Брешь

— Лила, подожди! — Йен спрыгнул с заднего сиденья следом за мной. — Я не говорил тебе уходить!

— Мне нужно домой, — сказала я. — Я устала, да и рана может быть с инфекцией или ещё чем-нибудь. — Я помахала ему рукой.

— Позвони мне завтра, — твёрдо сказал он.

Но вопрос в его глазах выдал его с головой.

— Позвоню. Прошу, будь аккуратен, хорошо? Будь внимателен, если заметишь их фургон, позвони мне.

Его губы приподнялись в свойственной ему ошеломительной улыбке.

— И что ты сделаешь?

Я вздохнула.

— Ладно. Тогда позвони в полицию. Куда угодно. Просто… будь осторожен.

Он шагнул ближе ко мне.

— Ты беспокоишься обо мне?

Неуверенными пальцами он коснулся моего подбородка, пытаясь приподнять моё лицо. Я позволила ему это, хотя он стоял слишком близко, заставляя моё сердце биться в панике.

— Я беспокоюсь за тебя, — тихо сказал он.

— До завтра, — прошептала я и отвернулась, чтобы открыть дверцу машины.

— Позволь мне отвезти тебя домой.

— В этом нет необходимости, я обещаю.

— Лила… — он вздохнул. — Хорошо. Но я буду ехать за тобой. Хочу убедиться, что ты благополучно доберёшься домой.

Я крепко зажмурилась и постаралась не закричать. У меня не было на это времени, даже несмотря на то, что он был невероятно милым… после того, как проявил себя абсолютно крутым парнем в кинотеатре.

— Пустая трата бензина, но если тебе от этого станет легче…

Я открыла свою машину правой рукой. Оказавшись за рулем, я сосредоточилась на том, чтобы медленно и плавно доехать до дома Дианы, свернула на подъездную дорожку, вышла и помахала Йену, когда он проезжал мимо.

Затем я снова села в машину и направилась в дом Стражей. Когда я приехала, Рафаэль уже ждал меня и, спотыкаясь, я поднялась по ступенькам крыльца. К счастью, больше никого не было дома, так что драма была минимальной. Я позволила ему отправить меня в мирное забытье и проснулась через несколько часов от звука отдалённых ударов.

В коридоре горел свет, поэтому я осторожно спустилась в подвал и прислушалась. Хриплое дыхание, шарканье ног. Вспомнилось, как Генри рассказывал мне, что Малачи тренировался в любое время, когда не мог заснуть. Как можно тише я спустилась на несколько ступенек и заглянула через деревянные перила.

Под светом ламп его кожа блестела от пота, каждый мускул был чётко очерчен. Он снова тренировался. Каждое его движение было полностью контролируемым, и это заставило меня мгновенно позавидовать. Рука Малачи взметнулась вверх, сначала свободная, обманчиво плавная. Но когда он двинулся вперёд, то сжал её в кулак, которым ударил манекена в грудь, оставив глубокую вмятину в раме. Он повернулся на месте и трижды ударил манекен коленом, прежде чем толкнул его локтем в забытьё. Манекен упал на пол, согнутый пополам, с почти полностью оторванной головой. Малачи повернулся, чтобы уничтожить ещё один манекен, и я увидела, что выражение его лица было отстранённым, рассеянным. Как будто он действовал на автопилоте, как будто его тело было здесь, а разум находился в другом мире.

Всего неделю назад я бы присоединилась к нему. Я бы обняла его, и он был бы рад моему прикосновению. Даже эта опасная миссия казалась возможной, потому что мы были вместе, и никто и ничто не могло встать между нами. А теперь… так много всего преграждало мне путь к нему, и я понятия не имела, как обойти препятствия, и возможно ли это вообще. Глядя на него там, такого близкого и в то же время такого далекого, одиночество причинило боль, подобно открытой ране. Я прокралась обратно по лестнице наверх и уехала домой.

ГЛАВА 21

Утро понедельника выдалось серым и влажным, крупные капли дождя стекали по оконным стеклам и падали на клумбы, где уже начали пробиваться крошечные зелёные побеги. Сегодня был день повышения квалификации для учителей, поэтому Джим, Малачи и я проводили наши свободные часы, тренируясь и отслеживая наших друзей, стараясь не казаться жутко навязчивыми. У бейсболистов была долгая тренировка, и они направлялись на выездную игру в тот же день, поэтому у меня состоялся очень неловкий телефонный разговор с Йеном о том, чтобы он присматривался, нет ли где поблизости фургона. Ещё я попросила его предупредить товарищей по команде сделать то же самое. Он всё время пытался спросить меня, как я себя чувствую, но я всё время отвлекала его. Думаю, мы провели больше времени в неловких паузах, чем в реальной беседе.

За обедом мои Стражи затронули тему, о которой я старалась не думать в течение последних нескольких дней: сегодняшний визит к моей «матери». Это был лучший шанс выследить Мазикинов к их новому гнезду, который нам выпал за последнее время. Пока мы с Малачи будем встречаться с ней, Джим и Генри займутся патрулированием снаружи. Мы напишем им в конце, чтобы они смогли последовать за ней, когда она уйдёт. Насколько нам было известно, Мазикин знал только обо мне и Малачи, поэтому они не распознают других Стражей. Если всё пойдёт хорошо, мы, возможно, закончим это дело сегодня вечером. Парни, как обычно, выглядели мрачно решительными, но Малачи продолжал бросать на меня настороженные взгляды каждый раз, когда я упоминала свою мать. Зная, что он может волноваться, что я снова выкину нечто эмоциональное, я стиснула зубы и провела лишние полчаса в тренировочном зале, колотя по одному из проволочных и матерчатых манекенов, чтобы выплеснуть своё разочарование.

Когда мы с Малачи подъехали к зданию Департамента по делам детей, молодёжи и семьи, Джен Пирс уже ждала нас на крыльце, вся такая с взъерошенными и вьющимися волосами под сломанным зонтиком.

— Лила, — позвала она, когда мы приблизились. — Я хотела поговорить с тобой, прежде чем ты войдёшь внутрь.

Джен посмотрела на Малачи, который выглядел ещё более внушительно, чем обычно, потому что капюшон его чёрной куртки был низко надвинут на лицо. Она оценила его широко раскрытыми глазами, а затем пожала ему руку. Я представила его как своего друга, который будет переводить.

— Рита уже здесь, — сказала она. — Если быть точнее, то уже как два часа.

Малачи нахмурился. Джим и Генри уже дежурили по углам этого квартала, но, очевидно, мы появились на месте не столь рано, чтобы увидеть, как она приехала. Интересно, сколько сейчас Мазикинов наблюдает за нами? Из-за дождя невозможно было уловить их запах.

Джен провела нас внутрь, по длинному коридору с закрытыми дверями.

— Поскольку тебе семнадцать и ты уже почти взрослая, эта встреча будет проходить без присмотра, но ты позвонишь, если тебе понадобится помощь, хорошо? Ты изначально не была обязана встречаться с ней, так что можешь уйти в любое время, когда захочешь.

— Всё в порядке, Джен, — сказала я, засовывая трясущиеся руки в карманы куртки. — Ничего страшного в этом нет.

Она бросила на меня жалостливый взгляд, когда мы остановились перед конференц-залом № 113. Рита Сантос — Мазикин сидела на одном из вращающихся стульев, обхватив пальцами подлокотники. Сегодня её растрёпанные волосы были причёсаны. Всего несколько косичек и бусин, но ей удалось убрать листья и веточки. На ней был плохо сидящий светло-голубой костюм с заляпанной кремовой рубашкой под ним, и я подумала, а не украла ли она этот наряд у одной из жертв Мазикинов. Её золотисто-карие глаза скользнули по нашим лицам, а затем остановились на мне. Она вдруг наклонилась вперёд с таким видом, словно готова была броситься сквозь разделяющую нас стеклянную стену. Я вздрогнула. Малачи прошептал что-то себе под нос и придвинулся ближе ко мне. Джен вздохнула, быстро постучала в дверь и открыла её. Коридор наполнился слабым запахом ладана.

— Привет, Рита, — поздоровалась Джен. — Ella está… здесь, — она отступила назад и посмотрела на меня. — Я буду прямо в коридоре, хорошо? Моя дверь будет открыта.

Я кивнула, не удостоив её даже взглядом, слишком была занята разглядыванием своей матери, которая снова и снова шептала моё имя. Всё ещё стоя в коридоре, я набрала полную грудь воздуха и, войдя в комнату, села на противоположном конце стола от Риты. Незнакомка. Моя мать. Мой враг. Мазикин. Я не знала, какой ярлык использовать, какое имя. Она была для меня всем и сразу. Она поднялась со стула, но в этот момент в комнату вошёл Малачи и встал между нами.

— Quédate sentada, — твёрдо сказал он, указывая на её кресло. — No voy a permitir que te acerques a ella. (прим. переводчика: с испанского. — Не вставай. Я не подпущу тебя к ней.)

Рита поморщилась, обнажив тёмно-жёлтые зубы.

— Я… не причиню ей… вреда.

Малачи оглянулся на меня.

— Это твоя встреча, — сказал он, и на его лице отразилось напряжение.

Для него сопротивление убийству Мазикина было практически невозможным. А Мазикин сидел буквально на расстоянии вытянутой руки.

Несмотря на костюм и причёсанные волосы, ногти Риты были чёрными и кривыми. Она посмотрела на меня с чистым голодом в глазах, когда я крепко сжала свой стул и сказала:

— Расскажи нам, почему ты захотела встретиться.

Она слушала, пока Малачи переводил, не отрывая взгляда от моего лица. Её испанский был быстрым и резким, когда она ответила, и я могла бы поклясться, что это прозвучало так, словно она наизусть учила то, что должна была сказать. Когда она закончила, Малачи повернулся ко мне.

— Она говорит, что Мазикины заинтересованы в том, чтобы заключить с нами мир. Их число растёт, и они могут раздавить нас, когда им заблагорассудится, но они не видят смысла в том, чтобы мы все погибли, если выполним их условия.

Я рассмеялась, хотя в животе у меня клокотал ужас.

— Если бы нас так легко было раздавить, вы бы уже это сделали, — сказала я ей.

Рита склонила голову набок, слушая отрывистый ответ Малачи. Она кивнула, как будто ожидала услышать нечто подобное.

— Один-пять-ноль Брайарклифф, — сказала она мне, чётко выговаривая каждый слог.

Это был адрес Тиган.

— Бродвей, двадцать девять.

Не Йен случайно ли живёт там?

В её глазах сверкнуло что-то тёмное и напряжённое.

— Пять-ох-ноль-три-один Кингстон корт.

Малачи вскочил со стула, когда она произнесла мой адрес, но я схватила его за руку раньше, чем он успел дотянуться до неё.

Может быть, они и не поймали Йена или кого-то ещё за выходные, но было ясно, что угроза всё ещё очень реальна. Малачи медленно опустился обратно в кресло, а я подалась вперёд, пальцами впившись в рукав его дождевика.

— Не смей их трогать, — тихо сказала я Рите-Мазикину, и гнев обжёг мне кожу.

Мои друзья. Диана. Теперь моя рука на руке Малачи была скорее якорем… мне нужно было, чтобы он удержал меня на месте.

Судя по её натянутой улыбке, в переводе она не нуждалась. Она тихо рассмеялась и посмотрела на Малачи.

— No podrás impedirnos. Los dejaremos en paz solo si nos dés un sacrificio. (прим. переводчика: с испанского: — Ты нам не помешаешь. Мы оставим их в покое, если ты принесешь нам жертву.)

Плечи Малачи напряглись.

— Она только что сказала, что им нужна жертва? — прошептала я.

Он кивнул.

— В обмен на то, чтобы оставить остальных в покое.

— Чего ты хочешь? — поинтересовалась я.

На лице Риты появилась странная смесь волнения и печали.

— Tú, mija. (прим. переводчика: с испанского: — Тебя, дочка.)

Малачи вырвал свою руку из моей хватки.

— Eso nunca pasará, — прорычал он, снова поднимаясь со стула. (прим. переводчика: с испанского: — Этому не бывать.)

— Эй, что ты сказал? — спросила я.

С таким же успехом я могла быть невидимкой. Он целенаправленно двинулся на Риту, заставляя её отпрянуть назад, катя стул по полу, пока тот не ударился о стену.

— Debería de matarte ahora mismo, — тихо сказал он. (прим. переводчика: с испанского: — Мне стоит убить тебя прямо сейчас.)

Рита завизжала, когда он приблизился, с каждой секундой жалобные, хриплые крики становились всё громче. Мне хотелось зажать уши руками, чтобы заглушить этот шум.

— Малачи, прекрати. Сюда сейчас сбегутся люди. Малачи.

Я вдруг задалась вопросом, а не вооружён ли он. Не то чтобы он нуждался в оружии. И по тому, как Рита визжала, она знала это.

Кулаки Малачи были крепко сжаты.

— Мы должны взять её прямо сейчас, Лила. Мы можем привезти её в дом Стражей. И допросить. У нас есть шанс узнать, где находится гнездо. А потом мы сможем убить это тело и освободить душу твоей матери.

Он почти умолял меня, и я не могла понять почему. Однако то, что она сказала, привело его в отчаяние и заставило отказаться от тщательно разработанного нами плана. Тот, в котором он не убил бы мою мать посреди здания ДДМС¹¹.

— Мы не можем схватить её, — ответила я. — Послушай её. Она устроит истерику, и у нас буду проблемы.

Я впилась в него взглядом, желая, чтобы он вспомнил о своём долбаном плане: «последовать за ней обратно в гнездо».

Малачи отступил, когда несколько социальных работников прошли мимо двери, встревожено заглянув в конференц-зал.

— Лила, — сказала Рита, обходя стол с противоположной стороны. — Сил просил, чтобы ты пришла к нему, и тогда он оставит твоих друзей в покое. Мы… уйдём.

— То есть ты хочешь сказать мне, что если я пойду к Силу, вы, ребятки, оставите моих друзей в покое и, что дальше? Просто исчезнете?

Это было нелепое предложение. Куда бы они ни отправились, нам придётся охотиться за ними.

Она кивнула, её глаза метнулись через стол к Малачи, который выглядел так, словно вот-вот потеряет самообладание. Она медленно приблизилась ко мне.

— Podrías estar con tu mamá. (прим. переводчика: с испанского: — Ты сможешь быть со своей мамой.)

— Заткнись, — рявкнул Малачи. — Cuando te matamos, quedará libre el alma de su madre. (прим. переводчика: с испанского: — Когда мы убьем тебя, душа её матери будет свободна.)

