Блондинка вне закона

Глава 3

— Он был присяжным, — взволнованно сообщила я Бекки, когда на следующее утро мы встретились в нашем любимом кафе в паре кварталов от моей конторы. — Маркус Эванс был присяжным по делу Холла.

Я необычайно гордилась своими детективными способностями. На какую-то секунду Бекки нахмурилась и задумчиво сделала глоток из чашки.

— По делу доктора Холла? Того самого врача, который пересадил сердце одному толстосуму, а тот взял да и умер? Я не ошибаюсь?

— Да, Брэд Уитли, — кивком подтвердила я. — Сорок три года, владелец строительной фирмы. У него была… — я полистала свой блокнот, — кардиомиопатия. Спасти его могла лишь пересадка сердца. Сама операция прошла удачно, но потом он подцепил какую-то инфекцию, которая и свела его в могилу.

— Да, бедняге крупно не повезло, — согласилась Бекки. — Как ты думаешь, это результат халатности?

Мы с ней обе знали: вердикт присяжных, особенно если он касается дела о врачебной ошибке, ни черта не значит. О какой объективности можно говорить, если тонкости вроде совместимости тканей пытаются растолковать тупицам, имеющим о медицине такое же представление, что и телеграфный столб!

Нормальным людям обычно удается избежать участи присяжного заседателя. Работа, семейные обязанности, разного рода проблемы — это лишь малая часть оправданий, позволяющих отмазаться от выполнения гражданского долга. В деле, подобном делу Холла, потенциальные присяжные разбегаются как тараканы. Не могу сказать, что я их осуждаю. Нелегкая это работа — высидеть процесс, который иногда может тянуться долгие месяцы. И все за какие-то жалкие двадцать долларов в день.

В округе Палм-Бич коллегию присяжных обычно набирают из безработных, полубезработных, никогда не работавших, вечных студентов, домохозяек, офицеров в отставке и, время от времени, из истинно верующих, которые готовы исполнять свой долг независимо от размера вознаграждения.

— Сегодня я просмотрю свой файл заново, — пообещала я. — Но сначала мне надо встретиться с рыжеволосым детективом-серфингистом.

Я посмотрела на часы и мысленно похвалила себя. Сейчас всего лишь двадцать минут девятого, а я уже готова взяться за работу.

— Послушай, но ведь это дело слушалось в суде года три назад, — напомнила мне Бекки. — Какое ты к нему имеешь отношение?

Я пожала плечами.

— По всей видимости, никакого. Но мне, по крайней мере, будет что сказать этой самой миссис-звонящей-по-скоростному-набору-Эванс.

— Если Дейн — ее хороший знакомый, то каким ветром Маркуса Эванса занесло в присяжные, тем более что Виктор был адвокатом ответчика?

— Меня это тоже сбило с толку, — призналась я. — И узнаю я это не раньше, чем познакомлюсь со стенограммами судебных заседаний. — Я встала и взяла недопитую чашку кофе. — Скажи, тебе сегодня удастся вырваться на обеденный перерыв?

— Даже не мечтаю, — горестно вздохнула Бекки. — Дел под завязку, клиент просто косяком идет. Но ужинать, надеюсь, мы будем вместе? Ты придешь?

— В семь вечера, у фонтана на Сити-Плейс.

Помахав ей на прощание, я зашагала в направлении нашей конторы.

Утренний холодок приятно бодрил. Для меня холодком является все, что ниже двадцати шести градусов.

Однако яркий солнечный свет вселял надежду на скорое тепло. К обеденному перерыву я смогу снять джинсовую куртку и покрасоваться в вышитой гипюровой блузке от Тома Нгуена. Я купила ее с потрясающей скидкой во время последней вылазки в торговый центр Веллингтон Грин. Мне крупно повезло: какая-то заблудшая душа оторвала от блузки галстук-ленточку. Так я получила возможность приобрести вещицу, стоившую до этого сто долларов. На то, чтобы пришить ленточку, даже при ограниченных портновских способностях, у меня ушло всего пять минут.

Новая блузка была так хороша, что послужила чем-то вроде силового поля, защитив от мрачного взгляда, которым меня удостоила Маргарет, когда я пришла на работу.

— Ой, кажется, у меня отстают часы! Вы не подскажете точное время? — сахарным голоском проворковала я и направилась к лифту.

Маргарет одарила меня еще одним мрачным взглядом.

