Боевой маг в провинциальном училище

Глава 9. О неизбежной расплате

– Я принес кофе! – он постучал утром, как-то еще раньше, чем обычно.

Я едва успела глаза открыть, даже встать не успела.

Да что б тебя, Морейра! Чего не спится?

Сил никаких.

– Открыто! – крикнула я. Тут двери, в целом, запирать бессмысленно, все свои и не станут ломиться. – Сейчас…

Из постели я все же как-то вылезла, потянулась. На мне сорочка, но там Морейра уже все давно видел.

К нему навстречу.

Он с кружкой…

– Держи! – сказал он. – А еще я пришел за наградой.

– Что? – я сразу не поняла спросонья.

– За наградой, – сказал он, и глаза какие-то шальные, что-то не так. Шальные и красные.

За поцелуем?

– Ты написал? – удивилась я. Совсем немного времени прошло. Хотя именно написать недолго, за ночь вполне можно успеть.

– Написал, – Морейра кивнул. – Хорошо написал, как надо, теперь они точно прискачут в самое ближайшее время. И в ящик бросил. Так что почтальон скоро заберет и отправит.

Значит, сегодня уже мой запрос будет в Дорнохе, почта работает быстро.

Оттуда ехать – дня три-четыре. На выходных уже могут быть здесь. Или скорее – в понедельник. Хотя могут и только в понедельник выехать, пока все согласования у них. Не понять.

Я ведь сама хотела, но сейчас как-то напряглась.

Как нам с практикой быть? Не отправлять пока? Или отправить сразу, чтобы к приезду Магконтроля вернулись? Я еще с Тэдом посоветуюсь. Лучше потом, конечно, чтоб уж быть спокойной наверняка.

Морейра ждет.

Кружку я у него взяла и стою, обдумываю, но все как-то не то обдумываю.

Глаза у него так блестят и ухмылка такая, что чуть не по себе.

– Ты пьяный, что ли?

– Пока нет, – он мотнул головой. – Да ну, я же не могу к тебя пьяный…

За поцелуем.

А потом напьется? То есть, по его тону если судить, то как раз дальше в программе. И вряд ли из-за меня. Каким бы я там некромантом не была, но вряд ли мой поцелуй может его настолько пугать, что он планирует напиться. Дело в Дорнохе, я видела вчера, как он воспринял мою просьбу.

– Что не так? – спросила я.

Он вздохнул.

– Все так. Ты кружку поставь.

И чуть ближе ко мне шагнул. Я попятилась.

А точно он адекватный? А то такие травмы иногда всплывают в неожиданных местах. Хотя в целом ничего особенного… глаза только шальные.

– Лес… что происходит?

– А что? Я тебя пугаю, да? – он нахмурился, вздохнул, покрутил головой. – Да все нормально, не спал просто. Да и вообще… Хочешь, давай сядем?

Взъерошил волосы. Прошел в комнату, плюхнулся в кресло у небольшого столика.

Я подошла, села рядом, поставила на стол кружку.

– Я чего-то не знаю, да? У тебя какие-то сложные проблемы с Дорнохом?

– Да ничего там сложного, все просто. Мне сказали сидеть тихо и не высовываться, и если услышат обо мне снова, то весь компромат на меня обнародуют. Не то, чтобы это реально попортит мне жизнь, но… неприятно. Да и в целом не упустят случая приложить хорошенько.

– Почему ты сразу не сказал?

– А смысл? – он пожал плечами. – Ты права, не стоит бегать и прятаться. Лучше сейчас, чем ждать всю жизнь, когда это выплывет. Оно ведь выплывет все равно. А так – разом. И не думать уже.

Да ведь не зря же его из Дорноха выгнали, я с самого начала понимала.

– И что, серьезный компромат?

– Ну… так себе… – Морейра покрутил ладонью. – Но государственных контрактов у меня теперь точно не будет. По крайней мере, пока Эттель имеет хоть какое-то влияние. Он позаботится.

