Близкие и любимые

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Непростая ситуация, мой мальчик?

Джед снял для отца квартиру недалеко от собственного ресторана, надеясь, что не совершает ошибку.

— А твой ресторан вполне ничего, изысканный, — отец устроился в кресле возле окна, закинув руки за голову и по-хозяйски положив ноги на кофейный столик, как если бы жил здесь долгие годы. Удобство всегда было его главным жизненным приоритетом. — Сынок, ты уверен, что такой бедолага, как я, сможет работать в твоем ресторане?

— Не стоит разыгрывать из себя мученика. Ты будешь работать и получать зарплату, как любой из моих служащих, — пресек дальнейшие объяснения Джед, рассеянно оглядывая комнату. Он собирался как можно скорее оставить отца в Сиднее и вылететь в Мельбурн к Эйми, надеясь, что все еще можно исправить.

— Джед! — неуверенность хриплого отцовского голоса заставила Джеда замереть. Ларри Сандерсон был самонадеянным и нахальным пустомелей, из-за чего часто влипал в неприятности. Он предпочитал хорохориться, а не хныкать. Тем более Джед был удивлен его тоном.

— Что?

— Мне давно хотелось поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Я знаю, что отец вроде меня не имеет права рассчитывать на такое отношение. Признаться, не представляю, как пережил бы все это без твоей поддержки.

Джед недоуменно оглянулся на отца и, казалось, впервые посмотрел на него по-настоящему внимательно. Он только сейчас заметил, как поседел и полысел его старик, как пожухло его лицо, испещренное глубокими и мелкими морщинами. Отец выглядел не просто старым, а смертельно усталым. Без сомнения, Ларри сполна заплатил за все свои проступки и преступления. Он чувствовал свою вину перед сыновьями и, не видя способа искупить ее, не стыдился собственной слабости.

— Но почему ты все это делаешь, сын?

— А ты сам как думаешь?

Тоска и отчаяние читались во взгляде Ларри. Он много раз хотел задать Джеду этот вопрос, гадал, что могло послужить причиной такого великодушного и терпеливого отношения со стороны старшего сына, и не мог найти ответа.

— Если бы ваша мать была рядом, все сложилось бы иначе, — голос Ларри едва слышался. — Мы могли бы быть семьей. Настоящей семьей.

Джед тоже думал об этом, особенно в месяцы своего отцовства, когда одно его появление в жизни сына дало ребенку фантастический стимул преодолеть болезнь и смерть.

— У тебя есть семья. Бад, я и ты — семья. Не надо извиняться, словно ты в очередной раз напортачил.

Ларри, быстрый на препирательства, открыл рот от возмущения, что сын именно так прозаически понял его последнюю мысль. Но сдержался и шаркающей походкой подошел к окну, продолжая смотреть в никуда.

— Я в своей жизни столько, как ты выразился, напортачил, что это уже ничем не исправишь, — тихим дребезжащим голосом произнес Ларри.

Джед улыбнулся: похоже, его старик наконец-то начал взрослеть.

— Да, исправить ничего нельзя, но можно не повторять былых ошибок, — скорее себе, чем отцу, произнес он вслух.

Хуже всего, что Джед разделял с отцом вину за Бада, которого не сумел уберечь от беды. Но, обретя Тоби, он укрепился в вере, что с его сыном ничего подобного не случится. Он этого не допустит.

— Можешь быть спокоен. — Сутулый старик с горечью во взгляде смотрел на Джеда. Вместо радости освобождения он испытывал острую боль осознания своей несостоятельности. — Ты что-нибудь слышал о Баде?

— Нет.

Когда Джед узнал, что брата приговорили к его первому сроку, и пытался возобновить с ним общение, чем-либо помочь, то Бад ясно дал ему понять, что не желает этих сентиментальных семейных посещений в тюрьме. Джед тогда буквально потерял сон, терзая себя догадками, когда и какую ошибку он допустил, раз младший брат не желает его больше видеть. Подростками они ведь были так близки. Джед много усилий приложил, чтобы направить своего брата на путь истинный. Вероятно, его усилий оказалось недостаточно.