Даже ее ворчание не смогло отравить мне радость раннего прихода на службу. Причем прихода не просто вовремя, а даже раньше положенного. Помнится, в последний раз я пришла на работу так рано, когда один крутой парень ремонтировал наше чудо техники — автоматизированный и компьютеризированный множительный аппарат, который заедало с удивительным постоянством, и он чаще простаивал, чем работал.

Я поприветствовала коллег и направилась к своему кабинету, чувствуя себя необычайно бодро. Здесь скинула с плеч куртку и повесила ее на крючок за дверью, после чего включила кофеварку и уселась в кресло. Вытащив из сумочки список, составленный накануне вечером, развернула смятый лист бумаги и пробежалась по нему взглядом.

На автоответчике никаких сообщений, к счастью, не оказалось. Ровно в девять я просмотрела электронную почту и испытала первую волну раздражения. Лайам Макгеррити опаздывал. Хуже того, его задержка грозила испортить мое радостное настроение. И кто из нас двоих разгильдяй?

Большая часть электронных писем потребовала минимальных усилий с моей стороны. Включая, как и ожидалось, послание от Мэри Бет с предложением помощи. Чего я не ожидала, так это лаконичного послания в одну строчку от Виктора Дейна с требованием явиться к нему кабинет ровно в полдень. Похоже, мое прекрасное утро грозит обернуться полным дерьмом.

Я составила срочный запрос в наш архив на получение стенографического отчета по делу доктора Холла. Затем выполнила другие дела из моего списка, не требовавшие помощи частного детектива, который, между прочим, опаздывал уже на двадцать минут. Я допивала третью чашку кофе, когда позвонила Маргарет и сообщила, что мистер Макгеррити уже поднимается ко мне в кабинет.

Не в моих привычках строить из себя важную персону, но то, что этот тип опоздал почти на час, вывело меня из себя. Схватив пачку стикеров, я нацарапала самой себе напоминание внимательно проследить за его гонораром. Это, разумеется, не мои деньги, но за опоздания следует срезать расценки.

Аромат туалетной воды и хорошего мыла достиг моего обоняния раньше, чем в кабинете появился его обладатель. Мне тотчас бросились в глаза две вещи. Оказывается, он не рыжий и не подпадает под категорию среднего возраста.

Женщина редко реагирует на мужчину столь примитивным образом — раз, от силы два. Для меня этот раз наступил. Мой радар, запрограммированный на представителей противоположного пола, обнаружил мужчину прямо с порога. Вошедший не отличался классической красотой, скорее относился к типу грубоватых, уверенных в своей силе самцов. За какую-то долю секунды я поняла: с таким, как он, нужно быть настороже. Нас, женщин, почему-то вечно тянет к таким нагловатым красавцам, хотя мы и знаем, что хлебнем с ними горя.

— Я — Финли, — подала я голос и протянула руку, отчаянно надеясь, что не сделаю чего-нибудь идиотского, например не перегнусь через стол и не повисну у него на шее.

— Лайам, — отозвался он, но вместо обычного рукопожатия просто подержался за мою ладонь, на секунду пронзив меня электрическим током.

Трудно сказать, отчего у меня вдруг сделались ватными коленки — то ли виноваты ясные серо-голубые глаза, то ли бархатистый баритон. Кто же мог знать, что этот Лайам окажется похож на одного из братьев Болдуин? Лично я ожидала увидеть рыжего веснушчатого типа ирландских кровей, не первой молодости и с брюшком, но вместо этого встретилась с мужчиной, при виде которого рисковала испачкать собственными слюнями новенькую блузку.

Утренний гость лениво опустился в кресло напротив моего стола и с громким шлепком положил прямо передо мной толстый скоросшиватель. Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть меня из мира грез на землю.

— Что здесь? — спросила я и, потянув за резинку, заглянула внутрь.

Там лежало несколько аккуратно сложенных папок с наклеенными вручную ярлычками.

— Копии всех нужных вам документов: из клиники, заключение патологоанатома, заметки полицейского, курировавшего это дело, предварительные выводы.

Что ж, на меня это произвело должное впечатление.

— А машину уже осмотрели?

— Сейчас этим занимаются, — невозмутимо ответил Лайам. — Тут у вас кофе только для избранных? Или можно надеяться на чашечку?

«Желаете кофе, чая, воды… меня?»

— Извините. Конечно можно.

