Больше чем счастье

7

— О, Мелли, ты, по-моему, еле жива! — испуганно воскликнул Чарльз. — Пойдем вниз. С тебя на сегодня довольно.

Он усадил ее в гостиной, устроив девочку у нее на коленях, и не отходил, продолжая задумчиво смотреть на нее.

— Тьфу, черт, — беззлобно выругался он.

Удивившись, она огляделась, пытаясь понять, чем он недоволен, и, так и не поняв, спросила:

— В чем дело?

Не ответив ей, он крикнул:

— Жан-Марк!

— Oui, m'sieu, — ответил Жан-Марк с готовностью человека, привыкшего, что его часто бранят. Поставив кофе на маленький столик, возле Мелли, он с недоумением взглянул на Чарльза.

— Мы забыли купить корзину.

— Корзину?

— Да, черт возьми! Мелли не может все время носить ребенка на руках, и она не захочет оставлять Лоретт днем одну наверху — ей будет неслышно, если малышка заплачет! Нам позарез нужна, ну… переносная колыбелька, что ли.

— Ага.

— Корзина Моисея, — осторожно вставила Мелли.

— Ага, — еще раз повторил Жан-Марк.

Не в силах сдержать улыбки, в которую растягивались ее губы, Мелли опустила глаза.

— Пожалуй, съезжу куплю такую штуку, — сказал сам себе Чарльз, с необычным для него отсутствием решимости.

— Не стоит, — попытался отговорить его Жан-Марк. — Я сейчас позвоню в магазин и попрошу, чтобы они сами доставили. Vite.[24]

Подойдя к телефону, он снял трубку и принялся нажимать на кнопки.

— Я помню номер на глаз.

— Наизусть, — машинально поправил его Чарльз. Обратившись к Мелли, он сказал: — Давай сюда малышку и пей кофе.

Протягивая ему Лоретт, она наблюдала, как он усаживается на диван, осторожно опираясь на спинку. Было заметно, что он просто в восторге от своей дочки. Разглядывая ее личико, он протянул палец к крохотному розовому кулачку и, когда она за него ухватилась, засиял от гордости.

— Смотри, она будет жутко сильная!

Взглянув на Жан-Марка, она снова опустила глаза и стала послушно пить кофе. «Ох, Чарльз, как мне перенести предстоящую разлуку с тобой?»

Через пять минут в дверь позвонили.

— Я открою, — сказал Жан-Марк, — это, скорее всего, привезли корзину.

Но он ошибся, пришёл Никко.

Это был невысокий, крепкий юноша на несколько лет моложе Чарльза. Никко остановился на пороге, широко расставив ноги и уперев руки в бока.

— Вот и я, ну-ка, показывайте этого младенца, который стоил мне звания чемпиона и разрушил мою жизнь! Надеюсь, девочка того стоит!

— Стоит, — нежно сказал Чарльз. — Иди сюда и посмотри сам!

Подойдя поближе, Никко уставился на крохотный сверток.

— Хм, что-то она маловата?

— Ну, а ты что хотел? Ей всего две недели.

Повернувшись к Мелли, Никко скорчил гримасу, а затем подошел и оперся на ручку ее кресла.

— Я, конечно, ничего не понимаю в младенцах, но у вас в организме барахлит секундомер, madame!

— У меня?

— Oui. Еще десять секунд было бы поздно его отзывать, а я, возможно, стал бы чемпионом мира!

Она в недоумении уставилась на него.

— Не понимаю. Мне очень жаль, что вы не выиграли…

— Чтобы выиграть, madame, — сказал он едко, — надо участвовать.

— Вы не участвовали? — спросила она изумленно. — Но почему?

— Точно! Я же знал, что вы разумная женщина! Я ему говорил, что вы не станете возражать! Говорил я? — обратился он к Чарльзу. — Но разве он меня слушает? Никогда!

Совершенно потрясенная, Мелли посмотрела на мужа.

