Через шестнадцать лет

16

На следующее утро Алан ушел и работал допоздна. Они встретились только за ужином. Молодая чета снова вернулась к предупредительно-вежливым отношениям, которые установились между супругами со дня свадьбы.

От отчаяния Трэлле хотелось выть. Ведь она же главный виновник дурацкой ситуации. Значит, первый шаг к примирению должен исходить от нее, но как его сделать?

Дура в собственной семейной жизни, она вовсе не хотела быть дурой во взаимоотношениях с Агнес. Эта барыня еще почувствует, что деревенщина на большее способна.

— Новый флакон «Шанели» вдребезги! — простонала Агнес. Оставалось удивляться, что она вообще смогла что-то произнести.

— Господи! — в деланном ужасе откликнулась молодая женщина. — Мне жаль, Агнес. Не надо ставить духи на край полки, я могу их не заметить, когда вытираю пыль. Что-то, помню, действительно разбилось.

— Ты знаешь, сколько стоит флакон таких духов? — Агнес была в шоке.

— Нет. Но мне действительно жаль, что так получилось. Знаешь, у меня есть флакон «Цветка пустыни» — возьми его.

— «Цветок пустыни»! — На этот раз мачеха вышла из себя. — Эта бурда стоит десять долларов за галлон. А «Шанель» продается по двести долларов за унцию!

— Двести долларов! — Глаза пораженной женщины округлились от недоверия. — Господи! Да за такие деньги надо наливать эти духи в пластиковые флаконы, чтобы их уж никак нельзя было разбить.

Агнес застонала в отчаянии.

— Боже! — крик Агнес эхом прокатился по всему дому.

Молодая хозяйка, готовившая в это время тесто для пирога, лишь ухмыльнулась. Она услышала, как наверху с грохотом захлопнулась дверь в бельевой чулан и по полу торопливо застучали каблуки мачехи. Через несколько секунд та ворвалась в кухню.

— Тебе следует быть осторожней, когда спускаешься по лестнице на таких каблуках, — заметила Трэлла, не отрывая глаз от теста. — Можно здорово грохнуться.

— Ты соображаешь, что ты делаешь? — Агнес была на грани истерики.

— Ну, разумеется. Пирог на ужин. С шоколадным кремом. Любимый пирог мужа, и я подумала, что Алан… — Фраза осталась незаконченной, так как Агнес вцепилась в Трэллу и резко развернула к себе лицом.

— Не морочь мне голову! Не думай, что я не понимаю, что происходит. — Глаза мачехи сверкали от ярости. — Нечего изображать из себя дурочку. Ты все это делаешь нарочно.

— Убери руку, пока я ее не убрала, — тихо произнесла Трэлла с металлом в голосе. Агнес оцепенела — она никак не ожидала такого тона от молодой женщины.

Она разжала руки.

— Это была блузка ручной работы от Дона Карана.

— И что?

— Ты нарочно испортила блузку.

— Я выстирала ее. Она была в корзине с грязным бельем, и я постирала ее вместе с остальной одеждой.

— Ее следовало стирать вручную. Об этом ясно сказано на ярлычке. Ты читать умеешь?

— Умею. — Трэлла протянула руку за полотенцем. — Интересно, ты всерьез ожидала, что я буду вручную стирать твои вещи, Агнес?

— Но ты же какие-то вещи стираешь руками!

Трэлла с минуту смотрела на нее, а затем затряслась в смехе.

— Ты неподражаема, Агнес.

Видя, что молодая хозяйка попросту потешается над ней, Агнес вспыхнула от злости. Ее тонкие скулы покрылись красными пятнами.

— Ты специально испортила мою блузку.

— Ну не совсем специально, — ответила та.

Агнес была в шоке. Она ошеломленно уставилась на юную нахалку. Перед глазами вдовы мысленно пронеслись все потери последних дней.

— Мои духи, — медленно прошептала она.

— Да уж, этот флакон оказался чертовски крепким.

— А пауки в ванной. Я думала, они заползли через открытое окно.

— Мне пришлось потратить немало времени, чтобы наловить целую кучу этих милейших насекомых.

— Бриллиантовые сережки! Ты специально засосала их пылесосом.

— Не надо разбрасывать ценные вещи где попало, — последовал нравоучительный совет.

— Как ты посмела! — Но что она могла сделать, памятуя об угрожающем предупреждении пасынка? — Как ты посмела!

— Это было не трудно. Я хочу, чтобы ты убралась отсюда.

— Это мой дом.

— Только треть его.

— У меня есть права.

— Я не мешаю тебе жить в этом доме. Но я не обязана делать эту жизнь для тебя приятной.

— Я привлеку тебя к суду!

— За что? Пожалуйся судье, что я отказываюсь готовить тебе, стирать и убирать за тобой!

— Ты маленькая сучка!

— В твоих устах это звучит почти как комплимент.

— Я не потерплю этого!

— Я тоже. Я хочу, чтобы ты убралась из моего дома и из жизни Алана. — Эти слова были, видимо, ошибкой — ей не надо было упоминать имени мужа.

— Боишься, что он все еще принадлежит мне, а не тебе? И правильно боишься. Нам с Аланом было очень хорошо вместе, и он помнит об этом. Так что мне нет смысла уезжать отсюда. Через несколько месяцев ты станешь толстой и уродливой, как корова, а я буду здесь, рядом, и уж будь уверена, постараюсь, чтобы наш красавец чувствовал это.

Улыбка Агнес перешла в злобную ухмылку, едва женщина заметила, что ее ядовитые стрелы попали в цель.

— Для такого мужчины, как наш с тобой Алан, пироги и прочие кулинарные таланты — ерунда, они не заменят ему пустой постели. А уж кому, как не нам с тобой знать, милочка, какой наш любовник в постели.

С этими словами Агнес повернулась и вышла из кухни.

Трэлла нащупала за спиной стул и села. