Глава 3

Растерявшись, я шокировано пячусь назад, пропуская всех этих посторонних людей в свой дом.

– Злата Владимировна… – за ними входит старший охранник, но я киваю ему, что мы вынуждены подчиниться, потому как у прибывших есть постановление суда.

Бахурин зачитывает мне права обыскиваемого лица, сообщает, что послал уведомление и разрешение судьи на обыск нашему адвокату. Представляет оперуполномоченных и нескольких понятых. Оказывается, людей вошло больше, чем мне показалось сначала.

Слишком много людей и слишком много шума они производят. Голова начинает кружиться. Я прошу Алину принести стакан воды, а сама сжимаю пальцами виски.

Спорить с Бахуриным бесполезно. Он не нарушает закон, процедуры соблюдены. Халтура – это не о нём, я уж помню. Но будь вместо него другой следователь, мне было бы проще. Намного.

Пока я пью воду и прихожу в себя, он отдаёт распоряжения своим людям в моём доме. Распределяет понятых, составляет базу протокола. Напоминает, чтобы работали аккуратно.

– Первым делом я бы хотел обыскать рабочий кабинет вашего мужа, – обращается ко мне.

На деревянных ногах я разворачиваюсь и иду к кабинету Глеба. Бахурин и двое понятых следуют за мной. Торможу я уже у самой двери, резко обернувшись, смотрю на Демида в упор. Как когда-то делал он, глаза в глаза.

– Что именно ты пытаешься найти?

– Доказательства, – чеканит он. – Открывай.

Воспрепятствовать вторжению я не могу, поэтому со вздохом набираю код на панели. Электронный замок срабатывает, и мы проходим внутрь. Бахурин достаёт из кармана брюк одноразовые перчатки, натягивает их и приступает к обыску.

– Присядьте, – кивает мне и понятым на диван. – Это займёт время.

Мне не нравится, что он распоряжается в моём доме, но он прав. Да и если вспомнить, чему нас учили на занятиях по праву в университете, понятые – друзья обыскиваемых. Это абсолютно сторонние люди, которые не сильно желают тут находиться. Но именно от них зависит многое. В случае нарушения прав со стороны сотрудников полиции, можно привлечь их внимание, а потом потребовать отразить это в протоколе.

Я вяло улыбаюсь и кивком разрешаю топчущимся парню и девушке присесть на диван. Демид в это время внимательно осматривает рабочий стол, выдвигает ящики, просматривая их содержимое, листает документы, что стоят в органайзерах. Он внимателен, но всё изучает как-то бегло. Меня не покидает ощущение, что он ищет что-то конкретное. Но что именно?

– Это я изымаю для дальнейшей работы. Если вопросов не возникнет, технику вернут обратно.

Он упаковывает ноутбук Глеба в пакет, клеит сверху какой-то стикер, потом записывает в протокол изъятие.

Бахурин продолжает работать. Шерстит полки, заглядывает под стол, даже вскрывает крышку настольных часов. Проходит уже более сорока минут. Где вообще этот чёртов адвокат?

– Я здесь закончил, следуем далее.

Он собирает свои документы и выходит из кабинета. Я и понятые следуем за ним.

В доме творится нечто невообразимое. Посторонние люди расхаживают, трогают вещи, переворачивают их. Открывают ящики, исследуют технику. Понятые глазеют вокруг. Перепуганная прислуга жмётся в гостиной у стены. Лица всех четверых растеряны. Смотрят вопросительно, когда видят меня. А что я? Хороша же хозяйка, которая вот-вот готова впасть в истерику.

Делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Бахурин даёт какие-то распоряжения одному из оперов. Кажется, тому самому, которого мы с Антоном Васильевичем встретили у кабинета. А потом кивает мне на лестницу на второй этаж.

Если я начну вести себя сейчас забито и испуганно, то все эти люди почувствуют себя в моём доме ещё более вольготно. А мне этого не нужно. Я расправляю плечи и иду по лестнице первая.

– Здесь гостевая спальня, – показываю рукой на первую дверь. – Она давно пустует.

Демид даёт одному из оперов, и тот принимается за обыск комнаты.

Проходим далее. Через одну дверь.

– А эта комната?

– Спальня Глеба дальше по коридору. Это моя комната.

