Беспечный ангел

7

Переступив порог, они оказались в просторном холле, отделанном деревянными панелями. Винсент жестом пригласил Нору пройти в гостиную, а сам стал звонить в ресторан. Он отменил заказ на столик и распорядился, чтобы еду доставили на дом, что снова навело Нору на размышления о его богатстве и власти.

Квартира Винсента оказалась именно такой, каким в ее представлении должно быть жилище красавца миллионера, у ног которого лежит весь мир.

За последние несколько недель она достаточно хорошо узнала его сложную противоречивую натуру, чтобы понимать: под маской холодности и даже цинизма прячется совсем другой, подлинный Винсент Пламмер. Роскошная квартира с черной кожаной мебелью и толстыми коврами цвета голубиного крыла производила впечатление типично мужской — это была настоящая берлога холостяка. Ничто в ее убранстве не давало представления о личности владельца, его вкусах и пристрастиях: здесь не было ни фотографий, ни картин, ни растений.

Винсент отвернулся от бара и, прищурившись, посмотрел на Нору.

— Как вам нравится мое временное пристанище?

— Временное пристанище? — Нора ухватилась за последнюю фразу, надеясь, что ей удастся избежать ответа.

— Мой настоящий дом — в предместье Лондона, — негромко пояснил он. Двигаясь с ленивой грацией хищника, Винсент пересек комнату, протянул Норе стакан белого вина и опустился на небольшой диванчик напротив ее кресла. Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку. — Но я редко там бываю. Дела.

— Понимаю. И вы решили, что разумнее купить квартиру, чем останавливаться в отеле? — спросила Нора, тщательно подбирая слова.

Непринужденная поза Винсента ничуть ее не успокаивала. Наоборот, Нора никогда еще не была такой напряженной. Сидя напротив и внимательно глядя на нее, он казался очень опасным и невероятно привлекательным.

— Совершенно верно. — Винсент улыбнулся, но глаза его была серьезны. — Жить на чемоданах довольно утомительно, а эта квартира прекрасно подходит для моих целей.

Еще бы, очень удобно: фешенебельная резиденция без ненужных атрибутов домашнего уюта, вроде камина или домашних тапочек, которые — упаси Бог! — могли бы ввести гостью в заблуждение. Нора хорошо понимала, почему это красивое, но безликое жилище устраивало такого человека, как Винсент.

И еще одна мысль не давала ей покоя: интересно, сколько раз в этих стенах разыгрывалась пьеса по одному и тому же сценарию?

Винсент кивнул в сторону магнитофона, откуда лились плавные звуки лирической баллады.

— Может быть, вы предпочитаете другую музыку? Джаз? Классику?

— Спасибо, эта мелодия мне нравится. — Ответ прозвучал слишком резко и поспешно, и Нора постаралась говорить мягче. — Интересно, как там Памела?

— Памела? — Глаза Винсента потемнели, став похожими на два блестящих оникса, и в следующее мгновение густые ресницы скрыли от Норы непонятное выражение, промелькнувшее в их глубине. Чуть склонив голову, Винсент повторил. — Памела? Ах да, конечно. Думаю, с ней все в порядке.

Винсент снова посмотрел ей в лицо, и Нора, заморгав, отвернулась. Не хватало еще, чтобы он догадался, что она заговорила о Памеле, потому что хотела разрядить атмосферу, ставшую вдруг пугающе интимной.

Девушка обостренно чувствовала свою уязвимость. Теперь, поняв, что доселе незнакомое, приятное и одновременно пугающее чувство, которое с такой легкостью пробуждал в ней Винсент, нечто большее, чем простое физическое влечение, она пребывала в состоянии, близком к панике. Что делать? Одно неосторожное слово, один неверный взгляд или жест — и Винсент догадается, что она готова упасть к его ногам как спелая груша. Как быть? Нора готовилась к светскому мероприятию, а вместо этого оказалась наедине с Винсентом в его квартире.

— Расслабьтесь, Нора. Разве вы не знаете, что ни один уважающий себя донжуан не потащит даму в постель раньше, чем угостит ее обедом?

— Винсент, это не смешно…

— Это вы мне говорите? — Винсент сухо усмехнулся, перехватив взгляд Норы. Вдруг его лицо, словно высеченное из гранита, смягчилось, и он добавил с удивлением: — Впервые в жизни я не знаю что сказать. Вы совершенно правы, это не смешно.

Нора выпрямилась и застыла. Только не это! Она еще могла бы противостоять откровенной чувственной атаке, явному стремлению подавить ее, подчинить своей воле, но такой Винсент — неуверенный, даже ранимый — был неизмеримо опаснее. Тело Норы охватила предательская слабость, и ей вдруг страстно захотелось подойти к нему и приласкать.

Понимает ли он сам, что творится с женским сердцем, когда под маской сильного мужчины вдруг проглядывают черты заблудившегося мальчика? Ответ напрашивался сам собой: не только прекрасно понимает, но и умело этим пользуется. Он с самого начала честно изложил правила игры. Изменился не Винсент — изменилась она сама.

Нора попыталась принять безразличный вид. Однако пылающие щеки и бешено бьющееся сердце мешали ей сохранить самообладание.

— Винсент, я уже говорила, меня не интересует короткая любовная связь…

— Меня тоже. — Винсент усмехнулся, и в его суровом лице вновь промелькнуло что-то мальчишеское. Норе понадобилась вся ее сила воли, чтобы не броситься в его объятия. — Она не будет короткой, я вам обещаю.

Она хотела бросить на Винсента уничтожающий взгляд, но, как всегда, из этого ничего не получилось. И как волк инстинктивно чует, когда жертва готова сдаться, он понял ее внутреннее состояние.

— Идите ко мне.

Винсент поднялся с дивана одним плавным движением. Лицо его вдруг стало напряженным и одновременно удивительно нежным. Нора невольно тоже встала. Она понимала, что достаточно одного поцелуя, чтобы ситуация вышла из-под контроля, но ничего не могла с собой поделать и шагнула к нему.

— Бедная Красная Шапочка, — насмешливо прошептал Винсент, привлекая ее к себе, — совсем одна в логове большого страшного Волка… — Он вгляделся в широко распахнутые карие глаза. — Нора, ты так прекрасна! Ты красивая, храбрая… в тебе есть все, о чем может мечтать мужчина.

Он склонился к ее лицу и осыпал его нежными поцелуями. Нора закрыла глаза и почти перестала дышать. Но когда Винсент коснулся жаркими губами ее шеи и нежной впадинки за ухом, она застонала от наслаждения, презирая себя, но не в силах сдержаться.

— Это оказалось не так уж отвратительно, правда? — В низком хриплом голосе слышались иронические нотки, но Норе уже было все равно.

В эту минуту она не сознавала ничего, кроме захлестнувшей ее сладостной волны. — Мы можем сделать это медленно, так медленно, как ты пожелаешь.

Когда Винсент без труда раздвинул языком ее податливые губы и впился в рот властным поцелуем, Нора поняла, что последует дальше. Она не могла и не хотела с ним бороться. Будь что будет. Пусть ей суждено провести с Винсентом несколько месяцев, недель или даже дней, но, по крайней мере, когда он уйдет — а это неизбежно случится, — у нее останутся воспоминания, которые будут согревать ее сердце всю оставшуюся жизнь.

Винсент теснее прижал ее к себе, и Нора почувствовала, как он возбужден. Желание было взаимным, она хотела его, жаждала почувствовать в себе его горячую твердую плоть, мечтала заснуть с ним в одной постели и проснуться в его объятиях… Пусть ее счастье продлится недолго, но это все же лучше, чем ничего. Она вдруг поняла, что хочет принадлежать только ему, и никому другому.

— Последние несколько недель я жил с мыслью о тебе, дышал тобой. Ты была со мной даже во сне, — пробормотал Винсент, оторвавшись от ее губ.

