Чаща

Глава 3

Всю ночь я пролежала в постели без сна, свернувшись клубочком, снова во власти беспросветного отчаяния. Но выбраться из башни отнюдь не стало проще только потому, что мне захотелось этого еще сильнее. Следующим утром я вышла-таки к главным вратам и впервые попыталась приподнять громадный засов – жалкие потуги, что и говорить! Конечно же, я его и на четверть дюйма не смогла сдвинуть.

Внизу в чулане, вооружившись кастрюлей с длинной ручкой в качестве рычага, я поддела тяжелую железную крышку помойной ямы и заглянула внутрь. Глубоко внизу мерцало пламя; нет, этим путем не сбежишь. Я с трудом задвинула железную крышку на место, а затем прощупала все стены, все темные углы, в поисках хоть какой-нибудь дыры или лазейки. Но ничего так и не нашла. А на лестнице за моей спиною уже занималось утро и разливался непрошеный золотой свет. Пора было готовить завтрак – и тащить поднос наверх, навстречу моей судьбе.

Выкладывая на поднос снедь – тарелку с яйцами, гренки и варенья, я несколько раз оглянулась на длинный, поблескивающий сталью мясницкий нож, что торчал рукоятью ко мне из деревянной колоды. Я рубила им мясо; я знала, какой он острый. Мои родители каждый год откармливали свинью; я помогала при забое – подставляла ведро и собирала в него свиную кровь; но сама мысль о том, чтобы воткнуть нож в человека – это же совсем другое, такое даже вообразить невозможно. Так что воображению я воли давать не стала. Просто положила нож на поднос и поднялась наверх.

Я вошла в библиотеку. Дракон стоял у окна спиной ко мне, плечи его словно одеревенели от раздражения. Я машинально расставила на столе тарелки и блюда, одно за другим, пока не остался только поднос – точнее, поднос и нож. Платье мое было все забрызгано яйцом и овсянкой; вот сейчас он наверняка скажет…

– Заканчивай с этим, – приказал Дракон, – и ступай наверх.

– Что? – непонимающе откликнулась я. Нож по-прежнему лежал под салфеткой, вытесняя все прочие мысли. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать: на сегодня я помилована.

– Ты что, оглохла ни с того ни с сего?! – рявкнул Дракон. – Хватит с тарелками возиться, пошла отсюда. И сиди у себя в комнате, пока я тебя снова не позову.

Мое измятое платье было все в пятнах, все ленты спутались, но Дракон даже не обернулся взглянуть на меня. Я подхватила поднос и кинулась прочь из библиотеки – дважды повторять нужды не было. Я взбежала вверх по лестнице – точно взлетела на крыльях, в кои-то веки не ощущая кошмарной усталости, что тянула меня к земле. Я ворвалась к себе, захлопнула дверь, содрала с себя всю шелковую мишуру, переоделась в домотканое и рухнула на постель, облегченно обхватив себя руками, точно ребенок, избежавший порки.

И тут взгляд мой упал на оставленный на полу поднос – и на поблескивающий нож. Ох, что я за дура, как мне вообще такое в голову пришло! Он же мой господин; если по какой-то чудовищной случайности я бы и впрямь его убила, меня бы наверняка предали казни, да и родителей моих заодно. Убийство – это не путь к спасению. Уж лучше тогда взять да из окна выброситься.

Я даже оборотилась и с тоской посмотрела в окно. Тут-то я и увидела причину Драконова недовольства. Над дорогой клубилось облако пыли – неуклонно приближаясь к башне. И нет, это была не телега, но огромная крытая повозка: целый домик на колесах, запряженный взмокшими лошадьми. Перед кучером ехали двое конников, оба в серых и ярко-зеленых кунтушах. Еще четверо всадников в таких же кунтушах скакали сзади.

Повозка подкатила к главным вратам, на ней красовался зеленый герб – многоголовое чудовище. Верховой эскорт спешился; все засуетились, забегали. То-то они отпрянули, когда башенные врата легко распахнулись – эти гигантские створки, которые я и сдвинуть-то не могла. Вытянув шею, я поглядела вниз: Дракон прошел сквозь двери и встал на пороге – один.

