Брак поневоле

Глава 11

Длинная вереница проходивших мимо Камиллы людей казалась бесконечной. Зычный голос, объявляющий имена и титулы, совершенно оглушил ее, и она не могла ни о чем думать, автоматически протягивая для приветствия руку, улыбаясь и скороговоркой произнося «спасибо» в ответ на поздравления. Все это повторялось снова и снова, По мере того как ей представляли все новых лиц.

– Барон и баронесса фон Люкденнер. Маркграф и маркграфиня фон Басхевитц. Граф и графиня де Мобелен…

Имена, нестройно звучащие в голове Камиллы, слились в одно, и все эти люди – высокие, низкие, толстые, худые, молодые и старые – были объединены одной общей чертой – все они с любопытством разглядывали ее, словно музейный экспонат.

Через четверть часа Камилла уже перестала обращать внимание на традиционные поклоны джентльменов и небрежные реверансы дам. Она понимала, что ей пока кланяются не так, как членам правящей семьи. Подобная честь будет ей пожалована лишь после завтрашней церемонии бракосочетания. Но, приседая перед княгиней, а затем перед князем Хедвигом, дамы буквально касались пола. Камилла не могла удержаться от мысли, что многие пожилые дамы выглядят в этой позе крайне нелепо.

Неожиданно в движении процессии произошла заминка – один из гостей, который мог передвигаться лишь с помощью двух костылей, задержал церемонию. Камилла повернулась к своему будущему супругу.

– У меня уже рука устала, – весело сказала она. – Интересно, сколько еще гостей придется приветствовать?

Князь Хедвиг смерил ее взглядом. А затем отталкивающе холодным, абсолютно лишенным всякого выражения голосом ответил:

– Пожатие руки – это варварский английский обычай. Никогда не следует прикасаться к незнакомому человеку.

Ответ князя был столь грубым, что Камилла изумленно посмотрела на него, потеряв на мгновение дар речи. Но прежде чем она нашлась, что ответить, голос объявляющего зазвучал вновь:

– Барон и баронесса фон Бидгенштейн.

В тот самый момент, когда Камилле начало казаться, что она и во сне будет продолжать пожимать протянутые к ней руки, процессия гостей подошла к концу, и теперь уже сама княгиня повела ее через комнаты для приемов, периодически останавливаясь, чтобы переговорить с тем или иным знакомым и еще раз представить его Камилле.

Князь шел позади них и, как заметила Камилла, не делал никаких попыток заговорить с кем-нибудь или просто быть любезным. Девушку интересовало, всегда ли князь держал себя подобным образом или его сегодняшнее поведение продиктовано отвращением лично к ней. Она понимала, что не мать князя, а именно он должен был проявить инициативу и представить ее своим подданным. Но с самого первого мгновения было ясно, что княгиня, как и предполагала Камилла, обладает гораздо более сильным характером.

Камиллу несколько сердило то, что в то время, как она все еще была в дорожном костюме, княгиня была одета в парадное платье и диадему и усыпана драгоценностями. Она выглядела не только весьма впечатляюще, но и казалась все еще очень красивой. В юности, подумала Камилла, она, вероятно, была прелестна. Одновременно с этой мыслью девушке пришла в голову другая, от которой ее настроение упало: возможно, через тридцать лет люди будут говорить то же самое про нее, когда придет ее черед выполнить такую же обязанность по отношению к своему собственному сыну.

Переходя из комнаты в комнату в сопровождении княгини, Камилла заметила, что не все из гостей удостаивались личного приветствия членов правящей семьи. Это подтвердилось в третьей гостиной, когда княгиня тихо сказала:

– Это горожане. Нам нужно поговорить лишь с некоторыми из них.

Девушка подумала, что эти люди выглядели более интересными и живыми, чем разодетые аристократы. Обменявшись несколькими словами с мэром и членами городской управы, весьма польщенными тем, что им довелось быть представленными членам правящей семьи, княгиня и сопровождавшие ее Камилла и Хедвиг прошли через огромные резные двери и оказались в длинном коридоре, где через каждые шесть ярдов стояли ливрейные лакеи, но не было видно гостей.

Княгиня оживленно повернулась к сыну:

– Церемония окончена, Хедвиг. Мы можем пойти в гостиную. Думаю, Камилла не откажется от чашечки английского чая.

– Мне жаль, мама, но я не смогу сопровождать вас, – ответил князь тем же лишенным выражения голосом, отчего казалось, что говорит полуживой человек. Княгиня нахмурилась.

– Я полагала, что мы обо всем договорились, – сказала она, и в ее голосе явно послышалось раздражение.

– Сожалею, но это невозможно, – ответил князь. – Я провожу вас в гостиную.

Княгиня, поджав губы, устремилась вперед. Было видно, что она очень рассердилась. Они вошли в комнату с выходившими в сад окнами. Комната показалась Камилле огромной, но княгиня сказала:

– Это моя маленькая личная гостиная. Как видите, в ней много дорогих мне вещей и портретов.

Их действительно было много. Портреты украшали пианино, туалетные столики и каминную полку. Многие из них были оправлены в серебряные рамы, увенчанные короной; на некоторых внизу стояли автографы.

На столике возле камина стоял сверкающий серебряный сервиз, типично английский. С чувством тоски по дому Камилла разглядывала чайники для заварки и кипятка, молочник, сахарницу и, конечно, чайницу, которые были очень похожи на те, которыми пользовалась ее мать.