— Я не удивлен, — Ларри рухнул в кресло, совершенно не похожий на того кичливого старика, который сидел здесь несколько минут назад, закинув ноги на кофейный столик.

— Как это понимать?

Серьезность тона поразила Джеда, ему показалось, что за этой незначительной фразой кроется определенный смысл. Он, до сих пор мучимый угрызениями совести и сомнениями, был неприятно удивлен таким спокойствием отца, который считает совершенно естественным нежелание младшего брата общаться со старшим.

— Я видел Бада около года назад. Случилось повстречаться на внетюремных работах. Мы тогда восстанавливали дорогу от Брисбена. Поговорили всласть.

Джед приготовился выслушать череду безжалостных упреков, которыми он неизменно награждал себя каждый раз, думая о брате. Не справился... Не уберег... Оказался не способен сделать что-то очень важное для Бада, а главное — не смог предотвратить угона той злополучной машины и случайной гибели несчастного мотоциклиста.

— И?

Джед постарался не выказывать эмоций. У него никогда не возникало желания делиться с кем-либо своими сомнениями, тревогами, переживаниями.

Ларри тяжело вздохнул и потер ладонью свой лысеющий затылок.

— Бад очень переживает, что разочаровал тебя. Он сказал, что ты несколько раз приходил к нему в тюрьму. Пойми, ему слишком трудно смотреть тебе в глаза после всего случившегося. Он чувствует себя виноватым.

— Неужели?

Джед не верил своим ушам.

Он испробовал все: был Баду другом, братом, отцом. Ничего не помогало. Тогда он стал вести себя с братом как суровый опекун с железной хваткой. Тоже тщетно. Бад упрямо летел в пропасть.

— Брат тебя боготворит. Говорит, что хотел бы быть похожим на тебя, но не знает как. Потому что у тебя всегда была цель, к которой ты упорно продвигался. А Бад похож на меня, ему лишь бы рисоваться, пускать пыль в глаза. Пренебрегал учебой, хотя знал, что сильно разочаровывает тебя. Из-за этого ему сложно общаться с тобой. Он благодарен тебе за то, что ты смог заменить ему отца. Я тебе тоже за это очень благодарен.

Джед не мог прийти в себя от неожиданности, в смятении соображая: то ли все услышанное — правда, то ли очередная уловка старого интригана. Надо полагать, недоверие отчетливо проступило в его взгляде, потому как Ларри приблизился к нему и положил ладони на его плечи. Впервые в жизни, как подумалось Джеду.

— Ты все сделал правильно, сынок, не сомневайся. Ты сделал для Бада гораздо больше, чем мог бы сделать для него я, будь я рядом. Все произошедшее — это одна из тех нелепых случайностей, которые часто ломают жизнь таким захребетникам, как мы с Бадом. Но, ты знаешь, он сможет выпутаться. У него есть многое от твоего ума и честолюбия. Тюрьма не сломает нашего Бада.

Душа Джеда, отягченная многолетними переживаниями за участь брата и омраченная попытками заглушить чувство собственного бессилия, нуждалась в большем утешении, нежели запоздалые признания отца. Если бы этот гордый мальчишка доверился брату, Джед точно бы знал, как ему помочь. Но, увы...

Ларри, с сознанием исполненного долга, вернулся в свое кресло.

— Почему, ты думаешь, я освободился раньше, чем предполагалось? Я смог убедить комиссию по условно-досрочному освобождению, что старик Ларри неконченый человек. Они приняли к сведению не только мое примерное поведение, но в первую очередь то, что у меня есть такой сын, как ты, который вопреки дурному влиянию улицы стал достойным, всеми уважаемым человеком. У меня есть Бад, который твердо намерен стать на правильный путь. Я так и сказал им, что, глядя на своих мальчиков, я осознал, насколько расточительно прожил свою жизнь... Так, почему бы нам с тобой не отпраздновать это пивком, и ты сможешь мне подробно рассказать, что на самом деле с тобой происходит.

