. Шаги вскоре снова остановились напротив моей двери – он вернулся с отмычкой. Резко зажав замок пальцами, следующие пять минут я блокировала все его попытки провернуть его. Если бы не моё противодействие – он бы вошёл в комнату! Моё сердце колотилось, словно после американских горок, я стала опасаться того, что он вздумает выбить эту дверь с ноги, и снесёт вместе с ней и меня тоже, но навряд ли он решился бы будить всех такой шумихой лишь ради того, чтобы проникнуть ко мне ночью… Он не стал. Рассерженно и глухо врезав кулаком по неподдавшейся ему двери, он ушёл. А я ещё два часа после этого не могла уснуть – всё боялась, что он вернётся… Когда в семь часов утра в мою дверь постучала Кайя, я чуть не подпрыгнула на кушетке. Открыв ей дверь, я не ожидала встретить на себе серьёзный, совершенно взрослый взгляд.

– Что такое? – с ходу, почти испуганно спросила я, опасаясь услышать дурные новости.

– Я всё слышала.

– Что ты слышала?

– Твоё сердцебиение и его сердцебиение этой ночью.

Я на несколько секунд замерла, но всё же, не теряя достоинство старшей, отозвалась отстранённым тоном:

– И?

– Его сердцебиение было злым, а твоё – испуганным.

Глава 26

Кайя где-то пропадала, Рагнар пополнял наши припасы съестного консервными запасами Гриффина, а Диандра и я молча стояли на улице, ожидая остальных: она докуривала последнюю оставшуюся у неё сигарету, а я всё пыталась привести свои мысли и чувства в порядок, и раз за разом приходила к одному и тому же выводу – чем скорее покончу с этим, тем скорее мой мозг встанет на место.

Вдруг Диандра, совершенно неожиданно, прервала наше комфортное молчание:

– Мы могли бы не делать этого. Вместо того, чтобы сейчас искать новое место для жизни, мы могли не покидать свою идеальную ферму и жить там с Маршалом…

– Но мучались бы мыслями о том, что не попытались…

– Но он был бы жив.

– Если бы да кабы, – неожиданно проявила необоснованную раздражительность я, однако сразу же взяла себя в руки. – Он сам хотел идти, Диа. Его смерть может быть не случайностью, а судьбой.

– Значит, моя судьба – всю оставшуюся мне жизнь страдать от потери его?

– Кто знает, быть может, всё не так однозначно… – неосознанно сдвинув брови, я пожала плечами.

– Что с настроением? – покосившись на меня взглядом, поинтересовалась старшая сестра, при этом выпустив изо рта очередной поток дыма.

– Не выспалась.

– Хм…

Я засунула правую руку в карман своей толстовки и вытащила из него два небольших, автоматических шприца с металлической вакциной. Диандра сразу же перевела взгляд на мою открытую ладонь.

– Остался цирконий и… – я запнулась, вспомнив, что мы так и не выяснили, какой металл могут обозначать буквы, выгравированные на втором шприце. – Второй.

– Ti – это титан, – напряженным тоном отозвалась сестра. – Один титан уже не сработал.

– Быть может, дело было в вакцине, а может, дело было в том, что его сердце уже не стучало в момент, когда вакцина была введена в него. И, в конце концов, вероятность успеха равняется всего лишь семидесяти семи процентам – двадцать три процента против нас.

– Вакцины всего две, а нас трое, – резонно заметила она.

Я взяла второй рукой вакцину, которая была обозначена буквами “Ti”, а вакцину с буквами “Zr” протянула ей:

– Я нашла эти вакцины. Но мне удалось это только потому, что ты привела меня к ним. Одна вакцина твоя. Что хочешь, то и делай с ней.

– В таком случае, отдай мне титан, а себе возьми цирконий…

– Ну уж, сестрица, выбора я тебе не давала, если ты не заметила.

– Один титан нас уже подвёл.

– Вот именно! – снова неожиданное раздражение – признак бессонной ночи. Я тяжело вздохнула, после чего буквально вложила вакцину циркония в её ладонь.

– Делать с этой вакциной, что хочу, значит, – с подозрением прищурилась сестра. – Только не говори, что вторую вакцину ты отдашь Рагнару.

Я ничего ей не ответила.

Мы перелезли через ворота. Диандра с Кайей ушли вперёд, а Рагнар специально отстал, чтобы идти со мной, и, рассудив, что, быть может, это даже хорошо, я не стала ускорять шаг, а наоборот, сбавила скорость.

