Боги крошечных миров

Глава 11. О том, куда уходят мёртвые

В библиотеке Амира не было, и Орлана подумала, что вряд ли он вышел в подёрнутый дождливым маревом сад. Оттуда сбежали даже птицы и жались теперь под крышами и карнизами, распушая намокшие перья. На всякий случай Орлана подошла к окну, но в густом тумане чернели только стволы деревьев. Она встретилась взглядом с пичугой, которая устроилась на карнизе. Та смотрела на императрицу укоризненно.

Орлана ушла искать комнату Амира в дальних галереях. В замке было сумрачно, хотя вечер ещё не наступил — только-только сменился полуденный караул.

Её предстоял неприятный разговор. Жаль было отпускать Амира — хотя ему нечего больше делать в замке. Но Орлана привыкла к тому, что встречает его каждый раз, приходя в библиотеку, и Амир чуть смущённо улыбается ей, поднимая взгляд от книги. Он всегда сидел на ковре у камина, и книги разбрасывал вокруг.

Он был того же возраста, что её погибший сын, и порой Орлане мерещилось, что губами Амира ей улыбается Риан. У них всё-таки были очень похожие улыбки. Возможно, Орлане просто хотелось так думать.

В галереях, куда она спустилась, было тише и безлюднее. Мелодично гудел на лестницах ветер. Она постучала в его дверь, но ответа не дождалась. Какая, право, глупость — стучаться в двери собственного замка. Но в комнате оказалось так тихо, что, даже войдя, Орлана была уверена, что Амира здесь нет.

В спальне висел полумрак. Орлана прошла к окну и раздёрнула тяжёлые шторы, впуская серый день. Скомканный лист бумаги, брошенный на подоконник, сдуло сквозняком. Орлана плотнее закрыла окно, обернулась и едва не вздрогнула: она встретилась взглядом с Амиром.

Он, не раздеваясь, всё в той же мятой рубашке, лежал в постели, и приподнялся на локте, но так и не решился ничего сказать.

— Амир, — произнесла Орлана, рассмотрев на его щеках нездоровый румянец и капельки пота на лбу. — Что с тобой?

Она присела на край постели и, не обращая внимания на сопротивление Амира, положила руку ему на лоб.

— Боги, у тебя жар. Ты был у целителя? — Орлана вздохнула и понизила голос. — Хотя о чём я. Конечно же не был.

Он слабо мотнул головой.

— Амир. — Орлана выпрямилась и сложила руки на коленях, глядя, как он щурится на бледный солнечный свет. — Я приглашу целителя, а потом мы с тобой серьёзно поговорим, хорошо?

Он вцепился в её руку, но тут же смутился и отпустил. Его пальцы в противоположность лбу оказались ледяными.

— Нет, не нужно целителя, пожалуйста. Прошу вас.

— Ты болен, но уверяю тебя, мой целитель легко справляется с лихорадкой. Нечего тут бояться.

Лицо Амира болезненно искривилось, и он медленно, дрожа всем телом, опустился на подушку, словно нарочно стараясь не глядеть на Орлану. Закачался край одеяла, свисающий на пол. Амир съежился на кровати, подтянув колени к груди. Спутанные волосы скрыли от Орланы его лицо.

Она вышла, чтобы самой послать за целителем: в скромной комнате Амира не нашлось кристалла связи. В ней вообще мало что было, как будто не комната замка, а каморка какой-нибудь придорожной таверны, где останавливаются на ночь особенно непритязательные путники.

Ожидая, Орлана замерла у окна. Вряд ли Орден постеснялся поселить своего ученика в апартаменты получше, вернее всего, ему просто было всё равно. Целитель не заставил себя ждать. Начавшийся заново дождь не успел разбросать лужи по тропинкам сада, когда тот уже поприветствовал Орлану и вошёл к Амиру.

Она ждала у окна вовсе не потому, что не могла занять себя ничем другим. Орлана снова думала о смерти Ордена, и ни одна из её мыслей не выходила приятной или хотя бы успокаивающей. Она и безо всяких доказательств видела, что дядю не любили многие — и боялись, очень боялись, без памяти и оправданий.

Так было всегда, и Орлана искренне думала, что так и будет всегда. Она привыкла к Ордену, изредка огрызалась, но никогда не сердилась на него по-настоящему. В конце концов, стоит ли сердиться на грозовой ливень или ураган, пусть они даже срывает крыши с домов.