Глаза Риты расширились, а её рот открылся в форме буквы «О». И тогда она начала смеяться громким, хихикающим смехом.

— Нет, — сказала она. — Nunca será libre. Una vez que el alma de un humano se atrape, no tiene ninguna salida de la ciudad de los Maziquines. (прим. переводчика: с испанского: — Она никогда не будет свободной. Как только человеческая душа будет поймана, она не сможет выбраться.)

Малачи замер.

— Ты лжёшь.

— Переведи, — сказала я. — Сейчас же!

Он проигнорировал меня и обошёл стол, заставив Риту поспешить ко мне. Слова, которых я не понимала, слетали с его губ, пока он следовал за ней. Но она не обращала на него внимания и зашептала мне на ухо:

— Сил сказал, чтобы ты пришла к нему, — она продолжала говорить: — Твои друзья. Он убьёт их, если ты не придёшь. Он заберёт их. Превратит их в нас.

— А если я приду? — спросила я.

Моё сердце бешено колотилось, когда она подошла ещё ближе, а желудок забурлил от её сладкого, тошнотворного запаха.

— Лила, не смей даже думать об этом, — настойчивость в голосе Малачи было невозможно не заметить.

— Переведи, — сказала я сквозь стиснутые зубы, отказываясь смотреть на него.

Он подчинился. Рита улыбнулась и ответила по-испански, и всё, что она сказала, стало последней каплей. Малачи рванул к ней. Она упала на четвереньки и заскользила вокруг моих ног, выставив меня перед собой. Она схватила мою руку и поцеловала её, а затем бросила скомканный листок бумаги на стол и распахнула дверь.

— Он ждёт тебя, — сказала она мне. — Но это не будет длиться вечность.

Она выскочила в коридор, захлопнула за собой дверь и побежала в сторону главной части здания, но потом резко свернула за угол. Малачи схватил листок со стола и бросился за ней, но я схватила его, когда он рывком распахнул дверь, и обняла за талию.

— Ты не можешь бежать, — сказала я, жалея, что мы не можем этого сделать. — Это привлечёт слишком много внимания.

Быстро выйдя в коридор, я достала из кармана мобильник и написала Джиму и Генри, что она уже выходит из здания… и не через главный вход.

— Пожалуйста, пересекитесь с ней, — прошептала я, зная, что они никак не ожидали, что встреча закончится так быстро. — Или мы её потеряем.

Когда мы прошли в главную часть здания, небо было суровым и мрачным, а дождь лил так сильно, что я едва могла разглядеть улицу. Риты нигде не было видно. Мой телефон гудел от сообщений от Джима и Генри, которые пришли почти одновременно.

«У бокового входа. Не увидел, как она вышла».

«В одном квартале от вас. Видел, как кто-то вышел из пожарного выхода, но не смог проследить за ним в машине».

Мы провалили задание.

Я с грохотом прошла через первую двойную дверь и остановилась в сыром, выложенном плиткой помещении, глядя сквозь последнюю стеклянную дверь на проливной дождь. Малачи присоединился ко мне секундой позже. Он протянул мне листок бумаги, на котором был написан номер телефона. Я сунула его в карман.

— Отличный перевод, — прорычала я ему. — Я до сих пор не знаю и половины того, что она сказала.

Малачи уставился на дождь, его лицо было тщательно отработанной бесстрастной маской.

— Прости.

— Мне не нужны твои извинения. Мне нужно, чтобы ты выполнял свою работу, Малачи! Что за чертовщина там была?

Он сделал медленный, напряжённый вдох.

— Она сказала, что Сил хочет заполучить тебя в обмен на обещание, что они не будут овладевать людьми, которые тебе больше всего дороги.

— Это я и так поняла. Что ещё?

— Она сказала, что если придёшь к ним, ты сможешь быть со своей матерью.

Я покосилась на него.

— Что?

Он не смотрел на меня, а его слова были сдержанными, как будто он боролся с тем, чтобы сохранять свой голос спокойным.

— Она имела в виду, что они заберут твоё тело и отправят твою душу в город Мазикинов, где и находится твоя мать.

Я скрестила руки на груди.

— Она там недолго пробудет. Мы убьём это тело и освободим мою мать.

Малачи повернулся ко мне.

— Лила… она сказала, что ничто, даже убийство человеческого тела, не сможет освободить человеческую душу, попавшую в ловушку в городе Мазикинов.

— Вот тогда-то ты и сказал, что она лжёт.

Я положила руку на живот. Если она говорила правду, то это означало, что каждая душа, когда-либо принадлежавшая Мазикину, всё ещё была заперта в их царстве. Такеши, наставник и друг Малачи, которого Мазикины схватили много лет назад. Аден. Моя мать. Тысячи, а может быть, и миллионы других людей. Это также означало, что, убивая тела, которыми они владели, мы давали Мазикиным больше шансов, так как злые духи могли вернуться и завладеть другими.

Глядя в глаза Малачи, я видела, что эта идея его уничтожает. Все эти годы он думал, что освобождает людей, и поэтому казнил бесчисленное количество Мазикинов своими клинками, гранатами и Бог знает чем ещё. Но если Рита сказала правду, все эти души всё ещё были в ловушке, и он ничего не сможет сделать, ни сейчас, ни когда-либо ещё, чтобы спасти их.

Я не могла допустить, чтобы он так страдал, поэтому я продолжила расспрос.

— Больше она ничего не говорила?

Черный взгляд Малачи пронзил меня насквозь.

— Говорила, — сказал он глухим голосом. — Она сказала мне, почему Сил хочет тебя.

— И? — я скорее просто открыла рот, чем произнесла вслух.

Малачи моргнул и уставился в пол.

— Мазикины считают, что ты… — он замолчал, приоткрыв рот, словно не мог выдавить из себя следующие слова. Тишина тянулась между нами до тех пор, пока мне не захотелось закричать. — Мазикины верят, что твоё тело — это идеальный сосуд для того, чтобы вместить дух их Королевы.

ГЛАВА 22

К тому времени, как я добралась до дома, Диана уже ждала меня, а дождь прекратился. От запаха моей любимой китайской еды на глаза навернулись слёзы, как и от тревожного взгляда, который она бросила на меня, когда я вошла.

— Как всё прошло, детка? — спросила она.

— А Джен не звонила тебе?

Она пожала плечами и поставила на стол две тарелки.

— Звонила, она сказала, что Рита… она сказала, что встреча довольно быстро закончилась.

А мне показалось, что это длилось вечность. Я повесила куртку и подошла к столу, разглядывая нелепое количество еды, которое она заказала.

— Либо ты беспокоишься обо мне, либо думаешь, что я ещё ничего не ела на этой неделе.

Она усмехнулась.

— Я позволю тебе угадать, что из этого, — она пододвинула ко мне тарелку. — Она что-нибудь сказала? Что она хотела?

Мой взгляд остановился на лице Дианы, на добром, обеспокоенном взгляде её глаз. Одна только мысль о том, что Мазикины угрожают ей, заставляла меня впадать в убийственную ярость.

— Она хочет быть частью моей жизни, но мне это не особо нравится.

Диана нахмурилась.

— Наверное, я понимаю, что мать должна быть частью жизни своего ребёнка, но именно из-за неё ты многое пережила. Ты поступаешь так, как считаешь правильным, детка, — она наклонилась вперёд. — У меня никогда не было своих детей, но ты же знаешь, я люблю своих приёмных детей. И для тебя всегда будет место в этой семье, если ты этого захочешь, независимо от того, какой путь дальше ты выберешь.

— Спасибо тебе, Диана, — сказала я, смаргивая слёзы. — Эй. Ты, эм, не видела никого странного, болтающегося поблизости?

Она сощурила глаза.

— А зачем тебе? Тебе кто-то угрожает?

— Ничего страшного. И я не попала ни в какие неприятности, — быстро сказала я, пытаясь пройти тонкую грань между повышением её бдительности и отправкой её в режим полного безумия. — Но если ты… если увидишь кого-нибудь, дай мне знать, хорошо?

— Мм-мм-мм, — она покачала головой. — Ты же знаешь, что у нас тут тесный район. Никто ничего не говорил, но я поспрашиваю и скажу людям, чтобы они были настороже. В наши дни никогда нельзя быть слишком осторожным. Особенно учитывая всё то безумие в Провиденсе.

— Да, — я села за стол и разложила рис по нашим тарелкам. — Именно.

Я съела несколько килограммов китайской еды, пока Диана рассказывала мне о последней драме в тюрьме, и всё это время я смотрела на неё, задаваясь вопросом, какой была бы моя жизнь, если бы она была моей настоящей мамой, если бы она всё это время меня защищала. Думать об этом было бессмысленно, но я не могла отделаться от мысли, что даже сейчас было бы неплохо позволить ей быть этим человеком для меня. Так много всего произошло с тех пор, как я вернулась на землю смертных — моя странная дружба с Тиган и свидание с Йеном, нормальным парнем, которому, казалось, я по-настоящему нравилась — настоящие связи, которые были не более чем «могли бы быть», потому что я была здесь не для того, чтобы заниматься своей личной жизнью. Меня сюда отправили Стражем и точка.

После того, как я плотно поела… и может быть не без помощи Рафаэля… Диана рано уснула, а я тихонько выбралась из дома, предварительно проверив, все ли окна и двери в двухэтажном доме заперты. Я прошлась по окрестностям, пытаясь уловить запах ладана или чего-нибудь необычного. Ничего. Я подъехала к дому Стражей и, пробираясь по щиколотку в лужах, добралась до крыльца. Джим и Генри ждали меня в прихожей.

Я осмотрелась в поисках Малачи, даже несмотря на то, что у него был выходной. Сегодня днём мы расстались в полном молчании. Любая тема разговора была слишком болезненной, и он был ещё более замкнутым, чем когда-либо.

— Его здесь нет, — сказал Джим. — Лейни заехала за ним несколько минут назад.

— Великолепно, — произнесла я таким голосом, который кричал о том, что я так не считала. — Ну что ж, пошли.

После нашего провала сегодня днём я решила, что Генри нужно работать под прикрытием. Выслеживание Мазикина не сработало, но если бы он смог завербовать самого себя…

Генри взвалил на спину потрёпанный рюкзак и поправил кепку на голове.

— Я готов.

Я отвезла нас в парк Роджера Уильямса на южной окраине города. Мы договорились, что Генри пойдёт оттуда пешком, так как не хотели, чтобы его видели вместе со мной и Джимом. Я припарковалась на самом краю стоянки.

— Спасибо, что делаешь это, — сказала я, внезапно забеспокоившись за него.

Я заставляла себя не слишком много думать о том, о чём просила его, полностью сосредоточившись на том, как быть сильным капитаном, но теперь это было не так просто. А что, если я обрекаю его на вечные страдания в городе Мазикинов? После того, что Рита сказала сегодня, это казалось вполне вероятным. И то, что у Генри был кто-то, кто ждал его возвращения, кто-то, к кому он так отчаянно стремился вернуться, делало это ещё труднее.

Генри одарил меня призрачной улыбкой.

— Малачи рассказал мне, что сказала тебе эта взъерошенная Мазикин. Я не позволю этому случиться со мной, капитан.

Я кивнула. Если он попадёт в ловушку в их гнезде, то будет в безнадёжном меньшинстве. В тёмном городе Мазикины ходили пешком, и там было гораздо легче отделаться от них после того, как привели к гнезду. Но здесь они разъезжали по округе на машине, и я готова была поспорить, что они подбирали жертв, находясь в фургоне или другой любой машине. Улизнуть будет трудно, особенно если они припаркуются в гараже рядом с гнездом.

Я сглотнула и постаралась не ёрзать.

— Ты должен сам позаботиться о себе. Будь начеку.

Генри уставился на меня, часть его лица скрыта в темноте, а вторая половина освещена уличным фонарем.

— Я провёл более шестидесяти лет в Пустоши, капитан.

Он позволил себе на несколько секунд погрузиться в мысли о том, что он был там и принадлежал этому месту. Но это также означало, что он выжил там, и если он был Стражем, Судья должна была увидеть в нём что-то ещё, что-то за пределами испорченной, злой души. Генри прочёл мои мысли по выражению моего лица.

— Не думай, что я слишком мягок из-за того, что сказал тебе. И не думай, что я лучше, чем есть на самом деле.

— Ты же не хочешь убивать. Ты сам это сказал.

— Но это не значит, что я не способен на это. Или что я делал это не по своей воле, много раз.

— Мы все способны на это, Генри. Вот поэтому мы здесь.

Нечто похожее на уважение мелькнуло в его глазах.

— Вполне справедливо, но осмелюсь сказать, что у меня немного больше опыта в этом деле, чем у тебя. Я был профессиональным убийцей во время моей земной жизни. Я заслужил своё место в Пустоши. И в обоих случаях я научился никогда не терять осознания своего окружения.

— Даже когда ты в безопасном месте?

Генри рассмеялся глухим, хриплым смехом.

— Именно так, капитан.

— Так ты уверен, что хочешь пойти на это?

— Я не хочу об этом говорить, — твёрдо сказал он. — Я осуждённый, капитан. Новобранец. Это всё, что я есть, и я уже давно к этому привык. Борьба с этим ничего не дает.

Он бросил понимающий взгляд через плечо на Джима, который ответил каменным молчанием.

Я вышла из машины, размышляя, буду ли через пятьдесят лет такой же опустошённой и безнадежной, как Генри. Но… Малачи же не был таким, к моменту смерти Генри, он уже как десять лет служил Стражем. Казалось, у него было чувство надежды. По крайней мере, так было до недавнего времени. Теперь я уже начала сомневаться.

Генри тихо закрыл свою дверь и повернулся лицом к нам. Он достал из кармана телефон.

— Сегодня днём Малачи полностью зарядил его. Он сказал, что батареи хватит на несколько дней, если я не буду много разговаривать.

— Напиши мне, если появятся новости.

Джим шагнул вперед.

— Удачи, приятель.

Генри, похоже, это показалось забавным.

— И тебе того же. Счастливой охоты. Я скоро дам о себе знать.

Он развернулся и зашагал прочь — похожий на ходячее пугало, лохматый и тощий. Но он был силён, достаточно силён, чтобы пробежать несколько кварталов, неся меня на руках, а я не совсем уж худышка. Он сможет о себе позаботиться.

— Готова? — спросил Джим.

— Да, — я покрутила ключи в пальцах и вернулась в машину. Джим присоединился ко мне на переднем сиденье. — Сегодня вечером мы поедем в центр города.

