Беглянка

Глава 1

Новый Орлеан.

Зима 1835/36 года.

Джаррет Маккензи приметил эту женщину, едва та переступила порог старой таверны на пристани.

Сам он не сразу разглядел незнакомку, да это было не так уж легко: темный плащ с капюшоном закрывал с головы до пят. Однако по изящным изгибам тела, по грациозным движениям Джаррет понял, что это молодая женщина. Ее почти сразу окликнул Гарольд Иствуд, хозяин заведения. Кто же она? Новая служанка? Тогда, наверное, станет одной из привлекательных и доступных ночных бабочек Нового Орлеана… Джаррет, заинтересованный незнакомкой, с нетерпением ожидал, когда та снимет плащ. Что ж, если она действительно будет работать здесь, класс этой паршивой забегаловки повысится.

Впрочем, таверна не так уж плоха, пожалуй, даже лучшая из подобных заведений здесь, в доках. Сюда заглядывают деловые люди из этой части штата Луизиана, совершают сделки и не стесняются упоминать о таверне Гарольда Иствуда при своих женах. Здесь всегда вкусно накормят, приятные девушки споют вам несколько песенок под аккомпанемент спинета; выпивка самая разнообразная, женщины к вашим услугам, а порою можно принять участие в хорошей драке или поглазеть на нее. Таверна находится почти в самом центре порта Новый Орлеан, на берегу великой Миссисипи, и тут перебывала уйма всякого люда, который занимается чем угодно – от торговли и службы до разбоя.

Джаррет любил этот город, основанный больше сотни лет назад французами. Потом им владели испанцы и снова французы, пока президент Томас Джефферсон не предложил Наполеону Бонапарту, чтобы тот продал ему всю Луизиану, и сделка состоялась.

Джаррет впервые попал сюда еще юношей, в 1815 году, когда генерал Эндрю Джэксон командовал американскими войсками, защищая город от англичан, и с тех пор полюбил его узкие улицы, бегущие к реке, разнообразные дома во французском, испанском и американском стиле; литые чугунные балконы, маленькие сады, величавую Миссисипи и пеструю оживленную жизнь на ее берегах.

Ему нравилось захаживать и к Иствуду, в то не слишком почтенное заведение, где он и увидел сейчас женщину, явно не принадлежащую к этому кругу…

– Я горю, – со вздохом произнес Роберт Трит, друг и партнер Джаррета, и бросил карты на дубовый игральный стол.

Джаррет взглянул на свои карты. Три дамы. Три четверки. Он перевел взгляд на стол, где лежали деньги: бумажки и золото. Добродушный Джек, богатый креол из недальних мест, сидел напротив него со всегдашней ухмылкой на лице. Черт! Надо ухо держать востро: этот обманет самого святого Петра, если зазеваешься.

Тем не менее Джаррет снова посмотрел на вошедшую. Сейчас она разговаривала с Иствудом, маленьким и пузатым. Заметив, что незнакомка выше Иствуда, стройная и изящная, Джаррет с сожалением подумал:

«Неужели этот боров говорит ей сейчас, какую цену она может брать и сколько должна отстегивать ему?»

Руперт Фюрстенбург, высокий светловолосый немец из Сент-Луиса, кинул на стол пачку денег.

– Поднимаю ставку, джентльмены! Сто долларов.

– Хорошо, что я сгорел, – пробормотал Роберт.

– Сотня! – широко улыбнулся креол. – Подумаешь, карманная мелочь! Принимаю!

Джаррет снова уставился на незнакомку. Роберт Трит ткнул его в бок.

– Сто долларов! Видишь?

– Да. – И он рассеянно отсчитал из горстки монет, лежащих перед ним, нужную сумму.

Роберт нахмурился.

– Ты следишь за игрой?

– Зачем шепчетесь? – Улыбчивый Джек подкрутил темные усы. – Лучше скажи, Джаррет, не хочешь ли поставить на кон свою знаменитую плантацию?

– Моя плантация, Джек, стоит так же крепко, как, надеюсь, и твоя, – лениво ответил Джаррет.

– Ах, mon cher, – возразил креол, – мы оба владельцы болот, не так ли? Разводим насекомых, аллигаторов… – Он погрозил пальцем Джаррету. – Но у тебя еще семинолы в придачу. Они не прибавляют радости, верно? Все, что я выращиваю, только мое и будет всегда моим. Мой дом стоит уже семьдесят лет. А твой, mon ami? В любой момент… даже, не дай Бог, сейчас… может превратиться в облако дыма. Сгореть! Ты был солдатом и знаешь, что индейцы имеют обыкновение появляться и мгновенно исчезать… А после них частенько остается лишь пепел. Разве не так? Они словно тени в ночи. С ними ты еще нахлебаешься… Попомни мои слова. Старина Энди Джэксон неплохо расправлялся с этими дикарями в шестнадцатом и семнадцатом годах, но, увы, не добил всех. Значит, снова будет где-то и кому-то жарко. Они ловкачи, твои семинолы! Говорят, даже умеют скакать на аллигаторах.

Джаррет едва сдержал улыбку, представив себе подобного всадника, хотя слова Джека не доставили ему удовольствия. Впрочем, так же, как этот креол, рассуждали почти все белые. И мало кто понимал переселенцев, обосновавшихся во Флориде. Этот полуостров считали джунглями или топями, где кишат аллигаторы, змеи и прячутся индейцы.

Нa самом же деле тамошние земли оказались почти золотым дном для таких, как Джаррет Маккензи. Во всяком случае, урожаи можно было снимать круглый год.

А джунгли? Что ж… Джаррет давно уже расчистил свои владения, построил, дом, начал выращивать сахарный тростник, хлопок, зерно. Все, что ни посади, росло и приумножалось. Скот был всегда сыт, ибо травы никогда не засыхали; земля отличалась плодородием, воды было вдосталь. Да, часть земель занята болотами, но зато другая с лихвой окупает любые потери.

Это был почти рай, и Джаррет всем сердцем привязался к своему полуострову и много знал о нем – от своего отца и индейцев, да и сам исколесил его вдоль и поперек. Здесь он обрел не только то, что принято считать раем, но и нечто большее – душевный покой. Здесь он любил, и женщина, ставшая его женой, разделила с ним любовь к их общему дому.

Но Лайзы больше нет, и его сердце теперь окаменело… Нет, не совсем – в нем осталась любовь к земле. К дикой, еще не укрощенной, по-прежнему бередящей душу, как и неизбывная боль от недавней потери. К земле, которая продолжает бросать ему вызов, угрожать. Эта земля стала для него наваждением.

– Маккензи! – окликнул его Улыбчивый Джек. – Слышишь меня? Ты уснул?

Зачем ему слушать Джека? Джаррет откинулся на стуле. Карты у него что надо, и его не занимает болтовня партнеров по игре. Куда интереснее смотреть на ту женщину. Кто же она такая?.. Однако надо ответить этому навязчивому креолу – тот, кажется, сболтнул что-то насчет его, Джаррета, дома и плантации?

– Готов спорить на что угодно, – сказал он, – на куда большую сумму, чем у нас на столе, что с моим домом сейчас все в порядке… И будет в порядке, уверен!

Фюрстенбурга мало интересовали разговоры.

– Играем или нет, джентльмены? – Взмахнув рукой, он подозвал темноволосую служанку-креолку. – Еще виски!

Джаррет пожал плечами:

– Вижу, вы разгулялись, джентльмены. – Он сухо улыбнулся Джеку. – Увеличиваю ставку! Еще сто!

И подтолкнул на середину стола новую горсть золотых монет.

Фюрстенбург остался при своих, проявив обычную осторожность.

Битва разгоралась между улыбчивым Джеком и Джарретом. Креол зарывался, но ему часто везло: половину своего немалого состояния он выиграл в карты.

«Сегодня все просадишь, – злорадно подумал Джаррет. – Мне тоже иногда везет».

Джек витиевато выругался и бросил монеты на стол.

– Надеюсь, вы добавите до нужной суммы, мсье? – осведомился Джаррет. – Здесь, по-моему, немного не хватает.

Креол полез во внутренний карман своего элегантного бежевого сюртука, достал небольшую серебряную шкатулку и вынул оттуда недостающую сумму.

– Золотишко на столе, мсье. – Он уже не улыбался.

– Благодарю вас.

– Берете на пушку, Маккензи? – огрызнулся Джон. – Не пройдет! Еще увидим, кто кого!

Но Джаррет сейчас видел совсем другое. Женщину в плаще. Она откинула капюшон, и в ее густых золотистых волосах заиграло пламя свечей. Но Джаррету казалось, что это отблески закатного солнца.

«Что я выдумываю? – одернул он себя. – Волосы как волосы. Эта молодая женщина – обыкновенная блондинка, каких много. Чего я так глазею?»

Но он ошибался.

Таких было немного. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел такие великолепные волосы. Ему страстно хотелось прикоснуться к ним.

В этот момент незнакомка обернулась, и их глаза на мгновение встретились. Джаррет вдруг понял, что ему трудно смотреть на нее. Не потому, что она так красива, и не из-за цвета ее волос. Появление незнакомки что-то всколыхнуло в нем – он не знал, что именно… может, что-то из детства или из юности… Казалось, между ним и этой женщиной, которая, возможно, нанялась сюда, чтобы стать одной из обслуживающих портовый район шлюх, возникло… Нет, скорее продолжилось что-то, начавшееся гораздо раньше… когда их обоих еще не было на свете…

Словом, Джаррет забыл о том, где находится, забыл о своих счастливых картах – обо всем… Он желал смотреть на эту женщину, коснуться ее лица, волос. Впрочем, в полутьме таверны он не разглядел лица незнакомки. Успел увидеть лишь темные длинные ресницы, темные брови дугой и глаза, диковинно сверкнувшие в пламени свечей.

О, как хочется прикоснуться к ней, провести пальцами по щекам, по завиткам волос.

– Джаррет! – окликнул его Роберт. – Ну же! Что с тобой? Ты бросил вызов партнеру, так открой же карты!

Джаррет сделал это, по-прежнему не глядя на партнеров. Роберт, чуть придвинув к себе деньги, снова посмотрел на Джаррета. Что он, в самом деле? Испугался, что ли? Сам ведь напросился.

– Ну же! – повторил Роберт.

Наконец Джаррет скользнул глазами по улыбчивому Джеку, который откинулся на спинку стула, и отметил, как тот напряжен.

– Продолжим? – спросил он. – Сдавайте, mоn ami.

– С удовольствием, mon ami.

Джек сдавал мастерски. Джаррет полуприкрыл глаза, но видел все происходящее вокруг.

Недаром он жил на болотах, в окружении дикарей индейцев. Это научило его не упускать ничего из поля зрения.

Тара Брент считала все происходящее с ней, в частности и сегодня вечером, кошмаром.

Коротышка Иствуд без устали ворчал, что она задержалась, что такого не должно быть и он этого не потерпит – вычтет из жалованья.

О, Господи! Когда же Иствуд замолчит? Зачем только она пришла сюда? Зачем нанялась к этому Иствуду?

Нo что делать, если нужны деньги? Много денег и как можно быстрее! Только в них спасение. Заработав, она сядет на корабль и отправится по реке на север. Куда угодно, лишь бы подальше от этих мест! Туда, где можно укрыться, почувствовать себя в безопасности.

Где они никогда не найдут ее.

Тара добралась сначала до Нового Орлеана, потому что слышала, будто там всегда есть работа и никто не спрашивает, кто ты и откуда. Город многолюден; в нем живут креолы, испанцы, англичане, южане, северяне, французы.

Этот город – врата в забвение. Здесь можно затеряться, как песчинка в пустыне. Но все же он слишком близко от тех мест, откуда ей пришлось уйти. Бежать…

Как она попала сюда, девушка едва помнила. Спросила о работе у какой-то старухи на улице, и та направила ее в таверну к Иствуду, где она сразу получила место. Как разъяснил хозяин, в ее обязанности входит разносить еду и виски играющим в карты и прочим посетителям. Иствуд обещал хорошо платить и, подмигнув, добавил, что она будет получать куда больше, если не погнушается приглашать джентльменов к себе, в небольшую каморку на чердаке, отведенную для нее. Увидев возмущение девушки, он рассмеялся и сказал, что эти дела она может решать по своему усмотрению, он ей не указ, а берет ее потому, что выглядит она шикарно, ничего не скажешь, такие тут не часто встречаются. Впрочем, ежели девушка против посторонних джентльменов, то, быть может, согласится принимать иногда только одного – своего хозяина.

Поняв, что это шутка, Тара ничего не ответила, но выражение у нее было такое… Однако она сдержалась, поскольку Иствуд уже нанял ее. Не начинать же снова поиски!

Тара работала здесь уже несколько вечеров, и никто пока не докучал ей. А, сегодня опоздала просто по глупости: бродила по городу, глядела на цветочные базары, на Миссисипи. Вообще-то толстяк прав, что ругает ее. Не следует опаздывать. Да и место не такое уж плохое. Далеко не худшее, как считали многие… Хотя то, что хуже, трудно вообразить без дрожи…

Девушка вздрогнула и подавила крик, когда Иствуд внезапно схватил ее за руку.

– Ты слушаешь меня, эй? Пока еще я здесь хозяин! И вот что скажу… Ты задрала нос, когда я говорил о клиентах, и я не стал настаивать, потому что твой вид… В общем, твой вид мне подходит. Но я могу и передумать, и тогда…

– Уберите лапы! – едва сдерживая ярость, потребовала она.

Глаза его гневно сверкнули.

– Убирайся отсюда и приступай к работе, если хочешь получить хоть что-нибудь!

Именно что-нибудь. Она уже знала, какие это крохи, но они позволят ей куда-то уехать. Ведь вернуться назад невозможно. Это хуже смерти. Значит, придется работать у Иствуда, пока не накопит хоть немного.

Сняв плащ, Тара поспешила на кухню. Иствуд внушал ей антипатию, зато оба повара-креола сразу понравились, да и Эмма, толстуха ирландка, главная на кухне.

Бог с ним, Иствудом! Как только она накопит денег, ноги ее здесь не будет!

«Только бы никто меня не нашел, только бы никто не узнал до этого!» – взмолилась Тара.

– А вот и вы, милочка! – приветствовал ее повар Гастон, вынимая хлеб из печи.

Он был таким же толстяком, как и Эмма, и напоминал большую подушку. Наверное, обожал свои печеные изделия.

– Простите, что опоздала, – смутилась Тара.

– Ничего, – отозвался Гастон. – С едой у нас все в порядке. Только за одним из карточных столов то и дело требуют виски. Их там четверо. Вы сразу увидите.

Тара пошла выполнять заказ и чуть не столкнулась с Мари, хорошенькой молодой креолкой, работающей и внизу, и наверху.

– О, mon dieu! – воскликнула та. – Наконец-то вы явились, дорогуша! Обслужите этих нетерпеливых мужчин, пока тот немец не откусил мне голову! Виски на карточный стол, и поскорее.

– Кому виски? – спросила Тара.

– Сразу увидите. Этот немец высокий, худой и очень красивый. Настоящий викинг. А еще там. Улыбчивый Джек, жутко опасный тип. Как все креолы! – Рассмеявшись, Мари добавила: – Каждый из них, дорогуша, заплатит вам столько за одну ночь… – она окинула Тару одобрительным взглядом. – …что сможете уехать хоть на край света.

Тара, покраснев, подумала: «Неужели она считает, что я способна на это? Малютка Мари явно не понимает, как можно отказаться от больших денег, если они идут в руки. Ведь за несколько часов дают столько, сколько официантка получает за две недели».

Сама Мари не бросила эту работу лишь потому, что та позволяла ей находить клиентов.

– А если не сразу распознаете немца или креола, – продолжала Мари, – то уж американцев увидите тотчас. Один из них совсем молодой и хорош собой, а другой… Она улыбнулась: – А другой Маккензи.

Мари произнесла это имя так, будто оно говорит само за себя.

Тара взяла в баре бутылку виски и тяжелые стаканы. Большой зал таверны заволокло табачным дымом, но девушка, присмотревшись, увидела, что в дальнем углу расположилась компания подвыпивших моряков с подружками. Поодаль от них матросы с речного парохода заигрывали с Лизеттой, сестрой Мари, и та задиристо отвечала на их непристойные шутки. За тремя столиками играли в карты.

Тара сразу узнала тех, о ком говорила Мари: немца, креола и двух американцев, один из которых был явно Маккензи. Девушка никогда не видела никого похожего на него. Впрочем, что в нем особенного?.. Да хотя бы волосы – черные как смоль, как гагат.

Она сразу вспомнила, что это он так пристально смотрел на нее, когда она разговаривала с Иствудом. У него были пронзительные, такие же темные, как волосы, глаза и крупные, грубоватые черты лица: упрямый, решительный подбородок, широкие скулы, прямой нос, широкие брови. Смуглое лицо Маккензи показалось ей привлекательным, даже красивым. Особенно рот – большой, чувственный.

Его глаза снова остановились на девушке. Темные, как ночь над морем. Он поймал ее взгляд, и легкая улыбка тронула его губы. Тару словно опалило огнем, но при этом она испытала какое-то странное успокоение.

Тара заметила, что на нем белая как снег сорочка, черный сюртук, коричневатые штаны. В руках Маккензи держал карты, сжимая их длинными смуглыми пальцами.

– Виски! – воскликнул немец. – Наконец-то!

Тара поставила бутылку и стаканы на стол, чувствуя на себе внимательный взгляд темных глаз, который смущал ее.

– У вас не осталось золотых монет, Джек, – сказал Маккензи. – Пора кончать игру.

Тара сразу определила интонацию южанина.

– Нет монет, зато есть имущество, – ответил креол.

Тара вздрогнула, когда Джек сжал ей запястье. Однако подавила крик, понимая, что Иствуд выкинет ее на улицу, если она устроит скандал.

