Брак по завещанию

Глава первая

Сэму Флетчеру часто приходилось летать самолетом. Уж он-то хорошо знал, как чувствуешь себя, оказавшись после длительного полета в другом часовом поясе. Глаза воспалены, и ощущение такое, будто в них попал песок. Вялость, зевота в самый неподходящий момент. Однако на слух он никогда не жаловался.

— Так что же все-таки натворила Хэтти?

Он с удивлением смотрел на мать, которая примчалась к нему, не успел он переступить порог квартиры.

Уже само по себе это было очень странно. Мать хотя и жила с ним в одном доме на Пятой авеню в Верхнем Ист-Сайде, однако принципиально не вмешивалась в его личную жизнь, считая это признаком дурного тона. А уж в отсутствии хороших манер Амелию Флетчер никто не мог бы упрекнуть! И вот на тебе, стоит в прихожей его квартиры с каким-то листом бумаги в руках. Сколько же сейчас времени? Ну да, час ночи или, лучше сказать, три, так как он все еще живет по токийскому времени.

— Адвокат сказал, что не может ждать твоего возвращения в Штаты для оглашения завещания, — обратилась она к сыну. — А так как у меня была доверенность от тебя на ведение дел в твое отсутствие, то его действия были совершенно законны.

— Разумеется, но…

Должно быть, у него что-то происходит не только со слухом. Он знал о том, что немного взбалмошная и души в нем не чаявшая тетя Хэтти умерла на прошлой неделе. Он в это время находился за границей и, к своему большому сожалению, не мог присутствовать на похоронах. Но при чем тут завещание? Какое он имеет к нему отношение?

— Она все оставила тебе. Все! — объявила мать.

Сэм резко помотал головой.

— Все? Ты имеешь в виду, что… — Он оборвал себя на полуфразе, задумавшись над тем, что именно могло бы означать это «все».

Дабы он чего не упустил в своих раздумьях, мать, снова сверившись со списком, дала ему четкие разъяснения по этому вопросу:

— Дом, точнее гостиницу, обстановку, да и все остальное, включая дорогие старинные китайские вазы, посуду от Тиффани, кресла из мореного дуба, наброски Гранта Вуда и страховые полисы Ллойда. Кроме того, — голос ее зазвучал более размеренно, — она оставила на твое попечение трех котов, которых зовут Кларк Гейбл, Эррол Флинн и Уоллес Бири. — Амелия бросила на сына быстрый взгляд поверх очков. Совершенно очевидно, чтение ее весьма забавляло. — А также собаку по кличке…

— Хамфри Богарт, — опередив мать, произнес Сэм.

Всем своим домашним животным Хэтти давала имена каких-нибудь знаменитостей. Сэм тяжело вздохнул, прислонился к стене и покачал головой. Ему было не до веселья.

С лица же Амелии не сходила улыбка.

— Именно так.

Она вновь заглянула в перечень.

— И еще длиннохвостого попугая…

— …по кличке Фред Астер. — Сэм бессильно обмяк.

— И… — тут мать сделала эффектную паузу, — неопознанный объект под простеньким наименованием Жозефина Нолан.

Сэм встрепенулся.

— Что?!!

Горячность сына озадачила Амелию. Она даже отступила немного назад, снова заглянула в листок и подтвердила:

— Да, все верно. Адвокат прислал мне по факсу список, и последним номером в нем числится Жозефина Нолан.

От едва сдерживаемого смеха у нее на щеках появились ямочки.

— Первый раз слышу о Жозефине Нолан. Как ты думаешь, кто это? Кролик? Или хомячок? А может, черепаха?

Сэму было ничуть не смешно. Он точно знал, что это не хомячок и не черепаха.

Вне всякого сомнения, Шекспир прав. Прежде всего надо покончить со всеми крючкотворами. А начать следует с верного адвоката тетушки Хэтти Германа Зуппера.

— Что значит — уехал в отпуск? — возмутился Сэм, когда секретарша Зуппера объявила ему, что шефа нет на месте и с ним невозможно связаться.

— Он уехал на месяц, — спокойно пояснила она. — Они с женой в Германии, отмечают золотую свадьбу. Вот почему перед отъездом ему пришлось вести дела с вашей матерью по телефону.

