Букет фиалок

Глава 9

Когда Мелори помогла Райфу подняться, он привалился спиной к стволу дерева — видимо, все же нуждался в какой-то опоре, несмотря на заверения, что с ним все в порядке. У Мелори от смущения пылали щеки.

— Какого черта вы замахали рукой, когда мы поравнялись с вами? — раздраженно спросил Райф. — Это ваша белая перчатка напугала Саладина. Кстати, где он?

— Не знаю, — пробормотала Мелори. — Ускакал…

— И как мы его будем ловить? Черт, я, кажется, вывихнул плечо! — Он на самом деле сильно побледнел от боли. — Придется вам самой искать Саладина. Если получится, поймайте его за уздечку, приведите сюда и помогите мне сесть в седло. Я буду вам очень благодарен. Не думаю, что смогу сам дойти до дома.

— Вы уверены, что не сломали ключицу? — еще пуще забеспокоилась девушка.

— Ничего я не сломал. И пожалуйста, не тратьте время попусту и постарайтесь догнать этого черного дьявола, только не подходите к нему сразу слишком близко.

Мелори, ничего не сказав, направилась в ту сторону, откуда доносилось слабое позвякивание уздечки. Через несколько минут она уже уговаривала Саладина вернуться к своему хозяину, и тот не стал выражать протест, когда девушка взяла его под уздцы. Внешне спокойная, хотя душа ее ликовала, Мелори привела коня к Райфу, и тот, увидев их, удивленно поднял брови:

— Значит, вы с ним поладили! Вот умница!

Поднимаясь с земли, он поморщился и еще больше побледнел, но с помощью Мелори вскоре оказался в седле, и она передала поводья ему в руки.

— Спасибо, — кивнул Райф, — теперь вы можете идти.

Однако Мелори наотрез отказалась покинуть его, пока не проводит до дома.

— Я пойду рядом с вами, — твердо заявила она. — Надеюсь, вы не рискнете пустить коня галопом.

— Естественно, нет! — фыркнул Райф и с трудом сдержал стон. — Но вы направлялись в гости. Я слышал, как вы приняли приглашение сегодня утром.

— Ничего, Хардинги все поймут. Я позвоню доктору, и он приедет в «Морвен» осмотреть ваше плечо.

— Еще чего, — процедил сквозь зубы Райф. — Ненавижу врачей… Я не позволю старому Хардингу превратить меня в инвалида!

— Боитесь, что он пропишет вам постельный режим? — улыбнулась Мелори. — Успокойтесь, он просто вправит плечевую кость, если у вас вывих.

— Ну что вы за человек, мисс Гувер! — неожиданно расхохотался Райф. — У вас к каждому есть свой подход: к детям, к лошадям, к сиамским кошкам! А теперь, кажется, вы пытаетесь найти его и ко мне!

— Очень нужно, — сердито буркнула Мелори. — И думаю, вам будет гораздо легче, если вы помолчите. Плечо-то, наверное, ужасно болит.

— Вы очень проницательны, — ехидно заметил Бенедикт, но, вняв ее совету, больше ничего не сказал, пока они не прошли половину пути до «Морвен-Грейндж». Лишь тогда он, как будто между прочим, проговорил, не глядя на девушку: — Кстати, о подходе… Я совсем забыл упомянуть Адриана!

Мелори бросила на него испуганный взгляд, но не проронила ни слова. Она надеялась, что Райф не станет развивать эту мысль.

В «Морвене» сразу поднялся переполох, гости столпились в холле. Соня Мартингейл, только что спустившаяся вниз после отдыха в своей комнате, выглядела пленительно в развевающейся тунике из полупрозрачного черного шелка, с убранными под сетку волосами и в домашних туфлях из ярко-красного сатина на высоком каблуке. Ее белоснежную стройную шею обвивало ожерелье из каких-то красных, как кровь, камней.

— О боже! — вскрикнула она при виде Райфа. — Что случилось?!

— Мистер Райф! — запричитала миссис Карпентер, в ужасе протягивая к нему руки. — Что произошло? Только не говорите мне, что во всем виноват Саладин!

— Именно он, — коротко ответил Райф и через силу продолжил путь к лестнице.

Мелори направилась прямиком к телефону в библиотеке и попросила доктора Хардинга немедленно приехать. Затем сделала знак Фиппсу, который взволнованно переминался с ноги на ногу в дверном проеме, и попросила отнести бренди с содовой в комнату хозяина.

— Саладин сбросил его, — объяснила она.

— Но его еще ни разу в жизни не сбрасывала лошадь! — воскликнул дворецкий, растерявший все свое хладнокровие.

— Ну а этим вечером ему не повезло, — вздохнула Мелори.

