Бархатный ангел

11 ИСААК

Я до сих пор переживаю момент, когда пухлые розовые губы Ками обхватили мой член.

В тот момент, когда она встала передо мной на колени, я застыл, как доска. Я знал, что это была такая эрекция, которая не проходит без освобождения.

Я был готов к синим шарам.

К чему я не был готов, так это к тому, как она взяла ситуацию под контроль. Это продолжалось недолго, но она держалась. Она была достойным противником.

И пока она сосала мой член, как будто это был ее последний гребаный прием пищи, я на самом деле подумал о том, чтобы позволить ей взять контроль над собой… и позволить ей сохранить его.

Конечно, как только я спустилась с кайфа этого плавящего лицо оргазма, я взяла себя в руки и спасла ситуацию.

Но едва ли.

Теперь я иду к западному крылу, чувствуя тяжелое чувство ответственности — не только перед Джо, но и перед женщиной, которая буквально готова сделать все для своего ребенка.

Я останавливаюсь перед дверью комнаты Джо. Я слышу голоса. Хриплая мелодия маминого голоса и более высокий тон, юный и невинный.

Я чувствую, как что-то шевелится внутри меня. Но вместо того, чтобы придать мне смелости войти в эту дверь, мне хочется развернуться и спуститься вниз, в мой кабинет.

— Черт, — рычу я про себя.

Я не упускаю иронии момента. Я заходил в комнаты с вооруженными людьми, которые, как я точно знал, хотели моей смерти. Но каким-то образом мысль о том, чтобы столкнуться лицом к лицу с испуганным пятилетним ребенком под собственной крышей, заставляет меня задуматься.

Всю ночь я думал над словами Мамы и Богдана. В конце концов они были правы: я привел сюда ребенка. Сделал ее моей ответственностью.

И теперь мне нужно было пройти через эту дверь.

Я стучу первым, этот жест мне совершенно незнаком.

Через несколько секунд она распахивается. Мама смотрит на меня с потрясенным выражением лица. — Исаак?

Я смотрю мимо нее в огромную комнату. В тот момент, когда Богдан сел в самолет, у меня в течение часа была команда, чтобы превратить его в пространство, подходящее для ребенка.

Они закупили все необходимое, от мебели до одежды и игрушек.

Белый шкаф, отодвинутый в сторону, расписан узором из ракет и планет. Кровать с балдахином стоит в углу, а на простынях разваливается целый зоопарк.

В центре комнаты возвышается тщательно продуманный кукольный домик, все остроконечные башенки и жалюзи которого широко распахнуты, чтобы увидеть изысканно детализированные диорамы внутри.

Но Джо не играет ни с чем из этого. Она стоит перед книжными полками из слоновой кости, проводя пальцами по корешкам, словно пытаясь принять важное решение.

Конечно, она идет прямо на книги.

Как и ее чертова мать.

Мама выталкивает меня из комнаты до того, как Джо замечает меня. Она немного прикрывает дверь, не закрывая ее полностью.

— Ты уверен, что готов к этому? — шепчет она.

— Ты тот, кто вдохновила меня быть здесь.

— Я знаю, и я рада, что ты пришел… Но с ней нужно обращаться деликатно.

— Она расстроена?

— Она колеблется между моментами паники, — признается мама. — Не то чтобы ты мог винить ее.

Я проталкиваюсь мимо нее и иду в комнату. Джо оборачивается, и в тот момент, когда ее глаза останавливаются на мне, их охватывает новая паника.

Мама обходит меня и идет прямо к ней. — Дорогая… — Она говорит это с такой нежностью, что я ловлю себя на том, что сдерживаюсь, позволяя ей взять на себя инициативу.

— Это Исаак, — заканчивает она. — Ты придешь и познакомишься с ним?

Джо смотрит на меня еще мгновение, а потом качает головой.

Нет.

