Безрассудная страсть

Глава 9

В памяти Николы с тех пор, как она побывала там, авеню Гонкуров представлялась пустынной и залитой солнцем. Но то место, куда они с Куртом прибыли сейчас, являло собой страшное зрелище: огромные лужи какого-то грязного месива, повсюду уже поникшие шланги брандспойтов, толпы обезумевших людей, плачущих, что-то кричащих, расталкивающих друг друга. В силу странной случайности табличка с названием гостиницы не пострадала от огня, однако теперь она — словно пьяный под забором — валялась у подножия живой изгороди из тамариска, обуглившегося при пожаре. Само здание уже было без крыши. Возвышался лишь почерневший остов с дырами вместо окон; сквозь них по паре брандспойтов еще подавалась вода на дымящиеся руины. В доме, очевидно, никого не осталось. Это подтвердил и изможденный начальник пожарной команды, к которому обратился Курт.

Офицер откинул назад каску и устало провел по лицу черной от сажи рукой. Он был отнюдь не расположен разговаривать; и Никола с сочувствием подумала, сколько же раз ему приходится в подобных ситуациях отвечать на одни и те же вопросы.

— Нет, всех эвакуировали примерно час назад, — сказал он Курту.

— И обслуживающий персонал, и гостей?

— А как ты различишь их, старик, в этих случаях? Для нас они просто обезумевшие от страха люди, и все! — пробормотал офицер.

— Извините, — попросил вновь Курт, — задам еще один глупый вопрос: куда отвезли тех, кого вы спасли?

Тот пожал плечами.

— Наша задача — эвакуировать людей из горящего дома, что мы и сделали: спасли тех, у кого хватило ума и выдержки дождаться нас. Те, кто прыгали из окон, говорят, переломали руки-ноги.

Курт перехватил испуганный взгляд Николы, обращенный на последние этажи обезображенного здания, и, чтобы успокоить, взял ее за руку. Затем спросил пожарного:

— Кто-то действительно прыгал с верхних этажей? Значит, их могли отвезти в больницу?

— Скорее всего, да. Но некоторым, у кого повреждения были несильные, наверное, разрешили устраиваться дальше самим. Точнее скажут вон там — скольких отпустили или куда кого отвезли, — и офицер указал на стоявшую невдалеке «скорую помощь».

— Иди в машину и жди меня там, — сказал Курт Николе и направился к «скорой помощи». Вернулся он через несколько минут. — Там знают не больше, чем наш друг. А сами врачи здесь — на случай, если понадобится медицинская помощь пожарным… Поедем в больницу!

В приемном покое они встретили вежливую, сбившуюся с ног младшую сестру.

— Вас интересуют жертвы пожара на авеню Гонкуров? Да, они сюда поступали, мсье. Обратитесь в регистратуру, назовите имя, степень родства или приметы. И подождите в вестибюле. Все проверят и вам сообщат.

Девушка, сидевшая в регистратуре, не нашла среди поступивших мадемуазель Тезиж.

Курт попросил показать ему список. Пробежав с пальцем по записям, он возвратил его.

— О, моя сестра зарегистрировалась под своим профессиональным псевдонимом Луа Меран. Мы какое-то время не виделись, и я упустил возможность, что она могла воспользоваться этим именем… Поскольку она здесь, разрешите пройти к ней? — И Курт улыбнулся своей подкупающей, обезоруживающей улыбкой.

— Мадемуазель Меран — ваша сестра, мсье? — Девушку это вроде удовлетворило. — О, к ней уже записался один посетитель — кажется, ее жених! Подождите, пожалуйста, мсье, в вестибюле! А то у нас сейчас наплыв, вы понимаете… Да, да, конечно, вы пройдете сразу же, как только станет можно!

Выйдя из регистратуры, Курт взглянул на Николу.

— Тебя не удивляет мой дар ясновидения? — спросил он.

— Нисколько. Помнится, Луа — второе имя Дианы.

— Да. А Меран — девичья фамилия матери. Когда я увидел в списке и то, и другое, то понял, что это не может быть простым совпадением. И верно — мы не первые к ней. В вестибюле наверняка повстречаем нашего друга Пелерина, раз он пришел навестить Диану.

