Богиня по зову сердца

1

Тьма сбоку колыхнулась, словно подернутая рябью, отчего у меня по коже пробежали мурашки. Какого черта? Я вперилась в тень. Ничего. Обычная беззвездная ночь, холодная и ветреная.

Видимо, я теряла последние остатки умишка.

Война с фоморианцами закончилась несколько месяцев тому назад. Нет больше крылатых дьяволов, только и ждущих, как бы наброситься на меня. Да что там, сами подумайте, я находилась в собственном храме, не только красивом, но и надежном, как крепость. Даже если предположить, что где-то в этом мире еще бродил оголтелый монстр — в Партолоне всякое случается, — то мне ничто не грозило. Нет, серьезно, я скорее могла погибнуть от чрезмерного обожания и ласк, чем от лап чудовища. Но неприятное ощущение не отступало уже не в первый раз.

Я шла по вымощенной мрамором дорожке, ведущей к памятнику, а сама думала о странном предчувствии, которое давно меня донимало. Неужели несколько недель? Проклятие! Точно, по меньшей мере две или три недели я никак не могла от него отделаться. Да и от еды меня воротило, что само по себе странно, потому что поесть я большая любительница. Наверное, мне довелось подхватить какой-нибудь желудочный вирус, да и стресс мог бы все объяснить. Но самое странное — это то, что я начала шарахаться от теней. В каждом темном закоулке мне мерещилось что-то черное, густое и определенно зловещее.

Ну да, я только что пережила поистине ужасную войну, в которой хорошие парни, естественно, те что сражались на моей стороне, давали отпор отвратительным демонам, чтобы спасти мир от порабощения и уничтожения. В буквальном смысле. От такого у любой девушки слегка разыграются нервы. Особенно если эта девушка на самом деле учитель английского из штата Оклахома. Ее случайно поменяли местами с Возлюбленной Богини и ее наместницей в мире, больше похожем на помесь древней Шотландии с мифологической Грецией, нежели на Броукн-Эрроу, штат Оклахома, чудесное предместье Талсы. Все правда. Но война закончилась. Демонов истребили, и с миром все стало более-менее в порядке. Так отчего же меня бил мандраж, словно из темноты вот-вот выскочит презренное чудовище?

Тьфу, блин, опять голова разболелась.

Дойдя до памятника Маккаллану, я попыталась усмирить досадные мысли — начала глубоко дышать и наслаждаться безмятежным покоем, который окутывал меня каждый раз, когда я сюда приходила. Высокие изящные колонны окружали кольцом трехступенчатое мраморное возвышение. На этом постаменте, украшенном богатой резьбой, покоилась массивная урна с незатухающим огнем, источающим сладостный аромат. Горело масло, запас которого не иссякал.

Сегодня серебристо-серый дым лениво клубился, поднимаясь к куполу крыши и уходя сквозь круглое отверстие. Я медленно подошла к сосуду и стала любоваться желтым пламенем, ярко выделявшимся на фоне беззвездного ночного неба. Это по моему распоряжению памятник не окружили стенами — только колонны с куполом и вечный огонь. Думаю, человек, в память о котором воздвигли мемориал, оценил бы по достоинству этот символ свободы.

Легкий ветерок растрепал мне волосы, и я поежилась. В прохладном воздухе ощущалась сырость. Хорошо, что я позволила Аланне напялить на меня накидку, подбитую горностаем, хотя от моих личных покоев до мемориала — рукой подать.

Леди Рианнон! — Из-за колонн выскочила молодая служанка, остановилась и поклонилась чуть ли не до пола, — Принести вам теплого вина? Похолодало.

Нет, — ответила я, едва взглянув на девушку, и рассеянно попыталась вспомнить, как ее зовут, — Мне ничего не нужно, Маура. Можешь идти спать.

Слушаюсь, миледи, — робко улыбнулась она и тут же выпалила: — Но вы позовете меня, если что-нибудь понадобится?

Обязательно, — устало улыбнулась я ей в ответ.

Барышня унеслась вприпрыжку.

Я перевела взгляд на урну, закатила глаза и пробормотала дымящемуся пламени:

Непоседливая молодость. Впрочем, кому я говорю. Ты мог бы обвинить меня в том же самом, — Не получив ответа и, разумеется, не ожидая его получить, я забралась на верхнюю ступень постамента, со вздохом присела, завернула колени толстой накидкой, а потом подперла подбородок рукой, — Хотя на самом деле я не знаю, что бы ты подумал. Мы ведь с тобой так и не успели познакомиться, — Я снова вздохнула и раздраженно дернула непослушный локон, щекотавший щеку.

Отправляясь к памятнику, я надеялась, что он, как всегда, развеет мое дурное настроение, но сегодня ничего не вышло. Я продолжала кукситься. Правый висок кололо иголкой при каждом ударе сердца.

Резкий порыв ветра взъерошил мех моей накидки и приподнял волосы на затылке. Как-то зловеще у него это получилось. Я повернула голову, чтобы проверить, крепко ли держит кожаный шнурок густые пряди, и тут мой взгляд уловил какое-то движение. Что-то вязкое и темное проскользнуло мимо и пропало из поля зрения.

Позабыв о волосах, я выпрямилась, готовая отчитать любого, посмевшего посягнуть на мое уединение, и властно спросила:

— Кто там?

Молчание.

Я огляделась. По ночному небу плыли низкие облака. Свет шел только от пламени, ровно горящего передо мной. Ничего необычного я не заметила, разве что ночная тьма была под стать моему настроению. Мрак не был зловещим, ничего не шевелилось, не затаилось и не подкрадывалось.

«Какой стыд, Шаннон. Возьми себя в руки, девочка!»

Скорее всего, просто ветер зашелестел листвой ближайших деревьев плюс здоровая доза моего неизменно активного воображения. Да, вероятно, так. На самом деле все в порядке.

Тут я снова уловила краем глаза какое-то движение, быстро повернула голову, но разглядела лишь темноту в темноте. Словно чернила разлились по листу черной бумаги. Я опять поежилась, зато память всколыхнулась. О чем говорила Аланна вскоре после моего появления в Партолоне? Что-то насчет темных богов, имена которых лучше не поминать. Внутри все сжалось от страха.

«Да что со мной такое? С темными богами я никак не пересекалась и дел с ними не имела. Черт возьми, я даже ничего о них не знаю. Так с чего вдруг одна мысль об этих существах вызывает у меня страх? Что-то здесь определенно не так».

Уже какую неделю подряд чувство, слишком глубокое, чтобы считаться печалью, и слишком сильное, чтобы называться одиночеством, терзало мою душу. Я закрыла лицо руками и подавила стон.

Был бы ты жив, отец, мы бы обсудили с тобой все то, что сейчас со мной творится.

«На самом деле он вовсе не твой отец, — мелькнула в голове шальная мысль, — И это не твой мир. Самозванка. Захватчица. Мошенница».

Теперь это мой мир! — крикнула я и залилась слезами.

Мой вопль расколол ночную тишину и зловеще отразился эхом, словно похоронный звон. Я даже вздрогнула. Неожиданная реакция заставила меня громко рассмеяться над собственной глупостью.

Какого черта я здесь сижу и ору на саму себя, воображая чудище в ночной тьме? — Ирония помогла мне справиться с мрачным настроением.

Я вытирала глаза от слез и глубоко дышала, а сама наблюдала, как сквозь облака на небе неожиданно прорвалась почти полная луна и зависла над деревьями. Я улыбнулась от радости за то, что могу полюбоваться эфемерной красотой небесного тела.

Мне наплевать, что я родилась не в этом мире. Я полюбила его всей душой и хочу здесь остаться, — решительно заявила я.

Все так и было. Рианнон, настоящая Избранная и Возлюбленная древней кельтской богини лошадей Эпоны, вырвала меня из двадцать первого века, из Америки — городок Броукн-Эрроу, штат Оклахома, если вдаваться в детали, — где я, Шаннон Паркер, невероятно привлекательная и остроумная особа, довольствовалась безденежной жизнью учителя английского языка старших классов. С помощью заклинания Рианнон удалось поменяться со мной местами. Почти полгода тому назад я очнулась после ужасной автомобильной аварии — так я тогда решила — в Партолоне, параллельном мире, где мифология сплелась с волшебством. Мое смятение усугубил тот факт, что некоторые обитатели Партолоны оказались зеркальными двойниками моих знакомых из прежнего мира. Иными словами, лица, голоса и поступки были узнаваемы, но на самом деле я разговаривала с совершенно другими людьми. Отсюда и этот памятник Маккаллану — моему отцу, который таковым вовсе не являлся.

На секунду меня накрыло волной печали, но не потому, что мой любимый отец остался в прежнем мире, а потому, что его зеркальный двойник в этом мире, отец Рианнон, был зверски убит вскоре после моего прибытия в Парто- лону. Могущество богини Эпоны позволило мне быть свидетелем его смерти, чтобы я затем предупредила этот мир о грядущем зле. Умом я понимала, что человек, гибнущий у меня на глазах, лорд Маккаллан, вождь своего клана, на самом деле вовсе не мой отец, но сердце шептало совсем другое. Маккаллан был вожаком и воином. Мой отец тоже по-своему был вожаком — руководил в основном молодыми людьми. Свои бои он вел на футбольном поле. Я невольно чувствовала связь с погибшим храбрецом, который так сильно напоминал моего отца.

— Временами это чертовски сбивает с толку, — сказала я, поднялась и погладила на прощанье урну.

Тело Маккаллана было погребено в другом месте. Его прах вместе с останками других воинов покоился среди обугленных руин замка Маккаллан. Я посчитала необходимым воздвигнуть этот памятник, чтобы оказать ему уважение, которое когда-нибудь проявили бы люди к памяти Ричарда Паркера.

Я успела узнать о Рианнон много такого, что ужасало и смущало меня, но ее любовь к отцу являлась исключением. Сейчас я наслаждалась вместо нее статусом верховной жрицы Партолоны, Возлюбленной Эпоны и Воплощения Богини на земле. Видимо, она в то же самое время «наслаждалась» в Оклахоме ролью школьной учительницы с низкой зарплатой.

Эта мысль меня насмешила, пока я возвращалась по тропе к замку Эпоны.

— Ну да, — язвительно прошептала я, — Несколько месяцев тому назад, когда она попыталась вновь поменяться со мной местами, стало очевидным, насколько сильно ей понравилась смена статуса.

Воспоминание о той неудавшейся попытке настроило меня на серьезный лад. Пусть я и не родилась в этом мире, но успела его полюбить. Партолона стала моим домом, ее люди — моими людьми, а Эпона — моей Богиней.

Я закрыла глаза и вознесла ей краткую молитву: «Эпона, прошу тебя, помоги мне остаться».

Меня замутило, я с трудом сглотнула. Наверное, в этом все и дело. Видимо, Рианнон снова взялась за старое и пытается вернуть меня в Оклахому, чтобы самой перебраться сюда, в Партолону, а эта проклятая тошнота — предостережение Эпоны, мол, гляди в оба. Уф! Только я подумала о том, что могу потерять Партолону, а заодно и мужа, и людей, которых здесь полюбила, как снова подступила тошнота.

«Проклятье! Как я устала от этого!»

Я снова поежилась оттого, что холодный ветер коснулся щек и пробрался под накидку. А тут еще как назло мне везде стали мерещиться какие-то темные ускользающие пятна. Как видно, начались глюки.

«Отлично! Стоило мужу уехать на месяц, чтобы проверить, приходит ли в себя страна после битв, как я окончательно сбрендила».

Я расправила плечи и велела себе отбросить глупые мысли. Рианнон сейчас в Оклахоме. А я здесь, в Партолоне, и так оно будет и впредь. Просто мне нужно быть начеку и внимательно примечать любые странности. Это легче сказать, чем сделать, но все-таки. Что же касается тошноты — ничего страшного. Скорее всего, я подхватила какой-нибудь вирус. Он и усугубил мою хандру под названием «Я новобрачная, а мой муж уехал странствовать». В любом случае Клан-Финтан на днях должен вернуться домой. Вот тогда все встанет на свои места.

По крайней мере, так я себя успокаивала, стараясь не замечать крадущихся ночных теней. Огни храма ласково манили. Я ускорила шаги и стала громко напевать тему из «Шоу Энди Гриффита»[1].

2

К сожалению, следующий день был не лучше предыдущего.

Тьфу, гадость! — воскликнула я, выплюнув на ладошку кусочек клубники в шоколадной глазури, — Какая противная!

Я с подозрением обнюхала полупрожеванный комочек, неприятно напоминавший кусок плоти, и скорчила гримаску своей подруге, которая в этом мире состояла при мне кем-то вроде Пятницы. Другими словами, Аланна знала все и всех в Партолоне, так что я не выглядела как рыба на дереве и более или менее напоминала настоящую наместницу Богини.

— По-моему, ягода гнилая.

После очередной бессонной ночи мне только не хватало пищевого отравления в придачу к затянувшемуся желудочному расстройству.

Аланна выбрала ягодку из композиции, искусно выложенной на блюде, понюхала ее и осторожно надкусила.

Ммм… — облизнулась она и послала мне довольную улыбку, как котенок, наевшийся сливок, — Наверное, одна попалась испорченная. У моей превосходный вкус, — Подруга сунула в рот целую ягоду.

Логично, — проворчала я, — Целое блюдо клубники, но именно мне достается гнилая, — Я долго выбирала следующую, наконец нашла чудесную округлую ягодку в шоколадном панцире и с опасением откусила кусочек, — Тьфу! — Откушенный бочок присоединился к первому куску дряни на ладони, — Просто смешно! Эта тоже отвратительная, — Я протянула Аланне оставшуюся часть ягоды, — Пожалуйста, попробуй и скажи, что я не сошла с ума.

Аланна, верная подруга, к тому же лицо, отвечавшее за проведение предстоящего торжества, ловко забрала у меня клубничину, понюхала и надкусила аппетитный бочок. Я ждала, что она сейчас скривится и выплюнет кусочек на ладонь, поэтому на всякий случай вывела свою собственную, на которой лежала эта дрянь, за линию огня.

Я ждала.

И ждала.

Она проглотила и посмотрела на меня глазами оленихи.

Только не говори, что клубника нормальная.

Рия, на вкус она превосходна, — сказала Аланна, вернув мне опробованную клубничину.

Едва я ощутила густой запах шоколада и ягоды, как сразу сморщилась. Нет, оставь себе.

Очевидно, вы по-прежнему нездоровы, — Взгляд Аланны наполнился тревогой, — Хорошо, что Каролан возвращается сегодня вечером вместе с Клан-Финтаном. Это ваше желудочное недомогание длится слишком долго.

Ну да, жду не дождусь, когда наш доктор меня осмотрит, не имея в своем распоряжении ни рентгена, ни анализов крови, ни пенициллина и т. д. и т. п. Разумеется, я не могла поделиться с Аланной своими сомнениями, ведь Каролан был не только главным врачевателем в этом мире, но и ее мужем.

Ко мне подскочила маленькая нимфетка-служанка.

Миледи!.. — присела она в восхитительном поклоне, — Позвольте мне очистить вам руку!

Благодарю, — сказала я, отобрав у нее влажную салфетку, — но думаю, что сама справлюсь, — Прежде чем она успела посмотреть на меня говорящим взглядом, мол, я разрушила ее маленькое эго, поспешила добавить: — Я была бы тебе очень признательна, если бы ты сбегала и принесла мне что-нибудь попить.

Слушаюсь, миледи! — расцвела от удовольствия девчушка.

Захвати кубок для Аланны, — прокричала я ей вслед, пока она буквально неслась к дверям, чтобы исполнить мое поручение.

Разумеется, миледи! — бросила нимфетка через плечо, прежде чем исчезнуть за створкой арочных дверей, ведущих на кухню.

Иногда мне было чертовски приятно ощущать себя Возлюбленной Эпоны. Ладно, признаюсь — это случалось чаще, чем иногда. Поймите правильно: я купалась в роскоши и народной любви. Мне прислуживала целая толпа расторопных девушек, чьей единственной целью в жизни было предугадывать мое малейшее желание, не говоря уже о шкафах с изумительными нарядами и шкатулках, доверху набитых — уймись, сердце! — драгоценностями. Множеством драгоценностей.

Скажу прямо, я жила далеко не по средствам оклахомской учительницы старших классов. Неудивительно.

Я оттерла руку, развернулась к столу и заметила, что Аланна внимательно за мной наблюдает.

Что?.. — По моему тону сразу стало понятно, что я возмущена.

В последнее время вы какая-то бледненькая.

Как чувствую себя, так и выгляжу, — буркнула я, но попыталась загладить неприятное впечатление, улыбнулась и перешла на миролюбивый тон: — Не волнуйся, у меня просто легкий приступ Э…Э… — думай, училка! — лихорадки, — наконец договорила я, довольная своей сообразительностью.

В течение семи дней? — Клянусь, сейчас она напоминала скорее мать, чем лучшую подругу, — Я наблюдала за вами, Рия. Вы питаетесь не так, как раньше, и, по- моему, худеете.

Ну и что?.. Обыкновенная простуда. Тем более в такую погоду.

Рия, скоро наступит зима.

Подумать только, когда я впервые здесь оказалась, то решила, что в Партолоне никогда не бывает зимы.

Я многозначительно посмотрела на ближайшую стену, фреска на которой запечатлела особу, поразительно похожую на меня, верхом на серебристо-белой кобыле, с выставленной на весь свет обнаженной грудью — моей, а не кобылы. При этом с десяток едва прикрытых дев — по крайней мере, предполагалось, что они девы, — резвились вокруг, разбрасывая повсюду цветы.

Рианнон предпочитала, чтобы фрески изображали сцены из весенних и летних ритуалов, — звонко рассмеялась Аланна, — Она получала удовольствие от легких одежд.

Она получала удовольствие не только от этого, — пробормотала я.

Попав в Партолону, я почти сразу заметила, что многие из здешних обитателей оказались точной копией моих знакомых из прежнего мира не только внешне, но и по характеру. Например, Аланна и моя лучшая подруга Сюзанна. При этом Рианнон, откровенно говоря, не была приятным человеком. Мы с Аланной предположили, что одной из причин, почему она и я такие разные, могло быть воспитание. Рианнон с детства баловали, потакали во всем, готовя из нее верховную жрицу, тогда как меня наставлял на путь истинный отец, который мигом выбил бы из меня всю оклахомскую дурь, вздумай я выпендриваться. Поэтому я выросла, обладая элементарной самодисциплиной и довольно крепкими моральными устоями. А из Рианнон, говоря языком двадцать первого века, получилась стопроцентная стерва. Все, кто знал эту особу, либо ненавидели ее, либо боялись, либо и то и другое. Это была капризная и аморальная дрянь.

Да, и еще одно. Мне отнюдь не доставило удовольствия идти по ее стопам.

О том, что я не настоящая Рианнон, в Партолоне знали всего трое: Аланна, ее муж Каролан и Клан-Финтан, мой муж. Все остальные решили, что я поразительно переменилась несколько месяцев тому назад. Примерно в то же самое время я взяла себе укороченный вариант ее имени — Рия. Разумеется, народные массы не должны были знать, что предмет их поклонения перенесся в Партолону из двадцать первого века. Но это еще не все. К моему полнейшему удивлению, богиня этого мира, Эпона, дала ясно понять, что именно я и была ее Возлюбленной. Уф!

Деликатное покашливание вывело меня из задумчивости.

Служанки говорят, что прошлой ночью вы снова были у памятника Маккаллану и провели там больше времени, чем обычно, — с тревогой проговорила Аланна.

Я люблю там бывать. Сама знаешь, — Я вспомнила о скользящем черном пятне, поэтому избегала смотреть ей в глаза. — Аланна, помнишь, ты рассказывала мне о лакее Рианнон?.. Кажется, его имя начиналось с буквы «Б».

Брес, — с отвращением подсказала Аланна.

Точно, Брес. Кажется, ты говорила, что он поклоняется темным богам?

Да, говорила, — озабоченно прищурилась Аланна, — Брес был наделен злобной и темной силой. Почему вдруг вы вспомнили о нем?

