Беременна по контракту

ГЛАВА 4

ИГОРЬ

Припарковал машину у высокого, стеклянного здания. Интересно, Тоха хоть сам понимает, что все его офисы находятся в таких же глянцевых высотках как и у его отца?

Прошло уже десять лет, как Владимир Федорович выкинул Тоху в свободное плавание. От сына он не отказывался и случись что, любого бы за него порвал. Но был у этого строгого мужика свой пунктик. Мужик всегда должен добиваться всего сам.

«Пока не поживешь в бедноте, не начнешь ценить деньги».

Любил он повторять нам эту фразу. И в чем – то я с ним согласен. Вся наша четверка тогда была не более чем мелкими мальчиками мажорами. Неизвестно как бы сложилась наша жизнь, не пни он тогда Тоху.

Оставшись без жилья, машины и с минимальной суммой, он поначалу растерялся. Потом начал потихоньку вставать на ноги. У нас денег принципиально не брал, да и на отца своего не злился. Тот его еще в восемнадцать предупредил. Отучится и пусть идет своей дорогой.

Мы его тогда не понимали. Считали жестоким. И только со временем, встав на ноги узнали о том, что Тоха никогда не оставался один. Владимир Федорович знал о каждом его шаге и где считал нужным помогал, но так, чтобы сын об этом не знал.

Тогда, глядя на Тоху, все мы задумались. Его выгнал отец и он барахтался как мог, познавая жизнь с той стороны, с которой он ее никогда не видел.

Бедность, для всех нас это слово было таким далеким и по сути непонятным. Как можно понять то, чего ты никогда не чувствовал.

Сашка первый пошел за Тохой. Сказал, что тоже хочет знать чего стоит. Славка и я решили поддержать друзей.

Были времена, когда все вместе жили в крошечной комнате и по нескольку дней ничего кроме хлеба не ели. Образование и наши дипломы ничем не помогали. Мало выучиться, надо еще уметь и устроиться на хорошую работу не привлекая связи.

Прошло уже десять лет и мы до сих пор вместе. И сейчас, я просто не знал как мне поступить. С одной стороны друг, почти брат, а с другой девчонка.

Вчера, когда Тоха позвонил с просьбой, а потом и фотографию с данными скинул, я не придал этому значения. Ровно до того момента, когда мать не втащила в комнату перепуганную Яну.

Как под дых ударили. Не бывает таких совпадений. А с другой стороны, как бы она подстроила нашу с ней встречу? Ведь это я к матери только что заявился, а она тут уже больше года работает.

Жизнь коварна. Понял я после того, как проводил Яну домой. Мать и насмешила, и немного разозлила. Сколько ей не говори, а она все о внуках.

Яна мне понравилась. Я наконец – то понял, что в ней так зацепило Тоху. Она до смешного честная, гордая, настоящая и искренняя. Такие в нашем мире долго не живут, их быстро ломают. Кого – то прогибают, кто – то начинает прогибать сам.

У девчонки явно есть стержень, но она проиграет в борьбе с Тохой. Тот сначала дров наломает и только потом до него дойдет, но будет уже поздно.

Решительно захлопнул за собой дверь машины. Дальше оттягивать встречу не имеет смысла. Тоха и так уже на взводе. Так и не решив, какую долю информации ему выдавать, направился к его офису.

Надо приглядеться к подруге Яны. Некая Елена. Если они действительно настолько близки, возможно мы с ней сможем договориться.

АНТОН

Ждать больше не было сил. Все бесило, а в особенности то, что никак не мог выкинуть из своей головы эту чертову уборщицу. Вот что? Что в ней такого?!

Я не понимал. Мозг будто на повтор поставили. Стоит прикрыть глаза и тут же вижу перед собой ее округлую попку, обтянутую дешевыми джинсами. Или слышу дрожь ее голоса. А эти чертовы глаза…

Большую часть ночи вообще не мог заснуть. Хотелось орать от жуткого бешенства. Даже задумался сходить к мозгоправу. Бред же полнейший! Она мне никто. Таких сотни, тысячи.

Под утро задремал. Лучше бы вообще не ложился. Снова приснилась мать. Нежная, ласковая, любящая. Ненадолго хватило ее любви. Всего – то на семь лет. А потом исчезла, махнув хвостом. Хоть бы полслова написала. Ни-че-го!

Это потом отец выяснил, что она тусит на каких – то там островах с престарелым, богатым любовником.

От меня он ничего не скрывал. Рассказал все как есть. Не приукрашивая и без злости. Матери просто надоело жить с военным. И дома его нет и не богат.

Отец тогда долго ходил задумчивый, а потом отвез меня к бабушке. Обещал вернуться через год. Было обидно и страшно. Сначала мать бросила, теперь и отец. Но я верил и ждал. Перестать верить, означало сломаться.

И ведь дождался. А после все закрутилось. Отца видел редко и был он вечно уставшим. Потом бесконечные переезды. Трехкомнатная квартира, не большой дом и наконец – то трехэтажные хоромы.

А на мое шестнадцатилетие приехала она. Та, кого язык не повернулся назвать матерью. Засыпала меня подарками, а после, как ни в чем не бывало, начала вешаться на отца.

Она даже не спросила как у нас дела, как мы все это время жил без нее, как справлялись. Ей было на нас наплевать, эта женщина приехала за деньгами. Это понял и отец.

Два дня пил не просыхая, после того как прогнал ее.

И вот, спустя чертову кучу времени, мне снова приснился сон, в котором она уходит, смеясь мне в заплаканное, детское лицо.

Из раздумий вырвал подъехавший к офису Игорь. Все это время я стоял и тупо пялился в окно. Друг долго не выходил из машины, настолько, что еще немного и я бы сам вышел к нему.

Как только Игорь вошел в здание, плюхнулся в свое кресло и попытался придать лицу скучающее выражение. Так я и скучал, пять минут, десять, пятнадцать.

К черту!

Вскочил как в задницу ужаленный. Поверьте, я точно знаю о чем говорю, испытал как – то на собственной… шкуре.

Вылетаю в приемную, а там…

Пока я себе нервы накручиваю, этот ловелас несчастный с милой улыбочкой вьется возле Леночки. А та ему отвечает взаимностью. Глазки горят огнем, щечки раскраснелись и на губах загадочная, предвкушающая улыбка.

То же мне, не такая она. Хорошая. Угу. Опять повелся как последний придурок. Относился с уважением. Ни с кем не гуляет, с работы уезжает всегда с одним и тем же парнем.

– Может быть вам кабинет освободить? – прислонился плечом к косяку.

Хотел сказать спокойно, даже скучающе. Но судя по тому как эти двое вскинулись, ничего у меня не получилось.

– Здоров, Тох, – с улыбкой направился ко мне Игорь.

Пожал ему руку и прежде чем скрыться с ним в своем кабинете, выдал Леночке пару заданий. Раз есть время любезничать с мужиками, значит, она уже все сделала. А если нет. Что ж, ее проблемы.

– Проблемный клиент? – спрашивает, намекая на мое нервное состояние.

– Проблемные работники, – выдыхаю и потираю лицо ладонью.

Перед Игорем можно и не строить из себя спокойную глыбу льда, да и поздно, уже спалился.

– Так и не нашел себе помощницу?

– В процессе, – отмахиваюсь я от него в ожидании когда он начнет делиться со мной найденной информацией.

Не спешит. Демонстративно открывает дверь, внимательно осматривает пустую приемную и повернувшись ко мне вопросительно выгибает бровь.

Знаю его настолько, что могу с легкостью предупредить его вопрос.

«Серьезно? И где твой процесс?»

– Перевелись все переводчики? – спрашивает с серьезным лицом, а его голубые глаза бессовестно надо мной ржут.

– Всех поразили отцовские феромоны, – морщусь и нетерпеливо постукиваю кончиками пальцев по столу. – Надо было сменить фамилию.

– Что, тяжела жизнь миллионера? – ухмыляется Игорь, застегивая на себе куртку.

– Я не миллионер, – киваю ему на кресло напротив.

– Но будешь им, – отрицательно качает головой на мое предложение присесть. – Пошли, прокатимся.

Не дожидаясь моего ответа, медленно идет к выходу.

Подрываюсь следом, едва не забыв свою куртку. Что такого он узнал и куда собирается меня везти? Когда выхожу на улицу, Игорь уже сидит в заведенной машине.