Курт был прав. Антон сидел, наклонившись, на краю банкетки, удрученно охватив голову руками и тупо уставившись в пол. Он позже всех отреагировал на скрип открывающейся двери. Несколько секунд тяжелым, напряженным взглядом смотрел на Курта и Николу, потом поднялся и пошел им навстречу.

Двое мужчин молча взирали друг на друга. Затем Курт произнес нечто неопределенное:

— Ну вот…

И тогда подскочила Никола.

— Мы не могли не приехать. Я вынуждена была все рассказать Курту. По телевидению мы узнали о пожаре и сразу же помчались сюда… Вы видели Диану? Может, вам больше известно о ней, чем нам?

Антон покачал головой.

— Никаких сведений, с тех пор как ее сюда… Я уже был у пансиона, когда ее увозили. Она…

Его перебила женщина средних лет, сидевшая на стуле рядом с ним. Слегка нагнувшись, она положила руку Курту на рукав.

— Я видела, как этот мсье укладывал в «скорую помощь» девушку, о которой вы говорите. И из пожара он ее сам вынес. А потом и еще двух-трех человек спас. И уж только затем пожарные возвели свои лестницы. Я была там и все видела. Вам это надо знать, мсье! — сказала она, кивая.

— Благодарю вас, мадам! — Курт повернулся к Антону. — Это правда? — спросил он.

Антон пожал плечами.

— Более или менее… Я шел к Диане, но, подойдя к пансиону, увидел, что он горит. Пожарные команды еще не прибыли. Было около девяти часов вечера. Я знал, что Диана заканчивает работу в половине девятого и в это время должна была находиться в своей комнате. Комната расположена на последнем этаже, а лестницы таковы, что служат хорошим дымоходом. Вы же понимаете?

— И вы помчались вверх?

Антон вновь пожал плечами.

— Ну а как же? Диана ведь была там одна! Пламя еще не охватило ее комнату, но она вся была в дыму. Диана лежала на полу без сознания. Она, очевидно, пыталась выбраться оттуда, искала дверь, но у нее не хватило сил, и она упала. Когда я снес ее вниз, там уже подъехала первая машина «Скорой помощи». Диану у меня сразу же взяли. Я снова ринулся в дом — спасти еще кого-то. Затем прибыли пожарные машины, и я побежал сюда в больницу. — Антон помолчал, потом добавил: — Кстати, с тех пор как Диана в Монтре, она живет под другим именем, вы это знаете?

Курт кивнул.

— Правда, вначале мне это в голову не пришло, но потом я догадался, когда в списке потерпевших обнаружил девичью фамилию матери, — сказал Курт. — Ну а как прикажете обращаться к вам, мсье, хотелось бы знать?

Антон вздернул подбородок.

— Я здесь под собственным именем! Что тут плохого? Я сын булочника, и сам квалифицированный механик по моторам. Тем и горд! Пусть моя фамилия и не такая знаменитая, как Тезиж, чтобы уберечь всех от скандала! — съязвил Пелерин.

Курт проигнорировал этот выпад.

— Хорошо! — холодно произнес он. — Значит, я не ошибся, когда поместил обращение в газете на ваше имя. И удивился, что вы не ответили.

— А вы действительно думали, что я стану отвечать?

— Да, я ожидал вашего ответа и сделал все, чтобы вы увидели мое обращение.

Пелерин вспыхнул от возмущения:

— О, как жестоко вы ошибаетесь! Вы и тогда ошибались, и сейчас. И в отношении вашей сестры, и в отношении меня. Вы считаете, что стоит предложить мне откупную — и я пойду на сделку? Бог мой, мсье Курт Тезиж, за кого вы меня принимаете? Да если бы мы были не здесь, я бы…

Двое мужчин настолько раскипятились, что не замечали удивленных взглядов, устремленных на них со всех сторон вестибюля. Они умолкли только тогда, когда вновь открылась дверь, и на пороге появилась молодая медсестра.

Посмотрев в список, который она держала в руках, сестра произнесла:

— Мсье Бриан, пожалуйста, проходите к сыну! Мадам Клеро? И мсье Тезиж — вы можете навестить свою сестру, мадемуазель Меран!

Курт повернулся к ней.

— Благодарю вас! Но мы все вместе — нас трое.

— Трое? О! — Девушка растерялась. — Вообще-то нам разрешают пропускать к больным только по одному посетителю в одно и то же время, мсье.

— Тогда мы вдвоем подождем. А первым пойдет мсье Пелерин.

— Мсье Пелерин? — Она взглянула в список. — О, да! Жених мадемуазель Меран. В таком случае проходите, пожалуйста, мсье!

Антон не пошевелился.

— Вы сначала идите! — проворчал он, обращаясь к Курту.

Курт вскинул брови.

— Я? Но ведь это вы спасли Диане жизнь, не так ли?

— Если бы не я, то кто-нибудь еще сделал бы это.

— Тем не менее это сделали вы. Кроме того, вы более желанный гость для нее, чем я!

Курт предложил Николе сесть, сел и сам.

— Спасибо! — все еще ворчливо поблагодарил Антон. — Сказать Диане, что вы здесь?

— Смотрите по обстановке. Если это ей захочется услышать… — ответил Курт.

Когда Антон ушел, Никола сказала Курту:

— Ты был очень великодушен!

Курт пожал плечами.

— А что еще мне оставалось делать? Между нами говоря, уже наполовину ты убедила меня, что Антон любит Диану. Если все не повернется по-другому, я, пожалуй, поверю ему.

— И ты это скажешь сегодня Диане?

— Может быть! Хотя и не так прямолинейно… Впрочем, знаешь, это лучше тебе восстановить мир между нею и мной. А мы тем временем отправимся с Пелерином в ближайший бар. Признаюсь, я не в восторге от той перспективы, что он станет мне зятем. Но, как знать, может, за парой рюмок коньяка мы станем мягче друг к другу.

Но действительно, как знать?.. По крайней мере, в ту ночь Курт так и не рассказал Николе, что произошло между ним и Антоном, пока она была у Дианы. Курт определил Николу в отель, а узнав, что завтра из больницы выпишут Диану, зарезервировал там комнату и для нее. Теперь он был свободен возвратиться в Лозанну на завершающий день конференции и закрытие выставки. После того как Диана прибудет в отель, у нее с Николой останется несколько часов, чтобы провести их вместе. Но к вечеру Курт хотел бы видеть Николу в Лозанне, потому что на следующий день участники конференции начнут разъезжаться, а они желают попрощаться и с ней.

Расставаясь в фойе отеля, Никола сказала Курту:

— Я приеду вечером, хорошо?

— Да. Я пришлю за тобой машину. В любом случае Пелерин постарается до шести часов забрать у тебя Диану. — И затем Курт спросил: — А сама ты когда планируешь покинуть Лозанну? Как только уедут все участники конференции?

Никола уже собиралась ответить, как она это делала и прежде («как только ты отпустишь меня!»), но тут ее осенило:

— Ты же ведь еще останешься, не так ли? Удобно ли будет перед супругами Ралли, если я уеду до тебя?

— «Удобно ли будет перед супругами Ралли»? — Уже одной интонацией этой фразы Курт показал свое отношение к проблеме. — Девочка моя дорогая! Через пару дней мы подведем итоги нашего многострадального договора — и с плеч долой! А уж объясниться с прислугой из Лозанны мне не составит труда. Поверь — это легче простого! — И он пошел к машине.

Утром Диану выписали из больницы, и Антон привез ее к обеду в отель. Он обещал вновь приехать до отъезда Николы и провести с Дианой весь вечер… Только от Дианы Никола узнала, что за разговор произошел между Куртом и Антоном в баре.

— По словам Антона, — повествовала Диана, — они с Куртом «сходятся» как огонь и камень. Но Курт сказал, что он не станет возражать против нашей свадьбы. По мнению Антона, Курт, кажется, уже не понаслышке знает, что любовь и брак по любви существуют. И это противоречит тому представлению, которое я создала о Курте в голове Антона, говорит он.

— Они что, раньше никогда не встречались? — спросила Никола.

— Только в гараже, где работал Антон, — при доме. Они были такими гордецами, что я не могла их свести вместе. Да и сейчас сомневаюсь, что они будут ладить.

— Ну, теперь-то Курт и Антон встретились и вроде бы пришли к какому-то согласию, — заметила Никола. — Помнится, ты сказала, что едва знаешь Курта. А не появлялась ли у тебя мысль, что однажды его самого мог страшно оскорбить человек, которого он сильно любил? И поэтому он был столь непреклонен с тобой и Антоном. Курт считал, что ты навлечешь на себя ту же беду.