Я пожала плечами и постаралась говорить невозмутимо:

Не знаю. Наверное, холодная темная ночь навеяла на меня страх.

Рия, в последнее время меня тревожит то, что вы…

К счастью, Аланну прервал звук приближающихся шагов. Кто-то резво шлепал по мрамору.

Ваше вино, миледи, — произнесла нимфетка, вернувшаяся с подносом, на котором стояли два хрустальных кубка, наполненных, видимо, моим любимым мерло.

Спасибо… — Я пошарила в памяти, вспоминая ее имя, пока брала кубок и передавала второй Аланне, — Норин.

— Не стоит благодарности, Возлюбленная Эпоны! — Девчонка, быстрая как ветер, тряхнула рыжей гривой и заспешила прочь.

Очень бойкая девушка.

За возвращение наших мужей, — предложила я тост, надеясь сменить предмет разговора.

Мы с Аланной звонко сдвинули кубки, и она неожиданно покраснела как маков цвет.

За наших мужей, — нежно улыбнулась подруга и глотнула из кубка.

Тьфу! Ну и бурда! — возмутилась я, едва не сплюнув вино, нюхнула край кубка и поежилась от мерзкого запаха, ударившего в нос, — Неужели звание Возлюбленной Эпоны больше ничего не значит? Почему мне все время достается всякая гниль?

Я поняла, что говорю с несвойственным мне раздражением, и ужаснулась. К тому же у меня глаза все время на мокром месте. Какого черта?

Рия, позвольте мне попробовать.

Аланна забрала у меня кубок, понюхала вино, сделала большой глоток, потом еще один.

Ну? — не скрывала я огорчения.

Вино отличное, — посмотрела Аланна мне в глаза. — С ним все в порядке.

Вот черт! — Я рухнула в кресло, стоявшее у накрытого банкетного стола— Значит, я умираю. У меня рак, опухоль мозга, аневризма или еще что.

В горле у меня защипало — верный признак того, что сейчас я снова разревусь.

Рия!.. — произнесла Аланна, сев рядом и ласково взяв меня за руку, — Возможно, вы стали раздражительны после всего, что вам пришлось пережить в нашем мире.

«Ну да, конечно, раздражительна. Что, черт возьми, она имеет в виду? Того и гляди, ей захочется пустить мне кровь или просверлить дырки в черепе для выхода вредных ков или сотворить надо мной нечто столь же средневековое».

Я принялась лихорадочно вспоминать, как из хлебной плесени готовят пенициллин.

Каролан сможет вам помочь, — утешила она, похлопав меня по руке.

Да, твой муж разберется, что со мной не так.

«Черта лысого. В этом мире не существует никаких технологий и медицинских учреждений. Скорее всего, он решит пропеть надо мной какую-нибудь немелодичную песенку и заставит выпить отвар из лягушечьих соплей. Я обречена, разрази меня гром».

Теплая ванна всегда вам помогает, — сказала Аланна. Она поднялась и потянула меня за собой, — Идемте выберем прелестный наряд и подходящие украшения, — Она подождала, пока я неохотно встала, и добавила: — Сегодня утром, пока вы занимались с Эпи, приходил ювелир. Я заставила его оставить все новинки. Кажется, среди них была прелестная пара бриллиантовых серег и роскошная золотая брошь.

Ну, если ты настаиваешь.

Улыбаясь друг другу, мы покинули банкетный зал. Аланна знала о моей слабости к драгоценностям, способным почти всегда излечить меня от дурного настроения так же легко, как и время, проведенное с Эпи, моей необычной кобылой, которую я не без оснований назвала в честь богини Эпоны. Эпи была лошадиным воплощением меня самой. Она тоже считалась Возлюбленной Богини. Между нами установилась прочнейшая связь, которую можно было считать волшебной.

— Эй! — осенило меня на полпути к купальне. — Возможно, я так странно реагирую на то, что происходит с Эпи.

Накануне первого дня ноября, в Самайн[2], кобылу сводили с жеребцом, что происходило традиционно каждый третий год. Число три в Партолоне считалось магическим, как объяснила мне Аланна. Когда приходил срок, лошадиная инкарнация Эпоны должна была зачать, дабы обеспечить плодородие земли для будущих урожаев. Первое ноября наступало через пару дней. Неделю назад доставили жеребца, и с тех пор Эпи потеряла покой, проявляла характер, что было совершенно ей не свойственно.

Рианнон никогда не реагировала на циклы Эпи.

Не знаю, то ли так полагалось для Избранной Эпоны, то ли Рианнон была такой эгоистичной дрянью, что оставалась бесчувственной к настроениям кобылки? — Не успела Аланна ответить, как я продолжила: — Или, возможно, Рианнон сама всегда была в охоте, поэтому не замечала особой разницы.

Мы обе расхохотались, и я почувствовала, что напряжение немного спало. Двери в купальню охраняли двое моих восхитительных воинов. В служении Эпоне я нашла несколько положительных моментов. Тот факт, что она оказалась богиней воинов и имела «в своем штате» сотню мужественных красавцев, был одним из преимуществ моей новой работы. Я отметила, что охранники надели кожаные туники поверх своей летней униформы, состоявшей, по сути, из одной набедренной повязки, и не удержалась от вздоха разочарования при мысли, что все эти горы мускулов теперь прикрыты.

Да, я замужем, но ведь еще не труп, черт возьми.

Меня окутал запах теплой минеральной воды и горящих свечей. Из глубокой водной глади маняще поднимался пар. Журчание воды, непрерывно наполнявшей бассейн, и тихий шум водопада — это излишки стекали во второй бассейн, поменьше, — так и звали расслабиться во влажном тепле. Мне захотелось погрузить ноющее тело в воду по самое горло и как следует отмокнуть.

Я вынырнула из капюшона, который защищал меня от сырого холода, с благодарностью подмигнула Аланне, помогавшей мне освободиться от шелковых одежд, медленно опустилась в теплую минеральную воду и откинулась на гладкие стенки выступа на краю бассейна, где всегда купалась. Прикрыв глаза, я слушала, как Аланна приказывала другой служанке-нимфетке принести чашку травяного чая. Я невольно поморщилась, недовольная сама собой. Откуда взялось, скажите на милость, это неожиданное отвращение к вину, тогда как до недавнего времени бокал густого красного вина неизменно доставлял мне несказанное удовольствие?

Наверное, старею.

Нет, тридцать пять с хвостиком — не такая уж это старость. Я всегда рассчитывала превратиться в одну из тех эксцентричных пожилых дамочек, что увешаны драгоценностями, носят немыслимо шикарные прически, со знанием дела выбирают вина и внезапно умирают от какой-нибудь вполне достойной болезни, предпочтительно от аневризмы после особенно роскошного обеда. Мне нравится мысль о грядущих золотых годочках.

Я в тысячный раз попыталась убедить себя, что это привязчивый грипп, и ничего больше. Оттого-то я такая удрученная и мнительная. Конечно, сейчас, при свете дня, вчерашние ночные страхи казались мне далекими, беспочвенными и даже смешными. Сегодня, ближе к вечеру, вернется Клан-Финтан. От одной только мысли о том, что мы снова будем вместе, мне стало лучше. По крайней мере, так я себе внушала. Он отсутствовал почти месяц, а в мире, где нет телефонов и электронной почты, ожидание может превратиться в настоящую муку. Мы с ним поженились меньше чем полгода назад, но с его отъездом я почему-то ощущала странную пустоту, словно колокол без языка. Это довольно неприятно для того, кто совсем недавно сменил мир обитания. Я словно застряла в каком- то другом измерении, как в сериале «Звездный путь», только без Кирка и очередной красотки-инопланетянки, которую он обхаживал.

Попробуйте, — протянула мне Аланна толстую кружку с душистым чаем, — Это успокоит ваш желудок.

Я настороженно понюхала, ожидая, что чай в моих руках сразу протухнет, как у царя Мидаса[3], только наоборот, но чудесный запах трав и меда, к счастью, не потерял для меня своей привлекательности. Я сделала маленький глоток, и он успокоил мое бунтующее чрево.

Спасибо, подруга, мне уже лучше.

«Если я произнесла это, то так оно и будет. Если я произнесла это, то так оно и будет. Если…»

Служанка сообщила, что часовые заметили воинов Клан-Финтана, — щебетала Аланна, и ее голос умиротворял меня, — Скоро они прибудут. Я так и знала, что не опоздают. Каролан обещал вернуться за несколько дней до Самайна. Осталось двое суток, так что сегодня они будут дома, — В ее голосе звучала радость новобрачной.

Я отлично понимала подругу. Отмокая в воде, я представляла сильный мужественный торс моего кентавра.

Боже, как я по нему соскучилась.

Не больше, чем я по Каролану.

Мы улыбнулись, как лучшие подружки.

Подай-ка мне губку. Хочу быть хорошо пахнущей и прилично одетой, когда они появятся. — Если честно, одетой я собиралась пробыть недолго.

Я вылила из изящного флакончика на толстую губку немного мыла с орехово-ванильным запахом, моим любимым, и принялась растираться. Аланна тем временем рылась в моих переполненных гардеробах.

Как приятно будет снова увидеть Викторию.

Последние пару месяцев мне жутко не хватало верховной охотницы. Долг кочевницы заставлял ее почти постоянно переезжать с места на место. Я обрадовалась, когда с помощью гонца-кентавра — почти как «Пони-экс-пресс»[4], только со встроенным всадником — узнала, что она присоединилась к отряду воинов моего мужа и собирается вернуться вместе с ними. Мы успели подружиться, и я надеялась, что храм Эпоны станет для нее вторым домом.

Возможно, мы снова увидим улыбку на лице Дугала, — озорно сверкнула глазами Аланна.

Да он и так улыбается, негодница.

Вот, значит, как это называется? — Голос ее звучал еще мелодичнее, когда она пыталась надо мной подтрунивать, — А то я было поверила, что он заразился от вас желудочным недомоганием.

Бедный Дугал! Вы с Клан-Финтаном все время подшучиваете над ним насчет Вик, так что даже удивительно, как его лицо постоянно не горит румянцем.

— Раз уж мы заговорили об этом, как вы думаете, что между ними произошло?

Поначалу я решила, что он попросту в нее втюрился, но незадолго до ее отъезда заметила, что они оба отлучились из храма — причем одновременно. Вот такое совпадение. Прибавь к этому тот факт, что с тех пор он хандрит и краснеет при любом упоминании Вик. В общем, я полагаю, у нас образовалась новая пара возлюбленных.

Он так мило краснеет, не правда ли? — захихикала Аланна.

Ой, кто бы говорил! — брызнула в нее водой я, но она ловко увернулась.

Я не краснею.

Ну да, а я не сквернословлю, — Мы посмеялись друг над другом, — Перекинь то полотенце, пожалуйста, — Я принялась энергично вытираться, решив, что сегодня вечером в компании мужа и друзей снова буду себя хорошо чувствовать, — Я рада, что Клан-Финтан приказал Дугалу остаться и руководить строительством казарм для кентавров. Так у него останется меньше времени на хандру.

Несколько месяцев назад Дугал потерял брата, а потом кентаврийка, в которую он, видимо, всерьез влюбился, мисс верховная охотница Виктория, оборвала их зарождающиеся отношения и покинула его, чтобы вернуться к прежней жизни. Юному кентавру отчаянно нужно было заняться делом, чтобы отвлечься.

А знаете, Рия, наверное, это неспроста, что Виктория якобы случайно присоединилась к нашим воинам. Возможно, она искала повод вернуться сюда, — многозначительно приподняла брови Аланна, отчего ее лицо приобрело какой-то кукольный вид, — К Дугалу.

— Надеюсь, Что так, — произнесла я, закончив вытираться и восхищенно проведя рукой по блестящей ткани, которую поднесла мне Аланна, — По-моему, они превосходная пара, и наплевать, что он моложе. Что-то мне подсказывает, что любой кентавр, которого полюбит Виктория, должен быть молодым и чрезвычайно атлетичным.

Мы обе рассмеялись в знак согласия. Я завернулась в полотенце, опустилась на пуфик перед туалетным столиком и отдалась умелым рукам Аланны, пытавшейся усмирить мою непокорную рыжую гриву.

Мне все-таки необходимо подрезать волосы.

Я мысленно подсчитала.

В этом мире я находилась почти полгода, а до этого не укорачивала свои густые кудри несколько недель, прежде чем меня переместили сюда. Боже, моего парикмахера Рика хватил бы удар, если бы он увидел меня сейчас. Он всегда говорил: «Подруга, не понимаю, почему ты раньше позволяла дотронуться до своих волос женщине. Все они твои соперницы, поэтому ищут любую возможность испортить тебе внешность. Лично я не против, чтобы ты выглядела потрясающе. Мы с тобой, скажем так, не в одной лодке». Нужно признать, в чем-то он был прав.

Женщины не стригут волос.

Я фыркнула, вспомнив, что Клан-Финтан говорил примерно то же самое несколько месяцев назад.

Позволь мне просветить тебя, подруга, — обратилась я к ее отражению в зеркале, — Если время от времени слегка подрезать концы волос, то от этого будет только польза. Клянусь, я видела больше секущихся волос за последние полгода, чем за последнее десятилетие. Можно подумать, мы живем в приюте пятидесятников.

Аланна промолчала. Она постепенно привыкала к моей лексике, принесенной из другого мира. Сейчас, видимо пребывая в радостном возбуждении, подруга верила, что я не стану срывать на ней зло. Да-да, в буквальном смысле. Говорю же, Рианнон не была приятной особой.

Я молча размышляла, как мне ввести в Партолоне массовые стрижки, пока Аланна возилась с моей протеской и накладывала на лицо косметику. Когда я впервые очнулась в этом мире, то испытывала неловкость оттого, что Аланна мне прислуживала. Ведь она абсолютный двойник Сюзанны, моей лучшей подруги в другом мире, поэтому мне казалось каким-то святотатством, что ли, позволять ей причесывать себя, одевать и баловать. Но потом я пришла к выводу, что являюсь для Аланны работой. По местной традиции она была моей рабыней. Я сочла это смехотворным и глупым, о чем не замедлила ей сообщить. Так что теперь я говорю себе и всем окружающим, что она моя личная помощница, и позволяю делать ей свое дело.

Ладно, признаюсь, мне нравится внимание.

Сюзанне всегда превосходно удавалось все, что связано с понятием «настоящая леди». Иначе и быть не могло. Она родилась и воспитывалась на юге Миссисипи и только во взрослом возрасте перебралась в Оклахому, которую никто не считает частью истинного Юга. А на Юге умение быть леди прививается, видимо, на генетическом уровне, ему даже другое измерение не помеха, потому что Аланна определенно отвечала всем требованиям Юга.

Она пожала мне плечо в знак того, что прическа готова. Я поднялась и протянула руки в стороны, позволяя ей обмотать вокруг моего тела блестящий отрез золотистого шелка так, чтобы он ниспадал красивыми складками, подчеркивая округлости фигуры и длинные ноги.

Подержите здесь, пока я отыщу новую брошь.

Я придержала скользкую материю у левого плеча, а моя подруга и помощница рылась в целом ворохе золотых блестящих украшений, скопившихся на туалетном столике.

Вот она, — протянула Аланна мне украшение, чтобы я одобрила, — Ну не изумительна ли?

Боже, какая красота! — восхищенно выдохнула я.

Это была миниатюрная золотая копия моего мужа: рвущийся вперед воин-кентавр, с украшенным бриллиантами эфесом меча, который он держал обеими руками, с развевающимися волосами — или гривой, если угодно, — и горой мускулов, как лошадиных, так и человеческих. Миниатюра была исполнена так правдоподобно, что на секунду мне показалось, что кентавр на ладони шевельнулся. Впрочем, в этом мире всякое бывает.

Ух ты! — пожирала я глазами брошку, пока Аланна ее прикалывала, — Она даже похожа на него.

Я тоже так подумала, — отозвалась Аланна, повернулась и взяла со столика новую пару кольцеобразных серег, обсыпанных бриллиантами, — и решила, что это поднимет вам настроение.

Сережки заиграли огнем, поймав пламя свечей.

Бьюсь об заклад, не дешевые вещички, — заметила я, вдевая серьги в уши и с удовольствием отмечая их тяжесть.

Разумеется, дорогие. Для Избранной Эпоны… — И мы закончили предложение в один голос: — Все только самое лучшее.

Аланна протянула мне тонкий золотой обруч, украшенный древним блестящим янтарем, и я надела его на голову. Он удобно обхватил лоб, словно был сделан по моим меркам, как будто я родилась в этом статусе и была избрана Богиней для особых привилегий.

«И ответственности», — напомнила я себе.

Неудивительно, что я полюбила этот мир. Здесь мой муж, мои друзья, мой народ, который зависит от меня и доверяет мне. К тому же статус наместницы Богини предполагает значительно большую зарплату, чем у школьной учительницы из Оклахомы. Что ж, скажем прямо, лоточник, торгующий бургерами в этом штате, зарабатывает больше любого учителя. Я уверена в том, что настоящей Рианнон приходится ежедневно убеждаться в этом.

Выглядите чудесно. Личико бледное, но прелестное.

Спасибо, мамочка, — Я скроила ей гримасу.

В дверь купальни решительно постучали.

Входите! — крикнула я.

Вбежала бойкая маленькая нимфетка Норин.

Миледи! На западном склоне заметили воинов, — выдохнула она.

Тогда идемте их встречать!

Рия, ваша накидка.

Помогая надеть накидку, подбитую горностаем — в этом мире не существовало активистов движения за права животных, — Аланна напомнила мне о приближающихся холодах. Затем она тоже завернулась в похожую штучку, и мы готовы были выступить. Сердце у меня радостно забилось, когда две женщины отошли в сторону, пропуская меня вперед.

Я вышла из купальни, тут же свернула за угол и прошествовала по личному коридору, который вел на главный внутренний двор храма Эпоны. Один из моих воинов распахнул дверь, и мы втроем высыпали на площадь, заполненную людьми.

Да здравствует Эпона!

Да благословит вас Богиня, леди Рианнон!

Будь благословенна, Избранная Эпоны!

Я улыбалась и весело махала толпе служанок и гвардейцев, которые расступились передо мной, давая пройти по двору, мимо фонтана в виде рвущейся вперед лошади, над которым клубился пар минеральной воды, к гладкой мраморной стене цвета слоновой кости, окружавшей храм со всех сторон. Перед входом на территорию храма собралась, к моему удовольствию, большая толпа, чтобы поприветствовать воинов, вернувшихся домой.

Храм Эпоны стоял на плато. Главный его вход, расположенный на небольшом возвышении, был повернут к западу. Я смотрела поверх голов, чувствуя, как сильно бьется сердце при виде великолепного зрелища. Заходящее солнце окрасило небо пастельными тонами, фиолетовым и розовым, переходящими в сочную сапфировую голубизну у самого горизонта. На этом потрясающем фоне появились воины. Армия перевалила через западный склон и двигалась стройными рядами, напоминая прилив. Поначалу это были просто тени внутри теней, силуэты в лучах заходящего солнца, кентавры вперемежку со всадниками-людьми. Чем ближе они подходили, тем легче можно было разглядеть отдельных воинов. С каждым длинным шагом кентавров их кожаные жилеты, расшитые бисером, ярко сверкали и переливались. Уздечки на лошадях с воинами-людьми отбрасывали разноцветные искры, когда на них попадал гаснущий вечерний свет. Они передвигались галопом плотным строем, и над их головами развевалось знамя Партолоны — серебристая кобыла, вставшая на дыбы, на королевском пурпурно-черном фоне.

Армия подошла к участку перед храмом Эпоны, расчищенному в стратегических целях, и четко перестроилась. Воины разделились на две колонны и окружили ликующую толпу с разных сторон. Благодарные зрители радостно приветствовали этот маневр.

Я вдруг вспомнила отцовские тренировки футбольной команды. Его игроки добились таких успехов, что почти на каждую тренировку собирали толпу болельщиков. Отец решил, что для поднятия морального духа спортсменов будет неплохо развлечь местных фанатов, поэтому выводил своих мальчиков на поле, каждый раз выстраивая их особым образом. Футболисты двигались один вокруг другого, делали ложные пасы, со стороны напоминая хорошо поставленное хореографическое действо.