Сэм что-то пробурчал, провел рукой по голове. Рвать на себе волосы не получится — слишком коротки для этого. А кроме того, у него была масса важных дел. Он единолично руководил процветающей компанией «Флетчер импортс», но на лаврах отнюдь не почивал. Напротив, мотался по всему свету в поисках шедевров. Самолет стал его вторым домом. Ему часто приходилось заключать многомиллионные сделки. У него не было ни времени, ни возможности вдруг все бросить ради управления маленькой гостиницей, предлагавшей своим постояльцам лишь скромный завтрак. Да и где? В Богом забытом Дюбуке, в штате Айова!

— Уверяю вас, все дела в идеальном порядке, — сказала секретарша, решив, по-видимому, что он испугался забот о какой-то развалюхе.

Сэм снова что-то недовольно буркнул себе под нос. Ему и так известно, что гостиница приносила Хэтти хороший доход. Особняк в викторианском стиле, расположенный на возвышенности, откуда открывался чудный вид на городок Дюбук и на протекавшую рядом Миссисипи. Эта гостиница была для него чем-то вроде тайного убежища, где он мог уединиться, когда привычная круговерть повседневных дел становилась вдруг совершенно невыносимой. Овдовевшая тетушка, у которой не было своих детей, всегда встречала его с распростертыми объятиями.

Сэм помрачнел. Душа Хэтти была распахнута навстречу всему миру. Доходная гостиница, носившая название «Укромный уголок», в то же время представляла собой грандиозное скопление всяких бесполезных вещей. Коты были лишь одним из многих проявлений прискорбной привычки тетушки подбирать то, что другие выбрасывали как ненужный хлам. Пожалуй, ему повезло, что в день смерти у нее жили всего три кота. Один длиннохвостый попугай. И Жози Нолан.

Да, еще одна головная боль. Он полагал, что, будучи бездетной, Хэтти все завещает Жози, которую любила как родную дочь. Так что же, черт побери, было у нее на уме, когда она решила поручить свою питомицу его заботам?

Он слегка откашлялся.

— Что там, гм, насчет, как ее? Жозефины Нолан?

— Жозефины Нолан?

В голосе секретарши послышалось недоумение.

— В своем завещании, — пояснил Сэм, чувствуя себя последним идиотом, — Хэтти оставила мне своих котов, собаку, попугая и…

Его лицо исказила гримаса, когда он наконец выдавил из себя:

— Жозефину Нолан.

Он сознавал, как нелепо звучат его слова.

— Извините, но я ничего не знаю о конкретных имущественных объектах, указанных в завещании. Мы распоряжались имуществом по доверенности, имеющей неоспоримое правооснование. Это все, что мне известно. Но если вам угодно, я уточню.

— Нет, спасибо, не надо. Я сам.

Он повесил трубку, откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.

Слава Богу, мать, обрушив на него эту сногсшибательную новость, удалилась. Амелия всегда избегала щекотливых ситуаций, а выражение лица сына при упоминании неопознанного объекта не сулило особого веселья, посему она предпочла уйти, слегка коснувшись поцелуем его губ и помахав рукой на прощание.

— Увидимся, дорогой, когда ты отдохнешь, — сказала она. — Не волнуйся. Ты ведь знаешь Хэтти. Возможно, она просто захотела немного пошутить.

Немного пошутить.

Жози Нолан.

Эта Жози Нолан была фактической хозяйкой гостиницы, хотя поначалу тоже как бы относилась к числу тех никчемных вещей, от которых, получив их в подарок, не знаешь, как избавиться. Девочка-приемыш жила по соседству с тетушкой и ее мужем Уолтером и так искренне восхищалась красивым домом, что Хэтти как-то раз не устояла и пригласила ее зайти. А спустя пару недель предложила ей работу горничной. Позднее оплатила учебу Жози в колледже. Получив диплом, девушка вернулась, чтобы помогать Хэтти.

Сэм познакомился с Жози, когда ей было пятнадцать. Она — подросток, темноволосая, с огромными глазами. Он — двадцатидвухлетний молодой человек, успевший уже многое повидать и многое перепробовать. Он поддразнивал ее, болтал с ней о всяких пустяках и с такой же легкостью забыл про нее, как только уехал.

Конечно, все эти годы он постоянно слышал от Хэтти об «историях», в которые попадала Жози. При этом у него всегда возникал образ все той же большеглазой темноволосой девочки, заливавшейся горячим румянцем под его взглядом. Однако снова они встретились только прошлой осенью, когда он в очередной раз воспользовался гостеприимством Хэтти, сбежав из Нью-Йорка, чтобы не быть шафером на свадьбе своей бывшей невесты.

