Богач, шикарен и горяч

Глава 7. Конфуз

Это утро сложно было назвать удачным для обитателей фешенебельных джунглей под названием отель «Метрополь», усеянного пальмами в кадках подобно необитаемому острову, но многие из них тешили себя надеждой, что оно быстро пройдёт и наступит чуть более удачливый день. Который, в свою очередь, уступит место приятному вечеру и интригующей ночи, и так до следующего утра. Изо дня в день. Снова и снова.

Улыбчивый консьерж обязательно встретит вас, лениво бредущего к пляжу, приветливым взглядом, пожелает отличного настроения и снова займётся немаловажными делами по расселению новых измученных приездом постояльцев. Добродушная прислуга будет рада видеть вас и ответить на любой вопрос, который вообще полагается задавать туристам в этой связи, и было бы странно, будь в элитном заведении иначе.

Но это утро стало совершенно вопиюще неудачным для многих, проживающих на втором этаже главного корпуса отельного комплекса, занятого семью Гранд-люксовыми номерами, расположенными вдоль длинного коридора. Широкая лестница справа вела к первым трем номерам и помещению, отведённому для Музея Искусств. Левая – четырём апартаментам, ныне пустующими в ожидании скорейшего заселения. В центре главного здания, занимая пространство до самого потолка, располагался холл, украшенный маленьким фонтаном, множеством пальм а-ля живой уголок. Завершал это великолепие красивый, абсолютно круглый стеклянный купол, освещающий помещение до самого вечера естественным образом.

Итак, дверь третьего Гранд-люкса открылась. Опытный сердцеед пропустил сотрудницу полиции нравов вперёд и тотчас плотно закрыл за собой дверь, не забыв о тайной бесшумной щеколде на случай острой необходимости репортёров заглянуть к нему с неожиданным визитом неизвестно зачем. На самом деле Райен Эттенгоф ещё раздумывал над недавним пари и не спешил соблазнять девушку, чтобы поскорее отделаться от щекотливого обещания.

Увы. Едва эти двое вошли, ловушка захлопнулась и шкатулка опытной куртизанки под действием сложного верёвочного механизма, привязанного к ручке двери, открыла крышку. Песня русалок заиграла в следующий миг.

Секунда на изумлённое созерцание артефакта. Две – на растерянное осознание происходящего, три – на попытку сопротивления тайным, дремлющим в каждом из них чувствам. Вопреки ожиданиям многих, Эбигайль Кросс взяла инициативу в свои нежные, но от этого не менее волевые руки. Она растрепала волосы и призывно прикусила губу.

Фьють!

С громким стуком по полу запрыгали стилизованные под жемчужины пуговицы белоснежной рубашки. Оторопевший от подобного поведения Райен быстро нашёлся и тоже приступил к демонстративному раздеванию. Себя в первую очередь. Он скинул халат и шагнул к невероятно пылкой и безумно красивой девушке.

Соблазняющая мелодия приторным голоском зазвучала в уме, напрочь лишая обоих самообладания. А едва юбка упала на пол, Эби запрыгнула на опытного сердцееда, словно тигрица, и повалила бы его на пол, если бы не встреченная его спиной стена.

– Оу!

Яркая вспышка боли от столкновения кожи с металлическими крючками на гардеробной доске вмиг прошла, будто и не было, а приятное оцепенение вернуло его лицу мечтательное выражение.

Эбигайль была в ударе. Она захватила его губы неистовым поцелуем. Словно путник, истосковавшийся по влаге, прижалась сильнее к его поджарому полуголому телу и испустила громкий стон удовольствия. А мелодия шкатулки всё продолжала и продолжала играть, отзываясь в ушах сладкой речью на непонятном певучем языке.

Последующие события происходили столь бурно и столь громко, что помимо стоящего в дверях ряженого швейцара по имени Винистер, собралось целое столпотворение соседей-постояльцев и их изумлённых жён. Даже зазывала Мадеус явно растерялся, поднимаясь наверх вместе с тремя репортёрами, вооружёнными фотоаппаратами для верности и ради красивой картинки с места события. Никто из здешней публики и не подумал прекратить происходящее за дверьми безумство, всем было интересно слушать: «Бум!», «Хрясь», «Ох!», «М-м-м» в разных сочетаниях и разной степени громкости.

– Всё бы отдал, чтобы посмотреть воочию, что там происходит, – проворчал тихонько мужчина средних лет.

– О, это мы щас, – Винистер взялся за ручку двери, дёрнул один раз – закрыто. Второй раз – тоже закрыто.