Его голос, хриплый от желания, творил с Норой что-то невообразимое. Она еще плотнее прижалась к Винсенту, сплетаясь с ним в страстном объятии. Внутри нее, казалось, разгоралось пламя пожара, руки Винсента путешествовали по ее телу, и там, где они прошли, огонь словно прорывался наружу, опаляя чувствительную кожу.

— Ты хочешь меня, Нора? Ответь…

Девушка уже готова была признаться, что не в силах противиться желанию, но в этот миг раздался настойчивый звонок в дверь. Винсент тихо, но яростно выругался и отстранился от Норы.

— Это посыльный из ресторана. — Он провел нетвердой рукой по волосам и шумно вздохнул. — Чертовски не вовремя!

Нора принужденно улыбнулась в ответ и принялась непослушными руками поправлять одежду.

Винсент вышел из комнаты. Нора тем временем отпила несколько глотков вина, пытаясь унять предательскую дрожь во всем теле.

Через несколько минут обеденный стол был уставлен разнообразными восхитительно пахнущими яствами. Винсент подлил Норе вина и лениво скользнул взглядом по ее раскрасневшемуся лицу. Почему-то именно в эту минуту до ее сознания внезапно дошла вся чудовищность того, что она чуть было не совершила.

Наверное, она сошла с ума! Как можно за несколько минут забыть все принципы, которым она следовала всю жизнь? Что ждало бы ее, уступи она минутному порыву? Как только Винсент пресытится ее телом, он просто пойдет своей дорогой. Может быть, других женщин подобный вариант устраивал, но только не Нору.

Нужно как-то заставить его прекратить эту игру. Работа выполнена, Винсент должен понять, что все кончено. Но как убедить его? — спрашивала себя Нора, хотя ответ был ей давным-давно ясен. Нужно всего лишь напрямик сказать ему, что она не спала ни с Брайаном, ни с другими мужчинами. Винсент привык иметь дело с энергичными женщинами, искушенными в любви и способными умело управляться и с ответственной работой, и с любовниками, и, возможно, даже с мужьями.

А она… она игрок не из той лиги. Но, признавшись в этом, она выставит себя наивной, безнадежно старомодной глупышкой. Эта мысль причинила Норе почти физическую боль. Пусть она по крайней мере запомнится ему как женщина, которая сама его бросила… хоть какое-то разнообразие по сравнению с остальными.

Нора подняла голову и обнаружила, что Винсент внимательно следит за ее лицом. Давно ли он на нее смотрит? Впрочем, неважно. Через минуту все встанет на свои места.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Я весь внимание.

— То, что едва не произошло между нами… — смущение и боль мешали Норе говорить, — было ошибкой. Во всяком случае с моей стороны. — Она упрямо вздернула подбородок. — Я не хочу вступать с вами в связь.

— О Господи, только не все сначала…

— Я вас ни в чем не виню, — перебила Нора, прежде чем он успел что-то добавить, — вы с самого начала ясно изложили свои взгляды. — Глаза Винсента сузились в щелочки, лицо превратилось в непроницаемую маску. От него повеяло таким холодом, что Нора с трудом набралась храбрости продолжать: — Но я не ложусь в постель с мужчиной, пока…

Она замялась, и Винсент мягко подсказал:

— Пока что?

— Пока не почувствую, что это будет правильно. — Нора отчаянно пыталась найти нужные слова. — Должно быть что-то еще… взаимные обязательства… словом, нечто большее, чем просто физическое влечение.

— Рискуя показаться неделикатным, все же замечу: по-видимому, с вашим бывшим женихом этот способ не очень хорошо сработал. — Он насмешливо вскинул брови. — Полагаю, Брайан сумел-таки убедить вас в своей любви и преданности?

Нора на некоторое время задумалась над словами Винсента, потом медленно, даже с некоторым удивлением сказала:

— Вряд ли. Так или иначе, я не собиралась спать с ним до свадьбы. Он не торопил события, да я этого и не хотела.

— «Браки заключаются на небесах», — процитировал Винсент. Будь Нора поопытнее, она бы поняла, что его цинизм — отчасти защитная реакция. — Похоже, вы слишком крепко прикипели к одному из прежних воздыхателей.