– Эта девушка, – обратился к Маккензи креол, – будет вашей на всю ночь, если выиграете.

– Что?! – Голос Тары почти потонул в общем гуле.

– Она не ваша собственность, – возразил Маккензи.

– Иствуд кое-что задолжал мне. Я возьму у него – это мое. Девушка на всю ночь против ваших трехсот монет золотом. Идет?

– Ни одна шлюха, даже эта, – лениво обронил немец, – не стоит трех сотен! – Его белесые глаза оглядели Тару с головы до пят. – Или все-таки стоит?

Тара вырвала руку.

– Я работаю у Иствуда, но я не его собственность. Вы не смеете делать на меня ваши проклятые ставки!

Девушка рванулась прочь, но креол вцепился в ее юбку. Боже, они хотят сделать ее разменной монетой в их дурацком покере!

– Отпустите меня сейчас же! Я здесь работаю…

– Вот и поработай ночку с этим джентльменом, милочка. Можно и на столе.

Немец расхохотался:

– На столе, на полу, на кровати!

– А вы… – глаза Тары сверкнули, – идите ко всем чертям! Я позову Иствуда, и он…

– Позовите, дорогая… – Джек не мог сдержать смеха. – Он своими руками подтолкнет вас в любую постель, стоит мне слово ему сказать. Иствуд задолжал мне чуть не половину своей паршивой забегаловки!

Понимая, что должна… обязана сдержаться, Тара схватила стакан со стола, плеснула виски в наглое улыбающееся лицо и устремилась прочь.

Но креол, взревев от ярости, вскочил и задержал ее. Маккензи тоже поднялся.

– Отпустите ее, – спокойно бросил он.

– Что? Да черт возьми!..

– Отпустите ее, – повторил Маккензи.

Джек разжал пальцы, но Тара почувствовала, что ее снова держат.

Теперь это был странный американец, или черный ирландец, как назвала его Мари. Его рука опустилась на плечо девушки. Очень высокий, Маккензи казался худым, но от него веяло силой. Тара почему-то поняла, что он не желает ей ничего плохого.

– Садитесь. – Маккензи посмотрел на нее немигающими загадочными глазами.

Она вздернула подбородок.

– Я не из тех, что вы думаете, и никто, слышите, никто… ни одной ночи…

Девушка задохнулась от возмущения. Его темные брови взметнулись вверх.

– По-моему, я не упоминал ни о каких ночах. – Он понизил голос. – Но триста долларов немалые деньги, мисс. Для любой женщины… Сядьте!

– Не хочу!

– Благодарите Бога, что я оказался рядом с вами.

Слезы заволокли ей глаза. Внезапно Тара ощутила себя почти в его объятиях – он повлек ее к столу, и девушка почти не сопротивлялась.

– Пора заканчивать эту чертову игру, – обратился Маккензи к партнерам. И снова понизил голос: – Присядьте, мисс, или мне придется посадить вас к себе на колени.

Ужас охватил ее. Да что же это такое? Нет! Ни за что…

Стиснув зубы, она опустилась на стул.

Второй американец, о котором упоминала Мари, – светловолосый, красивый и самый молодой из мужчин, взял руку девушки и улыбнулся ей:

– Все будет в порядке, мисс. Уверяю вас.

– Заткнись, Роберт! – оборвал его Маккензи. – Без тебя обойдемся. – Опустившись на стул, он бросил взгляд на креола. – Итак, на кону эта девушка. Ладно, открываю карты.

Тара невольно взглянула на них. Тройка, четверка, пятерка, шестерка…

О, и семерка!

Она не знала толком, но подумала, что карты не очень хорошие. Но, главное, девушка не понимала, кому желает победы. Что для нее лучше? Какой ужас! Она сидит здесь, в этом отвратительном заведении, и ее разыгрывают в карты! Если бы… Нет! Нужно забыть о прошлом. Сейчас все изменилось, и ей придется применяться к обстоятельствам.

Например, сейчас ей предлагают… ха-ха… триста долларов. Нет… Может, все, это дурной сон?

Креол яростно выругался и швырнул свои карты на стол. Замирая от страха, Тара взглянула на них. Три туза, король, десятка.

Кто же выиграл?.. Секунды казались часами.

– Снова моя, – услышала она голос Маккензи. – Что ж, Джек, игра окончена.

– Да, дьявол тебя возьми, окончена! – рявкнул креол, и Тара, увидев в его руках оружие, вскрикнула и вскочила.

Улыбчивый Джек направил револьвер прямо в сердце Маккензи с расстояния не более трех футов.

Но выстрела не последовало. Молниеносно, как кобра, Маккензи вскочил на ноги и, сделав почти незаметное движение, вытащил из футляра, прикрепленного к лодыжке, нож. Лезвие, блеснув, впилось в правую руку Джека и пригвоздило ее к столу. Револьвер с громким стуком упал на глиняный пол.

– Тебя следует арестовать! – Креол скривился от боли.

– А тебя убить, – ответил Джаррет Маккензи. – Ты собирался пристрелить меня, это видели все, и каждый из присутствующих засвидетельствует это.

– Ты мошенничал в карты и заслужил смерть! А все из-за этой дерзкой шлюхи…

– Как вы смеете… – начала Тара, но ее никто не услышал.

– Сукин сын! – орал Улыбчивый Джек. – Тебе это не сойдет с рук!

– Просто я оказался проворнее, чем ты. – Джаррет перегнулся через стол и вытащил свой нож из руки креола. Тот молча поморщился. Джаррет наклонился над ним. – Запомни, я никогда не мошенничаю в картах. Ты это знаешь. Скажи спасибо, что остался жив.

– Глупец! Ты выиграл в карты, но проиграешь жизнь. Учти это. И, кстати, покажи мне женщину, которая стоит три сотни долларов!

– Вот она!

Тара с негодованием ощутила, как длинные сильные пальцы Маккензи обхватили ее талию. Господи! Чac от часу не легче! Чего она тут стоит и слушает перебранку? Давно уже следовало удрать. У нее и без них достаточно дел. Опять Иствуд будет ругаться.

Маккензи снова обратился к Джеку:

– Не сомневайся, твой дружок Иствуд уже осведомлен, что эта девушка заработала триста долларов, львиная часть которых попадет ему в лапы. Поэтому он не слишком разозлится, если она сегодня больше не будет обслуживать посетителей… Мы уходим.

Размашистым шагом он двинулся к двери, увлекая за собой Тару. Та вырывалась, что-то лепеча, но Маккензи крепко держал ее. Кричать девушка опасалась, поскольку от хозяина не ждала помощи.

Она не заметила, что в таверне воцарилась тишина, когда Маккензи схватился с креолом. Теперь все молча смотрели на нее и черного ирландца. Иствуд тоже пожирал их глазами, с удовлетворением думая, что теперь его долг этому паршивому креолу станет меньше.

– По-моему, она стоит три сотни! – прозвучал чей-то пьяный голос.

Маккензи снял с гвоздя плащ девушки и накинул ей на плечи.

– Подождите… Куда? Я не могу!

– Пошли! Нужно убраться отсюда.

Его суровый взгляд задержался на лице Тары, и снова легкая улыбка искривила уголки губ.

– Глупышка, – прошептал он, – возьмите у меня деньги и бегите с ними куда хотите. Вы же сегодня моя и, значит, свободны на всю ночь.

Тара похолодела. Что он такое говорит? «Моя»… «Свободна»…

Какова же истинная цена этих денег и такой свободы?

Нет, бежать! Кричать, звать на помощь!..

Но кого? Кто поможет ей?.. Здесь, в глухом закоулке порта… В этой жизни… Кому до нее дело?

Темноглазый ирландец с железной хваткой тащил ее за собой куда-то в ночь.

В ночь, которая принадлежала ему.

Глава 2

Вскоре они вышли за пределы порта на тихие улочки города, вдоль которых стояли уснувшие дома с нарядными витыми балкончиками. Ночной ветерок доносил сюда аромат цветов и резкие запахи реки и доков.

Тара опять попыталась вырвать руку, но не смогла.

– Мистер Маккензи, – пробормотала она, надеясь урезонить спутника, – поймите, я не хочу… не хочу оплачивать ваши… Я никогда раньше не видела ни вас, ни этого мерзавца.

Широко шагая, он тащил девушку за собой. Она снова рванулась.

– Черт вас возьми! Я не…

Маккензи внезапно остановился под тусклым уличным фонарем и уставился на нее немигающим взглядом.

– Какого же дьявола вы оказались в этом месте? – резко спросил он. – Собирали цветочки?

Тара задохнулась от возмущения и обиды.

– Пыталась накопить деньги. Они мне очень нужны… В данное время.

– О Господи, – усмехнулся он. – Они всем нужны.

– Это не то, что вы думаете. – Маккензи не верит ей! – Да, мне нужны деньги! – повторила она в отчаянии. – И я хочу заработать их. Но честным путем!

Он провел пальцами по ее руке, ощутил упругость и теплоту кожи.

– Вот как. И много?

Она наконец вырвалась и с вызовом взглянула на него.

– Не знаю. Чтобы уехать отсюда.

– Вы не нашли ничего лучшего, чем заведение Иствуда?

– Мне говорили, что это вполне приличное место.

– Да, чуть приличнее других борделей в доках, поскольку Иствуд не заставляет своих девушек обслуживать двух-трех клиентов одновременно или…

Она побледнела.

– Хватит!

– Господи, вы и в самом деле так наивны? Или хорошо притворяетесь?

– Да! – крикнула она. – Я многого еще не знаю… Не видела… Но деньги мне действительно нужны.

– Ну, если так, считайте, что сегодня вы их заработаете.

– Вы… Я же говорила вам…

– Что обслуживаете только столики? Прекрасно. Однако лучше это делать в других местах. Не у Иствуда.

Что имеет в виду этот наглец? Тара вспомнила белого лысого немца, с гадкой ухмылкой говорившего о столах, полах и кроватях. Ох, как мерзко!.. Но что это он?

Маккензи пошел дальше, словно забыл о ней. Девушка изумилась, поняв, что свободна и может идти куда хочет… Бежать? Но куда? Кроме того, он легко догонит ее, если пожелает.

Она вдруг осознала, что идти ей некуда, у нее никого нет, кроме него. Кроме этого решительного черного ирландца, который уже растворялся во тьме.

Сама не понимая зачем, девушка бросилась за Маккензи и схватила его за рукав.

– Что все это значит? Куда вы?

– Домой. Но за вас уплачено триста долларов, помните? Немалая сумма. Их получит Иствуд… Или мы… если хотите.

– А куда вы шли… со мной?

– Ко мне.

Тара отпрянула. Хватит с нее! Она угадала его намерения: не силой, так уговорами, хитростью, но добиться своего. Значит, надо бежать от него. Скрыться, пока возможно, пока на улице ночь.

Слава Богу, бегать она умеет, что доказала в тот страшный вечер, когда раздался внезапный выстрел.

Маккензи снова пошел вперед. Дрожащая девушка смотрела ему вслед, не зная, что предпринять.

– Идемте! – громко сказал он, не оборачиваясь.

Ни за что! Тара устремилась в переулок, ведущий к реке. Сердце ее неистово колотилось, ноги едва касались земли… Но куда бежит, девушка не знала.

К своему удивлению, Тара вновь оказалась неподалеку от таверны Иствуда. Прислонившись к сырой деревянной стене какого-то дома, она размышляла, вернуться ли в таверну, где можно хотя бы заночевать, или…

Неописуемый ужас охватил Тару, когда она увидела, как двое мужчин входят в таверну с черного хода. Они не клиенты, а те, кто преследует ее. Они оттуда… Одного из них она узнала… Они из тех мест, где все произошло… Где застрелили респектабельного пожилого мужчину… Эти люди договорятся сейчас с Иствудом, и ее задержат… Боже!

Девушка вновь помчалась вперед, не разбирая дороги, все быстрее и быстрее…

Сейчас Иствуд скажет этим людям, что Тара ушла, и они начнут искать ее… Возможно, уже ищут… преследуют… Таре казалось, что она слышит сзади их шаги, учащенное дыхание…

Нет, она не дастся им в руки! Лучше смерть!.. О Господи, у нее уже нет сил… Не хватает воздуха…

Она свернула за угол. Высокие здания выросли с одной стороны, запах сырости усилился… Река! Темные, мутные воды Миссисипи расстилались перед ней.

До Тары донесся голос… голоса… Преследователи что-то кричали ей.

Нет, лучше умереть, лучше броситься в воду!

Она неслась, ничего не видя, куда-то во тьму…

Внезапно чья-то рука схватила ее, оторвав от земли.

– Тише! Это я.

Маккензи! Слава Богу, Маккензи!

Он стоял так близко, что Тара чувствовала, как подымается его грудь, как стучит сердце. Или это ее сердце?

– Кто они? – спросил Маккензи.

Значит, он видел! Следил за ней и видел тех двоих… Но где же они? Разве они не преследовали ее?

– О ком вы говорите?

Она ничего не скажет ему! Ничего.

– О тех, кто вас так напугал.

– Я ничего не знаю.

– Знаете. Кто они? – повторил он.

– Говорю вам, не знаю!

– А почему удрали от меня?

– Чтобы вы меня ни к чему не принуждали.

– Я не имею обыкновения принуждать. Даже женщин легкого поведения.

– Я не…

– Ладно. Кем бы вы ни были, я хотел лишь угостить вас приличным ужином и потом отпустить в ту крысиную нору, которую вы сами для себя выбрали.

– Не смейте так говорить! Я ничего не выбирала, это было первое, что подвернулось.

– Но теперь вам и туда нельзя вернуться. Я не ошибся?

– Да, – согласилась она.

Тара ощущала тепло его тела, запах дорогого мыла, одеколона, виски и хорошо выделанной кожи штанов и высоких сапог.

За свой короткий век она повидала разных людей, но, пожалуй, такого решительного, как этот, не встречала. И такого сильного, спокойного, уверенного в себе. Впрочем, Тара предполагала, что Маккензи умеет проявлять доброту.

– Кого вы боитесь? – спросил он.

Девушка прикрыла глаза, почувствовала себя в безопасности. Маккензи такой сильный, высокий, проворный. Видит в темноте как кошка. На такого можно положиться…

– Кто преследует вас? – повторил он.

Что ей сказать, если она сама не знает, что произошло… тогда, в том доме… Кто это сделал и зачем? Нет, нельзя никому рассказывать о случившемся, никто не должен знать, в каком страшном деле она замешана. Да и кто поверит в ее невиновность? Ведь этот Маккензи не верит и тому, что она не шлюха, а честная девушка, попавшая в беду!..

– Расскажите мне, и тогда, возможно, мне удастся помочь вам, – прошептал он.

– Нет! Нет! Нет!

Он улыбнулся, отошел и прислонился к стене дома.

– Подумайте, ведь если я не знаю, какая опасность вам грозит, как защитить вас?

В мягком тоне слышалась угроза. Почему бы ему не бросить ее здесь и не уйти?

"Черт возьми, – думал тем: временем Джаррет Маккензи. – кто же она такая? Слабая, но решительная. Беспомощная, но упрямая. И несомненно, красивая и соблазнительная."

– Говорите! – потребовал он.

– Идите к дьяволу!

К его изумлению, девушка вновь бросилась бежать. Прямо к берегу, к дощатому настилу над водой.

– Стойте!

В два прыжка Маккензи нагнал ее, схватил за плечи, прижал к себе. Капюшон сполз с головы девушки, роскошные волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. Еще в таверне он не мог оторвать от них глаз.

– Что вы делаете, глупая? Хотите свалиться в моду?

– Я умею плавать.

– Ваши юбки намокнут и потянут вас ко дну.

– И пусть!

– Давайте поговорим. Вы откуда-то убежали. От кого или от чего, не мое дело. Но я хочу помочь вам.

Огромные фиалковые глаза девушки выразили удивление и недоверие.

– Мне нужно одно – уехать отсюда.

– Помочь вам в моих силах. Если хотите, сегодня же ночью.

– И вы не потребуете никаких объяснений?

– Никаких.

– И никакой… платы? У меня ничего нет. Ни драгоценностей, ни даже жалованья за работу в таверне.

– Милая девушка, мне не нужно никакого вознаграждения. Раз уж я сам вызвался, то сделаю это. Вы – мое лучшее вознаграждение.

– Я уже говорила вам, что не… шлюха. – Наверное, впервые в жизни девушка произнесла это слово. Опустив глаза, она безнадежно добавила: – Но видимо… этой ночью я и правда завишу от вас. Мне необходимо уехать. Подальше от Нового Орлеана. От этих мест…

– Я мог бы вас увезти отсюда довольно далеко.

– Куда? – В ее голосе звучало отчаяние.

– Во Флориду.

– В Джэксонвилл?

– Можно и дальше к югу. Моя плантация в центре полуострова.

– Там ведь земли индейцев.

– Верно, но мы стараемся не мешать друг другу… Я как раз собирался туда отправиться.

– Но там ведь кругом болота, – дрожащим голосом проговорила девушка. – Болота, индейцы, аллигаторы.

Маккензи стиснул зубы. Его жена, его Лайза, никогда не позволяла себе говорить в таком тоне об их земле.

Но при чем тут эта девушка? Она ему никто, и он никто для нее. Даже ее имя ему неизвестно. Просто внешность этой девушки привлекла его внимание, а после пришлось за нее заступиться. Теперь вот надо расплачиваться за свой интерес и участие. Глупость какая-то!

– Там мой дом, – отрезал Маккензи.