Джед не сразу внял этому хаотичному монологу, застряв в рефлексии собственных переживаний. Все услышанное показалось ему малоубедительным. Он знал Бада, с которым ему приходилось столько лет бороться. С Бадом, который усвоил тяжелые уроки жизни и встал на путь исправления, он не был знаком. То же самое он мог сказать о своем отце, который никогда прежде не учился на собственных ошибках и не представлял жизни без мошенничества и воровства.

Джед вернулся в гостиную с двумя бутылками пива. С нескрываемой насмешкой на лице он угостил отца. Горе-папаши, подумал Джед о себе и Ларри. Он ни на секунду не забывал о тех, кого оставил в Мельбурне. Знал, что непростые времена ждут его впереди, но у него, в отличие от Ларри, есть женщина, на поддержку которой он может смело рассчитывать. Джед в это свято верил. Ларри смотрел на Джеда с гордой и воодушевляющей улыбкой. Он приготовился внимательно выслушать своего сына.

Эйми небрежно нарезала великолепный сырный пирог с манго, хотя подобный деликатес заслуживал гораздо большего пиетета. Но члены клуба книголюбов, которые должны были явиться к ней, никогда не жаловались на ее десерты, так что вряд ли и теперь заметят эти неровные края кусочков.

Уже два дня она пребывала в состоянии легкой прострации. Даже любимое дело было ей не в радость, настолько потряс ее последний разговор с Джедом.

Эйми отвергла его предложение о браке, но она сделала все возможное, чтобы сохранить дружеские отношения во благо Тоби. И Джед делал вид, что смирился с подобной перспективой, вплоть до их последнего разговора.

Джед, как и прежде, стремился к своей цели, не разбирая пути. Он беззастенчиво играл на ее чувствах, сам же оставался непроницаем и непостижим. Она даже боялась задумываться над тем, какие тайны он мог таить все это время. Тем более Эйми не понимала, зачем он так настойчиво добивается ее благосклонности, если не собирается пускать ее в свою жизнь. Ей бы распрощаться с ним навсегда и выкинуть его из памяти, но любовь Тоби к отцу не позволяла ей этого сделать.

И вот теперь она готовилась к приходу Джеда.

Накануне она задалась целью не отвечать на его звонки, предоставив это автоответчику. Но чувствительное женское сердце екнуло, когда в трубке послышалась искренняя обеспокоенность о состоянии Тоби. Она тут же отправила лаконичную SMS-ку, сообщив, что с сыном все в порядке, а также что в кондитерской будет после шести, если он вдруг захочет с ней поговорить.

Намерение же ее было таково: на сей раз она возьмет управление разговором в свои руки, а ему придется ее терпеливо выслушать. И долой эмоции! Она даст Джеду последний шанс. Если он им не воспользуется, то ему же хуже.

Эйми ни на секунду не сомневалась, что все будет именно так, как она планирует. Она отправила Тоби на прогулку с Марш и на разговор с Джедом отвела не более десяти минут своего драгоценного времени. Им предстоит выяснить ряд деликатных обстоятельств, связанных с воспитанием сына. Она будет невозмутима и непреклонна. Она обойдется с Джедом без особых церемоний, как с этим состряпанным в недобрый час сырным пирогом.

Около шести часов вечера Эйми стояла возле стеклянной стены своей кондитерской и смотрела на улицу. А вот и Джед! Он шел стремительной, уверенной походкой, сзади за ним семенил незнакомый пожилой человек. Наблюдая за этой необычной парочкой, Эйми могла заметить, что они находятся в достаточно близких отношениях. Что бы это значило? Зачем Джеду понадобилось вести к ней этого старика в такой неподходящий момент?

Сняв передник через голову, Эйми бросила оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале. Потом закрыла глаза и глубоко вздохнула — сейчас все решится. И больше к этой теме она возвращаться не собиралась.

