Бунт

— Что стряслось с твоими руками? — спрашиваю Джоэля, слишком любопытная, чтобы держать свои мысли при себе.

Он поглядывает на Роуэн, и я застаю ее, уставившейся в пол. Она уже знает, но что бы ни произошло, она скрывала это от меня.

— Лицо Коди, — отвечает Джоэль, его тон наполнен скрытой агрессией, которую я, в конце концов, начинаю чувствовать.

— Ты заставил его извиниться? — спрашиваю я, и Лэти отвечает, прежде чем кому-либо удастся это сделать.

— Он чуть не убил его.

Когда я наклоняюсь, чтобы увидеть выражение лица Лэти, он добавляет:

— Я вышел, чтобы показать Марку автобус... Шону и Майку пришлось вынести Коди. Он выглядел так, будто Рокки Бальбоа решил использовать его лицо в качестве боксерской груши.

— Он не затыкался, — бесцеремонно объясняет Джоэль.

Я обнаруживаю себя аккуратно разбинтовывающей руки Джоэля, а он наблюдает за моими действиями и не отодвигается. Хмурюсь, когда вижу глубокие красные царапины и наложенные швы.

— Ты не должен был этого делать…

— Должен был, — безапелляционно заявляет он.

Я ослабеваю нежную хватку на его руках и отвлекаюсь, не уверенная, как чувствовать себя по поводу того, что сделал для меня Джоэль. Отрезаю еще кусочек блинчика и кладу в рот, пытаясь найти в произошедшем смысл. Какая ему от этого выгода?

Приходит медсестра, чтобы забрать Джоэля, ее глаза опущены в планшет, но когда она поднимает их, дружелюбная улыбка исчезает с ее лица. С ирокезом, рваными джинсами и сбитыми костяшками, Джоэль представляет собой растрепанного беспредельщика. Он — воплощение плохого парня, и я пытаюсь игнорировать тот факт, что он сексуальный, как ад.

Медсестра откашливается.

— Джоэль Гиббсон?

— Примите ее первой, — кивает Джоэль в мою сторону.

Я кашляю с набитым блинчиками ртом. Медсестра изучает меня, пока ее взгляд не падает на мои запястья, и огонь смущения воспламеняется под моей кожей.

— Я в порядке, — шепотом огрызаюсь на Джоэля.

— Да мне плевать, — отвечает он, поднимается и нетерпеливо ждет меня. — Жду тебя, Диандра.

Я сощуриваю глаза и поднимаюсь, Роуэн и Лэти быстро следуют за мной, а Джоэль замыкает шествие. Мы вчетвером заходим в отделение скорой помощи, где мне назначают обезболивающее для травмированных запястий и дают несколько брошюр о домашнем насилии, а Джоэлю читают лекцию о выбивании дверей плечами и разбивании лиц кулаками. Ему делают рентгеновский снимок, который определяет, что у него просто сильный ушиб плеча, и назначают обезболивающее, которое мы получаем на обратном пути в мою квартиру.

Я игнорирую Джоэля, когда мы поднимаемся по лестнице моего жилого дома и идем по коридору к входной двери. Оказавшись внутри, я пытаюсь попасть прямиком в свою комнату, но он следует за мной по пятам.

— Уходи, Джоэль, — приказываю я, метнув в него взглядом.

— Нет, пока ты не поговоришь со мной.

Роуэн откашливается и начинает пятиться к выходу.

— Я схожу за продуктами.

Она хватает Лэти за рукав и утаскивает за собой, а я хмурюсь в их сторону, даже когда за ними закрывается дверь.

Скрестив руки на груди, я стреляю в Джоэля нетерпеливыми взглядами и ожидаю, когда он скажет все, что ему нужно. Но он лишь пялится на меня в ответ, вовлекая в молчаливое противостояние, в котором у меня нет шансов на победу.

— Что тебе от меня нужно? — грублю я.

Его вышколенное выражение лица ничего не говорит.

— С чего ты взяла, что мне что-то от тебя нужно?

Потому что парни так себя ведут. Они притворяются, что заботятся о тебе, но лишь потому, что им что-то нужно. И когда не получают желаемого, они не останавливаются и все равно пытаются заполучить это.

Я рассеянно вожу пальцами по своим запястьям, когда Джоэль нежно притягивает мои руки к себе. Он ласкает большими пальцами мои пульсовые точки, пока изучает синяки, и его взгляд наполнен таким искренним состраданием, что я почти задыхаюсь.

— Он не должен был поступать с тобой так.

Я убираю руки и пытаюсь сдержать свои эмоции, обижаясь на Джоэля за то, что поднял их на поверхность. Весь вчерашний день я боролась со слезами, и если он сломает меня сейчас, все приложенные усилия будут напрасны.

— Я не должна была соблазнять его.

Это правда, но Джоэль в таком презрении сводит брови, что заставляет меня отвести взгляд.

— Ты серьезно сейчас оправдываешь то, что он сделал с тобой?

Я пожимаю плечами. Не уверена, что, черт возьми, я делаю, но бороться и лгать кажется проще, чем говорить правду и плакать.

— Ди, — взывает ко мне Джоэль, касаясь тонкими пальцами плеча. — Ты же знаешь, что не виновата в произошедшем, правда? Коди — последняя сволочь. Вся группа проголосовала за то, чтобы его выгнать. Единогласно. Это, блять, даже не обсуждалось.

— Вы выгнали его из группы? — спрашиваю я, страх зарождается в моем животе.

Джоэль кивает, перекидывая мои густые каштановые волосы за плечо.

— Вы не должны были этого делать.

Ненавижу, что теперь группа будет страдать из-за того, что я была слишком глупой, и мне не хватило ума не играть в игры, в которых я не могу победить.

— Почему? Тебе больше не придется его видеть…

Боже, он просто не понимает.

— Может быть, я хотела увидеть его снова! — кричу я, нуждаясь в том, чтобы Джоэль понял, как сильно я огорчена, но не желаю объяснять причину. Если бы я излила ему душу, то поведала бы, какая я глупая, как сильно он сводит меня с ума, и о сколь многом сожалею. Но вместо этого я добавляю еще больше пунктов в список сожалений, выкрикивая то, что не имею в виду.

Джоэль резко убирает руку с моего плеча, словно я только что врезала ему по лицу.

— Ты сейчас серьезно?

— Кто знает! — рявкаю я, взмахивая руками. — Возможно, я бы трахнулась с ним, когда ты в следующий раз будешь занят, трахая одну из тех девушек из продуктового!

Джоэль огорчен, и я зло тыкаю в него пальцем.

— Знаешь, что? Мне не нужно объясняться с тобой. Ты никогда раньше не заботился обо мне, так какого хрена ты теперь прикидываешься?

— Никто не прикидывается! — кричит он в ответ, от чего я вздрагиваю. — Я, блять, забочусь о тебе, Ди, иначе меня бы здесь не было! Единственный, кто сейчас притворяется — ты.

Мой невеселый смешок разрезает пространство между нами.

— Хорошо, Джоэль. Раз уж ты вдруг решил, что знаешь меня, в чем же я притворяюсь?

— Ты притворяешься, что все в порядке.

Правдивость его слов пронзает мое сердце, и я выстраиваю защитную стену, молясь, чтобы она не подвела меня.

— Я всегда в порядке. Мне не нужно, чтобы ты был моим рыцарем в чертовых сияющих доспехах.

— Хорошо, потому что я, блять, не твой принц на белом коне. Я просто парень, который, нахрен, заботится о тебе, и я и дальше буду заботиться о тебе, хочешь ты этого или нет.

Он отворачивается и пренебрежительно взмахивает рукой, прежде чем распахнуть дверь в квартиру и захлопнуть ее за собой.

Я остаюсь стоять с отвисшей челюстью посреди гостиной, пытаясь понять смысл его слов сквозь дымку отчаяния в моей голове. Он заботится обо мне? С каких это, блять, пор?

Взбесившись, подбегаю к двери, распахивая ее, выбегаю в коридор и кричу ему вслед:

— Куда ты?

— Какая тебе разница? — кричит парень, не удосуживаясь сбавить темп.

— ДЖОЭЛЬ!

Его плечи напрягаются, а затем он разворачивается и кричит:

— Взять кое-что, чтобы починить твою дурацкую дверь! С этим есть проблема?

Когда Джоэль снова уходит, я гонюсь за ним. Миллион вопросов борется за первенство на моем языке, но я выкрикиваю этот:

— Почему? Почему ты внезапно забеспокоился обо мне, Джоэль? Ты никогда прежде не заботился обо мне!

Через секунду он разворачивается и прижимает меня к стене. Его глаза горят цветом бутанового пламени, и я задираю подбородок, чтобы выдержать этот пылкий взгляд. Джоэль убирает забинтованные руки с моих плеч, чтобы бережно положить на щеки, после чего говорит таким серьезным голосом, от которого у меня бегут мурашки по телу:

— Потому что видел, что он с тобой сделал, и я, блять, чуть не убил его, Ди.

Огонь в его глазах сбивает мое дыхание, когда он мгновенье рассматривает мое лицо. Я хочу поцеловать Джоэля. Хочу встать на носочки и поцеловать его за все то, что я только что кричала, но прежде, чем мне удается это сделать, его губы врезаются в мои.

Я цепляюсь пальцами за тонкую ткань, покрывающую крепкие плечи Джоэля, напрягающиеся под моим прикосновением, когда он здоровой рукой обнимает меня за спину и поднимает. Он несет меня обратно в квартиру, удерживая одной рукой, а я крепко цепляюсь за него. Мы падаем на диван, отчаянно и всепоглощающе нуждаясь друг в друге, дымка поцелуев и прикосновений поглощает меня, пока я не слезаю с колен Джоэля.

Задыхаясь, поднимаю руку, когда он начинает вставать, чтобы вернуть меня обратно. Я хочу сказать ему, что не готова. Я не готова дать ему или кому-либо другому то, что Коди хотел от меня. И в особенности не готова дать это Джоэлю, когда что-то, очевидно, изменилось между нами, и что бы это ни было, это ужасно.

Джоэль садится, ожидая моих объяснений. Когда я ничего не объясняю, он просто протягивает руку, чтобы взять мои пальцы, нежно заманивая, пока я бочком не заползаю к нему на колени. Я прижимаюсь щекой к его груди, и он крепко держит меня у своего сердца.

— Я всегда заботился о тебе, Ди.

— Прекрати так говорить, — требую я, но без особого энтузиазма.

— Почему?

Потому что ты не имеешь это в виду. Потому что мне нужен кто-то, кто будет иметь это в виду. Потому что я ненавижу, что нуждаюсь в этом.

— Просто перестань.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет.

Расстроившись, я отстраняюсь от него и отсаживаюсь на противоположный конец дивана.

— Ты не можешь по-настоящему заботиться о ком-то, кого даже не знаешь, Джоэль.

Он смотрит на меня и произносит:

— Готов поспорить, ты знаешь мой любимый цвет, еду и группу.

Зеленый, сырные палочки и Dropkick Murphys.

— И что? Это лишь докажет, что я знаю тебя, а не наоборот, — ощетиниваюсь я.

— Фиолетовый, мороженое и Paramore, — произносит Джоэль, и я закипаю от злости, когда он отвечает правильно.

Скрестив руки на груди, я дерзко киваю и произношу:

— Подумаешь. Ты ведешь себя так, будто что-то из этого имеет значение.

Джоэль сдвигается, чтобы быть лицом к лицу со мной.

— Это означает, что мы провели достаточно много времени вместе, чтобы знать эти вещи, Ди. Как ты собираешься сидеть здесь и всерьез вести себя так, словно мы не знаем друг друга? Господи, да мы День Святого Валентина вместе провели.

— Все, что мы делали — занимались сексом! — протестую я.

— Ну а потом?

Я взмахиваю руками, потому что он явно свихнулся.

— Снова занимались сексом!

— МЕЖДУ СЕКСОМ, ДИАНДРА! — не сдерживаясь, рявкает Джоэль.

Я смотрю на него, восстанавливая события в памяти, а затем вспоминаю.

— Мы заказали пиццу.

— И?

— И смотрели мелодрамы.

Той ночью, между занятиями сексом, мы сидели плечом к плечу на диване с коробкой пиццы на коленях и критиковали героев фильма. Мы давали им жуткие советы по поводу отношений и хохотали, пока у Джоэля не заболело в боку, а у меня не выступили слезы.

Когда при этом воспоминании уголки моего рта медленно начинают подниматься, Джоэль улыбается мне в ответ, а его глаза светятся так, словно он тоже помнит.

— Как думаешь, со сколькими девушками я сидел и смотрел мелодрамы?

Когда я не отвечаю, он притягивает мои ноги к себе на колени и произносит:

— Слушай. Не похоже, чтобы ты когда-либо действительно хотела видеть меня своим парнем, так что прекрати вести себя так, будто злишься из-за того, что я не хочу ни с кем встречаться.

Я открываю рот, чтобы сказать в ответ что-то, чего я еще не придумала, но Джоэль перебивает меня.

— Ты лишь хотела, чтобы я увивался за тобой, как и каждый парень, когда-либо положивший на тебя глаз, а затем ты бы кинула меня точно так же, как и всех остальных.

Я бы поспорила, если бы могла, но не могу, так что молчу. Когда пытаюсь убрать свои ноги, он лишь усиливает хватку.

— Я не собираюсь этого делать. Я никогда не буду увиваться за тобой.

— Потрясающе.

Игнорируя мой сарказм, Джоэль продолжает:

— Но я буду заботиться о тебе. Потому что ты больше, чем стервозная сучка, которой притворяешься. Ты также девушка, которая смотрела со мной дерьмовые фильмы в День Святого Валентина и насильно накормила меня крекерами, когда я напился в стельку на Новый Год.

Я потрясена, жар приливает к моим щекам, когда Джоэль становится более настоящим для меня, чем когда-либо прежде.

— Можешь, сколько твоей душе угодно, говорить, что я притворяюсь, — продолжает он. — Но это не так, и ни один из нас ничего не сможет с этим поделать.

— Так ты предлагаешь мне стать твоей девушкой? — спрашиваю я, пытаясь звучать легкомысленно, тогда как миллион взволнованных бабочек порхает в моем животе.

Не знаю, что я хочу услышать от него в ответ. Если нет, это причинит боль мне. Если да, это причинит боль ему.

— Что? Только для того, чтобы ты мне отказала? — неуверенно улыбается Джоэль. — Нет, не предлагаю.

Глава 9

— Как все прошло с Джоэлем? — интересуется Роуэн, расположившись на диване, как только мы оказываемся одни.

Мы провели вечер, наблюдая, как три рокера, не имевшие ни малейшего понятия, что они делают, пытались починить мою дверь. Адам и Шон заметили мои травмированные запястья, но сделали вид, что ничего не видели, и я утопила свой дискомфорт в блендере, полном замороженной смеси Маргариты с текилой. Мне, вероятно, следовало бы готовиться к завтрашнему важному тесту, но я не могла пропустить такой спектакль в своей квартире. К моменту ухода ребят, все, что им удалось сделать — снять старую дверь с петель и предложить мне купить бисерную шторку вместо нее.