Я вдруг особенно остро почувствовала, что в этом мире у меня нет отца, он не может сейчас полюбоваться потрясающим зрелищем, когда мой муж-кентавр отделился от строя и плавно поскакал ко мне.

Отцу он понравился бы.

Я отогнала прочь печальные мысли, подавила волну тошноты, опять подступившую к горлу, расправила плечи в попытке выглядеть настоящей наместницей Богини и вышла вперед, навстречу мужу. Когда он подъехал, приветственные крики смолкли, уступив место напряженной тишине.

Клан-Финтан быстро преодолел разделявшее нас расстояние, но время, казалось, замерло, и я успела хорошенько рассмотреть того, кто был моим мужем. Он двигался с грацией и силой, которая, как я успела узнать, была присуща только его племени — кентаврам. Можно предположить, что в результате слияния лошади и человека получится некое чудовищное или абсолютно нелепое создание, но на самом деле это было не так. Кентавры оказались, наверное, самыми потрясающими существами, каких я только видела. А мой муж — принц среди них. Высокий, гораздо выше моих пяти футов семи дюймов, с темными блестящими волосами, как у испанских конкистадоров, собранными сзади в толстый пучок. Несколько прядей выбились из него и затеяли веселую игру вокруг его красиво очерченного лица. Я не видела мужа целый месяц, посмотрела на него новыми глазами и поразилась, как сильно он напоминал мне мускулистого Кэри Гранта, с точеными скулами и глубокой романтичной ямочкой на подбородке.

Я скользнула взглядом по его телу, задержавшись на мускулистом торсе, соблазнительно полуприкрытом по традиции кожаным жилетом воина-кентавра. Как я уже знала, температура тела кентавров на несколько градусов выше, чем у людей. Очевидно, прохлада ему не вредила. Не в первый раз я с наслаждением любовалась его атлетически сложенным и горячим во всех смыслах слова телом.

От пояса и ниже это был мускулистый жеребец, полных шестнадцати ладоней[5] в холке, с темно-каштановой шкурой, цвета спелого желудя, натертого до блеска. Этот блестящий каштановый цвет переходил в черный на ногах и хвосте. С каждым шагом его мускулы перекатывались под кожей. Он приближался ко мне, такой мощный и почему-то чужой.

Муж остановился прямо передо мной. Рядом с ним я сразу превратилась в малышку, с трудом сдержалась, не отступила на шаг, быстро подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Глаза Клан-Финтана были большие, но слегка раскосые, почти по-азиатски. Цветом они напоминали беззвездную ночь, такие черные, что я не могла рассмотреть зрачков. Меня затянуло в них, как в омут, и к горлу опять подступила тошнота.

Я вдруг вспомнила свою первую реакцию на мысль о том, чтобы вступить в близость с этим потрясающим существом. Подобная перспектива меня довольно сильно тревожила — даже после того, как я узнала, что он по желанию может превращаться в человека.

Потом муж улыбнулся, и вокруг его глаз появились знакомые морщинки. Одним быстрым движением он сделал шаг, взял мою руку, повернул ладонью кверху, поднес ее к губам и нежно поцеловал. Не отнимая губ от руки, кентавр еще раз взглянул мне в глаза, игриво зажал между зубами мясистую часть ладони и слегка ее прикусил.

Да здравствует Возлюбленная Эпоны, — произнес он басом, пророкотавшим над толпой, — Твой муж и твои воины вернулись.

Этот голос мягко окутывал меня, словно ласкал. Я моргнула раз, и моя дрожь улетела, словно осенние листья. Никакой это не огромный чужак. Это мой муж, мой возлюбленный, мой единомышленник.

Добро пожаловать домой, Клан-Финтан, — Как любой хороший учитель, я умела напрягать голос так, что слышно было повсюду, улыбнулась и добавила: — Верховный шаман, воин и муж. — Я шагнула к нему в объятия и услышала ликующий возглас толпы, наблюдавшей за нами.

Я соскучился, любовь моя. — Его голос пронзил мое тело, когда он наклонился, чтобы поймать мои губы.

Последовал короткий, но крепкий поцелуй. Но не успела я ответить на него с тем же пылом, как кентавр обхватил меня за талию и перебросил на свою широкую спину. Толпа словно по сигналу тотчас пришла в движение, начав приветствовать своих родственников и друзей. Доброжелатели принялись весело теснить нас к внутреннему двору храма. Краем глаза я успела заметить промелькнувшее серебристое пятно, повернула голову туда и увидела свою подругу Викторию, которую сдержанно приветствовал Дугал. Они стояли рядом, но не касались друг друга, а толпа вокруг бурлила. Со стороны могло показаться, что классически красивое лицо Виктории в присутствии Дугала не выражало ничего, кроме строгости и равнодушия. За время нашего знакомства я научилась понимать, что она отлично маскировала свои чувства, как и подобало верховной охотнице и добытчице. Но глаза ее выдавали. Как раз сейчас они сияли так, что Дугал тоже мог это разглядеть. Я на это надеялась.

Клан-Финтан двигался вместе с толпой. Вскоре я потеряла из виду Викторию и Дугала, вздохнула, опустила одну руку на плечо мужа, а второй приветствовала знакомых воинов. Меня по-прежнему слегка трясло от первой реакции на появление Клан-Финтана, поэтому я решила сосредоточиться на том, что я воплощенная Богюш, меня любят и чтут. По крайней мере, здесь я на знакомой территории, успела привыкнуть к роли великодушной Возлюбленной Эпоны.

«Ты не играешь роль, Возлюбленная».

Эти слова прозвучали шепотом у меня в голове, и я от удивления дернулась, словно дотронулась до ограждения подтоком. Ненавижу подобные штуковины! Клан-Финтан встревоженно оглянулся, но я пожала ему плечо, мол, ничего, все в порядке. Он, несомненно, почувствовал, как напряглось мое тело.

Эпона не разговаривала со мной уже несколько месяцев, но я сразу узнала голос Богини.

Мы въехали во двор. Клан-Финтан остановился, повернулся к напиравшей толпе, на секунду взглянул на меня и прикрыл ладонью руку, лежавшую на его плече.

Я поспешно прокашлялась, собирая разрозненные мысли.

— Хм, я…

Люди зашикали друг на друга, пока я смотрела поверх голов, и на мгновение мне показалось, будто за этой веселой толпой мелькнуло что-то темное. Оно затаилось там, наблюдало, поджидало, но, когда я перевела туда взгляд, сразу исчезло. Я прокашлялась и мысленно приказала себе встряхнуться.

Я… э-э… то есть…

Мой взгляд блуждал, пока не наткнулся на Аланну. Она стояла, крепко обняв мужа, но смотрела на меня. По ее лицу было видно, что она обеспокоена моей заминкой. Нерешительность мне несвойственна.

Я начала заново:

Мы хотели бы пригласить вас, слуг Эпоны, вместе с семействами присоединиться к нашему пиршеству по случаю возвращения храбрых воинов, — С каждым словом мой голос становился крепче, — Прошу вас разделить с нами радость за общим столом! Отметим их приезд хорошей едой и вином!

Толпа ликующе взревела, готовая последовать за нами в большой зал. В ту же секунду Клан-Финтан развернулся, снял меня со спины и аккуратно поставил на землю рядом с собой. Мы вместе вошли в храм. Его рука лежала у меня на плече.

Он укоротил шаг, чтобы подстроиться под мой, и тихо спросил:

Ты хорошо себя чувствуешь, Рия?

Да, я в порядке, — попробовала я улыбнуться, но от новой тошнотворной волны мгновенно ослабела и покрылась липким потом.

При моем приближении воины, охранявшие огромные резные двери, отсалютовали, затем одновременно, как по команде, распахнули створки, и Большой зал приветствовал нас ароматами столов, накрытых к празднику.

Клан-Финтан подвел меня к нашим обычным местам, вид которых всегда возвращал меня во времена Древнего Рима с его изобилием и роскошью. Он опустился в кресло-кушетку и кивком пригласил меня сделать то же самое. По местному обычаю, мы возлежали во время трапез точно так же, как это делали древние римляне, только, в отличие от них, мы не набивали себе брюхо, чтобы все отрыгнуть и набить заново. Наши ложа стояли вплотную, почти соприкасаясь изголовьями, а рядом, в пределах досягаемости, — один узкий столик на двоих. Я улыбнулась Клан-Финтану, испытывая небольшую неловкость оттого, что он так внимательно меня изучает.

Тут в зале все стихло. Я прокашлялась, прежде чем начать благословение, сделала глубокий вдох и расслабилась. Я не только привыкла публично выступать, обучать, отчитывать и тому подобное, но и получала от этого удовольствие.

Мы благодарим тебя, Эпона, за благополучное возвращение наших храбрых воинов.

По залу пробежал шепот одобрения. Я закрыла глаза, вздернула подбородок и подняла руки над головой, будто направляла свои слова вверх и в то же самое время в зал.

— Стоит мне закрыть глаза, как я вспоминаю невзгоды, которые мы преодолели за прошедший сезон, — продолжила я, давно поняв, что в Партолоне время измеряется не месяцами, а сезонами и лунными циклами, — Но наша Богиня, как и всегда, была рядом с нами. Мы и теперь слышим ее голос в шуме дождя, в пении птиц, в шелесте ветра. Мы смотрим на луну, вдыхаем сладостный живой аромат земли и думаем о Богине. Смена сезонов напоминает нам, что жизнь состоит не из одних только солнечных дней. Благословенные дары достаются нелегко — это драгоценные камни, которые нужно просеять от песка. Сегодня мы благодарим ее за наше богатство. — В стенах Большого зала прозвучало громкое эхо моих заключительных слов: — Да здравствует Эпона! — Я открыла глаза и улыбнулась моей чудесной аудитории, прежде чем опуститься на место, — Пожалуйста, принеси мне травяного чая и убери это вино, — прошептала я внимательной служанке.

Она как-то странно на меня посмотрела. Впрочем, кто бы стал ее винить? Я определенно вела себя не как всегда, но она все исполнила беспрекословно.

Что случилось, Рия? — тихо спросил Клан-Финтан, но его обеспокоенность была очевидна настолько, что несколько гостей, людей и кентавров, сидящих поблизости, в том числе и Аланна с мужем-доктором, бросили на меня встревоженные вопросительные взгляды.

Ерунда, — постаралась я изобразить беспечность, — Ко мне привязалось какое-то желудочное недомогание и никак не хочет проходить, — Я ответила на пристальный взгляд мужа своей обычной, слегка ироничной улыбкой, — Оно такое же упрямое, какой некогда была я.

Те, кто услышал мое замечание, захмыкали. Я заметила, что Аланна, Каролан и Клан-Финтан не присоединились к их веселью.

Ты выглядишь бледной, — замялся он, вновь окидывая меня внимательным взглядом, — и худой.

Ну и ладно. Все равно никогда не станешь слишком богатой или слишком худой, — отрезала я.

Он фыркнул через нос, совсем как лошадь.

Аланна, — позвала я подругу, — Кажется, кто-то из служанок собирался музицировать во время пира.

Да, Рия, — напряженно улыбнулась она, словно решила, что я нахожусь на грани нервного срыва. — Они, как всегда, ожидают твоего сигнала.

Подруга указала на возвышение, расположенное в углу зала. Шесть молодых женщин сидели там с различными инструментами на коленях, обтянутых шелком, и смотрели в мою сторону.

Я почувствовала себя по-идиотски.

«Да что, черт возьми, со мной такое? Опухоль мозга, не иначе».

Я подняла руки, дважды хлопнула в ладоши, и зал тут же наполнился первыми аккордами арфы. Вступили другие инструменты, и я в который раз покорилась музыке, своеобразной пьянящей смеси гаэльской мелодичности и партолонского волшебства. Глаза совершенно неожиданно наполнились слезами от проникновенной печальной песни. Я с трудом подавила желание свернуться калачиком и всласть наплакаться.

«Ладно, со мной действительно что-то не так. Я не плакса. Серьезно. Женщины, у которых глаза вечно на мокром месте, вызывают у меня оскомину».

Звон тарелок вернул мое рассеянное внимание к трапезе. Передо мной поставили блюдо с чем-то вроде цыпленка, щедро политого жирным чесночным соусом. Когда до меня дошел запах, я плотно сжала губы, с трудом сглотнула и схватила за руку перепугавшуюся служанку.

Убери это и принеси взамен… — процедила я сквозь сжатые зубы, лихорадочно стараясь вспомнить хоть какое-то блюдо, с которым могла бы справиться.

Тут в памяти всплыло правило расстроенного желудка: банан, рис, яблочный соус, тост, — которое я знала со времен студенческой юности, когда недолго работала секретарем в больничном отделении.

Рис! Принеси мне простого белого риса.

Только рис, и все, миледи? — удивленно заморгала девушка.

Э-э, и кусок теплого хлеба, — добавила я, пытаясь улыбнуться.

Слушаюсь, миледи.

Она заспешила прочь, а я подняла глаза и перехватила встревоженный взгляд мужа.

Я засыпала его вопросами, изобразила веселость и постаралась сменить тему разговора, чтобы он не начат допрос.

Итак, рассказывай. Я хочу услышать обо всем, — велела я, отхлебнув травяного чая и приказывая желудку успокоиться, — Как устроились люди в замках Стражи и Ларагон? Вам удалось выследить фоморианцев, оставшихся в живых?

Рия, я каждую неделю посылал тебе отчеты, чтобы ты была в курсе всех наших действий.

Знаю, любимый, но это было простое перечисление фактов. Я же хочу услышать подробности, — Я благодарно улыбнулась служанке, поставившей передо мной тарелку с теплым белым рисом.

Как пожелаешь, — глубоко вздохнул он и, между делом поглощая лакомые до тошноты кусочки, начал рассказ о последних месяцах: — Рабочие команды успели очистить и восстановить оба замка, поэтому устройство новых обитателей прошло относительно просто. — Пока Клан-Финтан говорил, я сосредоточенно пропихивала в себя маленькие порции риса, не забывая прихлебывать чай, — С Ларагоном все получилось гладко. За это мы должны быть благодарны Талии и остальным воплощениям муз. Многие послушницы храма вызвались остаться в Ларагоне, чтобы помочь воинам и их семьям устроиться на новом месте, — Он улыбнулся, — Полагаю, несколько молоденьких служительниц муз не вернутся в храм к своим богиням.

Замок Ларагон располагался недалеко от храма Муз, являвшегося, по сути, партолонской версией женского университета. У девяти воплощений муз учились молодые избранницы, прибывшие со всей Партолоны. Женщины, получившие образование в храме Муз, пользовались самым большим почетом и уважением в стране. Неудивительно, что воины без труда обосновались в Ларагоне.

Клан-Финтан слегка нахмурился и продолжил свой рассказ:

Но те женщины, которые должны были остаться в замке Стражи, поначалу не хотели этого делать, вот почему я решил отложить отъезд наших войск на несколько недель. Естественно, после всех ужасов, творившихся в этом замке, новые обитатели не чувствовали себя защищенными.

От его слов у меня дрожь пробежала по спине. Я слишком хорошо помнила те ужасы, о которых он говорил. Вскоре после моего появления в Партолоне племя вампироподобных человекообразных существ, называвшихся фоморианцами, предприняло попытку поработить и уничтожить людей этого мира. Наверное, самым отвратительным в этом завоевании было то, что мужские особи фоморианцев отлавливали, насиловали и оплодотворяли человеческих женщин. Те, в свою очередь, порождали тварей-мутантов, в которых было больше от дьявола, чем от человека. Я до сих пор вздрагивала, вспоминая сцену родов, свидетельницей которой мне пришлось стать по велению всесильной Эпоны, пославшей мою душу в путешествие. Достаточно сказать, что женщина не пережила родов. Фоморианцы считали человеческих женщин одноразовыми живыми инкубаторами для своего семени.

Эти монстры уничтожили замок Ларагон и всех его обитателей. Атака оказалась внезапной и быстрой. С замком Стражи дело обстояло еще хуже. Как раз там фоморианцы просочились в Партолону за несколько месяцев до вторжения. Именно в замке Стражи они устроили свой штаб. В этом месте многие женщины переживали ужасы бесконечного насилия, пока не происходило оплодотворение. Там они жили до наступления родов, когда созревший плод фоморианцев раздирал когтями распухшее тело матери.

— Я рада, что ты оставался там, пока новые обитательницы замка Стражи не почувствовали себя в безопасности, — В тысячный раз я мысленно поблагодарила Эпону за то, что фоморианцы были разгромлены, а еще, как ни странно, за эпидемию оспы, которая лишила тварей сил и привела к их полному уничтожению.

Я знал, что с другим вариантом ты не смиришься, — Его глаза превратились в два теплых омута.

Ты мой герой, — романтично вздохнула я.

Другой тебе и не подошел бы, — парировал он, расслабившись оттого, что я стала больше походить на саму себя.

Жаль только, что это была игра. Я впихнула в себя очередную ложку горького риса.

Клан-Финтан продолжил:

Выследить уцелевших фоморианцев оказалось более трудной задачей, чем обустроить замок Стражи, — Он помрачнел, — За время поисков мы часто натыкались на человеческих женщин. Их поработители, умирая или спасая свою шкуру, оставляли за собой целые колонии беременных, — Муж горестно покачал головой, — Некоторые, заразившись оспой, так ослабели, что быстро умирали. Тем, кто выжил и находился на первых месяцах беременности, Каролан давал зелье. Оно всегда срабатывало, вызывало у женщин выкидыш, но половина из них все равно погибла, — Он заскрежетал зубами, — Для тех, кто был на больших сроках беременности, Каролан почти ничего не мог сделать. Он был способен лишь притупить их боль и помочь тихо скончаться, — Клан-Финтан отыскал глазами лекаря и понизил голос: — Рия, Каролан очень тяжело все это переносил.

Я проследила за взглядом мужа и заметила новые морщинки вокруг выразительных глаз Каролана. Он то и дело почти с отчаянием дотрагивался до Аланны, словно боялся, что она от него ускользнет.

Я сделаю так, что у Аланны будет достаточно свободного времени, — сказала я и многозначительно подмигнула.

Это ему поможет. — Теплый взгляд Клан-Финтана встретился с моим. — Я тоже надеялся, что моя жена найдет немного свободного времени для нас, — подмигнул он, копируя меня.

Что ж, я случайно знакома с вашей женой, — попыталась я соблазнительно промурлыкать, но приступ тошноты испортил весь эффект, — Она заверила меня… О черт!

Я перегнулась через спинку кресла — к счастью, не с той стороны, где находилась голова Клан-Финтана, и взорвалась как вулкан, загадив весь мраморный пол смесью белого риса и травяного чая. К сожалению, извержение задело и молодую служанку, которая недостаточно проворно отпрыгнула в сторону.

Пока я пыталась отдышаться и вытирала рот, в зале все замерло. Я почему-то никак не могла оторвать взгляд от собственной блевотины. Маленькие белые зернышки, разбрызганные по всему полу и служанке, выглядели как- то очень знакомо, словно… нет! Личинки!

Из меня вырвался новый фонтан и окатил с ног до головы Викторию и Каролана, как раз подбежавших в эту секунду.

Ой! П-простите! — пролепетала я, трясясь и смаргивая слезы, градом катившиеся из глаз.

Потом я совершила глупость. Мне зачем-то понадобилось встать, и тут же все вокруг стало серым, душным. Я больше не владела собственным телом, колени начали подгибаться.

— Я здесь, Рия! — Голос Виктории пробился сквозь туман, и я поняла, что она раньше Клан-Финтана оказалась рядом.

Уже через секунду подруга осторожно укладывала меня в кресло. Глаза я открыла, но по-прежнему не могла отдышаться.

Я умирала. От рвоты. Перед всем светом. Боже, какая неприглядная смерть!

Потом я увидела Клан-Финтана. Он взял меня на руки, и я очень испугалась, заметив, как сильно побледнело его лицо, всегда такое загорелое.

Нет, погоди, я должна сказать Виктории. — Мой голос звучал странно, словно чужой.

Я протянула руку, не видя куда, но кентаврийка тут же ее схватила.

