Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени

Глава 5. С отражением на «ты»

Путешествия помогают узнать что-то новое о самом себе.

Солнце в Италии пекло так же, как и в Сочи — Наташа открыла окно автобуса, подставляя лицо горячему ветру, и машинально теребила защелку на стекле, провожая стеклянным взглядом куда-то спешащие улицы. Максим чуть ли не силой заставлял ее фотографировать пробегающий мимо пейзаж, пока их везли из аэропорта Неаполя в отель. И это новым-то фотоаппаратом! Казалось, ее сейчас ничем нельзя растормошить.

Гид Ирина, немолодая шустрая дамочка в широкой майке и бриджах, рассказывала, что Неаполь — это что-то особенное. Это третий по величине город в Италии. На дорогах тут не соблюдают правила, большинство мотоциклистов ездят без обязательных шлемов, многие автомобили битые, и их не чинят. Максим видел, как днем спокойно проезжают на красный свет. Их туристическую группу провезли через весь город вдоль набережной, чтобы они вышли из автобуса сфотографировать с холма великолепную панораму Неаполя с Везувием, Неаполитанским заливом и островом Капри в дымке. Потом с них взяли плату за будущие экскурсии, выдали специальные экскурсионные наушники и отпустили в отель.

— И это пятизвездочный отель? — удивлялся Макс.

В номере было довольно чистенько, но не более того. Маленькое темное помещение, мебели мало, вместо одной большой кровати стоят две сдвинутые вместе. Макс проверил ощутимый шов между матрасами и намекнул:

— М-да. На какой половине будем сегодня заниматься любовью?

Наташа ставила сотовый на подзарядку — она круглосуточно использует его как плеер. Девушка улыбнулась мужу, но, к его огорчению, ничего не ответила.

Едва расположились в отеле — как их измученные перелетом тела потащили дальше — на экскурсию в Помпеи. Их словно встряхнули и окунули в бешеный ритм — быстрей, быстрей, бегом! Только Максим охотно старался подстроиться, а Наташа просто податливо выполняла чьи-то указания.

В Помпеях их гидом оказался довольно пожилой итальянец Клаудио, говорящий по-русски с заметным акцентом. Клаудио интересно и живо рассказывал, и его речь в наушниках была легка для восприятия. После извержения вулкана город завалило толстым слоем пепла, а из-за отсутствия лавы постройки не очень пострадали; получается, что извержение Везувия послужило хорошим консерватором. Наташа заходила в бани, видела амфитеатры, колеи от колесниц и эротические фрески на стенах — спустя две тысячи лет — следы чьей-то жизни. Интерес медленно, но настойчиво прокрадывался в замороженный рассудок. Но более всего ее поразили мумии — скрюченные в панике умирающие люди. Они задохнулись от ядовитого газа и были засыпаны пеплом, который со временем окаменел. Во время раскопок была придумана технология — пустоты, образовавшиеся на месте истлевших тел, заливали гипсом, и получалась фигура человека в той позе, в которой его настигла катастрофа. Наташа плакала, как ненормальная, будто это ее близкие люди. Особо жгучую жалость вызывали маленькие фигурки детей, прижимающихся к родителям. Максим знал ее эмоциональный порог, поэтому, не удивляясь, просто обнимал девчонку, позволяя плакать себе в грудь. На нее с интересом поглядывали другие, более равнодушные, туристы, а ей было глубоко наплевать, как она в этот момент выглядит.

Потом Клаудио показал дорожный указатель прямо под ногами, указывающий дорогу к лупанарию, публичному дому — такая узнаваемая аппликация в форме мужского полового органа, и Максим тут же сфоткал его на сотовый и отправил ММС Костику, на что вскоре получил ответное ММС со средним пальцем.

А еще они совершили, наверно, святотатство. В магазинчике возле отеля утром Макс прикупил бутылочку красного вина, и они с Наташей решили распить его прямо на развалинах. Что успешно и осуществили.

То ли вино так подействовало, то ли атмосфера, но Наташа чувствовала себя здесь в своей тарелке: такая же полуразрушенная, опустошенная. Она протирала влажные веки и вдыхала воздух полной грудью — вот оно, то место, где ей хочется остаться НАВСЕГДА. Руины. Солнце нагревало камни, ветер разносил по разрушенным улицам голоса и топот туристов и их предводителей, и Наташа понимала, что единственная ошибка здесь — это люди. Природа уже уничтожила их однажды, но они вновь паразитируют в этом священном месте.

Обедать всех пригласили в ресторан «Везувий». Во время еды местный дуэт исполнял итальянские песни и ходил собирать чаевые. Наташа достала блокнот, из которого она задумала сделать дневник путешествия, и записала:

«Только первый день путешествия — и уже возникает ощущение, что это круглосуточный сбор податей.»

После Помпей была экскурсия по Неаполю. В какой-то момент они с Максом сбежали от группы и пошли бродить по городу сами. Видели Новый Замок, который на самом деле уже давно не новый, просто так называется; были на площади перед Муниципалитетом; вышли на типичную узкую улицу с высокими домами по обе стороны. Из противоположных балконов на третьих этажах выглядывали две пожилые итальянки и громко и экспрессивно переговаривались прямо через улицу. Потом путешественники попали в местный торговый центр. Купили Кате китайскую радиоуправляемую машинку, а Марии Анатольевне — несколько оригинальных видов макарон.

Уже были сумерки, когда они снова вернулись в номер. Максим принял душ первым (потому что, в отличие от Наташи, ему нужно на это всего пять минут) и, пока девчонка закрылась там на полчаса, полез в мини-бар в поисках вина. Когда она вышла в комнату, босая, голая, он, сидя на постели, уже попивал терпкий напиток и тут же протянул ей другой заготовленный бокал. Она молча стояла возле кровати и смотрела ему в глаза, и Макс, наконец, спустя столько дней после свадьбы, почувствовал с ней связь.

— В какой позе хочешь? — спросила она прямо. Ее голос изображал искушенное равнодушие, но на лице светилась легкая ухмылка.

— Шестьдесят девять, — решил он ее смутить и назвал то, что ее невероятно пугает.

Он не ошибся. Наташа заулыбалась, опустила взгляд и отхлебнула чуток вина, словно давая себе время перед ответом.

— Я ужасно стесняюсь, — призналась она, все-таки не отказывая.

— Я знаю, — подтвердил мужчина. Он сомневался: дотянуться рукой и посадить ее рядом, или полюбоваться этим обнаженным совершенством, пока она стоит.

«Он знает»! Наташа замешкалась на мгновение. Он знает. Он знает ее всю, все ее комплексы и все эрогенные зоны, все фантазии и все страхи. Поняла вдруг: она никогда не «стеснялась» его! Говорила, как есть, доверяя, рассчитывая на снисходительность и получая именно это.

— А можем и просто поболтать, — сказал он серьезно.

Наташа грустно вздохнула.

— Вот уж чего мне меньше всего хочется в последние дни, так это разговаривать хоть с кем-то. Но только я не хочу отдаляться от тебя, — отхлебнула еще вина для храбрости. — Поэтому предлагаю заменить разговоры сексом. Согласна поэкспериментировать.

Макс отставил свой бокал на тумбочку и потянулся за ее ладошкой.

— Раз уж ты теперь моя жена, я буду тебя развращать! — пошутил он доброжелательно.

— А до этого что было? — усмехнулась девушка, устраиваясь рядом с любимым.

Максим был приятно удивлен отсутствием возражений и решил не упускать возможности, быстро инструктируя:

— Я буду лежать на спине, ты будешь сверху. Сконцентрируйся на своем удовольствии. Не вздумай доводить меня до оргазма! Не паникуй. Я, действительно, буду все видеть во всех подробностях, и в этом нет ничего страшного.

Девчонка уже не соображала, что происходит. Максим сам разместил ее на своем теле и принялся за дело. У нее кружилась голова — от внезапности происходящего, от дозы вина, от непривычно перевернутого мужского тела, от собственной смелости, от его ласк — дерзких и бесстыжих… Она обхватила его член рукой, но забыла что-то с ним делать — все внимание моментально сместилось в зону собственных бедер, вылавливая из общих ощущений то прикосновения ладони, то губ и языка, то пальцев, то дыхание. Возбуждалась очень быстро, но вела себя скованно, и Макс долго мучить ее не стал, вскоре перевернул ее в любимую Наташину миссионерскую позицию.

— Мы еще пару раз попробуем, и ты привыкнешь, — объяснил он ласковым шепотом. — Будешь чувствовать себя увереннее, свободнее…

Он еще что-то шептал — Наташа не слушала: ощутив его внутри себя, с радостью обхватила тело мужа всеми руками и ногами, скрестив щиколотки у него на пояснице, и, уже сильно разгоряченная, принялась неистово впиваться ногтями в спину.

Было непонятно, выспалась она или нет. Времени было предостаточно, но под утро она начала агрессивно ворочаться, норовя ударить Макса локтем в лицо. Туристический автобус прибыл вовремя, чтобы перевезти группу в Вечный Город, но Наташа не сразу поняла, что это именно за ними. Она стояла на стоянке возле отеля, зябко кутаясь в легкую кофту, встречая стеклянным взглядом ранний прохладный рассвет, думая о чем-то своем или не думая вовсе…

— Малышка, пора! — позвал Максим, вырвав ее из безмятежности.

— А где наш чемодан?

— Я его только что погрузил в багажник. Просыпайся.

За ними автобус заезжал в последнюю очередь (это преимущество пятизвездочного тура, дающее возможность поспать подольше), поэтому многие места у входа были уже заняты. Максим шел по проходу, встречая взглядом знакомые вчерашние лица, и здоровался со всеми, кто не спал. Наташа шла за ним. Хоть она не видела причины здороваться с посторонними людьми, но повторяла за ним и кивала направо и налево.

— Привет! — улыбнулся он двум молодым девушкам-подружкам справа и третьей — слева. Девушки весело ответили. Наташа вчера запомнила только их из всей группы — молодых и модных. — Пролазь, малыш, садись у окошка.

Разместившись с женой почти в самом хвосте автобуса, Макс тут же достал из своего небольшого спортивного рюкзака бутылку вина и два пластиковых стаканчика. Наташа ехидно усмехнулась.

— Муж захотел выгнать ее куда-нибудь на неделю из дома и купил путевки ей и ее подружкам, — рассказал Максим тихо, кивнув на недалекий ряд сидений. — Они Питерские.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Наташа, подставляя свой стаканчик.

— Вчера разговорились в Помпеях.

— Прикольно. Тебе свобода обошлась бы дешевле — у меня нет подружек.

Только Наташа успела поймать себя на мысли, а где же она сама была, пока он «разговаривался» с тремя красотками, как вдруг Максим добавил еще, чокнувшись с ней стаканчиком:

— А вон те — мама с сыном. Вместе всегда путешествуют. Она ему как друг. Он риэлтор. Из Новосибирска. Давай выпьем за твою смелость!

Наташа отпила сразу полстакана — увлеклась разглядыванием мамы, крупной немолодой тетки в широкой шляпе в горошек. С дальних сидений ее было плохо видно, но она периодически вертела головой во все окна, так что Наташа внимательно изучила ее профиль. «Дружить с мамой»…

— Не холодно в такой короткой юбке? — Максим допил свое вино, спрятал стаканчик в рюкзак под сиденьем и, повернувшись к девчонке всем телом, загородив ее от возможных наблюдателей в автобусе, положил руку Наташе на колено.

Она хотела ответить на этот вопрос, но каким-то особым чутьем вдруг поняла, что это не вопрос вовсе… Глянула Максу в лицо и не сдержала улыбку. Его рука проворно полезла под юбочку, и один из пальцев нетерпеливо подтолкнул вторую ногу в сторону. Наташа с охотой предоставила мужчине дополнительное поле деятельности и притянула к себе его за затылок — целоваться и отдаваться его умелым рукам.

Он ласкал ее всю дорогу, несколько часов. Не зная этой местности, рисковал не успеть до Рима, но случайно увлекся процессом и довел жену до оргазма. Наташа бесконечно лапала его тело и жадно засасывала его губы, чтобы ненароком не вскрикнуть, и к прибытию в отель они оба были изрядно взлохмаченные и потрепанные. Это мало кто видел в автобусе — практически все пассажиры спали, наверстывая недополученное ночью. Их привезли в отель первыми (преимущество пятизвездочного тура), гид Ирина помогла им зарегистрироваться на ресепшене, и любовники отправились покорять новый номер.

«…Я хотела бы быть такой, как он. Но я не такая. «Стараться быть» и просто «быть» — это противоположные вещи. Если приходится стараться — значит, ты не такой. Грустно.»

Отдав чаевые дворецкому, который привез в номер их чемодан, Максим вышел к жене на балкон полюбоваться новым городом, и робко попытался начать разговор о Наташином молчании:

— Малыш, ты мне больше не доверяешь?

У них было несколько часов перед следующей экскурсией, и они пока никуда не спешили. Жена стояла в полуметре от него, но так далеко, что до нее, казалось, были тысячи дней пути. Отсюда, с четвертого этажа, хорошо была видна особенность итальянской архитектуры: коричневые кирпичные крыши ближайших зданий, перемешанные с пышными кронами разросшихся деревьев. Наташа делала вид, что разглядывает их.

— Я никому не доверяю, — призналась она откровенно. Сказала правду, но обидеть его не хотела, и потому добавила: — Я доверяю тебе как любовнику. Намного больше, чем раньше.

— Я волнуюсь за тебя. Ты все время в наушниках; я сам по себе, ты — сама…

Она снова ответила молчанием, что было уже привычным в последние дни. Опираясь на перила балкона, принялась бессмысленно разглядывать длинные розовые ногти не в тон ничему.

— Как ты на счет минета? — прервала она долгую паузу, рассчитывая перевести все в более приятную плоскость. — Я у тебя в долгу.

— В другой раз.

Девушка вздохнула.

— Макс, я молчу, потому что мне нечего сказать.

— Мне кажется, я смогу помочь. Но мне не хочется навязываться.

— Вот и не навязывайся.

Наташа ляпнула это и словно увидела себя на его месте — теперь он предлагает ей тему, которую она избегает, и она рявкает, не заботясь о том, чтобы не обидеть. Максим развернулся и спокойно ушел в комнату, прикрыв за собой дверь.

Девушка постояла еще немного одна на свежем воздухе, пытаясь подобрать слова, которые ему скажет, но, не справившись с этой задачей, махнув на все рукой, вошла в комнату вслед за ним. Мужчина стоял возле стола под огромным настенным зеркалом и читал глянцевую картонку со списком телевизионных каналов, будто приехал в Рим смотреть телевизор. Она подошла к нему сбоку и обняла за талию.

— Давай, не будем ссориться.

— Давай, — ответил он, не глядя. — Пойдем, погуляем по городу, покушаем где-нибудь. Я такой голодный! Ты будешь переодеваться?

— Нет, я готова.

Наташа быстро взлохматила свои и без того пышные волосы, у дверей сунула ноги в босоножки на низком каблуке и уже готова была выйти в коридор отеля, но Макс придержал ее. «Опять разговоры?!» — с досадой успела она подумать, как услышала неожиданно нежное:

— Сними трусики, пусть остаются тут! Они мне мешают. Их неудобно стаскивать с тебя в автобусе.

Они встретились взглядами, и Наташа хихикнула.

— Ты с ума сошел?

— Пока еще нет, но планирую вечером, — ответил мужчина игриво.

Наташа критически оглядела свою короткую джинсовую юбчонку. Пыталась побороть улыбку, остаться томной и грустной, но с каждым мгновением все больше втягивалась в его игру.

— Сними с меня их сам, раз тебе это так нужно! — заявила она кокетливо.

Его уговаривать было не надо. Мужчина лихо разобрался с ее нижним бельем, не забыв приласкать немного, прижав девчонку своим телом к стене. Наташа старалась казаться невозмутимой, но нервно подрагивала под его рукой.

— Макс, я хочу тебя! — прошептала она ему в шею. — Давай? Я, кажется, надолго тебя не задержу.

— Давай завтра! — предложил он нагло.

— Что?! — завопила девчонка, вытаращив на мужа возмущенные глазищи. Решила действовать стопроцентными методами. Протянула руку к его ширинке, чтобы вызвать в нем желание хотя бы механически, но нащупала, что он и так уже давно возбужден.

— И мне еще приходится тебя уговаривать? — хмыкнула она довольно.

— Ммм… Ну поуговаривай меня еще! — смеялся Макс, обнимая любимую свободной рукой и целуя в ушко.

— Меня дико возбуждают твои хозяйские действия у меня под юбкой, — призналась она. — Ты так уверенно себя ведешь, что, мне кажется, я могу просто отдаться тебе, ни за что не отвечая…

— Пойдем на кровать, — позвал он. — Отдашься мне там.

Они даже не раздевались, Наташа лишь стащила немного с него штаны и задрала его майку, чтобы чувствовать ладошками не ткань, а горячую кожу. Шептала, как в бреду, закрывая глаза:

— Придави меня сильней, сделай мне больно, чтобы я заорала!

— Замолчи, я же кончу! — перебил он, зажав ее рот ладонью.

Как они добрались до этого славного кафе на открытом воздухе, Наташа не заметила. Ноги дрожали, руки не слушались, губы все время норовили улыбнуться. Девчонка замутненным взглядом разглядывала меню — она обещала любимому переводить с английского все слова, но вдруг перестала понимать значения всех слов на всех языках… Они так и шли сюда в трогательном молчании, всю дорогу держась за руки, не замечая, сколько уже идут. Она не поворачивала к нему головы, просто ступала по ватной земле и чувствовала его рядом. Не слепило и не жарило солнце: оно было прикрыто легкими облачками, дул приятный слабый ветерок, останавливаться не хотелось. И вот не удержались — милая кафешка, деревянные столики под зеленым тентом с эмблемой европейского пива, цветастые туристы за половиной из них и вид на вымощенную старым камнем площадь. Наташа оторвала взгляд от бесполезного сейчас меню и взглянула на своего любовника. Улыбка все же вырвалась на поверхность. Макс легонечко подмигнул ей бровями, словно этот жест предназначался только ей, и он не хотел, чтобы остальные заметили их «переговоры».

— Хочешь еще? — уточнил он в шутку.

Наташа счастливо рассмеялась и стыдливо опустила голову. Потребовала у мужа блокнот из рюкзака и пометила:

«Я сама себя не узнаю. Мое тело стало сильнее разума.»

В 15:00 была назначена трехчасовая пешеходная экскурсия по Риму. Однако местный экскурсовод опаздывала. Оказывается, в это воскресенье в Риме проводились соревнования по марафону, и многие улицы были перекрыты. Группа уже вся собралась в назначенном месте, и от безделья все знакомились между собой.

— Мы только что попробовали настоящую пиццу! — хвастался Макс. — Всем очень рекомендую! Непохожая на то, что готовят в России.

Спустя пятнадцать минут гид появилась. Это была русская женщина с именем Римма (надо же, какое совпадение!), и вся группа быстрым шагом отправилась осматривать город. Сначала подошли к древней базилике Санта Мария Маджоре. И хотя она была открыта, они почему-то в нее заходить не стали, и после небольшого рассказа Риммы все двинулись в сторону Колизея. По пути прошли мимо каких-то античных развалин, и Наташа с радостью запрыгала: «Руины!». А когда приблизились к Колизею, то выяснилось, что перейти на другую сторону дороги и подойти к Арке невозможно — из-за марафона все перегорожено. Римма что-то рассказывала, тянула время, но когда поняла, что оцепление скоро не снимут, то повела группу к форумам в обход. К этому времени стало проглядывать солнце.

Сначала путешественники остановились у площадки древних форумов, потом поднялись немного наверх и взглянули на них уже с другой точки. Прошли еще немного и попали на красивую площадь у Капитолия. Спустились по лестнице вниз и подошли к величественному зданию — Алтарю Отечества на площади Венеции. Им показали балкончик, с которого любил выступать диктатор Муссолини, и они двинулись дальше — к Пантеону. Тут выяснилось, что до его закрытия осталось менее 10 минут, и Римма даже не была уверена, что туда пустят. Пустили, но ровно в шесть вечера всех оттуда выгнали. На этом экскурсия закончилась, и Римма повела группу в местную галатерию, где продают вкусное мороженное. Там был огромный выбор разных сортов и длинная очередь, и у сладкоежки Макса было предостаточно лишнего времени, чтобы пятнадцать раз сменить свой выбор.

Едва вернувшись в отель, Максим предложил поехать сразу же и на ночную обзорную экскурсию. Она не входила в расписание тура, но в холле гостиницы как раз стоял мужичок-экскурсовод, заманивая туристов интересными предложениями. Наташа скептически сомневалась, но Макс настоял на своем.

И даже Наташа не пожалела о том, что сдалась!

Да, частично они проезжали по тем же местам, где были до или будут после. Но было много и такого, чего в итоге в Риме так и не увидели бы. Они проезжали церкви Латерано, Иерусалиме и Космедин, термы Каракалы, фонтан Треви. Хотелось более яркой подсветки объектов, ведь Наташе приходилось фотографировать прямо сходу, и не было возможности регулировать настройки фототехники. Выходили всего два раза — у фонтана Треви и у Ватикана (оказалось, после 20:00 открывается автомобильное движение вблизи него). Да только ради одного ночного вида на площадь Святого Петра и светящиеся окна кабинета Папы стоило ехать!

Масса сегодняшних впечатлений грозила вот-вот обрушиться, и Наташа боялась утяжелить эту башню еще хоть чем-то. А ведь это был только второй день! Она устало разделась и забралась под тонкое одеяло скрипучей постели. Максим выключил свет, оставив только телевизор, устроился полусидя рядом с ней на кровати и включил единственный русский спутниковый канал. Там шла музыкальная передача, которая отлично могла выполнить роль фона для приятного, ни к чему не обязывающего разговора.

— Я, наверно, сейчас должен предупредить, что тебя ждет дальше.

Наташа непонимающе уставилась в профиль мужа.