Я пожимаю плечами, стоя в открытом дверном проеме, и качаю головой, глядя на пространство.

— Он думает, что заботится обо мне.

После нашего разговора я перестала сомневаться в заботе Джоэля. Единственный вопрос сейчас — как долго это продлится.

— Как и я, — произносит Роуэн и, когда мой удивленный взгляд фокусируется на ней, объясняет. — Он сбил свои костяшки и вынес твою дверь.

Я плюхаюсь на диванную подушку рядом с ней.

— Ага, потому что он — идиот.

Она смеется.

— Да, так и есть, но он идиот, которому ты нравишься.

— Везет же мне.

— Разве не этого ты хотела? — хмурится Роуэн.

— Этого, но только не из-за того, что он считает, что обязан.

— Что ты имеешь в виду?

Я вздыхаю и роняю руки на колени.

— Он бы не сделал этого раньше.

Мне не нужно объяснять раньше чего, потому что вся моя жизнь теперь будет делиться на «до» и «после» этого события.

— Возможно, это было для него призывом к действию…

— Да, возможно, — отвечаю я, слишком уставшая, чтобы лопать ее мыльный пузырь.

Роуэн хочет, чтобы я была счастлива, и я тоже этого хочу, но счастье, которое я нахожу с парнями — мимолетно, а то, что найду с Джоэлем — будет разрушительно.

Умывшись и пожелав Роуэн спокойной ночи, я сворачиваюсь под теплыми одеялами, осторожно разместив запястья на подушке, а не под ней. Мои глаза закрываются в настоящем, а сон уносит в прошлое.

— Ди, иди сюда, — зовет моя мама точно так же, как это было в нашу последнюю встречу.

Мне было одиннадцать лет, я стояла на верхней ступеньке лестницы и смотрела на ее чемоданы у двери.

— Куда ты? — спросила я.

— Спустись вниз, чтобы я поцеловала тебя.

Я неохотно спустилась вниз, в ее объятья, но не обнимала в ответ. Она поцеловала меня в макушку.

— Будь доброй к отцу, хорошо?

Я уставилась на маму, когда она отпустила меня и одарила приторной улыбкой, которую я не пыталась отразить. Мне было понятно, что она бросает нас. Только я понятия не имела, что больше никогда не увижу ее. Она в последний раз взглянула на моего отца, который сидел на диване, обхватив голову руками, после чего развернулась и шагнула на крыльцо, закрыв между нами дверь.

Я просыпаюсь от звука закрывшейся двери, все мое лицо покрыто слезами. Гневно вытираю слезы и швыряю пропитанную слезами подушку в тонкий солнечный луч, пересекающий деревянный пол, проклиная свое подсознание за сон о матери. Я не плакала о ней с того года, после того как выплакала все слезы в объятиях Роуэн. Мой отец тоже плакал, когда думал, что я не слышу, и я никогда не прощу ее за это.

Несколько секунд спустя я держу около уха телефон с отцом на линии.

— Привет, лапочка.

Я едва не рассыпаюсь на части, когда слышу его мягкий голос.

— Ди?

— Привет, папочка. Как ты?

— Что-то случилось? — спрашивает он, его забота делает меня сильнее.

— Нет, я только проснулась. Мне приснился сон о тебе.

— Правда? Что приснилось?

— Что я была дома и по-прежнему должна была есть твои свиные отбивные и зеленую фасоль, — лгу я.

Мой папа взрывается от смеха, который высушивает мои слезы и заставляет улыбнуться. Несмотря на то, что он был тем, кто вырастил меня, он так и не овладел искусством готовки и не мог приготовить отбивную, чтобы не сжечь ее.

— Продолжай в том же духе, и это блюдо будет на каждый праздник, когда ты будешь приезжать домой, — дразнится он.

Смахиваю ладошкой последние слезы.

— Я скучаю по тебе, папа.

— Я тоже скучаю. Теперь ты расскажешь мне, что случилось, или мне придется позвонить Роуэн?

Господи, столько всего стряслось, даже не знаю с чего начать. Но ни о чем из этого я не могу рассказать отцу, иначе он захочет, чтобы я бросила учебу здесь и поступила куда-нибудь поближе к дому. Мне и без того было достаточно трудно оставить его одного. Также папа бы захотел, чтобы я выдвинула обвинения против Коди, но у нас с Роуэн уже была дискуссия по этому поводу, и я не собираюсь менять свое решение. Я хочу оставить в прошлом происшествие с Коди и забыть об этом. Знаю, это эгоистично, но, что есть, то есть. Также, полагаю, единственная причина, по которой Коди не выдвинул обвинений против Джоэля — козыри в моих руках.

— Думаю, я хочу уволиться, — говорю отцу.

Во всяком случае, это часть правды, и все, чем я могу поделиться. Я прогуляла вчерашнюю смену, за что меня могут уволить или не уволить, и на этой неделе у меня нет ни малейшего желания иметь дело с навязчивыми заказчиками или столкнуться с Эйденом после того, что произошло между нами несколько ночей назад. Теперь меня тошнит от воспоминаний.

— Что-то случилось?

— Нет. Я просто ненавижу людей.

Мой отец снова смеется, вызывая еще одну улыбку.

— Ты же знаешь, что тебе не нужно было в первую очередь устраиваться на работу. Я лишь хочу, чтобы ты сконцентрировалась на учебе. Как дела на занятиях?

Я сажусь и скрещиваю ноги, опираясь локтями о колени и дергая спутанные волосы.

— В ближайшее время будут опубликованы промежуточные баллы... и мой будет не очень, НО, — произношу я, прежде чем он перебьет меня. — Клянусь, я улучшу его.

Пауза, а затем:

— Насколько «не очень»?

Еще одна пауза, и я признаюсь:

— Вероятно, я даже не должна говорить тебе.

Отец вздыхает.

— Но ты собираешься улучшить его?

— Начиная с сегодняшнего дня.

— Клянешься?

— Честно-пречестно.

— И ты приедешь на ближайшие выходные, чтобы повидать своего родного старенького папочку?

Я смеюсь в трубку.

— Конечно. Пасха не за горами. Я даже стану готовить все время, пока буду дома.

— Думаю, я лучше свожу тебя куда-нибудь, чтобы отпраздновать хорошие оценки, которые ты получишь.

Ох, чувство вины перед папой — он точно знает, как сгустить краски.

— По рукам.

Положив трубку, привожу свой план в действие. Первый шаг: пропустить историю, потому что я не подготовилась к сегодняшнему важному тесту. Второй шаг: пойти к врачу с псевдо-кашлем, чтобы получить оправдание за пропущенный тест.

Я посещаю первые два занятия, но пропускаю последнее. Сижу в приемной студенческой поликлиники, когда пиликает мой телефон, и читаю смс.

Приходи после занятий.

Зачем?

Мне нужна причина?

Вообще-то теперь тебе нужно 10 причин или я не приду.

Я широко улыбаюсь, когда сообщения начинают приходить по очереди.

Скучаю по твоему сексуальному телу.

Скучаю по твоему красивому лицу.

Хочу увидеть, в чем ты.

Я устал и голоден, поэтому мы должны сходить поесть.

Адам сочиняет и не позволяет мне помогать.

Шон не позволяет мне взять его машину, потому что он — отстой.

Я уже говорил, что ты секси?

Ты сейчас улыбаешься.

Я забочусь о тебе ;)

Когда на меня падает тень, я поднимаю голову и встречаюсь с хмурым лицом разъяренной миссис Даутфайр.

— Разве ты не видела объявление?

Видела, конечно. Дурацкое объявление о том, что нужно отключить телефон в помещении. То, на которое никто не обращает внимание.

— Какое объявление?

— Ты должна выключить телефон, — приказывает она.

Я включаю беззвучный режим и прячу телефон в сумочку, успокаивая миссис Даутфайр чересчур слащавой улыбкой. Несколько минут спустя называют мое имя и меня заводят в кабинет для пациентов, где врач-интерн ведется на мою слезливую историю. Он выписывает мне справку и рецепт, который на выходе я выбрасываю в урну, а затем направляюсь к своей машине и вытягиваю из сумочки телефон.

У меня для тебя сюрприз.

Ох, этот парень любит играть в грязные игры.

Какой сюрприз?

Такой, что тебе нужно будет приехать сюда, чтобы получить его.

Когда обнаруживаю себя тупо уставившейся и улыбающейся в одно и то же время, рычу на телефон и бросаю его в сумочку. Двадцать минут спустя моя машина припаркована у дома Адама, а каблуки стучат по коридору четвертого этажа.

Я стучу в дверь квартиры 4Е и сразу слышу крик Роуэн: «НЕТ! Оставайся на кухне!». Несколько секунд спустя она распахивает дверь, ее лицо перекошено от негодования. Я протягиваю руку к ее лицу, чтобы стереть муку с носа, прежде чем последовать за подругой в гостиную.

Адам сидит за барной стойкой, качая взад-вперед ногой, хватает горсть шоколадных чипсов из стеклянной миски и закидывает голову, чтобы съесть их. Роуэн быстро подходит к нему и хватает за запястье, прежде чем ему удается это сделать. Тянет его руку обратно к миске и трясет, пока он не выбрасывает все взятые чипсы к остальным.

Шон стоит, прислонившись к кухонной стене, смеется и запускает руку в пакет с шоколадными чипсами, бросая громадную горсть в рот.

— Почему ему можно есть чипсы? — ноет Адам, глядя на Шона.

— Потому что он пошел в магазин и купил себе еще одну пачку, — отвечает Роуэн. Она садится за барную стойку рядом с Джоэлем, улыбающимся мне так, словно у него есть секрет, который он с трудом сдерживает в себе.

— Поделись со мной, — предлагает Адам Шону, и тот в очередной раз закидывает удушающих размеров пригоршню в рот, прежде чем самодовольно ухмыльнуться Адаму.

— Сам с собой поделись, — дразнится он с набитым ртом.

— Шон, — гаркает Роуэн. — Дай Адаму эти чертовы чипсы, или я стукну тебя деревянной ложкой, — она машет ему выбранным оружием. — И ты знаешь, что я это сделаю!

Шон с Адамом смеются, и Шон кладет один шоколадный чипс на стойку перед Адамом. Он смотрит на чипс, а затем на Шона, после чего кладет его в рот.

— Печенье? — спрашиваю я, взбираясь на стул рядом с Адамом.

— Джоэль не переставал ныть о том, как ему скучно, и как сильно он их хочет, — объясняет Роуэн. — Поэтому он решил научиться их делать.

— Я передумал… — произносит Джоэль, погружая палец в тесто для печенья.

— ТЫ НАУЧИШЬСЯ, — рычит Роуэн, и я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Знаю, что жизнь с тремя парнями порой действует ей на нервы, но сегодня они, должно быть, реально вывели ее из себя.

— Ребята, вы же понимаете, что вы рок-звезды? — Перевожу взгляд с одного на другого. Иногда мне сложно совместить образ исполнителей, владеющих сценой, с парнями, занимающимися достойными Диснея делами, типа готовки шоколадного печенья.

Они пялятся на меня в ответ, словно до них только дошло, и Джоэль широко улыбается.

— Она права. Я слишком крут для этого дерьма.

Роуэн сильно бьет его по руке деревянной ложкой, Джоэль вскрикивает и продолжает перемешивать тесто.

— Это мой сюрприз? — интересуюсь я, стараясь не рассмеяться.

Джоэль переводит взгляд голубых глаз на меня и светится от волнения.

— Ну же, Персик, — умоляет он. — Я должен отдать ей сюрприз!

Роуэн вздыхает и взмахом руки отпускает его, после чего достает рулон бумаги для выпечки.

— Да ну тебя. Иди, но я не дам тебе печенье.

Джоэль дует губы.

— Серьезно?

— Ладно, — ворчит Роуэн. — Возьмешь немного. Только уйди, пока я не засунула голову в духовку.

Адам и Шон усмехаются, а Джоэль наклоняется, чтобы чмокнуть мою лучшую подругу в щеку.

— Люблю тебя, Персик!

Он проходит мимо меня в гостиную, а я спрыгиваю со стула, чтобы присоединиться к Роуэн с другой стороны барной стойки. Она ставит кастрюлю, пока я скатываю тесто для печенья в шарики. Мы безмолвно работаем, когда Джоэль заканчивает доставать что-то из рюкзака на диване. Он становится рядом с Адамом и улыбается мне, пряча что-то за спиной.

— Готова?

— Лучше бы, чтобы это был достойный сюрприз, — предупреждаю я.

Джоэль с эпическим размахом подготавливается к вручению.

— Помнишь, ты говорила, что хочешь пойти на МаниФест?

— Ты не…— произношу я.

Уставившись на Джоэля, я перестаю месить тесто. МаниФест — огромный музыкальный фестиваль, который проводится каждый год, но совершенно непредсказуемо, где и когда, как и неизвестны выступающие артисты. Несколько недель назад фестиваль был анонсирован, но билеты были распроданы в течение суток.

Джоэль драматическим жестом вытягивает руку из-за спины, и я пялюсь на билеты в ней.

— Боже мой! — визжу я, хватая его за руку, и притягиваю ее над стойкой к своему лицу. Шесть билетов. Шесть долбаных билетов на распроданное дурацкое шоу!

— БОЖЕ МОЙ!

Я замираю, когда Джоэль спрашивает:

— Что? Я даже поцелуй не получу?

Я оббегаю барную стойку и падаю в его объятия.

— Как ты их достал?

Он крепко сжимает меня и ставит обратно на ноги, улыбаясь так, будто это я сделала ему сюрприз, а не наоборот.

— У нас уйма выступающих друзей.

Адам с Шоном начинают залпом произносить названия известных им групп, а я просто смотрю на билеты, чувствуя легкую тошноту и потрясение.

— Не думаю, что смогу пойти, — бормочу я.

— Что?! — недоумевает Джоэль. — На следующей неделе весенние каникулы! Почему ты не сможешь пойти?

Знаю, что он делает это, чтобы доказать свою заботу обо мне. Если я приму билет, что это будет означать?

— У меня проект.

— С каких это пор тебя волнуют проекты? — недоверчиво хмурится Роуэн.

— С тех пор, как я пообещала отцу подтянуть оценки.

У меня есть проект, и я пообещала.

Шон отталкивается от стены и вручает Адаму упаковку с чипсами.

— Что за проект?

— По маркетингу, — объясняю я. — Я должна найти местную фирму и придумать для них рекламный материал, а затем исследовать, как реклама влияет на бизнес. Это проект на весь семестр и до конца прошлой недели нужно было приготовить план, но я так и не приступила к выполнению.

Я избегаю хмурого взгляда Роуэн. Я пообещала ей заняться проектом на прошлых выходных, но... все так закрутилось.

— Оценка за проект составляет большую часть промежуточного балла.

Повисает неловкое молчание, а затем Адам нарушает тишину с полным ртом шоколадных чипсов:

— А как насчет группы?