– Что ты сделал?

Морейра скривился.

– Да там… вот приедут, они тебе красочно все опишут. Не хочу сейчас. Да и тебе лучше не знать, потом с чистой совестью скажешь, что не знала, даже не думала, они сами тебе такую свинью подсунули. А тебе просто был нужен преподаватель.

Он сидел, глядя перед собой, вытянув ноги. И не могла понять, чего мне хочется больше – убить его за все это или пожалеть. Ведь и я оказываюсь втянута.

Стоило вообще никого не звать? Сделать все иначе?

Взяла кружку, отпила немного. Скорее, чтобы просто было время подумать и осознать.

– А точно приедут? – спросила я. – А то вдруг откажутся по твоему запросу.

– Не откажутся, – покачал головой Морейра. – Я хорошо написал.

– Что ты написал? – чем дальше, тем неспокойнее мне становится.

– Ну, во-первых, – Морейра посмотрел на меня, – я написал стандартный запрос в Магконтроль: обнаружена нетипичная утечка некротической энергии на старых могильниках, прошу проверить и принять меры. Примерно то, что и ты написать бы могла. И да, тут ты права, шансов что приедут изучать – очень мало, скорее кажут, чтобы понаблюдали сами, некроманты здесь есть. Приехать, может, и приедут, но весьма нескоро, когда дело дойдет. Очень вероятно, что отнесутся формально, сделают замеры, посмотрят, что критичных превышений не выявлено, и уедут. Ну, просто таких обращений в комиссию сыплется по десятку в день. Поэтому еще я написал Вилфриду Маклину лично, что нашел кое-что интересное и собираюсь влезть сам, в обход регламента, потому что надежды на его комиссию никакой, они снова все просрут. Ему не понравится, он явится меня оттаскивать, тыкать носом в регламент и проводить разъяснительные работы. Да, Маклин та еще скотина, как человек, но дело свое знает, разгребет тут все качественно. Как специалисту ему равных нет. К тому же, у него точно есть доступ ко всем ранним исследованиям и архивам, поэтому играть в доморощенных детективов нам больше не надо. Все будет по-взрослому.

Морейра чуть дико улыбался.

– Ты знаком с Маклином?

Нет, это логично вполне, учитывая его семью и в целом… Но Вилфрид Маклин – глава Управления Магконтроля. Для меня такие люди где-то там, наверху, я никогда не увижу.

– С детства, – пожал плечами Морейра. – Они с отцом вечно на рыбалку в Саватерру ездят. Но это с отцом, меня Маклин терпеть не может. Тоже с моего детства, пожалуй, вечно я лезу…

Твою ж мать.

Да, связей у Морейры действительно хватает.

– А еще, – тут Морейра как-то нервно сглотнул, – чтоб уж наверняка, я написал отцу. Что-то вроде: собираюсь влезть в очередную дурь, подробности у Маклина, если что – не поминайте лихом, я вас всех очень люблю. При том, что мы почти два года с ним не разговариваем, только через мать передаем друг другу, если припрет. Так что он, как минимум, удивится, дернет Маклина. И вот, в твоем овраге уже собрались лучшие умы империи. Скажи – я молодец.

Что-то как-то слишком для моего оврага.

Безумно. Мне не по себе.

– Ты уверен, что это необходимо? Ну… во так?

– С размахом? – Морейра криво ухмыльнулся. – Если честно, то да. Серьезно. Если там действительно лич, которого заперли на пятьсот лет, то никакой предосторожности мало не будет. Ты права, в одиночку туда лезть нельзя.

– А если нет?

– Если нет, то все эти лучшие умы привычно надают мне по шее, что отвлек их от важных дел. А ты просто тихо постоишь в сторонке. Только не влезай, и все нормально будет, ты тут не при чем. Но я почти уверен, что дел всем хватит. Так что вот… – он глянул на меня с надеждой. – Поцелуешь? Я старался.

Как мальчишка.