Он даже не сразу узнал Жози. Конечно, у нее были все те же большие глаза и темные волосы, но теперь ее тело приобрело мягкую округлость, грудь стала упругой, а уж ноги-то, ноги! Сэм уже не помнил, какие ноги были у его бывшей невесты, Иззи, но никак не мог забыть о ножках Жози Нолан.

Правда, он усердно уверял себя, что они постоянно мерещатся ему только потому, что он все еще сам не свой из-за Иззи. Невеста бросила его чуть ли не у алтаря. Зла он на Иззи не держал, признавая, что она поступила честно, разорвав их помолвку. Поэтому Сэм повел себя как истинный джентльмен. Отнесся к случившемуся с пониманием. Достаточно было только взглянуть на Иззи, чтобы убедиться, насколько сильным и глубоким было ее чувство к Финну, за которого она в конце концов и вышла замуж. К Сэму она никогда ничего подобного не испытывала.

Однако великодушие давалось ему не без труда. Понимание тоже имело свои пределы. Не любоваться же, как Иззи шествует по проходу церкви с другим! Поэтому он уехал в Дюбук и провел там целую неделю. Пилил, строгал, красил, клеил обои, занимался электропроводкой. Ну и кое-чем другим. Вот это кое-что и не давало ему сейчас покоя.

Рассказала Жози тете Хэтти или нет, что случилось в ту последнюю ночь его пребывания в Дюбуке?

Он бы многое дал, чтобы знать наверняка.

Сэм отчетливо помнил отдельные моменты. Стоило закрыть глаза — и возникало заплаканное лицо Жози Нолан. Он тихо постучал в ее дверь. Она открыла. Ему вообще не следовало стучаться к ней. Он должен был заткнуть уши и не обращать никакого внимания на ее тихие всхлипы. Не надо было разыгрывать из себя доброго самаритянина.

Бог свидетель, в тот вечер он сам отчаянно нуждался в утешении. Где уж ему было утешать других! В тот день Иззи и Финн сочетались узами брака. Хотя Сэм был очень рад за Иззи, все равно нестерпимая боль оттого, что избранником оказался не он, терзала его.

Сразу после ужина он пошел к себе, захватив бутылку лучшего ирландского виски из запасов покойного дяди Уолтера. Надеялся хоть на время забыться в обнимку со стаканом.

Быть может, из-за выпитого виски у него обострился слух. Или стены были не столь толстыми, как казалось. А скорее всего, в тот момент он не мог выносить ничьих слез. Как бы то ни было, приглушенные рыдания за стенкой очень его расстроили. Жози ждала своего жениха Курта, чтобы пойти отпраздновать день рождения. Он видел, как она нетерпеливо ходила взад-вперед по гостиной, потом долго стояла на крыльце, с надеждой глядя на дорогу. Неужели этот негодяй так и не появился?

Сэм направился к ней и постучал в дверь ее комнаты. Она открыла. Стояла в одной ночной рубашке, сверху был накинут халатик. Лицо заплаканное. Он с сочувственной улыбкой сказал: «Говорят, несчастье легче переносится в компании других страдальцев. Пойдем, выпьем что-нибудь».

Память сохранила лишь немногое из того, что произошло потом.

Тихий голос, печальные улыбки, легкие прикосновения. Он смутно помнил, как перебирал ее длинные темные волосы, как глубоко вдыхал запах корицы и шампуня, который за прошедшую неделю привык ассоциировать с Жози. Помнил, как гладил ее длинные ноги, медленно-медленно поднимаясь от пяток до самых бедер. Кожа была нежная, бархатистая. Потом они опять чокались, пили за женихов и невест — сбежавших или пропавших без вести. Снова прикосновения, снова поцелуи. И потом…

Утром голова у него раскалывалась от боли. Его секретарша Элинор, проявив завидную настойчивость, все же дозвонилась до него по сотовому телефону и сообщила, что днем прилетает г-н Накамура и речь пойдет об обещанной поставке партии мебели из тикового дерева. Несмотря на тяжелое похмелье, он пообещал быть на встрече.

