Безрассудная принцесса

ИНФОРМАЦИЯ

Данный перевод является любительским.

Перевод группы

t. me/darksoulbooks

ПОРЯДОК ЧТЕНИЯ СЕРИИ

Злой летний рыцарь. 0,5

Злой рыцарь 1

Злая принцесса 2

Темный рыцарь Хэллоуина 2,5

Злая империя 3

Девиантный рыцарь 4

Девиантная принцесса 5

Девиантное царство 6

Девиантный боевой рыцарь 6,1

Один безрассудный рыцарь 6,5

Безрассудный рыцарь 7

Безрассудная принцесса 8

Испорченный рыцарь Св. Валентина 8,5

Безрассудная династия 9

Темный рыцарь 10

Темная принцесса 11

Темное наследие 12

1

ДЖОДИ

Все мое тело дрожит, когда я мчусь по коридору дома Тоби, одетая только в его неправильно застегнутую рубашку. Мой макияж растекся по лицу, слезы продолжают капать, а ноги двигаются быстрее, чем я могу контролировать в спешке.

Я спотыкаюсь о собственные ноги, прежде чем добираюсь до угла, который приведет меня к лифту, к моему побегу. Мое тело наталкивается на стену. Мое плечо, которое уже болит от удара о дверную раму ванной, снова кричит от боли.

Я использую агонию, чтобы придать себе сил, сосредоточившись на этом, а не на мучительной боли в груди, на том, как мой и без того рушащийся мир только что был выбит у меня из-под ног.

Рыдание подступает к моему горлу, когда воспоминания о последних нескольких минутах снова обрушиваются на меня, горе, неверие почти такие же сильные, как и тогда, когда весь этот кошмар разыгрывался передо мной.

Я добегаю до угла, мой взгляд останавливается на толстом, мягком ковре у моих ног, когда я врезаюсь в кого-то головой вперед.

— Вау, — произносит мягкий женский голос, прежде чем маленькие ручки опускаются на мои плечи, не давая мне упасть на задницу. — Ты в порядке? — спрашивает она, наклоняясь, чтобы взглянуть мне в лицо.

Ее брови озабоченно хмурятся, когда я смотрю на ее голубые глаза и безупречный макияж.

— Я-я и-извиняюсь, — заикаюсь я, едва в состоянии выдавить слова из-за моей потребности сбежать.

Я отстраняюсь от нее, готовая продолжить движение к выходу, но она не отпускает меня.

— Мне-мне действительно н-нужно идти, — умоляю я, оглядываясь на нее. — Он может п-прийти и— Я оглядываюсь через плечо на входную дверь Тоби, и на меня обрушивается поток эмоций, большинство из которых я не в состоянии определить прямо сейчас.

— Хорошо, — твердо говорит она. — Поехали.

К моему полному шоку, она обнимает меня за плечи и подталкивает вперед.

— Но сначала давай захватим тебе какую-нибудь одежду.

— Н-нет. Мне просто нужно уйти. Пожалуйста.

Я еще раз оглядываюсь назад, в ужасе от того, что увижу его стоящим там с тем несчастным выражением лица, которое я только что оставила позади, и снова подступает рыдание.

— Моя квартира прямо здесь, мы можем—

— Нет, — говорю я тверже, чем ожидала.

— Хорошо, мы просто уйдем.

Минуя дверь своей квартиры, она ведет меня прямо к лифту.

Вероятно, мне следует отмахнуться от нее. Обычно я не очень люблю, когда меня обнимают незнакомцы, но прямо сейчас мне нужны тепло и поддержка. Все, что могло бы помочь убедить меня в том, что я не собираюсь разлететься на миллион кусочков.

Она отпускает меня, чтобы нажать кнопку, и мне приходится плотно сжать губы, чтобы не жаловаться на потерю.

— Вот, — говорит она, когда поворачивается ко мне, видя, как я дрожу, обхватив себя руками. Она расстегивает свою толстовку и отдает ее, оставляя ее в спортивных леггинсах и бюстгальтере. Она выглядит такой собранной, такой… такой, какой я сейчас не являюсь.

— Спасибо, — шепчу я, не в силах удержаться, чтобы не протянуть руку и не забрать ее у нее.

Пока мы спускаемся, между нами больше не произносится ни слова. Она просто стоит рядом со мной, позволяя мне впитать ее тепло и поддержку.

Я понятия не имею, кто она, но, честно говоря, мне все равно.

— Это моя, — говорит она, притормаживая перед матово-черным Porsche, который загорается перед нами.

Возможно, я не знаю, кто она, но с такой машиной она явно одна из них.

Она открывает мне дверь, и я падаю на пассажирское сиденье, аромат новой машины сразу же поражает меня. Он настолько силен, что у меня сводит живот. Я сглатываю лишнюю влагу во рту, жалея, что не могу что-то сделать с гнилостным привкусом, оставшимся от рвоты всего несколько минут назад.

Свернувшись калачиком, я наблюдаю, как она элегантно опускается на водительское сиденье и заводит двигатель. Протянув руку, она увеличивает температуру и включает подогрев сидений.

— Через несколько минут станет тепло.

Только когда она это говорит, я понимаю, что дрожу, закутываясь в ее толстовку с капюшоном, как будто это то, что буквально удержит меня вместе.

— Спасибо тебе, — шепчу я, крепче сжимая ноги, которые подтянула к груди.

Мы выходим из подземного гаража под проливной дождь, который начался с тех пор, как мы исчезли внутри.

Это почти подводит итог всему, что произошло в эту ночь, когда огромные капли разбиваются о ветровое стекло с такой скоростью, что дворники едва справляются.

— Куда мы едем?

— О… эм…

Я не могу заставить свой мозг переварить, где мы находимся, настолько, чтобы даже подумать о том, чтобы указать ей дорогу домой.

Коснувшись экрана между нами, она находит экран поиска на своем GPS.

— Адрес?

К счастью, я могу произнести это, даже не задумываясь, и через несколько секунд на карте появляется моя улица, и мне больше нечем отвлечься от того, что произошло в той квартире всего несколько минут назад. Еще раз. Горе и неверие обволакивают меня, их ледяные когти впиваются в мою кожу, заставляя мое тело дрожать сильнее.

— Что он сделал? — спрашивает она после долгих минут молчания. — Я имею в виду, ты не обязана мне рассказывать. Но я пойду и надеру ему задницу за тебя.

Глядя на нее, я несколько раз моргаю, замечая ее акцент.

— Ты американка, — выпаливаю я.

— Это очевидно, да? — она невозмутима.

— Мне жаль. Я… я… не совсем в порядке.

— Я знаю, что Алекс может быть прид—

— Алекс? — Я задаю вопрос, хмуря брови, когда обдумываю тот факт, что его манипуляции зашли так далеко, что он даже не назвал мне своего настоящего имени.

— Да… ты убегала не от Алекса? — нерешительно спрашивает она, ее глаза мечутся между дорогой и моим заплаканным лицом.

Я понятия не имею, что она читает в моем молчании, но внезапно она ахает. — Срань господня. Ты Джоди?

Я поражаюсь тому факту, что она знает мое имя.

— Э… да.

Ее губы поджимаются, когда она гневно сжимает руль.

— Что он сделал? — выдавливает она сквозь зубы, ее тон совершенно отличается от того, каким она спрашивала меня о Алексе.

Я качаю головой. — Я просто хочу пойти домой и забыть о том, что произошло за последние несколько недель, особенно сегодня вечером.

Ее внимание обжигает мне щеку, но я отказываюсь смотреть на нее, вытирая щеки тыльной стороной ладони и прерывисто выдыхая.

— Мне жаль, что он был придурком. Когда я вернусь, я позабочусь о том, чтобы ему было больно за все, что он сделал, — уверяет она меня, ее голос полон боли и яда.

— Мне не нужно, чтобы ты сражалась за меня.

— Кто сказал что-нибудь о необходимости.

Наконец, я рискнула еще раз взглянуть на нее. Исчезло озабоченное выражение ее лица, когда она впервые увидела меня, и на его месте жесткая, яростная маска, которая на самом деле довольно ужасающая.

— Ты даже не знаешь меня, — тихо говорю я, пораженная тем, что она предполагает худшее о ком-то, кого она явно знает.

— Это может быть правдой, но я знаю Тоби. Я знаю всех этих парней лучше, чем они думают. И я бы поставила деньги на то, что он сделал что-нибудь действительно чертовски глупое, раз отправил тебя в такое бегство.

Я усмехаюсь, не в силах ничего сказать о том, что он сделал.

Как? Как я могу объяснить кому-либо все, что он мне только что показал, без того, чтобы это не прозвучало как полный бред?

Если бы я не видела его через экран собственными глазами, то подумала бы, что сошла с ума.

Но он был там. Человек, которого я считала умершим несколько недель назад. Мужчина, которого я считала своим отчимом, который самоотверженно воспитывал меня как свою собственную.

Хныканье вырывается на свободу, когда мой разум возвращает меня к тому полу в ванной, когда папа умолял меня убраться, убежать от Тоби так быстро, как я могла.

— Тебе нужно спросить его, — бормочу я, не заинтересованная в том, чтобы ввязываться в это дело, что бы это ни было.

— О, я так и сделаю. Не беспокойся об этом, — выплевывает она.

Вокруг нас снова воцаряется тишина, и я быстро понимаю, что этот дерьмовый разговор с незнакомцем был лучше, чем позволить голосу снова вспыхнуть в моей голове, вызвать вопросы, сомнения, замешательство.

Несмотря на то, что машина вокруг меня нагревается, мое тело все еще дрожит. Шок, я, полагаю.

— Здесь все в порядке, — говорю я, когда она подъезжает к моей улице. Через несколько секунд она останавливается недалеко от моего дома и глушит двигатель. — Я справлюсь.

— Может, я и живу с ними в том здании, но я не полная идиотка. Давай. — Она выходит из машины, прежде чем я успеваю ее остановить, и открывает мою дверцу, когда я спускаю ноги с сиденья.

В ту секунду, когда я поднимаюсь на ноги, она обнимает меня за талию, и у меня нет выбора, кроме как позволить ей проводить меня до входной двери.

Я хочу притвориться, что в этом нет необходимости, но, видя, как она держит большую часть моего веса, я думаю, мы обе знаем, что это так.

— Ключи, — требует она, протягивая руку.

Бездумно я засовываю руку в свою сумку и роюсь там, пока не нахожу их. Передавая ей набор, я бесполезно стою, пока она пытается найти подходящий, чтобы открыть дверь.

Мы быстро обнаруживаем, что в этом нет необходимости, потому что дверь открывается, и передо мной появляется обеспокоенное лицо мамы.

— Джо-Джо, что случилось?

Я качаю головой, не готовая говорить ни о чем из этого, когда она жестом просит цепляющуюся за меня девушку отвести меня внутрь, прежде чем затащить в свои объятия и крепко обнять.

— Все в порядке, детка. Я с тобой.

Всхлип, срывающийся с моих губ, жалок и слаб. И я ненавижу это.

— Не глупи, — слышу я, как мама говорит, ее грудь прижимается к моей щеке от ее слов. — заходи.

— Н-нет, я действительно должна—

— Я настаиваю, — говорит мама тем своим тоном, который я слишком хорошо помню из детства, который останавливал меня от споров о том, что она говорила.

Меня затягивают глубже в дом и направляют в гостиную, прежде чем опустить на диван.

Теплые мамины руки касаются моих щек, и я быстро обнаруживаю, что смотрю в ее теплые темные глаза.

— Что случилось, Джо-Джо?

Я тупо смотрю на нее, пока мои мысли, мои страхи, мое замешательство воюют в моей голове.

Мои слезы продолжают капать, а нижняя губа дрожит, когда меня посещают новые мысли.

Знала ли она?

Знала ли она правду все это время, или она такая же наивная, как я?

Я качаю головой. — Я не могу, пока нет. — Черпая откуда-то силы, я снова поднимаюсь на ноги. — Прости, мне просто нужно—

Я направляюсь к двери, но останавливаюсь, когда оказываюсь перед своей спасительницей, которая блокирует мой побег. Ее глаза обводят комнату, рассматривая фотографии всей моей жизни, которые нас окружают. Фотографии мужчины, которого, возможно, даже не существовало.

— С-спасибо, но мне нужно—

К счастью, она отходит в сторону и позволяет мне сбежать, чего я отчаянно жажду.

Голоса из гостиной доносятся до меня, когда я, спотыкаясь, поднимаюсь по лестнице и, черт возьми, чуть не падаю головой вперед в ванную.

Стаскивая с себя рубашку Тоби, я захожу в душ и включаю его, отчаянно желая смыть его и эту ночь со своего тела.

Минуту или две меня обдает ледяной водой, от которой у меня стучат зубы, а кожа покрывается мурашками.

В ту секунду, когда становится теплее, мои колени подгибаются, и я камнем падаю на пол. Подтягивая колени к груди, я обхватываю их руками и кладу голову на колени. Я делаю тяжелые, прерывистые вдохи, когда мое тело начинает согреваться, хотя я никогда не прекращаю дрожать. Я думаю, потребуется нечто большее, чем немного теплой воды, чтобы избавить меня от шока этого вечера.

Я понятия не имею, как долго я сижу там, а на меня льется вода, но, в конце концов, раздается тихий стук в дверь.

Я игнорирую это, надеясь, что она оставит меня в покое.

К сожалению, однако, это не то, что происходит. Дверь открывается, несмотря на мое молчание, и я зажмуриваю глаза, молясь, чтобы я могла просто исчезнуть в никуда, чтобы мама не видела, как я истекаю кровью по всей ванной.

Но когда голос заполняет небольшое пространство вокруг меня, это не мамин.

— Боже мой, Джо-Джо. Что случилось? — Спрашивает Бри.

Я не поднимаю глаз, я не вижу ее, но я не могу отрицать, что ее присутствие не делает все немного легче.

Рядом со мной раздается глухой удар, который заставляет меня поднять глаза, и когда я это делаю, я нахожу Бри в душе, полностью одетую — без ботинок — и опускающуюся передо мной на колени.

Я снова качаю головой, не в силах даже подобрать слова. Но они ей не нужны.

Она просто поднимает меня на руки, наплевав на льющуюся сверху воду, и держит меня, пока эмоции снова подступают к моему горлу. Я снова разбиваюсь вдребезги, мой разум воспроизводит события вечера так ярко, как будто они происходят снова.