Мне надо все это переварить, слишком много… Так, что у меня в голове плохо укладывается.

Я…

– Ива… – Морейра потянутся и коснулся моей руки.

Я вздрогнула.

– Ты серьезно? Вот это все…

– Да. А что?

Он же всю жизнь так живет, привык, для него в таком подходе ничего нового, он не боится, его не смущает. И перенесенные травмы иногда действуют так, что опасность перестаешь ощущать. Но да, Михо прав, тут может не у него не хватит сил справиться, а я это все не потяну, особенно если на постоянной основе.

– У тебя будут неприятности?

– Ива… – он улыбнулся уже куда более спокойно, расслабленно, все сказал и теперь легче. – Да, неприятности будут. Но посмотри на это с другой стороны. Если никто не приедет, то я полезу сам. И тогда велика вероятность, что меня там сожрут. Потому что с личами я не очень, это не мой профиль. Что-то мне подсказывает, когда сожрут – это сложнее пережить.

Не поспорить.

То есть вариант «не лезть» он не рассматривает совсем. Да я, впрочем, другого и не ожидала.

Руки у него теплые…

И в глаза он мне так смотрит, что снова что-то поднимается внутри. Обжигает. Спокойно надо. Дышать ровнее. Вдох-выдох, и все будет хорошо.

Так смотрит на меня… Награду ждет. А я…

И в какой-то момент он поднимается на ноги, меня увлекает за собой. Я встаю тоже. Он совсем близко, и еще больше подается вперед. Я чувствую его дыхание на своем лбу. Поцеловать. Что-то мне подсказывает, что просто чмокнуть в щеку не выйдет. Да и я не хочу просто – это вдруг так отчетливо, мне самой этого не хватит, нужно быть честной. Я смотрю ему в глаза…

В глазах чуть плывет.

– Тихо, тихо, – шепотом говорит Морейра, – все хорошо. Дыши ровнее.

– У меня накопители… я возьму…

– Не надо. Попытайся сама. Чем лучше ты сама справляешься, не сбрасывая в пустоту, тем лучше контроль потом. Давай, спокойно…

– А если сорвет?

Он дергает плечом.

– Я же тебя держу. Если сорвет, то в меня, ничего не будет.

– У тебя занятия сейчас…

– Полтора часа еще, я успею оклематься. Не переживай.

И чтоб уж окончательно закрыть тему – тянется ко мне сам. Очень осторожно, словно боясь испугать… хотя, думаю, боится. Я шарахнуть могу, не со зла, а просто от избытка чувств. Но он… Он чуть касается губами моих губ, тихонько пробуя… И отстраняется, но недалеко, только заглядывая в глаза. И… стоит, просто стоит и смотрит.

Это все? А я… нет, я сама так не согласна. Мне не тринадцать лет, чтобы так целоваться, я по-взрослому хочу. Раз уж начали. Вдруг понимаю, как мне этого не хватило. И он наверняка видит это разочарование в моих глазах и поэтому так довольно улыбается. Все понимает. Ну и пусть. Мы оба все понимаем друг про друга.

Я хочу обнять, но мешают руки. Неудобно целоваться, держась за руки.

Морейра явно думает так же, потому что поднимает мою ладонь и кладет себе на шею, у затылка, под волосы. Нужен контакт с открытой кожей. Можно и через одежду, но так вернее.

Нет…

– Нет, подожди, так нельзя, – чуть вздрагиваю я. – На шею нельзя, это опасно. Если выброс – в голову сразу ударить может.

– Точно, – послушно соглашается он.

А глаза такие, словно это тоже часть плана. Озорные огоньки в глазах. Потому что дальше он очень быстро, почти одним движением, вытаскивает свою рубашку из-под ремня и сует мои руки себе под рубашку. Да, контакт с кожей. Твою мать… Я не думала, что так. От неожиданности даже сопротивляться не пытаюсь, только смотрю на него ошалело. А он быстро, пока я не передумала и не опомнилась, прижимает меня к себе и целует в губы уже по-настоящему… горячо, долго… ох… у меня все плывет… голова кружится. И сила во мне… она просто поднимается и кружится тоже, но не пытается сорваться, как ни странно. Наполняет. И это так хорошо.