— Здравствуй, Эйми. Как ты? — войдя в кондитерскую, Джед, чрезвычайно довольный собой, по-хозяйски осмотрелся. От него пахло смесью корицы и мускатного ореха. Пожилой спутник остался снаружи и выглядел взволнованным.

— Превосходно, — сухо отозвалась Эйми.

Джед улыбнулся.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я кое с кем тебя познакомлю.

— Ну, если ты считаешь, что сейчас самое подходящее время... — с нескрываемым неудовольствием проговорила Эйми, не сводя глаз с мужчины, который стоял на тротуаре вплотную к витрине и внимательно разглядывал ее пирожные и торты.

— Эйми, в прошлый раз у нас не было возможности завершить начатый разговор, но я намерен сделать это сегодня, именно для этого и пришел сюда.

Сердце Эйми тревожно затрепетало.

— Мне совершенно неинтересно, что ты мне

хотел сказать тогда и что намерен сделать сегодня, — поспешно прервала она его, опасаясь, что хладнокровие ей может изменить. — Дело в том, что на разговор осталось не так уж много времени. Минут через десять Тоби и Марш вернутся с прогулки, так что до этого нам нужно все обсудить.

Джед неодобрительно посмотрел на Эйми.

— Зачем такая спешка? Ну, да ладно! Я обязан рассказать тебе всю правду.

— Ты ничего не обязан мне рассказывать, — снова поторопилась перебить его Эйми, наступив на горло собственному любопытству. А вдруг это очередная уловка?

— Я прошу тебя дать мне возможность объясниться, — взволнованно повысил Джед голос. Могло показаться, что он действительно в отчаянии либо хороший актер.

— Довольно с меня твоих объяснений! Всему свое время, — Эйми была безжалостна не только с ним, но и с собой. Тем не менее она ощущала силу от осознания собственной правоты. Ее решение заключалось в том, чтобы никогда больше не видеться с Джедом. Для этого она даже заручилась согласием Марш устраивать встречи Джеда с Тоби без участия Эйми. Оставалось лишь поставить Джеда в известность.

— Человек, стоящий у входа в магазин, — мой отец, — решительно произнес Джед.

Да, он определенно умел удивлять! Эйми, основываясь на его собственных словах, была убеждена, что отец Джеда умер и что близких родственников у него нет.

— Что?

— Я лгал тебе, — признался Джед. — На самом деле мой отец жив, и именно из-за него мне пришлось расстаться с тобой пять лет назад.

— Какая нелепица! — сердито пробормотала Эйми и, ощутив легкое головокружение, уперлась рукой о столешницу.

— Присядь, — подхватил ее под локоть Джед, заметив, что она покачнулась.

— Нет, подожди, — отстранила его Эйми, но все же села за столик. — Правильно ли я поняла? Господин у витрины — твой родной отец, и именно из-за него ты разрушил то, что между нами было?

— Я понимаю, что опоздал с объяснениями, но если ты мне позволишь, то я тебе все объясню, — обратился к ней Джед, присев напротив и сжав ее руку.

— Твои слова лишены всякого смысла. Зачем надо было врать, что у тебя нет семьи?

— Да потому, что мне было стыдно, — воскликнул он раздраженно.

— Ты стыдился собственного отца? Это смешно! — покачала головой Эйми с искренним удивлением. Ей, любившей своих родителей безумно, всегда было удивительно слышать от сверстников, что можно стесняться и тем более стыдиться родителей.

— Пять лет назад он участвовал в крупном вооруженном ограблении. Его поймали. История печаталась на первых страницах газет. Я знал, что от моей репутации камня на камне не останется, если на процессе вскроется, что я его сын.

— А загадочные телефонные разговоры, твои немотивированные отсутствия, они тоже были из-за твоего отца?

— Я ужасно страдал оттого, что не мог рассказать тебе правду. Ты говорила мне о своей идеальной семье, об отце. Мне не хотелось впутывать тебя в этот хаос.