Когда Диа с Кайей зашли за деревья, за которыми были привязаны наши лошади, Рагнар наконец не выдержал нервного напряжения и, резко остановившись, схватил меня за запястье правой руки, тем самым заставив затормозить и меня, однако руку себе я сразу же вернула.

– Ты остываешь ко мне не по дням, а по часам, – его голос звучал и обеспокоенно, и жестко одновременно. – Что не так?

– Ты слишком жесток, Рагнар, – мой ответ был лаконичен и правдив, так что сразу же распалил угли сложного темперамента моего собеседника.

– Если я и жесток, тогда ради тебя! Ты так холодна ко мне, в то время как я ради тебя готов на всё, Томирис, совсем на всё!

– Мне это не нужно.

– Что именно тебе не нужно?!

– Мне не нужна твоя жестокость! – неожиданно в ответ вспылила я. – Тем более та её сторона, которая воспроизводится якобы ради меня!

Из-за своей несдержанности в эмоциях, я рассердилась на себя, чем только ещё больше расшатала эмоциональную лодку, в которую сама же и забралась. Я попробовала уйти, но он снова схватил меня, на сей раз за предплечье, и резко развернул к себе лицом:

– Ты отстраняешься от меня?

– Я отстраняюсь от тебя, Рагнар.

– Что это значит?

– Это значит, что мы расстаёмся.

Стоило мне произнести эту решающую всё фразу, как в его глазах вспыхнул тот самый не огонь, но жар, которого я опасалась и от которого желала сбежать:

– Нет, это вовсе не это значит, – сквозь зубы процедил он и сразу же пояснил своё утверждение: – Не мы расстаёмся – ты бросаешь меня, – его рука стала с болезненной силой удерживать моё предплечье, что только усугубляло ситуацию – усугубляло его положение в моих глазах. – Помнишь наш первый секс? Я обещал, что ты получишь кайф, и ты захотела проверить, хорошо ли я держу свои обещания. С тех пор у тебя было много шансов убедиться в том, что я своё слово держу намертво, – вместо слова “твёрдо” он использовал слово “намертво”, и это захолодило моё нутро ещё сильнее, но я продолжала смотреть снизу вверх в его глаза с вызовом, а не со страхом, который с каждой минутой всё отчётливее разливался по моему подсознанию. Его же пальцы продолжали всё сильнее, до боли сжимать моё предплечье: – А раз ты знаешь, что я всегда держу свои обещания, получай новое: я обещаю тебе, что не отпущу тебя никогда! Раз уж стала моей – останешься таковой навсегда! Пока смерть не разлучит нас.

Я начала цедить через зубы:

– Наша проблема в том, что ты меня хочешь, а я тебя – нет!

– Что ты сказала? – его пальцы сию же секунду с такой силой впились в мою руку, что синяков уже было не избежать, но в следующий момент я не без усилия, однако смогла вырвать своё многострадальное предплечье из его хватки.

– Я сказала, что ты мне не нужен! Я бросаю тебя, Рагнар Райт! Просто смирись с этим, что ли, и живи дальше! – в этот момент он попытался снова схватить меня за руки, но я с силой оттолкнула его, врезавшись ладонями в его грудь. – Не касайся меня! Больше никогда!

Резко развернувшись, я поспешила догнать Диандру с Кайей. Быстрым шагом двигаясь вперед через заросли низкорослых деревьев, я ни разу не обернулась не потому, что была зла, а потому, что боялась увидеть пылающее пламя в глазах того, к кому осмелилась повернуться спиной. Это была вовсе не серьёзная размолвка – это было серьёзнее всего, что между нами случалось до сих пор. Я не осознавала того, что только что, а быть может и намного раньше, в момент первой встречи наших взглядов, я обрекла себя на животное стремление к побегу, а его – на хищное стремление к погоне – на соревнование, которое может завершиться только обоюдным поражением. Такую связь не разрушить даже времени, а я взяла и рубанула по ней своей неопытностью, да так, что отлетевшие от этого удара искры полетели разжигать бушующие пожары в ещё неизвестном нам будущем.