«Впрочем, действительно ли это движет Куртом? Или он отыгрывается на Диане и Антоне за то, как с ним поступила Жезина?» — думала Никола.

— Ах вот как? — вслух размышляла Диана. — Я и не знала! Однако почему же тогда он так резко поменял свою позицию?

— Но он ведь сейчас встречался и разговаривал с Антоном, — напомнила Никола.

— За парой рюмок коньяка, — съехидничала Диана. — Нет, мне представляется, Курт сам вдруг узнал, что такое любовь. Но ведь чтобы это узнать, надо быть с ним в близких отношениях, только тогда будешь иметь возможность говорить с ним по душам… о себе. Ты, наверное, знаешь что-то очень важное о Курте, если считаешь, что кто-то нанес ему большую обиду. Откуда?

И Никола рассказала Диане все, что она знала о Жезине, пытаясь при этом быть объективной. Поведала она и о том, что Курт назвал вторым разрывом с Жезиной, который, по его словам, стал окончательным.

— Не знаешь, по чьей инициативе они расстались — по инициативе Курта или Жезины? — спросила Диана.

— Нет. Думаю, что по обоюдному согласию. Они, наверное, поссорились, когда Жезина сказала Курту, что ей все известно обо мне.

— Но Жезина не посмела бы раскрыть свои намерения до такой степени, чтобы угрожать Курту, как она угрожала тебе! Он должен был бы спросить тебя. Что Курт сказал тебе, когда ты его оповестила?

Николе не пришлось вспоминать — все было свежо в памяти.

— Он не захотел ничего слушать о Жезине. Вместо этого обрушился на меня за то, что я якобы не доверяю ему, что скрыла от него важные сведения.

— Но если Курт все еще любит Жезину, он может со временем простить ее. Даже зная все это о ней. Как ты думаешь, неужели он пойдет на это?

— Не знаю… Может, в этом и состоит любовь — принимать людей такими, какие они есть, и прощать им худшие их качества. — Резким усилием воли Никола выбросила Жезину из головы, как бы признав на мгновенье свое поражение; тут же ее охватила ностальгия по Курту — она вспомнила: он ждет ее возвращения. — В любом случае, — спросила Никола Диану, — каковы твои планы? Когда ты собираешься возвращаться домой?

— Курт сказал Антону, чтобы я оставалась здесь, пока он не решит уехать из Лозанны. Затем мы вместе приедем в Невшатель — до возвращения тетушки Агаты из Парижа. После чего я должна буду рассказать ей все, что сотворила с Куртом и тобой. Сделать это будет нелегко. Но это необходимо, верно? — спросила она с мольбой.

— Безусловно! В противном случае отношения между вами станут напряженными, и ты не будешь чувствовать себя счастливой. Но больше, наверное, никто не должен знать об этом?

— Курт пообещал Антону сделать все, чтобы об этом больше никто не узнал. — Поскольку Никола глянула на часы, Диана заторопилась: — О, дорогая, за тобой, видимо, уже пришла машина? Так скоро? А мы столько не рассказали друг другу! Но ты еще вернешься сюда до своего отъезда? И до того, как я отправлюсь домой? Потом ты обязательно должна приехать к нам в Невшатель!

Никола отрицательно закачала головой.

— Мне трудно будет встречаться с Куртом и пользоваться его гостеприимством.

— Почему? Он в таком долгу перед тобой — за все, что ты сделала для нас! Кроме того, ты можешь приехать по моему приглашению, а не Курта.

— В его дом? Это нереально, Диана. Он с самого начала четко объяснил, что нанимает меня на работу. Я приняла его предложение. Как только Курт заплатит мне за то время, что я затратила на выполнение взятой на себя роли, ни он, ни ты не будете ничего мне должны. — Диана попыталась возразить, но Никола быстро проговорила: — Курт дважды спрашивал, когда я собираюсь отправиться из Лозанны после отъезда гостей.

— Неужели Курт желает отделаться от тебя?! Ну, если мы не увидимся до нашей свадьбы с Антоном, то встретимся после того, как мы с ним уедем из Невшателя. Антон надеется получить новую работу в Цюрихе. Так что ты приедешь туда. Обещаешь? Приезжай, пожалуйста!

