Билет до станции «Счастье»

Глава девятая

Сара не знала, чего боялась больше, – самого Николаса или же собственных к нему чувств.

Дрожа всем телом, она попятилась назад, все еще ощущая прикосновение его рук, обжигающий жар его губ, чувствуя, как сильно бьется готовое вырваться из груди сердце.

Если это было наказание, она готова была с радостью умереть на месте. Унижение жгло ей кожу, как языки пламени. Она не могла отвести взгляд от губ, которые только что целовала, от покрытой волосами широкой груди, к которой прижималась всего несколько секунд назад. Его лицо и тело были прекрасны, слова жестоки, а поступки загадочны.

Ей нечем было оправдаться, нечем объяснить пребывание у него в комнате. Она стояла перед ним и была в его власти, молясь о том, чтобы у него нашлась для нее хоть капля сочувствия.

– Ты нашла, что хотела, в письмах Стефана?

– Частично.

– Может быть, тебе нужно что-нибудь еще? Скажи, не стесняйся.

Его сарказм не ускользнул от нее. Она покачала головой.

– Да ладно тебе. Наверняка есть что-то еще. Не уходи с пустыми руками.

Она вдруг решилась. В конце концов, это его дом, его комната, и она не имеет права злиться на него.

– Хорошо, – ответила она.

Осмелев, она подняла глаза и увидела самодовольный блеск в его карих глазах и надменный наклон головы:

– Я хотела бы увидеть отчет с результатами расследования моего прошлого.

Его каменное лицо ничего не выражало.

– Почему ты думаешь, что я проверял твое прошлое?

– Насколько я тебя знаю, ты должен был непременно это сделать.

Некоторое время он молча смотрел на нее. Не зашла ли она чересчур далеко? Он совершенно непредсказуем, его чувства скрыты так глубоко, что она никогда не знает, как правильно вести себя с ним. Но он никогда не причинял ей вреда. Вряд ли это случится сейчас.

– Зачем тебе досье? – спросил он. – Ты и так знаешь, кто ты и откуда.

Она отвернулась, машинально остановив взгляд на голубе, севшем на подоконник.

– Я хочу знать, что знаешь ты.

Боковым зрением она отметила, как он резко выпрямился, словно приняв решение.

– Отлично. У меня сейчас дела, а ты иди. Но… я дам тебе бумаги позже.

Он не мог удивить Сару больше. Она не сумела выдавить из себя ни слова.

– Это все? – уточнил он. – Я должен одеться.

– Да, с-спасибо. – Она вылетела из комнаты так быстро, как только позволяла ее нога, не останавливаясь и не замедляя шага, пока, наконец, не оказалась в спасительной безопасности своих комнат.

Повар практиковался в рецептах всю неделю. Николас вместе с Грувером упаковали два ящика восхитительных мясных и овощных блюд, пирожных и кексов и отнесли их в карету. Лучше отвезти излишек Крейнам, чем позволить всему этому пропасть.

К тому же это прекрасная возможность навестить своего работника и самому посмотреть, как тот поживает.

Томас Крейн встретил Николаса у порога. Рука у него больше не была прибинтована к телу, но ребра, очевидно, еще болели. У него на лице появилась радушная улыбка. – Мистер Холлидей! Заходите. Николас вместе с Грувером внесли ящики в дом и поставили их на стол, покрытый яркой лоскутной скатертью. Буйство красок изумило Николаса. Он огляделся вокруг и заметил ярко-оранжевые кухонные шторы, которые, он мог бы поклясться, были из атласа.

В другой комнате окно украшали голубые шторы. Все ткани были новыми и блестящими и казались неожиданными в этом доме, хотя без них он выглядел бы особенно унылым и бесцветным.

– Доктор сказал: уже через недельку повязки можно будет снять, и я стану, как новенький, – сообщил Томас.

– Именно это я и хотел услышать, – улыбнулся Николас.

– Я не ждал вас, – сказал Томас и обернулся, чтобы позвать жену.

Она появилась на пороге с крошечной девочкой на руках. Когда Николас увидел на ребенке платье из темно-пурпурного атласа, он недоуменно взглянул на Грувера.

По губам Грувера пробежала усмешка.

– Я подожду на улице, сэр, – сказал он и вышел из дома.

– О, мистер Холлидей! – Мэри Крейн опустила ребенка на пол и застенчиво поправила волосы, собранные в аккуратный пучок. – Выпьете чашечку кофе или чаю?

– Я… – хотел было отказаться Николас, но она перебила его:

– Вода уже вскипела. Чаю?

– Это было бы чудесно.