– Тут не далеко, – кидает, едва я захлопываю за собой дверь и выруливает со двора.

– Просто рассказать никак? – прорывается наружу мое недовольство.

– Рассказ и сухие факты, не то, что тебе сейчас нужно. Вот сам все увидишь, прочувствуешь, вспомнишь, обдумаешь и надеюсь, примешь правильное решение.

– Угу, – бубню в ответ, ни черта не понимая.

– Собственно, мы уже приехали, – ставит меня в известность, глуша машину.

Осматриваю типовые, новенькие высотки. Обычный двор, ничего интересного. Краем глаза замечаю в отдалении низенькую пятиэтажку. Серую, грязную, потрепанную жизнью настолько, что невольно задаюсь вопросом. Как, что – то настолько уродливое оставили доживать свой век в окружении ярких новостроек?

– Помнишь, когда – то и мы в такой жили?

– Потянуло на лирику? – хмыкаю в ответ, а сам мысленно переношусь в ободранную комнату, которую когда – то делил с друзьями.

– Такое не забывается. Тяжелые были времена.

Все понимаю, воспоминания и все такое, но, что я тут должен был увидеть?

Не успеваю задать вопрос, как Игорь начинает говорить.

– Ряжникова Яна Павловна. Двадцать три года. Родители погибли когда Яне было семь лет. Разбились. Живет с тетей по адресу…

До меня начинает доходить. Ищу глазами услышанные цифры. И конечно же, нахожу их на той самой развалюхе.

– Учится в том же универе, что когда – то закончили мы. Лингвист филолог. Некий уникум. Часто, ее называют самородком. Своим развитием, опережала школьную программу. Перепрыгнула несколько классов. Английский, французский, немецкий, русский. Знание языков близкое к абсолютному. Не хватает практики, но на это у нее нет средств. Подрабатывает где и как может. Переводы, рефераты, уборки офисов, квартир. Заработанные деньги тратит на оплату обучения. Живет, мягко сказать, не богато. Лучшая подруга некая Елена…

– Знаю, – перебиваю Игоря и сам вздрагиваю от своего глухого голоса. – Дальше.

– Не привлекалась, с подозрительными личностями не была замечена. Ответственная, добрая, отзывчивая, целеустремленная, терпеливая…

– Такие, долго не живут, – снова перебиваю его не сказать что довольным голосом.

Все что надо я услышал. Все, кроме одного. Но как спросить об этом Игоря, не представляю. И так уже косится на меня. Решит, что совсем крыша из – за девчонки поехала.

– Ни с кем на данный момент не встречается, – слышу долгожданную информацию и не могу сдержать облегченного вздоха.

Какого хрена?!

– И вряд ли когда встречалась. С ее темпом жизни, спит – то по несколько часов в сутки. Ей не до свиданий.

Втягиваю воздух сквозь сжатые зубы и наконец – то начинаю понимать какой скотиной я был.

Вспоминаю, что предложил ей в обмен на помощь и хочется убиться головой об стену.

– Вот придурок, – шиплю сквозь стиснутые зубы.

– Ты прав, – раздается напряженный голос друга.

– Что придурок? – ухмыляюсь. – И сам это понял.

– Что такие долго не живут, – поясняет Игорь все тем же напряженным голосом. – Нас тогда было четверо. У нас было хорошее образование. Мы мужики в конце концов и то, какое – то время жили впроголодь. А она девчонка! – неожиданно срывается его голос, но он тут же берет себя в руки. – Маленькая, хрупкая. Живет в конуре. Тетка выпивоха, хорошо хоть не конченная. Да я бы сдох, жить как она! У нее совсем никого нет.

– Да понял я уже! Не полезу к ней.

Игорь облегченно вздыхает.

– Думал, придется бить тебе морду, – нервно посмеивается.

– Но и совсем отпустить не смогу, – твердо смотрю ему в глаза.

Так мы и сидим, какое – то время. Игорь от моих последних слов снова напрягается, сверлит меня взглядом, будто в душу пытается заглянуть. Затем кивает сам себе и снова расслабляется.

– Она нереальная. Ее сломают, если за ней не будет стоять кто – то достаточно сильный, – говорит мне и я понимаю, что ему она не безразлична.