2

ТОБИ

Я едва реагирую на громкий грохот, доносящийся из моей гостиной. Это может быть любая из многих вещей, которые я уничтожил за последний час, когда пытался убежать от своих демонов, от своей боли, падая со стен и разбиваясь об пол.

Все причиняет боль. Нет. Это более чем чертовски больно.

Я в агонии. Каждый дюйм моей души страдает от последствий сегодняшней ночи, но нигде так сильно, как в моем сердце.

Я мог бы дать Джонасу все, чего жаждал почти всю свою жизнь, наблюдая, как его лицо искажается от боли, когда он наблюдает, как Джоди, его дочь, узнает правду о том, каким монстром он был на самом деле.

Но ничто не могло подготовить меня к тому, как я отреагирую на выражение ее лица.

Я мог бы вырвать сердце Джонаса собственными руками, но, черт возьми, если бы я не чувствовал, что делаю то же самое с самим собой.

Только когда звук легких шагов достигает моих ушей, я, наконец, отрываю голову от колен и смотрю вверх.

Мое сердце колотится, а кожу покалывает от осознания.

Она вернулась?

Это бессмысленная надежда, потому что, несмотря на то, что я знаю, что за мной наблюдают, моя реакция далеко не так сильна, как была бы, если бы она вернулась.

Когда мои глаза наконец сталкиваются с человеком, стоящим в дверях моей спальни, у меня перехватывает дыхание.

Я уже видел Стеллу в гневе раньше. Но, черт возьми. Никогда еще это не было направлено против меня так, как сейчас.

— Вставай, — кипит она низким и пугающим голосом.

Боже, неудивительно, что она обвела нас всех вокруг своего мизинца почти с того момента, как приехала. Она Чирилло до мозга костей. И, несмотря на то, что я не осознавал это вначале, в глубине души я знал. Не было никакой другой причины, по которой эта прекрасная темная богиня была послана нам, не будь она одной из нас.

— Я сказала… Поднимай. Блядь. Свою. Задницу.

Не в силах не подчиниться ее требованиям, я заставляю свое тело двигаться. Каждый мой мускул напрягся, и это причиняет физическую боль.

Стелла замечает это и, кажется, выглядит от этого только счастливее.

— Тебе больно, старший брат?

— Стел, что ты—

— Я спросила, тебе чертовски больно? — Ее голос эхом разносится по моей тихой спальне.

— Да, — признаю я.

— Скоро станет чертовски хуже. — Прежде чем я понимаю, что происходит, она прямо передо мной. — Это за то, что ты солгал мне.

— Уф, — рычу я, когда ее кулак врезается мне в живот, заставляя меня наклониться, чтобы перевести дыхание.

— Вставай, ты, гребаная киска, — выплевывает она, в ее голосе нет ничего, кроме яда.

Делая глубокий вдох, я кладу руки на колени и встаю во весь рост, мои глаза встречаются с ее.

Обычный светло-голубой цвет исчез, его заменил гораздо более темный, буйный оттенок.

— А это за Джоди. — Она едва успевает произнести ее имя, как ее кулак касается моей щеки, заставляя мою голову повернуться в сторону, когда ее пронзает боль.

— Черт, — Я шиплю, поднося руку к щеке.

— Ты гребаный мудак, Тоби. Мне так чертовски стыдно за тебя прямо сейчас.

На мгновение мои глаза встречаются с ее взглядом, но, не в силах справиться с разочарованием, смотревшим на меня в ответ, я протискиваюсь мимо нее, желая сбежать.

— Я, блядь, так не думаю.

Схватив меня за руку, она использует всю свою силу, чтобы развернуть меня и нанести еще один удар.

И на этот раз она не останавливается, сражаясь со мной до тех пор, пока у меня не остается выбора, кроме как попытаться остановиться, блокируя ее болезненные удары.

— Что случилось, братан? Джоди — честная игра, чтобы причинять боль так, как ты считаешь нужным, но ты собираешься быть помягче со мной? — насмехается она, костяшки ее пальцев покрыты кровью, а грудь вздымается, когда она смотрит мне прямо в глаза. — Ты хочешь играть в Бога, играть жизнями людей для собственного удовольствия, тогда давай, блядь, поиграем.

Рев, вырывающийся из моего горла, звучит даже не так, как будто он принадлежит мне, когда я мщу и позволяю себе нырнуть с головой обратно во тьму, которая поглотила меня с тех пор, как я начал рассказывать Джоди правду о наших жизнях.

Наши кулаки летают, из нас вырываются стоны, когда мы вступаем в драку. Я отношусь к ней почти как к одному из парней, потому что я более чем уверен, что она надерет мне задницу еще сильнее, если заподозрит, что я с ней помягче. Она более чем способна постоять за себя против каждого из нас, за что я, черт возьми, люблю ее. Моя сестра — крутая задница, и я очень горжусь тем, что разделил с ней кровь.

Ей удается уклоняться почти от всех моих ударов, оставляя меня, без сомнения, в большей боли, чем она. Не то чтобы я этого не заслуживал.

Я знаю. Я заслуживаю всего ее гнева и еще немного за то, что я сделал сегодня вечером.

Я был одержим своей местью. Это омрачало каждое мое решение, каждое суждение почти столько, сколько я себя помню. Но сегодня вечером… сегодня вечером я впервые по-настоящему оценил, насколько это было токсично. Как слова, сказанные мне мамой не так давно о том, что это убивает меня, моя ненависть к этому человеку, капающему ядом в мою кровь, были ничем иным, как правдой.

Но смотреть, как Джоди разбивается вдребезги на полу в моей ванной, когда я все раскрываю… Это был чертовски захватывающий опыт. Я чувствовал боль, которую причинял ей, до глубины души. Я знал, что это неправильно, но услышать боль в его голосе было тем, чего я жаждал так долго, что у меня не было сил, кроме как продолжать. Наконец вырвать его холодное, извращенное сердце и растоптать его за то, что он всегда думал, что это нормально относиться к маме и ко мне так, как он относился на протяжении многих лет.

— Давай, Тоби. Используй меня. Выкладывай все, что у тебя есть, — требует Стелла, подпрыгивая на носках передо мной с поднятыми кулаками, готовая к моему следующему удару. — Чем скорее ты сдашься, тем скорее твое время истечет, и я заставлю тебя заговорить.

— Ах, — рычу я, врезаясь плечом ей в живот, одним быстрым движением сбивая ее с ног.

Мы с глухим стуком приземляемся на мой толстый ковер, и я быстро начинаю блокировать ее удары по моим и без того больным ребрам, поскольку она использует каждую унцию своей силы.

В конце концов, когда она прижата ко мне, мне удается взять верх и зафиксировать ее запястья на полу у нее над головой.

— В следующий раз повезет больше, принцесса, — издеваюсь я, когда она скалит на меня зубы.

— Давай, детка. Ты можешь справиться с ним, — раздается глубокий, рокочущий голос позади меня, пугающий меня настолько, что я ослабляю хватку.

Стелла переворачивает нас, несмотря на свой жалкий вес по сравнению с моим, и я быстро оказываюсь в ее власти с самодовольным Себом, ухмыляющимся мне из-за ее плеча.

Глаза Стеллы отслеживают мои травмы, мою рассеченную бровь и губу, опухший глаз и то, что, я уверен, уже является темными синяками на моих ребрах.

Моя сестра чертовски смертоносна.

— Что именно здесь происходит? — Спрашивает Себ, очевидно, единственный в комнате, кто не знает, что я сделал.

— Иди и найди нам немного крепкого алкоголя, и Тоби сможет во всем признаться, — говорит Стелла, наконец слезая с меня после еще одного долгого предупреждающего взгляда. — Я ненавижу тебя прямо сейчас, просто чтобы ты знал.

— Так и должно быть, — бормочу я, садясь и осознавая, насколько это действительно больно, теперь, когда адреналин начинает спадать. — Хотя я ненавижу себя еще больше, — тихо бормочу я.

Стелла уходит вслед за Себом, оставляя меня в одиночестве зализывать раны еще раз. Но я знаю, что они не позволят мне прятаться слишком долго.

С трудом поднимаясь на ноги, я ковыляю в ванную, прижимая руку к ребрам.

— Господи, — бормочу я, останавливаясь перед зеркалом и оценивая состояние своего лица.

Оно едва зажило после нашей драки в Логове Волков на прошлой неделе. Моя губа рассечена в том же самом месте, кровь стекает по подбородку.

Поднимая руку, я вытираю ее тыльной стороной ладони и опускаю голову, позволяя себе несколько секунд жалости к себе, прежде чем мне придется выйти туда и столкнуться с их гневом.

Стелла знает. Черт знает, как, но она знает. И разочарование в ее сердитом взгляде пробрало меня до костей.

Реальность того, что я сделал, уже достаточно сильно ударила меня. Мне действительно не нужно, чтобы она рассказывала мне, как сильно я облажался сегодня вечером. Не то чтобы я хоть на секунду подумал, что собираюсь выкручиваться из этого.

— Вот, — говорит Себ, бросая в меня пакет со льдом и кухонное полотенце, как только я выхожу из безопасности своей спальни. — Я знаю, какими жестокими могут быть ее удары.

— Спасибо, — бормочу я, прижимая его к своему опухшему глазу.

— Думаю, тебе это тоже понадобится. — Он выходит из кухни с двумя бутылками водки в руке, двумя стаканами в другой. Он дает мне одну из бутылок, прежде чем поставить бокалы на мой кофейный столик и щедро налить себе и Стелле.

— Что, для меня бокала нет?

— Судя по тому, чему я был свидетелем до сих пор, я предполагаю, что тебе понадобится бутылка, — язвит он. И, честно говоря, я не могу с ним спорить.

Падая на диван напротив них двоих, я откручиваю крышку с бутылки и подношу ее к губам, делая большой глоток.

Как только мое горло больше не выдерживает, а в животе начинает теплеть, я бросаю ее на кофейный столик и пристально смотрю своей сестре прямо в глаза.

— Как ты узнала? — Я спрашиваю просто, желая узнать то, что она уже знает, прежде чем я придумаю способ обойти это минное поле.

— Итак… забавная история… — начинает она, заставляя мои кулаки сжиматься от нетерпения. — Я возвращалась с тренировки с Эмми и наткнулась прямо на эту разбитую девушку, убегающую из здания.

— Черт, — Я шиплю себе под нос. Но, конечно, она не обращает на это внимание.

— Я предполагала, что Алекс накачал ее и бросил, пока она не призналась, что понятия не имела, кто такой Алекс. Это означало, что она могла убегать только от одного человека.

Я, блядь, знал, что приводить ее сюда было рискованно, но это было единственное место, где я мог успешно установить все камеры, не выглядя при этом совершенно извращенно. Не то чтобы я действительно думал, что она была бы так уж сильно против всего этого.

— Я отвезла ее домой, — заявляет Стелла. И хотя ее голос полон горечи и яда, что-то внутри меня вздыхает с огромным облегчением от того, что она заботилась о Джоди ради меня. Что кто-то был рядом, чтобы помочь ей собраться с силами и доставить ее обратно в целости и сохранности. — И вот тут начинается настоящий пиздец, — говорит она, заставляя Себа обратить на это еще более пристальное внимание.

— Ее мама пригласила меня зайти. Я последовала за ними в гостиную, и вы, блядь, никогда не догадаетесь, чьи фотографии покрывают почти всю поверхность этой комнаты.

Брови Себа в замешательстве сходятся на переносице, когда он переводит взгляд с нас двоих, как будто ответ должен быть написан на наших лицах.

— Продолжай, — подсказывает он, отчаянно нуждаясь в ответе.

— Джонас.

— Что? — спрашивает он, наполовину шокированный, наполовину удивленный. — Зачем им фотографии этой пизды в их…

— Да, Тоби. Почему? — Спрашивает Стелла, ее глаза прищуриваются, глядя на меня.

Поднимая руку, я откидываю волосы со лба, опускаясь ниже на диван.

— Она сестра Джокера. Дочь Джонаса.

В квартире воцаряется тишина, пока они оба переваривают эту информацию.

— Подожди… — говорит Себ, наклоняясь вперед и поднимая руку, чтобы остановить черт знает кого от разговоров. — Ты трахал дочь Джонаса?

— О, — выпаливает Стелла, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Все намного хуже, чем это. Не так ли, Тоби?

Откидывая голову на спинку дивана, я зажмуриваю глаза, когда между нами опускается невыносимое молчание.

— Давай, успокой мое воображение. Потому что я должна сказать тебе, что прямо сейчас оно работает на пределе возможностей, — продолжает она после нескольких мучительных минут, когда все, что я делаю, это молюсь, чтобы они оставили меня страдать в покое.

— Я использовал ее, чтобы причинить ему боль, ясно?

— Нет, не совсем, — усмехается Стелла. — Ты видел, в каком она состоянии, Тоби? Это было так, как будто ты буквально засунул руку ей в грудь и вырвал сердце.

Ее слова ранили меня до глубины души, боль в груди только усиливалась, когда я снова думал о Джоди, свернувшейся калачиком вокруг унитаза в моей ванной.

— Что ты сделал, Тобс? — Себ рычит, явно не впечатлённый всем этим не меньше, чем его женщина.

— Я сделал кое-что из того, что эта пизда делала со мной и мамой на протяжении многих лет. Я лишил его всего, а затем доставил ему удовольствие наблюдать, как его дочь впадает в немилость прямо у него на глазах. — Я не поднимаю глаз, когда говорю это, чтобы судить об их реакции. Мне не нужно. Их неверие, шок и отвращение прожигают мне кожу.

— И что ты чувствуешь сейчас? — Стелла спрашивает. — Оправдан? Свободен? — предлагает она.

Оторвав голову от подушки, я смотрю в ее сердитые глаза.

Я просто смотрю на нее. По-видимому, этого достаточно, потому что выражение ее лица полностью меняется.

— Тоби, — вздыхает она, и в ее тоне впервые за сегодняшний вечер я слышу нотку мягкости. — Ты влюбился в нее, не так ли?

Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, поспорить. Потому что я не могу. Я не могу влюбиться в гребаное отродье дочери сатаны. Я, блядь, не могу.

Но затем образы нашего совместного времяпрепровождения вспыхивают в моей голове. Ее дикая улыбка в ту первую ночь, когда мы вошли в «Аид». Как она была благодарна мне в ту ночь, когда я отвел ее в кафе с вафлями, не дав ей провести еще одну одинокую ночь в компании с баночкой мороженого. То, как она так крепко обнимала меня в тот день, когда я спас ее из кафе после того, как ее уволили.