Глава 27

Теперь мне кажется, что первая половина того дня прошла хорошо, но в то время я так не думала. Прошло около четырёх часов размеренной верховой езды по лесу, пробравшись через который мы надеялись выйти на небольшую туристическую деревушку, помеченную на нашей карте тремя скромными квадратиками, обозначающими собой очень маленькое поселение. Всё это время я ехала с тяжёлым чувством на душе: пылающий взгляд Рагнара, следующего позади меня, будто прожигал мою спину, мои собственные переживания имели гнетущий характер, и даже отвлеченная болтовня Диандры с Кайей, изредка долетевшая до моего слуха, никак не могла развеять моего беспокойства, которое очень сильно походило на недоброе предчувствие. Я приписывала причине этого ощущения свой разрыв с Рагнаром, но если бы в этот момент прислушалась к себе, возможно, поняла бы, что дело было именно в интуиции… Это был не мой день. Точнее, не наш.

Видимо, Кайя отвлеклась на разговор с Дией, а, быть может, её чувствительный слух дал сбой, но, скорее всего, она попросту ещё не до конца научилась в полной мере пользоваться новообретёнными способностями своего организма. В любом случае, когда мы услышали, как вокруг нас начал с треском ломаться лес, было уже слишком поздно – мы были взяты в кольцо.

Всё происходило настолько быстро, что ориентироваться было некогда: на нас напала большая группа людей на лошадях, так что нам не оставалось ничего, кроме как пришпоривать своих коней и на полной скорости рваться вперёд через труднопроходимый лес, угрожающий в любую секунду сбить нас с седел своими вездесущими ветками, которые так безжалостно хлестали по лицу, рукам и ногам, что я не сомневалась в том, что после такой “прогулки” у меня останутся кровавые отметины на всём теле. В нас стреляли… Я точно слышала три выстрела, когда Рагнар, мчавшийся слева от меня, вырвался вперёд… Диандра с Кайей, бывшие по правую руку, чуть отстали, и это пугало меня, но тормозить было нельзя, так что я, прижимаясь головой ближе к шее лошади, только оборачивалась назад… Догоняющих было слишком много – целая туча чёрных лошадей! Они вели себя громко: не только периодически палили по нам, но и кричали, на манер индейцев. Диа увела свою лошадь ещё правее… Я же только успела посмотреть вперёд, тогда и увидела, что лес резко расступился и прямо передо мной вырос Рагнар со своим конём. Я едва не налетела на него и едва удержалась в седле!!! ЧТО ОН ТВОРИТ?! Ответ на этот вопрос я поняла уже спустя секунду, увидев кажущийся по-настоящему бездонным обрыв, в который я наверняка сорвалась бы, если бы выскочила из леса на полной скорости… Пытаясь понять, откуда здесь взялся полноценный каньон, всерьёз разделяющий две тектонические плиты, почему мы не видели его на карте, куда рваться дальше и как не попасть ни под одну из продолжающих лететь в нашу сторону пуль, я резко развернула лошадь, уже понимая, что мы загнаны в тупик, и в этот же момент…

О, в этот момент произошло самое… Самое страшное из всего, что мне приходилось видеть в своей жизни!..

Лошадь Дии и Кайи выскочила из леса… Она не мчалась – она летела на полной скорости… Чуть правее от меня с Рагнаром… Её… Никто… Не… Успел… Предупредить… И…

…Не остановил…

Этот последний взгляд Диандры навсегда запечатлелся в моей памяти и стал моим самым страшным ночным кошмаром. В момент, когда её лошадь сорвалась с утёса, рванув мощной грудью вперёд – как будто она была способна бежать по воздуху! – мой взгляд встретился со взглядом сестры!.. Мы всё осознали мгновенно и… Одновременно… Она и я… Мы одновременно пережили этот смертельный ужас! Но ничего уже нельзя было изменить! Ничего! Они уже летели в пропасть!

Диандра с Кайей улетели в бездну!..

…

…Я собственными глазами увидела, как они умерли: вот они есть – вот их уже нет, но всё ещё есть их крики – вот я срываюсь со своей лошади и врезаюсь коленями в край пропасти, поглощающей самые дорогие мне голоса – я уже не вижу их, но до моего слуха вдруг долетает странный звук, похожий на шлепок, всего один, безжалостно сильный, так что я понимаю, что только что услышала, как там, на невидимой для моих глаз глубине, разбилась их лошадь… И вот я больше не слышу вообще ничего: ни криков, ни шлепков, ни Рагнара, призывающего меня собраться, ни свиста пуль, сразивших за моей спиной мою лошадь, ни возгласов догнавших нас врагов – совсем ничего! Только звенящая тишина…

Помню, в тот момент я подумала, что, быть может, у меня что-то разорвалось – сердце или, быть может, только ушные перепонки… Я ошибалась. У меня разорвались вовсе не органы – у меня разорвалась вся жизнь.

