Авантюрист на поводке (СИ)

ГЛАВА 20. Бедные дети

Гараж у Мильфея тоже был внушительный, ничуть не хуже, чем у Соврю. Здесь стояло два автомобиля, один из которых выглядел прекрасно, а другой просто потрясающе – даже лучше, чем на обложке журнала за прошлый месяц, а там, между прочим, рассказывалось о том, какую прекрасную машину подарил на Рождество известный певец Альвизе Бонбон своей второй жене.

– Святые шампиньоны, – увидев авто, высказалась Макс. – Вот на что можно собрать, выпрашивая деньги на приют для котят!

Жерар только вздохнул.

– Мой детектив, – сказал он, – я же тебе уже сказал: я авантюрист, искатель приключений… Порой я ищу клады и даже нахожу, порой разыгрываю негодяев… Но я не жулик! Всё, что я делаю, можно назвать мелким хулиганством, а теперь, как мне кажется, кто-то прикрывается моим нечестным, но и не грязным именем.

– Вот как? – спросила Макс.

Ей всё больше хотелось поверить этому ловкачу и прохиндею. Вот просто сладу с собой не было никакого, так хотелось! Но Макс привычно отнесла это на счёт обаяния Мильфея, который очень умело прикидывался невинной овечкой.

– Да, вот так! Ведь ты же не будешь считать Мари-Жанну преступницей только из-за того, что она не явилась на занятия по музыке? А я вот не явился на ограбление банка. Я о нём даже и не знал! Но ты считаешь меня виновным вслед за комиссаром Матьё, которого, между прочим, даже в глаза не видела.

– Ладно, поехали, – сказала Макс, пряча смущение.

Автомобиль – серый, хищного силуэта, вовсе не тарахтел, когда его заводили. Повинуясь своему хозяину, он легко тронулся с места, едва шурша шинами по мостовой. Казалось, что машина мчится, лишь чуть-чуть касаясь дороги.

– Кстати, о Мари-Жанне! Ты, случайно, не выяснила у дворецкого, где может носить маленькую милую барышню Соврю… то есть Крутон?

Макс только страдальчески вздохнула.

Семейство Соврю вместе с его побочными линиями в виде Гийо и Крутон очень напоминало ей собранных в коробочку тараканов. Как ни закрывай – кто-то да расползётся!

– Мари-Жанна ведь не пропала, – сказала она. – Всю эту неделю, когда её носило где ни попадя – она все равно возвращалась в Соврю-мэнор. В крайнем случае, она будет в доме матери, не так ли? Там мы её и найдём. Меня больше интересует, где сейчас колесит Орабель вместе со своим котом.

– Кстати, – просиял Жерар, глядя строго перед собой, – я ведь успел поговорить с экономкой Жюли, пока ты опрашивала Люсьена!

– И что вынюхал? – спросила Макс.

Любые сведения могли быть важны.

– Если б я что-то важное вынюхал, то не забыл бы сказать тебе сразу же, – вздохнул Жерар. – Но нет, я просто узнал немного про кота. Во-первых, его зовут Папийон.

– Гм, – высказалась Макс.

– Во-вторых, он никого из домашних и родных не боится. Но не так давно, буквально за день до исчезновения бабули, он вдруг испугался Мари-Жанну. Ну а та, когда кот зашипел, пнула его, что обычно этой девице не свойственно. Она прекрасно знает, что это любимец Орабель, да и сама обычно к нему хорошо относится.

– Пнуть такого кота! Вот негодница! – возмутилась детектив, впрочем, довольно безразлично: она не была большой поклонницей семейства кошачьих. – Но только нет никакой гарантии, что кот на фото испугался именно Мари-Жанну. Да и носатой её нельзя назвать – носик у неё небольшой и курносый.

– Мне кажется, она одна из немногих членов этого семейства, кого нельзя назвать негодным, – согласился Жерар. – Сегодня мы вряд ли выясним, где носило эту девицу, но можно будет потом напомнить дворецкому, чтобы он не выпускал её, когда явится домой.