Я глажу его под рубашкой. Надо бы смутиться, но как-то не выходит. Мне нравится. Нравится прикасаться.

А у него на боку с правой стороны широкий старый шрам, это отчетливо ощущается под пальцами. Надо же, на магах обычно шрамы не остаются. Это после Брайница? Если после выгорания, долго не восстанавливалась сила, то шрам не рассосался, а теперь уже поздно.

Я обнимаю его, чувствую его дыхание, и как сердце отчаянно колотится. Его сердце… да и мое тоже. Обнимаю, прижимаю к себе. Со вздохом.

И невозможно отпустить.

И он сам вдруг подхватывает меня рывком, и усаживает на стол… я и опомниться не успеваю, как его пальцы уже гладят мое колено.

– Нет! – дергаюсь, упираюсь ладонями ему в живот. – Нет, подожди.

Он отпускает. Хотя я вижу, что это дается нелегко. Быстро рвано дышит, глаза такие…

– Нет? – спрашивает чуть хрипло.

– Не сейчас… подожди, – я не знаю, как объяснить. – Я не могу вот так сразу, я не готова.

Не то, чтобы я не хочу, но мне надо чуть больше времени. И вообще! Мы договаривались на поцелуй. Я знала, что этим закончится, но все же.

– Не сейчас? – он чуть голову на бок склоняет и берет себя в руки. – Но надежда у меня есть?

Не злится. Довольный, глаза так блестят. Думаю, он и не сильно рассчитывал на удачу, просто решил рискнуть.

– Есть надежда, – соглашаюсь я. – Если злобные личи тебя не сожрут и Вилфреды Маклины не прикончат, то надежда есть.

Он смеется и тянется ко мне снова.

– Только поцелуй, – говорит шепотом, немного хрипло. – Разок. Для закрепления материала.

* * *

– А, ну теперь понятно! – Валери радостно потерла руки, увидев меня.

Я даже невольно смутилась.

– Что, так заметно?

– Ага! – согласилась Валери. – А я думаю, чего Морейра такой шальной прискакал, так по-дурацки улыбаясь, бутерброды забрал и ускакал обратно. А оно – вон что!

– Ничего не было! – возмутилась я.

– Ну, конечно! – Валери засмеялась. – Если бы не было совсем ничего, ты бы даже не поняла о чем я. А так – что-то точно было. Вероятно, не зашло так далеко, как могло бы. Но что-то было точно.

Не думаю, что стоит оправдываться.

И даже хорошо, что Морейры нет на завтраке, так спокойнее. Я успею прийти в себя.

Нет, я ни о чем не жалею, рада, что было именно так.

Но обсуждать не готова. Даже с Валери. Не сейчас.

Я и так пришла к самому концу, скоро уже занятия начнутся. У меня сегодня две лекции по истории, но там, к счастью, такая тема, на которую я могу говорить долго и не напрягаясь. Потом еще, конечно, другие дела… но это потом.

Страшно, что студенты заметят тоже. С другой стороны – что это изменит? Разве я не имею права? Я взрослая женщина…

Сила едва успокоилась.

Пока Морейра был рядом – еще ничего. Возможно потому, что тогда я и не пыталась себя сдержаться, не было противоречий и нереализованных фантазий. А потом накатило. Я даже подумала, что не стоило останавливаться… Выброс дают не сами эмоции, а попытка их сдержать и подавить. Конфликт. Или резкий стресс, испуг. А если эмоции положительные… Хотя, кто знает.