На следующее утро, около одиннадцати, когда они с Сереной с трудом пробирались сквозь дебри таблицы умножения, в дверь классной комнаты постучали, и вошел Фиппс.

— Господин передает вам привет, мисс, — сказал он, — и желает видеть вас в своей комнате.

— Господин? — повторила Мелори. — Мистер Бенедикт? В его комнате? Как… как он себя чувствует?

— Настолько хорошо, насколько может чувствовать себя джентльмен, у которого сломана ключица и растянуто запястье, не говоря уже о поврежденной лодыжке, — важно ответил дворецкий. — Он желает видеть вас, мисс, в своей спальне. Вы идете?

— А я? Как же я? — крикнула Серена, готовая последовать за ними, но Фиппс только отмахнулся от нее:

— Вы — нет, мисс Серена. Господин этим утром не расположен к детям.

Райф лежал, опираясь на подушки, на огромной кровати под пологом. В комнате, обитой панелями красного дерева, было темно из-за задвинутых бордовых штор. Здесь витал дух старины — большая часть мебели, судя по всему, была приобретена Бенедиктами в давние века, — и пахло нафталином так, что перехватывало дыхание.

— Доброе утро, мисс Гувер! — прозвучал из-под полога раздраженный голос Райфа. — Пожалуйста, впустите побольше света в эту комнату. Миссис Карпентер заблуждается, считая, что в моем случае свет только навредит. Но я ей уже сотню раз пытался объяснить, что я не инвалид!

— Конечно, вы не инвалид, — быстро согласилась Мелори успокаивающим тоном и сразу же направилась к громадному окну. Она отдернула тяжелые парчовые шторы. Лучи утреннего солнца тотчас заполнили комнату.

Вернувшись к кровати, девушка отодвинула полог и закрепила его петлей. Райф Бенедикт лежал на подушках в шелковой полосатой пижаме, его правая рука покоилась на перевязи, по пуховому стеганому одеялу была разбросана утренняя корреспонденция.

— Так лучше? — спросила Мелори.

— Гораздо лучше, — ответил он и внезапно усмехнулся, почти по-мальчишески, примирительно и как бы извиняясь. — Я чувствовал себя запертым в клетке. Эти кровати на четырех столбах наводят ужас, когда вы больны… или, по крайней мере, прикованы к постели, как обычно говорят. А миссис Карпентер обладает слишком буйным воображением, бедняжка, и благоговеет перед всем, что принадлежало моим предкам.

Видимо, он провел бессонную ночь — под глазами темные круги, лицо заливает нездоровая бледность…

— Что вы хотели, мистер Бенедикт? — спокойно спросила девушка. — Я совершенно уверена: вы послали за мной не для того, чтобы я раздвинула шторы.

— Какая проницательность! — похвалил ее Райф. — Хотя должен отметить, что с первым заданием вы справились на «отлично», мисс Гувер. Вы вообще очень основательны. Мне нравится, как вы беретесь за дело, и особенно нравится то, что вы доводите его до конца. По-моему, такое слово, как «поражение», никогда не присутствовало в вашем лексиконе.

Мелори улыбнулась, чтобы скрыть смущение, и отвела взгляд. На прикроватном столике царил кавардак: пепельница, забитая окурками, открытый серебряный портсигар, сборник стихов, бокал и несколько флаконов с лекарствами (среди них было и снотворное, которое, как видно, совершенно не помогло).

— Что, горничная еще не заходила в вашу комнату?

— Заходила, но я ее выгнал. Мне хватило общения с Карпи, которая пыталась накормить меня завтраком! — Райф поморщился. — Даже думать о еде противно!

— Ну, если вы не инвалид, то должны поесть, — сказала Мелори. — Надо поддерживать силы.

— У меня вполне достаточно сил, чтобы испепелить взглядом любого, кто войдет в эту комнату без моего приглашения, — кровожадно усмехнулся Райф.

Мелори не удержалась и хихикнула.

— Так что же все-таки вам от меня нужно, мистер Бенедикт?

— Прежде всего сядьте, — ответил он, указывая на стул, придвинутый к кровати.

Девушка села.

— Вы умеете печатать?

Мелори покачала головой.

— Стенографировать?

— Нет.

— Жаль, — вздохнул Райф. — Но готов поспорить, у вас идеальный почерк — ровный, разборчивый. А поскольку меня с утра завалили письмами, с которыми необходимо разобраться… — Он одной рукой сгреб в кучу конверты, разбросанные по кровати. — Я прошу вас помочь мне ответить на них, если вы не против. Я не могу сделать это сам левой рукой, а некоторые из посланий довольно важные. Если я вкратце объясню вам то, что хотел бы написать, как думаете, сумеете вы сделать все остальное?

— Конечно, — кивнула Мелори, польщенная тем, что он так высоко оценил ее способности.