Он бы дёрнул ещё сильнее и в третий раз в надежде вырвать замок с корнем, чтобы бесцеремонно вломиться в чужие апартаменты, если бы не явление нового действующего лица, секретаря владельца отеля.

Одетый с иголочки, тощий и вооружённый выразительным строгим взглядом Винвиг был зол, это ему чертовски шло и добавляло представительности.

– Что здесь происходит? – послышалось за спинами смущённых подслушивающих. – Кто вы все такие и что забыли под чужими дверьми?

Репортёры тотчас опомнились и принялись за дело.

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Яркие вспышки фотокамер создали на толстых очках секретаря белоснежные блики.

– Скажите, а вы знаете, кто живёт за этой дверью?

– Конечно же я знаю, кто живёт в отеле моего хозяина!

– И кто же? – допытывался другой репортёр, жилистый мужчина со впалыми щеками. – Будьте добры…

– Нет уж, вы будьте добры, предъявите свои пропуски, которые бы позволили вам находиться на этом этаже. И вообще, Винистер, что на тебе надето? Что ты здесь забыл?

Смерив брата из полиции нравов ещё более строгим взглядом, секретарь Эттенгофа поспешил разогнать собравшуюся толпу, пока сынок хозяина не учинил очередной скандал. А это, как известно немногим, было совершенно противопоказано всему отелю «Метрополь» в ближайшие дни, чтобы Харви не передумал предоставить своему преданному сотруднику столь долгожданный отпуск.

– О, да! – послышалось из-за двери.

Краска стыда заиграла на лицах постояльцев с новой силой. Извиняясь, они поспешили ретироваться обратно в свои номера, оставались лишь Мадеус, Винистер и три репортёра.

– Так, пройдёмте вниз, и я вас внимательно выслушаю.

– Но…

– Мы, сотрудники отеля, чтим право молодожёнов на уединение! – сокрушённо выдохнул секретарь, пометив в уме непременно решить этот вопрос в пользу скорейшего превращения маленькой лжи в большую, хоть и неприятную, правду.

– Да что вы говорите?! – изумился Мад.

– А вам, дорогой Мадеус, я бы не советовал ссориться со мной, в противном случае буду вынужден пожаловаться Харенсу Госту лично! – сделав многозначительное ударение на последнем сказанном слове, секретарь Харви смерил всю пятёрку строгим взглядом.

– Месяц без колбасы и котлет, – пригрозил он младшему брату, когда тот вздумал раскрыть рот, чтобы возразить.

Надув губы от обиды, тот развернулся и послушно отправился к лестнице, ведущей обратно в холл отеля. Мад, пятясь, не отставал. Настала очередь репортёров.

– Но… имя вы скажете? Хотя бы имя, без фамилии.

– Ни в коем случае, – Винвиг театрально закатил глаза, будто услышал сущую глупость. – Как вы можете подозревать меня в предательстве тайны уединения молодых влюблённых? Как вы можете только заподозрить меня в этом? Вот вам было бы приятно, если бы вас застали, допустим, в туалете и в самый разгар потуг?

Смутившись, репортёры поняли для себя одно – секретаря Эттенгофа не переиграть на собственном поле. И потому разочарованно отправились вслед за невезучими сотрудниками полиции нравов, явно намереваясь написать о жарком утречке в третьем Гранд-люксе отеля «Метрополь» с указанием в главной роли некоего «мистера-И», что бы означало мистера инкогнито, который занимался страстной любовью с «миссис-И», потому что секретарь Харви, хотел того или нет, раскрыл маленькое тайное обстоятельство: «он» и «она» – молодожёны, а значит, уже оформили отношения, как того и требовали законы приличного курортного городка по имени Нанс. И только одна сторона была в корне против подобного стечения обстоятельств.

Эбигайль Кросс

Очнувшись после жаркой любви раздетой в постели, но под белоснежной простынкой, она была настолько ошеломлена, не передать словами. Но, несмотря на это, быстро опомнилась и задалась насущным вопросом:

– Где моя одежда?

– М-м-м… ты была неподражаема.

Вдобавок к сказанному, Райен Эттенгоф повернулся на живот, обнажая взору ошалевшей Эбигайль спину, усеянную свежими синяками и мелкими ссадинами, явно ожидая совершенно иной реакции, нежели та, которая последовала затем.

– Ой!

Девушка в изумлении прикрыла ладошкой рот и попыталась совладать с собственным «я», чтобы хотя бы воспринять увиденное спокойно, а затем уже понять, как такое произошло.

Не помогло.