— Нет, — заявляю я, отказываясь признать, что есть что-то большее, чем месть, которой я так сильно жаждал.

Себ усмехается над моим ответом, и я приподнимаю бровь.

— Возможно, я никогда не встречал эту девушку, но, сидя здесь, чертовски ясно, что она надрала тебе задницу, чувак.

— Отвали. Она была просто игрой. Той, которую я выиграл.

— Итак, на что ты надеялся? Ты причинил Джонасу немного горя, причинив боль Джоди, и это внезапно заставило бы тебя поквитаться за все дерьмо, которое он навлек на тебя за эти годы? — Спрашивает Стелла. То, как она объясняет план, который я вынашивал годами, звучит безумно.

— Что-то в этом роде, — бормочу я, хватая бутылку водки с кофейного столика и делая глоток за глотком в надежде, что это в конечном итоге уменьшит боль.

3

ДЖОДИ

Я переворачиваюсь, мой желудок урчит от потребности в еде, а во рту пересыхает.

С нижнего этажа, где, я уверена, сидит мама, тревожно заламывая руки, доносится аромат кофе. Такой, какой она и должна быть, когда я наконец найду в себе силы выйти из этой комнаты и начать говорить.

Если выяснится, что она знала обо всем этом — если я узнаю, что она скрывала от меня правду о моей жизни, о том, кем был мой отец все эти годы — тогда я не знаю, как я буду реагировать.

Я понимаю ее потребность защищать меня. Но мне девятнадцать. Я взрослая. Я могу делать осознанный выбор в своей жизни, водить машину, выйти замуж, делать все, черт возьми. Если она решила, что я недостаточно взрослая, мудрая или сильная, чтобы справиться с правдой, то я даже не уверена, что это то место, где я должна быть прямо сейчас.

Предательство и ложь — вот что ранит сильнее всего. Или, по крайней мере, это то, на чем я сосредотачиваюсь, потому что боль в моей груди слишком мучительна, чтобы даже пытаться справиться.

От одной мысли о нем комок эмоций застревает у меня в горле, а раскаленные слезы обжигают глаза. Я знала, что сильно влюбляюсь, и я знала, что это неправильно.

Я была не в том состоянии, чтобы влюбляться, пока я все еще тонула в горе. Но это меня не остановило. И уж точно не помогло то, что Тоби казался мне идеальным парнем, просто идеальным бойфрендом.

Я знала, что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я просто хотела верить, что после всего дерьма, которое выпало на мою долю, я наконец-то получила хорошую карму на этот раз.

Как, блядь, я была неправа.

В том, что у нас было, не было ничего хорошего. Черт, на данный момент я даже не уверена, что в парне, которого я впустила в свое сердце, есть что-то хорошее.

Мои пальцы сжимаются вокруг одеяла, укрывающего меня, когда боль пронзает мои внутренности.

Последние четыре дня я запиралась в своей темной комнате, выходя только для того, чтобы ненадолго сходить в ванную. Бри снабжала меня нездоровой пищей, кофе и алкоголем. Но, помимо ее визитов, я позволила себе, наконец, погрузиться в горе и опустошение, которыми является моя жизнь.

Я не чувствую себя хорошо из-за этого, но у меня не хватило сил или мозгов сделать что-нибудь еще.

Бри сказала Кортни, что я заболела и собираюсь отложить работу в клубе, за что, думаю, я благодарна.

От мысли о том, чтобы прямо сейчас нарядиться и трясти задницей перед какими-то подлыми мужиками, у меня выворачивает живот. Но реальность такова, что пока я прячусь здесь, мир все еще вращается снаружи, и нас все еще собираются выселить.

И даже если мама скрывала все это от меня всю мою жизнь, могу ли я действительно увидеть ее на улице, и все потому, что она совершенно очевидно влюбилась не в того мужчину?

Нет, я не могу.

Со вздохом я пытаюсь собрать в кулак столько сил, сколько могу, и откидываю простыни.

Бри сегодня здесь не будет. Она в школе и занята сегодня вечером. Я думаю, что она, возможно, лжет об этом, чтобы вернуть меня к жизни, что вряд ли может меня раздражать. Она провела дни, будучи моим плечом, на котором я могла поплакать, позволяя мне барахтаться, но это не останавливает разочарование, бурлящее у меня под кожей, из-за того, что она вешает на меня какую-то жесткую любовную чушь, чтобы заставить меня двигаться.

Мое тело затекло после нескольких дней без физических нагрузок, когда я направляюсь в ванную. Звук маминого голоса внизу достигает моих ушей, и я замираю на мгновение с сердцем, подступающим к горлу, от мысли, что здесь может быть кто-то еще. Когда я не слышу ответа, я предполагаю, что она, должно быть, разговаривает по телефону, и продолжаю.

Я отвратительна. Мои волосы жирные, моя кожа… тьфу. Я уже несколько дней сижу в собственной грязи. Я действительно не хочу даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы видеть доказательства.

Я чищу зубы, как делала последние несколько раз, не глядя в зеркало перед собой. Я боюсь того, что могу обнаружить, оглядываясь назад.

Стоя под струей воды, я пытаюсь заставить себя забыть обо всем, что произошло в квартире Тоби прошлой ночью. Я пытаюсь забыть, что человек, которого я оплакивала все эти недели, на самом деле не мертв, потому что не похоже, что он собирается вернуться к нам в ближайшее время. И даже если бы он это сделал, он никогда не был бы для меня прежним мужчиной.

Наша связь, возможно, изменилась, наша связь сильнее, чем когда-либо, но это ничего не изменит.

Тоби может быть лжецом, искусным манипулятором и больным, и извращенным гребаным ублюдком, но есть одна вещь, в которой я ему верю, и это то, как человек, которого я все эти годы называла своим отцом, относился к нему и его маме. Боль, которая была в его глазах, запечатленная в каждой его черте, не могла быть подделана. Это просто не могло. Я не сомневаюсь, что они оба пострадали от его рук.

Что-то скручивает меня изнутри, но я понятия не имею, облегчение это или вина.

Мой отец никогда и пальцем не тронул меня, и, насколько я знаю, он всегда относился к маме с уважением, которого она заслуживала. Он всегда был идеальным отцом, хотя я не могу перестать задаваться вопросом, не был ли он просто слишком хорош. Перешел ли он границы дозволенного с нами, зная, как он обращался со своей настоящей женой, со своим вторым сыном?

Но Тоби не его сын. Точно так же, как я думала, что я не его дочь.

Я опускаю голову на руки, когда громкий стон срывается с моих губ.

Как бы сильно я ни ненавидела Тоби прямо сейчас и считала его действия прискорбными, я не могу перестать понимать огромную часть себя.

Лучше бы я этого не делала. Но я знаю.

Я слишком долго смотрела в глаза испуганному маленькому мальчику, чтобы не понять его жажды мести. Его потребность причинить человеку, который причинил боль ему и его маме, такую же боль.

Но понимание никогда не исправит то, что он сделал. А понимать и прощать — это совсем разные вещи.

Я откладывала спуск вниз как можно дольше, несмотря на то, что мама знает, что я жива, потому что, вернувшись, я обнаружила, что в моей спальне меня ждет чашка кофе.

Я отказывалась разговаривать с ней последние несколько дней, и она в основном уважала мою частную жизнь, чтобы развалиться в одиночестве. Я понятия не имею, что сказала ей Бри, но я знаю, что это неправда, потому что она поклялась хранить в тайне подробности, которые я рассказала ей о той ночи. Не то чтобы я даже приблизилась к тому, чтобы рассказать ей все. Я имею в виду, как я вообще могу все это объяснить? Это было полное безумие. То дерьмо, которое вы ожидаете увидеть в дерьмовом документальном фильме. Подобным вещам не суждено случиться в реальной жизни.

Только когда мои волосы высушены и выпрямлены, я, наконец, набираюсь смелости спуститься вниз.

Сжимая в руках свою уже остывшую кружку, я отправляюсь на поиски мамы. Я больше не могу откладывать этот разговор.

Мне нужно знать правду. Я заслуживаю знать правду.

В ту секунду, когда я останавливаюсь в дверях кухни, она приостанавливает свои действия и смотрит на меня.

— Джоди, — выдыхает она, как будто не может до конца поверить, что я стою здесь.

— Привет, — тихо говорю я, проходя дальше в комнату, замечая, что она как раз выпекает мое любимое печенье.

Всякий раз, когда мне было грустно в детстве, она всегда готовила их для меня. Один только аромат ее выпечки мгновенно поднял бы мне настроение.

Хотя я не уверена, что сегодня они произведут такой эффект. Мои страдания и боль слишком глубоко укоренились прямо сейчас, чтобы сахар мог что-то исправить.

— Присаживайся, я приготовлю тебе еще, — говорит она, кивая на пустую кружку в моих руках.

— Спасибо. — Мой голос тверд, лишен эмоций, которые вызывают бурю внутри меня, когда я пропускаю это мимо ушей и делаю, как она предложила.

— Так приятно видеть тебя на ногах. Я так волновалась—

— Ты знала? — Я выпаливаю, сама того не желая.

Я потратила почти столько же времени, размышляя о ее роли в этом, как и о действиях Тоби за последние четыре дня, что больше не могу сдерживаться.

Она делает паузу, ее плечи напряжены, когда она хватается за прилавок, как будто он нужен ей, чтобы держаться.

— Ты знала… о них? О другой его семье.

Мама ничего не говорит, но то, как она опускает голову, говорит мне все, что мне нужно знать.

— Детка, — начинает она, поворачиваясь ко мне лицом.

— Нет, мам. Не нянчись со мной. Я взрослая. Я заслуживаю знать правду. На самом деле, я давно это заслужила.

— Я расскажу тебе все, что знаю, — печально говорит она, прежде чем вернуться к кофеварке.

Я не помню, чтобы когда-либо раньше чувствовала себя некомфортно в маминой компании, но те несколько мгновений, пока она готовит нам обоим свежий напиток, невыносимы. Неуверенность клубится внутри меня, как назревающий шторм, напоминая мне, что, несмотря на мои надежды, она, вероятно, собирается сказать мне то, что я не захочу слышать.

После того, что кажется вечностью, она, наконец, подходит ко мне и дрожащей рукой наливает мне кофе.

— Поговори со мной, Джоди.

— Я? — Я шиплю, не веря своим ушам. — Я не тот, кому нужно говорить. Ты расскажешь мне все, что знаешь, помнишь? — Говорю я, швыряя ее слова обратно ей в лицо.

— Я знаю, знаю. И я это сделаю. Я просто хочу знать то, что ты уже знаешь.

— Как насчет того, чтобы предположить, что я ничего не знаю, и сказать мне правду, как ты должна была сделать много лет назад, — предлагаю я, горечь моего тона не оставляет места для споров.

Ее грустные, усталые глаза смотрят в мои, и немного вины сжимает мое сердце. То, о чем я прошу ее, причинит боль. Но это не значит, что я собираюсь ее отпустить.

— Ты уже знаешь большую часть этого, но… Я впервые встретила твоего отца, когда мне было пятнадцать. Он был… — Она вздыхает, ее взгляд становится стеклянным, отстраненным, когда она возвращается к себе. — Больше, чем жизнь. Плохой мальчик, из-за которого у меня и всех моих друзей подкашивались колени.

— Мы только что были в кино и буквально наткнулись на них, слонявшихся возле магазина на углу, выглядевших такими злыми и опасными.

— В ту секунду, когда наши взгляды встретились, что-то изменилось. Я всегда думала, что любовь с первого взгляда — это фантазия, предназначенная для фильмов и любовных романов. Но, стоя там, на той улице, и всего в пятнадцать лет, я знала. Он был этим.

— С тех пор мы начали встречаться. Все стало серьезным довольно быстро. Твои бабушка и дедушка не были впечатлены, когда я впервые привела его домой, как, я уверена, ты, можешь себе представить. — Легкая улыбка украшает ее губы, несмотря на потерю, омрачающую ее глаза.

Я думаю о своих покойных бабушке и дедушке. Чопорные, правильные и полностью традиционные в своих идеалах мира. Это не первый случай за эти годы, когда всплывает их неодобрение партнера мамы.

— Я знаю это, мам. Как насчет того места, где ты узнала, кем он был на самом деле? — Подсказываю я.

— В глубине души я всегда знала. В то время в городе происходило много бандитских разборок, поэтому в тот день, когда он появился на моем пороге в полном беспорядке, я почти не удивилась, узнав его место в мире. Я увидела это в ту первую ночь. Самый настоящий плохой мальчик.

Я качаю головой, воспоминания о лице Тоби, синяках на его теле в ту ночь, когда он спас меня из кафе, заполняют мой разум.

— Я думаю, он ожидал, что правда отпугнет меня. Мне было всего шестнадцать, когда он, наконец, сказал мне, но не было ничего, что могло бы разлучить меня с ним. Я сказала ему, что люблю его, и что я буду рядом с ним, несмотря ни на что.

Она поднимает руку, ловя слезу, которая, наконец, скатывается.

— Он был таким хорошим человеком, Джоди. Мое все. — Мои губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но она опережает меня. — Но я более чем осознаю, что у него было много, очень много сторон, и что нам очень повезло увидеть милого парня, который был по большей части скрыт под поверхностью.

— Повезло? — Плюю я. — Он женился на другой. Жил совершенно другой жизнью. Он лгал мне и Джо годами, мам. Как ты можешь не видеть, насколько это хреново?

— Поверь мне, детка. Я вижу это. Но… — Она тяжело вздыхает. — Я никогда не могла его отпустить.

Между нами повисает тишина, пока я пытаюсь хотя бы осмыслить то, что она мне говорит. Что она любила его так сильно, что позволила всему этому случиться.

— К тому времени, как выплыла правда о его другой жизни, у меня уже был Джо, хотя какое-то время я подозревала. Я умоляла его позволить мне быть частью его жизни, но он всегда отказывался. Сказал мне, что в моих жилах течет не та кровь, чтобы наши отношения, наша семья считались настоящими в глазах Семьи. Но у него были планы изменить это. Он заверил меня, что однажды у него будет достаточно власти, чтобы он мог делать то, что он хотел, жениться на том, на ком он желал.

— И ты поверила ему настолько, чтобы просто сидеть сложа руки и ждать?