— Ты же в курсе, что мы неделю осматриваем достопримечательности по всей Италии, а потом еще неделю после этого марафона отдыхаем на Сицилии?

— Ну, да, — подтвердила девушка, все еще не понимая, что же такого необычного ее «ждет дальше».

— Отель, где мы будем… э… загорать, называется «Гедонизм-2»… Ты не слышала о таком?

— Странное название, — констатировала Наташа. И картинно почесала затылок: — Больше похоже на тюрьму. Как Алькатрас.

Максим робко улыбнулся.

— Нет. «Гедонизм» переводится как «наслаждение».

Наташа удивленно привстала на локтях — начала понимать, к чему он клонит. Мужчина продолжал, он любит рассказывать что-то из истории:

— Название пошло отсюда, из Древнего Рима. Точнее, из их общественных бань, терм, где посетители не только мылись, но и могли предаваться сексуальным удовольствиям по своему вкусу. Это была целая культура секса. Принято считать, что первый «Гедонизм» был в античности, поэтому современным присваивают номера 2 и 3.

— Так это секс-отель? — перебила девчонка. Она взволнованно встрепенулась и села к мужу лицом, обхватив коленки.

— Сеть отелей по всему миру, — кивнул тот. — Я видел по телику однажды репортаж, естественно, меня это заинтересовало, я запомнил название. Женька хотела подарить путевку только по достопримечательностям, а я, зная, что в Италии есть филиал «Гедонизма», решил совместить полезное с приятным.

Наташа ошарашено таращилась на телевизионно-синее лицо Макса, не зная, радоваться ей или бояться. Но то, что эта информация вызвала у нее неподдельный интерес, Максим видел отчетливо.

— Там что, все вокруг трахаются и ходят голыми? — спросила она с опаской.

— Это нудистский отель, так что голыми там ходят многие. И некоторые… да, трахаются. Хотя, если захочешь быть просто наблюдателем, тебя не поругают за это. Костик там был в мае. Это я от него узнал, что в Италии филиал есть. Ему понравилось.

Наташино воображение уже в ужасе рисовало картинки, как ее, стеснительную, заставляют спариваться у всех на виду, как настаивают на сексе втроем-четвером-восьмером, как пытаются полапать посторонними руками на секс-вечеринках, которых она насмотрелась на порно-сайтах… Максим видел ее замешательство по отсутствующему взгляду.

— Ты не рада?

— Ты же не отдашь меня постороннему мужику? — пробормотала она о чем-то своем.

— Господи! Нет, конечно! — и рассмеялся: — Что ты там уже напридумывала? Это просто отель! Закрытый такой отельчик с красивой территорией, там просто стиль такой — эротический. В общем, не пугайся, просто будь готова.

Наташа выдохнула и смущенно улыбнулась парню.

По телевизору начались ночные новости, и Макс сразу притих. Он всегда внимательно смотрит новости, без особого ажиотажа, но с интересом ко всему, что происходит в мире. Очередное сообщение о каких-то боевых действиях на Северном Кавказе. Девчонок войнушки не увлекают, Наташа всегда пропускала такие новости мимо ушей. Только думала, чего вот людям не живется дружно?! За природные ресурсы или за мнимую «независимость» УБИВАЮТ друг друга, как будто после смерти им будет не все равно. Хотела спросить у Макса еще что-то про «Гедонизм», но, взглянув на его профиль, поняла, что он не услышит. Он был весь там, в боевых действиях на Кавказе.

Тут вдруг вспомнилось несколько моментов, когда он точно так же уходил в астрал, когда показывали сюжеты о военных кампаниях, или терактах и смертях. Как пропадали неизвестно куда заинтересованность и адекватность, и мужчина становился просто телом, сидящим перед телевизором. Ненадолго. На один репортаж, не более. Наташа не придавала этому значения.

Она молча досмотрела Максима до конца сюжета. На другом репортаже он начал моргать, а на третьем — о строительстве Олимпиады в Сочи — даже улыбнулся.

— У них такие грандиозные планы! — протянул он. — Я хочу, чтобы у них получилось осуществить все задуманное. Хотя природу жалко, вырубят же все нахрен…

— Я слышала, они обещали восстановить всю экологию.

— Людям это несвойственно, — возразил мужчина скептически.

Он так и не поворачивался к ней лицом, смотрел в телевизор, но Наташе казалось, это не оттого, что там настолько интересно.

— Сколько друзей ты там потерял? — спросила она тихо.

Он замер, сжав губы, даже сейчас не взглянув на нее. Он не переспросил, где именно, и Наташа поняла, что попала в точку. Уже думала, он не ответит.

— Пятьдесят шесть.

От такой цифры у впечатлительной Наташи моментально выступили слезы. Она ожидала число 5, ну, или 10…

— Своими глазами видел? — уточнила еще тише.

— Почти всех, — кивнул его профиль.

Всех сразу или по очереди? А кроме друзей, наверно, были и другие смерти. Она почувствовала ком в горле и поняла, что больше не сможет сказать ни слова. Да и он, наверное, не хочет ее вопросов. Конечно, не хочет. Конечно. Наташа спрятала лицо в коленях и позволила себе незаметно дать волю чувствам. Слезы быстро намочили тонкое летнее одеяло.

— Нас было шестьдесят человек, — сказал рядом кто-то незнакомый. — Вернулись четверо.

Наташа подняла мокрые глаза, опешив от продолжения.

— После третьей-четвертой смерти уже привыкаешь к мысли, что теперь будет так. Идешь по трупам — и ничего не чувствуешь. Перешагиваешь — и все. Сам живой — и ладно. Там психология меняется. А потом возвращаешься в мир и понимаешь, что они все умерли, прикрывая твою спину. Не буквально, а… Да нет, и буквально тоже. Любая пуля могла попасть в меня, но попала в того, кто стоял между мной и ею. Любая мина могла взорваться под моими ногами, если бы я шел первым, а не кто-то из них. Так много было «если бы»… Если бы не Пашка, если бы не Никитос, если бы… И ты обязан теперь жить за всех. Хотя часто вообще жить не хочется… Кажется, что справедливее было бы умереть вместе с ними.

Девушка таращилась на любимого сквозь мутную пелену, застилающую глаза, и впервые в жизни осознала, что значит — быть мужчиной. Его уже не юные, огрубевшие черты лица были четко подчеркнуты мерцанием сюжетов: сейчас — телевизором, или много лет тому назад — реальностью. Он неосознанно хмурил брови и вглядывался в пейзажи на экране или в стену за ними.

— Вот так меня жизнь покорежила, — подвел он итог, тоном явно заканчивая разговор, причем, навсегда.

Наташа не отводила от него глаз. Это говорит человек, который никогда не сутулится. Который никогда не опускает головы, не падает духом. За которым прячешься, как за каменной стеной. Который поддержит. Защитит. Вытащит практически с того света. Человек, который не останавливается на полпути.

— Ничуть не покорежила! — возразила девушка, снова возвращаясь на свою подушку.

Он кинул на нее взгляд и слабо улыбнулся. Наклонился и чмокнул ее в лоб.

— Спи давай! Встаем равно!

Будильник звенел уже в третий раз: уходя бриться, Максим оставил жене свой сотовый, чтобы он ее поднял, но она только раздраженно отворачивалась на другой бок, накрывая голову свободной подушкой. Чтобы отключить будильник, надо было встать с кровати, поэтому Наташа настойчиво мучилась — она упрямей любого чуда техники.

— Уже полшестого! — с упреком воскликнул Макс, вернувшись в комнату и застав девчонку под одеялом.

— Ну, зачем в такую рань?! — хлюпала Наташа, укутываясь потеплее.

Зачем — она поняла, едва выйдя на соседнюю улицу. Чтобы увидеть то, что не покажет ни одна экскурсия. Чтобы увидеть этот город, а не тысячи туристов в нем, как вчера!

Они решили начать свой путь с самых популярных туристических остановок — фонтана Треви и Площади Испании, а потом посетить Колизей и руины неподалеку. Было немноголюдно, что для этих мест — весьма непривычное явление. Рассвет нежной палитрой расцвечивал пустынный, едва-едва просыпающийся город без примесей пыли и выхлопов. Редкие автомобили казались надуманными в этом наполненном вечностью пейзаже. Мимо процокала лошадиная повозка. Наверно, это начинает свой рабочий день реквизит для работы с туристами, но как же органично вписывалась она в эту картину! Даже невыспавшийся парнишка-панк, неподвижно ожидающий кого-то у подъезда одного из домов, был той самой деталью, которая обозначала суть местной архитектуры. Ждать. Столько, сколько понадобится. Столько, сколько сможешь. Сотни лет, тысячи…

Они не спеша бродили по улицам и переулкам, выходя на площади и большие проспекты и снова возвращаясь в атмосферу тишины и покоя. Разговаривать, даже если и хотелось, то только очень тихо.

Лучи утреннего солнца проворно сползали с верхушек деревьев на землю, идти пешком становилось все жарче, и город стремительно заполнялся быстротой современной жизни, техническим прогрессом и другими паразитами. К обеду Наташа с Максимом обошли несколько тысячелетий истории и в Колизее встретили свою туристическую группу. Дальше уже, уставшие, решили держаться группы, а главное, автобуса.

Следующим по программе тура был Ватикан, Собор Святого Петра. Экскурсия длилась более трех часов. Сначала они попали в большой зал, где вдруг увидел рамки металлодетектора — как в аэропорту.

— Этим рамкам также около шестисот лет, но они прекрасно сохранились, ѓ- шутливо вел Максим экскурсию для двух теток лет под пятьдесят из их группы.

Затем вышли на площадь в виде зеленой лужайки. На ней крутился какой-то модернистской золотистый шар, символизирующий Землю, и Наташа тут же принялась щелкать затвором увесистого фотоаппарата.

Как только Максим увидел огромную очередь и выяснил, что это подъем на купол собора, как тут же снова отделил себя и Наташу от группы. Позже узнали, что группа на купол вообще не поднималась, и многие были этим разочарованы. Тем более, после восторженных, эмоциональных рассказов жестокого Максима!

Просто потрясающий вид с купола! Нет, не на город, а на сам Собор! Стоишь на этой огромной высоте и пытаешься представить, какое же все на самом деле большое, если вон те точечки на земле — это туристы! Потом спускаешься вниз, входишь в Собор и замираешь, открыв рот, потому что все, что и так казалось большим, на деле оказывается вообще невероятным!

К статуе Святого Петра стояла очередь желающих приложиться к ступне. Там же был огромный балдахин и неподалеку, защищенная стеклом, знаменитая статуя Микеланджело Пьета. А в правой части собора увидели «уголок» православной церкви.

Сикстинская капелла сильно утомила. Нет, сама она, действительно, великолепна, фрески просто изумительны — роспись словно трехмерная. К тому же, восхищал размер. Но вот добираться до этого шедевра было очень тяжело — толпа туристов медленно текла из зала в зал, которым, казалось, нет конца: указатель на Капеллу, дверь — но нет, снова очередной зал с бюстами, статуями, гобеленами, фресками… и очередным указателем. В самой Капелле тоже не протолкнуться, и это убивает весь настрой. Как Микеланджело смог разрисовать 800 кв.м. потолка — Наташа несколько раз изумленно задавала никому этот риторический вопрос. Там запрещено фотографировать, но было так много народа, что кое-кто все равно это делал, ну, и Наташа тоже втихаря, отключив вспышку и поменяв настройки.

Экскурсия подошла к концу, и гид Римма позвала всех покушать в одном из кафе. Практически все столики были заняты, и за тремя свободными группе пришлось ютиться по пять-шесть человек. Но в тесноте да не в обиде, как говорится! С Максимом и Наташей за столик попросились три молодые подружки, которых Наташа запомнила с первого дня путешествия, и еще одна моложавая женщина, при взгляде на которую чувствовалось влияние материального достатка. Наташа сделала заказ и, извинившись перед «соседями по парте», снова воткнула в уши наушники.

Она все экскурсии проводила в наушниках, в музыке — «под кайфом», как отшучивался Максим, когда его робко спрашивали о его странной спутнице. Временами отключала плеер в сотовом, чтобы попытаться составить компанию мужу, но в голову тут же начинали лезть мысли — много, разных, сильных. Музыка ее спасала. Из всех человеческих способностей Наташа старалась включить на полную мощность все, чтобы не осталось сил на последнюю — способность думать. Она загружала свое зрение Римской архитектурой, похожей на Питерскую, только масштабнее, и другой, Древнеримской, античной; загружала слух бесконечной гармонией музыки; чувствовала кожей теплый летний ветер и прижигание солнечных лучей, а внутренними органами — эротические притязания Максима. Когда он был очень близко, чувствовала запах его одеколона, а когда чуть отходил в сторону поболтать с кем-то из группы — вдыхала аромат легкой, ничем не обремененной туристической жизни.

Максим не возражал, когда она, находясь вроде бы рядом, улетала куда-то далеко-далеко. Обсуждая и комментируя на свой лад сейчас экскурсии по Риму, так ловко оплетал четырех женщин за столом своими чарами, что Наташино «отсутствие» не играло для него никакой роли.

Она не слышала их голосов. Точнее, слышала какой-то говор сквозь наушники, но не пыталась разобрать слов. Смотреть молча было гораздо интересней. Как женщины млеют перед ним, как рядом с ним становятся красивыми, улыбчивыми, расправляют плечи; как начинают блестеть их глаза, несмотря на усталость. И как статно и твердо он держится, что бы ни делал и что бы ни говорил. Без лишних отвлекающих звуков все явственнее проступала природа его красивой осанки — нежелание сгибаться под весом памяти. Она раньше думала, что это просто стремление нравиться противоположному полу.

И только оставаясь в отеле наедине, она выключала музыку.

— Я приму душ, — предупредил он, уже почти прикрыв за собой дверь в ванной комнате.

— Давай, вдвоем? — попросила девушка.

Он молча пропустил ее туда же.

И только там, под струйками воды, отдаваясь в его распоряжение, поняла, что если бы приехала сюда без него, то потеряла бы все: и его, и себя.

Ночью она сидела на пластиковом стуле на крохотном балконе и писала что-то в своем дневнике, подсвечивая блокнот неярким светом экрана сотового телефона. Он увидел это, когда сквозь сон не смог нащупать ее рядом, и пришлось открыть глаза. Максим не стал выходить к ней, не хотел отвлекать.

В холле отеля возле ресепшена этим утром было немало народа и чемоданов. Только что прибыла группа немцев, и их спешно расселяли. Наташа, откинувшись в глубоком мягком кресле, досматривала приятный ночной сон, прерванный необходимостью выезжать во Флоренцию, а Макс изучал план тура на сегодня-завтра. Автобус опаздывал: сначала заехать в трехзвездочный отель, забрать там большинство участников группы, потом в четырехзвездочный, а следом — сюда.

Ждать пришлось недолго, и вскоре их автобус уже направлялся на север страны в провинцию Тоскана. По пути попадалось много чего интересного. Проезжали мимо древнего города этрусков Порте (красивая крепость вдали на холме), и уже родная гид Ирина рассказала интересную вещь. В Италии много таких старинных поселений, которые, приходят в запустение. Дело в том, что в старых домах нет удобств, и поблизости трудности с работой, вот местные жители все и бросают, уезжая в города. И теперь такие брошенные дома бесплатно дают всем желающим, но с обязательством там при ремонте ничего не ломать.

Ирина много еще чего любопытного говорила, например, итальянских кошек подзывают не кис-кис, а мичо-мичо.

Спустя два часа у границы провинций Умбрия и Тоскана была первая остановка в магазине, где обещали дегустацию вин, сыра и трюфелей. И хотя это больше смахивало на очередной «развод» туристов, все равно возражающих не было, и время путешественники провели с пользой. Еще в автобусе Ирина рассказала, как отличить настоящее классическое вино Кьянти — у него на горлышке должна быть этикетка с черным петухом, и оно не может стоить дешевле 15 евро. Максим парочку таких тут же и прикупил: одну — им с Наташей распить сейчас в автобусе, а вторую — домой, кому-нибудь в подарок.

Настоящий тосканский пейзаж за окном: пирамидальные тополя, виноградники, периодические руины и какие-то виллы. Мир открывал Наташе свои двери, и у нее все меньше оставалось упрямства для сопротивления. Она попивала вино, моментами поглядывала на мужа, ловя его быструю улыбку, и снова возвращалась в свой пластиковый «бокал».

— Может, тебе уже хватит? — уточнял Макс, когда Наташа в очередной раз с нарушенной меткостью подставляла ему пустой стаканчик.

— Ну давай еще, мне так легче.

Он уступал. Наверное, потому, что эта маленькая фраза уже означала определенную степень доверия, и он не хотел портить всё назидательными интонациями.

Опьянение лихо завоевывало позиции, и до определенного момента жить становилось веселее. Но потом — щёлк — и веселье сменяется жалостью к себе, обостренным чувством вины, агрессией и плаксивостью, и получается такой противоречивый коктейль, что хочется прекратить это все одним махом. Как сказал бы бармен Максим, такие ингредиенты нельзя смешивать. Наташа тяжко вздохнула и снова подставила стаканчик.

— Нет, хватит, — уверенно отозвался Макс. — Ты уже сильно пьяная. На голодный-то желудок.

На глаза наворачивались слезы, и она не знала, что еще предпринять. Мужчина отобрал стаканчик и спрятал его в рюкзаке.

— Глупая, — прошептал он ласково, — ну что, мы сами, без алкоголя, не сможем справиться с твоей депрессией?

Слезы полились по ее щекам, и она объяснила виновато:

— Я могу улыбаться, наслаждаться жизнью, интересоваться миром и новой страной… Но вдруг понимаю, что это все не по-настоящему. Что я просто играю роль. Вживаюсь, но… Периодически испытываю свои истинные чувства…

Макс порылся в рюкзаке и выудил оттуда носовой платок. Протянул Наташе, она машинально взяла, но спьяну не поняла, зачем, и так и зажала его в кулачке, не вытирая лица.

— Наташ, — начал он несмело, опасаясь разрушить хрупкий разговор, — ты не бойся этих «истинных чувств». Не пытайся бороться с ними. Я понимаю, это такая адская, тяжелая смесь, но не прогоняй это. Прочувствуй! Не пытайся притушить алкоголем, алкоголь — это спирт, он только сильнее разжигает огонь. Оставь все, как есть, оно перегорит само. Доверься жизни. Не бойся.

Она, не сопротивляясь, дослушала до конца. Продолжать обсуждение не хотелось, хотя его мягкость, тактичность не раздражали. Макс и не настаивал, тем более, в автобусе люди, да и скоро должны приехать к очередному пункту назначения.

— Помнишь, когда я первый раз была на шашлыках с твоими друзьями, — напомнила девчонка, — ты сказал мне, что если еще хоть раз увидишь меня такой пьяной — бросишь меня…

Он отрицательно покачал головой.

— Я не брошу.

Ближе к полудню подъехали в старинный и очень красивый город Сиена. Это был невероятный город удивительной цветовой гаммы, словно сошедший со средневековой миниатюры! Он почему-то не пользуется популярностью у российских туроператоров, но всей группе там понравилось — Максим с удовольствием обменивался впечатлениями со всеми вокруг. Городок небольшой, и в нем сохранилось множество средневековых домов, церквей и изогнутых узких улочек.

Автобус поднялся в горку и высадил всех у ворот Сан Марко. От этих ворот Ирина провела группу в центр старого города, и сначала они остановились у кафедрального собора, а потом прошли до площади Кампо. По пути гид немного рассказывала об этом месте, а на площади всех отпустила, дав свободного времени чуть больше часа.

Неправильной формы площадь была очень необычна: вымощенная камнем разных оттенков и разделенная полосами из травертина на девять секторов; вдобавок к этому еще и неровная, так как расположена на холмах. На площади было много народа, молодежь лежала прямо на мостовой и нежилась на солнышке. Кое-кто из группы решил подняться на колокольню. Молодая девушка из Новосибирска, как мама-с-сыном, поднималась, кажется, на все возможные башни и купола во всех городах. А Максим решил просто погулять, ориентируясь по русскоязычной карте, которую купил тут же на площади.

Они с Наташей свернули с туристических мест и пошли по обычным старинным узким улочкам мимо нескольких небольших католических церквей, заходя в некоторые магазинчики. Так, совершенно случайно, заглянули в крохотную мастерскую, где Наташе приглянулась глиняная посуда. Тут же вышла девушка, которая сама и изготовила всю эту керамику (во второй маленькой комнатенке были видны гончарный круг, необходимые инструменты для работы и краски). Наташа купила расписанную миску.

После прогулки двинулись в дальнейший путь на автобусе. После скоростной автотрассы поехали по обычным узким государственным дорогам через маленькие городишки и светофоры, у которых красный фонарь намного больше других. Бросилось в глаза почти полное отсутствие обочин у дорог. И хоть расстояние было небольшое, но до Пизы ехали более двух часов и к четырем вечера добрались до автостоянки. До самой главной площади Чудес дошли минут за пятнадцать. Тут Ирина показала Баптистерий, Кафедральный собор и знаменитую падающую Пизанскую башню. Показала, где можно купить билеты на посещение этих объектов и предупредила, что свободного времени всего час. Многие за такое небольшое время решили посетить только Башню (один из самых известных в мире памятников). Большой надежды попасть туда не было, так как кругом полно туристов, а на башню запускают в ограниченном количестве и строго по сеансам. Но неожиданно на единственно подходящий этой группе сеанс билеты были!

До начала оставалось несколько минут, и Наташа принялась фотографировать Макса на фоне башни, ставя его в нужную позу, как будто он толкает башню в противоположную сторону. Банально — так фоткались практически все туристы, и она не стала выдумывать что-то свое. Было заметно, что башня имеет немного неправильную форму, так как отклоняться от вертикали она стала еще при строительстве, и ее начали выпрямлять прямо по мере возведения — Максим был Наташиным личным экскурсоводом, шепча историю в ушко, вынув ее наушник, а после неуклюже вернув его на место.

Когда настало время сеанса, их запустили внутрь. Поднимались пешком, и идущая впереди контролерша не давала подниматься слишком быстро. Лестница расположена по внутренней стене башни, и было совсем не интересно, и ничего не видно. И только на предпоследнем ярусе вышли наружу.

Далее по еще одной лесенке можно было подняться на самый верх. Максим пошел туда вместе с девушкой из Новосибирска, а Наташа осталась ниже — парень из Ижевска напугал ее, что там страшно, и чувствуется сильный наклон. С самого верха открылся замечательный вид на город и горы вдали. Макс сделал несколько снимков новым Наташиным фотоаппаратом, и они стали спускаться вниз, не дожидаясь завершения сеанса. Экскурсии по расписанию упорно казались Максиму скучными.

— Как твоя нога? Не болит? — поинтересовалась Наташа в автобусе, когда все собрались и тронулись в дальнейший путь.

Макс скосил глаза на нее: наконец-то, поинтересовалась! О массаже ступней он уже даже мечтать перестал!

— Не болит, — ответил он, изобразив обиженность.

— Ой, такой котя! — рассмеялась Наташа, мигом раскусив это притворство. Почесала ему шейку, как коту.

— Мур-мур, — послушно отозвался тот.

Во Флоренции после быстрого размещения в отелях все в сопровождении Ирины отправились пешком через старый город в ресторан, где их ждал ужин. Давали вкусное мясо типа шашлыков — с домашним красным вином это было самое оно.

После ужина Ирина всех распустила, хотя еще в автобусе обещала прогулку до дворца Питти. Но Макс особо не переживал: в гостинице он получил неплохую карту Флоренции и мог ориентироваться самостоятельно. Они с Наташей заглянули в одну из церквей неподалеку и заметили там афишу, предвещающую органный концерт сегодня в 21:15. До начала оставалось еще немного времени, и они прогулялись вокруг. Вернувшись, купили билеты и с удовольствием послушали часовой концерт в старинном католическом костеле, сидя на традиционных деревянных скамейках. Был соответствующий антураж — полумрак, подсвеченные церковные скульптуры. Прослушали ряд концертных номеров — певица с первым сопрано (Наташа так сказала) исполнила десять песен на итальянском, в том числе знаменитую «Аве Мария».

На обратном пути медленно шли пешком по ночному городу в отель. Кажется, Макс выбирал дорогу подлиннее: вместо того, чтобы идти по набережной реки Арно и любоваться отражением в ней красиво освещенных зданий, он завел Наташу куда-то в переулки. Целый день водил ее за руку, потому что она в наушниках не услышит его призывов идти туда или сюда, и Наташа с облегчением становилась полностью ведомой. И хотя сейчас она была без музыки по инерции после концерта, Максим все равно держал ее маленькую «кисточку», направляя вслед за собой.

— Тут же не наша религия, почему ты так внимательно относишься к их церквям? — решила Наташа уточнить.

— Да все эти религии — ерунда, — махнул он рукой. — Они больше смахивают на бизнес. Вера должна быть внутри. А церкви — просто атмосфера, Наташ, не более того. Не люблю об этом говорить, это очень коварная тема.

Наташа, опустив голову, ковыляла за ним на уставших ножках. Хотелось общаться. Удивительно.

— Я в последние годы замечаю, что в жизни много безнаказанности, — призналась она, — поэтому начинаю склоняться к мысли, что бога нет. По крайней мере, ко мне он что-то чересчур несправедлив… Дать мне столько счастья…

Максим с трепетом прислушался к ее прерывистому дыханию. Она замолчала, но не оттого, что не хочет с ним делиться, а просто болезненно говорить об этом дальше. Он тоже долго не отвечал. Слушал ее молчание, пытаясь понять так. На мосту через реку остановил ее, а то скоро уже их гостиница. Отсюда открывался прекрасный ночной вид на другой мост — знаменитый Понте Веккио на трех арках, единственный мост, на котором живут люди. Обнял Наташу легонько, как когда-то давно, когда они просто встречались и гуляли по городу; когда он и думать не помышлял еще даже о тех смелых действиях, которые вытворяет с ней в постели сейчас.

— А то, что тебе не хочется жить? — поправил он. — Ты не считаешь это наказанием?

— А-а, в этом смысле… — Наташа всерьез задумалась, перестав менять настройки фототехники.

Ночной теплый ветерок приятно обдувал кожу. Мимо по мосту проехали две машины, и снова стало тихо. Сегодня город рано ложился спать. Два дня — и снова перебираться дальше. А так хочется застрять в этом месте! Бродить по улицам, слоняясь без дела с утра до вечера, поставить время на паузу. Тут даже воздух наполнен волшебным, едва уловимым ароматом!

— Может, попробуем разобраться в том, о чем ты все время думаешь? — предложил Максим рисково. Вот сейчас она пошлет его куда подальше, и можно будет забыть и о доверии, и о романтике.

— Да ни о чем я не думаю, — призналась Наташа. — Гоню от себя любую мысль, появляющуюся на горизонте. С музыкой в ушах легче прогнать.

— А если не прогонять?

— Не знаю. Боюсь пока. Там такое нашествие…

Максим осмелел настолько, что решил продолжать разговор и навязать ей все размышления, которые так нужны, чтобы сделать шаг дальше. Тем более, атмосфера так располагает…

— Знаешь, что я вижу со стороны? Ты придираешься к мелочам, чтобы не замечать главного. То продавщица не тем тоном тебе ответила, то банку консервную открыть не можешь… Но начать надо именно с главного. Что это для тебя? Твой поступок в детстве? Или факт твоего усыновления? То, что ты приемная, предлагаю вычеркнуть сразу: то, ЧТО тебе простили, говорит об одном — ты тоже родная. Без всяких «но». Тебя могли вернуть в детдом, но своих детей не отдают.

— Меня избивали потом, — возразила девушка. — Я каждый раз молча терпела, понимала, что заслужила, а потом забивалась в уголок и ревела, потому что было очень больно… Это два года длилось, до пятого класса. Я была очень послушной, боялась их, но меня все равно били. Ненавидели. Мстили. Пока однажды бляха на ремне не сорвалась… Кровищи было… Шрам много лет оставался, сейчас уже, кажется, зажил, но ты же раньше замечал? Лучше бы избавились от меня, для всех было бы лучше!

Максим грустно вздохнул. Трудная тема, в которой он не очень разбирается.

— Все так, как есть. Хватит мусолить прошлое. Хватит тянуть его за собой.

Наташа недовольно отвернулась — его тон показался ей грубым.

— Тебя простили, — продолжал он. — Всё. Теперь дело за тобой. Простить их, простить себя. Ты хотела прервать ту жизнь? Сделай это. Начни новую. Подведи черту, разорви эту нить, что держит тебя в прошлом. Не тащи всю ту гадость в нашу жизнь! Что бы там ни было — ставишь точку и шагаешь в новую реальность. Никогда больше не вспоминаешь, живешь заново!

Наташа покосилась на мужа — ей показалось, что он говорит не о ней, а о себе.

— А врагов ты тоже убивал? — спросила она внезапно.

Повисла пауза. Максим только хотел упрекнуть ее в том, что она вечно легкомысленно выдает то, что попало в голову, не задумываясь даже о постановке фразы, не то что о его чувствах; уже даже с негодованием взглянул ей в лицо, и вдруг осознал — она понимает, о чем говорит. Она смотрела ему в глаза спокойно и твердо, ожидая ответа, зная, на что идет. Она была так уверена в правильности своих действий, что и он становился уверенным в их правильности. Это было очень ново.

— Они не были моими врагами, — сказал мужчина.

Она вновь взяла его за руку и плавно потянула дальше, в отель.

— Я постараюсь, — пообещала она. — Постараюсь, как ты. Спасибо, что помогаешь.

Это не отель, это дворец, в котором хочется быть принцессой. Наташа трепетно шагала вслед за Максимом по расписному холлу с фресками и инкрустациями, представляя, что одета в пышное платье французской дамы 17 века. М-да, бриджи, маечка и хвостик немного не соответствуют стилю ренессанс. И даже в номере не расслабишься! Девушка подошла к роскошной кровати с тяжелым балдахином, а Максим — к широкому окну с видом на Собор и другие достопримечательности Флоренции. Росписи на потолке и стенах, колонны, арки, зеркала в шикарных витиеватых оправах — мебель было страшно трогать, она казалась музейным экспонатом. Из видимых источников света были только две настольные лампы на прикроватных тумбочках, остальное же освещение было лишь спрятанной подсветкой окон, кровати, элементов интерьера. Максим взглянул на Наташу, потом на часы.

Потянулся к ее руке, и Наташа с охотой шагнула к нему. Максим приобнял девушку за плечи, привлек к себе и парой легких поцелуев подразнил ее губы.

— Макс, я такая уставшая, у меня нет настроения на это… — возразила она, слегка нахмурившись.

— Ч-ч! — приложил он указательный палец к ее губам. — Не хочешь целоваться — отстранись, оттолкни меня. Только молчи. Хорошо?

Наташа покорно кивнула. Он упрям, правда, целовать на время перестал. Максим говорил тихо, медленно и с расстановкой, чтобы она успевала вдуматься и выполнить каждую его просьбу:

— Закрой глаза. Расслабь все мышцы… Все, и руки, и плечи, и лицо тоже. Забудь все мысли. Отложи их на потом, у тебя еще будет время к ним вернуться. Позволь миру несколько часов пожить без тебя.

А сама — побудь со мной.

Чувствуй мои руки. Следи за ними. Они любят ласкать тебя. Они знают тебя наизусть — доверься им.

Тебе остается только слушать свое тело.

И подчиняться ему.

Это легко. Просто разреши себе это.

Отдыхай. Мы одни в этой стране. Я касаюсь руками твоих волос. Сами волосы бесчувственные, но кожей головы ты ощущаешь едва уловимую вибрацию. А это мое дыхание. Нелегко заметить, потому что я так же спокоен, как и ты. Хотя сексуально я возбужден. Чувствуешь? Ты можешь уловить каждую волну моего возбуждения и без труда определить, какая именно мелочь на меня так действует. Чувствуй нас обоих. Это в два раза больше впечатлений.

Ты можешь больше, чем это кажется возможным. Я знаю твой потенциал. Только позволь себе. Прочувствуй все до мельчайших подробностей. Поддайся природе. Она сильнее нас всех, вместе взятых. Она может одним махом смести с лица земли города, страны, континенты… Что уж говорить о тебе, крошке. Бесполезно сопротивляться природе — пойми это. Лучше подчинись ей. Она не подведет тебя.

— Мне хочется прижаться к тебе всем телом, — прошептала Наташа.

— Сделай так. Я рядом.

Он действительно рядом. Близко. Он единственный, кому Наташа позволяет быть на таком расстоянии от себя; чье лицо на такой интимной дистанции — не раздражает ее, не доставляет неудобства. Единственный!

Мужской запах. Это не парфюм, хотя кажется, что есть его едва уловимый нюанс. Может, это мужские средства гигиены, типа лосьона после бритья? Но лосьон после бритья имеет более отчетливый аромат. К тому же, взгляните на эту щетину!..Плюс легкий оттенок сигарет — такой легкий, что сомневаешься, он это или нет. Все эти запахи неизменно ассоциировались с мужественностью, с представителями противоположного пола. И это даже и не запахи вовсе — это рычаг давления на женщину. Наташа шпионила носом по его шее и плечам в поисках удивительного аромата — и не находила. Но сходила с ума, словно предчувствовала близкое присутствие этого вкуса. Какие-то феромоны так нагло делают ее женщиной? Он прав, это природа, она сильнее… «Случайно» цепляя губами краешек его уха, осознавала, что уже поддалась инстинктам. Не удержала в себе роскошный похотливый вздох, и Макс прошептал ей в шею:

— М-м… Я твой.

Он знает, какое впечатление на нее производит его физическая сила. При поцелуе так крепко сжал руками ее тело с двух сторон, что Наташа, повинуясь чему-то сверхъестественному, вдруг сорвала с его плеч тонкую рубашку, которую он уже, к счастью, успел расстегнуть…

Утром открыла глаза — в постели больше никого. Это жужжание в ванной заставило ее проснуться, сама бы она в такую рань не встала. Девять. Глядя на него, чувствуешь себя взрослой. Наташа стояла в дверном проеме ванной и разглядывала любимое тело. Даже в двадцать восемь, когда они начали встречаться, он был гораздо худощавее, интересно, а в восемнадцать? Сразу так спокойно и надежно, когда рядом с тобой мужчина, а не мальчишка: соответственно возрасту окрепший и заметно мужественный, а без щетины — непривычно милый. Выключив бритву, Макс взглянул на Наташино отражение в огромном горизонтальном зеркале над раковиной.

— Если я не расцарапала тебе спину, то что я тогда расцарапала? — удивилась девушка. — Что-то я не вижу свежих ран!

Макс, по-прежнему не поворачиваясь к ней, похлопал себя по попе под полотенчиком.

— Мне казалось, я собиралась быть сверху! — не поверила Наташа.

— Я тоже собирался быть сверху, — улыбнулся он. — Как думаешь, кто победил?

— Думаю, ты. Потому что тебе нет равных!

Наташа глаз не сводила с зеркала — она до мелочей помнит эту изумительную ночную борьбу мужчины и женщины. Подошла сзади и обняла его. Вся она помещается за его спиной, ее даже в зеркале не видно. Нежно целовала его лопатки с почти зажившими свадебными царапинами и тут же изображала на его груди звериные когти. Решила для себя, что ногти подстрижет: жалко его. Наверно, на попе больнее, чем на спине.

— Я счастлива быть твоей женой, — прошептала она.

— Надеюсь, это никогда не изменится.

Ничего не видела за ним, но чувствовала, как он поглаживает ее растопыренные пятерни у себя на груди. Хмыкнула своим мыслям:

— Я, наверно, выгляжу, как ребенок, рядом с тобой.

— Мне говорили, что даже если мы стоим далеко друг от друга, с первого взгляда ясно, что мы пара.

— Инесса не была на нашей свадьбе… — вдруг намекнула Наташа.

— Ты же знаешь, они с Костиком не выносят друг друга, — объяснил Максим, но так нервно, что Наташе показалось — он что-то скрывает. Она подумала и привела свои измышления:

— А у Арама на свадьбе была, невзирая на Костика…

— Наташа, она мой друг! — вспылил Макс, и Наташа с улыбкой кивнула:

— Поэтому и не пошла… Макс, она тебя любит. Как ты можешь быть таким слепым?!

Мужчина волновался из-за ее рассуждений; хоть она и не видела его лица сейчас, но он все равно от кого-то прятал взгляд, опускал голову.

— Если ты помнишь, — начал он смело и тихо, — еще совсем недавно я был свободен. Я приставал к ней, и, в конце концов, все закончилось постелью. Ну, и так несколько раз. Я уговаривал ее на серьезные отношения, говорил, что это не просто секс, предложил жить вместе… Но она отказалась. Знаешь, чем мотивировала? Ей нужен праздник со мной, а не будни. Она не пошла на свадьбу, потому что ей стыдно перед тобой за то, что она со мной спала в твое отсутствие. Вот и все.

…

Поехал к ней на работу вручать приглашение на свадьбу, Наташа тогда была занята своими московскими гостями, и он был один. У Инессы свой кабинет, она сейчас работает менеджером по рекламе на телевидении. Точнее, не кабинет, а кабинетик: крохотный, заполненный солнцем до краев, с кустами растений на подоконнике, с восточными декорациями на стенах, с аквариумом в уголке. Миниатюрный рай. Ей к лицу этот рай.

— Привет, красавица! — заглянул Макс. — Ты не занята?

Была она занята или нет, он так и не узнал. Инесса — страстная женщина, а кабинет маленький… Всего секунды хватило, чтобы он, прижатый к стене и с уже расстегнутой рубашкой, с трудом пытался упорядочить остатки рассудка и все-таки отказаться от поцелуев, но почему-то не мог. Впрочем, едва ощутив ее руку у себя в расстегнутых джинсах, затрепыхался:

— Не-не-не! Постой. Давай, я скажу, зачем пришел… Ты и сама передумаешь.

Снова вернув себя и свою одежду в приличный вид, полез в борсетку.

— Вы с Настей женитесь? — не поверила женщина, получив в руки открытку свадебного характера.

— Нет, не с Настей.

Инесса приоткрыла приглашение и задумчиво изучила надпись.

— Вы помирились? — взглянула она на друга немного расстроено и, получив утвердительный кивок… расплакалась.

Тысячу лет Макс не видел, чтобы Инесса плакала. Точнее, видел всего один раз в жизни: когда умерла ее мама.

— Уйди, пожалуйста! — потребовала она, отвернувшись.

Но Макс вместо этого только ласково обхватил подругу сзади за талию.

— Уйди, я очень тебя прошу! — всхлипывала она в ладонях, не в силах удержать в себе свои переживания. — Пожалуйста! Уйди!

— Не хочу, — ответил Максим. И попросил в шутку: — Быстро придумай причину, почему ты сейчас ревешь!

— Счастлива за тебя, — послушалась Инесса и кинулась ему в объятия, успокаиваясь и вытирая слезы. — Я рада за тебя. Просто вдруг осознала, что между нами больше никогда ничего не будет.

Просто минутка слабости, понимала Инесса. Одно дело — тайно вздыхать по нему, и совсем другое — регулярно спать с ним, нуждаясь в нем все сильнее…

— Ты любишь не меня, а свою любовь, — сказал мужчина деликатно, прекрасно понимая истинную причину ее слез. — Иначе мы бы уже давно были с тобой парой. Ты же сама отказалась.

— Я отказалась, потому что ты счастлив с ней, а со мной тебе хорошо. А я хочу, чтобы ты был счастлив.

…

Пятый день путешествия — Наташа уже с интересом смотрится в зеркало. И крася губки блеском, делает вот так: «Ч-ч-чмок!»

— Ты еще не готова? Малыш, зачем ты губы мажешь, мы же идем завтракать?!

Завтрак с восьми до двенадцати, поэтому Наташа не спешит.

— Обалденный отель! — похвалила она, когда Макс защелкнул дверь номера.

— Да, после всего, что мы уже повидали в Италии… — иронизировал тот.

Набирая себе в тарелочку мюсли со шведского стола, с упоением любовалась своими кольцами: обручальным с узором — на правой руке, а с брильянтиком — на левой. В этом зале все так и сверкает, отражая сотни маленьких лампочек нескольких роскошных люстр, и Наташины колечки и заколочка в волосах выглядят на редкость гламурно. А бесшумно шагая по толстому красному ковру, чувствуешь себя актрисой на вручении престижной кинопремии. Это ее мечта: пройти так однажды, только на самом деле. Круглые массивные столы с белоснежными скатертями без единой складочки и мягкие стулья придают солидности и тебе, и всем окружающим, а атмосфера царского дворца дарит ощущение, что ты находишься на званом обеде у правящих персон.

— Мне понравилось, как ты вела себя сегодня ночью, — признался Максим, размешивая в чашке чая кубик сахара.

— Мне хотелось забыться, — понизила голос девушка.

— Удалось?

— Да.

И сама же через пару минут вспомнила кокетливо:

— Когда-то мы боялись дотронуться друг до друга.

— Да я, вроде, не боялся, обнимал тебя постоянно, — возразил Макс с улыбкой.

— Знаешь, когда-то я даже не мечтала о том, что есть сейчас. Мои мечты ограничивались прикосновением твоей руки, или, максимум, единственным поцелуем, который бы я потом вспоминала всю оставшуюся жизнь…

Словно завернувшись с головой в одеяло, Наташа пряталась от реальности под покровом их с Максимом истории любви. Хотелось прогнать из памяти все лишнее, не относящееся к теме, и оставить только это — Главное. Единственное, что приносит сейчас радость.

Этот день они целиком провели в самостоятельных прогулках по городу. Посовещавшись, решили, что не будут для галочки посещать достопримечательности, указанные в туристических буклетах, а посмотрят жизнь, такую, какая она есть. Хотя скрыться от достопримечательностей в этом городе невозможно: их тут слишком высокая концентрация на каждый квадратный километр. Флоренция считается культурной столицей Италии; этот город единственный смог сохранить и исторический облик, и практически все свои шедевры живописи, скульптуры и архитектуры эпохи Возрождения.

Из отеля они вышли на набережную реки Арно и вскоре оказались внутри старого моста Понте Веккио, который вчера видели со стороны. По обе стороны там трехэтажные домики с магазинчиками, а посередине стоит памятник, на ограде которого защелкнуто множество замочков с именами. Это такой обычай у влюбленных: повесить замочек со своими именами, а ключ выбросить в реку.

Потом по узкой улочке, сверяясь с картой, стали подниматься в гору. Целью был — Бельведерский форт, около которого должна была быть смотровая площадка. Но, видимо, зашли куда-то не туда и около крепости уперлись в закрытые ворота. Не особенно переживая из-за неудачи, двинулись по дорожке на следующую смотровую точку — площадь Микеланджело. Оттуда открывалась великолепная панорама реки Арно, города со шпилями церквей и куполами соборов, горами вдали. Пели птицы, ярко светило солнце, кругом зелень и клумбы с цветами — здорово! Тут стали подъезжать автобусы с туристами, и парочка двинулась вглубь холма — там виднелся парк и строения. Они спокойно зашли в две пустые и открытые церкви. Рядом было необычное кладбище с интересными надгробиями.

— Знаешь, про ислам недавно читал… — начал Максим, и Наташа вытащила наушники. — Мне понравилось, как было описано отношение к смерти. Считается, что оплакивать умершего нельзя — его душа от этого мучается. Нужно просто отпустить. Я бы тоже хотел, чтобы мои близкие не плакали из-за моей смерти, а отпустили меня. Чтобы ты не плакала.

— Думаешь, ты умрешь раньше меня?

— Я же старше.