– Тогда присаживайтесь, – предложила она, указывая на место за столом. Она подошла к столу, чтобы убрать ящики, но он опередил ее и поставил туда, куда она показала. Затем он устроился за столом, а Томас сел напротив.

– Вы можете пригласить других гостей и устроить небольшой праздник, – сказал он.

Мэри поставила на стол чашки, затем, заглянув в ящики, завизжала от удовольствия.

– Какая замечательная идея! – воскликнула она. – У нас будет вечеринка! У меня даже есть красивое новое платье!

– Скажи спасибо миссис Холлидей, – заметил Томас. – Она просто ангел. Мэри молится за нее каждую ночь. Правда, Мэри?

Его жена радостно закивала.

– Это так.

– Передавайте ей наши самые лучшие пожелания, – добавил Томас.

– Маме? – уточнил Николас.

– Ей, конечно, тоже, – быстро ответила Мэри, – но Том имел в виду вашу невестку.

Клэр?

– Да, добрейшая Клэр, – ответила она. – Она приезжала каждый день, пока я болела. Она заботилась о малышах, а когда Элиссу тоже начало лихорадить, Клэр ухаживала за ней, как родная мать.

Николас молча смотрел в свою пустую чашку.

– Мы вам тоже благодарны за продукты, которые вы присылали, – поспешил добавить Том. – А из материала, который она подарила Мэри, получились обновки для всех наших малышей. А свое платье Мэри бережет для особых случаев, и теперь ей представится возможность надеть его.

Мэри Крейн разлила чай.

Николас же изучал лоскуты на скатерти. Это все Клэр им подарила?

Его озарило некое воспоминание. Тогда он был в шоке и печали, но сейчас отчетливо вспомнил, как открыл сундуки, которые передали ему служащие железной дороги. Помнится, горы ярких вечерних платьев с откровенными декольте и дамское белье из одного кружева смутили его. Именно тогда он, закрыв сундуки и отправив их домой, попросил медсестер в больнице купить Клэр одежду и все необходимое для дороги.

И она отдала всю свою одежду семьям рабочих?

Еще она ухаживала за женой и ребенком Томаса, пока те были больны. Он чувствовал себя идиотом. Почему она не сказала ему?

Он выпил свой чай и поспешил откланяться.

– Ты знал обо всем?

Грувер кивнул, пряча улыбку.

– Я, м-м, привозил ее сюда несколько раз, сэр.

– Почему никто мне ничего не сказал? – хмуро поинтересовался Николас.

– Я не думал, что это мое дело, сэр, – ответил кучер, придерживая открытой дверь экипажа и разглядывая что-то на облачном небосводе.

– С сегодняшнего дня я хочу знать, куда ты возишь миссис Холлидей.

– Обеих миссис Холлидей?

– Нет, только молодую миссис Холлидей.

– Хорошо, сэр.

Закрыв дверцу, Грувер забрался на козлы. Николас лениво изучал ряд потрепанных домишек, в которых жили рабочие. Интересно, почему у Клэр были такие диковинные платья? Если это всего лишь следствие ее плохого вкуса, то ему хотелось бы знать причину, по которой она решила избавиться от них.

А тот факт, что никто не сказал ему о благородных визитах, и вовсе раздражал его. Эта благотворительность в сочетании с сегодняшним утренним инцидентом превращали ее в весьма подозрительную особу, каковой он всегда ее и считал. Клэр что-то вынюхивает.

Но только вот что?

Голова у Сары кружилась от царящей в ней неразберихи. Она не представляла, что ей делать дальше. Ожидая возвращения Грувера, она ходила взад и вперед по дугообразной подъездной дорожке у дома, не обращая внимания ни на боль в ноге, ни на собирающиеся на небе облака.

Николас застал ее в своей комнате.

И он был зол. Даже его поцелуй был злым. Почему это не оттолкнуло ее? Почему не остановило?

Почему он это сделал?

Удачные вылазки в кабинет Николаса дали ей ложное чувство уверенности. Она полагала, что вернуть письма тоже не составит труда.

Хотя на самом деле в глубине души она даже радовалась тому, что произошло. Он никогда больше не будет ей доверять, а значит, она никогда не сможет сделать еще раз что-нибудь подобное.

Но поцелуй. Боже, поцелуй. Первый раз был случайностью, но этот поцелуй случайностью не был. Она видела это по глазам Николаса, не скрывавшим желания, чувствовала по напрягшемуся телу.

А она пошла на это. Поощрила его.

Наслаждалась этим.