«Цюрих… Невшатель… Лозанна… Монтре! Такое впечатление, что границы Швейцарии в обозримом будущем станут закрытыми для меня!» — подумала Никола, но сказать этого Диане она не могла.

— Постараюсь, — пообещала Никола, и Диане не оставалось ничего другого, как довольствоваться этим.

Никола еще не успела уйти, когда приехал Антон. Обнял Диану, прижал к себе… Оба такие уверенные друг в друге… Они проводили ее со ступенек подъезда отеля.

— До свидания! — прокричали Диана и Антон, размахивая руками, когда отъезжала машина.

— До свидания! — крикнула Никола и помахала в ответ. Улыбка на ее лице скрывала подлинное настроение девушки: в глазах стояли слезы, и она была рада, что Диана и Антон не видели их.

Курта не оказалось дома, когда приехала Никола. Позже она слышала, что он появился, но была занята своими делами: разбирала и раскладывала вещи, чтобы затем их упаковать в багаж. Когда она спустилась вниз, Курт уже ждал Николу с бокалом вина для нее. Ужинали они, сидя друг против друга за круглым столом.

Курт спросил о здоровье Дианы, затем сказал, что собирается еще раз съездить в Монтре, после того как они с Николой проводят завтра участников конференции и гостей. Не пожелает ли она отправиться с ним?

Никола поблагодарила Курта за приглашение, но ехать отказалась.

— Я уже попрощалась с Дианой. Договорилась, что буду ей писать. Нет, я лучше займусь багажом и закажу билеты на самолет, — добавила она.

— Билеты на самолет? Я сам закажу их тебе! — И Курт начал рассказывать о втором дне выставки, который, как и первый, завершился грандиозным успехом — подписанием большого количества взаимовыгодных договоров. Потом они прошли в гостиную, где за кофе поговорили на общие темы.

Казалось бы, все шло своим ходом, но душа Николы была в смятении. Понимая, что это, видимо, последний вечер, который они проводят вместе, девушка хотела запомнить каждый взгляд, каждое слово Курта. Но тот то и дело заставлял ее нервничать, спрашивая, сколько он должен ей заплатить за услуги, требуя, чтобы она назвала сумму, в то время как Никола считала, что это Курт должен определить сам.

Каждый раз, когда оба умолкали, Никола ждала услышать от него самый главный вопрос. Но прежде чем он прозвучал, она вспомнила, что забыла кое-что сделать.

— Водительские права Дианы! — воскликнула Никола. — Мне же надо было их возвратить! Передай их ей от меня! — обратилась она к Курту.

— Хорошо! Не забудь отдать мне их до моего завтрашнего отъезда.

— Я отдам сейчас — они у меня в сумочке.

Никола налила им обоим кофе и перешла со своей чашкой к окну. Сумочка осталась лежать на кофейном столике. Курт пил кофе, прохаживаясь по комнате. Затем поставил чашку на стол, но метаться не перестал. Когда Никола приподнялась было, чтобы пойти за сумочкой, он опередил ее.

— Здесь?

— Да.

— Не вставай — я подам.

Сумочку Никола случайно оставила открытой. Курт легонько взял ее за угол и протянул девушке. Произошла какая-то заминка, сумочка упала, и все ее содержимое высыпалось к ногам Николы.

— Извини!

— Это я во всем виноват! — И Курт, стоя на коленях, стал собирать женские принадлежности. Никола взяла свое портмоне (там в кармане были водительские права Дианы) и подала его Курту, слишком поздно вспомнив, что в соседнем кармашке за целлулоидной заставкой лежала фотография Курта, снятая в казино Эвьяна. Никола попыталась взять назад портмоне, но Курт воспротивился. Он нарочито медленно раскрыл его и… уставился сначала на свой снимок, а потом, все еще стоя на коленях, — на Николу.

— Здесь этого не было, когда я отдавал тебе права Дианы. — Курт внимательно осмотрел фон, на котором он был сфотографирован. — И фотографии такой тогда еще не существовало. Это в Эвьяне, да?

Никола почувствовала, как кровь прилила к ее лицу и шее.

— Да, я купила ее у фотографа.

Курт как-то странно рассмеялся.

— Ты заплатила приличные деньги за мою фотографию? Девочка моя дорогая, почему?

Она растерялась, видя такое его удивление.

— Потому что он продавал, — другого ответа Никола не подыскала.