Еще раз осматривая комнату, Камилла поняла, как все в ней было истинно по-английски. Княгиня могла править Мелденштейном, но в своих вкусах и привязанностях она оставалась англичанкой. Благоговейный страх Камиллы перед княгиней немного уменьшился, и она даже прониклась некоторой теплотой к своей будущей свекрови.

– Как все здесь восхитительно! – воскликнула Камилла и была вознаграждена улыбкой княгини.

– Ну же, Хедвиг, посиди с нами хотя бы недолго, – попыталась княгиня уговорить своего сына.

– Я уже говорил вам, мама, у меня другие планы.

– В таком случае весьма маловероятно, чтобы ты сегодня снова увиделся с Камиллой.

– Мы увидимся завтра, – равнодушно ответил князь, обращаясь к матери и даже мельком не взглянув на невесту.

Камилла с любопытством посмотрела на князя. Он действительно выглядел гораздо старше своего возраста. В свое время он, очевидно, был очень красивым юношей чисто германского типа. Камилла уловила черты фамильного сходства на портретах его предков, развешанных по стенам. У всех у них были квадратные лбы, белокурые волосы, которые у князя Хедвига начинали уже седеть на висках, и холодные светло-голубые глаза.

Но глаза князя Хедвига казались необычайно темными. Довольно трудно было понять, какого они цвета, поскольку обрамлявшие их ресницы были очень светлыми, а разговаривая с матерью, он прикрывал глаза, словно ему был нестерпим солнечный свет, проникавший сквозь окна.

Цвет лица князя также показался Камилле странным – он был болезненно-желтым. Камилла подумала, не заболел ли князь, когда жил на Востоке, и не лихорадка ли причиной тому, что его кожа была похожа на иссохший пергамент, что определенно его очень старило.

Снимая перчатки, Камилла слушала разговор княгини с сыном. Наконец, щелкнув каблуками, князь Хедвиг поклонился и поднес к губам руку матери, после чего повернулся к Камилле.

– Мы увидимся завтра, – сказал он официальным тоном и, наклонившись, также поднес ее руку к губам. Пальцы его были холодны как лед. «Словно прикосновение мертвеца», – подумала Камилла, с трудом подавив в себе отвращение.

Не промолвив больше ни слова, князь повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Камилла с удивлением посмотрела ему вслед. Она уже готова была заговорить, когда раздался мягкий, успокаивающий голос княгини:

– Подойдите и сядьте, мое дорогое дитя. Я должна извиниться за Хедвига, но он слишком переутомлен. Последнее время у него было много хлопот и волнений, пришлось сделать массу приготовлений к вашей свадьбе. Камилла глубоко вздохнула и смело спросила:

– Простите меня великодушно, ваше высочество, но вы уверены, что князь Хедвиг действительно хочет на мне жениться?

Княгиня привлекла Камиллу к себе и усадила рядом с собой на диван.

– Моя дорогая, – сказала она. – Мне слишком хорошо известно, что вы сейчас чувствуете. Хедвиг порой действительно испытывает мое терпение, но дело в том, что он очень застенчив. Он очень скован в присутствии посторонних. Когда вы останетесь с ним наедине, вы увидите, он будет совсем другим.

– Я полагаю, что мы еще увидимся с князем до завтра? – поинтересовалась Камилла. – Как мы можем вступить в брак, не обменявшись друг с другом и парой слов?

– Когда я приехала сюда из Англии, я впервые встретилась со своим будущим супругом на ступеньках алтаря и, тем не менее, прожила с ним очень счастливую жизнь вплоть до его кончины.

– Я хочу знать, ваше высочество, действительно ли князь Хедвиг хочет, чтобы этот брак состоялся? – настаивала Камилла.

Княгиня открыла серебряную чайницу и засыпала ложку ароматного чая в чайник.

– Мой сын, – ответила она, помолчав мгновение, – в самых пылких словах выразил мне свое желание не просто жениться, а жениться именно на вас – Она закрыла крышку чайника и продолжала: – Бесспорно, у него был очень большой выбор невест, но именно вас он захотел взять в жены, как только услышал о вашей красоте и обаянии.

– Но кто мог рассказать князю обо мне? – спросила Камилла.

Княгиня тихо рассмеялась.

– Какая вы рассудительная девушка, – сказала она. – Я вижу, вы не только умны, но и обладаете искренним и открытым нравом, который с первой же встречи завоюет сердца ваших подданных.

Княгиня налила чай в чашку.

– Что вы желаете к чаю, – спросила она Камиллу, – лимон или молоко?

– Лимон, пожалуйста, – быстро ответила Камилла, пытаясь сосредоточиться на разговоре, важность которого она интуитивно ощущала. – Вы не назвали мне имя вашего осведомителя, ваше высочество, – подсказала Камилла.

Княгиня снова рассмеялась.

– Ваша настойчивость будет вознаграждена, – сказала она. – Во-первых, у меня много друзей и родственников в Англии, а во-вторых, когда не так давно оккупационная армия вошла в наше небольшое государство, многие английские офицеры говорили мне, что вы самая прелестная девушка во всей Англии. Теперь, познакомившись с вами, я вижу, что они нисколько не преувеличивали.

Камилла опустила глаза. Княгиня говорила не правду – у нее не было знакомых в оккупационной армии, которые могли бы рассказывать о ней. Но как она могла сказать об этом?

Словно прочитав мысли Камиллы, княгиня искусно увела разговор в сторону. Она стала говорить о дворце, о людях, которые были представлены Камилле во время приема, а также о пышности и великолепии завтрашнего торжества.

