Безрассудная

Глава тринадцатая

Кай

Я нашел ее.

Посреди чертового боя. Хотя чему тут удивляться?

— Прикончи его! Прикончи его! Прикончи его!

В подвале сыро, по нему эхом разносится гул многочисленной толпы. Проталкиваясь сквозь потные тела, я окидываю взглядом макушки тусклых оттенков, все еще не привыкший к отсутствию ярких волос. Именно тогда я обращаю внимание на мужчину, нарезающего круги по клетке, удивительно крупного по сравнению с его противником.

Его противник.

Тот, кто движется как танцор, не всегда плавно, но расчетливо. Словно предугадывая каждый шаг, продумывая каждое движение.

Тот, кто сражается со знакомым огнем, с яростью, которую подпитывали и оттачивали годами.

Тот, чье лицо скрыто, чьи волосы спрятаны, чья личность замаскирована.

Я знаю лицо под этой тканью. Знаю веснушки, что покрывают этот нос, серебристые волосы, сверкающие на солнце. Знаю стройное тело, скрытое под слоями одежды, скрывающими талию, на которой идеально лежит моя рука, ребра, покрытые шрамами от копья в Шепчущем лесу.

Это она.

— На ваших глазах победу одержала Тень!

Тень. Ей очень подходит.

Хотя я не вижу ее лица, я почти ощущаю исходящую от нее гордость, когда она стоит на ринге, подняв кулак в знак триумфа. Я почти не следил за боем, слишком поглощенный осознанием того, что это она. Но я замечаю кровь на платке, плотно обмотанном вокруг ее головы и лица, скрывающем преступника.

Бой заканчивается слишком быстро. Толпа аплодирует. Тень уходит.

Нет. Она нужна мне.

Эта мысль почти заставляет меня горько рассмеяться. Две недели назад эти слова имели бы совсем другое значение, о котором я не позволяю себе больше думать.

Теперь она стоит рядом с ведущим, получая свою награду и, судя по всему, похвалу.

Думай.

Я должен последовать за ней. Должен подойти к ней, застать врасплох. В этом деле мне нужно быть умнее. Навык, отработанный годами требует, чтобы я действовал осторожно, обдуманно.

Но разве это весело?

Я буду обращаться с ней так же деликатно, как она обращалась с моим отцом.

Я хочу увидеть, как она корчится, как изо всех сил старается сохранить свою маску. А когда в моем распоряжении будет публика, ее личность окажется под угрозой, и ей придется одновременно справляться со мной и отыгрывать свою роль.

И вот я открываю рот.

— Итак, Тень готова к следующему раунду?

Я практически кричу.

Ее голова резко поворачивается в мою сторону, что я стараюсь не обращать внимания на воспоминания о том, как она расслаблялась при звуке моего голоса. Ее глаза перебегают от лица к лицу. Ищущие. Бешеные. Испуганные.

А потом эти глаза цвета океана впиваются в мои.

Этот взгляд искрит электричеством, хотя и не так, как раньше. Невидимая нить между нами теперь переплетена с нашим прошлым, настоящим и будущим — со всем, чем мы когда-то были, и всем, чем мы являемся сейчас. Это обоюдная враждебность, когда мы оба наконец полностью осознаем, кем являемся друг для друга — ничем. Только оболочка того, что было, и того, что могло бы быть.

Раньше мне нравилась идея утонуть в ее синих глазах. Но теперь, видя, с каким презрением она смотрит на меня, я понимаю, что мне хотелось бы утонуть не в одиночестве, а утащить ее вместе с собой.

— И… — даже голос ведущего не заставляет меня отвести от нее взгляд. — Кто же ты?

Ее пристальный взгляд скользит из-под складок ткани, скрывающих лицо, которое я так хорошо знаю.

Вызов. Я почти слышу ее насмешливый голос, отдающийся эхом в своей голове.

Давай, скажи им, кто ты, принц.

— Пламя, — говорю я, не сводя с нее взгляд.

Ее глаза отрываются от меня лишь на мгновение, чтобы закатиться. Моя улыбка остра, хотя она и не может ее видеть из-за платка, закрывающего нижнюю часть моего лица.

Если она Тень, то я Пламя.

Эта девушка — то, от чего мне не удается сбежать, куда бы я ни пошел, часть ее всегда следует за мной. Где я — там и она. Будь то в реальности или в осколках моей памяти.