Оборачиваясь назад, Орлана точно видела, что началось всё с совета, когда Орден впервые сидел по её правую руку и безучастно разглядывал перстни. Потом он посмотрел на Олриска — всего раз посмотрел и, кажется, откашлялся, но тот прикусил язык и больше ни слова — ни единого — не произнёс против Орланы.

Или всё началось после, когда улыбающийся Каэда принёс ей меч, завёрнутый в бархат цвета запёкшейся крови? Каэда, понятия не имеющий, что этим мечом Орден заколол своего единственного сына. Выскобленный до блеска вензель на рукояти — о, какой значительный подарок лорда консула. Таких совпадений не бывает, жизнь научила Орлану, что таких совпадений не бывает совершенно точно.

Или значительно позже, когда грамота с подписью Ордена легка в руки принципуса Файзеля. Тогда Орлана впервые не сдержалась и выговорила Ордену всё, что копила в себе. Вот только зря, зря. Чего она добилась? Его злости, и только. Орден знал куда больше, чем говорил, а после той ссоры на лестнице окончательно махнул рукой на Орлану, даже если до этого и собирался что-нибудь ей поведать.

Она слизнула с губ кровь — опять не заметила, как прикусила. Орден знал, что его убьют. И тогда, возле склепа, где она застала его за фехтованием в одиночку, он уже знал. И тогда, возле прозрачной речушки с романтическим названием Сны, он говорил ей очень важные вещи, только сонная Орлана отмахивалась, считая их очередными причудами дяди.

Из комнаты Амира вышел целитель.

— Он уже в состоянии поговорить, вот только, — он отвернулся. Придворный целитель имел привычку не смотреть Орлане в глаза — боялся, может, — а теперь он и вовсе отвернулся.

— Что? — подогнала его императрица.

— Жара почти нет, а к вечеру, скорее всего, всё пройдёт окончательно, только это не обычная простуда. Я не могу сказать, что с ним. Что-то произошло.

В груди у неё нехорошо заболело.

— Что вам нужно, чтобы узнать наверняка?

Кажется, он вздрогнул. Обернулся на Орлану, глядя теперь на неё, но снова — не в глаза.

— Я посоветуюсь… постараюсь выяснить это к вечеру.

— Хорошо. Я подожду.

Он ушёл, куда торопливее, чем положено придворному целителю, а Орлана осталась, чтобы снова обернуться к окну. Что она хотела там увидеть? Дождь хлестал по широким листьям ночных лилий. В комнате Амира по-прежнему было тихо.

Что могло с ним произойти? Орлане приходилось доставать правду из несговорчивых и слишком буйных наместников, из героически молчаливых заговорщиков и уверенных в собственной непревзойдённости советников. Сейчас ей почему-то сделалось не по себе. Орден провозился с этим мальчишкой несколько месяцев и умер.

Она вошла. Амир сидел на кровати, бледный, но сосредоточенный. Он ждал её и готовился к разговору, и даже застегнул верхнюю пуговицу на рубашке, хоть от этого она не стала менее измятой. Орлана взяла подвернувшийся под руку стул и развернула его спинкой к окну, села. Так между нею и парнем оказалось достаточно расстояния.

— Амир, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Он сжимал губы, так что на юном лице рисовались морщины, и Орлане хотелось его одёрнуть, но она молчала, сложив руки на коленях.

— Я правда не сделал ничего плохого. — Тёмные глаза Амира забегали под полуприкрытыми веками — это Орлана видела даже в неярком свете дождливого полдня. — Я даже прочитать ничего не успел, честное слово. Заглянул из любопытства. Я же понятия не имел, что лорд Орден так злится, когда трогают его записи. Злился…

Орлана порывисто вздохнула.

— Амир, ты ведь прекрасно знаешь, о чём я.

Он заговорил быстро, словно боялся, что Орлана его не дослушает и выйдет, хлопнув дверью, а вместо себя пришлёт к нему стражу.

— Ну он же так злился, и потому наговорил вам всякого тем вечером. Ну, тем, когда вы с ним… вы…

— Ясно, — завершила его мучения Орлана.

