Цепи любви

9

Грей не переставал удивлять Джессику. Он был очень противоречивой личностью: то вел себя как самый любящий отец, то вдруг через мгновение мог шарахнуться от сына, словно испугавшись. Но чего он боялся? Конечно же не любви Фредди… Может, Грей боялся его полюбить?

Джессика нахмурилась, в который раз возвращаясь к этой мысли. С того памятного утра, когда Грей целовал ее во сне, прошло почти две недели. Джессика гнала опасные воспоминания и твердила себе, что этот инцидент нужно поглубже похоронить в памяти и никогда не возвращаться к нему. Потому что если она этого не сделает, если позволит воспоминаниям взять власть над ее разумом и чувствами… Джессика содрогнулась, боясь даже подумать, чем это могло закончиться.

У ее чувств к Грею нет будущего, нет никакой надежды, что он ответит на ее любовь, – его поведение по отношению к ней не оставляло никаких иллюзий. Грей держался с холодной вежливостью, из-под которой иногда проглядывала плохо скрытая неприязнь. Да, он взял ее на работу, но только потому, что не смог найти для Фредерика более подходящей няни, и Джессика видела, как его раздражает ее присутствие в доме, да и она сама. Всякий раз, когда Фредди бросался ей на шею или обращался к ней с какой-то просьбой, Джессика чувствовала на себе недовольный взгляд Грея. Ему явно не нравилось, что Фредди все больше привязывается к Джессике.

Ее это тоже беспокоило, но по иным причинам. Фредди был очень ранимым ребенком, она как могла старалась сделать его более самостоятельным, познакомить с другими детьми. В какой-то степени ей это удалось, но Фредди все еще цеплялся за нее, словно боялся, что Джессика может исчезнуть в его отсутствие.

Конечно, для мальчика, перенесшего эмоциональную травму, такая реакция была вполне естественной, но нужно, чтобы Фредди адресовал свою любовь и детскую потребность в защите кому-то, кто будет с ним постоянно, а не временной няне вроде нее.

К счастью, благодаря ее осторожному, но неустанному поощрению мальчик постепенно начал лучше относиться к отцу, учился видеть в нем не врага, а друга. В свою очередь Грей тоже стал внимательнее к сыну и проявлял больше нежности, чем раньше. И все же временами, когда Джессика уже готова была поздравить себя с тем, что удалось наладить контакт между отцом и сыном, Грей, приласкав мальчика, вдруг отстранялся, и язык тела выдавал его внутреннее напряжение, какую-то настороженность. Казалось, он боялся полюбить сына.

Джессика не могла этого понять. Кто может бояться любви к собственному ребенку? Разве что отец, у которого уже однажды отнимали дитя и который подсознательно боится, что это может повториться? Или человек, в сознании которого любовь так тесно переплелась с болью, что он уже не может отделить одно от другого?

Хорошо бы, если бы она могла свободно обсудить с Греем его чувства и поделиться собственными опасениями. Джессику пугало, что своей холодностью он может причинить боль мальчику, воспитать в нем дурную привычку не доверять естественным душевным порывам, подавлять всякое желание проявить свою любовь и привязанность к отцу, и в конце концов Фредди еще больше замкнется в своей раковине. Но даже если бы Грей не был таким неприступным, собственные чувства к нему сковывали Джессику, не позволяли ей поговорить с ним начистоту.

Джессика уже начала серьезно сомневаться, подходящий ли она человек, чтобы заботиться о Фредди. Как-то раз она попыталась заикнуться о своих сомнениях, но Грей отреагировал очень остро. Он сразу помрачнел, стал обвинять ее в нарушении контракта, и Джессике пришлось отступить. К сожалению, она не могла достаточно весомо и убедительно изложить ему причины своего беспокойства.

Все, что основывалось на чувствах, вызывало у Грея инстинктивное недоверие, это Джессика уже усвоила. Должно быть, он очень сильно любил мать Фредди, если их разрыв так сильно повлиял на него, с горечью думала она.

Когда она поделилась своими мыслями с Долли, присутствовавший при этом Джошуа покачал головой и возразил:

– Я слышал совсем другое. Насколько мне известно, они поженились только потому, что Пенелопе забеременела, причем, говорят, Грею еще пришлось ее всячески уговаривать, чтобы она не сделала аборт. Когда их брак распался, это никого особенно не удивило. Ни для кого не секрет, что какая бы страсть ни свела их вместе, она обратилась в пепел задолго до их свадьбы, тем более – до рождения Фредди.

Джессика тихонько ахнула, и Джошуа снова покачал головой.

– Знаешь, в чем твоя беда? Ты слишком мягкосердечна и ужасная идеалистка, – сказал он.

– В этой истории мне больше всего жаль Фредди, – вмешалась Долли. – Бедняжке еще повезло, что с ним оказалась ты.