– Но… но говорят, это сплошные топи. И там кругом семинолы, с которыми…

– И микасузки, – добавил он язвительно. – Они тоже индейцы. Зато туда не очень-то легко добраться. Поэтому семинолы и выбрали эти места. Пришли туда с севера. Вернее, бежали…

– Семинолы, микасузки, – сердито повторила Тара. – К чему вы мне все это говорите? Нашли время…

Маккензи смотрел на нее в неясном лунном свете и чувствовал, как страстное желание захватывает все его существо. Да, он хотел эту девушку и проклинал за это себя и ее. Давно уже с ним не случалось такого. Он словно воспрянул к новой жизни, с которой мысленно уже распрощался.

Встревоженная его пристальным взглядом, Тара спросила:

– Уж не собираетесь ли вы завезти меня в эту глушь и там бросить?

– А разве у вас есть выбор?

Понимая, что выбора нет, Тара покачала головой.

– Вы замешаны в убийстве или другом преступлении? – осведомился Маккензи.

– Я уже объяснила вам…

– Что не можете или не хотите говорить? Но я не спрашиваю, в чем вас обвиняют, а хочу знать, виноваты ли вы в чем-нибудь.

– Ни в чем, клянусь! Я никого не убивала!

На него смотрели огромные прекрасные глаза. Разве они могут лгать?

– Ладно. Тогда я заберу вас отсюда. И обещаю, что не брошу в беде… Сколько их… тех, кто преследует вас?

– Сейчас было двое. По-моему.

– Они могут обратиться за помощью к местным властям?

– Не знаю. – Она опустила ресницы. – Ничего не знаю.

– Черт! Не очень-то вы мне помогаете. Если они добрались до Иствуда, он за деньги сделает все, о чем попросят. Продаст родную мать. С женой в придачу… Что ж. Думаю, у нас в запасе есть время. Но следует проявить осторожность.

Тара не сразу осознала, что этот человек вызвался спасти ее и сейчас обдумывает, как это сделать. Господи, неужели правда?

Посмотрев в темноту улицы, она с содроганием подумала, что вот сейчас оттуда появятся преследователи вместе с шерифом или с кем-нибудь еще, схватят… уведут от Маккензи, посадят в тюрьму…

Он взял ее за руку, потянул за собой.

– Идемте скорее!

Задыхаясь, Тара следовала за ним по пустынным улицам города, мимо рыбных и овощных базарчиков, мимо увеселительных заведений, откуда доносилась музыка. Потом она увидела, казалось, совсем другой город, с опрятными свежевыкрашенными домами. Все калитки, балконы, оконные рамы и ставни были украшены затейливой резьбой. Аккуратно подстриженные кусты или деревья отделяли дома от дороги.

Девушка разглядывала один из домов, когда перед ними внезапно возник высокий рыжеватый мужчина и молча бросился с ножом на Маккензи.

Никогда раньше Тара не видела этого человека. Он выскочил из-за деревьев, и его нападение было таким неожиданным, что она не успела по-настоящему испугаться.

Но Маккензи, словно готовый к этому, схватил руку нападавшего и вывернул. Раздался легкий треск. Это сломалась кость. Мужчина взвыл и потом разразился грязной бранью, поддерживая пострадавшую руку.

Маккензи взял его за шиворот.

– Кто ты? За кем охотишься?

– За твоим кошельком, приятель, – простонал тот.

Маккензи посмотрел на Тару.

– Узнаете его?

Девушка покачала головой, чувствуя жалость к грабителю.

– Выходит, ты просто вор?

– А кто же еще? Я бы и так признался. Можно было не ломать руку.

– Убирайся отсюда!

– Уберусь, не бей меня… Я никогда не видел твоей женщины, клянусь!

– Уходи!

Маккензи зашагал еще быстрее. Тара послушно следовала за ним.

– Вот мы и пришли.

Он остановился возле опрятного дома. Здесь сдавались меблированные комнаты.

По каменной лестнице они поднялись на второй этаж. Войдя в неосвещенную комнату, Тара без сил опустилась на широкую постель, но тут же вскочила. Маккензи вышел на балкон и вгляделся в начинавшую светлеть ночь.

– Кто-то идет сюда, – сказал он. – Раздевайтесь и ложитесь.

Маккензи снял сюртук и начал снимать сорочку. Девушка в недоумении уставилась на него.

– Чего вы ждете? – бросил он. – Раздевайтесь!

Господи! Да что он говорит!.. На фоне окна она видела силуэт его обнаженного торса… понимала, что не надо смотреть, но не могла отвести глаз.

– Но вы же сказали… – Голос ее дрогнул. – Вы же обещали не принуждать меня…

– Я и не прикоснусь к вам! Это не для меня, а для тех, кто вас преследует…

Маккензи уже снимал сапоги, а потом Тара услышала, как он стягивает с себя штаны…

Ее бросало то в жар, то в холод. Девушка, украдкой посматривая на Маккензи, поняла, что этот великолепно сложенный человек естествен в своей наготе, как дикий зверь… Как пума в лесной чаще.

– Я же сказал вам, что можете мне доверять, – раздраженно пробормотал он. – Быстрее ложитесь!

Испуганная его раздражением, Тара решила, что у нес нет выхода.

– Простите, но я… мне трудно довериться… обнаженному мужчине.

Он усмехнулся:

– Те, что за окном, одеты. Может, доверитесь им? Что ж, я не против… Подойдите ближе и повернитесь! Я помогу вам.

Маккензи заметил, что девушка дрожащими руками пытается расстегнуть сзади крючки платья. У нее ничего не получалось.

Моментально справившись с ними, он начал расшнуровывать корсет.

Тару обжигал жар его тела.

– Под одеяло! – скомандовал он.

Девушка подчинилась, но чуть не вскрикнула, когда Маккензи прыгнул в постель вслед за нею.

– Тише!

Он прикрыл ей рот ладонью.

– Как вы… – возмущенно начала Тара, но Маккензи оборвал ее.

– Они уже здесь, – шепнул он. – Не слышите? Пускай входят, я не запер…

– Боже!

Дверь медленно отворилась.

Глава 3

Двое мужчин стояли на пороге, и лунный свет, льющийся из окна, освещал их.

Маккензи изобразил ярость, правдоподобно сыграв роль потревоженного среди ночи респектабельного человека, вскочил с постели и накинул халат.

– Что вам надо? Как вы смеете вторгаться в чужой дом?

Перепуганная Тара, выглянув из-под одеяла, поняла, что знает этих двоих – они тоже служили у Иствуда.

Рори, здоровенный фермер из Миннесоты, и Джефри, одноглазый, худой, как жердь, ловко владеющий ножом, выполняли разную чёрную работу. Их также использовали как вышибал, если в таверне что-то случалось. Не расправься Маккензи сегодня вечером так быстро с улыбчивым Джеком, они, несомненно, вмешались бы.

«Им велели привести меня», – подумала Тара в смятении.

– Так зачем вы ко мне ворвались? – повторил Маккензи.

Рори откашлялся.

– Извини, Маккензи. Мы стучали, да ты не слышал. Видно, занят был делом, – добавил он со смешком. – Нас послал Иствуд. Девушку там ждут. Обещают большие деньги.

– Она стоила мне триста долларов, – возразил Маккензи. – Золотом. О чем еще говорить?

– Верно, да ведь она все равно должна вернуться. Не поселишь же ты ее у себя?

– Сегодня ночью девушка не вернется, – отрезал Маккензи. – А кто захочет забрать ее силой, будет иметь дело со мной! Она вернется утром. Вернее, к середине дня. И вы, ребята, не останетесь в накладе. Получите свое за хлопоты. Иствуд тоже не будет в обиде… А теперь убирайтесь.

– А как она в деле? – усмехнулся Джефри.

– Одно скажу, – отвечал Маккензи, подталкивая их к двери, – триста монет за нее мало. Она, как поцелуй неба. А сейчас проваливайте и ждите денег. Скоро вы их получите. Договорились? И больше не беспокойте меня.

– Все в порядке, Маккензи, – отозвался Рори. – Извини за вторжение.

Маккензи запер за ними дверь и прислонился к ней.

– Не смущайтесь. С ними иначе нельзя. Зато на несколько часов вас оставят в покое.

– Так говорить с этими негодяями обо мне! – возмутилась Тара.

– Вам хотелось бы, чтобы я уложил их здесь, на месте? – спросил он. – Я мог бы это сделать, но тогда все сильно усложнилось бы. Представление окончено. Одевайтесь!

Маккензи начал натягивать штаны.

– Раздевайтесь, одевайтесь! – рассердилась она.

– Может, вы решили остаться? Скажите прямо, не стесняйтесь.

– Да будет вам! – прошептала Тара. – Как же мне одеться, если вы смотрите на меня?

– Я… – начал он, но в этот момент в дверь постучали.

– Маккензи, ты здесь?

Маккензи направился к двери.

– Не открывайте! – попросила девушка.

Однако он впустил в комнату приятного молодого американца, которого Тара видела сегодня за карточным столом.

– Джаррет, – сказал он, – те люди требуют, чтобы девушка вернулась.

– Ты опоздал предупредить меня, мой друг. Они уже были здесь.

– И ты им позволил?..

Джаррет указал на постель. Тара сгорала от стыда.

– О, прости. Я не знал, что помешаю…

– Ты ничему не мешаешь, – возразил Маккензи. – Я разыграл эту сцену для них. С помощью девушки, конечно.

– Кого же она боится? Почему не возвращается? – поинтересовался Роберт. – И чего они хотят от нее?

– Не знаю. Спроси сам.

Роберт обратился с вопросом к Таре, но та не ответила ему.

– Значит, узнаешь в другой раз, – сказал Маккензи. – А сейчас мы спешим. Нам пора уезжать.

– Вот это правильно! – обрадовался Роберт. – Здесь девушке не место, я это сразу понял.

– Леди нужно одеться, – заметил Джаррет.

– Конечно. Я выйду.

Закрыв за ним дверь, Маккензи обратился к Таре:

– Одевайтесь же поскорее.

– Если вы полагаете, что можете глазеть на меня, то позовите и вашего друга, – с вызовом бросила девушка.

Уже одетый Маккензи подошел к девушке, взял за руку и рывком поставил на ноги. Он так проворно натянул на нее юбки и зашнуровал корсет, что она тотчас догадалась: ему не впервой управляться с женскими туалетами.

– Мы отправляемся в путь, – напомнил Маккензи.

– Но куда? На ваши болота?

– У вас есть лучшее предложение, мисс?

– На Север…

– Я живу на Юге.

– Но я не смогу там жить! – воскликнула она. – Это дикая страна!

– Вы боитесь?

– Я боюсь любого путешествия.

– Однако хотите ехать.

– Не хочу, а вынуждена.

– Зато ваши друзья потеряют вас из виду.

– Они мне не друзья!

– Так или иначе, им не найти вас.

– Но жить среди болот…

– Вы там будете не одна, – мягко заметил Маккензи.

Тара попыталась припомнить то, что знала о Флориде. Влажность, духота, страшные сражения с индейцами – вот о чем она слышала. И еще – что большая часть полуострова пустоши.

Девушка убеждала себя не бояться, но ей было страшно.

Постучав, Роберт открыл дверь.

– Готовы?

– Леди не подходит Флорида, – сообщил Джаррет.

– Не хочу жить посреди болот с дикарями, – объяснила Тара.

– А что в этом такого? – рассмеялся Роберт. – С ними легче поладить. Они не так избалованны, как мы.

Шутка не успокоила Тару, глаза ее наполнились слезами.

«Какого черта я тащу эту девушку с собой? – размышлял между тем Маккензи. – Почему не посадить ее на речной пароход, отправляющийся на север, и не распрощаться с нею навек? Зачем мне лишние заботы? И вдруг она, снова сорвавшись с места, как уже, видимо, было когда-то, сбежит и от меня? От кого же сбежала эта девушка? Кто ее разыскивает и почему? Зачем я ввязался не в свое дело? А может, это как раз мое дело? – подумал Джаррет. – Я ведь уже немного узнал ее. Хорошо изучил лицо, глаза… Видел, ощущал… Она лежала рядом со мной… обнаженная… Что там болтает Роберт?»

– Он не оставит вас одну… Я хорошо знаю его.

«Добрый друг Бобби. Спасибо тебе. Но я сам не слишком хорошо знаю себя».

Роберт, быстро взглянув на Маккензи, перешел на шепот.

«Господи, что он такое опять говорит?»

– Черт побери, Джаррет. Вот тебе и решение… Возьми девушку к себе. В свой опустевший дом. Женись на ней наконец. Почему нет?

– Что ты мелешь?! – возмутился Маккензи.

– Послушайте… – негодующе проговорила Тара.

– А что? Почему бы и нет?..

Неужели это повторил он сам – Джаррет Маккензи?

Осознав смысл этих слов, он растерянно улыбнулся.

В самом деле, почему бы и нет? Может, Роберт по-своему прав?

После смерти Лайзы он так и не нашел себе жену. А что такое жизнь на плантации, если в доме нет хозяйки? Разве захочется кому-нибудь возвращаться и одинокий дом в конце дня? Только тот, кто испытал такое, знает, каково это. Роберт это тоже изведал, но он еще молод.

К этой девушке, думал Джаррет, ему захотелось бы вернуться. Она ему куда больше по сердцу, чем те, кого он встречал в последнее время.

Да что там по сердцу! Джаррет сгорал от желания обладать ею, и ему казалось, что он вот-вот взорвется от этого желания.

– Я готов жениться на вас, – с трудом проговорил он. – И тогда вы будете уверены, что не останетесь одна.

Тара побледнела.

– Нет! Я не могу…

– Вы замужем?

– Нет.

– Так что же вас смущает?

Девушка дрожала.

– Я… вас… не люблю… не знаю… И вы… меня… тоже… Зачем вы… такое говорите?

Джаррет скрестил руки на груди.

– Вы, наверное, заметили, что я игрок. Полагаю, вы тоже авантюристка, поскольку удрали из дома и нанялись к Иствуду. А сегодня собирались кинуться в Миссисипи.

Тара посмотрела на него полными слез глазами. С улицы донеслись голоса, и это испугало девушку, решившую, что за ней снова пришли. Голоса зазвучали громче:

– Говорю тебе, она здесь.

– Да нет тут никого. Уверен, она давно уже дала деру.

Маккензи скользнул к окну, но никого не увидел.

– Кто это? – спросил он девушку. – Голоса вам знакомы? Может, хотите выйти к этим людям?

Она покачала головой. Ей оставалось лишь положиться на Маккензи. Только в нем ее надежда и спасение.

Но если принять от него помощь, значит, придется участвовать в сделке. Выполнять условия… Боже! Из огня да в полымя!

Но все-таки это предпочтительнее. Хотя кто знает?

– Так вы решились?

Кто задал этот вопрос? А, Роберт – так, кажется, его зовут. Господи, Тара совсем забыла о нем. О чем он? Чему улыбается? Что его так забавляет?

– У него жуткий характер, – сказал Роберт, – но зато он богат, как царь Мидас.[1] И ему позарез нужна хранительница очага.

– Ладно, у нас нет времени, – хмуро бросил Маккензи. – Вернее, у вас нет времени, леди.

«Господи, да что же мне делать? – подумала Тара. – Выхода, нет… Нет!..»

– Да! Да! – воскликнула она. – Согласна… Только увезите меня отсюда!

– Я же обещал сделать это. Увезу вас туда, где вы будете видеть лишь аллигаторов, индейцев… и меня.

Его бездонные глаза снова устремились на девушку то ли с участием, то ли с насмешкой и пробудили в ней совсем неподобающие мысли.

Маккензи опять подошел к окну.

– Роберт, ступай: вперед. Если там есть люди, постарайся отвлечь их. Мы вскоре последуем за тобой.

– Хорошо. – Роберт улыбнулся. – Желаю счастья вам обоим. Скоро увидимся.

И он вышел из комнаты.

Все стихло. Через несколько минут Маккензи взял Тару за руку.

– Пошли!

Каменные ступеньки лестницы, палисадник, калитка и переулок, поворот за угол… И еще раз за угол.

Но сзади послышались чьи-то шаги. Ближе, ближе… Маккензи выпустил руку девушки. Уж не хочет ли он оставить ее одну?

Крупный мужчина, вынырнув из полутьмы с усмешкой взглянул на Тару и тут же бросился на ее спутника. Маккензи сделал быстрое, почти незаметное движение – и тот рухнул на землю.

– Боже! Вы убили его? – воскликнула она.

– Нет. Нанес удар в челюсть. Убить его?

– О нет!

– Приятно, что вы не слишком кровожадны. Впрочем, возможно, он заслуживает смерти, а?

– Не уверена.

– Видимо, этот тип не главный, а работает на кого-то. Верно?

– Я… я не могу…

– Дьявольщина! Да вы хоть узнали его?

– Кажется, да.

– Значит, одним меньше… На какое-то время.

– Почему мы стоим?

– Жду ваших распоряжений, мисс.

– Идемте же! Но куда?

– Сначала к священнику.

– О!..

Она обошла лежащего без чувств мужчину и покачала головой:

– Вам… вовсе не обязательно жениться на мне. Я поеду с вами. Вы ничем не обязаны мне. Это я всем обязана вам.

Маккензи усмехнулся:

– Триста долларов – слишком большая сумма для женщины легкого поведения. В этом городе их с десяток на дайм.[2] Да мне и не нужны они. За триста долларов я хочу жену.

– Жен не покупают. – серьезно возразила Тара.

– Вы правы… Но мне нужна жена… А вы стремитесь уехать отсюда.

– Мистер Маккензи, этот человек, – Тара указала на лежащего, – был не один.

– Помню.

– Значит…

– Конечно, об этом не следует забывать.

Они пошли дальше. Слева от них лениво плескались воды Миссисипи, на каком-то судне отбивали склянки. Близился рассвет, тени становились бледнее, но казались все такими же угрожающими.

Кто-то, отделившись от дерева, бросился к ним.

Маккензи, заслонив собою Тару, увидел приземистого мужчину с длинными, как у гориллы, руками. Тускло блеснуло лезвие ножа.