Не хочу сейчас об этом думать. И так голова пухнет от всего, что только что узнал и понял.

– Я тебя услышал, – говорю резче чем следует и отворачиваюсь, глядя в окно.

В полном молчании доезжаем до моего офиса. Прощаюсь с Игорем кивком головы и в полной прострации дохожу до кабинета.

Сколько просидел в кресле, бездумно пялясь в окно, не знаю. Очнулся лишь тогда, когда за окном совсем стемнело. Тянусь к сотовому. Восемь часов вечера. Куча пропущенных звонков от Славика, один от Игоря и как ни странно, один от отца.

Перезванивать никому не стал. Подхватил куртку, ключи и выйдя из кабинета, наткнулся на Леночку. Нахмурился, уже два часа как она должна была уйти домой. А потом вспомнил о том, сколько заданий надавал ей со злости.

Стало стыдно за свои действия. Прошел мимо и только дойдя до лифта, почти в приказном порядке отправил ее домой.

Сидя в своей красной, немецкой красавице, сделал несколько звонков. Узнав нужный номер, с собственного счета скинул на карточку Лены несколько тысяч с подписью «внеурочные».

Знаю, скотина, не умею извиняться, но свои ошибки признать способен.

Состояние мое было до ужаса странным. Будто спал и неожиданно проснулся. Словно плотину прорвало.

Осознал себя сидящим в припаркованной машине, посреди уже знакомого двора. Редкие прохожие спешили скрыться в подъездах той развалюхи, которую и домом – то назвать тяжело.

Кто – то шел быстрым шагом, кутаясь в теплые пуховики от пронзительного, холодного ветра. Кто – то шел не спеша и сильно пошатываясь. Всех их объединяло одно, совсем дешевая, местами уже прилично изношенная одежда.

Потер лицо прохладными ладонями. Почему? Что со мной стало? Из – за чего и в какой момент я выпал из жизни настолько, что перестал замечать окружающих? Закрылся в собственном панцире. Жил вовсе не живя. И что такого в этой девчонке, что меня на ней так переклинило?

В глубине души я знал ответ, но боялся себе в этом признаться.

Искренность.

После бросившей меня матери, обманувшей сестры, изменившей жены и целой вереницы безмозглых, алчных мартышек. Яна стала для меня той ниточкой, за которую я уцепился в попытке снова поверить во что – то чистое и светлое.

Я не обманывался в своих чувствах. Знал, что это никакая не любовь. Да, она заинтересовала меня своей наивностью, когда не поняла явных намеков в нашу первую встречу. Пробудила во мне охотника, когда двинула мне по яйцам, в ответ на мое непристойное предложение. А после рассказа Игоря, я искренне стал ей восхищаться. Силой, упорством, умом.

Именно сейчас я решил, что никогда больше к ней не приближусь. Но и Игорю я сказал правду. Отпустить ее не смогу. Не после того, что я узнал. Всегда буду рядом, незримой поддержкой и помощью.

Рядом с моей красной красавицей, прошли двое мужчин. Настолько сильно покачиваясь, что было непонятно, то ли они друг друга поддерживают, то ли наоборот, намеренно пытаются уронить.

С горем пополам им все же удалось добраться до лавочки у ближайшего подъезда. Как только парочка перестала выписывать различные кульбиты, тут же потерял к ним интерес.

Мысли уже как – то привычно вернулись к девчонке. Надо бы ей хоть как – то помочь. Вот только гордая она, помощь не примет. Сразу же начнет искать подвох в моих действиях. И он наверное действительно есть, где – то очень глубоко. И будь я проклят, если позволю всему этому дерьму вылиться на Яну.

Мозг выполнял привычную для него работу. Анализ, факты, план, а действия будут после.

Надо оплатить ей учебу. Полностью. То, что она уже успела внести, пусть вернут обратно, или, лучше пусть потратят на улучшение ее знаний. Что – то Игорь упоминал об этом. А не хватит, так я добавлю.

Денег она не возьмет, не только от меня. Гордая.

На губах расплылась улыбка. Когда – то я тоже не взял деньги у друзей. Тут я без проблем мог ее понять.

Государственная помощь? После стольки лет?

Не правдоподобно.