Что она за женщина? Она уже попала в неприятности, справиться с которыми ей оказалось не под силу. Одному мужчине она уже позволила заглушить голос здравого смысла.

Ее лицо заполыхало от стыда. Неужели она из тех глупых женщин, которые думают, что любят каждого мужчину, с которым знакомы? Николас не был даже милым.

Однако ее трепещущее сердце тут же опровергло эту мысль.

Она идиотка, что думает об этом сейчас. Она собирается на железнодорожную станцию, чтобы встретить женщину, которая окончательно решит ее судьбу.

Могут ли они бросить ее за решетку за то, что она выдавала себя за их невестку? Сделают ли они это?

Стук лошадиных копыт и звяканье упряжи предупредили ее о приближении элегантной черной кареты, запряженной великолепными черными лошадьми. Грувер спрыгнул с козел и, открыв дверь, опустил ступеньки.

– Простите, мэм, за опоздание. Мистер Холлидей поздно выехал сегодня утром.

Как хорошо ей это было известно!

– Я знаю, Грувер. У нас еще есть время. – Прежде, чем он закрыл дверцу, она наклонилась вперед. – Грувер, сегодня с утра у меня побаливает нога. И я не знаю, сколько смогу пройти. Мне придется попросить вас встретить миссис Патрик самому и проводить ее к экипажу, где я и буду ждать.

– Слушаюсь, мэм, – козырнул он.

Он закрыл дверцу, и она смогла откинуться назад, пытаясь унять бешеное биение сердца. Поездка до станции показалась ей слишком короткой, хотя они ехали почти час. Сара снова и снова проговаривала про себя слова, которые скажет матери Клэр, когда та поднимется в карету в надежде увидеть свою дочь.

Грувер оставил ее в экипаже, а сам отправился искать их гостью. Она открыла шторку и жадно вдохнула пряный после дождя воздух. Под своим тугим неудобным корсетом и черным габардиновым костюмом она покрылась испариной.

Низко надвинутая черная шляпа с вуалью помешает матери Клэр увидеть ее лицо до тех пор, пока она не устроится в карете и Грувер не сядет на козлы. Она всматривалась в толпу на платформе и слышала звук выбрасываемого из котла пара. Звук скрежещущего металла напомнил ей о той ужасной ночи. Она закрыла глаза, пытаясь унять головокружение.

Заставив себя глубоко вздохнуть, она не открывала глаз, пока кошмарные воспоминания не покинули ее. Сара выхватила взглядом из толпы двух мужчин в черном, между которыми шел кто-то странно одетый, и она поспешно закрыла шторку и откинулась на спинку сиденья.

Дверца открылась.

Зашуршала материя, карета закачалась, и зад Грувера в потертых черных штанах появился прямо у Сары перед носом.

Она подняла взгляд.

Он влез в карету и, обеими руками поддерживая женщину под мышки, втащил ее внутрь, в то время как потный грузчик пытался справиться с ногами женщины.

Она мертвая?

Сара уставилась на их бесчувственную ношу. Они положили ее на противоположном сиденье.

Грузчик тут же исчез.

Шляпа у женщины сползла набок, седые, плохо выкрашенные в жуткий рыжий цвет волосы были растрепаны и спутаны. Из ее открытого рта неожиданно раздался далеко не женственный храп. Густой запах перегара ударил Саре в нос, и она перевела взгляд с пьяной женщины на Грувера.

Он определенно выглядел смущенным.

Сара снова взглянула на нее в поисках сходства с той молодой женщиной, с которой была так мало знакома. Те же медные рыжие волосы, та же бледная веснушчатая кожа.

Мать Клэр была мертвецки пьяна!

– Хм, простите меня, Грувер. Грузчик все еще там?

Он оглянулся.

– Да, мэм.

Она взяла свой ридикюль и вынула несколько монет.

– Передайте ему, пожалуйста. Грувер взял деньги.

Спустя минуту она услышала, как сзади к карете прикрепляют багаж. Она, не мигая, смотрела на бесчувственную женщину.

От запаха алкоголя Сару затошнило. Возможно, бедняжка плохо переносит дорогу и выпила немного, чтобы скрасить путешествие. А ведь могло быть и хуже, успокоила себя Сара.

Через час они приехали домой.

Грувер появился в проеме в своей помятой шляпе с растерянным выражением на лице.

– Наверх?

– Боюсь, что да, – ответила она. – Я сожалею, – снова извинилась она, – но я не хочу оставлять ее здесь или внизу, пока Николас не придет домой.

– Конечно, – сочувственно согласился он. – Не волнуйтесь, миссис Холлидей. Я сам отнесу ее, и мистер Холлидей никогда не узнает.