А там, где есть Пламя, всегда есть Тень. Она — моя неизбежность.

Ведущий потирает затылок, размышляя.

— Что ж, Пламя, мы не планировали проводить еще один бой…

— Ох, конечно. — я слегка поднимаю руки с извиняющимся видом. — Я понимаю. Тень не сможет выдержать еще один бой сегодня. Не хотелось бы, чтобы он потерял свою серию побед, не так ли?

Когда мои глаза вновь встречаются с ее горящим взглядом, то слегка сужаются. И это мой вызов.

Твой ход, Тень.

Наконец-то молчание толпы нарушают приглушенные шепотки. Ведущий бросает на нее косой взгляд, говорящий о многом. Я загнал ее в угол, поставив под угрозу ее созданный образ. Если она откажется принять мой очевидный вызов, ее репутация окажется под угрозой.

Ее глаза сверлят мои, угрожая испепелить меня на месте. А затем она кивает, медленно и уверенно, заставляя публику гудеть в предвкушении.

— Похоже, у нас будет еще один бой, друзья! — я едва слышу громкий голос ведущего сквозь шум крови в ушах. Ноги сами несут меня к рингу, и каждый миг после каждого шага я думаю о том, как снова прикоснусь к ней. — Но давайте дадим Тени немного передохнуть, хорошо? Это будет справедливо.

Моя голова резко поворачивается в сторону ведущего, ноги замирают. Взгляд скользит к фигуре рядом с ним — облегчение разглаживает ее нахмуренные брови, глаза бегло просматривают толпу.

Потому что она собирается исчезнуть. И я не могу этого допустить.

Мужчина улыбается, вероятно, предвкушая каждую монету, которую заработает благодаря нам.

— Мы скоро начнем.

Толпа продолжает шуметь, делая ставки на своего чемпиона.

Но мой взгляд не отрывается от ее закрытого лица, хотя я помню каждую черточку, скрытую под складками ее платка. Если бы я знал ее хуже, мог бы пропустить важные знаки. Мог бы не заметить, как она небрежно обходит стол, пробираясь сквозь спорящих зрителей.

Словно она действительно соткана из теней.

Я делаю шаг к ней, расталкивая людей, прежде чем она успеет раствориться в суматохе. Уловив движение ее шарфа, я проскальзываю между телами, стараясь не отставать. Люди оборачиваются на мои громкие проклятия. Толпа поглощает ее целиком, но я пробиваюсь к двери подвала, к которой, я уверен, она направляется.

Скрежет стали дает понять, что она вот-вот ускользнет в ночь. Ропот следует за мной, пока я продолжаю пробиваться к двери, приоткрытой настолько, чтобы сквозь нее могла выскользнуть ее знакомая фигура. Распахнув дверь, я бросаюсь вверх по ступеням и оказываюсь в темноте.

Внезапная тишина звенит в ушах, а глаза пытаются привыкнуть к темноте. Приглушенный звук тяжелых шагов заставляет меня резко повернуть голову направо и побежать.

Я едва различаю ее силуэт, который тут же исчезает за очередным поворотом. Я мчусь за ней — ноги трясутся, сердце колотится.

Но она не сможет от меня убежать. И больше всего меня беспокоит то, что она это знает.

Я приближаюсь, улавливая каждый ее поворот, направленный на то, чтобы сбросить меня со следа. От неизбежной встречи нас разделяют всего несколько секунд. Еще мгновение — и она будет преследовать меня не только в кошмарах.

Она поворачивает за угол, и я следую за ней.

Темнота.

Я останавливаюсь, оглядываясь в поисках ее призрачной фигуры.

Ничего.

— Что за черт… — шепчу себе под нос, осторожно продвигаясь по камням. Я осматриваю стены вокруг, пока мой взгляд не поднимается к крыше. Окно находится в центре кирпичей и служит идеальной ступенькой.

Я нашел тебя.

Упираясь ногой в подоконник, я подтягиваюсь, пока не оказываюсь на карнизе. На мгновение замираю.

Я стою так некоторое время со вспотевшими ладонями и пересохшим горлом. Секунды замедляются. Кажется, само время затаило дыхание в ожидании нашей встречи.