– На завтраке будет присутствовать двести гостей, – сказала княгиня. – Главным образом, конечно, члены семьи, а также главы соседних государств. А после завтрака вы с Хедвигом проедете по улицам города. Я не стану рассказывать о всех сюрпризах, которые приготовлены для вас. Но уверяю вас, моя дорогая Камилла, вы просто будете очарованы предусмотрительностью и радушием наших подданных. Их восторг по поводу женитьбы князя трогает до глубины души. Я не сомневаюсь, что скоро вы полюбите наших людей так же, как и князь.

Камилла сильно сомневалась, может ли князь вообще любить кого-нибудь, но, безусловно, она не могла высказать вслух подобные мысли.

Княгиня принесла портреты сына, на которых он был изображен младенцем, маленьким мальчиком и, наконец, молодым человеком, которого так любил сэр Гораций и который в те годы, бесспорно, был не только красив, но и полон обаяния. Картины изображали его смеющимся в окружении друзей на ступенях дворца, стреляющим, скачущим на горячем коне или правящим экипажем. В беззаботном, веселом молодом князе было очень трудно узнать бледного, стареющего человека, столь холодно встретившего ее.

Камилла мучительно размышляла, смеет ли она попросить о том, чтобы день бракосочетания перенесли и позволили ей поближе познакомиться со своим будущим супругом, когда княгиня поднялась.

– Я думаю, вы устали после длинной дороги, – сказала она. – Вам очень важно отдохнуть, потому что завтрашний день будет в высшей степени напряженным. Предлагаю вам отправиться в вашу комнату и прилечь. Обедать мы будем в половине восьмого вечера в тесном кругу родственников. Мой сын по традиции устраивает сегодня свою последнюю холостяцкую пирушку.

Княгиня позвонила в маленький серебряный колокольчик. Двери тотчас распахнулись, и в комнату суетливо вошли две пожилые дамы, очевидно, фрейлины княгини.

– Вы не могли бы проводить мисс Лэмберн в ее покои, графиня? – обратилась княгиня к одной из них.

– С удовольствием, ваше высочество.

Фрейлина присела почти до пола, и Камилла, сообразив, что от нее требуется, также сделала глубокий реверанс. Когда она поднялась, княгиня нагнулась и поцеловала ее в щеку.

– Вы и мой сын будете счастливы вместе, – сказала она. – У меня нет сомнений на этот счет, и я буду молиться за вас обоих.

Камилла в сопровождении фрейлины проследовала в отведенную ей огромную комнату. Колоссальных размеров кровать с золотым балдахином, обтянутая голубой парчой и покрытая бесценными кружевами, произвела на нее довольно устрашающее впечатление. Кровать стояла на возвышении и, казалось, занимала половину всей комнаты. Балдахин был увенчан резными купидонами, такие же купидоны украшали золоченые столики по обе стороны от кровати. Вся мебель в комнате была золоченой. Летящие купидоны украшали огромные зеркала и повторялись в узоре на вышитом ковре, застилавшем пол.

– Прелестная комната, не правда ли? – на ломаном английском спросила графиня.

– О да, она восхитительна! – сказала Камилла, пытаясь вложить в свои слова хоть немного радости.

В другое время она пришла бы в восторг от такой изящной спальни, но сейчас могла думать лишь о человеке, с которым ей предстояло делить ее.

– Ваш будуар находится рядом, – сказала графиня, – а так же небольшая комната с ванной. Только вообразите, комната для купания! Когда я впервые попала во дворец, я даже! Не слышала о такой удивительной вещи!

– Это действительно великолепно, – согласилась Камилла.

В этот момент она с облегчением увидела, что в комнату вошла Роза с охапкой ее платьев в руках.

– Я полагаю, вы желаете отдохнуть, – сказала графиня. – Я зайду к вам, мисс Лэмберн, за пять минут до обеда, чтобы, когда придет ее высочество, вы были уже в гостиной.

– Это будет очень любезно с вашей стороны, – ответила Камилла.

Графиня сделала реверанс и удалилась. Камилла подождала, когда за ней закроется дверь, и, посмотрев на Розу, спросила неуверенным и взволнованным тоном:

– Что ты думаешь обо всем этом?

– О мисс, все это так странно. Вы просто не поверите, кого я встретила сейчас в коридоре, когда вышла из помещения для слуг!

– Кого же?

– Китайца.

– Ки… тайца!

Камилла с трудом выговорила это слово.

Роза кивнула.

– С косичкой, – хихикнула она. – С длинной, длинной косичкой, мисс…

Обед тянулся так бесконечно долго, что Камилла боялась заснуть от скуки. Как и обещала княгиня, вечер проходил в кругу ближайших родственников. Их было восемь человек, и большинство из них столь преклонного возраста, что Камилле стало любопытно, как они вообще смогли добраться до Мелденштейна и выдержат ли завтрашние торжества. Все это были тетки и кузены князя Хедвига. Они ели очень медленно, а в перерывах между едой разговаривали высокими кудахтающими голосами, отчего их иностранная речь звучала еще менее внятно.

Когда они говорили что-нибудь важное, княгиня переводила их слова Камилле. В остальных случаях она, видимо, как и Камилла, находила их речи довольно скучными и пыталась убить время, рассказывая своей будущей невестке о красотах Мелденштейна и о доблестных деяниях предков своего покойного мужа.

Одна из кузин князя говорила по-английски. Это была старая дева примерно семидесяти лет. Она говорила о замужестве с такой игривостью, что Камилла испытывала сильное смущение, слушая ее.