Помните ферму, на которой жили пять близких людей, счастье которых составляло их присутствие в жизнях друг друга? Диандра заваривала самый вкусный в мире какао, Кайя в танце ловила ртом пушистые снежинки, Маршал травил самые смешные из когда-либо существовавших анекдоты, Рагнар чинил скрипучие кухонные дверцы и хрупкие ножки старых табуретов, Томирис училась добывать настоящее, парное молоко…

Диандры больше нет… Представляете?.. И Кайи нет… И Маршала нет. Их нет, потому что они умерли. Все. У меня на глазах. Я видела каждую смерть, а сама всё ещё остаюсь жива. Зачем?..

Глава 28

Рагнара буквально сорвали с его коня. То, что происходило дальше, я плохо помню, потому что была оглушена смертью Диандры и Кайи.

Помню, незнакомцев было одиннадцать только тех, которые стояли перед нами, и ещё неизвестное количество осталось в лесу. Все были мужчинами от тридцати до пятидесяти лет. На плечах их курток красовались странные нашивки в виде чёрных обрывков, украшенных белым пламенем. Они называли себя “Новой эрой”. Что-то хотели от нас… Поставили на колени… Кому-то приказали проверить наши глаза – они надеялись, что хотя бы один из нас окажется Исключительным… Но правда заключалась в том, что тот человек, на которого они рассчитывали, только что сорвался в пропасть… Мы не были Исключительными, и они это быстро поняли. Надели на наши головы чёрные мешки, и каждого ударили прикладом ружья в живот… Я потеряла сознание. Но до сих пор не уверена в том, стала ли причиной моего внезапного обморока жгучая физическая боль в животе, или всё же причиной была увиденная мной смерть Дии и Кайи. Дальше… Не знаю, что происходило, но, очевидно, нас переместили. Когда я пришла в себя, я всё ещё была с мешком на голове, в дополнение к которому появились связанные за спиной руки… Я определённо точно лежала на голой земле, вокруг было много голосов: и мужских, и женских, и даже детских. Мы как будто попали в большой город… Мы? Где Рагнар?!

Стоило мне только дернуться, как меня взяли сзади под руки и куда-то поволокли… Спустя двадцать четыре шага бросили в яму и… Я ударилась головой о землю, и сразу же услышала скрипучий звук, который мог принадлежать калитке, определённо закрывшейся за моей спиной. Мешок на голове не был закреплён, так что мне удалось его стряхнуть с себя за несколько секунд перед тем, как у меня открылась кровавая рвота… Очевидно, меня слишком сильно приложили прикладом – желудок болел так, будто ещё чуть-чуть, и совсем разорвётся…

Прошло неопределённое количество минут…

Я была на грани повторной потери сознания, но всё же смогла удержаться за размытую реальность. Кое-как осмотревшись во мраке, поняла, что нахожусь в странной темнице: земляная яма, в которой когда-то, очевидно, хранили овощи… Покатый выход под потолком закрыт дверью, сколоченной из голых досок, между которыми проглядываются внушительные щели…

Выворачивать содержимое желудка наружу с завязанными за спиной руками было так же сложно, как и вставать на ноги с болящим животом, но я сделала это. Встать в полный рост удалось, но Маршал, Рагнар и даже Диа с их внушительным ростом тут не смогли бы распрямиться. Руки замлели… И ноги тоже. Возможно, нас транспортировали на лошадях, закинув на них… Не знаю… Всё тело чрезмерно замлело… Но наручники сразу же показались мне странными – это были вовсе не профессиональные наручники Дии, эти ощущались как пластмассовые стяжки. Понадеявшись на верность своей догадки, я начала подпрыгивать, чтобы получше ударять себя плененными руками по заднице… С учётом продолжающего болеть желудка, это мероприятие было намного болезненнее, чем могло было быть, но… Мой план сработал – догадка оказалась верной. Я не обрадовалась, просто убедилась в том, что мои руки и вправду были стянуты обычной пластмассовой стяжкой. Уже потирая покрасневшие запястья, я думала о том, зачем вообще освободилась – по инерции? Ну зачем мне свободные руки? Зачем?! Ведь я не собираюсь сопротивляться – убьют, так я только благодарна буду… Зачем мне жить-то? Чтобы что? Чтобы выживать?.. Не хочу… Уж лучше пулю в висок, по примеру Дии…