Затем он огляделся вокруг, дабы убедиться, что все это ему не приснилось. Жози уже не было в комнате. Вероятно, она готовила постояльцам завтрак. Казалось, ее вообще никогда здесь не было — если бы не два грязных стакана на столике рядом с камином. Присмотревшись повнимательнее, Сэм обнаружил ее трусики между простынями в ногах кровати.

Прежде чем спуститься к завтраку, он упаковал свои вещи. Понимал, что должен поговорить с ней, но не знал о чем.

В кухне он встретил не Жози, а Хэтти.

— Позвонил Курт, — тут же сообщила тетушка. — Жози отправилась к нему с утра пораньше. Она расстроится, что не попрощалась с тобой.

Сэм в этом очень сомневался.

Вполне вероятно, она сожалеет, что отдалась ему вчера ночью. Курт только свистнул — и она тут же помчалась к нему. Ну и ладно, подумал про себя Сэм. Нет худа без добра. Можно сказать, звонок Курта спас его от выяснения отношений.

Но, как оказалось, только на семь месяцев. Теперь придется-таки с ней объясниться.

Предстоит также уладить это абсурдное дело с наследством. Подумать только, оставить гостиницу ему, тогда как именно Жози заслужила право владеть ею, превратив ее в по-настоящему доходное предприятие. Что ж, хорошо, он оформит все документы на имя Жози.

Черт, это исключено! У него сразу же возникнут проблемы с налоговым ведомством. Да и у нее тоже. Конечно, с его доходами это не страшно, но ей таких трат не потянуть. И если он подарит ей гостиницу, она уж точно его за это не поблагодарит.

Вполне вероятно, что ей сейчас не до гостиницы. Может быть, она уже замужем за Куртом. А этот напыщенный болван наверняка откажется возиться с гостиницей. Уж конечно, жена должна ухаживать только за ним одним.

Сэм снова тяжело вздохнул, пытаясь найти хоть какой-нибудь более или менее приемлемый выход из создавшегося положения. Он был уверен, что, если бы не его жуткое состояние из-за этой треклятой разницы во времени, ему бы сразу пришло в голову простое и верное решение. Он не сомневался, что утром все образуется. Скорее бы наступило, наконец, это утро.

Сэм настолько устал, что никак не мог заставить себя подняться с дивана, пойти в спальню и лечь как следует. Он свернулся калачиком прямо на диване, подложив под голову подушку. Последнее, о чем он успел подумать, прежде чем его свалил сон, так это о телеграмме, которую он с удовольствием отправил бы с каким-нибудь ангелом на тот свет: «Хэтти, что, черт подери, ты задумала?»

Сэм дал себе сутки на то, чтобы слетать в Дюбук, разобраться со всеми делами, прийти к какому-нибудь соглашению с Жози об управлении гостиницей, пока ему не удастся найти покупателей, и вернуться обратно в Нью-Йорк, чтобы успеть на встречу с группой бизнесменов из Таиланда, на которой его присутствие было обязательно.

Он предпочел бы дождаться возвращения Германа Зуппера и сбросить на него все дела, связанные с гостиницей. Он предпочел бы вообще не получать этого наследства и никуда не ехать.

Но поехать все-таки придется. Хэтти всегда была так добра к нему, так любила и оберегала, так поддерживала его даже тогда — или лучше сказать, особенно тогда, — когда бремя власти над империей Флетчеров становилось слишком тяжким.

Сейчас он терзался, что отмахнулся от приглашения навестить тетушку на Рождество. Он очень удивился, услышав в тот холодный декабрьский вечер ее голос в телефонной трубке. Она обычно посылала ему телеграммы, если хотела о чем-нибудь сообщить. Но в тот раз почему-то решила позвонить.

— Сэм, ты обязательно должен приехать, — сказала Хэтти, но в голосе ее не было привычной твердости, а потому ему легко было отказать ей.

Он сослался на то, что занят. И это была чистая правда.

Но неужели настолько занят, чтобы не провести вместе с ней последнее Рождество в ее жизни? Нет, конечно. Он вполне мог взять пару выходных и приехать вместе с Амелией.

Мог бы. Но не приехал. Из-за того случая с Жози.

Он чувствовал бы себя крайне неловко. Не знал бы, как себя вести. В декабре Жози и Курт вроде бы собирались пожениться.

Сэм боялся, что, приняв приглашение, он вынужден будет присутствовать на свадьбе и, чем черт не шутит, даже выступать в роли отца, вручающего дочь ее будущему мужу у алтаря.

