Брак поневоле

Глава 7

Невидящими глазами Камилла смотрела в окно. Она словно окаменела. Изо всех сил пыталась она позвать на помощь, но голос ей не повиновался. Девушку охватил панический ужас, и с невнятным криком она распахнула дверь своей комнаты и бросилась в коридор. Совершенно не думая, движимая только желанием найти помощь, она ворвалась в первую попавшуюся дверь.

Хьюго Чеверли сидел у секретера. Он еще не успел раздеться, а только лишь снял мундир, под которым была только тонкая батистовая сорочка и галстук, завязанный модным узлом под названием «водопад». Сидя за столом, Хьюго Чеверли писал при свете двух тонких свечей в оловянных подсвечниках.

Когда дверь распахнулась, он повернул голову и, увидев Камиллу, поспешно вскочил на ноги.

– Мисс Лэмберн! – воскликнул он. – Что такое?

Камилла поднесла руку к горлу.

– Человек, – удалось произнести ей сдавленным голосом, – в… в… моей комнате…

С быстротой, которую Камилла сочла просто невероятной, Хьюго Чеверли одной рукой схватил пистолет, лежавший на столе у его кровати, а другой – один из подсвечников.

– Ждите здесь, – хрипло произнес он.

Его обычное ленивое безразличие исчезло. Перед Камиллой был человек действия, человек, сохранявший ясную голову в любой ситуации, готовый ко всем неожиданностям.

– Нет!.. Нет! – отчаянно взмолилась Камилла. – Вы… не можете… оставить меня… одну!

Но он уже выбежал из комнаты и направился вдоль по коридору к ее спальне. В испуге Камилла побежала за ним и догнала его на пороге комнаты.

Он открыл дверь и высоко поднял свечу, держа пистолет на взводе. Комната была пуста, как и ожидала Камилла, и, оглядевшись вокруг, Хьюго прошел вперед.

– Он… ушел, – объяснила Камилла, – он ушел… тем же путем… что и пришел, через окно, когда… я уронила стакан.

Она указала на лежавшие на полу осколки стакана, и Хьюго поднял свечу повыше, чтобы разглядеть их. Когда он поставил подсвечник на столик возле кровати, Камилла пронзительно закричала:

– Смотрите! Смотрите!

Хьюго Чеверли посмотрел туда, куда указывала Камилла. Посреди кровати под простынями он увидел возвышение от подушки, положенной туда Камиллой, а в центре этого возвышения – рукоятку глубоко вонзенного туда кинжала.

– Он… хотел… убить меня, – в ужасе воскликнула Камилла и, не сознавая от страха, что она делает, спрятала лицо на груди Хьюго Чеверли.

Инстинктивно Хьюго обнял ее. Он чувствовал, как ее била дрожь.

– Все в порядке, – попытался он успокоить ее, – этот человек ушел.

– Но он… хотел, чтобы я… умерла, – пробормотала Камилла. – Но почему, почему? Что я сделала?

– Возможно, это всего лишь ужасная ошибка, – сказал Хьюго, – кинжал мог быть предназначен для кого-то другого, может быть, для меня.

– Если бы я не встала, чтобы выпить воды, – прошептала Камилла, – я лежала бы здесь… мертвая или умирающая.

Камилла судорожно зарыдала и еще сильнее прижалась к Хьюго. Ее охватило чувство безопасности, которое, казалось, исходило от его широких плеч, от поддерживающих ее сильных рук, от уверенности, что он защитит ее, вздумай убийца, кем бы он ни был, вернуться.

– Вам больше ничто не угрожает, – убеждал ее Хьюго. – Уверяю вас, это скорее всего ошибка. Произошел действительно ужасный случай, но вы должны быть мужественной.

Его слова, казалось, развеяли ее страх, и неожиданно Камилла вспомнила, что на ней надета лишь прозрачная ночная сорочка, скорее подчеркивавшая, чем скрывавшая ее фигуру. Она почувствовала, как под тонким полотном рубашки бьется сердце Хьюго, и осознала, что впервые в жизни ее так близко прижимает к себе мужчина.

– Мне… я… простите меня, – удалось выговорить Камилле.