— Но мы ведь жили вместе. Мы делили все... — Эйми замолчала, оскорбленная тем, что даже в лучшие времена их отношений он, оказывается, не верил в их любовь так же безоглядно, как верила она.

— Не в этом дело. Я не хотел обрекать тебя на этот позор. Нельзя знать наверняка, какой скандал раздует пресса. Твоя связь с сыном преступника могла негативно отразиться на вашем семейном бизнесе. Я не имел права рисковать.

— По-твоему, бросить меня было гуманнее?

Джеда передернуло от ее вопроса.

— Я надеялся, что открою тебе всю правду после завершения суда. Но ты не отвечала на звонки и письма. Теперь мне очевидно, что я сдался слишком быстро. Но тогда мне думалось, что потеря любимой — это расплата за то, что я малодушно винил во всех своих бедах собственного отца. Поэтому решил, что должен сделать все, чтобы помочь ему пережить тюремное заключение.

Эйми смотрела на отца Джеда, который, очевидно утомившись изучать ее витрину, присел на скамейку неподалеку от входа.

— У тебя всегда все не просто, — с явным не удовольствием воскликнула Эйми, резко повернувшись, так как не хотела встречаться взглядом с его отцом.

— Но это еще не все, — робко приступил Джед ко второй части саморазоблачений. — У меня еще есть младший брат Бад. Я, можно сказать, растил его. Отец вечно ввязывался в разные аферы, пропадал подолгу. Бад был хорошим парнем. Я очень старался его уберечь от дурного примера отца, но у меня ничего не получилось. У него были плохие дружки. Хулиганили, подворовывали, портили машины. И чем сильнее я затягивал гайки, тем отчаянней он бунтовал. В конце концов по его вине... погиб человек, — через силу закончил свою исповедь Джед.

— Боже мой! — Эйми от неожиданности всплеснула руками. Джед видел, как на ее глазах выступили слезы.

— Бад сбил мотоциклиста, когда катался на угнанной машине. Это произошло случайно, разумеется. Но судьбу свою поломал он окончательно. Угон, превышение скорости плюс убийство, пусть и по неосторожности... Сейчас отбывает срок. — Джед в очередной раз переживал бедствия своей семьи.

— Мне очень жаль, Джед, — Эйми осознавала нелепость этих слов, но не находила другого способа выразить свое сочувствие.

— Благодарю, но ты обязана выслушать меня до конца. Я безумно любил тебя. Это было какое-то умопомрачение. Мне трудно понять теперь, в каком состоянии я принимал тогда все эти опрометчивые решения, но, видимо, не иначе как в бреду. Я не оправдываюсь. Просто хочу разобраться. Я бежал от твоего презрения, которого боялся больше, чем разоблачений в прессе. Глупо? Согласен. Сейчас и я это понимаю. Поведение страуса. Надеялся своим исчезновением избежать осложнений.

— Славно вышло, ничего не скажешь! И надо же, у нас невзначай родился ребенок. Никаких осложнений, просто маленькая накладочка, — пошутила Эйми, чтобы только не разрыдаться.

Эйми было сейчас уютнее в роли бесстрастного судьи, нежели тогда, считанные месяцы назад, когда она вызвала Джеда из Сиднея, возложив на него последнюю свою надежду. Она никогда не пыталась поставить себя на место сверстников из менее благополучных семей, чем она. Ей были просто непонятны те иррациональные страхи, которые разрастались в них всю жизнь, пустив корни в бессознательном детстве. Ее воспитывали, что ум, смелость и трудолюбие — достаточные условия, чтобы строить свою жизнь и достигать поставленных перед собой целей. Крушение отношений с Джедом стало первым настоящим ударом в жизни, который сильно пошатнул ее веру в реальность обоюдной любви. Родители не задавали вопросов, без упреков и назиданий, они просто и заботливо создали для нее все условия, чтобы обида и опустошенность сменились счастливым ожиданием рождения ребенка, в то время как Джед, ломая себя и готовясь к худшему, расхлебывал последствия чужих проступков и преступлений.