Нет уж, спасибо. Поэтому он отказал Хэтти в ее просьбе. Теперь уже было слишком поздно сожалеть о чем бы то ни было. Но он поедет в Дюбук, потому что он у тетушки в вечных должниках.

А Сэм Флетчер всегда платил по счетам.

— Здорово, Сэм, — окликнул его белый как лунь старик, сидевший в кресле-качалке на веранде гостиницы. Он заметил Сэма, когда тот вышел из машины, взятой напрокат, и двинулся по широкой дорожке к входу в «Укромный уголок», где всем желающим предлагали ночлег и завтрак. — Ты как раз вовремя!

— Привет, Бенджамин, — улыбнулся Сэм, кивнул старику и ускорил шаг. Он взбежал по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и протянул ему руку. — Как поживаешь?

Старик наклонился вперед, пожал протянутую руку и с тяжелым вздохом откинулся назад.

— По правде сказать, тоскую по Хэтти, — сказал он и, оттолкнувшись ногой, снова принялся раскачиваться.

— Понимаю, — посочувствовал Сэм.

По-другому и быть не могло. Слишком многим Бенджамин Блокер был обязан Хэтти. Еще одна приблудная овечка, как и Жози. В свое время Бенджамин работал на мужа Хэтти. Ходил вместе с Уолтером на его буксире вверх-вниз по Миссисипи. Но он сильно пил, мог в любой момент подвести, и в конце концов Уолтер его рассчитал. Правда, изредка он заявлялся к Уолтеру; его кормили-поили, и он вновь исчезал. В год смерти Уолтера Бенджамин возник на пороге дома Хэтти, когда у нее испортился водопровод. Он знал толк в этом деле и здорово ее тогда выручил.

В порыве благодарности Хэтти предложила:

— Почему бы тебе не остаться? Для тебя здесь всегда найдется работа.

Сэм считал, что она поступает опрометчиво, и предостерегал ее насчет возможных неприятностей.

Но Хэтти только пожала плечами.

— Надо дать ему шанс.

Сэм помнил, как старик спросил Хэтти:

— Вы это серьезно?

Хэтти кивнула.

— Мне бы очень пригодились мужские руки в доме.

И Бенджамин остался. Он был здесь нужен, нужен позарез. И это сотворило чудо, оказавшееся не по силам лучшей лечебно-профилактической программе помощи алкоголикам. Он ухватился за предложение Хэтти обеими руками, как если бы от этого зависела сама его жизнь, и с тех пор не брал в рот ни капли. Во всяком случае, его ни разу не видели пьяным. Водопровод у Хэтти всегда был исправен, а в четырех комнатах Бенджамин установил джакузи. Свой хлеб он отрабатывал с лихвой.

В том же году тетушка купила небольшой дом, расположенный посередине крутого спуска к реке. Она предполагала сдавать его на длительные сроки. Бенджамин помог ей полностью его отремонтировать, а затем и сам поселился там на первом этаже в качестве консьержа. Чуть больше года тому назад Хэтти подарила дом Бенджамину. Теперь он был обеспечен до конца жизни.

Вероятно, это единственная причина, по которой Бенджамин не упомянут в ее завещании.

А вот и Клитус, еще один подопечный Хэтти. Семенит по дорожке, ведущей к дому. Ему лет семьдесят пять. Он немного моложе Бенджамина, которому стукнуло восемьдесят. Тоже плыл по жизни без руля и ветрил, пока случайно не столкнулся с Хэтти в столовой, стоя в очереди за миской бесплатного супа. Они поговорили о том, как пышно цветет в этом году сирень, и Хэтти пригласила его посмотреть на кусты в своем саду.

Он приехал на велосипеде. Вид у него был довольно потертый, но ветхий темно-синий свитер и брюки цвета хаки были чисто выстираны, а в петлице красовалась веточка сирени.

Он с ходу заметил, что ее сиреневые кусты необходимо подрезать.

— Надо это сделать осенью, — посоветовал он. Затем критически осмотрел лужайку и цветники. — Пионам не помешали бы проволочные подпорки. И беседка, увитая виноградом, очень бы сюда подошла.

— Вы не могли бы построить такую беседку? — поинтересовалась Хэтти.

Клитус справился с заданием и остался здесь жить навсегда.