Просто люби его, — прошептала я, и ее глаза тут же округлились от удивления, — Наплевать, что скажут люди, к черту возраст.

Я вцепилась в руку охотницы, когда она попыталась отстраниться.

«Если я умираю, то она, черт возьми, обязана меня выслушать. У смертельно больных есть определенные неотъемлемые права. Хотя, возможно, смерть просто пугает большинство людей до полного оцепенения, вот они и слушают тех, кто вскоре отойдет в мир иной. Как бы там ни было, я хочу высказать все, что считаю нужным, а уж потом тихо и спокойно блевать до самой смерти».

Он нужен тебе. Перестань бегать от него и прими тот поразительный дар, который тебе предлагают.

Виктория замерла, но в лице не изменилась. У нее всего лишь поникли плечи, словно эта гордая красавица больше не имела сил держать обычную осанку.

Я еще раз сжала ее руку, отпустила ее, а потом моя голова рухнула на грудь Клан-Финтана.

Меня тошнит, — пробормотала я.

— Лекарь, за мной, — приказал он громовым голосом и направился из притихшего зала.

3

С ней это творится уже больше двух семидневок, — Тут я решила, что Аланна закладывает меня, и бросила на нее уничтожающий взгляд, который она проигнорировала, — Разве что прежде ее не тошнило на людях.

Мне уже лучше. Я просто полежу.

«Да, разумеется, мне не стоило выворачиваться наизнанку перед моим народом и моими друзьями, чтобы потом мой муж хватал меня на руки и буквально бегом, то есть галопом, несся в мою спальню в сопровождении Каролана и Аланны».

Весь праздник испортила, — застонала я и, не дав подруге вмешаться, тут же продолжила: — Тебе, Аланна, придется вернуться в зал и успокоить всех. Скажи, что у меня просто… просто… — Я взглянула на Каролана, надеясь на помощь, но он не подкинул мне ни одного медицинского термина, — Да, желудочное расстройство, но теперь, когда Каролан и мой муж вернулись, я буду в порядке.

Аланна открыла рот, собираясь возразить, но я сыграла козырной картой:

Сделай это ради меня, а то народ будет очень волноваться.

Разумеется, — натянуто улыбнулась подруга, и это свидетельствовало о том, что она раскусила мою тактику. — Но я вернусь сразу, как успокою людей. — Аланна быстро чмокнула меня в лоб, похлопала Клан-Финтана по руке, наклонилась к Каролану и прошептала: — Прошу тебя, дорогой, выясни, что с ней не так.

Я все слышала! — завопила я вслед удаляющейся спине, но Аланна даже ухом не повела.

Я переключила внимание на двух особей мужского пола, которые следили за мной, как за яйцом, из которого что-то должно вылупиться.

Почему ты не сообщила мне о своей болезни? — скорее с обидой, чем с гневом, прогудел Клан-Финтан.

Я начала было протестовать, мол, со мной все в порядке, но по его лицу поняла, что игре конец.

Я не хотела тебя волновать, а еще подумала, что если не признавать факт болезни, то она отступит.

По его ворчанию я поняла, что он счел меня идиоткой.

Мне нужно вас осмотреть, Рия, — ласково произнес Каролан.

Л-ладно, — дрожащим голосом согласилась я.

Клан-Финтан, я позову тебя, когда закончу осмотр, — Теперь Каролан превратился в генерала, отдающего приказы, и не потерпел бы неподчинения.

Я предпочитаю остаться с Рией, — заупрямился муж.

Прежде чем я успела внести свою лепту в разговор, Каролан произнес со спокойной уверенностью опытного врачевателя:

Это для ее же пользы. Доверься мне, друг, — Он опустил руку на мускулистое плечо кентавра и взглянул ему в глаза.

Первым отвел взгляд Клан-Финтан. Потом он быстро наклонился и поцеловал меня в лоб.

Я буду за дверью. Позовешь, если понадобится, — сказал муж и поспешно ушел.

Спасибо, Каролан, — попыталась я храбро улыбнуться, — Я люблю его, но все это очень неловко для меня, так что вы были правы, отослав его прочь.

Каролан улыбнулся в ответ и присел рядом со мной на огромный пуховый матрас.

— Какое у вас необычное ложе, — указал он на громоздкое сооружение, лежавшее прямо на полу моей просторной спальни.

Брак с тем, кто наполовину лошадь, требует творческого подхода к некоторым вещам, о которых даже не задумываешься в иных обстоятельствах. Ну правда, как, черт возьми, конь может с удобствами устроиться на обычной кровати? А я, Возлюбленная Эпоны, не могу довольствоваться горой опилок или охапкой сена, — Я похлопала по матрасу, — Эта штука подходит нам обоим.

Аланна говорила, что у этого матраса есть какое-то особое название.

Зефирина, — заулыбалась я. — Он назван так в честь сладкой и вязкой белой массы, которую в моем прежнем мире едят как десерт.

Каролан, Аланна и Клан-Финтан знали, кто я такая на самом деле.

«Иногда так приятно расслабиться и вспоминать свою прежнюю жизнь, не беспокоясь при этом, что могу себя выдать. Наверное, для этого Каролан и разговорил меня, чтобы я сейчас расслабилась. Оказывается, стать его пациентом не так уж неприятно. Не зря о нем идет добрая слава, как о чутком врачевателе».

Итак, теперь я дышу спокойно. Что дальше?

Ничего ужасного, — заверил он меня, — Сначала несколько вопросов, а потом я вас осмотрю, — Уверенность в его голосе успокоила мои нервы, измотанные рвотой, — Расскажите, как давно вы испытываете недомогание.

Я хотела что-то сострить в ответ, но он поднял руку и на корню подавил мое красноречие.

Вы должны быть абсолютно откровенной, Рия. Иначе я не смогу вам помочь.

Почти три недели, или, как сказала бы Аланна, три семидневки, — вздохнула я, — Просто последние две недели все это стало таким очевидным, что мне не удалось скрыть болезнь от подруги, — Я изобразила утрированный замученный взгляд, — Сами знаете, какой любопытной она бывает.

Он закатил глаза и принялся прощупывать мои гланды.

Можете не рассказывать, какое упрямство проявляет моя жена, если речь идет о благополучии тех, кого она любит, — Он начал считать пульс, — А как давно вас чистит?

Что это значит?

Я растерялась. Булимия меня никогда не интересовала. Что касалось слежения за весом, то я всегда ела то, что хотела, а потом до одури сжигала калории в спортивном зале.

Как давно вы извергаете все съеденное, то есть вас рвет? — пояснил он.

Но я ведь не нарочно это делаю.

Разумеется! — Он даже прервал осмотр от изумления.

Я чуть было не отпустила саркастическое замечание, но вовремя напомнила себе, что Каролан не притворялся. Его действительно шокировало то, что мои сверстники двадцать первого века сочли бы нормой. Знаю, в это трудно поверить, но иногда я забывала, что больше не жила в том мире, где эталоном красоты являлись нервозные модели с силиконовыми бюстами, страдающие анорексией.

Ладно. Меня сильно рвет чуть больше недели, но чувство, что я вот-вот начну блевать, не проходит почти целых три, — Прежде чем он озадачился вопросом, я добавила учительским тоном: — «Блевать» — значит «рвать».

Интересный термин, — задумчиво произнес Каролан, открывая огромную кожаную сумку, с которой, видимо, никогда не расставался.

Мы улыбнулись друг другу.

А другие симптомы, помимо расстройства желудка, есть? — спросил лекарь.

Ну, в последнее время я чувствую себя как-то странно. Появились подавленность и нервозность, — Я решила, что эта фраза включает все: от расстроенных чувств до возможных галлюцинаций, появившихся прошлой ночью.

Он успокаивающе похлопал меня по руке и достал из сумки длинную воронкообразную штуковину, которая, как мне показалось, была сделана из плотного картона.

Сядьте, пожалуйста, прямо и дышите глубоко, — сказал он, а когда я подчинилась, воспользовался воронкой как грубой моделью стетоскопа.

Видимо, то, что он услышал, его удовлетворило, потому что он отложил воронку в сторону и продолжил осмотр, нежно надавливая, ощупывая и повсюду заглядывая, не переставая при этом задавать вопросы. Его интересовало все: и какие цветы ежедневно срезают служанки, чтобы наполнить мою спальню ароматом, и как часто у меня стул.

Наконец вопросы закончились. Лекарь похлопал по моим нервно сцепленным рукам и начал:

Я вполне уверен, что у вас…

Опухоль мозга! — Внутри все сжалось от ужаса, ладони взмокли.

Рия, нет у вас никакой опухоли, — хмыкнул Каролан, — но зато определенно есть нечто такое, чего не было в вашем теле еще несколько месяцев тому назад.

Глаза Каролана сияли. Мне захотелось придушить его настолько, чтобы они вылезли из орбит.

Чертова аневризма. Так и знала. Наверное, нахваталась радиации, когда стерва Рианнон менялась со мной местами. — Я откинулась на подушки, безуспешно борясь со слезами, хлынувшими в три ручья.

Клянусь Богиней, Рия, вы меня не слушаете! — произнес Каролан вроде бы с досадой, но мне в его голосе послышались веселые нотки, — Вы не умираете и вовсе даже не больны. Все очень просто. Вы беременны.

Я… то есть… я…

По моим расчетам, роды состоятся в середине весны.

Ребенок? — Я понимала, что произвожу впечатление полной кретинки, но в голове моей царил сумбур.

Таков мой диагноз, поставленный на основании большого опыта, — улыбнулся Каролан, собирая инструменты и складывая их обратно в докторскую сумку — Будет девочка, — добавил он.

Девочка? Откуда вы знаете? — Мои руки сами собой расцепились и обхватили обманчиво плоский живот.

Первый ребенок у Избранной Эпоны — всегда девочка. Это дар Богини вам и вашему народу.

Я была совершенно ошарашена. Да, конечно, я пропустила один цикл, но большого значения этому не придала, объяснив все стрессом. Оказаться в новом мире, в другом измерении, где жива мифология. Превратиться в Воплощение Богини. Победить орды демонов. От таких приключений у кого угодно произойдет сбой в системе, если не сказать большего.

Тут Каролан вдруг заторопился уходить.

С чего вдруг такая спешка?

Я опять чуть не разрыдалась, но теперь, по крайней мере, это было вполне объяснимо. Гормоны.

— Аланне захочется объявить чудесную новость народу. Торжество продолжится всю ночь! — Я побледнела, а он расхохотался. — Нет-нет, от вас совсем не требуется на нем присутствовать, но будьте уверены, на празднике прозвучит много тостов за ваше здоровье и здоровье вашего ребенка, — Прежде чем открыть дверь, он обернулся ко мне в последний раз, — Поздравляю, Рия. Позвольте мне быть первым из многих, кто пожелает вашей дочери здоровья и счастья!

Я услышала, как он на ходу разрешил Клан-Финтану войти в спальню и пронесся мимо моего встревоженного мужа. Кентавр приблизился, подогнул ноги и ловко опустился на пол рядом со мной. Он был мрачен, пока изучал мое личико, застывшее, как у Барби, решающей математические задачки.

Ну что, любимая? Что с тобою приключилось?

Ты! — истерически хихикнула я.

Я? Я чем-то тебе повредил? — встревоженно нахмурился он.

Я протянула руку и дотронулась до его щеки:

Ты ничем мне не повредил, всего лишь сделал меня беременной.

Мой кентавр часто заморгал, словно ничего не понимая. Потом наконец до него дошло.

Ребенок! — радостно пробасил он, — У нас будет ребенок?

Да…

Я понимала, что проявляю сдержанность, но вы уж не судите строго. Я ведь только что, за несколько секунд, уяснила, что нет у меня никакой опухоли, зато будет младенец.

Клан-Финтан взял мои руки в свои, поцеловал обе ладони, потом наклонился и нежно прикоснулся к губам.

Фу, — отстранилась я, — От меня несет блевотиной.

Неважно.

А мне важно.

Он внимательно посмотрел мне в лицо:

Рия, ты разве недовольна?

Я напугана, — вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать.

Он смягчился и заключил меня в теплые сильные объятия:

Не бойся. Эпона всегда заботится о тех, кто ей верен.

Я прижалась щекой к его мягкому кожаному жилету и забормотала, делясь своими страхами:

Не хочу ранить твоих чувств, но кто же все-таки у меня родится?

Он молчал, и я прикусила губу. Я любила Клан-Финтана и не желала причинять ему боли, но факт оставался фактом. Он, отец моего ребенка, был наполовину лошадью. Я невольно тревожилась, как смешаются наши генофонды в мире, где не существует ни кесарева сечения, ни анестезии, тем более что рожать-то предстояло мне.

Она будет твоей копией, Рия.

А что она унаследует от тебя? — прошептала я, уткнувшись ему в грудь.

Он на секунду задумался, а потом тихо ответил:

Мое сердце. У нее будет мое сердце.

Я крепко обняла его, и глаза у меня опять налились слезами.

Значит, у нее будет все.

Он прижался теплыми губами к моей макушке, потом подхватил на руки, плавно поднялся и направился к двери.

Ой, прошу тебя, не заставляй меня возвращаться туда, где столько еды и народу, — попросила я, безуспешно пытаясь очистить пятна с мокрого платья.

Нет, я несу тебя в твою купальню. Сегодня я позабочусь о тебе и о нашей дочери, — Он с сияющим видом открыл плечом дверь, свернул В мой личный коридор и пошел в сторону купальни.

Охранники расступились перед ним, отсалютовали мне и выкрикнули:

Да будут благословенны леди Рианнон и ее дитя!

Потом они распахнули дверь в комнату, наполненную паром.

Я не переставала удивляться тому, как быстро распространяются новости в этом мире, где не было ни телевидения, ни Интернета, и озорно подмигнула охранникам через плечо Клан-Финтана:

Спасибо, парни!

В отличие от первой леди Рианнон, я не познала своих охранников — да-да, в том самом библейском смысле! — но все же была способна оценить их по достоинству.

Не поощряй их, — добродушно буркнул Клан-Финтан.

Вскоре я стану такой толстой и огромной, что они даже не взглянут лишний раз в мою сторону.

Хм, — красноречиво прокомментировал он, опуская меня на край глубокого бассейна.

Одно из многочисленных преимуществ статуса Воплощенной Богини заключалось в том, что целый сонм расторопных, готовых к услугам девушек считал честью, а также долгом содержать меня в роскоши. Сие означало, что у меня были лучшие вино, еда, одежда, украшения, лошади, воины и т. д. и т. п., но никаких тебе телевизоров, телефонов, компьютеров или машин. В ответ мне, сами понимаете, приходилось заботиться о духовном здоровье последователей Эпоны, проводить церемонии — к тому же с голой грудью, к чему я не сразу привыкла, тем более что начало холодать, — быть боссом и выполнять все, что ни попросит у меня моя Богиня, в меру своих сил бывшей школьной учительницы.

По-моему, я неплохо справлялась, поэтому наслаждалась всеми благами. В их число входила и роскошная купальня, которой я могла воспользоваться в любое время.

Позволь помочь тебе, — предложил Клан-Финтан, видя, как я мучаюсь, пытаясь отстегнуть брошь, усыпанную бриллиантами. — Новая? — поинтересовался он, разглядев миниатюрную копию самого себя.

Да, сегодня я впервые ее надела. Нравится?

Да, особенно то, что она покоится у твоей груди.

Подобные разговоры, если я не ошибаюсь, и привели меня к теперешнему состоянию, — игриво шлепнула я его по руке.

Всегда подозревал, что твой прежний мир не столь наполнен знаниями, как наш. Если ты думаешь, что от разговоров можно забеременеть, то нам следует…

Чурбан!

Я снова его шлепнула, отчего некогда прекрасная, а теперь заскорузлая ткань моего топа соскользнула, обнажив ту самую грудь, о которой шла речь. Я видела, как Клан-Финтан изменился в лице, когда протянул руку и нежно дотронулся до нее.

По-моему, у тебя уже начала меняться фигура. Грудь стала полнее и желаннее.

Его голос завораживал. Он протянул ко мне руки и нежно ласкал ладонями налитые груди.

За те полгода, что мы состояли в браке, я не утратила способности поражаться теплу, которое излучало его тело. Естественная температура тела кентавра на несколько градусов выше, чем у человека. Прикосновения Клан-Финтана всегда были эротично теплыми. Я знала, что это просто физиология, но они действовали на меня возбуждающе.

Я затрепетала от радостного предчувствия, довольная еще и тем, что тошнота отступила.

Ты замерзла. — Чувственные прикосновения сменились деловитым избавлением меня от остатков одежды, — Начинай отмокать, — приказал он.

Не очень романтично, — пробормотала я, потом постаралась наклониться пособлазнительнее и снять крошечные стринги.

Но муж уже отвернулся к полке, укрепленной возле туалетного столика. Он открывал и нюхал каждый флакончик.

Ванильно-миндальное в золотой бутылочке, — бросила я через плечо, медленно опускаясь в прозрачную пузырящуюся воду и пробираясь к моему любимому выступу.

Клан-Финтан обернулся с торжествующей улыбкой, держа в руках золотистый флакончик:

Мне нравится этот запах.

Я знаю, поэтому и пользуюсь этим мылом. — Мы понимающе переглянулись.

Он зацокал копытами по мраморным плитам, подходя к краю, напротив которого я сидела в воде, одним быстрым движением избавился от кожаного жилета, после чего опустил на пол его и флакончик с душистым мылом.

Нужно напоминать, что ты не должна разговаривать?

Ой! — заморгала я от удивления, — Нет, но я, хм, не рассчитывала…

Ш-ш… — прижал он палец к губам.

Я закрыла рот, приготовившись к тому, что должно было сейчас произойти, то есть к превращению. Клан-Финтан был верховным шаманом кентавров, поэтому обладал необычной способностью изменять свой облик. Я подумала, что, наверное, никогда не перестану этому изумляться, и теперь с благоговейным страхом наблюдала за тем, как он погрузился в себя. По моему телу пробежала горько-сладостная дрожь желания. Мы могли с ним соединиться как муж и жена только после совершения обряда превращения. Поэтому я невольно ощутила эту дрожь, когда он начал читать свое заклинание. Но все это доставалось ему не даром. Клан-Финтан мог сохранять другой облик только ограниченное время, около восьми часов. По-настоящему ему было комфортно только в облике кентавра, и ни в каком другом. Само превращение вызывало у него сильную боль. Снова став кентавром, он еще несколько часов испытывал слабость. Каждый раз, меняя свой облик на человеческий, муж доказывал глубину своей любви и привязанности ко мне.

Заклинание звучало все громче. В словах, похожих на гаэльские, которые снова и снова произносил бархатный голос Клан-Финтана, мне чудилось волшебство. Он поднял руки над головой, запрокинутой назад. Длинные волосы рассыпались по напряженной мускулистой спине. Потом мне показалось, будто кожа у него начала искриться и переливаться, как если бы его пронзил луч транспортера из «Звездного нуги». По ней пробежала дрожь, она словно превращалась в жидкость. Я знала, что мне следует закрыть глаза, защитить их от вспышки, которая затем последует, но никак не могла отвести взгляд от лица мужа. На нем застыла гримаса мучительной боли. Потом ярко вспыхнула шаровая молния, заставив глаза слезиться, хотя я зажмурилась, спасаясь от серебристо-белого сияния.

В наступившей темноте, которая всякий раз завершала обряд превращения, я слышала его затрудненное дыхание.

— Клан-Финтан! — со страхом позвала я, опасаясь не его волшебства и не превращения.

Я боялась того, что ему пришлось вынести. Вдруг муж однажды не выдержит этих мук?!

Я уже говорил тебе, что не стоит так волноваться. — прохрипел он, стараясь отдышаться.

Я потерла глаза, пытаясь разогнать темные мушки, мешавшие мне разглядеть мужа.

Знаю, но все равно не могу привыкнуть к тому, что ты так мучаешься.

Я плачу высокую цену, но никогда о ней не жалею.