Я никогда особо не беспокоился об этом слове. Я его не часто слышу. Когда я это делаю, это обычно заканчивается тем, что кто-то истекает кровью у моих ног.

Но на этот раз это что-то значит для меня.

Никакого бульдозера над Джо не будет. Нет оружия, которое я могу собрать. Я не могу бросаться своим весом и ожидать, что она уступит.

Это ребенок, который ищет комфорта и безопасности. Не та метка, которой я могу манипулировать.

И даже если бы я мог сделать это с ней, я бы не стал.

— Кролик Питер, да? — говорю я, разглядывая верхнюю обложку книги, которую она держит. — Хорошая книга.

Она смотрит на нее, как будто забыла, что держит. Она подходит ближе к маме и прячется за ней. Но я все еще вижу ее большие миндалевидные глаза, смотрящие на меня из-за маминых бедер.

Они ярко-синие. Не совсем такой же оттенок, как у меня, но достаточно близко, чтобы заставить меня вздрогнуть.

— Все в порядке, — говорит ей мама, гладя ее по голове. — Он на самом деле не так страшен, как кажется.

Я стреляю в маму взглядом.

Она одаривает меня улыбкой, которую я не совсем узнаю. Она выглядит такой… открытой. Такой беззастенчивой и искренней. Меня осенило, что, возможно, Джо имеет к этому какое-то отношение.

Джо смотрит на маму. Ее маленькие пальчики обхватывают складки маминых развевающихся белых штанов.

— Джо, — говорю я. Ее глаза автоматически встречаются с моими. — Я друг твоей матери.

Кажется, это привлекает ее внимание. Ее глаза расширяются, и она немного выходит из маминой тени. — Ты знаешь мою маму?

— Да, знаю, — отвечаю я. — Хочешь подойти сюда и немного посидеть со мной?

Выражение ее лица снова становится настороженным. Она качает головой.

— Все в порядке, — говорю я, пожимая плечами. — Тогда я просто посижу здесь один.

Я подхожу к пушистому бирюзовому ковру и сажусь на него, скрестив ноги. Она наблюдает за каждым моим мгновением и время от времени поглядывает на маму в поисках уверенности.

Я устраиваюсь поудобнее на ковре, вытягиваюсь и стону, когда мои мышцы трещат. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я садился днем просто так.

— Черт, этот ковер мягкий.

— Исаак! — Мама сразу ругается.

Почти сразу я слышу легкое хихиканье, которое заставляет меня снова встать. Я только что рассмешил ребенка?

Я смотрю на нее и вижу, что она сейчас стоит рядом с Мамой, с улыбкой на лице и угрожающим смешком на языке.

— Ты сказал скверное слово, — говорит она, явно забавляясь моей оговоркой.

— Да, — признаюсь я, — я это сделал. Хотя это был несчастный случай.

Она становится немного ближе. — Тетя Бри говорит, что непослушные люди используют это слово.

Я ухмыляюсь. — Может быть. Но разочарованные люди тоже используют это слово.

Она задумывается об этом на мгновение. — Ты… рас… расстроен?

Я не могу не улыбаться. Я не уверен, то ли это предвзятый биологический инстинкт, то ли Джо действительно такая милая.

На данный момент я склоняюсь к последнему.

— Иногда другие люди могут меня расстроить, — честно говорю я ей.

Она улыбается. — Тетя Бри все время расстраивается, — говорит мне Джо. — Но в основном на мальчиков, потому что они грязные и не убираются перед обедом.

Это почти трогательно, как она предлагает мне маленькие отрывки из своей жизни, не задавая вопросов, не сдерживая себя. Чистота. Честность. Никаких угрызений совести, колебаний или догадок.

Этого нет в моем мире.

— Но держу пари, что она не расстраивается из-за тебя.

Джо приближается еще ближе. Любопытство побеждает страх. — Только один раз, когда я вышла под дождь, хотя она сказала мне не делать этого.

— Ты сделал это?