– Отпусти девушку или ты мертвец!

– Нет. – Маккензи не шелохнулся.

– Она не твоя! Попользовался, отпусти и ступай на все четыре стороны.

– Она со мной. Я ставил на нее триста монет и выиграл. С чего это мне кому-то уступать ее?

Маккензи выказывал полное хладнокровие, а Тару била дрожь.

– Отдай девушку, или я заберу ее силой!

Гориллообразный кинулся на него, но Маккензи молниеносно выбросил вперед руки, и его противник рухнул на землю.

Маккензи взглянул на Тару.

– С него достаточно?

– Вполне.

– Сколько их будет еще? – насмешливо осведомился он.

– Не знаю… Не знаю! Я ни в чем не виновата!

«Господи! Ведь Маккензи и не подозревает, в чем меня обвиняют! Но я же действительно не виновата!»

– Тогда продолжим путь.

В его голосе слышалось легкое раздражение, но держался он совершенно спокойно – так, словно ничего не произошло.

– Я… простите, – пробормотала Тара. – Я не могу отправиться с вами… Вы… вы меня не знаете и можете подумать, что я…

– Но мы уже договорились, – усмехнулся Маккензи. – Нас ждут индейцы и аллигаторы… Прошу вас, последуйте со мной туда, где вам никто не будет угрожать.

– Но…

– Мы ведь заключили сделку, мисс! – Он схватил девушку за плечи и в упор посмотрел на нее.

Тару пугали и завораживали эти глаза. Она едва дышала, но не могла уклониться от его взгляда – беспощадного и… вместе с тем участливого.

Девушка молча покачала головой.

– Боитесь? – задорно, по-мальчишески приподняв одну бровь, спросил он.

Кивнув, Тара через силу улыбнулась.

– Кто знает, может, ваши аллигаторы не опаснее моих родственников и знакомых.

Маккензи рассмеялся.

– Что ж, вам виднее. Во всяком случае, не стоит бояться аллигаторов или индейцев. Вот разве что меня…

– Что вы хотите сказать?

– Только одно: я женюсь, чтобы иметь хозяйку в доме.

– Я так и поняла.

– Я никогда ни к чему не принуждал проституток, – сообщил он с грубоватой прямотой. – Тем более не стану принуждать будущую жену.

– Для меня не секрет, каковы обязанности жены.

– Хотелось бы знать: я противен вам как мужчина?

– По-моему, я ничего такого не говорила!

– Я обратил на вас внимание, как только вы пошли в таверну. И в тот же момент во мне вспыхнуло желание…

Девушка залилась румянцем.

– Видите, я раскрыл вам карты.

Если Маккензи надеется услышать от нее нечто подобное, то не дождется! Пусть ждет хоть целую вечность!

– Вам нужна жена? – тихо проговорила Тара. – Что ж, она будет у вас, и даже совсем неплохая. Я многое умею делать, в том числе и вести хозяйство.

– Для меня не так важно, умеете ли вы вести хозяйство. Я ставил на вас не для этого, а потому что вы красивы и разбередили мою душу. Вот в чем дело… Ну как? Не раздумали?

«Господи! Не снится ли мне все это? Драки, погони… этот странный притягательный человек, так неожиданно появившийся на моем пути, который вскоре, возможно, станет моим мужем… Мужем!»

– Нет, не раздумала.

– И не откажетесь быть настоящей женой?

– А если откажусь? – В голосе ее прозвучал вызов.

– Что ж, тогда, наверное, придется применить силу.

– Но вы же утверждали… Впрочем, довольно! Почему мы стоим? У нас мало времени.

– В самом деле, почему? – с улыбкой подхватил он. – А, вспомнил: потому что вы так и не сказали, нравлюсь ли я вам.

– Боже! Конечно… Конечно, вы вполне привлекательны.

Маккензи расхохотался.

– Привлекателен! Какая честь! Что ж, надеюсь, я хоть, чуточку лучше того, от кого вы сбежали.

– Я не хочу рассказывать о своем прошлом. Я обещала вам только одно – быть хорошей женой.

– И вы сдержите слово, дорогая.

Черные как угли глаза впились в нее. Девушка затрепетала. Сейчас она окажется в его объятиях. Это пугало Тару, и вместе с тем ее влекло к нему. Ее муж… защитник… Что ж, Маккензи уже не раз доказал свою надежность.

– Конечно, – согласилась Тара.

Но ведь он ей совсем чужой. Они знакомы лишь один вечер. Девушка глубоко вздохнула. Однако его преданность и сила многого стоят.

– Давайте покончим с этим сегодня же, как и советовал мой добрый друг Роберт.

– Прямо сейчас?

– О святая невинность! За деньги в Новом Орлеане можно сделать все что угодно, в любое время суток. Следуйте за мной, дорогая!

Тара решила, что Маккензи шутит, но через пару минут, поговорив с каким-то подозрительным ранним прохожим и следуя его указаниям, он миновал с девушкой несколько улиц и переулков, подвел ее к какому-то жалкому домишке, где заспанная блондинка – уж не одна ли из тех, что стоят «десяток на дайм»? – сообщила ему еще один адрес.

Теперь к ним вышел настоящий священник и, бросив взгляд на золотые монеты в ладони Маккензи, согласился сочетать их законным браком.

Разбуженная священником жена сменила недовольство на приторную любезность, увидев деньги, и заявила, что никогда не видела такой прекрасной пары.

Обряд бракосочетания совершался в маленькой и не слишком чистой гостиной.

Тара и ее будущий супруг стояли перед священником. Внезапно Маккензи с усмешкой взглянул на девушку.

– Но я ведь до сих пор не знаю вашего имени.

– Тара. Тара Брент.

– Фамилия теперь уже не так важна. Через минуту вы станете Маккензи. Тарой Маккензи.

Итак, она стала женой Джаррета Маккензи, который надел на ее палец массивное золотое кольцо. Теперь, по окончании церемонии, все, что произошло в тесной комнате, показалось девушке исполненным огромного значения.

– Поцелуйте вашу супругу, мистер Маккензи, – сказал священник.

Пожалуй, до сих пор Тара и не подозревала, что может испытать такую слабость. Ноги у нее подкосились.

В глазах Маккензи вспыхнул дьявольский блеск, и он уверенно обнял девушку. Его губы слегка коснулись Тары, но в этом поцелуе она ощутила затаенный огонь, который угрожал поглотить ее. Девушка не только раскрыла губы и, безотчетно обхватив плечи Маккензи, притянула его к себе.

Им принесли по бокалу шампанского. Золото Маккензи с лихвой окупало все расходы священника, в том числе и кольцо для новобрачной.

Маккензи протянул руку Таре.

– Нам пора.

Она кивнула, взмолившись про себя, чтобы Бог дал ей сил выдержать грядущие испытания.

«Что же меня так страшит? – думала Тара. – Ведь я мечтала об одном: убежать! Убежать и укрыться там, где меня не найдут те, кто хочет мне зла. И вот моя мечта осуществилась. Так почему же я не радуюсь, не благодарю за это судьбу?.. Да, но какую цену мне пришлось заплатить? И еще придется платить…»

– Ну же, Тара! Идем!

Ей захотелось броситься прочь, как тогда, полтора месяца назад: через окно, по лужайке, в лес. Но здесь нет леса, да и куда бежать – одной, без денег? К тому же она только что дала клятву верности перед Богом…

И Маккензи тоже поклялся сохранять верность жене – и в радости, и в горе.

Клайв Картер, из бостонских Картеров, сын ныне покойного, но прежде известного Джулиана Картера, сидел за столом в убогой таверне при столь же убогой гостинице и с отвращением наблюдал за происходящим.

Он ждал. Только это ему и оставалось в столь поздний час.

Одет Клайв был весьма аккуратно: накрахмаленная белая сорочка, синие узкие штаны, начищенные сапоги, темно-бордовый сюртук и вышитый жилет. Выражение его лица с приятными чертами не оставляло сомнения в том, что Клайв – человек респектабельный, уверенный в себе и заслуживает всяческого уважения. Темно-русые волосы были тщательно причесаны, карие глаза смотрели внимательно. Он опирался на палку с серебряным набалдашником и казался вполне спокойным.

Но в душе Клайва все кипело.

«Проклятые кретины! Подумать только, я разминулся с ней всего на час! А люди, посланные мною, так и не вернулись, И те, кого отправил за ней этот вороватый хозяин таверны, тоже куда-то провалились!»

Какая нелепость! Сколько Клайв объездил мест, пытаясь найти ее! Это следовало сделать раньше, чем Уильям сумеет прийти ей на помощь. Нельзя допустить, чтобы она исчезла… Сегодня днем Клайв наконец точно выяснил, где она находится. И вот он здесь, а подлая девчонка опять скрылась. До каких пор она будет водить их за нос! Ничего себе помощнички попались ему, будь они неладны!

Пора с этим кончать! Надо обратиться за помощью к закону, к военным. Пускай все закончится так, как и должно, – веревкой, виселицей!

Пустомеля хозяин болтал что-то о каком-то Маккензи, будто бы выигравшем ее в покер, утверждал, что девчонку уже пытались вернуть, но с этим типом шутки плохи.

Значит, она сейчас у этого сукина сына Маккензи? Час от часу не легче!

Чем дольше ждал Клайв, тем сильнее кипела в нем злость; кровь стучала в висках, а пальцы, сжимавшие серебряный набалдашник, побелели. Он неистово желал схватить беглянку, но она сейчас в руках какого-то проходимца!

И все-таки Клайв не сомневался, что настигнет ее. Девчонке некуда деться! Живую или мертвую, он отыщет ее!

А ведь можно было решить все по-хорошему, если бы она тогда захотела. Отец оставил ему немало, и Клайв поделился бы с ней всем. Почти всем…

Он обеспечил бы Тару роскошными нарядами и драгоценностями до конца жизни. А теперь ее ждут каменные стены темницы и железная дверь. Он уж позаботится об этом. Если же девчонка не попросит у него прощения, все окончится веревкой. Вот так-то…

– Эй! – Он подозвал хозяина и поднялся.

Пусть тот увидит его в полный рост и во всем величии. Увидит того, кто почти всю сознательную жизнь общался только с политиками и крупными дельцами. Клайв заговорил с Иствудом спокойным, хорошо поставленным голосом, стараясь не выдать свое волнение.

– Так кто же такой этот Маккензи? Мне нужна Тара Брент, ясно? Ее жизнь в опасности, понимаете? Я предложил вам немалую награду – так действуйте же, черт возьми! И имейте в виду, закон на моей стороне. Если не окажете мне помощи, это будет иметь для вас печальные последствия.

Иствуду не слишком нравился посетитель, прибывший, несомненно, откуда-то с Севера. Пташка из высшего общества. И надо же – чуть-чуть опоздал. Пришел бы раньше… когда Маккензи с Джеком дрались, – и застал бы свою Тару тепленькую. А так – ищи-свищи, с Маккензи лучше не связываться. Хотя надо бы ее найти, ведь этот хлыщ посулил полтыщи монет… Однако странно: говорит, будто прибегнет к помощи властей, а деньги предлагает ему, Иствуду. Зачем же такие расходы, если кому положено обязаны для него все бесплатно сделать?.. Он, Иствуд, как поглядел на девчонку в первый раз, сразу сказал себе: с этой штучкой нужно ухо держать востро. Она из тех, кто приносит только неприятности. Но и деньги тоже. Один придурок уже собирался выложить за нее триста долларов. Другой теперь – на двести больше. Если девчонка после всех передряг останется здесь, придется найти к ней другой подход. Она, видать, из курочек, несущих золотые яйца.

Да, этот господин с Севера заметно нервничает, хотя делает вид, будто спокоен, как фонарный столб. Куда она денется? Маккензи позабавится с ней и отправит обратно. Он ведь не какой-то забулдыга, а весьма известный здесь человек, отнюдь не бедный, даже, говорят, образованный, переживший какие-то передряги, о которых мало кто знает. Он часто наведывался в Новый Орлеан, а сравнительно недавно удивил всех, женившись на местной красотке и отправившись с ней к черту на рога, во Флориду. Там у него плантации, где-то недалеко от захолустного городишки Тампа. Кажется, они неплохо жили, но его красотка померла в одночасье, и вроде бы Маккензи снова пустился во все тяжкие. Во что именно, никто толком не знает. Но эта самая Тара Брент ему как пятое колесо в повозке… Это уж точно.

Как пить дать, она вернется и наверняка станет сговорчивее. Может, и ему, Иствуду, что-нибудь обломится. Если, конечно, этот серьезный джентльмен с палкой не помешает. Но в таком случае пускай выкладывает обещанные пять сотен. Это далеко не худший вариант.

– Сэр, – сказал Иствуд, – уверяю вас, мои люди разыщут и приведут ее. Или она сама придет. Куда ей деться? Что же до мистера Маккензи, то он плантатор из Флориды и…

– Я разорю его до последней нитки и пущу по миру!

Клайв Картер понял, что сорвался. Видимо, сказывалась бессонная ночь.

– Не советую, сэр. Он, возможно, и распоследний негодяй, но богат и в полном ладу с законом. А кроме того, силен, как бык.

– Я обломаю ему рога!

– Девушка вернется сюда, сэр, верьте мне.

Картер снова опустился на стул.

– Будем надеяться на это, милейший. Для вашего же блага. Потому что в противном случае я не завидую вашей участи. Так что молитесь.

Иствуд был не робкого десятка, но холодок пополз у него по спине. Покинув грозного посетителя, он пробормотал какую-то молитву, хотя никогда не отличался богобоязненностью.

Глава 4

Джаррет торопил Тару, ибо теперь время работало, не на них.

– Но куда же мы? – задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила она.

– Подальше от Нового Орлеана. – Поддерживая ее под руку, он ускорил шаг.

Взглянув на его смуглое решительное лицо, Тара не испытала успокоения. Боже, что же она наделала? Почему идет, почти бежит рядом с этим сильным, чем-то пугающим ее мужчиной? С тем, кому дала клятву верности до конца жизни и кого совсем не знает. Его глаза и страшили, и притягивали девушку, как и сила, исходящая от этого рослого мужчины. Как й его губы…

– Я… мне хотелось… – пробормотала она.

– Что?

– Где вы научились так драться?

– Как именно?

– Быстро… молниеносно. Орудовать руками… ножом…

– Сказать?

– Да.

– Вы заставили меня пообещать, что я ни о чем не стану спрашивать вас. Вам придется поступать так же… Осторожнее, мы спускаемся.

Что это? Кажется, доки. Уже хорошо видна река.

Девушка вскрикнула от неожиданности, когда Маккензи подхватил ее на руки.

«Уж не хочет ли он бросить меня в Миссисипи?»

Нет, спутник прыгнул, держа ее на руках, и они оказались на борту небольшой лодки. Тара сразу ощутила речной холод и обхватила себя руками, стараясь согреться.

Маккензи между тем отвязал от столба веревку, удерживавшую лодку, оттолкнулся от деревянных мостков, приладил весла в уключины. Сильными рывками он вывел лодку из небольшой лагуны и направил вниз по течению.

– Вы собираетесь доплыть на ней до Флориды? – робко спросила Тара.

Его белые зубы сверкнули в улыбке.

– Нас ожидает «Магда». Вон там, смотрите.

В предрассветном тумане Тара разглядела силуэт большого освещенного судна. Казалось, оно ждет пассажиров, чтобы принять их на борт. Хотя кто знает?.. Она встревоженно взглянула на спутника.

– Мы будем там в безопасности?

– Думаю, да. Оно принадлежит мне.

– О!

– Разве Роберт не говорил вам, что я сказочно богат?

Его глаза словно проникали ей в душу, но Тара не знала, что он надеется там увидеть.

– А чего Роберт еще не рассказал мне о вас, мистер Маккензи?

– Джаррет, – поправил он. – Нельзя же называть своего супруга по фамилии… Чего Роберт не рассказал? Очень многого. Раз уж нам предстоит все скрывать друг от друга, пожалуй, вам не стоит ничего узнавать обо мне.

Тара пожала плечами, жалея, что затеяла разговор, но невольно размышляла все о том же: где научился Маккензи так великолепно обращаться с оружием и владеть какими-то особыми приемами, позволяющими повергнуть на землю одного, двух человек… И кажется, это не составляет для него никакого труда – не учащается дыхание, даже выражение лица не меняется.

Разве может такой человек испытывать к кому-то жалость? Искреннюю, не показную? И что будет, упаси Боже, если он узнает правду о женщине, на которой женился? Кого почти принудил выйти за него?..

– Эй, в лодке! – приветливо окликнули их с корабля.

Еще один взмах весел, и лодка ткнулась в его борт. Судно было не таким большим, как ей показалось издалека, футов семьдесят в длину, но изящное и вроде бы совсем новое.

На палубе Тара увидела Роберта. Радостно улыбнувшись им, он спустил веревочную лестницу.

– Сумеешь взобраться? – спросил Тару Джаррет.

– Конечно. – Она встала, но тут лодка качнулась, и Тара упала бы в воду, если бы Маккензи не подхватил ее.

– А теперь цепляйся за веревочные ступеньки, – скомандовал он. – Я поддержу тебя.

Ступив на борт «Магды», Тара посмотрела на милое лицо Роберта, явно довольного тем, что удивил ее.

И в самом деле, когда же он успел договориться с Маккензи о встрече на корабле?

Да, эта ночь была полна неожиданностей, и если бы Таре сказали, что «Магду» соорудили только сейчас, для нее, дабы доставить ее во Флориду, она бы, пожалуй, поверила. Невероятно! Волшебное свадебное путешествие…

– Будьте как дома на этом корабле, миссис Маккензи. – Роберт взял девушку за руку и расцеловал в обе щеки.

Четверо мужчин на палубе наблюдали за происходящим, и Маккензи представил им Тару.