Зрение восстановилось, и я увидела, что превращение закончилось. Клан-Финтан по-прежнему стоял на коленях. Одной рукой он убрал волосы со взмокшего лица, а второй оттолкнулся и медленно поднялся. Муж выпрямился и немного постоял без движения. Я знала, что ему нужно собраться с силами и привыкнуть к новому облику, который уступал прежнему в мощности и росте.

Не подумайте, что он превратился в маленького мужчину — в любом смысле этого слова. Передо мной стоял высокий мускулистый атлет с красивыми пропорциями. Он сохранил широкие плечи и грудь, которые выглядели весьма внушительными, когда Клан-Финтан находился в своем истинном теле. Человеческие бедра, ягодицы и ноги были гладкими, хорошей формы, как и все остальное на его абсолютно голом теле. Судя по всему, он был очень рад видеть меня, если вы понимаете, что я имею в виду.

Он вздернул бровь, напомнив мне распутного голого доктора Спока. Представьте только!

Все находится именно там, где ему и положено, — заявил муж, оглядев свое тело.

Я тихо охнула от потрясения:

Не хочешь ли ты сказать, что от этого обряда органы могут перемещаться?

Конечно нет.

Его смех меня успокоил. Подействовала и уверенная походка, которой Клан-Финтан направился к краю бассейна.

Я просто — как ты это говоришь? — тебя накалывал, — попытался он передразнить мой оклахомский акцент своим низким бархатным голосом.

Подкалывал, а не накалывал, дурачок.

Я брызнула в него водой, когда он наклонился, чтобы поднять с пола флакончик с мылом. Потом Клан-Финтан спустился по каменным ступеням в воду и подошел ко мне.

Ты же знаешь, как мне хочется избавиться от своего говорка, — добавила я.

К счастью, в числе многих вещей, полагавшихся мне по статусу Возлюбленной Эпоны, я имела право на эксцентричность, которая не вызывала никаких вопросов у населения. Жители Партолоны просто привыкли к тому, как я говорила. Я даже слышала, как некоторые служанки перешептывались: «Она стала похожа на Эпону еще больше», когда мне случалось перегнуть палку насчет чисто оклахомских выражений.

Не теряй своего акцента. Мне нравится, как ты тянешь некоторые слова — лениво и долго.

Все для тебя, дорогой, — прогнусавила я, абсолютно не кривя душой.

Месяц — долгий срок. Я по-настоящему радовалась, что Клан-Финтан вернулся домой, и вдвойне была довольна тем, что мой желудок на время притих и позволил мне думать о чем-то другом, а не только о тошноте.

Хорошо. — Он протянул руку, схватил толстую губку, лежавшую на краю бассейна, вылил на нее щедрую порцию густого мыла и вернул флакончик на пол. — Если так, то я попрошу тебя расслабиться и позволить мне позаботиться о тебе.

Он выдержал паузу и посмотрел на мое тело, погруженное в бассейн. Вода размывала мои очертания, но не скрывала их.

О вас обеих.

Его слова напомнили о моем состоянии, заставили меня надолго умолкнуть. Я просто позволила ему намыливать мои плечи медленными круговыми движениями, а сама размышляла над тем, что внутри моего тела развивалась новая жизнь.

Клан-Финтан тоже молчал, не нарушал моих раздумий. Он тщательно намылил мне руку, смыл засохший рис, то же самое проделал и с другой рукой. Его прикосновения успокаивали. Мое напряжение растаяло в воде точно так же, как последние остатки риса. Муж с нежностью перешел к шее и ниже. Он лишь слегка касался мягкой губкой моих чувствительных сосков.

Скажешь, если будет неприятно.

Все, что ты делаешь, превосходно, — задыхаясь, произнесла я.

Хорошо. Тогда я продолжу.

Губка проделала путь к бедру, голени и лодыжке. Потом Клан-Финтан на короткое время отложил ее в сторону, чтобы помассировать мне ступню. Жаркие и сильные прикосновения заставили меня застонать от удовольствия.

Я не забыл, как ты любишь массаж ступней, — сказал он, взявшись за вторую ступню и продолжив успокоительные растирания.

Благодарю тебя, Богиня, — искренне прошептала я.

Мало что любая учительница любит в своей жизни так,

как массаж ступней. Возможно, прибавку к жалованью, но массаж ступней получить легче, по крайней мере в Оклахоме.

Не успела я как следует насладиться массажем, как Клан-Финтан вновь взялся за губку и проделал ею путь наверх по другой ноге. К тому времени когда он снова достиг плеч, я ощущала себя исключительно чистой для женщины с такими грязными мыслями. Теперь я не лежала, откинувшись назад, а сидела прямо и наблюдала за тем, как муж ласкал взглядом мою мокрую намыленную грудь.

Ты красивая женщина.

И чистая до скрипа.

Я скользнула вперед, обхватила его ногами, сцепила руки на шее и потерлась сосками о горячую грудь. Наслаждение росло с каждой секундой.

Пожалуй, Аланне следует быть осмотрительнее, а то ты сменишь ее на посту помощницы в купальне.

Вместо ответа Клан-Финтан припал губами к моему рту и крепко прижал меня к себе. Я гладила каждый изгиб его тела, упивалась ощущением твердых мускулов. Мы слились в одно целое. Я так разгорячилась, что уже не понимала, где заканчиваюсь сама и начинается он.

Как мне тебя не хватало, любовь моя, — пылко произнес муж.

От звуков его голоса по моему телу разлилось тепло, заныло внизу живота.

Никак не могла забыть, какой ты жаркий, — сказала я и прикусила его плечо.

Богиня! Мне бы следовало быть с тобой осторожным, но я…

Не бойся. Обещаю, что не разобьюсь.

Он зарычал от желания, обхватил мои ягодицы, приподнял и вторгся в меня одним плавным движением. Я припала к мужу и принялась посасывать и покусывать его язык. Мы вцепились друг в друга словно изголодавшиеся, будто провели врозь не месяц, а целую жизнь.

Движения быстро участились. Не успели мы подумать о математических задачках или налогах, как оба достигли оргазма.

По-прежнему часто дыша, Клан-Финтан поменялся со мной местами. Он откинулся на моем выступе, а меня посадил к себе на колени. Мы прижались друг к другу, наслаждаясь ощущением близости.

Я думал, это случится после того, как мы выкупаемся, обсушимся и вернемся на нашу зефирину, — Его грудь вибрировала при каждом слове.

Как я люблю, когда ты произносишь слово «зефирина». Ты говоришь о ней словно о волшебном ковре, о чем-то особом и таинственном.

Для меня это действительно нечто особое и таинственное. — Он наклонился и постучал пальцем по кончику моего носа. — Я ведь никогда не видел настоящей зефирины.

Тогда мне следует подумать о рецепте и объяснить нашей кондитерше, как приготовить зефир. Будет весело поджаривать его на открытом огне.

Он изумленно вытаращился:

Для этого понадобится огромный костер.

Настоящий зефир меньше моей ладошки. Просто наш матрас такой большой, — Я начала хохотать, но смех прервала неожиданная сильная отрыжка, которая вырвалась прямо ему в лицо, — Ой! — Я прикрыла рот рукой и снова рыгнула. — Прости, я не…

Опять беспокоит желудок?

Муж сильно встревожился, и мне стало не так стыдно.

Наверное, будет лучше, если я вытрусь и выпью немного того чая, каким потчует меня Аланна, — Меня снова начало немного подташнивать.

Он легко подтянулся, вылез из бассейна, наклонился, вынул мета и поставил рядом с собой. Оставляя мокрые следы, мы зашлепали к стопке толстых полотенец. Клан-Финтан принялся энергично меня растирать.

Эй! Ты сдираешь с меня кожу! — заверещала я, отнимая у него полотенце.

Я подумал, что ты можешь замерзнуть, выйдя из воды.

Со мной все в порядке, правда. Займись лучше собой.

Я вдруг стала недотрогой, не терпящей ни малейшего прикосновения.

«Да, гормоны, безусловно, странная вещь».

Обсохну во время превращения.

Его улыбка свидетельствовала, что он понимал, откуда во мне такие перемены настроения, и не обижался. Мне оставалось только надеяться, что ему хватит терпения на остальные девять месяцев. Кто знает, какие еще фортели собственного организма ждали меня?

Спасибо, я…

Ш-ш-ш.

Я и не заметила, что муж успел отойти на несколько шагов и начал бормотать слова, вызывавшие превращение.

Я прикусила язык, прежде чем успела выговорить «прости», прикрыла глаза краем полотенца и наблюдала, как Клан-Финтан менял облик. Превращение обратно в кентавра происходило, как мне казалось, всегда быстрее. По его сверкающей коже проходили мелкие волны. На этот раз я зажмурилась, прежде чем взорвалась шаровая молния. Когда яркая вспышка погасла, я поняла, что можно открыть глаза и заговорить.

Как же я по тебе соскучилась, — вырвалось у меня, когда я взглянула на великолепное существо, которое было моим мужем.

А я по тебе. Я родился для того, чтобы любить тебя.

Он подошел ко мне, улыбнулся и заключил в объятия,

отчего я сразу стала казаться самой себе очень маленькой.

Нежно держа меня в кольце своих сильных рук, муж заглянул мне в глаза и просто сказал:

Без тебя я как потерянный. Хорошо снова оказаться дома.

Я достаточно насмотрелась в этом волшебном мире, чтобы понять: Клан-Финтан говорил правду. Благодаря какому-то чудесному повороту судьбы моя Богиня предназначила мне в мужья этого кентавра еще до того, как я попала сюда.

Да. — И я повторила я его слова: — Хорошо снова оказаться дома.

Пошли!

Он подхватил меня на руки так легко, словно я весила не больше ребенка. Позвольте вас заверить, что это не так. Я тянула гораздо больше!

Знаешь, я ведь умею ходить.

Надо сказать, что эта жалоба прозвучала не очень уверенно. Мне нравилось чувствовать себя защищенной в его руках.

Исполни мой каприз. Я ведь только что вернулся.

Он глухо цокнул копытом о дубовую створку и толкнул массивную дверь. Охранники мгновенно распахнули ее перед нами. Я заметила, что они старательно отводили глаза от моей фигуры, завернутой в полотенце. Тем самым парни, конечно же, старались избежать сурового взгляда моего мужа. Но я специально весело помахала им через плечо Клан-Финтана и была вознаграждена короткими улыбками.

Ты их балуешь.

Они восхитительны. Да ты и сам знаешь, что беспокоиться не о чем. Это та, другая Рианнон, считала необходимым спать со всеми своими воинами и в придачу к ним с другими мужчинами.

Думаю, ей было не до сна.

Ты понял, что я имела в виду, — слегка ударила я его по плечу. — Тебе прекрасно известно, что я верная жена. Да что там! Верность — мое второе имя!

А мне казалось, твое второе имя — Мерло, — гулко рассмеялся он собственной шутке.

Я побледнела:

Даже не произноси этого слова.

Мое теперешнее отвращение к вину наверняка намеренно вызвано Эпоной. Тем самым она гарантировала, что я не замариную свою нерожденную дочь. Наверное, мне следовало бы чувствовать благодарность.

«Так оно и будет, но сначала надо избавиться от этой мерзкой тошноты».

За время нашего отсутствия мою спальню привели в порядок. Пуховый матрас-зефирина, служивший нам постелью, заправили, а в алькове, перед стеклянными дверьми, ведущими в мой личный сад, накрыли небольшой обед на двоих. Я подозрительно понюхала воздух, опасаясь, что какой-нибудь изысканный аромат вызовет у меня рвотный рефлекс, ничего противного не почуяла и робко приблизилась к столу.

Тут мое внимание привлек подавленный смешок мужа.

Что смешного? — поинтересовалась я.

Вот уж не думал, что наступит день, когда ты будешь подходить к накрытому столу с тревогой.

Я любила хорошо поесть, чем не переставала изумлять собственного мужа. Он не раз говорил, что у меня аппетит, как у кентаврийки-охотницы. Мол, ему это очень нравится.

Лично мне это нравилось куда меньше, так как я вынуждена была регулярно заставлять себя заниматься физкультурой.

Очень смешно. Не забудь, сегодня меня уже вырвало на одного кентавра.

Я дошла до стола и облегченно выдохнула. Мне сразу стало ясно, что к выбору блюд была причастна Аланна с ее деликатностью и безошибочной способностью угадывать все мои желания. Я увидела дымящуюся супницу с почти прозрачным бульоном, источавшим легкий аромат цыпленка. В прикрытой салфеткой корзинке лежали тонкие ломтики поджаренного хлеба и нарезанные бананы. Горячий травяной чай словно просился в чашки. Для Клан-Финтана Аланна приготовила тарелку с сыром и холодным цыпленком. Ни крошки риса, ничего жареного, пряного или, тьфу, жирного.

Аланна чрезвычайно мудра, — сказал Клан-Финтан, усаживаясь за стол и радостно принимаясь за своего цыпленка.

Я налила себе немного бульона и неуверенно надкусила поджаристый тост.

Зная ее, можно предположить, что она уже шьет ребенку приданое, — Мы улыбнулись друг другу.

Я глотала бульон потихоньку, давая своему неспокойному желудку привыкнуть к еде.

Так ты говоришь, что поход был удачным? — спросила я, подув на горячий чай.

Когда мы уезжали из замка Ларагон, его обитатели благоденствовали. Весной поля вновь, как и прежде, дадут Урожай целебных трав и цветов. Заселение замка Стражи пошло хорошо после того, как там устроились женщины. Новые воины бдительно несут службу, — Муж прокашлялся, словно то, что он собирался сказать, застряло у него в горле. — Как мы и предполагали, нашлось подтверждение того, что предыдущие обитатели замка небрежно относились к своим обязанностям защитников и часовых.

Все были шокированы, когда обнаружилось, что демоны-фоморианцы, древние враги Партолоны, прорвались сквозь якобы неприступный замок Стражи, преграждавший единственный спуск с гор. О том, как началось вражеское вторжение, ходило множество разных слухов. Я приподняла брови от любопытства, давая Клан-Финтану понять, что хочу услышать продолжение.

Оружие оказалось ржавым, сломанным, неухоженным. Поля для турниров заросли сорняком, так что ни о какой практике владения оружием и других воинских умениях не могло быть и речи. — Он сильно нахмурился, — Однако недостатка в вине и эле не наблюдалось. Мы еще не успели распаковать припасы, привезенные с собой, как увидели на кухнях целые склады деликатесов.

Выходит, они ели, пили и ничем не занимались?

Мы также увидели множество неприятных фресок, изображающих… — Муж замолк.

Мое любопытство взыграло без меры. В моем собственном храме полно огромных фресок, где я была едва прикрыта, и то только от пояса вниз. Не говоря уже о толпах шаловливых дев, которые полуобнаженными резвились на этих картинках. Я представить себе не могла, какие же образы шокировали кентавра, привыкшего к беспечной наготе и открытой сексуальности этого матриархального мира.

Ладно, выкладывай. Что там были за картинки?

Они наслаждались, причиняя боль друг дружке.

Думаю, я не выглядела потрясенной. Не забудьте, он, в отличие от меня, никогда не смотрел MTV.

Тем временем Клан-Финтан продолжал:

Происходило это во время сексуальных актов. А еще мы получили доказательства того, что они затеяли игрище с темным богом.

У меня возникло неприятное подозрение, что тот вопрос, который я задала Аланне чуть раньше, всплыл наружу не случайно. Я сглотнула, предчувствуя беду, но понимая, что должна действовать, как подсказывают интуиция и моя Богиня.

Темный бог? Кто это такой?

Среди фресок с извращениями были изображения Трехликой Тьмы, — ответил он, не скрывая своего омерзения.

Погоди, я ничего не понимаю. Что такое Трехликая Тьма?

Муж понизил голос, отчего я только больше начала волноваться.

«Какого черта, мы же одни! С какой стати ему понижать голос?»

Не люблю говорить о таких вещах. Даже верховному шаману или Избранной Великой Богини следует с осторожностью поминать темного бога. Но как Возлюбленная Эпоны ты имеешь право точно знать, какая напасть проникла в Партолону из-за фоморианцев и растленной охраны.

Расскажи, — храбрясь, попросила я.

Трехликой Тьмой называют Прайдери. Древние легенды гласят, что когда-то он был богом наподобие Цернунна, только предпочитал править в горах и северных землях. Согласно легендам, он был также супругом Эпоны и она его любила. Потом Прайдери начал стремиться к большей власти, хотел подчинить Эпону своей воле.

Я всей душой чувствовала, сколь порочна была попытка этого бога отнять власть у Эпоны. Партолона — матриархальный мир. Супругов богинь тут почитали, но всегда оставляли на вторых ролях. В Партолоне никто не подавлял мужчин, не издевался над ними. Они почитали Богиню как создательницу и прародительницу, поэтому уважали женщин. Любой другой расклад неизменно разрушил бы гармонию, делавшую Партолону таким уникальным местом.

Как же поступила Эпона? — спросила я, уже зная ответ сердцем.

Гнев и боль Богини были ужасны. Она изгнала мужа из Партолоны с такой яростью, что его облик раскололся на куски, совсем как душа, если ее сильно ранить. Вот почему он изображается с тремя лицами. — Говоря это, Клан-Финтан отвел взгляд.

Я поняла, что он не хотел пускаться в объяснения, но мне нужно было знать все до конца.

Как выглядят эти лица?

У одного лица, — глубоко вздохнул мой кентавр, — ничего нет, кроме глаз. Рот плотно запечатан. Остальные черты отсутствуют. Второе лицо — сплошная зияющая пасть с клыками, даже жутко смотреть. Глаза у этого лица — пустые дыры. Зато третье поражает своей красотой. Говорят, именно так выглядел Прайдери перед тем, как предать Эпону.

Я потягивала чай, пытаясь не обращать внимания на дрожащие руки.

В Партолоне есть люди, которые ему поклоняются?

Нет. А если и есть, то они обитают где-то на задворках страны.

Но ведь замок Стражи находится вовсе не на окраине Партолоны.

Верно. Но тамошние обитатели были испорчены то ли фоморианцами, то ли жадностью и леностью еще до того, как монстры просочились с гор. Последовательность событий полностью так и не выяснена. Ясно лишь то, что Прайдери давно возымел над ними влияние. — Клан-Финтан коснулся моей щеки, чтобы успокоить, — Не волнуйся, любимая. Люди должны быть открыты ядовитым нашептываниям Прайдери, только тогда он завладевает их душами. Жители Партолоны, верные Эпоне, ни за что не доверятся такой тьме. Мы можем не бояться того, что новые воины замка Стражи забудут о своем долге.

Хорошо, — сказала я, пытаясь стряхнуть с себя ужас, который нагнало на меня обсуждение Прайдери, — Так ты думаешь, моя идея сработает?

Да, твое пожелание превратить замок Стражи в действующую школу для подготовки воинов нашло отклик у новых тамошних обитателей, — улыбнулся он.

Бдительность и муштра всегда отлично сочетаются.

Можно быть уверенным, что замок Стражи больше не подведет Партолону, — серьезно сказал муж.

Ты ведь не думаешь, что уцелевшие фоморианцы снова на нас нападут?

Я говорила о злобных кровососущих тварях, место которым в аду, и содрогнулась при одной мысли о том, что они могут вернуться по горной тропе, охраняемой замком Стражи.

Полагаю, что оспа и потери в битве уничтожили почти все это племя, но мы должны быть готовы к их возрождению.

Ты считаешь, что они увели с собой через горы беременных женщин?

— Молюсь, чтобы это было не так.

Такой ответ не показался мне положительным.

Значит, будем оставаться в боевой готовности и не зевать.

Да, — согласился он.

Договорились, — Я зевнула, а Клан-Финтан навострил уши, хотя и не буквально.

Когда тело велит тебе отдохнуть, надо так и делать, — сказал будущий папочка.

Спорить не стану, но только в виде исключения.

Я поднялась и потянулась как кошка. Пусть мы обсуждали отвратительного бога тьмы, но теплый бульон и травяной чай, а также сознание того, что я не подхватила смертельную болезнь, сделали свое дело. Я почувствовала, что готова к долгому ночному отдыху. Да, чуть не забыла упомянуть чудесный оргазм.