Затем оно выдыхает. Время вновь оживает. И я цепляюсь пальцами за край крыши, чтобы подняться. Одним движением я закидываю ноги наверх, и вот я уже стою. Сначала я вижу пустоту. А в следующее мгновение — ее.

— Двинешься, и я воткну этот нож тебе в сердце.

Нет. Здесь есть только ненависть.

Лунный свет отражается от клинка, зажатого между ее пальцами. Она готова нанести удар, ее рука поднята вверх, а голос тверд.

Этот голос.

Он такой же, каким был прежде. Мы оба не изменились, и все же стоим здесь как незнакомцы.

Я сглатываю, открывая рот.

— Это касается и твоих губ, — резко произносит она. Я моргаю, с трудом сдерживая смешок, который она перебивает своими словами. — Единственная причина, по которой я еще не воспользовалась ножом, — это предложение, которое я хочу тебе сделать.

Усмехнувшись, я киваю, губы едва заметно подрагивают под банданой.

Она делает шаг вперед, не опуская оружие.

— Мы возвращаемся в подвал. Сражаемся. И я побеждаю.

Прежде чем я успеваю усмехнуться, она внезапно сокращает расстояние между нами. Словно в напоминание о ее угрозе, я чувствую, как холодный кончик лезвия грубо прижимается к моему горлу.

— Я побеждаю, — продолжает она обманчиво спокойным тоном, — и ты меня отпускаешь.

Я смотрю на нее сверху вниз, на ее лицо, поглощенное тенью.

— А если выиграешь ты… — она сглатывает, крепче сжимая кинжал, который все еще впивается в мою кожу, — я… я тихо вернусь в Илию.

Повисает напряженная тишина. Луна словно наклоняется поближе, чтобы услышать мой ответ. Я прочищаю горло.

— Мне теперь можно говорить или ты меня зарежешь? — Я наклоняюсь к ней, игнорируя жгучую боль от лезвия. — Я знаю, как хорошо у тебя это получается.

Она тихо вздыхает.

— Говори, если собираешься принять мое предложение.

— Я не думал, что ты в том положении, когда можно вести переговоры, — холодно отвечаю я.

— Тебе стоит быть благодарным, что я вообще разговариваю с тобой.

— И почему же? — шепчу я, срывая платок с лица. — Почему бы тебе просто не перерезать мне горло?

Я почти не вижу ее лица, но слышу едва сдерживаемую ярость в ее голосе.

— Будь осторожнее со своими желаниями.

Я приближаюсь, оказываясь опасно близко от нее.

— Ты не можешь этого сделать, не так ли?

— Из всех людей именно ты не должен меня недооценивать, — выдыхает она.

— Тогда сделай это, Грэй.

Вспышка стали устремляется к моему животу, оставляя мою шею обнаженной, и на ней тут же выступила полоска крови. Она ведет клинок вверх, намереваясь вонзить его между ребер и пронзить сердце, которое когда-то билось для нее.

Но она уже сделала это. Уже изувечила ту часть меня, которая еще не стала монстром. Теперь я стою перед ней — мозаика из осколков, весь в острых углах и разбитых частях.

Я перехватываю ее запястье, предвидя этот ход. Она резко вдыхает, когда я выворачиваю ее руку, приближаясь к ее телу.

— Да ладно, — шепчу я ей на ухо, — ты ведь даже не вложила в это свою душу.

Сталь поет, скользя по ножнам, в тишине раздается ее шипение.

И вот я снова смотрю на клинок, острие которого направлено мне под челюсть.

Она не держала этот кинжал с тех пор, как вонзила его в шею короля. Я должен был догадаться, что она вытащит его из ножен на моем боку, его знакомая витиеватая рукоять снова в ее руке. Все, что ей требовалось, — это отвлечь меня и ловким движением воровских пальцев выхватить оружие.

Ее грудь тяжело вздымается, касаясь моей с каждым глубоким вдохом.

— Не думай ни секунды, — шепчет она, — что я не стану твоей погибелью.

Она опасна с этим кинжалом в руках. Я видел, на что она способна с ним, чувствовал его у своего горла столько раз, что успел запомнить толщину клинка, прорезающего мою кожу. У моего горла сейчас то самое оружие, что пронзило моего отца, и держит его убийца. Держит его она.

Я слегка улыбаюсь.