Из недр повозки, пригнувшись, выбрался человек: статный, златоволосый, широкоплечий, в длинном плаще все того же ярко-зеленого цвета. Подножку опустили, гость спрыгнул по ступенькам, одной рукой взялся за меч – еще один слуга подал ему клинок на вытянутых ладонях – и быстро и решительно прошел между своими людьми к дверям, на ходу пристегивая меч.

– Терпеть не могу карет, они похуже химер будут, – заявил он Дракону, да так громко и отчетливо, что даже я расслышала: его голос донесся до моего окна, перекрывая всхрапывание лошадей и перестук копыт. – Неделю в ней просидел безвылазно точно в ящике. Отчего ты при дворе не бываешь?

– Молю простить меня, ваше высочество, – холодно отозвался Дракон. – Мои обязанности здесь поглощают все мое время.

К тому времени я высунулась из окна так далеко, что того и гляди могла выпасть. Все мои страхи и горести разом позабылись. У короля Польнии было два сына, но наследный принц Сигмунд был всего-то-навсего разумным молодым человеком. Он получил превосходное образование, женился на дочке какого-то там владетельного графа с Севера, тем самым добыв для страны могучего союзника и морской порт. Он уже и наследника родил: мальчика и еще девочку, про запас; он считался превосходным администратором и конечно же станет превосходным королем, и никому до него дела не было.

А вот принц Марек радовал не в пример больше. Я слыхала никак не меньше дюжины историй и песен о том, как он сразил Вандалусскую Гидру; и все они звучали по-разному, и все были правдой до последнего слова – я в этом ни минуты не сомневалась. А еще принц Марек зарубил по меньшей мере трех-четырех, а не то так девятерых великанов в последней войне с Росией. А однажды он даже выехал на бой с самым настоящим драконом, вот только оказалось, что на самом деле крестьяне врали, будто на них нападает дракон, и прятали овец, которых дракон якобы сожрал; просто налоги платить не хотели. И Марек даже не приказал предать их казни, но строго отчитал их господина за то, что тот обложил подданных непосильными поборами.

Его высочество поднялся в башню вместе с Драконом. Врата за ними затворились; свита принца встала лагерем на ровном поле перед входом. А я отвернулась от окна и принялась нарезать круги по комнате. Наконец, не стерпев, я вышла и неслышно прокралась вниз по лестнице – думала, может, услышу, о чем они беседуют. Шажок за шажком я спускалась все ниже, пока из библиотеки до меня не донеслись голоса. Разобрать удавалось лишь одно слово из пяти: разговор шел о войнах с Росией и о Чаще.

Не то чтобы я так уж старательно подслушивала. Мне, собственно, было все равно, о чем они толкуют. Куда важнее для меня была всколыхнувшаяся смутная надежда на спасение: уж что бы Дракон со мною ни проделывал, весь этот ужас с вытягиванием жизненной силы – наверняка оно противоречит королевскому закону. Дракон велел мне не показываться и держаться от гостя подальше; а вдруг не только потому, что я неряха и замарашка, ведь эту беду он способен поправить одним словом, – может, маг просто не хочет, чтобы принц прознал про его дела?.. Что, если я воззову к милосердию принца и он увезет меня прочь…

– Довольно, – голос принца Марека вклинился в мои мысли: слова послышались четче, как будто гость подошел к двери. Он, похоже, здорово злился. – И ты, и отец, и Сигмунд – все вы блеете как овцы… нет, с меня хватит. Я не намерен сидеть сложа руки.

Я торопливо взбежала обратно по лестнице – босиком, стараясь ступать как можно тише: гостевые покои находились на третьем этаже, между моими и библиотекой. Я уселась на верхней лестничной площадке, прислушиваясь к стуку его сапог по ступеням внизу, пока шаги не затихли. Я отнюдь не была уверена, что у меня достанет храбрости открыто нарушить приказ Дракона: если я попытаюсь постучаться в дверь к принцу, а Дракон меня на этом поймает, он наверняка сотворит со мной нечто ужасное. Но ведь нечто ужасное он со мной и так проделывает! Вот Кася наверняка бы не упустила такой возможности – будь она здесь, она бы пошла и открыла дверь, и пала на колени к ногам принца, и умоляла бы его о помощи – и не как перепуганный зареванный ребенок, а как гордая дева из преданий и легенд.