— А у меня менее устойчивая психика, — выдвинула девчонка свой аргумент и улыбнулась. Нет, умирать уже не хочется, и, пожалуй, он прав: у мужчин и продолжительность жизни меньше. — Ты мне всегда казался человеком науки, — призналась она удивленно, присаживаясь на скамейку изысканной формы и вытягивая уставшие ноги. — У тебя всегда на первом месте был разум, логика… А тут вдруг в религию подался, «про ислам читал»…

— Не подался в религию, а просто начал изучать все религии мира, — возразил мужчина. — А вообще-то, то, что у человека есть душа — это как раз научно доказанный факт. Несколько десятков граммов весит, по-своему у каждого человека. И я, как полагается, склоняюсь в сторону науки: что после смерти душа попадает в космос, превращается в таинственную темную энергию, которую так жадно хотят найти ученые-физики. Но любим-то мы душой, а не телом, и я очень боюсь, что моя душа после смерти тела будет продолжать переживать за близких, которым моя смерть причинит боль.

— Людям причиняет боль не чья-то смерть, а их собственный эгоизм, — сказала Наташа, подумав. — Они оплакивают свои несбывшиеся планы на этого человека. Я хоронила близкого друга, так что знаю, о чем говорю.

— Я запомню твою мысль, она мне кажется, может, и не совсем правильной, но интересной. Надо будет обдумать, — кивнул Максим. — Я тебе еще про буддизм как-нибудь расскажу, тоже меня увлек. И про ислам еще — их отношение к сексуальности. Но это потом, в России. Сейчас, думаю, не стоит тратить на это время.

Сделав еще несколько снимков, двинулись назад.

На городском рынке нарочно долго рассматривали товары, чтобы насладиться атмосферой: это они, торговцы, настоящие, живые, а не эти ваши скульптуры! Максим восхищался открытостью и доброжелательностью местных жителей, а Наташа сказала, что, возможно, это притворство. Она теперь во всем предполагала двойное дно.

— А французы к туристам прохладнее относятся, — рассказала она. — Ничего не изображают. Поэтому я им верю. Я почувствовала на себе смену отношения в зависимости от моего русского акцента. Это было не очень приятно, зато честно.

Когда, уставшие, примостились в кафе покушать, и Наташа в очередной раз принялась что-то черкать в дневнике, у Максима зазвенел телефон. С работы? Как они вообще четыре дня без него продержались, хмыкнула Наташа. Бухгалтер Анна, извинившись, уточнила у директора что-то по делу (он три минуты говорил на неинтересном Наташе деловом языке), потом, видимо, спросила, как им отдыхается.

— Да отлично! — с удовольствием принялся Максим делиться впечатлениями. — С погодой везет, хотя вот сейчас тучки что-то собираются! Не верится, что только пятый день — уже столько эмоций! Все бегом, бегом… Первое впечатление в Неаполе — большая мусорка! Кучи мусора повсюду, по вечерам магазины закрываются, и возле них вываливают все дерьмо, которое накопилось за день… — рассмеялся. — Да не в буквальном смысле дерьмо! Мусор!.. Нет, я музеи не очень люблю. Мы так, дикарями много гуляем… Ну, может, и не музеи как таковые. Мне нравится искусство, если это только одно произведение, над которым можно долго стоять и размышлять. А такое нагромождение, как в музеях — это так пошло! — что-то послушал и опять рассмеялся.

Наташа подняла на него взгляд. Перед ней за столом сидел другой Максим. Радостный, счастливый… И вся его усталость куда-то подевалась — в нем было столько энергии, столько вдохновения, казалось, он готов и дальше бежать — на край света. Не жалея денег, болтал в дорогом роуминге со своей подругой, разделяя с ней жизнь.

Он не замечал Наташин взгляд. Он не замечал вообще ничего, что происходит здесь, в реальном мире. Прекратив разговор, с улыбкой запихнул телефон в специальный карманчик дорогого продуманного рюкзака и вернулся в тарелку.

— О чем ты там пишешь? — кивнул он на Наташин блокнот.

— Да так, размышлизмы свои…

А с ней он мусор на улицах не обсуждал… Конечно, они оба видели одно и то же, но Наташа была в наушниках.

Без наушников ее мозг превращался в сырой фарш со вкусом крови. Ее швыряло из стороны в сторону: то захлестывало чувством вины перед Евгенией и Алексеем, то переполняли обиды на них же — за нелюбовь к ней, за избиения, за «воспитывание» вместо поддержки в подростковом возрасте, за ложь об усыновлении. Пропало доверие к целому миру, Наташа словно отгородилась ото всех невидимым панцирем, чтобы не обижали больше, хотя бы до тех пор, пока она снова не встанет на ноги. И сквозь все это пробивались новые мысли, которых раньше в ее голове не бывало: «Кто я? Кто моя мать, кто отец? На кого я похожа? Сколько у меня родственников — настоящих, по крови, не этих?»

— Ты счастлив со мной? — спросила она, глядя на его вновь грустное, замученное лицо.

Максим отпил кьянти из круглого бокала из дешевого толстого стекла и, поразмыслив немного, ответил:

— Я счастлив с тобой. Но у тебя сейчас трудный период в жизни, и я за тебя беспокоюсь. Это отвлекает от счастья.

Элегантно отпилив ножом кусочек стейка, бросил дело на полпути и добавил:

— Все, что тебя мучает, необходимо вытащить на поверхность. Тогда ты сможешь с этим справиться. Замалчивать, отвлекаться, запивать — не поможет…

Продолжить тему опять не удалось.

— Натали! — позвал сбоку какой-то француз, и Наташа взволнованно оглянулась…

Нет, это не ей. Парень просто окликнул свою подружку, которая отстала, бесконечно фотографируя узкую улочку.

— Я очень скучаю по Франции, — призналась она. — Хоть еще мало времени прошло, но я как подумаю, что это все, больше туда не вернусь…

Она замолчала, пытаясь побороть подкатывающие слезы.

— Почему Дима называет тебя Подсолнухом? — спросил Макс о том, чего еще не знает о ее жизни во Франции.

— На актерском мастерстве нам задали подготовить пантомиму: изобразить растение, — объяснила девушка. — Я выбрала подсолнух, тренировалась дома, и Дима за всем этим наблюдал.

— А мне покажешь, как выглядит подсолнух?

— Вот так.

Наташа руками изобразила листья, задрала голову к небу и довольно заулыбалась — все просто, но какая же сложная работа у актеров! Глядя на ее солнечное, удовлетворенное жизнью, беззаботное круглое личико, нельзя было не улыбаться — это был подсолнух в чистом виде, и Макс задорно расхохотался:

— Обалдеть!

Какое талантливое, моментальное включение — полсекунды — и все, роль, такая, что не отличишь от реальности. Наташа грустно улыбнулась ему в ответ.

«Ренессанс» означает «возрождение».

«Можно смириться с тем, что моя история — такая. Можно вычеркнуть из памяти то, что уже давно пройдено. Начать жить заново, как говорит Макс. У меня есть родители, которые меня родили, и другие — которые вырастили.»

«Я полностью русская, или вдруг иностранка на четверть, как он?»

«Когда у дерева нет корней, его легко опрокинет любой ветерок…»

«Он влюблен?»

«Я не могу сделать так, чтобы у меня исчезло чувство вины. Но я могу сделать и что-то хорошее в этой жизни.»

Эта постоянная смена впечатлений, нагромождение новых информаций, расходование энергии ежедневно под ноль — все, действительно, помогало морально.

Следующий день до обеда они провели в кровати. За окнами шумел ливень, в комнате было темно и мрачно, они сидели на постели друг напротив друга, и Наташа с интересом училась у Макса «развитию чувственности», как он это назвал. Он уже научил ее раньше ощущать тепло пламени, представляя, что держит руку над горящей свечой; и чувствовать холод на ладошке, когда он якобы кладет ей кубик льда. Это были знакомые ощущения, и Наташа легко вызывала их на коже каждый раз по своему желанию. Максим даже похвалил, что так быстро научилась — обычно легче дается что-то одно, тепло либо холод.

А сейчас обыгрывал прикосновения.

— Закрой глаза. Почувствуй силу нажима, температуру моей кожи. Запомни эти данные, — он медленно провел ладонью по всей ее руке. — Теперь повтори это прикосновение мысленно, без меня. Чувствуй, как тепло моей руки спускается от плеча до кисти. С открытыми глазами сможешь?

— Нет, с открытыми отвлекаюсь.

— Окей. Получается?

— До локтя хорошо чувствую, дальше теряю.

— Прикоснись ко мне там, где чувствуешь, с той же силой. Сделай так, как будто хочешь продемонстрировать мне свои ощущения. Трогай меня, а чувствуй это прикосновение на своей коже. Поняла?

Она поняла. Поняла гораздо больше. Ласкать его и получать от этого удовольствие своим телом. А ведь плечо — это только начало… Мысли сразу скакнули до самого интересного момента:

— А чем я буду чувствовать, лаская твой член и яйца?

Он рассмеялся:

— Бог ты мой, мы только до локтя дошли! — и добавил серьезно: — Наташ, спешка и хороший секс — вещи несовместимые.

Она открыла глаза и прекратила свои действия.

— А то, что в порнухе показывают, — возразила она, — там все так быстро, без прелюдии, без нежности… Спешка же. Но мужчинам нравится именно так.

Максим ухмыльнулся:

— Ты пересмотрела порнухи больше, чем я, так что еще неизвестно, кому больше нравится!

— Да просто тебе не нужно — у тебя всего того же в реальной жизни навалом было!

Макс сейчас с удовольствием закурил бы сигарету. Просто так, для поддержания беседы в полумраке. Тут где-то были сигареты для гостей отеля.

— Ты не против, если я покурю? — поинтересовался он, слезая с кровати.

На столике у входа лежала запечатанная пачка и «пробник» спичек с эмблемой отеля. Наташа не возражала, она уже привыкла, что этот мужчина все решает сам; только развернулась к нему лицом, сев по-турецки — голенькая, в маленьких трусиках, как он любит. Он встал у открытого окна, прислонившись к раме, вдыхая влажный свежий воздух с ароматом дождя вперемешку с сигаретным дымом. Дым понемногу проникал в комнату, и этот запах напоминал Наташе подростковые годы, одно из первых впечатлений близости Максима Викторовича — там, в беседке возле «Мельницы», после первого поцелуя, когда он курил, а она его разглядывала. Да, она определенно увязла в прошлом. А он изменился с тех пор. Он изменился даже со времени их последнего расставания полгода назад — Наташа не знала, бояться ей или радоваться — Макс уверенно выходил за границы привычного, за границы приличного. Она всегда знала его как чуткого, трепетного любовника, а в последнюю неделю открыла в нем такую жгучую смесь инстинктов, развращенности и необузданности, что опасалась не соответствовать. Он мог в любой момент полезть ей под юбку, оставаясь при этом внешне совершенно невозмутимым, и только взглядом выдавая (или специально изображая, Наташа не разбиралась) неприкрытую похоть. Нет, он не похоронил в себе той чуткости сентиментального романтика, но у этого алмаза появилась дорогая огранка. В «Мельнице» семь лет назад она робко заводила разговор о сексе в принципе, а сейчас — спрашивала:

— Ты хотел бы, чтобы у нас с тобой было, как в порнухе?

Макс улыбнулся, глядя в окно. Его взгляд скользил по кирпичным крышам домов противоположного берега речки, цепляя выдающиеся в небо то купола, то башни, и в глубине души ему не верилось, что он здесь, с ней… Его первая в жизни поездка за границу — и такая!

— Скорее, только изредка для разнообразия, — ответил он, поразмыслив. — Я не хотел бы, чтобы так было всегда.

— Минет я плохо делаю, да? — выпытывала девушка.

Он взглянул на нее с любовью.

— Не плохо, но уж очень нежничаешь, я тебе говорил.

— И хочется мне по самые гланды впихнуть, да?

— Очень!

Кажется, он уже не серьезно, вздохнула Наташа. Он явно наслаждался жизнью у окна и был всем доволен. Девчонка огорченно насупилась. Она была охвачена жаждой осуществить какую-нибудь его сексуальную фантазию и надежно запасть ему в душу, а он сопротивлялся.

Мужчина докурил, затушил окурок в пепельнице, которую держал в ладони, поправил занавес у окна и, положив пепельницу на диван, прошел к кровати. Присел рядом с женой, подвернув под себя ногу.

— Иногда мне хочется быть жестким, грубым. Отметелить тебя хорошенько, без прелюдии, в той позе, которую ты ненавидишь.

Он с улыбкой смотрел ей в глаза, но таким твердым взглядом — немного исподлобья, не моргая, что Наташа не на шутку разволновалась.

— Побыть животным, — продолжал он. — Знаешь, зверь же не думает об удовольствии самки… Но тебе не понравится. Наверняка будет больно. Поэтому никогда не предлагал.

Он упорно впивался в нее взглядом — ей стало жарко. Сейчас он окончательно загипнотизирует ее, и она не только согласится на животный секс, но и подпишет ему квартиру.

— Но у нас уже бывало грубо, — несмело возразила девушка. Почему-то вдруг несмело, удивилась она своему голосу.

— Все было под контролем, — пояснил он.

Ух, как же тогда ему хочется, если то было под контролем? Наташа чувствовала, что начинает тяжело дышать; старалась побороть это, расслабиться, но не могла. Он ничего не делает, но одним взглядом парализует ее волю. Страх заполнял всю ее грудную клетку. Он ничего не просит, не предлагает, но…

— Я позволю тебе это, — пробормотала она. — Только я сама решу, когда, хорошо? Я дам тебе понять.

Он кивнул, и Наташа расслабилась. Чувствовала себя странно после собственного предложения, не понимала, кто ее за язык тянул? Неужели, желание освободиться от его власти было настолько велико?

— Хочешь куни? — услышала она сквозь поток собственных размышлений.

— М-м, давай, — обрадовалась она возможности отвлечься.

Максим аккуратно завалил ее на подушки и стянул с нее трусики.

— Залазь на меня сверху, надо ж привыкать к шестьдесят девятой. Тут такой фантастический доступ!

Она послушалась без колебаний, хотя новая поза все еще вызывала некоторое стеснение. На этот раз заметила, что такое перевернутое направление его языка приятнее, чем в классической позе. Довольно быстро достигла оргазма, и хоть сдерживала себя, не дергалась и не стонала, но он сразу же произнес:

— Вот видишь, как приятно, умница!

Разбирается, гад! Еще немного поласкал ее бедра и ягодицы и скомандовал:

— Одевайся, пойдем гулять.

Ливень сменился постоянно моросящим дождичком, и они снова бродили по городу, игнорируя экскурсии. Да, это, определенно, был новый, более широкий формат интимных отношений. Ей нравилось, как он называет вещи своими именами, не опасаясь ее смутить; ей нравилось, что она может называть вещи своими именами, не краснея и не проверяя его реакцию. Нравилось, когда ехала крыша — над головой оказывалось небо без границ, и это была настоящая свобода.

На сей раз гуляли по общеизвестным туристическим местам, без зонта, промокнув и согреваясь коньячком во всех возможных забегаловках, чтобы не простыть. Максим фотографировал ее в таком негламурном виде, а девчонка постоянно смущенно прятала проглядывающую сквозь мокрую маечку голую грудь, накидывая туда побольше разлохмаченных завивающихся волос. В укромных местах, когда поблизости не было людей, распускалась, как цветок, и начинала вовсю ему позировать для эротической фотосессии. У него чутье на женскую сексуальность — еще со школьных лет ее снимки, сделанные его руками, приобретали налет трогательного магнетизма. Все, к чему он прикасается, становится лучшим.

Наташа накупила сувениров и магнитиков на холодильник с пейзажами Флоренции — этот город покорил ее разнообразием своих красок, и то, что сегодня дождь, она считала удачей. Вечером тучи скопились в кучу на краю неба, и садящееся солнце окрашивало их в фиолетовые тона, подчеркивая контуры багровым. Были такие виды!

Начало путешествия всегда несет с собой такое потрясающее ощущение легкости жизни, когда перед тобой открыты все двери, когда впереди столько новых горизонтов, и кажется, что некуда спешить.

Но вот впереди остался только последний город, и Наташа призналась, что рада, что они уезжают из Флоренции. Так и сказала:

— Я хочу двигаться дальше!

Дорога в Венецию снова проходила через горы. Ехали быстро по платной автотрассе и сделали одну остановку через полтора часа. В городе Местре (наземная часть Венеции) их завезли в очередной магазин — на сей раз кожаный Cadoro. Там, в большом отделе, никого, кроме их группы, не было, и им предлагали купить со скидкой сумки, обувь и другие вещи из кожи. Максим выбрал себе сумку для ноутбука, а Наташа — широкий плетеный пояс. С чем она его будет носить, не решила, но вещь, как она объяснила, «сама легла в руки».

Венеция началась с прогулки на катере по Большому каналу и заливу. Катер хоть и шел по Большому каналу на минимальной скорости (там запрещено разгоняться из-за приносимого волнами вреда), но они проплыли весь канал, потом свернули влево, вышли в лагуну и там, разогнавшись, повернули еще раз, сделав большой круг на воде.

Причалили недалеко от площади Сан Марко, в четырех мостах от нее, как тут меряют расстояния. У них не было запланировано посещение острова Мурано, где находятся мастерские по производству изделий из венецианского стекла, и «взамен» гид Ирина предложила посетить тут же рядом расположенный магазинчик «Tris». Там мастер-стеклодув показал процесс изготовления сувенира из горячего стекла и буквально на глазах менее чем за 5 минут выдул стеклянного конька. А потом менеджер магазина предложила приобрести изделия из венецианского стекла. Многие там говорили по-русски.

Пока ждали местного гида на площади Сан Марко, покормили голубей, которые садились сами на руки. Корм продавался рядом. Вскоре подошла гид Стефания, итальянка, хорошо говорящая по-русски, и сразу повела группу на обзорную пешеходную экскурсию с наушниками. Венеция была тесным, уютным и очень необычным городом! Вода все время плескалась рядом прямо по краю тротуара, почти на той же высоте, и было странно, что она не переливается сюда. Машин здесь, естественно, нет (их оставляют максимум на стоянке при въезде в Венецию), передвигаются тут либо пешком, либо на катерах. По узким улочкам, часто переходя каналы по мостикам, группа добралась до моста Академии. Дошли опять до той большой воды, где часом назад проплывали. Здесь Стефания показала, где можно купить вкусное местное мороженое. Далее повернули назад и остановились у мастерской по ремонту и производству гондол. Попутно экскурсовод рассказала, что в Венеции сейчас 420 гондольеров, 6 «падающих» башен; что здесь очень высокая цена жилья, при том, что на первом этаже из-за частых наводнений не живут; что до 50 раз в год случаются наводнения, и тогда на площади стелют настилы (Максим видел их, сложенных в стопки в разных местах площади); что в год Венецию посещают 14 миллионов туристов. К знаменитому мосту Риальто почему-то близко не подошли — посмотрели его издалека и вернулись назад на площадь, где зашли в собор Сан Марко. В 13:00 экскурсия закончилась, и те, кто оплатили экскурсию в дворец Дожей, пошли с гидом туда, а у Наташи и Максима получилось 2 часа свободного времени.

Вместо Венеции Наташа фотографировала Максима — он красивее по ее утверждению. Как будто все прошлые годы не замечала его рядом, она не могла налюбоваться сейчас, и сама этому удивлялась. Когда он в белом — она в постоянном обмороке.

— Демон! — обзывалась она, не в силах отвести глаз от скромного одеяния своего мужа. Простая белая майка с коротким рукавом и треугольным воротничком-вырезом, простые белые джинсы и простой серый ремешок.

Сначала они вдвоем вернулись на мост Риальто, чтобы получше рассмотреть его вблизи. Здесь же в магазинчике Макс купил забавные часы-ходики. Потом они просто бродили по улицам Венеции, и Макс пытался найти тратторию, которую показала Стефания, где продается местное блюдо со страшным названием. Однако в этих кривых улочках легко заблудиться, а ориентиров никто из них не запомнил.

— Андрюхи тут не хватает, — ухмылялся Макс. — У него как будто с рождения в мозгу карты хранятся, и он их заранее наизусть учит.

— Да и пожрать он не против, наверное, не забыл бы, где эта забегаловка!

В общем, поиски были неудачными, и путешественники насладились обычными бутербродами. По пути довольно часто гондольеры предлагали свои услуги.

Перекусив на бегу и двинувшись дальше, попали в те кварталы, где практически не было туристов. Зашли в открытую продуктовую лавочку купить воды, а там нет никого, и на голос никто не выходит. Прождали несколько минут — никто не появляется, и тогда просто взяли воду и оставили у кассы деньги. Никто догонять не стал.

Время прошло быстро, хотя они как раз, по ощущениям, облазили вдоль и поперек весь городок, и надо было уже возвращаться на площадь Сан Марко. Там встретились с Ириной и отправились на пристань, где всю их группу рассадили по четырем гондолам. Все гондольеры были в традиционных тельняшках, но почему-то без соломенных шляп. Они медленно тронулись с места (гондола может только медленно) и поплыли сначала по Большому каналу, а потом свернули в первый же узкий канальчик. На Большом канале большинство зданий выглядело еще ничего, а здесь уже было много обшарпанных стен, и кое-где ощущался неприятный тухлый запах. Осыпавшаяся штукатурка не казалась Наташе неопрятной; она создавала атмосферу древности. Навстречу попадались другие гондолы, и «водителям» приходилось ювелирно расходиться друг с другом. Катались примерно с полчаса и проплыли в общей сложности метров 300. Макс этой прогулкой остался разочарован, впрочем, побывать в Венеции и не поплавать на гондолах — была бы не полная картина.

Не желая идти в отель, который снова оставлял желать лучшего, Максим опять предложил погулять. Наташа была уже уставшая, и «прогулка» обернулась «отсидкой» в одном из ресторанов. Макс не возражал. Они заняли столик на открытом балконе, нависающем над каналами с периодически проходящими по ним гондолами, и вид отсюда создавал как раз атмосферу стереотипной Венеции. К вечеру город перестал шокировать своей необычностью и воспринимался уже чем-то очень знакомым и даже изученным вдоль и поперек. Примелькался.