Теперь, когда апрель настиг нас, воздух определённо потеплел, и люди будут выходить на улицы. К тому же сегодня первая ночь, когда бездомные остались без зимних убежищ, которые хоть как-то защищали их.

Мы припарковались в узком переулке между зданиями. Нас однозначно за эту парковку оштрафуют. Я опустила капюшон толстовки на лицо и взяла Джима за руку. Мы выглядели как обычная молодая пара, вот только с оружием, хорошо спрятанным под мешковатой одеждой. Когда наступит лето, носить оружие станет труднее. Я надеялась завершить это дело к тому времени, как окончу школу, но теперь слова Генри эхом отдавались в моей голове, и я поняла, что даже если я выполню эту миссию, это не значит, что я вольна буду жить своей жизнью. Возможно, я проведу остаток своего существования в качестве Стража.

Если только конечно Мазикины поймают меня и используют моё тело для своей Королевы.

— Ты делаешь мне больно, — раздражённо выпалил Джим. — Моя рука может ещё понадобится мне.

Я выпустила его из своей мёртвой хватки.

— Прости.

— Всё в порядке, капитан? Эта Мазикин добралась до тебя сегодня днём? Похоже, Малачи всерьёз был на взводе. А он даже не имеет к этому никакого отношения.

— Я тоже не имею к этому никакого отношения, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Ты знаешь о чём я, — он вытащил из кармана звонящий телефон. — Притормози. Это Тиган.

Он подошёл к витрине магазина и ответил, и я увидела, как мрачное выражение его лица изменилось, смягчилось… я даже не знала, что это было. Надежда? Счастье? Он взглядом встретился с моими глазами в отражении витрины, а затем его улыбка испарилась. Он был на дежурстве.

— Я позвоню тебе позже, хорошо? Нет, конечно. Определённо.

Он закончил говорить и повернулся ко мне.

— А что такое выпускной бал?

Я рассмеялась, и мы снова двинулись в путь.

— Разве я похожа на девушку, которая была на выпускном бале?

Он пожал плечами.

— Я могу пойти?

— Тиган пригласила тебя?

Интересное развитие событий.

— Я хочу присмотреть за ней. Но боюсь, что я всё испорчу, не понимая здешних обычаев.

Мы пересекли оживлённую улицу, неоновые огни клубов заливали наши лица, окрашивая нашу кожу в фиолетовый и розовый цвета. Я не спускала глаз с тёмно-синего фургона или любой другой подозрительной, медленно движущейся машины.

— Наверное, многие из этих обычаев кажутся тебе странными.

Я махнула рукой в сторону шатра «Горячие девчонки» над нашими головами.

— Нет, Ослепляющий Город чем-то похож на этот. Только гораздо ярче. Слишком, я бы сказал.

— Он похож на Лас-Вегас?

Джим непонимающе посмотрел на меня.

— Как ты вообще оказался в Ослепляющем Городе? Я-то думала Элизиум это рай. Как место конечного упокоения.

— Только если ты этого хочешь, — сказал он, натягивая свой капюшон так, чтобы я не могла видеть его лица.

— Я была там. Я прочувствовала его. А почему бы тебе этого не хотеть?

— Как узнать, что хочешь этого, если никогда не чувствовал ничего другого? — его голос был жёстким. — Я провёл там всю свою жизнь. Вокруг всегда были люди, которые заботились обо мне, учили меня. У меня было всё, что нужно. Но как я уже говорил… когда я достиг определённого возраста, я перестал стареть. Вроде как.

— Вроде как?

— Моё тело перестало меняться, когда достигло зрелости. Но люди продолжают меняться, даже если их тела этого не делают. Я начал чего-то хотеть. Я даже не знал чего именно, но эта боль была внутри меня. Голод. И постепенно Элизиум стал для меня тюрьмой.

— Тюрьмой? Серьёзно? Я вообще ничего не понимаю. Каждый человек, которого я встречала в загробной жизни, отдал бы всё, чтобы оказаться там.

Он фыркнул.

— Ну же, капитан. Ты знаешь, что это не так. Не ты ли провела какое-то время в тёмном городе? Ты хочешь сказать, что каждый хотел покинуть это место?

Он был прав. Многие люди хотели уйти, но некоторые, казалось, были полны решимости остаться там, где они были, выращивая себе дома, собирая мусор, заливая наркотики и выпивку в свои тела, чем угодно пытаясь заполнить пустоту внутри них, которая изначально и привела их к самоубийству.

— Человеческая способность к самообману безгранична, — сказал он, видя, что я не собираюсь спорить. — Именно это она мне и сказала. Судья. После того, как я попытался прокрасться в Ослепляющий Город.

— Ты пытался проникнуть туда? В место, где людей наказывают?

Я чуть не споткнулась, когда мой ботинок зацепился за выступающий, потрескавшийся бордюр.

— Ты не понимаешь. Однажды это чувство просто… появилось из ниоткуда. Никто вокруг меня, казалось, не видел этого, но я мог видеть. Куда бы я ни повернулся, он был там, на горизонте. Снаружи он выглядит как детская площадка. Всё, что душе угодно. Там было всё, что я хотел. Поэтому, когда Стражи поймали меня, карабкающегося по стене, и отвели в Святилище, Судья сказала, что он мой. Она поручила мне Сторожить его.

— Тебе действительно там понравилось?

— Да, безусловно, — он усмехнулся. — И нет, вовсе нет. Это ужасное место, — он провёл рукой по кирпичной стене. — Стены, инкрустированные бриллиантами, будут резать тебя. Сочная еда превращается в пепел во рту. Каждый переулок обслуживает другую зависимость, но всё это превращается в дерьмо, как только ты касаешься его. Нюхаешь. Или колешься. После мгновения удовольствия от него ничего не остается, кроме боли, — он вздрогнул. — Это великолепная, совершенная пытка, и горожане подвергают ею себе каждый день. Я не был исключением. Я не мог остановиться. Я наказывал себя снова и снова.

— Тебе здесь больше нравится?

Он поднял глаза к небу, где тонкие облака скрывали дугообразный месяц.

— Да, но это всё равно пытка. Есть вещи, которых я жажду здесь. Реальные вещи. Но я не могу иметь их из-за того, кто я есть.

— Страж.

Это я прекрасно понимала. Я испытывала ту же скованность в своей жизни.

Джим резко остановился и ткнул меня в плечо.

— Проверь его. В двух кварталах отсюда.

Древний, огромный «Кадиллак» медленно подъехал к обочине, где одинокая женщина прислонилась к тёмной витрине магазина. Когда окно машины опустилось, она оттолкнулась от стены и с ленивой улыбкой пошла вперёд.

— Наверное, проститутка, — тихо сказала я Джиму, уже принюхиваясь. — Дерьмо. Ты чувствуешь это?

Женщина прислонилась к дверце машины, а из открытого окна высунулась рука и погладила её по гриве вьющихся светлых волос. Мы с Джимом одновременно бросились бежать.

— Если они посадят её в эту машину, ей конец, — сказала я.

— Они этого не сделают.

Джим бежал впереди меня, его мощные ноги несли его вверх по улице. Но водитель машины, должно быть, заметил его, потому что он завёл двигатель и рванул с места, чуть не сбив внедорожник, который долго и громко сигналил.

Джим продолжал бежать, пригибая голову, чтобы заглянуть в машину, но остановился, когда она пронеслась через оживлённый перекрёсток и умчалась прочь.

— Какого чёрта ты делаешь? — взвизгнула проститутка.

— Прошу прощения, — сказала я, подходя к ней. — Мой друг думал, что это кто-то из его знакомых.

Она отступила на несколько шагов, когда я приблизилась. Я подняла руки вверх, не желая пугать её.

— Эй, — сказала я. — Мы не сделаем ничего плохого.

Она фыркнула. Судя по её виду, у неё был многолетний опыт общения с людьми более грозными, чем я. Запах Мазикина всё ещё висел в воздухе, поэтому я спросила:

— Вы чувствуете этот запах? Этот запах ладана? Никогда не садитесь в машину, если почувствуете его. И предупредите своих друзей.

Женщина глубоко вздохнула.

— Я ничего не чувствую.

— Капитан… — позвал Джим, пристально глядя на проститутку, когда подошёл к ней с другой стороны.

Она резко повернулась к нему лицом, и в этот момент ветер донёс до меня ошеломляющий запах тела, духов и ладана.

— Довольно умно, — сказала я, снова привлекая её внимание к себе. — Ты почти поймала этого парня, — я откинула капюшон с лица.

Её глаза широко распахнулись, как будто она узнала меня.

Джим встретил мой взгляд, и я кивнула. Он шагнул прямо к ней.

— Привет, дорогая, — сказал он, и она вздрогнула от неожиданности. Она так зациклилась на мне, что забыла о его присутствии. — Извини, что испортил твоё свидание. Могу ли я загладить свою вину?

Глаза Мазикина метались между мной и Джимом. Из её рта вырвалось тихое шипение. Джим обнял её одной рукой, а другой закрыл ей рот до того, как она успела издать ещё один звук. С резкой и безжалостной оперативностью он втолкнул её в соседний переулок. Я быстро огляделась, но нас, похоже, никто не заметил.

— Всё под контролем? — поинтересовалась я у переплетённых тёмных теней в переулке.

— Гони машину, — сказал Джим.

Я рванула с места, одновременно испуганная и возбуждённая. Наконец, у нас появилась Мазикин для допроса, та, кто могла бы стать ключом к тому, чтобы помочь нам найти гнездо. Я добралась до своей машины, выдернула оранжевый парковочный талон из ветрового стекла и выехала на улицу, заставляя себя не ускоряться, пока ехала пять кварталов до места, где меня ждал Джим с нашей пленницей. Я свернула в переулок и остановилась в нескольких метрах от Джима и борющейся блондинки-Мазикинши. Выражение лица Джима было суровым и холодным, когда он толкнул её вперёд. Он разорвал её рубашку и рукавом заткнул ей рот. Его пальцы превратились в кровавое, искалеченное месиво.

Она его укусила. Наши часы уже тикали.

Я щелкнула замками. Он рывком распахнул дверь и втолкнул её внутрь, зажимая ей рот раненой рукой, а другой придерживая её руки за спиной.

— Малачи положил мне в рюкзак верёвку, — сказала я, потянувшись за ней, думая, что мне придётся попросить у Рафаэля несколько пластиковых хомутов.

Мазикин зарычала, звук был приглушён тканью и рукой Джима, но от этого он не стал менее жутким.

Я наклонилась между сиденьями, держа в руке верёвку.

— Держи её крепче.

Джим убрал руку от её рта, чтобы ещё крепче прижать её к себе, но Мазикин дёрнулась в его хватке и бросилась на меня, ударив своим лбом об мой. Со звоном в ушах и затуманенным зрением, с проклятиями Джима и визгом Мазикина, заполнившими мою голову, я откинулась на руль. В следующее мгновение она руками схватила меня за горло, а острые ногти впились в него. Гудок гудел, пока мы боролись, посылая стрелку на моём датчике паники в красную зону. Нам очень повезёт, если кто-нибудь не вызовет полицию.

Мазикин дёрнулась назад, когда Джим обхватил её за талию, её шпильки едва не встретились с моим лицом, она брыкалась и царапалась. Я схватила её за ноги, но не смогла удержать, пока Джим боролся с ней. Он пытался перевернуть её на живот, но теперь её руки были свободны, красные когти рассекали воздух. Джим застонал от боли, когда несколько капель крови полетели на окно рядом с его лицом.

— Контролируй её! — закричала я.

— Пытаюсь! — он с силой ударил её об закрытую дверь, когда она бросилась на него, словно клубок животной ярости. — Чёрт возьми!

Из-под рубашки он вытащил нож.

Я не сомневалась, что он лишь собирался угрожать ей, но глаза Мазикина загорелись, когда в поле зрения появился силуэт клинка. Я открыла рот, чтобы закричать на него, сказать, чтобы он убрал нож, но было уже слишком поздно.

Мазикин сверкнула удивительно красивой улыбкой. А потом она бросилась на Джима и насадилась на его нож.

ГЛАВА 23

Мазикин запыхтела, когда нож вошел в неё под острым углом, чуть ниже рёбер. Джим удивлённо вскрикнул и резко отпрянул назад, выдернув нож из её тела так, что это, вероятно, принесло больше вреда, чем пользы. Она издала булькающий вздох и рухнула на заднее сиденье, заливая его кровью.

— Зажми рану! — крикнула я, разворачиваясь, чтобы завести машину.

Джим пощупал пульс.

— Думаю, она мертва. Я сожалею, капитан.

Я резко выдохнула через нос. Теперь у нас в машине была мёртвая проститутка. Потрясающе. Несколько секунд я раздумывала, не бросить ли её… но физические улики… частички нашей кожи были под её ногтями. Отпечатки пальцев были повсюду на ней. А мои, по крайней мере, уже давно были в базе.

— Сними толстовку и накрой её, — приказала я. — Положи её на пол. Мы возвращаемся в дом Стражей.

Джим молча повиновался, кровь лениво сочилась из раны от когтей на левой стороне его красивого лица. Я сняла свою собственную толстовку и протянула её ему.

— Прикрой свою рану на лице, по крайней мере, пока мы будем ехать через город. И молись, чтобы нас не остановили копы.

Меньше чем через двадцать минут мы вернулись в дом Стражей. Рафаэль уже ждал нас. Он выглядел совершенно невозмутимым, пока Джим медленно и неуклюже вылезал с заднего сиденья, его рубашка и брюки промокли и стали липкими от крови Мазикина.

— Иди в дом, Джим, — сказал он. — Быстро вымойся, а потом я тебя излечу. Шрамы будут почти незаметны, если мы сделаем всё вовремя.

Джим вошёл в дом, а Рафаэль заглянул на заднее сиденье.

— Зачем вы привези её сюда? — небрежно спросил он.

— Потому что она умерла в машине. А я боялась, что обнаружиться слишком много улик, если бы мы бросили её там. Ты может и можешь защитить меня от обвинений в том, чего я не делала, но что-то я не представляю, как ты сделаешь это, если они найдут мою кожу под её ногтями.

Рафаэль пожал плечами.

— Я могу избавляться от тел, — он встал и закрыл дверцу машины, как будто мёртвая женщина на заднем сиденье была для него такой же проблемой, как мешок с грязным бельём. — Тебе нужно исцелиться, — он кивнул в сторону моей шеи.

— Джим первый. Его рука изрядно искалечена, яд начинает действовать.

Я пошла за Рафаэлем в дом. Звук труб подсказал мне, что Джим принимает душ, поэтому я пошла на кухню и напилась воды, а затем присоединилась к Рафаэлю в гостиной.