— Думайте что хотите, но все было именно так.

— Итак, вы хотите сказать, что в оплату за свое тело хотите получить какие-то гарантии? — насмешливо подытожил он. — Вам не кажется, что, следуя этой логике, можно уподобиться представительнице древнейшей профессии?

Нора вспыхнула. Надо же так перевернуть ее слова!

— Я же не говорю, что требую оплаты! Речь о другом. Мужчину и женщину должны связывать более прочные узы: доверие, взаимопонимание… любовь, наконец.

— Любовь?

Винсент расхохотался, но в его смехе не было ничего веселого.

— Полноте, Нора, спуститесь с небес на землю! Где в нашем реальном мире вы найдете место для любви? Это иллюзия, плод воображения. Женщины испокон веку убеждают мужчин, что любовь существует, — просто чтобы подсластить пилюлю, придать некое благообразие естественному биологическому инстинкту спаривания. Раскройте глаза, детка, и оглянитесь вокруг.

— Хорошо. Но я вижу не только то, что хочу.

— А я как, по-вашему? — Он сел и, откинувшись на спинку, стал рассматривать Нору из-под прищуренных век. — Любовь — это самый большой миф, обман, и уж кому, как не вам, следовало это понимать. Возьмите, к примеру, Брайана и вашу сестру: вы считали, что они вас любят, не так ли? Или своих родителей: шестнадцать лет вместе, и вдруг ваша мать бросает мужа ради другого мужчины. Этот, другой, он что, был моложе, богаче или просто новый…

— Мама все еще любит моего отца. — Какое счастье, что они с матерью поговорили откровенно! — Она всегда его любила, любила так сильно, что ей было трудно его делить. В конце концов, мать не выдержала.

— Делить? — Винсент выпрямился, но лицо его оставалось бесстрастным. — Что это значит?

— Делить с его работой, — бесцветно пояснила Нора. — Мой отец — один из тех мужчин, которых называют трудоголиками. Мама надеялась с этим справиться, но не смогла.

Винсент снова откинулся на спинку.

— Это она вам сказала? — насмешливо протянул он.

Нора все поняла. Она отодвинула стул и поднялась из-за стола.

— Я хочу домой.

Винсент не шелохнулся, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Значит, вам нужны обещания. Как насчет собственной квартиры? Может быть, вас устроит счет в банке? Или заключим письменный контракт?

— Ушам своим не верю! Неужели вы действительно это сказали?

Нора смотрела на него, не скрывая отвращения. Винсент поднялся так стремительно, что опрокинул стул, но никто из них не слышал грохота: они стояли друг напротив друга, как два гладиатора, готовые броситься в бой.

— Черт подери, Нора, чего вы от меня хотите? — проскрежетал Винсент. Его глаза потемнели и стали похожи на два сверкающих черных бриллианта, на скулах выступил темный румянец. — Я вполне понимаю ваше желание иметь собственный дом, крышу над головой, и охотно берусь это устроить.

— Не смейте изображать из себя покровителя! — Его слова причиняли Норе столько боли! Чего она хочет? Всего: ей нужна любовь, семья, дети. — Я уже говорила, мне от вас ничего не нужно! — сказала она как можно спокойнее.

— Вы лжете.

— Неужели великий Винсент Пламмер не может поверить, что его отвергли? — едко спросила она.

Резкость слов служила Норе оружием не только (а может быть, даже и не столько) против Винсента, но и против собственного почти непреодолимого желания броситься к нему в объятия, принять его условия игры и принадлежать этому мужчине до тех пор, пока ему не надоест.

Девушка понимала, что должна бороться с собой. Настоящий Винсент Пламмер, иногда мельком проглядывающий из-под защитной маски, слишком привлекателен. Став его любовницей, она будет все чаще видеть истинное лицо этого человека, и, когда придет пора расставаться, ее сердце просто не выдержит. Нора думала, что уже познала настоящий ад, но по сравнению с тем, что может сделать с ней Пламмер, последние кошмарные месяцы покажутся просто праздником.