— Ты не участвовал в гонке?

— Нет, — продолжая исследовать хватательный рефлекс ребенка, пояснил Чарльз равнодушно. — Сообщение о том, что у тебя вот-вот будет ребенок, пришло прямо перед стартом.

— И ты отказался?

— Ну разумеется.

— Разумеется? То есть как это «разумеется»? Ты не говорил… — Резко повернувшись к Жан-Марку, она возмутилась: — Я же просила не сообщать ему ничего до начала гонки! Вы обещали, Жан-Марк!

Жан-Марк не успел ничего сказать в свою защиту, как Никко вступился за него:

— Он ни при чем. Виноват стюард. Этот услужливый балбес нашел на столе дежурного записку с просьбой передать ее Чарльзу после гонки и поспешил доставить прямо на линию старта.

Опустив руку ему на колено, Мелли с сочувствием сказала:

— О, Никко, мне ужасно жаль! Я знаю, как это для вас важно.

— Да ладно, в конце концов, следующий год всегда впереди — ответил он и, подмигнув, похлопал ее по руке. — Не огорчайтесь, зато я привез его живого и невредимого, да?

— Да, спасибо вам. — Для нее это было куда важнее, чем все остальное. Она смущенно взглянула на Жан-Марка. — Простите, Жан-Марк.

— Не стоит.

Никто не захотел спрашивать у него, почему он не дождался окончания гонки. Впрочем, они едва бы получили внятный ответ. Несмотря на видимую услужливость, Жан-Марк всегда действовал по собственному разумению.

— Ладно, я пошел, — сказал Никко, поднимаясь. Посмотрев на умильно склонившегося над младенцем Чарльза, он вначале усмехнулся, а затем, не удержавшись, громко расхохотался и ушел в сопровождении Жан-Марка.

Чарльз сидел неподвижно, разглядывая уснувшую дочку.

— Мне неприятно, что из-за меня у вас все сорвалось, — нарушила молчание Мелли.

— А мне нет. Дочки куда важней чемпионских званий.

— Но ты же мог участвовать в гонках!

— Нет, Мелли, — сказал он твердо. — Не мог.

«Почему?» — хотелось спросить ей, но она не осмелилась.

Следующие две недели, пока их регулярно посещали детский врач и сестра, девочка вела себя как шелковая. Стоило визитам прекратиться, как она, очевидно, решила, что хорошенького понемножку. Плач привлекал внимание. Плач заставлял брать на руки и укачивать. А два часа ночи оказались ее любимым временем для ночных концертов.

— Ты уверена, что у нее ничего не болит? Может, она осталась голодная?

— Да не голодная она! — отозвалась с раздражением Мелли.

— Тогда газы. Болит живот!..

— Чарльз! Иди, пожалуйста! Поспи немного.

— Еще чего! Значит, я буду дрыхнуть, а ты бодрствовать круглые сутки! И как можно уснуть под такой аккомпанемент! Дай ее сюда, я попробую ее успокоить.

— Тогда хотя бы сними смокинг, а то ей, может, как раз захочется срыгнуть на него, — посоветовала она, потешаясь над ним.

— Это будет чудесно.

Небрежно сбросив смокинг, он кинул его на кровать, распустил галстук-бабочку и, заворачивая потуже одеяльце на ребенке, заворковал:

— А теперь закроем глазки, ну, папа просит! А ты, — обратился он к Мелли, — быстро в постель и спать.

С благодарным вздохом она повиновалась. Лежа с открытыми глазами, она смотрела, как он ходит взад-вперед, качая плачущего ребенка. Вид у него был необычный — расхристанный и очень смешной. Сегодня, вернувшись из казино, он появился в ее комнате третий раз. Первый раз он был нерешителен, осторожно стучал в дверь, выжидая, пока она разрешит ему войти. Второй — просто постучал и сразу вошел, а сегодня вошел и все. Сказать, что ее удивляли перемены, произошедшие в нем после рождения ребенка, — значило не сказать ничего. Мелли всегда считала его добрым, отзывчивым, хотя порой он совершал добрые дела не сознательно, а под влиянием минуты. И все же Мелли поражалась тому, насколько он, уже привыкший не утруждать себя тем, что могли за него сделать другие, ласков и терпелив с дочкой. Причем не как большинство мужчин, когда та спала или была спокойна, но и когда делалась несносной, как сегодня.