— Итак… сегодня днём мы встретились с Мазикином. Ей нужно было сказать кое-что интересное.

Рафаэль одарил меня лёгкой, но ослепительной улыбкой.

— Какой прекрасный способ, чтобы преподнести это.

— Так она сказала правду?

— Только то, что тебе необходимо, Лила.

Я сжала кулаки.

— Я спрашиваю, не потому что мне это надо, — выпалила я.

Серые глаза Рафаэля встретились с моими.

— Малачи не просил у меня такой информации. Никогда. У него было более семидесяти лет, чтобы расспросить меня о том, что происходит, когда человек одержим Мазикиным. Как ты думаешь, почему он этого не сделал?

Он бросил на меня такой понимающий взгляд, что мне захотелось убежать от него. Или, может быть, ударить его по лицу. Но это был чертовски хороший вопрос.

— Может быть, он знал, что ты ответишь ему этой дурацкую фразой «Не-то-что-ты-хочешь-а-только-то-что-тебе-нужно».

Улыбка не покинула его лица.

— Но ты же сама сказала, что ему нужен ответ. Если это правда, я бы дал ему необходимую информацию. Но только, если он спросит.

Внезапно почувствовав усталость, я опустилась на стул за компьютерным столом.

— Я не знаю, почему он не спросил. Наверное, потому… потому что он хотел верить, что спасает людей. В своей жизни здесь, на земле, он был бессилен, поскольку все вокруг него страдали и умирали, а его брат был убит на его глазах. Когда он стал Стражем, это дало ему возможность защищать других. Даже тех, кого забрали Мазикины. Несмотря на то, что они были потеряны и далеко, он хотел добраться до них. Сделать что-нибудь для них. Помочь им.

Рафаэль кивнул.

— Да, я думаю, именно этого он и хотел.

В дверном проеме появился Джим, его раны резко и зловеще выделялись на фоне бледной кожи.

— Человеческая способность к самообольщению безгранична, — тихо сказал он.

Рафаэль повернулся к нему.

— Разве это не так?

Я вышла на крыльцо и села на качели, дожидаясь своей очереди исцеления. Самообман. Джим имел в виду, что Малачи закрыл глаза на правду. Мой лейтенант предпочёл довериться лжи, чтобы позволить себе роскошную веру в то, что он спасает людей.

Таким образом, ему не нужно было сталкиваться с альтернативой, которая заключалась в том, что он был беспомощен перед лицом всего этого зла.

Это была дорогостоящая ошибка. Убивая тела, в которых обитал Мазикин, он давал им второй шанс. И третий, и четвёртый, и пятый. Если бы он только заточал их в тёмную башню, или даже в камеру в участке Стражей, он мог бы спасти несколько человек. Может быть. Мазикины послали бы ещё больше, но это всё равно помешало бы вернуться их самым могущественным духам. Как Сил, Ибрам, Джури. Все они либо уже были здесь, либо имели шанс быть, отчасти потому, что Малачи не заключил их в тюрьму, когда у него была такая возможность.

Я шаркала ботинками по деревянным перекладинам крыльца, не обращая внимания на пульсирующую боль, текущую вверх-вниз по моей шее. Фары осветили подъездную дорожку, и я узнала машину Лейни. Она остановилась позади «Тауруса».

В котором лежала мёртвая проститутка на заднем сиденье.

Я начала подниматься, но потом опустила взгляд на кровь, размазанную по моей толстовке. Я подтянула колени к груди и осталась на месте. Это может очень быстро превратиться в неприятности.

В её машине было темно, но я видела, что их головы были близко друг к другу. Слишком близко. И он не выходил из машины целую минуту.

Я знала, потому что молча считала секунды, моё сердце билось в болезненном, тяжёлом ритме под рёбрами. Малачи наконец открыл пассажирскую дверь и вышел, его вопросительный взгляд сразу же остановился на мне. Я бросила свирепый взгляд на машину Стражей и покачала головой. Мои глаза распахнулись, когда Лейни вышла из своей машины.

Я стиснула зубы, но не двинулась с места. Она была меньше чем в полуметре от места, где на виду лежала мёртвая женщина, где тёмно-красные пятна покрывали заднее сиденье. Лейни отбросила свои длинные волосы через плечо и сердито посмотрела на меня.

— Привет, Лила, — сказала она. — Странно встретить тебя здесь.

— Я должна задать Малачи один вопрос, — ответила я самым дружелюбным тоном, на который была способна. — Он лучший в математике.

Лейни издала горловой глубокий скептический звук. Малачи обошёл переднюю часть её машины и перехватил её прежде, чем она успела шагнуть вперёд. Он остановился рядом и склонил голову, произнося нежные слова, предназначенные только для неё, и это ранило меня больше, чем следы когтей Мазикина на моей шее. Через несколько минут Лейни дотронулась до его руки, и он отпустил её. Затем она вернулась в свою машину и выехала с подъездной дорожки, остановившись ровно настолько, чтобы помахать ему рукой и послать воздушный поцелуй.

Малачи проводил её взглядом и медленно повернулся ко мне. Проходя мимо машины Стражей, он остановился и заглянул внутрь. Не меняя выражения лица, он поднялся по ступенькам и сел рядом со мной на качели.

— Кто она?

— Мы поймали Мазикина. Пытались привезти её сюда, чтобы допросить. Но у нас ничего не вышло.

Он перекинул лодыжку через колено и откинулся назад, глядя во двор.

— Тебя ранили. Насколько всё плохо?

— Всего лишь царапина.

— Ты уже говорила мне это раньше.

— На этот раз я не вру. Большая честь крови принадлежит ей. Джим намного хуже. Рафаэль исцеляет его сейчас. Как прошёл твой вечер?

Мне не следовало спрашивать, но какая-то мазохистская часть меня хотела знать.

— Приятно, — сказал он, и его голос ничего не выдал.

— Ты ей очень нравишься, — я прочистила горло. Почему мой голос должен так дрожать?

— Но она также считает, что моё сердце принадлежит другой.

Он позволил этим словам упасть подобно бомбе в пространство между нами. Моё сердце, и без того сильно бьющееся, теперь билось в два раза чаще. Я повернулась и посмотрела на него, на его суровый профиль — жёсткая, опасная красота. Он сидел, молча глядя на распускающиеся почки деревьев перед нами, а я цеплялась за эти слова изо всех сил, гадая, правдой ли было то, во что верила Лейни. Неужели он пытается сказать мне, что это так? Было ли это приглашением, намёком или просто сообщением фактов?

И могу ли я быть ещё более эгоистичной, думая о глупых школьных вещах, когда всё, во что верил Малачи, может рухнуть вокруг него?

— Мы так и не обсудили то, что сказал нам сегодня Мазикин, сидящий в моей маме, — тихо сказала я.

— А что тут можно сказать? — ответил он. Его взгляд снова стал рассеянным, далёким. Это наполнило меня дикой болью, гораздо более сильной, чем глупая ревность, которая была раньше, особенно когда он добавил: — Я совершил ещё одну глупую, гибельную ошибку и тем самым обрёк бесчисленное множество невинных людей на вечные страдания, — мышцы его плеч были напряжены и дрожали от напряжения и волнения. — По крайней мере, Мазикин, который овладел твоей матерью, был слишком глуп или невежествен, чтобы продолжать эту хитрость. Я совершенно уверен, что Сил будет в ярости, когда узнает, что она скорректировала мои идиотские заблуждения. А теперь, — сказал он, резко вставая, — мы должны забрать тело из машины.

Он встал и пошёл в дом, а через минуту вышел оттуда с брезентом в руках. Вдвоём мы вытащили тело белокурой проститутки из машины и уложили её на накрахмаленный пластик. Как только мы это сделали, из-под её блузки выпал маленький кошелёк с мелочью. Я подняла его и открыла.

Среди несколько аккуратно сложенных купюр лежали её водительские права.

— Её звали Андреа, — пробормотала я, глядя на её красивую улыбку на фотографии, освещённую светом луны над нами, а затем на её белое, бескровное лицо.

Её глаза всё ещё были полуоткрыты. Помада размазалась вокруг приоткрытых губ. Мне никогда не выпадало шанса по-настоящему посмотреть на человека, которого убила, поскольку была слишком занятая борьбой или бегством. Андреа. Есть ли у неё семья? Дочь? Может кто-то любил её? Может кто-то ищет её прямо сейчас?

— Малачи? Как называется то, что ты произносишь над их телами? Ну, знаешь, после того, как ты убил одного из них?

Он бросил на меня настороженный взгляд.

— Это El Male Rachamim. Молитва за усопших.

Я прикусила губу и опустилась на колени возле головы Андреа. Кончиками пальцев я закрыла ей глаза. Вытерла помаду манжетой своего рукава.

— Ты можешь это сказать?

Может быть, это то, что нам нужно было обоим.

Он опустился на колени рядом со мной.

— Я не обещаю тебе дословный перевод, — после долгой паузы он заговорил: — Э… Бог, который полон сострадания, который пребывает на высоте… — он говорил медленно, осторожно, с печалью и благоговением в голосе. — Даруй истинный покой на крыльях божественного присутствия, в возвышенных сферах святых и чистых, которые сияют подобно звёздам, душе… Андреа, которая… которая…

Он выругался и резко встал.

— Я не могу.

Он наклонился и завернул тело Андреа в брезент.

Я медленно поднялась на ноги, отяжелевшая от нового понимания. Каждый раз, когда он пел над телом убитого им человека, он не молился ни за Мазикина, ни даже за его тело. Он молился за человеческую душу, которую, как ему казалось, он освобождал где-то далеко в царстве Мазикинов, недостижимую, если не считать желанных слов его сердца.

О чём же он молился сейчас?

Его обычно спокойные руки дрожали, когда он туго затягивал края брезента.

— Я отнесу её в подвал. Они пришлют кого-нибудь, чтобы забрать её, — он поднял завёрнутое тело, перекинул его через плечо и повернулся ко мне спиной. — Я рад, что ты не сильно пострадала, — сказал он и зашагал вверх по лестнице в дом.

ГЛАВА 24

Домой я добралась только к четырём утра и несколько часов мучилась от кошмаров, в которых я смотрела на мир чужими глазами, находясь в чужом теле. Наполненная голодом, ненасытная жаждой чего-то одного. Того, что я не могла иметь.

Звонок будильника стал облегчением, но острое чувство потребности преследовало меня даже после пробуждения. Я побежала в ванную и встала перед зеркалом, просто чтобы убедиться, что я всё ещё была собой. Я выскочила из дома пораньше и поехала в дом Стражей, потому что теперь, когда Генри ушёл, я была единственной, кто мог отвезти Джима и Малачи в школу. Похоже, для Рафаэля такие обязанности были ниже его достоинства.

Когда я приехала, ждал меня только Джим. Я мельком взглянула на его лицо. Рафаэль проделал довольно хорошую работу… шрамы были едва заметны, и только когда Джим повернул голову, я увидела узкие серебристые следы, пересекающие его бледную, но в остальном безупречную кожу.

Он бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифровать, но который, казалось, выражал нечто среднее между жалостью и весельем.

— Сегодня утром явилась Лейни и предложила отвезти Малачи в школу.

Мы ехали в тишине. Джим скрестил руки на груди и откинул голову назад, закрыв глаза. Отгородился от меня. Или, может быть, хотел позволить себе несколько минут сна, позволить который для всех нас в эти дни было довольно трудно.

На всех стеклянных дверях школы висели плакаты с выпускным балом. Простой кружевной шрифт, белый на тёмно-синем фоне. «Воспоминания и Мгновения». Это было напоминанием о том, что мы потеряли, а также о том, что мой выпускной год быстро приближался к концу. А я и не заметила. Выпускной бал состоится через три недели, а официальное окончание школы только через месяц. Трудно было поверить, что несколько месяцев назад я предполагала, что буду на балу с Надей, наслаждаясь всем этим. Теперь, когда Нади не стало, мне нечего было ждать, кроме надежды, что я смогу помешать кучке злых духов захватить Род-Айленд.

В кафетерии было полно народу, собравшегося перед уроками. Тиган и Лейни сидели за столиком, прямо под плакатами с информацией о выпускном бале, и продавали билеты на большую вечеринку. Джим отошёл, чтобы поздороваться с Тиган. Она засияла, как только заметила его. Но наклонила голову и нахмурилась, когда её взгляд задержался на его щеке, а когда он подошёл к ней, она подняла пальцы и коснулась едва заметных серебряных линий на его коже. Он прижал ее руку к своему лицу и сказал что-то такое, что заставило её лицо снова просветлеть, а затем они оба рассмеялись и склонились ближе друг к другу. Глядя, как они рука об руку направляются к своим шкафчикам, я была рада, что разрешила ему отвести её на выпускной бал.

Я опустилась на жёсткую скамейку в кафетерии и положила рюкзак перед собой, решив использовать его как подушку. Я вот-вот собиралась опустить голову, когда кто-то сел рядом со мной.

— Вчера вечером мы победили, — сказал Йен. — И никаких следов фургона.

Я подняла голову. Йен смотрел на свои большие руки, которыми сжимал колени так, что казалось, будто он делал себе больно.

— Мои поздравления?

Он встретился со мной взглядом и быстро улыбнулся мне; а затем повернулся так, что оказался лицом ко мне.

— Чем-нибудь веселым занималась вчера?

— Чёрт возьми, нет, — сказала я, и была вознаграждена ямочками на щеках.

Я задумалась, не хотел ли он, чтобы я пошла на его игру, не было ли его вчерашнее затянувшееся молчание по телефону попыткой найти способ спросить меня. Я была переполнена чувством потребности к такого рода нормальным вещам. Таким как какой-то парень пригласит меня посмотреть его бейсбольный матч, скажет о том, что я ему нравлюсь, и что это может значить. Но теперь я была Стражем, и вдобавок ко всему мне удалось влюбиться в парня, попавшего в ту же ловушку. Я оглядела кафетерий в поисках Малачи, удивляясь, что он не сидит за столиком с билетами на выпускной вечер вместе с Лейни. Наконец я заметила его за столиком рядом с линией раздачи, спиной к толпе, с опущенными плечами. Он выглядел… опустошенным.

— Ты всё ещё тут? — спросил Йен.

— Да. Прости. Сегодня утром всё, как в тумане. Плохо спала.

Он посмотрел на столик с билетами на выпускной.

— Я тоже.

— Почему?

Он рассмеялся.

— Опять нервы. Я встал посреди ночи и смёл всё, что было на кухне. Сегодня утром мама набросилась на меня из-за того, что я съел что-то, что она должна была отнести в свою книжную группу.

