Азарт и страсть

Глава 15

– Где она?

Харт пожалел о своем резком тоне, видя, как вздрогнула Бесс, но, увы, не мог сдержать гнев. Ее грубые красные пальцы сжимали створку двери.

– Мне очень жаль, ваша светлость, но госпожи нет дома.

– Я ожидал, что ее не будет. Игра недостаточно оживленная сейчас. Куда она ушла?

Бесс покачала головой:

– Она не посвящает меня в свои планы, сэр.

Харт вздохнул и уперся рукой в дверной проем.

– Да. Я полагал, что так.

– Очень сожалею, сэр. – Бесс наклонила голову, ее губы дрожали.

– Вы не виноваты. – Конечно, это действительно не вина Бесс. Леди Денмор – она виновата во всем. – Что, черт побери, происходит с ней?

– Она…

Он посмотрел на Бесс, удивленный, что горничная собирается ответить на трудный вопрос.

– Она… расстроена, ваша светлость.

Неприятно засосало под ложечкой, и он выпрямил спину.

– Расстроена? Чем? Или, может быть, кем?

Бесс покачала головой, но Харт тут же припомнил слухи, которые дошли до него пару дней назад.

– Ланкастер?

– Ваша светлость! – Бесс покраснела.

Он говорил себе, что это некрасиво с его стороны – выпытывать информацию у прислуги, но не мог удержаться.

– Лорд Ланкастер? Это причина ее расстройства?

– Нет, сэр. – Бесс покраснела еще сильнее.

– Я понимаю. – Харт повернулся и пошел к карете. Она не могла иметь роман с Ланкастером. Она говорила, что не хочет этого, и Харт поверил ей. Но слухи утверждали, что видели, как она выходила из его дома на рассвете…

Нет. Может быть, он сам расстроил ее? Она нервничала и была почти напугана его откровенностью. И сейчас все эти слухи только подтверждают то, что она не в себе. Она делает большие ставки в карточных играх, завлекает молодых мужчин в рискованные предприятия, участвует в сомнительных вечеринках… И она совершенно игнорирует Харта и его призывы к осмотрительности.

Все его нутро бурлило в течение двух суток, и казалось, что ему не суждено успокоиться в ближайшее время. Попытки поймать ее на лжи провалились. Эта женщина скользкая как угорь. Но вечером, вечером он найдет ее, и леди Денмор узнает, что его терпению пришел конец.

– Он ушел?

Бесс не подняла головы, когда Эмма вошла к ней.

– Бесс? Герцог ушел?

– Да.

Она не обратила внимания на недовольство Бесс и повернулась к ней спиной.

– Тогда застегни мне платье. Оранжево-красные юбки отражали зыбкий свет свечей и казались такими красивыми, особенно если не знать, что еще недавно подол был весь в грязи. Бесс трудилась над этим платьем два дня, чтобы привести его в подобающий вид. Она также добавила темно-красные шелковые ленты для отделки широких рукавов и двойных оборок на юбках. Эмма повязала ленту того же цвета на шею.

Она выглядела прекрасно, хотя и чувствовала себя обманщицей, какой и была. Замечания Харта сначала вселяли беспокойство, потом стали раздражать и, наконец, разозлили ее. Она обидела его своим безрассудством и невниманием к его советам. И хотя она возмущалась его предательством, которое навлекло на ее голову неприятности, она не стала бы утверждать, что он сделал это сознательно. Он не мог предугадать последствия своего письма, не знал, что произойдет, когда он встретится с отцом Мэтью.

И так как он не доверял ей, было куда проще завершить то, что она задумала. Она не заслуживала доверия, и не было нужды притворяться в обратном.

Поняв, что Бесс закончила затягивать корсет, Эмма повернулась и увидела, что служанка стоит, сложив руки на груди.

– Спасибо, Бесс. Еще два дня, ну, может быть, три, и мы распрощаемся с Лондоном, как ты хотела.

– Он так подходит вам.

Эмма вскинула голову, не желая притворяться, что не понимает, о ком идет речь.

– Да, Сомерхарт хорошо относится ко мне. Но благородны ли его намерения? Он хочет стать моим любовником, не мужем. Его не волнует, чем я живу, что делаю…

– Он заботится о вас.

– Точно так, как заботится о своей любимой гончей. Герцог богатый и могущественный человек. И будь я на твоем месте, я не стала бы беспокоиться о нем.