— Вы сердитесь, что я… я тогда спустился посмотреть? — Он виновато смотрел на Орлану из-под светлой чёлки, серьёзно и трагически, как будто уже готовился к наказаниию.

— Вселенский Разум с тобой, — не выдержала Орлана. Отвернулась к окну, чтобы нечаянно не улыбнуться. Всё-таки она не могла злиться на него — глазами Амира на неё слишком уж часто смотрел погибший Риан. — Неужели ты думаешь, что я пришла сюда, чтобы спрашивать о таких мелочах. Ты чаще всех говорил с Орденом, ты лучше других знаешь, что было с ним последние месяцы. Ты мог бы видеть, если бы с ним происходило нечто странное. Скажи мне, Амир.

Впервые за разговор он посмотрел на Орлану прямо, без испуга. Как в прошлые дни, когда она заставала его в библиотеке. Почти улыбнулся. Разгладились морщинки на бледном лице.

— Я бы сказал вам. Клянусь всем, чем можно, сказал бы вам. Неужели я не понимаю.

Возможно, он играл, но играл так, что актёры Альмарйнского театра поседели бы от зависти. Орлана видела — он готов лбом об пол биться.

— Не бросайся такими словами, — сказала она сдержанно и поднялась. — Я верю. Не уходи пока из замка.

У Орланы было время до вечера — достаточно времени, чтобы снова всё обдумать и дождаться новостей от целителя. Она могла позволить себе роскошь — поверить Амиру на слово, потому что если он лжёт, он всё равно не сможет это делать слишком долго.

Лорд Свеин вернулся в резиденцию, только когда солнце уже садилось. Пустые залы встретили его сквозняком и потёмками, шуршали под каблуками сапог сухие листья. Родовое имение умирало. Вместе с тем, как один за другим умирали члены семьи, затухала его магия. Свеин не возвращался бы сюда вообще, если бы мог.

Но приходилось — и каждый раз он входил, и сдерживал дрожь в руках, и закрывал глаза перед тем, как распахнуть дверь. А внутри витал тот же запах сухих листьев, увядающей жизни и прошлого, как и годы назад. Этим запахом невозможно было дышать, но и забыть его тоже не получалось.

Он создал шар белого пламени и пошёл вверх по винтовой лестнице. С ажурных кованых ступеней сыпались листья. Белый огонь поднялся выше, к потолку, заплетённому ссохшимся плющом, и осветил мёртвые стебли и цветы, похожие на скомканную папиросную бумагу. Внизу остался большой стол, изображающий равнинную местность близ Альмарейна, и игрушечные солдатики давно покрылись пылью.

Наверху послышались шаги, и мелькнули блики света. Свеин замер, занеся ногу над следующей ступенькой. Может, задержался кто-то из слуг? Да нет, невозможно, с заходом солнца они все разбегались из резиденции главы касты. Кто это мог быть?

— Не пугайся. — Навстречу ему вышла Руфь, и светлые волосы, подсвеченные белым пламенем, казались ореолом вокруг её головы.

— Ты? Я просто не ожидал. Но хорошо, что ты смогла выбраться. — Свеин нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться сестре.

Следом за сестрой они прошли в небольшую гостиную, которая, кажется, осталась единственной комнатой в резиденции, так или иначе пригодной для жизни. Здесь не так пахло увяданием и не давило ощущением чёрной безнадёги. Здесь ещё зеленели живые побеги плюща.

— Ты сегодня хоть что-нибудь ел или как всегда? — с тяжёлым вздохом спросила Руфь.

Он тяжело откинулся в кресле. Белое пламя отпечатывалось кляксами на внутренней стороне закрытых век.

— Не хочу ничего, только чай.

— Сейчас принесу. — Руфь исчезла на несколько минут, забрав с собой один шар белого пламени, и вернулась с подносом, на котором исходили паром две чашки. Шар парил у неё за плечом, подсвечивая бледное лицо.

— Рассказывай, — произнесла она, глядя в тёмный угол, и даже не притронулась к чаю. — Я услышала, что у вас тут творится, и пришла, как только смогла. Ты говорил с императрицей об Амире?

— Нет, — выдохнул Свеин. Аромат трав показался ему вдруг горьким, как будто в чай подмешали степной полыни. — Я понятия не имею, как подойти к ней с этим. Приходил сегодня в замок, чтобы выразить соболезнования. Эта идиотская традиция! Орлана как будто каменная, как будто никого не убивала и никого не хоронила.