Потом я умудрилась слить в накопители столько, сколько раньше выходило за неделю. И невольно испугалась – а если вдруг я бы всей этой силой в Морейру шарахнула? Случайно, не сдержавшись? Я б его убила. Некромантская сила вообще очень разрушительна. Ну… нет, не убила бы, наверно, он крепкий парень, но это очень серьезно в любом случае. И я теперь еще больше бояться буду.

Даже где-то искушение мелькнуло – сбежать прямо сейчас на реабилитацию, а они пусть сами разбираются со своими личами. И друг с другом. И с комиссией. Передать дела… вон, Михо. Он и так в курсе всех дел, все здесь знает, подхватит без проблем. А чтобы вести историю магии – кого-нибудь найдут, это не основной предмет, справятся. Сбежать и спрятаться, Морейра мне рекомендации даст. И даже без рекомендаций я знаю, куда обратиться.

Но как я буду где-то там, не зная, что тут происходит? Думать, что Морейру могут сожрать? Я с ума сойду. С такими волнениями толку все не равно не будет. Надо сначала закончить, а потом уже…

Надо успокоиться.

– Морейра написал в Дорнох, – очень захотелось тему перевести. О делах – проще. – Говорит, хорошо написал. Так что скоро сюда комиссия приедет. Поэтому я думаю, как быть с практикой в выходные?

– Думаешь, они к выходным успеют? – спросил Тэд. – Не хочешь, чтобы видели, что мы туда студентов водим? Или ты вообще сомневаешься, стоит ли туда вести?

– Может быть, пусть там все проверят, и потом вести?

Тэд скептически усмехнулся.

– Тогда может их в поля к Заревке повести? Пусть картошку копают, а не могильники. Там гарантировано безопасно.

Ох, я понимаю о чем он. Я слишком стремлюсь всех опекать последнее время. Дети… Да, я понимаю, что они не дети, и совсем скоро им работать самим. Не всем, но многим – реально придется работать. Нельзя оберегать от любой опасности, будет только хуже. Они выйдут не готовыми.

– Ив, они некроманты, – вздохнул Тэд. – У кого-то дар даже посильнее моего. Опыта не хватает, но вот – мы им как раз опыт обеспечим.

Да, все так. А еще – я сама не уверена, чего боюсь больше. Возможно даже ответственности. Я просто устала… Я боюсь, что все эти лучше умы приедут и предъявят мне… а я не смогу достойно ответить. Они, конечно, Морейре предъявят, но и мне тоже, как директору. Я боюсь ошибиться. Просто потому, что ситуация выходит далеко за рамки обычной и я не знаю, как правильно себя вести.

– Давайте сделаем так, – сказала я. – Перенесем учебный день с пятницы на воскресенье. И в пятницу с ночевкой пойдете, в субботу вернетесь. Так с комиссией пересечься не должны. Только осторожнее там.

– Если тебе так будет спокойнее, то давай.

Это, конечно, так себе решение, но другого у меня пока нет.

* * *

– Какие-то бумаги Богдана твоя мать точно сожгла, – сказал Петар.

Я решила хоть немного разобраться.

Все документы, связанные с училищем, мне дед передал сам, все объяснил. Личного осталось не так много, но и там я все разобрала. Если что-то и осталось без моего внимания, то так, по мелочи. Никаких выводов комиссии по Кнеполю, никаких зацепок вообще, я не нашла.

Но если к крепости ходил отец, если это он интересовался, то стоило искать в его бумагах. А вот от него почти ничего не осталось, никаких бумаг. Что-то забрала мама, это было ее право, но остальное… Я не особо задумывалась об этом раньше, и теперь решила разложить все по полочкам.

Петар Вальц работает здесь очень давно, начал еще до войны. Он не маг, преподаватель физподготовки, каких-то тонкостей может не знать, но все равно он был здесь и все видел своими глазами.

Когда пришло известие о смерти отца, мама была здесь.

Сожгла. Хотела уничтожить все, с ним связанное? Сжечь мосты?