Ее глаза расширяются от остатков вины. — Мне нравится дождь. Но тетя Бри сказала, что слишком холодно.

— Наверное, она была права, да?

Она садится на ковер напротив меня. На заднем плане я замечаю, как мама отдаляется от нас. Она не выходит из комнаты, просто подходит к подоконнику, чтобы дать нам немного места.

— На следующий день я простудилась, — сообщает мне Джо. Я смеюсь, и она смеется вместе со мной.

— Но мне стало лучше.

— Я рад это слышать.

— А дядя Джейк купил мне плюшевого мишку, чтобы подбодрить.

Меня вдруг осенило, что за последние шесть лет мое место занял другой мужчина. Я чувствую укол гнева, но не на него. Наоборот, я чувствую странное чувство товарищества с человеком, который все эти годы был для Джо отцом.

— Это было мило с его стороны.

Джо кивает. — Я скучаю по нему. Я тоже скучаю по своей тете Бри. И мальчики… но не Сэм».

Я отказываюсь от смеха. — Почему не Сэм?

— Он любит дразнить меня.

— Похоже на типичное поведение кузена.

Она дает мне многострадальный вздох. — Питер всегда заботится обо мне. Но Сэм любит выпрыгивать из-за угла и пугать меня.

— Я могу поговорить с ним, если хочешь.

Ее глаза расширяются от восторга. — Действительно?

— Конечно.

Она энергично кивает, отчего ее волосы качаются вверх и вниз. — Ага! Он будет очень напуган. Ты такой высокий и страшный.

Я смеюсь. В ней, кажется, есть немного озорства. — Ты действительно думаешь, что я страшный?

Она пристально смотрит мне в лицо и склоняет голову набок. Это такой зрелый жест, что я вижу в нем себя, и чувствую, что что-то необъяснимое снова шевелится в моей груди.

— Немного, — признается она наконец. Затем она добавляет: — У тебя голубые глаза.

— Как и твои.

Она приподнимается на коленях и наклоняется, чтобы получше рассмотреть мои глаза. — Мне нравятся твои глаза, — говорит она. — Они похожи на море.

— Тебе нравится море?

Она горячо кивает. — Я люблю строить замки из песка. Но в прошлый раз, когда я его делала, Сэм сбил его.

Я хмурюсь. — Сэм — настоящая проблема, да?

— О да, — серьезно говорит она. — Дядя Джейк заставил его извиниться, а потом Сэм обнял меня и помог мне построить его снова. Это было весело.

Быстро злится и быстро прощает. По крайней мере, одно из этих качеств она унаследовала от матери.

— Ты тоже знаешь тетю Бри и дядю Джейка?

— Не совсем. Я больше друг твоей мамы.

Она задумывается об этом на мгновение, но затем ее маленькие щечки начинают обвисать.

— Ты не видел мою мамочку? — она спрашивает. — Потому что я нет. Она не звонила.

Я приближаюсь к ней. Но я делаю это медленно, чтобы не напугать ее. — Твоя мама пытается добраться до тебя, Джо, — говорю я ей. — Она делает все возможное.

— Я знаю, — говорит она с легким вздохом. — Но есть монстр, который держит ее в башне.

Я поднимаю брови. — Кто тебе это сказал?

— Тетя Бри.

Лестно.

— Что еще сказала тебе тетя Бри?

— Что мама меня очень любит и скоро вернется домой. Мне просто нужно быть храброй… и патентовать.

— Патент?

— Это то, что я сказал! — говорит она с раздражением. — Я ненавижу быть терпеливой.

Я подавляю смешок. — Эй, ты хочешь, чтобы я прочитал тебе эту книгу?

Джо смотрит на книгу о Кролике Питере в руке. То, как она держит его — благоговейно, как будто это самая важная и деликатная вещь в мире, — напоминает мне Камиллу. На самом деле, в ней много от Камилы.

Форма глаз и лица.

Тонкая костяная структура и улыбка с ямочками.