Сейчас, опустив тачку с рассадой, он внимательно оглядывал Сэма с головы до ног.

— Как дела, Клитус? — протянул ему руку Сэм.

Клитус ворчливо ответил на приветствие, быстро отдернув руку.

— Долго же вы к нам собирались.

Сэм нахмурился.

— Приехал, как только смог. Я был на Востоке, когда умерла Хэтти, поэтому не успел на похороны.

В ответ он снова услышал недовольное бурчание. Но теперь свое недовольство выразил и Бенджамин.

Сэм еще больше помрачнел.

— Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я обо всем позабочусь.

Клитус сурово взглянул на него.

— Еще бы вы не позаботились обо всем!

— Уверен, вы все сделаете, как надо, — подхватил Бенджамин и удовлетворенно крякнул, перемигнувшись с Клитусом.

Сэм обрадовался, что хоть кто-то в него верит.

— Конечно, я все сделаю, как надо, — твердо повторил он и посмотрел на Клитуса. И натолкнулся на непримиримо суровый взгляд.

— Мы рассчитываем на вас, — после долгой паузы отрывисто бросил Клитус.

Что, черт возьми, здесь происходит? Может, они думают, он собирается втихаря все распродать и оставить их ни с чем?

— Я прослежу за тем, чтобы ваши интересы не были ущемлены, — пообещал он.

— Нам это без разницы. Наша забота — Жози.

— Я позабочусь и о Жози, — снова пообещал Сэм.

Кажется, этим ответом он попал в десятку. Оба старика так и просияли.

— Я и не сомневался, — сказал Бенджамин.

— Молодчина, — согласился с ним Клитус и похлопал Сэма по спине.

Сэм позволил себе пару минут погреться в лучах их одобрения, прежде чем спросить:

— Где же она?

— На кухне. Она не сказала нам, что вы приезжаете.

Сэм неловко потоптался на месте, потом признался:

— Я не сообщал ей о своем приезде.

Он не стал объяснять, почему. Но была одна вещь, о которой он хотел бы знать заранее, перед тем как пойти к ней.

— Она замужем?

— Замужем ли Жози? — Бенджамин смерил его изумленным взглядом.

Клитус снял очки, протер их, снова водрузил на нос и только затем посмотрел Сэму прямо в глаза.

— Еще нет.

Сэм вздохнул. Впрочем, чему удивляться? Он никогда не был высокого мнения о душевных качествах Курта. Может, кому-то он и казался глубокомысленным, но, на его, Сэма, вкус, он слишком презрительно относился к любимой женщине.

— Пойду сейчас же поговорю с ней.

Он обогнул дом и направился к черному ходу.

Можно, конечно, войти и через парадную дверь — позвонить, а потом ждать, пока Жози откроет и впустит его в дом, но лучше застать ее врасплох.

Сэм увидел ее через окно кухни. Прямо у двери стоял длинный узкий стол. На нем лежал ворох цветов, с которыми возилась Жози. Высокая шатенка, на десять сантиметров выше Иззи, с роскошными длинными волосами, всегда так ярко блестевшими на солнце. Сэм помнил, что с первого же дня их знакомства ему очень хотелось провести рукой по ее волосам. Но он всегда сдерживал себя. По крайней мере, до того момента, как…

Он засунул руки в карманы и сжал кулаки.

Жози могла заметить его, если бы подняла глаза, но она была слишком поглощена цветами. Расставляла в разные вазы букеты нарциссов и гвоздик. Она занималась аранжировкой цветов и в свой день рождения, в тот день, когда он позвал ее к себе в комнату. В тот день…

Господи! Сейчас надо извиниться, признать, что он совершил ошибку, и забыть об этом. И продолжать жить дальше. В конце концов, они современные, цивилизованные люди.

Он открыл дверь.

Жози, радостно колдовавшая над вазами с цветами, подняла глаза. Когда она увидела его, улыбка сразу сошла с ее лица. Она сильно побледнела.

Сэм стиснул зубы. Еле слышно вздохнул.

— Жози, — начал он, стараясь найти нужный тон. Она проглотила комок в горле.

— Сэм.

Он почувствовал себя так, будто ему влепили звонкую пощечину.