Я вернулась к себе в комнату и принялась репетировать эту сцену, бормоча слова себе под нос, пока солнце опускалось за горизонт. Когда же наконец стемнело и настала ночь, я с неистово бьющимся сердцем прокралась по лестнице. Меня по-прежнему одолевал страх. Сперва я сошла вниз и осмотрелась, чтобы убедиться: в библиотеке и в лаборатории свет погашен, Дракон спит. На третьем этаже из-под двери первой гостевой спальни мерцал тускло-оранжевый отблеск пламени, а двери хозяйской спальни я вообще не видела: она терялась в полумраке в самом конце коридора. И все-таки я замешкалась на площадке… а затем спустилась в кухню.

Я сказала себе: я голодна. Подкрепившись кусочком хлеба с сыром, дрожа у очага, я снова побрела наверх. Наверх до самого конца, обратно в свою комнатушку.

У меня просто в голове не укладывалось – как это я постучусь в дверь к принцу, и преклоню колена, и произнесу прочувствованную речь. Я ж не Кася, я никакая не особенная. Я просто-напросто разревусь как идиотка, а он, пожалуй, вышвырнет меня за порог или, того хуже, позовет Дракона, чтоб тот наказал меня по заслугам. Да и с какой стати принцу мне верить? Деревенская девчонка-замарашка в домотканой сорочке, жалкая служанка в Драконовой башне, будит его посреди ночи дикой историей о том, как великий маг ее мучает?

Я обреченно возвратилась к себе – и застыла на пороге. Посреди комнаты стоял принц Марек и разглядывал картину: он даже мешковину сдернул, которой я ее когда-то завесила. Гость обернулся и с сомнением оглядел меня с головы до ног.

– Милорд, ваше высочество, – пролепетала я – точнее, попыталась. Слова прозвучали так тихо, что принц их вряд ли расслышал – разве что как невнятный шепот.

Но, кажется, ему было все равно.

– Да уж, – промолвил он, – вижу, ты не из числа его красоток. – Гость пересек комнату – ему и двух шагов на это не потребовалось. Теперь, благодаря его присутствию, комнатушка словно умалилась еще больше. Он взял меня за подбородок и повернул мое лицо туда-сюда, внимательно его изучая. Я молча глядела на принца снизу вверх. Как это странно – вдруг оказаться к нему так близко, почти вплотную… просто ошеломительно. Он был выше меня, широкоплеч и статен – как тот, кто днюет и ночует в доспехах, – красив как на портрете, чисто выбрит, свежевымыт; его золотые волосы потемнели от влаги и чуть вились у основания шеи. – Но может, ты что-то такое умеешь, милая, что с лихвой восполняет все остальное? Он ведь так обычно говорит, да?

Его слова прозвучали не то чтобы жестоко, он просто поддразнивал – и заговорщицки мне улыбался. Я ничуть не обиделась – скорее опешила от такого внимания к своей особе, как будто меня уже спасли, а мне и слова произнести не понадобилось. И тут принц рассмеялся, поцеловал меня и опытной рукой взялся за мою юбку.

Я вздрогнула, точно рыбка, пытающаяся выпрыгнуть из сети, и попыталась оттолкнуть его. Это было все равно что противиться башенным вратам, то есть невозможно. Принц, скорее всего, даже не заметил моего сопротивления. Он снова рассмеялся и поцеловал меня в шею.

– Не тревожься, он возражать не станет, – заверил Марек, как будто никакой другой причины протестовать у меня и быть не могло. – Он ведь все еще вассал моего отца, даже если ему так нравится прозябать здесь в глуши и единовластно править всеми вами.

Вряд ли борьба доставляла ему удовольствие. Я по-прежнему молчала и отбивалась отчасти растерянно, отчасти удивленно: ну не может же он, принц Марек, герой из героев, – ну не может же он на самом деле пожелать меня! Я не кричала, не молила, и, думаю, ему и в голову не приходило, что я могу ему воспротивиться. Наверное, в любом другом поместье какая-нибудь судомойка уже сама забралась бы к нему в постель – и преохотно, и избавила бы его от необходимости кого-то где-то искать. Если на то пошло, может, и я была бы не прочь, если бы он спросил меня прямо и дал мне время прийти в себя от удивления и ответить; боролась я скорее непроизвольно, нежели потому, что в самом деле хотела ему отказать.