— Представляю, — выдохнула Руфь.

Ей на колени упал сухой лепесток и рассыпался трухой, стоило Руфи его коснуться. Она сбросила крошево с подола платья, простого, тёмного. Руфь носила только такие, хоть тёмные цвета ей совершенно не шли.

— Не представляешь, — тряхнул головой Свеин. — У неё даже выражение лица не меняется. Послушай, может быть, с ней поговоришь ты, раз уж ты всё равно пришла в столицу? Вы ведь были подругами.

— Были, двадцать лет назад. — Руфь горько усмехнулась. — Сейчас она очень изменилась.

— Я её боюсь, — хрипло признался Свеин. — Но забирать парня всё равно нужно, пока он не натворил чего-нибудь с перепугу. Я уже жалею, что во всё это влез. Это опасно, очень опасно. Мне сегодня случилось поговорить с лордом Лларом. Он сообщил мне между делом, что Орлана затевает ловлю неугодных. И ясно, что я буду первым. Это всё из-за отца. Из-за того, что он служил консулу, когда Орлану свергли.

В тишине гостиной ветер перешёптывался со сквозняками резиденции через оконные стёкла. Стыл нетронутый чай Руфи, Свейн крутил в руках свою чашку.

Вечер неслышно подкрался к столице.

Солнечное перо треснуло в её руке, брызнуло чернилами на чистый лист бумаги. Орлана достала платок и долго вытирала пальцы, сама понимая, что всего лишь оттягивает страшный момент. Она должна была что-то написать. Хотя бы написать, если слушать её всё равно не хотели.

«Прости», — по измазанному брызнувшими чернилами листу. Букв было почти не разобрать. Перечеркнула. Новый лист из стопки на краю стола, новое солнечное перо. Как будто бы это помогло.

«Невозможно забыть две вещи — предательства и смерти детей. Всё остальное переживаемо, Эйрин. Ты заставила меня пройти и через первое, и через второе. Когда мне пришлось бежать из столицы, я не отчаялась, потому что у меня была цель — защитить тебя. Я отчаялась, когда узнала, что ты на стороне заговорщиков».

Как хотелось ей уронить голову на стол и ничего больше не видеть. Выходом стало скомкать и этот лист.

«Если потом — когда-нибудь — ты решишь вернуться, я обещаю всё тебе простить».

Как глупо, упаси Вселенский Разум. Испачканный чернилами кончик солнечного пера замер над бумагой, и рука сама вывела:

«Знаешь, умер Орден. Выходит, у меня больше никого нет. Сегодня весь день приходили и приходили те, кто желал выразить соболезнование. О, как же спокойно они вздохнули, когда узнали, что его больше нет. Ты так ненавидела лицемерие, а я к нему давно привыкла. Но у меня уже нет сил, больше нет сил, Эйрин. Я так хотела бы понять, почему ты ушла».

Она медленно сминала лист, слушая, как шуршит под пальцами плотная бумага, как тыкаются в ладони острые углы сгибов. Мяла, пока не превратила очередное письмо в маленький комок и бросила его в хрустальный сосуд, а потом подожгла. И пока занималось оранжевое пламя, придвинула к себе стопку вчерашних отчётов.

Орлана сидела над бумагами, когда впервые после вчерашней размолвки в кабинет пришёл Аластар. И беззвучно прикрыл за собой дверь.

— Моя императрица, я могу с вами поговорить?

— Конечно. — Она отложила солнечное перо и обернулась, наблюдая, как Аластар переставляет ближе к ней стул.

Оказывается, был уже глубокий вечер.

Аластар сделал вид, что не заметил меча, уже закреплённого на стене. Орлана перебирала пальцами распущенные волосы — сегодня у неё и так было слишком много головной боли, чтобы добавлять ещё и колючие шпильки.

— Как вы себя чувствуете?

Она слабо улыбнулась.

— Всё хорошо. Принесли письмо с соболезнованиями от принципуса Файзеля. Он пообещал завтра явиться в гости и отвлекать меня от грустных мыслей.

Её неподвижную ладонь, лежащую на краю стола, Аластар накрыл своей, и пальцы Орланы чуть отогрелись, впервые за весь день. Он внимательно посмотрел ей в лицо.