Невзирая на моё ужасное настроение, у меня вырвался смешок.

— А что именно ты съел?

Он пожал плечами.

— Это были меленькие пирожные. Действительно вкусные. Хотя я должен был понять. Я хочу сказать, что они выглядели причудливо. Обычно мама не покупает нам такое, — он покачал головой, всё ещё смеясь. — Я проснулся от ее криков. «Мои маленькие птифуры¹²! Мои маленькие птифуры!». Я понятия не имел, что случилось, пока она не ворвалась в мою комнату и не помахала передо мной пустым подносом. Я подумал, что она будет счастлива, если я положил его в посудомоечную машину.

— Значит, птифур — это пирожное? Так вот о чём она говорила?

Его улыбка осветило всё его лицо.

— Это лучшее, что я когда-либо пробовал. Когда она перестала орать на меня, я спросил, где она их взяла.

— И она тебе рассказала?

Он приподнял бровь.

— Я умею быть убедительным. В Баррингтоне есть пекарня.

— Это слишком долгий путь ради маленького пирожного.

Когда он был со мной, мне было трудно чувствовать себя подавленной. Я оглядела его, весь такой грациозно небрежный и неловкий, и удивилась, как это я умудрилась не замечать его весь последний год.

— Да, путь не маленький. Но оно того стоило. Может быть, нам стоит как-нибудь съездить туда, — он искоса взглянул на меня.

Я вздохнула.

— Не думаю, что моё место в Баррингтоне.

Это был самый богатый город в штате.

Йен нерешительно провёл кончиком пальца по пряди моих волос. Я не отстранилась и даже не вздрогнула. Я позволила ему, поражённая теплотой в его взгляде.

— Твоё место там, где ты хочешь быть, Лила.

Я закатила глаза.

— А в некоторых местах я не хочу быть.

— Пойдёшь со мной на выпускной бал? — выпалил он, а потом стал выглядеть немного ошеломлённым тем, что эти слова вырвались из него.

Я издала дрожащий смешок.

— Ты хочешь пойти на бал со мной?

Я всмотрелась в его лицо, пытаясь уловить шутку в его словах, но быстро поняла, что говорил он на полном серьёзе.

Он криво улыбнулся мне.

— Достаточно сильно, чтобы объедать мою маму дома, просто чтобы успокоить нервы. Ты собираешься отказать мне?

Я заглянула в его ярко-зелёные глаза и была охвачена тем же чувством, что и в прошлую пятницу… я хотела этого. Я хотел такой обычной, нормальной жизни. Ни сердечной боли, ни смерти, ни убийства, ни страданий.

— Нет.

Он наклонился чуть ближе.

— Нет, ты не хочешь идти со мной, или нет, ты не отказываешь мне?

— Я не отказываю тебе, — сказала я.

Он широко улыбнулся.

— Серьёзно?

— Да. Впрочем, никаких обещаний насчёт моих танцевальных способностей.

Йен встал.

— Это потрясающе. Я куплю нам билеты, хорошо? Увидимся за обедом?

Я кивнула, уже задаваясь вопросом, не совершила ли я ошибку. Какого чёрта я делаю? Но потом я посмотрела на Лейни, которая накручивала волосы на палец, таращась на Малачи.

А потом она закричала.

Я резко повернула голову в ту сторону, куда она смотрела и сама чуть не закричала. Эван Кросьер, этот долговязый, взъерошенный наркодиллер, стоял позади Малачи, всё ещё склонившего голову над книгой.

В руке у Эвана была шариковая ручка.

Я пришла в движение ещё до того, как это произошло, но всё равно было уже слишком поздно. С предельной яростью Эван вонзил ручку прямо в шею Малачи.

Всё в моем мире сузилось до точки, и единственное, что имело значение — это Малачи. Я перепрыгнула через стол в кафетерии, за которым сидела, и рванула по проходу, на бегу хватая поднос из стопки на линии раздачи.

С безумным блеском в глазах Эван выдернул ручку из шеи Малачи, окрасив стену рядом с ними брызгами его крови. Несмотря на рану в шее, я ожидала, что Малачи отреагирует быстрее, но он оказался настолько застигнутым врасплох этим нападением, что едва успел отскочить, прежде чем Эван вновь вонзил ручку в его шею и плечо.

Малачи издал звук боли и ярости, когда ручку снова вырвали из его плоти, и он начал подниматься из-за стола. Кровь стекала по его рубашке, капли падали на пол. И когда я приблизилась, то почувствовала запах ладана.

У Малачи не было шанса ударить нападавшего. Потому что я уже была там. Я вскочила на стол, за которым сидел Малачи, и блокировала следующий удар ручки подносом. Глаза Эвана распахнулись от удивления, когда его удар был парирован. Прежде чем он успел опомниться, я замахнулась подносом и со всей силой, вложив всю свою ярость, вмазала ребром подноса по горлу ублюдка. Он отшатнулся и закашлялся. Я схватила его за сальные волосы и ударила лицом в раскрашенную шлакоблочную стену.

Он рухнул на пол, из носа хлынула кровь, веки затрепетали. Но потом он поднял голову и посмотрел прямо на Малачи, который стоял, прислонившись к стене, прижав руку к шее. Кровь сочилась между его пальцами.

— Ты не можешь защитить её, капитан, — тихо и насмешливо сказал Мазикин внутри Эвана. — Она вынуждена защищать тебя.

Я подрезала Малачи, когда он шагнул вперёд, и глаза Мазикина сверкнули, скользнув взглядом по мне.

— Тебе лучше позвонить Силу, Лила, — прошептал он, оскалив окровавленные зубы. — Или то, что произойдёт дальше, будет твоей виной.

ГЛАВА 25

Я стояла перед большим зеркалом в полный рост.

— Ничего из этого не выйдет.

Тиган появилась за моим плечом, похожая на фею. Она оглядела меня с ног до головы. Ткань её красной юбки-пачки с рюшами царапнула меня по тыльной стороне ладони.

— В чём проблема? Ты прекрасно выглядишь.

Я фыркнула.

— Не могу пошевелиться, — я неловко поёрзала. Смирительная рубашка из розового атласа без бретелек, в которую она меня запихнула, облегала каждый дюйм моего тела и ног, вплоть до колен. — Я не уверена, что смогу сесть.

Как и сомневалась, что смогу убежать или сражаться, что было самым важным на данный момент. Судя по тому, что сказал Эван-Мазикин перед тем, как его увезли в полицию, никто из нас не мог позволить себе выходной, только если я не сдамся, в противном случае Мазикины будут атаковать моих одноклассников при каждом удобном случае. Выпускной бал, похоже, был идеальной мишенью для них, и вот я здесь, хожу по магазинам с Тиган, а всё, что мне нужно — это съездить в дом Стражей и проверить, как там мой лейтенант. Рафаэль появился в школе, играя роль приёмного отца Малачи, и обещал отвезти его прямо в отделение неотложной помощи, так что я знала, что он в порядке. По крайней мере, физически. Но когда я начинала думать о том, как он выглядел сегодня утром, каким несчастным и безнадёжным…

Тиган вздохнула.

— Я принесу тебе что-нибудь ещё.

Она была удивительно терпимой со мной. Платье, которое я примеряла, было похоже на бабушкин наряд из восемнадцатого столетия.

— Прости, — пробормотала я.

Она толкнула меня бедром.

— За что? Это было моей идеей. Я просто хочу, чтобы ты получала от этого больше удовольствия. Разве ты не взволнована? В прошлом году ты не ходила на выпускной бал. А в этом году пойдёшь с самим Йеном долбаным Мосли. Он, наверное, будет избран королем выпускного бала, ради всего святого.

Я потянулась к застёжке-молнии на платье, зашаркав обратно в примерочную.

— Ты заставляешь меня жалеть, что я иду с Йеном.

Тиган усмехнулась.

— О Боже, Лила, ты так слепа. Ты бы видела его за обедом. Он был так взволнован, что пойдёт с тобой… и так нервничал, что ты можешь передумать… что я думаю, он съел около четырёх подносов еды меньше чем за двадцать минут, пока рассказывал нам о том, как ты согласилась. Это было очень странно.

— Он ест, когда нервничает, — тихо сказала я.

Я пропустила обед, потому что не могла отвлечься от мыслей о Малачи и не хотела встречаться с Йеном в таком состоянии.

Тиган удивлённо вскинула брови.

— И с тех пор, как ты начала замечать, что он существует, он, вероятно, съедает десять тысяч калорий в день. Хорошо, что он занимается спортом.

— Он не должен нервничать рядом со мной. Я не собираюсь причинять ему боль или ещё что.

Вообще-то, я начала испытывать настоящее покровительство к нему. И если Мазикины заберут его, я никогда не прощу себе этого.

Она повернулась ко мне спиной и стала копаться на другой вешалке, завешанной блестками и атласом.

— Да? Мы все видели, как ты отреагировала на ранение Малачи этим утром.

Я спряталась в примерочной.

— Малачи был ранен, Тиг. Я должна была помочь ему. Если бы Йен пострадал, я бы тоже помогла ему.

— Окей, — сказала она, в её голосе прозвучал скептицизм. — Я дам тебе ещё несколько попыток, хорошо? Мы пройдёмся по коротким платьям. Твои ноги полностью разодраны, а ты, кажется, затаила какую-то обиду на длинные платья.

Длинные платья, казалось, были предназначены для того, чтобы сбить меня с толку и запутаться в самый неподходящий момент. Они заставляли меня чувствовать себя неуклюжей и медлительной. Я опустила взгляд на свои ноги. Я никогда не носила коротких юбок, да и вообще никаких юбок. Мне не очень нравилась мысль, что люди будут смотреть на меня, и поэтому моя одежда, как правило, была самой обычной. Что делало всю эту историю с выпускным платьем крайне странной. Мне казалось, что я пытаюсь надеть маску.

Тиган повесила на дверцу винно-красное платье.

— Вот оно, то самое. Надевай его и выходи уже из этой кабинки.

Я потянула платье вниз и осмотрела его. В отличие от многих других, у этого не было глубокого декольте. Вырез в стиле «холтер», с тонкими серебристыми лямками, которые собирались и перекрещивались на спине. Впервые за этот день, почувствовав искру надежды, я натянула платье, осторожно распутывая свои сумасшедшие волосы, когда они зацепились за молнию. Спереди платье почти полностью скрывало шрам в виде звёздной вспышки, оставленный арбалетной стрелой Генри. Приведя себя в порядок, я вошла в вестибюль магазина с зеркалами, где меня ждала Тиган, одетая в облегающее чёрное платье с короткими рукавами, которое придавало её бёдрам пугающе острый вид. Когда она увидела меня, её глаза загорелись.

— Я так и знала!

Она несколько раз хлопнула в ладоши.

Я уставилась в зеркало. Талия вытянулась и была туго затянута, чуть ниже груди, а юбка свободно струилась по бёдрам и ногам, заканчиваясь на середине бедра. Я покружилась на месте. Оно было действительно удобным. И цвет хорошо смотрелся на фоне моей светло-коричневой кожи и глаз. Я… вроде как выглядела симпатично. И если понадобится, я смогу ринуться в бой.

— Вот оно, то самое.

Тиган подскочила ко мне, её улыбка была огромной. Обеими руками она собрала кудрявую массу моих волос, скрутила их и уложила мне на макушку.

— Я займусь твоими волосами и ногтями. Ты будешь выглядеть просто потрясающе. Йен даже не поймёт, что сразило его, — выражение её лица изменилось, неуверенность затуманила глаза. — Мне немного жаль и Йена, и Лейни. Потому что когда Малачи увидит тебя в этом…

Я взглядом встретилась с ней в зеркале.

— Что?

Она прикусила губу.

— Малачи идёт на выпускной с Лейни. Они поедут со всеми нами в лимузине, который Грег взял в аренду.

Я скорчилась, пытаясь вырвать свои волосы из рук Тиган. Локоны упали мне на плечи и на спину, и я наклонилась вперёд так, что они скрыли моё лицо от неё.

— Я знала, что она его пригласила, — но я эгоистично надеялась, что он откажется. — Я рада, что он согласился.

Я так рада, что мне кажется, будто моё сердце сжимается в тисках.

Тиган усмехнулась.

— Она написала мне полчаса назад. Я никогда в жизни не видела столько восклицательных знаков, — она вытащила прядь моих волос из-под лямки платья. — Кстати, она сказала, что он хорошо выглядит. Наверное, сегодня утром всё выглядело гораздо хуже, учитывая всю эту кровь.

Я притворилась, что играю с серебристой нашивкой на талии платья.

— Вот и хорошо.

— Интересно получается, правда? — произнесла Тиган. — Через несколько часов после того, как ты сказала Йену «да», Малачи, наконец, дал Лейни тот ответ, которого она жаждала?

— Просто совпадение, — и даже если это не так, я не могла себе позволить слишком много думать об этом. Я подняла голову и повернулась к ней. — Спасибо тебе за помощь.

Её взгляд скользнул вниз по моей руке, и остановился на татуировке, на красивом лице Нади, выгравированном чернилами на внутренней стороне моего предплечья. Тиган была потрясена, увидев её, когда я примеряла первое платье. Она долго смотрела на неё, и казалось, что вот-вот расплачется.

«Это она, — прошептала она. — Вот как она выглядела». А потом она сменила тему разговора.

Теперь же она легонько коснулась татуировки кончиком пальца.

— Я смеялась над Надей, когда она сказала, что ты мне понравишься, если я когда-нибудь дам тебе шанс, — она грустно улыбнулась, а потом покачала головой, словно пытаясь избавиться от горя. — Во всяком случае, она была права.

Я уставилась на её неровно уложенные тёмные волосы, на её хрупкую улыбку. Надя сказала мне то же самое — мне понравится Тиган, если я дам ей шанс. Я всё ещё находила её довольно трудной для восприятия, но в то же время было трудно не наслаждаться её компанией. Она была умна, забавна и понимала в людях то, чего для меня было просто непостижимо. Я всем сердцем желала, чтобы Надя была сейчас с нами, потому что знала, что это осчастливило бы её. Жаль, что я не смогла сделать этого при её жизни.

— Да, была.