— Вот, значит, кем вы меня считаете, Нора. Жеребцом, который думает не головой, а тем местом, которое находится гораздо ниже, — констатировал Винсент ледяным тоном. — И это вопреки всему, что я говорил?

— Вы ничего не говорили, — робко возразила Нора.

Она вдруг поняла, что они никогда не поймут друг друга, потому что говорят на разных языках. Должно быть, потеря невесты оказалась для Винсента слишком жестоким ударом, но все же его железную решимость никогда больше не вступать в серьезные отношения с женщиной нельзя считать нормальной. А ненависть к родной сестре? Нет, Нора решительно не понимала этого человека… не понимала, но любила его больше жизни. И именно это чувство побудило ее спросить:

— Почему, Винсент? Почему вы так боитесь связать себя серьезными отношениями?

— Боюсь? — Винсент поморщился, и Нора поняла, что задела его за живое. — Не пытайтесь заниматься доморощенным психоанализом.

— Брайан поступил со мной низко, но все-таки, если я встречу подходящего человека… я готова попытаться… — тихо проговорила Нора.

Губы Винсента сжались в жесткую складку.

— Но я не тот человек.

— Я совсем не это имела в виду…

— Неужели? — прервал он, делая шаг к Норе. На какое-то мгновение его безукоризненно спокойный голос ввел девушку в заблуждение, но в следующую секунду она поняла его намерения: Винсент привлек ее к себе и поцеловал. Нора чувствовала, как гулко бьется его сердце. Она знала, любви нет места в его сценарии взаимоотношений мужчины и женщины. Но когда Винсент был так близко, когда сквозь тонкий шелк рубашки она ощутила игру его упругих мускулов, вдохнула неповторимый, только ему присущий аромат, все остальное стало неважным.

Винсент пустил в ход все свое мастерство. Руки и губы, соблазняя ее, действовали так изощренно, что устоять было невозможно. От его чувственных ласк кровь Норы превратилась в жидкий огонь. Винсент был то нежным, то властным, тактика его эротической атаки, постоянно меняясь, неминуемо вела ее к капитуляции.

Ослепленная желанием, Нора даже не заметила, в какой момент он опустил ее на толстый пушистый ковер, но через несколько мгновений она вдруг почувствовала, что Винсент больше не ласкает ее, и открыла глаза.

— Не заблуждайтесь, то, что мы делаем, — правильно. — Винсент молча ждал, когда до Норы дойдет смысл его слов, потом отстранился, встал и взглянул на нее сверху вниз с загадочным выражением лица. — И вы сами это понимаете. Но мне хватит терпения дождаться, пока вы признаете мою правоту. Я не позволю вам делать вид, будто я взял вас против воли, и овладею вами только с вашего согласия.

Нора еще несколько секунд взирала на него затуманенным взором, прежде чем осознала, что произошло. Винсент стоит, а она лежит перед ним полураздетая. Девушка вспыхнула. Поспешно поднявшись, она принялась трясущимися руками застегивать платье.

Как он посмел! Вся эта страстная сцена была разыграна только для того, чтобы доказать, что он может взять ее в любой момент, когда захочет!

— Мы с вами больше не увидимся, — безжизненно проговорила Нора. Когда она осмелилась посмотреть на Винсента, то увидела, что его лицо снова превратилось в холодную бесстрастную маску. — Я говорю серьезно.

— Вы ведете себя как ребенок, — проговорил он.

От страстного любовника не осталось и следа, перед Норой вновь стоял могущественный магнат, управляющий своей империей по законам абсолютной монархии.

— Нет, я просто сказала правду. — На душе у Норы стало как-то холодно и пусто, но она старалась об этом не задумываться. Единственный способ сохранить остатки достоинства — действовать как автомат. — Вы свое доказали, можете быть довольны.

— Доказал? — почти прохрипел Винсент. Он больше не был равнодушным. — Что это еще такое?

— Подумайте сами.