Я знаю, что она всегда любила его, но…

Их отношения никогда не были гладкими, я помню много скандалов. И даже помню, как мама пыталась уйти… дважды… Первый раз она решила забрать меня, когда я была совсем маленькой, она успела меня собрать, и собрать какие-то вещи. Но потом помню, вмешался отец, как они долго о чем-то говорили, даже кричали друг на друга… а дед взял меня и увел гулять. Когда мы вернулись – мама передумала уходить, разбирала вещи обратно. Почему-то довольная, слегка растрепанная. Я спросила, она сказала что: «Твой папа все осознал, теперь все будет хорошо». Я не очень понимала, потому что для меня и до этого все хорошо было, но порадовалась, потому что сама уезжать никуда не хотела.

Второй раз она уходила одна, я была уже подростком и сказала, что никуда не пойду. И что хочу быть с папой. Ее не было месяц. Знаю, что в итоге папа сам ездил за ней.

Так вышло, что с папой у меня отношения всегда были лучше, иногда мне казалось, только он и может меня понять. Не знаю…

В детстве просто принимаешь все, как есть, не задумываясь. И лишь становясь старше – начинаешь анализировать причины.

Я знаю, что родители любили друг друга. Я помню, как они целовались на веранде, как папа маму обнимал, а она клала голову ему на плечо. Любовь, страсть… Сейчас я бы сказала, что в постели у них проблем точно не было. Проблемы были в другом.

Мама изначально хотела уехать, папа хотел остаться. Маме хотелось большего, она не планировала провести здесь всю жизнь, но влюбилась в одного из преподавателей, которых ее отец пригласил в училище. А вот папе всегда нравилось здесь.

И даже не так.

Мама была убежденной пацифисткой, и отторжение вызывало все, что связанно со смертью и войной. Как при этом она умудрилась выйти замуж военного некроманта, окончившего Снерву, отслужившего семь лет обязательного контракта в самых горячих местах, я ума не приложу. Но так вышло. Влюбилась. Чем-то папа ее крепко зацепил. Мне даже кажется сейчас, что папа был чем-то похож на Морейру… Вернее, Морейра на папу. Горячая искренняя страсть, изрядная доля безрассудства, храбрость и нежность по отношению к тем, кого он любит. Мама не устояла. Мне сложно судить, был ли папа хорошим мужем, но отцом он был самым лучшим. Я знала, что он всегда поддержит, поможет и защитит, с ним было весело, он учил меня разным трюкам… Мы поднимали кости мышей в сарае и заставляли танцевать. Мама была в ужасе, когда увидела.

Да, я знаю, что мама любила его. Но было в этом что-то болезненное. Знаю, что она всегда сомневалась в своем выборе, и даже я появилась на свет почти через десять лет после их свадьбы, мама все никак не могла решиться.

А когда узнала о моем даре…

Это она не смогла до конца принять тоже. Так, что я всегда чувствовала себя чуть-чуть виноватой перед ней. Она всячески избегала любых разговоров о моей даре. Нет, меня она любила… наверно. Особенно в детстве старалась проводить много времени со мной, заботиться, но… именно старалась. Очень старалась быть хорошей матерью. И хорошей женой. И дочерью. Но ей было тяжело.

«Я столько сделала для тебя, а тебе плевать!» Сколько раз я слышала это. В разных вариациях, но суть одна. И в отношении меня, и в отношении папы, и в отношении деда. Она старалась для нас, пересиливала себя, а мы – неблагодарные. Не ценили. И если и ценили, то как-то не так.

Михо сказал потом – это очень сильно повлияло на мои отношения с Гарольдом. Я привыкла чувствовать себя виноватой, я пыталась доказать, что усилия ценю. И он отлично этим пользовался. Причем Гарольд пользовался сознательно, а мама просто сама не могла вырваться и обрести свободу. Ей не хватило сил отстоять свое право жить так, как она хочет.

У меня был очень властный дед. Михо его почти не застал. Да, Михо работал с Райдо Дворжаком, но последние годы дед стал куда мягче. Я помню его другим. А уж моя мама помнит точно.