– Мне кажется, мисс Лэмберн, вы хотели бы, чтобы ваш красавец жених был сейчас здесь рядом с вами, – сказала она Камилле неуместно лукавым тоном, от чего каждое ее слово казалось бестактностью.

Камилла чувствовала, что от нее ждут ответа, но, прежде чем она смогла что-либо произнести, прозвучал резкий голос княгини:

– Сегодня Хедвиг устраивает холостяцкую пирушку.

– Вас ввели в заблуждение, – ответила кузина в восторге оттого, что первой сообщает подобную новость. – Я слышала, что ваш непослушный Хедвиг отказался устраивать пирушку! Кузен Рудольф был очень рассержен, что его не пригласили, и когда он спросил об этом, Хедвиг ответил, что его не интересует подобная старомодная чепуха!

Раздались протестующие голоса гостей. Княгиня выглядела рассерженной.

– Хедвиг, безусловно, уже находится в таком возрасте, когда может распоряжаться своим временем, как сочтет нужным, – с раздражением произнесла она.

– Но отказаться от холостяцкого вечера с друзьями – это против всяких обычаев, – настаивала кузина. – Возможно, он предпочел бы находиться здесь со своей прелестной невестой? Вы приглашали его?

Княгиня поднялась из-за стола.

– Если вы закончили трапезу, – сказала она, – я предлагаю перейти в гостиную. У Камиллы был трудный день, а в преддверии завтрашних торжеств ей лучше лечь спать пораньше.

– Она, без сомнения, должна хорошо выглядеть… для свадьбы… и для медового месяца, – хихикнув, сказала кузина.

– Камилла с благодарностью последовала за княгиней. У подножия парадной лестницы она пожелала всем собравшимся доброй ночи и в сопровождении одной из фрейлин проследовала в свою спальню.

Было начало десятого, и, когда в комнату, выполняя отданное распоряжение, торопливо вошла Роза, Камилла сказала:

– Возвращайся через полчаса, Роза. Я хочу, прежде чем лягу спать, написать маме. Завтра у меня наверняка не будет времени.

– Конечно, мисс, – согласилась Роза. – Не хотите ли переодеть платье?

– Нет, я не буду переодеваться. Как только закончу письмо, я сразу же лягу спать. В будуаре я заметила секретер. Думаю, в нем есть бумага и перья.

– О да, мисс. После того как вы ушли на обед, приходила экономка проверить, есть ли у вас все необходимое.

– Я очень рада, что во дворце царит такой образцовый порядок, – улыбнулась Камилла. – Не могу представить, как я буду управляться с таким огромным домом.

Она приоткрыла дверь, ведущую в будуар, затем помедлила и оглянулась на Розу.

– Ты больше не видела китайца?

– Нет, мисс, ни слуха ни духа, – быстро ответила Роза. – Возможно, я ошиблась. Коридор рядом с помещениями для слуг не очень-то хорошо освещен.

Что-то в манере горничной и в том, как она отвернулась, чтобы не было видно ее лица, подсказало Камилле, что девушка не говорит ей всей правды.

Камилла почувствовала, что дальше обсуждать эту тему бессмысленно. Что из того, если и были китайцы или другие жители Востока в этом огромном дворце с грубым, неприступным князем и его скучными, утомительными родственниками? Неужели ей придется все вечера проводить в том же обществе, что и сегодня, или – еще хуже – коротать их наедине с мужем?

От этой мысли Камилла вздрогнула. Она поежилась, вспоминая князя, его голос, сразу же вызвавший у нее отвращение, его ледяные руки, странные глаза и темные круги под ними.

«Должно быть, он серьезно болен, – решила девушка. – Почему его мать не может честно сказать об этом? Она, наверное, думает, что я какая-нибудь простушка, которую можно обмануть рассказами о том, как он любит свой народ и как он робок только в моем присутствии?»

Камилла сказала себе, что не верит ни слову из того, что рассказывала ей княгиня, но потом с отчаянием подумала, какие у нее основания не верить ей? Ей не к кому было обратиться с вопросами, не с кем было обсудить все, что ее волновало.

Она знала, что даже думать о Хьюго Чеверли было опасно. Весь вечер она буквально заставляла себя не вспоминать о минутах, проведенных рядом с ним, о том, что он говорил ей прошедшей ночью. Но она также знала, что пытается обмануть себя. Хьюго стал частью ее жизни, и от этого ей было не уйти. Каждый ее вздох говорил ей, что он здесь, в ее сердце.

Камилла уселась за секретер и подумала, осмелилась ли бы она написать Хьюго. Перед ее глазами стояли строки на белой бумаге, украшенной гербом Мелденштейна:

«Мой дорогой… любовь моя… как я буду жить без тебя?»

Разве могла она написать подобные слова? Она прекрасно знала, что это было бы чудовищным нарушением всех приличий, но ее сердце томилось по Хьюго.

Неожиданно в дверь постучали. Камилла замерла, а потом, надеясь на чудо, подумала, неужели то, что она так нуждалась сейчас в его присутствии, привело Хьюго к ней? Вдруг ему каким-то образом удалось отделаться от шпионов и прийти сюда?

Стук повторился, и Камилла заставила себя произнести обычным голосом:

– Пожалуйста, войдите.

Дверь приоткрылась. Свечи в канделябрах не были зажжены, и будуар освещался только свечами, стоящими на секретере. На мгновение девушке показалось, что она грезит, ибо в комнату вошла невысокая женщина в богато расшитом национальном китайском костюме. В ее темных, зачесанных в высокую прическу волосах поблескивали декоративные гребни, что указывало на ее высокое положение.