Но объяснялось ли его поведение только интересом к ребенку? Может, он практикуется на всякий случай, если останется без нее? Впрочем, он несомненно нашел бы няню. А может, ждет, чтоб Лоретт перешла на бутылку, и хочет растить ее сам? Лучше не спрашивать. Пока она здесь, будет молчать и молиться. Закрыв глаза, она сразу уснула.

Мелли уже привыкла все время прислушиваться к ребенку и просыпалась сразу, как только девочка начинала хныкать. Часы показывали половину шестого. Охнув, она повернулась на бок, чтобы дотянуться до кроватки, но что-то ей помешало. Что-то большое и теплое. Она осторожно зажгла ночник. Чарльз притулился на краю кровати — голова свесилась под совершенно немыслимым углом, рука покоилась на спинке кроватки, которую он, вероятно, покачивал перед тем, как уснуть. Может, если она его подвинет, устроит поудобнее, он станет утром опять обвинять ее в том, что она вмешивается, преследует его, обманывает? Устало вздохнув, она тихо выскользнула из-под одеяла, обошла вокруг, чтобы взять дочку, пока та не успела разораться как следует и разбудить его.

Очень тихо, стараясь не делать резких движений, Мелли забралась обратно в постель. Подложив под спину подушку, она расстегнула ночную рубашку и приложила Лоретт к груди. Откинув назад голову, она закрыла глаза и не сразу заметила, что Чарльз проснулся и, повернув голову, смотрел на нее напряженным, немного растерянным взглядом, видимо соображая, где он. Потом он поежился, забавно вздохнул, сполз пониже и тут же уснул опять. Продолжая кормить девочку, она вдруг осознала, что судьба дарует ей чудо — она может дотронуться до него в миг, когда он не может сопротивляться. Она протянула руку, и пальцы ее с трепетом коснулись его волос, затем, скользнув по небритой щеке вниз, замерли на шее. Он пробормотал что-то во сне, и она замерла. Прошло уже столько времени с тех пор, как она последний раз ощущала его тепло, слышала рядом с собой его ровное дыхание. Много, очень много времени прошло, и ей отчаянно захотелось прижаться к нему, обнять, приникнуть губами к его рту, такому красивому, такому зовущему, чуть приоткрытому во сне. Сладкая боль пронзила ее насквозь.

Она приложила начавшую было возмущаться дочку к другой груди и, опустив руку ниже, ощутила сильные удары его сердца. Глаза ее защипало от слез, и она снова коснулась его красивой шеи с мерно бьющейся голубоватой жилкой, сладко ощутив его сонное тепло.

— Я люблю тебя, — шептала она. — Господи Боже, как я люблю тебя! Не заставляй меня уезжать, пожалуйста, разреши быть с тобой!

Не отнимая ребенка от груди, она сползла на кровати, повернулась на бок и тихонько заплакала. Наплакавшись, она уснула и, открыв глаза через несколько часов, обнаружила, что Чарльз в прежней позе лежит у нее за спиной, а спеленатая девочка сладко спит напротив нее. Она боялась шевельнуться, страстно желая остаться здесь навсегда, между двумя существами, дороже которых у нее не было в целом свете, и она снова закрыла глаза.

Окончательно она проснулась в десятом часу — Чарльз ушел, а девочка настойчиво требовала, чтобы ее покормили.