— Я думаю, что понимаю, — как бы нехотя проговорила Эйми, понимая так же и то, что Джеду удалось все-таки пробить ее броню. Оставалось лишь догадываться, сколько тайников он оставил скрытыми от нее. И еще ее интересовал вопрос, что означали его слова «я безумно любил тебя». Это чувство осталось в прошлом или...

— Я на это надеялся, — Джед с чувством сжал ее руку.

— А тот звонок двухдневной давности, после которого ты, забыв обо всем, исчез без объяснений, как в старые добрые времена?

Он кивнул.

— Звонил отец. Комиссия по условно-досрочному освобождению постановила выпустить его до истечения срока. Я встретил его и арендовал жилье - квартиру в Сиднее. Отныне он будет работать в моем ресторане. Его трудоустройство — непременное условие досрочного освобождения.

Он совершенно неприспособлен к обычной жизни, и мне не хочется упускать его из виду, чтобы потом не сожалеть об этом. — Джед прервался, чтобы немного отдышаться. Волнение мешало ему говорить. — Ты совершенно права, я слишком часто пренебрегал тобой. Обещаю, что это было в последний раз. Никогда больше я не оставлю тебя и Тоби. Теперь вы моя семья. И вы для меня на первом месте. Да, у меня с моим отцом было много неурядиц, но, привязавшись к Тоби, я убедился, что не так плох, как сам о себе думал. Сейчас моя цель быть самым лучшим отцом для Тоби. Ты можешь мне верить.

Эйми из последних сил сдерживала поток слез. Он смотрел на нее с любовью, в то время как она готовилась произнести свой прощальный монолог.

— Я не смогу стать частью твоей семьи, как ты это себе представляешь, — начала она, предварительно высвободив свою руку, которую Джед все это время держал в своей. — Тоби твой сын, равно как и мой, и, я уверена, ты будешь ему замечательным отцом. Но что касается семьи, я не хочу, чтобы Тоби стал участником нелепой игры, поскольку былых отношений между нами больше нет, а просто заполнять вакантное место жены я считаю унизительным. — Она надавила пальцами на внутренние уголки глаз, пытаясь сдержать слезы.

Не ожидавший такого поворота Джед встал и осторожно приблизился к Эйми, словно охотник, боящийся вспугнуть добычу.

— Нет никакого вакантного места жены. Мне нужна ты. У меня никогда не было другой возлюбленной, и я уверен, что никогда не будет. Тебя я люблю не меньше, чем Тоби, если не больше.

Эйми ждала от него именно этого признания, но она не спешила безоглядно верить его словам.

— Когда я, получив твое письмо, летел сюда из Сиднея, я ничего не знал о Тоби и лишь надеялся, что нам удастся воскресить волшебство наших отношений. Я не знаю, что произошло после. Ты рассказала мне о Тоби, и меня захлестнул настоящий гнев. Ты утаила от меня сына, а ведь, узнай я о нем, наша разлука не была бы такой долгой. Я не мог поверить, что ты могла поступить со мной столь жестоко. Чем больше любишь человека, тем труднее его простить. Но в последние месяцы нам посчастливилось преодолеть такую беду, что глупо пенять на прошлое. Все в наших руках.

Не в силах более бороться с собой, Эйми подошла к Джеду и позволила ему заключить себя в объятья.

— Поскольку ты не просто отвергла мое предложение, а эффектно отшвырнула кольцо, я смею надеяться, что в тебе еще теплится чувство ко мне? — шутливым тоном спросил Джед, нежно гладя ее по шелковистым локонам.

— Глупое предположение! На самом деле я выбросила кольцо, потому что не почувствовала любви с твоей стороны, — улыбнувшись блестящими от слез глазами, отшутилась Эйми.

— Вынужден согласиться. Предложение, действительно, было сделано неуклюже, — рассмеялся Джед. Он провел кончиком пальца вдоль ее носа, коснулся губ, шеи.