Она пошевелилась, и Хьюго Чеверли сразу же отпустил ее. Быстрым движением она схватила лежавший на кровати белый шелковый пеньюар, отделанный кружевами. В смущении она завернулась в него, просунув руки в широкие рукава. Пока Камилла одевалась, Хьюго Чеверли не смотрел на нее, а наклонившись над кроватью, пытался вытащить кинжал, который глубоко вонзился в подушку.

Наконец он выдернул кинжал, и на его ручке девушка увидела гравировку. Лезвие было длинное, тонкое, зловещее и могло без труда вонзиться в любую часть тела. Одного взгляда на кинжал было достаточно, чтобы всколыхнуть ее былой страх, но теперь Камилла уже достаточно владела собой, чтобы опереться о деревянный столбик кровати и устыдиться того, как она только что цеплялась за Хьюго Чеверли.

Хьюго вертел кинжал в руках, пытаясь рассмотреть гравировку на рукоятке.

– Хорошее оружие, – сухо произнес он. – На нем выгравированы какие-то странные знаки, но я не знаю, что они означают.

– Этот человек был китайцем, – сказала Камилла.

Она увидела его вопросительный взгляд. По выражению лица и по тому, как напряглось его тело, Камилла поняла, что напугала его.

– Почему вы так считаете? – спросил он.

– У него была косичка. Я видела его силуэт на фоне неба. У него была косичка, спадавшая с головы на спину.

– Вы уверены в этом?

– Совершенно уверена. А что, это вам о чем-то говорит?

Казалось, он хотел ей что-то сказать, но потом снова перевел взгляд на кинжал, который он держал в руках.

– Нет, ни о чем не говорит, – ответил Хьюго, и Камилла поняла, что он что-то скрывает от нее.

Он положил кинжал обратно на кровать.

– Я должен пойти и проверить, не прячется ли этот человек где-нибудь снаружи, – сказал Хьюго, и Камиллу снова охватил ужас.

– Нет, нет! – вскричала она. – Вы не можете оставить меня… одну. Я… не останусь… здесь…

– Вы не будете одна, – мягко сказал Хьюго. – Я позову вашу горничную. Пойдемте разбудим ее. Мне кажется, я знаю, в какой комнате она спит.

Он направился к двери, но Камилла жестом остановила.

– Подождите, – сказала она. – Вы думаете, это разумно?

– Что именно? – поинтересовался Хьюго.

Камилла заставила себя говорить с большим самообладанием.

– Если мы разбудим Розу, – ответила она, – а вы расскажете о случившемся хозяину гостиницы, представляете, какая поднимется суматоха, и в этом случае нам не избежать скандала.

Хьюго Чеверли вернулся назад.

– Я не подумал об этом, – признался он. – Возможно, вы и правы.

– Этот человек слышал, как я уронила стакан, – продолжала Камилла. – Он, должно быть, решил, что в комнате есть еще кто-то. Возможно, он думает, что выполнил свою миссию.

– Вы имеете в виду, что он вообразил, будто убил того, кто лежал на кровати? – уточнил Хьюго. – Это кажется весьма возможным.

– Я уронила стакан именно в тот момент, когда он нанес удар, – сказала Камилла. – Если он был сильно возбужден, то мог и не заметить, что его кинжал пронзает не тело, а подушку. Убийца скрылся через окно с немыслимой быстротой. – Она помолчала, а затем добавила: – И совершенно бесшумно! Я думаю, именно это и было самым ужасным! Он двигался так тихо, как будто бы не был существом из плоти и крови.

Хьюго Чеверли ничего не сказал, и Камилла продолжила:

– Это подтверждает мою догадку, что этот человек был китайцем. Разве не так? Я убеждена, что только человек с Востока может передвигаться подобным образом.

– Я считаю, что вы рассуждаете очень здраво, – мрачно произнес Хьюго Чеверли. – Начинать поиски было бы бесполезно. Ясно, что тот человек не стал дожидаться и поспешил скрыться. Он знает, что его кто-то видел, что кто-то был в комнате. Как вы предположили, убийца легко мог подумать, что там было два человека. Как бы мы ни усердствовали, мы не найдем его, а в гостинице поднимется небывалый шум, когда станет известно, что было совершено покушение на их самого почетного и высокопоставленного гостя.