Бесс с сожалением кивнула:

– Думаю, вы правы, мадам.

– Ну а теперь скажи, как я выгляжу.

От этого вопроса Бесс растаяла.

– Великолепно, мэм. Жаль, что у нас нет плаща получше, чтобы накинуть на это прелестное платье.

– Оно прелестное благодаря тебе. Ну, а теперь мне пора. Я уже опаздываю. У меня остается два часа на игру, и потом тихий семейный ужин. Так что не жди меня, ложись. Я вернусь перед рассветом.

Карета, которую она наняла, ждала в конце аллеи. Она предполагала выехать на четверть часа раньше, но Харт вышел из ее дома, ударив в дверь с такой силой, как будто это была не дверь, а она сама. Воспоминания заставили ее ускорить шаг. Удивленный кучер спрыгнул со своей скамейки и открыл перед ней дверцу.

Ей следовало отменить поздний ужин, но она была приглашена к лорду и леди Осборн. И никак не могла пропустить эту встречу. После этого вечера она больше не увидит их. Она знала это, хотя они еще не знали.

– Последняя спокойная ночь перед тем, как начнется сезон, – сказал лорд Осборн, и Эмма была благодарна, что они пригласили ее.

Но сначала раут в доме Тануитти. Затем другая вечеринка, и только потом тихий ужин с друзьями. Друзья, которые наверняка обидятся, если узнают правду.

Но это уже не ее забота. Ее опасения медленно испарялись. Она почти приблизилась к своей цели.

Эмма так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как остановилась карета. Дверь открылась, и она вышла. Как только дворецкий отворил двери дома и Эмма вошла, она поняла, что совершила ошибку. Ей не следовало приезжать на эту вечеринку.

Джентльмены стояли полукругом возле господина, который был незнаком ей. Леди сверкали драгоценностями и шуршали шелками. Их головы моментально повернулись при ее появлении. Они бросали оценивающие взгляды на ее поношенный плащ и простую прическу. Чтобы приоткрыть платье, Эмма поспешила развязать завязки плаща и отдала его дворецкому.

Казалось, она совершила опрометчивый шаг, решив посетить эту респектабельную вечеринку в преддверии сезона. С каждым днем в город приезжало все больше и больше семей, и так как не предполагалось блестящих балов, по крайней мере в течение нескольких ближайших недель, вновь прибывшие нуждались в развлечениях.

Эмма попыталась скрыть панику вежливой улыбкой. Все эти леди неодобрительно поглядывали на нее, но ни одна из них не знала правду о ней.

Деревня дяди была маленьким, полусонным местечком. Так что ни сквайры, ни баронеты, знавшие ее, не имели денег, чтобы ездить в город. Их достаток не распространялся так далеко. Поэтому она может не беспокоиться – разоблачения не последует.

Быстро поправив прическу, Эмма нащупала небольшие кристаллы, которые вплела в косы. Она не могла позволить себе дорогую шляпку или перья и была счастлива, что есть хотя бы эти украшения. С ними и в прелестном платье ее появление не сочтут неуместным.

Прошли две дамы, рука об руку, и Эмму обожгли две пары глаз. Но когда она поклонилась, дамы сдержанно поклонились в ответ.

– Леди Денмор!

Она вздрогнула и не могла сдержать возгласа удивления, когда увидела в большом холле знакомое лицо. И поняла, что это мистер Джонс. Он бросился к ней, ее напряжение испарилось при виде его широкой улыбки.

– Мистер Джонс, – вздохнула она, наблюдая, как кровь прилила к его щекам, когда он склонился к ее руке с поцелуем.

– Счастлив видеть вас, леди Денмор. Прошла целая неделя. Я хотел сказать… – Он громко кашлянул. – Не хотите чего-нибудь выпить? Лимонад? Шампанское? Я был бы счастлив…

– Боюсь, что не задержусь здесь надолго, но я была бы рада, если бы вы показали мне дом. Я никогда не видела дом лорда Тануитти.

– Конечно, с удовольствием. – Он предложил ей руку, смущенно отведя глаза. Мистер Джонс был юн и застенчив, и Эмма всегда была добра с ним, но никогда не поощряла его ухаживаний. Его рука дрожала под ее пальцами.

– Вы намерены играть сегодня? – спросил он. – Я никогда… я имею в виду, я думаю, всегда ли вы играете так… страстно?

– Я не думаю, что я страстный игрок, – честно призналась Эмма. – Я просто с наслаждением принимаю брошенные мне вызовы.

