Белая королева

Лето 1469 года

Увы, я ошибалась. О, как сильно я ошибалась! Мы оказались вовсе не так уж сильны, во всяком случае сильны явно недостаточно. Конечно, мне следовало быть осторожнее и более тщательно продумывать свои действия. Именно мне в первую очередь нужно было помнить о том, как Уорик ревнив и злопамятен, ведь я боялась его еще до нашего знакомства. Я не предвидела – хотя именно мне, королеве, имеющей подрастающих сыновей от предыдущего брака, следовало прежде всего задуматься о будущем, – что лорд Уорик, этот знаменитый «делатель королей», и моя свекровь, так и не простившая мне брака с Эдуардом, могут объединить усилия и попытаться посадить на трон другого отпрыска Ричарда Йорка, заменив Эдуарда, которого некогда выбрали сами.

Мне не хватило осмотрительности, когда моя семья стала выталкивать Уорика со всех его постов и прибирать к рукам те земли, которыми он, возможно, хотел распоряжаться сам. Я даже не замечала, что Георг, этот юный герцог Кларенс, всячески стремится заинтересовать собой Уорика. Георг был таким же сыном Йорка, как и Эдуард, но казался куда более сговорчивым, легко поддавался искушениям и, самое главное, не был женат. И Уорик, наблюдая за нашими отношениями с Эдуардом, видя все возраставшее могущество и богатство Риверсов, которыми я, точно неприступной стеной, окружила короля, стал задумываться: а что, если ему и впрямь создать нового короля, куда более покорного и удобного?

За эти несколько лет у нас с Эдуардом успели родиться три чудесные дочки, причем последняя была совсем крохой, и теперь мы очень надеялись – уже с некоторым беспокойством, – что следующим наконец появится сын. И тут вдруг Эдуарду пришло известие о том, что в Йоркшире объявился некий бунтарь, называющий себя Робин из Ридсдейла. Впрочем, столь прихотливое имя ничего не значило – просто какой-то мелкий мятежник, скрывавшийся под легендарным именем. Этот Робин, по слухам, собирал войско и всячески порочил мою семью, требуя справедливости и свободы и выдвигая прочие бессмысленные требования. Именно так мятежники обычно искушают добрых людей, вынуждая их бросать свои поля и идти на смерть. Сначала Эдуард почти не обращал на эти слухи внимания, я же – и это было весьма глупо с моей стороны – и вовсе сочла их полной чепухой. Как раз в это время Эдуард совершал паломничество по святым местам вместе с моими сыновьями Ричардом и Томасом Греями и своим младшим братом Ричардом, намереваясь не только возблагодарить Господа, но и показать себя своему народу. Я же вместе с девочками выехала им навстречу. Мы писали друг другу каждый день, но о восстании этого Робина из Ридсдейла почти не думали, Эдуард даже не упоминал о нем в своих посланиях.

Когда мой отец заметил в беседе со мной, что людям этого Робина явно кто-то платит, что вооружены они отнюдь не вилами, обуты в хорошие, крепкие башмаки и передвигаются в военном строю, точно обученное войско, я не обратила на его слова внимания. Несколькими днями позже отец выдвинул предположение, что это явно чьи-то люди – крестьяне, арендаторы или вассалы, давшие клятву своему господину, – но я не прислушалась к мудрым догадкам отца, хотя он-то свою мудрость завоевал в тяжких сражениях. Отец настойчиво твердил мне, что ни один крестьянин просто так не возьмет косу или серп и не отправится на войну, что ему должен кто-то – скорее всего, хозяин-лорд – приказать, но я и это пропускала мимо ушей. И когда мой брат Джон заметил, что вообще-то все происходит в графстве Уорика, так что, скорее всего, именно люди Уорика подстрекают мятежников, ни одной тревожной мысли у меня не возникло. Я возилась с новорожденной дочерью, и мир мой вертелся вокруг ее золоченой резной колыбельки. У нас отлично шли дела на юго-востоке Англии, где жители нас просто обожали, лето стояло чудесное, и я думала – в те минуты, когда вообще о чем-то задумывалась, – что мятежники, скорее всего, вскоре благополучно разойдутся по домам и приступят к уборке урожая, а беспорядки улягутся сами собой.