У Камиллы промелькнула мысль, что это, возможно, одна из гостий, приглашенных на свадьбу. В полной тишине китаянка пристально оглядела девушку с ног до головы, что та сочла просто оскорбительным. Ее фарфоровое личико было лишено всякого выражения, а во всем облике чудилось что-то зловещее.

– Вы желали видеть меня? – запинаясь, спросила Камилла, охваченная внезапным страхом.

Черные узкие глаза женщины загадочно мерцали. Она ответила по-английски, но высокий певучий голос, несомненно, принадлежал жительнице Востока.

– Его высочество хочет видеть вас. Пойдемте.

– Сейчас? – спросила Камилла.

– Немедленно.

Камилла положила перо, которое продолжала держать в руке.

– Я думала, его высочество устраивает сегодня холостяцкий вечер, – заметила она только ради того, чтобы что-нибудь сказать.

Ее мучил вопрос, следует ли принимать подобное весьма странное приглашение. Ясно было, что китаянка явилась в ее комнату без ведома или одобрения княгини, которая наверняка ничего об этом не знала.

– Пошли!

Китаянка кивнула, и Камилла почувствовала, что не может не подчиниться ее распоряжению. В этот момент она пожалела, что здесь нет сопровождавшей ее фрейлины. Было ясно, что ее будущий муж изменил свои планы и решил побеседовать с ней перед завтрашней церемонией. В этом случае им вовсе не обязательно было испрашивать, как детям, разрешения княгини, чтобы встретиться.

Китаянка направилась вдоль по коридору. Пройдя некоторое расстояние, Камилла поняла, что покои князя находятся в отдаленном крыле дворца.

Наконец они подошли к большой двери, охраняемой двумя часовыми. Китаянка проследовала мимо, даже не удостоив их взгляда. Часовые стояли навытяжку, глядя прямо перед собой. Женщина постучала, двери мгновенно распахнулись, и Камилла увидела, что слуга, открывший их, тоже китаец.

Девушка вошла внутрь и едва удержалась от громкого восклицания. Комната была убрана в восточном стиле – черные стены, узорчатые цветные портьеры, огромные золоченые китайские драконы и всепроникающий аромат ладана. В помещении было темно, горел только один факел, вставленный в железное кольцо.

Перед ними была еще одна дверь. Китаянка остановилась и снова пристально оглядела Камиллу с ног до головы.

– Сейчас вы увидите человека, за которого собираетесь выйти замуж, – наконец произнесла она. Голос китаянки звучал так ужасно, что Камилла поняла: ее первое впечатление было правильным – эта женщина была воплощением зла.

Девушка хотела немедленно бежать отсюда, но было уже слишком поздно. Дверь бесшумно открылась, и она увидела, что представившаяся их взору комната освещена лишь двумя большими свечами в дальнем конце.

Между этими свечами на возвышении сидел человек в одежде китайского мандарина. Руки его скрывали широкие расшитые рукава. Где-то прозвучал гонг. Камилла замерла в удивлении. Постепенно глаза ее привыкли к полутьме, и она узнала человека, сидевшего перед ней. Это был князь!

– Вы посылали за мной? – Голос девушки прозвучал тихо и потерянно.

Запах ладана казался удушливым. В тусклом свете Камилла различила какое-то движение возле помоста и обнаружила, что в комнате было еще несколько китайцев. Они стояли на коленях и наблюдали за ней из полумрака.

«Они собираются убить меня!» – с ужасом подумала она, и ей захотелось бежать отсюда и оказаться рядом с Хьюго Чеверли.

Сама мысль о Хьюго придала Камилле мужества. Она не покажет им свой страх и не позволит князю или этой китаянке запугать себя. Ступая по мягкому ковру, делавшему ее шаги бесшумными, Камилла приблизилась к возвышению. Именно в тот момент, когда она подошла почти вплотную к князю, он встал на ноги.

– Как ты посмела приблизиться ко мне без моего позволения?! – закричал князь.

Голос его больше не был безжизненным и лишенным выражения, как раньше. Сейчас он звучал глубоко и сильно, грубо и жестко.

Инстинктивно Камилла остановилась, в изумлении глядя на князя. Он казался необыкновенно высоким, глаза его больше не были темными, они светились каким-то странным огнем, и все лицо князя преобразилось. Голову его венчала шапочка мандарина, похожая на темную корону, что придавало князю почти сатанинский вид.

– Я твой король, твой император, – кричал он, и его голос эхом разносился по комнате. – Ты не можешь даже пошевелиться без моего разрешения, а в моем присутствии должна стоять на коленях. На колени!

Это был приказ, и князь указал на пол около своих ног. Но Камилла стояла, глядя на князя, и даже не пыталась повиноваться.

– Я Камилла, ваша будущая жена, – проговорила она. – Разве вы не узнаете меня?

Она подумала, что он, должно быть, находится в состоянии транса, раз говорит с ней подобным образом.

– Я узнаю тебя, – ответил он. – Ты женщина и будешь повиноваться. На колени, перед тобой твой повелитель!

– Это нелепо, – ответила Камилла. Внезапно гнев уничтожил весь ее страх. – Я не собираюсь преклонять колени ни перед вами, ни перед каким-либо другим мужчиной. Если вы желаете поговорить со мной, я сяду и побеседую с вами. В противном случае я удалюсь.