Он сделал вид, что не заметил ничего, что произошло ночью, и Мелли поступила так же. Но ей показалось, что все известно Жан-Марку, который расхаживал по дому с ужасно довольным видом. Она понятия не имела о том, что он думает об их супружестве, и никогда не пробовала спросить. И все же в течение нескольких недель ее не покидало опасение, что она ходит по острию ножа. Больше всего Мелли боялась что-то сказать или сделать, что напомнило бы Чарльзу о том, что она всего лишь гость в его доме.

Постоянно звонила ее мать — хотела увидеть внучку, хотела знать, когда Мелли приедет погостить в Бекфорд.

Понимаешь, папе не хочется оставлять мастерскую, тем более, сейчас дела пошли лучше, а ты же знаешь, как я не люблю путешествовать одна, так что не откладывай, Мелли.

Скоро приеду, обещала она. Обещала не первый раз. И не потому, что не хотела ехать, — ее мучил страх, что Чарльз не пустит ее назад.

— Опять мама? — спросил он с улыбкой, когда она положила трубку.

— Да.

— Бедная мамочка, — поддразнил он. — Почему бы тебе не сделать ее счастливой? Съезди на несколько дней. Ты могла бы слетать с Жаком.

— Ой, нет, — поспешно отказалась она. — Еще рано. Я поеду в следующем месяце.

— Дело твое, но вполне естественно, что мама хочет тебя увидеть. Позвонить Жаку?

Когда он подошел к телефону, ей показалось, что он так и хочет скорее отослать ее домой. А потом, может, решит, что и ребенок ему не нужен. Погрузившись в невеселые мысли, она не прислушивалась к тому, о чем он говорил по телефону, и вздрогнула, когда он вдруг обратился к ней.

— Мелли! Очнись! Когда тебе удобнее вернуться обратно?

— Обратно?

— Ну да, обратно!

Обратно. Самое звучное слово в ее родном языке. Растерянно глядя на него и видя его нетерпение, она поспешно ответила:

— Ой, даже не знаю, я хочу пробыть там всего несколько дней.

— Ты думаешь, девочке не вредно лететь на самолете?

— Думаю, нет.

— Договорились. — Завершив переговоры с пилотом, он опустил трубку. — О'кей. Решено. Жак свободен в четверг. Значит, у тебя два дня на сборы. Ты можешь провести выходные дни с родителями и вернуться утром во вторник. Как тебе такой план?

— Чудесно, — согласилась она с благодарной улыбкой, относившейся скорее к замечательной идее возвращения во вторник.

Жак тоже был одним из партнеров Чарльза в предприятии, которое, кажется, приносило неплохие деньги. Небольшая авиакомпания, которая совершала чартерные рейсы из Сен-Гатьена. Жака она видела много раз, и перспектива полета с ним не внушала ей беспокойства.

У него была жена и двое маленьких детей, семейный человек. Мелли не отдавала себе отчета, но почему-то сейчас это было ей важно. Возможно, ей казалось, что если у Чарльза будет больше женатых друзей, то он постепенно захочет, чтобы и его семья стала настоящей. «Цепляешься за соломинку, Мелли», — говорила она себе. Но они же больше не ссорятся, с тех пор как родилась девочка, ведь так? Он опять улыбается ей, разговаривает. Но вот простил ли? Она не знала.

Чарльз отвез Мелли в аэропорт, усадил в самолет, поцеловал и ее, и дочку и велел Жаку как следует присматривать за ними. Он долго не уходил, махал им на прощание, пока они не взлетели, а она отчего-то не могла избавиться от предчувствия, что они никогда сюда не вернутся, что это уловка, чтобы избавиться от них навсегда.

Мелли проснулась с утра с ощущением, что все завершается, подходит к концу. Чарльз вел себя как обычно, улыбался, шутил, и если он был и не так нежен, как до Нитиного приезда, то, во всяком случае, дружелюбен, и, по его словам, сожалел о предстоящей разлуке с дочкой, своей «маленькой любовью», как он ее теперь называл. Нет, она, наверное, сошла с ума, однако тревожное чувство не проходило.