— Сомневаюсь, что ты сможешь причинить мне еще какой-нибудь вред.

Я чувствую, как ее взгляд впивается в меня, хотя в лунном свете могу различить лишь смутные черты. И я благодарен за это. Благодарен за то, что не могу видеть ее.

Потому что, когда тьма скрывает ее горящие голубые глаза, я могу притворяться, что она ничего для меня не значит. Всего лишь тень, похожая на нее, пахнущая как она, говорящая ее голосом. Просто незнакомка в этом странном месте, которую я никогда больше не увижу.

Но как только взойдет солнце, освещая мою мрачную реальность, я больше не смогу притворяться. Не смогу заполучить то, чего жажду, когда долг держит меня на поводке и тянет обратно к моей судьбе.

Но здесь она — никто. Здесь я — никто.

Здесь мы забыты.

Кинжал дрожит в ее руке, каждый раз обжигая мою кожу при малейшем движении.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она.

Напоминание об отсутствии у нее чувств только подстегивает мою внезапную глупость. Моя внезапная потребность закончить начатое, каким бы обреченным оно ни было с самого начала. Потому что здесь ничто между нами не имеет значения.

Удерживая одно ее запястье в своей ладони, чтобы гарантировать, что она не порежет мою кожу, я подношу свободную руку к ее лицу. Медленно, мягко, чтобы не напугать ее. Я задерживаю дыхание, сердцебиение гулко отдается в ушах.

Кажется, она замирает, тает от прикосновения моих пальцев, снимающих шарф с ее лица. Ее дыхание сбивается, тело напрягается, прижимаясь ко мне. Я всматриваюсь в лицо, и не вижу в нем ту девушку, которая мне дорога. Девушку, которая убила моего отца. Девушку, которую мне приказано вернуть домой.

Я не вижу этого, потому что не вижу ничего.

Она — никто.

Я — ничто.

Мы забыты.

И все это не имеет смысла.

Я аккуратно заправляю прядь волос ей за ухо.

Прядь, скрытую в тени, не серебристую. Прядь, которая принадлежит этой незнакомке, которую я никогда больше не увижу.

— Ты обещала стать моей гибелью, — шепчу я, опуская голову ближе, чтобы услышать, как она резко вдыхает. — Так докажи это.

Ее лицо поднимается ко мне, наши носы соприкасаются. Она не опускает кинжал, и острие по-прежнему режет мое горло.

— Докажи это, — повторяю я тихо. — Ненавидь меня так сильно, чтобы я захотел тебя. — Я сжимаю ее челюсть, чувствуя, как ее глаза сверлят меня взглядом. — Разрушь меня.

Наши губы сталкиваются.

Я ощущаю ненависть и гнев в каждом движении ее языка. Она словно произносит клятву, оставляя ее на моих губах. Обещание уничтожить меня. И она уже начала.

Она целует меня жестко, прикусывая губу, чтобы пустить кровь, как тот кинжал, который она все еще прижимает к моей шее. Я крепче сжимаю ее запястье, в котором все еще зажат клинок, настолько сильно, что ее ладонь открывается и лезвие с глухим звоном падает на неровную поверхность крыши. Теперь ее рука свободна, и я поднимаю ее, направляя за мою шею.

Ее пальцы зарываются в мои волосы, а мои впиваются в ее бедра. Я не обращаю внимания на то, что она мне знакома, игнорирую каждое чувство, кричащее внутри. Потому что она незнакомка. Мы никто друг для друга. А это значит, что нам позволено все.

Этот поцелуй глубокий и совершенно не нежный. Это предательство. Это горечь. И ничто никогда не было таким сладким на вкус.

Это разрушение.

Она внезапно отшатывается, выронив кинжал, который был прижат к моему горлу. Сильно толкнув меня в грудь, она пошатывается, тяжело дыша. Я моргаю в темноте, стараясь не обращать внимания на тяжелый груз обрушившейся на нас в реальности.

— Не…, — задыхается она. — Никогда больше.

Я облизываю губы, ощущая привкус крови от ее укуса. Она пошатывается на дрожащих ногах, и я наблюдаю, как она сосредоточивает свое внимание на крыше между нами. Забытые клинки лежат у наших ног, сверкая в бледном лунном свете.

Она напрягается при виде этого. А затем резко бросается вперед.