– Боюсь, от меня больше вреда, чем пользы, – возразила Джессика. – Ему нужно, чтобы кто-то остался с ним навсегда.

– Ты хочешь сказать, что Грею надо снова жениться? – спросил Джошуа. – Вряд ли это когда-нибудь случится. Говорят, после развода он поклялся больше не жениться, да он и не из тех мужчин, с кем легко сблизиться.

– Это верно, – согласилась Джессика.

И все-таки, даже не будь того поцелуя, она бы не назвала Грея холодным. Просто он привык держать все в себе, и временами Джессике даже казалось, что от его тела исходит жар, вызванный скопившимся внутри напряжением.

С тех пор как она стала работать в его доме, Грей становился все более вспыльчивым, а порой бывал так несправедлив в своей критике, что Джессика невольно спрашивала себя, не пытается ли он нарочно спровоцировать ее, чтобы она разорвала контракт и ушла? С другой стороны, если он хотел от нее избавиться, достаточно было лишь сказать об этом, к тому же Грей не производил впечатления человека, который станет прибегать к разного рода трусливым уловкам, чтобы переложить ответственность на другого.

И все же временами он смотрел на нее почти с ненавистью. Он стал возвращаться домой все позже и позже, так что Джессике приходилось все дольше задерживаться после официального окончания своего рабочего дня. Если она заводила разговор об этом, Грей не упускал случая напомнить, что с самого начала предлагал ей поселиться в доме.

Сегодняшний день – не исключение, устало подумала Джессика, доглаживая школьную форму Фредди. Когда она предупредила, что приглашена на ужин, Грей пообещал вернуться к шести, однако часы показывали половину седьмого, а его все не было.

Джессика должна была быть четвертой в компании с Долли, Джошуа и его деловым партнером, на несколько дней приехавшим в их края. В первый раз заговорив про ужин, Долли сразу заявила, что не пытается сосватать Джессику. Джессика ей, конечно, не поверила, но она была слишком многим обязана двоюродной сестре, чтобы противиться ее планам. И вот ей пришлось позвонить Долли и предупредить, что, судя по всему, она не сможет к ним присоединиться. Как и следовало ожидать, сестра не пришла в восторг.

– Это переходит все границы! – возмутилась Долли. – Тебе не кажется, что он делает это нарочно?! Ты звонила ему?

– Да, но он оставил мобильный в кабинете, и, кажется, никто не знает, где он. Он ушел после ланча, сказав, что отправляется на деловую встречу, а после – сразу домой. – Джессика закусила губу и встревоженно спросила: – Как ты думаешь, он не мог попасть в аварию?

Гнев Долли сразу прошел.

– Господи, надеюсь, что нет. Но, может, стоит на всякий случай навести справки? Хотя если бы что-то случилось…

– Я позвоню в полицию, – перебила Джессика.

За последующие полчаса Джессика позвонила куда могла, но сообщений о происшествии с Греем Харди не поступало. К сожалению, само по себе это еще не означало, что с ним ничего не случилось. Джессика все еще сидела у телефона, когда на подъездной аллее послышался гул мотора.

Страх Джессики тут же сменился гневом. Мало того что Грей опоздал, так он еще (пусть и не преднамеренно) заставил ее волноваться!

Джессика вскочила и вышла в холл. От напряжения лицо ее побледнело, расширенные глаза яростно сверкали в полумраке холла. Ее хрупкая фигурка вырисовывалась силуэтом на фоне освещенного дверного проема.

Глядя на ее женственные изгибы, Грей испытал такой острый приступ мучительного желания, что ему стоило громадных усилий сдержаться, не броситься к Джессике и не стиснуть ее в объятиях. Ему хотелось ее целовать, – целовать не как незнакомку, а как женщину, ставшую ему очень близкой, женщину, чье тело и все его реакции стали ему так знакомы и понятны. Как женщину, которая так чутко и остро реагировала на его присутствие, что он мог бы заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас, не сходя с места, и, погрузившись в нее, сбросить все раздражение, боль, муку, всю тяжесть, давившую на него. И она бы поняла и приняла его, потому что ее чувства… ее любовь помогли бы ей простить это эгоистичное избавление от всего, что его мучило, не критикуя и не презирая за слабость.

Грей уже шагнул к Джессике, но ее голос внезапно разрушил иллюзию.

– Вы обещали ввернуться к шести. Я была приглашена на обед, – холодно сказала Джессика.

Сам этот голос и сопровождающий его взгляд подействовали на Грея как ледяной душ. Он ощутил почти физическую боль и немедленно нанес ответный удар. Самообладание изменило ему, что бывало нечасто, и Грей бросил:

– Если этот чертов обед был так важен, не понимаю, что вас удержало?

Джессика отказывалась верить своим ушам.