– До сегодняшнего дня я была убеждена, что у меня нет врагов, – трогательно произнесла Камилла.

– Он охотился не за вами, – убежденно сказал Хьюго Чеверли. – Кто знает, какую смертельную вражду и кровную месть можно встретить в таких уединенных сельских деревушках? Человек скрылся. Я спрячу кинжал, и мы ничего не расскажем о случившемся.

– Нам лучше ничего не говорить о происшедшем, особенно баронессе, – согласилась Камилла.

– Безусловно, – подтвердил Хьюго. – Но Бог мой, как бы я хотел разыскать этого негодяя! Я бы показал ему, как пугать женщин!

– Не пытайтесь искать его, – взмолилась Камилла. – Я убеждена, что произошла ужасная ошибка. Мы можем только надеяться, что убийца считает свою попытку успешной и не будет искать какую-нибудь другую ничего не подозревающую жертву.

Камилла подошла к окну и закрыла его.

– Возможно, это моя вина. Я оставила окно открытым и раздвинула шторы, тем самым облегчив ему задачу. Но я всегда сплю с открытым окном и совершенно не выношу духоты.

– Вот говорит истинно деревенская девушка, – заметил Хьюго.

Камилла отважно сделала попытку улыбнуться, но вдруг неожиданно вспомнила о своем внешнем виде. Она попыталась привести в порядок волосы, которые рассыпались по плечам и бледно-золотистыми волнами обрамляли ее маленькое личико. Она даже не представляла, какой юной и прелестной она казалась с большими глазами, потемневшими от страха, и бледным лицом, хранившим следы пережитых волнений, от которых она все еще слегка дрожала.

– Я восхищен вашим мужеством даже больше, чем могу выразить, – тихо произнес Хьюго. – Большинство женщин просто бы упали в обморок, и их пришлось бы приводить в чувство с помощью нюхательных солей.

– Уверяю вас, я все еще очень испугана! – вое кликнула Камилла. – Как вы сами понимаете, очень неприятно обнаружить, что кто-то хочет лишить тебя жизни! Кроме того, это болезненный удар по самолюбию!

– Произошла ошибка, – повторил Хьюго Чеверли, словно пытаясь убедить себя в этом. – Кто может хотеть убить вас? Какую из этого можно извлечь выгоду?

– Может… – тихо произнесла Камилла, – может, это был… анархист?

Она дрожала от страха, была очень бледна и казалась маленькой и беспомощной. Она подошла к Хьюго Чеверли и спросила:

– Если это был анархист, он предпримет еще одну попытку, я уверена в этом. Возможно, даже во время свадебной церемонии.

Хьюго Чеверли сжал ее холодные пальцы.

– Вы не должны думать об этом, – пытался убедить он Камиллу. – Уверяю вас, в Мелденштейне подобных вещей никогда не случалось. Это самое тихое и благословенное место во всей Европе. Народ просто обожает своего монарха и его семью.

– Мой отец рассказывал об анархистах, – не могла успокоиться Камилла. – Они не имеют родины, они никого не любят и хотят лишь убивать, уничтожать, разрушать! О, Боже! Что же мне делать?

– Вы должны быть храброй, – сказал Хьюго Чеверли, и его голос прозвучал очень твердо. Именно так он стал бы разговаривать с дрожащим накануне сражения воином. – Если произойдет что-либо подобное, во что я ни на секунду не поверю, то вы, как настоящая англичанка, будете держаться так, чтобы своим поведением вселить спокойствие и уверенность в людей, способных поддаться панике.

– Предположим… что я сама… поддамся панике? – тихо запросила Камилла.

– Этого не произойдет, – успокоил ее Хьюго. – Вы очень мужественная девушка.

При этих словах щеки Камиллы порозовели.

– Возможно, это нападение было бы гораздо легче перенести, если бы оно не произошло ночью… так скрытно и так… бесшумно, – пробормотала она.

– Когда бы оно ни произошло, – ответил Хьюго, – я уверен, что у вас достанет мужества встретить его, не дрогнув.

– Как бы мне… хотелось… верить вам, – произнесла Камилла дрожащим голосом.