Я успеваю схватить ее кинжал с витиеватой рукоятью раньше, чем это успевает сделать она. Ее плечи тяжело поднимаются и опускаются, она делает еще один шаг от меня, засовывая лезвие себе в ботинок.

Мои губы еще горят от ее прикосновения, а руки дрожат от ее близости. Я вздыхаю, потрясенный собственными действиями. Пораженный тем, что нашел способ оправдать их, и тем, что она хотела этого не меньше, чем я.

Это была ненависть, но это случилось.

Я поднимаю глаза и вижу ее, казалось бы, невозмутимую. Она снова скрывает лицо и волосы под платком.

— Мы договорились? — спокойно спрашивает она, будто между нами ничего не изменилось. И действительно, ничего не изменилось. Она по-прежнему моя цель, а я по-прежнему ее чудовище. То, что произошло между нами, и тогда, и сейчас, — всего лишь ошибка. Сбой в рассудке. Искра между двумя незнакомцами в ночи.

Но когда она поворачивает лицо к лучам лунного света, льющимся со звездного неба, я вижу девушку, которая меня погубила. Те самые черты лица, которые я держал в своих руках, веснушки, которые я пересчитал десятки раз.

Руки, что пронзили мечом грудь короля, а кинжалом — его горло.

И теперь я больше не могу притворяться.

Я натягиваю бандану и направляюсь к краю крыши.

— Договорились.

Толпа расступается, создавая проход к клетке.

Она опередила меня и первой добралась до подвала, хотя практически спрыгнула с крыши, чтобы сбежать от меня. Я неторопливо прогуливаюсь внутри, не сводя с нее взгляда через проволочную клетку, хотя она смотрит куда угодно, только не на меня.

Как только дверь за мной закрывается, раздаются крики. Люди уже делают ставки на исход поединка, выкрикивая, как им кажется, слова поддержки в адрес своего бойца.

Она не теряет времени и начинает кружить вокруг меня. Это уже не та девушка, которую я целовал на крыше, и такое ощущение, будто мы встречаемся в первый раз. Хотя такое публичное воссоединение, где мы оба скрываем свои лица, далеко не идеально.

Мы медленно кружим друг вокруг друга, и каждый из нас пытается предугадать движение другого. Слова застревают у меня в горле, я не могу сказать ничего, что стоило бы недель молчания между нами. Потому что то, что произошло на крыше, едва ли можно назвать воссоединением. Едва ли можно вообще считать чем-то значимым.

— Это заняло у тебя много времени, Пламя. — ее слова пропитаны горьким весельем и лишены всех эмоций, которые мы оставили на крыше.

Отлично. Мы ведем себя как обычно. Как враги.

— Что, — спрашиваю я, — найти тебя или прийти в себя?

— Ну, очевидно, ты еще не пришел в себя, учитывая, что ступил на этот ринг. Со мной внутри. — ее опущенные руки подрагивают, явно желая врезать мне по лицу.

Я почти смеюсь.

— Я мог бы сказать тебе то же самое, Тень. — мой голос понижается до шепота, и я не уверен, что она услышит его сквозь шум толпы, но знаю, что мои глаза говорят это громко. — Или мне лучше сказать, Серебряная Спасительница?

— Следил бы ты за своим языком, принц. — по ее глазам я понимаю, что она улыбается. — Если, конечно, не хочешь его проглотить.

— Ты репетировала эту фразу? — протягиваю я. — На случай, когда я неизбежно найду тебя? Или ты…

Ее кулак резко врезается мне в челюсть.

У меня нет времени среагировать, увернуться, сделать что-либо, кроме как принять удар, от которого моя голова резко откидывается в сторону.

— Нет, — мило отвечает она, — но я репетировала это.

Я сплевываю кровь на ковер, вызывая рев толпы.

— Похоже, мне не придется напоминать тебе, как правильно бить. Снова.

На этот раз я уклоняюсь до того, как ее кулак встретится с моим носом. Ее рука пролетает над моей головой, и я пользуюсь моментом, чтобы нанести быстрый удар под ребра. Она слегка пошатывается, но тут же заполняет пространство между нами ударом ноги, направленным в мой висок. Я поворачиваюсь, блокируя ее удар и отталкивая ее ногу от себя.