– Парни, это моя жена, Тара. А это, – он указал на ухмыляющихся мужчин, – Лео Хьюм, первый помощник, и мои бывалые, но никудышные матросы, Тед и Нейтан Нейморы и Джордж Эдер.

Те кивнули – знакомство состоялось.

Глова у Тары шла кругом от всего, что свалилось на нее в эту ночь. Однако она заметила, что самый старший в корабельной команде – Тед, а самый младший – Нейтан, видимо, его сын. Пареньку было не больше семнадцати. Оба рыжеватые и веснушчатые. Смуглый Лео с черными прямыми волосами походил на испанца. Джордж Эдер, тоже темноволосый, но со светлыми глазами, был очень светлокожим.

– Миссис Маккензи, – обратился к ней Тед, – мы, конечно, немного удивлены, но и обрадованы, поверьте, что видим вас, новобрачную, на борту новорожденной «Магды». Можете рассчитывать на нас!

Тара, тронутая его словами, едва не прослезилась. Она впервые с момента побега испытала облегчение, наконец почувствовав себя в безопасности.

Прикрыв глаза, девушка вспомнила многолюдные улицы города, недавно покинутого ею. Все, что произошло там, казалось сейчас сном. А ведь когда-то она связывала с этим городом свое будущее. Родилась она совсем в другом месте, окруженном невысокими холмами. Между ними простирались поля, которые Тара, очень любила. Люди терпеливо возделывали их, но земля первое время не давала урожаев; многие бросили ее и устремились прочь. Среди них была и Тара.

Она надеялась принять и полюбить тот город, где оказалась. В нем было много прекрасных домов и ухоженных парков. Мужчины там в основном занимались коммерцией и толковали о политике. Женщины интересовались нарядами и развлечениями, судачили о знакомых и соседях. В местном обществе упрочились определенные устои: если человеку отказывали от дома, для него закрывались все двери. Тара опасалась совершить какой-нибудь промах, но все равно совершала их.

Однако Таре не могло привидеться и в страшном сне, что тот человек из мести подстроит все так, чтобы люди поверили, будто она убила своего благодетеля…

Там сейчас уже стоят холода. После первого снега все кажется белым, чистым, красивым, но холодным. Как и он. Тот, от кого она сбежала. Чтобы добиться своей цели, он убил кровного родственника. Такой не остановится ни перед чем.

Сегодня этот человек был совсем близко от нее. Тара это почувствовала. Поняла…

Еще немного, и она оказалась бы у него в руках…

При этой мысли девушка вздрогнула. На ее плечо легла большая теплая рука. Маккензи. Это он привез Тару сюда, на палубу судна. Привез, не спрашивая о прошлом, ничего не зная о ней… Разве можно забыть такое?..

– Пора в путь, друзья, – обратился Маккензи к команде. – Нужно поскорее убраться отсюда.

– Есть, сэр. – Тед подмигнул: – Ваша каюта готова. Мы сделали все, что могли, за такой короткий срок. – Он обернулся и гаркнул: – Поднять якорь!

Все разбежались по местам. Маккензи слегка подтолкнул Тару вперед. Они спустились вниз, где находились две каюты. Одна из них принадлежала ему, и он распахнул ее дверь перед Тарой. На конторке мерцала свеча, однако в комнате царил полумрак. Рядом со свечой стоял большой глобус. На стенах висели медные канделябры; слева располагалась огромная койка, а неподалеку от нее большая деревянная лохань для купания. Над ней поднимался пар.

– Что ж, неплохо, – обронил Маккензи.

Все это было и в самом деле чудесно, но, увидев на койке ночную женскую сорочку бледно-голубого цвета, Тара залилась краской. Откуда она здесь взялась?

А чего, собственно, было, ожидать? Тара согласилась стать женой Маккензи, вступила с ним в брак. И вот она рядом с ним, возле супружеского ложа. Девушка отчетливо ощутила его уверенность, силу… и запах мужчины.

Так почему же она трепещет? Нет, он не должен это заметить. А что, если замечает?

Может, лучше было броситься в реку? Вода, забвение… Зачем он удержал ее?

Девушка вдруг почувствовала леденящий холод.

На столе стояли два бокала и бутылка вина. Кто-то предусмотрительно открыл ее. Маккензи наполнил бокалы и подал один из них Таре.

Почему он все время смотрит на нее? Не отводит глаз. Словно изучает… Этот взгляд смущал Тару.

– Выпей поскорее, – сказал он. – Это поможет избавиться от страхов, пережитых прошлой ночью.

Тара послушно выпила. Маккензи обнял ее сзади, и она снова убедилась, что он весьма умело обращается с замысловатыми завязками и крючками на женской одежде. Отведя его руки, девушка подошла к столу и наполнила свой бокал. Выпив его, опять потянулась к бутылке, но Маккензи остановил ее:

– Не стоит злоупотреблять вином, дорогая.

Тара ощутила прикосновение его губ, теплых, влажных, требовательных. Язык Маккензи проник в глубь ее рта, пробуждая желание и страх. Он крепко прижал Тару к себе, и его возбужденная твердая плоть уперлась в ее живот. Казалось, жидкое пламя, опалив губы девушки, проникало все дальше и дальше. Сердце глухо стучало в ее груди.

Тара была знакома с любовными играми. Но только с играми. И никогда не ощущала ничего подобного, не думала, что такое возможно… Это захватывало, соблазняло, возбуждало страсть…

Наконец, оторвавшись от губ Тары, Джаррет пристально взглянул на нее.

– Страшновато?

С трудом переведя дыхание, девушка покачала головой. Еще чего! Так она и признается этому чужому человеку! Нет, ей не страшно, а стыдно. Ведь, совсем не зная его, Тара так много ему позволила! И еще стыднее, что это ей вовсе не противно. А Маккензи происходящее, видимо, очень забавляет. Внезапно он рассмеялся и ласково погладил девушку по щеке.

– Наверное, чем больше выстрадаешь, тем сполна ощутишь удовольствие.

– Не смейте смеяться надо мной! – вспыхнула Тара.

Джаррет насторожился, но не разомкнул объятий.

– Неужели ты с самого начала действовала продуманно, продвигаясь к намеченной цели?

Возмущенная девушка попыталась высвободиться.

– Я же сказала вам, еще когда вы играли в ваш чертов покер, что я не продажная женщина!

– Я и не подозреваю тебя в этом, не кричи так. Ну и характер у вас, леди!

Она тряхнула головой, и волосы упали ей на лицо.

– Если вы думали найти покорную жену, сэр, то ошиблись.

– Нет, не думал. Я женился на тебе из-за твоих полос.

– Волос?..

Да что он мелет?! Впрочем, Тара одернула себя: ведь Маккензи знаком с ней всего несколько часов – чего же от него требовать? Зато она уже знает главное: он спас ей жизнь!

Вырвавшись наконец из его рук, она отошла к другому краю стола.

– Мне следовало постричь их покороче или хотя бы перехватить лентой. Просто не до того.

– Тогда было бы совсем не то.

Кажется, Маккензи забавляет, что она избегает его… Может, снова убежать? Но куда?..

– Волосы, – продолжал он, – необыкновенно красят вас. Да, отчасти именно в них ваше очарование. Вы как сказочная принцесса. В самом деле, я сначала обратил внимание на ваши волосы, а потом уже на все остальное… – Джаррет усмехнулся. – Тогда, в моей комнате. Перед появлением посланцев мистера Иствуда.

Тару обдало жаром. Зачем он об этом вспоминает? Она была в таком состоянии… Готова Бог знает на что, лишь бы спастись от преследователей.

Маккензи обошел стол, встал рядом с девушкой, скрестив руки на груди. Потом присел на край стола, не сводя с нее глаз.

– Дорогая, я далек от мысли обвинять вас. Если, да простит меня Бог за подозрительность… если вы не превосходная артистка… О, молчу, молчу, не сердитесь… Однако хотелось бы спросить еще раз вот о чем: ведь вы месяц с лишним назад вели вполне достойную жизнь, и у вас наверняка было жилье и какие-то деньги. Но вы убежали. Возможно, все-таки от мужа? Или…

– Я же сказала вам, что не была замужем!

– Милая девушка, я говорю не о законном муже. Но возможно, вас связывало…

– Меня ничто ни с кем не связывало! Вы это хотите знать?

«Зачем он меня мучает? Сколько можно?.. Впрочем, я не имею права так возмущаться, поскольку первая отказалась отвечать на его вопросы и Маккензи обо мне ровным счетом ничего не знает. Отсюда и его подозрения».

Тара вскрикнула, Когда, соскользнув со стола, он снова заключил ее в объятия.

– Вода остывает. – Джаррет приблизил губы к ее лицу.

– Вода?

Он указал на деревянную лохань глазами, полными огня.

– Еда тоже, наверное, остыла, – пробормотала она.

– Еда подождет, – решительно сказал Джаррет. – А я – нет!..

Он поднял девушку, усадил на стол и начал снимать с нее ботинки. Покончив с этим, перешел к чулкам. Его пальцы касались бедер Тары… О Боже, как стыдно!.. Ее снова обдало жаром. Девушка закрыла глаза. Джаррет вновь поставил ее на пол, и она почувствовала, как ловко он управляется с крючками платья, с нижними юбками, панталонами, корсетом. И вот Тара опять оказалась в воздухе – на этот раз довольно высоко от пола и… окунулась бы с головой, не ухватись вовремя за края лохани. Немного остывшая вода ласкала усталое тело.

Маккензи приподнял ее волосы, чтобы они не намокли, опустился на колени возле лохани, и Тара ощутила тепло его дыхания на своей щеке. Он целовал ее затылок, касался губами мочек ушей, шеи, плеч. Девушка подтянула колени к груди и обхватила их руками, ежась от его ласк, как от холода, несмотря на жар во всем теле. Пальцы Джаррета скользили по ее телу, по руке, и от этих легких прикосновений у Тары перехватило дыхание. Она никогда не испытывала ничего подобного.

«Так нельзя, это нехорошо, непристойно», – мелькнуло у нее в голове. Но она не могла противиться его ласкам.

Джаррет приподнял подбородок девушки, слегка повернул к себе и снова прильнул к ее губам, проник языком в полуоткрытый рот, вызывая смутное предвкушение того, что должно свершиться. Пальцы, ласкавшие шею и плечи Тары, скользнули к груди, коснулись соска, сразу же затвердевшего.

Она издала легкий стон, но он потонул в его губах. Джаррет чуть отстранился и заглянул ей в глаза, но она тотчас же прикрыла их. Запустив пальцы в золотистые волосы, он осторожно отклонил голову Тары и опять покрыл поцелуями ее шею. Его рука все смелее ласкала ее грудь.

«Почему я так скована? – пронеслось у нее в голове. – Зачем противлюсь ему? Ведь, в конце концов, он мой муж, и значит…»

– Успокойся, любовь моя, – прошептал Джаррет, словно прочитав ее мысли. – Все естественно в этом мире, когда мы сами не портим его.

Тара не открывала глаз. Вино слегка ударило ей в голову – хотелось продлить этот сон наяву, ощущение тепла и неги…

Что это он делает? Она почувствовала душистый запах мыла, и его рука с губкой коснулась ее тела – ног, бедер, живота, груди… И опять не было ни сил, ни желания противиться. Ведь все это сон… Только сон…

Кажется, Тара и в самом деле задремала, а очнувшись и открыв, глаза, вздрогнула, ибо что-то изменилось и ей отчего-то стало холодно.

Она не сразу поняла, что нагой Джаррет держит ее на руках и с них обоих стекает вода. Смуглое мускулистое тело Джаррета было у нее перед самыми глазами… Губы Тары почти касались его. Она инстинктивно прижалась к плечу Джаррета, обвила его шею, уверяя себя, что просто боится упасть. Но, встретившись с ним взглядом, поняла по особому выражению его глаз, что пришло время стать его настоящей женой.

Почувствовав, что она дрожит, Джаррет крепче прижал ее к себе. Подойдя к койке, он опустил свою ношу на свежие простыни и лег рядом. Тара больше не закрывала глаз. Его тело казалось особенно смуглым на белоснежных простынях. Какая у него широкая грудь, плечи! Какая узкая талия. А ниже…

Она вновь задрожала.

Джаррет взирал на нее с нескрываемым восхищением.

– Ты моя странная любовь. Странная, удивительная, необыкновенная.

Его низкий глубокий голос волновал ее. Таре хотелось слушать еще и еще, однако она понимала, что уже не время для слов.

– И это обошлось всего в триста долларов? – усмехнулась Тара.

Ответом ей был страстный поцелуй. Потом Джаррет сказал:

– Такого не купишь и за миллион!

Он прижался к Таре всем телом и обнял ее, повторяя то, что делал, когда она находилась в лохани с водой, и позволяя себе еще больше. Его губы почти не отрывались от ее груди, Джаррет покусывал затвердевшие соски, ласкал руками ее бедра, живот – легкими, быстрыми, прикосновениями.

Но они становились все смелее. В глазах Джаррета уже не было ни восхищения, ни нежности – только напряженное желание, ожидание чего-то… требование… Его рука, скользнув между ее бедрами, прижалась к мягкому треугольнику волос, но не задержалась там, а опустилась еще ниже.

Внезапно ощутив вес его тела, Тара поняла, что нужно не сжимать, а раздвинуть бедра, и подчинилась. И тотчас почувствовала, как он вторгается в нее…

«О нет! Не сейчас. Не надо, пожалуйста…»

Казалось, Джаррет вот-вот раздавит ее. Тара едва не вскрикнула, но он закрыл ей рот поцелуем. Вопль замер у нее на губах, а голова глубже ушла в подушку.

Его сильные руки раздвинули ей бедра, уверенно, настойчиво. Тара опять попыталась сопротивляться, но это было почти неосознанно. Понимая неизбежность происходящего, она даже хотела, чтобы все случилось скорее, и, к своему удивлению, начала делать какие-то движения, по ее мнению, помогающие ему…

Джаррет на мгновение замер, и тогда Тара невольно издала протестующий стон. Он возобновил свои прикосновения и поцелуи, проникая все глубже внутрь… Еще глубже…

– Нет! – сорвалось с ее губ, но Джаррет словно не слышал ее, да Тара и не хотела, чтобы услышал.

Она уже летела куда-то, парила, стремилась к какому-то блаженному берегу, только не знала, к какому… Голова у нее кружилась, доносившиеся отовсюду звуки заполняли пространство, и Тара не догадывалась, что издает их сама.

Тару заполняло такое удивительное тепло, словно и нее проникли лучи солнца. Она ни о чем не думала, полностью отдавшись наслаждению.

Только теперь Джаррет решился на то, чего так жаждал, и она поняла, что все прежнее было лишь прелюдией… Но вот сейчас…

Он вошел в нее… Тара не могла кричать… и не хотела кричать. Иначе все на корабле услышали бы ее. На глаза навернулись слезы от острой, невыносимой боли. Но это быстро прошло.

Тара избегала встречаться с ним взглядом. Его рука коснулась ее щеки, погладила влажную кожу.

«Нет! Ни за что! Больше я никогда не пойду на это! Что бы со мной ни…»

– Все в порядке, – прошептал он. – Все хорошо, любовь моя…

Вовсе нет! Почему он не отпускает ее? Тару не покидало ощущение, что вонзившийся меч разделил ее пополам.

– Пожалуйста, не надо…

– Все пройдет, клянусь тебе… Не бойся. – Приподнявшись, Джаррет посмотрел ей в глаза. – Больше так не будет, – тихо заверил он ее.

Это далеко не самое страшное. Не забывай, что я, возможно, избавил тебя от судьбы худшей, чем смерть.

– Сейчас я предпочла бы умереть.

Тара с ужасом подумала: «Ведь он еще не сделал всего, что ему нужно. Даже почти не шевелится. Не получил своего мужского удовольствия, а без этого не оставит меня в покое. Что же со мной будет?»

Услышав, что Тара предпочла бы смерть, он ласково рассмеялся, и она, внезапно ощутив его нежность, успокоилась. На душе у нее стало легко, и Тара решила: как бы ни сложилась их судьба, но за эту ночь – вернее, рассветное утро – она никогда не будет в обиде на него.

Он опять шепчет что-то?

– Я только что говорил, будто ты стоишь миллион. Нет, по крайней мере два… Впрочем, тебе вообще нет цены!

Слезы хлынули у Тары из глаз. Почему эти шутливые слова так разбередили ее душу?.. Джаррет не виноват, что ей больно. Пускай станет еще больнее! Пусть все закончится наконец…

Боль опять пришла, но, к ее удивлению и радости, уже не такая, как раньше. Так он и обещал ей… И снова волшебные солнечные лучи пронзили тело, и то, что заполнило его, не казалось теперь таким враждебным и чужеродным. Джаррет двигался медленно, очень медленно, но Тара снова ощутила свою раздвоенность, хотя и не так остро, как прежде, а затем новое чувство поглотило ее, ибо он заполнил собою все – от чрева до самого сердца. Движения его ускорились, и Тара начала отвечать ему. Солнечные лучи заливали все снаружи и изнутри и почему-то пахли медом. В теле рождалось предвкушение блаженства, которое вот-вот наступит… должно наступить… Она неистово жаждала его.

И оно наступило. Что-то словно взорвалось в ней и в окружающем мире. В глазах у Тары потемнело. Она даже не знала, жива ли еще и способна ли дышать. Но в следующее мгновение Тара снова ощутила тяжесть его тела, мрак перед ее глазами рассеялся, и она почувствовала под собой что-то влажное. Солнечные лучи по-прежнему согревали ее, и запах меда наполнял каюту…

Джаррет уже лежал на боку рядом с ней и дышал так же учащенно, как и она, кожа его блестела от пота. Тара отвернулась, взволнованная и смущенная этой первой брачной ночью. Вернее, брачным утром.