Он все еще держал ее руку, и девушка чувствовала, что это прикосновение дает ей силу и энергию. Она подняла глаза; на его лице было такое выражение сострадания и доброты, какого она никогда не рассчитывала увидеть.

– Постараюсь… сделать все, что от меня… требуется, – сказала она совсем тихо.

– Я был уверен в этом. Это не всегда может оказаться просто, но вы справитесь.

Его слова приободрили Камиллу. Хьюго Чеверли чувствовал, что ему удалось внушить ей уверенность в себе и она понемногу начала успокаиваться.

– Вы должны отдохнуть, – сказал он. – Завтра у вас трудный день, и я не хочу, чтобы вы переутомлялись.

Хьюго выпустил ее руку, но Камилла снова отчаянно вцепилась в него.

– Я… не могу, – запинаясь, пробормотала она. – Что бы вы ни думали обо мне… я не могу… спать в этой комнате.

– Ну конечно же, нет! – ответил он, пытаясь успокоить ее. – Я предлагаю вам перебраться в мою спальню. Я запру окна на засов и сяду снаружи у дверей. Если случится что-нибудь неожиданное – а я убежден, что ничего подобного больше не произойдет, – вам нужно будет только крикнуть мне. У меня в руках будет пистолет, и уверяю вас, вы будете в полной безопасности.

– Но вам тоже необходимо выспаться, – возразила Камилла.

Он улыбнулся:

– Когда мы участвовали в походе на Пиренейском полуострове, мне часто приходилось проводить ночи напролет без сна и отдыха. Поверьте, для меня не составляет труда обходиться без сна, и я так привык спать на голой земле, Что кресло покажется мне верхом удобства.

– Вы действительно не возражаете? Вы уверены? – спросила Камилла. – Если хотите, мы можем разбудить Розу. Я попрошу ее держать все происшедшее в тайне, и она никому ничего не расскажет.

В голосе Камиллы прозвучала неуверенность. Она знала, что Роза – ужасная болтушка, а покушение на ее хозяйку – слишком захватывающая история, чтобы удержаться и не рассказать о ней, снабдив различными комментариями, ахами и охами.

Хьюго Чеверли покачал головой.

– Ваша первая мысль о том, что следует держать все случившееся в тайне, намного лучше. Роза станет болтать, и баронесса, конечно, тоже. На рассвете я разбужу вас, и вы вернетесь в свою комнату раньше, чем проснутся все остальные. А сейчас, пока темно, вы будете в полной безопасности, потому что я буду охранять вас.

– Спасибо, – сказала Камилла. – Я вам благодарна, очень благодарна.

Она направилась к двери, но не могла удержаться и не бросить еще раз взгляд на кровать. Прикрытая простынями подушка создавала полное впечатление, будто в постели кто-то лежит. Вздрогнув, Камилла подумала, что, если бы не случайность, ее уже не было бы в живых.

Словно прочитав ее мысли, Хьюго Чеверли тихо произнес:

– Забудьте все. Это одна из тех вещей, которые лучше забыть и больше никогда не вспоминать.

– Я всегда буду помнить вашу доброту, – ответила Камилла.

– Доброту? – переспросил Хьюго и добавил тихо: – Я тоже сохраню воспоминания об этой ночи.

Камилла внезапно смутилась и отвела глаза. Она вдруг представила себе, в какой ужас пришла бы ее мать от одной только мысли, что ее дочь ведет задушевную беседу с мужчиной, с которым едва знакома, одетая лишь в ночную сорочку и атласный пеньюар.

Склонив голову, Камилла вышла из комнаты. Хьюго Чеверли последовал за ней, взяв свечу со стола. Поставив свечку около кровати, он перенес кресло, стоявшее возле камина, в коридор и поставил его возле дверей. Оно занимало почти весь проход, и никто не смог бы пройти мимо Хьюго, не задев его. Потом он закрыл окно, запер тяжелые деревянные ставни и задвинул засов.

– Теперь вы в безопасности. Готов поклясться, вас никто не потревожит, какими бы зловещими ни были его намерения.

– Я в этом уверена, – улыбнулась Камилла.