Это был последний город их спешного путешествия. Впереди еще неделя отдыха на Сицилии в одном из городов, название которого Наташе ни о чем не говорило, но все равно было грустно. Пляжный отдых — это уже совсем другое, он не имеет ничего общего с историей. Ей нравилось, как Максим рассказывал то, что знал об Италии из туристических отзывов, передач по ТВ и учебников. Он почти не использовал незнакомых терминов, а все используемые сразу же расшифровывал. Она даже спросила с замиранием сердца:

— А про Францию ты много знаешь?

— Про Францию? — Макс прикинул в уме. — С семнадцатого века примерно по середину девятнадцатого — много. Остальное эпизодически. Когда поедем во Францию, я тебе расскажу.

Слово «история» теперь обладало для Наташи особым смыслом.

— Кто я? — объясняла она мужу свою вечную задумчивость. — Вот ты Максим, потомок немецкого солдата Карла Веллера. Твоя бабушка осталась сиротой, но позже из плена вернулся ее брат. У твоей бабушки, кроме твоего отца, еще шестеро детей, но уже от другого мужчины. Твой отец мальчишкой пришел пешком через пол-России на Черное море. Вырос, был ужасным ловеласом, но встретил Машу, молоденькую семнадцатилетнюю девчонку. Случайно родился ты… Твой отец рассказывал мне про бабушку твоей бабушки! Пять поколений, Макс! А кто моя история?

— Я.

— Ты мое настоящее, а не история.

— Я твое прошлое, настоящее и будущее! А если тебя так интересует, кто были твои биологические родители, так ты же слышала эту историю!

— Цепочку из скольких человек прошла эта байка? Ты думаешь, в этой сплетне осталось много правды? Что за люди — мужчина и женщина, которые меня сделали? Что за люди, которые не приняли меня в свою семью? Они плохие? Почему они заставили отдать меня в детдом? Кто моя мать? Как ее зовут? Чем она занимается? Какие книги читает? Вспоминает ли она обо мне..? А, может, у нее все плохо? Может, ее жизнь похожа на ад? А кто мой отец? Спортсмен-пенсионер? Или спорт был его молодежным увлечением? У меня есть братья или сестры? Ведь наверняка есть, да? Мои половинки. Такие же люди, как я. Только, наверное, младше…

И, раскинув руки в стороны, то ли демонстрируя свое одиночество, то ли обращаясь к Небу, покусывая губу, чтобы не заплакать, и борясь с мимикой, едва не кричала мужу:

— Кто я?! Я так тоскую по той себе, которую не знаю! У меня должно быть другое имя, другая родословная!

— У тебя есть другое имя, — сообщил Максим. — Тебя Эвелиной назвали. А фамилия у тебя все равно моя, так что…

— Эвелиной? — перебила Наташа. Ее истерика на мгновение притормозила, уступая место новой информации. — Точно! Это именно то, что должно быть…

Как и полагается музыканту, она услышала звучание, и оно моментально вписалось в общий эмоциональный фон. Девушка растерянно смотрела вперед и шептала:

— Да. Это МОЁ имя, а не «Наташа». Эвелина.

— Не знаю никакой Эвелины, — возразил Макс. — Я полюбил Наталью.

— Она дала мне имя, она не собиралась меня отдавать… Она выбрала мне имя — с такой любовью и так точно, словно знала уже тогда, что я такая… Почувствовала…

— Наташа, — твердо сказал Макс, и девушка протерла пальчиком протекающие краешки глаз. — Ты именно с ЭТИМ именем — такая! Неординарная, сильная, честная. Ты актриса, у тебя будет еще столько имен! Разве в них дело?

Слезы текли совсем без стеснения. Максим взял свою девочку за руки.

— Малыш, я знаю, что это трудно. Потерпи.

Наташа была преисполнена такой любви и благодарности ему за поддержку и терпение, что хотела только одного — извиниться за то, что не может справиться самостоятельно.

— Как ты меня выносишь со всеми моими истериками? — спросила она виновато. Наташа выговорилась, и ей стало значительно легче.

— Я люблю тебя, — ответил Макс нежно. — Ты любила когда-нибудь?

Италия — это то самое место на планете, где можно снова стать собой. Наташа здесь, как дома. Руины — это то, где ей сейчас комфортно, ведь она точно так же — на нуле, сломанная до основания.

Италия — это одна большая развалина, каждый раз смеялась Наташа, находя в новом городе очередные древние руины. И в аэропорту, пройдя регистрацию и купив на память книжку с картинками об античной архитектуре, удивлялась гравюрам:

— Остался только фундамент, как же люди смогли воссоздать на бумаге то, что было здесь так давно? Откуда они знают, что потолок выглядел именно так? Откуда они знают, где были окна?

— Главное, что есть, от чего отталкиваться, — рассуждал Макс. — Если осталось хоть что-то, значит, не все потеряно. Это я не только об архитектуре…

— Это Сицилия? — восхищенно восклицала Наташа, когда самолет уже заходил на посадку, сделав мягкий вираж над изумительным огромным островом с зеленым горным рельефом в обрамлении бирюзовых морей. Она еще сильнее прижалась лбом к иллюминатору, пытаясь разглядеть детали пейзажа. — А где мафия?

Сколько раз все могло бы быть по другому… Наташа открыла глаза ранним прохладным утром, озираясь по сторонам, и первые несколько секунд пыталась объяснить себе, где находится. Незнакомая комната, незнакомая кровать… Незнакомое ощущение безвыходности. В начале путешествия она старалась не думать, а теперь старается — думать, как советовал Максим. Здесь это получалось лучше всего, потому что перед глазами не мелькали разнообразные «музеи» и не надо было куда-то бежать.

Проблемы бывают у всех. До этих пор Наташа считала, что и в ее жизни бывали проблемы: перебои с деньгами, перебои в отношениях с любимым. Но проблем не было. Сейчас кажется, что не было и самой жизни.

Она началась только здесь, на Сицилии.

В обед под жарким палящим солнцем, растянувшись прямо на бортике бассейна на мягкой подстилке, вздрагивала от внезапных прикосновений прохладных мокрых рук Максима. Когда она лежит на животе, он любит кусать ее пяточки, крепко схватив за щиколотки, чтобы не получить ногой в лицо.

Наташин мозг плавился с каждой секундой. Рассудок раздвоился надвое. Можно ли назвать семьей тех людей, для которых ты не имеешь веса, для которых твое личное мнение — просто исключено? «Кто я?» — упорно ветвилось в Наташиной голове. Действительно ли талантливая актриса, или это просто начало звездной болезни? «Где мое место?» — вторила другая часть разума. Она постоянно требует свободы, но, наоборот, комфортно себя чувствует, когда Максим ведет ее за руку по городам, или крепко держит, как сейчас. В Париже она составляла французский план своей жизни после института, в глубине души понимая, что жить по этому плану не хочет. И заводить детей боится, потому что это тоже отнимет у нее свободу… А ведь ее «свобода» — просто иллюзия. Мираж, созданный Максимом специально для нее.

— Ты лидер, — шепнула она мужу, висящему на бортике бассейна на полкорпуса выше воды. — Я свободна ровно настолько, насколько ты мне позволяешь.

Она грациозно перевернулась на спину, придерживая развязанный лифчик, изящно согнула ножку и загородила рукой глаза от солнца.

— Наверно, ты права, — улыбнулся мужчина яркой улыбкой на загорелом лице. — Но все зависит от тебя.

Зачерпнул ладонью прозрачной воды и полил Наташин лобик. Ненавязчиво потянул с ее тела успевший высохнуть лифчик, и Наташа обеспокоенно вытаращилась на мужа.

— Стесняешься? — спросил он, отложив этот крохотный кусочек ткани в сторону. — Ты же любишь загорать топлес.

Наташа кивнула:

— Но только если никто не видит…

— Тебе нечего стесняться: прекрасная грудь. Ты свободна ровно настолько, насколько ТЫ себе позволяешь.

Логику Наташа усвоила. Только была удивлена тем, что раздеть ее здесь — его идея. Все-таки, он ревнивый, а рядом есть и другие зрители мужского пола…

Да, это нудистский отель, и она была в тихом ужасе, когда, заселившись вчера в номер, они с Максом вышли погулять по территории. Им навстречу попадались то совершенно обнаженные люди, то такие вульгарно разодетые шлюшки, что Наташа просто захлебывалась от негодования — разве так можно ходить по улице?! Тут было можно все.

Максим прижался к ее плечику губами, и вскоре его губы уже доползли до груди, и Наташа запустила пальцы в его мокрые волосы. Она ужасно стеснялась, хотя сама вчера вечером с балкона своего номера на втором этаже видела парочку, занимающуюся сексом прямо на улице, здесь, возле барной стойки.

— Макс, ну что ты делаешь, у меня же теперь соски торчать будут! — прошептала она с упреком.

— Ага, так красиво!

От ласк Максима плавился не только мозг, но и тело. От его умелых и бесстыжих действий становилось нестерпимо жарко в плечах и на затылке. Наташа кинула взгляд в сторону шезлонгов. Две девушки-подружки (в купальниках, надо же!) потягивают коктейли из нарядных стаканов и, сплетничая на немецком языке, весело хихикают — их, скорее всего, невольным свидетельством не смутишь. Еще одна пара любовников возле барной стойки — эти вообще с удовольствием смотрят на них с Максимом в предвкушении интересной сценки. Ну, и одинокий голый мужчина — тоже пялится без зазрения совести. Время обеденное, и больше зрителей у бассейна нет, они придут чуть позже, когда жара спадает. А Наташин разум раскалывался на кусочки. Ей это нужно, ей это нравится — и ей это безразлично, потому что ей есть, о чем подумать, кроме сексуальных экспериментов. Откуда-то из глубины памяти раздался гулкий мамин голос: «Я не спрашиваю, хочешь ты или нет!»…

— Ты этого хочешь? — спросил Максим, совершенно откровенно гладя рукой ее грудь. — Вчера, помнишь, мы смотрели эротику по телику… Ты сказала, тебя заинтересовала сцена в бассейне…

Наташа вдруг вспомнила сцену из того фильма.

— Актриса ты или нет? — улыбнулся Макс и, подхватив ее легкое тельце на руки, занес ее к себе в воду. — В этом отеле секс на виду у всех — нормальное явление. Вчера парочка делала это на диване в холле на нашем этаже. Я видел, когда ходил уточнять на счет горячей воды. Они, правда, даже одежду не снимали, но и так было все понятно. Почему у них есть такой секс, а у меня нет? Я тоже так хочу! Ты же не боишься зрителей? Вспомни мужика с биноклем из пятиэтажки напротив.

Он усадил ее на подводную ступеньку по пояс в воде, и Наташин мозг, похоже, совсем перестал функционировать. Его ласки — это даже не физика; это химия. И ее реакция, соответственно, тоже. Она уже поняла, что не против. Просто это было не совсем привычно — прямо при людях.

— Ты знаешь, мне так не хочется, чтобы посторонние видели меня без трусов, — призналась она с явным намерением отказаться все же.

Макс заверил тихо и убаюкивающе:

— Я не буду с тебя их снимать, — и сдвинул ее маленькие плавки набок. — Стесняться тебе совершенно нечего: у тебя шикарное тело! И у меня, я надеюсь, тоже. Мы все сделаем очень красиво, очень правильно… Тем более, твой организм позволяет тебе заниматься сексом в воде без неприятных ощущений, а мы этим так редко пользуемся… — он уже вовсю гладил ее бедра, касаясь интимных мест, и чтобы проявлять хоть какую-то взаимность, Наташа целовала его плечи. Она уже привыкла уступать его домогательствам.

Он поднял ее на руки — эту позу она очень любит.

— Ты не расслабляешься, — констатировал он уверенно.

— Ты видел табличку? — кивнула она в сторону с улыбкой.

— Видел. Но я не понимаю по-английски.

— Джентльменам запрещено кончать в бассейне.

— О-о… Как у них тут все продумано, однако! — ухмыльнулся мужчина. — Я постараюсь. Давай, зайчик, я в твоем распоряжении.

Он не настаивал на активных движениях, наоборот, просто держал ее на весу и все время целовал в губы, предоставляя ей возможность самой решать, каких манипуляций она хочет. А она крепко обнимала его за шею, чтобы никто не видел ее грудь. Солнце нещадно жарило плечи и спину, а ниже пояса все приятно охлаждалось водой — такой контраст сбивал разум с толку. Стесняясь совершать какие-нибудь недвусмысленные движения при свидетелях, решила попробовать просто понапрягать интимные мышцы, но самой от этого было так приятно, что Наташа и не заметила, как увлеклась процессом.

Какая магия помогает ему получать от женщины все, что он хочет? Вот так всегда — не успеешь опомниться, как уже стонешь от удовольствия, а очнувшись, находишь себя в какой-нибудь немыслимой позе или даже в бассейне отеля!

— Ты супер, Макс, — шептала она довольно.

— Да я ничего не делал! Ты сама супер!

— У тебя фантастический член! — выдала Наташа с восторгом, и вдруг вспомнила, что ей такие фразы несвойственны. Раньше были несвойственны.

Он только легко рассмеялся на этот комплимент, сажая девушку обратно на ступеньку.

— Пойду, поплаваю, — предупредил он. — Надо отвлечься, а то мне стыдно выходить из воды — все-таки, с эрекцией я тут пока никого не видел.

Наташа виновато улыбнулась и кивнула. Перебирая в голове пустые, ничего не значащие мысли, зацепилась за одну — «Я люблю тебя!». Вот то реальное, то настоящее, что есть в ее жизни! Вот ее настоящая семья! Даже если однажды выяснится, что Максим Веллер — это не его имя, 34 — не его возраст; или еще что-нибудь, что он скрывал, — он не перестанет быть человеком, которого она знает.

Прямо с утра, едва проснувшись — ну, разумеется! — от руки мужа у себя между ног, заявила ему спросонок:

— Сегодня у нас будет сплошная романтика, понял?!

Он одернул руку и переспросил шаловливо:

— То есть утренний секс отменяется?

Она гневно зарычала и повернулась к нему спиной, давая понять, что намерена спать дальше.

— А если вот так? — спросил он совершенно другим голосом, тихим и медленным, едва коснувшись ладонью прохладного плечика и нежно поцеловав в шею.

От такого неожиданного перевоплощения сон у девчонки моментально улетучился. Она оглянулась удостовериться, он ли это, и обрадовалась. Максим смотрел ей в глаза взглядом друга, который соскучился, и Наташа кивнула:

— Именно так!

— Тебя напрягает активная сексуальная жизнь? — с какой-то иронией спросил мужчина, и Наташа почувствовала себя малолеткой, которая готова оспаривать очевидное, лишь бы не признаваться в своем дилетантстве.

— Я чувствую себя потаскухой, которая раздвигает ноги при каждом похотливом намеке.

Наташа сказала это, и забеспокоилась: а вдруг это именно то, чего он хочет в своей интимной жизни, а она уже идет на попятную.

— Хорошо, я тебя понял.

Он слез с кровати и направился в ванную.

«Обиделся, что ли?» — соображала Наташа лихорадочно. Тот Максим, которого она знала столько лет, не обиделся бы на просьбу провести романтический день, но теперь это был другой Максим: он больше не ждал ее.

Оставшись в одиночестве, Наташа распласталась на постели, укрывшись тонкой цветной простынкой, и любовалась собою в зеркало на потолке. Волосы были шикарно разбросаны по подушке, а простынка изящно обрисовывала контуры худенького стройного тельца. Наташа изобразила кокетливую позу а-ля Мэрилин Монро и улыбнулась — с потолка на нее смотрела настоящая ведьма, сводящая с ума все живое в радиусе видимости.

Наташа вновь огляделась. Она уже второй раз просыпается в этом месте, но снова не сразу понимает, что это за комната. Этот отель не был похож на их предыдущие, да и вообще на отель в принципе. Это был такой обособленный городок, спрятанный от повседневности высоким бетонным забором. Забор был виден только снаружи, когда они заселялись позавчера в обед. Изнутри же вся территория была густо засажена буйной субтропической растительностью, а номера, в основном, представляли собой одно- и двухэтажные бунгало вокруг бассейна. В их корпусе было восемь номеров, по четыре на каждом этаже, но зданьице выглядело очень компактно, как один домик. Это неудивительно.

Комнатка тоже была маленькой и уютной. Наташа прикинула — по два-три шага в каждую сторону от кровати, и все. Но одна из стен была целиком стеклянная, с широкой раздвижной прозрачной дверью, выводящей на просторный балкон с толстыми деревянными перилами и красивым видом, и от этого казалось, что твоя комната не заканчивается этой стеной; что тебе принадлежит весь мир до горизонта. Эту стеклянную стену едва прикрывали невесомые бежевые занавески в два слоя с разницей в тридцать сантиметров между ними — Наташе это показалось очень необычным и непонятным: не проще ли было повесить один слой более плотных штор? Хотя занавески, несомненно, придавали легкости интерьеру, взвиваясь от ветерка и уравновешивая тяжелую мебель из темного дерева. Наташе только не понравился плиточный пол — холодно было ходить босиком, но ковры испортили бы образ бунгало.

Девушка выбралась из приятной нагретой постельки, накинула на голое тело Максову любимую тончайшую рубашку и пробралась через приоткрытую дверь на балкон. Тут пол деревянный! В баре у бассейна, у Наташи под ногами, на плетеных стульях попивали коктейли красивые мужчина и женщина. Мужчина — афроамериканской внешности, такой темнокожий атлет в ярко-желтых шортах для серфинга, крупный и мускулистый, а девушка — наоборот, маленькая, стройная европейка, рядом с ним кажущаяся совсем бледной. На девушке не было лифчика, а вместо трусиков был повязан прозрачный платок — Наташин взгляд так и шарил по ее красивому ухоженному телу, по маленькой аккуратной груди, хотя логичнее было бы разглядывать мужика.

Максим вчера быстро освоился, промелькнуло в голове у Наташи. Он пришел к бассейну в шортах, снял их и отдыхал голышом. Наташа первое время проверяла, не разглядывают ли девушки его мужское достоинство, но вскоре устала держать все под контролем: поглядывали, конечно, оценивали его спортивное тело, но особого ажиотажа она не замечала. Тут большинство отдыхающих — молодые, красивые, следящие за собой; есть, на что посмотреть. Вчера, правда, бросилась во внимание одна пара — ах, вот и они, уходят от бассейна по витиеватой дороге к пляжу — секси-бабулька в вульгарном платье и босоножках на высоком каблуке с завязочками по колено и такой же стильный мужичок преклонного возраста, седой, загорелый, с татуировками по всему телу и в очках с красными зеркальными стеклами. Кажется, они немцы, хотя Наташа не смогла понять вчера, о чем они говорили. На удивление, именно эта пара вызывала Наташино восхищение, несмотря на ужасный целюллит и глубокие морщины.

Бирюзовый бассейн замысловатой формы с фонтаном-водопадом справа оттенял белые дорожки и сочную летнюю зелень вокруг вперемешку с цветами всевозможных оттенков. В воздухе и днем, и ночью стоял аромат цветов и апельсинов. Максим вошел на балкон, встал у жены за спиной, разумеется, без тени обиды романтично обнял, и они долго еще разглядывали сказочную жизнь обитателей этого волшебного парка. Все это казалось Раем.

Позавтракав в номере, решили прогуляться до пляжа, и Наташа полчаса соображала, во что бы такое одеться, чтобы выглядеть так же соблазнительно, как и большинство девушек, разгуливающих по территории отеля. Оказалось, в чемодане не нашлось ничего примечательного, были только практичные и удобные вещи. Расстроенная, она натянула поверх купальника только мини-юбку и обула свои многострадальные босоножки на низком каблуке. Ну, хоть не шлепанцы, и на том спасибо.

Бассейн на самом деле представлял собой несколько круглых бассейнов, совмещенных между собой. На границе двух из них прямо над водой нависал деревянный мостик, под тенью которого страстно целовалась голая парочка, образовывая вокруг себя недвусмысленные волны. Проходя вдоль бассейна мимо шезлонгов, Наташа поймала себя на том, что конспектирует мысленно, кто в купальнике, а кто нет. За солнечными очками не было видно ее глаз, но она все время замедляла шаг, и Максим понял, что она разглядывает непривычно голое окружение. Ему казалось, если он ее не поторопит, то она вообще остановится, открыв рот.

Дорожка от бассейна уводила в тихие укромные места парка, где то и дело попадались двухместные гамаки в тени деревьев, почти все пустые. Навстречу прошли двое абсолютно голых молодых мужчин — видимо, с пляжа, большинство нудистов загорают там, и Наташа непроизвольно уставилась на их болтающиеся половые органы. Максим это прекрасно понимал и не ругал, даже в шутку; у самого взгляд все время норовит остановиться там, куда пялиться неприлично.

В одном из гамаков они расположились сами — уже на песке близко к морю. Вокруг валялись голые тела разной степени привлекательности, но места между ними было предостаточно, чтобы никто никому не мешал. Максим настоял на том, чтобы Наташа тоже полностью разделась, и, побросав свои вещи на песок, они, обнаженные, вместе забрались в гамак под солнцем. Деревянные опоры покачнулись, Наташа ойкнула, но все же смело примостилась под мышкой у Макса. Края льняной ткани, заворачиваясь кверху, надежно скрывали парочку от посторонних глаз, подставляя их тела только любимому солнышку и приятному морскому ветру. Сильно пахло цитрусовыми и морем.

Долгое время не хотелось даже разговаривать — было так хорошо и спокойно, шум прибоя монотонно усыплял бдительность, Макс легонько раскачивал гамак, свесив ногу, а Наташа перманентно улыбалась от удовольствия.