– Ты будешь повиноваться мне.

На этот раз он не кричал. Он буквально выплевывал в нее каждое слово. Он щелкнул пальцами, и, к ужасу Камиллы, с обеих сторон от помоста появилось по китайцу. Они схватили ее за руки и силой заставили встать на колени. Камилла даже не успела оказать им сопротивления, настолько она была потрясена. Когда она уже стояла на коленях, китайцы отпустили ее руки, но так и остались стоять, словно часовые, справа и слеза от нее.

– Как вы можете допустить, чтобы эти люди прикасались ко мне? Как вы смеете обращаться со мной подобным образом?

– Наклони голову, – приказал князь.

Посмотрев в лицо князю, Камилла поняла, что он совершенно безумен. Только безумец мог разговаривать подобным образом, только у сумасшедшего могли быть такие пылающие диким огнем глаза и искаженное до неузнаваемости лицо.

– Я этого не сделаю, – ответила Камилла и поняла, что не только пренебрегает приказом склонить голову, но и оказывает неповиновение самому князю – человеку, вселяющему ужас и внушающему трепет, человеку, за которого она, проделав длинный путь из Англии, собиралась выйти замуж, человеку, который лишился рассудка и не может быть мужем ни для какой женщины.

Когда Камилла произнесла эти слова, она увидела, как в глазах князя вспыхнуло бешенство. Впоследствии она не была вполне уверена, что именно произошло. Ей показалось, что это женщина вложила кнут в руку князя. Китайцы, стоявшие рядом с Камиллой, вдруг упали ничком на пол, а затем она почувствовала, как длинный кожаный бич, наверное, такой же, каким египтяне хлестали своих рабов, щелкнул в воздухе и обвился вокруг ее обнаженных плеч.

От неожиданности и сильной боли у Камиллы перехватило дыхание. Затем кнут щелкнул снова, и она пронзительно закричала. Охваченная ужасом, лишившим ее способности думать, девушка смотрела на возвышающегося над ней князя. Рывком он поднял ее на ноги и, держа ее, совершенно беспомощную, одной рукой, другой рванул на ней платье, словно хотел сдернуть его. Она сопротивлялась и кричала, но была бессильна что-либо сделать. Князь держал ее мертвой хваткой маньяка. Она успела со страхом подумать, что он разденет ее донага, когда тихий голос произнес:

– Этого достаточно – на сегодня.

Слова эти принадлежали китаянке. Князь сразу же отпустил Камиллу, и она выскользнула из его страшных лап, словно марионетка. Упав на пол, девушка от перенесенного кошмара и ужаса тотчас же лишилась чувств. Когда она снова открыла глаза, ни князя, ни китаянки в комнате уже не было.

Подавив вырывающиеся из груди рыдания, девушка с трудом поднялась на ноги, чувствуя тошноту и головокружение. Она знала, что китайцы наблюдают за ней, но никого не видела и не слышала, пока, шатаясь, шла по комнате, придерживая на груди разорванное платье. Первая дверь открылась сама. Камилла проследовала дальше, и человек, до этого впустивший ее, открыл наружную дверь.

Когда Камилла снова очутилась в освещенном коридоре, она пустилась бежать. Рыдая от страха и боли, девушка стремилась как можно скорее добраться до своей спальни.

Лишь открыв дверь и увидев стоящую у туалетного столика Розу, она без сил рухнула на пол, не в состоянии больше двигаться.

– О мисс, что случилось? Что они сделали с вами? – вскричала Роза.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Камилла смогла что-либо произнести.

– Иди и приведи… его, – рыдая, сказала она, – приведи его… сюда ко мне… что бы они ни говорили… кто бы ни пытался… остановить тебя.

– Капитана Чеверли, мисс? Но я не могу оставить вас в таком состоянии!

– Иди… быстрее… Роза. Скажи ему… чтобы он пришел сюда… немедленно.

– Пожалуйста, позвольте мне прежде… помочь вам.

– Нет! Иди… иди! – в панике закричала Камилла.

Горничная бросилась из комнаты. Через несколько минут Камилла нашла в себе силы перебраться с пола в кресло. Она чувствовала такую слабость, что не смела даже пошевелиться. Она сидела, опустив голову, чувствуя, как на нее накатывают приступы слабости и дурноты, и ждала, ждала.

Когда ее прерывистое дыхание стало ровнее, она услышала какой-то звук, но доносившийся не из-за двери, а из окна. Камилла замерла. Неужели ей вновь угрожает опасность? Вдруг шторы раздвинулись, и в комнате появился Хьюго Чеверли.

– Это безрассудство, – сказал он. – Но из того, что мне передали, я понял, что случилось что-то серьезное…

Неожиданно Хьюго замолчал. Дрожа, Камилла поднялась с кресла, и он увидел ее белое лицо и разорванное платье. И прежде чем снова заговорить, он заключил ее в свои объятия.

– Заберите меня отсюда, – рыдала Камилла, в отчаянии прижавшись к Хьюго, и в голосе ее звучал такой ужас, какого он никогда раньше не слышал. – Заберите меня… отсюда, отвезите меня домой… Он сумасшедший… я… не могу выйти за него замуж… заберите меня… отсюда… пока… не слишком поздно.

Хьюго Чеверли еще сильнее прижал Камиллу к себе.

– Все хорошо, моя дорогая, – тихо произнес он. – Скажите мне, что вас так расстроило? Кто посмел довести вас до такого состояния?