Но он таки меня одолел. Вот тогда я испугалась по-настоящему: теперь мне хотелось только убежать; я отталкивала его руки, бессвязно, обрывочно выкрикивая:

– Принц, нет, пожалуйста, не надо!..

И хотя сопротивления принц, вероятно, не искал, столкнувшись с ним, он не передумал – лишь преисполнился нетерпения.

– Ну полно, полно, все в порядке, – промолвил он, словно я была лошадью, которую требовалось взнуздать и успокоить, и притиснул мою руку к бедру. Мое домотканое платье было перепоясано кушаком, завязанным на обычный бант; принц уже распустил кушак и задрал мне подол.

Я пыталась одернуть юбку, оттолкнуть его, высвободиться – все было бесполезно. Принц удерживал меня легко, словно играючи. Когда же он потянулся к собственным штанам в обтяжку, я в отчаянии, не задумываясь, громко произнесла:

– Ванасталем.

Из меня толчками хлынула сила. Шитый жемчугом лиф и китовый ус сомкнулись под его ладонями точно доспех; принц отдернул от меня руки и отшатнулся; заслон из бархатных юбок с шуршанием упал между нами. Я схватилась за стену, дрожа всем телом и хватая ртом воздух.

Он вытаращился на меня. А затем произнес – совсем иным голосом, и этого тона я не поняла:

– Ты – ведьма.

Я отпрянула от него как испуганный зверек, голова у меня шла кругом, я задыхалась. Платье спасло меня, но корсет туго сдавил ребра, а юбки тяжело волочились по полу: такие и захочешь, не снимешь! Принц медленно шагнул ко мне и протянул руку:

– Послушай…

Но слушать я не собиралась. Я схватила поднос от завтрака, что все еще стоял на моем комоде, и, яростно размахнувшись, ударила принца по голове. Край подноса громко лязгнул о его висок, Марек отшатнулся в сторону. Я сжала поднос обеими руками, взмахнула им – и обрушила его на незваного гостя еще раз, и еще, слепо и отчаянно.

И тут распахнулась дверь и в комнату ворвался Дракон в длинном роскошном халате, наброшенном поверх ночной сорочки. Глаза его пылали яростью. Он шагнул в комнату – и потрясенно застыл. Замерла и я – тяжело дыша, с занесенным над головой подносом. Принц рухнул передо мной на колени. По лицу его бежала кровь, лоб испещрили кровавые синяки. Он закрыл глаза – и с глухим стуком растянулся без чувств на полу.

Дракон обвел взглядом место происшествия, остановил взгляд на мне и вопросил:

– Ты идиотка, ну что ты опять натворила?!

Совместными усилиями мы подняли принца и уложили его на мою узкую кровать. Синяки на его лице постепенно чернели; на подносе, что валялся на полу, остались глубокие вмятины от принцева лба.

– Великолепно, – бросил Дракон сквозь зубы, осматривая гостя. Маг приподнял ему веки; глаза принца бессмысленно и тупо глядели в никуда. Дракон взялся за его руку – рука безвольно упала обратно на постель и свесилась с края.

Тяжело дыша в тисках тугого лифа, я не сводила с принца глаз. Мое отчаянное неистовство схлынуло, остался только ужас. Как ни странно, я боялась не только того, что станется со мною; мне вправду не хотелось, чтобы принц умер. В моем сознании он все еще отчасти оставался сияющим героем легенд – пусть и слившись с чудовищем, которое только что меня лапало. Словом, я совсем запуталась.

– Он ведь не… он не…

– Если не собираешься убивать человека, не стоит дубасить его по голове с упорством, достойным лучшего применения! – рявкнул Дракон. – Ступай в лабораторию и принеси мне желтый эликсир в прозрачной склянке с полки в глубине комнаты. Не красный и не фиолетовый, и попытайся по возможности не разбить склянку по пути наверх – разве что тебе так хочется объяснять королю, что твоя добродетель ценнее жизни его сына.