Возможно, нежелание спорить со мной будет приятным побочным эффектом твоей беременности, — С этими словами он подвел меня к нашей постели.

Я бы на это не рассчитывала, — парировала я и зевнула еще раз.

Он подогнул ноги, устроился на матрасе, потом я уютно примостилась рядом. Со стороны могло бы показаться, что наполовину конь, наполовину мужчина и человеческая женщина не пара. На самом же деле мы прекрасно подходили друг другу. В какой бы позе я ни лежала, его рука неизменно находила мой затылок или изгиб ноги и начинала нежно проводить круги по моей коже. Эта теплая ласка действовала как снотворное. Мне нравилось, что его прикосновение навевало на меня сон.

Я успела закрыть глаза, когда голос кентавра прервал мои затуманенные мысли:

— Меня удивило, что ты не воспользовалась магическим сном, чтобы навестить меня, — Он помолчал, после чего добавил: — Может быть, ты все-таки приходила, а я не почувствовал твоего присутствия?

Нет, — ответила я, мигом проснувшись от его вопроса. — После твоей битвы с Нуадой я ни разу не погружалась в магический сон.

В ответ муж лишь коротко хмыкнул и ничего не сказал. Я знала, что мы оба вспоминали ту ужасную последнюю битву с предводителем фоморианцев, когда тот чуть не убил Клан-Финтана. Тогда я потеряла сознание от удара, и Богиня вызволила мою душу из тела, чтобы я могла отвлечь Нуаду. Клан-Финтан убил тварь. У фоморианцев началась паника, и битва закончилась нашей победой. До того случая Эпона не раз пользовалась моими снами. Она вызволяла мое сознание из тела и отправляла его в путешествия, во время которых я шпионила за нашими врагами и подначивала их, заставляя попадать в наши ловушки.

Однако с тех пор, как фоморианцы были побеждены, Эпона ни разу не призывала меня совершать ночные полеты. Я попыталась было самостоятельно отправиться во сне вслед за Клан-Финтаном, но безуспешно. Даже тихого голоса Богини, к которому, как ни странно, успела привыкнуть, я больше не слышала до сегодняшнего дня, когда она прошептала у меня в голове: «Ты не играешь роль, Возлюбленная». Только вновь услышав этот голос, я осознала, как тревожило меня ее молчание.

Я пыталась послать мою душу повидаться с тобой, но ничего не вышло. Я просила Эпону позволить мне увидеть тебя. А ведь раньше все происходило легко. Я так часто путешествовала во сне, что даже устала от этого.

— Да, помню. — Я почувствовала, как он кивнул.

А еще она перестала со мной говорить, — тоненьким голоском призналась я.

Рия, Богиня не покинет тебя. Ты должна верить.

Клан-Финтан, я ведь, по сути, ничего не знаю про все эти дела, которыми занимается Избранная Богини. Ты ведь не забыл, что я не Рианнон.

Не забыл и ежедневно благодарю Богиню за то, что ты — это не она, — решительно заявил муж.

Правда заключалась в том, что настоящая Рианнон ни у кого не пользовалась любовью. Ладно, скажу точнее. Те, кто знал Рианнон, терпеть ее не могли, что поначалу служило постоянным источником моего раздражения. Не говоря уже о том, что меня сбивало с толку сходство с особой, совершенно не похожей на меня.

Иногда я задаю себе вопрос: а не придумала ли она, что предназначена на роль Избранной Эпоны.

Неужели ты так низко ее ставишь? — Мой кентавр не сердился, просто спрашивал.

Нет, — не задумываясь ответила я, — Ее присутствие и всесильность никогда не вызывали у меня сомнений.

Тогда выходит, что ты так низко ставишь себя.

На это я ничего не могла ответить. Я всегда считала

себя сильной женщиной с отличной самооценкой и здоровой долей эгоизма. Но, наверное, мой муж был прав. Видимо, мне следовало найти слабину в себе, а не сомневаться в Эпоне.

Может быть, именно поэтому мы с Рианнон такие разные? Я знала, что сомнения в самой себе могут разрушить жизнь, но разве умеренная рефлексия не полезна? Не стала ли Рианнон такой капризной и властной из-за излишней самоуверенности? Прибавьте к этому возможности, которые дарует положение Возлюбленной Эпоны, и вот вам результат. Как Юлий Цезарь у Шекспира, она превратилась в «змеиное яйцо, что вылупит, созрев, такое ж зло». Так не совершила ли Эпона то, что задумал Брут? Вдруг поменяв меня с Рианнон местами, она разбила скорлупу, прежде чем вылупившееся зло уничтожит Партолону?

Или я просто позволила бесполезным знаниям по литературе, засоряющим мозг преподавателя английского, свести меня с ума?

Теперь отдохни. — Его рука снова принялась за гипнотические ласки, и знакомое прикосновение помогло мне успокоить разбушевавшиеся мысли. — Богиня ответит на все твои сомнения.

Я люблю тебя, — пробормотала я, устало прикрыла веки и мягко провалилась в глубокий сон.

Я грызла черный шоколад, развалившись на мягком фиолетовом диване посреди поля с колышущейся пшеницей. На другом конце дивана сидел Шон Коннери, одетый в смокинг, как в ту пору, когда он играл 007. Мои ноги лежали у него на коленях. Одной сильной твердой рукой Шон эротически растирал по кругу внутренний свод моей стопы, во второй же держал открытую книгу поэзии под заглавием «Почему я люблю тебя». Он читал стихи, отличаясь своим притягательным шотландским акцентом, и все время бросал на меня взгляды, полные неприкрытого обожания.

Тут какая-то сила неожиданно вырвала меня из этого потрясающего сновидения и протащила сквозь потолок храма Эпоны.

Ой-ой-ой! Меня тошнит! — завопила я глухо, как призрак, хватая ртом ночной воздух.

Восторг, который я испытала от сознания того, что Богиня снова направляла мой дух, боролся с революцией, начавшейся в моем животе. Я зависла над серединой храма и оставалась неподвижной, пока соображала, где нахожусь, и привыкала к магическому сну, который на самом деле был вовсе не сном, а путешествием моей души и потому — чистым волшебством.

Когда голова перестала кружиться, я сумела расслабиться и насладиться невероятным видом. Луна оказалась почти круглой. Ее прозрачный серебряный свет падал на стены храма, отчего они переливались каким-то особым внутренним свечением, присущим только мрамору.

Пир, должно быть, подошел к концу. Сонные фигуры расходились по двое и по трое, слегка спотыкаясь. Гости добродушно подшучивали друг над другом, смеялись, выходя из храма через главные ворота и направляясь к своим аккуратным домишкам, стоявшим перед стенами. Я улыбнулась, глядя, как некоторым парочкам никак не хотелось покидать тенистые закоулки. Когда они все-таки продолжали свой путь, то шли по-прежнему в обнимку.

Видимо, мое положение вдохновило народ на такие же подвиги.

Продолжая наблюдение, я заметила пару кентавров, стоящую поодаль от расходящейся толпы, чуть в стороне от дороги, по которой шли все остальные. Я полетела в их сторону и зависла над их спинами — достаточно далеко, чтобы они меня не заметили, и в то же время близко, чтобы узнать своих друзей, Викторию и Дугала.

Лица Виктории я не видела, не слышала разговора, зато заметила, что речь держал Дугал. Его слова полностью поглотили внимание охотницы. Я, конечно, понимала, что нехорошо подглядывать, но мое призрачное тело никак не желало трогаться с места. Это обстоятельство давало мне превосходный предлог остаться. На моих глазах Виктория подняла руку и прижала палец к губам Дугала. Потом она шагнула вперед, одним грациозным движением опустила голову ему на плечо и один раз кивнула — мол, согласна.

Дугал просиял так, что затмил свет луны, и обнял свою возлюбленную.

Я улыбнулась, желая поскорее поделиться новостью с Аланной. Конфликт, разлучивший Дугала и Вик, видимо, был улажен.

Мой дух медленно двинулся дальше, оставив друзей наедине. От счастья у меня выступили слезы. Я плыла по ночному небу по направлению к дороге, которая вела на запад, к горной гряде, возвышавшейся на краю плато. Я перемахнула через вершины, набрала скорость и начала целенаправленно приближаться к опрятному домику, стоявшему к северу от дороги, среди холмистых полей с ухоженными виноградниками. По бокам от дома расположились крепкий амбар и хорошо сколоченный загон, а также еще одно большое строение, где, вероятно, созревало и хранилось вино. Пусть Богиня благословит урожай и сохранит его до той поры, когда я разрешусь от бремени и снова почувствую вкус этого напитка!

На секунду я зависла прямо над домом. Потом подо мной словно раскрылся люк, и я камнем пролетела сквозь крышу, устланную толстым слоем соломы.

— Предупреждать надо, прежде чем делать со мной такое, — проворчала я, обращаясь к Богине, но тут же умолкла, потому как кое-что увидела.

Я витала под потолком просторной спальни, освещенной несколькими сотнями белых свечей, никак не меньше. У одной стены стояла большая кровать, к другой примкнул резной гардероб и такой же туалетный столик. Возле остальных стен сгрудились низкие табуретки и столы. Вся мебель была покрыта мягкой тканью и хорошо освещена.

Подо мной толпились женщины, окружившие голую роженицу. Она стояла, тяжело опираясь на спинку кушетки, очень похожей на те, что использовались в храме. Женщина наклонила голову, сосредоточилась и зажмурилась. Ее огромный живот колыхался, дыхание учащалось.

Я наблюдала за происходящим и поняла, что остальные женщины действовали очень слаженно, как единое целое. Одна из них осторожно прижимала ладонь к пояснице роженицы. Другая, присев на корточки, показывала, как нужно дышать. Еще две женщины непрерывно взмахивали опахалами, создавая легкий ветерок вокруг будущей мамаши. Остальные же тихо что-то напевали.

Я немного опустилась, и схватки у роженицы закончились. В ту же секунду она подняла голову, поразив меня довольной улыбкой на полных губах, убрала взмокшую прядь с лица и радостно воскликнула:

По-моему, пора!

А я ведь ожидала услышать в ее голосе боль и напряжение.

Раздался смех и крики ликования.

К роженице приблизилась высокая красивая женщина и протянула ей кубок, чтобы та сделала глоток. Другая помощница, совсем юная, промокнула лоб будущей матери куском толстой ткани. Все улыбались, словно принимали участие в таком чудесном событии, что не в силах были сдержать свою радость.

Помогите мне встать как нужно, — тихо, но отчетливо произнесла роженица.

Три женщины постарше выступили вперед. Одна встала на колени. Две другие поддерживали роженицу за руки, пока она опускалась на корточки. Пришло время следующей схватки. Я увидела, как напряглись ее мускулы, когда она глубоко вдохнула и начала тужиться.

Женщины окружили эту группу кольцом, взялись за руки и тихонько напевали без слов мелодию, напомнившую мне одну из песен Лорины Макеннитт: «Я вижу головку!»

Огромный живот женщины на секунду расслабился. Потом она сделала еще более глубокий вдох и снова принялась тужиться.

Спустя какое-то время из ее тела выскользнуло что- то мокренькое, извивающееся. Ребенок был ловко подхвачен бдительной помощницей.

У тебя родилась дочь! — воскликнула матрона.

Остальные женщины подхватили радостный возглас:

Добро пожаловать, малышка!

Меня душили слезы. Я с трудом обрела голос и как эхо вторила их приветствию. Если я совершаю подобные путешествия, то мое присутствие становится ощутимым только в очень редких случаях. Поэтому я была удивлена и обрадована, когда молодая мамочка подняла голову, услышав мой голос. Ее глаза блестели от слез радости, а я почувствовала, что теперь она видела меня.

Возлюбленная Эпоны наблюдала за тем, как появилась на свет моя дочь! — В ее усталом голосе слышался восторг.

Женщины засмеялись, зааплодировали. Некоторые даже пустились в пляс, закружились, вывода руками немыслимые узоры. Их радость была заразительной. Они приводили в порядок новорожденную и мать, а мое невесомое тело двигалось в такт звучащей песне.

Тут меня поразила одна мысль. Чудо рождения было и всегда должно оставаться моментом особой важности для всех женщин, точно так, как это происходило у меня на глазах. Возможно, этот древний мир мог бы научить кое-чему современный, из которого я пришла. Конечно, кесарево сечение и анестезия помогали женщинам, но мне вдруг показалось, что эти средства украли у целого поколения матерей волшебство появления на свет новой жизни.

Стоило мне об этом подумать, как мое невесомое тело начало подниматься. Молодая мамаша помахала мне вслед.

Я была довольна, дрейфовала обратно в храм, в моем сердце царил покой. Я опустилась сквозь потолок своей спальни. Мой дух воссоединился с телом. Я погрузилась в глубокий сон, но напоследок услышала шепот: «Теперь отдыхай, моя Возлюбленная, и знай, что я всегда с тобой».

4

Чересчур любопытное утро проникло сквозь щелку в шторах, повешенных на окнах от пола до потолка, смотревших на мой личный цветник.

Уф, — буркнула я, собралась укрыться с головой, но заметила какое-то движение.

Оказалось, что на моей кушетке расположились Аланна с Викторией. Подруги смотрели на меня яркими глазами и широко улыбались.

Я заморгала и потерла глаза в надежде, что это игра моего сонного воображения.

Но подруги никуда не исчезли. Хуже того, они заулыбались еще шире.

Что вы здесь делаете? — заворчала я, сердито глядя на гостей и облизывая губы, чтобы избавиться от помойки во рту.

Я не ранняя пташка. Никогда ею не была и не хочу быть. Скажу больше, не доверяю я людям, которые вскакивают с кровати с утра пораньше и носятся, как глупые щенки. Я считаю варварством просыпаться до девяти утра.

Мы пришли поздравить вас с благословенной новостью! — прощебетала Аланна.

Да, мы пытались подождать, пока ты проснешься, но уже середина утра, и сил ждать больше не было! — Даже прелестный голосок Виктории в этот час звучал пронзительно. — Кроме того, у меня тоже есть новость, которой я хочу с тобой поделиться, — смущенно добавила она.

Вы с Дугалом женитесь, — сказала я, протягивая руку к длинной шелковой ночной рубашке, разложенной на кровати.

Я надела ее через голову и увидела, что Виктория смотрит на меня как перепуганный воробей.

Откуда?..

У меня на такие случаи был заготовлен стандартный ответ:

Эпона.

А-а, — в унисон протянули подружки и закивали.

Это чудесно, Вик. Вы очень подходите друг другу, — Я подмигнула Аланне, она захихикала, а я продолжила: — Как приятно будет видеть улыбку на лице бедняги Дугала. Когда ты бросила этого бедолагу, в целой вселенной нельзя было найти кентавра несчастнее его.

Трудно в это поверить, но Виктория, наша уверенная в себе охотница, действительно покраснела и стала от этого похожа на робкую юную деву.

Я принесла вам чай, Рия. — Аланна протянула мне кружку с дымящимся ароматным напитком.

Я взяла чай, примостилась на кушетке напротив них, подула и сделала глоток.

Спасибо.

Твои слова заставили меня выслушать его, — медленно пояснила охотница, — Я постаралась понять то, что он давно пытался мне внушить. Дугал действительно меня любит. Меня! — Лицо ее сияло, — Он вовсе не хочет, чтобы я была моложе, не желает, чтобы я менялась и стала хранительницей домашнего очага, понимает, что я верховная охотница, каковой останусь на всю жизнь, — Она излучала такое счастье, что у меня даже перехватило дыхание, — Я просто ему нужна.

Ох, Вик, — сказала я, — Мы с Аланной сто лет твердили тебе то же самое. Жаль, что меня раньше не стошнило на тебя.

Мое замечание напомнило Аланне о первоначальной цели их визита.

Дочурка! — радостно воскликнула она.

Ребенок! Какое счастье, — вторила ей Виктория.

Перестаньте улыбаться, а то я нервничаю.

В дверь коротко постучали.

Входите! — велела я.

В спальню тут же вбежали три служанки в шелковых нарядах, неся подносы, как я подозревала, с завтраком.

Все трое сразу начали изливать свои бурные чувства:

Поздравляем, миледи!

Какая радость для всех!

Превосходная новость!

Когда я впервые оказалась в этом мире, то заметила, что люди попроще считали своим долгом почитать и уважать меня, буквально возводить на пьедестал. Те же, кто привык ежедневно общаться с Рианнон, относились ко мне как к живой бомбе. Они обращались со мной осторожно, словно ожидая, что я взорвусь в любую секунду, охваченная приступом божественного гнева. Мне понадобилось много терпения и усилий, чтобы убедить персонал из моего непосредственного окружения в главном — я изменилась. К сожалению, я не могла открыть им, что действительно являюсь другим человеком. Я радовалась, что за последние полгода сумела расположить к себе служанок. Они больше не боялись меня, но в это утро их фамильярное проявление любви немало мне досаждало. Голова шла кругом оттого, что они суетились и подобострастно прикасались ко мне, после того как накрыли на стол.

Спасибо, девушки, — попыталась я изобразить улыбку, — Теперь можете идти.

Да, миледи! — Они грациозно поклонились и поспешили к двери.

Я услышала, как одна из них на ходу прошептала другой:

Наша хозяйка не утренняя пташка.

У меня от них башка трещит, — сказала я, когда дверь закрылась.

Они вас обожают, — возразила Аланна.

Все равно башка трещит, — продолжала ворчать я.

Съешьте что-нибудь. Это улучшит ваше настроение, — сказала Аланна.

Мы надеемся, — добавила Виктория.

Я сморщила нос, глядя на нее, потом посмотрела на еду. На столе стоял чудесный фруктовый салат, лепешки с отрубями, словно только что вынутые из печки, тонко нарезанный хлеб, поджаренный до золотистого цвета, а также еще один чайник с моим любимым травяным настоем и кувшинами с холодной водой и молоком.

Прямо не знаю, смогу ли я что-нибудь проглотить. — Внутри все подозрительно сжалось.

Начните с тоста, затем съешьте пару кусочков банана из фруктового салата. Я велела повару испечь именно такие лепешки, потому что они простые и полезные.

Очень часто победить тошноту в первые месяцы беременности можно только тогда, когда выяснишь, какие именно блюда не вызывают отвращения у будущей матери, — мелодичным голоском наставляла меня Аланна.

Я сделала глубокий вдох, взяла в руку кусочек поджаренного хлеба, нюхнула и надкусила. Желудок остался внутри тела, что послужило хорошим знаком.

Вообще-то лепешки сделаны по рецепту кентавров, — сказала Вик, схватила одну с тарелки и разломила пополам.

А что, кентавров тоже тошнит, когда они вынашивают детей? — поинтересовалась я у Вик.

Эти невероятно интересные существа постоянно терзали мое любопытство.

Нет, — виновато улыбнулась она. — Но беременность у нас продолжается полных четыре сезона.

Я перевела взгляд на Аланну и откровенно запаниковала:

Это ведь не означает, что мне придется… или да?

Нет, — успокоила меня Аланна, и я снова начал а дышать, — Клан-Финтан близок с вами, только когда принимает человеческий облик.

Твоя беременность и роды пройдут по тем же правилам, что у любой другой человеческой женщины, — добавила Вик.

Ее слова напомнили мне о ночном путешествии, и я невольно улыбнулась.

Прошлой ночью во время магического сна Эпона позволила мне присутствовать при родах, — пояснила я своим подругам, — Это было потрясающе.

Великая милость, — просияла Аланна.

Настоящее чудо, — подхватила Вик и принялась за лепешку, приготовленную по рецепту, заимствованному у кентавров.

Я действительно счастли…

Мой желудок взбунтовался без всякого предупреждения. Я едва успела отвернуться, чтобы не попасть на подруг, и выплеснула на пол полупрожеванный тост вместе с травяным чаем.

Вот гадость, — Я утерлась трясущейся рукой и с отчаянием посмотрела на Аланну, бросившуюся ко мне на помощь, — Ты уверена, что я не умираю?

Уверена, — ответила она, налила воды из кувшина и протянула мне кубок.

Я с благодарностью выпила, чтобы отбить отвратительный привкус во рту.