– Тогда спите спокойно. День действительно выдался тяжелый. Из-за болезни баронессы вы испытывали дополнительные неудобства в дороге.

Он помолчал мгновение, а потом добавил так тихо, что Камилла едва услышала:

– Я хочу, чтобы весь Мелденштейн увидел, как вы прекрасны.

Камилла с удивлением посмотрела на Хьюго, но, прежде чем она успела что-то сказать, он повернулся и вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. Девушка услышала, как он устраивался в кресле, потом решительно подошла к кровати и скользнула под простыни.

Камилла долго не могла уснуть. Перед ее глазами стоял Хьюго Чеверли. Один раз ей показалось, будто она услышала какое-то движение за дверью, но остальное время стояла полная тишина. Однако Камилла так явственно ощущала его присутствие, словно он сидел возле ее кровати.

Снова и снова повторяла про себя Камилла его последние слова. Значит, он все-таки думал, что она прекрасна! Несмотря на все его злые слова, несмотря на циничный и насмешливый вид, Хьюго Чеверли считал, что она прекрасна!

Эта мысль успокоила ее, и девушка уснула. Когда ее разбудил легкий стук в дверь, ей показалось, что она спала всего несколько минут.

Через щели в закрытых ставнях пробивался свет. Вставало солнце. Камилла поднялась, тщательно завернулась в халат и подошла к двери. Открыв ее, она увидела на пороге Хьюго Чеверли.

– Никаких злоумышленников, – сказал он с улыбкой, и Камилла, забыв свою робость, улыбнулась в ответ. – В вашей комнате никого нет. На конюшне вовсю кипит работа, и горничные уже встали. Вы можете больше не опасаться непрошеных гостей.

– Спасибо, – сказала Камилла. – Спасибо за вашу заботу обо мне.

Он ничего не ответил, но что-то в выражении его лица заставило ее быстро отвернуться и поспешить в свою спальню. Она закрыла за собой дверь и почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

Подойдя к кровати, Камилла сразу же заметила, что Хьюго убрал лежавшую посередине подушку. Она решила, что это очень деликатно с его стороны – постараться сделать все возможное, чтобы ничто не напоминало ей о происшедшем. С другой стороны, возможно, он просто не хотел, чтобы горничные видели разрезанную подушку с высыпающимися из нее гусиными перьями. Камилле было интересно, куда он ее спрятал, но она чувствовала себя невыспавшейся и быстро скользнула в постель. Прежние страхи рассеялись, Хьюго был недалеко, готовый по первому зову броситься ей на помощь, и Камилла совершенно успокоилась.

В это утро они отправились в путь с задержкой из-за того, что Камилла опоздала к завтраку. Баронесса выглядела сонной из-за выпитой ею настойки опия и на этот раз была крайне неразговорчива. Когда Камилла спустилась вниз, выяснилось, что Хьюго Чеверли уже позавтракал и покинул гостиную. Еще в своей комнате Камилла не могла без замешательства и смущения думать о предстоящей встрече с Хьюго Чеверли. Как, должно быть, осуждал он ее за то, что она ворвалась к нему в спальню посреди ночи, да еще только в одной ночной сорочке! Со стыдом она вспоминала, как, охваченная страхом, не сознавая, что делает, она бросилась к нему в объятия!

Ночью это казалось совершенно естественным, но теперь, при свете дня, ее поведение должно было казаться ему верхом неприличия и бесстыдства. Однако, что ей еще оставалось делать в подобных обстоятельствах? Даже теперь, при одном лишь воспоминании о безмолвной зловещей фигуре, ее охватывала дрожь.

– Вы сегодня бледны, дорогая, – сказала баронесса. Она выпила две чашки кофе и теперь чувствовала себя немного бодрее.

– Я не очень хорошо спала, – уклончиво ответила Камилла. – А как вы провели ночь?

– Я спала как убитая, пока моя камеристка не разбудила меня. Какое счастье, что мы остановились в таком тихом месте! Я очень рада, что нам не пришлось ночевать в городе, потому что обычно я так плохо сплю!

Баронесса была еще очень слаба и одурманена настойкой опия, поэтому, когда они тронулись в путь, она не проявила ни малейшего желания вести светскую беседу.