Но насколько она похожа на Камиллу, настолько она похожа на меня. Я вижу нас обоих в Джо, и почему-то мне кажется, что я прошел полный круг.

Я никогда не ожидал, что стану отцом. Это не то, за чем я гнался.

Но теперь, столкнувшись с этой милой маленькой девочкой с большими любопытными глазами, я не могу отделаться от ощущения, что жизнь сложилась именно так, как было задумано.

Я пытаюсь оттолкнуть нехарактерную сентиментальность. Я принимаю книгу, которую она мне вручает.

Она подходит ближе, но стесняется. Она продолжает поглядывать на меня краем глаза. Я сопротивляюсь желанию обнять ее.

Детские шаги, говорю я себе.

Я прочитал ей всю историю, от корки до корки. Как только я заканчиваю книгу, Джо собственнически забирает ее.

— Спасибо, — говорит она так вежливо, что у меня пульсирует в груди. — Это была хорошая история. Можешь прочитать мне еще одну?

Я киваю, не уверенный, что сейчас доверяю своему голосу.

Она подбегает к книжной полке. Я поворачиваюсь к матери, которая все еще сидит на подоконнике. Она не сказала ни слова с тех пор, как я сел, но теперь она понимающе улыбается мне.

— Что? — Я щелкаю.

Она пожимает плечами. — То, что ты делаешь для них…

— Tak tebe prikhodilos' chitat' kuchu skuchnogo der'ma, kogda my byli molody?

Перевод: так тебе приходилось читать кучу скучного дерьма, когда мы были молоды?

Мама смеется. — Konechno. I ya s radost'yu eto sdelal.

Конечно. И я сделала это с удовольствием.

Я оборачиваюсь и вижу, что Джо стоит в стороне и пристально смотрит на меня. — Что это за язык? — она спрашивает.

— Русский.

Она задумчиво поднимает свои маленькие брови. — Красиво.

Я ухмыляюсь, зная, что не так многие люди описывают русский язык.

Это холодный язык. У некоторых людей он может быть резким во рту — у меня, например.

Но ее это, кажется, не пугает.

— Можешь меня научить?

Я ухмыляюсь. — Конечно.

— Джо, дорогая, как насчет того, чтобы принять ванну? — Мама предлагает.

— Хорошо, — соглашается она. Затем она поворачивается ко мне. — Ты придешь и почитаешь мне еще раз?

— Конечно.

— И меня тоже русскому научишь?

— Определенно.

Она улыбается от уха до уха. — Хорошо. Пока-пока.

Затем она поворачивается и бежит в ванную, даже не оглянувшись на меня. Смеясь, мама встает с сиденья у окна и подходит ко мне.

— Ну?

— Все прошло… отлично.

— Отлично? — Мама повторяет. — Это прошло эффектно. Она так легко к тебе привязалась.

Я торжественно киваю и встаю. — Я зайду к ней позже.

Мама протягивает руку и касается моей руки. Этого жеста она не делала годами. В другой день это было бы неуместно.

Но теперь нас связывает нечто общее: мы оба родители.

Я выскальзываю из комнаты и иду по коридору. Я даже не дошел до конца, когда Камила обходит его сбоку и чуть не врезается в меня.

— Камила?

Ее взгляд скользит мимо меня по коридору. Я натягиваю маску на место. Единственная причина, по которой она может быть в этой части дома, это если она что-то заподозрит.

Я пока не готов раскрывать секреты западного крыла.

— Исаак, — холодно говорит она.

— Что ты здесь делаешь?

Она пожимает плечами. — Просто… исследую.

Ее тон обрезан. Что-то напугало ее только что, и я чувствую, что это лишь отчасти связано со мной.

— С этой стороны дома ничего особенного нет, — лгу я. — Просто куча пустых комнат, которые я не удосужился обставить мебелью.

— Ох. — Она хмурится. — Верно.

Но я вижу это по ее глазам: она нахрен мне не верит.