— А?

— Как насчет того, чтобы сделать проект для группы, вместо фирмы?

Он изо всех сил пытается проглотить шоколадные чипсы, и кажется осторожным, когда добавляет:

— Нам нужно найти нового гитариста…

Верно. Потому что я испортила отношения с последним.

Сопротивляясь чувству вины, сжимающему свои ледяные пальцы вокруг моего горла, произношу:

— Почему бы просто не вернуть Коди?

Трое парней уставились на меня так, словно я предложила им слизать тесто для печенья с пола.

Резкий звонок духовки пугает меня, и Роуэн, чрезмерно улыбаясь, носится по кухне. Она вытирает руки о джинсы и выдает:

— Думаю, проект для группы звучит здорово. Ты могла бы придумать флаеры, онлайн рекламу и тому подобное. А исследование влияния будет легким, потому что, если они найдут гитариста, значит, сработало, — уголки ее рта поднимаются в торжествующей улыбке, а я начинаю рисовать в воображении флаеры.

— Я могла бы рекламировать вас на фестивале, — размышляю вслух. Это был бы легкий проект, и меньшее, что я могла бы сделать для ребят после всего того, что они сделали для меня.

— Значит, ты идешь? — спрашивает Джоэль, разворачивая меня за плечи, чтобы наградить обнадеживающей улыбкой, перед которой невозможно устоять.

Я вырываю билет из его руки, ворую у Адама шоколадные чипсы и плюхаюсь на диван, чтобы написать запоздалый план проекта.

Глава 10

Неделя, предшествующая фестивалю, проходит в тумане увольнения с работы, посещения занятий, наконец-то отремонтированной ребятами двери и снах о Коди. Каждую ночь, начиная с субботы, за исключением одной, когда мне приснилась мама, я просыпалась в холодном поту с лицом Коди перед глазами. Он всегда смотрит на меня так, будто хочет заживо съесть, говорит, какая я сексуальная, и как сильно он меня хочет. Собираясь каждое утро на занятия, я боролась с искушением надеть штаны для йоги и толстовку — мешковатую одежду, которая могла бы скрыть мои формы и не дать кому-либо неправильный сигнал.

Но вместо этого я носила короткие юбки, высокие каблуки и самую яркую улыбку. Я не позволю ему заставлять меня прятаться, даже если облегающая одежда стала мне свободной, потому что я не могу есть, спать и чувствую себя меньше, чем есть на самом деле. Постепенно исчезающие синяки на моих запястьях — постоянное напоминание, что это было больше, чем просто ночной кошмар, и я прикрыла их браслетами, кольцами и милыми митенками. Каждый день я относилась к жизни как к подиуму, расхаживала по ней с уверенностью, которую надеюсь когда-нибудь вновь ощутить.

В пятницу мы с Роуэн стоим в единственной приватной комнате гастрольного автобуса группы, глядя на одежду, в которую она меня вырядила. Безразмерная фиолетовая майка — я могу смириться с ней. Обрезанные джинсовые шорты — тоже неплохо. Но черно-белые Чак Тейлорс на моих ногах?

— Должно быть, ты шутишь.

Роуэн хохочет. Мы припарковались на музыкальном фестивале, готовимся к нашему первому дню выступлений и абсолютного хаоса, а она слишком сильно этим наслаждается. Обычно я одеваю ее, а не наоборот.

Она превратила меня в своего собственного сценического Барби-ребенка.

Должно быть, именно так и выглядит ад.

— Мне тоже нужно собрать волосы в неряшливый пучок? — скалюсь я, шевеля пальцами в самых плоских в мире ботинках. Они могли бы быть милыми, если бы у них была танкетка или что-то в этом роде, но ребята настояли, что у меня отвалятся ноги, если я не надену обувь на плоском ходу. Это привело к долгой пугающей беседе об ампутации, которая, вероятно, будет сниться мне в кошмарах в течение нескольких недель.

— На самом деле, наверное, да, — произносит Роуэн, протягивая мне резинку для волос. — Там жарко, как в пекле.

Я тычу в нее наманикюренным пальцем так, словно защищаюсь от Цербера. Даже несмотря на то, что мы находимся в центре какого-то безбожного пекла, в середине мартовской жары в крокодиловом государстве Джорджии, я не собираюсь тусоваться с прической университетского гика в стиле Роуэн.

— Ни за что, блин. Если я вынуждена носить эту безобразную обувь, у меня по крайней мере будут распущены волосы.

Несколько часов спустя мои шоколадные пряди прилипли к задней части шеи, а я еле волочу ноги, прогуливаясь со своей лучшей подругой и четырьмя распаленными рок-звездами вдоль палаток. Когда ребята подчеркнули, что фестиваль будет проходить «на Юге», и будет «тепло», я и понятия не имела, что по ощущениям это будет походить на прием солнечных ванн на экваторе. Отдаленная музыка со стороны сцен дрейфует к моим покрытым испариной ушам, но в данный момент мы ищем еду.

— Могу я одолжить твою резинку для волос? — молю Роуэн. — Скажем... на час.

Она качает головой.

— Я же говорила тебе. Ты должна была взять свою.

Я вскидываю руки в воздух.

— И куда бы я ее нацепила? На моих запястьях порядка пятидесяти миллиардов браслетов!

Практически в каждой палатке с брендовой продукцией групп, возле которых мы останавливались, я покупала по браслету, потому что они прикрывают мои светлеющие синяки, помогают соответствовать обстановке и намного симпатичнее, чем я когда-либо добровольно признала бы.

Джоэль без предупреждения становится передо мной и перекидывает меня через свое здоровое плечо. Его другое плечо все еще болит, но вчера сняли швы с костяшек, так что теперь он выглядит менее кошмарно.

— Вот, — произносит он, пока я, как мокрая лапша, свисаю вверх ногами, — теперь твои волосы не прилипают к шее, а ноги не болят. Хватит ныть.

Адам, Шон и Майк смеются, но я слишком занята передышкой от ходьбы, чтобы обращать на это внимание.

— Спасибо тебе, Господи.

Джоэль хохочет и несет меня к барбекю, где опускает на ноги, и мы становимся в очередь. Я настаиваю, что ничего не хочу, но Джоэль все равно заказывает мне сэндвич. Группа рассчитывается, после чего мы занимаем длинный стол для пикника.

Сегодня я рассовала неоново-зеленые флаеры везде. Надеюсь, у нас будет хорошая явка на прослушивание на следующих выходных, учитывая листовки и объявления, которые я опубликовала онлайн. Я занимаюсь этим проектом и отношусь к группе настолько серьезно, как ни к чему другому в своей жизни — я собираюсь присутствовать на прослушиваниях, чтобы убедиться, что довела дело до конца. Чем раньше найдут замену Коди, тем скорее я смогу чувствовать, что он не просто пропал и не собирается появляться, чтобы завершить начатое.

— Ну что, вам весело? — спрашивает Адам у нас с Роуэн, затягиваясь сигаретой, и я вновь улыбаюсь, наблюдая, как он свободной рукой отвлекающе вытягивает пряди волос из неряшливого пучка Роуэн.

— Если не учитывать преследование, то да, — ворчит она, откидывая руку Адама, пока я хихикаю.

Дома большинство людей привыкли находиться рядом с парнями. Фаны просят сделать фото и пытаются затусить с ними, но обычно они не теряют разум и не занимаются странными вещами — такими как преследование. Здесь же ребята — одна из наименьших групп, но была парочка твердолобых фанатов, от которых было сложно избавиться, включая одну странную девочку в футболке The Last Ones to Know, которая кричала так громко, что я подумала, что она может потерять сознание.

Адам улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать Роуэн в уголок рта, и делает это так медленно, что мои щеки заливаются краской точно так же, как и ее. Я отворачиваюсь и добавляю:

— Я лишь хочу, чтобы мы знали, где и когда выступают группы.

МаниФест — как Mayhem, в том смысле, что это организованный хаос. Изюминка в том, что организаторы не раскрывают график выступлений раньше времени. Концепция заключается в том, что посетители должны в случайном порядке выбрать сцену, чтобы открыть для себя новую музыку и стать фанатами новых групп — это прекрасно ровно до того момента, пока ты не пропустишь свою любимую группу, потому что понятия не имеешь, где и когда она будет выступать.

— Какую группу ты хочешь увидеть? — спрашивает Джоэль, глядя на меня из-под черных солнцезащитных очков. На нем черные джинсовые бриджи и ярко-голубая майка с излишне глубокими рукавными проймами. Майка свободно висит на его подтянутом теле, открывая взору татуировку на его боку, от чего парень выглядит восхитительно по-рокерски. Даже девушки, которые не знали, что он — рок-звезда, пялились на него, как на рок-звезду, но я притворилась, что не заметила этого.

— Cutting the Line, — не задумываясь, отвечаю я. — И, возможно, Lost Keys.

Обе группы очень популярны сейчас — настолько популярны, что я узнала бы практически всех участников, если бы увидела их поблизости. Я была начеку, но пока мне так и не повезло.

— Хорошо, — отвечает Джоэль, вытаскивая телефон, — у меня есть номера Фила. У кого есть номер Вэна?

Мои глаза расширяются, когда до меня доходит, что он пишет смс одному из гитаристов Lost Keys и только что спросил у ребят, кто знает номер солиста Cutting the Line. Вэн Эриксон сейчас Бог, а Cutting the Line — главная причина, по которой я хотела посетить фестиваль.

— Ты серьезно? — выдыхаю я.

Сквозь солнцезащитные очки Джоэль смотрит на телефон, но уголок его рта изгибается в забавной ухмылке.

— У меня есть номер Вэна, — отвечает Адам, набирая смс.

Мы с Роуэн переглядываемся, и минуту спустя Джоэль сообщает мне, где и когда выступают Lost Keys, а Адам рассказывает о Cutting the Line.

— Не могу поверить, что вы знаете их, — произношу я, слишком ошеломленная, чтобы есть сэндвич с рубленой свининой, лежащий передо мной на фольге. Джоэль берет свой и откусывает большой кусок.

— Прошлым летом мы несколько раз выступали на разогреве у Lost Keys, — объясняет Шон. — А Cutting the Line как-то посетили одно из наших шоу, неподалеку от их места жительства.

Я все еще изумляюсь, когда Адам выдыхает дым в сторону от Роуэн и говорит:

— Сегодня они все будут у костра.

Наш автобус припаркован в специально отведенном кемпинге для хедлайнеров, так как ребята получили специальное разрешение на парковку там. Организаторы фестиваля оказали ребятам услугу, так как хотят, чтобы они выступали в следующем году, и это еще раз напомнило мне о том, что неважно, насколько хорошо я знаю Джоэля, Адама, Шона и Майка — все они гребаные рок-звезды. Однажды они станут такими же популярными, как Вэн Эриксон.

После ланча мы все разделяемся — Роу и Адам идут в автобус, полагаю для того, чтобы бурно заняться любовью; Шон с Майком направляются в центральный офис, чтобы поблагодарить организаторов за предоставленное парковочное место; а Джоэль добровольно вызвался отвести меня туда, куда я захочу.

Купаясь в солнечных лучах, я указываю на первую попавшуюся сцену.

— Вот эта огромная. Бьюсь об заклад, на ней выступает большая популярная группа.

Джоэль следит за моим пальцем и улыбается. Его очки свисают с низкой горловины майки, кожа поглощает солнечные лучи несмотря на то, что мы использовали солнцезащитный крем.

— Иногда они ставят маленькие группы на большие сцены, чтобы сбить людей с толку.

— Есть только один способ узнать!

Я тащу его в самую гущу толпы, лавируя между растущим количеством тел, пока мы не оказываемся в центре. Между ночами, проведенными за учебниками в попытке повысить мои оценки, и кошмарами о Коди, которые были у меня почти каждую ночь, эта неделя была пыткой лишением сна. Мое тело работает на кофеине и маниакальном возбуждении, и я собираюсь быть на гребне волны, пока она не спадет.

— Когда-нибудь была в оркестровой яме? — спрашивает Джоэль, озираясь вокруг, словно мы плаваем в аквариуме с пираньями. — Я могу посмотреть, кто выступает, и узнать, можем ли мы попасть за ограждение…

Все сцены ограждены сеткой-рабицей, и хотя было бы потрясающе так близко находиться к сцене, я взволнована возможностью испытать все. Надувной мяч прилетает из ниоткуда, и мои руки взмывают ввысь наряду с десятками других, чтобы отбить его обратно.

— Исключено. Тут будет круто.

— Если кто-нибудь попытается поднять тебя в воздух, — предупреждает Джоэль, — пинай их по яйцам, договорились?

Я смеюсь.

— Но крауд-серфинг кажется таким веселым!

Он качает головой и ставит меня впереди себя, обнимая за плечи.

— Парни в этой толпе съедят тебя заживо... — Джоэль обнимает меня крепче. — И мне действительно не хочется попасть сегодня за решетку.

Мой смешок утопает в групповом крике толпы, когда в задней части сцены разворачивается баннер, раскрывая имя популярной хардкор рок-группы. Джоэль отпускает мои плечи, чтобы мы оба могли поднять руки в воздух и аплодировать вместе с другими, секунду спустя группа появляется на сцене, и люди теряют свой чертов разум. Толкотня начинается еще до того, как раздается музыка, и мы с Джоэлем плывем в сторону сцены вместе с сотнями других людей. Оглушающая музыка раздается из колонок, которые больше меня, и я смеюсь, но даже не слышу звук собственного смеха. Я подпрыгиваю одновременно со всеми, выкрикивая, что есть сил, знакомые песни, но слышу лишь единый голос толпы и рев вокалиста на сцене.

Врезающиеся волны людей толкают меня из стороны в сторону и вперед-назад с каждым моим прыжком, но Джоэлю удается неподвижно оставаться у меня за спиной. Его сильные руки периодически обвиваются вокруг моей талии, чтобы удержать на месте или оттащить, пока я растворяюсь в музыке, прыжках, а все остальные врезаются в меня. Я — часть живого, дышащего океана, бушующих волн, наполняющих мое тело химией, заставляющей меня чувствовать себя так, словно я могу петь во все горло каждую секунду каждого дня до конца моей жизни.

К моменту завершения выступления группы мое горло саднит, а мышцы горят. Джоэль берет меня за руку и выводит из рассеивающейся толпы, и как только становится просторней, я запрыгиваю ему на спину. Крепко обвив руками его шею, я прижимаюсь лицом к его огненно-горячей коже и улыбаюсь.

— Джоэль? — произношу я, когда он поднимает меня выше и несет через небольшие скопления людей, оставшихся после завершения выступления.

— Да?

— Спасибо.

Я крепче прижимаюсь к нему, зарабатывая завистливые взгляды от каждой глядящей ему вслед девушки.

— За что? — спрашивает он.

За все. За билеты, за веселье, за то, что на несколько часов заставил меня забыть о реальной жизни. За то, что поймал меня, когда я убегала, и понес, когда не смогла идти.