Дракон возложил руки на чело принца и тихо заговорил нараспев, и от этих слов по спине у меня побежал холодок. Подобрав юбки, я опрометью кинулась к лестнице. Не прошло и нескольких секунд, как я уже вернулась с эликсиром, запыхавшись в тесном корсете от быстрого бега. Дракон, не прерывая речитатива, просто нетерпеливо протянул ко мне ладонь и резко мотнул головой; я вложила склянку в его пальцы. Одной рукой он извлек пробку и влил немного жидкости принцу в рот.

Пахло снадобье чудовищно, словно гниющая рыба, я чуть не задохнулась от тошнотворной вони, просто стоя рядом. Дракон, не глядя, сунул мне в руки склянку и пробку; мне пришлось задержать дыхание, чтобы заткнуть ее снова. Маг зажал принцу челюсти обеими руками. Даже будучи ранен и без сознания, Марек дернулся и попытался сплюнуть. Эликсир засветился у него во рту – да так ярко, что я различала контур зубов и десен, точно видела перед собою человеческий череп.

Я сумела-таки снова закрыть склянку, сдержав позыв рвоты, и кинулась на помощь: зажала принцу нос, и мгновение спустя он наконец-то сглотнул. Ослепительное сияние хлынуло по его горлу в живот. Я видела, как под одеждой по его телу струится свет: поток истончался, растекаясь по рукам и ногам, и наконец померк настолько, что его перестало быть видно.

Дракон выпустил голову принца и прервал напевное заклинание. Зажмурившись, он откинулся назад к стене; таким обессиленным я его еще никогда не видела. Я встревоженно потопталась у кровати, нависая над ними обоими. И наконец выпалила:

– А он…

– Не твоими заслугами, – откликнулся Дракон, но и это прозвучало обнадеживающе. Я осела на пол грудой кремового бархата и уткнулась лицом в постель, скрестив перед собой руки, задрапированные вышитым золотым кружевом. – Ну что, теперь реветь будем? – произнес Дракон где-то над моей головой. – Ты вообще о чем думала? Зачем ты напялила это несуразное платье, если не собиралась его соблазнять?

– А что мне оставалось, если то, другое, он с меня почти сорвал! – закричала я, поднимая голову. В глазах моих не было ни слезинки; я к тому времени выплакала все свои слезы, остался один только гнев. – Я не по своей воле тут оказалась…

Я умолкла на полуслове – и уставилась на тяжелую складку шелка, застрявшую у меня между пальцами. А ведь Дракона в тот момент рядом не было; он не прибегал к магии, не произносил никаких заклинаний…

– Что ты со мной сотворил? – прошептала я. – Он сказал… он назвал меня ведьмой. Ты сделал из меня ведьму.

Дракон фыркнул:

– Если бы я умел создавать ведьм, уж верно, я бы не выбрал в качестве материала полоумную деревенскую девку. Ничего я с тобой не делал, просто пытался вбить несколько жалких заговоров в твою практически непрошибаемую голову. – Зашипев от усталости, он с трудом приподнялся с кровати – вот точно так же и я падала с ног на протяжении тех ужасных недель, пока он…

Пока он учил меня магии. Не вставая с колен, я потрясенно глядела на него сверху вниз, поневоле убеждаясь, что не ошиблась.

– Но тогда зачем ты меня учишь?

– Я бы с превеликой радостью оставил тебя плесневеть в этой твоей жалкой деревушке, но, к несчастью, выбор мне не предоставлен. – Поймав мой непонимающий взгляд, Дракон мрачно нахмурился: – Тех, кто обладает даром, необходимо учить: этого требует королевский закон. В любом случае, с моей стороны было бы верхом глупости допустить, чтобы ты там созревала как сочная слива на ветке, пока что-нибудь не явится из Чащи и не сожрет тебя – вот тогда ты и в самом деле превратилась бы в ходячий кошмар.

При этой мысли я содрогнулась от ужаса, а Дракон, по-прежнему хмурясь, перевел взгляд на принца. Тот тихо застонал и заворочался во сне: он постепенно просыпался. Вот он неуверенно поднял руку и потер лицо. Я неуклюже поднялась на ноги и опасливо отодвинулась от кровати, поближе к Дракону.

– Вот что, – промолвил Дракон. – Каликуал. Это всяко лучше, чем колошматить ухажеров по голове до бесчувствия.

И он выжидательно воззрился на меня. Я поглядела на него, затем на просыпающегося принца, затем снова на Дракона.