Камилла обратила внимание, что сегодня Хьюго Чеверли не поехал вперед. Он скакал вместе с их маленькой кавалькадой, иногда устремляясь в поля, тянувшиеся вдоль дороги, но все время оставаясь в пределах слышимости. Зная, чем вызвано такое необычное поведение, девушка испытывала огромную благодарность к нему. У нее было спокойно на душе оттого, что он здесь, оттого, что он будет рядом с ней, если что-нибудь случится.

Поразмыслив на досуге, Камилла решила, что Хьюго Чеверли был прав: то, что убийца выбрал именно ее комнату, могло быть лишь случайностью. Но даже придя к такому выводу, она не могла забыть, каким напряженным и странным было выражение лица Хьюго, когда она сказала, что нападавший на нее человек был китайцем!

Камилла была крайне озадачена, но она не могла найти ключ к решению этой загадки, и у нее не было ни малейшего шанса обсудить эту проблему во время обеда. Выяснилось, что им предстояло остановиться на обед в замке, принадлежавшем двоюродному брату князя Хедвига.

В отсутствие хозяина их принимала и развлекала его мать, очень старая и почти совсем глухая. Однако еда была превосходной, а стены комнаты, в которой они обедали, были расписаны великолепными старинными фресками.

– По крайней мере, хоть их солдаты не могли унести, – сказала хозяйка Камилле, когда та выразила свое восхищение ими. – Все наши картины были украдены или уничтожены, а мебель, которую вы здесь видите, мой сын собирал по окрестным домам и фермам. Крестьяне нашли ее в кучах мусора, оставленного наполеоновскими солдатами, которые подчистую разграбили все дома в округе. К счастью, многое из награбленного добра они оставили.

Старая дама говорила с горечью. И прежде чем Камилла – успела выразить ей свое сочувствие, она продолжила:

– Я француженка. Моего отца гильотинировали во время революции, мой сын был призван на военную службу, когда страну захватил Наполеон. Вы в Англии и понятия не имеете, что мы перенесли за годы войны. Крестьяне были на грани голода, а Наполеона интересовали только мужчины, годные на пушечное мясо. Как мой сын остался жив, я просто не знаю, но я даже не надеялась когда-либо снова увидеть его.

– За рассказами об этих тяжелых временах обед прошел довольно тоскливо. Камилла была рада, когда они закончили трапезу и смогли вернуться в карету, в которую уже были впряжены свежие лошади. Кавалькада была готова снова отправиться в путь.

– Не забудьте, что мы останавливаемся на ночь у маркграфа Вестербалденского, – напомнил Камилле Хьюго Чеверли, когда они спускались по ступенькам к ожидавшей их карете.

– Я надеюсь, что он не так мрачно настроен, как эта дама, – заметила Камилла.

– Я разделяю ваши надежды, – ответил Хьюго, – но это правда, что многие небольшие княжества сильно пострадали от войны. Я это видел сам, когда после Ватерлоо был в Северной Европе.

– Вы знаете иностранные языки?

– В большинстве случаев достаточно, чтобы меня могли понять, – ответил Хьюго. – Я люблю общаться с крестьянами: на их долю выпало гораздо больше лишений, а жалуются они куда меньше, чем так называемые аристократы. Последних не так уж много осталось во Франции – об этом позаботились во время Революции, – но маркграф по материнской линии наполовину француз и, как я полагаю, сумел втереться в милость наполеоновскому режиму. И конечно же, материально он пострадал не так сильно, как многие его соотечественники.

– Значит, вы с ним знакомы? – заметила Камилла.

– Я встречался с ним, – ответил Хьюго. – Маркграф – один из тех людей, которые всегда умудряются быть в нужном месте в нужный момент. Предложив вам сегодня гостеприимство, он обеспечит себе место в первых рядах на вашей свадьбе. Помните об этом, когда он ошеломит вас сводим радушием!

Камилла не могла не рассмеяться при этих словах, но с укоризной сказала:

– Мне кажется, со стороны маркграфа было очень любезно пригласить нас.