Прощаясь с Жаком, она специально переспросила:

— Вы меня заберете во вторник? Мне сказал Чарльз.

— Oui, madame — заверил он ее с улыбкой. — Во вторник. Мы договорились. Чарльз позвонит и скажет, когда мне быть в аэропорту.

— Чудесно, спасибо вам. Извините за беспокойство.

— Все в порядке. — Кивнув на прощание, он вернулся назад к самолету, а она пошла к выходу, где в машине ждала ее мать.

Мелли прекрасно провела уик-энд: повидалась со старыми друзьями, похвасталась дочкой, вволю наболталась с Нитой, но, когда вторник подходил к концу, а звонка от Чарльза все не было, она испугалась. Разве не говорила она себе, что за ней никто не приедет? Страх перерастал в отчаяние, повергал в панику. Может, Чарльз попал в аварию? Но тогда бы позвонил Жан-Марк. А вдруг они были вдвоем?

Каждые пять минут она набирала номер, но дома никто не брал трубку. В растерянности она позвонила в казино, но там отвечали на ее вопросы уклончиво. Где Чарльз? Где Жан-Марк? Она стала звонить в аэропорт, чтобы узнать, где Жак.

— Извините, мадам. Жака здесь нет.

В среду вечером волнение сменилось уверенностью, что случилась беда. Она пробовала заказать билеты на авиарейс, но оказалось, что ни одного рейса до Сен-Гатьена зимой нет, одни частные чартеры.

«Может быть, вы поможете мне найти место на одном из частных? — Нет, извините, на сегодня ни одного нет».

Бросив трубку, она заявила решительно:

— Все. Еду на паром.

— Умоляю, Мелли, будь благоразумна. Чарльз, скорее всего, просто уехал и позвонит, как только вернется! — взволнованно воскликнула мать.

— Откуда вернется?

— Почем я знаю? Можно подумать, что тебе не нравится быть с нами!

— Не говори глупостей, конечно, мне с вами хорошо. Я просто очень беспокоюсь за Чарльза!

— Вот уж о ком не стоит беспокоиться! — недовольно фыркнув, мать пошла на кухню.

— Ну и как тебя понимать? — спросила Мелли, идя за ней следом.

— Что понимать?

— Мама! Не притворяйся! Я же вижу, как ты недовольна! Знаю, что ты его не любишь!

— Я никогда этого не говорила…

— Ты можешь ничего и не говорить! По тебе все заметно без слов! Не можешь приехать одна, ждешь, пока тебя привезет папа! Не можешь с ним спокойно поговорить!

— Я всегда вежлива с ним, Мелисса!

— А я и не утверждаю, что не вежлива. Но ты его не любишь. Не спорь.

— Дело не в том, люблю или не люблю его я. Если ты его любишь…

— Ты знаешь, что люблю.

— Ну и нечего тут обсуждать. — Мешая соус с горячностью, которая совсем не требовалась для его приготовления, мать бормотала себе под нос: — Я ему не доверяю. Не доверяла никогда и доверять не намерена. Слишком обаятельный. И подумать только, как он обращается со своими бедными родителями!

«С этим, конечно, трудно не согласиться, — подумала Мелли, не зная, что возразить. — Но, вероятно, у Чарльза была причина никогда не упоминать о родных, никогда не навещать их. Все же, где он сейчас?» — Отказываясь сдаваться, она вернулась в прихожую и позвонила в международную справочную. Вдруг Виктуар знает?

— Алло? Est-ce fue je peuх partev a Victoire, S'il vous plait?[25]

— Un instant.[26]

— Виктуар? Это я, Мелли. Да, да. Я в порядке и девочка тоже. Виктуар, — решилась она наконец, — вы не знаете, где Чарльз? Или Жан-Марк? Я никак не могу их найти! Алло! Виктуар, вы меня слышите?