Теперь она не вправе сказать, что не знает его.

Он обнял ее, и Тара прижалась к его груди, благодарная за то, что Джаррет не смотрит ей в лицо: она не могла бы сейчас вынести его взгляд. Он коснулся ее щеки.

– Ты плачешь? Прости, если заставил тебя страдать.

– Я не страдаю. – Однако как только окончилось волшебство, к ней вернулись раскаяние и стыд.

Помолчав, Джаррет сказал:

– По крайней мере теперь я знаю, что ты удрала не от мужа.

Тара замерла; ей хотелось вскочить и убежать – хотя бы в другой угол каюты, но она не допускала и мысли о том, чтобы предстать перед ним обнаженной.

Тара повернулась к нему спиной и уставилась на угасающее пламя свечи.

– Я же говорила, что не была замужем.

– Да, конечно, прости меня. – Он повернул ее к себе, не встретив сопротивления, и снова в упор посмотрел на нее. – Но очень многого ты мне так и не рассказала.

Как изменился его тон! Только что перед ней был ласковый и нежный любовник, а теперь – холодный, бессердечный муж. Мужчина. Чужой. Совсем чужой.

– Вы сами вызвались жениться на мне, не требуя никаких объяснений.

– Верно.

– Так почему изменяете своему слову?

– Мы не в силах изменить то, что уже сделано.

Краска бросилась ей в лицо. Что он имеет в виду? Намекает на состоявшийся брак? Или на то, что между ними сейчас произошло?

– Да, не в силах. – Тара пристально смотрела на его нагое смуглое тело, покрытую волосами грудь, впалый живот и ниже…

Боже, он даже не натянул простыни! И словно от ее взгляда, оно… его мужское начало… стало расти.

Но она должна ему сказать! Должна закончить свою мысль.

– Да, – повторила Тара. – Изменить ничего нельзя, но мне жаль, если вы разочарованы…

Джаррет рассмеялся хрипловатым чувственным смехом и прижал ее к себе. Она вздрогнула и замерла, ощущая его горячую плоть.

– Разочарован? – воскликнул он. – Моя дорогая беглянка! Я никогда еще не был так очарован!

Его губы стали более жесткими, чем прежде. Поцелуи – неумолимыми. Они больше требовали, но и больше давали. В них ощущался… голод. И она тоже ощущала голод. Голод по этим поцелуям… по нему.

Тара забыла о словах, сказанных несколькими мгновениями раньше, о прошлом, не думала о будущем. Осталось лишь настоящее…

Когда она вновь опустилась с вершин блаженства, все, что произошло сейчас, казалось еще волшебнее, чем прежде. Тара безмолвно лежала рядом с Джарретом, закрыв глаза; ей дышалось легко, сердце билось спокойно и радостно. Через несколько минут она погрузилась в безмятежный сон.

Джаррет Маккензи лежал рядом с Тарой, думая о ее недавнем прошлом и вспоминая свое.

Горечь утраты давно не покидала его. Он почти свыкся с этим чувством и с трагическими воспоминаниями. И вот он женился снова… Правда, не совсем обычным манером, но женился.

Его удивляло, пожалуй, не столько само случившееся, сколько то, что он ощутил по отношению к этой женщине.

Но что же пробудила в нем эта беглянка, неизвестно откуда и от кого удравшая? Ведь он совсем не знает ее, однако помогает бежать еще дальше.

Неужели и он сам стал теперь беглецом?

Ох, как все запуталось…

Джаррет осторожно отвел золотистую прядь волос от ее лица, легко прикоснулся к матовой, чистой коже, окинул взглядом всю Тару, и неодолимое желание снова вспыхнуло в нем. Он с удивлением отметил, что у него появилось удовлетворение собственника. Она принадлежит ему, только ему! Тара не солгала, сказав, что у Иствуда была всего лишь официанткой.

И она прекрасна. Чиста и прекрасна. Ему не следует мучить Тару подозрениями и требовать от нее объяснений. Зачем?

Ведь она так прекрасна…

Джаррет тяжело вздохнул и стиснул зубы, ощутив болезненный укол совести. Он вспомнил свою первую женитьбу, пышную свадебную церемонию, море цветов, множество гостей и потом – брачную ночь. Как любили они друг друга – и тогда, и потом! До самой ее смерти. А вот сегодня он напрочь забыл о Лайзе в объятиях едва знакомой ему странной, подозрительной беглянки.

«Прошлое есть прошлое, – подумал Джаррет. – Оно уходит… умирает… Его хоронят… То же и с моим прошлым. И с прошлым Тары… Но все же я не должен забывать ни о своем, ни о ее прошлом…»

Тара пошевелилась, и он ощутил прикосновение ее нежной кожи.

Осторожно поднявшись, Джаррет подошел к столу, где стояла бутылка с остатками вина и нетронутая еда.

Есть почему-то не хотелось. Пожар страсти бушевал в нем с прежней силой.

Он выпил вино прямо из горлышка, сел у стола и уставился в иллюминатор на давно занявшийся рассвет.

Потом подошел к постели и, опустившись на колени, всмотрелся в лицо Тары.

Ее глаза медленно открылись, и Джаррет словно утонул в их фиолетовой голубизне. С улыбкой он коснулся ее губ пальцем. Она попыталась встать, но Джаррет покачал головой и обнял ее.

– Во имя будущего, любовь моя, – сказал он. – Во имя будущего!..

Он снова любил ее. Ведь это все же была их первая брачная ночь.

И Джаррет понял, что хотя бы в одном оказался прав: его беглянке нет цены!

Клайв Картер по-прежнему сидел в таверне Иствуда. Между тем уже занималось утро, бледные фонари, не столько разгонявшие, сколько сгущавшие тени над грехами большого города, начали гаснуть. Часы шли за часами. Картер ничем не выдавал беспокойства и волнения, хотя в нем кипела ярость. Совершить такое долгое путешествие, почти достичь цели, а теперь все пошло насмарку из-за этого гнусного жадного сводника! Из-за этой мерзкой гниды. Что ж, на нем стоит сорвать злость…

Картер, единственный сын видного политика, богатого, уважаемого человека, едва ли не с детства наблюдал за политическими играми в своем штате да и во всей стране и вынес из этого важный урок: все, за что взялся, нужно делать спокойно и хладнокровно.

Даже убивать, если возникнет необходимость.

«Этот проклятый Иствуд, – размышлял Клайв, сохраняя внешнюю невозмутимость, – законченный кретин. Люди, которых он послал за беглянкой, вернулись ни с чем. Бормотали, будто Маккензи отказывается отдать девчонку до утра».

Отправленные по настоянию Картера еще раз, они доложили, что там уже никого нет: ни Маккензи, ни девушки. Их и след простыл. Двое из трех телохранителей Картера исчезли.

– Нужно заставить этого негодяя вернуть ее! – снова грозно сказал Клайв хозяину таверны.

Глаза толстомордого потного мерзавца Иствуда выражали жадность и страх. Он воздел руки в притворном отчаянии.

– Да, сэр, ее необходимо найти.

Картер легонько стукнул тростью об пол.

– Ты верно понял мою мысль, дражайший. Твой Маккензи удерживает девчонку, замешанную в убийстве. Поэтому потрудись доставить ее сюда.

– Это не так просто, сэр. Маккензи – богатый и почтенный человек. И весьма опасный. Я же говорил вам… Он даже…

– Что «даже»?

– Говорят, он может справиться даже с аллигатором!

Картер едва сдержал смех. Потом снова помрачнел.

– Черт побери! Разошли своих бездельников по всему городу! И пусть не возвращаются, пока не найдут ее. Почему ты не сделал этого раньше? Что касается аллигаторов, то и того, кто справляется с ними, возьмет обыкновенная пуля. Тем более если угодит в голову.

– Мистер Картер! Что вы такое говорите, сэр!

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Сэр, мое дело такое. Нужно добывать сведения о клиентах, особенно если они разыскивают людей, не прибегая при этом к помощи закона.

«Так этот мерзавец смеет угрожать! Намекает, что мне придется в любом случае расплатиться с ним… Ладно, расплачусь…»

Гневные мысли Картера прервало появление одного из телохранителей, посланных на поиски, беглянки. Вид его оставлял желать лучшего.

– Ну, что случилось? – спросил Картер.

– Тот парень… который с ней, сэр… Он ловкий, как индеец. Даже еще проворнее… Мы ничего не могли… Джим еще лежит, не в силах подняться.

– Я говорил вам, мистер Картер! – воскликнул Иствуд. – С ним шутки плохи. Но я мог бы…

– Что ты можешь, жалкая вошь? – Клайву не удалось сохранить хладнокровие.

Иствуд пропустил оскорбление мимо ушей.

– Наверное, он отправился к себе во Флориду. Конечно, чтобы доплыть туда, нужно время и немало денег. Но я бы взялся… Я знаю, где его искать… И обойдемся без служителей закона, если у вас найдутся деньги. А иначе…

Опять! Напрямую угрожает ему?.. Ну и мерзавец!

– Думаю, я и сам отыщу его. – Картер, обретя спокойствие, утвердился в мысли, что этот гнусный проныра трактирщик может только навредить ему…

Значит, лучше с ним разобраться, пока не поздно. К тому же такой мрази вообще незачем топтать землю. Картер передернулся от отвращения и от легкого страха.

Потом усмехнулся и с силой ударил тростью об пол. Из набалдашника выскочило не очень большое, но острое, как бритва, лезвие.

Клайв взмахнул тростью. Лицо Иствуда выразило изумление. Он схватился за горло, и с рук его потекла кровь. Через несколько мгновений он замертво рухнул на пол.

Картер взглянул на своих телохранителей.

– Выбросьте эту тушу в реку! Да побыстрее. И еще: пусть все думают, будто это дело рук все той же беглой преступницы, которая служила здесь… Встретимся, как всегда, в порту… Смотрите не попадитесь. Я вас выручать больше не буду… Как тогда, из тюрьмы…

Эти бывшие преступники не посмеют не выполнить его приказа!

Мутные воды великой Миссисипи расступались перед многими заблудшими душами. Расступились и перед несчастным Иствудом. Теперь его унесет далеко от города.

«Едва ли кто-нибудь удивится тому, что произошло, и уж тем более пожалеет о нем, – спокойно рассуждал Картер. – Такие, как Иствуд, подыхают ежедневно и чаще всего не своей смертью – особенно здесь, в доках, где полным-полно притонов, а также игорных и публичных домов. Да, порою жизнь стоит так мало, – вздохнул Картер. – А Иствуд заслуживал смерти. И, как ни странно, – промелькнула внезапная мысль, – Джулиан Картер тоже заслужил ее».

Но в этом деле все следует продумать и спланировать гораздо тщательнее…

Его по-прежнему терзало и приводило в неодолимую ярость то, что она… эта женщина готова пойти на все, продать себя любому, только бы не быть с ним… не принять его предложения… Плюнуть на него… Выказать презрение…

Что ж, пусть поостережется. Клайв не оставит намерения вернуть ее… разделаться с ней… Нет, не с помощью закона. А впрочем, он постарается прибегнуть и к закону, но проявит теперь большую осмотрительность, не станет спешить. Однако все равно достигнет своей цели…

Клайв усмехнулся. Вряд ли она рассказала своему спасителю всю правду о себе. Наверняка нагородила что-нибудь о причинах бегства. Возможно, следует изменить тактику: хватит с него убийств, довольно обвинений. Нужно не обвинять, а, напротив, защищать. Да-да… Он так и поступит, потому что…

Клайв улыбнулся удачной мысли.

Разумеется, тут не обойтись без газет, без каких-то документов… Но ведь, как известно, продается все.

Или почти все…

Он поведет игру мастерски. Станет великолепным актером. Не хуже, чем она в тот день… на сцене. Когда выстрелила в его отца…

Клайв найдет ее, даже если для этого придется отправиться во Флориду… Да хоть в преисподнюю!

После того, что он узнал о ней, ему стало ясно: они одного поля ягоды…

Глава 5

Джаррета Маккензи разбудил настойчивый стук в дверь. Он вскочил, надел сорочку и пошел к двери, но, вспомнив, что жена не укрыта, натянул на нее простыню.

Стук повторился.

Джаррет распахнул дверь. На пороге стоял Роберт. Не извинившись за вторжение, он вопросительно посмотрел на приятеля, а потом на койку, где лежала Тара.

– Команда ждет распоряжений, капитан! – Поскольку Джаррет молчал, Роберт тихо спросил: – Ну как?

– Ты о чем?

Роберт ухмыльнулся.

– Сам знаешь. О новобрачной.

– Как видишь, спит. Когда проснется, спроси у нее сам. И если на что-то пожалуется, знай, это твоя вина.

– Почему же? Ведь мы все сделали, чтобы…

– А кто посоветовал мне жениться?

– Я… Но разве моя вина, если ты повел себя как свинья с бедной девушкой?

– Кого это ты назвал свиньей?

Роберт пожал плечами:

– А как еще тебя назвать, если ты запер жену в каюте на столько часов?

Оба рассмеялись.

– Дорогой капитан, мы все тебя ждем. А теперь я быстро сматываюсь, пока ты не причинил вреда моей физиономии.

Он отдал честь и ушел.

Джаррет закрыл дверь в каюту. Тара спала так тихо, что дыхание ее было едва заметно. Он вгляделся в ее безмятежное лицо и с удивлением подумал, что эта совсем незнакомая ему женщина так внезапно вошла в его жизнь… Он женат! Невероятно!..

Конечно, жена все еще скрывает от него какие-то обстоятельства своей прошлой жизни, но разве не выполнила она тех… условий, какие согласилась выполнять? Она вела себя превосходно, лучше, чем ожидал Джаррет, и сейчас он чувствовал, что оказался в плену, ибо был охвачен радостью и страстью.

Тут ему пришло на ум, что он любит свое красивое быстроходное судно «Магда», но, сойдя на берег, забывает про него. Он ценит и бережет своего превосходного коня, часто совершает чудесные верховые прогулки, но, уезжая, не вспоминает о нем.

Когда Роберт дал Джаррету странный и нелепый, почти шутливый совет жениться, он, Маккензи, отнесся к этому легкомысленно, решив, что и от жены можно уйти, забыть о ней, как о корабле, о коне… Забыть…

Правда, о Лайзе он так не думал. Нет. Но ее он знал давно. Долго. И вообще тогда подобные мысли и сравнения не приходили в голову… А теперь? Теперь он сравнивает и… и понимает, что попал в ловушку, ибо эти золотистые волосы опутали, околдовали и держат его. После бурной ночи Джаррет не испытывал опустошенности, часто наступающей после того, как удовлетворено желание. Ему не хотелось поскорее забыть о том, что произошло, перевернуть страницу, начать с чистого листа.

Глядя на Тару, он опять желал ее. Джаррет мечтал разбудить жену и прочесть у нее в глазах такое же желание. А затем вновь овладеть ею, наслаждаться каждой клеткой тела, каждой капелькой пота, соком чрева… Потребовать, чтобы эта женщина исполнила все его желания, самые немыслимые, считающиеся порочными…

Джаррет мысленно обругал себя. Ведь он обещал ни к чему не принуждать Тару. Не расспрашивать о прошлом.

Что ж, тогда и он не отдаст ей себя целиком.

Джаррет так и не мог отвести глаз от ее волос, слегка прикрывающих шею и грудь, от волшебных линий тела, уже хорошо знакомого ему. Впрочем, нет! Еще многое предстоит узнать.

Одевшись, он вышел на палубу и понял, что Роберт не зря разбудил его: солнце стояло уже высоко. Когда он направился к штурвалу, возле которого стоял Роберт, Лео Хьюм предложил ему кружку кофе.

– Привет, кэп. Мы вышли из залива, но так и не знаем, куда направить нашу красотку.

– Сейчас за нами берег Пенсаколы, – пояснил Роберт. – Ветер слабый. Может, бросим якорь?

Джаррет покачал головой. Он не опасался преследования в море, но торопился домой, поскольку приехал в Новый Орлеан на Рождество, а сегодня был первый день нового года. Джаррет встретил его, обвенчавшись с неизвестной женщиной. Однако независимо ни от чего нужно вернуться поскорее на плантацию: положение там может сложиться довольно напряженное, особенно к югу и к северу от реки Хиллсборо. Джаррет вообще не любил уезжать надолго, а сейчас обстоятельства могут быстро измениться.

Уже до отъезда ему не нравились действия властей, не обращавших внимания на то, что происходит у них перед самым носом.

На территории не прекращались волнения. Причины многих нынешних трудностей следовало искать в отдаленном прошлом, но многие не желали помнить о нем.

Когда в 1812 году еще не вполне оперившейся молодой Америке пришлось снова вступить в противоборство с англичанами, обе стороны прибегли к помощи индейцев, привлекая их в качестве союзников. В последующие два года индейцы, оказавшиеся по разные стороны баррикад, начали воевать друг с другом. Многие из уцелевших двинулись на юг; их стали называть семинолами, то есть беженцами. Сторонники англичан уходили потому, что их земли были опустошены; у сторонников американцев, несмотря на военный союз с ними, земли отбирали белые поселенцы. Напряженность вызывало и то, что Флорида в те годы все еще принадлежала Испании. Америка обвинила тогда испанцев в том, что они не держат под контролем индейцев, совершающих грабительские налеты, а также не препятствуют деятельности британских шпионов. Генерал Эндрю Джэксон, захватив Пенсаколу и одержав победу над французами под Новым Орлеаном, пришел со своей армией на юг Флориды, где развязал Первую войну с семинолами. Тогда индейцы, еще недавно воевавшие в противоборствующих войсках, объединились против общего врага. Вскоре на севере полуострова семинолы потерпели поражение, и опять многие устремились на юг. В 1819 году Испания уступила Америке Флориду в обмен на концессии, и генерал Джэксон стал военным губернатором территории. С индейцами было заключено наконец мирное соглашение, по которому им дали право владения определенными участками земли на девять лет.