– И довольно успешно. Вполне успешно. Я ваш… ваш большой поклонник. Я никогда не владел тонкостями карточной игры и поэтому не ставил больше, чем несколько пенни. А вы такая мастерица.

– Спасибо, мистер Джонс. – Он снова покраснел, и Эмма поспешила переменить тему: – Дом лорда Тануитти такой красивый. – Они уже миновали три комнаты, но мистер Джонс был слишком увлечен комплиментами, чтобы давать пояснения.

Она вела его вперед в дальний конец коридора. Когда они проходили мимо одной из дверей, она услышала, как кто-то окликнул ее.

– Прелестная леди Денмор! Я надеюсь, моя дорогая, вы составите мне компанию за столом в этот вечер.

Ей удалось улыбнуться в ответ, несмотря на то что это был Марш, который заметил их, когда они проходили мимо библиотеки. Настроение Эммы резко поднялось, она ощущала нечто близкое к ликованию. Еще бы, у нее появился шанс ободрать как липку этого отвратительного типа, прежде чем покинуть город.

– Марш, – проговорила она, и мистер Джонс ввел ее в комнату. – Сегодня я хотела бы сыграть в брэг. Вы играете?

– Брэг? – Он осмотрел ее с ног до головы, его глаза задержались на лифе ее платья. – Я готов сыграть одну партию или две. Но эта игра слишком старомодна для такого юного существа, как вы, миледи, и не слишком подходит для дамы. Вы уверены в своем выборе?

– О да, – отвечала она с улыбкой.

Мужчины расступились, пропуская ее к месту за столом. Эмма оглядела других игроков, кивнула тем, кого знала. Атмосфера была более накаленная, чем обычно, и Эмма подумала, что это ей на руку. Обычно мужчины считали женщин плохими игроками. И обычно эти мужчины проигрывали ей.

– Я могу принести вам шампанское? – спросил мистер Джонс, наклоняясь к ее плечу.

– Пожалуйста.

Марш выдал кривую улыбку.

– Осторожнее, джентльмены. Вдовствующая леди Денмор опасный соперник, и по мере того как ночь будет продолжаться, она только войдет во вкус. – Мужчины рассмеялись и приняли ее скромную улыбку за чистую монету. Идиоты.

Они думали, что Марш просто ублажает ее, и предположили, что она по меньшей мере не поняла двусмысленности его слов. Марш подразумевал, что ему кое-что известно об ее искусстве в ночных забавах, как будто бы она снизойдет до того, что позволит его потрескавшимся губам притронуться к своей коже. О да, она с наслаждением разденет его до нитки.

Мистер Джонс вернулся с шампанским. Карты были розданы, и Эмма сделала первую ставку. Игра началась.

Тысяча фунтов! Одна тысяча фунтов!

Одна тысяча фунтов лежала на столе: горсти золотых монет и ассигнации. Достаточно, чтобы обеспечить существование одной семьи на полжизни или больше. И Эмма была близка к тому, чтобы выиграть. Возможно.

За исключением того, что она выложила последний фунт в предыдущей ставке, и Марш знал это.

На мгновение отбросив беспокойные мысли, Эмма окинула взглядом публику. Она и Марш были последними, кто остался в этой партии, другие игроки перебрасывались репликами, комментируя игру. Джентльмены плотным кольцом окружали стол. Атмосфера слишком накалилась, комната стала голубой от дыма и совершенно неподходящей для других леди. Настоящих леди.

Руки Эммы вспотели в перчатках, потемневших от монет, которые она клала на стол.

«Ты не должна отступать сейчас, – говорила она себе. – На этом столе твои четыреста фунтов». Нет, она не хотела выходить из игры. У нее хорошие карты, победа почти гарантирована. Почти.

– Вы поставили меня в затруднительное положение, – наконец пробормотала она.

Марш старался выказать сочувствие.

– Но у вас, конечно, есть что предложить в залог? Что-то, что могло бы быть принято как обеспечение? Я буду счастлив предложить ссуду.

– Нет, у меня ничего нет.

– Я понимаю. – Его зеленые глаза сверкали, как крылья стрекозы, зависшей над водой. Он придвинулся поближе к ней, и Эмма положила карты на стол.

Но его взгляд был направлен в другую сторону. Его глаза остановились на низкой линии ее декольте.

– Вы уверены, что вам нечего предложить?