Когда они добрались до Вестербалденского дворца, Камилла поняла, что маркграф не нуждался в ее защите. Дворец был огромен и стоял посреди обширнейшего парка, украшенного живописными озерами и водопадами. Посреди двора бил фонтан, а вокруг декоративных ваз с цветами летали белые голуби.

Внутреннее убранство дворца не уступало внешнему. По стенам были развешаны гобелены и картины в золоченых рамах, парчовые портьеры закрывали окна и двери, а покрытая инкрустацией мебель с мраморным верхом показалась Камилле восхитительной.

Маркграф оказался жизнерадостным толстяком с красным лицом. Он совсем не соответствовал традиционному представлению об аристократах, и Камилла не могла понять, как он умудрился снискать расположение Наполеона и новых французских властей.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – приветствовал он на довольно хорошем английском языке. – Это большая честь и исключительное удовольствие для меня принимать вас при столь выдающихся обстоятельствах. Мне достаточно было лишь взглянуть на вас, чтобы понять, как счастлив мой друг князь Хедвиг, что у него такая красивая и обаятельная невеста, которая, без сомнения, завоюет сердца всех его соотечественников!

От подобных неумеренных комплиментов Камилла чувствовала некоторое смущение.

Дворец маркграфа произвел на нее огромное впечатление. Поднимаясь наверх, чтобы переодеться к обеду, она бегло осмотрела некоторые парадные залы.

– Величественный дворец, правда, мисс? – спросила охваченная благоговением Роза. – Как вы думаете, в Мелденштейне дворец больше, чем этот?

– Я даже не представляю, – ответила Камилла. – Но этот дворец мне кажется роскошным.

– Никогда не видела так много слуг, – продолжала Роза, – и все говорят, говорят, а я не понимаю ни слова из их тарабарщины.

– Думаю, мистер Харпен объяснит тебе все, что ты захочешь узнать, – с улыбкой произнесла Камилла.

Она так много слышала от Розы о мистере Харпене, что начала думать о нем, как о человеке, которого ни при каких обстоятельствах нельзя застать врасплох.

– Мистер Харпен умеет все, – с удовлетворением сказала Роза. – Но он не очень-то любит иностранцев – он называет их лягушатниками.

– Тише, Роза, – торопливо предупредила ее Камилла. – Нас могут услышать. Ты не должна говорить ничего такого, что могло бы обидеть людей, которые оказывают нам гостеприимство.

– Хорошо, но мы же победили их, правда, мисс? – спросила Роза. – Мистер Харпен говорит, что у здешних людей не хватило силенок, чтобы справиться с Бонапартом, как бы плохо он с ними ни обращался. А мы побили его вместе со всеми его прихвостнями без посторонней помощи.

– Да, действительно, мы победили Наполеона, – сказала Камилла. – А победители должны быть великодушны. Мы не должны постоянно напоминать Европе о своей победе, это было бы крайне невежливо.

– Не похоже, чтобы эти места кто-нибудь завоевывал, – возразила Роза. – Вы думаете, что они предложили мне, когда я приехала, мисс? Вина!

– Это обычное дело во Франции, – объяснила Камилла, – я полагаю, что и здесь тоже. Но я бы не стала пить слишком много, Роза. Тебе это не на пользу.

– Я и не пила эту дрянь, – поспешно ответила Роза. – Я попросила у них пива. Они, в конце концов, принесли его, но с таким видом, будто делают мне одолжение.

Камилла не могла удержаться от смеха. Она почувствовала, что с помощью мистера Харпена Роза легко сможет сохранить свои позиции в этом доме, на каком бы языке здесь ни говорили.

Искупавшись в серебряной ванне с водой, благоухавшей розами, Камилла сосредоточила свое внимание на том, чтобы как можно лучше выглядеть на предстоящем торжественном обеде.

Она была рада, что в ее гардеробе нашлось платье, которое по пышности и изысканности могло соперничать с великолепием самого дворца. Это было платье из серебристого газа, расшитое бирюзовым бисером. Тонкую талию охватывала бирюзовая лента, такая же лента украшала волосы. Роза закрепила ее бриллиантовой брошью – свадебным подарком Камилле от леди Лэмберн.