Он привык к тому, что Жози начинала вся светиться, как только он входил в комнату. Привык к тому, что в ее глазах вспыхивали радостные искорки, а лицо расплывалось в улыбке. Сейчас же ни тени улыбки на лице, ни радостного блеска в глазах. Она смотрела на него холодно и отчужденно, не удостоив даже своей привычно бодрой улыбкой хозяйки гостиницы, улыбкой, которая так нравилась постояльцам «Укромного уголка».

Ну, ладно. Хорошо. Сэм поджал губы, быстро кивнул ей, как бы признавая ту черту, которую она провела между ними.

Если ей так хочется, пусть.

— Приехал, как только смог вырваться, — быстро заговорил он. — Очень жаль, что не присутствовал на похоронах. Был в Гонконге, потом пришлось лететь в Японию, а уж оттуда домой.

— Конечно, я все понимаю.

Жози взяла гвоздику и стала с величайшими предосторожностями вставлять ее в вазу между другими цветами, избегая смотреть на него. И не произнесла больше ни слова. Слышно было только тиканье часов да гул моторов пролетевшего самолета. Сэм стоял, похлопывая себя по бедрам.

— Я должен был приехать на Рождество. Ради нее. Но не приехал из-за…

Он замялся. Ему хотелось выпалить: «Из-за тебя». Но у него не хватило духу произнести это вслух. Он набрал воздуха в легкие, как перед прыжком в воду.

— Когда я приезжал сюда в последний раз… Я сожалею, что…

Он снова запнулся.

Конечно, нужно перед ней извиниться, хотя она тогда не больно-то сопротивлялась. Это он помнил точно. Проклятие, не хочет даже взглянуть на него! В конце концов он решил не ходить вокруг да около, а высказать все без обиняков.

— Что касается той ночи, было ошибкой…

Он снова немного замялся, потом продолжил:

— …большой ошибкой приглашать тебя к себе на выпивку. А после… Ну, после того…

Он замолчал. Черт бы тебя побрал, да посмотри же, наконец, на меня!

Она посмотрела. Но ему не стало от этого легче. Он ничего не смог прочитать в ее глазах.

— У меня и в мыслях не было… Я не хотел, чтобы случилось то, что случилось.

Он стал красный как рак. А она по-прежнему не проронила ни слова.

— Это все виски…

— Я так и думала, — ровным, лишенным выражения голосом сказала Жози и отвернулась к окну.

— Утром я хотел с тобой поговорить. Мне позвонила Элинор. Тогда я пошел к тебе… перед отъездом… Но Хэтти объяснила, что ты ушла с Куртом…

Он посмотрел на нее, словно ждал от нее подтверждения правдивости своих слов.

Не оборачиваясь, она кивнула головой.

Слава Богу, значит, он не испортил ей жизнь.

Сэм неуверенно улыбнулся, не сдержав шумного вздоха облегчения.

— Я рад.

— Правда? Ты рад?

Она взяла две вазы, которые стояли перед ней на столе, и направилась к тележке, чтобы поставить их туда. Сэм проводил ее взглядом, надеясь снова полюбоваться ее потрясающими ножками, но… взор его приковался к совсем другой части ее тела.

Жози беременна!

Причем на последних месяцах. Просто тумба какая-то.

— У тебя будет ребенок?!

Жози установила вазы на тележке.

— А как же Курт? Почему он до сих пор на тебе не женился?

Неожиданно Сэма охватила ярость. Мало того, что этот придурок вечно обманывал ее и не являлся на свидания, а потом требовал, чтобы она бежала к нему по первому зову для печатанья его статей, будь они неладны. Но это уж слишком!

Жози повернулась к нему лицом.

— А с какой стати ему жениться на мне? Ребенок не его.

— Не его?

Сэм в полном остолбенении воззрился на Жози. Мрачно нахмурив брови, он отчаянно пытался переварить эту новость и как-то сопоставить услышанное с тем, что ему известно.

Нет, Жози не из тех, кто спит с кем попало! Она всегда казалась ему такой порядочной… Он уважал ее. И сочувствовал. Вот уж кому в жизни не везло, даже на женихов. Может, он был не прав? Сэм стиснул зубы так, что хрустнула челюсть.

— Полагаю, тебе известно, кто отец? — спросил он язвительно.

У Жози расширились зрачки. Она вся напряглась и откинула голову, так что подбородок выступил вперед. Сэм видел, как краска залила ее лицо, уже не казавшееся безжизненным.

— Представь себе, знаю, — жестко ответила Жози. — Ты.