– Вполне. Разве что мое слово.

– Слово женщины? Необоснованный риск, леди Денмор. Но у вас есть нечто весьма ценное для ставки. Что-то, что я ценю очень высоко.

– И что же это? – Она не стала ближе наклоняться к нему, чтобы облегчить ему задачу. Она точно знала, что он имеет в виду, и если он не хочет сделать свое предложение во всеуслышание, тогда, может быть, трусость заставит его сохранить эти мысли при себе? Он был готов разрушить ее репутацию, а заодно и свою собственную. Сладкий запах портвейна обдал ее, когда он выдохнул:

– Я уверен, что вы знаете, что я имею в виду, леди Денмор.

– Уверена, что не знаю.

Он поднял глаза на мужчин, окружавших стол, но тут же снова уставился на ее грудь.

– Ночь в вашей постели, – наконец прошептал он.

Несмотря на то что Эмма ожидала этого, все ее тело содрогнулось в шоке. Волна напряжения, казалось, прошлась по спине, за которой стояли наблюдатели этой сцены. Все выжидающе замолчали.

Эмма подняла брови.

– Вы думаете, лорд Марш, мое достоинство стоит всего лишь четыреста фунтов? Я не уверена, что более оскорбительно: само предложение или ваша оценка.

Голоса и перешептывания стали громче.

Ее противник посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Он видел, что она оскорблена, но не разгневана.

– Пятьсот. Возьмите обратно ваши предыдущие ставки из общих денег. Что бы вас устроило? Семьсот? Восемьсот фунтов?

Эмма молча смотрела на него. Если она сделает это, ее имя будет навсегда опозорено, но ее имя вскоре будет опозорено в любом случае. А если она сделает это и победит, то уже на рассвете сможет покинуть Лондон. Все ее имущество было упаковано в тюки и саквояжи, и их было не так уж много. Она сделает это. Чтобы обрести свободу, ей нужно больше денег, чем у нее есть.

А если она пойдет на это и проиграет… Что ж, в любом случае она уедет утром, хотя и недостаточно богатой, потому что, будь она проклята, ее честь поставлена на карту, и это не менее ценно, чем любое другое.

Эмма стиснула руки и поморщилась от той боли, которая пронзила ее тело.

Рискнуть еще раз…

Она не знала, почему мысль избавиться от позорного, бесчестного долга причиняла ей столько боли, но, может быть, это пойдет ей на пользу?

– Возможно, вы хотите на этом закончить? – предложил он, заметив ее волнение. Уголки его рта приподнялись в усмешке. Он часто играл с ней и знал, что она не пойдет на попятный и, несмотря ни на что, захочет отыграться.

Она разняла руки, палец за пальцем. И положила обе на стол. Затем медленно, очень медленно, вытянула руку в перчатке и начала отсчитывать четыреста фунтов, которые раньше бросила на стол.

– Одна ночь, – отчетливо произнесла она. И комната загудела как разбуженный улей. Она была рада, что не может разобрать слов. Она не желала знать, о чем они говорят.

Губы Марша порозовели в вожделении. Глаза остановились на ее декольте, и Эмма безошибочно угадывала его мысли, пока он перебирал в голове то, как поведет себя с ней. Она никогда не встречала Марша ни на одном из сборищ своего отца, но не сомневалась, что он чувствовал бы себя вполне комфортно на самом постыдном из них.

Эмма забрала свои деньги и взяла карты. Усилием воли уняла дрожь в руках. Но Марш заметил, и его глаза сверкнули.

– Ну что ж, моя милая. Откройте карты.

Эмма стиснула зубы.

– Ваш ход.

– Да-да, конечно. – Он выложил карты. Все затаили дыхание, словно внезапно окунулись в глубокую холодную воду.

Она смотрела на карты: валет пик и валет червей подмигивали ей, улыбаясь знакомыми, чуть-чуть насмешливыми улыбками. Горло перехватило от нахлынувших слез. Эмма кивнула. Два, не три.

Затаив дыхание, она открыла свои карты и осторожно выложила на стол.

– Флэш, – прошептала она. И тишина взорвалась гулом голосов, превозносивших ее искусство.

– Должен сказать, Марш, это возмутительно!

– Оскорбительно. Вам должно быть стыдно.

– Она победила, но это ее конец.

– Отвратительно!

– Немыслимо!

Она игнорировала все эти реплики. Глядя в холодные глаза своего партнера, она открыла ридикюль и начала бросать в него пригоршни золотых монет.