— Я знаю, как это звучит, Джоди. Поверь мне, это так. Но у меня был маленький ребенок, мужчина, которого я любила, дом. Я была счастлива. Ничего из этого не было нормальным, но это сработало. Время, которое мы провели порознь, только сделало время, которое мы провели вместе, намного сильнее. Это укрепило нашу связь.

— Единственный раз, когда у меня были серьезные проблемы со всем этим, это когда ты родилась.

— О? — Спрашиваю я, уже зная, что, вероятно, последует.

— Хотя он никогда не произносил этих слов, я знала, что он хотел мальчиков. Возможно, я не смогла предоставить ему полную греческую ДНК, необходимую для рождения маленьких наследников, как он действительно жаждал, но он все еще мог создать свою собственную маленькую армию.

— Как и в случае с Джо, мы никогда заранее не выясняли твой пол, но в ту секунду, когда ты родилась, попала ко мне на руки и было объявлено, что ты девочка, на лице твоего отца не было ничего, кроме чистого счастья и любви.

— Не буду лгать, я волновалась, но он никогда не относился к тебе хуже, чем к Джо, никогда не любил тебя по-другому.

— Но… — подсказываю я.

— Но он чувствовал необходимость защитить тебя так, как никогда не делал с Джо.

— Я была так зла, когда он придумал эту историю о том, что ты принадлежишь кому-то другому и не вписал свое имя в твое свидетельство о рождении. Но он беспокоился, что ты каким-то образом окажешься в середине его другой жизни, и он не хотел этого для тебя.

— Итак, вы оба просто лгали мне в лицо. На протяжении многих лет.

— Я не могла спорить о твоей безопасности, детка.

— И кто бы захотел меня? — Говорю я, громкость моего голоса возрастает от полного безумия того, что я слушаю. У меня внутри все переворачивается, когда мысли возвращают меня в квартиру Тоби.

Тоби. Вот кто собирался захотеть меня.

Не то чтобы папа мог знать, что все это разыграется, или, может быть, он знал. За эти годы он, должно быть, причинил боль достаточному количеству людей, которые хотят отплатить ему тем же. Я думаю, что все это действительно имеет смысл в голове гребаного психопата.

— У него была другая семья, мама. Как ты могла—

— Это был брак по расчету без любви, Джоджо. Это было то, что ему нужно было сделать, как часть его роли в семье. Его сердце было здесь, с нами.

Я качаю головой, не нуждаясь в дополнительных доказательствах того, откуда я черпаю свою наивность.

— Ты когда-нибудь думала о них? О его жене? Его сыне?

— Он не сын Джонаса, Джоди. Она играла на стороне так же, как и Джонас.

Она поднимает свой кофе и делает глоток. Я не следую ее примеру из-за страха, что возобновлю его так же быстро, как оно закончится.

— Мам, дело не в этом, — рявкаю я, отодвигая стул позади себя. — Ты хоть представляешь, на что это могло быть похоже, находясь в таком аспекте его жизни?

— Они просто существовали вместе ради семьи, — говорит она со смертельной серьезностью.

— Господи, мама. Ты вообще знала человека, которому отдала всю свою жизнь?

— Что? — спрашивает она, ее брови взлетают вверх. — К-конечно, я это сделала. Я любила твоего отца больше всего на свете. И он лю—

— Он был монстром, мам, — выплевываю я, злясь на ее недальновидность.

— Н-нет, он был хорошим—

— Как много ты знаешь о его другом сыне, мама?

Она качает головой. — Ничего особенного. Они жили разными жизнями.

— Нет, они этого не делали. Их жизни были очень сильно переплетены, и он страдал, они пострадали больше, чем ты можешь себе представить, от рук моего отца, — киплю я.

Она бледнеет от моих слов.

— Прости, мам. Но ты совершила огромную гребаную ошибку со всем этим. Тот мужчина, с которым ты разделила свою жизнь, не тот, кого ты знала.

Я устремляюсь к коридору, более чем готовая сбежать от этого дерьма.

Он промыл ей мозги, в этом я уверена. Возможно, она и не пострадала от рук Джонаса, как Тоби и его мама, но, без сомнения, он применил к ней свое гребаное зло, убедившись, что она следует его плану и подчиняется его правилам. Я бы поставила на это деньги… если бы они у нас были.

— Джо-Джо, что ты—

— Ты действительно не знаешь, кто его сын, не так ли?

Она смотрит на меня, ее лоб нахмурен в замешательстве, в то время как горе и боль продолжают затуманивать ее глаза.

Я буквально вижу момент, когда падает пенни. Все ее тело содрогается, когда осознание поражает ее.

— Нет, — выдыхает она. — Т-Тоби?

— Да, похоже, ты не единственная, кто играл с дьяволом.

Я ухожу, схватив сумку, которую уже собрала перед тем, как спуститься сюда. Страх, который тяжестью сидел у меня в животе последние несколько дней, подсказал мне, как пойдет этот разговор, и я просто знала, что после него мне нужно будет уйти.

— Джоди, куда ты идешь? — Мама кричит, бросаясь за мной, когда я снимаю пальто с крючка.

— Я не могу быть здесь прямо сейчас. Прости, мам. Я просто не могу.

С сумкой через плечо и пальто в руке я вылетаю из дома в холод, оставляя ложь и предательство позади.

Если бы только все было так просто.

4

ТОБИ

Я открываю дверь всего через несколько секунд после того, как в моей квартире раздается звонок, и встречаюсь взглядом с женщиной, стоящей по другую сторону двери.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда она входит внутрь, и я почти падаю в ее объятия.

— О, Тоби, — говорит она. Ее голос мягкий, но я слышу скрытое разочарование. — Я знала, что в конце концов ты окажешься в проигрыше. Что ты наделал, а?

Вдыхая знакомый успокаивающий аромат маминых духов, я черпаю силы из глубины души и веду ее вглубь своей квартиры.

— Где Гален? — Спрашиваю я, еще не готовый погрузиться в тяжелое дерьмо.

— Со Стеллой. Она сказала, что мне, вероятно, следует навестить тебя, и, глядя на тебя, я вижу, что она была права.

Поднимая руку, я оттираю щетину, покрывающую мою челюсть.

— Если бы я знал, что ты придешь, я бы—

— Посиди со мной, — говорит она, опускаясь на край моего дивана. — Поговори со мной.

Падая на угловое сиденье, я кладу ноги на подушку и опускаю голову на руки.

— Я годами мечтал о том, что я мог бы сделать с ним за то, как он обращался с тобой. С нами. Я разрабатывал план, сколько себя помню, а то, что он делал со Стеллой, только укрепило это.

— Тебе нужно забыть об этом, — тихо говорит она. — Я понимаю твою жажду мести. Поверь мне, я придумала достаточно собственных способов причинить боль этому человеку за все, что он сделал с моими детьми. Но в чем смысл? Мы все здесь, мы вместе, в безопасности. И он… да, — бормочет она. Я не дал ей никакой информации о том, где он сейчас находится, и могу только предположить, что Гален тоже этого не сделал. — Я хочу, чтобы мы оставили это в прошлом, где этому самое место. У нас есть будущее, к которому стоит стремиться, Тоби. Я не хочу, чтобы ты мучил себя из-за вещей, которые ты не можешь изменить.

— Наконец-то я причинил ему боль, мам, — признаюсь я, отбрасывая в сторону все, что она только что сказала. — Я нашел его слабое место и заставил его смотреть, как я разбил его прямо у него на глазах.

Мама в шоке ахает, но, когда я наконец поднимаю глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, к счастью, я не вижу разочарования или ненависти. Просто понимание и забота.

Она выросла в этом мире, как и мы с моими парнями. Она многое видела, еще больше слышала. Испытала худших монстров, которых создает эта жизнь, поэтому я сомневаюсь, что она будет шокирована тем, что я на самом деле сделал. Я уверен, что еще больше удивлен, что я действительно способен на это. Для нее я всегда буду ее маленьким мальчиком, несмотря на мое обучение, несмотря на мои способности.

— Ты знала о них? — Спрашиваю я, проверяя, сколько Стелла, возможно, уже проболталась о том, что происходит.

Ее глаза подозрительно прищуриваются, когда она смотрит на меня. — О ком?

— Его другая семья.

— Нет, — говорит она, качая головой, ненависть к мужчине, с которым она была вынуждена провести свою жизнь, затемняет ее глаза. — Я не знала, что они существуют. — Она быстро добавляет: — Я знала, что он не был верен, но я ни на секунду не думала, что он будет пытаться скрыть свою другую жизнь. Сына.

Благодарность за мою сестру захлестывает меня, когда она говорит это. Стелла и Себ могли бы легко рассказать обо всем этом маме, но они этого не сделали, даже без моей просьбы держать это при себе.

— Джокер был не единственным его ребенком, — признаюсь я.

— О?

— Дж-Джоди, — выдыхаю я.

— Тобиас, — предупреждает она, ее глаза умоляют меня не говорить то, что, как она уже знает, последует дальше.

— Я играл с ней, чтобы добраться до него.

Она скрежещет зубами, когда смотрит на меня. — Тоби, что ты сделал?

Боль пронзает меня, когда я думаю о том, как она разбивается вдребезги на полу в моей ванной, о ее страдальческих криках и слезах. Ее вырвало, она не смогла вынести того, что я сделал до того, как она назвала меня монстром, сравнила меня с ним и ушла.

Опускаясь на диван, я молюсь, чтобы это просто поглотило меня целиком и заставило все это исчезнуть.

— Все, чего она не заслуживала. Но в равной степени я заставил его увидеть все, что ему нужно было увидеть.

Мамины губы приоткрываются, а затем снова смыкаются, когда она пытается прочесть между строк.

— Я даже не знаю, что на это сказать, Тоби.

— Я думал, это заставит меня чувствовать себя лучше. Я надеялся, что это избавит меня от некоторых кошмаров, зная, что я мог причинить ему боль.

— Помогло ли это?

Я качаю головой. — Теперь, когда я закрываю глаза, я его не вижу. Я вижу ее. Я вижу ее с его версией, смотрящей на нее сверху вниз. Потому что для Джоди я с таким же успехом могу быть им. Я — это он.

— Нет, — говорит она, скользит по дивану и убирает мою руку с колен, держа ее между своими. — Ты совсем на него не похож. Я обещаю тебе, ты…

— Я сломал ее, мам. Я стоял там и наблюдал, как рушится ее мир вокруг нее. Я сделал так, чтобы это произошло. Я притворялся, что это я пытаюсь все исправить, хотя на самом деле это я дергал за ниточки.

— Расскажи мне все, — призывает она, к счастью, не испытывая ко мне такого отвращения, чтобы уйти, как это сделала Джоди.

***

— Тобиас, чему мы обязаны этим удовольствием? — Спрашивает Дэмиен, когда я закрываю за собой дверь его кабинета.

После того, как мама ушла, я пошел в ванную и, наконец, отскреб и побрил последние несколько дней забвения со своего тела.

Я ненавидел выражение ее лица, когда я объяснял все, что я сделал, чтобы разрушить жизнь Джоди, просто чтобы позволить Джонасу наблюдать, как она впадает в немилость. Она должна была ненавидеть меня за то, что я так обращаюсь с другим человеком. В глубине души она, возможно, и делает немного, но никогда не показывает этого. Вместо этого, как только я исчерпал свой список преступлений — пропустив некоторые из самых грязных, о которых не стоит слышать ни одной матери, — она сжала мою руку и задала вопрос на миллион долларов.

— Как мы собираемся это исправить?

Я качаю головой, подходя к одному из стульев перед столом Дэмиена. Харон встает со своего места на другой стороне комнаты и подходит, становясь позади босса, пока они ждут, когда я заговорю. Он ничем не отличается от того, когда я верил, что он мой дедушка, но с другой стороны, он знает и видит все. Вероятно, все это время он знал, что я не его родственник.

— Я… э-э… — Я потираю затылок, зная, что собираюсь задать вопрос, прямо противоположный тому, который я задавал, когда в последний раз стоял в этом кабинете. — Мне нужно поговорить о Джоан и Джоди.

На краткий миг лицо Дэмиена охватывает шок, прежде чем его обычная маска возвращается на место.

— И что бы ты хотел обсудить? Ты был более чем уверен в своем решении относительно денег Джонаса и своих желаний относительно них, когда в последний раз сидел в этом кресле, — хладнокровно говорит он, как будто это не более чем деловая сделка.

— Я в курсе. Все изменилось.

— Не хочешь объяснить?

— Не совсем. Я пришел к пониманию, что наказываю не тех людей, и я был бы признателен, если бы вы могли обеспечить, чтобы они обе получили по заслугам. Не то чтобы все, что связано с его именем, могло быть достаточной компенсацией за то, что он есть в их жизнях, — бормочу я, переводя взгляд на Харона.

На мгновение вокруг нас воцаряется тишина.

— Я приведу все в движение. Но на этот раз ты не передумаешь, Тобиас. Как только я подпишусь на это, это произойдет, несмотря ни на что.

— Я больше не передумаю, могу тебя заверить.

Дэмиен кивает один раз, кладет локти на стол и переплетает пальцы, как будто он уже закончил этот разговор.

Я подаюсь вперед, более чем готовый выбраться из его логова, но мой взгляд снова зацепляется за Харона.

— Ты знал, не так ли? Все это время ты знал.

Его жесткий взгляд удерживает мой, ничего не выдавая.

— Ты даже помог скрыть все это, не так ли?

— Теперь ты можешь уходить, солдат, — рычит Дэмиен.

Вставая, я обхожу стул, не теряя зрительного контакта с человеком, который, как я верил, все это время был на моей стороне.

— И подумать только, я всегда равнялся на тебя, — шиплю я. — Но ты ничем не лучше его.

— Этого достаточно, — гремит Дэмиен. — Ты не смеешь так разговаривать с моим советником.

— Пфф, — усмехаюсь я, пятясь к двери. — Вы должны воспринять это как урок, босс, и быть осторожным с теми, кому вы доверяете.

Челюсть Дэмиена отвисает от раздражения, но он больше ничего не говорит.

— Мне нужно, чтобы ты поработал сегодня вечером. Если ты способен.

— Вам не нужно сомневаться в моих способностях, босс. Прямо сейчас моя верность тебе не подвергается сомнению.

Я вылетаю из комнаты, больше ничего не сказав. Я почти уверен, что мое прощальное заявление в значительной степени сказало все.

Я не поднимаю глаз, пока знакомый голос не достигает моих ушей, и когда я поднимаю, передо мной открывается лучшее зрелище.