Идемте, — сказала Алана, поднимая меня с кушетки. — Вам станет лучше, когда вы искупаетесь и оденетесь. — Она вручила мне лепешку и кружку с чаем, — Клан-Финтан передал, что его можно найти на территории храма. Сначала он побывает на стройке новых казарм для кентавров, потом проверит зимние запасы.

У меня тоже есть дело возле новых казарм, — вспомнила Вик, обняв меня и тут же сморщив носик, — От тебя попахивает, Рия.

Спасибо, что сказала. — Я специально выдохнула в ее сторону, и она поспешила ретироваться к дверям.

Увидимся, когда придешь в себя и снова станешь похожей на богиню, — бросила подруга через плечо.

Возможно, тебе придется ждать этого до весны! — прокричала я ее задним ногам, обернулась и увидела, как Аланна пыталась замаскировать улыбку кашлем.

Знаете, дурное самочувствие обычно длится только небольшую часть беременности. А еще я заметила, что у женщин, страдающих вначале, рождаются самые здоровые и счастливые малыши, — сказала она, не обращая внимания на мой враждебный взгляд.

Что ж, уже кое-что. — Я все еще пребывала в ворчливом настроении, хотя ее слова несколько меня успокоили, понюхала лепешку, сжатую в руке, внезапно поняла, что проголодалась, откусила чуть-чуть и еще больше удивилась, почувствовав чудесный ореховый вкус. — Как ты думаешь, есть предел тому, сколько раз за день у беременной женщины случается рвота? — с надеждой спросила я, когда мы с ней шли по коридору в купальню.

Нет, — радостно ответила Аланна.

5

Бррр!

Я плотнее завернулась в накидку, подбитую горностаем, радуясь, что одета в костюм для верховой езды: мягкие кожаные бриджи, такую же рубашку со шнуровкой и высокие сапоги с врезанными в подошвы звездами, которые красиво отпечатывались в моих следах. Как все-таки хорошо быть воплощением Богини.

Действительно холодает.

Мы с Аланной шли по заднему двору, расположенному между конюшнями и храмом. День выдался сырой и туманный, что только добавляло промозглости, а также мелких кудряшек у меня на голове.

Поздравляем вас, леди Рианнон!

Да снизойдет на вас и вашу дочку благословение, миледи!

Все, кто проходили мимо, выкрикивали добрые пожелания. Меня словно окутало густое облако заботы, тепла и любви.

Я задыхалась в нем, к тому же снова разболелась голова. Хотя Аланна оказалась права, мне действительно стало легче, после того как я выкупалась, оделась и съела три вкусные лепешки.

Новые казармы для кентавров возводились к северу от святилища и востоку от конюшен, внутри храмовых стен. Несколько месяцев тому назад я узнала, что Эпона покровительствовала воинам, поэтому главными архитектурными особенностями ее храма были надежность и неприступность, как у крепости. Красивые стены храма отличались толщиной и высотой. За землями, лежащими вокруг храма, хорошо ухаживали, не позволяя вырасти ни одному кустику или деревцу, которым мог бы воспользоваться нападающий враг. В разумности заведенного порядка я убедилась, когда армия фоморианцев предприняла безуспешную попытку захватить храм и нам пришлось бороться за жизнь на расчищенной территории вокруг стен.

Я отогнала прочь неприятное воспоминание и принялась наблюдать за тем, как сосредоточенно трудились строители. Кентавры и люди не покладая рук резали и подгоняли каменные глыбы. Остов нового здания уже ясно вырисовывался, хотя его и окружал лабиринт из бамбуковых лесов. Время для меня повернулось вспять, когда я наблюдала за возведением мраморного строения. Мне словно позволили взглянуть одним глазком на Древний Рим и строительство форума.

Поразительно, как быстро растет новое здание, — прошептала я Аланне. — Ведь здесь отсутствуют какие-либо технологии. Я думала, что на подобное строительство уйдут десятилетия.

Пусть у нас и нет технологий из вашего прежнего мира… — с трудом выговорила она новое слово, — зато есть люди, связанные с камнем, а также Сидета.

Я удивленно посмотрела на нее:

Как именно они связаны с камнем? И что, черт возьми, такое Сидета?

Сидета — местность в северо-восточной части Трирскихгор, где находятся залежи прекрасного мрамора, — рассмеялась Аланна, — Так же называется и тамошнее племя шахтеров. Храм Эпоны был построен из мрамора, добытого в шахтах Сидеты.

Не знала этого.

Эти застенчивые, необщительные люди редко покидают свои пещеры.

Угу, — сказала я и подумала, что упомянутые мастера очень напоминают гномов Толкиена, если не принимать в расчет их природной робости. — Они связаны с камнем, поэтому такие хорошие шахтеры?

Думаю, некоторые жители Сидеты могут быть связаны с камнем, но вообще, по-моему, они просто имеют огромный опыт. Такова их жизнь. Нет, я имела в виду другое. Некоторые люди в нашем мире обладают духовной близостью с определенными животными, призраками или стихиями. Например, у вас полное взаимопонимание с конями, особенно с кобылой, избранной Эпоной в качестве своего лошадиного воплощения.

Ладно, поняла.

У нас с Эпи и вправду была связь, выходящая за рамки обычных взаимоотношений между лошадью и всадником.

Я кивнула, предлагая Аланне продолжить.

То же самое относится к призракам. Клан-Финтан — великий шаман. У него особая связь с миром призраков. Он способен общаться с ним гораздо лучше, чем вы или я. Этот мир также позволяет ему изменять свой физический облик, о чем вы прекрасно знаете сами.

Моя рука поднялась и погладила относительно плоский живот. Мы с Аланной понимающе, по-дружески переглянулись.

— Иногда людям даруется понимание стихий. На равнинах, где обитают кентавры, особым почетом пользуются те, кто способен слышать зов подземных вод. У них родство с водной стихией, поэтому они всегда находят идеальное место, чтобы вырыть колодец. Наши кузнецы ощущают незримую связь с металлом. Очень часто женщины, способные к музыке и танцу, могут управлять ветром или пламенем.

А некоторые имеют особую связь с камнем? — предположила я.

Да, но обычно люди, чувствующие камень, связаны с самой землей. Они находятся в гармонии с ней и всем тем, что она производит. Некоторые из них становятся талантливыми камнерезами. Они посвящают свою жизнь этому искусству. Благодаря им оживает форма, запрятанная внутри глыбы.

Один из таких людей трудится здесь? — Я покосилась на рабочих, задаваясь вопросом, как же будет выглядеть человек, связанный с камнем.

Да, ему пришлось забраться в самые глубокие шахты Сидеты, чтобы отыскать идеальный камень для нового здания. Теперь он вернулся сюда вместе с ним и останется на строительстве до конца. Я представила бы его вам раньше, но вы себя не очень хорошо чувствовали.

Еще бы, — пробормотала я, — Что ж, сделай это сейчас. Мне не терпится познакомиться с этим каменным парнем.

Стоило нам появиться на стройплощадке, как работа временно замерла. Люди и кентавры бросились приветствовать и поздравлять меня. Радостные крики привлекли внимание небольшой группы, появившейся из недостроенного первого этажа. Самым высоким среди них был мой муж. Строители принялись хлопать его по спине, адресуя свои поздравления и ему. С Клан-Финтаном были Дугал и Виктория.

Аланна подтолкнула меня локтем и многозначительно задергала бровью.

«У меня тоже есть дело возле новых казарм», — процитировала она охотницу, подражая ее низкому голосу.

Виктория совсем потеряла стыд, — прошептала я Аланне.

Рядом с Клан-Финтаном, Дугалом и Вик держался долговязый и неуклюжий человек, которого я не знала. Когда компания приблизилась, я увидела, что он гораздо моложе, чем мне показалось поначалу. Его густые каштановые волосы были связаны на затылке в короткий хвостик, придававший ему богемный вид, что совершенно не вязалось с обликом мальчугана лет шестнадцати, не больше.

Доброе утро, любимая, — пробасил Клан-Финтан, взяв мою руку, а потом наклонился и нежно поцеловал в губы. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

Лучше, — ответила я, стараясь улыбкой успокоить его страхи.

Он пожал мне руку.

Поздравляю, миледи! — Лицо Дугала озарилось светом, но я понимала, что моя новость тут ни при чем.

Я подумала, как чудесно снова видеть его таким счастливым. Меня давно беспокоило, что Дугал, от природы жизнерадостный и общительный, может превратиться в нечто угрюмое и темное, после того как любимый брат умер у него на руках несколько месяцев тому назад, но теперь я видела милую открытость и жизнелюбие, сиявшее в глазах кентавра.

Спасибо, Дугал. Прими мои поздравления. Наконец тебе удалось вразумить нашу упрямицу Викторию.

Верховная охотница фыркнула в мою сторону, но тут же сама обвила рукой руку Дугала, на что он ответил восхищенной улыбкой.

Леди Рианнон, мы попросим вас провести церемонию сговора, — сказал Дугал.

Это доставит нам огромную радость, — улыбнулась Вик.

Меня захлестнули эмоции, так что пришлось даже часто моргать, чтобы не пустить слезу. Опять гормоны разыгрались, наверное.

Ничего лучшего для себя не могу придумать.

Пара просияла, а я с трудом сглотнула из-за комка, подступившего к горлу. Аланна радостно зашмыгала носом. Мы все были отвратительны. Неудивительно, что меня все время тошнило.

Леди Рианнон, — заговорила Аланна, закончив шмыгать, — Позвольте представить вам Кая, нашего ведущего каменщика. Кай, это леди Рианнон, Избранная Эпоны, — церемонно произнесла она.

Высокий молодой человек шагнул вперед и с почтением поклонился:

Леди Рианнон, рад служить Эпоне.

У него оказался уникальный голос, не то чтобы низкий или особенно громкий, даже не слишком мужественный, но меня он заворожил. Я подумала, как было бы приятно послушать его декламацию.

Надеюсь, камни тоже рады услужить Эпоне? — поинтересовалась я, не в силах подавить любопытство, и даже мысленно скрестила пальцы в надежде, что не совершила ошибки, задав такой вопрос.

Безусловно, миледи! — просиял он и оживился.

«Жаль, что мои ученики никогда не проявляли такого энтузиазма. Хотя, конечно, им неведомо, что это такое».

Я искал в шахтах Сидеты подходящий камень и наткнулся на мраморную жилу, произнесшую имя Богини. Теперь из этого мрамора изготовляют опорные колонны строения.

Я с удовольствием взглянула бы на него, — сказала я, заинтригованная идеей о том, что у камня бывают свои предпочтения.

Следуйте за мной, миледи. Почту за честь все вам показать.

Рия, мы с Дугалом закончили здесь свои дела. Теперь нам необходимо проверить запас зерна на зиму, — сообщил Клан-Финтан, поднеся к губам мою руку.

Ладно. Я сейчас осмотрю камень, а потом загляну к Эпи. Последнее время она сильно волнуется. Я хочу вывести ее на прогулку. Это успокоит мою лошадку.

Многие женщины в Оклахоме продолжают ездить верхом почти весь срок своей беременности, поэтому я не волновалась за свою безопасность в теперешнем якобы деликатном положении. Кроме того, Эпи не походила на других лошадей. Я знала, что она будет со мной особенно осторожна.

Встретимся у конюшен.

До свидания, леди Рианнон, — коротко поклонился мне Дугал, а потом ласково дотронулся до щеки Вик и последовал за моим мужем.

Если вы подождете здесь, миледи, то я велю рабочим немного расчистить леса, чтобы можно было лучше разглядеть главную опорную колонну, — сказал Кай своим милым ломающимся голосом.

Я кивнула в знак согласия, и он поспешил прочь в явном возбуждении по поводу того, что представилась возможность поделиться с кем-то своей любовью к мрамору.

Едва он ушел, Аланна ткнула меня локтем и кивком указала на Вик. Охотница так и застыла на месте, глядя вслед удаляющемуся Дугалу, словно влюбленная школьница.

Я поймала взгляд Аланны, и мы быстро окружили Викторию.

Подруга, дело серьезное, — поддела ее я.

Виктория заморгала и перевела взгляд на нас.

Понятия не имею, о чем ты толкуешь, — чопорно произнесла она, но щеки ее горели румянцем.

Могу сказать одно. Хорошо, что он молод, — не скрывала я улыбки.

Говорят, у молодых энергии хоть отбавляй, — задумчиво произнесла Аланна.

Он не настолько молод, — фыркнула Вик, изобразив оскорбленный вид, но я-то знала, что в глубине души наша невозмутимая верховная охотница улыбалась.

Скажи-ка мне вот что, — тоном заговорщицы заявила я, придвинувшись к ней поближе.

Уже несколько месяцев мне до смерти хотелось расспросить Вик насчет секса у кентавров. Сейчас, похоже, наступил подходящий момент. Как-никак мы обе женщины, а они любят обсуждать секс. Надеюсь, я никого не шокировала?!

Сколько сил понадобится бедняге Дугалу в брачную ночь? — поинтересовалась я, саданув ее локтем в бок и подмигнув.

Вик посмотрела на меня сверху вниз, ее полные губы слегка растянулись в улыбке.

Да, — вторила мне Аланна обманчиво невинным голоском, — Расскажи.

Слушайте, — начала Вик, знаком велев нам подвинуться поближе, что мы и сделали с радостным предвкушением, — Вы когда-нибудь видели, как это происходит у лошадей?

Мы закивали.

Стало быть, знаете, что они кусаются, пронзительно ржут и брыкаются в минуту страсти? — Ее голос внезапно напомнил мне Мэй Уэст.

Мы закивали еще энергичнее.

Иногда их желание настолько велико, что становится необузданным. — Голос ее дрожал от напряжения.

Мы закивали с огромным нетерпением.

Виктория тяжело выдохнула, замолчала, перевела взгляд с Аланны на меня и широко улыбнулась:

Так вот, у кентавров — ничего похожего.

Тут охотница дерзко заржала, отскочила в сторону и махнула хвостом.

Она ничего нам не расскажет, да? — с тоской спросила Аланна.

Видимо, так, — вздохнула я, — Проклятье!

Аланна тоже разочарованно вздохнула.

«Взять на заметку! Давно пора расспросить Клан-Финтана насчет секса у кентавров».

Миледи, прошу вас пройти сюда. — Вернулся Кай и жестом пригласил меня последовать за ним в центр стройплощадки.

Когда мы с Аланной догнали его, я шепотом спросила у нее:

Это нормально, что он так молод? Ведь совсем подросток, черт возьми, не старше шестнадцати!

С ним говорит дух камня. Неважно, что Кай молод. Важно, что он готов слушать. Сами увидите.

Мы присоединились к каменотесу наверху уже законченной мраморной лестницы. Перед нами раскинулась огромная площадь, заваленная массивными кусками мрамора. Некоторые из них уже были обработаны. По окружности выстроились основания толстых колонн. Работа над ними не была закончена, поэтому они напоминали сломанные зубы во рту великана. Зато когда мы прошли в центр площадки, я увидела несколько полностью готовых колонн. Они стояли высокие и гордые, словно подавали хороший пример остальным. Мы остановились перед центральной колонной, которая оказалась такой широкой, что и втроем ее нельзя было бы обхватить. Мрамор светился, переливаясь перламутром. По всей длине колонны пролегли глубокие гладкие борозды. На вершине они сплетались в круговой узор в виде узлов. Он обрамлял изображение воинов-кентавров, застывших в прыжке.

Это главный поддерживающий элемент, — произнес Кай своим необычным голосом, с обожанием глядя на гигантскую колонну, — Она вся собрана из кусков, которые произносили имя Эпоны.

Ты слышишь голос мрамора? — не удержалась я от вопроса.

Это не совсем голос, — улыбнулся он, — Больше похоже на шепот, раздающийся у меня в голове.

Я подумала о голосе Эпоны, кивнула и подтвердила:

Возникает такое ощущение, будто кто-то внушил тебе эту мысль.

Да! — воскликнул он.

Ты до сих пор слышишь голос мрамора? — опередила меня Аланна.

Конечно. Мрамор всегда будет говорить со мной, — ответил он, положив свою натруженную, как у старика, руку на колонну и закрыв глаза.

Когда его ладонь коснулась поверхности мрамора, мне показалось, что та заколыхалась. Мы смотрели, как парень погладил камень и тот на секунду словно превратился в жидкость под его ладонью. Со стороны выглядело так, будто рука юноши утонула в камне, который от одного прикосновения стал вязким и тягучим. Я внимательно разглядывала парнишку. От его тела шло свечение, совсем как от Клан-Финтана в момент превращения. Потом Кай отнял руку от колонны и открыл глаза. Свечение погасло, словно его и не было.

Мрамор приветствует вас, Избранная Эпоны, — торжественно сообщил он.

В самом деле! — выдохнула я. — Можно его потрогать?

Конечно, миледи, — сказал он, явно довольный моей просьбой.

Я шагнула к колонне и осторожно прикоснулась к гладкой поверхности.

Хм… — Я нервно прокашлялась, — Привет!

Ничего лучшего в голову не пришло. Рядом с этой громадиной я чувствовала себя не больше муравья.

Меня удивило то, что мрамор показался мне очень мягким. На таком близком расстоянии камень выглядел совсем иначе. Я увидела, что он не одноцветный, включает в себя смесь различных оттенков и прожилок. Все они сливались в одно целое, создавая эффект переливающегося перламутра. Пока я разглядывала мрамор, во мне открылось еще одно чувство, ладони ощутили тепло, идущее из глубины камня. Потом меня словно окутало теплой волной. Так бывает в материнских объятиях. Руки у меня затряслись, но не от страха, а от случившегося чуда.

В голове промелькнула строка Шекспира, и я прошептала:

«Редчайший дар, для мира слишком ценный!»

Затем ощущение чуда прошло. Я погладила напоследок колонну, опустила руки и обернулась.

Аланна с Каем внимательно за мной наблюдали.

Он с вами говорил! — заметил парень.

Не совсем, хотя я почувствовала кое-что совершенно чудесное, — только и удалось мне выговорить.

Я все никак не могла отвести взгляд от удивительного мрамора и не знала, какими словами описать то, что произошло.

В какой день вы родились? — взволнованно спросил юноша.

В последний день апреля, — опередила меня Аланна, и я удивилась, что она ответила правильно.

На выразительном лице Кая промелькнуло понимание.

А, знак Тельца. Конечно! Вы связаны с землей так же сильно, как и со своей Богиней.

Я понятия не имела, о чем он говорил. Конечно, я знала, что родилась под знаком Тельца, и в прошлом страдала, выслушивая лекции нескольких отвергнутых любовников насчет моего упрямства. Кто станет слушать парня, получившего отставку? Но я никогда не обращала внимания на гороскопы и тому подобное. Да, раньше не обращала, до того, как оказалась здесь.

Аланна радостно закивала в знак согласия.

Что ж, приятно узнать, — запинаясь, сказала я.

Грохот копыт возвестил о прибытии кентавра, в котором я узнала одного из курьеров моего мужа.

Миледи! — изящно поклонился он. — Клан-Финтан просит вас присоединиться к нему в конюшнях.

С Эпи все в порядке? — встревожилась я.

Она очень волнуется, и шаман полагает, что ваше присутствие ее успокоит.

Передайте ему, что я сейчас приду. — Я повернулась к Каю, — Спасибо, что поделились со мной… — Я замялась, подбирая точное слово. — Своим волшебством.

Не за что, миледи, — Улыбка на его лице говорила о том, что слово я выбрала верное.

Я уже начала поворачиваться, но замерла, протянула руку и на прощание похлопала по гладкому камню. Он по-прежнему был теплым.

Рия, — сказала Аланна, когда мы пробирались сквозь строительный лабиринт, — Мне следует проверить, как идут приготовления к пиру по случаю Самайна. Работы еще целый воз, а вы, как я думаю, не захотите наблюдать за выбором блюд.

Угу, — согласилась я. — Ступай вперед. Не забудь позаботиться, чтобы на столе было побольше кентаврских лепешек и вареного риса. Я загляну к Эпи, а потом встречусь с тобой и Кароланом где-то около полудня, за ланчем, — Я улыбнулась, — То есть если ты, конечно, не против рискнуть и еще раз оказаться со мной за одним столом.