Повернувшись вместе с креслом, я открыла шкаф и достала вторую чашку. Оставив без внимания мою запасную, огромную ярко-розовую кружку, я схватила одну из изящных ярко-зеленых чашечек, украшенных логотипом нашей фирмы.

— Сливки? Сахар?

— Ни того ни другого, — последовал ответ.

А может, он гей, неожиданно подумала я. Нет, вряд ли. Никакой уважающий себя гей не наденет к вытертым джинсам синюю хлопковую рубашку и кое-как повязанный галстук. Черная шевелюра не смазана никаким муссом. У меня моментально возникло желание запустить в нее пятерню. Впрочем, мне захотелось сделать еще массу вещей, до сих пор считающихся незаконными примерно в десятке штатов. Однако вместо этого я занялась кофе.

— Что вам известно о деле Холла? — спросил он.

Я поставила чашку на край стола, по-детски стараясь не коснуться кончиков его пальцев. До тех пор, пока мне неизвестно его уязвимое место, меры предосторожности не помешают. Я уже поняла, что сексуальной энергии у него с избытком. И вообще, судя по всему, мой гость из породы мужчин, глядя на которых так и хочется их кастрировать. Кому нравится ощущать на себе оценивающий прищуренный взгляд в духе Джорджа Клуни.

Под этим взглядом я моментально ощутила себя взрослой женщиной. Именно так — «я готов к этому, лишь бы мне попалась стоящая женщина» — в сериале «Скорая помощь» смотрел Дуг Росс на исстрадавшуюся Кэрол Хэтэуэй. Я тут же мысленно напомнила себе, что этот взгляд не принес ничего доброго несчастной Кэрол, и поэтому сочла за лучшее переключить внимание на порученное мне задание.

— Я знаю, что Маркус Эванс был присяжным.

Лайам одарил меня насмешливой полуулыбкой.

— Очень хорошо. Ваша фирма, насколько мне известно, представляла в суде интересы доктора Холла.

— Я уже запросила стенографический отчет. В целом я смутно помню подробности этого дела, за исключением того, что о нем, кажется, каждый вечер трубили в теленовостях.

Лайам поднес чашку к губам, секунду помолчал, затем посмотрел на меня.

— Еще бы, богатеньких вечно показывают в теленовостях.

— Я один раз встречалась с Брэдом Уитли, — сообщила я, но тут же поспешила поправиться: — Вернее, с ним самим не встречалась. Просто видела, как он выходил из ресторана «Брейкерс».

— И часто вы туда ходите?

Я не поняла, то ли он издевается надо мной, то ли задал вопрос исключительно ради продолжения разговора. В любом случае, я такие штучки терпеть не могу.

— Моя подруга организовывала для него свадьбу.

— И?

— Ничего, — ответила я, задумавшись над тем, чего ради мне понадобилось упоминать об этом. — Как вы думаете, когда будут готовы результаты технической экспертизы?

— Мой знакомый поделится своими первыми впечатлениями сегодня вечером, если, разумеется, заметит что-нибудь подозрительное. — Он допил кофе, встал и поставил чашку на стол. — Если дело окажется слишком сложным, то на расследование уйдет не меньше двух недель.

— А что удалось узнать о личной жизни покойного? Ничего особенного не выяснилось?

Мой собеседник покачал головой и медленно выдохнул.

— На первый взгляд Маркус Эванс совершенно чист. Хороший муж, хороший отец, хороший бизнесмен, занимался благотворительностью. Образцовый гражданин и примерный семьянин.

В его тоне слышалась изрядная доза здорового цинизма, и, признаюсь, это меня интриговало.

— Думаете, он вел двойную жизнь?

Мой собеседник пожал мускулистыми плечами и убрал волосы со лба.

— Почему бы и нет. Случайная жертва убийства — вещь чрезвычайно редкая. За убийством всегда стоят какие-то серьезные причины.

— Так может, его никто не убивал?

— Если это убийство, то тот, кто его совершил, мастер заметать следы. Я знаю полицейских, которые занимались этим случаем. Они — настоящие профессионалы, лучшие в своем деле.

Остановившись в дверном проеме, он прислонился к косяку и посмотрел на часы. Ого, это же «Брайтлинг»! Не слабо. Я обычно завидую владельцам хороших часов. Вот и сейчас на меня жаркой волной нахлынула именно такая зависть.

— Вы знакомы с полицейскими?

— Я когда-то сам был копом, — ответил он. — У меня есть еще одно дело. Мне пора. Я свяжусь с вами.