— Вы же измотаны до последней степени, я вижу.

Орлана отвела глаза. Аластар так хорошо знал её, что это было даже страшно. Он видел то, что пряталось под её извечной маской холодного спокойствия. И там, где остальные возмущались её безразличием, он распознавал непролитые слёзы.

— Олриск приходил ко мне поинтересоваться, не оставил ли Орден учеников. Знаете, Аластар, он ведь причастен к смерти Ордена, это ясно, как белый день. Ведь это ему Орден мешал больше всего. Но я понятия не имею, как Олриск всё это устроил!

— Моя императрица, возможно, вам лучше отдохнуть несколько дней? Поживите в Руте, я распоряжусь, чтобы подготовили имение. Там горячие источники и горы. Страна не рухнет в ваше отсутствие, обещаю.

Орлана усмехнулась, тут же закусив губу.

— Я не могу сейчас уходить. Как же я буду спокойно отдыхать, зная, что убийца Ордена разгуливает по столице? Что ещё он соберётся сделать? А моя дочь заперла себя в храме, и теперь я даже не знаю, увижу ли её. Без Ордена некому меня туда проводить. Всё вдруг стало рассыпаться прямо на глазах. Или оно давно рассыпалось, а я просто не замечала?

Аластар провёл ладонью по её склонённой голове, по распущенным волосам. Орлана судорожно вздохнула.

— Сегодня ко мне приходили все советники, все, представляете, друг за другом. Только лорд Аграэль не явился. Он единственный отделался письмом. Сообщил, что должен срочно отбыть в Ситрит и прийти лично не может. Да и вообще, судя по почерку, писал не он. Думаю, лорд Аграэль единственный, кто на самом деле мне сочувствует. — Она сжала пальцами переносицу.

— Вы просто устали, — тихо произнёс Аластар.

— Может вы и правы. — Орлана тяжело вздохнула и отодвинула солнечное перо ещё дальше. Захотелось встать, потянуться так, чтобы хрустнули суставы. Но за окном уже было темно, и парили над дорожками сада шары белого пламени. Желание уйти стало вдруг невыносимым. — Ну хорошо, распорядитесь, чтобы в имении всё подготовили. И пусть перенесут туда шахматы.

Поздним вечером Орлана снова открыла пустой кабинет Ордена и прошла в него, перешагнув через брошенную на полу книгу. Плотно притворила за собой дверь и задёрнула шторы, как будто боялась, что стражники, увидевшие свет в окнах Ордена, решат, что в замок явился призрак. Она сняла туфли, чтобы ноги по щиколотку утонули в мягком ковре, и, сбросив все книги и записки со стола, сама опустилась на пол.

Сыпали искрами на пол огненные шары. Она быстро потеряла счёт времени, перелистывая испещрённые записями страницы. Ведь нужную пометку Орден мог оставить, где угодно. Если мысль пришла ему в голову во время чтения книги, он мог просто черкнуть на полях имя того, кто собирался его убить. Не сообщить Орлане, никого не поставить в известность. Просто самому удовлетвориться разгадкой.

Орден всё же что-то знал, он не мог не знать.

Когда уставали глаза, и когда она замечала, что скользит взглядом по буквам, не понимая смысла прочитанных фраз, Орлана откладывала книгу, склонялась лицом в подставленные ладони и ждала, когда пройдёт режущая боль. А потом снова бралась за книгу.

Замок притих — видимо, именно тогда наступила ночь, — и дверь в кабинет Ордена тихонько скрипнула. Орлана подняла голову: у полутёмного порога стоял Амир. Уже причёсанный, в новой рубашке, он задумчиво покачивался с пяток на носки и смотрел в сторону, отрешённый и задумчивый. Ничего не сказав, Орлана вернулась к поискам.

Через мгновение она ощутила, как Амир опускается рядом на ковёр, скрещивая ноги. Тогда она не выдержала.

— Ты хотел о чём-то со мной поговорить?

Она взглянула на ученика Ордена и удивилась, как близко он подошёл — почти на расстояние дыхания. От него пахло ночным холодным дождём.

— Да, — он пожевал губами, но вряд ли от смущения. Скорее просто раздумывал над следующей фразой. — Возьмите меня с собой.