— За этот день.

Джоэль оглядывается на меня через плечо, и я сопротивляюсь желанию поцеловать его.

— Мне кажется, ты перегрелась, — улыбаясь, отвечает он.

Он отводит меня на окраину фестивальной территории и усаживает в тени большого дуба, мы валяемся на сухой траве рядом друг с другом, слушая звуки музыки, доносящейся издали.

— На что это похоже? — интересуюсь я, сосредотачиваясь на шелесте листьев над нами. Калейдоскоп зеленых и желтых красок в небосводе рисует узоры из света и тени на нашей коже.

— Что именно?

— Быть на сцене. Выступать перед всеми этими людьми.

Когда окидываю его взглядом, Джоэль смотрит в небо, его лицо залито лучами солнечного света. Его светлый ирокез разделяет траву, а кожа, все еще распаленная из-за жары и напряжения.

Он молчит мгновение, а затем его голос уносится к листьям.

— Ты когда-нибудь делала что-то и в этот момент осознавала, что делаешь именно то, что должна?

Он произносит это с уверенностью, которую я никогда прежде не ощущала, и в этот момент я жажду этого чувства.

— Едва ли.

— Когда мы выходим на сцену, — продолжает он, — и подростки поют нам наши песни... Вот на что это похоже. В этот момент я понимаю, что занимаюсь именно тем, для чего был послан на эту Землю, потому что нет ничего лучше этого чувства.

Я закрываю глаза, мечтая о таком моменте, думая, как это будет ощущаться, и сомневаясь, что когда-нибудь узнаю. Роуэн, мой отец, школьные психологи, научный руководитель — все они пытались помочь мне выяснить, что я хочу делать со своей жизнью, но, возможно, мне нельзя помочь.

— Прости, — спустя некоторое время произносит Джоэль, — это было банально как дерьмо. Адам может объяснить лучше.

Мои глаза все еще закрыты, когда я качаю головой.

— Ты идеально объяснил.

Когда чувствую, что Джоэль смещается рядом, открываю глаза и нахожу его лежащим рядом со мной. Мой взгляд устремляется к его губам, а мои губы начинает покалывать от воспоминаний: он целует меня в Mayhem, возле Mayhem, в моей машине, на грузовике, в подъезде.

Он не делал никаких телодвижений в мою сторону с понедельника, и даже несмотря на то, что мне нравилось тусоваться с ним, я скучаю по тем временам, когда мы и часу не могли провести вместе, чтобы не ускользнуть куда-нибудь пошалить. Теперь это похоже на то, будто между нами угасла страсть, и все, что осталось — лишь его дружеская улыбка и восхитительный смех, которого должно быть достаточно, но нет.

Мне хочется спросить, почему он не целует меня, почему лишь зависает надо мной со своими великолепными губами и красивыми глазами, но затем эти губы раскрываются, и Джоэль произносит:

— Ты когда-нибудь выступала перед толпой?

— Было несколько танцевальных концертов, — неохотно отвечаю я, оглядываясь на листья над нами, вспоминая отца с камерой в руке и маму с гордой улыбкой на лице. Я видела эти улыбки лишь в тот момент, когда была одета как пластиковая кукла для концертов, вечеринок или фотографий. Я никогда не понимала, что была для нее лишь игрушкой до того года, пока она не переросла меня.

— Ты танцуешь? — спрашивает Джоэль, и я прячу эмоции обратно в катакомбы своего сердца.

— Танцевала.

— Почему перестала?

Когда мама ушла, я возненавидела все, что напоминало мне о ней. До сих пор не выношу запах ее кокосовых духов или вкус лимонного пирога с безе. Она — причина, по которой я не танцую в балете с одиннадцати лет, причина, почему я не могу заставить себя носить балетки, даже несмотря на то, что они на пике моды среди студенток.

— Просто выросла, — отвечаю я, поднимаясь на ноги, дабы избежать дальнейшего допроса. — Готов вернуться в автобус?

Джоэль даже не пошевелился. Вместо этого он, лежа на траве, исследует меня своими голубыми глазами и произносит:

— Почему ты так поступаешь?

— Как?

— Отшиваешь меня каждый раз, когда я спрашиваю тебя о чем-то личном.

— Я не знаю ничего личного о тебе, — аргументирую я, ссылаясь на это, как на доказательство того, что это к лучшему. Зато Джоэль воспринимает это как вызов.

— Когда-то я рисовал, — сообщает он, и я хмурюсь.

— Что?

— Я рисовал.

Он отталкивается от земли и встает на ноги, стряхивая траву с бриджей.

— Мало кто знает этот факт обо мне. Также я немножко рисовал красками, но не сильно. Музыка и рисование были практически единственными причинами, по которым я оставался в школе.

— Почему ты перестал этим заниматься, если тебе так нравилось?

— Расскажу тебе, если ты расскажешь мне, — отвечает он, выпрямляясь.

Спустя мгновение я предлагаю ему сделку.

— Расскажи и нарисуй мне что-нибудь, и по рукам.

Джоэль мгновение оценивает мое предложение, после чего задает вопрос:

— Когда у тебя день рождения?

— Тридцатого мая.

— Я нарисую тебе что-нибудь на день рождения. Как тебе такой вариант?

Не знаю, почему хочу, чтобы он нарисовал мне что-нибудь, но я хочу. Хочу, чтобы он нарисовал для меня что-то, что будет предназначаться только мне, то, что я смогу хранить.

— Поклянись, — требую я, и Джоэль не медлит.

— Я клянусь.

Искренность в его голубых глазах говорит, что он честен со мной.

— Сначала ты, — произношу я.

— Я бросил, потому что это перестало иметь для меня большое значение.

— Почему?

Он пожимает плечами.

— В основном я рисовал, когда мне было одиноко, но теперь я больше не испытываю это чувство.

Я некоторое время смотрю на него, после чего вздыхаю, осознавая, что настал мой черед.

— Я бросила танцы, потому что это была мечта моей мамы, а не моя.

Это не вся правда, но самое близкое к ней из того, что я когда-либо кому-нибудь рассказывала.

Глава 11

— Я лишь говорю, что нам следует изучить доказательства, — произносит Роуэн, пока я выкидываю вещи из своего чемодана в ворох из не-юбок и не-платьев.

Снаружи массовые гуляния рок-звезд, — включая, в частности, одного человека, который, по всей видимости, упорно пытается не замечать, какая я по-прежнему секси — а я застряла в автобусе с одеждой из комиссионки и ничего не смыслящей в моде лучшей подругой.

— Никогда не прощу тебя, — жалуюсь я, проклиная себя за то, что позволила ей собрать мне чемодан.

Игнорируя меня, будто я не издала и звука, Роуэн начинает перечислять на пальцах.

— Во-первых, Джоэль дал тебе эти билеты.

— Я имею в виду, что это, черт возьми, такое? — Я держу в руке огромную футболку, которая выглядит так, словно могла бы целиком меня поглотить. — Я выгляжу так, словно вешу двести двадцать килограмм?

— Во-вторых, он починил твою дверь.

— И это! — Я показываю пару смехотворно длинных шорт. — Даже если бы я была сорокалетней матерью пяти детей, меня бы под страхом смерти не заставили их надеть.

— В-третьих, он весь день ходил за тобой по пятам.

— Мне придется пойти на эту вечеринку голой, — ворчу я.

— В-четвертых, он игнорировал всех девушек, которые пытались привлечь его внимание.

— РОУЭН, — перебиваю я подругу, вздыхаю и на корточках поворачиваюсь, чтобы сердито на нее взглянуть, — ты знаешь, о чем говорят все эти доказательства? Он хочет быть друзьями.

Еще два часа назад я лежала на спине рядом с ним, и Джоэль настоял на разговоре о танцах, вместо того чтобы лечь на меня или даже просто поцеловать, как тогда, несколько недель назад, когда он был не в силах противостоять желанию. И на разговоре о рисовании. И обо всем другом, кроме того, почему я больше не интересую его. А это, насколько мне известно, единственное, о чем действительно следовало поговорить.

Роуэн повела бровью.

— Помнишь, когда я думала, что Адам хотел быть просто друзьями, ты сказала мне, что я идиотка?

Я вновь сосредотачиваюсь на чемодане, выплескивая все свое разочарование на разбросанных по комнате вещах.

— Не хочу тебя расстраивать, — продолжает она, — но ты идиотка.

— Он даже совсем не пытался поцеловать меня на прошлой неделе, — рычу я, поднимаясь на ноги и закидывая чемодан на кровать.

Лавина из одежды сходит с созданной мною горы, и ни одна из вещей не является тем, что я ищу.

— Мы тусуемся, веселимся. Джоэль говорит, что заботится обо мне, но все, чего он хочет — говорить. Он даже больше не хочет заниматься со мной сексом!

Я так расстроена от того, что произошло у дерева, что могла бы закричать, но я стараюсь сдерживать свое сумасшествие. Я не собираюсь пытаться заставить Джоэля ревновать. Не собираюсь умолять его. Если он хочет быть друзьями, я буду его другом.

Но это не означает, что при этом я не могу выглядеть горячо. Он должен в полной мере осознавать, что теряет.

— Может, он хочет большего, чем просто секс, — возражает Роуэн, и я награждаю ее взглядом, который говорит: «Ты, блять, издеваешься надо мной?».

— Ди, я живу с Джоэлем, понимаешь? Я — его друг, и, поверь мне, он никогда не будет весь день носить мои сумки и не позволит допить последний глоток своей воды.

— Это не то же самое, когда ты превращаешься из секс-друзей в просто-друзей, — рассуждаю я. Да, Джоэль был милым сегодня. Нет, это ничего не значит.

— Может быть, он считает, что должен вести себя так.

Или, возможно, он все еще чувствует себя обязанным мне за то, что произошло с Коди. Возможно, однажды он посчитает, что мы в расчете и тогда мы станем друг другу никем.

Роуэн вздыхает и плюхается на черные атласные простыни.

— Мне нужны ножницы, — пинаю я ее по ноге.

— Зачем?

— Убить тебя за то, что убедила меня позволить тебе собрать мой чемодан.

Когда она одаривает меня злобным взглядом, я закатываю глаза и отвечаю:

— Мне нужно поколдовать над одной из этих футболок.

После того, как Роуэн нашла внизу пару ножниц, я расстилаю на кровати одну из новых футболок и отрезаю ей рукав, чтобы сделать ее на одно плечо. Затем разрезаю другой рукав, получая тонкую полосу, и завязываю ее конец в симпатичный узел. Я продолжаю разрезать полоски с одной стороны футболки, после чего перерезаю их поперек и связываю концы ткани в еще большее количество узелков. Я осторожно надеваю через голову теперь уже подходящую, с узелками и прорезями, футболку и спрашиваю у Роуэн, как я выгляжу.

Несмотря на то, что подруга качает головой, на ее лице появляется улыбка.

— Ты выглядишь как долбанная рок-звезда.

Снаружи душно от непролитого дождя, на открытом участке рядом с автобусом повсюду находятся люди, они смеются и пьют, и преследуют друг друга с водными пистолетами. Певцы, гитаристы и барабанщики. Помощники группы, фестивальные волонтеры и девушки. О-о-очень много девушек.

Сумерки со всех сторон надвигаются на огромный костер, и сигаретные огоньки в темноте мерцают как светлячки. Девушки с крашеными волосами и пирсингом скачут вокруг с бенгальскими огнями или вешаются на ребят, которые весь день выступали на сцене. Когда обнаженная девушка с огромной искусственной грудью подбегает к нам, я слишком занята созерцанием ее подпрыгивающей груди, чтобы заметить, что она пытается вручить мне бенгальский огонь. Роуэн берет его вместо меня, и девушка весело убегает прочь. Некоторые парни пялятся, другие пускают слюни, а третьи едва взглянули в ее сторону. Мы с Роуэн с открытыми ртами пялимся ей вслед.

— О… — произношу я.

— Мой… — добавляет Роуэн.

— Бог.

Мы переглядываемся, отражая широко раскрытые глаза и отвисшие челюсти друг друга.

— Что это, черт возьми, было? — спрашивает Роуэн, и я качаю головой.

— Фея бенгальских огней?

Она мгновение переваривает услышанное, а затем мы обе разражаемся смехом.

— Боже мой, — посмеиваясь, произносит она и с выражением абсолютного ужаса на лице хватает меня за плечи. — Мой парень где-то здесь!

Когда мы находим Адама, он уже едва держится на ногах в окружении примерно дюжины человек с парочкой фанаток в обнимку, чьи бенгальские огни скрещены в виде распятия. Заметив Роуэн, он выкрикивает:

— Персик! Ты принесла святой воды?

Джоэль, Шон и Майк, стоящие неподалеку с кучкой других парней, смеются над ним, а девушки рядом с Адамом надули губы.

— Что-то хотели? — спрашивает у девушек Роуэн, уже совершенно привыкшая к тому, чтобы ставить этих сучек-фанаток на место. Она садится рядом с Адамом и стреляет в них взглядом, который мог бы убить.

— Кто ты, на хрен, такая? — спрашивает одна из них.

— Ты глухая? — насмехаюсь я, стоя позади них. — Она — Персик!

— А ты кто, блин? — рычит девушка, перенося свою угрюмость на меня.

Роуэн улыбается мне и отвечает:

— Она — дублер Феи бенгальских огней!

Я широко улыбаюсь и хватаю украшенный цветами лук, девушки раздраженно вздыхают и уходят прочь с озадаченным выражением на их кислых минах.

— Фея бенгальских огней? — переспрашивает Джоэль. Он без футболки, тем самым выставляя напоказ накачанные мышцы под золотистой кожей, и в шортах с низкой посадкой, едва держащихся на его бедрах при помощи сетчатого пояса. Я прижимаю язык к внутренней стороне зубов, вспоминая холод металла кольца в его соске.

— О, ты знаешь одну, — отвечаю я, прерывая разглядывания, и поднимаю руку чуть выше своей головы. — Примерно такого роста. За всю свою жизнь не съела ни одного чизбургера. Сиськи примерно досюда.

Я держу руки на расстоянии ноги от груди, и Джоэль хохочет, пока Шон усмехается в красный пластиковый стаканчик. Он обнимает милую брюнетку — слава Богу, на ней есть топ — и я удивлена, что Джоэль никого себе не подцепил.

Как по сигналу, он подходит ко мне и обнимает за талию.

— Ты, должно быть, имеешь в виду Иззи.

Я поднимаю бровь, но не удосуживаюсь спросить, откуда он знает ее имя. Есть такие вещи, которые я просто не хочу знать.

Ребята знакомят меня и Роуэн с остальными людьми, перемежая некоторые имена со своими внутренними шуточками, на которые я не обращаю особого внимания, потому что слишком занята попытками не замечать, как Джоэль прижимается ко мне голой кожей или как его пальцы находят разрезы в футболке и дразнят мою кожу, покрывшуюся мурашками.