– Спасибо, Грувер.

Сара поспешила вперед в комнату и распахнула дверь. Несколько секунд спустя миссис Патрик без особых церемоний водрузили на матрац.

Грувер выпрямился и сделал гримасу, потирая спину.

– Пойду передохну несколько минут и принесу сундуки, – сказал он, наблюдая, как Сара снимает с женщины туфли.

– Ну конечно! Спасибо вам.

Он усмехнулся и вышел из комнаты. Сара обернулась и уставилась на мать Клэр, испытывая малодушный страх. И что теперь?

Поздно вечером женщина так и не проснулась. Начали прибывать гости Николаса. Первыми приехали Галламуры, Монти и Эллен, супруги лет шестидесяти. Сара едва успела усадить их, когда миссис Пратт объявила о появлении Клейманов, Квин и Кэтрин. Они ждали своего первенца.

Монти Галламур и Квин Клейман уединились в кабинете Николаса, а их жены отдыхали после дороги.

Сара была в кухне, в очередной раз проверяя, всё ли готово к ужину, когда приехал Николас.

– Добрый вечер. Все гости собрались? – спросил он Сару.

– Маккаулы еще не приехали, а все остальные в сборе. Джентльмены почти весь вечер провели у тебя в кабинете.

– А твоя мать?

Она попробовала суп и сделала комплимент миссис Пратт, прежде чем ответить.

– Боюсь, она плохо себя чувствует.

– Она больна? У нее что-то заразное?

– Нет, просто нездорова. К завтрашнему дню она будет на ногах.

– И часто у неё бывают такие приступы?

– Боже, надеюсь, нет.

– Что?

– Ничего страшного, с ней все будет в порядке. Просто дело в том, что она плохо переносит дорогу. Поздоровайся с гостями. У меня все под контролем.

– Уверена?

– Уверена. Ужин будет подан ровно в восемь.

Он оглядел кухню.

– Кажется, ничего плохого не должно случиться.

– Твое доверие радует.

Он последний раз оглядел ее и вышел. Сара повернулась к Пенелопе.

– Мне хотелось бы оставить поднос с едой в комнате моей матери, на случай если она проснется. Печенье и джем или что-нибудь в этом роде. И кофе. Много черного кофе. Я отнесу наверх.

Пенелопа собрала еду на поднос.

– Грувер рассказал тебе о моей матери? – спросила Сара тихо у Пенелопы.

– Да, мэм, я не скажу мистеру Холлидею.

– Спасибо. Ты не могла бы проведывать ее время от времени?

– Хорошо. У меня есть лекарство от головной боли.

Сара благодарно улыбнулась ей и взяла поднос.

Миссис Патрик так и лежала без движения. Сара поставила рядом поднос, подложила в камин полено и поспешила в свою комнату привести себя в порядок.

Специально нанятые на эту неделю служанки принесли горячей воды и полотенца во все жилые комнаты. Она быстро помылась и почувствовала себя свежее. Вильяма в этот день она почти не видела, поэтому не удержалась и заглянула на пару минут в детскую.

– Леда приходила к Вильяму сегодня? – спросила Сара у миссис Трент.

– Миссис Холлидей никогда не пропускает ни одного дня, – ответила та. – Он вырастет самым избалованным ребенком во всем Огайо.

Сара надела одно из своих самых симпатичных платьев. Она была уже сыта по горло черным цветом и решила как-нибудь смягчить свой скучный вид. Она застегнула на запястье изумрудный браслет и приколола к лифу белый кружевной платок в форме веера.

Поспешив к двери Леды, она постучалась и после тихого ответа вошла.

– Я по вас соскучилась, – искренне сказала она.

Леда как раз надевала туфли.

– Как твоя мать? – спросила она, ответив на краткое объятие Сары.

– Она плохо себя чувствует. Сейчас спит.

– О, дорогая, я оставила вас одних, вместо того чтобы помочь.

– Нет, спасибо, ничего не нужно. Завтра ей будет лучше.

– Что, ты думаешь, с ней такое?

– Возможно, укачало в поезде. Например, мне и сейчас становится дурно от одного свистка паровоза или звука выпускаемого пара.

– Со временем этот страх пройдет, – заверила ее Леда. – Скажи мне, если я смогу чем-то помочь. Я не хочу, чтобы ты сама заболела от работы. Я уже предупреждала тебя. Тебе нравится это платье? Я так устала носить мрачные цвета, – призналась она. – Я носила черное очень долго после смерти Темплтона, а теперь снова.

– Оно вам к лицу.