Хрипя от пульсирующей желудочной боли, я приблизилась к единственной двери и выглянула в одну из её щелей… Перед моими глазами сразу же предстала городская площадь… Хотя нет, это вовсе не город – это деревня. Потому что здесь все дома одноэтажные, со странными, соломенными крышами, нет асфальта или брусчатки, земля также усыпана соломой вперемешку с опилками, а в центре… Что это? Закладка для большого костра?

Услышав приближение шагов, я отпрянула назад, спустилась на землю по шершавой землистой стене и спрятала руки за спиной, при этом не забыв припрятать и сброшенную стяжку. Дверь поднялась, и в яму ловко впрыгнула девушка. Её волосы были грязно-пшеничного цвета, через всю левую щёку растянулся шрам – такой можно получить только от ножа или подобного острого предмета.

– Какая красотка, – сразу начала незнакомка, вцепившись в меня взглядом хищной птицы, больше подходящим стервятнику. – Ненавижу красоток. Сама понимаешь, у меня есть повод, – с этими словами она провела грязными пальцами вдоль всей длины своего рваного шрама. – Хочешь узнать, где твой красавчик-дружок?

Рагнар… У меня мгновенно перехватило дыхание. И она заметила это, и ей понравилось то, что она вызвала во мне эмоцию, и что эта эмоция была далека от положительной.

– Успокойся, красотка, твой красавчик ещё жив. Мы разделили вас на всякий случай, но можешь расслабиться, уже этой ночью вы будете вместе…

– Кто вы такие и что вам от нас нужно?

– Мы служители религии Новой эры, и нам нужны Исключительные.

– Но мы не Исключительные.

– Нет. Нам в последнее время не везёт – уже два месяца без Исключительных, а из-за этого Атаки становятся всё более ощутимыми…

– Что ты несёшь? Как Атаки связаны с Исключительными?

– А ты не знаешь? Если приносить в жертву Исключительных, Атаки будут становиться всё слабее и слабее, и однажды, когда Исключительных совсем не останется, прекратятся и Атаки…

– Приносить в жертву Исключительных? Кому?

– Огню…

– Что за… Но это ведь наука, а не магия! Никакие жертвоприношения не помогут Уязвимым!

– Старейшины поспорили бы с тобой, ведь пока мы приносили в жертву Исключительных, Атаки в нашей деревне были слабее…

– Вам казалось! Это самовнушение!

– Вовсе нет.

– Значит, просто совпадение…

– Вовсе нет, идиотка! Это религия! Мы приносим своему идолу жертвы, и он облегчает наши муки!

– Но мы с Рагнаром не Исключительные!

– Рагнар? Так зовут того красавчика? Какое красивое имя… Что ж, я пойду, попробую соблазнить его своей ослепительной мордашкой, а ты можешь начинать готовиться.

– К чему? – сквозь зубы прорычала я, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не схватить эту стерву за шею, с целью в сию же секунду переломить её голыми руками.

– Ночью твой парень увидит, как мы принесём тебя в жертву огню. Его сожжём на рассвете, на оставшемся от тебя пепле. Будете гореть в огне живьём, чтобы ваши крики долетали до небес, к Великим Атакам, должным послать нам облегчение взамен на жертву ваших жизней. И неважно, что вы не Исключительные, ведь сегодня уже была Атака, на которую ваши организмы не отреагировали – вы оба Неуязвимые, а как известно, вместо одного Исключительного всегда можно принести в жертву двух Неуязвимых. Уже жду этой ночи, так и хочется посмотреть, как твоя красивенькая кожа будет пузыриться волдырями и слоями слезать с твоего миленького личика.

Я бы не сдержалась. Точно напала бы на нее в этот момент, если бы за её спиной вдруг не распахнулась дверь. Внутрь землянки резко просунулась большущая мужская рука, она схватила девушку за волосы и с силой потянула на себя… Девушка страшно закричала, но её не отпускали – буквально выволокли наружу таким образом, за волосы… Кажется, я услышала удар, когда дверь уже закрылась. Резко вскочив на ноги и снова выглянув через самую большую щель, я увидела, как крупный мужчина продолжил тащить через всю площадь эту девушку, накрутив её косу на свою руку и буквально пригибая её голову к земле. Странно разодетые на старинный манер прохожие видели всё это, но никто даже не думал заступиться за несчастную… Должно быть, ей нельзя было соваться к пленным, а может, причина в другом… Что это за место такое?.. Кто эти люди?..