— Видишь, я, блядь, говорил тебе, что он все еще жив, — насмехается Себ, когда мой взгляд падает на остальных. На парней, от которых я скрывался у себя в квартире последние несколько дней.

— Какого хрена, братан? — Лает Нико, явно взбешенный тем, что я закрылась от него, пока тонул.

— Извини, чувак. Иногда просто есть вещи, которые нужно сделать, понимаешь?

— Как например, трахать самую горячую девушку в комнате каждую ночь недели, — рявкает он, его глаза искрятся весельем, когда я подхожу ближе.

В ту секунду, когда я оказываюсь на расстоянии прикосновения, он вытягивает руку и обнимает меня за плечо, притягивая к себе.

— Но ты в порядке, да?

Я думаю о том, на что мне только что удалось заставить Дэмиена согласиться — могу добавить, легче, чем я ожидал, — и легкая улыбка подергивается на моих губах.

— Я буду, да.

— Спасибо, черт возьми, за это, потому что мы собираемся на вечеринку, — объявляет он.

Я бросаю взгляд на остальных и замечаю, что они одеты не для работы.

— Только не говори мне, что мы снова направляемся в Ловелл.

— Я не могу этого сделать, чувак, — говорит Тео. — Но сегодня никаких проблем. Они объявили своего рода перемирие. Мы просто собираемся потусоваться с Арчером и его парнями, показать наши лица. Пусть эти тупые ублюдки знают, что мы все еще здесь.

Я смотрю вниз на свою черную толстовку с капюшоном и джинсы, радуясь, что впервые за несколько дней снял спортивные штаны.

— Хорошо, тогда поехали.

С Нико с одной стороны, Тео с другой, а Алекс и Себ следуют позади, мы выходим из отеля и направляемся к машине, которая ждет нас у входа.

— В чем дело? — Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, пока остальные усаживаются на заднее сиденье позади меня.

— Мы же веселимся, помнишь? — Нико говорит так, как будто это очевидно. — Ты же не захочешь быть способным вести машину, не так ли?

— Нет, но завтра мне нужно вернуться в школу, — говорю я. Реальность зовет.

— Когда это когда-либо останавливало нас? — Спрашивает Алекс, закуривая косяк. Он получает удар, а затем немедленно передает его мне.

К тому времени, как мы подъезжаем к «Логову Волков», я нахожусь в приятном возбуждении, и это в сочетании с осознанием того, что я поступил правильно там, в офисе Дэмиена, означает, что я чувствую себя легче, чем за последние дни, может быть, даже недели. Но этого недостаточно. И я знаю, что этого не будет, пока у меня не будет шанса увидеть ее, поговорить с ней, попытаться извиниться за все, что я сделал. При условии, что она позволит мне находиться где угодно рядом с ней, конечно.

— Это место выглядит лучше, чем в прошлый раз, когда мы его видели, — говорит Себ, когда мы киваем двум Волкам, охраняющим дверь. Они явно ожидают нас, потому что ни один из них не произносит ни слова, когда мы заходим внутрь, обнаруживая, что место прибрано со времени нашего предыдущего визита.

Последнее, что я помню из этого места, была сломанная мебель, громкое ворчание и стоны и странный выстрел, который эхом разнесся по огромному пространству, когда мы выводили девочек в безопасное место.

Когда-то здесь была фабрика по производству безалкогольных напитков, но она уже много лет не работает. Луис Вульф завладел им, когда был подростком, и не оставил своему отцу иного выбора, кроме как купить его и землю, на которой он расположен, когда совет потребовал, чтобы они прекратили селиться внутри.

С тех пор это место, где тусуются молодые Волки. Это действительно впечатляет, учитывая все обстоятельства. Здесь есть огромная общая зона для вечеринок, задние комнаты, которые являются более интимными местами для встреч или тусовок, и даже мезонин со спальнями над ними. Неплохо для кучки негодяев Ловелла.

— Может быть, это место не так плохо, как мы всегда думали, — бормочет Алекс, явно впечатленный проделанной ими работой по уборке. Если бы мы не были здесь на позапрошлой неделе и не стали свидетелями кровавой бойни, то это было бы трудно себе представить.

— Ах, члены королевской семьи Чирилло вернулись. Дважды за две недели… мы, должно быть, поднимаемся по служебной лестнице, — говорит Джейс, появляясь на балконе, который ведет к спальням, и натягивает толстовку на голову, глядя на нас сверху вниз.

Дакс появляется позади него, без рубашки и застегивает ширинку, у него очевидное пулевое ранение в плече, когда он свирепо смотрит на человека, который оставил это ему.

— Ты все еще злишься, Дэкстон? — Насмехается Тео. — Я очень надеюсь, что тот, с кем ты только что провел время там, не была замужем.

— Чертовски непохоже на это, — бормочет Джейс, бросая взгляд через плечо.

— Вы, ублюдки, здесь по делу или для удовольствия?

— Немного того и другого, — говорит Тео с усмешкой, в то время как Дакс рычит на него. Обидчивый мудак. Он заслужил это пулевое отверстие за то, что даже думал о том, чтобы поднять руку на Эмми все эти недели назад.

— Где босс? — Спрашивает Нико.

— В святилище. Но будьте осторожны, когда мы уходили, с ним была девушка на нем— Глубже на складе захлопывается дверь, прежде чем женский крик эхом разносится вокруг нас.

— Ты гребаный засранец, Арчер Вульф.

Его глубокий рокот наполняет воздух, но он слишком низкий, чтобы его можно было разобрать — не то чтобы я слишком старался. Секунду спустя к нам бежит женщина с темными слезами на щеках. Ее волосы в беспорядке, платье задралось, едва скрывая товар, когда она пролетает мимо нас со стоном на губах.

— Ты опять слишком грубо играешь со своими игрушками, Арчи? — Джейс дразнит, сбегая трусцой вниз по лестнице.

— Пошел ты, чувак, — гремит Арчер, выходя из тени с ухмылкой, играющей на его губах. У меня такое чувство, что он получил именно то, что хотел от этой девушки. То, что, я уверен, не было взаимным.

— Ах, значит, просто разозлилась, что я оставил ее с тобой, вместо того чтобы позволить ей поиграть с настоящими мужчинами?

Арчер отмахивается от своего парня, прежде чем подойти ближе к нам.

— Парни. — Он кивает. — Как дела?

— Все хорошо. Босс послал нас на встречу по поддержанию мира или еще на какую-то хрень, — говорит Нико. — Хотя лично я думаю, что предпочитаю вечеринку.

— Пошли, — говорит Арчер, приглашая нас следовать за ним в его убежище.

Тео и Нико совершенно невозмутимо делают шаг вперед, но я бросаю быстрый взгляд на Себа, который бросает на меня такой же взгляд. Быть приглашенным в Логово Волков с одной стороны, но в их внутреннее Святилище? Это нечто совершенно другое.

Похоже, что этот мирный договор и поддержка, которую мы заключаем с Арчером и его парнями, действительно серьезны. То, о чем я никогда не думал, произойдет. Что ж… во всяком случае, пока их возглавлял старший брат Арчера. Возможно, мы не знали всей глубины его желания разорвать семью Чирилло на части с Рэмом, президентом королевских жнецов на его стороне, но с тех пор, как все, связанное с Эмми, было раскрыто, стало ясно, что это была их цель номер один. Они хотели власти, денег и всего сопутствующего им уважения.

Это настоящий позор, что они недооценили своих противников.

Наш мир теперь другой. С Арчером, возглавляющим «Волков», и Крузом, дядей Эмми, принимающим судейский молоток в резиденции «Жнецов», мы можем только надеяться, что будущее может быть немного более спокойным, где мы все сможем просто заниматься бизнесом, вместо того, чтобы сражаться между собой. Единственные другие ублюдки, о которых нам нужно беспокоиться, — это итальянцы, и, учитывая, что в последнее время они предпринимают шаги, чтобы претендовать на наш бизнес, и помогли спрятать Рэма, когда он исчез, что-то подсказывает мне, что они сидят сложа руки, наблюдая за всей этой драмой и ожидая своей очереди нанести удар.

— С той ночи они успокоились, — сообщает нам Арчер, пригласив нас в то, что по сути является отдельной квартирой-студией в задней части здания.

Достав из холодильника пиво, он наливает каждому из нас по кружке, когда мы усаживаемся на диваны, расставленные вокруг кофейного столика.

— Но я предполагаю, что ты не ожидаешь, что так и останется, учитывая, что мы сейчас здесь сидим, — предполагает Тео.

— Они зализывают свои раны, планируя свой следующий удар. Эти мудаки с промытыми мозгами полностью согласны с диктатурой Луиса.

— Так что ты хочешь сказать? — Спрашивает Нико, прежде чем сделать глоток пива.

Арчер крадется к последнему пустому дивану и падает на него, когда Дакс опускается рядом с ним, а Джейс стоит на страже у двери, небрежно прижав ногу к стене.

— Они не собираются просто отступить и перейти черту.

— Их нужно будет убрать? — Алекс заканчивает за него.

— У нас есть пара «кротов» в их рядах. Они держат нас в курсе того, что происходит.

— И что происходит? — Спрашивает Тео, игнорируя пиво, висящее у него между колен, его глаза твердо устремлены на Арчера.

— Просто держите свои телефоны включенными. Довольно скоро нам снова понадобится ваша поддержка.

— И это все? — Усмехается Тео. — Это все, что ты собираешься нам дать?

— Если бы я, блядь, знал время и дату, я бы, блядь, поделился, Чирилло. Вы думаете, что призвать вас всех на помощь — это то, чего мы, блядь, хотим? — Арчер срывается, его тело напрягается от напряжения.

— Ты думаешь, мы хотим быть здесь? — Возражает Нико.

На протяжении многих лет между нами было много неприязни. Ни для кого не было секретом, что Дэмиен и старик Арчера не сходились во мнениях о том, как следует управлять нашей частью города. Я могу только предположить, что он положил начало альянсу «Волков» и «Жнецов». Все стало только хуже, когда Луис взял верх. Эта сучка была настолько продажной и извращенной, насколько это вообще возможно. Но, похоже, Дэмиен готов оставить вражду позади в надежде на более сплоченное будущее с Арчером у руля и Крузом, возглавляющим «Жнецов». Это могло бы стать отличным временем для всех нас троих. Если мы сможем работать вместе.

Арчер рассказывает нам, что он знает от своих «кротов», которые живут среди членов другой банды и пытаются сорвать их планы по захвату.

Когда Гален впервые заговорил об этом перевороте, я предположил, что речь идет о горстке закоренелых сторонников Луиса, которые преследовали новое руководство «Волков» Арчера, но чем больше он говорит, тем больше кажется, что оно становится все более враждебным.

Это серьезно, и, если Арчер не будет осторожен, поместье, которое он так любит, может в конечном итоге сгореть дотла.

5

ТОБИ

— У меня такое чувство, что ты преследуешь меня не просто так, — язвит Арчер, когда я выхожу за ним из комнаты после того, как он объявил, что собирается отлить.

— Что меня выдало? — Бормочу я, наплевав на то, что он меня раскусил. Не то чтобы я прятался, я просто не хотел вести этот разговор на глазах у всех. Я не хочу, чтобы они знали, где ее найти. По крайней мере, пока.

Он протискивается в ванную, но оставляет дверь открытой, когда останавливается перед туалетом.

— Тогда продолжай, — говорит он, и в его голосе звучит более чем немного подозрительности по поводу того, чего я мог бы хотеть.

— Мне нужна услуга, — признаюсь я, когда он отливает.

— Ну, это было чертовски очевидно. Что это? — спрашивает он, спуская воду в унитазе и направляясь к раковине.

— «Лисы» под твоим контролем, верно?

Он оглядывается через плечо, его глаза сузились в замешательстве.

— Ты хочешь поработать, тряся задницей за деньги, Дукас? — язвит он, на его губах появляется ухмылка.

— Нет. У тебя появилась новая девушка, за которой мне нужно, чтобы ты присматривал.

— Ах, конечно, это о девушке, — самодовольно смеется он. — Так, о чем же ты на самом деле спрашиваешь? Ты хочешь, чтобы ее уволили еще до того, как она начнет мешать отморозкам, которые часто посещают это место, прибирать к рукам то, что принадлежит тебе?

— Нет, — заявляю я. — Я не хочу мешать ей делать то, что, по ее мнению, ей нужно делать. — Несмотря на то, как сильно я этого, блядь, хочу. Я бы так и сделал, если бы не думал, что она возненавидит меня еще больше, чем уже ненавидит.

На нашем свидании за вафлями она объяснила мне, что у нее было какое-то глубокое желание стать стриптизершей. Я уверен, что она никогда не ожидала, что все будет развиваться так, как должно, чтобы эта мечта сбылась, но вот мы здесь. И я не собираюсь отнимать у нее это, как и все остальное, что я разрушил.

— Итак… — подсказывает Арчер, его бровь изогнута так, что это говорит мне о том, что он наслаждается этим небольшим взаимодействием.

— Я просто хочу, чтобы за ней присматривали. Убедись, что никто не переходит границы дозволенного, и прими меры против любого, кто это сделает.

— Верно, — бормочет он.

— Она моя. Джоди Уокер принадлежит мне, и, если кто-нибудь из твоих отморозков-покровителей попытается отнять у нее хоть одну гребаную вещь, им придется отвечать передо мной. Как и ты, — угрожаю я, подходя ближе к нему и удерживая его взгляд.

Он может быть гангстером с другой стороны города, но я, блядь, не боюсь его, если он хочет что-то попробовать. Меня научили всем грязным способам борьбы, и я более чем способен выстоять против него.

— Осторожно, Дукас. Помни, с кем ты разговариваешь.

— Главарь банды, который не может держать в узде собственные войска? — Спрашиваю я, поддразнивая.

— Осторожно. Ты хотел, чтобы твоя девушка была защищена или нет?

— Просто доношу свою точку зрения, Вульф. Может, ты и босс здесь сейчас, но ты не можешь отрицать, что мы тебе нужны. Когда все это дерьмо станет достоянием гласности, ты знаешь, что мы тебя прикроем. Я просто прошу о небольшой услуге взамен. И, в конце концов, Джоди связана с вашими парнями.

— О да, каким образом?

— В настоящее время она находится в доме Джесси Мэддена, тусуется с Сарой, — сообщаю я ему, зная, насколько важен для него Джесси.

— Верно. Я позабочусь о том, чтобы мои мальчики не спускали с нее глаз.

— Ценю это, чувак.