* * *

Я поужинала с Дианой и позволила себе небольшой модельный показ, чтобы показать ей, что мой выбор пал на платье, которое не делает меня похожей на проститутку. Когда мы закончили, я обошла дом и проверила все замки, а затем подождала в своей комнате, пока она не заснула. Большую часть этого времени я провела на «Фейсбук», наказывая себя чтением восторженных статусов Лейни за последние несколько часов. Страница Малачи была гораздо более сдержана, но его статус был изменён и теперь он гласил, что он идёт на выпускной бал с Лейни. Это было так не похоже на него — говорить что-то подобное, скорее это была роль, которую он играл. Но с другой стороны, я уже не была уверена, что знаю его настоящего.

Прочитав это, я провела некоторое время в ванной, испытывая тошноту. Мне удалось привести себя в норму, и я побрела обратно в свою комнату, решив проверить статус Йена. Его последнее обновление было также о выпускном вечере, и я перечитала его несколько раз, задаваясь вопросом, действительно ли он это имел в виду.

«Я иду на взрывную вечеринку с прекрасной девушкой. Люблю свою жизнь».

Меня бросило в жар и одновременно накрыло ознобом от этого. Я удивлялась его простому, милому увлечению вещами. Мне хотелось впасть в такое же состояние, спрятаться и забыть о своих обязанностях.

Но теперь я слышала, как в коридоре храпит Диана, а это означало, что пришло время пойти и встретиться с ними лицом к лицу. Я поехала в дом Стражей, время от времени проверяя себя в зеркале заднего вида, просто чтобы убедиться, что я включила наигранное лицо.

Сегодня ночью мы с Малачи патрулировали вместе.

Он ждал меня на крыльце, сидя на качелях, вытянув перед собой длинные ноги, одетый в брюки-карго и свободную толстовку с капюшоном. Когда я остановилась рядом с машиной Стражей, он встал, взвалив на плечо свой рюкзак, и спустился вниз по лестнице. Малачи хорошо скрывал свои истинные чувства.

Я пересела в машину Стражей, как и он. Он поставил рюкзак между ног и уставился прямо перед собой в лобовое стекло.

— Куда мы оправимся сегодня ночью? — спросил он.

Я тоже смотрела вперёд, и у меня болел живот.

— Я подумала, мы могли бы поохотиться в центре города. Мазикины пытаются выбирать людей, они пошли дальше, не остановившись на бездомных. Полагаю, что они пытаются заманить людей, у которых есть наличные деньги. И машины.

— Всё верно, — он пристегнул ремень безопасности.

Я ждала, положив руки на руль, пока не почувствовала, что больше не могу этого выносить.

— Ты в порядке? Из-за событий сегодняшнего утра, я имею в виду.

— Рафаэль сделал всё в лучшем виде. Как будто ран никогда и не было.

Чушь.

— Этот парень довольно сильно ударил тебя. Он застал тебя врасплох. Такое случается нечасто.

Он нетерпеливо заёрзал на сиденье.

— Я был медленным. Но я мог бы с ним справиться.

Я вздрогнула. Я не привыкла к такой резкости с его стороны, к такому раздражению.

— Я понимаю. Но если ты чувствуешь себя подавленным или что-то ещё, мы должны поговорить об этом. Я хочу сказать…

Он крепко зажмурился.

— Спасибо. Это то, что ты хочешь услышать?

— Нет, я хочу услышать, что ты перестанешь наказывать себя за то, что случайно убил Ника! Я хочу, чтобы ты вышел из этого состояния страха, потому что боюсь, что тебя убьют!

Моё сердце бешено колотилось от отчаяния. Мне захотелось взять и встряхнуть Малачи.

— Принято к сведению, капитан, — сказал он своим чересчур официальным тоном, давая мне понять, что он полностью меня игнорирует.

Я стиснула зубы и повезла нас в Провиденс.

— Когда ты в последний раз слышал что-то от Генри? — наконец, спросила я.

Каждые несколько дней с тех пор, как вышел в одиночный рейд, он писал сообщения, просто чтобы дать нам знать, что он жив. Но я знала, что он иногда звонил Малачи, и я отчасти задавалась вопросом, о чём они вообще говорят.

— Сегодня днём он выходил на связь. Ему не повезло.

— Хотела бы я знать, что задумали Мазикины, — сказала я, съезжая с шоссе и направляясь в центр города. — В смысле, может с нашей стороны ошибка — патрулировать улицы? Стоит ли нам больше сосредотачиваться на нашей школе? Они завладели Эваном. Кого они попытаются взять в следующий раз?

— Понятия не имею. Но если мы сможем занять их здесь, а не в школе, наши друзья будут в большей безопасности.

Я решила сказать то, о чём думала с тех пор, как поняла, что Мазикины завладели ещё одним нашим одноклассником.

— Я знаю одну вещь, которая может привлечь их внимание. Это я. Во всяком случае, они сказали, что хотят именно это. Эван подтвердил это сегодня утром.

Малачи поморщился.

— Ты ведь не серьёзно. Я понимаю ценность наживки, Лила. Мы с Анной использовали эту тактику много раз. Но только тогда, когда мы знали, с чем сталкивались и когда имели стратегию вытащить её оттуда. Она была слишком важна, чтобы жертвовать ею. И ты тоже.

Я нашла место в переулке и припарковала машину, решив на время прекратить этот спор. Там, в темноте, Малачи протянул мне мой пояс с ножом. Он сунул дубинку в кобуру на спине, спрятанную под рубашкой. Наши движения были отработаны. Нам не нужен был свет. Мне почти не нужно было думать. В полной темноте в подвале в доме Стражей, он тренировал меня, поэтому теперь мои пальцы двигались сами по себе, проверяя ножи и закрепляя их на поясе, чтобы убедиться, что они находятся в правильном положении, чтобы я могла быстро вытащить их. Не говоря ни слова, мы вышли из машины и пошли по улице бок о бок.

Мы шли квартал за кварталом, высматривая обитателей переулков и проституток, тех, кто выглядел так, будто искал компанию на вечер. Прохладный ветерок развевал волосы вокруг лица. Возле одного из массажных салонов я заметила знакомое лицо. Это был один из двух мальчиков, которых я видела в ночь, когда мы с Генри остались в лагере для бездомных.

— Отойди, — сказала я Малачи.

Он замедлил шаг и пропустил меня вперёд, принюхиваясь к воздуху. Парень — долговязый и с узким лицом — наблюдал за моим приближением с настороженным любопытством, вероятно, гадая, хочу ли я наркотиков или секса, или того и другого одновременно. Что казалось невероятно печальным, потому что он выглядел не старше пятнадцати лет. Он скрестил руки на груди, в то время как его пальцы теребили свободные манжеты рубашки с длинными рукавами.

— Приветик, — тихо сказал он. — Как делишки?

— Я собиралась задать тебе тот же вопрос. Ты помнишь меня? Мы встречались как-то несколько недель назад, в лагере у автомагистрали.

Он сделал осторожный шаг назад.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ты всё прекрасно понимаешь. Где твой друг?

Он свёл брови на переносице. Но не побежал прочь.

— Той ночью на лагерь напали. Я не видела, кому удалось сбежать. Я слышала, как ты с твоим другом кричали.

Он посмотрел на землю у моих ног и потянул себя за жирный локон волос на лбу.

— Я не наркоманка, — сказала я.

— А он? — парень поднял голову и уставился на Малачи, который, должно быть, стоял позади меня.

— Нет. Он здесь для того, чтобы убедиться, что никого не утащат. Так что случилось с твоим другом?

Взгляд парня снова метнулся ко мне.

— Он не был моим другом. Мы просто тусовались вместе.

Мы с ним отошли на шаг друг от друга, когда мимо проехала полицейская машина.

— Ты видел его с тех пор? — спросила я.

Он кивнул.

— Несколько раз. На улице начала гулять какая-то новая травка, и он сильно подсел на неё. Я думаю, он продает её. У них там какие-то сумасшедшие вещи происходит на заброшенном складе в ювелирном районе. Я думаю, это недалеко от Эдди-стрит?

— Ты был там?

Ещё раз быстро тряхнув головой, он отступил назад и оперся спиной о кирпичную витрину магазина.

— Я слышал, что там нечто типа культа. Ходят слухи, что некоторые из них стали жертвами этих нападений. Такого же рода как в нашем лагере. А теперь они вроде как сошлись вместе и ведут там свои дела.

Или, что более вероятно, эти жертвы нападений были теперь Мазикиными. Они стали плохими парнями. А Мазикинов в этот момент было достаточно, чтобы их заметили другие. Это было и хорошо, и плохо, люди теперь знали, что они существуют, хотя понятия не имели, кто такие Мазикины. Их сочтут за культ или банду, только вот правда была гораздо страшнее. Я оглянулась на Малачи, который наблюдал за парнем с сосредоточенностью хищника. Его взгляд скользнул ко мне, и он склонил голову в сторону ювелирного квартала. Я молча кивнула.

Я вытащила из кармана десятидолларовую купюру и протянула её парню.

— Приятно было поболтать.

Он вытер нос рукавом и взял деньги, молча кивнув головой. Что-то в уязвимости этого движения привлекло меня, и внезапно я задалась вопросом, где же мама этого ребёнка. Беспокоится ли она о нём? Может, она его выгнала? Или она, как и моя мама, застряла в забвении?

— Береги себя, — пробормотала я, поворачиваясь и направляясь к ювелирному району.

Как легко я могла стать такой же, как этот парень. Как же я была близка к этому!

— Ты в порядке, капитан?

Я испустила долгий, медленный вздох, желая, чтобы он произнёс моё имя. Мне нужно было услышать, как он произносит имя.

— Всё в порядке. Жаль, что я не могу сделать для него больше, чем просто дать немного денег. Скорее всего, он побежит колоться в течение часа.

— Ты много знаешь о том, что здесь происходит, — сказал он.

Он небрежно обнял меня тяжёлой рукой за плечи, когда мимо проехал ещё один полицейский автомобиль. Мы должны были строить из себя пару, вышедшую на прогулку, и это приносило сплошные муки.

— Я жила совсем другой жизнью, чем те дети, с которыми мы тусуемся в школе, это уж точно, — сказала я. — Я пришла из совершенно другого места.

— Это я и сам вижу. Я думаю, что у них есть преимущества, — он убрал руку с моего плеча.

Мой смешок был горьким.

— Да, это очень мило сказано.

Мы шли по улице Френдшип, проходя мимо многоквартирных домов и парковок, и я протягивала руку и легонько хлопала ею по каждому парковочному счётчику, мимо которого мы проходили. Малачи был далеко не так расслаблен, как обычно. Его взгляд зигзагами метался вверх и вниз по улице, задерживаясь на каждом встречном. Его настойчивость пугала людей, часто заставляя их отводить глаза и убегать к дальнему краю тротуара. Некоторые даже переходили улицу, чтобы избежать встречи с нами.

— У моей семьи были деньги, — сказал Малачи. — По крайней мере, какое-то время. До того, как всё рухнуло. Мы никогда ни в чём не нуждались.

— Может быть, именно поэтому тебя так хорошо восприняли, — эти слова вылетели прежде, чем я успела их остановить.

Он весь напрягся.

— Я быстро влился, потому что это моя работа — соответствовать.

— Ну же. Это больше, чем просто работа для тебя.

Я сильно ударила рукой по холодному металлу последнего парковочного счетчика в квартале, вспоминая его статус в «Фейсбук» и все смайлики и маленькие сердечки Лейни после её объявления, что он её кавалер на выпускной.

Он остановился у обочины.

— Конечно, это больше, чем просто работа, — его глаза мрачно блеснули, и в голосе снова послышались нотки раздражения. — Равно, как и для тебя.

А потом высокий, дрожащий крик пронзил тишину, заставив нас обоих действовать.

ГЛАВА 26

Мы дошли до конца квартала и остановились, прислушиваясь. Неподалеку в темноте послышались быстрые шаги, за которыми последовал ещё один вопль.

— Я осмотрюсь, — сказал Малачи, и тут же рванул с места, перемахнув через низкий забор, преграждающий проход между двумя складами.

Я бросилась на звук шаркающих ног и приглушённых криков. Впереди, в полумраке тусклого уличного фонаря, боролись две фигуры. Один из противников уселся поверх другого.

— Эй! — закричала я.

Сидевшая сверху фигура резко обернулась и оскалила зубы. Жертва воспользовалась предоставленным шансом, и вскочила на ноги. Девушка бежала прочь, её тёмные волосы развевались позади неё. Я побежала к нападавшему, но он зарычал на меня, а затем упал на четвереньки и умчался догонять девушку. Чёрт.

Я перебежала улицу, не обращая внимания на визг шин и сигналы водителя, который чуть не сбил меня. Теперь мы были в ювелирном районе. Пустынные улицы и заброшенные здания вперемежку с маленькими вонючими магазинчиками и ресторанами, закрытыми на вечер. Тощие клочья сорняков тянулись ко мне, будто желали подставить подножку, пока я гналась за Мазикиным по пустырю. Девушка, за которой он охотился, была довольно далеко впереди, и её было сложно разглядеть, но я уловила вспышку чего-то отражающего, когда она исчезла в одном из зданий в конце квартала. Просторное низкое строение с вывеской риелтора перед входом, воткнутой в заросший сорняками гравий рядом с оградой из сетки.

Краем глаза я увидела Малачи. Он был в квартале от меня. С мобильником в одной руке и дубинкой в другой. Решив сделать всё, что в моих силах, я прибавила скорость и сократила расстояние с Мазикиным именно в тот момент, когда тот достиг здания, где скрылась девушка. Малачи окликнул меня по имени, но я слишком быстро бежала. Я ухватилась за распахнутую Мазикиным дверь и последовала за ним.

В следующую секунду я оказалась пришпилена к двери, и на меня обрушился запах ладана и гнили. Я была ослеплена чернильной темнотой и оглушена рёвом налетевшего на меня Мазикина. С другой стороны Малачи навалился на дверь, и с оглушительным грохотом меня швырнуло на пол. Я повернулась к извивающемуся, рычащему Мазикину, выставив перед собой нож. Клинок вонзился в бок Мазикина, и тот влажно захрипел. Тёплая струя хлынула по моему кулаку.

— Лила, — прошептал Малачи, сомкнув руку на моей лодыжке. — Вставай.

Я вырвала из его хватки.

— Я делаю всё, что в моих силах.

Из глубины темноты донёсся негромкий, улюлюкающий смех. Я замерла, всё ещё стоя на четвереньках, когда дверь, через которую только вошёл Малачи, захлопнулась.

— Малачи?

Он снова обхватил мою лодыжку и сжал её, молча давая мне понять, где он находится. Рядом со мной застонал Мазикин, которого я пырнула ножом. В нескольких метрах впереди меня что-то прорычало, а затем зашипело. Я быстро отпрянула назад, прямо в объятия Малачи. Он рывком поднял меня на ноги.