Да, у нас нет супружеской спальни. Была в первые два года, но это оказалось весьма неудобно, особенно, когда у меня начались мигрени. Да и те цвета в интерьере, что по душе Глебу, мне не нравятся.

– Открывай.

– Что ты хочешь найти в моей спальне?

– Для тебя будет лучше, чтобы ничего не нашёл.

Дёргаю ручку и толкаю дверь, влетаю первой и застываю у кровати, сложив руки на груди. Взглядом припечатываю понятых у порога. Нечего глазеть. Пусть там и стоят, смотрят себе под ноги.

Чувствую себя отвратительно, когда Бахурин приступает к обыску. Шкатулка с украшениями, туалетный столик, косметика. Всё с абсолютно непроницаемым лицом. Осматривает полку с книгами, раскрывает рамки с фотографиями, на которых мы с Артёмовой.

Когда берётся за ручку комода, я не выдерживаю. Делаю шаг и хватаю его за предплечье.

– Там мои личные вещи, – говорю с расстановкой.

Бахурин опускает глаза на мою руку, а потом поднимает их и твёрдо смотрит в мои.

– Во время обыска это не имеет значения. Любые подробности и тайны личной жизни, выявленные в ходе обыска, если они не относятся к материалам дела, не будут преданы огласке. Мною будут предприняты соответствующие меры как должностным лицом.

Он машина, что ли? Ни чувств, ни эмоций. Во взгляде лёд и решимость выполнить поставленную задачу. Лишь оболочка от того человека, которого я знала и когда-то любила.

– Вон, – киваю понятым, и они испаряются.

– Ты сама отказалась от свидетелей обыска, – он лишь пожимает плечами. – А теперь шаг назад, Злата. Не препятствуй следственным действиям, пока я не предпринял меры.

Поджимаю губы и отхожу. Заливаюсь румянцем, когда господин следователь начинает искать что-то среди моего белья. А ему всё ни по чём, с таким же выражением он исследовал ящики с бумагами в столе Глеба.

Отвожу глаза, когда Бахурин достаёт из ящика мой вибратор. Чёрт возьми, большего позора в жизни у меня ещё не было. Это всё очень странно. Очень и очень. Мы же с ним… мы же спали с ним. Пусть один раз – мой самый первый, но всё же.

Чувствую, что начинаю дрожать.

– Господи, Демид, прекрати это уже! – не выдерживаю. – Там ничего нет.

– Я ещё не закончил.

Он раскручивает вибратор, вытаскивает аккумулятор, а потом хлопает пустым основанием по ладони. Мне приходится схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть, потому что на руку ему оттуда выпадает что-то очень маленькое. То, чего там явно быть не должно.

– Где флешка, Злата?

Бахурин смотрит остро, будто насквозь рентгеном просвечивает. А я слышу его голос словно через толщу воды. Мысли расползаются.

– Какая ещё флешка?

– Ключ-переходник для этой карты, – в его голосе усиливается нажим. – Где она?

– Я не понимаю…

– Отвечай!

– Я не знаю, о какой флешке ты говоришь! – уже почти кричу, не выдерживая всего этого давления. – Что тебе нужно, Бахурин? Что ты ищешь? Эту штуку, которую ты достал, я вижу впервые, клянусь!

Он делает два медленных шага, подходит ближе.

– Это твоё? – приподнимает вибратор, заставляя желать сгореть прямо тут. – Вещь личная?

– Конечно, – сердце рвется в груди от стыда, страха и смущения.

– Кто имеет доступ в твою спальню? Муж. Кто-то ещё?

– Я не знаю. Прислуга. Глеб вряд ли заходил в мою комнату, когда меня здесь не было.

– Ключ-карта лежала так, что контакт с батареей был нарушен. Прибор бы не включился. Когда ты в последний раз использовала аппарат?

Отхожу от него на несколько шагов и закрываю лицо ладонями. Сюрреализм какой-то. Стыд ощущаю почти физически, будто с меня кожу полосами сдирают.

– Я этой штукой вообще не пользовалась, Демид, – опускаю руки и поднимаю на него глаза. – Это подарила мне подруга. В прикол. Мы выпили вина, понажимали на кнопки, поржали и на этом всё, я просто положила его в ящик, потом собиралась выбросить. А вот это, что выпало, впервые вижу. Что это вообще такое?