Я ни о чем не беспокоилась до тех пор, пока ко мне с чрезвычайно мрачной физиономией не явился мой брат Джон и не поклялся, что там сотни, а может, и тысячи вооруженных мятежников, что наверняка граф Уорик взялся за старое и готовит новые пакости. Джон сказал, что, пожалуй, больше никому не под силу собрать такое большое войско и, по всей видимости, Уорик опять занялся «созданием королей». В прошлый раз он сделал королем Эдуарда, заменив им на троне Генриха VI, а на этот раз, видимо, хочет усадить на трон Георга Кларенса, брата нынешнего короля, прежде не имевшего ни малейших оснований претендовать на престол. А заодно заменить кем-нибудь и меня вместе с моей родней.

Эдуард встретился со мной в Фотерингее, как мы и договаривались; он пребывал в тихой ярости от того, что нарушены все наши планы. Мы с ним собирались насладиться пребыванием в этом чудесном поместье, порадоваться красоте пейзажей и теплой погоде, а потом вместе отправиться дальше, в процветающий Норидж – самый богатый из городов графства Норфолк, – и принять участие в празднике, посвященном нашему визиту. Затем вместе с толпой пилигримов мы хотели прокатиться по более мелким провинциальным городам и селениям, поучаствовать в тамошних празднествах и осуществить ряд актов правосудия и попечительства. Нам хотелось побыть с простым народом и показать, что мы, новые король с королевой, совсем не напоминаем того безумца, который теперь сидит в Тауэре, и его еще более ненормальную супругу, сбежавшую во Францию.

– Ну вот, теперь придется ехать на север и разбираться с этими мятежниками, – жаловался мне Эдуард. – Восстания там стали вспыхивать одно за другим, отряды этих бандитов сливаются, как ручьи в половодье. Я-то считал, что это какой-то недовольный сквайр взбунтовался, но, судя по всему, почти весь север взялся за оружие. Конечно, это дело рук Уорика! Это точно он! Хотя мне Уорик и слова на сей счет не сказал. И не явился, хотя я велел немедленно приехать. Я еще подумал: как странно он себя ведет. Но решил, что Уорик все еще сильно на меня сердится. А сегодня мне сообщили, что Уорик с Георгом погрузились на корабль и вместе отплыли в Кале. Черт бы их побрал! Ах, Елизавета, я вел себя как доверчивый дурак! Ведь Уорик бежал из Англии, и Георг с ним вместе; они направились в самый сильный английский гарнизон, они неразлучны, а все те люди, которые утверждают, что вышли защищать этого Робина из Ридсдейла, на самом деле являются платными слугами Георга или Уорика.

Я просто пришла в ужас: наше королевство, которое мы вроде бы с некоторых пор полностью держали в руках, вдруг начало разваливаться на части.

– Это, конечно же, затея Уорика. Против меня обернулись те же уловки, которые мы с ним использовали против Генриха, – размышлял вслух Эдуард. – И теперь Уорик всячески поддерживает Георга, как когда-то поддерживал меня. Но если Уорик будет продолжать в том же духе, если использует крепость Кале как опорный пункт для вторжения в Англию, неизбежно разразится очередная война! И теперь это будет война родных братьев, а не кузенов. Будь он проклят, Елизавета! И этого человека я считал другом! Этот человек столько сделал, добывая для меня трон! Ведь он был мне не просто родственником, но и главным союзником! Самым близким единомышленником!

Эдуард отвернулся, чтобы я не увидела, каким гневом и отчаянием искажено его лицо. А я едва дышала при мысли о том, что Уорик, этот великий человек, этот величайший полководец, пойдет на нас с войском.

– Ты уверен? – уточнила я. – Уверен, что Георг с ним заодно? Что они вместе отправились в Кале? Что Уорик именно Георга хочет сделать королем?

– Ни в чем я не уверен! – в отчаянии вскричал мой муж. – Ведь Уорик всегда был мне самым лучшим, самым надежным другом. А теперь он против меня, и мой родной брат с ним заодно. Ведь мы с Георгом столько раз сражались плечом к плечу, мы были не просто братьями, но братьями по оружию! И я собственными глазами видел, как во время битвы при Мортимерс-Кросс в небе сияли три солнца, – все тогда шептались, что это знак Божий, посланный не только мне, но и Георгу с Ричардом, нам троим, нам, сыновьям Йорка. Как же может один из нас предать остальных? И кто еще предаст меня вместе с Георгом? Если я не могу доверять собственному брату, кто же останется рядом со мной? Моя мать наверняка обо всем знала, ведь Георг – ее любимчик. Он точно предупредил ее, что готовит против меня заговор, но при мне она не проронила ни слова. Как мог он предать меня, Елизавета? Как она могла?