— Что? — усмехнулась неожиданному предложению Орлана. — Хочешь в Руту?

— Да, вы ведь завтра уйдёте туда.

Орлана отложила книгу, страницами вниз, прямо на ковёр. Орден убил бы её за такую небрежность.

— Амир, расскажи мне, тебе некуда идти? У тебя нет семьи? Почему ты до сих пор в замке? Я не думаю, что тебе приятно здесь находиться.

Он наклонился вперёд, подпирая голову кулаками, и Орлана ещё явственнее ощутила запах ночного ливня, но вместе с тем нотку чего-то знакомого, так недавно уже являвшегося ей. Губы Амира были искусаны до крови и только начали подживать.

— Вы меня прогоните?

— Ну что ты. Оставайся, сколько потребуется, чтобы прийти в себя после трагедии. — Она улыбнулась, хотя его близость стала вдруг излишне навязчивой.

Орлана не привыкла находиться к собеседнику так близко. Большинство её знакомых предпочитало держать дистанцию от императрицы. Захотелось отодвинуться, но всё-таки она была хозяйкой в замке, и не стала бы убегать — это унизительно.

Он молчал, а Орлана вернулась к книге, надеясь, что Амир поймёт её туманный намёк и выйдет. Но он не шевельнулся. С тихим шёпотом догорало белое пламя. Карандашные заметки на полях разбегались перед глазами. Присутствие парня отвлекало Орлану, и что-то в его поведении сбивало с толку. Возможно, мгновенные нотки голоса или патетично поджатые губы, Орлана никак не могла разобраться в ощущениях.

Словно желал привлечь к себе её внимание, Амир громко вздохнул, так что затрепетал подлетевший слишком близко шар белого пламени. Руки его — тоже все в царапинах, спокойно легли на колени. Орлана заметила вдруг, что Амир не отрывает взгляда от её ступни, показавшейся из-под подола платья. Он медленно растянул губы в улыбке. Орлана как будто слышала, как трескаются корочки подживающей кожи на его губах.

— Зачем женщины носят все эти декольте, разрезы, укороченные юбки, если привлекательнее всего выглядит на секунду обнажившаяся щиколотка в шёлковом чулке.

Изнутри кольнуло холодом. Она дёрнула край платья, закрывая ногу от его взгляда. Не помогло — он всё ещё улыбался, глядя теперь на чёрный бархат. Орлана сжала зубы.

— Амир, что ты себе позволяешь? Немедленно выйди отсюда. — Лишь такой тон — как для нашкодившей собачонки.

Он не шевельнулся, только поднял взгляд.

— Это не мои мысли.

— Тебе лучше уйти из замка немедленно. — Не слушая его, Орлана тряхнула головой.

— Это не мои мысли, это его мысли, — повторил он императрице, как непонятливой школьнице, и, вставая, подался к ней.

Книга выпала из рук. Орлана, мгновенно вскакивая на ноги, отлетела к столу, больно врезавшись поясницей в его угол. Амир — он был чуть выше её, чуть шире в плечах, и всё ещё улыбался — шагнул следом, почти прикоснулся.

— Немедленно отойди от меня, иначе я позову стражу! — Теперь у неё не получилось избежать злости и страха. Пальцы дрожали бы, не сожми Орлана край стола.

Он как будто знал, что звать ей особенно некого. Стража патрулирует эту часть галерей не слишком часто, Аластар ушёл в подземелья по каким-то своим делам.

Амир цепко ухватил её за плечи, выжидательно глянул в глаза.

— Дура, что ж ты кричишь, как на пожаре.

В ту секунду он стал таким близким, что аромат ночного дождя сделался почти невыносимым. Отвернувшись, насколько возможно, она сжала у груди пальцы в кулак. Магия пощипывала ладонь.

— Амир, я хорошо знаю только одно заклинание, но оно смертельное.

Он усмехнулся и встряхнул её, заставляя обернуться. И тут Орлана замерла, рассматривая излом его губ и чуть прищуренные глаза тёмно-зелёного цвета. Зарождающееся понимание заставило её задохнуться.

— Ну-ну, знаешь ты его, как же, — скривил губы он.

— Орден, — выдохнула Орлана.