И снова «дело». Для такого крупного мужчины, как он, Лайам двигался очень легко. Я еле сдержалась, чтобы не броситься к двери и посмотреть, как он пойдет по коридору. Но нет, с моей стороны это было бы чересчур.

Вместо этого остаток утра я прокорпела над другим, пока еще не законченным делом. Бухгалтерский учет по недвижимости семейства Д'Ориа нужно было сдавать уже через неделю, а в мои вычисления закралась какая-то гнусная ошибка. Я, как ни билась, никак не могла ее выудить, и это сводило меня с ума. Кроме того, моего внимания настоятельно требовали еще несколько вопросов, мне же хотелось расчистить стол прежде, чем принесут стенографический отчет. Вспомнив про отчет, я отправила электронное письмо в архив — интересно узнать, когда будет выполнен «срочный» заказ.

На этот вопрос я получила мгновенный ответ — оказывается, отчет уже в пути и будет у меня через считанные минуты. Получив, таким образом, немного свободного времени, я зарегистрировалась на страничке участников интернет-аукциона, чтобы продолжить охоту на детали для «Ролекса». Обнаружив корпус в прекрасном состоянии, я оставила заявку. Увы, мне пришлось выйти из Сети, потому что ставки на корпус, как оказалось, будут принимать еще семнадцать часов.

Потом я позвонила торговцу орхидеями и сообщила, что мне от него нужно. Было неприятно услышать, что мой каприз обойдется в круглую сумму — розничная цена плюс десять процентов за срочный заказ, однако спорить в таких случаях бесполезно. И торговец орхидеями это знал, и я это знала. Мне не оставалось ничего другого, как назвать номер моей кредитной карточки, а раздражение приберечь для другого случая. Замена орхидей обойдется мне примерно в цену пары приличных босоножек на полугодовой распродаже в «Диллардсе».

Стенографические отчеты прибыли в четверть двенадцатого, и я набросилась на них, как жертва предменструального синдрома на долгожданное лакомство.

Стенографические отчеты судебных процессов — самое отупляющее чтиво на планете. В отчет заносятся далеко не все слова выступающих, да и не все адвокаты блещут красноречием. Содержание страниц вгоняло в тоску — тьма медицинских терминов и описания сложных хирургических и диагностических процедур. Я была вынуждена то и дело тянуться за словарем или ковыряться в Интернете в поисках неизвестных значений. Первый том стенограмм содержал процедуру отбора присяжных, вступительные речи и первое утро свидетельских показаний. Всего же у стены были аккуратно сложены в ряд одиннадцать огромных коробок. Эх, похоже, я сглупила — следовало предпринять иной подход к порученному заданию.

Компьютер издал звуковой сигнал, напомнив, что на часах без четверти двенадцать. Пора явиться пред светлые очи моего обожаемого Виктора Дейна. Желая занять оставшиеся минуты чем-то полезным, я напечатала список присяжных и свидетелей. Так, на всякий пожарный. Хотя, если говорить честно, маловероятно, что я что-нибудь найду. Для процесса такого калибра — на кон были поставлены миллионы долларов — присяжных просеивали сквозь мелкое сито и защита, и обвинение.

Захватив блокнот, я направилась к лифту, но не тут-то было. Черт, как же у меня вылетело из головы, что сейчас обеденный перерыв и ни в один лифт не войти? Опаздывать не хотелось, так что пришлось тащиться пешком вверх по лестнице. Я преодолела целых четыре пролета, прежде чем мои бедные ноги вывели меня на этаж, где располагался кабинет моего начальника.

Я почувствовала себя как Дороти, впервые ступившая на землю страны Оз. На полу роскошный ковер, вдоль стен обтянутые мягкой кожей диваны и на удивление свежие букеты цветов. Я попыталась вспомнить мой последний визит сюда. Если не ошибаюсь, меня вызывали наверх по поводу моего последнего отчета — Элен Либерман устроила мне тогда выволочку за недостаток инициативы. При этом воспоминании мой желудок болезненно сжался. Выволочка Элен стоила мне премии. Я же, как выяснилось, полагаясь на лишние деньги, совершила трат на сумму в два раза большую.

Итак, мой опыт подсказывал мне, что посещения кабинета начальника не сулят ничего доброго. Увы, поскольку выбора у меня не было, я поприветствовала секретаршу Виктора Дейна, чье имя вылетело у меня из головы, и, сев в кресло, принялась ждать.