— Интересно, наверно, было бы заняться сексом здесь вот в таком же ритме, — придумала она. — Залезть на тебя сверху и расслабиться, а все движения пусть совершает ветер, качая нас…

Максим не проявил ни малейшего энтузиазма, только улыбнулся сыто, даже не открывая глаз. Через пару минут сказал медленным приятным голосом:

— В тантре есть такая практика. Мужчина садится на пол и чуть откидывается назад на вытянутые руки. Женщина садится сверху, вводит в себя его член, и они просто сидят вот так, не двигаясь, смотрят друг на друга. Если член ослабнет, то женщине разрешается чуть подвигаться, но не ради удовольствия, а чтобы предотвратить выскальзывание, и как только эрекция восстановится, она снова должна остановиться. Я уже не помню, давно читал, разрешается ли трогать друг друга, целоваться. Думаю, что нет.

— Ты так заманчиво рассказываешь, — протянула девушка, поежившись от предвкушения. — А ты уже пробовал это?

— Нет, — ответил тот. — Мне не очень интересно просто сидеть. Ты же знаешь, я даже «женщину сверху» не очень-то люблю, хотя обычный секс все-таки сопровождается адекватными ощущениями. А тут даже двигаться нельзя — лажа полная! — и засмеялся. — Но если серьезно, с тобой бы попробовал. И если ты достаточно смелая — давай, то, что ты предложила?

Он привычным жестом проверил наощупь степень своего возбуждения, парой ленивых движений правой руки добавил еще немного. Наташа вытаращилась на сии действия прямо у себя перед носом. Вид мастурбирующего мужчины… наводил ужас! Сейчас он быстро приведет себя в боевую готовность, и ей уже некогда будет придумывать аргументированный отказ!

— Подожди, Макс! — Наташа схватила его за руку, и он снисходительно глянул на эту скромницу у себя под боком. — А если кто-то рядом пройдет?! Там же такой вид будет!

— Малыш, ты не о том сейчас думаешь! Просто сделай это. Давай.

Ее сердце заколотилось по всему телу. Она чувствовала сексуальное влечение и боролась с ним. Зачем-то.

— Залазь сверху, не то я тебя скину с гамака! — пригрозил Максим в шутку и оттолкнул гамак ногой — Наташа вцепилась в мужа обеими руками. — У нас же типа эта, как ее… Романтика!

Обнял ее покрепче и качнул гамак еще сильнее — этой трусихе и волны в три балла штормом кажутся.

— Ладно, ладно! — захихикала девчонка. — Только не отпускай меня!

— Я ни за что не отпущу тебя! — прошептал мужчина нежно.

Ей нравилась его балансировка на грани порно. Нравилось, как быстро он превращался из требовательного искушенного маньяка в нежного любящего человека. Стоило ей расположиться на нем — и вся тревога исчезла, потому что оно того стоило! Это была совершенно новая форма близости, когда любимый человек не просто рядом, но и внутри тебя, и не ради примитивных дерганий! У Наташи дух захватывало от собственной раскрепощенности. Она казалась себе такой взрослой и опытной, такой хорошей любовницей, что ни секунды больше не сомневалась, что этот мужчина будет хранить ей верность, пока она будет в Москве, — просто так, потому что лучше нее никого нет. Он, на удивление, не пытался, как обычно, взять контроль над ситуацией в свои руки, ускорить процесс или превратить это… общение… в секс. Играл по ее правилам.

Она целовала его в губы, гладила пальчиками по лицу, хотела бы еще смотреть в глаза, но его слепило солнце, и он старался их не открывать. Ловил поцелуем ее губы, она пыталась дразнить, уворачиваясь, и тогда он шептал:

— Я сейчас с ума сойду!

А иногда отвлекалась, отслеживая медленные чувственные движения его рук по своему телу — он это угадывал, когда она замирала и даже не обращала внимания, что он позволяет себе вытворять языком у нее во рту. Мысленно прикалывался, нарочно исполняя по ее телу необычные виражи — она так искренне «отключалась»… А когда она, устав, клала голову ему на плечо, эротично дышал ей в ухо, будто скоро кончит. Замечал, что сильно переигрывает, но Наташа все принимала за чистую монету. В общем, развлекался по полной программе.

Вскоре на другом конце пляжа, возле бара в бамбуковом стиле начался послеобеденный конкурс по боди-арту. Всем желающим поучаствовать выдали краски, там начался веселый ажиотаж, и Наташа смущенно слезла с мужа, довольная и преисполненная любви ко всему миру.

— С тебя вечером хороший минет! — объявил Максим.

— С чего это? — удивилась девушка. Нет, она не была против, в общем-то, уже много раз удовлетворяла его по первой просьбе, но чувство справедливости требовало борьбы. Вроде, удовольствие сейчас оба одинаковое получали.

— Я так решил! — ну конечно, как же иначе, что еще он мог бы ответить?!

— А, понятно. Окей! А с тебя утром хороший куннилингус!

— Ой, утром я тебе и не такое могу устроить! — хмыкнул Макс.

Они оделись и побрели по пляжу смотреть конкурс.

Человек тридцать разного пола, разных возрастов, разных комплекций, разных цветов, не комплексуя, разрисовывали друг другу тела, смеясь и переговариваясь на разных языках. В баре громко играла веселая музыка, и не было в мире больше ни одного места, где вся эта РАЗНАЯ толпа настолько была одним целым! Чернокожий мужчина, присев на корточки, пачкал зеленым пальцем изящно выпяченное перед его носом бедро белой подружки. Две девушки-блондинки скандинавской внешности уже успели нарисовать друг на дружке купальники. Наташа заметила, что в этом отеле мужчины преимущественно черные, при этом она пока не встретила тут ни одной девчонки-негритяночки.

— Хочешь, я тоже тебя разрисую? — предложил Максим, кивнув на цветное месиво у бара.

— Уж лучше я тебя, я хоть рисовать умею!

— Нет, я пас.

Наташа улыбнулась, вспомнив, как он рисовал Кате домик, цветочек, кораблик, солнышко… «А это пена от волны!» — предупредил папа и испортил рисунок жуткими каракулями…

Пропустив оплаченный обед в ресторане, они решили перекусить прямо тут, в баре. Меню тут было скромное — несколько видов бутербродов и чуток салатиков. Заняли один из столиков, и Макс уточнил, что взять к сандвичу попить.

— Может, пивка? — намекнула она робко.

— Да я не очень пиво люблю.

— А я очень.

— Может, вина? Тут классное вино, это же Италия! Напиток богов, все-таки.

— Макс, я и так все время вино пью. А я цвет зубов берегу, я же тебе говорила.

— Ой, правда, говорила, — мужчина удивленно уставился на жену. — А зачем же ты соглашалась на вино столько раз? Я забыл про зубы, мы могли бы белое вместо красного покупать…

Наташа пожала плечами.

Через пару минут он поставил на столик пару бокалов ледяного пива и сел напротив нее.

— Сандвичи с тунцом скоро будут.

Чокнулись пивом, выпили «за отдых» — на свежем воздухе, прямо возле моря; вокруг — разукрашенные тела, голые и в купальниках, Наташа уже привыкла и не смущалась. Хотя моментами возникало ощущение, что она попала в порно-фильм.

Когда бармен вынес им две тарелки с бутербродами, Наташа чуть не ахнула вслух — она на шведском столе за ужином и то меньше еды набирает! На широкой плоской тарелке, занимающий ее почти всю, лежал огромный толстый сандвич с выпирающими листьями салата, и по краю — гора картошки-фри, овощей и оливок. Кроме тарелок им поставили еще несколько баночек с соусами.

— Признаться, я поражен твоими размерами, дружок, — сказал Максим пышному бутерброду, держа его обеими руками и пытаясь вместить в рот уголок.

— А ты и картошку заказывал? Ты же знаешь, я столько не съем.

Он отрицательно покачал головой.

Да, на шведском столе в ресторане тоже царило буйство еды, видимо, это одна из характерных черт этого отеля. Причем, все было вкусно, как на подбор!

В чем заключался конкурс, не понятно, потому что все разрисовали себя и потом до позднего вечера ходили разукрашенные по всему парку отеля. Победителя никто не выбирал.

Проснувшись и сладко потянувшись, толкнула Макса в спину:

— Где мой обещанный куннилингус?

— Ну ты изверг! — пробурчал тот, перевернувшись на живот и зарывшись лицом в подушку. Протянув руку и нащупав на тумбочке сотовый, глянул время одним глазом. Полдесятого. — Дай мне хоть пару минут проснуться!

Лежа на боку и подперев голову кулачком, Наташа любовалась сонным растрепанным мужем. Нежно гладила его по спине, спускаясь до бледной (невзирая на нудистские нравы) попы и снова возвращаясь тонкими пальчиками к плечам.

— Нет, не хочу просыпаться, — бормотал он довольно.

Она и не торопила, разве только в шутку. Не могла припомнить, испытывала ли она раньше такое удовольствие, трогая его тело. Раньше его тело выглядело проще… Он повернул к ней голову:

— Я хочу попробовать на тебе кое-что…

Ага, проснулся, значит, и притворяется!

— Попробуй, — согласилась Наташа с улыбкой.

— Не хочешь узнать, что именно? — удивился мужчина.

— Я и так узнаю! Или ты втайне от меня хочешь попробовать? — стебалась девчонка.

Он лениво сел в кровати, размял руки и шею. Был доволен: она просто согласилась, не дрогнув и не выясняя подробностей. Это означало определенную ступень его рейтинга как любовника.

— Пойду, приведу себя в порядок, — предупредил он, отправляясь в ванную. — Я быстро.

Наташе тоже ужасно хотелось почистить зубы, но ее силы воли не хватило, чтобы прервать это блаженное состояние будничными процедурами. Не хотелось даже включать телевизор — все было просто идеально: через приоткрытую балконную дверь свежий утренний ветер вносил в комнату жизнь с ароматом цветов; отель еще не проснулся, и было тихо, и казалось, что в мире нет никого, кроме них.

Вернувшись в комнату и проходя мимо тарелки с фруктами, которые они набрали себе про запас вчера за ужином в ресторане, Максим захватил девчонке яблоко. Сел к ней на кровать и рассказал:

— Меня этому научила одна старая лесбиянка.

Наташа чуть не поперхнулась только что откушенным яблоком. Удивленно приподняла одну бровь и с ехидцей уставилась на любимого. Ну-ну! Он терпеливо ждал, пока она прожует, и объяснял:

— Это будут непривычные действия, но ты не пугайся, доверься мне.

— Старая лесбиянка? — хмыкнула девушка.

— Ну, может, не совсем старая, лет пятидесяти, — улыбнулся Макс. — Мы разговорились в клубе, она попросила меня снять им с подружкой домашнее порно, я согласился…

На Наташином лице еле умещалась задорная улыбка.

— Ты снимал на видео секс двух пятидесятилетних лесбиянок? — фыркнула она.

— Нет, подружке было двадцать пять, от силы.

— О-о… — Наташа посерьезнела. — Это за то короткое время, что ты был свободен от меня?

Он кивнул. Наташа с пониманием покачала головой. Он говорил, что в эти несколько месяцев вел сильно разгульный образ интимной жизни, но Наташе не приходило в голову представить, что это означает.

— Давай, я готова, — Наташа отложила остаток яблока на тумбочку, ей не терпелось узнать, чему же такому особенному научила его опытная лесбиянка. — Что от меня требуется?

— Просто расслабиться. Ложись на спину. И ноги раздвинь пошире, каким бы вульгарным тебе это ни казалось!

Он потянулся за флаконом массажного масла на тумбочке, смазал руки и поле будущей деятельности. Здесь для гостей отеля по умолчанию были предоставлены массажное масло, смазка для анального и традиционного секса и еще какая-то непонятная жидкость — едва заселившись сюда, они в первую очередь изучили интересные флаконы.

— А почему не смазку взял? — деловито интересовалась девчонка.

— Наташ, когда я прошу «доверься мне», что ты под этим понимаешь? — уточнил Макс.

— Что я должна расслабиться и получать удовольствие, — ответила она послушно.

— Это означает, что я знаю, что делаю и зачем. А все вопросы — потом.

— Ясно.

Он нежно гладил ее между ног скользкими пальцами обеих рук, как равнодушный доктор, который делает массаж в узкоспецифической области, и Наташа на удивление не чувствовала дискомфорта от такого «неправильного» секса «только руками»; от того, что предоставила ему широкий доступ; от того, что в комнате светло, в конце концов…

— Ты мне все разрешишь? — спросил он заранее.

Она кивнула. Он каждый раз так спрашивал о любых анальных ласках — она вправе решать, готова ли она к этому именно сейчас.

— Я буду только пальцами, не волнуйся.

— Можешь чем хочешь, я уже давно ни в чем тебе не отказываю, — улыбнулась она.

— Так уж давно? — возразил он с ответной улыбкой.

Было чутко-приятно — без малейшего нажима, не отрывая рук и не останавливаясь ни на секунду, он медленно и уверенно гладил ее половые органы, то и дело поглядывая ей в лицо.

— Закрой глаза, — посоветовал он, — а то тебя будет сбивать с толку то, что я на тебя смотрю.

«Мне все равно», — ответила она мысленно. Было лень сказать что-то вслух — этот ласковый, утонченный массаж так расслаблял… Это было долго и томительно. Она открывала глаза, когда действия его скользких рук становились непонятны ее логике, и снова закрывала их, убеждаясь, что он знает, что делает. Все эти нежные натягивания, растягивания и оттягивания приводили ее в полнейшую растерянность; ей казалось, что она впервые занимается сексом, и ничего об этом деле не знает. Он постепенно проникал все глубже, и Наташа поняла, что ему просто необходимо смотреть на ее реакцию, чтобы не торопить события: не для своего удовольствия, а для ее! Он долго не давал ей достичь полного удовлетворения, но она этого не замечала — все было так трепетно, ощущения так долго зависали на предпоследней ноте, что казалось, это — норма.

Оргазм обрушился на нее совершенно неожиданно, как внезапный поток ледяной воды, после которого жар начинает покалывать все тело. Максим медленно убрал пальцы отовсюду, вытер руки бумажной салфеткой и спросил:

— Ну как?

— Ох***но, — ответила Наташа матом. Сердце ощутимо клокотало в груди. — «Непривычные действия» — это, конечно, мягко сказано!

Он только загадочно улыбнулся и отправился мыть руки, оставив ее лихорадочно соображать, что это было.

Этот отель жил по своему собственному распорядку дня: гости до утра отвисали на тематических вечеринках, а просыпались только к обеду. Так что завтраком считался шведский стол до часу дня. В ресторан запрещено входить голышом, и тут была более привычная обстановка. Хотя все равно на многих девушках в качестве одежды было нечто среднее между нижним бельем и нарядом стриптизерши. Вкусно позавтракав в ресторане, Максим и Наташа приняли решение провести сиесту в торговом центре: на пляже в обеденное время слишком жарко, а Наташе как раз очень хочется прикупить себе одежды — под стать имиджу отеля. Взяв такси, отправились в ближайший город.

— О, «Инканто»! — обрадовался Максим. Торговый центр назывался итальянским вариантом ICQ-ника его жены, так что слово «прелесть» было ему знакомо. Водитель посоветовал Наташе именно это место, сказал, что тут почти все магазины — женские.

Здание было двухэтажным, но широким и вместительным. На втором этаже было много пустых помещений: как объяснила продавщица одного из открытых бутиков, посетителей мало, а аренда дорогая. Были и просто закрытые на перерыв магазины. Но даже так Наташа нашла для себя больше, чем ей было нужно. В трех магазинах нижнего белья купила разные по сути и цвету наряды для сексуальных игр. В обувном — босоножки, как у секси-бабульки из «Гедонизма», только еще и на высокой платформе (Максим вытаращил глаза, когда Наташа в них подошла к нему вплотную: она никогда не была такой удобно-высокой). В косметическом выбрала себе темно-вишневую помаду, черные тени и несколько заколок для волос. В магазине «Хобби» потребовала черную атласную ленту средней ширины и булавки — Макс напрягся: она что-то замышляет… Она везде довольно быстро определялась с выбором, шустро в уме переводя цены в рубли. Только спрашивала у мужа постоянно — это дорого или возьмем?

Устав и расположившись в одной из кафешек внутри торгового центра, ожидая пиццу, нетерпеливо поглядывала в пакеты с покупками. Максим сидел на другом диване по ту сторону стола. У него снова требовательно звенел телефон. В первый раз час назад он отклонил вызов, но сейчас, вздохнув, ответил. Это снова была Анна, и он снова был рад ее слышать, но Наташе показалось, что он предпочел бы поболтать с ней, не отвлекаясь, и без лишних слушателей.

— Я в туалет, — показала она ему жестами.

В туалет совершенно не хотелось. Она медленно помыла там руки, а потом долго и молча стояла, опершись на умывальник и глядя на себя в зеркало.

Он попрощался с телефоном, увидев, что Наташа уже идет.

— Все хорошо? — проницательным взглядом просканировала она лицо мужа, садясь обратно за стол.

На столе уже стояла большая ароматная пицца.

— Да, по работе.

Наташа стащила себе на тарелку самый лучший кусочек.

— По работе мог бы ответить еще час назад. Вдруг что-то важное.

Она снова глянула ему в глаза — он волновался, не замечая ее доброжелательной улыбки.

— Я же в отпуске, — пожал он плечами, занимаясь пиццей.

— Ты с ней спал? — Наташе так нравилось играть с ним, что она не могла остановиться.

— С ней? — кивнул он с усмешкой на тарелку.

Наташа промолчала, но, по крайней мере, он увидел, что она не злится.

…

Максим распечатывал на ксероксе возле входа бесконечные копии толстого Устава предприятия, а Анна заваривала чай на этом же столике. Маленький столик ходил ходуном от движений ксерокса, играла громкая веселая музыка из небольшого магнитофона, Анна только что пришла на работу — в десять вечера, у нее свободный график, и решила почаевничать для начала.

— Почему-то на сайте знакомств мне пишут одни идиоты! — поделилась она грустно. — Либо страшные крокодилы, которые при этом еще почему-то считают, что я буду рада заняться с ними сексом, либо иногородние граждане, которые ищут телочку на отпуск в Сочи. Хотя когда я листаю анкеты мужчин, мне много симпатичных и грамотных там попадается. Но они на мою анкету даже не заходят…

— Видел я Вашу анкету, — кивнул Макс, — я бы Вам тоже не написал. Серая мышка с серым «хвостиком», ничего особенного, джинсы, майка бесформенная. Там есть девушки и поярче…

Анна ошарашено замерла.

— Так меня еще никто не унижал, — прошептала она срывающимся голосом, опустив голову.

Вдруг погасло электричество, и ксерокс, не доделав копию с очередного листка, завис на полпути. Замолчали динамики магнитофона, и замолчала Аня, словно удивленная тем, что без электричества в мире тихо. Свет погас везде, и на улице тоже, и здесь, в кабинете, стало непривычно темно, хоть глаз выколи. Даже монитор ноутбука не светился на директорском столе: Макс имеет привычку опускать его крышку, когда отходит от стола, чтобы туда никто не заглядывал. Хорошо, что у ноутбука при потере питания из розетки включается батарейка, а вот Анин «упсик» сейчас бы ужасно пищал, если бы она уже успела включить компьютер. Аня протирала слезы с глаз — Макс понял это, когда в кромешной тьме попытался ее найти и вместо плеча случайно коснулся рукой ее запястья. И, раз уж так получилось, взял ее за руку.

— Аня, да подождите плакать, я же не договорил! Вы бы лучше фото из паспорта выставили, Вы там такая красивая, с накрученными волосами! Вы же даже в офис приходите в лучшем виде, чем там на фотках!

В тишине было хорошо слышно, как она обиженно сопит, пытаясь успокоиться.

— Анют, ну правда! — Макс погладил ее ладошку и добавил еще тише: — Я понимаю, что это для меня, и вне работы Вы выглядите проще, но зачем же возвращаться к худшему? Вы же на несколько ступеней выше, чем там, в анкете. Мне так приятно видеть Вас, приходя сюда… Вы — такое украшение, когда наряжаетесь! Моя радость!

Погладил пальцами ее лицо и нежно чмокнул в носик, стараясь в темноте не промахнуться. И вдруг понял: это они закоротили весь город! Весь ток сейчас — между ними. Аня легко-легко прижалась к его телу и потянулась к губам. Максим отчетливо чувствовал это и не стал сопротивляться. Ее легкий несмелый поцелуй — как капелька воды, такая же нежная и прохладная, невесомая и освежающая. И хочется, чтобы она стекала все ниже и ниже…

— Это против моих правил, — признался Максим шепотом, но продолжал скользить губами по ее губам. — Нам еще работать вместе.

— Давайте, когда дадут свет, я скажу, что это не я Вас целовала, — предложила она в шутку.

— Согласен! — улыбнулся он.

Макс даже не задумался о том, что и на танцполе сейчас нет электричества, и надо пойти включить генератор… Хотя этим в обязательном порядке займется администратор зала, но Макс же всегда контролирует подобные происшествия! А сейчас все исчезло из его памяти, была только Аня, и весь мир — это она. Особой страсти к этой привлекательной девушке Макс никогда себе не позволял, и сейчас был в некотором замешательстве: понадобилось форс-мажорное обстоятельство, чтобы разрешить себе целоваться с ней. Впрочем, целоваться — это слишком грубо сказано. Если она всегда так целуется — то она крайне скромна! Максим сам показал, как ему хочется. До этого момента Аня только придерживалась за мужчину пальчиком, но вдруг, почувствовав его уверенность в действиях, от смелости схватила его за плечо. Обхватив ее стройное тело руками, резко перенес ее на шаг в сторону и прижал к своему рабочему столу. Медленно, но уверенно опустил ладони на бедра. Почему-то стало ужасно любопытно, как она будет реагировать дальше — внешне всегда такая воспитанная, скромная и сдержанная, но в разговорах — без особой цензуры. Он играл с каждой, кто попадал в последнее время к нему в руки, и Анна об этом знала. Она немного занервничала — либо секс на рабочем столе директора не входил сейчас в ее планы, либо мечтала она не о страсти, а о нежной любви. Макс сбавил обороты и снова передал инициативу ей. Ей было интересней просто ласково гладить его плечи и спину, и целоваться, закрыв глаза, будто без этого не была в темноте.