Камилла уронила голову ему на грудь, и в этот момент Хьюго увидел на ее обнаженной спине страшные рубцы от ударов.

– О, дьявол! – в ярости воскликнул он. – Кто это сделал? Я убью их!

– Нет, нет, – рыдала Камилла, – заберите меня… отсюда, я не могу оставаться… здесь. Он… безумен!

Хьюго поднял Камиллу на руки, пронес через всю комнату и уложил на кровать, на мягкие подушки.

– Послушайте, моя дорогая, – сказал он. – Вы должны попытаться рассказать мне, что произошло.

Дрожащим голосом, заикаясь и все еще дрожа от пережитого потрясения, Камилла рассказала Хьюго о случившемся. Рассказывая, она все время льнула к нему, в отчаянии цепляясь пальцами за отвороты его фрака.

– Князь… безумен, – закончила она свои рассказ.

– Нет, одурманен наркотиками, – поправил ее Хьюго. – Боже милостивый, через что вам пришлось пройти! Мне следовало увезти вас сразу, как только я узнал обо всем.

– Так вы знали? – воскликнула Камилла.

– Я не подозревал, что князь находится в таком состоянии. Но прошлой ночью в Мелденштейне смеялись над его китайским гаремом.

– Китаец… в гостинице, – прошептала Камилла.

– Эта женщина – его любовница, и я понимаю ее желание избавиться от вас. Мне кажется, все, что произошло сегодня, – ее затея.

– И вам говорили… что… он принимает… наркотики?

– Намекали, но этого было достаточно, чтобы я понял и насторожился. Но как я мог действовать, основываясь на столь скудных сведениях, да и что я был в состоянии сделать?

– Вы увезете меня отсюда? – спросила Камилла затаив дыхание.

– Да, я обязан это сделать, – согласился Хьюго. – Но известно ли вам, что это очень рискованно? Мне это безразлично, ибо я охотно отдам за вас свою жизнь, Камилла, но если нас поймают, вас оставят в живых.

– Тогда я сама убью себя, – прошептала Камилла, – потому что не смогу так жить.

– Нет, нет, я не оставлю вас здесь, – ответил Хьюго, – но сейчас мы должны быть очень осторожны. Что бы ни случилось, нас не должны видеть.

– Вы увезете… меня… прямо сейчас? – взмолилась Камилла.

Хьюго наклонился и поцеловал ее в губы. От удивления Камилла не сразу ответила ему. А потом почувствовала, как внутри ее разгорается пламя, и, прильнув к Хьюго, поняла, что ничто не имеет значения, кроме их любви.

– Достаточно ли в вас сил, любовь моя, чтобы мужественно встретить все, что нас ждет впереди? – задал вопрос Хьюго, отпустив ее. – Бог мой, вдруг с вами случится что-нибудь!

– Ничего не случится, пока я с вами, – прошептала Камилла.

Хьюго оторвал от нее свой взгляд, и это далось ему огромным усилием воли.

– Нам надо многое успеть сделать, – резко сказал он. Открыв дверь спальни, Хьюго кивнул Розе, стоявшей снаружи.

– Как вам удалось пробраться сюда? – спросила у него Камилла.

– Через балкон. Никто не должен был видеть, как я вхожу в вашу спальню. Как мы убедились в Вестербалдене, все, что происходит во дворце, становится известным.

– Но балконы не соединяются друг с другом, – возразила Камилла.

– Я прыгнул, – улыбнулся Хьюго. – В этом я сильно преуспевал, будучи еще в Итоне.

– Вы могли разбиться! – ахнула Камилла.

– Но не разбился же. А теперь слушай меня, Роза. Пойди и отыщи Харпена. Скажи ему, что мне срочно нужны две оседланные быстрые лошади. Он должен все устроить таким образом, чтобы, когда мы доберемся до конюшни, все было уже готово. По дороге посмотри, есть ли кто-нибудь поблизости и может ли твоя хозяйка спуститься по черной лестнице незамеченной.

– Сейчас вокруг очень мало народу, сэр, – ответила Роза, – сегодня устроена вечеринка для всех дворцовых слуг и для работников конюшни.

– Удача на нашей стороне, – сказал Хьюго. – Отправляйся, Роза, а когда возвратишься, проводи свою хозяйку к маленькой лестнице, расположенной в конце этого коридора. К счастью, сегодня я поднимался по ней и знаю, что она ведет к наружной двери, через которую мы можем добраться до конюшни.

– Вы встретите нас там, сэр? – спросила Роза.

– Да, – ответил Хьюго. – А теперь поторопись, девочка, мы не можем терять ни минуты.

Роза исчезла.

– Наденьте амазонку, – обратился Хьюго к Камилле. – Вы сможете одеться сами?

– Обычно мне это удавалось, – с тихим смехом ответила Камилла.

Девушка вдруг почувствовала себя такой оживленной и счастливой, как никогда. Она уезжает с любимым человеком и уверена, что, в конце концов, им удастся избежать того зла и ужаса, с которыми она столкнулась во дворце.

– Я буду ждать вас, – сказал Хьюго. – Только поторапливайтесь!

Камилла поднялась с кровати. Хьюго привлек ее к себе и крепко обнял. Он не поцеловал ее, а только долгим взглядом посмотрел ей в глаза.

– Я обожаю тебя, – сказал он нежно. – Скажи, что не боишься уехать со мной.

– Я боюсь остаться, – ответила Камилла.

Он прижался губами к ее лбу, а затем подошел к окну.

– Будь осторожен! – взмолилась Камилла. – Любимый мой, будь осторожен!