Не то, чтобы он был плохим человеком. Он искренне желал всем нам счастья. Просто его представления о счастье часто расходились с нашим. С маминым. Надо сказать, на меня уже такого давления не было, папа старался защитить как мог. Но и мне досталось все равно. Я до сих пор боюсь не оправдать возложенные на меня дедом надежды, подвести его. Маме досталось сильнее.

Она единственная дочь, преемница, должна была продолжить дело. Дед ведь столько сил вложил. Даже если мама не хотела, если у нее были другие планы. Она должна стараться и возложенное доверие оправдать.

По сути, она повторила ту же стратегию со мной. Она так старалась для меня, поэтому я теперь ей должна. Чуть менее властно, чем дед, но куда большее эмоционально.

Я долго злилась, обижалась, но даже я понимаю: уехать – было лучшим решением для нее. Обрести наконец свободу. Ее ничего не держало больше. Дед не мог уже удержать, я взрослая и могу решать сама, папа погиб.

Мы почти не общались с тех пор, и мне и ей это тяжело – возвращаться и вспоминать.

Особенно ей.

Если все так, как говорит Петар… Если сожгла… Я сейчас даже не хочу говорить, насколько она имела на это право. Он был ее мужем.

Но там, в документах, я понимаю… могло быть что-то такое, что могло заинтересовать и меня. Что могло бы побудить так же полезть в овраги и подземелья, ведь я «вся в отца». А она это не одобряла. «Оставь кости мертвым, не тревожь их».

– Я не знаю, Ива, что она сожгла, – говорил Петар. – Может быть, совсем не то, что ты ищешь. Может быть, там было что-то личное, что не имеет никакого отношения к этому делу. Но на счет оврага… я хорошо помню, как твоя мать злилась, когда твой отец пытался что-то про Кнепольскую крепость разузнать. Кричала, что такие вещи не стоит трогать, что это и так принесло много бед, а теперь еще он… Я не знаю сути, поверь. Я довольно далек от этих дел. Но я хорошо помню, как она пыталась помешать Богдану. А ему все было интересно, как и Морейре… это вовсе не праздный интерес, его что-то беспокоило, он хотел разобраться. А еще… – Петар задумчиво подбородок поскреб. – Знаю, что в деревне, в Заревке, были очень недовольны, что Богдан лезет. То, что студентов туда водят – никогда не беспокоило, студенты походят по краю, болотников или могильников слегка побьют, да и все. А Богдан… он там до чего-то докопаться пытался. Староста, Милош, приезжал, о чем-то долго с Богданом разговаривал, с дедом твоим разговаривал, потом дед еще снова с Богданом. Что-то там было точно.

Староста. Вот это неожиданно почти. То есть, оно логично, пожалуй, надо было сразу пойти туда, поговорить. Хотя, мы ведь говорили… раньше… но как-то ничего особенного. Я была уверена, что овраг и овраг, местные не любят туда ходить, но оно и понятно, такие места всегда дурной славой пользуются. Но если вдруг в деревне знают что-то конкретное?

Я поеду и узнаю сама. Вот как раз Тэд с Морейрой поедут в овраг, а я возьму Михо и поеду в деревню. С эмпатом всегда удобнее с людьми общаться, он сразу поймет – врут нам или нет. Потому что очень может быть – им есть что скрывать.

Может, я ошибаюсь, конечно. Может им просто не хотелось, чтобы кто-то ворошил старые кости, мало ли что. Но вдруг там что-то другое?

И даже не по себе.

А еще, по-хорошему, надо маме написать. Не знаю пока что… но надо. Вот Морейра же не побоялся, и я бояться не должна. Напишу, что собираемся влезть в старые подземелья. Я вовсе не уверена, что она тоже прискачет сюда, как обещанный Маклин, но, может быть, что-то ответит. Потому что она точно знает больше меня.

Да. Хватит прятаться уже. Надо что-то делать.