Значит, спонсор. Конечно же неизвестный, но очень не равнодушный к проблемам одаренных. Придется включить еще несколько одаренных. Для подтверждения моей бескорыстности и для правдоподобности.

Займусь благотворительностью. Дело, со всех сторон полезное. И одаренным радость и мне вес в обществе.

Удовлетворившись намеченными на завтра планами, собрался уезжать. Завел свою красавицу и кинул последний взгляд на пьяниц. Эти двое, привалившись друг к другу уже мирно посапывали, под тусклым светом фонаря, не обращая внимания на лютый мороз. Где – то в глубине души шевельнулись тревога и сострадание. Замерзнут ведь, алкаши несчастные.

Рука замерла на дверной ручке. А впрочем, жили же они как то все это время без меня?

Скрежет, глухой хлопок железной искореженной двери. В тусклый свет фонаря шагнула невысокая фигура в длинном, темном пуховике и с тяжелой сумкой наперевес.

Сразу и не разберешь, женщина, девушка, старуха?

Скинув тяжелую ношу прямо на снег, темная фигура тут же метнулась к алкашам, спавшим на лавочке.

Тронул машину не включая фар, подъехал чуть ближе. Зачем? А фиг его знает, мне так захотелось.

Не высокая фигура кружила вокруг лавочки, пытаясь растолкать алкашей. Выходит, не один я тут такая добрая душа.

– Дядь Ром, дядь Петь! – ворвался в приоткрытое окно, смутно знакомый, женский голос. – Вставайте, тут идти совсем чуть-чуть, – дернула она одного из алкашей за руку.

Алкаш слегка покачнулся, но так и остался сидеть на лавочке, а вот женщина не устояла. Поскользнувшись на притоптанном снегу, неловко взмахнула руками и плюхнулась прямо в сугроб.

Выругавшись сквозь зубы, хлопнул дверцей машины и в следующую секунду уже вытаскивал из сугроба, упавшую женщину.

– Спасибо, – поблагодарила, тряхнув головой от чего ее шапка слетела, выпустив на волю, темную, длинную косу.

– Не стоит, – буркнул, наклоняясь за упавшей шапкой и одновременно, пытаясь скрыть свое смятение.

Серьезно? Она? Да вы издеваетесь!

Протягиваю ей шапку, а она стоит и лупает на меня своими глазищами. На лице тонкие, подмерзшие дорожки слез, щеки красные от мороза.

– Антон Владимирович?

Нет млять, северный олень! От стада дед мороза отбился!

– На, – пихаю ей в руки шапку. – Замерзнешь.

Кивает головой и продолжает стоять, не двигаясь, и кажется, даже не дыша.

Шиплю сквозь зубы и сам, натягиваю на нее шапку.

– Спасибо, – снова заторможено меня благодарит. – А вы тут…

– Мимо проезжал, – огрызаюсь, не дослушав ее вопрос. – Куда их? – киваю головой на пьяниц.

– Туда, – указывает головой на дверь подъезда, из которого совсем недавно вышла.

– А поточнее? – вновь брызжу в ее сторону ядом.

И ведь понимаю, веду себя как последняя скотина, но ничего не могу с собой поделать. Она меня одним своим видом выбешивает. Смотрит с таким испугом, словно я прямо сейчас на нее наброшусь и изнасилую в первом попавшемся сугробе.

– Ну, и? – гаркаю на нее.

– Я покажу! – подпрыгивает она от моего крика и мелко семенит ногами по скользкой дорожке.

Дергает на себя покореженную дверь. Не раздумывая над своими действиями, хватаю первого алкаша под подмышки.

– Спасибо, что помогли их занести, – еле мямлит и странно смотрит на меня спустя несколько минут. И едва ли не по стеночке начинает от меня пятиться.

Закатываю глаза, посылаю все к черту и развернувшись иду к своей машине. За спиной слышится возня и такое пыхтение, что ему даже самый громкий ежик позавидует.

Не оборачивайся, садись в машину и уезжай. Не оборачивайся! Но когда я слушал свою совесть?

Останавливаюсь, упираюсь ладонями в свою красную красавицу и медленно поворачиваю голову.

Эта ненормальная, с трудом и упорством мулла тащит сумку к скамейке. Судя по ее лицу и пыхтению, сумка весит как минимум в два раза больше чем ее хозяйка.