— Отлично! — обрадовался Райф. — Я, разумеется, заплачу вам за дополнительное беспокойство. Не думайте, что я пытаюсь заполучить гувернантку и секретаря в одном лице и за одно жалованье.

Мелори покраснела от обиды.

— Мистер Бенедикт, позволительно ли будет мне сделать что-то для вас, пока вы больны, не получая дополнительной оплаты за мои хлопоты? Я не стяжательница!

— В самом деле? — Его улыбка стала еще шире. — В любом случае рад это узнать. Но не забывайте, что я не больной, а это вполне может погасить ваш благородный порыв… — Раздался стук в дверь, и Райф раздраженно крикнул: — Кто там? Кто?

— Всего лишь я, дорогой! — проворковала Соня Мартингейл и, не дожидаясь разрешения войти, распахнула дверь. Постояла на темно-красном ковре коридора, словно готовясь к выходу на сцену, и впорхнула в комнату с охапкой цветов в руках. — Это все для тебя, бедненький мой! — пропела она низким, проникновенным голосом, бросила цветы на одеяло и, наклонившись, чмокнула Райфа в щеку. При этом красавица случайно задела его перевязанную руку. Райф невольно отпрянул, и Мелори почему-то показалось, что виной тому была вовсе не боль, причиненная поклонницей, — он вздрогнул так, будто его обожгли цветы, но не сказал ни слова.

Соня, вероятно, серьезно поработала с садовником, если тот отдал ей прекрасные желтые розы на высоких стеблях из оранжереи, хрупкие веточки шпорника и дельфиниума, бледно-желтые нарциссы и тюльпаны. Вывалив всю эту роскошь на кровать, балерина предъявила свою козырную карту — изящный маленький букетик благоухающих темно-фиолетовых фиалок, уютно устроившихся на прохладных влажных листьях, которые несчастный садовник, надо думать, прямо-таки от сердца оторвал, — они выращивались исключительно для лондонского рынка.

— Вот, милый! Разве они не прекрасны? И все это для моего бедного мальчика, упавшего с лошадки!

— Право же, Соня… — Райф покраснел при упоминании о его неловкости. — Тебе обязательно нужно было завалить этим сеном мои письма? Черт! Я с таким трудом их рассортировал! И здесь не госпиталь! Вся эта зеленая дребедень годится разве что для больничной палаты! — Он отодвинулся, как будто тяжелый аромат цветов вызывал у него отвращение.

— Но, дорогой, — удивилась Соня, — ты же болен… Я думала, они тебе понравятся…

Почувствовав укол совести, Райф виновато посмотрел на балерину:

— Конечно, они мне понравились! Если мисс Гувер заберет их отсюда и найдет какую-нибудь вазу… предпочтительно не в моей комнате… они понравятся мне еще больше. Мисс Гувер, когда все закончите, возвращайтесь, пожалуйста, сюда, и мы продолжим разбор писем. Некоторые из них должны уйти с дневной почтой.

— Хорошо, мистер Бенедикт. — Мелори принялась собирать с кровати цветы, в то время как Соня Мартингейл, подняв брови, наблюдала за ней. — Я скоро вернусь.

— Что здесь делала эта гувернантка? — осведомилась Соня прежде, чем дверь за Мелори закрылась. — Если тебе нужна помощь с письмами, почему ты не обратился ко мне?

— Просто не хотел тебя утруждать, — лучезарно улыбнулся Райф и похлопал ее по руке. — А теперь беги, будь хорошей девочкой! Знаю, я был не очень любезен… Это мило с твоей стороны так обо мне позаботиться, но, если честно, я ненавижу цветы… то есть я не люблю, когда их так много и они так близко. Вся эта мишура хороша для свадьбы и всяких церемоний…

— Свадьбы? — промурлыкала Соня, мечтательно зажмурившись. Затем укоризненно взглянула на Райфа. Глаза ее были большими, зелеными и прекрасными. — Райф, дорогой, — произнесла она, надув губки, — можно я останусь, совсем ненадолго — мне надо с тобой поговорить.

— Скоро мы с тобой наговоримся всласть, но в настоящий момент я занят.

— Тогда я попрошу Джона покатать меня на машине, — оживилась Соня.

— Попроси, — сразу же согласился Райф. — И подольше, это пойдет тебе на пользу!

Балерина выплыла из комнаты с гордо поднятой головой. Вернулась мисс Гувер и принесла букетик фиалок в изящном хрустальном бокале. Остальные цветы были расставлены в вазах в гостиной Райфа, похожей на монашескую келью.

— Я подумала, что вам будет приятно видеть это здесь, — сказала Мелори, ставя букетик на прикроватный столик.

Райф удивленно взглянул на нее.

— Очень мило с вашей стороны, — заметил он, — очень!