Индейцы и белые поселились в ту пору на территориях, в основном заболоченных; местами там встречались и непроходимые чащи, но хорошей земли с прекрасными пастбищами для скота вполне хватало. Сахарный тростник и хлопок произрастали здесь отлично. Сюда-то и ринулись новые колонисты, надеясь, что с небольшими деньгами, но с крепкими спиной и руками быстро обретут богатство. Конечно, белым стало казаться, что их обошли, и они обратили взоры на индейские земли. Индейцы же не желали их отдавать и возненавидели своих приграничных соседей. Начались взаимное недовольство и стычки. Индейцы обвиняли белых в захвате принадлежащих им земельных участков, а те считали, что индейцы крадут у них скот или пускают его пастись на их плантациях.

Однако между белыми и семинолами сохранялись и добрые отношения. Они обменивались товарами: индейцы продавали меха и кожи, белые щедро снабжали спиртными напитками, безделушками, тканями.

Но с недавних пор – Джаррет Маккензи хорошо помнил это – индейцы почти перестали покупать спиртное, предпочитая ему ружья, пули и порох.

Джаррет был знаком со многими индейскими вождями, знал жизнь и обычаи семинолов, пожалуй, не хуже – если не лучше, – чем быт и нравы своих соплеменников. Индейцы, обосновавшиеся во Флориде, говорили на разных наречиях, и внутри каждого клана имелось много различных групп. Во главе десятков кланов стояли верховные вожди, как и в группах. Субординация носила, однако, условный характер, и если один из вождей призывал взяться за оружие, другие могли решать по своему усмотрению, подчиняться или нет. Все окончательно определялось на так называемом «сборе красных палочек» – эти палочки приносили на общее собрание воины, желавшие участвовать в предстоящей битве.

Джаррета совсем не успокоила встреча с Оцеолой, состоявшаяся незадолго до поездки на Рождество в Новый Орлеан. Упрямому Уайли Томпсону, агенту по связям с индейцами, следовало бы знать, что семинолы не считают возможным заковать человека в цепи – ни за какой проступок. Все преступления, совершенные соплеменниками, они обсуждали раз в год на празднике «Танец зеленой кукурузы». Провинившихся подвергали разным наказаниям в зависимости от тяжести содеянного. Изредка выносился даже смертный приговор; за прелюбодеяние отрезали кусок уха или носа. Но никогда никого не заковывали ни в цепи, ни в кандалы.

Уайли Томпсон сделал это, обвинив Оцеолу в том, что тот вломился к нему в контору и нанес оскорбление словом. Вождя арестовали, надели на него кандалы и поместили в каторжную тюрьму. Томпсон считал, что поступил правильно, однако Джаррет, узнав об этом, сразу отправился к нему в форт, в глубь территории, желая объяснить, какой серьезной угрозе он подвергает хрупкий мир.

Томпсон, не согласившись с его доводами, настаивал на том, что наглость и непослушание требуют именно такого наказания. Джаррет уехал, сказав, что считал нужным предупредить о возможных последствиях. После чего сам, на свой страх и риск, решил встретиться с выпущенным из тюрьмы Оцеолой, выказать тому свою дружбу и выразить сожаление по поводу случившегося. Как и некоторые другие белые, Джаррет был убежден, что с индейцами следует дружить, ибо они достойны этого и только дружба обеспечит спокойствие на их общей земле. Но кое-кто придерживался иного мнения. И таких было значительно больше.

Теперь Джаррет возвращался, и не один, а с женой. Как бы он ни хотел оградить себя и свою новую жизнь от досужих толков, ему это не удастся. И Таре тоже придется столкнуться с этим. И со многим еще, доселе неведомым…

– У нас есть все для плавания? – спросил он у Лео.

– Так точно, сэр. Если будет попутный ветер, я приведу «Магду» в залив Тампа послезавтра утром.

– Отлично.

Джаррет с наслаждением пил горячий кофе, и мысли его прояснялись. Свежий соленый ветер овевал его.

– Я встану за штурвал, – сказал Джаррет Роберту, отдав Лео пустую кружку. – Пускай Нейтан приготовит поесть, а ты помоги ему, Лео.

– Хорошо, сэр…

Роберт выжидательно посмотрел на Джаррета.

– Ну что еще? – нахмурился тот. – Говори.

– Удивляюсь твоему хладнокровию, Джаррет Маккензи. Если бы я взял в жены такую леди…

– С твоей внешностью ты вполне мог бы опередить меня, но почему-то не сделал этого.

– Спасибо. Может, внешне я и привлекательнее, но ты зато намного богаче и сильнее меня. А многие женщины в этом очень нуждаются. Особенно эта. Да и она, похоже, тебе подошла, верно?

– Поживем – увидим. Время покажет. Пока ее больше всего страшит встреча со змеями и аллигаторами. Кто знает, что скажет Тара, когда столкнется с моими трудностями. С голой правдой о моей жизни…

– Хочешь, чтобы я подготовил ее?

– Я перережу тебе глотку, если заикнешься!

– Молчу как рыба. Но что, если она…

– Что?

– Если Тара не сможет вынести этой правды? Что ты сделаешь? Отправишь ее на север?

Джаррет устремил глаза в бескрайний морской простор, прислушался к плеску волн и задумчиво покачал годовой:

– Я о многом ее предупредил. Она сама выбрала путь. И надеюсь, пойдет по нему.

– Но ты все-таки не сказал ей…

– Всему свое время, Роберт! Когда я буду готов, то…

– А вдруг Тара услышит что-то по прибытии в Тампу?

– Возможно.

– И тогда…

– Тогда спросит меня о том, о чем захочет узнать.

– Есть, капитан! Как скажете… – Роберт вытянулся в струнку, щелкнул каблуками, подмигнул. – Взгляну, что делает Нейтан на камбузе, и потороплю его. Не знаю, как у тебя, а у меня живот уже основательно подводит.

Джаррет остался один за штурвалом и сейчас радовался этому. Мерное движение судна успокаивало. Все, что произошло прошлой ночью, казалось нереальным. А то, что он сделал, попросту фантастическим.

Услышав стук в дверь, Тара не сразу проснулась. Она приподнялась и села, но не почувствовала себя отдохнувшей. Усталость и напряжение не покинули ее. Тара огляделась и сначала не поняла, где находится; понимание стало приходить постепенно. Осознав все, она испытала испуг, замешательство, смущение и отчаяние…

«Боже правый, что я наделала? Что теперь со мной будет?»

Стук повторился. Она вскочила и начала поспешно одеваться… Это он! Сейчас войдет. Снова… Нет, он бы не стал стучать… Голова у нее шла кругом. Тара совсем растерялась…

Да, вчера ночью она потеряла голову… но обрела нечто иное… Новое. Щеки у нее горели.

– Тара! – послышался из-за двери незнакомый голос.

Не успев причесаться, она бросилась открывать. Роберт Трит, держа в руках серебряный поднос, отвесил ей глубокий полушутливый поклон.

– Миссис Маккензи, считайте меня своим верным и покорным слугой, пока не доберетесь до вашего нового дома, где, надеюсь, будете безоблачно счастливы всю жизнь!

Тара улыбнулась. Роберт, милый и обаятельный, видимо, всерьез считал себя ответственным за ее судьбу, поскольку легкомысленно посоветовал Джаррету жениться.

– Благодарю вас. – Тара присела в реверансе.

– Поставить на стол, миссис Маккензи?

– Что там?

– Восхитительный раковый суп! Такого, ручаюсь, вы не пробовали! – Он поставил поднос на стол, снял крышку с горшочка. – Не обращайте на меня внимания. Я уже ел.

Тара вдруг поняла, что зверски проголодалась, и тут же взялась за еду. И вкус, и аромат супа были чудесными. Она ела с жадностью, но вдруг, вспомнив о Роберте, спросила:

– Вы служите у Джаррета?

– Временами. По обоюдному согласию.

– Вы с ним приятели?

– Он мой лучший друг. Я готов умереть за него, – искренне признался Роберт. – Мы оба очень любим нашу землю.

– Особенно ужасных насекомых и аллигаторов?

– Будет вам. Посмотрим, что скажете, увидев хоть раз закат солнца! А уж если доберетесь до знаменитого Источника вечной молодости…

– А он существует?

– По правде сказать, я до него еще не добрался. Но, говорят, существует. Так или иначе, уверяю вас, вы увидите волшебные места, где рядом с вами будут происходить удивительные события.

Она скептически подняла брови.

– Брачные игры аллигаторов?

– Миссис Маккензи! – воскликнул Роберт. – Вот уж не ожидал от вас!

– Вы правы, – смутилась Тара. – Чего только не скажешь от страха и неуверенности!

– Вы попадете в настоящий рай, миссис Маккензи!.. Кстати, не забывайте о супе, а то он остынет. Вы только послушайте… Так вот, в 1492 году Христофор Колумб открыл Новый Свет. И вскоре испанцы сказочно разбогатели, набросившись на сокровища Южной Америки. Один из них, Хуан Понсе де Леон, в поисках богатства начал бороздить ближние и дальние моря. Так он открыл острова Вест-Индии, завоевал Пуэрто-Рико и добрался до берегов Флориды. Когда он умер, по его стопам ринулись многие другие испанцы. И тут начинается история, которую я хочу вам поведать. Эрнан Кортес завоевал Мексику и нашел сокровища ацтеков. Завидуя ему, завоеватель и губернатор Кубы Веласкес де Куэльяр послал некоего Панфило де Нарваэса исследовать полуостров Флорида и отыскать там то, чего не обнаружил в свое время Понсе де Леон. Речь шла о несметных сокровищах. Нарваэс привел свои корабли в залив Тампа, куда сейчас лежит наш путь, и затем направил их вдоль берега Флориды к северу. Сам же с небольшим отрядом прокладывал путь по суше туда же. Сначала индейцы встретили их доброжелательно, но по мере продвижения отряда туземцы становились все враждебнее… Я не утомил вас, мэм? Доедайте суп и переходите к мясу… Так вот, Нарваэс не нашел никаких сокровищ. Однако еще хуже было то, что он не обнаружил и своих кораблей, прибыв в условленное место. Он и его люди пришли в отчаяние. Что оставалось делать? Они решили строить корабли сами. В древесине не было недостатка, а на гвозди и скобы они пустили свои мечи и шлемы. В общем, с грехом пополам соорудили несколько небольших судов.

– Как интересно, Роберт. А что же было дальше?

– Итак, люди Нарваэса пустились в плавание и почти все погибли – одни утонули, других, выбравшихся на берег, убили индейцы.

– Это уже не столь увлекательно.

– Погодите. Жена Нарваэса выслала ему на помощь корабль, но моряки с этого судна не нашли следов ее мужа и его спутников. Индейцы заманили на берег двух молодых людей с корабля, и, когда те приплыли на шлюпке, их взял в плен индейский вождь по имени Гириква – с тем в свое время очень плохо обошелся Нарваэс. Первого юношу страшно мучили и потом прикончили.

– Очень занимательный рассказ!

– Второго, – продолжал Роберт, – звали Хуан Ортис. И вождь индейцев вознамерился сделать с ним то же самое. Он велел привязать его к дереву и зажечь под ним костер…

– Роберт!

– Потерпите еще немного, мэм… Но дочь вождя пожалела несчастного. Зарыдав, она бросилась к ногам отца и умоляла его сжалиться над молодым человеком.

– Ну же, Роберт!

– И он… он освободил Хуана Ортиса, – закончил тот таким тоном, будто сам совершил этот благородный поступок.

– В какой книжке вы все это вычитали?

– Это не из книг! Я рассказал вам подлинную историю.

– Ну, и что было дальше? Юноша влюбился в индейскую девушку, и они поженились?

– Вот и нет. Многие годы он находился в рабстве у индейцев. Их вождь был, видать, серьезный мужчина. Но его дочь пыталась помочь Хуану и уговорила своего жениха взять юношу к себе. Там с ним обращались лучше. После этого вождь Гириква отказался выдать дочь за молодого индейца. И все же тот продолжал помогать Хуану…

– А дальше что?

– Много лет спустя Ортиса выручил другой испанец, Эрнандо де Сото, а чем закончились дела у влюбленной индейской пары, не знаю. Правда, интересная история? Я люблю такие. У меня даже есть все сочинения Уильяма Шекспира, не верите? Как-нибудь побываете в гостях, я вам покажу.

– Спасибо, Роберт.

Он вскочил.

– Я пошел. А то наш капитан заждался меня у штурвала. Не стоит его дразнить. Он страшен в гневе. – Роберт подмигнул. – Скоро увидимся.

После его ухода Тара занялась прической, размышляя о том, что с этим очаровательным молодым человеком она чувствует себя очень свободно и забывает обо всех бедах.

Тару охватил легкий трепет; ее взволновал приход Роберта, хотя сейчас она испытывала совсем не то, что в присутствии Джаррета, когда он смотрел на нее или прикасался к ней.

Тара вздохнула. Господи, что же она наделала? Вдруг Маккензи когда-нибудь узнает про нее все?

Не то, что было на самом деле, а то, в чем Клайв Картер упорно пытается убедить всех, не останавливаясь ни перед чем.

Джаррет, не выпуская из рук штурвала, вел корабль точно по курсу. Лишь когда Роберт вернулся с миской горячего супа, он с жадностью принялся за еду. Роберт же, встав к штурвалу, заметил, что на горизонте собираются темные тучи.

Они обменялись несколькими фразами, но Роберт видел, что капитан не расположен к беседе. Между тем ветер усилился, и вся команда занялась парусами. Вскоре хлынул дождь.

Джаррет снова встал к штурвалу и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и увидел Тару: из-за начавшейся качки она едва держалась на ногах.

– Отправляйся вниз! – крикнул он. – Здесь опасно.

– Но я… я хотела помочь.

– Отправляйся вниз!

– Уверяю вас, я много плавала, и…

– Черт! Хочешь, чтобы тебя смыло за борт?

– Я привыкла к морю.

– Лео! Встань за штурвал! – Джаррет передал рулевое колесо первому помощнику, схватил Тару за руку и потащил в каюту.

Кто-то уже убрал лохань с водой, застелил постель. Посреди каюты стоял большой сундук, принадлежавший первой жене Джаррета…

Он бросил взгляд на Тару. Словно угадав его мысли, а может, от страха или неприязни к нему она прижалась к стене.

– Сундук принес Роберт, – пояснила Тара. – Он предложил мне воспользоваться вещами, если понадобится. Ведь у меня ничего нет. Но я…

– Но ты, вижу, не воспользовалась.

– Я не знала, чьи они. Не хотела без спроса даже смотреть.

Джаррет не вполне понимал, что с ним сейчас происходит. Волны швыряли корабль из стороны в сторону, мачты скрипели от бешеного ветра, а Джаррет думал только о том, почему вдруг почувствовал злобу и ненависть к этой женщине с прекрасными волосами, с соблазнительной фигурой, с прелестным испуганным лицом. К той, которая заставила его забыть о первой жене, о прожитых с нею десяти годах, о любви к ней. А ведь он любил Лайзу… Да, любил.

– Хозяйки сундука нет в живых, – сухо сказал Джаррет. – А ты… можешь воспользоваться одеждой. У тебя же и в самом деле ничего нет. И не выходи больше из каюты!

– Я же хочу помочь.

– Черт возьми, нам не нужна твоя помощь! Не смей показываться наверху!

Джаррет вышел, хлопнув дверью, и поспешил на помощь матросам, которые с трудом справлялись с парусами.

На них обрушился один из знаменитых флоридских ураганов, свирепствующих на море еще сильнее, чем на суше, и возникающих, когда местные теплые струи воздуха и воды встречаются с холодными, приходящими с севера. Порывы ветра, казалось, вот-вот разорвут небо в клочья; молнии, как часто случалось в заливе Тампа, сливались в один огромный зигзаг, гром гремел непрерывно. Это было величественное, но страшное зрелище.

Джаррет едва справлялся со штурвалом; пальцы немели, но он крепко вцепился в него.

Несмотря ни на что, Нейтан подал всем членам команды кофе с виски; они работали не покладая рук. Спускался вечер, но шторм не стихал. Джаррет решил стоять за штурвалом до утра, лишь время от времени оставляя его на Лео; с рассветом же на смену им придет Роберт.

Небо на горизонте окрасилось в багровые тона, когда Джаррет спустился в каюту, чтобы сменить, промокшую насквозь одежду. Только увидев Тару на койке, он с удивлением вспомнил, что почти сутки назад женился на ней.

Она взяла из сундука кое-что из одежды: длинное белое фланелевое платье с высоким воротом, судя по всему, новое. Во всяком случае, Джаррет не помнил, чтобы Лайза носила его.

Тара спала спокойно и безмятежно.

Взглянув на нее, он забыл обо всем – о шторме, о своей внезапной нелепой женитьбе, даже о Лайзе… Перед Джарретом лежала девушка в белом платье, но воображение тотчас нарисовало ему эту девушку нагой… В нем вспыхнуло желание – сильное и неудержимое.

Сбросив мокрую одежду, Джаррет лег рядом с Тарой. Она не проснулась. Он сунул руку под подол белого платья и, ощутив бархатистость кожи, почти задохнулся от желания. Сейчас ему было не до ласк: Джаррет хотел обладать ею немедленно. Раздвинув ее бедра, он приподнял руками ягодицы Тары и быстро вошел в нее. Она покорно приняла его, не издав ни звука. Когда Джаррет достиг кульминации, Тара затрепетала одновременно с ним. Только после этого он вновь ощутил прохладу вечернего воздуха и сильную, как и раньше, качку.

Хотя Тара молчала, ему стало совестно. Ведь совсем недавно он злился на нее и не скрывал раздражения. Но вскоре глаза его закрылись, и Джаррет заснул мертвым сном, так и не успев попросить прощения.