Уже оргазм?! А, нет. Эта вспышка — дали электричество. Электричество? А ведь даже Аня уже поверила, что на дворе Каменный век, а внутри — животные инстинкты… Она смущенно опустила голову, отстранилась и облизнула губы.

— Я уже знаю, это были не Вы, — напомнил директор с улыбкой. — Можете спокойно пить чай.

…

— Мы с ней поцеловались разок, — признался мужчина, опустив глазки. — Просто заигрались. Секса не было. В городе электричество вырубили ненадолго, а мы рядом оказались, заняться нечем было…

— И все? Тебе этого хватило, чтобы влюбиться? — удивилась Наташа вслух. Ой, блин, а показалось, что только мысленно…

Максим приподнял брови, удивленно на нее уставившись. Сердце заколотилось в груди, и жар разыгрался в теле — эта тема определенно вызывала в нем неадекватные ощущения.

— Лучше молчи, — покачала Наташа головой, захихикав. — Не надо просто тупо все отрицать!

— Ты поэтому ушла? Чтобы я мог с ней поговорить? — мужчина, наконец-то, перестал что-то изображать и просто с любовью смотрел на свою уникальную девчонку. Она кивнула.

Наташа кушала пиццу руками, не сводя глаз с мужа, кокетливо улыбаясь. Он ел ножом и вилкой, сосредоточенно отрезая по кусочку и лишь после этого поднимая взгляд на жену. Она играючи носилась по краю пропасти, смелая, уверенная в себе, и он не мог понять, что это: полнейшая глупость или очень грамотный расчет, приводящий к успеху. Полутонов не было — либо она совершеннейшая дура, либо в сто раз мудрее его самого. Вроде она добровольно отдает его в руки другой женщине, но он при этом, зная ее столько лет, вновь удивляется, восхищается и в который раз убеждается, что она не такая, как все.

— Знаешь, я предпочел бы быть уверенным в том, что нужен тебе… — сказал он, поразмышляв минут пять.

Она не хотела отвечать с набитым ртом, поэтому ему пришлось с трепетом ждать ее реакции. Она разглядывала его лицо, его привычные любимые черты, вспоминая, как безошибочно узнавала его в толпе во время школьной перемены; с каким фанатизмом любила эти светлые волосы, голубые глаза — она определенно различала их особенный оттенок и, пытаясь нарисовать, не могла подобрать правильный цвет из имеющихся в природе карандашей.

— Макс, я люблю тебя, — сказала она непривычным голосом, словно играла роль опытной и томной женщины. Облокотилась на стол и сделала соответствующее голосу лицо. — Ты любил когда-нибудь? Так, чтобы позволить человеку жить в другом городе, в другой стране, даже если у тебя другие планы на него. Так, чтобы дать человеку уйти, лишь бы он был счастлив. Настоящей любовью, а не этим эгоистичным полуфабрикатом, которым я прикрывалась раньше.

— И что тебя так изменило? — прищурился мужчина недоверчиво.

— Кристиан Левье со своим фильмом заставил меня увидеть то, что столько лет было у меня перед носом. Скажем так, я сыграла твою роль.

Макс подумал немного, ковыряясь в пицце, и признался:

— Наташ, это она в меня влюблена, а не я в нее. Мне это просто приятно. На самом деле, я даже Настей был сильнее увлечен, чем сейчас Анной. Но это все не имеет никакого значения, потому что ты все равно впереди всех, с огромным отрывом. Ты спрашивала недавно — да, я счастлив с тобой, вопреки всему. Ты делаешь меня другим, заставляешь становиться лучше: более терпеливым, верным… Нет, «заставляешь» — неправильное слово. Вдохновляешь. И твой карт-бланш на измены мне не нужен — ты такая восхитительная любовница, особенно теперь! И прошу, что бы ни случилось, каких бы глупостей я ни наделал в дальнейшем — не бросай меня больше! Я теряю почву под ногами, теряю ориентиры…

А потом купили перелетной птичке Наташе маленький чемодан розового цвета — очень уж он ей понравился!

Когда вернулись в отель, возле бассейна уже стартовала вечеринка. Наташа оставила Максима дожидаться ее тут, а сама отправилась в номер — переодеваться в обновки.

Вечерело. Сумерки сиреневого цвета заползали на небо, придавая круглым уличным фонарям все больше яркости. Максим занял высокий табурет у стойки нарядно освещенного бара — со времен работы барменом он, по возможности, занимает именно эти места. Бармен тут, кстати, весьма неплохо владел шоу-флейрингом, с легкостью демонстрируя эффектные приемы и сейчас: жидкости, игнорируя гравитацию, перетекали по горизонтали из правого шейкера в левый и обратно. Макс с тоской и улыбкой смотрел на это представление. Все эти виртуозные искривления законов физики напоминали ему уже забытые ощущения молодости. Задорная громкая музыка и пританцовывающие вокруг сексапильные люди придавали этому месту особую пикантность, чувственность и зрелищность. Не зная, как в ее стране воспринимаются подмигивания, Макс просто улыбнулся — худой лысой мулатке с зеленым коктейлем в высоком бокале. Новенькая. Она доброжелательно ответила ему тем же.

Наташа появилась сбоку, уверенно дефилируя между танцующими телами. Макс мучительно узнавал ее несколько секунд. Новые стриптизерские босоножки, голые загорелые ноги, кажущиеся теперь чересчур длинными, и короткое черное платье из магазина нижнего белья, настолько бесстыжее, что из-под него откровенно виднелись черные трусики наполовину. Выше взгляд у Макса просто не поднялся. А Наташа ведь так старалась с макияжем! Она подошла к мужу, встала рядом и положила руку ему на плечо. Даже сидя на высоком барном табурете, он был сейчас ее роста.

— Ну, как тебе? — спросила она взволнованно. Робкий голос совершенно не сочетался с таким внешним видом и выдавал истинные страхи.

Макс перевел взгляд на ее лицо. Очень… Очень… Не мог подобрать правильных слов. Макияж фотомодели перед съемкой для дорогого журнала. Нет. Роковая женщина. Женщина-вамп. Черные с блеском глаза и вишневые губы. Гладко прилизанные водой и собранные на затылке в хвост темные волосы.

— Очень готично и развратно! — сообразил Макс, наконец. — Здорово вписываешься в формат отеля. Целовать ЭТО я не стану, но с удовольствием поглазею, как ты будешь танцевать! — и демонстративно уставился в низкий клинообразный вырез на груди, где едва умещались два аппетитных полушария, стиснутых бюстгальтером пуш-ап.

Наташа облегченно выдохнула: именно на такую реакцию и был рассчитан этот наряд, а значит, все в порядке.

К бару подошла девушка в лифчике и брюках, в которых были вырезаны две огромные дыры на голых ягодицах. Заказывая что-то бармену, оперлась на стойку, оттопырив попу в провокационной позе, и Наташа с любопытством покосилась на этот голый зад. Да, тут можно вести себя как угодно вызывающе и не бояться маньяков-насильников. Сексуально голодных мужчин здесь нет, здесь все сытые, даже, можно сказать, пресыщенные.

Он не танцует! За столько лет Наташа уже устала это слышать. Только классические медляки, где не надо совершать собственно танцевальных движений, а лишь ноги переставлять время от времени! При этом Наташа никак не может выкинуть из головы их спонтанное танго на Выпускном. Что за прихоть, обладая такой потрясающей гибкостью и грацией, отказываться демонстрировать это еще и окружающим?

— Ты же знаешь, где я люблю… «танцевать».

У Наташи всегда предательски тяжелел низ живота, когда он делал такой магический взгляд. Она была бы рада научиться смотреть на мужчин такими же глазами, но не могла понять, что именно надо делать.

От безвыходности отправилась дергаться одна.

Именно так она представляла себе пляжные вечеринки на Ибице, не подозревая, что и сама вдруг окажется в похожей обстановке. Много молодежи, мало одежды, алкоголь и зажигательная музыка, вульгарные движения и позы на танцполе. Большинство людей уже казались родными — Наташа многих помнила в лицо и некоторых даже заставала в очень интимные моменты. А кого не заставала, тех запросто могла представить. Вот, например, фотографируются ухоженная молоденькая брюнетка и четверо мужчин, одетые, но застывшие перед объективом в позе, в которой бы они ее… Наташа хмыкнула про себя: фотография, по ее профессиональному мнению, будет не очень. С кем не виделись сегодня в ресторане на завтраке — сейчас с удовольствием приветственно кивали друг другу. Наташа эротично двигала бедрами, не ощущая, что танцует без пары, ведь, определенно, была в компании друзей. Темнокожий француз, такой же красивый и самоуверенный, как Макс, несколько секунд изображал ее партнера по стрип-дансу, а потом, ослепительно продемонстрировав белозубую улыбку, отправился охмурять всех остальных. Наташа с удовольствием бы с ним… поговорила о Франции.

Она вернулась к мужу за стойку, хлебнула пива (Макс теперь заказывал ей пиво) и медленно протерла ладошкой разгоряченную шею. Максим не мог глаз от нее отвести. Нарядившись в образ, Наталья так легко вживалась, что вела себя очень органично — любой жест, любая мимика или взгляд, тон и скорость речи, да и просто ВСЁ стало другим, медленным, насыщенным эротикой.

Потом начался конкурс любительского стриптиза.

— А ты не хочешь поучаствовать? — спросил Максим, кивнув в сторону бассейна, где уже собрались четыре добровольца-девушки. — Думаю, ты тут всех заткнешь за пояс.

— Ты хочешь, чтобы я разделась перед всем этим народом? — удивилась Наташа.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Если бы ты хотела, я бы согласился. Это посторонние люди, мы отсюда скоро уедем…

— А я хотела бы сюда еще вернуться, — призналась девушка. Это открытие было даже для нее самой очень неожиданным.

— Значит, вернемся.

Стиптизерши-любительницы танцевали одновременно, и по аплодисментам победила некрасивая и немолодая полячка с квадратным телом, которая просто здорово всех повеселила комичным поведением. Наверно, на подобных вечеринках так и должно быть.

В полночь или чуть позже, вернувшись в тихий, спокойный номер, прямо с порога Наташа томным голосом предложила:

— Хочешь, я побуду для тебя шлюхой?

Он еще в коридоре начал раздеваться перед сном, успел снять майку и остался в джинсовых бриджах. Сделав шаг, бросил майку на пуфик перед зеркалом, и повернулся к Наташе.

Музыка и шум продолжающейся на улице вечеринки лишь отголосками проникали в комнату, и это еще больше подчеркивало их уединение.

— Нет, не хочу, — покачал мужчина головой, и Наташа растерялась.

Он вернулся к ней, стоящей у входа, прикоснулся горячими ладонями к ее прохладным щекам и провел большим пальцем по губам, которые уже оставили практически всю помаду на бокале пива.

— Надо было раньше, когда впереди было еще навалом времени, — пояснил он. Поцеловал бледно-розовые губы, такие привычные, естественные… Он слишком хорошо знает, кто находится под маской женщины-вамп, и слишком любит эту малышку. Правда, лишние пятнадцать сантиметров каблуков наводят на мысли о неосуществимых ранее сексуальных позах… — Ботинки у тебя удобные, никогда не снимай их больше!

— «Ботинки», к твоему сведению, совсем не удобные! — ухмыльнулась девчонка, снова притягивая к себе его поцелуй.

Время до отъезда еще есть, но Максиму так не хотелось открывать глаза и начинать новый день! Было какое-то тягостное, вязкое ощущение неотвратимости конца света. Казалось, что все, что он сейчас пытается создать, лишено всякого смысла, потому что все равно скоро рухнет. Всего три дня — и все. И ему придется спуститься на землю.

Позавтракав в ресторане, вернулись к бассейну — отдыхать здесь чище, чем на пляже, без лезущих во все места песчинок. Наташа уже смело загорала и купалась без лифчика, но в трусиках. Именно в трусиках, не в плавках от купальника — хотелось соблазнять Максима видом красивого нижнего белья. Его нудистские наклонности Наташу уже тоже нисколько не смущали — он-то хоть по территории голым не разгуливает, в отличие от остальных нудистов.

Они с Максимом сдвинули вместе свои лежаки и периодически мешали друг другу локтями. По другую сторону от Наташи загорал голый спортивный мулат (зачем ему загорать, скажите?!), и когда он, замахав руками, крикнул бармену: «Я здесь!», девушка поняла, что он француз.

Бармен принес ему холодного пива, и как только ушел обратно, Наташа тут же повернула к нему голову.

— Ты из Франции? — спросила она на нужном языке. — Из какого города?

— Я из Ниццы. А ты?

— Сочи, Раша, — Наташа забылась и назвала страну по-английски.

— О-о! — восклинкул парень и тоже перешел на английский, который ему давался очень нелегко. — Олимпик геймс? Ай гив… май конгратулейшенс… ту ю!

— Мерси, — улыбнулась девушка этим англоязычным поздравительным потугам. — Со мной можно только по-французски, я хорошо говорю. Я жила в Париже два года, только недавно уехала оттуда.

Они разговаривали еще очень долго, смеялись. Максим ревниво косился на Наташу, но это было бесполезно. Когда новый приятель собрался уходить, Макс облегченно вздохнул: вот теперь можно устроить разборку.

— И о чем вы так мило беседовали? — едко уточнил он, бросив на жену укоризненный взгляд из-под мокрого полотенца, которым он прятал сгоревший лоб.

— О сексе, — прикололась Наташа.

— А как по-французски будет «секс»?

— Секс.

— Что-то я не слышал у вас этого слова! — воскликнул ревнивец с негодованием.

Наташа с ухмылкой развернулась к нему лицом, разместившись на боку и аппетитно выпятив бедро.

— Ты устаиваешь мне сцену из-за того, что я разговаривала с кем-то не о сексе?

— Ага! С голой грудью и с голым качком, который в полтора раза больше меня! Ты же в курсе, что я не знаю иностранных языков! Как я должен реагировать?

Наташе вдруг пришло в голову, что он своим поведением напоминает ей стереотипную ревнивую истеричку. Словно он не представляет, как выразить свои чувства по-мужски, и поэтому копирует поведение какой-то из своих бывших подружек.

— Мантено экуте… — начала она с пониманием утешать его, но осеклась. Макс зло глянул на нахалку — она еще и издевается! Наташа искренне расхохоталась и, наклонившись к нему для поцелуя, протянула вязко и сочно: — Же тем! Бист ду ферштанден? Ду ю андестенд инглиш э литл? Фалоу ми.

Он ничего не понял из этого коктейля! Может, если бы она повторила еще раз и еще медленнее, или написала бы на бумаге… Она засосала его губы влажным поцелуем и задержала на нем красноречивый взгляд. Медленно слезая с лежака на четвереньках, хорошенько выпятив попу, спустила на землю одну ножку, другую… Поднявшись в полный рост, по-прежнему не сводя с него глаз, кокетливо закусив нижнюю губу, потянула вниз свои трусики. Ох, если бы она сняла их совсем, он бы застонал, честное слово! Прямо так девчонка развернулась и, повиливая попой, направилась к их двухэтажному корпусу. Хоть у Макса уже и поехала крыша, но остатками разума он сообразил, что надо забрать их вещи.

Поэтому и задержался на полминуты. Наташа караулила его за дверью. Едва вошел, даже не успел найти ее взглядом — кто-то дернул его на кровать, это рядом, номерок маленький… Наташа тут же забралась сверху на его голое тело и, схватив за руки, четко произнесла:

— Траст ми.

Он же поймет? Вроде, легкая фраза, часто в фильмах встречается. Он нервно кивнул.

Ловко связала вместе его запястья черной лентой, а потом прибинтовала их к удобному поручню в изголовье (да, кровати в этом отеле тоже специально предусмотренные для сексуальных игр). Потянувшись к тумбочке, извлекла из ящичка тканевую повязку на глаза (для тех, кто хочет поспать подольше, или для тех, кто спать не собирается вовсе). Макс приподнял голову, чтобы помочь ей с повязкой. Лишившись зрения, занервничал еще больше. В принципе, руки она связала не крепко, нарочно оставив ему возможность решать самому, и это правильно. Возможно, она и все остальное задуманное сделает правильно. Макс не был уверен в ней. Девушка крепко схватила его одной рукой за горло, почувствовав под пальцами пульс в сонной артерии и вибрацию в гортани от тяжелого дыхания. И наперекор этому жесту нежно-нежно поцеловала в губы.

Она слезла с него и убрала от его тела руки, и Макс не мог понять, где она, что сейчас делает — никаких шорохов нет. Не было ни звука ее голоса, ни еще хоть чего-нибудь. А Наташа просто тихо сидела рядом, выжидала время.

Какая-то женщина вдруг начала говорить на французском языке — низкий и медленный голос плавно и соблазнительно лил на него потоки цельнокроеной поэмы. Через секунду он почувствовал, как чья-то рука начала ласкать его мужское достоинство. А еще через пару минут уже был совершенно уверен, что это не Наташа — эта женщина, в отличие от жены, и без его регулярных подсказок помнит, что существуют еще и яйца. Минет тоже отличался от обычного. Неужели Наташа кого-то привела в номер? Так вроде никого, кроме них, тут не было…

«Ты мне все разрешишь?» Если спросить по-русски, то вся атмосфера рассеется. А на любом другом языке он даже не поймет. Наташа решила, что если он будет против, то будет сопротивляться. Взяла массажное масло…

Так… Это определенно похоже на то, что он с ней делал недавно утром… Значит, Наташа? Макс стиснул челюсти, стараясь не выдавать своего удовольствия. Но Наташа понятия не имеет, как делать массаж простаты — он ей ни разу не рассказывал!

Ну, и что? Дима рассказывал. Лаская все сразу, Наташа медленно и эротично разговаривала с ним чужим голосом. Он все равно не поймет, так что можно говорить то, что думаешь:

— Если верить тому, что ты показываешь, то обычный оральный секс тебе намного приятнее. Но я же вижу, как тебе нравится!

Он понял слово «секс», и в его теле это вызывало абсолютно адекватные реакции. Наташа видела, как моментами напрягался его живот, высвечивая силуэты рельефного пресса, и не могла удержаться — наклонилась и провела языком по напряженным мышцам. Мокрая дорожка от языка холодила кожу, добавляя разнообразия и без того растерянному мозгу.

А Наташа удивлялась тому, как изменился ее подход к сексу. Какое это трепетное, волнительное ощущение, когда видишь и чувствуешь ладонями, как другое тело откликается на твои ласки. Раньше она ласкала с какой-то целью — «доставить удовольствие», довести до оргазма, ну или просто возбудить для начала. А сейчас цели не было. Цель будет достигнута сама собой, а интерес представляют именно мелкие детали вроде вибрации, проходящей по телу мужчины.

Макс уже не знал, куда деть свои руки: хотелось что-нибудь стиснуть, но в зоне доступа ничего не нащупывалось. Сжав зубы, стесняясь издать хоть один звук, вдавливался затылком в подушку, потому что впервые за столько лет совершенно не получалось привычными навыками притормозить оргазм: его тело словно не принадлежало ему, не слушалось, все решала женщина. Неужели Наташа? Но у Наташи длинные ногти, а тут такие нежные круглые пальчики… Наташе всегда нравилось любоваться его подбородком снизу, когда он запрокидывает голову. Ощущения разлетались по всему телу, выходя за пределы привычного оргазма — через секунду Макс уже просто взвыл, и все вопросы отпали сами собой.

Больше никуда не спеша, переводя дыхание, легко выпутался из Наташиной ленты и снял повязку с глаз — удостоверился, она. Сам понимал, что вел себя, как скромник-дилетант, и ждал с ее стороны ухмылок и подколок. Она не стала.

— Теперь ты обязана на мне жениться, — прошептал он устало.

Наташа с нежной улыбкой покачала головой:

— Не получится. Я уже принадлежу одному мужчине, и это навсегда.

Ближе к вечеру на пляже стартовала вечеринка в тогах. Наташа надела длинный белый пеньюар с высоким разрезом спереди и те самые «удобные ботинки» с пятнадцатисантиметровым каблуком, а Макс не захотел позориться с простыней на бедрах, и явился в джинсовых бриджах и с голым торсом. Толпа в тогах и простынях, повязанных в древнегреческом стиле, весело танцевала на песке под громкую музыку бара. На закате, собравшись в дружную кучу красивых поз, загорелые тела в белых откровенных одеждах фотографировались на фоне вечернего моря — бармен собрал у всех фотоаппараты и по очереди сделал на каждый по одному групповому снимку. Было несколько человек, одетых не по дресс-коду, и они остались в сторонке, чтобы не портить стильный кадр.

Когда окончательно стемнело, вся толпа дружно переместилась выше по территории, к бару у бассейна — продолжать дискотеку. Некоторые мужчины были вместо шортов в каких-то смешных тряпках-подгузниках. Особенно забавно выглядел в таком виде маленький лысеющий мужичок с большим выпуклым животом. А внимание Макса привлекла девушка, вместо какой бы то ни было одежды обмотанная тонкой ленточкой в паху и на груди: его взгляд так и шарил по экстремально обнаженному месту потенциального расположения интимных органов, которых при этом почему-то не было видно! Может, она жертва какого-то генетического эксперимента?

Они с Наташей стояли чуть в сторонке от общей шумихи, в обнимку, возле декоративной металлической ограды под пышными деревьями, окруженные лишь ароматом цветов, и тихонько о чем-то разговаривали до часу ночи.

Чтобы не оставлять это на последний день, Наташа решила сегодня заняться фотосъемкой. Она отважно подходила ко всем, кто уже стал знакомым, и на разных языках просила разрешения сфотографировать их на память. Никто не отказывал, а многие взамен фотографировали и их с Максимом на свои фотоаппараты.

«Я забываю вести дневник. Это о чем-то говорит?»

В обед, в самую жару, спрятались в номере. Было как-то приятно-грустно. Свадебное путешествие подходило к концу, и не думать об этом не получалось. Не хотелось ни разговаривать, ни заниматься сексом (ну сколько ж можно!), ни смотреть телевизор, и это было странно — просто лежать рядом в прохладной комнате и улыбаться, наслаждаясь близостью любимого человека. Потом Наташа приказала замереть и принялась фоткать Максима с того ракурса, с которого только что смотрела — чтобы сохранить свои впечатления.