— Они что, могут видеть в темноте? — прошептала я.

— Ещё лучше, чем мы, — выдохнул он.

Ещё один воркующий смех, на это раз более высокий. Доносится с другого конца комнаты. Я напряглась от мягкого шарканья ног и ладоней по бетону. Они были повсюду и окружали нас. Прямо рядом со мной раздался свистящий звук, который подсказал мне, что Малачи провёл рукой по двери, а затем потянул за ручку.

— Они заперты снаружи, — пробормотал он, и в этот самый миг в нескольких метрах от него зарычал Мазикин.

Но вместо того, чтобы атаковать, он отступил, его шаги становились всё тише. Он кашлял и хрюкал на языке, который я теперь узнавала как язык Мазикинов.

— Он зовёт своих друзей, — прошептал Малачи мне на ухо. — Он сказал, что чувствует твой страх.

— Ты понимаешь их?

Он не ответил. Вместо этого, он достал нож из-под рубашки и метнул его в темноту. Послышался высокий писк, а затем раздался звук падающего на пол тела. А потом… вокруг нас разразилось рычание и ворчание. Казалось, этот звук издавали десятки Мазикинов. Моё сердце застряло в горле, душа меня.

В дальнем конце коридора вспыхнул свет, и мы увидели несколько человек, сгрудившихся в коридоре, ведущем к длинному складскому помещению, где мы стояли. Одной из них была девушка, которую я пыталась защитить, та самая, что бежала от Мазикина. Она улыбнулась мне, накручивая волосы на пальцы.

Я сама завела нас в ловушку.

— Малачи, мне оч…

— Шшш, — он отыскал мою руку. Я впитывала тёплое давление его пальцев через свою кожу и черпала из него свою силу. — Сосредоточься.

Нам придётся выбираться отсюда с боем, и я была его единственной поддержкой.

Я затаила дыхание, и сосредоточилась на незначительных звуках вокруг меня, на самый слабый свист, на самый лёгкий звук шагов. Малачи выставил свою дубинку, а я вытащила нож. Если мы выйдем на середину комнаты в попытке до коридора, нас окружат. Вероятно, именно этого они и ждали. Ждали возможности напасть на нас со всех сторон. В моей голове эхом отозвалось воспоминание о времени, проведённом в тёмном городе. Анна говорила мне о том, что Мазикины боятся Малачи. Как они никогда не нападут на него, если только они не будут сильно превосходить его числом. Я схватила его за рукав и потащила обратно к двери.

Малачи не сопротивлялся. Прижавшись спиной к стене, я скользнула в сторону, подальше от прерывистого света, исходящего из дальнего коридора. Я закрыла глаза, представляя себе это здание таким, каким я его видела снаружи. Это был двухэтажный дом, но не огромный. Вероятно, гнезда тут не было, поскольку здание находилось прямо в центре района, который был довольно оживлённым в течение дня. Свет в коридоре был единственным источником света, но я помнила, что видела окна, когда приближалась к зданию. Вероятно, они были выкрашены изнутри, но не были заколочены досками. Их было три, и они располагались справа от нас вдоль стены.

Кожа ударилась о бетон, раздался звук начавших атаку Мазикинов — сразу с трёх сторон. В густой, гнетущей темноте у нас был только наш слух и шевеление в воздухе вокруг нас, которое подскажет нам, откуда они идут. Я присела на корточки, а Малачи развернулся и отступил назад. Мы оказались спиной к спине, и стена здания преградила им доступ справа от меня, и слева к нему.

— Нам придётся выйти в коридор, — бросил он через плечо.

— Нет. Чуть дальше от меня есть окна.

Но времени объяснять не осталось, потому что царапанье и шлёпки рук и ног прозвучали слишком близко. Я полоснула ножом по воздуху, тварь взвизгнула и шарахнулась в сторону, но тут же её сменила другая тварь, которая использовала своего собрата как трамплин, чтобы прыгнуть на меня. Я вонзила нож вверх, лезвие ударилось обо что-то твёрдое, а затем проникло в мягкую плоть. Это были кости и кишки. Мазикин с визгом приземлился у моих ног.

Я отпихнула его в сторону и потянула за пояс Малачи, давая ему понять, что он может сделать шаг назад, ближе к окнам, которые стали нашим лучшим шансом на спасение. Все Мазикины начали свистеть и визжать, и я почувствовала, как напряглись мышцы Малачи. Он с убийственной эффективностью взмахнул своим посохом. Все аварийные огни на складе включились одновременно, управляемые Мазикиншей в коридоре. Она прорычала что-то на языке Мазикиных и указала на нас.

— Схватите их! — закричала она.

Я пригнулась, посох Малачи просвистел над моей головой, а затем вытащила второй клинок. Взмахнув ножом в каждой руке, я медленно двинулась вперёд. Мазикины ринулись с атакой. Норовистыми ударами и порезами ножей я защищала спину Малачи, пока он отправлял одного Мазикина за другим в полёт яростными ударами своего посоха. Двое молодых людей с маниакальным блеском в глазах подбежали к нам сбоку, и я бросилась в сторону, освобождая Малачи пространство. Его ботинок врезался в лицо одного из них, в то время как он вонзил свой посох в горло другого существа, и обе твари упали на пол, где я без колебаний прикончила их, жестоко пропустив свои клинки через жизненно важные органы, не желая позволить им снова подняться и атаковать.

Что-то ударило меня по спине прямо в тот момент, когда я вытащила свой клинок из шеи Мазикина. Я рухнула на убитого Мазикина. Я услышала крик Малачи, а затем его ноги оказались по обе стороны от меня, защищая меня. Ещё один Мазикин упал, и ещё один споткнулся вне моей досягаемости. Труба, которой меня ударили, с грохотом откатилась в сторону. Малачи позвал меня по имени, и хотя в ушах у меня звенело, я все же уловила нотку отчаяния в его голосе.

— Я в порядке! — закричала я, хотя спина и рёбра излучали горячие волны боли.

У меня гудели руки. Я уронила один из ножей. Вместо того чтобы потянуться за другим, я ринулась вперёд и схватила трубу, а потом ударила ею по коленям приближающейся седой Мазикинши. Малачи наотмашь ударил её посохом по голове, отчего она потеряла сознание. И когда она упала всего в нескольких метрах от меня, я узнала её. Харриет. Похоже, бита так и не защитила её, да и я тоже.

Я ударила её трубой по голове и поднялась на ноги. Я держалась пригнувшись. С остервенением размахивала трубой, ломая колени и голени, лодыжки и несколько рук, которые тянулись вниз, пытаясь остановить меня. Мои кости вибрировали от кончиков пальцев до позвоночника всякий раз, когда я входила в плотный контакт с нападавшим, и я стиснула зубы, с надеждой ожидая тихий хруст, который подскажет мне, что я отключила ещё одного. Надо мной, защищая мой левый бок и спину, Малачи наносил удары руками и ногами, пинал и бил кулаками, давил и ронял всё, что попадалось ему под руку. Он был непреодолимой силой, гладкой и неуязвимой. Сквозь шум я слышала его быстрое, но ровное дыхание, он уверенно делал своё дело. Он ни разу не дрогнул. Мы медленно двигались к окнам, которые теперь уже были в нескольких метрах от нас, оставляя за собой след из разбитых и истекающих кровью Мазикинов.

— В коридор, — рявкнул Малачи. — У них пополнение.

Я даже не обернулась посмотреть. Я отшвырнула от себя худенькую девочку-Мазикина и бросилась к ближайшему окну. Позади нас послышался грохот шагов — вторая волна Мазикинов выбежала из коридора. С колотящимся сердцем, бьющимся о ноющие рёбра, я подняла трубу и разбила оконное стекло, которое взорвалось наружу, ниспослав дождь осколков, звенящих на тротуаре. Я вскочила на подоконник и схватила Малачи за плечо. Вдалеке завыла сирена. Взгляд его темных глаз встретился с моими глазами, и он кивнул. Я спрыгнула на дорожку, всего лишь полтора метра вниз, готовая сразиться с Мазикиным, который запер дверь. Но снаружи никого не было, только приближался вой сирены. С противоположной стороны улицы послышался визг шин, и оттуда выскочила машина. Кто-то позвонил в полицию.

Малачи хмыкнул и споткнулся о стекло, когда толпа Мазикинов атаковала его. Он размахивал своим посохом в дугообразной размытой дуге, освобождая себе пространство, в котором он смог бы свободно двигаться. Затем он присел на корточки и бросился плечом в окно, всё ещё рассекая своим посохом воздух. Он ударился о землю и вскочил на ноги, вслед за нами несколько Мазикинов выскочили из окна.

— Мы должны убираться отсюда, — фыркнула я, пальцами царапая талию Малачи.

Он вонзил конец своего посоха в шею костлявого парня средних лет с длинными ногтями. Ужас охватил меня, когда я поняла, насколько всё плохо.

— Думаю, мы только что убили, по меньшей мере, восемь из них. И у них полно свидетелей.

— Это не проблема, капитан, — раздался голос у меня за спиной.

Я резко обернулась и увидела Генри с арбалетом в руках, одетого в ту же одежду, в которую он был одет, покидая дом Стражей. Он выстрелил в самое сердце тощему чуваку, а потом наклонился и выдернул стрелу из груди парня, как только тот упал. Он кивнул в сторону Малачи.

— Я рад, что ты написал. А теперь бегите. Я подчищу тут всё.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Малачи схватил меня за руку и толкнул в сторону стоянки, а Генри вскочил на подоконник и прицелился.

— Забери все клинки, которые мы оставили после себя, — крикнул Малачи и побежал, не сбавляя шага и не опуская посох.

Вспышка красного света подсказала мне, что копы нашли наш квартал. Мои ноги скользили по гравию, я бежала к ближайшему переулку, пытаясь убраться с этой улицы. Я свернула в аллею, даже не сбавив скорости; а потом споткнулась и растянулась, сильно ударившись о цемент. В глазах загорелись звёзды, но я поползла вперёд, отчаянно пытаясь спрятаться. Если нас здесь поймают, это будет моим концом. Вероятно, меня обвинят уже как взрослую, никогда не отпустят, и оправят в…

Тёплые руки скользнули по моим рёбрам, и я судорожно выдохнула. Малачи придвинулся ко мне вплотную и подцепил меня пальцами, подтягивая вверх. Как и я, он тяжело дышал, но в отличие от меня, он казался спокойным и решительным. Он отвёл меня в неглубокую нишу, боковой вход в здание рядом с нами, скрывая нас. Три полицейские машины с рёвом въехали на пустую стоянку через улицу.

Моя спина была приперта к щербатому дереву двери, лицо прижато к груди Малачи, а ухо — к его сердцу. Я обняла его за талию и прильнула к нему, нечестно воспользовавшись шансом украсть его тепло и силу, хоть на мгновение притвориться, что он всё ещё мой и хочет, чтобы я прикасалась к нему. Его землистый запах наполнил меня и породил во мне голод. Стук его сердца одновременно успокаивал меня и взывал ко мне, пока я не убедилась, что моё бьётся в том же ритме. Тяжесть его тела напротив моего, когда он скрыл нас из виду, одновременно и успокаивала меня, и сводила с ума.

Пока мы слушали, как полицейские с помощью мегафона требуют, чтобы все оставшиеся в здании вышли с поднятыми руками, руки Малачи скользнули вокруг меня, удерживая нас. Мы пытались остаться прижатыми к стене, погруженными в темноту.

— Ты не ушиблась? — прошептал он.

— Не совсем. Рёбра болят в том месте, куда меня ударили трубой.

— Сломаны?

— Вряд ли. А ты как?

— Руки кровоточат.

Я попыталась повернуться и посмотреть на них, но он только крепче прижал меня к себе, чтобы мы оба ненароком не шагнули в переулок.

— Я в порядке. Это было просто стекло. Ничего такого, с чем бы ни справился Рафаэль. Ты была права насчёт окна. Это было самое разумное решение, чтобы выбраться оттуда, — его голос был нежным и мягким. Обнадёживающим. Как это было раньше.

Я хотела остаться в этом переулке навечно.

— Ты заметила, что Мазикины, не пытались тебя укусить или поцарапать? — спросил он. — Они пытались подчинить тебя себе. Но не убить.

— Тот, кто ударил меня трубой, должно быть пропустил эту памятку.

Он покачал головой.

— Они хотели взять нас живыми. Они хотели тебя.

Он обвил руки вокруг меня, как будто всё ещё пытался удержать их, и это было лучшее, что я чувствовала за всю ночь. Всю неделю. И весь месяц.

— Предполагаю, они хотели, чтобы полиция поймала нас, — сказала я. — Всё это было подстроено заранее. Они уже ждали нас. Возможно, даже заплатили тому парню, чтобы он скормил нам информацию.

— Я понял это слишком поздно. Они никогда ещё не были так организованы. И они никогда так не охотились за нами.

— В тёмном городе за твоей спиной стояла орда огромных Стражей. И даже тогда, в конечном счете, они начали убивать Стражей, одного за другим, верно? Здесь, друг у друга есть только мы. Но есть и другие правила. И они это поняли.

Я пальцами вцепилась в ткань его рубашки. Всё должно было быть чисто профессиональным делом, два Стража пытались выжить, но было трудно сосредоточиться, когда он был так близко ко мне.

Он только усугубил ситуацию, упершись подбородком в мою макушку.

— Тогда я рад, что у меня есть ты. Ты отличный Страж, Лила. И хороший партнёр.

— Я не…

— Ты превосходно сражалась. Даже Анна не сравнилась бы с тобой. Там я не боялся за свою спину. Я знал, что ты сможешь защитить меня.

— Ну, ты же сам обучал меня бою.

— Я никогда не учил тебя так обращаться с трубой.

— Хорошо. У меня же могут свои собственные навыки.

Я повернулась так, что мой лоб упёрся в изгиб его шеи. Это было недопустимо. Это было слишком близко, кожа к коже, и я ждала, что он отодвинется, но он не отодвинулся, а стоял очень тихо, пока я вдыхала его запах, втягивая его в свои лёгкие.

Звук шагов на другой стороне улицы заставил меня застыть на месте. Сердце Малачи забилось в быстром, тяжёлом ритме, и он прижался к дверному косяку, сильнее приткнувшись ко мне, гарантируя, что ни одна наша часть не была видна из начала переулка. Из-за его плеча я наблюдала, как луч фонарика скользит взад-вперёд по кирпичам, и затаила дыхание, пока он, наконец, не исчез. Хруст гравия подсказал мне, что полицейские направляется обратно к машинам.