Какая разница?

Резко отстранившись от двери, я неожиданно для себя заметила, что трясусь всем телом. Но дрожь моя была вызвана вовсе не холодом, исходящим от голой земли, окружающей меня со всех сторон, а от ужаса… Там, в самом центре площади, действительно заложена основа для высокого костра, с деревянным столбом в основании! Они что же… Всерьёз жгут людей?!

Поймав себя на мысли о том, что я, конечно, не против умереть на данном этапе своей жизни, но точно не подобным образом, я вдруг замерла от внезапного испуга и уже в следующую секунду схватилась за рёбра – здесь, во внутреннем кармане толстовки, всё ещё присутствовала едва прощупывающаяся выпуклость! Не веря своему счастью, я резко расстегнула молнию и залезла ладонью внутрь кармана – вакцина от Стали осталась при мне, я так и не засунула её в рюкзак! Как там в инструкции было написано? Прямой укол в сердце – укол вне обозначенного органа гарантирует потерю подопытного в течение пяти-десяти минут после попадания вакцины в организм? Пять-десять минут предсмертных мук – не так уж и много, и уж точно лучше, чем быть сожжёным живьём. Нет, меня живой они не получат: если хотят меня жечь – я не против кремации своего трупа.

Рагнар

Мне сказали, что с нами хотят сделать: принесут в жертву двух Неуязвимых вместо одного Исключительного, во имя своей псевдорелигии и безумной веры в то, что Атаки “смилостивятся” над участниками ритуала, если наши предсмертные крики будут достаточно громкими, чтобы долететь до самых небес – а они будут именно таковыми, потому как гореть заживо не то же самое, что замерзать до смерти. Заодно чокнутые фанатики надеятся на то, что это кощунственное жертвоприношение поможет им с дождями: как оказалось, в этой местности всё очень туго с осадками – скудный снег сошёл ещё в феврале, и с тех пор здешняя земля не знала влаги, поэтому… Они решили разжечь костёр. И подкинуть в него вместо дров людей. Дровами они выбрали нас, так как местных они, увы, не жгут. Зря, конечно. Начали бы жечь местное население сразу после Первой Атаки, к этому времени уже справились бы со всеми своими проблемами: нет людей – нет проблем. И как сами до этого не дошли? Ведь по глазам видно, что могли бы и сами додуматься…

Меня заперли в странном помещении, напоминающем землянку: пол, стены, потолок – всё земляное, и только одна-единственная дверь под самым потолком сколочена из неотесанных досок. Выбраться нереально – на выходе выставлена охрана в виде трёх амбалов, у меня нет оружия, выход из темницы прямо на площадь, к уже заложенной основе для розжига костра…

Как её спасти? Ведь они сказали, что планируют жечь её первой…

Я долго думал. И ни к чему толковому не пришёл, но всё же кое-что было… Я привлёк внимание своих стражей и попросил их, чтобы вечером, когда на костёр поведут Томирис, меня тоже вывели… Посмотреть. Имбецилы захохотали и пообещали предоставить мне место в первом ряду. Хорошо… У одного из них продвинутое оружие на поясе – его-то я и возьму. Да, их много, похоже, целая деревня отморозков, но если уж убьют, так не посредством сжигания заживо…

Я сосредоточился только на одной цели: спасти Томирис во что бы то ни стало. Я уже всё продумал, уже наметил мишени, через дверную щель изучил все постройки на деревенской площади, ближайшие входы и выходы… Но все мои сомнительные расчёты по итогу оказались бессмысленными.

Спустя примерно час после того, как ночь сгустилась до состояния беспросветной темноты, на улице начали включаться факелы с живым огнём. Голосов снаружи с каждой минутой становилось всё больше – люди стягивались к площади, они что-то пели… Прильнув к двери, я прислушался и понял, что они поют вовсе не слова – они просто тянут один-единственный звук, повторяя его с разной длиной: “Оммм-омммммм-оооммм”.

Спустя примерно десять минут после зажжения первого факела, за мной пришли.