— Ты готов отпустить меня, когда я выиграю этот бой? — тяжело дыша, спрашивает она, обрушивая на меня серию ударов, которые я едва успеваю блокировать. Она, как обычно, настойчива и гораздо менее утомлена, чем я предполагал.

Подозреваю, что время, проведенное на крыше, только подогрело ее жажду крови.

После обмена ударами, большинство из которых я успеваю отбить, она резко приседает, пытаясь сбить меня с ног ударом ноги. Я едва успеваю подпрыгнуть, избегая падения на мат. Но она мгновенно поднимается, и тут же разворачивается, нанося удар пяткой, целясь мне в голову.

На этот раз я успеваю блокировать удар и ловлю ее ногу. Используя инерцию ее собственного удара, я бросаю ее на мат быстрее, чем она успевает моргнуть. Она катится по полу, ударяясь спиной о стенку клетки, от чего та начинает дрожать, а толпа за пределами клетки взрывается криками.

Я вытираю окровавленной рукой линию алой крови, стекающую с треснувшей губы.

— Смотри, — тяжело дыша, говорю я, подходя к ней. — Вот что произойдет. Ты собираешься…

Обе ее ноги в ботинках внезапно взмывают вверх, врезаясь мне в живот и выбивая весь воздух из легких. Я отшатываюсь от неожиданного удара, врезаясь спиной в стену клетки. Она тут же бросается на меня, ее руки хватают меня за плечи и…

Мы танцуем в Шепчущем лесу.

Бледный лунный свет пробивается сквозь деревья, освещая ее глаза, смотрящие прямо в мои, сверкающие, как омут цвета индиго, в который я готов погрузиться с головой.

Ее руки удерживают меня, связывая нас осторожным прикосновением. Мягким, но уверенным. Спокойным, но нерешительным. Она не знает, что это значит, но знает, что хочет этого.

Ее руки на моих плечах, и…

И ее колено врезается мне в живот.

Раз. Два. Трижды, прежде чем я прихожу в себя и блокирую удар одной рукой, а другой наношу ей удар по челюсти. Ее голова резко поворачивается в сторону, и я пользуюсь мгновением ее замешательства. Через долю секунды я хватаю ее за ворот и прижимаю к клетке. И тут она бьет меня коленом в пах.

Толпа вместе со мной стонет от боли.

— Как всегда шикарно, — задыхаюсь я, все еще крепко сжимая ее.

— О, это пустяки, принц, — шипит она сквозь стиснутые зубы. — А теперь убирайся к черту с моего ринга.

Я сухо смеюсь, приближая свое лицо к ее лицу.

— О, я уберусь из этого забытого Чумой города, как только ты пойдешь со мной. Если понадобится, я притащу тебя в Илию силой.

— Только через мой труп, принц.

— Это бы сильно упростило задачу, так что, поверь, я всерьез это обдумываю.

Ее тело напрягается, и я чувствую, что она собирается нанести удар, еще до того, как она пошевелится. Мои руки прижимают ее запястья к клетке, сильно придавливая к проволоке.

— Вот что сейчас произойдет, — шепчу я ей на ухо, замечая, как толпа получает от этого зрелища огромное удовольствие. — Мы закончим этот маленький спектакль, и ты спокойно пойдешь со мной.

В ее взгляде пылает огонь.

— Ты еще не победил.

— Неужели? — я тянусь рукой к ее лицу, дергая ткань. — Все, что мне нужно — это показать хотя бы одну прядь твоих серебряных волос, и все в этом подвале будут готовы убить тебя, за вознаграждение, назначенное за твою голову. И я всерьез думаю, не позволить ли им это сделать. Это сильно бы упростило мне задачу.

Ложь.

У меня четкий приказ доставить ее в Илию живой, несмотря на то, что пишут на плакатах. Но ей, черт возьми, это знать не обязательно.

Я улыбаюсь так, чтобы она увидела это в моих глазах.

— Так что да, я выиграл, как только ступил на этот ринг.

Она сглатывает — единственное проявление тревоги, которое она позволяет мне увидеть.

— Ты слишком уверен в себе для того, кто тоже скрывает свою личность.

— Да, но за мою голову нет вознаграждения.

— Ты принц Илии. Твоя голова всегда будет иметь цену.

И с этими словами она срывает с моего лица платок.