— Ты должна была сделать это с одной из наших фирменных футболок, — шепчет он мне на ухо, его пальцы проскальзывают еще дальше. Если он хочет быть только друзьями, то ведет себя охреннено чудовищно, потому что мой мозг вспыхивает от всевозможных не-просто-дружеских идей.

— Почему? — удается мне выдавить из себя, мой голос изумительно спокоен.

— Потому что я не смогу быть спокоен.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, нахмурив брови.

Он указывает подбородком на противоположную сторону круга, и я как раз вовремя перевожу туда взгляд, чтобы увидеть, как солист Cutting the Line присоединяется к нашей группе. Вэн Эриксон бьет в ладоши и обнимается с людьми, с которыми, по всей видимости, дружит, включая Адама, Майка и Шона, после чего сканирует взглядом людей вокруг костра. Его взгляд останавливается на мне, замирает, и мой мозг визжит. Пальцы Джоэля крепче сжимаются на моей талии.

— Мне нравится твоя футболка, — произносит Вэн, самонадеянная ухмылка появляется на его широких губах. С грязными черными волосами, высветленными на кончиках, и штангами в ушах и бровях, он выглядит так, словно только что сошел с обложки рок-журнала.

Я опускаю взгляд на свою футболку, осознавая, что имел в виду Джоэль. На мне футболка с названием группы Вэна, и он определенно флиртует со мной. Я повидала достаточно парней, использующих эти взгляд и голос, чтобы понять, что он делает. Видимо Джоэль тоже знает, потому что еще крепче прижимает меня к себе, и этот маленький жест вызывает в миллион раз больше бабочек в моем животе, чем флирт Вэна Эриксона.

— Спасибо, — произношу я, не в силах предотвратить улыбку, поглощающую все мое лицо.

— Почему не надела их футболку? — спрашивает Вэн, кивая в сторону Джоэля.

Очевидно, он делает то, что обычно делают парни, состязаясь друг с другом. Но несмотря на то, что это чертов Вэн Эриксон, я решаю отплатить Джоэлю за все любезности, которые он сделал для меня на этой неделе.

— О, я не хотела резать их футболки, — отвечаю я, хватая края моей черной Cutting the Line футболки и гляжу на дизайн. — Никогда не слышала об этих парнях. Они круты?

Когда я перевожу взгляд на Вэна, он смотрит на меня так, словно я только что сообщила ему, что родилась с раздвоенным языком. Я сохраняю ровное и невинное выражение лица, но Джоэль не может продержаться и несколько секунд и прыскает, от чего уголки моего рта изгибаются в улыбке.

— Она шутит, чувак, — говорит Джоэль, и я широко улыбаюсь. — Она знает, кто ты. Она твоя большая фанатка.

К моему облегчению Вэн тоже смеется.

— Я почти поверил тебе, — произносит он, хватая пиво из рук девушки, которую даже не потрудился заметить.

— Как тебя зовут?

— Ди, — отвечаю я, и он подходит ко мне и пожимает руку.

— Я Вэн.

Миллион знакомств и три пива спустя я сижу на траве между ног Джоэля, слушая рассказ Вэна о международном турне, в котором была его группа, и о том, какими сумасшедшими были шоу. Подбородок Джоэля покоится на изгибе моего обнаженного плеча, его руки обвивают мою талию, а голос Роуэн, называющий меня идиоткой, бесконечно воспроизводится в моей голове.

Друзья не прикасаются друг к другу так, как меня касался Джоэль. Он перебирал пальцами бахрому моих коротких шорт, пользуясь разрезами моей футболки, и проводил рукой по моим волосам. Словно он знал, что я больше недели не выходила из дома, и зациклился на том, чтобы возбудить меня.

— О! — внезапно восклицает он, прерывая мой внутренний обратный отсчет. — Собственно говоря, сегодня Ди задала мне вопрос, и вы, ребята, должны высказать свое мнение по этому поводу. Ей было интересно, каково выступать на сцене?

Куча стереотипных ответов была произнесена разными людьми, стоящими в кругу: «Это как словить кайф», «как быть во сне», «словно ты супергерой», а затем Вэн мечтательно произносит:

— Это так, словно твой член отсасывает тысяча цыпочек одновременно.

Все вокруг смеются, а я закатываю глаза.

— Не знаю, — ворчит Джоэль. — Ди может проделывать своим языком кое-что так…

Я не даю ему договорить, ударив локтем в живот, от чего окружающие смеются еще громче.

— Проклятье, — дерьмово ухмыляется Вэн. — Теперь мне интересно. Ди, не хочешь показать мне?

— Конечно, — отвечаю я, сверкая яркой улыбкой, а Джоэль напрягается позади меня. Ухмылка Вэна становится еще шире, но она меркнет, когда я беру Джоэля за запястье и притягиваю руку к своему рту. Я смещаюсь немного в сторону, чтобы Джоэль мог видеть, как я провожу языком по всей длине его указательного пальца и беру кончик в рот. Я медленно вытягиваю его, размыкаю губы и провожу языком по его пальцу. Заканчиваю тем, что беру глубоко в рот весь его палец и кружу по нему своим языком, а затем медленно вытягиваю его, нежно цепляя зубами мочку пальца, прежде чем окончательно отпустить его запястье.

Когда я заканчиваю свое маленькое шоу, Джоэль смотрит на меня так, словно хочет заняться со мной сексом прямо здесь, перед всеми, на что я удовлетворительно ухмыляюсь.

— Ах ты черт, — выдыхает кто-то рядом с нами, и Джоэль вырывается из своего оцепенения, снимает меня со своих колен и поднимает на ноги. Секунду спустя его пальцы переплетаются с моими, и он тащит меня к автобусам.

— Везучий ублюдок, — произносит кто-то, вызывая всеобщий свист, который глушится звуком моего пульса, шумящего в ушах, и сердцебиением в моей груди.

Мы даже не успеваем добраться до автобуса, когда Джоэль разворачивается и обрушивает свои губы на мои. Я обнимаю парня за шею, вдыхая его как воздух, в котором я отчаянно нуждаюсь, чтобы дышать. Он хватает меня за задницу и отрывает от земли, а я оборачиваю ноги вокруг него, цепляясь за все выдающиеся части его умелого тела, пока он несет меня дальше в темноту.

Моя спина ударяется в автобус какой-то другой группы, и Джоэль отрывает свои губы от моих.

— Блять, — выдыхает он, его голос грубый от желания.

Задыхаясь без него, я хватаю Джоэля за подбородок и притягиваю его губы к своим, мычу, когда его язык вновь врывается в мой рот, и Джоэль трется об меня бедрами. Он воспламеняет каждый нейрон в моем мозгу, заставляя закатить от удовольствия мои закрытые глаза.

— Джоэль, — задыхаюсь я, сильнее сжимая ноги вокруг него, направляя туда, где больше всего хочу его прикосновений.

Он вновь разрывает наш поцелуй и прислоняется лбом к автобусу позади меня, щетина на его подбородке царапает мою щеку.

— Ди, если ты не готова к этому... Ты должна сказать мне об этом сейчас. И ты не можешь делать эту херню... своим языком.

Он рефлекторно дергается бедрами вперед и стонет, когда твердость в его шортах вколачивается меж моих ног. Его пальцы крепче сжимаются на моих ягодицах, а лоб все еще покоится на автобусе, когда он произносит:

— Господи, я такой мудак.

— Ты о чем? — спрашиваю я, расчесывая пальцами его взлохмаченные волосы, дожидаясь, когда мое сердце перестанет вылетать из груди.

Он утыкается лицом мне в шею и целует местечко под ухом так, словно не может оторвать от меня своих губ.

— Я хотел узнать тебя поближе.

Он проводит языком по моей шее, от чего я еще сильнее прижимаюсь к нему.

— Только думаю, что больше не смогу держать свои руки подальше от тебя.

— Так и не держи, — я отклоняю голову назад, давая ему больше доступа к шее.

Джоэль оставляет дорожку из поцелуев, спускаясь ниже, и добирается до местечка над ключицей. Я выгибаю спину, и он прижимается ко мне в ответ.

— Я скучала по тебе, — выдыхаю я.

Джоэль отстраняется, чтобы изучить меня. Он исследует мои глаза, затем губы, словно не уверен в том, откуда вылетают слова, или в том, что это я их произнесла. Я начинаю смущаться, словно сказала слишком много этими тремя маленькими тихими словами, но затем он снова целует меня, и все мои тревоги исчезают. Он целует меня до тех пор, пока я полностью не забываюсь.

— Нам нужно пойти в автобус, — говорит Джоэль, и я кусаю его двигающиеся губы.

— Хорошо.

Он ставит меня на ноги и всю дорогу до автобуса постоянно оборачивается, чтобы поцеловать меня, прикоснуться ко мне и вкушать меня, на половину прикрыв глаза. К тому моменту, как мы действительно добираемся до места, мой бюстгальтер, как и пуговка на его шортах, расстегнуты, а мои губы покалывает от его безжалостных поцелуев. В автобусе мы падаем на диванчик, и Джоэль устраивается между моих ног. Я стону, когда он припадает губами к моей шее. Каждым дюймом своей обнаженной кожи я прилипаю к кожаному покрытию дивана, его рука скользит под мою футболку, и он такой тяжелый, Господи, он такой тяжелый, а воздух слишком густой, и я не могу дышать. Боже мой, я не могу дышать. Я не могу дышать, не могу дышать, не могу!

— Ди? — голос Джоэля заглушается кровью, шумящей в моих ушах, угрожая потерей сознания. Он дергает меня, переводя в сидячее положение, и я сгибаюсь, делая бесполезные вдохи, которые несут воздух в мою голову, а не в легкие.

— Дыши, — наставляет он, увеличивая давление руки на мою спину, чтобы я наклонилась еще ниже и разместила голову между колен.

Я со вздохом вдыхаю и со всхлипом выдыхаю. Слезы жгут и без того слезящиеся глаза, и я остаюсь согнутой, чтобы Джоэль не увидел их.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает он у меня, словно знает, что это не так.

Все, что я могу сделать — покачать головой, ненавидя себя за то, что расклеилась перед ним. Снова. Но лицо Коди было в моей голове, а его руки под моей футболкой, и…

— Прости меня, — извиняется Джоэль, успокаивающе потирая мою спину. — Я не... Я не должен был.

Когда я сажусь, он выглядит еще более разбитым, чем чувствую себя я, из-за чего я ненавижу себя еще сильнее, что даже не может быть возможным.

— Мы не должны это делать, — произносит Джоэль, его рука все еще на моей спине. Когда я встаю, он позволяет ей упасть.

— Не могу поверить, что он разрушил для меня секс, — произношу я, слишком расстроенная, чтобы сдерживать свои мысли в себе. Коди украл у меня сон. Он украл мое влечение. Мое доверие. В прошлую среду я увидела в кампусе парня, похожего на него, и в итоге меня стошнило в туалете.

Он украл все.

— Ди, если ты не готова, мы не должны.

— Я хочу!

Я разворачиваюсь и вытираю злую слезу. Всего одну, и больше их не остается.

— Я хочу, но такое чувство, будто он сломал меня, Джоэль.

Когда я смотрю в обеспокоенные глаза Джоэля, мое сердце болит от того, как сильно я соскучилась по нему. Я скучаю по тому времени, когда мы были больше, чем просто друзья. Я скучаю по возможности быть с ним, из-за которой я думала, что знаю его лучше, чем кто-нибудь когда-либо.

— Знаешь, чего я хочу сейчас больше, чем секса? — спрашивает он, и протягивает руку, чтобы переплести наши пальцы. — Просто хочу обнимать тебя.

Еще одна слеза скатывается по моей щеке, а затем еще одна.

— Иди сюда, — Джоэль нежно притягивает меня к себе на колени.

Я сажусь на них, и Джоэль крепко обнимает меня. Мы упираемся подбородками в сгибы плеч друг друга, я еще теснее прижимаюсь к нему, молчаливые слезы капают на его золотистую кожу.

— Ты не сломана, — уверяет он меня, и я задаюсь вопросом, почему он все еще торчит со мной. Почему обнимает меня, когда должен бы оттолкнуть. Снаружи уйма девушек, которые не разревелись бы, когда он попытался снять с них одежду.

— Ненавижу это, — шепотом признаю я, при этом звучу так же разбито, как и чувствую себя.

— Ерунда. Мы ничего не должны делать.

Я отстраняюсь и пристально гляжу на него.

— Для тебя это не имеет значения? Тебя это вообще не беспокоит?

— Конечно беспокоит.

— Значит скажи: «Я тоже ненавижу это, Ди». Скажи мне, насколько это херово, потому что ты хочешь быть внутри меня прямо сейчас. Скажи мне, как мы сможем это исправить. Не говори мне, что это ерунда. Потому что это ни хрена не ерунда, Джоэль.

Его глаза медленно темнеют, а голос становится жестким, когда он произносит:

— Встань.

— Что?

— Встань.

Я соскальзываю с его колен, он пленит мои бедра своими большими руками, удерживая меня перед собой.

— Ты уверена, что хочешь этого? — произносит он, подняв на меня глаза.

Звучит, как предупреждение, но — что бы он ни планировал делать, учитывая его руки на моих бедрах и этот взгляд, — да, я уверена.

— Да.

— Тогда снимай свои шорты.

Когда я колеблюсь, он приказывает одним словом:

— Сейчас.

Я расстегиваю пуговицу на шортах, а Джоэль отпускает мои ноги и садится поудобнее.

— Сними их. Затем футболку.

Мурашки пляшут на моей спине, когда я медленно стягиваю шорты. Я выхожу из них, затем стягиваю через голову футболку и отбрасываю ее в сторону. Бюстгальтер, который был расстегнут еще по дороге в автобус, соскальзывает по моим рукам и падает на пол, и я отшвыриваю его в сторону.

Джоэль, не разрывая со мной зрительный контакт, скользит руками по моим бедрам и прижимается лицом к моему животу. Его губы касаются чувствительного местечка рядом с пупком, Джоэль поднимает на меня взгляд, когда слизывает соль с моей кожи.

Мои веки, вздрогнув, закрываются, а его сильные руки скользят по моим ягодицам, чтобы сжать попку. Я цепляюсь за его теплые плечи, сжимая, когда влажные губы оставляют дорожку из поцелуев вдоль линии трусиков. Его поцелуи чувственные. Ошеломляющие. Джоэль пальцем поддевает пояс моего шелкового белья и тянет вниз. Секунду спустя его губы вновь касаются меня, терзая чувствительное местечко, сводя меня с ума от желания.

— Джоэль, — выдыхаю я, и он перестает меня целовать.

Джоэль встает, я открываю глаза, и он яростно целует меня, отстраняясь лишь для того, чтобы приказать мне снять трусики. Пока я освобождаюсь от них, он скидывает свои шорты и боксеры, а затем вытягивается на диване и притягивает меня поверх себя, переплетает наши пальцы и использует их, чтобы прижать его руки по обе стороны от головы.