Сара взяла Леду под руку, и они пошли вниз в парадную гостиную.

Клейманы уже сидели на диване. Квин встал.

– Добрый вечер.

– У нас еще не было возможности выразить вам свои соболезнования по поводу вашего сына, – сказал Квин и, поворачиваясь к Саре, добавил: – И вашего мужа.

– Да, мы столько пережили, – ответила Леда.

Несколько минут все молчали.

– Я надеюсь, что скоро мы встретимся с вашим малышом, – сказала Кэтрин. И Сара, подняв голову, обнаружила, что Кэтрин обращается к ней. – Я с нетерпением жду этого.

– Мы попросим няню принести его нам после ужина, – пообещала Леда. – Он симпатичный мальчик. Он заставит вас еще сильнее захотеть своего собственного.

– О, я знаю, – с улыбкой ответила Кэтрин, – я уже хочу.

На пороге появился Грувер.

– Приехали Маккаулы, миссис Холлидей. Сара начала вставать, но Леда усадила ее обратно.

– Сиди, я сама прослежу, чтобы они устроились.

Сара с благодарностью улыбнулась ей.

– Рада, что вы поладили, – заметила Кэтрин, когда Леда извинилась и пошла встречать новых гостей. – Мне кажется, вы именно то, что ей было нужно.

– Ну, наши чувства взаимны, – ответила Сара.

– Надеюсь, у вас будет время пообщаться с моей женой, – сказал Квин. – Кэти слишком любит меня, чтобы жаловаться, но у нее мало подруг сверстниц, и я уверен, она умирает от желания задать вам множество вопросов.

– Конечно, мы пообщаемся, – заверила Сара. Правда, она не представляла, что ценного сможет рассказать этой милой женщине. Сама она была одна и напугана, когда носила под сердцем ребенка, а когда Вильям появился на свет, она вообще была без сознания. Наверное, взрослые женщины больше подошли бы Кэтрин в роли наперсниц.

Вскоре появились Николас и Милош, и разговор зашел о предстоящей грозе и о том, как мало было дождей в этом сезоне. Маккаулы присоединились к ним, и Николас представил всех друг другу.

Слуги превзошли самих себя, и Сара заметила, что даже Николас был доволен столом и обслуживанием.

– Будет ли позволено джентльменам удалиться в кабинет и покурить? А после мы присоединимся к вам, милые леди, в гостиной, – сказал Николас.

Насытившись изысканными яствами, все перешли в холл, откуда мужчины отправились в кабинет Николаса.

Шум на верху лестницы привлек всеобщее внимание. Громкий голос, фальшиво напевающий «Девчонок из Баффало», донесся с вершины изогнутой мраморной лестницы. У Сары волосы встали дыбом, когда она в ужасе подняла глаза.

О нет! Боже мой, нет! Только не сейчас! Только не так!

Молчание гостей у подножия лестницы показалось Саре таким же громким, как и вопли наверху. На лестнице появилась женщина, ступавшая неуверенными шагами. На ней было ярко-зеленое атласное платье и такого же цвета бант в растрепанных, грязных оранжевых волосах.

Сара почувствовала панику. Женщина не только проснулась, но она была все еще пьяна. Или снова пьяна! Что она натворит, когда обнаружит, что Клэр здесь нет? Сара подумывала о том, чтобы запереть ее в комнате, но тогда эта мысль показалась ей слишком жестокой. Но теперь…

Миссис Патрик неуверенно спустилась на одну ступеньку. Петь она перестала, и теперь, сощурившись, пыталась сосредоточить взгляд на ошеломленно взиравшей на нее публике внизу.

– Где Клэр? – громко спросила она трескучим голосом.

Началось.

Сара почувствовала, как одна за другой в ее сторону обернулись все головы, и она увидела в один миг шок на лицах гостей, улыбку Милоша, сочувствие Леды и ярость на лице Николаса.

Кожа над его накрахмаленным воротничком превратилась в синевато-багряную. Его глаза, казалось, вот-вот просверлят ее насквозь.

Она взглянула на мать Клэр и перевела взгляд обратно. Запоздалое сожаление охватило ее. Она должна была остаться с ней. Должна была приказать кому-нибудь из слуг присматривать за ней. То, что всего несколько часов назад казалось бессмысленной тратой времени, сейчас было очевидным.

Она должна была запереть дверь.

Что скажет миссис Патрик, что она сейчас сделает?

Сара встретилась взглядом с Николасом, и его ярость проникла в самые глубины ее жалкой, обреченной души.

Он предупреждал ее.

И все оказалось гораздо хуже, чем он мог себе вообразить.