Так и быть, рискну, — улыбнулась подруга в ответ, — Но сяду подальше.

Какая умная, — буркнула я и, подумав немного, добавила шепотом: — Эй, откуда ты узнала, что мой день рождения тридцатого апреля?

В этот день родилась Рианнон, — прошептала она в ответ, чуть скривившись.

Странное совпадение, — сказала я.

Одно из многих, — задумчиво проговорила она.

Угу, — лаконично отреагировала я и повернулась к ожидавшему кентавру, — Веди меня.

Мы резвым шагом направились к красивому входу в конюшни.

Помещение, в котором содержалась Эпи, представляло собой невероятное сооружение, подобного которому я прежде никогда не видела. Оно тоже было сложено из сияющих мраморных глыб, пригнанных друг к другу мастерами-каменотесами. Я другими глазами взглянула на массивные колонны, служившие опорой для красивого купольного здания, и подумала, что чувство покоя и признания, охватившее меня еще в первый раз, когда я сюда вошла, было, наверное, вызвано не только присутствием чудесных лошадей. Я решила прийти сюда еще раз и потрогать мрамор после того, как Эпи успокоится.

Центральный проход был широким и длинным. По обе стороны от него располагались просторные, безукоризненно чистые стойла, в каждом из которых обитала кобыла, уникальная по своей красоте и темпераменту. Пока я торопливо проходила мимо, меня приветствовало тихое ржание. Я обращалась к каждой кобыле по имени, жалея, что нет времени остановиться и погладить блестящие морды.

— Здравствуй, Пасифая, чудная девочка… Лилит, сладкая моя, перестань дергать сетку с сеном… Хекет, девочка, ты слишком красивая, чтобы смотреть на меня такими печальными глазами.

И так далее, стойло за стойлом, где каждая кобыла сочетала в себе лучшие черты своей породы. В конце прохода нужно было свернуть налево, но не успела я дойти туда, как услышала беспокойное ржание и грохот копыт красавицы, представлявшей собой исключительный экземпляр даже среди этих лучших лошадей Партолоны.

Завернув за угол, я оказалась в огромном круглом помещении, в котором располагалось просторное стойло и личный загон Эпи. Мой муж и Дугал стояли перед закрытым стойлом вместе с несколькими служанками помятого вида. Все они не сводили глаз с нервозной кобылы, метавшейся из одного угла стойла в другой.

Красота Эпи была какой-то нереальной. Цвет ее шкуры сочетал серый и белый тона, создававшие впечатление серебристости. Она сияла, как разлитая ртуть, только вокруг глаз и у колен меняла свой оттенок на черный. Эпи была рослой, примерно пятнадцати ладоней в холке, — идеальный экстерьер. Я обожала все ее черты.

Кобыла словно почувствовала мое присутствие — у нее и на самом деле имелась такая способность! — повернулась и уставилась на меня своими бездонными глазами. Воздух сотрясло громкое ржание.

Здравствуй, дорогая! — весело рассмеялась я и поспешила к ней. — До меня дошли слухи, что ты не даешь никому покоя.

Как хорошо, что ты пришла, — с облегчением произнес Клан-Финтан.

Все остальные, похоже, разделяли его чувства. Небольшая группка расступилась, чтобы я могла войти в стойло.

Эпи ведет себя так с тех пор, как привезли Урана, — сказала я, оглаживая красивую голову и целуя бархатную морду, — Его поместили в стороне от храма, но она знает, что он здесь, и сама не своя уже несколько дней, — Лошадь потерлась об меня головой и пожевала край накидки.

Ей нужен ее приятель, — сказал Клан-Финтан.

Что ж, она его получит, но только завтра вечером.

Я уже несколько недель готовилась к церемонии Самайна и тоже нервничала по поводу предстоящего ритуала спаривания. Он якобы должен был обеспечить плодородие земель Партолоны на следующие три года.

Я прислонилась к Эпи лбом.

Как насчет прогулки? Не думаешь ли ты, что она поможет тебе немного расслабиться?

Эпи пожевала немного мою накидку и мягко выдохнула мне в лицо. Я восприняла это как лошадиное «да».

Одна служанка уже набрасывала ей на спину мягкий потник, другая надевала на голову лошадке красиво украшенный недоуздок. Эпи сильно нервничала, но я осталась довольна, видя, что она не дергается, не закатывает припадок, обычный для лошадей, оказавшихся в такой вот ситуации. Эпи понимала, что происходит, и реагировала в своей обычной доброжелательной манере.

Сзади подошел Клан-Финтан и предложил подсадить меня на спину кобылы.

Эпи стояла смирно, пока я не уселась в седло, а потом решительно направилась к выходу из загона, который уже открывала служанка. Клан-Финтан след о пал за нами. Мне едва хватило времени помахать на прощание служанкам и Дугалу, как Эпи пошла с места легким галопом. Она выбрала курс на север.

Наверное, мы поедем в эту сторону, — крикнула я через плечо своему мужу, который легко скакал рядом, — Она за рулем, — Я кивнула на Эпи, и мой кентавр улыбнулся.

Я чувствовала, что ей не терпится размяться, поэтому уселась поудобнее, сжала коленями мягкие бока, наклонилась и прошептала:

Поехали, красавица.

Она прижала уши к голове, ловя мои слова, а потом ускорила шаг. Мы оказались в лесу, окаймлявшем территорию храма, но Эпи не снизила темпа, а я не волновалась. Это ведь вам не какая-нибудь обычная легкомысленная кобыла. Она сама замедлит ход, когда понадобится, но не раньше. Мне оставалось только расслабиться и наслаждаться прогулкой.

День быстро становился прохладнее. Дождь пока не начался, но над землей низко повис туман, скрывая панораму и придавая деревьям странный, призрачный вид. Я заметила, что большинство из них уже потеряло листву, и с отвращением поняла, что была настолько занята собственными необъяснимыми приступами тошноты, что даже не оценила прелестного, должно быть, зрелища — опадания листвы.

Тропинка перед нами раздваивалась. Я знала, что левое ответвление ведет к виноградникам, а правое — на окраину болота Уфасах. Неприятное местечко. Мы с Клан- Финтаном спасались на болоте от фоморианцев. Это приключение чуть не стоило нам жизни. К сожалению, Эпи выбрала правую дорожку.

Если ей захочется посетить Уфасах, то мне придется воспользоваться своим правом вето. Однако я находила утешение в том, что болото начнется только через несколько миль, а Эпи наверняка устанет раньше. Если не она, то я.

Клан-Финтан поравнялся с нами. Теперь мы скакали плечом к плечу. Он выглядел отдохнувшим и свежим. Я знала, что муж мог скакать так часами, ничуть не уставая от взятой скорости.

Как ты себя чувствуешь? — спросил он, даже не задыхаясь.

«Ай фил гуд!» — пропела я мелодию старой песни Джеймса Брауна, отчего мой кентавр закатил глаза и вздохнул с видом великомученика.

Конечно, я не очень музыкальна, но петь люблю, вот и стараюсь. Потом я задумалась над своим машинальным ответом и поняла, что это правда. У меня по-прежнему першило в горле, как бывает, когда борешься с простудой, зато желудок вел себя определенно спокойнее после того, как я набила его лепешками. Теперь, когда я знала гормональную причину моего недомогания и странных фантазий, я стала почти прежней, разве что иногда ворчала.

Не жди, пока устанешь. Мы должны вернуться до того, как ты выбьешься из сил.

Ладно-ладно, — передразнила я его, закатив глаза— Буду осторожна.

Кажется, он фыркнул в мою сторону, но из-за грохота копыт я могла и ошибиться.

Мы ехали молча. Эпи сменила быстрый галоп на более спокойный шаг. Мне понравилась эта перемена, такая же безукоризненная и гладкая, как ее серебристая шкура. Вскоре легкий галоп сменился рысью, которую я не выдержала, сдалась почти сразу.

Тпру, — сказала я, даже не натягивая поводьев.

При звуке моего голоса Эпи развернула уши и сразу перешла на прогулочный шаг. Клан-Финтан вопросительно взглянул на меня.

Слишком трясет, — пояснила я.

Он снова фыркнул. Эпи тоже.

Вот погоди, — сказала я в ее внимательные ушки, — Скоро сама окажешься в моем положении.

Она не ответила, зато Клан-Финтан безуспешно попытался сдержать смех.

Внезапно Эпи удивила меня, резко остановившись. Ее уши больше не были развернуты назад, чтобы слушать меня. Она нацелила их в сторону от тропы. Клан-Финтан продвинулся на несколько шагов вперед, но заметил, что мы остановились, и вернулся. Эпи стояла как вкопанная.

Куда она смотрит? — спросил он.

Не представляю, — Я сощурилась, вглядываясь в клубящийся туман, — В чем дело, Эпи? — поинтересовалась я, но кобыла не отреагировала.

Все ее внимание сосредоточилось на какой-то точке справа от тропы.

Птицы умолкли, — мрачно изрек Клан-Финтан, и я услышала характерный звук — это он вынул из ножен свой смертоносный меч, с которым никогда не расставался, — Оставайся здесь, — строго пробасил муж.

Не хочу оставаться одна! — Должно быть, у меня опять взыграли гормоны, потому что я вдруг почувствовала себя беспомощной, как Барби, оставшаяся без кавалера на балу выпускников.

Кобыла защитит тебя, — бросил Клан-Финтан, входя в лес. — Когда я разрешу, тогда и тронешься с места.

Туман поглотил его, укрыв липким серым облаком, а меня посетило неприятное воспоминание о черном ускользающем пятне, что преследовало меня у могилы отца. Я поежилась, захотела крикнуть в спину Клан-Финтану, что Эни не шевелится — какая уж там защита! — но поняла, что не стоит его отвлекать. Кроме того, мне не хотелось заявлять на весь белый свет, что Эпи превратилась в камень. Вдруг где-то поблизости все-таки затаился какой- то гад?

Да что же там такое, черт возьми? — прошептала я лошадке и несколько приободрилась, когда та дернула в мою сторону ухом, — Чудовище? — уточнила я тоном заговорщика.

Эпи не ответила.

Привидение? — спросила я.

Эпи фыркнула, но это не было похоже на «да», больше напоминало «помолчи и будь внимательна».

Я вздохнула и принялась ждать. Прошло, вероятно, минут десять, но в лесу, тем более в тумане, мне казалось, будто время вообще остановилось. В голову полезли тревожные мысли насчет искажений времени, Рип Ван Винкля, но тут из тумана материализовался Клан-Финтан. Я снова задышала.

— Ничего опасного я не увидел, — сказал он, сердито посмотрев на Эпи, — Должно быть, у нее помутилось в голове в ожидании предстоящего ритуала. Недалеко отсюда я наткнулся на маленькую полянку. Через нее протекает ручей, а еще там растут два старых дерева…

— Ручей! — перебила я, почувствовав нестерпимую жажду. — Если нами никто не собирается закусить, то мне очень хотелось бы напиться. — Рука сама легла на живот, — А потом нам придется вернуться домой, — Я виновато посмотрела на мужа, — Я устала.

Нужно отдать ему должное, он не стал ворчать, мол, я же говорил. Клан-Финтан просто покачал головой, снова повернулся к лесу и махнул рукой, чтобы мы ехали за ним.

Я поцокала языком и слегка сдавила коленями бока лошади. На секунду мне показалось, что Эпи не собиралась подчиняться. Она оставалась до странности холодной и твердой. Тогда я запустила пальцы в блестящую гриву, погладила напряженную шею и тихо пробормотала ласковые слова. По ее телу пробежала дрожь, и она снова стала сама собой, словно ее расколдовали. Эпи сделала робкий шажок, потом еще один и наконец последовала за Клан-Финтаном, свернувшим в лес, укутанный туманом.

Не успели мы продвинуться на несколько шагов, как деревья вдруг закончились. Перед нами открылась прелестная маленькая лужайка, где не было никакого тумана. Это был своеобразный светлый оазис среди серой мглы. Мое внимание сразу привлекли два огромных дерева, росших в центре лужайки. Тонкий ручеек протекал между великанов и скрывался в лесу. Вода в нем так и манила своей чистотой и прохладой.

— Пойдем-ка напьемся, — сказала я и сжала коленями Эпи, не переставая удивляться ее необычной сдержанности.

Она неуверенно побрела к ручью, и мы присоединились к Клан-Финтану, который уже стоял на коленях и пил из сложенных ладоней.

Позволь тебе помочь, — сказал он и быстро подошел к Эпи.

Потом кентавр обхватил меня горячими руками за пояс, аккуратно снял со спины кобылы и повернул лицом к себе. Он улыбался и не выпускал меня из рук, пока я тихонько соскальзывала по его телу на землю. Я захихикала и поцеловала мужа в вырез кожаного жилета, открывавший мускулистый торс. Больше я никуда не доставала, хотя и стояла рядом с ним.

Пей побыстрее, — взволнованно сказал он. — Мне не терпится вернуть тебя обратно в храм. Сама знаешь, женщине, вынашивающей ребенка, в течение дня следует несколько раз удаляться к себе в спальню и отдыхать, — Последнее слово он произнес особо выразительно, ясно давая понять, что имеет в виду.

А массаж ступней будет? — пробормотала я, уткнувшись ему в грудь.

Помимо всего прочего. — По голосу мужа я поняла, что он улыбнулся.

Договорились, — Я крепко обняла его и запечатлела еще один мокрый поцелуй в самую середку груди, прежде чем повернуться к ручью.

Опускаясь на колени, чтобы напиться, я бросила взгляд через плечо на мою кобылу. Она стояла неподвижно, будто серебряная статуя, изображающая ее саму. Лошадь развернула уши вперед, сосредоточив все внимание на двух огромных деревьях, что росли чуть выше по течению.

Эпи! — громко позвала я, и она дернула ушами в мою сторону, — Иди сюда, попей водички.

Она почти не шелохнулась, только снова обратила уши и свое внимание к деревьям. Я бросила взгляд на Клан-Финтана, тот пожал плечами, не меньше меня удивленный ее поведением. Я тоже пожала плечами и повернулась к ручью.

Вода была прозрачной и чистой. Ее сладость напомнила мне освежающие общественные фонтаны в Риме.

Да, я возила учеников в Европу. Да, они пытались присматривать за мной.

Я долго пила, утолив жажду, присела на корточки и невольно перевела взгляд на деревья, поглотившие все внимание моей кобылы.

Это были настоящие исполины, явно очень древние. Ветви у них начинались в футах в двадцати над землей, никак не меньше, и поражали своей длиной. Что-то мне в них показалось странным, но потом я поняла, в чем дело. Они так и не сбросили листьев. Я заморгала и принялась озираться, стараясь разглядеть в тумане другие деревья, стоявшие на краю лужайки. Кажется, у них уже облетела листва? Не сумев ничего увидеть, я снова посмотрела на двух исполинов перед собой.

Болотные дубы! Я вздрогнула, вспомнив их название и узнав представителей флоры моего родного штата Оклахомы. Такие вот знакомые остроконечные листья я часто выметала со своего двора. Только эти по-прежнему росли на ветках, напоминая своей яркой зеленью молодые водоросли. Мой взгляд скользнул от густой листвы переплетающихся ветвей вниз, к массивным стволам, укрытым толстым ковром зеленого мха. Я резко поднялась. Мне показалось, что мох излучал приглушенное свечение, так лампочка светит сквозь атласную ткань. Он просто кричал, требуя, чтобы до него дотронулись.

Потом я почувствовала легкое дуновение, словно какое-то перышко прикоснулось к моей душе. Я сосредоточенно смотрела на деревья, и это ощущение посетило меня вновь. Тут я вспомнила. Это чувство было сродни тому, что я пережила рядом с мраморной колонной несколькими часами ранее. Кай тогда еще сказал, что раз я родилась под знаком земли, то связана с ней. Мое лицо расплылось в удивленной улыбке.

«Вдруг у меня получится поговорить с деревьями?»

С этой мыслью я резво двинулась вперед, но меня остановил резкий крик Эпи. Я повернулась и чуть не наткнулась на кобылу, которая буквально наступала мне на пятки.

Эпи! — Я отпрянула назад, когда она ткнула меня головой, — Что, черт возьми, с тобой происходит?

В ответ раздалось только приглушенное ржание, и она потерлась мордой о мою грудь.

Все в порядке. Я просто подойду к этим старым деревьям, а потом мы поедем домой. — Я посмотрела на мужа, который наблюдал за нами удивленными глазами, — Она сводит меня с ума, — сказала я, — Поскорее бы уже закончилась завтрашняя церемония. Тогда она снова станет прежней.

Да, Эпи ведет себя довольно… — он замялся.

Я была уверена в том, что мой кентавр подбирал слово помягче, отбрасывая такие варианты, как «истерично», «безумно» и «навязчиво». Муж остановился на «эмоционально» и задергал бровями, давая понять, что на самом деле имел в виду.

Я подмигнула и улыбнулась в знак согласия.

Я погладила кобылу по голове и зашептала ей нежности, стараясь успокоить:

Милая моя девочка, все в порядке, все хорошо. — Кажется, она расслабилась, — Я хочу подойти ближе к деревьям, — призналась я ей на ухо, — Кай говорил, будто я способна услышать голос земли. Мне хочется проверить его теорию.

Я в последний раз погладила ее, повернулась и решительно направилась к деревьям. Было слышно, что Эпи сделала за мной несколько шагов, но вскоре остановилась. Я обернулась и увидела, что она стояла совершенно неподвижно, но по ее телу пробегала дрожь.

Все хорошо! — весело помахала я застывшей кобыле.

Меня кольнула тревога. Лошадь вела себя слишком уж странно. Но я не обратила особого внимания на это ощущение.

«Наверное, мы с Эпи одинаково подвержены всплескам гормонов. Неудивительно, что мы с ней такие дерганые».

Стоило мне повернуться к деревьям, как все мысли об Эпи сразу улетучились. Я стояла рядом с массивными дубами — только руку протянуть — и что-то ясно ощущала. Я наклонила голову и внимательно прислушалась.

Рия! — окликнул меня Клан-Финтан.

Я на него шикнула, не поворачивая головы, подняла руку, призывая к молчанию, и сделала еще один шаг вперед. Земля под ногами мокро чавкнула, и я поняла, что чуть не угодила в ручеек, протекавший между деревьев. В этом месте русло сужалось до двух футов, не больше. Ручей музыкально журчал, пробегая по округлым камушкам. Я расставила ноги пошире, чтобы стоять сразу на двух берегах, подняла руки и дотронулась ладонями до обоих стволов.

Стоило мне прикоснуться к коре, покрытой мхом, как меня прошиб удар тока, будто я тронула провод, оказавшийся под напряжением. Душу пронзил страх. Я попыталась отнять руки от деревьев, но они прилипли к ним, словно прибитые гвоздями. Колени начали подгибаться. Я поняла, что падаю вперед, и если деревья ослабят свою хватку, то рухну лицом вниз прямо в маленький ручей. Время неожиданно замедлило свой ход, перед глазами одна картина сменяла другую. Я наклонила голову и увидела свое отражение в воде, подернутой рябью. Потом оно раскололось на фрагменты. Я заглянула глубже в воду, несколько раз моргнула, пытаясь разглядеть, что там, и мое зрение резко прояснилось.

Я увидела не только толщу воды, но и то, что было по ту сторону, другой мир, где мое внимание привлекло какое-то движение в небе. У меня вырвался потрясенный возглас, когда в узком металлическом цилиндрике я узнала самолет, пересекавший далекий голубой горизонт. Все стало на свои места. Я как безумная еще раз попыталась оторвать руки от деревьев, но вместо того, чтобы высвободиться, только глубже увязла в коре. Она медленно засасывала мои руки, сначала до кистей, потом до локтей. Мое тело начало падать и растворяться в зеркальном мире. Я увидела уже знакомую ускользающую тьму, излучавшую зло. Чернильное пятно пульсировало вокруг меня, давило, душило, пыталось поглотить. До меня донесся крик ужаса. Это кричал мой муж, ему вторило пронзительное ржание запаниковавшей Эпи.

Я открыла рот, чтобы закричать, и потеряла сознание.