Я понимаю, что он делает. Он дает мне контроль, отказываясь от своей власти. И это срабатывает, потому что я прижимаюсь к нему губами и безумно целую. Пульсация между моих ног умоляет, чтобы к ней прикоснулись и ублажили. Я отрываюсь от его рта, расцепляя губы, чтобы что-то сказать. Прежде чем мне это удается, он прижимается губами к моему горлу, и мои слова теряются где-то за нижней губой, которую мне приходится прикусить зубами.

— У тебя есть презерватив? — задыхаюсь я, когда он лижет, целует и прикусывает мою кожу.

Джоэль отвечает низким и сексуальным голосом, выдыхая на влажный след от поцелуев, оставленный на моей коже.

— Наверху.

«Наверху» кажется таким далеким. Слишком далеко. Его руки все еще прижаты к дивану, и он голый подо мной. Все, чего я хочу, — быть с ним. Обладать им.

— Я на противозачаточных, — предлагаю я. Он и так это знает, но в данный момент я предлагаю это как решение, а не план Б.

Он отрывает губы от моей ключицы и смотрит в глаза, отвечая на невысказанный вопрос одним словом.

— Ладно.

Все еще удерживая одной рукой его руку у головы, другой скольжу между нами и обхватываю пальцами член, прижимая кончик к себе. Джоэль запускает свободную руку в мои волосы и притягивает меня к своим губам, когда я опускаюсь на него. Я стону в его рот, а наши переплетенные пальцы крепко сжимаются.

Когда он полностью оказывается во мне, я перевожу дух, пульсируя вокруг его длины.

— Боже, это охренительно хорошо, — произносит он, его глаза закрыты, а рот приоткрыт, словно все его внимание сосредоточено на ощущении моей пульсации.

Я убираю его руку из моих волос и прижимаю ее обратно к кожаному дивану, использую весь свой вес, поднимаясь и опускаясь на нем.

Джоэль стонет, а я прикусываю губу, чтобы сдержать еще более громкий стон. Без презерватива он чувствуется таким теплым и твердым, и очень, очень гладким. Прежде у меня никогда не было секса без презерватива, и я всегда думала, что парни лгали, когда говорили, что без него круче.

— Ди, — произносит Джоэль, и я поцелуем перехватываю свое имя с его губ, налаживая медленный и размеренный ритм.

Он целует меня до тех пор, пока все мое тело не воспламеняется, а затем разрывает поцелуй. Я провожу языком по мочке уха и прикусываю нежную раскрасневшуюся кожу. То, как его пальцы сжимают мои, подбадривает меня, и я покусываю его шею.

— Тебе нужно замедлиться, если хочешь, чтобы я продержался дольше, — выдыхает он.

— Это не то, чего я хочу, — мурлычу я.

— Чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты кончил в меня.

Низкий рык рокочет глубоко в груди Джоэля, он тянет мои руки выше, приближая мою грудь к своим губам, и ласкает сосок. Я задыхаюсь от удивления, когда его влажный и твердый язык скользит сначала по одному соску, а затем по другому. Когда я перестаю двигать бедрами, он начинает двигать своими, снова и снова погружаясь в меня, пока каждая мышца в моем теле не начинает ныть от напряжения.

— Сначала ты, — приказывает он. — Я хочу почувствовать это.

Его слова тянут за какую-то ниточку где-то глубоко внутри меня, и я раскрываюсь перед ним. Моя беспощадная хватка на его пальцах ослабевает, и руки Джоэля перемещаются на мои бедра, чтобы удержать их на месте, пока он возносит мой оргазм на неизведанные территории. Я зарываюсь пальцами в серую кожу дивана, а его пальцы впиваются в мои бедра, когда он одним мощным толчком изливается в меня, от чего я едва не падаю поверх него. Мне удается удержаться на руках и коленях, тем самым позволяя Джоэлю двигаться во мне, пока у него не остается ничего, что он мог бы дать мне. Затем я опускаюсь на него, прижимаясь ухом к груди, провожу пальцами по влажным вискам, и едва отросшие волоски колют мои пальцы. Его сердце стучит громко и быстро, но движения его рук, когда он проводит ими по моей спине, абсолютно противоположны — мягкие и нежные.

— Почему мы никогда не делали этого раньше? — интересуется Джоэль, и я усмехаюсь с головой, гудящей от облегчения, что не полностью сломана, и кайфуя от лучшего в моей жизни секса.

Джоэль убирает волосы с моего лица, а я, удовлетворенно улыбаясь, наклоняю голову, чтобы взглянуть на него.

— Знаешь, сколько девушек пытались убедить меня, что они на противозачаточных? — спрашивает он, и моя улыбка меркнет.

— Я не лгала, — утверждаю я голосом, лишенным всего того тепла, которое я ощущала всего несколько секунд назад. Я пытаюсь отпрянуть от него, но его упрямые руки не дают мне пошевелиться.

— Я знаю. Это я и хочу тебе сказать.

Джоэль водит пальцами по моей коже и произносит:

— Я никогда ни с кем не был подобным образом.

— Никогда? — спрашиваю я, изучая его.

— Никогда, — задумчиво отвечает он, глядя в потолок.

Я должна позволить ему избегать зрительного контакта. Должна держать рот на замке. Не должна притворяться, будто что-то из этого имеет значение.

— Я тоже, — признаюсь я, и Джоэль переводит взгляд на меня.

Он долго смотрит на меня, и я знаю, что парень задается вопросом: почему он. Точно, как я задаюсь вопросом: почему я. Но никто из нас не спрашивает. Вместо этого Джоэль говорит:

— Не хочу, чтобы у тебя было такое еще с кем-нибудь.

— Не будет.

Секс без защиты с Джоэлем был потрясающим, но с кем-либо другим это было бы ужасно и не стоило бы риска.

— Это не то, что я имел в виду, — произносит Джоэль. Он делает долгий вдох, глядя на потолок. — Я не хочу, чтобы ты вообще была с кем-то еще.

Мой мозг вспыхивает от перенапряжения, его слова теряются в шуме.

— Ты предлагаешь мне встречаться?

— Нет.

— Тогда что ты хочешь сказать?

Джоэль закрывает глаза, его грудь вздымается и опадает при вдохе.

— Черт, если бы я знал.

Ничего не могу поделать. Я смеюсь. Его глаза закрыты, а на лице начинает появляться улыбка.

— Ты не многое прояснил.

— Знаю.

— Если мне ни с кем другим нельзя быть, тогда с кем можно?

— Со мной.

— Значит, ты предлагаешь мне встречаться… — Сердце колотится в моей груди, ладошки потеют, а мысли скачут. Если это так, что я скажу ему? Если откажу, куда это приведет нас?

— Нет, — отвечает он, открывая глаза и сосредотачивая на мне взгляд своих синих глаз. Моя грудь опадает, и я пытаюсь убедить себя, что это от облегчения.

— Не переоценивай мои слова, Ди. Я не предлагаю тебе встречаться. Я просто парень без дома, машины или чего-то еще достойного, что мог бы предложить, который говорит тебе, что не хочет, чтобы ты спала с кем-то еще, кроме него.

Должно быть, со мной что-то сильно не так, потому что в этот момент я хочу его сильнее, чем когда-либо. Я перевожу взгляд на его губы.

— Хорошо, — произношу я и прижимаюсь своими губами к его.

Мягкий и недолгий поцелуй прерывается слишком рано, когда Джоэль отстраняется, чтобы спросить:

— Хорошо?

— Да, я услышала тебя, — подтверждаю я, а затем вновь целую его, не желая давать обещания, которые не смогу сдержать. Даже если это обещания, которые я хочу выполнить.

Глава 12

— Что, черт возьми, с ним не так? — восклицает Роуэн, когда мы прогуливаемся по бескрайней парковке с автобусами, пока парни принимают утренний душ. Прошлой ночью я уснула практически сразу, как моя голова коснулась подушки, и впервые с субботней ночи мне ничего не приснилось. У меня не было кошмаров. Я не проснулась с мыслями о Коди — меня разбудила Роуэн, шикая и указывая на лестницу. Она неохотно позволила мне принять душ и одеться, прежде чем вытащить на улицу, а затем набросилась на меня и заставила рассказать обо всем, что произошло прошлой ночью, прикрывая уши, когда я истязала ее подробностями.

— И знаешь, что самое странное? — спрашиваю я.

Роуэн смотрит на меня, переступая через выброшенную пивную банку.

— Его отказ предложить мне встречаться был частью того, что сделало происходящее таким возбуждающим.

Она в замешательстве кривит лицо, и я не могу сдержать смех.

— Серьезно. Любой другой парень сказал бы мне то, что, по его мнению, я хотела услышать. Он предложил бы мне встречаться, а потом пошел бы и изменил или что-то еще в этом роде, останься я с ним на долгое время.

Роуэн вздрагивает, и я спешу отвлечь ее от воспоминаний об отморозке-бывшем.

— Но Джоэль был честен со мной. И он сказал, что не хочет, чтобы я была с другими парнями, и Боже, Роу, это было чертовски возбуждающе.

— Разве не было бы лучше, если бы он предложил тебе встречаться? — спрашивает она, и когда я не отвечаю, добавляет. — Ты бы не согласилась?

Я перекидываю свои длинные волосы через плечо, чтобы они не касались выступивших на задней части шеи бисеринок пота.

— В чем был бы смысл? Мы все равно расстались бы через несколько недель. Ты же знаешь, что так и было бы.

Она не может с этим поспорить, так что и не пытается. Вместо этого, подруга безнадежно вздыхает и говорит:

— Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, Ди. То, что между вами с Джоэлем... Да, иногда он делает тебя счастливой, но в то же время он делает тебя несчастной. Что будет, если мы вернемся домой, и он снова начнет таскаться с другими девушками?

Не то чтобы я не думала об этом. Когда я лежала на Джоэле с его все еще твердым членом внутри меня, он сказал лишь, что не хочет, чтобы я была с другими парнями. Он ничего не сказал о нем с другими девушками.

— Не знаю, — признаюсь я. — Это будет угнетать меня, да, но мне просто придется пережить это.

— Как?

— Погружусь в учебу, как ты?

Роу смеется, и когда я толкаю ее в плечо, она едва не спотыкается о парня, валяющегося в отключке на лужайке. В конце концов, мы обе истерически смеемся, и весь обратный путь к автобусу она гонится за мной.

На втором этаже автобуса я выискиваю белую футболку The Last Ones to Know и кромсаю ее при помощи ножниц. Футболка, которую я носила прошлой ночью, пользовалась исключительным успехом, но эту я видоизменяю иначе — делаю разрезы спереди, а на спине вырезаю сердечко. Я надеваю футболку с ярко-красным кружевным бюстгальтером, который виден сквозь тонкую ткань и разрезы.

Джоэль изучает мой вид, когда выходит из ванной и замечает меня сидящей на диванчике. Он без футболки, в низко посаженных шортах и с темными от воды волосами.

— Помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью? — спрашивает он, поднимает меня за руку и поворачивает вокруг своей оси.

— Ага, — отвечаю я. — Я не хочу, чтобы ты была с кем-то еще.

Позволяю ему пялиться на меня, пока медленно разворачиваюсь.

— Да, — произносит он, — это.

Я хихикаю, но Джоэль прерывает меня тем, что до конца разворачивает меня и ловит мои губы своими. Я хватаюсь пальцами за его разогретые после душа бицепсы и растворяюсь в аромате мужского геля для душа, впитавшегося в его кожу. От него моя голова кружится, и когда Роуэн прерывает нас, спрашивая, готовы ли мы идти, ни один из нас не отвечает.

Она откашливается, а когда и это не срабатывает, Шон бьет Джоэля по больному плечу.

— Блять, — рявкает Джоэль, чтобы потереть больное место.

Шон одаривает его далекой от раскаяния улыбкой.

— Пора идти, донжуан.

Джоэль быстро делает прическу в ванной, а затем натягивает на себя безразмерную майку и огромные Тимберленды. Он представляет собой полный беспорядок, и все, что я хочу делать — ныть о том, какой он чертовски сексуальный, что я не могу выдержать этого. Все, о чем я могу думать — прошлая ночь, и каждый раз, когда возвращается воспоминание о его руках на моей коже, у меня учащается сердцебиение, а к щекам приливает жар. Я сваливаю все на солнце, и Роуэн предлагает мне солнцезащитный крем, но я отмахиваюсь от него и игнорирую озадаченный взгляд, которым она меня окидывает.

Мы проводим утро, отрываясь в толпе и нанося необратимый ущерб нашим барабанным перепонкам, и вшестером встаем сбоку от главной сцены. Мы ждем выступления Cutting the Line, и Джоэль проскальзывает пальцами в прорези футболки, чтобы провести по линии бюстгальтера. Мое дыхание становится медленным и размеренным в попытке сохранить работу легких. Не знаю, что такого особенного в его руках: они мозолистые из-за многих лет игры на гитаре, но более аккуратные и опытные, чем руки всех тех людей, которые когда-либо меня касались. Джоэль длинными пальцами дотрагивается до моего кружевного белья, цепляется за крючки... и внезапно мой бюстгальтер расстегивается. Я ахаю и прижимаю руки к бокам, чтобы удержать его на месте. Все смотрят на меня, но я улыбаюсь и делаю вид, что Джоэль только что не расстегнул мой бюстгальтер. Одной рукой. На людях.

Он двигается позади меня и притягивает к себе, я кусаю внутреннюю сторону губы, предельно ясно понимая его сообщение.

Я на грани того, чтобы развернуться и потащить его обратно в автобус, когда из-за сцены выбегает Вэн, и толпа визжит, как только фанаты замечают его. Шум намертво останавливает его, и Вэн, прежде чем скрыться из поля зрения, жестикулируя, зовет нас присоединиться к нему за кулисами.

—У Вэйда гребаное похмелье, — сетует он, когда мы встречаемся с ним за кулисами. Он так сильно зажимает между пальцами пряди жирных волос, словно предпочел бы, чтобы на их месте была чья-то шея.

— Слишком сильное похмелье, чтобы играть? — спрашивает Адам.

— Слишком сильное, чтобы, блять, стоять, — рычит Вэн, переводя взгляд с Джоэля на Шона.

— Может кто-нибудь из вас выйти вместо него? Я отдам вам своего первенца, Богом клянусь.

Прежде чем Шону удается ответить, я подталкиваю вперед Джоэля.

— Джоэль может сыграть.

Выступление с Cutting the Line позволит ему еще больше прославиться. Как только люди увидят и услышат его, они захотят узнать, кто это и из какой он группы. Это хороший карьерный ход, и я не хочу, чтобы Джоэль упустил эту возможность.

Он зыркает на меня, прежде чем вернуть внимание к мольбе во взгляде Вэна.

— Да... конечно. Какие песни вы играете?

— А какие ты знаешь? — спрашивает Вэн, ведя Джоэля туда, где двое его товарищей по группе подготавливаются к выступлению. А мы возвращаемся на наше место рядом со сценой, и я с нетерпением жду выступления Джоэля с одной из самых популярных здесь групп.

Когда они появляются на сцене, толпа кричит так же громко, как если бы на сцене был оригинальный состав. Вэн снимает со стойки микрофон.