– А если бы я не была ведьмой… – промолвила я. – Если бы я не была ведьмой, ты бы позволил мне… ты бы отпустил меня домой? А ты не можешь избавить меня от силы?

Дракон молчал. Я уже привыкла к его такому противоречивому лицу: юному и старому одновременно. Несмотря на все прожитые годы, морщинки у него обозначились только в уголках глаз, ну еще одна-единственная складка меж бровей и резкие линии вокруг угрюмого рта – ничего больше. Двигался он как юноша. А если с возрастом люди мягчеют и добреют, то это явно не его случай. Но сейчас, на одно краткое мгновение, глаза его сделались глазами старика – и странен был их взгляд.

– Нет, – произнес он, и я ему поверила.

Но Дракон тут же стряхнул с себя задумчивость и указал рукою: я обернулась – принц приподнялся на локте и, моргая, смотрел на нас обоих. Да, все еще оглушенный, непонимающий… но вот в лице его мелькнула мысль: он вспомнил меня.

– Каликуал, – прошептала я.

Из меня хлынула сила. Принц Марек снова откинулся назад, на подушки, закрыл глаза и уснул. Я доковыляла до стены и по ней съехала на пол. Мясницкий нож все еще валялся там же, на полу. Я подобрала его и наконец-то воспользовалась им по назначению: взрезала платье и шнуровку корсета. Теперь по всей длине лифа сбоку зияла дыра, но зато я смогла отдышаться.

Я откинулась к стене и на мгновение закрыла глаза. А затем поглядела снизу вверх на Дракона: тот досадливо отвернулся от столь жалкого зрелища и теперь неприязненно рассматривал принца.

– А разве его люди с утра о нем не спросят? – забеспокоилась я.

– А ты рассчитываешь держать принца Марека во власти сонных чар в моей башне до бесконечности? – бросил Дракон через плечо.

– Но ведь, когда он проснется… – начала было я и умолкла. – А ты не мог бы… ты можешь сделать так, чтобы он все забыл?

– О, разумеется, – откликнулся Дракон. – Он, понятное дело, не заметит ничего необычного, когда проснется с невыносимой головной болью и огромным провалом в памяти.

– А что, если… – Я с трудом поднялась на ноги, по-прежнему сжимая нож. – Что, если он вспомнит что-то другое? Ну, например, что просто лег спать у себя в комнате…

– Ну не будь дурой, а, – фыркнул Дракон. – Ты говоришь, ты его не соблазняла, значит, принц пришел сюда по собственному желанию. А когда у него такое желание возникло? Нынче вечером, уже в постели? Или это он по дороге размечтался о мягкой перине и нежных объятиях?.. Да, я понимаю, что твои объятия оказались не таковы, ты уже предоставила достаточно доказательств обратного! – рявкнул он, едва я попыталась запротестовать. – Насколько можно судить, он возымел такое намерение еще до того, как выехал из дому – это было преднамеренное оскорбление.

Я вспомнила, как принц сказал про Дракона – «Он ведь так обычно говорит, да?» – как будто все обдумал заранее, как будто и впрямь все спланировал.

– Он хотел оскорбить тебя?

– Он полагает, я забираю в башню женщин, чтобы принуждать их к блуду, – объяснил Дракон. – Большинство придворных в это верят, ведь они сами на моем месте поступили бы ровно так, дай им полшанса. Мальчик, видимо, вздумал наставить мне рога. А потом пустил бы слух при дворе – и был бы счастлив по уши. Магнаты просто обожают играть в такие игры: на что ж еще время-то тратить!

Дракон говорил пренебрежительно, но ведь, когда он ворвался в комнату, он был и в самом деле здорово зол!

– А зачем принцу оскорблять тебя? – робко спросила я. – Разве он приехал не за… не попросить тебя о какой-то магии?

– Нет, он приехал полюбоваться видом на Чащу, – буркнул Дракон. – Безусловно, он приехал за магией, а я велел ему заниматься своим делом, то есть рубить на куски вражеских рыцарей и не мешаться в то, что выходит за пределы его разумения. – Дракон фыркнул. – Мальчишка начинает верить собственным трубадурам: он хотел попытаться вернуть королеву.