– Этого не может быть! – завопила она, укутываясь с ног до головы в белоснежный пододеяльник.

Отвернувшись спиной к пострадавшему сердцееду, она наконец обнаружила свою одежду и прикусила губу до боли, чтобы убедиться в реалистичности происходящего.

– Вот только не надо сейчас строить из себя недотрогу.

Кровавые разводы на простыне чудесным образом напоминали об одном важном обстоятельстве.

– Право слово, я был шокирован! Настоящая буря эмоций кипела между нами во время наше…

– Нельзя, – растерянно перебила его девушка. – Нет, в это нельзя верить. И я не буду.

Собравшись мысленно, Эбигайль соскочила с кровати и наискорейшим образом приступила к обратному одеванию, а опытный сердцеед обернулся и вальяжно откинулся на подушки, совершенно не смущаясь собственного разнузданного вида.

– Это было великолепно, – вколачивал он гвозди в крышку гроба пылкой любовницы. – Но ты зря переживаешь, я никому не скажу.

– Ещё бы! – возмутилась Эби.

Повернувшись к нему, она хотела было выдать какую-нибудь грубость, но вместо этого смущённо отвела взгляд и тихонько попросила:

– Пожалуйста, оденься.

– Не хочу. – Райен и пальцем не пошевелил. – Не сделаю этого, пока ты не признаешь очевидного.

– Ну и ладно! – Эбигайль вернулась к двери и неуклюже продолжила начатое. Она кое-как оделась – была вынуждена завязать края рубашки впереди узлом на пляжный манер, потому что полное отсутствие пуговиц мешало её застегнуть.

– Что я скажу родителям, что я…

– Ха! – Райен усмехнулся. – Ты взрослая молодая девушка, зачем тебе отчитываться родителям?

– За тем, что я с ними по-прежнему живу!

Натянув последний гольф и надев туфельки, лежащие в разных углах прихожей, Эбигайль собралась было выйти, однако уже у двери замерла и посмотрела в глазок.

– Ой, а там кто-то стоит.

– Кто? – Эттенгоф-младший заинтригованно встал с кровати и наконец натянул на себя подштанники и запахнулся халатом. – Может, это прачка?

– Какая-то слишком одетая в мужской костюм прачка, – девушка перекривляла слова собеседника. – Мне кажется, это репортёр… О нет… – Она села на корточки и обхватила руками голову. – Только не это! Моя репутация, моя…

– Без паники, сейчас глянем, кто такой наглый пришёл под дверь моих апартаментов.

Райен вальяжно прошёл к двери и выглянул в коридор через глазок.

– О, да это же дружище Винвиг. Секретарь моего отца. Интересно, что ему надо?

– Только не открывай! – попросила Эби, но было уже поздно. Райен открыл дверь и впустил внутрь понятливого работника.

– Вот уж не ожидал встретить вас здесь, Эбигайль, – поздоровался с ней работник Харви. – Но теперь я понимаю, почему вместе с репортёрами приходил Мадеус. Вам устроили ловушку?

– М-м-м? – Райен невменяемо уставился на коллегу отца. – Ловушку? Мне?

– В первую очередь ей, не так ли?

– Но почему? – удивилась Эби.

– А это вы можете узнать у Райена Эттенгофа, если бармен из лобби мне не соврал, сообщив на пути сюда о некоем пари.

– Пари? – удивилась сотрудница полиции нравов. – Какое ещё пари?

– Всё не так, – зачастил Райен, – я дал обещание, но я не хотел его исполнять, я вёл тебя сюда поговорить.

– Ну-ну.

– И вообще, что это за музыка такая чокнутая? – поспешил он перевести опасную тему в другое русло.

– Точно! – Эбигайль наконец пришла в себя, и в ней проснулся гнев и жажда знаний. Точнее жажда узнать, как такое могло произойти. Она перевела взгляд на шкатулку, стоящую на тумбе в прихожей. – Что это за верёвки? Грузики? – Она подошла ближе и подёргала за шерстяную ниточку.

– Кажется, я припоминаю, что не закрыл дверь номера, позволив служанке хозяйничать тут.

– Зачем? – секретарь Эттенгофа вмиг заинтересовался.

– Как зачем? Уборка номера, она стояла под дверью и ждала моего пробуждения, – соврал Райен глазом не моргнув. Он попросту умолчал тот факт, что пропустил служанку в номер, чтобы она забрала в прачечную его одежду.