Бесит!

Иду обратно, подхватываю сумку и ставлю ее на скамейку. Бесит еще больше! Сумка имеет существенный вес даже для меня, почти двухметрового мужика.

– Не за что, – выдыхаю сквозь стиснутые зубы, едва вижу, что она опять собирается меня благодарить.

Хочется закурить. В жизни не курил, а тут захотелось. Чем не предлог взять перерыв и вправить себе мозги?

Из каждой ситуации есть выход. Конкретно из этой, выхода – два.

Успокоиться, откинуть повадки пещерного человека и попытаться быть милым.

Или валить отсюда прямо сейчас.

Последний вариант предпочтительней, но в данный момент не очень осуществим.

Ведь не просто же так она ревела и теперь таскается с тяжеленной сумкой. Игорь говорил, что тетка любительница выпить, но не синячит по страшному. Хотя, все когда – то бывает впервые.

Яне надоело и она решила от нее уйти?

Слишком глупый для нее поступок.

Достала не только пьянка, но и теткины собутыльники?

Более вероятно, но опять же. Можно было позвонить участковому и пересидеть в подъезде.

Можно гадать до бесконечности.

– Рассказывай, – присел на край скамейки.

– Что рассказывать? – и ведь не претворяется, реально не понимает.

– Послушай, – делаю глубокий вдох. – Мы не с того начали наше знакомство. Признаю, был не прав. Не прошу, чтобы ты прямо сейчас простила и поверила. Но, на самом деле я не такой уж моральный урод и в состоянии понять, когда человеку плохо.

Сижу жду, а мне в ответ – тишина. Впервые извиняюсь перед девушкой, а она блядь молчит!

– Так и собираешься здесь сидеть? – решаю зайти с другой стороны.

Постоянно напоминаю себе, что я сильный мужчина, а она слабая, расстроенная девушка. Помогает. Стоит только напомнить себе о том, что ей сейчас плохо, сразу хочется ее успокоить.

Не к добру эти мои частые и не понятные «хочу».

Молча, пожимает плечами, в ответ на мой вопрос.

– Замерзнешь.

Снова пожимает плечами.

На губах расплывается коварная улыбка. Сейчас я узнаю ответ хоть на один вопрос. И в данной ситуации, этот вопрос самый важный.

– Замерзла?

Пожатие плечами.

– Сумку тяжелую сама потащишь?

Пожатие плечами.

– Живешь здесь?

Пожатие плечами.

– Есть куда идти?

Начинает отрицательно качать головой. Потом замирает и резко вскидывает на меня злой взгляд. Умная девочка, поняла, что специально ее забалтывал, что бы узнать ответ на последний вопрос.

Дарю ей в ответ ослепительную улыбку. Снова опускает голову.

Ну да, мы же гордые. Предлагать тут бесполезно. Только ставить перед фактом. Главное не перейти грань.

– Поехали, – поднимаюсь, закидывая на плечо ее сумку.

– Куда, – вскидывается Яна и конечно же не от радости.

Она внимательно следит за своей сумкой. Золотые слитки туда напихала, что ли?

– Почти, – едва улыбается девчонка и я понимаю, что задал вопрос вслух. – Книги, – поясняет на мой пристальный взгляд.

Пытаюсь не закатить глаза. Не одежду и обувь, книги! В этом вся она.

– Так куда вы пытаетесь меня увезти? – повторяет она свой вопрос.

– В обычную квартиру. Где тепло и светло, – отвечаю, уже отвернувшись.

Если я прямо сейчас не засуну сумку в машину, нести ее будет довольно затруднительно. Явно слышу как тихо трещат ручки.

– Спасибо за заботу, но я не поеду, – бьет меня в спину ее уверенный голос. – И верните, пожалуйста, сумку.

Не обращая внимания на ее слова, забрасываю сумку на заднее сиденье. Жаль, что с ее хозяйкой нельзя сделать так же. Это бы существенно облегчило мне жизнь.

Возвращаюсь обратно, встаю напротив девчонки, что сидит, склонив голову. Меня начинает корежить от противоречивости своих чувств.

Какого выеживается и мерзнет?