– Потом? Ох, мне кажется, что этот день никогда не кончится, – пожаловалась Макс. – А когда кончится, начнется другой точно такой же, и бег никогда не остановится.

– Я каждый день молюсь всем святым и богам, чтобы так и было, – признался Жерар. – Потому что в день, когда я остановлюсь, будет для меня последним в жизни. А я бы хотел дожить до преклонных лет.

– И что бы будешь делать в преклонных летах? – невесело усмехнулась Макс.

– О, я буду вредным старикашкой, который любит по-всякому чудить, – сказал Мильфей. – У меня будет куча внуков… И, конечно, я буду хранить завещание на стене в рамочке, чтобы все видели, что никто не будет обделён и обижен. Даже бездомные котята.

– Тебя просто-таки повело на этих котятах, – проворчала Макс.

– Если тебе нравятся щенки, то мы подумаем и о них, – пообещал Жерар.

– Мы?!

– Да, мой детектив, – хмыкнул Жерар.

Макс не успела уточнить, что значит это «мы», потому что серый «ястреб» домчал их до церкви святой Жануарии.

Какова вероятность, что в тебя второй раз за день прилетит свадебный букет? Вот и Макс не знала, но решила, что не выйдет из авто, покуда мимо не пройдет свадебный кортеж. Во главе его как раз ехало невестообразное существо, напоминающее торт в цветочках и фате. И оно размахивало букетом!

Церковь стояла близ реки, и у парапета набережной процессия вылезла из колясок: фотографироваться на фоне серой воды, белых облаков и городского пейзажа на том берегу. Надо сказать, место было живописное! Но Макс угрюмо следила за невестой. Пышная красавица в платье размером с карету держала в руках букет, напоминающий капустный кочан. Рядом суетились подружки. Кто-то поддерживал фату, кто-то помогал не запачкать длинный шлейф, и все ждали букета. И всё это происходило слишком близко от автомобиля.

– Давай отъедем подальше, – с беспокойством сказала Макс. – И закроем окно.

– Почему ты так боишься невинных невестиных цветочков? Все подружки невесты жаждут поймать букет.

– Но я-то не её подружка, – возразила Макс. – Она наводит на меня суеверный ужас этими жутко накрашенными щеками и платьем, похожим на подушку.

Жерар только засмеялся и подал ей руку.

– Выходи, мой детектив! Со мной тебе не грозят никакие бомбардировки букетам, – заявил он, расправляя плечи, пока Макс выбиралась из машины.

Он распрямился очень вовремя: как раз букетом ему по голове и прилетело! Защищаясь от «бомбы», Мильфей взмахнул рукой. Макс не поверила глазам: цветы разлетелись на частички прямо в воздухе. Из толпы подружек невесты раздался дружный крик негодования. Лепестки посыпались на детектива, и она в растерянности подхватила единственную уцелевшую белую розочку.

– Ничего себе фокус, – пробормотала Макс. – Что это за магия?

– Ничего особенного. Главное – работает. С небольшими вещами, хочу заметить.

– У меня даже с минералами такого бы не получилось, – сказала Макс.

Ей было немного завидно. Она не завидовала дому и авто, но магический дар… Это было уже чересчур. Есть ли что-то, чего у Мильфея нет? Справедливо ли, что у него есть всё – ну, или почти всё?!

– Магия досталась мне в наследство от маман, – сказал Жерар и скосил глаза на свою спутницу. – Я не просил её передавать мне это! Но так получилось. Она просто хотела, как лучше: лет до четырёх я был немой, а она пыталась это как-то исправить. Наверно, поэтому я никогда не могу вовремя остановиться, когда разговариваю!

Макс стиснула в руках ни в чем не повинную заледеневшую розу. Пальцам стало очень холодно! И букет почему-то было жаль.

