Босиком по осколкам (СИ)

Глава 28

Дни проходили за днями, но в университет я возвращаться пока не хотела. Проявила слабость и попросила отца сделать мне справку о болезни, чтобы хоть как-то оправдаться за прогулы.

— Снова? — не преминул он хмыкнуть в трубку, а я замерла.

— Ты как всегда прав, отец, — произнесла слегка ядовито, обиженная на него за строгость.

Вот только вместо выговора он тяжело выдохнул и замолчал, будто собираясь с мыслями.

— Мы любим тебя, дочь, и не желаем зла, просто… — осекся, сглотнул. — Не хотим, чтобы ты страдала.

Я прикусила губу, понимая, что это своеобразные извинения в духе отца. Но мне было достаточно и этого — понимать, что всё обусловлено их родительской любовью и заботой.

— Позволь мне самой совершать ошибки и взрослеть, — сама разоткровенничалась, набравшись храбрости. — Это моя жизнь, мои шишки, я бы хотела сделать всё сама.

Отец на это ничего не ответил, промолчал и хмыкнул.

— Никто не запретит мне защищать собственную дочь.

Закатила глаза, всё же его не переделать, и даже пытаться не стоит.

— Что насчет Марата?

В этот момент напряжение меня, наконец, отпустило, и я смогла даже улыбнуться.

— Настолько не любишь его, что хочешь меня подсунуть? — фыркнула, чувствуя, как на душе даже как-то полегчало.

— Как знаешь, — чуть сурово ответил отец, а после добавил: — Он звонил сегодня, попросил, чтобы я на тебя не давил. Если бы не он…

Последнее прозвучало угрожающе, но я была благодарна Марату за то, что даже в этом вопросе он мне помог.

— Я пойду, пап, много учебы, — попыталась свернуть неприятный мне разговор.

— Ты же на больничном, — поворчал, но всё же трубку вскоре бросил.

А вот я легла на кровать, бездумно глядя в потолок. Слезы иссякли, оставляя после себя выжженную пустыню. Столько дней истерик, а теперь я выжала, как лимон, ничего не чувствую и не желаю.

А на следующее утро, пока я шла к универу, все на меня так странно смотрели, словно на душевнобольную. Всякие шепотки при этом прекратились, но взгляды стали гораздо пристальнее.

— Что происходит? — спросила у Милы, когда мы встретились во дворике, как договаривались. — Чего все так смотрят?

Та усмехнулась, глянула на других как-то испепеляюще.

— Да ни тебя, ни Соловьева неделю в универе не было. Вот все и гадали, что у вас там случилось. Карина сама не своя ходит, расстроенная, а дружок ее, с которым и был спор, с синяками на лице двигается.

— Хочешь сказать, все подумали, что мы с Кириллом снова вместе? — фыркнула, не понимая, как можно поверить в этот бред.

— Да каких только версий не строили. И что ты того, на тот свет решила отправиться, — покрутила пальцами вокруг своей шеи Милы, а я ужаснулась, даже в кошмарном сне не могла такого представить. — И что Соловьев похитил тебя, вымаливая прощение. В общем, сегодня к тебе будет пристальное внимание.

— Прощение и Соловьев? — дернула губой, выказывая так презрение. — не смеши.

Вместо ответа Мила вдруг застыла, глядя мне за спину. Глаза ее стали круглее от удивления, а затем я обернулась сама. К нам приближался Кирилл.

— Вы прямо два сапога пара, оба неделю не появлялись и оба пришли в один день, — подала голос подруга, но я особо не вслушивалась.

Всё тело охватило напряжение, я прикусила щеку с внутренней стороны и поджала губы. Соловьев выглядел едва ли не хуже меня. Покрасневшие глаза с лопнувшими капиллярами, отросшие небрежно лежащие волосы, уставший вид и темные круги под глазами. Впрочем, менее красивым и притягательным от этого он не стал.

— Аида, — прошептал, подходя ближе к нам.

Я дернулась, коря себя за то, что не ушла, а осталась стоять, словно в ожидании его слов.

— Кирилл, — всё же ответила, называя его по имени.

— Давай поговорим, — взъерошил шевелюру, глянул на меня с мукой. — Пожалуйста.

— Мы уже, разве нет? — вздернула бровь.

— Я отойду, меня Сема ждет, ты поговори, хорошо? — тронула меня за локоть Мила и быстро, не успела я отреагировать, ретировалась к стоявшему неподалеку парню.

— Что опять? Снова будешь бить кого-то? Не меня, надеюсь? — выплюнула, складывая на груди руки.

— Не говори так, — тихо попросил, удивляя меня своей покладистостью. — Я тебя никогда и пальцем не трону.

Я промолчала, стиснула челюсти, чтобы не расклеиться окончательно и не поддаться соблазну проявить слабость.

— Ты ведь любишь меня так же, как и я, дай нам шанс, прошу, — простонал парень, протягивая ко мне руки.

Может, кто-то другой на моем месте бы злорадно усмехнулся, наблюдая за чужим унижением, но не я. Всё, что я испытывала — это боль.

— Уходи, — прохрипела, делая шаг назад. — Твои слова ничего не изменят, особенно, прошлое.

Мои слова причиняли ему ощутимую муку, которая отражалась на лице. А затем морщинки на лбу вдруг разгладились.

— Я почти уверен, что ничего не было, дет… — снова осекся, увидев выражение моих глаза. — Аида, я… Я был так пьян, что… Обычно в таком состоянии я не…

— Ты даже сам не уверен, но пытаешься меня убедить, — усмехнулась, но не по-доброму, скорее, с чувством обиды, которая никак не могла найти выхода, комом оседая в груди.

В этот момент Соловьев нахмурился, словно сильно задумался, а после вдруг сделал шаг назад.

— Я докажу тебе, что… — начал он говорить, а затем внезапно осекся, глядя мне за спину.