– Неужели твоя мать действительно так поступила? – Я не верила собственным ушам. – Неужели она поддерживает Георга в борьбе против тебя? Но почему? Как она может творить подобное?

Эдуард только плечами пожал.

– Это все старая история, те же дурацкие рассуждения о том, что я, возможно, не сын собственного отца, а потому не являюсь законным наследником дома Йорков. Георг теперь, разумеется, утверждает, что я бастард, а законный наследник – именно он. Одному богу известно, почему мать вдруг решила поддержать эти старые сплетни. Наверное, она ненавидит меня за то, что я женился на тебе и во всем принимаю твою сторону.

– Да как она смеет!

– В настоящий момент я действительно не могу доверять никому, кроме тебя и твоих родных! – воскликнул Эдуард. – Мою прежнюю опору – всех, на кого я мог положиться, – прямо-таки вышибли у меня из-под ног. Кстати, мне передали, что этот Робин из Йоркшира желает со мной встретиться и предъявить целый список требований, которые я должен выполнить и которые Уорик считает, по его же выражению, вполне разумными. Разумными! А еще Уорик пообещал этим людям, что он и Георг высадятся на английский берег с армией лишь для того, чтобы меня убедить. Ха, убедить! Уж я-то знаю, что в его устах означает это слово! Мы и несчастного Генриха убеждали. Неужели я не понимаю, как уничтожают правителей? Разве отец Уорика не использовал моего отца, якобы собираясь убедить короля Генриха, а на самом деле планируя отсечь его от королевы Маргариты и ее союзников? Разве не он учил моего отца, как это делается? А теперь Уорик решил, что ему удастся и меня уничтожить с помощью той же уловки. Неужели он считает меня настолько глупым?

– А Ричард? – с тревогой спросила я, вспомнив о втором брате Эдуарда, о том застенчивом мальчике, который за эти несколько лет превратился в тихого и задумчивого юношу. – С кем Ричард? Неужели и он на стороне вашей матери?

Впервые на губах Эдуарда мелькнула улыбка.

– Ричард, слава богу, пока мне верен, – быстро ответил он. – Ричард всегда был мне верен. Тебе он кажется всего лишь неуклюжим и довольно мрачным подростком, и твои сестры над ним смеются, но, уверяю тебя, Ричард честен и предан мне. Зато Георга всегда можно было подкупом склонить к чему угодно. Он и сейчас ведет себя точно жадный мальчишка, а не мужчина. Одному богу известно, что там ему Уорик наобещал.

– А вот об этом я догадываюсь, – гневно произнесла я. – Тут как раз очень просто. Он обещал ему твой трон! И то наследство, что по праву принадлежит моим дочерям.

– Я сохраню все это. – Эдуард взял мои руки, поднес к губам и по очереди поцеловал каждую. – Клянусь, что стану защищать нас до последнего вздоха. А сейчас отправляйся в Норидж, как мы и собирались. Исполни свой долг – изображай королеву и делай вид, будто ничто тебя не заботит. Покажи людям свое улыбающееся, уверенное лицо. А я поскачу на север и придушу этот змеиный заговор в зародыше, прежде чем он сумеет выйти за пределы их логова.

– Так они действительно в открытую выразили желание свергнуть тебя? Или по-прежнему утверждают, что всего лишь хотят попытаться тебя убедить?

Эдуард поморщился.

– Пожалуй, им куда больше хочется убрать с трона тебя, моя дорогая. И сослать твою семью и твоих советников как можно дальше от королевского двора. Самая главная их претензия состоит в том, что я получаю от вас дурные советы, что ты и твое семейство оказываете на меня губительное воздействие.

Я задохнулась от ярости.

– Так они еще и клевещут на меня?