— Да, да, конечно, извините, я просто спрашивала у Себастьена, но он тоже не знает. Мы не видели их уже несколько дней. Может, вы хотите, чтобы я попробовала выяснить?

— О, если вас не затруднит, пожалуйста, — сказала она с благодарностью. — Я ужасно беспокоюсь! Жак должен был вчера забрать меня.

— Понятно, хорошо, не волнуйтесь, дайте мне ваш телефон, я вам позвоню сама. Скорее всего, завтра утром.

— Спасибо. Мне некого больше попросить!

— Все нормально, и, прошу вас, не волнуйтесь. Я уверена, что ничего не случилось.

— Да, — неуверенно согласилась Мелли.

Через час зазвонил телефон. Схватив трубку, она, чуть не задохнувшись, выговорила:

— Виктуар?

— Да нет, это я, Чарльз.

— Чарльз, где тебя черти носят? Я чуть с ума не сошла от страха! Ни одна душа не знает, куда ты запропастился…

— Брось, брось, — перебил он ее, — ты о чем? Ты же отлично знаешь, где я был…

— Не знаю! Ты обещал, что меня заберут вчера…

— Мелли, — не дал он ей договорить, — разве тебе не звонил Дэвид?

— Дэвид? Нет.

— Ты уверена?

— Ну еще бы, конечно уверена! — воскликнула она сердито. — Думаешь, я…

— Ну ладно, ладно, — успокаивал он, — я виноват, попросил Дэвида позвонить тебе и сказать, что Жак не сможет забрать тебя во вторник, чтобы ты не беспокоилась, и что я позвоню тебе сегодня.

— А-а! Ну, он не позвонил, — повторила она раздраженно.

— Ну да, понимаю. Слушай, честно, я не хотел тебя огорчать. Мерзавец Дэвид.

— Но почему ты не мог позвонить сам? — спросила она озадаченно.

— Потому, потому что у меня была важная деловая встреча… Жан-Марк, — неожиданно крикнул он, — ты прекратишь шуметь, я ничего не слышу! Ладно, — продолжал он уже спокойнее, — прости меня, я все объясню потом, когда мы увидимся.

— И когда это произойдет?

— Э-э, точно не знаю.

Ее совсем не успокоили его уклончивые ответы, и она сердито нахмурилась. И что за срочное дело у Жан-Марка, устроил такой грохот, что нельзя говорить! Охваченная лишь одним желанием — поскорее добраться домой и разобраться, что происходит, она осторожно спросила:

— Может, мне переправиться на пароме?

— Ни в коем случае! Ты должна ждать Жака. Слушай, а почему бы тебе не побыть у родителей недельку? А? Я сейчас немного занят.

«Интересно, чем же он занят? И почему его занятия должны мешать ей вернуться домой?»

— Я не хочу оставаться еще на неделю, — сказала она упавшим голосом.

— Ой, Мелли, не упрямься, — упрашивал Чарльз. — Тебе будет неудобно, если ты вернешься прямо сейчас. Ты все испортишь.

«Неудобно? Что он хочет сказать? Она все испортит? Что испортит?» Вконец озадаченная, не зная, как вести себя дальше, она спросила:

— А ты говоришь из дома?

— Что? А, ну конечно, из дома!

— Я пробовала звонить. Вчера вечером, сегодня. Никто не ответил. — И тут она отчетливо услышала женский смех. — А кто там у тебя? — спросила она с подозрением.

— Никого! Ну, в смысле, только Жан-Марк. А что?

— Мне показалось, я слышала, как смеялась женщина.

— Чепуха. Слушай, мне надо сейчас идти, а ты, ты должна подождать, пока я позвоню тебе еще раз. Поняла?

— Очень хорошо поняла, — согласилась она, расстроившись окончательно.

Из телефонной трубки до нее по-прежнему доносились странные звуки — было похоже, что вокруг Чарльза кипит веселье. Так ли это? Может, он решил сполна использовать свободу? Тряхнуть стариной, пока ее нет? Или все же вообще не хочет, чтобы она возвращалась? Не хочет видеть ни ее, ни ребенка.