Они сидели друг напротив друга, и белое пламя почти догорело. В умирающих бликах Орлане казалось, что лицо Амира неуловимо меняется каждый раз, как только он отворачивался и усмехался в сторону. Так ведь всегда делал Орден. Она допивала из бокала холодную воду, перемешанную с остатками вина. Другого бокала здесь не было. От вина вода казалась сладковатой.

— Спасибо, хоть с пола тебя поднимать не пришлось, — шипел сквозь зубы Орден.

Орлана прикладывала холодные ладони к пылающим щекам и не отвечала.

— Послал же Вселенский Разум племянницу.

Ей хотелось то захохотать, то разрыдаться, то завыть сквозь зубы, но она молчала, глупо уставившись в одну точку на ковре. Теперь у неё раскалывалась голова, и хотелось не воды с каплей вина, а бокал вина залпом.

— Ну и кто догадался сжечь моё тело, я тебя спрашиваю? — устало проворчал Орден. — Может, я собирался когда-нибудь в него вернуться. Ладно, успокойся, не тяни подол на ноги, нужна ты мне очень, кукла.

— Кто тебя убил, Орден? — смогла, наконец, вымолвить Орлана.

До этого говорил только он: отчитывал и выговаривал за неосмотрительность. Замолкал и тяжело вздыхал. У Орланы немели губы и кончики пальцев.

— Так, во-первых, не смей меня больше называть по имени. Чем меньше народу знает, что это я, тем лучше. Во-вторых, это я у тебя собирался поинтересоваться. Чем занималась целыми днями? Страдала? Что ты головой трясёшь, я слишком хорошо тебя знаю. Не проводила ты никакого расследования. В-третьих, я не могу постоянно находиться в этом теле. На это уходит слишком много сил. Придётся мне иногда выпускать сознание Амира на волю, так что будь готова и придумай, что ему скажешь.

Он замолчал, глядя за её плечо.

— Давно ты уже тут? — тихо произнесла Орлана, потому что каждое слово вызывало вспышку боли в висках.

— Примерно со вчерашнего вечера. — Орден усмехнулся, и она поняла, что дядя уже знает про обыск в его комнатах. И, демоны побери, ещё много о чём. — Расстроилась?

Почти догорело белое пламя, но зажигать новый шар не хотелось. Потёмки тепло окутали комнату, и боль в голове Орланы начала утихать.

— Да уж, — горько скривилась она. — Только и думала, как от тебя избавиться, а тут такое счастье. Знатно ты меня подставил. Вся империя уже болтает о том, что императрица порешила собственного дядю. Неужели ты был не в состоянии сопротивляться тому, кто тебя убил?

— Был в состоянии. Но я решил, так будет легче. Я удалюсь со сцены и тихонько понаблюдаю за всеми вами, тут и узнаю, что это за паршивец на меня руку поднял.

— Ну спасибо, — фыркнула Орлана и подавила желание запустить в него пустым бокалом. — Мастер подковёрных интриг! Кроме как умереть, ничего не придумал, да? Как я должна была вести себя, по-твоему? Ответь мне, будь так добр!

Она прерывисто вздохнула.

Когда последняя искра белого пламени упала на пол, Орден спиной привалился к креслу, запрокинув голову на подлокотник, и вытянул ноги.

— Но я же не рассчитывал, что ты решишь сжигать моё тело! В этом, понимаешь ли, способностей к магии раз в пять меньше, и все мои знания тут не помогут.

— Не боишься, что тебя кто-нибудь узнает?

— Кто? — он презрительно сморщился. — Из всех присутствующих, кроме тебя, меня ещё так-сяк может узнать Мари, но я с ней стараюсь не сталкиваться.

— Мари ещё в замке? Я думала, она ушла, — вздохнула Орлана. Она отставила бокал в сторону и проводила пальцем по кромке. Движения выходили рваными, стекло немелодично поскрипывало в ответ. — И поделить уже, зачем тебе в Руту?

— Как это зачем? — поразился Орден. — Этот твой повелитель подвальных крыс твёрдо намерен вышвырнуть меня из замка. Может, он в чём-то подозревает Амира. Или просто ждёт от него какой-нибудь гадости. А я собираюсь остаться, если ты ещё не поняла. И, демоны возьми, я понятия не имею, что ещё он тут устроит.

Орлана усмехнулась сквозь зубы, осторожно стирая выступившие на глазах слёзы. Боль перетекла в затылок и осталась там тихонько подвывать.