— Как поживаете, засранцы?!

Толпа сходит с ума, Вэн кричит в ответ, от чего все кричат еще громче, чтобы их услышали сквозь ревущие динамики. Он смеется и произносит:

— Вэйд не очень хорошо себя чувствует, поэтому сегодня мы приготовили для вас особое угощение. Вот этот сексуальный ублюдок — Джоэль Гиббон из The Last Ones to Know. Остальные члены его группы стоят вон там, — Вэн указывает на нас, ребята поднимают руки и машут толпе. — И, поверьте мне, совсем скоро вы узнаете, кто они. Это одна из моих любимых групп, и для меня большая честь, что этот придурок сегодня со мной на сцене.

Джоэль смеется и показывает Вэну средний палец, на что тот лишь одобрительно ухмыляется. Джоэль возвращается к проверке педалей и ознакомлению с гитарой, а Вэн возвращается к разогреву толпы.

— Кроме шуток, — произносит он, — зайдите на их вебсайт. Купите их альбом. Если вы в Вирджинии или где-либо, где они выступают, сходите на их концерт. И если вы встретите этого парня сегодня вечером, — добавляет он, указывая на Джоэля, — отсосите ему хорошенько, потому что, если бы он не оказал нам огромную услугу, мы бы сейчас не выступали.

Толпа ликует, и какая-то девушка выкрикивает:

— Я сделаю это!

— Держу пари, так и будет, — смеясь, дразнится Вэн. Я уже просматриваю толпу в поисках девушки, желая выбить ей зубы.

— Ну что, ублюдки, готовы к шоу?! — спрашивает Вэн, и дымка окутывает его лодыжки, освещая все красными и оранжевыми фонарями, подвешенными вокруг сцены.

Толпа кричит, но, когда Джоэль начинает шоу, я вижу лишь его. Другие девушки тоже видят его, кричат и тянутся к нему, когда он играет так же легко, как и со своей группой. Гитара — словно продолжение него, то, на чем он сможет играть даже во сне.

Я подпеваю, наполняясь энергией, проносящейся сквозь мое тело, словно быстрый поток. Когда я подпрыгиваю в такт музыке, вспоминаю, что мой бюстгальтер расстегнут, и из-за моего смеха Роуэн одаривает меня странным взглядом.

— Можешь застегнуть мой лифчик? — перекрикиваю музыку. Она сводит брови, а я, все еще смеясь, разворачиваюсь и поднимаю футболку, чтобы она смогла застегнуть его, прежде чем я повернусь назад.

Мы смотрим выступление до конца, и вся толпа кричит до хрипоты и лопнувших барабанных перепонок. Мы с ребятами отправляемся за кулисы, и Джоэлю едва удается подготовиться, чтобы поймать меня в воздухе. Я обвиваю руками его шею и подгибаю колени, когда он обнимает меня.

— Ты был чертовски крут!

— Пошли со мной в автобус, — шепчет он мне на ухо. Его голос низкий, соблазнительный, и когда я отстраняюсь, чтобы взглянуть на парня, его глаза переполнены невысказанными обещаниями, от которых в венах закипает кровь.

Я опускаюсь на землю, когда остальная часть группы догоняет меня, а с другой стороны к нам присоединяется Вэн и хлопает Джоэля по спине.

— Ребята, вы должны пойти с нами на встречу с фанами.

— У Ди голова болит, — отвечает Джоэль, не сводя с меня глаз, на что Вэн смеется и одаривает меня широкой улыбкой.

— Встреча через пятнадцать минут. Джоэль может позаботиться о твоей головной боли позже, или вы, ребята, найдете биотуалет и позаботитесь о ней там, но затем ему нужно притащить свою задницу в нашу палатку.

Пятнадцать минут спустя, после того как Джоэль пытался, но так и не смог уболтать меня на биотуалет, мы с Роуэн сидим в задней части промо-палатки Cutting the Line. Вэн и два его товарища по группе, у которых нет похмелья, заняты подписанием вещей людей и знакомством их с Джоэлем и остальными ребятами из The Last Ones to Know.

— Налаживание связей, — размышляю вслух я, указывая пальцем на две группы.

Роуэн кивает и надувает большой пузырь из жвачки.

— Иногда я нервничаю из-за этого.

Я смотрю на нее, и она вздыхает.

— Видела, какой большой стала толпа сегодня?

Невозможно было не заметить. Как только люди поняли, что выступает Cutting the Line, они ушли от других сцен, чтобы присоединиться к безумию. Толпа людей появилась из воздуха, и я поняла, почему фестиваль получил такое название.

— Такое чувство, будто у девушек-зрительниц внезапно развилась аллергия на одежду, — жалуется Роуэн, и я хихикаю. Девушки сновали в толпе топлес и сидели на плечах, и от меня не ускользнул тот факт, что одна из них, вероятно, была той, что предложила отсосать Джоэлю. Не сомневаюсь, что она так и сделает, если ей выпадет шанс, и тогда мне придется убить ее.

— Адам любит тебя, — уверяю я Роуэн, но понимаю причину ее беспокойства. Отношения требуют гораздо большего, чем просто любовь, а отношения с рок-звездой подвергаются проверке на прочность. Часто.

Мой взгляд устремляется к Джоэлю, и он, словно ощутив это, оглядывается на меня через плечо и одаривает мимолетной жемчужно-белой улыбкой. Я пытаюсь ответить ему тем же, но не получается.

Когда он отворачивается, болтая с группой девушек, требующих его внимания, я возвращаюсь к Роуэн. Она переводит взгляд с него на меня, словно пытается вычислить, что между нами. Как будто это возможно.

— Что же в нем такого? — искренне интересуется она, и я отмахиваюсь от ее вопроса.

— Он сексуальный.

— Что еще?

— Он рок-звезда.

Роуэн щурится, глядя на меня.

— Думаю, ты лжешь.

— А еще ты думаешь, что инопланетяне построили пирамиды.

Ее глаза так и остаются суженными, и я ухмыляюсь в ответ на это. Она надувает еще один вызывающе огромный пузырь и лопает его в мою сторону, после чего мы смотрим на длинную очередь, сформировавшуюся перед шатром.

Продолжая молчать, я думаю обо всех тех причинах, которые я ей не назвала.

Мне нравится Джоэль, потому что он заставляет меня смеяться. Потому что он не мирится с моим дерьмом. Потому что ломает двери и убеждает меня, что я не сломана. Потому что он говорит, что заботится обо мне. Потому что я начинаю в это верить.

Глава 13

Во второй раз секс без презерватива отличается от первого — он сопровождается множеством смешков, сменой поз и сбиванием утвари на кухонной столешнице. Впоследствии я растекаюсь в руках Джоэля, и мне требуется приложить все свои силы, чтобы одеться и присоединиться к остальным снаружи. Костер горит и бушует, и вся вечеринка пульсирует от изнурительного возбуждения — такого, от которого люди становятся дружелюбными и умопомрачительно счастливыми.

Мы находим Роуэн, Адама, Шона и Майка сидящими в кругу на садовых стульях с Вэном, его товарищами по группе, знакомыми с прошлой ночи и новыми людьми, которых я не знаю.

— Герой дня! — выкрикивает Вэн, и все приветствуют Джоэля, поднимая пластиковые стаканчики. Я ищу место, чтобы присесть, когда кто-то стучит мне по плечу.

Когда я разворачиваюсь, вижу двух красивых девушек, улыбающихся мне. Одна из них низкая, другая — высокая, у обеих волосы цвета красной карамели и молочно-белая кожа. У низенькой проколота бровь и короткая стрижка, у высокой — бриллиантовый пирсинг в носу и волосы до талии.

— Мне нравится твоя футболка, — говорит высокая. У нее такая фигура, словно она была рождена, чтобы сниматься в музыкальных клипах: длинные-длинные ноги и тонкая-тонкая талия.

— Спасибо…

— Ты сама ее сделала? — спрашивает низенькая.

Когда я киваю, она накидывается на свою подругу:

— Я же говорила!

— Можешь сделать мне такую? — спрашивает высокая.

— И мне? — добавляет ее подруга.

Сегодня я потеряла счет числу комплиментов моей футболке. Несколько девушек спросили, где я ее приобрела, и были в восторге, когда я сказала, что сделала ее сама. Но это мои первые заказы, и я испытываю странное чувство гордости, получая их.

— Мне нужны ножницы…

— Вэн! — внезапно выкрикивает высокая девушка, и Вэн перестает флиртовать с блондинкой, сидящей у его ног, чтобы взглянуть на ту, что стоит рядом со мной. — У тебя в автобусе есть ножницы?

— Откуда, блять, я знаю? — кричит он в ответ, и высокая девушка закатывает глаза.

— Он бесполезен, — произносит она, хватает меня за руку и уводит с вечеринки.

— Ну, не совсем бесполезный, — острит низенькая, и они обе хихикают, ведя меня к автобусам.

Мне слишком любопытно, чтобы не идти с ними, так что я без возражений следую за ними и по пути узнаю, что высокую девушку зовут Никки, а низкую — Молли. Никки останавливается у гигантского серебристо-красного автобуса и вытаскивает ключ из-под ступеньки. Затем она отпирает дверь и заводит меня внутрь.

Здесь даже лучше, чем в автобусе Джоэля: гладкая черная кожа и запах нового автомобиля. Девочки ведут меня на кухню в задней части автобуса и копаются в захламленном ящике, пока не находят пару ножниц. Затем Никки снимает свою футболку, и то же самое проделывает Молли, а я просто стою в смехотворно экстравагантном автобусе с парой ножниц в руке и двумя полуголыми девушками, практически бросающими в меня одеждой. Должно быть, это то, что каждый день чувствует Джоэль.

— Так ты с Джоэлем? — спрашивает Молли, запрыгивая на кухонную столешницу, когда я сажусь за стол и растягиваю на нем футболку. Никки вручает мне «Хард Лимонад», и я делаю долгий глоток, задаваясь вопросом, кто эти девушки и почему мы внезапно стали лучшими друзьями.

Я смотрю на Молли, задумываясь над тем, какую игру она ведет, но ее улыбка искренняя и непринужденная, так что я отдаю предпочтение правде.

— Мы не совсем вместе.

— Ну да, — хихикает она, — я имею в виду, ты типа с ним? Ты его девушка?

Никки прислоняется к столешнице, изучая меня, пока они обе ждут моего ответа.

— С ним? — переспрашиваю я.

— Да. Как Ник и я, мы с Вэном.

— Я думала, с Вэном та блондинка снаружи?

Никки закатывает глаза.

— Он, вероятно, даже не знает имя этой сучки.

— Не знает, — со смешком отвечает Молли. — Я слышала, как он назвал ее Эшли, но она сказала мне, что ее зовут Вероника.

Никки фыркает.

— Даже близко не похоже!

— И не говори! — ликует Молли, и Никки улыбается мне.

— Ты спрашиваешь, являюсь ли я фанаткой Джоэля? — резко спрашиваю я, когда до меня доходит.

— Это такое грязное слово, — говорит она, но голос девушки веселый, и она по-прежнему улыбается, когда Молли подчеркнуто кивает.

— Да, — отвечает низенькая.

— Я не фанатка.

Я вновь возвращаюсь к отрезанию рукавов футболки Молли, чувствуя себя фанаткой более чем когда-либо, и пытаюсь избавиться от этого чувства.

— Тогда кто ты? — спрашивает Никки.

Хотела бы я, чтобы у меня был хороший ответ.

— Его друг.

Не успели слова слететь с моих губ, как я понимаю — это ложь. Мы с Джоэлем никогда не были друзьями. Мы всегда были чем-то большим. И меньшим. После прошлой ночи никто из нас не отрицает этого, даже несмотря на то, что я полностью настроена оставаться друзьями.

— Вы спите вместе?

— Да, — отвечаю я, надеясь, что на этом девочки закончат свой допрос.

Не закончат. Напротив, Никки настаивает:

— В таком случае вы не друзья. Как давно вы знакомы?

— Несколько месяцев.

— Он спит еще с кем-нибудь?

— Это имеет значение? — спрашиваю я, раздражение просачивается в мой тон, пока я работаю с футболкой Молли.

— О, это имеет значение, — отвечает Никки. — С такими парнями ты либо фанатка, либо девушка. Если он спит с другими, значит ты — фанатка. Если нет — девушка.

— А что, если я сплю с другими? — возражаю я.

— Тогда ты — идиотка.

Я стреляю в нее взглядом, но девушка лишь пожимает плечами и улыбается.

Молли болтает ногами, наблюдая, как я вымещаю свою злость на ее футболке.

— С чего бы ты хотела спать с кем-нибудь другим, если у тебя есть Джоэль? — спрашивает она. — Он такой охеренный. Видела, как он сегодня выступал с Вэном? Он был так крут. Я хотела сорвать с него одежду зубами. А этот ирокез?

Она млеет, а Никки смеется.

— Бьюсь об заклад, он — Бог в постели.

— Подтверждаешь или отрицаешь? — спрашивает у меня Никки, и я не могу сдержаться: едва заметная улыбка появляется на моих губах.

— О-о-о, — напевает Молли, — это подтверждение. Ох, я знала.

Она роняет голову на шкафчик, отчего мы с Никки хохочем.

Настроение в комнате меняется, и внезапно Молли возвращается к жизни, спохватывается и устремляет взгляд своих темных глаз на меня.

— Я бы с удовольствием присоединилась к вам, ребята… Ну, если вы открыты для такого рода вещей... Ты очень красивая.

Я удивленно распахиваю глаза, а Никки, скрестив руки на груди, наблюдает за мной, словно выжидает, чтобы посмотреть, пройду я своего рода тест или нет.

— Спасибо, я так не думаю, — отвечаю я, и Никки широко улыбается, тогда как Молли дует губки.

— Ты тоже очень красивая, — быстро добавляю я, и ее глаза загораются. У меня аллергия на перепады ее настроения.

— Ты так считаешь? — щебечет она. — Я подумываю об обесцвечивании волос и голубых прядях.

Она вытягивает перед лицом ассиметричную прядь волос.

— Этот красный становится скучным.

Никки толкает ее локтем, но Молли, кажется, едва замечает это, разглядывая свою челку, словно представляет все цвета радуги на ней. Закончив с преображением, швыряю Молли ее футболку, она ловит ее и визжит.

— Она такая крутая! — натягивая через голову футболку и позируя для Никки, восклицает Молли. — Как я выгляжу?

— Совершенно безбашенно, — подтверждает Никки, одобрительно улыбаясь. Футболка Молли отличается от моей, но Никки права — она совершенно безбашенная, и я почти жалею, что не оставила ее себе.

Во время работы над футболкой Никки — еще один совершенно новый и индивидуальный дизайн — я узнаю, что обе девушки познакомились с Вэном два года назад и обычно сопровождают Cutting the Line на большинстве концертов в США. Они получают бесплатные билеты, пропуска за кулисы и приглашения на все вечеринки. Я заметила, что их, похоже, не сильно уважают, но им, кажется, нравится этим заниматься. Полагаю, внимание Вэна и зависть других девушек — то, что для них важнее всего, и я содрогаюсь, когда осознаю, что было время, когда я не так уж отличалась от них.