Он кивает один раз, прежде чем отправиться в свое убежище, но я не пропускаю то, как он бормочет: — Гребаный влюбленный ублюдок.

Качая головой, я захожу в ванную и закрываю за собой дверь, отгородившись от всех остальных всего на несколько минут.

Я уверен, что парни правы, и это, вероятно, именно то, что мне нужно, но это не помогает мне забыть или быть способным игнорировать боль в груди. Особенно зная, что она рядом. Через несколько коротких минут я мог бы быть у Джесси дома. Вероятно, в какой-то момент они тоже останутся одни, потому что он ни за что не оставит их в покое и не покажется здесь, как только начнется вечеринка.

Отбросив эти мысли, я делаю то, что мне нужно, и заставляю себя вернуться на вечеринку и притвориться, что все в порядке.

***

— Мистер Дукас. — Я вздрагиваю, слыша, как сердитым, но знакомым голосом произносят мое имя, за секунду до того, как прямо передо мной раздается громкий хлопок.

— Черт, — рявкаю я, садясь прямо и моргая, когда мое окружение начинает возвращаться ко мне. — Что за—

— Если вы не собираетесь оказать мне любезность и послушать на моем уроке, мистер Дукас, тогда сделайте всем нам одолжение и идите храпеть дома.

Мои глаза находят прищуренные глаза моей учительницы истории, прежде чем опустить взгляд на массивный учебник, который она бросила на стол рядом с моим изголовьем, чтобы разбудить меня.

— Мне жаль. Я работал допоздна, — вру я, и она, вероятно, более чем осведомлена о реальной ситуации, учитывая, что мы впятером вывалились из убежища Арчера где-то после трех часов ночи и ввалились в школу, едва одетые в форму после того, как первым делом этим утром налетели на наши квартиры. И Стелла, и Эмми содрали с нас все шкуру за то, что оставили их дома, когда отвозили нас в школу, все еще провонявших вчерашним алкоголем.

— Конечно, ты это сделал, — бормочет она, снова забирая книгу с моего стола и возвращаясь к началу класса, где она продолжает говорить о том, о чем был этот гребаный урок.

Ссутулившись на своем стуле, я игнорирую свою потребность сделать так, как она сказала, и пойти домой. В последнее время у меня было достаточно пропусков. Мне нужно быть здесь. Мне нужно поддерживать свои оценки на высоком уровне и получать все необходимое, чтобы получить место в университете, которое я хочу получить позже в этом году.

Мы с Тео планировали наше будущее годами. Наше общее желание поступить в Имперский колледж для изучения вычислительной техники — одна из причин, по которой я не закончил Найтс-Ридж, как должен был в прошлом году. Что-то в том, чтобы мы начинали вместе, мне понравилось, и я нашел способ воплотить это в жизнь. К тому же, Нико провалил свой первый год здесь, завалив все экзамены, и я не хотел быть единственным из нас пятерых, кто пойдет дальше.

Выдыхая, я пытаюсь сосредоточиться на том, что я должен делать, но я так и не успеваю толком освоиться на уроке, и, прежде чем я это осознаю, звонит звонок на обед. Мой желудок урчит прямо по сигналу, когда я собираю вещи и направляюсь к двери.

— Мистер Дукас. — Миссис Паркс снова останавливает меня, прежде чем мне удается сбежать. — Я взяла на себя смелость дать тебе дополнительную домашнюю работу, чтобы наверстать все, что ты проспал ранее. Я ожидаю, что отчет будет у меня на столе первым делом в четверг утром.

Хватая бумаги, которые она протягивает мне, я бормочу свое согласие и выхожу из комнаты.

— Ты выглядишь как смерть, — говорит Стелла, когда я догоняю ее в коридоре.

— Я тоже люблю тебя, сестренка.

— Я могла бы быть милее, если бы получила гребаное приглашение, или, знаешь, если бы ты не был таким придурком.

— Скажи все как есть, Стел.

— Ты говорил с ней?

Я качаю головой. — Нет. Она, вероятно, захлопнет дверь у меня перед носом, если я хотя бы попытаюсь, — бормочу я.

— Так ты сдаешься? — изумленно спрашивает она.

— Когда я это говорил? — Ее заинтригованный взгляд обжигает мою кожу. — Я просто… жду своего часа. В ожидании подходящего момента. А как насчет тебя?

— Что? О том, как я вернулась и призналась, что была тем, кто убил ее брата?

Я выдыхаю, поскольку груз, который я привык носить с собой в последнее время, становится только тяжелее.

— Ее не было, — признается она. — Я перешла к делу после того, как узнала, что вас всех отправили в Ловелл прошлой ночью. Джоанна сказала, что они наконец-то обо всем поговорили, Джоди собрала сумку и ушла.

— Она остановилась у друга, — признаю я.

— Откуда ты это знаешь? — спрашивает она, ее глаза расширяются от шока.

— Как ты думаешь? Я отследил ее телефон. — Я закатываю глаза, удивляясь, как Стелла еще не научилась нашим трюкам.

— Господи, вы все такие же плохие, как и каждый из вас, ты ведь это знаешь, верно?

— Ты действительно думаешь, что я позволю ей сбежать от меня? Позволю ей забыть о моем существовании?

Ее губы приоткрываются, как будто она хочет сказать мне, что это было именно то, о чем она думала, но она воздерживается от комментариев.

— Она тебе действительно нравится, да?

— Мне просто нужно исправить несколько ошибок.

— Конечно, в этом все дело. Ничего общего с желанием похитить ее и провести свой грязный уик-энд в этом домике. Или, может быть, еще одно путешествие в Аид.

— Себ уже сводил тебя? — Я спрашиваю, более чем счастлив обратить это на нее.

— Нет, — дуется она.

— Даже не думай просить меня убедить его, — шиплю я.

— Не волнуйся, у меня есть способы получить то, что я хочу, — радостно говорит она, когда мы входим в школьный ресторан, аромат сегодняшних блюд ударяет мне в нос и заставляет мой пустой желудок урчать громче.

— Я не хочу знать, — бормочу я, когда мы присоединяемся к очереди.

— Ах, смотри, остальные идиоты выглядят примерно так же плохо, как ты. — Она наклоняет подбородок в сторону нашего столика, и когда я оглядываюсь, я замечаю Тео, Нико и Алекса, выглядящих как разогретая смерть. — Деймон практически светится. Я думаю, он тоже пропустил приглашение, — указывает она, когда дьявол, о котором идет речь, крадется к нашему столу, как младшая версия Мрачного Жнеца.

— Ты должна сказать ему это, — предлагаю я. — Держу пари, это сделает его день лучше.

— О да, потому что он действительно кричит: — Я живу ради комплиментов и добрых жестов, — передразнивает она, прежде чем завизжать, отводя мои глаза, чтобы посмотреть, в чем дело. Вскоре я жалею, что вообще беспокоился, когда поворачиваюсь и вижу, что Себ пристает к ней.

— Господи, — бормочу я, продвигаясь вперед вместе с очередью и оставляя их наедине.

Когда я, наконец, присоединяюсь к парням за столом, все молчат, все еще страдая от вчерашнего, слава богу.

— Ну, посмотрите на себя, кучка негодяев, — громко объявляет Эмми, запуская пальцы в волосы Тео и грубо оттягивая его голову назад. Очевидно, она все еще так же зла, как и Стелла, из-за того, что ее оставили прошлой ночью.

— Малышка Си, как дела? — Алекс оживляется, когда замечает игривую брюнетку, младшую сестру Нико, подпрыгивающую к столу в своем спортивном костюме, состоящем из довольно обтягивающей рубашки поло и чертовски почти неприличной белой плиссированной юбки.

Ее шаги замедляются, когда она осматривает всех нас.

— Господи, у вас, должно быть, была веселая ночка.

— Не волнуйся, — подхватывает Деймон. — Меня они тоже не пригласили.

Не обращая на него внимания, она опускается рядом с Алексом, чье лицо немедленно загорается. Я почти уверен, что он просто делает это, чтобы помучить Нико. Хотя, мы говорим об Алексе. Я сомневаюсь, что он действительно отказал бы Калли, если бы она когда-либо серьезно относилась к его ухаживаниям. Тупой мудак. Я бы ни за что не стал так рисковать своим членом.

— Ты чего-нибудь хотела, Калли? — Огрызается Нико, не сводя прищуренных глаз с Алекса, а точнее, с его рук, лежащих на столе. — Ой, — жалуется он, когда Эмми отпускает губы Тео и отвешивает Нико подзатыльник.

— Ты просто пришла, чтобы похвастаться этой короткой юбкой, не так ли, малышка Си, — дразнит Алекс, отводя руку назад.

— Убери руку под стол, Деймос, и я отрежу эту гребаную штуку.

— О, старший брат сегодня обидчивый, — насмехается Алекс.

— Пошел ты, — дуется Нико.

К счастью, Себ и Стелла наконец удостоили нас своим присутствием и вступили в разговор, позволив мне отключиться, пока я доедаю свой обед и думаю обо всей домашней работе, которую мне нужно наверстать.

***

— Что мы делаем сегодня вечером, братан? — Спрашивает Нико, когда я запихиваю свою грязную футбольную форму в сумку после тренировки.

— Я понятия не имею, что ты делаешь, но у меня куча работы, которую нужно сделать, еще больше с тех пор, как миссис Паркс застукала меня спящим на истории и устроила мне дополнительную работу.

— О, сгори. — Он щелкает пальцами, как придурок.

— Тебе нужно пойти поговорить с Алексом, если ты хочешь пойти куда-нибудь и снова намочить свой член.

— Кто мочит свой член? — Спрашивает Алекс, останавливаясь в конце скамейки, готовый уйти.

— Я и ты сегодня вечером. Ты согласна на это? — Спрашивает Нико.

— Не, чувак. Не сегодня вечером. Я занят и все такое.

— Слишком занят и забьешь на киску? — Нико спрашивает так, словно никогда в жизни не слышал ничего более нелепого.

Алекс пожимает плечами, повыше надевает сумку на плечо и уходит.

— Что с ним такое? — Нико бормочет, засовывая ноги в кроссовки.

— Понятия не имею. Есть какие-нибудь подсказки относительно того, почему он еще не въехал? Разве его квартира не была закончена несколько недель назад?

— Проблема с полом или что-то в этом роде. Хотя, если ты спросишь меня, попахивает дерьмом. Ты думаешь, у его отца появилась новая женщина, которая предпочитает модель помоложе? — Спрашивает Нико, забавляясь, покачивая бровями.

— Нет, я сомневаюсь, что Алекс согласился бы на «неряшливые секунды» своего отца.

— Случалось и более безумное дерьмо, братан.

Я ворчу. — Тебе не нужно мне этого говорить. Давай, или Стелла оставит нас позади, — говорю я, перекидывая сумку через плечо и направляясь к выходу.

— Ты уверен, что тебе не нужна компания? Мы оба тоже проводим ночь за учебой, — предлагает Стелла, когда мы выходим из лифта на нашем этаже.

— Я уверен. Я все равно был бы жалкой компанией.

— Тоби, — вздыхает она, — я бы предпочла мириться с твоей сварливой задницей, зная, что ты не одинок.

— Я в порядке, честно. — Полная гребаная ложь. — Увидимся завтра, да? — Говорю я, когда она и Себ останавливаются у входной двери.

Когда я поворачиваюсь к ней, на ее лице отражается конфликт.

— Серьезно, Стел. Я в порядке. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Серьезно? — спрашивает она. — Возможно, я сейчас не самый большой твой поклонник, но ты мой брат, Тоби. Мне не нравится мысль о том, что ты будешь одинок и несчастен.

Я улыбаюсь ей, более чем благодарный за ее поддержку. — Спокойной ночи, ладно?

Она смотрит, как я иду к своей двери. Я не оглядываюсь назад, чтобы подтвердить это — мне не нужно. Я чувствую, как ее обеспокоенный взгляд прожигает мне спину.

Вероятно, она имеет на это полное право. Черт возьми, меня беспокоит то, что я собираюсь попытаться сделать сегодня вечером.

Я оставляю свою сумку на кухне, готовая помыться позже, и направляюсь в ванную, более чем готовый принять нормальный душ и смыть остаточные последствия прошлой ночи и ту грязь, которая все еще прилипла к моей коже после тренировки.

Может, я и не отправляюсь по официальным делам, но, чувствуя, что, вероятно, мне следует выглядеть серьезно, я надеваю костюм. И когда я, наконец, выхожу из своей парадной двери, проверяя, не поймают ли меня, когда я пробираюсь мимо квартиры Стеллы, любой подумает, что меня вызвали на работу.

Ностальгия охватывает меня, когда я останавливаюсь на улице перед домом Джоди. Я провел так много времени, сидя здесь, незаметно наблюдая за ней в течение последних нескольких недель, что чувствую себя здесь почти как дома.

Доставая телефон из кармана, я проверяю приложение для отслеживания, на установке которого Тео настоял несколько лет назад, и жду, пока оно загрузится на ее телефоне.

Я загрузил приложение на ее телефон, когда мы были в хижине Эвана. У меня не было времени установить что-нибудь более сдержанное; я просто должен надеяться, что у нее не ОКР с ее приложениями и она не заметит лишнего среди множества страниц, которые у нее там есть.

Я вздыхаю с облегчением, когда он наконец загружается и показывает, что она все еще у своей подруги в Ловелле. Возможно, она находится в центре зоны надвигающихся военных действий, но Джесси — один из лучших парней Арчера, и если он верит, что его девушка в безопасности, то я знаю, что Джоди тоже. Я не раз видел их вместе с тех пор, как они вернулись из Австралии, и то, как он смотрит на нее, даже с того расстояния, с которого я наблюдал за ними, говорит о том, что он чертовски сражен. Точно так же смотрят Себ и Тео на своих девушек, когда думают, что мы не смотрим. Совершенно сраженные на повал и даже не пытаются скрыть это.

Везучие ублюдки.

Не так давно я думал, что единственное, чего я хотел, это увидеть Джонаса на коленях с вырванным из груди сердцем. Но теперь эта потребность была заменена просто возможностью сблизиться с девушкой, которая так глубоко запала мне под кожу, что я уверен, что никогда ее оттуда не вытащу.

Я откидываю голову назад, позволяя мыслям об этом ублюдке заполнить мою голову. Я должен был покончить с ним после ночи среды. Мне следовало спуститься туда после того, как Джоди убежала, и пустить пулю ему в голову. Это то, что я обещала маме сделать — не так многословно, — но я этого не сделал. И он все еще там, внизу.