Я подняла глаза и увидела Малачи, его лицо было в тени, он смотрел на меня сверху вниз.

— Думаю, они ушли, — глупо прошептала я.

Он кивнул. Я едва могла видеть его лицо, не имея ни малейшего представления о том, что бы сказало мне выражение его лица, если бы я смогла его рассмотреть. Но я так хорошо его знала, и давно уже запомнила каждый изгиб. Если бы я могла, то провела бы пальцами по его коже и прочитала его мысли кончиками пальцев. Но я знала, что это запрещено, поэтому решила просто смотреть на него, надеясь, что он тоже не видит моего лица.

Я судорожно втянула воздух.

— Как думаешь, Генри удалось уйти?

— Не знаю, — сказал он, и его ровный тон стал прерывистым.

— Мы можем уже идти?

Он долго не отвечал, просто смотрел на меня сверху вниз, непроницаемый и неподвижный.

— Мне очень жаль, — наконец сказал он. — За то, что был так груб с тобой раньше. Ты этого не заслужила.

— Всё в порядке, — выдохнула я.

— Нет, не в порядке.

Словно по собственной воле, моя рука поднялась между нами и легла на его щеку. Когда я поняла, что делаю, я отдёрнула руку, но Малачи поймал её и поднёс к лицу. Каждая часть моего тела ожила, когда щетина на его щеке царапнула мою ладонь, и я провела большим пальцем по его рту. От его прерывистого дыхания у меня едва не подкосились колени. Я чуть было не забыла обо всём. Но потом… он откашлялся и шагнул обратно в переулок.

— Здесь есть проход между зданиями, — сказал он вновь деловым тоном, заставив меня задуматься, не было ли это мгновение между нами плодом моего возбуждённого воображения. — Теперь, когда они проверили всё тут, мы, вероятно, сможем выйти незамеченными.

Мы прокрались через узкий переулок, а затем прошли вдоль щели между двумя ржавыми сетчатыми заборами, выйдя примерно в квартале от стоянки. Я высунула голову, чтобы убедиться, что мы не появляемся в самый неподходящий момент, и оглянула заброшенную стоянку, теперь заполненную служебными автомобилями и освещённую прожекторами. Детектив ДиНаполи стоял у входа в здание и с бесстрастным выражением лица наблюдал за бурлящей суетой. При виде его у меня заболел живот. Я надеялась, что с Генри всё в порядке, и что он подобрал ножи, которые мы обронили в бою.

Если бы меня там застукали, то пришлось бы серьёзно объясняться. Мы шли по переулкам, пока не оказались в нескольких кварталах от склада, а затем повернули в сторону центра города. Мы выжили и уничтожили нескольких Мазикинов, не будучи ни арестованными, ни взятыми в плен. Это даст Мазикиным сигнал о том, что мы могли уничтожить многих из них, даже когда нас было всего двое. Сегодняшний вечер казался победой, но для меня всё было как раз наоборот. Если число Мазикинов будет продолжать расти, если они будут продолжать наступать на нас вот так, то оставался лишь вопрос времени, когда наша счастливая полоса оборвётся. У нас не было времени на полное избавление от них. Они побеждали.

Я взглянула на Малачи, который шёл, слегка прихрамывая. Его руки были впихнуты в карманы толстовки. И его отстраненное, печальное выражение лица подсказало мне, что он, вероятно, обдумывал примерно то же самое, особенно потому, что чувствовал себя ответственным за кое-что из этого. Поражение было ему не по душе.

У меня зазвонил телефон. Я достала его и посмотрела на экран. Сообщение. От Генри.

«Заезжай в «Эдди и Бэй». Нужно доставить пленника».

Я подняла свой телефон, открыв Малачи вид на экран.

— Похоже, Генри выбрался вовремя. И наш вечер ещё далёк от завершения.

Впервые за долгое время я увидела, как Малачи улыбается.

ГЛАВА 27

Мазикин буравил меня взглядом с другого конца мата, оскалив зубы, обнажив острые, маленькие концы. Это был Кларенс. На его тощих бёдрах виднелись одинаковые раны от арбалета — маленькие круглые лунки, из которых сочилась кровь сквозь ткань грязных штанов. Несмотря на то, что я привязала его руки и икры к тяжёлому стулу, пока Джим и Малачи держали его, ни один из нас не терял бдительность, наблюдая, как наш враг пытается вывернуться из пут.

Генри передал нам Кларенса в переулке, а потом снова исчез в темноте, сказав, что он питает большие надежды, что эта тварь скажет нам, где находится гнездо, потому что он не смог выследить ни одного из них. Он рассказал мне достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения — уличный мальчишка был подставным и развел нас. Мазикины завербовали союзников-людей, и это наполнило меня ужасом. Так было намного легче добраться до нас. Мы не сможем увидеть их приближение. И не сможем кому бы то ни было доверять.

Малачи подошёл к боковому столу. За полчаса до этого он отказался вызывать Рафаэля, чтобы тот исцелил его, сказав, что это займёт слишком много времени. Поэтому я объяснила ему, кем является наш пленник, пока выщипывала осколки стекла из его ладоней и перевязывала их, оставляя пальцы свободными. Теперь он водил пальцами по множеству ножей перед собой.

— Ну и отвратительная же засада была на складе, Кларенс.

Старый Мазикин рассмеялся тихим, улюлюкающим смехом. Его губы потрескались, а кожа сильно обветрилась. Его улыбка создала лабиринт морщин на его щеках и лбу.

— Подожди, пока не увидишь, что мы будем делать дальше, — прорычал он.

Малачи одним ловким движение вложил заточенный нож в забинтованную ладонь, выражение его лица не выражало никаких эмоций, хотя я уверена, что ему было больно.

— А мы не собираемся ждать. Ты прямо сейчас поведаешь нам ваши планы.

— Не обязательно дела должны пойти таким путем, — Мазикин склонил голову в моём направлении. — Если дашь нам то, что мы хотим.

Рядом со мной беспокойно переминался Джим. Я искоса взглянула на него и, отступив, он прислонился к стене, его лицо превратилось в ничего не выражающую маску.

Кларенс, всё ещё смотрел на меня, игнорируя Малачи.

— Ты до сих пор не позвонила Силу. Он ждёт тебя. И он уже устал ждать.

Малачи встал передо мной.

— Тогда ему нужно преподать урок терпения.

— Малачи, — мягко сказала я.

Он напрягся, но затем отодвинулся в сторону.

Кларенс с интересом наблюдал за этим обменом репликами.

— Как всё изменилось. И эта девушка с волосам теперь твой хозяин?

Я покачала головой, но потом вспомнила, что мы не обязаны отвечать ему. Я хотела извиниться перед Малачи, но заставила себя подождать момента, когда мы останемся одни.

— Если мы отпустим тебя сегодня вечером, куда ты побежишь, Кларенс?

Его глаз дёрнулся, как будто я уколола его иглой.

— Я не стану убегать. Теперь я твой, чтобы убить меня.

Я сделала несколько шагов вперёд, достаточно близко, чтобы почувствовать запах пота и ладана на его одежде и коже.

— А мы не собираемся убивать тебя, — прошептала я.

Он немного откинулся назад, и его губы сжались в тонкую линию.

— Ты ведь рассчитывал на смерть, я права?

Он не ответил.

Я медленно обошла его кругом, подходя ближе, и сумела не вздрогнуть, когда он вытянул свою шею.

— Ты скучаешь по своей семье, Кларенс?

Он провел зубами по нижней губе и уставился на меня, без сомнения представляя себе, что бы он сделал, если бы его руки были свободны.

— Мы можем задержать тебя здесь надолго.

— И он может стать нашим питомцем, — добавил Джим, а потом рассмеялся сам же над своей шуткой, когда все остальные ответили ему молчанием.

— Нам придётся сделать его недееспособным, — добавил Малачи. — Если хотите, я могу отрезать ему руки и ноги.

Холодные, совершенно прямолинейные слова Малачи напомнили мне, что у него был десятилетний опыт допроса Мазикинов в тёмном городе. Он всегда убивал их, в конце концов, но он всегда пытался получить от них информацию. Вероятно, от отчаяния и страха заключенный Мазикин рассказал ему эту историю о том, как убийство Мазикина освобождает душу его жертвы. Лучше умереть быстро, чем бесконечно оставаться во власти капитана Стражей.

Я подняла голову и встретилась взглядом с Малачи. В них не было ни капли извинений. Только жестокое спокойствие. Если бы я сказала ему сотворить ужасные вещи с Кларенсом, он бы так и сделал. Без колебаний.

И Кларенс прекрасно это понял. Он зашипел на Малачи, а потом взвизгнул, когда мой лейтенант сделал ложный выпад в его сторону и так же быстро отпрянул. Мне пришлось бы воспользоваться ятаганом, чтобы разрубить густой туман ненависти между ними. Пальцы Кларенса сжались в кулаки, когда он впился взглядом в Малачи. Он открыл рот и снова закрыл его, подавляя любые слова, которые собирался произнести. Затем он изобразил на лице отвратительную ухмылку и посмотрел на меня.

— Можешь делать со мной всё, что хочешь, девочка, но мы не оставим твоих друзей в покое, пока ты не придёшь к нам. Ты не в силах остановить нас. Всё, что ты можешь, так это отстрочить неизбежное. Но чем больше ты будешь ждать, тем хуже будет для тебя.

На этот раз я встала перед Малачи раньше, чем он добрался до Кларенса, и тот начал хихикать.

— О, дорогой, всё изменилось, не так ли? Это её душа, капитан? Или её тело? Ты будешь скучать по ней, когда она уйдёт? Или ты всё ещё будешь жаждать её, когда Королева примерит её кожу на себя?

Нож пролетел над моим плечом ещё до того, как Кларенс успел закончить свою фразу. Он вскрикнул и откинул голову назад. Его левое ухо шлепнулось на пол рядом со стулом. Я резко обернулась и уставилась на Малачи, чей пристальный взгляд был прикован к Кларенсу.

— Вытворишь такое ещё раз, и отправишься наверх, — тихо сказала я.

Я твёрдо напомнила себе, что Малачи защищал меня только потому, что я была его капитаном, и ни по какой другой причине, а затем снова повернулась к Кларенсу.

— Извини, дружище. Вот так, — я подняла ухо и положила ему на колени, стараясь сделать вид, что всё это было частью плана.

— Когда ты будешь в моём городе, я отплачу тебе тем же, — прорычал он, глядя на своё окровавленное ухо.

— Ты туда не вернёшься, — сказала я. — Никогда.

Он резко вскинул голову.

— Какие же люди глупые. Это тело не выдержит, — он мрачно усмехнулся. — Это продлится совсем недолго. Твоё представление о вечности очень ограничено.

Я обратилась напрямую к чудовищу, прячущемуся за его серыми глазами.

— Сначала ты не поймёшь, что происходит. В конце концов, тёмная башня — всего лишь здание.

Кларенс сощурил глаза.

— Кажется, всё достаточно просто. Всего-навсего пройти через вестибюль. Это ведь займёт не меньше минуты, верно? — я закрыла глаза и напряглась, чтобы не вздрогнуть. — Но потом двери исчезают. И это самая смешная вещь.

Я прислушивалась к шмыганью его дыхания, которое становилось всё более частым и неглубоким.

— Ты всё ещё думаешь, что сможешь пройти через здание. И так будет, пока первое воспоминание не настигает тебя. Всё дело в запахе. Или, по крайней мере, так было у меня. Запах чего-то. Ощущение его. Всё вокруг тебя. Внутри тебя. А потом всё это обрушивается на тебя разом. Твоя боль, твоё унижение, твой страх. Воспоминания, которые ты всю свою жизнь пытался стереть из памяти. Прежде чем ты успеешь отбиться от них, они уже ползут вверх по твоему позвоночнику. Прямо в мозг.

Я открыла глаза и посмотрела на него сверху вниз. Он был бледным, как смерть.

— И ты будешь бороться не только со своими воспоминаниями, но и с воспоминаниями всех, кто когда-либо был твоим хозяином. Так ведь? — я улыбнулась. — Всё в порядке, Кларенс. Ты не будешь там одинок. Все они будут вокруг тебя, другие люди, которые не смогли выбраться. Некоторые из них, вероятно, просуществовали там в течение многих веков. А может, и дольше. Видишь ли, здание их съедает. Всасывает их, крепко держит и медленно переваривает.

Вокруг радужки его глаз было сплошное белое кольцо.

— Ты прав, — мягко сказала я. — Вечность — не так уж и коротка.

— Тёмная башня находится не в этом царстве, — отрезал он, быстро моргая.

Он был прав. Я вроде как блефовала, но какого чёрта.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что мы здесь одни, — сказала я.

— Ангелы не будут вмешиваться. Им это не позволено.

Но теперь он весь вспотел. Пот проступал на лбу, стекая по крови, запёкшейся на щеке.

Я оглянулась на Малачи.

— Вызывай Рафаэля. Пусть он откроет дверь в тёмный город.

Выражение лица Малачи было каменным, а лицо бледным, вероятно, потому, что он был хорошо знаком с ужасами тёмной башни. Но он тут же вытащил из кармана телефон.

— Нет! — пронзительно закричал Кларенс. — Нет!

— Тогда дай то, что мне нужно! — заорала я на него.

— Нет!

— Малачи, набирай! Скажи Рафаэлю, что мне нужно, чтобы он вызвал двух Стражей из тёмного города!

Кларенс напрягся в путах, сухожилия на шее делали его горло похожим на перепончатое. Ядовитая слюна вылетела из его рта, когда он закричал:

— Мы уничтожим тебя, девочка! Если ты думаешь, что ты полна плохих воспоминаний, то они ничто по сравнению с тем, что мы с тобой сделаем!

Сильным толчком я опрокинула стул Кларенса, и он рухнул на пол; затем я вмазала ботинком ему по голове.

— А как же твои воспоминания, Кларенс? У тебя там есть что-нибудь хорошее? А как насчёт того раза, когда я тебя убила?

Кларенс застонал и начал сопротивляться, когда я уперлась коленом в его грудь.

— Где гнездо?

Он пристально посмотрел на меня.

— Если я скажу тебе это, то будет лучше, если ты отправишь меня в башню. Если ты уничтожишь гнездо, они узнают, что я предатель. Королева съест моё сердце прямо на площади.

— Тогда дай мне что-нибудь другое. Информацию, которую я смогу использовать, — я снова посмотрела на Малачи. Он поднёс телефон к уху. — Он сейчас разговаривает с Рафаэлем. И ты будешь удивлен, как быстро ангелы перемещаются с места на место.