Хьюго повернулся, с улыбкой посмотрел на нее и исчез. Какое-то мгновение Камилла не могла пошевелиться, со страхом ожидая услышать крик и звук упавшего тела. Но кругом было тихо. Она бросилась к шкафу и принялась отчаянно искать амазонку, которую привезла с собой в числе прочих вещей.

Когда Роза возвратилась, Камилла была уже одета. Вместо гармонирующей с амазонкой нарядной бархатной шляпки с цветным плюмажем она надела на голову темный шифоновый шарф, опустив его низко на лоб, чтобы лучше спрятать лицо.

– Ты нашла Харпена? – спросила Камилла у Розы, когда та вошла в комнату.

– Он даже не удивился, мисс, – ответила Роза. – Он предупреждал меня, что слышал о князе много дурного.

Камилла ничего не сказала. Какой теперь был смысл говорить обо всем этом?

– Харпен отвезет тебя домой, – обратилась она к Розе. – В моей сумочке ты найдешь немного золотых монет.

– Да, мисс. Не беспокойтесь, мистер Харпен позаботится обо мне.

– И не забудь оставить здесь бриллианты, – сказала Камилла, когда Роза открыла дверь.

– Идите быстрей, мисс, – торопливо заговорила горничная. – Вокруг ни души. Все сидят внизу совершенно пьяные и горланят песни.

– Будем молиться, чтобы никто не заметил нас, – пробормотала Камилла.

И она действительно молилась, пока они быстро шли вдоль по коридору, миновав сначала парадную лестницу, а потом две других, пока не добрались до узкого пролета черной лестницы, тускло освещенной единственной свечой.

Когда они спустились, вокруг была только тишина и темнота. У Камиллы сжалось сердце, вдруг что-то произошло не так, как они надеялись. Но потом из тени вышел Хьюго. Тихо вскрикнув от радости, Камилла протянула к нему руки.

– Лошади готовы, – тихо проговорил он. – Харпен сказал конюхам, что лошади нужны маркграфу, который приказал одному из своих адъютантов доставить домой в Вестербалдён заболевшую фрейлину, чтобы она не заразила приглашенных на свадьбу гостей.

– Звучит очень правдоподобно, – заметила Камилла.

– Будем надеяться, что обман раскроется не слишком быстро, чтобы мы успели уехать, – ответил Хьюго.

Камилла взяла его за руку.

– До свиданья, Роза, – сказала она тихо, – и спасибо тебе.

– До свидания, мисс.

Путь до конюшни, лежавший сначала вокруг одного из крыльев дворца, а потом по мощенной камнями дороге, оказался неблизким. В конюшне были сотни лошадей, а бесчисленные экипажи, принадлежавшие гостям, стояли посреди двора, поскольку места под крышей для всех не хватило.

В дальнем конце двора Камилла увидела двух оседланных лошадей. Она хотела было ускорить свой шаг, но Хьюго тихим голосом предупредил ее:

– Не так быстро, помните, что вы больны.

– О да, конечно.

В конюшне находились лишь пожилой грум, два помощника конюха, держащие в поводу оседланных лошадей, и нервно расхаживающий взад-вперед Харпен, вынужденный молчать, чтобы его английская речь не вызвала подозрений.

Обратившись к конюхам на их родном языке, Хьюго Чеверли поблагодарил их, а груму дал несколько монет. После этого он подсадил Камиллу в седло и сам вскочил на лошадь.

Камилла заметила, что Хьюго переоделся, и удивилась, как это его, в сером камзоле из тяжелого габардина и блестящих сапогах, могли принять за кого-то другого, кроме английского джентльмена, но потом решила, что конюхи не отличались большой сообразительностью, и, уж конечно, у них не вызвала особого интереса пара иностранных гостей, оторвавших их от праздничного застолья, к которому они, без сомнения, спешили вернуться.

Хьюго и Камилла медленно выехали со двора и направились вдоль дороги, идущей от задних ворот дворца.

– Мы не должны двигаться слишком быстро, – предупредил Хьюго Камиллу. – Нам не следует привлекать к себе внимание, а нет ничего более подозрительного, чем мужчина и женщина, во весь опор несущиеся на лошадях, словно за ними гонятся все дьяволы из преисподней.

– У меня такое чувство, будто действительно гонятся, – пробормотала Камилла.

Им повезло, что Хьюго бывал в Мелденштейне раньше. Он знал, как миновать главные улицы, запруженные людьми, глазевшими на праздничные флаги и гирлянды и уже занимавшими места на обочине дороги, чтобы получше разглядеть завтрашнюю процессию. Двигаясь по узким аллеям вдали от главных улиц, Хьюго и Камилла вскоре выехали из города.

– Теперь в поле, – сказал Хьюго, – и там мы сможем дать волю лошадям.

Ветер ударил в лицо Камилле, и она сбросила с головы шарф. Дневная жара спала. Воздух был напоен восхитительной свежестью и ароматом. При свете еще не до конца взошедшей луны дорога была прекрасно видна.

– Мы спасены! – воскликнула девушка, – Мы спасены!

– Еще нет, – поправил ее Хьюго. – Нам предстоит долгий путь, но клянусь вам, если это только в человеческих силах, я доставлю вас в Англию.

В этот момент они выехали на дорогу, и слова эти заглушил стук лошадиных копыт. Когда лошади их поравнялись, Хьюго посмотрел на Камиллу и закричал:

– Я люблю вас, Камилла! Черт возьми, вы были правы! Это судьба!