— Не нужно клеветать на Аластара. Может, он и собирается что-то тут устроить, но уж точно не во вред мне.

— Ловлю неугодных он собирается здесь устроить, вот что. И кстати, придумай ещё, как будешь объяснять ему, о чём болтала с Амиром всю ночь напролёт.

Она не сдержалась — ощутила, как внутри рождается смутное раздражение.

— К чему придумывать? По-твоему, я что, похожа на сказочницу? Я расскажу Аластару всё, как есть. Он уж точно не станет распускать сплетни.

Орден поднял голову и посмотрел прямо на неё, так что Орлане показалось, будто и в полумраке он различает выражение её глаз. Боль в затылке вспыхнула с новой силой. Неосознанно она вцепилась в ножку бокала, опрокинула его. Капля жидкости упала на ковёр.

— Он что, так хорош в постели? — заметил Орден.

Жар бросился к её щекам, и Орлана представила, как, наверное, отчаянно покраснела, как девчонка, как пойманная за руку. Её спасала только темнота.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой…

— И не надо обсуждать, — усмехнулся Орден. — Но, должно быть, он хорош. Смотри-ка, он смог так затуманить тебе разум, что соображать ты перестала окончательно. Впрочем, тебе наверняка всё, что проворнее бревна, покажется хорошим любовником.

Она задохнулась от возмущения и не нашлась, что ответить. Показалось: вот-вот треснет в руках хрустальный бокал, а Орден принялся разминать пальцы, как будто готовясь к заклинанию. В его зрачках отражались давно умершие искры белого пламени.

— Ладно, речь о другом. Дело твоё. Хочешь рассказывать — катись. Я справлюсь без тебя.

— Я подумаю, — глядя в пол, сквозь зубы выдавила Орлана.

— Думай, если ещё не разучилась.

В темноте время тянулось долго, исходя гулкими шагами стражи по галереям и воем ветра за окном. Орден снова откинул голову на подлокотник кресла, и теперь как будто спал. Вжавшись в угол письменного стола, Орлана перебирала в пальцах шестигранную ножку бокала.

Она верила Аластару. Страшно признаваться, но он был единственным, кому она верила по-настоящему, не допуская никаких сомнений. Возможно, он знал чуть больше, чем говорил ей, но ведь в этом и состояла его работа — решать кое-какие проблемы, чтобы они не валились на плечи Орланы. Возможно, он и делал что-то за её спиной, но ведь всё — ради её безопасности.

Не рассказывать ему? Но это значило бы — не получить от него помощи в нужный момент. И, если Аластар узнает обо всём без неё, будет неприятно вдвойне.

«Ну, признайся», — требовала у самой себя Орлана, — «признайся, кому ты веришь больше».

Боль в затылке скручивалась двойным узлом.

— Хорошо, я верю тебе, — резко отозвалась она. — Пока что я ничего не скажу Аластару. Пока что. Но только в обмен ты расскажешь мне всё, что тебе известно.

Орден поднял голову и, кажется, усмехнулся. Такого ответа он ждал, рассчитывал на него. Он всё-таки слишком хорошо знал Орлану.

— Как любопытно. А сама ты что думаешь?

Она видела, как губы Амира разъезжаются в саркастическую улыбку Ордена, и в который раз за вечер Орлану едва не передёрнуло.

— Это ведь сделал Олриск, так? И я готова допустить, что во время нашего поединка он бродил где-то поблизости и усилил моё заклинание. Но я не могу понять, как он выбрал такой подходящий момент. Орден, я не верю в совпадения.

— Олриск или не Олриск. Не знаю, расскажешь мне, когда сможешь предоставить хоть одно доказательство. Кстати, было бы неплохо узнать, кто всё-таки подослал к тебе убийцу. А пока иди-ка ты отсюда. И придумай, как объяснишь страже, что Амир всю ночь провёл в комнатах твоего дяди. Потому что я собираюсь спать на своей кровати.

Поднимаясь, Орлана осторожно разминала затёкшие ноги.

— А что Амир? — спросила она напоследок.

— А что он? — В глазах Ордена всё ещё горели белые искры. — Не беспокойся. У парня к тебе чистые романтические чувства. Это ничего — узнает тебя получше, и всё пройдёт.