– Что ж, неплохо, – процедил Марш сквозь зубы, но его поздравления ограничились кривой усмешкой. Эмма улыбнулась в ответ и покрепче затянула тесемки сумки. Она дрожала от чувства триумфа и облегчения, хотя в то же время оно обжигало ее легкие, жгло ее кожу. Она глубоко вздохнула. Затем вздохнула еще раз, и ужасные слова вокруг нее стали затихать. Ее улыбка была теперь более искренней. Когда она поднялась, никто не бросился, чтобы отодвинуть ее стул.

Она повернулась к выходу и оказалась лицом к лицу с мистером Джонсом. Эмма наклонила голову, но он, казалось, замер на месте. Она кивнула, дав понять, что понимает, и попыталась обойти его. И в этот момент он удержал ее за руку.

– Вам не нужно делать это, – пробормотала она.

Он покачал головой.

– Я привел вас сюда, я провожу и отсюда.

– Благодарю.

Когда они подошли к дверям, Эмма поймала взгляды двух элегантных леди. Они повернулись к ней спиной. Что ж, видимо, весть уже распространилась. Она заставила себя не реагировать. Она не знала этих людей, и они не знали ее.

– Я должна была обеспечить свой отъезд, – объяснила она и постаралась быстрее идти к лестнице, но он удержал ее:

– Не надо спешить, если решили уйти. Уходите с достоинством.

– С каким достоинством? – усмехнулась она.

Он посмотрел на нее.

– Я никогда не думал о вашем пристрастии к игре как о чем-то постыдном.

– До сегодняшнего вечера?

Он был истинный джентльмен и поэтому промолчал. Какая-то леди повернулась к ней спиной, другая, что помоложе, быстро отошла и скрылась в дверях, когда Эмма проходила мимо.

– Не провожайте меня, мистер Джонс. Не идите за мной.

– Глупости.

Она взяла свой плащ из рук дворецкого. Лакей подал сигнал кучеру. Когда Эмма посмела оглянуться, она увидела взгляды, направленные на нее с лестничной площадки. Она ответила им легким реверансом и закрыла глаза, когда мистер Джонс набросил плащ ей на плечи.

– Я подожду на улице.

Он последовал за ней, упрямый мальчишка.

– Зачем вы это делаете?

Его глаза ускользнули от ее взгляда. Наклонив голову, он уставился на усыпанную гравием дорожку.

– Я думал… – Холодный ветер взъерошил его волосы и заставил дрожать. – Я думал, что, возможно, вы остепенитесь со временем? Лондон вскружил вам голову, я понимаю. И я… мой доход вполне достаточен. Мой дядя обладатель старинного титула.

– Мистер Джонс…

– Я даже предпринял попытки разыскать вашу семью, послал запрос…

Ее симпатия превратилась в шок.

– Как вы сказали?.. Что вы сделали?

– Я хотел познакомиться с вашей семьей, чтобы…

– Мой отец умер.

– Да. Простите. Мне очень жаль, но я думал, что…

– Вам нужно было спросить меня. Почему вы… Кому вы писали?

Он был явно сконфужен.

– Извините, леди Денмор. Я был не уверен. Еще не кончился срок траура. Я думал, что неудобно настаивать на моем предложении до лета.

– И с кем вы контактировали?

– С магистратом мистером Бромли.

Колеса крутились слева от нее. Повернувшись, Эмма ждала, когда карета остановится. Кучер спрыгнул на землю и отворил дверцу.

Эмма с трудом открыла рот.

– Извините за этот вечер. Вы извините меня? – повторила она. – Я должна спешить, так как приглашена на ужин.

Когда дверца кареты захлопнулась, мистер Джонс все еще стоял на месте, глядя вниз и потирая руки от холода. Эмма настолько растерялась, что просила кучера ехать прямо к Осборнам.

Когда другой экипаж, проехав мимо, свернул на аллею, ведущую к дому Тануитти, Эмма заметила на его лакированной дверце широкий размах крыльев сокола, летящего через темноту ночи. Золотой сокол на официальном гербе Сомерхарта.

Карета герцога прибыла.

Эмма обхватила голову руками. Она вдыхала резкий металлический запах грязных монет и благодарила Бога за то, что поторопилась уйти. Ей было стыдно перед ним, и она понимала, что он никогда не простит ей того, что она только что совершила. И внезапно ей стало очень страшно.