Меня вывели на улицу сразу четверо мужчин. Они подвели меня к основе костра, и в этот момент я увидел то, что разрушило всё… Весь мой мир. На площадь, на деревянных носилках, выносили тело Томирис… Быть может, они накачали её каким-нибудь хлороформом, а может, уже лишили жизни… Я не знаю.

Увидев её мёртвой, у меня сорвало крышу… Не осознавая происходящего, я разорвал стяжки, которыми были связаны мои запястья спереди, и бросился в её сторону, забыв о всякой необходимости попробовать раздобыть оружие… В этот момент на меня смотрели десятки, а быть может и сотни человеческих глаз – все чёрные, отражающие огонь от факелов их владельцев… Я не успел сделать и трёх шагов, когда меня оглушили сзади. Прежде чем я завалился на колени, в мой живот врезался острый приклад охотничьего ружья – бил мужчина, внешне походящий на крестьянина начала прошлого века…

– Чтоб больше не смог бегать, – раздался у меня за спиной женский голос, и в следующую секунду я ощутил жгучую боль. В двух местах – выше и ниже правого колена, – меня пронзили лазером продвинутого оружия. Подобную боль невозможно забыть: твоё мясо на протяжении полуминуты после вхождения в него лазера запекается внутри тебя, и ты ничего не можешь с этим сделать! Я не видел стрелявшую, знал только, что это точно была женщина – она басовито засмеялась и выстрелила в меня ещё один раз – в спину…

Последнее, что я запомнил: мои пальцы, рвущие сухую землю, и безжизненное тело Томирис, уже привязанное к столбу, установленному в центре кострища, к которому безжалостные сектанты уже начали подносить свои плюющиеся огнём факелы… В момент, когда пламя схватилось за сухие дрова и солому, и вспыхнуло прямо перед моими глазами, я провалился в бездонную черноту.

Говорят, что перед первым пробуждением Металлом, бывшая версия тебя, человеческая, вспоминает всю свою прожитую жизнь. Со мной так не было. Не было долгих дней и ночей перед пробуждением в новом естестве, не было цветных снов о своей прошлой жизни, и я рада этому, потому что я не хочу видеть таких снов: Джером, Бриджит, Тормуд, чета Агилера, случайные люди, трапперы и снова трапперы, Маршал, Диандра, Кайя – все эти смерти, я не хотела бы их видеть вообще, тем более в повторе и в более ярких красках, более чётких деталях – их последние взгляды, их последние слова, их последние вздохи и их крики…

Крики… Я начала пробуждаться, услышав крики… Когда я открыла глаза, передо мной уже стеной полыхал огонь, через который я увидела Рагнара – он лежал без сознания чуть левее, по другую сторону пламени… Я сразу осознала, что́ происходит. Огонь был высоким, но что-то с ним было не так. Он уже подобрался к моим ногам и начал охватывать и плавить мою обувь и штаны, но… Он не обжигал. Я чувствовала лишь приятное тепло, и только… Когда мне надоело наблюдать за этой странностью, я снова вспомнила о лежащем без сознания, а быть может уже и убитом Рагнаре. И вдруг ощутила такую силу… Такую страшную, безграничную силу, какую может понять только тот, кто был человеком и кто перестал им быть!

Я без труда, одним своим желанием разорвала веревки, которыми, казалось, была накрепко привязана к столбу – как будто и не рвала их вовсе, а просто отошла от столба, отделилась от него… Послышались человеческие крики: реакция людей на мои действия – на моё противодействие толпе. Идти напрямую через огонь не хотелось, хотя я откуда-то знала, что могла себе это позволить… Феноменальная сила лилась из моего тела через край – я просто взяла столб, к которому только что была привязана, и одной правой рукой переломила его напополам, после чего им же, всего при помощи одного размаха расчистила для себя проход через пламя. Люди завопили и бросились убегать, кто-то обронил факел во что-то жгучее, что сразу же полыхнуло за пределами костра… В меня выстрелили. И попали… Но… Огнестрельное ранение прочувствовалось моим телом, как укус мелкого насекомого – странно и совсем не действенно… Я спрыгнула с уже пылающего во всю мощь костра через образовавшийся проход, организованный сломленным и уже выброшенным вперёд столбом. На мне уже горела вся одежда, но я совсем не чувствовала дискомфорта от этой неприятности… Снова выстрелили… И попали. В плечо… Аррр… На сей раз больнее… Продвинутое оружие. Я заметила, кто это сделал – крупная, пожилая женщина, стоявшая рядом с телом Рагнара. Я не знаю как, ведь я, как любой новообращенный Металл, в начале своего существования не сознавала всех возможностей своего нового тела, но я в одну секунду оказалась перед стрелявшей стервой и одним лишь движением левой руки сломала ей шею.

