Глава 7. Маргарет

Париж, март 1939 года

Нервно перебирая жемчужные бусы, Маргарет замялась перед входом в Американскую библиотеку. Там было тихо, как в соборе, и она не была уверена, что ей следует войти. Маргарет, безусловно, не была американкой, и она не интересовалась книгами. Но после четырех месяцев в Париже она тосковала по английскому языку в любом виде. Французский был чем-то вроде гундосого болота, через которое ей приходилось пробираться в магазинах, парикмахерской и булочной. Никто во всех этих местах по-английски не говорил. И Маргарет сводила французский к минимуму, просто поднимая палец, чтобы пояснить: ей нужен один круассан. И кивала, показывая, что поняла собеседника, а если же не понимала, то пожимала плечами.

Дома в основном говорил ее муж Лоуренс. Няня ухаживала за Кристиной, а Джеймсон следил за квартирой так же деловито, как в Лондоне. Она никому не была нужна. Маргарет вообще почти не разговаривала.

Ей казалось, что она полюбит Париж. Город прославленных кутюрье, изящного дамского белья, парфюма… Но ходить по магазинам в одиночестве было невесело. Когда Маргарет примеряла платья, ни одна из подруг не восхищалась ее фигурой. А больше всего на свете Маргарет хотелось услышать мнение матери: ее ли цвета этот туалет, нужно ей откровенничать с Лоуренсом или пусть живет по-своему? Что в Париже удивляло Маргарет больше всего, так это не роскошные платья или духи Жанны Ланвен и не дерзкие шляпки дам, а то, что она отчаянно скучала по матери.

Маргарет не разбиралась в незнакомых деньгах. И продавщицы ее нещадно обманывали. Когда она покупала чулки, они на своем уродливом языке сообщали ей, что семьдесят пять франков – это цена одного чулка, а не пары. И только когда стоявшая позади парижанка купила такие же чулки, Маргарет заплатила половину. Но она не умела ссориться, настаивать. Она могла только топнуть ногой, отчего продавщицы хихикали. И шутки на ее счет звучали постоянно.

Маргарет просто перестала выходить из дому. Она бродила по квартире или пряталась среди вечерних туалетов в гардеробной и плакала, хотя глупо было чувствовать себя несчастной в самом прославленном из всех городов мира. А как она хвасталась перед подругами! «Я буду жить в романтической столице мира! О-ла-ла! Со мной будут флиртовать парижане! О-ла-ла! Шампанское! Шоколад! Вы должны приехать в гости!» И как же ее смутила правда! Она бы скорее умерла, чем рассказала бы подругам. Не то чтобы они звонили ей или писали, нет… Покинув Лондон, Маргарет исчезла из их мира.

Этим утром жена консула, добрая женщина, пусть и слегка старомодная, зашла к Маргарет. Когда Джеймсон доложил о ней, Маргарет бросилась к зеркалу. Она и не помнила, когда в последний раз мыла волосы. Ее глаза были красными. Маргарет стало стыдно от того, как жалко она выглядит. Ей бы велеть дворецкому отказать миссис Дэвис, но Маргарет так отчаянно нуждалась в друзьях, а это была ее первая гостья… Маргарет быстро сменила несвежий пеньюар на платье. Жена консула посмотрела на Маргарет и настояла на том, чтобы та посетила Американскую библиотеку прямо сегодня утром. И вот Маргарет пришла сюда.

Здесь царил легкий приятельский дух, с каким Маргарет никогда прежде не сталкивалась. Женщины не спрашивали: «А чем занимается ваш муж?» Скорее, их интересовало, что она читает. Маргарет вздохнула. Еще один вариант разговора без ее участия.

– Добро пожаловать в нашу библиотеку!

Платье на библиотекаре казалось тусклым, но сама она выглядела неплохо, волосы были убраны в узел. А глаза сверкали, как драгоценности, которые второй муж Марджори Симпсон подарил ей на их третью годовщину. Лоуренс давно уже не дарит Маргарет таких украшений.

– Могу я помочь вам найти что-то?

Маргарет прикусила нижнюю губу, ей хотелось бы сказать, чего она хочет, но… Вместо этого она спросила:

– У вас найдутся какие-нибудь книжки для моей дочери? Ей четыре.

Библиотекарь вскинула голову:

– Как насчет «Красавицы-козочки»?

– Вы не представляете, какое это для меня облегчение – очутиться в месте, где говорят по-английски! Париж такой иностранный… – Маргарет умолкла. Что-то она не то говорит. Все, что она говорит, неправильно… – Конечно, я понимаю, во Франции это я – иностранка.

– Вы привыкнете, и вам у нас понравится, – успокоила ее библиотекарь. – У нас много читателей из Англии и Канады.

– Чудесно… А не найдется ли у вас что-нибудь и для меня?

– Возможно, какой-нибудь роман Дороти Уиппл? «Приорат» – один из моих любимых.

Вообще-то, Маргарет подразумевала журналы. Она не открывала книг после тоскливой Джордж Элиот в пансионе благородных девиц.

– Или «Мисс Петтигрю живет одним днем», это вроде сказки о Золушке для взрослых.

Со сказкой Маргарет могла бы справиться.

– Если у вас трудности с французским, у нас есть несколько замечательных учебников. Давайте посмотрим…

Маргарет была тронута таким вниманием. На приемах в посольстве люди, болтая с Маргарет, одним глазом посматривали на нее, а другим обшаривали комнату. Едва заметив кого-нибудь поважнее, они удирали от нее на полуслове.

– А если предпочитаете журналы, – добавила библиотекарь, – у нас есть «Вог».

Вид у нее был слегка разочарованный, так что Маргарет сказала:

– Я возьму книги.

– Пойдемте. – Библиотекарь просто загорелась энтузиазмом. – Кстати, меня зовут Одиль.

– Я Маргарет.

Но вместо того, чтобы пойти к стеллажам, Одиль направилась к лестнице наверх. Маргарет последовала за ней и, когда они вошли в дверь с табличкой «Только для персонала», спросила:

– Куда это мы идем?

– Увидите.

В крошечной комнате отдыха Одиль поставила на стол две разномастные чайные чашки и тарелку с простыми лепешками. Когда библиотекарь отвернулась, чтобы поставить чайник на электрическую плитку, Маргарет провела пальцем по шершавой поверхности лепешки, так похожей на те, что пекла ее мама. Да, Париж был битком набит кулинарными изысками, и Маргарет могла здесь попировать. Но она тосковала по чему-нибудь знакомому.

Одиль села за стол и жестом предложила Маргарет устроиться рядом.

– Raconte. Это значит – «расскажите мне».

И впервые с того дня, как она приехала в Париж, Маргарет почувствовала себя счастливой, почувствовала себя дома.

Загрузка...