– Но королева мертва, – растерянно возразила я. Ведь так войны и начались. Уже почти двадцать лет минуло с тех пор, как Василий, наследный царевич Росии, явился в Польнию с посольством. Он влюбился в королеву Ханну, и они бежали вместе. А когда солдаты короля их почти настигли, они скрылись в Чаще.

Вот и все, конец истории. Если кто и вошел в Чащу, так обратно уже не выйдет, во всяком случае живым-здоровым и самим собою. Случалось, жертвы Чащи выбирались наружу ослепшие, с истошными криками; а иногда – обезображенные и искореженные до неузнаваемости; но хуже всего – это когда они возвращались в своем собственном обличье, но необратимо искаженные изнутри, и за их спиною маячило смертоубийство.

Королева и царевич Василий из Чащи так и не вышли. Король Польнии обвинял наследника Росии в похищении королевы, царь Росии обвинял Польнию в смерти своего наследника. И с тех пор одна война сменяла другую – перемежаясь случайными перемириями и краткосрочными договорами.

Здесь, в долине, мы только головой качали; все сходились на том, что с самого начала это были происки Чащи. Чтобы королева, мать двоих малых детей, да сбежала из дома?! Начала войну с собственным мужем?! Да их сватовство в легенду вошло, а про свадьбу сложили никак не менее дюжины песен. Мама певала мне одну из них, те куплеты, что помнила. Странствующие певцы, понятное дело, больше ее не исполняли.

Наверняка за всем этим стоит Чаща. Может, кто-то отравил их обоих водой, взятой из реки в том самом месте, где она уходит в Чащу; может, какой-нибудь вельможа, проезжая через горный перевал в Росию, по неведению заночевал под сенью темных деревьев на опушке и потом вернулся ко двору уже не собой. Мы-то знали, что это все Чаща – а толку-то? Ведь королева Ханна все равно пропала, а пропала она вместе с роским царевичем, так что мы воевали друг с другом, а Чаща с каждым годом все дальше продвигалась в оба королевства, насыщаясь смертями беглецов и всеми прочими смертями, приключившимися с тех пор.

– Нет, – покачал головой Дракон, – королева не мертва. Она все еще в Чаще.

Я вытаращилась на него. Дракон произнес это так уверенно, так сухо и прозаично, как нечто само собою разумеющееся – притом что я-то ничего подобного не слышала. Но в такой ужас мне вполне верилось: удерживать свою жертву двадцать лет в бессрочном плену – да, Чаща на такое вполне способна.

Дракон пожал плечами и махнул рукой в сторону принца:

– Вызволить королеву невозможно, а если принц туда отправится, он только навлечет худшую беду, но мальчишка ничего и слышать не желает. – Дракон фыркнул. – Думает, если убил гидру одного дня от роду, то уже и герой.

Ни в одной песне не упоминалось, что Вандалусской Гидре был только один день от роду. Это здорово умаляло величие подвига.

– Как бы то ни было, – промолвил Дракон, – наверное, он и впрямь разобижен; лорды и принцы магию терпеть не могут, и чем больше в ней нуждаются, тем больше ее ненавидят. Да, мелочная мстительность в таком духе вполне ожидаема.

Мне с легкостью в это верилось, я понимала, что Дракон имеет в виду. Если принц вознамерился переспать с сожительницей Дракона, кем бы эта девица ни была, – меня захлестнуло негодование при мысли о том, что на моем месте могла оказаться Кася, не обладающая даже ненавистной магией, чтобы себя защитить, – он и впрямь не заснул бы просто так. Такое воспоминание – как неправильный кусочек головоломки, его в сознание принца не втиснешь.

– Тем не менее, – добавил Дракон мягким, снисходительным тоном, как будто имел дело со щенком, который отучился-таки жевать тапку, – идея неплоха; я наверняка сумею слегка подправить его воспоминания, сделав их чуть иными.

Он поднял руку.

– Чуть иными? – озадаченно переспросила я.

– Я дам ему воспоминание о том, как он насладился твоей благосклонностью, – объяснил Дракон. – Вполне уместный восторг с твоей стороны – и удовлетворенность при мысли о том, как он выставил дураком меня. Я уверен, наш герой это проглотит и не поморщится.