– В общем, зря ты испортил цветы. Мог просто отбросить их в сторону.

– Ты же не любишь цветов?

– Я не люблю, когда в меня летят невестины букеты, – буркнула Макс. – Это не очень приятно, если ты не планируешь поскорее выскочить замуж.

– Тебе не помешало бы там побывать, – улыбнулся Жерар, – как знать, вдруг понравится? Впрочем, не вмешиваюсь в твою холостяцкую жизнь. Идём, нас ждёт кюре.

Кюре никого не ждал. Его застигли в комнатке небольшого пристроя позади церкви, где он, сняв парадное одеяние, прихлёбывал что-то из большой кружки. Возможно, это был и чай… Хотя пахло скорее похоже на грог: в воздухе витали ароматы пряностей, жжёного сахара и рома.

– Оливье Во, я полагаю? – спросила Макс.

– Доброго дня, преподобный, – поздоровался за них обоих Жерар.

И всё бы ничего, если бы он не состроил слащаво-умильную физиономию, вдобавок молитвенно сложив ладони.

Пастырь душ человеческих поперхнулся, прокашлялся и спросил, что надо их визитёрам.

Наконец-то Макс узнает хоть немного о таинственном Флобере Соврю, который то ли умер, то ли нет!

– Нам нужны церковные записи, – сказала она нетерпеливо. – А именно – о похоронах Флобера Соврю.

Минут через двадцать они уже изучали церковную книгу, в которой было означено, что по Флоберу Соврю проведена заупокойная служба. Юношу похоронили на кладбище святой Жануарии, которое находилось на окраине Монпансьеля. От этой церкви туда вел довольно долгий спуск, а затем пологий подъём к небольшому холму. Кладбище занимало почти весь этот холм и поросло кустами шиповника и сирени. Кюре сразу предупредил, что проводить эксгумацию городские власти позволяли только однажды – когда искали маньяка.

– Пока в этом нет надобности, – заверила Макс. – На похоронах не было ничего странного?

– Разве что та девочка, Мари-Жанна, сначала заявила, что это не Флобер, а потом устроила истерику, – ответил преподобный Во.

И опять Мари-Жанна!

– Интересно, это мог быть какой-нибудь двойник? – предположил Жерар. – Было бы интересно! Внедрился в семью, пытался получить жирный кусок, а всё это время беднягу настоящего Флобера где-нибудь держали взаперти!

«Бедный мальчик», – тут же всплыло в памяти Макс.

– Я очень хорошо знаю эту семью. И юного Флобера видел каждое воскресенье, – сказал священник. – В гробу был совершенно точно он.

– Здесь сказано, что он убит – и только, – заметила Макс, глядя на запись в церковной книге.

– Мы ведь не полицейские эксперты, чтобы писать кто и как его убил, – суховато ответил кюре. – Хотя, естественно, я бы помолился за души убийц… чтобы им воздалось по заслугам.

– Убийц? – спросил Жерар.

– Говорят, их было несколько, – ответил кюре. – И ещё говорят, что мальчика сильно избили. Если это и так, то били не по лицу.

– А говорите, не заметили ничего странного, – сказала Макс. – Спасибо, преподобный Во! Послушайте-ка, а вот сестра мадам Орабель, мадам Рузанна Гийо, она тоже ходит в эту церковь?

– А как же. И её муж, и все остальное её семейство… кроме Мари-Жанны. С тех самых похорон бедняжка не молилась и не исповедовалась, по крайней мере, у нас в приходе. Это меня печалит и тревожит. Бедное дитя!

«Кажется, в этой семье немало бедных детей!» – отметила про себя Макс.

И всё-таки, подумалось ей, придётся обратиться в участок по поводу безвременной кончины Флобера Соврю. Что-то с нею было нечисто. Найдены ли и наказаны ли убийцы, при каких обстоятельствах был убит юноша (если пока что считать, что он всё-таки был убит) и так далее.

Пока что дело упрямо не становилось понятнее.