Ждать пришлось долго. В животе у меня заурчало, и мне до смерти захотелось кофе. Еда у меня всегда на втором месте — был бы кофеек. Последнюю дозу кофеина я получила сорок пять минут назад, и столь длительное воздержание уже начинало требовательно заявлять о себе. Я было решила попросить секретаршу перенести свидание с начальником на более поздний срок, но, поразмыслив, все-таки не осмелилась.

Минута ползла за минутой, и нервы мои уподобились натянутым струнам. Я начала нетерпеливо постукивать ногой по полу, за что снискала неодобрительный взгляд секретарши.

— Вы случайно не знаете, когда мистер Дейн сможет принять меня? — поинтересовалась я, выпалив вопрос на одном дыхании.

— Он все еще находится в конференц-зале.

Неужели его пребывание в конференц-зале продлится до скончания моей жизни? «Ну давай, — думала я, — где твоя женская солидарность? Мы же с тобой обе подчиненные, скорми мне хотя бы крошку информации. Что-нибудь такое, на чем я смогу водрузить флаг надежды». Бесполезно. Секретарша продолжила клацать клавиатурой, как будто я была человеком-невидимкой.

Я поправила блузку, пожалев о том, что не захватила с собой жакет: еще пара минут — и капли пота сольются в одно громадное уродливое пятно.

Примерно час спустя меня проводили в просторный, обставленный в типично мужском стиле кабинет Виктора Дейна. Стены увешаны дипломами, свидетельствами, газетными вырезками и прочими похвальными отзывами — все до единого в дорогих рамках. Сам Дейн сидел в дальнем конце комнаты.

Когда я вошла и приблизилась к его столу, начальник даже не поднял на меня глаз. Он продолжал восседать за столом: в левой руке — дорогущая ручка, занесенная над высокой стопкой книг.

Что же мне сказать? Может, откашляться? Промолчать? Выброситься из окна? В обществе такого, как он, чувствуешь себя букашкой. Я предпочла хранить молчание, наблюдая за тем, как он подписывает один за другим экземпляры Библии.

— Сядьте.

Я покорно опустилась в кресло, хотя, если сказать честно, я бы с удовольствием выгрызла ему печень. Дейн молча продолжал заниматься своим делом.

Я сделала вид, будто с интересом рассматриваю развешанные по стенам фотографии. Вот он, хозяин кабинета, запечатлен в обществе всевозможных знаменитостей и представителей элиты Палм-Бич. Одна из немногих вещей, которые мне нравятся в моем начальнике, — его туалетная вода «Берберри», такой же пользовался мой отец.

Я была вынуждена признать, что у Дейна, черт побери, есть вкус. Его костюм из коричневого шелка был сшит лучшим портным. С костюмом замечательно гармонировала рубашка песочного оттенка; на одной из манжет — монограмма владельца. Для своего возраста Дейн — большой модник. Впечатление портили лишь его блестящие, наманикюренные ногти. Терпеть не могу мужиков с такими холеными ногтями. Они явно не знают, где кончается любовь к своей персоне, а где начинается дурновкусие. Я мысленно перебрала вещи на столе у Дейна. Старинный чернильный прибор от Тиффани, бутылка воды, три скоросшивателя и несколько розовых листочков с записками, написанными аккуратным почерком Маргарет. Справа, в тон письменному столу, широким полукругом изогнулся компьютерный стол из красного дерева. Ноутбук Дейна был включен, и на экране с равными промежутками менялись заставки.

Стена за спиной шефа достигала высоты трех футов, уступая затем место огромному, до самого потолка, окну, из которого открывался потрясающий вид на океан. Я бросила взгляд поверх крашеных волос начальника в надежде увидеть на горизонте точки далеких кораблей. Эх, ну почему я сейчас не на пляже! Я бы нежилась, подставив тело солнцу, на теплом песке, вместо того чтобы дожидаться, что скажет мой дражайший начальник. А ничего хорошего он мне явно не скажет.

Сейчас прозвучат очередные гадости в мой адрес, решила я, сжимая в руках блокнот, показавшийся мне теперь абсолютно ненужным. Дейн не разбрасывается приглашениями в свой кабинет. Чтобы сюда попасть, нужно совершить что-нибудь или очень-очень хорошее, или очень-очень плохое. А поскольку я уже давно не совершала ничего хорошего, то меня явно ожидал нагоняй за что-то плохое.