– Все эти слова – просто прикрытие, фальшивый ход, – продолжал Эдуард. – Не обращай внимания. Это же обычная песня – мол, виноват в случившемся не сам король, а всего лишь его дурные советчики, против которых и следует восстать. Я и сам пел подобные песни, и отец мой так поступал, да и Уорик тоже, когда мы вели войну с Генрихом. А затем мы заявили, что во всем виноваты королева Маргарита и герцог Сомерсет. Вот и Уорик с Георгом сейчас утверждают, что во всем виноваты ты и твоя семья. Это же проще всего – сделать крайней жену! Куда легче упрекнуть королеву в том, что она оказывает на короля дурное влияние, чем открыто заявить, что выступаешь против самого короля. Они планируют уничтожить сначала тебя и твоих родных, а затем, когда я окажусь в одиночестве, без друзей, без семьи, они возьмутся за меня, заставят объявить наш брак недействительным, наших детей – бастардами, а Георга – моим наследником, возможно даже, заставят уступить ему трон. Сейчас мне следует вынудить их выступить против меня открыто, поскольку только в открытом бою я смогу их победить. Доверься мне. Я не дам никого из вас в обиду, сохраню вас всех и позабочусь о вашей безопасности.

Я прислонилась лбом к его лбу.

– Как жаль, что я не успела родить тебе сына. – Я вздохнула. – Тогда им было бы известно, что у тебя только один наследник. Как жаль, что я не успела подарить тебе принца.

– Ничего, времени для этого у нас еще хватит, – успокоил Эдуард. – Девочек наших я очень люблю. И сын у нас непременно появится. Я в этом ни капли не сомневаюсь, любовь моя. И я непременно сохраню для него наш трон. Верь мне.

И я отпустила мужа. Нам обоим предстояло немало дел. Эдуард в тот же день в окружении суровой, готовой к бою охраны покинул Фотерингей, его боевое знамя яростно хлопало на ветру. Их отряд направился прямиком в Ноттингем, в тамошний мощный замок, и собирался ждать там, когда враг сам себя проявит. Мне же вместе с дочерьми предстояла поездка в Норидж, где я должна была делать вид, что вся Англия по-прежнему принадлежит нам и представляется мне чудесными розовыми садами Йорка. Я ничего не боялась. Своих сыновей, Томаса и Ричарда Греев, я взяла с собой. Эдуард, правда, предлагал мне отправить мальчиков с его отрядом, чтобы они «попробовали битву на вкус», но я, опасаясь за их жизни, оставила сыновей при себе. Так что в Норидж меня сопровождали два весьма мрачных подростка пятнадцати и тринадцати лет, которых ничто не могло ни развеселить, ни порадовать, поскольку оба страшно досадовали, что не примут участие в сражении.

В Норидже меня встречали по-королевски: пел хор, цветы дождем летели к моим ногам, актеры разыгрывали сцены, посвященные моей добродетели, и выкрикивали приветствия в адрес моих дочерей. А тем временем Эдуард выжидал в Ноттингеме благоприятной возможности, вновь собирая войско и готовясь к тому, что противник вскоре высадится на английский берег.

Мы оба выжидали, и каждый старательно играл свою роль, пытаясь угадать, когда и где объявятся наши враги. Наконец до нас донеслись новые вести. В городе Кале по особому разрешению Папы Римского – судя по всему, это разрешение втайне получили наши архиепископы – состоялась свадьба Георга с дочерью Уорика Изабеллой Невилл. Теперь брат Эдуарда – зять Уорика, и если «делателю королей» удастся посадить Георга на трон, то свою дочь он сделает королевой и наденет ей на голову мою корону.

Я шипела и плевалась, как разъяренная кошка, при одной лишь мысли о том, как наши архиепископы-изменники тайком отправляли послание Папе, помогая нашим врагам; представляла я себе и Георга с дочерью Уорика перед алтарем, и те честолюбивые планы, которые наверняка давно уже жгли душу самого милорда Уорика. Думая о бледнолицей дочери Уорика – у него было две дочери и ни одного сына, и вряд ли он ожидал, что вскоре у него появится еще кто-то, – я клялась, что, пока я жива, Изабелла Невилл не наденет английской короны! Поведение Георга меня не слишком удивляло: он оставался испорченным мальчишкой, а потому так быстро переметнулся на сторону нашего врага, соблазненный обещаниями, и со свойственной ему глупостью поддался хитроумным планам Уорика. И я дала себе слово, что непременно отомщу им обоим. Я была совершенно уверена, что нам не миновать настоящей войны, и весьма затяжной, а также горькой вражды между моим мужем и его бывшим наставником Уориком. Меня, впрочем, как и Эдуарда, врасплох застала весть о том, что Уорик без предупреждения высадился на английский берег; битва состоялась при Эджкот-Мур близ Банбери. Еще малочисленная армия Эдуарда была наголову разбита, а сам он не успел даже выехать за ворота замка Ноттингем.