И с чего вдруг должна воспылать ко мне доверием?

Впервые не знаю что сказать, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу. Точнее, в ее пользу. Как бы эту мысль теперь донести до Яны?

Присаживаюсь перед ней на корточки, сжимаю в своих ладонях ее ледяные пальцы и зависаю. Не могу оторвать взгляд от наших рук. Такие холодные, покрасневшие и такие маленькие ручки, полностью утопают в моих ладонях.

Только сейчас начинаю понимать разницу между нами. Она крохотная – я огромный, она бедная – я богатый, она открытая, добрая и доверчивая – я разочаровавшийся в женщинах циник.

Если я захочу, могу забрать ее силой. Могу сделать что угодно и все равно выкручусь, выйду сухим из воды. Она одна, беззащитна. За нее некому заступиться. И опасается она меня не безосновательно.

– Просидишь тут еще полчаса и замерзнешь окончательно, – начинаю тихо сыпать фактами, нежно поглаживая и пытаясь согреть ее пальчики. – Потом тебе ничего не поможет. Даже если и отогреешься, то точно заболеешь. У тебя сейчас есть два варианта. Я отвожу тебя к Лене или ты едешь ко мне на квартиру. Дослушай, – говорю с нажимом в голосе, когда вижу, что она собирается возмутиться. – Я недавно приехал из Германии. Снимал тут квартиру. Неделю назад купил свою и переехал. На съемной квартире больше не живу, но аренда оплачена еще на три месяца.

Вру конечно безбожно. Срок аренды заканчивается через неделю, но ей об этом знать не обязательно. Идти ей некуда, арендную плату она не потянет. Для меня же это сущие пустяки.

– Жить будешь одна, – продолжаю говорить, пытаясь поймать ее взгляд. – Не думай, что бесплатно. Буду заявляться к тебе каждый день, после работы.

Вижу, как она вскидывает возмущенный взгляд и ее зрачки начинают сужаться от злости.

– Очень уж меня впечатлило твое заявление об увольнении. Работы у меня накопилось, сама видела сколько. Вот будешь сидеть и переводить. Никаких поползновений с моей стороны. Не захочешь, даже порог квартиры не переступлю, – обещаю ей и смотрю самым честным и серьезным взглядом.

Смотрит недоверчиво, но по крайней мере, не отказывается сразу. Сомневается. Сейчас это уже маленькая, но победа. Мысленно задаюсь вопросом о том, почему Яна даже не стала рассматривать вариант с Леночкой?

– Давай на чистоту. Не знаю я, что тебе сейчас сказать, чтобы ты мне поверила. Так что, сэкономь нам время и просто скажи сама. Что мне сказать, сделать, пообещать, что бы ты согласилась поехать со мной?

– Вы дадите мне ключи, скажете номер квартиры, а сами останетесь в машине. Даже в подъезд не зайдете.

Вздергивает подбородок, а в глазах плещется столько страха, неуверенности и уязвимости. Что на секунду, мое сердце будто кто сжал в тиски. Маленький, воинственный воробушек. С трудом сдерживаю улыбку.

– Так не пойдет, – отрицательно качаю я головой и вижу как тухнет ее взгляд и обреченно опускаются плечи.

Ругаю себя последними словами.

– Сначала я занесу сумку и только потом ты пойдешь в квартиру сама. Я буду сидеть в машине.

Девчонка облегченно вздыхает и не смело улыбается. Следом за ней выдыхаю и я. Если честно, не думал, что она сдастся так легко. Но видимо нервное напряжение и холод ее уже доканали.

В жизни каждого человека случаются такие моменты, когда страх, гордость и принципы отодвигаются на второй план из – за жизненных обстоятельств.

Быстренько подхватываю ее за локоток и пока она не передумала, усаживаю в машину. Запрыгиваю на свое сиденье, на всю мощность включаю печку, подогрев сидений и наконец – то трогаюсь с места.

Выезжая со двора, немного притормаживаю, ослепленный ярким светом фар. Белый внедорожник сворачивает и на приличной скорости скрывается за углом новостройки. На какое – то мгновение, мне кажется, что в этом лихаче я узнал Игоря. Криво улыбаюсь и отгоняю бредовые мысли. Мало ли по городу ездит таких машин.