«Эй! Я здесь, пожалуй, состарюсь!» — подумала я, чувствуя, как от дурных предчувствий колотится в груди сердце.

Наконец Дейн соизволил поднять голову. Из уха начальника торчал шнур, ведущий к телефону. Шеф улыбнулся, чего я, признаться, никак не ожидала.

— Извините, что заставил вас ждать, Финли.

— Ничего страшного, — ответила я.

— Я хотел поблагодарить вас.

Уж не послышалось ли мне? Я даже подалась вперед.

— За что?

— За то, что вы взялись за дело Эванса. Я знаю, что со Стейси иногда бывает… трудно поладить.

— Мы с ней нашли общий язык, — сообщила я. — Миссис Эванс убеждена в том, что ее мужа убили.

Дейн откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок.

— Но вы же понимаете, что это смехотворно?

Да я это с первого взгляда поняла!

— Да, сэр.

— Как там обстоят дела с наследством?

На меня саму произвел впечатление тот профессионализм, с которым я буквально на одном дыхании перечислила все, что успела сделать.

— В данный момент механик осматривает автомобиль, — добавила я. — Вообще-то сейчас он, скорее всего, на обеденном перерыве.

— Не тратьте на это слишком много времени, — предостерег меня Дейн, возвращаясь к библиям. — Снимайте для меня копии всех важных документов.

Это означало конец нашей беседы. Я встала, однако на мгновение задержалась у края начальственного стола.

Оторвавшись от библий, Дейн вновь соизволил поднять на меня карие глаза.

— Что-то еще?

— Вы ведь были главным адвокатом по делу доктора Холла, верно?

— Ммм, — отделался он междометием, явно тяготясь моим присутствием. — И вы хотите знать, как Маркус Эванс, будучи моим близким знакомым, оказался в числе присяжных?

— Да.

— Мы не были знакомы в ту пору. Маркус и Стейси прибегли к моим услугам спустя год после процесса. Еще будут вопросы?

— Нет, спасибо, — несколько раз повторила я, пятясь к двери.

Я добралась до своего кабинета, вполне довольная собой после разговора с Дейном. Шеф почти что похвалил меня, и я, хотя на календаре еще только апрель, предалась мечтаниям о том, как потрачу премию, специально приуроченную к отпуску.

Я заслужила что-нибудь вкусное на обед, но идти ради этого куда-то мне не хотелось. Ощущая себя незаменимым работником, я решила, что этим не грех воспользоваться.

Спустившись вниз к торговым автоматам на втором этаже, я вооружилась четырьмя упаковками шоколадного драже, после чего вернулась к себе в кабинет. Здесь меня уже поджидали три сообщения от Стейси Эванс. Схватив трубку, я попыталась дозвониться до нее, однако мое внимание привлек список имен на экране компьютера. А не поискать ли мне остальных присяжных? После чего можно будет заняться свидетелями, а потом победно отрапортовать миссис Эванс о том, что ее дело сдвинулось с места. Рыская в дебрях Интернета в поисках нужной мне информации, я решила подготовить для моей клиентки приличный отчет. А как только тот будет готов, можно с чистой совестью вернуться к изучению стенограмм.

Нужно сказать, что дело продвигалось довольно быстро — до тех пор, пока я не ввела в поисковик имя пятого присяжного. Первое же, что я выудила в Мировой паутине, — трехмесячной давности некролог. Оказывается, Эванс не единственный из присяжных, кто отошел в мир иной. Согласно короткой заметке в газете «Пост», Хосе Васкес, ландшафтный дизайнер, погиб при исполнении служебных обязанностей. Конечно, в таких случаях смеяться грешно, но, честно говоря, было трудно сохранить невозмутимое выражение лица, читая о том, что бедолагу раздавило пальмой, которую он сам и сажал.

В моем списке осталось лишь два имени. Одно из них принадлежало студентке театрального факультета университета «Флорида Атлантик», которая, по словам автора газетной статьи, настолько бездарна, что по сравнению с ней Пэрис Хилтон — это Мэрил Стрип. Вторым был Грэм Келлер, старшина присяжных.

Ему было пятьдесят восемь лет, и он — я судорожно сглотнула — тоже умер. И тоже в результате несчастного случая, причем в течение все тех же последних трех месяцев.

— Что-то здесь нечисто, — прошептала я, чувствуя, как у меня по коже забегали мурашки.