По взгляду Демида не понять, верит он мне или нет, хотя я действительно говорю правду. Похоже на отмазку, не спорю, но это правда так. Однажды мы с Ларисой отмечали мой день рождения. Глеб был в командировке, а я не хотела никаких ресторанов и прочих увеселений, и мы просто остались дома у меня вдвоём. Артёмова торжественно вручила мне подарок и стала пьяно хихикать, пока я открывала. Даже сфоткала моё лицо, когда я распаковала гладкий розовый агрегат.

– Это составная часть флешки. Цифровой ключ, без которого нельзя считать информацию с неё. И я думаю, ты знаешь больше, Злата. Не хочешь рассказывать здесь, поговорим в участке, – с ужасом наблюдаю, как он вытаскивает из кармана наручники и демонстративно покачивает ими на указательном пальце. – В твоих личных вещах найдена важная улика, так что…

О Господи, он же не намерен арестовать меня? Заковать в наручники и показательно провести перед прислугой и соседями? И что дальше? Допрос с пристрастием? Я ведь не дура, он не просто так демонстративно начал копаться в моих трусах – хотел, чтобы я избавилась от понятых.

Я отступаю, пячусь, когда он делает ко мне несколько шагов, пока не упираюсь спиной в шкаф. Бахурин подходит совсем близко, нависает надо мной, упираясь левой ладонью рядом с моей головой. Загнал в угол.

– Сотрудничай, Злата, выбора у тебя нет.

– Я ничего не знаю о делах мужа, – стараюсь держаться на равных, но голос предательски дрожит.

– Ты заставляешь меня применять методы, которые тебе могут не понравиться.

– Глеб тебя убьёт за всё это, когда выйдет.

– Беспокойся о том, что будет с тобой. Сейчас. И не советую угрожать сотруднику полиции при исполнении.

Органы чувств включаются рефлекторно одно за другим из привычного фонового режима в повышенный. Хочется перестать дышать, чтобы мужской запах не проникал в ноздри, раздражая слизистую и оседая в лёгких. Он пахнет так знакомо, но в то же время иначе. Резче, ярче, но всё же знакомо.

После расставания у меня осталась его спортивная мастерка, в которой я пришла домой, когда прохладным летним вечером он провожал меня и набросил её на плечи. Его запах, смешанный с ароматом туалетной воды, ещё долго оставался на ткани. На ночь я закутывалась в просторную мастерку и ложилась спать. Иногда плакала подолгу, понимая, что аромат этот становится всё слабее.

И вот сейчас будто тумблер на полную выкрутили, оглушили этим запахом. Сильно отличающимся, но узнаваемым мною на уровне безусловных рефлексов.

– Артёмова права, – прошептала я шокировано, – ты не просто мент.

– Твоя Артёмова слишком много совала нос куда не следует.

– Совала? – внутри похолодело. – Что ты сделал с ней?!

– Пока ничего. Но всё будет зависеть от тебя, Злата.

– Ты угрожаешь мне? – я всё больше и больше погружаюсь в шоковое состояние.

– Расценивай как хочешь. Но завтра, когда пойдёшь на свидание к мужу, ты об этом ничего не скажешь, поняла? – он приподнимает пакетик с той маленькой штукой, что нашёл в игрушке. – Если ты мне не лжёшь, то ключ туда, скорее всего, положил твой муж, и пусть он думает, что тот там находится до сих пор.

Как так вышло, что Бахурин уже опутал меня своей паутиной? Поставил под угрозу близкую подругу, заставил обманывать мужа. Он действительно изменился, это совсем не тот человек, которого я знала. И мне становится страшно лишь от одной мысли о том, на что он может быть способен.

Бахурин убирает улику в карман и отходит от меня, позволяя, наконец, сделать полноценный вдох.

– До скорого, Злата. И я бы на твоём месте озаботился, насколько качественно работает ваш адвокат.

Когда Бахурин уже почти у двери, я не сдерживаюсь.

– Как случилось, что ты стал таким, Демид? – произношу севшим голосом.

– Это каким? – он разворачивается, держа руки в карманах, и смотрит внимательно через расстояние комнаты мне в глаза. – Я просто делаю свою работу. А вот как ты докатилась до того, что продалась в жёны криминальному авторитету?

Загрузка...