– Значит, мне стоит проверить весь персонал, дежурящий на этом этаже? – задумчиво проронил секретарь, но тотчас опомнился. – В любом случае собирайтесь скорее, нужно успеть заехать в Муниципалитет, чтобы оформить ваш брак. Репортёры, которых я прогнал, продолжат копать, и вам же будет хуже, мисс, если всё не сделать как следует.

Оба новобрачных стояли, слушали и кривились.

– Исключено, – сказали они в один голос.

– Не обсуждается, – настаивал служитель отеля Метрополь. – Вы, моя дорогая Эбигайль, эталон для подражания. И каково будет общественности узнать о вашем поступке? Это будет скандал!

– Да…

– А вы, молодой Эттенгоф, помнится, вы на испытательном сроке у отца, и если вытворите какую-нибудь глупость вновь, только появитесь в заголовках газет в негативном ключе, то не видать вам содержания в ближайшие пять лет. Как вы планируете зарабатывать на жизнь, не имея за спиной ни опыта, ни рекомендаций?

Хитрый манипулятор умело нажимал на болевые точки оппонентов.

– Но как я появлюсь в Муниципалитете без приличной одежды?

Райен многозначительно опустил взгляд на халат.

– Это легко исправить, – секретарь нахмурился. – Ваши вещи ждут на ресепшен. Их доставили утром, но возникла небольшая заминка. Вы заняли чужой номер, и вас долго не могли найти. Сегодня вечером в этот номер пребывает королевская персона, поэтому я, едва узнав о неразберихе, прибыл на место и понял, в чём дело.

– Получается…

– Да, вам надо было занять седьмой Гранд-люкс в другой стороне этого здания, а вы заняли третий.

– Но ключ подошёл.

– Я проверю, в чём причина, – секретарь смущённо схватил ключ с биркой и стал придирчиво его осматривать, будто надеялся найти разгадку мгновенно, по одному только виду металлических зубчиков.

– А м… мне? – Эбигайль опустила взгляд вниз, подражая будущему супругу. – Вряд ли я могу показаться на людях в таком виде.

– Рубашку из костюма служанок я могу вам подобрать. Под эту юбку будет отлично смотреться.

Секретарь не растерялся и подхватил шкатулку первым, пока никто вновь её не открыл. Выпутал из верёвочных крючков.

– А это я отдам на экспертизу местному старьёвщику. – Он махнул в воздухе чужой вещью. – Должно же быть хоть какое-то объяснение вашему безудержному поведению, не так ли?

Оба виновных отвели взгляды от предполагаемой виновницы произошедшего. Но Эттенгоф-младший опомнился первый:

– То есть это была магия? Та самая, забытая, о которой столько твердят последнее время?

– Забытая или нет, но иногда в разных уголках света по-прежнему находят старые реликвии и отвозят в Музеи Магии, подконтрольные Муниципалитетам. Такова процедура.

Эбигайль грустно вздохнула и пожала плечами.

– Пожалуй, это единственное достойное оправдание моему вопиющему поведению.

Не сказав больше ни слова, секретарь спешно вышел. А Эттенгоф и его будущая жена остались на месте, раздираемые сразу столькими мыслями. Молчали и взвешивали все «за» и «против» будущей якобы семейной жизни.

– Хочу, чтобы вы знали, – Эби призналась первой, – я подпишу Свидетельство только при одном условии. Если мы с вами останемся в реальности чужими людьми. И надеюсь на ваше понимание. В сущности, произошедшее между нами ничего не меняет.

Райен поначалу оскорбился, глаза его сузились. Он готов был сказать в ответ какую-нибудь колкость, однако воспоминания минувшего быстро привели его в чувства и изо рта вырвалось совсем иное:

– А как же репортёры?

– О чём вы?

– Едва узнают о нашей тайной «свадьбе», газетные заголовки запестрят разными догадками. Не следует ли нам немного подыграть и хотя бы сделать вид, что это не случайная связь, которая может бросить тень в обе стороны?

– Не понимаю, на что вы намекаете? – Эбигайль округлила глаза. – На то, что нам придётся жить вместе? Какой абсурд!

– Не вместе, а рядом. Я попрошу у отца номер с двумя отдельными спальнями. Хочешь того или нет, но нам придётся сыграть в игру «Обмани жёлтую прессу». Обещаю не переступать порог твоей комнаты, если только ты сама этого не попросишь.

Громкий нахальный смешок вырвался из его уст непроизвольно.

– Каков наглец! – фыркнула Эби. – Никогда о таком не попрошу! Будьте спокойны.

– Тогда, я так понимаю, вопрос решённый?

– Только если репортёры будут досаждать, – оправдалась девушка. Она искренне надеялась, что всё обойдётся без лишнего шума.