Видимо, он спал долго. Проснувшись же, с удивлением услышал женский смех. Сначала Джаррет решил, что ему почудилось, но смех повторился. Однако он снова задремал. Очнулся и вскочил он внезапно, вспомнив о шторме, натянул штаны и выбежал на палубу.

Судно стояло на якоре. Все было спокойно – и в небе, и на море. Тед и Нейтан удили рыбу с правого борта, а с левого доносился плеск и чей-то смех. Джаррет направился на нос.

Роберт, склонившись, смотрел в воду. Джаррет окликнул его.

– Что? – улыбнулся тот. – Выспался наконец?

– Где Тара?

– За бортом.

– Где?!

Джаррет бросился к борту, но тут заметил, что в моду сброшена веревочная лестница.

– Она купается, – пояснил Роберт. – Говорит, вода чудесная.

Джаррет огляделся. Они находились недалеко от западного побережья Флориды. Воды Мексиканского залива, по которому пролегал их путь из Нового Орлеана, были прозрачны. Казалось, недавние дождь и ветер очистили его от грязи и мути. Светло-голубое небо было безоблачно. Солнце еще не пекло, но становилось все жарче.

На фоне морской лазури Джаррет увидел лицо жены, обрамленное намокшими золотистыми волосами.

Убедившись, что Тара прекрасно плавает, он подумал о том, что сейчас на ней надето или… Но, словно угадав его мысли, она перевернулась в воде грациозно, как русалка, и Джаррет заметил, что она в его сорочке и в узких штанах Лайзы, которые та надевала, путешествуя в глубь страны. Удивительно, как ей удается так легко плавать в намокшей широкой одежде с чужого плеча.

Роберт смущенно пояснил:

– Тара сказала, что в такое прекрасное утро она мечтает искупаться, поскольку с детства привыкла к воде. А плавает, сам видишь, как рыба.

Джаррет, пробормотав что-то невнятное, внезапно бросился в море одетый. Он сразу адски замерз, но, не показывая вида, поплыл туда, где Тара безмятежно раскинулась на спине.

Она вздрогнула и на мгновение погрузилась в воду, когда Джаррет коснулся ее, потом перевернулась на живот, поглядела на него синими, как волны залива, глазами.

– Как вы испугали меня!

– Какого дьявола ты здесь купаешься, совсем не зная этих вод? Ведь сюда могла приплыть огромная акула! Почему, черт побери, ты так безрассудна?

«Почему я говорю таким тоном? – спросил себя Джаррет. – Ведь это несправедливо. Вся команда вместе со мной нередко плавала здесь, хотя и в более теплое время».

Но Тара, казалось, не обратила внимания на его выговор.

– Ой, как хорошо! Я так люблю море! – оживленно воскликнула она.

– Извини, – усмехнулся Джаррет, – что не позволил тебе поплавать в Миссисипи.

– Кажется, теперь мне придется испрашивать у вас на все позволения. Однако не забывайте, мистер Маккензи, что я не ваша собственность.

– Но я женился на тебе.

– Ну и что?

– Кроме того, если помнишь, я избавил тебя от какой-то серьезной неприятности и не хочу, чтобы с тобой приключилась новая беда.

Вместо ответа Тара внезапно нырнула и исчезла. Встревоженный, Джаррет вглядывался в сверкающую поверхность воды, и ему показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем Тара вынырнула возле веревочной лестницы, свисавшей с борта.

Нет, это уж чересчур! Девчонка смеется над ним! Ему хотелось разорвать на части эту упрямицу. Едва Тара ухватилась за лестницу, Джаррет потянул ее за ногу, и они вместе погрузились в воду.

– В чем дело? – сердито спросила Тара, вновь ухватившись за лестницу.

– Не играй со мной, дорогая. – В его тоне прозвучала угроза. – Мне это не нравится. – Джаррет обхватил ее сзади и, прижав к себе, ощутил дрожь желания.

Его большая сорочка, промокшая насквозь, облегала тело девушки, так что под ней рельефно обрисовались все изгибы и выпуклости. Сейчас Тара ступит на палубу, и вся команда увидит ее почти обнаженной!

– Позволите мне подняться? – ехидно осведомилась Тара, выскальзывая из его объятий.

На палубе, к облегчению Джаррета, стоял только Роберт, с пледом в руках и тотчас набросил его на девушку.

Когда Джаррет поднялся на палубу, Тары уже там не было. Он поежился от свежего ветра.

– Кофе! Самый горячий! – крикнул Джаррет, оглядывая береговую линию.

Вдоль узкой полоски песка выстроились высокие раскидистые деревья.

Выпив кофе, принесенный Лео, Джаррет согрелся и сменил Нейтана за штурвалом.

Путешествия по морю Джаррет предпочитал всем прочим. Привык он и к своей дружной команде, плавающей с ним уже много лет. Не менее трех раз в год они ходили в Новый Орлеан, а раз в год отправлялись в Лондон, где Джаррет занимался делами, связанными со своими плантациями. Сейчас он получал большие урожаи хлопка и сахарного тростника, владел отличными пастбищами с огромным поголовьем скота, разводил свиней, кур, держал скаковых лошадей, нередко участвовавших в состязаниях. Значительный доход давала и добыча соли, ибо соляные болота были расположены поблизости от дома. Тянулись они и дальше, на север.

Порою Джаррета даже удивляло, что дела идут так удачно. Сравнительно недавно хозяйством занялся его отец, человек со средствами. Пережив семейные передряги, он уехал в эту глушь и занялся освоением новых земель. Джаррет продолжил его дело – ему нравилось все незнакомое, неизведанное, и Лайза во всем помогала мужу. Они обживали дикие места, и то, что когда-то казалось адом, постепенно превращалось в рай. Конечно, они испытали немало трудностей, проводя дни и ночи среди пустынных болот; частенько не знали, получат ли урожай; осушали топи; возводили свой дом. Но Лайза разделяла мечты Джаррета, жила его надеждами. Они оба верили, что когда-нибудь Флорида станет одним из лучших американских штатов, гордостью всей страны. И тогда на этой мирной земле будут поддерживать добрососедские отношения белые и семинолы, индейские воины и американские солдаты, негры, испанцы и все прочие поселенцы, которых ждет долгая и счастливая жизнь…

Находясь на суше, Джаррет и его команда не скучали без дела. В отсутствие хозяина обширными владениями управлял Дживс, человек афро-индейского происхождения – черный, как эбеновое дерево, и сильный, как бык. Он хорошо говорил по-английски, усвоив язык за долгие годы, проведенные в Бостоне. Дживс был свободным человеком, не рабом,[3] получал солидные деньги за свою работу и считался в доме Джаррета почти членом семьи.

Дживс относился к людям независимо от их цвета кожи, держался со всеми доброжелательно, пользовался авторитетом у домашней прислуги и работников на плантациях – индейцев, негров, ирландцев, англичан, американцев, креолов, гаитян, испанцев.

Разнообразие национального состава работников объяснялось любопытством Джаррета к людям. Встречая тех, кто казался интересным и полезным ему, он тотчас приглашал их к себе в «Симаррон».[4] Особое сочувствие Джаррет питал к одиноким и заблудшим душам. Так, двух служанок-ирландок, потерявших родителей во время кораблекрушения, он подобрал на улицах Чарлстона. Платил он работникам не так уж много, особенно неграм на плантациях, но зато они имели свои наделы земли и пользовались свободой. Не слишком разбираясь в большой политике, Джаррет искренне ненавидел рабство. Никогда, с самого детства, он не судил о людях по цвету кожи, и ничуть не удивлялся, встречая честных и неподкупных краснокожих индейцев или черных, как сажа, африканцев. Его большое поместье «Симаррон», где дела шли на редкость удачно, наглядно доказывало, что можно вполне обходиться и без рабов…

«Симаррон» располагал всем, что нужно для жизни. Вот только после смерти Лайзы он остался без хозяйки. Джаррет полагал, что обрадует Дживса, привезя в дом новую жену – хозяйку «Симаррона».

Подумав об этом, Джаррет чертыхнулся, ибо мысли его то и дело возвращались к Таре.

Между тем солнце опускалось, небо темнело. Джаррет услышал смех, а вскоре и звуки скрипки. Это играл Роберт. Нежная мелодия словно поднималась вверх и таяла там же, где солнечные лучи, – в оранжевых клочковатых облаках. И вдруг прозвучал женский голос. Тара пела!

Какой прекрасный, чистый голос! Роберт играл старинную английскую песню, а легкий ирландский акцент Тары придавал ей особое очарование.

Приятный тенор Роберта подхватывал две последние строки каждого куплета. Когда пение смолкло, воцарилось молчание, потом раздались дружные аплодисменты, и послышался смех Тары.

«А ведь при мне она ни разу не засмеялась, – подумал Джаррет. – Вот с Робертом ей легко и просто, хотя они почти незнакомы да и для радости нет особых причин».

Так стоит ли ему поддаваться очарованию ее красоты и женского обаяния, если для Тары он только чужак, при нем она вся сжимается и даже слова сказать не хочет? К тому же девчонка не сочла нужным раскрыть ему свои проклятые секреты…

– Капитан!

Лео был явно озабочен.

– Что тебе?

– Вы за целый день крошки в рот не взяли. Нейтан приготовил такой суп – пальчики оближешь! Его любимый гамбо, из стручков бамии.[5] Честно говоря, его можно есть только на море. На суше я к такому супу не притронулся бы.

– А мне сейчас, что ни дай, съем и добавки попрошу. – Джаррет и в самом деле не на шутку проголодался.

– Миска гамбо ждет вас в каюте, капитан. Роберт велел подать туда. Там же и вода для умывания. Ванну мы тоже налили, сэр.

– Обо всем этом Роберт позаботился?

– Он предположил, что миссис Маккензи после морского купания с удовольствием примет горячую ванну. Хорошая у вас жена, сэр. Поет, как вольная птица. Идите, я сменю вас. А еще займусь парусами. Северо-западный ветер крепчает, сэр.

– Ладно, Лео.

Но тот уже начал скликать всех на палубу.

Джаррет спустился в каюту. Голод и усталость донимали его, но более всего ему хотелось услышать смех Тары.

Тара узнала его шаги, когда он только подходил к двери. Так ступал один Джаррет. Сердце Тары забилось сильнее – то ли от страха, то ли в предвкушении того, чего она стыдилась и желала.

Лежа на койке, Тара размышляла о том, кто по случайной прихоти судьбы стал ее мужем и пробудил в ней дотоле неведомые чувства.

Да, в Джаррете есть что-то особенное, отличающее его от других. Он хорош собой, но это какая-то странная, необычная мужская красота. Во всех своих проявлениях Джаррет естествен, как зверь. Да, это красивый свободный зверь, изящный, ловкий, опасный… но и очень надежный. На него можно положиться. Он похож, пожалуй, на флибустьера, морского разбойника. В нем нет ни капли хитрости, изворотливости. Из-за прямодушия Джаррет иногда кажется грубым. Такие люди откровенны и ждут откровенности от других. Но ведь она не может… не в силах рассказать ему… И это постоянно будет стоять между ними.

Тара содрогнулась. Однако она ведь ни в чем не солгала ему. Джаррет спросил не о том, в чем ее обвиняют, а виновна она в убийстве или нет. И она ответила честно. Впрочем, они заключили сделку, значит, не надо ничего требовать друг от друга. Кстати, зачем вчера Джаррет разбудил ее и… внезапно овладел ею?.. Нет, Таре не было неприятно, но как он посмел так поступить?

Девушка затрепетала при воспоминании об этом. К чему размышлять о сложности их отношений? Все уже свершилось, она стала женщиной, связала с ним судьбу, предпочтя жизнь смерти.

Но что же ждет ее впереди?

Ах, все равно! Надо постараться остаться самою собой, а вместе с тем научиться отвечать тем требованиям, которые Джаррет предъявляет к жене.

Но рабыней его Тара не будет никогда, пусть не надеется.

Дверь отворилась, и Тара посмотрела на Джаррета затравленным взглядом. Но почему?

Да, она благодарна ему, восхищена его решительностью, силой, смелостью. Но откуда этот страх? Нет, она не позволит себе бояться, хотя для страха, пожалуй, есть основания: Джаррет из тех, кто умеет овладевать чужой душой, более того, всем существом. Постепенно. Шаг за шагом… В нем есть что-то от соблазнителя. От дьявола…

Джаррет вошел, обнаженный до пояса, в уже высохших штанах, плотно облегающих длинные ноги. Его взгляд, скользнув по девушке, устремился к столу, где стояла еда. Сняв салфетку с хлеба и миски, он вопросительно посмотрел на Тару.

– Я уже ела.

Он кивнул, сел к столу, налил себе вина, и бездонно-темные глаза опять устремились на нее. И тут Тара подумала, что это и есть семейная жизнь. Мужчина и женщина, связанные церковным обетом, находятся в одной комнате, разделяют трапезу или исполняют супружеский долг. Они навеки связаны друг с другом. Мышеловка захлопнулась…

Тара отогнала эти мысли. К чему они? Ведь можно отнестись к этому иначе. «Магда» плавно скользит по воде. Волны тихо плещутся об обшивку судна; воздух чист и свеж. Свеча на столе заливает все мягким светом. В каюте уютно. И двое здоровых, еще молодых людей… Что? Нужны ли они вообще друг другу?..

– Так ты поела и приняла ванну? – Джаррет осушил кружку с вином.

Тара кивнула. Хотя эти обыденные слова вызвали в ней раздражение.

– Мне следовало спросить разрешения? – с вызовом бросила она.

– Возможно. Почти всем женщинам я ответил бы «нет», но с вами, миссис Маккензи, дело другое. Если вас вовремя не остановить, вы снова попытаетесь искупаться с акулами или отправитесь одна в джунгли, сказав, что хотите купить там кусок мяса к обеду. У вас найдутся причины на все случаи жизни.

– Не беспокойтесь, в джунгли я не пойду, потому что боюсь змей, огромных пауков, а уж тем более аллигаторов.

– Странно! Боитесь этих славных тварей, но не испытываете никакого страха перед акулами.

– Я так хорошо знакома с океаном, что иногда мне кажется, будто это моя родная стихия. Потому море не внушает мне страха.

– Неужели? Даже пираты?

Тара промолчала. Джаррет принялся за суп из стручков бамии и налил себе еще вина. Потом посмотрел на Тару так, словно прикоснулся к ней. Она невольно поежилась.

– Даже пиратов? – повторил он.

– Что?

– Не боитесь?

– При чем здесь пираты?

– Не так давно их суда бороздили здешние воды.

– Я слышала. Пираты помогли генералу Джэксону победить англичан во время битвы за Новый Орлеан.

– Интересуетесь историей?

– Это еще не история. С тех пор прошло лет двадцать.

– Пираты еще могут объявиться. Не хотите ли совершать регулярные плавания между Флоридой и Новым Орлеаном, чтобы встретиться с ними? Может, тогда забудете про аллигаторов.

Джаррет поднялся и приблизился к ней. Тара поспешно села, поджав колени к груди. Однако он даже не опустился на постель.

– Интересно, когда мы доберемся до тех мест, которые одни считают раем, а другие – кромешным адом… скоро ли тебе захочется удрать?

– Мне некуда бежать.

– Ну да. А если будет куда?

– Я не нарушу нашего соглашения.

– Если не появится возможность?

Она опустила глаза.

– Зачем мне это делать? Вы спасли меня, рискуя собственной жизнью.

– Я привык рисковать. В этом для меня прелесть существования. Но вы почему-то все время сопротивляетесь мне.

– Вы… вы иногда грубы со мной.

– Да, порой я бываю тираном.

– А я способна оказывать тирану яростное сопротивление, сэр!

К ее удивлению, Джаррет весело рассмеялся, сел па койку, прижал Тару к груди и слегка погладил ей волосы.

– Все, о чем мы говорили, не так страшно.

– Что не страшно, Джаррет?

Она впервые назвала его по имени.

– Флорида… Мой дом… Далекий дом… Дней пятнадцать – двадцать придется плыть от Пенсаколы до Сент-Августина. Местные депутаты проводили свои заседания раз в год – то там, то здесь. Однажды их корабль затонул, огибая полуостров. После этого решили собираться посередине, в Таллахасси. Он стал как бы нашей столицей. Реки да тропы – вот все наши дороги…

Тара слушала его как зачарованная, вдыхала свежий запах тела, наслаждалась ласковыми прикосновениями.

Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной от житейских бурь.

– Таллахасси, – повторила она. – Это индейское название?

– Да, конечно. – Он насторожился. – Ты не любишь индейцев? Презираешь их?

– Я… боюсь их.

Джаррет продолжал молча гладить ее волосы.

Корабль шел легко и плавно. Тара прикрыла глаза, ее клонило в сон. То ли во сне, то ли наяву она чувствовала его прикосновения… Голова ее снова покоилась на подушке, а обнаженный Джаррет лежал рядом.

– Тара…

– Да…

Он склонился над Тарой, прижался к ее губам, и вскоре платье соскользнуло с нее. Сон это или явь?.. Поцелуи Джаррета обжигали ее тело. Они становились все жарче, настойчивее…

Тара вскрикнула, поняв, что он уже в ней… и поплыла вместе с ним, околдованная ритмом его движений, к самой вершине блаженства. Наслаждение было нестерпимым, подобным экстазу, агонии… И вот небеса разверзлись над Тарой, и солнце, озарив мрак ночи, обожгло ее тело, тотчас обмякшее. Она не понимала, отчего это так прекрасно, так неописуемо прекрасно, что почти невозможно выдержать…

Положив голову ему на грудь, Тара слышала громкое биение его сердца.

– Тара… – прошептал он.

Она не ответила, притворившись, что задремала, и вскоре погрузилась в глубокий сон.