Это была небольшая и не очень дорогая вещица, но Камилле, пока она не увидела драгоценности, присланные князем, она казалась самой великолепной на свете. Она подумала, не надеть ли ей сегодня бриллиантовое ожерелье, но решила, что князь, возможно, предпочтет, чтобы она надела его подарок в первый раз в Мелденштейне.

Когда Камилла открыла футляр, она вспомнила, как эти бриллианты лежали на полу у ног Хьюго Чеверли, вспомнила, какую гневную отповедь он прочитал ей и какая горечь звучала в его голосе. Она резко захлопнула кожаный футляр.

– Я думаю, к этому туалету не нужны драгоценности, Роза.

– Даже бриллиантовое ожерелье, мисс?

Камилла отрицательно покачала головой и взглянула на свое отражение в зеркале.

– Не сегодня, – ответила она. – Боюсь, в Мелденштейне мне так часто придется его носить, что меня через какое-то время будет тошнить при одном виде бриллиантов.

Внезапно Камиллу осенила мысль, что это последняя ночь их путешествия. Завтра они прибудут на место, и Хьюго Чеверли сложит с себя полномочия почетного эскорта. Он вернется назад в Англию, а она останется в Мелденштейне.

Девушка попыталась отбросить эту мысль, омрачавшую ее настроение. Поблагодарив Розу за помощь, она не стала дожидаться баронессу, а спустилась в парадную гостиную, где все должны были встретиться перед обедом.

Камилла медленно шла по лестнице, сознавая, что в новом платье и с искусно уложенными волосами она выглядит превосходно. Слегка волнуясь, она думала, оценит ли Хьюго Чеверли ее старания. С замиранием сердца она увидела, что он уже ждет ее внизу, изысканно одетый в серый атласный фрак, сидевший без единой морщинки, в белых лосинах и галстуке, завязанном, без сомнения, рукой мастера.

«Никакой другой мужчина не мог бы выглядеть таким элегантным и в то же время таким сильным и мужественным», – подумала Камилла.

Словно прочитав ее мысли, Хьюго повернулся и взглянул на нее. На его губах играла улыбка, от прежнего безразличия и цинизма не осталось и следа. Камилла улыбнулась в ответ и, подавив желание броситься ему навстречу, продолжала плавно спускаться по лестнице.

Неожиданно на улице послышался стук колес, какая-то суматоха, и в дверях появилась элегантная дама в бруснично-алой амазонке, отороченной соболями. Шляпка с лентами такого же цвета обрамляла тонкое, красивое лицо с темными, слегка раскосыми глазами и алыми, капризно изогнутыми губками.

– Ты удивлен, увидев меня, Хью-го? – лукаво спросила дама, протянув к нему обе руки.

– Анастасия, откуда ты взялась? – воскликнул Хьюго, явно изумленный ее неожиданным появлением. – Что это значит?

Было видно, что Анастасию все это крайне забавляло.

– Я знала, что ты удивишься! – заявила она. – Я бы давно уже была здесь, если бы мой безмозглый кучер не заблудился.

– Но каким образом ты здесь оказалась? – в замешательстве спросил Хьюго.

– Я вспомнила, что князь Мелденштейнский – мой родственник, – ответила Анастасия. – Правда, дальний, но, тем не менее, кровное родство имеет значение. Поэтому я решила, что было бы крайне невежливо не пожелать счастья моему кузену в день его бракосочетания. Я отправила нарочного в Мелденштейн, чтобы уведомить его высочество о моем приезде, а также известила моего дорогого друга маркграфа, что я приложу все усилия, чтобы прибыть сюда сегодня одновременно с тобой.

– Но как ты узнала, куда я еду? – спросил Хьюго. – Клянусь, я тебе ничего не говорил!

Анастасия весело рассмеялась. Вытянув руку, она привлекла Хьюго к себе и заговорила очень тихо, так, чтобы никто, кроме него, не мог услышать ее. Но Камилла, которая с каждой ступенькой подходила к ним ближе и ближе, расслышала ее слова вполне отчетливо.

– Мой милый, простодушный Хью-го, – прошептала Анастасия, обратив к нему свое лицо. – Разве ты не знал, что женщины всегда читают письма, которые мужчины бросают где попало? Ты носил предписания княгини, мое дорогое невинное дитя, в кармане своего камзола!