– Что?! – охнула я. – Ты заставишь его… нет! Он же… он же…

– Ты хочешь сказать, тебе не все равно, что он о тебе подумает? – изогнул бровь Дракон.

– Если он решит, что я забавлялась с ним, что помешает ему… помешает снова захотеть того же?! – запротестовала я.

Дракон пренебрежительно отмахнулся.

– А я сделаю так, что воспоминание окажется неприятным – сплошь острые локти, визгливое девичье хихиканье, все быстро закончилось. Или у тебя есть идеи получше? – поинтересовался он ядовито. – Может, ты бы предпочла, чтобы его высочество проснулся, помня, как ты целенаправленно пыталась его убить?

Так что на следующее утро я пережила невыразимое унижение, когда принц Марек задержался у дверей башни, поднял взгляд к моему окну и послал мне игривый и нескромный воздушный поцелуй. Я наблюдала за ним, только чтобы убедиться, что он действительно уехал. Мне пришлось призвать на помощь все свое благоразумие – или его остатки, – чтобы не сбросить что-нибудь вниз прямо ему на голову, и не то чтобы залог страсти нежной.

Но Дракон был прав, соблюдя осторожность. Хотя в сознании принца воспоминание запечатлелось вполне утешительное, он замешкался на подножке кареты и, прежде чем наконец нырнул внутрь и соизволил убраться прочь, снова оглянулся на меня, слегка хмурясь, точно что-то его беспокоило. Я стояла у окна, глядя, как на дорогу оседает пыль от колес, пока карета наконец-то не исчезла за холмами – окончательно и бесповоротно. Только тогда я отвернулась и снова почувствовала себя в безопасности… что за нелепость – в заколдованной-то башне, рядом с темным чародеем и притом что под моей собственной кожей пульсирует магия!

Я натянула зеленое с золотисто-коричневым платье и медленно спустилась по лестнице в библиотеку. Дракон уже сидел в кресле, держа на коленях открытую книгу. Он обернулся ко мне.

– Очень хорошо, – как всегда недовольно отметил он. – Сегодня мы попробуем…

– Погоди, – перебила я, и он умолк. – А ты можешь научить меня, как превратить вот это… во что-то такое, что я могла бы носить?

– Если ты до сих пор не овладела заклинанием «ванасталем», я ничем тебе помочь не могу, – огрызнулся Дракон. – Собственно, я склонен заподозрить, что ты слабоумная.

– Нет! Мне не нужно это… это заклинание, – поспешно запротестовала я, избегая произносить ненавистное слово. – Я в таких платьях даже двинуться не могу, не могу сама зашнуровать их, не могу чистить и мыть…

– А почему ты не воспользуешься заговорами для мытья и чистки? – спросил он. – Я тебя научил минимум пяти.

Точно, и я постаралась как можно скорее их позабыть.

– Тереть щеткой и то не так утомительно! – возразила я.

– Вижу, таланта тебе не занимать! – раздраженно бросил Дракон, но меня его слова ничуть не ранили: магия – штука и без того достаточно мерзкая; становиться великой и могущественной ведьмой мне совсем не хотелось. – Что ты за странное создание: разве не все деревенские девчонки мечтают о принцах и бальных платьях? Ну, тогда чуть убавь заговор.

– Что? – не поняла я.

– Опусти часть слова, – объяснил Дракон. – Проглоти слог, пробормочи его неразборчиво, что-нибудь в этом роде…

– Просто… любую часть? – с сомнением уточнила я. Но все-таки попробовала: – Ваналем?

Укороченное слово на вкус оказалось приятнее: меньше и отчего-то дружелюбнее, хотя, может статься, это у меня разыгралось воображение. Платье затрепетало, юбки сдулись, опали, превратились в отличный летник из некрашеного льна, доходивший до голени, а поверх него легло простое коричневое платье с зеленым кушаком, удобно стягивающим талию. Я облегченно перевела дух; невыносимая тяжесть больше не наваливалась на меня от плеч до лодыжек – никаких тебе тесных корсетов, никаких бесконечных шлейфов: все просто, легко и удобно. И даже магия не опустошила меня досуха. Я вообще не устала.

– Если ты уже оделась по своему вкусу… – голос Дракона прямо-таки сочился сарказмом, маг вытянул руку и призвал с полки книгу, – мы начнем с силлабической композиции.