Я оттолкнула в сторону оставшееся в моих руках тело с такой силой, что оно завалилось прямо в костёр… И в этот момент я впервые услышала о том, что я – порождение зла, и меня нужно уничтожить. С этих пор я уничтожала любого фанатика, с языка которого срывалась подобного рода ересь. Выхватив взглядом сказавшее эти слова существо, я повторила фокус: одна секунда – одно движение – ещё один труп со сломанной шеей летит в костёр.

Я осознавала, что́ делаю, но не знала, откуда у меня знание о том, что отныне огонь мне не страшен: я прямо из костра, голыми руками доставала пылающую во всю силу древесину и разбрасывала её в разные стороны! Разбрасываемый мной огонь влетал в окна домов, падал на соломенные крыши, залетал в кучи сухих дров, поджигал растущие рядом деревья – к рассвету близлежащий лес был спален дотла! – огонь врывался в сараи и в итоге влетел в какое-то странное здание, мгновенно ответившее взрывом: огненный столб, вместо того, чтобы подняться вверх, вырвался вбок и охватил собой сразу с десяток домов!

Когда я закончила бросаться огнём, пожар уже было не остановить, не обуздать – он вошёл в свою полную мощь! Человеческие крики звучали отовсюду, все бежали, и больше никто не пробовал остановить меня – меня устрашились больше, чем Атак! Я стала для них настоящей карой – за всех тех безвинных Исключительных и Неуязвимых, которых они сожгли на этой площади, за их псевдорелигию, за то, что они не смогли объединиться во имя спасения, за то, что они объединились во имя убийства! Наверняка я перебила не всех, но в эту ночь представители секты Новой эры потеряли очень большое число своих приверженных последователей. А я стояла и просто смотрела… Пламя было таким красочным, что мне не хотелось отводить взгляда, запахи жжёной плоти удалось выключить, стоило мне только сказать себе не воспринимать их, но звуки… Звуки меня ошеломляли! Такие громкие, такие отчётливые, такие многогранные – крики, треск, шипение, взрывы… Здесь всё было таким сухим, что мне могло хватить и одной спички, чтобы поднять всё это осиное гнездо к небесам – как они до сих пор не боялись жечь здесь костры и носиться с открытыми факелами?! Беспечность порождает поражение. Я поразила их. И теперь наблюдала за тем, что сотворила, и не чувствовала сожаления…

Я переродилась в иную Томирис.

Когда огонь стал переходить во вторую фазу, медленно теряя свою силу, и в воздухе начал кружить первый пепел, я вышла из сладостного ступора и обратила взор на себя: одежда истлела почти полностью, но густые волосы совсем не тронуты и тело цело.

Наконец заметив тело Рагнара, лежащее у моих ног, я обратилась к нему слухом и, сосредоточившись, как и говорила Кайя, услышала биение человеческого сердца.

Жив.

Недолго думая, я перевернула его на спину, и сразу же оценила все его раны. Это были серьёзные сквозные прострелы, которые могло оставить только продвинутое оружие. Два ранения на ноге выглядели совместимыми с жизнью, но рана в торсе была заметно более опасной. Смертельной ли? Не знаю. Я не собиралась разбираться.

Склонившись перед бессознательным телом, я сложила свою ладонь наподобие копья и… С размаха вонзила свою руку в его грудную клетку.

Мои тонкие пальцы вошли в его могучую грудь, как лезвия остро заточенных ножей могли бы войти в сливочное масло – без единой загвоздки.

Я знала, что у меня получится. Ногтями впилась в его горячее, большое, ещё бьющееся сердце, и…

Отпустила его.

…Медленно выпрямившись с окровавленной ладонью, глядя на безжизненное тело, оставленное мной лежать на потрескавшейся земле, я мысленно процитировала слова, ранее сказанные мне Рагнаром: “Пока смерть не разлучит нас… Так, чтобы наверняка…”.

…Обратившись лицом на север, я ушла по пеплу, как по снегу…