— Но зачем тебе понадобилось ее покупать да еще хранить в столь современном «медальоне»?

— Ты на ней хорошо выглядишь. — И с мужеством отчаяния бросила: — Мне захотелось ее сохранить!

Повисло тягостное молчание.

Затем портмоне полетело к остальным вещам на полу. А Курт взял ее руки, лежавшие на коленях, в свои и опустил на них голову, шепча:

— Милая моя, дорогая! Я же не знал!..

Никола откинулась на спинку кресла, стараясь выглядеть спокойной. Да, Курт действительно добрый! Он очень ласково воспринял ее открытое признание в любви! Сейчас Курт будет жалеть Николу, успокаивать. Скажет: если бы он догадывался, то конечно же предостерег бы ее. Ведь у ее любви нет будущего. А сам он не видел, что происходит с ней. Естественно, очень сочувствует Николе, но ничем не может помочь.

А теперь…

Вдруг Курт поднял голову, встал, притянул к себе Николу, взял в ладони ее лицо, его губы нашли ее, они слились в жадном поцелуе. Никола неистово ответила, и уже нельзя было разобрать, кто кого целует, — это было чудо, это был экстаз, которому, казалось, не будет конца. Курт, очевидно, слишком увлекся в своей жалости к Николе. Разве трудно понять, что происходит с ней? Но ему, наверное, нет до этого дела?

Наконец Курт вновь взял ее руки и слегка отстранился от Николы, внимательно рассматривая черты ее лица.

— И подумать только! — медленно проговорил он. — Ведь на вечер я отважился лишь запланировать спросить тебя, не пожелаешь ли ты встретиться со мной в Лондоне в следующем месяце!

— И это все, что ты запланировал? — с удивлением спросила Никола.

— Легко сказать — «запланировал»! Я часами репетировал сцену, представляя, что ты можешь ответить, каким вежливым будет твой отказ!.. И вдруг случай посылает мне божественный подарок!.. Но я тоже должен что-то подарить в ответ, но что? Я едва ли осмелюсь спросить… Впрочем, у меня есть единственный способ все узнать, любимая, — это вот так!

Курт обнял Николу, их губы вновь слились в жадном поцелуе. Он страстно желал, чтобы она принадлежала ему и телом и душой; но ведь и Никола хотела того же!

И вдруг Николу пронзила мысль: «Разве это жалость? Разве это просто проявление доброты?.. Нет, это любовь! Курт страстно желает меня, так же, как я желаю его!»

Он вновь отстранился от Николы и смотрел на нее, не веря самому себе.

— Милая, неужели наконец мы думаем об одном и том же?

Она провела языком по губам снова и снова.

— Наверное, да! Но раньше я этого не знала! Я думала…

— Несмотря на то, что я пытался дать тебе знать? Пусть и самым примитивным образом? Помнишь, на развалинах крепостного вала около Сьона?

— Тогда я подумала, что ты догадываешься о моих чувствах и по доброте сердечной хочешь помочь мне сохранить мое достоинство.

— По доброте сердечной? Да я сгорал от желания обладать тобой! А когда ты оттолкнула меня, признаюсь, мне хотелось сделать тебе больно. Да!.. Подумалось, что я для тебя всего лишь еще один мужчина, встретившийся на твоем пути, и ты легко забудешь обо мне, как только мы расстанемся. Вот почему я согласился с тобой, что тот поцелуй якобы ничего не значил…

— А я полночи не спала, ломая голову над тем, специально ли ты вольно процитировал стихотворение одного английского автора о любви, когда сказал: «Твоя цитадель не падет…»? — игриво произнесла Никола.

Курт сощурил глаза и улыбнулся — той самой улыбкой, которая так нравилась ей.

— Помнишь, я как-то назвал тебя «прекрасной безжалостной дамой»? Если мне нравится Китс, то почему же мне может не нравиться Руперт Брук? И потом — разве в ваших школах не изучают произведения французских романтиков, как в наших — английских? — столь же игриво ответил он.

Никола рассмеялась, и это был счастливый смех.

— Если ты не против, давай поклянемся друг другу в преданности! — восторженно воскликнул Курт.

Никола сдержанно улыбнулась и обвила руками шею Курта, прижалась к нему так, что их сердца стали биться в унисон, и страстно поцеловала его в губы.

Это и был ее подлинный ответ!