Я знаю, почему я откладываю это.

Я делаю это ради нее. Для девушки, которая выросла, веря, что ее отец был порядочным парнем. Я делаю это для того, чтобы, когда у меня наконец появится шанс еще раз взглянуть ей в глаза, она увидела не только монстра, но и убийцу.

Есть очень хороший шанс, что она уже не простит меня, но, если бы я сделал это вдобавок ко всему остальному, прежде чем у меня появится шанс поговорить с ней снова, пути назад не было бы.

Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я открываю дверь и направляюсь к входной двери, нажимая пальцем на звонок.

Мое сердце подступает к горлу, пока я жду. Для начала, я не могу не задаться вопросом, знает ли она, что я здесь, и игнорирует меня, или она вышла и оставила свет включенным. Но еще через несколько секунд внутри происходит движение, и дверь нерешительно приоткрывается.

Лицо Джоан бледное, под глазами тени и они налиты кровью.

Она ни на секунду не осознает, кто я такая. Черт возьми, я не думаю, что она меня даже видит. Вместо этого она смотрит прямо сквозь меня.

— Джоанна? — Шепчу я, опасаясь, что напугаю ее.

Наконец, ее глаза находят мои, и усталость и стресс уступают место чему-то другому.

Гнев и чистая ненависть.

— Нет, — рявкает она, ее рука прижимается к двери изнутри, когда она пытается захлопнуть ее у меня перед носом.

— Пожалуйста, Джоанна. Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы.

Она наваливается всем своим весом на дверь, пытаясь помешать мне войти. К несчастью для нее, я сильнее. Кроме того, у меня есть кое-что, чего, я знаю, она отчаянно хочет.

— Просто впусти меня. Позвольте мне объяснить несколько вещей. Я могу помочь тебе сохранить твой дом.

Она перестает толкаться, ее глаза встречаются с моими в щели двери.

— Правда? — спрашивает она, в ее тоне сквозит отчаяние.

— Да. Я могу все исправить. Ну… может быть, не все, но… Я могу сделать это немного более терпимым.

— Ты причина, по которой мы в беспорядке.

— Пожалуйста, Джоанна. Просто позволь мне—

Внезапно дверь полностью открывается, и она отступает в сторону, позволяя мне войти.

Не уверенный, куда идти, я захожу в гостиную, пространство, которое преследовало меня, когда я был здесь в первый раз, но после всего, его осуждающий взгляд — это не что иное, как то, чего я заслуживаю.

Только, когда я вхожу в комнату, я не нахожу стены, покрытые мордой этого монстра. Они обнажены. Все рамки сложены в коробку у дивана.

— Я начала собирать вещи, — объясняет Джоанна позади меня. — Мне нужно было чем-то заняться, и внезапно я перестала находить его присутствие таким утешительным.

— Джоди сказала тебе. — Это не вопрос.

— Я не думаю, что она рассказала мне все, но она рассказала мне достаточно, чтобы понять, что твое присутствие в ее жизни было одновременно благословением и проклятием.

— Думаю, мне следует смириться с этим, потому что я заслуживаю гораздо худшего.

— Он действительно так обращался с тобой и твоей мамой?

— Да, — заявляю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, чтобы она могла увидеть честность в моих глазах. — И с тех пор, как я познакомился с тобой, я начинаю понимать, почему он так сильно нас ненавидел. Он был пойман с нами в ловушку. Все, что он хотел, было здесь, и он не мог этого получить.

— Мне так жаль, — выдыхает она, слезы цепляются за ее ресницы.

Я качаю головой. — Ни в чем из этого не было твоей вины, Джоанна. Это я должен это говорить. Я пошел за Джоди с намерением причинить боль Джонасу, наказать его за то, что он сделал со мной, с моей мамой. И это непростительно. Я разрушил обе ваши жизни, находясь прямо у вас под носом, когда на вас ничего этого не было. Вы обе так же невинны во всем этом, как и я — как я и был. С моей стороны было несправедливо нападать на тебя только потому, что он любил тебя, Джо и Джоди так, как должен был любить меня… нас.

— Если бы я знала… если бы я имела хоть малейшее представление…

— Ты бы ничего не смогла сделать. Во всяком случае, это, вероятно, сделало бы все еще хуже. — Я пожимаю плечами, полностью веря своим словам. Джоанна была отсрочкой Джонаса. Она была нужна ему. Я не могу представить, какой невыносимой была бы жизнь, если бы у него не было ее легкости.

— Я был тем, кто позаботился о том, чтобы ты ничего не получила, когда он умер, — признаюсь я. — Я хотел, чтобы ты страдала. Я хотел, чтобы у мамы было все, чего она заслуживала, хотя он организовал для тебя почти все.

— Она действительно этого заслуживает.

Я качаю головой. — Это может быть правдой. Но прямо сейчас она именно там, где ей и место. Она счастлива с мужчиной, который украл ее сердце, когда она была подростком. Но ты… Я забрал у тебя все.

Рыдание вырывается из ее горла. Если бы она только знала, насколько правдивым было это утверждение.

— Дэмиен Чирилло, мой босс, организует перевод средств, которые вы должны были перевести на свои счета. Дом будет передан вам, и вам больше никогда не нужно будет беспокоиться о деньгах.

— Тоби нет. Я никогда не была его женой, я не заслуживаю—

— Ты так и делаешь. Вы обе. Вы единственные, кто скорбит по тому, кого любили. Не имеет значения, каким я его видел. Как страдала моя мама. Ты, должно быть, за эти годы достаточно натерпелась от его дерьма, от его отсутствия и от его отказа публично признать ваши отношения, его собственных детей.

Наконец, ее первая слеза падает.

— Я здесь не для того, чтобы обсуждать это, Джоанна. Все уже в движении. Больше не будет судебных приставов или каких-либо окончательных требований. Вы вольны попытаться перестроить свою жизнь.

Она кивает, хотя глубокая морщина на ее лбу доказывает, что на самом деле ей нелегко принять мои слова.

— А как насчет Джоди?

— Я могу вернуть ей работу, если она этого захочет. Но я ничего не могу поделать с той ложью, которую ты ей наговорила, или с тем, как я причинил ей боль за последние несколько недель. Я могу только надеяться, что однажды, если мне повезет, она найдет способ простить меня.

— Она ушла после того, как я рассказала ей правду, — выпаливает Джоанна.

— Можешь ли ты винить ее? — Спрашиваю я, когда она падает на диван.

— Я никогда по-настоящему не задумывалась об этом раньше, но с тех пор, как Джоди рассказала мне о твоей маме, о том, через что ты прошел, это заставляет меня понять, насколько он был властным. Как он меня околдовал.

— Не кори себя из-за того, что ты больше не можешь изменить, — говорю я ей, чертовски желая последовать собственному совету. — Что сделано, то сделано. Он ушел из всех наших жизней, и хотя я знаю, что ты любила его, я могу заверить тебя, что так твое будущее будет лучше.

Она шмыгает носом, доставая из кармана салфетку.

— Джоди рассказала тебе о Джо?

Она качает головой, но угадывает правильно. — Это был он, не так ли?

— Джо работал на Джонаса, да. Однако не он нажал на спусковой крючок.

Рыдание, которое вырывается из нее, заставляет меня сократить расстояние между нами, и движением, которого я не ожидал, я успокаивающе обнимаю ее за плечи.

— Я сожалею обо всех ваших потерях, я действительно сожалею.

Она кивает, принимая мои слова.

— Джоди одумается. Она любит тебя. Ей просто… ей просто нужно время.

— А как насчет тебя? — спрашивает она, ее печальные глаза находят мои.

Я пожимаю плечами. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить ее поговорить со мной. Но все, что последует за этим, зависит от нее. Она имеет полное право никогда не хотеть видеть меня снова.

Ее глаза сужаются, и она тянется к моей руке, нежно сжимая.

— Не все это было притворством, не так ли?

— Нет, — признаюсь я. — Сначала это было. В ту ночь, когда я встретил ее, все это было подстроено. Но я никогда не мог ожидать, что встречу женщину, с которой собирался встретиться. Она сразила меня наповал.

Джоанна грустно улыбается мне. — Она невероятна.

— Кое в чем мы согласны, — тихо говорю я.

— Она одумается, — обещает она. — Я видела, как загорелись ее глаза, когда она говорила о тебе. Черт возьми, когда она вообще думала о тебе. Если она тебе действительно небезразлична, если она действительно увидела тебя настоящего, влюбилась в тебя настоящего, тогда тебе просто нужно дать ей время.

Я вздыхаю, не уверен, что могу ей поверить. Особенно когда она не знает всего, что произошло.

— Посмотрим.

6

ДЖОДИ

Стон срывается с моих губ, когда за дверью моей комнаты раздаются шаги по полу. Комната, также известная как студия Сары.

Ей требуется еще несколько минут, чтобы появиться, а когда она появляется, у нее хватает ума принести с собой кофе.

— Доброе утро, — поет она, как будто сейчас не хрен знает сколько часов.

— Неужели это время уже пришло? — Я жалуюсь, натягивая одеяло на голову, пока она включает свет.

— Конечно. Проснись и сияй, настал совершенно новый день.

У меня болезненно сжимается грудь. Она может видеть в новом дне новые захватывающие возможности, но все, что я вижу, — это еще один день, потраченный впустую.

Также исполняется неделя с тех пор, как я узнала правду. И мне все еще трудно дышать из-за всей этой лжи и предательства, которые висят вокруг меня, как тяжелая сыпь.

Прошлой ночью кое-что произошло. Когда я, наконец, заползла в постель где-то после полуночи, у меня было множество пропущенных звонков как от мамы, так и от Бри. Их слишком много, чтобы просто умолять меня вернуться домой.

Я не ответила.

В то время как часть меня, возможно, отчаянно хочет знать, есть другая часть, которая этого не делает.

Беспокойство скручивает мои внутренности, интересно, выселили ли маму.

Но потом я вспоминаю ложь. Секреты.

Я должна просто радоваться, что я вдали от всего этого. Не то чтобы я собиралась вечно убегать. Скоро, очень скоро мне придется вернуться в свою жизнь, и мне придется иметь дело со всем этим дерьмом и попытаться найти путь вперед, который не заключается в том, чтобы погрязнуть в жалости к себе в студии моего друга.

Отваживаясь на свет, я высовываю голову из-под простыни и нахожу Сару за ее столом, ожидающую, когда проснется ее компьютер.

— Привет, — прохрипела я.

— Прости, что разбудила тебя так рано после твоей поздней ночи. Но у меня куча работы, и мне нужно подготовиться.

— Тебе не за что извиняться. Я тот, кто стоит у тебя на пути. И мне действительно не следовало так поздно засиживаться за выпивкой с Джесси.

— Он хороший собутыльник.

— Слишком хороший, — бормочу я, более чем осознавая, что мой мозг сейчас кажется на два размера больше для моей головы.

Заставляя себя сесть, я натягиваю одеяло как можно выше, чтобы сохранить тепло, и тянусь за кофе, но как только я это делаю, мой телефон снова загорается.

— Ах, — жалуюсь я, обнаруживая новое сообщение от Бри.

— Что случилось? — Спрашивает Сара, поворачиваясь на стуле.

— Что-то случилось.

— Что-то вроде чего?

— Я не знаю. Прошлой ночью мой телефон взорвался из-за пропущенных звонков. Но давай будем честными, это не может быть ничем хорошим.

— Возможно, — говорит она, пожимая плечами, ее позитивный взгляд на жизнь вызывает у меня желание забраться обратно под простыни и никогда не возвращаться. — Ты никогда не узнаешь, если ни с кем не поговоришь, — говорит она, ее глаза сужаются.

С того момента, как я появилась, она говорит то же самое. Она не верит, что то, что я прячусь в ее доме, приносит мне какую-то пользу. И хотя она, возможно, права, водка, которой Джесси продолжает меня снабжать, определенно имеет значение.

Но по прошествии дней я знаю, что то, что она говорит, правда. Как бы мне ни хотелось избежать реальности всего происходящего, я знаю, что не могу. Особенно сейчас, если что-то случилось.

Если маму выселили, я не могу просто бросить ее. Да, она лгала, но это не все, чем она является. Я не могу допустить, чтобы одна ошибка заслонила ту невероятную работу, которую она проделывала, будучи матерью все эти годы. И, в конце концов, она, вероятно, наименее виновата во всем этом. Джонас был монстром. Если бы он хотел меня спрятать, то я не уверена, что у нее когда-либо хватило бы сил что-либо с этим сделать.

Думаю, я действительно должна быть благодарна за то, что он никогда не относился к нам так, как к Марии и Тоби.

— Я знаю. Я сделаю это, — обещаю я.

***

— Доброе утро, — говорю я больше, чем несколько часов спустя, когда Джесси заходит на кухню в спортивных штанах, засунув руку за пазуху.

Я не могу не покачать головой, когда он хмыкает мне в знак приветствия.

Даже спустя столько времени меня все еще поражает, что именно он украл сердце моей милой, нежной Сары.

Его чернила искажаются и вытягиваются, когда он подходит к кофеварке и, наконец, высвобождает руку. И когда он поворачивается ко мне спиной, я сталкиваюсь лицом к лицу с доказательствами, которые упускала все это время.

На его спине огромная татуировка волка.

Думаю, если бы я увидела его без рубашки до того, как влезла в середину его жизни, то вся эта история с «Волками», возможно, не была бы таким шоком.

— Ты была бы удивлена, если бы я сказал тебе, что прошлой ночью поступили сообщения о подозрительно выглядящем сделанном на заказ BMW, стоящем на улице?

Мое сердце подскакивает к горлу при мысли о том, что он может знать, где я, не говоря уже о том, что он рядом.

— Э-э…

Он поворачивается ко мне, прислоняясь задницей к стойке, открывая мне беспрепятственный вид на свой пресс. Черт возьми, Сара — везучая сучка.

Его губы приоткрываются, но я уже слышу точные слова, которые вот-вот сорвутся с него.

— Я знаю. Я знаю, что мне нужно поговорить со всеми, включая его. Сара уже читала мне лекцию об этом сегодня утром.

Его брови изогнуты в ответ на мою тираду. — На самом деле я собирался сказать, что он тебя не заслуживает. Но он устраивает хорошее шоу, чтобы попытаться доказать, что мы все неправы.

— Сидя перед твоим домом посреди ночи? Вряд ли что-то доказывает, — усмехаюсь я.