Девушки спрашивают, откуда я, как познакомилась с Джоэлем, учусь ли я. Когда я отвечаю, что учусь, они спрашивают о специализации, и я заверяю их, что не имею ни малейшего понятия.

Они ворчат о домашнем задании и потраченной молодости, и Никки обобщает наше коллективное настроение.

— Звучит ужасно.

— Так и есть, — соглашаюсь я, завязывая полоски на футболке в узелки.

— Знаешь, на кого ты должна пойти учиться? — визжит Молли, спрыгивая со столешницы и кружась в центре кухни. — Ты должна пойти на дизайнера одежды!

Я усмехаюсь.

— Уверена, что «Обрезчик футболок» — не настоящая работа.

Я наношу последние штрихи на футболку Никки, вручаю ей, и она восхищается изменениями.

— Может, стоило бы попробовать, — произносит она, натягивая через голову футболку.

— О, подожди! — пищит Молли, стягивая футболку. Она копается в захламленном ящичке и сует мне в руки маркер «Шарпи».

— Ты должна подписать бирку! Когда ты станешь большим известным модельером, хочу, чтобы люди могли сказать, что эта футболка — подлинное творение Ди.

Я смеюсь и подписываю футболку, удивляясь, когда Никки вручает мне свою футболку и просит сделать то же самое.

Мы почти добрались до тусовки Вэна, когда Никки хватает меня за руку и резко останавливает. Она кивает головой в сторону костра и говорит:

— Хочешь выяснить, фанатка ты или девушка?

Я слежу за ее взглядом и вижу трех девушек с Джоэлем. Он сидит по диагонали от Вэна, между его колен зажата бутылка пива, а на лице играет легкая ухмылка, пока он разговаривает с Майком, сидящим рядом с ним.

Молли визжит и хлопает в ладоши, а Никки оттягивает нас подальше в тень. Я знаю, что произойдет дальше — я могла бы подойти и сесть к нему на колени, чтобы все прекратить — но сама хочу увидеть это, поэтому молча стою между Никки и Молли и наблюдаю, как одна из девушек отделяется от стайки, чтобы попытаться соблазнить Джоэля.

Когда она подходит ближе, Джоэль поднимает на нее взгляд. Она что-то говорит ему, он говорит что-то в ответ. Они, кажется, целую вечность общаются, а затем девушка кивает головой в сторону того, что, без сомнения, является укромным уголком для минетов и быстрого перепиха.

— Она собирается накинуться на добычу, — слишком возбужденно шепчет Молли. Я сопротивляюсь желанию стукнуть ее.

Джоэль что-то отвечает ей, и она тянется к его руке. У меня перехватывает дыхание.

Затем Джоэль отдергивает руку и качает головой. Он сразу же разворачивается к Майку и отшивает девушку тем, что общается с ним вместо нее. Молли дико скачет вокруг меня, щебеча:

— Девушка, девушка, девушка!

Если бы они только знали, что прошлой ночью он сказал мне, что я не его девушка и что он не предлагает мне встречаться…

Однако наблюдение за тем, как девушка отходит от него, вызывает во мне легкий трепет, а когда я подхожу к Джоэлю, и он притягивает меня к себе на колени, мое сердце скачет так же радостно, как и Молли. Девушки посылают мне тайные улыбки и устраивают спектакль, демонстрируя свои футболки.

— Как тебе, Вэн? — спрашивает Никки, кружась перед ним, и практически выдавливает Эшли или Веронику, или как бы, черт возьми, не звали блондинку.

Вэн интимно скользит пальцами по ее голой спине.

— Мне нравится.

Лицо Никки озаряется, и Вэн награждает ее улыбкой, но момент теряется, когда девушка, сидящая у его ног, спрашивает:

— А можно мне такую?

— Нет! — пищит Молли, бросаясь на колени Вэна и закидывая ноги на ручку кресла. — Ди должна сохранять производство на низком уровне, чтобы спрос оставался высоким. Это подлинники Ди. К тому же, ты даже не знаешь ее и просто просишь ее об этом?

Я вижу, как Роуэн окидывает меня взглядом, недоумевая, когда это девушки познакомились со мной, но единственный ответ, который у меня есть — уклончивое пожимание плечами.

— Могу я купить одну? — предлагает блондинка, когда Молли размахивает ногами и едва не пинает ее по лицу.

Я собираюсь отказать ей, так как на самом деле не хочу пропустить еще одну вечеринку, но Шон включается в разговор, прежде чем мне удается что-то сказать.

— Сколько бы ты заплатила?

Сегодня на фестивале футболки продавали за двадцать баксов. Любопытствуя узнать, заплатит ли она, я удваиваю стоимость.

— Сорок баксов за футболку.

Никки фыркает.

— Ни в коем случае. Как минимум пятьдесят.

Молли кивает в знак согласия, и прежде, чем мне удается ответить, Шон говорит:

— Следи за нашим сайтом.

Шон словно неофициальный менеджер группы. Он тот, кто организовывает шоу, кто держит всех в узде и общается с нужными людьми. Судя по блеску его глаз и улыбке, обращенной ко мне, у меня странное чувство, что я только что стала одной из тех людей.

— Черт, это хорошая идея, — произносит Вэн, и мой мир перестает вращаться. — Я поговорю с мерчандайзерами и попрошу их связаться с тобой.

Я слишком ошеломлена, чтобы ответить, так что вместо этого я просто сижу, как идиотка, пока кто-то не заводит новый разговор. Главным образом, я обращаюсь сама к себе, когда наконец-то произношу:

— Они, вероятно, шутят.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает Джоэль, напоминая, что я у него на коленях.

Обняв его за плечо, смотрю ему в глаза.

— Все, что я делаю — кромсаю футболки.

— Все, что я делаю — играю на гитаре, — возражает он.

Я разворачиваюсь, прижимаясь к его телу, думая о том, что это совершенно не одно и то же.

Джоэль крепче обнимает меня и произносит:

— Если ты хороша в чем-то, тебе нравится этим заниматься, и ты можешь на этом заработать денег — ты должна пойти на это.

— Значит, я должна быть проституткой? — возражаю я, и он посмеивается, прижавшись к моей спине.

— Не продавай себя задешево. Ты могла бы быть элитным эскортом.

Я рада, что не смотрю ему в лицо, так что он не может увидеть мою довольную улыбку.

— Ты бы никогда не смог позволить себе меня.

— Ты бы заставила меня заплатить?

— Я бы взяла с тебя двойную плату.

— Почему это?

— Надбавка за риск. Кажется, я растянула мизинец, когда он застрял в тостере.

Джоэль так сильно смеется, что я тоже не могу сдержаться. Все обращают свое внимание на нас, и когда они спрашивают, что смешного, он начинает говорить:

— Мы с Ди были в автобусе и…

Я разворачиваюсь и прижимаю ладонь ко рту Джоэля, его приглушенный смех щекочет мою руку. Разворачиваюсь обратно ко всем, чтобы придумать ложь и закончить его предложение, но он цепляется пальцами за мои бока. Джоэль беспощадно щекочет меня, пока я истерически смеюсь и пытаюсь слезть с его колен.

— ТОСТЕР! — кричит он, когда я убираю ладонь, чтобы скинуть руки с моих боков. Все смотрят на нас, как на сумасшедших, когда мы смеемся и боремся, пока оба не падаем со стула.

Всю оставшуюся ночь Джоэль ведет себя так, словно осознание того, что я боюсь щекотки, круче досрочного Рождества. Он ставит себе за цель найти все чувствительные места, и я задумываюсь над тем, чтобы пооткусывать ему пальцы, когда кто-то поднимает тему о листовках, которые я раздавала на фестивале, о прослушивании, которое мы проведем на следующей неделе.

— Я как раз думал об этом, — произносит Вэн, у него стеклянные глаза от большого количества выпитого пива. Роуэн и Адам уже вернулись в автобус, но все остальные все еще тусуются под морем мерцающих звезд.

Вэн делает еще один глоток пива и добавляет:

— Что случилось с малышом?

— Разве его не Коди звали? — произносит кто-то, и от звука этого имени по моему позвоночнику пробегает мороз.

— Да! — подтверждает Вэн. — Он никогда мне не нравился.

Джоэль перестает щекотать мои бока, чтобы обнять и успокоить, но это бессмысленно. Эти выходные были фантазией. Я должна была знать, что когда-нибудь мне придется проснуться.

— Творческие разногласия, — пренебрежительно произносит Шон. Он сидит на углу холодильной камеры с гитарой на коленях и фан-клубом у его ног. Его густые черные волосы взлохмачены от влажности, а короткие шорты разодраны в клочья. Он даже не смотрит на меня, выражение его лица вышколено и бесстрастно.

— Слышал, что это из-за девушки, — произносит какой-то парень, игнорируя объяснение Шона. Я чувствую, как Джоэль напрягается позади меня.

— Кто тебе сказал? — спрашивает он.

— Коди, — отвечает парень. — Он сказал, что какая-то психованная фанатка не давала ему покоя, но потом начала говорить, что он пытался изнасиловать ее или что-то в этом роде, а вы, ребята, купились на это.

Все обращают взгляд на нас с Джоэлем, и мне приходится приложить колоссальные усилия, чтобы сердцебиение в моей груди не отразилось на лице.

— Коди — ебаный лжец, — рявкает Джоэль, выражая голосом борьбу, которой больше не осталось во мне.

Коди лжет о некоторых вещах, но не обо всем.

— Он просто не хочет признаваться, что он дерьмовый гитарист, — отвечает Шон.

— Моя умершая бабуля сыграла бы лучше него, — добавляет Майк, и Шон одобрительно кивает.

— Ему повезло, что мы так долго его продержали.

Я люблю ребят за то, что они лгут ради меня. Но ненавижу себя за то, что ставлю их в такое положение.

— Ты на самом деле избил его? — тот же неизвестный парень спрашивает у Джоэля, и я больше не могу слушать. Каждый вопрос оживляет в памяти воспоминания. В эти выходные на фестивале было легко притвориться, что произошедшее с Коди было целую вечность назад, что это случилось в другом месте, с другой девушкой.

Но я не другая девушка. Я — та психованная фанатка, заманившая гитариста в автобус, которая была уверена, что соблазнит его там, где нас найдет его товарищ по группе. Я — та ревнивая, эгоистичная, глупая девушка. Девушка, начавшая битву, которую не смогла завершить. Игравшая в игру и признавшая поражение.

— Я иду спать, — перебиваю я, встаю и слабо улыбаюсь присутствующим. Знаю, что все они, вероятно, догадались, что я — та девушка, о которой идет речь. Это читается по моим пустым глазам, вынужденной улыбке и надломленному голосу. Я ничего не могу с этим поделать, кроме как спрятаться до следующего утра и надеяться, что больше никогда не увижу их.

Мне не удается уйти далеко в темноту, когда пальцы Джоэля надежно и участливо переплетаются с моими.

Я не отстраняюсь, но хочу.

В автобусе я забираюсь на темный второй этаж и скидываю рядом с койкой шорты и обувь. Затем забираюсь под одеяло и пытаюсь исчезнуть.

— Подвинься, — говорит Джоэль. Он начинает залезать ко мне в постель, не оставляя выбора. Я двигаюсь к стене, слишком подавленная, чтобы спорить.

Он сказал, что какая-то психованная фанатка не давала ему покоя, но потом начала говорить, что он пытался изнасиловать ее.

— Эти парни не знали, о чем говорят, — произносит Джоэль, положив руку мне на талию. Мы лежим друг к другу лицом на расстоянии целого мира, но кажется, что это все равно очень близко.

— Видела, как ты сегодня отшил девушку, — говорю я. Это звучит как обвинение, и так оно и есть. Когда я увидела, как он отшил ее, я ощутила прилив гордости в груди. Теперь же это чувство омрачено чем-то другим. Чем-то тяжелым.

— Не знал, что ты наблюдаешь.

— Почему ты сделал это?

— Потому что я здесь с тобой.

Он так просто говорит это. Но неделю назад Джоэль не был тем типом парней, которые дарят девушкам осмысленные подарки или уезжают с ними на выходные. И он определенно не их тех парней, которые отказывают симпатичной девушке, независимо от того, где он или с кем он. Ничто из этого не просто.

— Джоэль, в прошлую субботу с Коди... Я пыталась заставить тебя ревновать.

— Знаю.

Если бы он действительно знал, он бы не отрицал, что я «психованная фанатка», как сказал Коди. Он бы сейчас не лежал со мной в постели. Он бы не пытался помочь мне почувствовать себя лучше.

— Я попросила его пойти со мной в автобус, — продолжаю я, — потому что знала, что ты скоро придешь туда. Он хотел отвести меня наверх, но я настояла на том, чтобы остаться внизу. Знаешь почему?

Тишина.

— Потому что знала, что ты нас там застукаешь. Я знала: ты увидишь, как мы целуемся, и надеялась, что от этого сильно заревнуешь и поймешь, что хочешь меня больше, чем кого-либо другого.

Как только слова покидают мой рот, я осознаю весь ужас ситуации и невесело усмехаюсь.

— И знаешь, что? Это сработало. Ты взял меня на фестиваль, уделил мне все свое внимание и отшил девушку, когда даже не догадывался, что я наблюдаю. Это именно то, чего я хотела, Джоэль. Разве ты не понимаешь? Вот, блять, насколько я сумасшедшая. Коди прав в этом.

Рука Джоэля остается неподвижной и лежит мертвым грузом на моем боку. Когда, в конце концов, он убирает ее, я подготавливаюсь к пустоте, которую почувствую, когда он уйдет.

— Знаешь, что самое сумасшедшее? — мягко спрашивает Джоэль, и я подготавливаюсь к его ответу. Он убирает волосы мне за ухо и произносит:

— Мне потребовалось все это, чтобы понять, что я всегда хотел тебя больше, чем кого-либо другого.

Его слова проникают глубоко под кожу, и я молюсь, чтобы в темноте Джоэль не увидел слез, собирающихся в моих глазах. Я хочу безоговорочно принять то, что он сказал, но совершенно очевидно, что я рассказала далеко не все. Если бы рассказала, он бы уже не был рядом со мной.

— Знаешь, почему я хотела тебе понравиться? — продолжаю я. — Потому что все между нами было просто игрой, которую я хотела выиграть.

Переспать с Эйденом. Оставить Джоэля в продуктовом. Целоваться с Коди. Каждый купленный наряд, каждый накрашенный ноготь, каждый аромат духов, который я носила. Все это было игрой, глупой игрой, в которую играла глупая девушка, которая была ему не парой.

— На самом деле я не хотела привязать тебя к себе, — признаюсь я. — Я хотела отделаться от тебя.

— Это все еще игра? — тихо спрашивает Джоэль.

Он проводит большим пальцем по моему подбородку, и мне удается не уклониться.