Нора слишком устала, чтобы продолжать спор. Она мечтала только об одном: спрятаться от всего мира за стенами своей комнаты. Сначала Брайан, потом Винсент… Что в ней за изъян, почему мужчины могут включать и выключать свои чувства к ней, как лампочку? Других женщин любят, о них заботятся, ими восхищаются, чем же она-то хуже?

Что бы Винсент ни говорил о любви, один раз он все-таки любил. И это чувство было так глубоко, что, когда судьба отняла у него любимую, он обратился в камень. Впрочем, нет. Редкие моменты, когда Винсент становился тем, прежним, каким, наверное, знала его невеста, открыли Норе достаточно, чтобы она поняла, что потеряла.

— Нора…

— Я хочу уйти!

Винсент понял, что девушка на грани срыва. Несколько долгих мгновений он смотрел на Нору, потом отрывисто кивнул.

— Если вы именно этого хотите…

Когда кого-нибудь интересовало, чего она на самом деле хочет?

Обратный путь до дома был сплошным кошмаром, какого она не пожелала бы и врагу. Мысль, что она видит Винсента в последний раз, не давала Норе покоя.

Стараясь скрыть свое состояние, девушка не поднимала глаз. Неужели всего несколько часов назад она самонадеянно рассчитывала с достоинством уйти из его жизни?

На губах Норы появилась горькая улыбка. Кого она пытается обмануть? Если быть честной с самой собой, то придется признать, что в глубине души она надеялась на другое. До самого последнего момента в ней еще теплилась надежда, что Винсент отступит от своих взглядов и между ними установится хотя бы подобие тех отношений, о каких она мечтала, что сердце Винсента смягчится и в нем найдется местечко и для нее.

Господи, ну как она могла быть такой дурой!

Нора до боли прикусила губу, чтобы не застонать.

— Я провожу вас до двери, — бесстрастно произнес Винсент, когда автомобиль остановился у ее дома.

Ну почему она так несчастна, а с него все как с гуся вода? Нору охватила такая злость на несправедливость судьбы, что откуда-то вдруг взялись силы ледяным тоном произнести:

— Не утруждайте себя. Я уже все сказала и больше не желаю вас видеть.

— Глядя на вас, Нора, можно поверить, что вы говорите всерьез.

Насмешливые нотки в голосе Винсента стали последней каплей.

— Именно так! — Нора открыла дверцу и уже ступила было на тротуар, но вновь повернулась к Винсенту. На ее побелевшем лице выделялись горевшие гневом глаза. — Но я ведь не такая, как вы, я существо из плоти и крови, и пусть иногда это причиняет некоторые неудобства, я все же предпочитаю быть живым человеком, а не айсбергом! Подумать только, вы еще осмелились тогда, у Грэхэмов, обвинять меня в том, что я якобы прячусь от жизни в башне из слоновой кости! Если кто и живет в придуманном мире, так это вы…

— У вас истерика, — заметил Винсент, но его побелевшие сжатые губы говорили о том, что Норе удалось пробить броню его хладнокровия.

— Пусть так! — выкрикнула она. — Но я человек, Винсент, человек, не лишенный слабостей, которые вы, по-видимому, столь глубоко презираете. Как всякому живому существу, мне присуще стремление любить и быть любимой. И я, в отличие от вас, не собираюсь сдаваться только потому, что однажды меня постигла неудача.

Лицо Винсента превратилось в ледяную маску.

— На вашем месте, Нора, я бы на этом остановился. Вы обо мне ровным счетом ничего не знаете.

— Я знаю, что ваша невеста и сестра погибли и несчастье сделало вас таким, какой вы есть.

Нора перевела дыхание, готовясь продолжать, но в этот миг ее взгляд встретился со взглядом Винсента. Она заметила, что радужные оболочки его глаз стали почти черными от гнева.

Уж лучше бы Винсент закричал, выплеснул наружу хотя бы часть кипящей в нем ярости. Но он по-прежнему молчал, и Нора поняла, что он не позволит себе утратить самообладание. Снова этот железный контроль, бездушная мощь аналитического ума. Девушку охватило безнадежное отчаяние: никогда ей не удастся достучаться до его сердца, нечего и пытаться.