— Думаешь, ты способен сделать это лучше? — тихо спросила она, задорно приподняв одну бровь, превращаясь в ту дерзкую женщину, какой он знал ее прежде.

— Уверен, и обязательно сделаю, но не сейчас, потому что мы не одни, — заговорщически прошептал он и нежно повернул ее за плечи лицом к стеклянной двери, за которой она увидела удивленные лица Тоби, Марш и отца Джеда, обращенные к ним.

Эйми заливисто рассмеялась. Тоби первый влетел в магазин и в два прыжка очутился возле родителей.

— Ну как, папа, она согласна? Ей понравилось кольцо? Вы поженитесь? — частил смекалистый малыш.

Эйми моментально изменилась в лице, посмотрев на Джеда взглядом человека, требующего объяснений, в ответ на который Джед нагнулся к Тоби, чтобы поднять сына на свои плечи.

— На днях у нас с Тоби состоялся мужской разговор, и я рассказал ему, как сильно люблю вас обоих, — объяснил осведомленность ребенка Джед и, обняв одной рукой за талию, плотно прижал Эйми к себе.

— Он даже показал мне колечко. Мам, оно такое... красивое. — Тоби похлопал ее по плечу.

— Да, сынок, оно очень красивое, — ответила Эйми. Ее забавляло, что Тоби узнал о намерениях Джеда раньше, чем она сама.

— Пап, а этот человек кто, твой знакомый? — указал Тоби на Ларри, когда тот с застенчивой улыбкой вошел в магазин.

— Тоби! — одернула Эйми сына, удивляясь тому, что этот человек, в сущности бывший уголовник — все, что она о нем знала, — скорее вызывал в ней любопытство, нежели опасение. Он все-таки отец Джеда, и если они справились со своим прошлым, то и ей следовало бы справиться с беспочвенными сомнениями.

— Здравствуйте, я — Эйми. Мне очень приятно, — она шагнула навстречу вошедшему мужчине.

— Ларри Сандерсон. Очень рад знакомству, — сопроводив приветствие крепким рукопожатием, ответил Ларри. — Сын всегда так тепло о вас отзывался, и теперь, видя вас, я понимаю, почему.

— Спасибо, — смущенно поблагодарила Эйми.

— Объясните мне, пожалуйста, мой папа — ваш сын? — перехватил инициативу Тоби.

— Правильно, он мой сын. А ты знаешь, кем я тебе прихожусь?

На что Тоби засмущался пуще Эйми.

— Ты...

— Я твой дедушка. Если не возражаешь, конечно.

— У меня был дедушка, но он умер. Ты будешь моим новым дедушкой. Это очень хорошо, — после некоторого обдумывания, одобрил Тоби.

— Я тоже так думаю, — сказал Ларри, по-мужски тряхнув руку внука.

В этот момент, глядя на лучезарные улыбки сына, Джеда и его отца, Эйми отбросила последние сомнения. Ведь что такое семья? Это не только взаимная поддержка и доверие, но и неизбежные разногласия и трудности, преодоление которых немыслимо без любви и уважения. Эйми начинала понимать, что их отношения уже прошли сложную проверку на прочность, не умалившую силы взаимного притяжения.

— Как вы относитесь к тому, чтобы выпить чаю? Марш, я надеюсь, ты присоединишься к нам, — остановила Эйми незаменимую подругу-няню-напарницу, попытавшуюся незаметно от всех улизнуть.

— Отличная идея, — радостно отозвался Ларри. — Милая Эйми, если ваши кушанья столь же вкусны, сколь прекрасны по внешнему виду, к вам, должно быть, посетители валом валят.

— Да, дедушка. Моя мамочка печет настоящую вкуснятину. Сам убедишься, когда попробуешь, — подтвердил Тоби.

— А как насчет предложения... — прошептал подошедший к Эйми Джед и нежно поцеловал ее в шею.

— После, милый, после, — прервала его Эйми. — Сначала надо позаботиться о семье, не так ли?