— Мелли? Ты меня слышишь?

— Да.

— Брось, не кисни, — посоветовал он и, как ей показалось, неестественно хмыкнул. — Все будет как надо. Я тебе позвоню в понедельник и скажу, когда заберу. Договорились?

— Договорились, — безразлично отозвалась она, но он уже повесил трубку, опять пропал. Вернулся к гостям? Она не помнила, сколько простояла у телефона, тупо смотря в пол. И лишь когда дочка, требуя ее внимания, заплакала, она повернулась и с тяжелым вздохом пошла к ней.

«Никаких сомнений, это был женский голос, — думала Мелли, усаживаясь, чтобы накормить Лоретт. — Молодой женский голос. И чем там гремел Жан-Марк, если это был он. А Чарльз разговаривал так нетерпеливо, нервно. Обычно он выдержан, так какая муха его укусила сегодня? Не собирался звонить ей? Может, он встретил Виктуар, которая сказала ему, что Мелли его разыскивает?» Если бы она была уверена, что он любит ее, она бы его спросила. Выведала бы, что происходит. Но он ее не любит и, похоже, все больше не хочет, чтобы она приехала. Еще более ошеломляющей оказалась новость, которую сообщила ей Виктуар, позвонив на следующее утро.

— Алло, Мелли? Все отлично. Я его нашла! То есть выяснила, где он! — и она рассмеялась. — Кажется, Чарльз и Жан-Марк вышли в море на «Звезде» и, э-э, в общем… еще плавают…

— Плавают? — переспросила Мелли озадаченно. — Но когда же они отплыли?

— О, всего несколько дней назад! — беспечно ответила Виктуар. — Так что, видите, беспокоиться не о чем!

«Черт побери, что же происходит в самом деле? Неужели Виктуар правда не знает? Или кто-то объяснил ей, что надо говорить?»

— А кто вам сказал, что они на «Звезде»?

— Мне? А, да, Никко. Кажется, это был Никко. Я пошла в казино и спросила там.

— Вчера вечером? — Да.

— И Чарльза там не было?

— Нет. Я же только что сказала — он на яхте.

— Неужели? Как странно, — ответила она ядовито, — тогда, может быть, вы мне объясните, как он ухитрился позвонить мне из дома, находясь при этом в море на яхте?

— Он звонил вам? — спросила Виктуар осторожно. — Когда?

— Вчера вечером, сразу после того, как я говорила с вами.

— Ясно. И сказал, что он дома?

— Да.

— Ну, скорее всего, он притворился, что дома, а на самом деле был на яхте, но не хотел, чтобы вы волновались.

— Не исключено. Но, как ни странно, звонок был совсем не похож на береговую связь, ее обычно можно отличить.

— Разве?

— Да. Что происходит, Виктуар?

— Да ничего, ну что тут может происходить?

— Не знаю, потому и спрашиваю. Вы уверены, что не видели вчера Чарльза? Я хочу спросить, не он ли просил передать мне, что находится на яхте, чтобы я прекратила звонить?

— Конечно, нет. Тем более, если он позвонил сам. Извините, Мелли, мне пора уходить, увидимся на следующей неделе, когда вы вернетесь! Счастливо!

Держа телефонную трубку в руке, Мелли растерянно думала о том, откуда известно Виктуар, что она возвращается на следующей неделе, а не на этой, как было сперва решено. Она же ей ничего не говорила! Кто же сказал? Чарльз? Это мог быть только Чарльз!

Ладно, она даст ему время до понедельника. Если он не позвонит и тогда, она переправится на пароме, и пошел он к черту со своими наставлениями! Он может ее не любить, но она его жена и, раз так, имеет право знать правду! Пускай даже это окажется тем, чего ей совсем бы не хотелось услышать!