Он кивает, отворачиваясь к своей полной кружке, пряча от меня лицо. Что-то подсказывает мне, что его ухмылка стала только шире. Мудак.

— Чего ты мне не договариваешь, Джесси?

— Не много. Только то, что он говорил с Арчем о тебе.

Мой лоб морщится. — Какого черта он это сделал?

— Они были в «Логове» в понедельник вечером.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас?

Его губы подергиваются от удовольствия. — О, прости, я думал, ты прячешься от него, а не тайно преследуешь его.

— Ты забавный, — шиплю я. — В любом случае, как он узнал, что я здесь? — Спрашиваю я, бросая на него неодобрительный взгляд.

— Не смотри на меня так, Уокер, — рычит он. Я уверена, что тон привел бы в ужас многих, но я видела плюшевого мишку Джесси рядом с Сарой, поэтому мне трудно даже поверить, что он может быть жестоким гангстером, когда захочет. Я всегда просто предполагала, что он подходит для этой роли; я никогда не верила, что он так же может сыграть эту роль. — Я слишком дорожу своими яйцами, чтобы вот так рисковать тобой. Сара может выглядеть как милая маленькая женщина, но я могу заверить тебя, у моей девочки есть коготки.

— Это правда? — спрашивает дама, о которой идет речь, входя в комнату с пустой кружкой, ее глаза прикованы к полуобнаженному телу Джесси.

— Ты знаешь это, заботливая медведица, — дразнит он, трахая ее глазами в ответ так же сильно.

— Откуда он знает, что я здесь, Джесси? — Спрашиваю я, пока они полностью не забыли, что я в комнате.

— Черт его знает. Он Чирилло. Они безжалостные ублюдки. Вероятно, поставил жучок тебя.

— Жучок? — Визжу я.

— Что? Нам нужно следить за нашими ценными активами, — бормочет он, обхватывая лицо Сары своими гигантскими, покрытыми татуировками руками, когда она подходит прямо к нему. Она похожа на мышь, которую вот-вот растерзает лев. — Разве это не так, детка?

— Хм… Я всегда знаю, где ты. Я ежедневно слежу за твоей задницей.

— Да, потому что тебе не все равно. Единственная причина, по которой он хочет меня, — это месть. Тебе не кажется, что он уже причинил достаточно вреда?

— Ты думаешь, ему все равно? — Спрашивает Джесси, его глаза встречаются с моими поверх макушки Сары.

— Все это было притворством. Подделка. Он сыграл роль идеального парня, чтобы заставить меня влюбиться. Все это было ненастоящим, — усмехаюсь я, гнев начинает зализывать мои внутренности, когда я вспоминаю все хорошие времена, которые у нас были, но теперь были отравлены правдой.

— Если ты так говоришь.

Я, прищурившись, смотрю на него. — Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — Шиплю я, раздражаясь от его расплывчатых заявлений.

— Ничего. Просто чувство.

— Ты даже не видел нас вместе. Откуда ты вообще знаешь, что было между нами?

— Ты права. Я не видел. Наверное, будет лучше, если я не буду вмешиваться.

Сара визжит, когда он хватает ее за задницу и поднимает, меняя их позы и обвивая ее ноги вокруг своей талии.

— Скучал по тебе, заботливый медведь, — говорит он, прежде чем завладеть ее губами в поцелуе, который заставляет ревность гореть во мне докрасна.

Черт. У меня это было. Даже если это было на самое короткое время и полной ложью, я все равно чувствовала, что нашла что-то особенное.

Именно из-за этого так больно. Во всей моей тьме я действительно думала, что нашла хоть немного света.

Сара выкрикивает имя Джесси еще до того, как я добираюсь до ее студии, говоря мне, что мне действительно нужно выйти.

От этой мысли у меня по спине пробегает дрожь страха, но я знаю, что это должно произойти.

Бри всего на неделю освободил меня от начала работы в «Лисах», и я не забыла, что пообещала Кортни, что сделаю воск и посещу парикмахера перед началом работы.

Натягивая пару леггинсов, спортивный бюстгальтер и толстовку с капюшоном, я завязываю волосы и беру телефон и наушники.

— Я собираюсь на пробежку, — кричу я, хотя не уверена, почему меня это беспокоит. Судя по стуку, кряхтению и стонам, доносящимся с кухни, они более чем немного озабочены. Хорошо для них. Сара должна максимально использовать этого Адониса как можно чаще. Насколько это физически возможно.

— Пока, — объявляю я, прежде чем хлопнуть дверью и сбежать вниз по лестнице. Я делаю глубокий вдох свежего воздуха, когда выхожу на улицу. Но я не позволяю себе наслаждаться этим больше секунды, поскольку слова Джесси из кухни возвращаются ко мне.

Мои глаза сканируют улицу в поисках его менее чем неприметной машины.

Он должен быть в школе прямо сейчас. Я должна быть в безопасности. Но я уже знаю, что он не из тех, кто следует правилам.

Когда я не вижу ничего, что вызывает у меня подозрения, я надеваю наушники и включаю музыку.

Я не очень хорошо знаю Ловелл, но я знаю, где находится главная улица, поэтому я направляюсь в том направлении, надеясь, что пробежка будет достаточно длинной, чтобы дать моему телу необходимую нагрузку.

Я останавливаюсь в конце главного ряда магазинов и прислоняюсь спиной к стене. Я даю себе минуту, чтобы перевести дыхание, прежде чем открыть дверь соседнего салона с фальшивой улыбкой на лице.

Каким-то чудом мне удается записаться в это первое заведение на все, что мне нужно, и я ухожу, сделав первый шаг в своей новой жизни. Теперь мне просто нужно разобраться с остальным.

Мой желудок урчит, напоминая мне, что я пила только кофе с тех пор, как проснулась перед рассветом, и в ту секунду, когда я поднимаю глаза, я нахожу кондитерскую.

Будучи храброй и пытаясь притвориться, что я борюсь с некоторыми из своих демонов, даже находясь вне дома, я следую указателю на парк с бумажными пакетами с вкусностями в руке и приступаю к поиску скамейки.

Я останавливаюсь, выходя на игровую площадку, заполненную дошкольниками и в основном их мамами.

Я изучаю каждую из них, пока ем, задаваясь вопросом, справились ли они со своим дерьмом, есть ли у них муж и счастливая жизнь, удается ли им совмещать карьеру и материнство, или их дни наполнены улыбками на лицах их детей и тем, что они уделяют им все свое внимание.

Я позволяю всему остальному вылететь у меня из головы, поскольку мой кусочек курицы исчезает, прежде чем я его по-настоящему попробую, и я тянусь за следующим теплым пакетом.

Я занята тем, что улыбаюсь про себя, наблюдая за тем, как маленькие дети проводят лучшее время в своей жизни, когда дрожь пробегает у меня по спине.

Моя спина немедленно выпрямляется, и я расправляю плечи.

— Черт, — шиплю я про себя, чувствуя себя глупо из-за того, что не помчалась обратно к Саре после того, как сделала то, что должна была сделать.

Мое сердце громыхает в груди, а кожа покрывается мурашками, пока я жду звука шагов по тротуару и того, что на меня упадет тень.

Но этого никогда не происходит.

Мой телефон прожигает дыру в кармане, и у меня чешутся пальцы дотянуться до него, потребовать, чтобы он показался и просто сказал то, за чем пришел.

В конце концов, моя сила воли уступает моему иррациональному мышлению, и я высвобождаю ее, открываю экран и нахожу наш последний разговор.

Мой желудок переворачивается, когда я читаю наши последние несколько сообщений.

Я была так зла на него той ночью. Я так сильно хотела услышать правду из его уст, но я никогда не могла представить, как пройдет ночь.

Джоди: Я знаю, что ты там.

Я колеблюсь, держа большой палец над кнопкой отправки, и почти нажимаю на нее, но прямо в последнюю секунду мой телефон вибрирует от входящего сообщения, от которого у меня перехватывает дыхание.

Тоби: Мне жаль.

— Недостаточно хорошо, — бормочу я себе под нос.

Тоби: Я знаю, этого никогда не будет достаточно. Я никогда и близко не подойду к тому, чтобы загладить то, что я сделал, за то, как я причинил тебе боль. Но мне жаль. Моя извращенная жажда мести затуманила мои суждения, исказила то, что было действительно важно.

Мое сердце учащенно бьется, а рука дрожит, когда я смотрю на его извинения.

Я не видела его целую неделю, и, несмотря на то, что не могу забыть ни единого момента из наших последних минут вместе, в глубине души я скучаю по нему.

За эти несколько недель он стал таким важным для меня. Он был светом в моей тьме, моим рыцарем в сияющих доспехах.

Мой телефон снова вибрирует, но на этот раз от звонка.

Эмоции застревают у меня в горле, когда я даже подумываю о том, чтобы услышать его голос, но, когда я смотрю на экран, я не нахожу фотографию Тоби, которую я сделала в коттедже, но вместо этого на моем экране появляется яркая, слегка пьяная улыбка моей кузины.

Проводя пальцем по экрану, я подношу его к уху, собираю оставшийся бумажный пакет и начинаю выходить из парка, подальше от него.

— Наконец-то, черт возьми, Джо-Джо. Я сходила с ума.

— Извини, мне просто нужно было несколько дней, — признаюсь я, не поднимая головы, заставляя себя не искать его.

— Я знаю, я понимаю. Как у тебя дела?

— Я записалась на прием к парикмахеру, готова приступить к работе, — говорю я, на самом деле не желая вдаваться ни во что другое.

— Что ж, это начало, — говорит она с облегчением в голосе. — Я знаю, ты, вероятно, не захочешь это слышать, но тебе действительно нужно пойти домой и поговорить со своей мамой.

— Случилось что-то плохое, не так ли?

— Что? Нет. Что заставляет тебя так говорить?

— Потому что вы обе взрывали мой телефон прошлой ночью, как будто наступал конец света. Ее выгнали?

— Н-нет, ничего подобного. Ничего плохого, я обещаю.

7

ДЖОДИ

Несмотря на обещание Брианне, что я пойду домой и повидаюсь с мамой, только на следующий вечер я, наконец, отбрасываю свой затаенный гнев в сторону в пользу выяснения того, что происходит.

Едва я вставляю ключ в замок, как с другой стороны двери загорается свет, и она распахивается.

— Джоди, — выдыхает мама, немедленно подхватывая меня на руки, как будто ничего не случилось. — Я так беспокоилась о тебе.

— Я просто была с Сарой, мам. Я недалеко ушла.

— Я знаю, но… Мне так жаль, детка. — Она отстраняется и берет мое лицо в свои руки. Ее полные слез глаза осматривают каждый дюйм моего тела, прежде чем она поправляет мои волосы. — Это выглядит невероятно, — говорит она, пропуская сквозь пальцы прядь моих недавно подкрашенных волос.

— С-спасибо. Это то, что ты должна делать, когда парень разбивает твой мир вдребезги, не так ли? Сделать что-нибудь новое. — Я выдавливаю из себя смех, чтобы согласиться со своим заявлением, но это более болезненно, чем что-либо еще.

— Заходи, здесь холодно.

Взяв меня за руку, она тащит меня в дом, вытаскивает мои ключи и оставляет их на приборе в прихожей.

— Хочешь кофе или чего-нибудь покрепче?

— Что ты думаешь?

— Думаю, я знаю, — говорит она с улыбкой, которая почти такая же натянутая, как у меня минуту назад.

Она оставляет меня за столом и немедленно достает из буфета два бокала для коктейлей, прежде чем бутылки с крепкими напитками выстраиваются на стойке.

Обеспокоенная дочь во мне хочет спросить, должна ли она пить после ее нездоровых отношений с алкоголем после смерти Джо, но я держу язык за зубами.

Она взрослая женщина, которая способна принимать собственные решения.

Она отмеряет порции в шейкер, прежде чем достать фруктовый сок из холодильника, чтобы дополнить наши напитки.

— Держи, — с гордостью говорит она, передавая мне розовый напиток.

— Что это?

— Сладкое извинение в стакане, — говорит она, ее глаза умоляют меня простить ее.

— Мам, — вздыхаю я, я пока даже близко не готова отпустить все это. — Бри сказала, что мне нужно прийти и поговорить с тобой.

Весь воздух вырывается из ее легких, когда разочарование отражается на ее чертах.

— Мы не собираемся терять дом. — Мои глаза расширяются от ее заявления, облегчение наполняет мои вены. — И все, что Джонас оставил нам, лежит на моем банковском счете.

— Что? Как? Я думала, что ничего не было.

Она качает головой, и в эти несколько секунд тишины наступает реальность.

— Тоби, — выдыхаю я.

Легкая улыбка подергивается в уголках ее губ, что заставляет меня нахмуриться.

Не говори мне, что все, что ему нужно было сделать, это появиться здесь, предлагая вернуть наш дом, и она внезапно на его стороне.

— Он пришел во вторник вечером, чтобы все объяснить и сказать мне, что он организовал для нас все, чего мы заслуживаем.

Отведя глаза от стола, я пытаюсь все это переварить.

— Дом был оформлен на меня, и у нас более чем достаточно средств, чтобы нам не нужно было беспокоиться о деньгах в течение долгого, долгого времени.

— Но почему? — Шепчу я, все еще уставившись на старую деревянную столешницу передо мной. Она была в этом доме всю мою жизнь. В ней запечатлен весь наш почерк, на который мы всегда слишком давили, чтобы писать, маленькие рисунки, которые мы с Джо создали, когда были маленькими.

Протягивая руку, я просматриваю некоторые детские записи Джо из тех времен, когда мы были детьми, и в груди у меня ноет от потери.

— Он не монстр, Джоди. Он просто—

— Трахнутый садист, которому нужно было—

— Сломленный маленький мальчик в теле мужчины, — перебивает мама.

— Господи, — бормочу я, тянусь за своим коктейлем и опрокидываю его одним глотком. — Ты действительно наивна, не так ли?

Ее глаза вспыхивают негодованием, но она, к счастью, прикусывает язык. — Я знаю, ты думаешь, что я плохо разбираюсь в людях, но—

— Джонас обычно запирал Тоби в их подвале в качестве наказания. — Мама бледнеет от моего откровения. — Он контролировал каждый аспект жизни Марии. Ее лечение от опухоли головного мозга. Он вынудил мужчину, которого она любила, и ее собственную дочь уехать из страны, так что ей пришлось прожить восемнадцать лет без своего ребенка.