– Вы же знаете, я не могла оставить Фредди одного! – воскликнула она.

– А почему бы и нет? В конце концов, его мать все время так поступала. Кстати, именно поэтому бабушка Фредди в конце концов вмешалась и забрала его к себе, – грубо сказал Грей. – Что ж, если это свидание для вас так важно, важнее Фредди, не смею вас задерживать. Черт возьми, можете вообще не возвращаться!

Его неожиданный выпад был так несправедлив, что Джессика на мгновение лишилась дара речи. Глаза защипало от слез, и она поняла, что если задержится хоть на минуту, то расплачется в присутствии Грея. Не хватало еще, чтобы он стал свидетелем ее слабости! Джессика сделала единственное, что могла сделать в этой ситуации: схватила сумку и, не взглянув на Грея, почти бегом выскочила в дверь.

Она резко рванула автомобиль с места и промчалась по подъездной аллее, стремясь убраться от Грея как можно скорее и как можно дальше. Только перед выездом на шоссе она остановилась, чтобы немного успокоиться. Но это не помогло, слезы лились по щекам, и Джессика с трудом сдерживала рыдания. Это все шок, и только, мысленно повторяла она, но в душе ее нарастала волна боли и отчаяния. Можно было сколько угодно твердить себе, что она с самого начала знала, что представляет собой Грей Харди, и старалась не смотреть на него сквозь розовые очки, что только она сама виновата в своих нынешних страданиях, – это не меняло дела.

Так на нее наброситься, когда во всем виноват он сам… Джессика проглотила слезы и высморкалась.

Ей все еще не верилось, что Грей в самом деле ее уволил. Он всегда хорошо владел собой, умело скрывал всякие чувства, тщательно продумывал каждое свое действие… и вдруг совершенно неожиданно вышел из себя! Так нагрубить ей, когда раньше он взвешивал буквально каждое слово…

К тому времени, когда Джессика доехала до коттеджа, гнев ее остыл, но она чувствовала себя обессиленной. Джессика никогда не считала себя чересчур эмоциональной натурой, скорее уж слишком спокойной, она всегда умела сдерживать свои чувства, но в этот вечер… Девушка поёжилась.

Коттедж был пуст, Джессика прошла на кухню и включила чайник.

Возможно, она потому так сильно разозлилась, что переход от тревожного ожидания к реальности оказался слишком резким. Джессика уже представляла себе Грея лежащим без сознания в какой-то захолустной больнице, а то и на дороге, и вдруг он входит в дом целый и невредимый, и ему откровенно безразличны все волнения и тревоги, которые она испытала по его милости, не говоря уже о том, что он опоздал, прекрасно зная, что ей нужно было уйти.

Да, у нее были основания сердиться, но странно, что Грей, казалось, был рад ее гневу, приветствовал и даже подогревал его, хотя ему следовало бы знать, что виноват во всем он сам. А потом он ее уволил…

Джессика снова поёжилась. Придется вернуться хотя бы только для того, чтобы поговорить с Фредди. Но как она может объяснить ему ситуацию, не подвергая опасности и без того непрочные отношения мальчика с отцом?

Теперь уже Джессика злилась на Грея по другому поводу: как можно быть таким эгоистичным, равнодушным к чувствам собственного сына? Он хотя бы догадывается, как отразятся на Фредди его действия?

Когда вернулись Долли и Джошуа, было уже поздно, но им, конечно, не терпелось узнать, что произошло. Слушая рассказ Джессики, Джошуа нахмурился.

– По-моему, в сложившейся ситуации тебе лучше держаться от него подальше, – сказал он.

– Но как же Фредди?

Джошуа покачал головой.

– Джессика, я знаю, ты очень переживаешь за мальчика, как я уже говорил, у тебя слишком доброе сердце. Но пока ты живешь с нами, мы в какой-то мере в ответе за тебя. Не спорю, ты взрослая и способна сама принимать решения, но мне не нравится, как Грей стал себя вести. Честно говоря, меня подмывает встретиться с ним и сказать ему пару ласковых…

– О, ради бога, не делай этого! – воскликнула Джессика.

Она так побледнела, что Джошуа, хотя и не перестал хмуриться, сдался:

– Ну хорошо, не буду, если ты настаиваешь, но, не скрою, я рад, что ты больше не будешь на него работать.

– Мне придется съездить туда, чтобы поговорить с Фредди, – сказала Джессика, – пусть даже Грей все ему объяснит, я не могу уйти просто так.

– В таком случае, советую тебе дождаться момента, пока кто-нибудь из нас сможет поехать вместе с тобой, – предложил Джошуа.

Но Джессика покачала головой.

– Нет, я не собираюсь прятаться за ваши спины. Я взрослая женщина и вполне способна постоять за себя. Сегодня Грей Харди застал меня врасплох, но завтра…