— Расскажи мне о сексе что-нибудь, чего я еще не знаю! — попросила девчонка игриво, не желая тратить иссякающее время на молчание.

— Ты еще ничего не знаешь! — ухмыльнулся мужчина. Разумеется, это не так, просто съехидничал.

Потом Макс, подумав, все же поделился с ней одним из своих секретов. Оказывается, у него есть определенная техника секса, с помощью которой Наташа всегда достигает оргазма, даже если «нет настроения». Он вкратце рассказал, какие комбинации движений использует и для чего, и сколько повторов этих комбинаций ей нужно для полного удовлетворения, (а иначе говоря, просто описал их обычный секс) и Наташа, представляя все это и вспоминая, только восторженно ахнула:

— А ведь правда! Только я не знала, что это какая-то система, я думала, ты просто делаешь, что хочется. Офигеть! Ты знаешь мое тело лучше, чем я сама!

Стала требовать рассказать ей еще секретов, но на сей раз он упрямо отказывался. Говорил, что так она станет его «экзаменовать», следить, по списку ли он все делает.

— Зачем же мне этот рассказал?

— Да мне уже поднадоела эта техника, я все равно буду искать что-то новое.

— Ты прямо сексуальный маньяк! — восторженно выдохнула Наташа, предвкушая, как будет отдаваться ему для дальнейших опытов.

Нет, на самом деле он рассказал «секрет», потому что хотел лишний раз подчеркнуть, что ей ни с кем не будет лучше, чем с ним.

Когда обеденная жара немного спала, на пляже началось очередное веселье под названием «Мокрые майки», а Максим и Наташа взяли напрокат скутеры и устроили гонки по бирюзовому морю. Наташа боялась скорости; точнее, то, что она делала, уже казалось ей скоростью. А Макс гонял, подрезая ее, прижимая и наматывая круги вокруг нее, устраивая шторм. Наташа чуть не умерла от разрыва сердца, но, к счастью, полчаса аренды закончились.

Правда, сойдя на берег, была в таком восторге, словно она прирожденная экстрималка. Конечно, на берегу не страшно!

Сняв обязательный спасательный жилет и разлохматив мокрые волосы, чтобы быстрее подсохли, в момент преобразившись в эдакого непокорного соблазнителя, Макс сказал между делом:

— Что-то нет больше твоих любимых старичков. Ты заметила их пропажу?

— Ах! — Наташа картинно всплеснула руками и сделала полное скорби лицо. — Думаешь, они уже умерли?

Макс расхохотался — не может он спокойно смотреть на ее комедийные роли!

— Надеюсь, они просто уехали домой!

— Я не успела их сфоткать… Но они все равно останутся для меня образцами. Когда мы с тобой состаримся, мы будем выглядеть также стильно и эротично! И, когда уйдем на пенсию, объездим все секс-отели мира.

— 1 день.

Казалось, счастье настолько стало частью Наташи, что вытравить это состояние из ее маленького тела было невозможно. Казалось.

В этот день путешествия у Наташи неожиданно начались месячные. Точнее, они-то начались точно в срок, только Наташа была уверена, что забеременеет, и их не будет.

Она вышла из туалета, где провела в это утро необычно много времени, и перехватив взгляд Максима, разревелась.

— Что такое? — забеспокоился он, усадив ее на кровать и нежно гладя по голове.

— Месячные! — взвыла она.

— Ну, ничего страшного, кошечка! — уговаривал Максим, хотя сам расстроился тоже. Странно, ведь даже и не рассчитывал, что получится с первого раза. Катька, например, только с шестого получилась.

А Наташина башка не желала верить. С Саней же тоже были месячные, но и беременность тоже была! Наташа цеплялась за эту мысль, хотя прекрасно помнила, что тогда менструация была какая-то необычная, а сейчас самая настоящая…

— Не плачь! Еще получится! — утешал Макс. — У тебя все равно пока целый год института впереди, тебе некуда спешить!

Наташа ревела, ревела, спрятавшись у него на груди, и чем больше он ее успокаивал, тем больше становился ком у нее в горле. День свадьбы был самым залетным в этом цикле — и не получилось! А был такой страстный секс! Если даже так не получилось, то как же тогда надо заниматься сексом?! А может быть вместе с абортом ей там что-то нарушили? Не зря же были осложнения… Так хочется родить Максу сына, а Евгении — внука! Так хочется привязать себя к одному городу, к одной семье — и не рыпаться больше! Максим крепко прижимал ее к себе, потому что чувствовал, что этот рев начинает превращаться в истерику.

— Зайчик, ты зря так переживаешь! — не выдержал он. Прикусил губу и рискнул продолжить: — Если ты залетела однажды, это вовсе не означает, что ты теперь всегда будешь беременеть после единственного секса. Тем более, в шестнадцать лет организм еще не окончательно сформирован и может подкинуть какой-нибудь сюрприз. Не надо ориентироваться на тот возраст! Хочешь, поспрашиваем у знакомых, кто с какого раза забеременел? Ты тогда сама убедишься, что «моментально» — это вовсе не норма!

С каждым его словом у Наташи все холодело внутри. Она притихла и притаилась, как мышка, заслышавшая шаги. Но не потому, что ему удалось ее успокоить. А потому, что он говорил о ее аборте… Кружилась голова, все казалось таким нереальным: откуда он может это знать, если знал только Карен? Боялась поднять на него голову, боялась обнять его крепче — просто боялась, и не важно, как они были близки эти две недели.

— А что врачи говорят? — поинтересовался Макс спокойно. — Ты же бываешь у гинеколога.

Наташа каждые полгода посещает гинеколога и стоматолога — у нее какое-то маниакальное помешательство: она считает, что именно эти две сферы здоровья должны быть просто в идеальном состоянии. Макс потом всегда с удовольствием слушает подробный пересказ осмотра у первого врача и никогда не расспрашивает о подробностях стоматологии.

— Врачи говорят, что все нормально, — пробормотала девушка. — И сочинские, и московские, и парижские.

— Ну, если врачи так говорят, значит, действительно, все в порядке.

— Но это касается только способности зачать… Про вынашивание станет ясно, когда забеременею. Давно ты знаешь? — прошептала девушка.

— Столько же, сколько и Саня. Вы орали об этом у меня под окном.

Да, правда… Наташа затаила дыхание:

— Ты будешь осуждать меня за это? Я хотела оставить ребенка, клянусь!

— Я против абортов, — Макс не ответил ничего нового. — Только в крайних случаях, но твой случай — самый банальный. Я бы, на твоем месте, сохранил беременность. Я бы, на твоем месте, вообще посоветовался бы со мной, так как твое альтернативное решение могло в корне изменить мою жизнь!

— Мы тогда были как бы уже не парой… — пыталась оправдаться Наташа.

— Мы всегда были парой, — возразил мужчина.

— В школе все бы думали, что ребенок от тебя…

— Я бы этого и не отрицал.

От каждой его фразы у Наташи все больше и больше рушились остатки фундамента прежней жизни, добавляя кирпичиков в основу новой.

— И ты смог бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другого мужчины? — уточнила она отважно.

— А ты смогла бы любить меня, если бы у меня был ребенок от другой женщины? — пояснил Макс красноречиво.

…А ведь у нее была мысль посоветоваться тогда с Максом… Знала его точку зрения и хотела найти в нем человека, который поддержал бы ее в желании оставить ребенка. Просто побоялась сообщать ему, что потеряла девственность с кем-то. Просто побоялась…

Они гуляли весь день по парку отеля, прячась в тени деревьев и цветущих кустов, перемерили все гамаки и выпили пива во всех барах: у бассейна, на пляже и в ресторане с кондиционером, где прятались от полуденной жары.

— Раз у тебя месячные, значит, у нас сегодня будет анальный секс? — уточнил Макс кокетливо, довольно потерев ладони.

У них уже в привычку это вошло: во время месячных ей еще больше хочется секса, но обычный слишком неромантичен в это время со всеми своими неудобствами и приготовлениями.

— Хорошо, только с долгим расслабляющим массажем, — кивнула Наташа.

— Разумеется, как всегда!

— Не думала, что когда-нибудь это скажу… — призналась девушка робко. — В определенном смысле мне анальный секс с тобой нравится даже больше, чем традиционный — ты тогда такой трогательно-чуткий, осторожный!

— Мне тоже анальный секс нравится больше, чем традиционный! ѓ- хмыкнул Макс. — А может, ну его нафиг, этот традиционный?

— Да ну щас! Ага! — Наташа демонстративно округлила глаза, будто услышала несусветную глупость. — После всего, что ты тут со мной проделывал две недели! Да я теперь, как тень, буду ходить за тобой и клянчить то одно, то другое…

— Я тоже буду кое-то клянчить, — улыбнулся мужчина.

Монотонное гудение турбин добавляло грусти и без того угнетающей атмосфере. Всего две недели назад казалось, что впереди еще уйма времени, и телу было лень двигаться — куда так спешить? А сейчас хочется держать ритм, продолжать в том же духе, бежать за новыми впечатлениями — но, увы. В этом стареньком трухлявом самолетике наших, российских, авиалиний возникает ощущение, что тебя чего-то лишили. Чего-то важного — красоты, уюта, надежности. Набирая бег, железяка так тряслась и дребезжала, будто разваливалась на части прямо на взлетной полосе. Крыло в иллюминаторе порхало, как у бабочки, словно самолет должен взлететь от взмахов крыльями, а не от мощных (мощных ли?) двигателей. Сейчас все вокруг вызывало сильные сомнения. Макс боялся думать хоть о чем-то, прогоняя каждую наведывающуюся в гости мысль. Наташа сидела у окошка и смотрела на улицу, Макс на соседнем месте — как будто тоже туда, но все время против воли задерживал взгляд на ее лице, на волосах, на голых загорелых плечах, снова на лице…

Последний вид на Сицилию — и все, только небо. Уже привычное закладывание в ушах, ощущение невесомости, жуткое выравнивание курса. «Уважаемые пассажиры! Командир нашего авиалайнера выключил табло «Пристегните ремни», но для Вашей безопасности мы рекомендуем оставаться пристегнутыми на протяжении всего полета»… «Авиалайнер», — ухмыльнулся Макс, глядя на это покоцанное корыто. Надо обязательно куда-нибудь ездить вместе при каждой возможности. Обязательно! Девушка вытащила наушники и обратилась к Максиму:

— Я уже столько раз взлетала и приземлялась, но с некоторых пор у меня перед глазами все равно стоит одна и та же картинка: вечерний Париж с высоты приземляющегося самолета… Он просто изумителен, Макс! Весь усыпан желтыми фонарями… Выглядит, как золотая вышивка на черной бархатной ткани: паутинки, иероглифы, геометрические фигуры с неизвестными названиями… И посреди всего этого — золотая статуэтка Эйфелевой башенки. Знаешь, такая игрушечная, так и хочется оторвать ее оттуда и положить в карман! И машинки по дорогам стекаются, как серебряные капельки ртути, медленно так собираются вместе на светофорах… И ты минут двадцать, пока самолет снижается, любуешься этим шедевром в ночи…

Он легко улыбался, слушая сей монолог, в красках представляя себе этот пейзаж. Она с такой любовью говорит об этом городе!

— У тебя нет возможности учиться там дальше? — предложил он заманчивую идею.

— Я и так уже двойную дозу получила, — покачала она головой с ностальгической улыбкой. — Крис говорил, когда мы съемки окончили, что хотел бы поработать со мной еще в психологическом триллере, предлагал мне роль подружки Джареда Лето, но это только в замыслах было. Возможно, если вдруг… Мне было бы интересно поработать с Джаредом, меня так впечатлила его игра в «Реквиеме по мечте»! Если Крис меня позовет еще сниматься, может…

Она робко опустила глаза и сглотнула появляющийся ком в горле. Максим взял ее за руку.

— Я поддержу. И морально, и материально.

Она заулыбалась и растроганно уткнулась лбом в его плечо, пряча свою раскисшую от радости физиономию.

В хвосте салона с грохотом появились стюардессы с тележкой. Предлагая напитки, неохотно ползли к первым рядам, попутно расшифровывая каждому пассажиру наизусть зазубренные наименования и сопровождая все свои действия демонстративными улыбками. Казалось, они не столько хотят создать людям настроение, сколько просто отрабатывают сложившиеся стереотипы.

Пассажиров было немного. Кое-где из трех кресел было занято два, а где-то даже по одному: посадочные талоны выдавали равномерно по всему салону. Позади Наташи с Максимом, например, сидела одна девушка, которая убрала между креслами подлокотники и расположилась поперек всех трех мест лежа, подложив под голову скомканную кофту. Макс оглянулся оценить обстановку в салоне и позаимствовал у этой девушки идею: подняв мешающий подлокотник, привлек к себе Наташу, и они весь недолгий полет провели, как дома, сидя на диване в обнимку.

— Наташ, я хочу тебя кое о чем попросить, — начал он вполголоса, пока стюардессы еще достаточно далеко.

Он сделал паузу. Наташа молча ждала продолжения, хотя эта небольшая пауза непонятного происхождения вызывала некоторую тревогу.

— …Если будешь спать с другим мужчиной, пусть он будет в презервативе. Даже если это очень надежный человек с кучей справок о здоровье, и даже если ты пьешь таблетки. В общем, считай, что это моя прихоть — пусть без презерватива буду только я.

У Наташи открылся рот от удивления, она не могла понять, шутит он или нет. Заглянуть ему в глаза не решилась, но судя по голосу, который выдавал все его волнение — это серьезно. Девушка растерялась и не знала, что ответить, и Максиму пришлось продолжать не своим голосом:

— Я, конечно, не узнаю, как там было все на самом деле, но мне будет легче, если я буду думать, что раз я попросил, то ты так и сделаешь…

Он неуверенно покосился в ее сторону, ожидая реакции.

— Да я не хочу ни с кем спать, кроме тебя, — возразила Наташа.

— Захочешь. Это вопрос времени.

Девушка напряглась. Согласиться выполнить его просьбу — значит, признать, что будет изменять. Но он будет переживать, сомневаться в ней, рисовать себе сценки ее измен.

— Я же заранее знаю, что разочаруюсь во всех после тебя… Это удержит меня, даже если кто-то и вызовет во мне физическое влечение, — мямлила она, пытаясь заранее оправдать свой отказ.

— Это не будет решающим фактором, — покачал Макс головой. Экипаж «авиалайнера» с грохотом подбирался все ближе. — Даже твердые жизненные принципы не будут решающим фактором. Мне томатный сок, пожалуйста! Спасибо.

Он подождал, пока стюардессы по обе стороны тележки с напитками раздали заказы направо и налево и продвинулись к следующим рядам. Отпил немного сока из только что полученного пластикового стаканчика, отставил его на откидной столик и снова тихо обратился к жене:

— Ты способна испытывать страсть, и однажды она накроет тебя с головой. Если не сейчас, то через годик-другой. Да, возможно разочаруешься. Возможно даже, ты будешь заранее знать, что он никчемный любовник, но все равно рискнешь попробовать, потому что это желание будет сильнее тебя. Все твои принципы будут по-прежнему стоять стеной, ограждая тебя от опрометчивого шага, но, словно по волшебству, специально для этого человека в твоей стене появится дверь… И тогда пусть он будет в презервативе.

У девушки сами собой нахмурились брови. Она отстранилась, все же вывернулась посмотреть мужу в глаза, но встретившись с его взглядом, потеряла всю логическую цепочку своей почти уже высказанной мысли. Он не сомневался. Она почему-то не стала спорить. Он говорил о чем-то, что знал лучше нее.

— Я поняла, — ответила она с прежним упрямством.

— Хорошо, — кивнул он с облегчением.

Обшарпанные стены, обитые дешевым, повидавшим виды не белым пластиком; грязный плиточный пол, как в фильмах ужасов, лишь кровавых пятен не хватает; приоткрытая подбитая дверь со значком туалета, болтающаяся на раздолбаных петлях — интересно, она хоть замыкается? Лента выдачи багажа своровала себе на память сотни аэропортовских наклеек с чужих чемоданов — ее никто от них не очищает, и они, замызганные, уже в который раз бегут по кругу, собирая все новую и новую грязь. Вот, что видят иностранцы, прилетая в Шереметьево-2. Это — их первое впечатление о России.

— А что, это нормально — такой международный аэропорт? — удивился Макс, брезгливо поморщившись.

Вылетали в Италию они прямым чартером из Сочи, и там и то было чище, хотя по дизайну старый Сочинский аэропорт не сильно отличался от этого места. Но только это же и вовсе столица!

— Да нет, это хороший аэропорт, ухоженный, — возразила Наташа. — В Париж вылетать было одно удовольствие. Хотя очереди на таможне, конечно, были. Но за пределами этой комнаты все чисто и сверкает… Гламурненько.

— Удивительно, — произнес мужчина.

— Но лучше «Шарля де Голля» я пока ничего не видела, — улыбнулась Наташа грустно. — Там изюминки в каждой детали. Шереметьево по сравнению с ним — как… Да как Сибирь по сравнению с Европой.

Пока Максим дожидался, когда два их чемодана появятся на ленте, Наташа шарила взглядом по двум плазменным экранам, подвешенным выше толпы и совершенно не подходящим под этот интерьер. На них был виден с нескольких ракурсов зал встречающих, а там точно так же — этот зал выдачи багажа. Наташа увидела Диму в одном из этих телевизоров и чуть было ему не закричала от радости, но вовремя остановилась, напомнив себе, что между ними стена.

— Ну, вот.

Мужчина поставил перед Наташей ее маленький розовенький чемоданчик, вытащил выдвижную ручку, и они поплелись в очередь на проверку паспортов и багажа. Было как-то странно в груди, опустошенно. Разве путешествия не должны заполнять твою сущность массой новых впечатлений?!

— Ты как, в порядке? — спросил Макс тихо, когда они застряли в очереди.

Сейчас он должен будет оставить ее в Москве. Оставить ее — после всего, что они пережили за последние две недели. Ему не верилось. Сердце рвалось из груди. Хотелось, чтобы эта очередь никогда больше не двигалась. Уж лучше сдохнуть в этом грязном месте, но вместе с Ней, чем снова вернуться в свою прежнюю жизнь без нее…

— Трудно назвать это порядком, — наконец, ответила она с усмешкой на его вопрос.

Ей не хватило, возможно, лишь нескольких дней, чтобы разобраться в себе до конца. Без него она уже не справится. Он не сильно вмешивался в этот процесс, просто направлял и поддерживал. Очень мудро. Делился с ней такими вещами… Секс… Наташа была не в силах додумать каждую мысль, перескакивала с одной на другую — так столько всего же было! За две-то недели! За две недели, которые они провели вместе — неразрывно — без исключений — как одно целое. С невозможностью сбежать. Это были новые правила, и они Наташе понравились!

Она кинула неуверенный взгляд на мужа — он улыбнулся и отвел глаза. Он уже просил однажды.

Женщина в форме с погонами вернула им паспорта; они, пропищав, шагнули через рамку металлодетектора, но к ним не стали придираться. Наташа была права — тут уже было чисто и опрятно, довольно фешенебельно. Странно. Максим почувствовал себя иностранцем в непривычном, дорогом месте. Дима кинулся к Максу — он шел первым. Наташа плелась следом, тяжело таща за собой яркий чемоданчик на колесиках, как будто он был до отвала забит кирпичами. Мужчины пожали друг другу руки, потом Дима обнял Наташу, чмокнув ее в щеку.

— Ну, как отдохнули? — осведомился он весело. Парень так и лучился жизнерадостностью.

— Просто идеально! — протянул Макс.

— Он меня затрахал! — устало покачала головой Наташа и грустно рассмеялась.

Дима смотрел на подругу в своих объятиях и в который раз умилялся ею.

— Ага, по нему сразу видно, — кивнул он лукаво в сторону Макса. — Человек с активной жизненной позицией!

Максим сделал вид, что смутился. Было сейчас немного не до того, чтобы играть какие-то роли, тем более, шуточные. Атмосферность аэропортов всегда означает прощание.

Дима чувствовал кое-что. Точнее, не чувствовал — Наташиных объятий. Она послушно стояла, обнимаемая им, но была не с ним, это очевидно.

— Ну, что… — Максим протянул Наташе ладонь, она взяла за пальцы. Вздохнул. — У меня мало времени, скоро самолет.

— Тебя подвезти до другого терминала? — предложил Дима. — Автобус-то по расписанию ходит, может, ждать придется.

— Нет, не надо, я сам. Не хочу растягивать это «удовольствие».

Небольшая группа туристов из Индии вышла вслед за ними из зоны паспортного контроля и, обтекая троих друзей с двух сторон, шумно и весело направилась к выходу: нарядные блестящие женщины в сари, веселые дети, мужчины — такие классические Раджи из фильмов о любви, которая преодолевает все препятствия.

Наташа молча стояла, держа Максима за руку. Глаза наполнялись слезами, она опускала взгляд в пол, стараясь набраться решимости перед этим важным шагом.

— ТАК мы еще не расставались… — прошептал Макс.

Да, как они только не расставались! Не понятно только, зачем? Столько потерянного времени…

По просторному залу дважды пронеслось объявление о том, что совершил посадку очередной самолет. Дима заботливо поправил Наташины волосы, утомленные перелетом, и прервал ее молчание:

— Ты что, хочешь уехать с ним, но вы это еще не обсуждали?

Она вскинула на мужа глаза, полные слез, потом взглянула на друга: неизменно проницателен! Да, она уже приняла решение. Все, что ей сейчас было нужно — чтобы кто-то помог его осуществить. Ей требовалась либо рука, протянутая навстречу, либо пинок под зад с другой стороны. И вот он, пинок… Спасибо, Дима. Она твердо смотрела Максиму в лицо, требуя от него поддержки.

— Последний год остался… — сказал тот, проверяя серьезность ее намерений.

Она кивнула:

— Я помню. Но мое место — рядом с тобой.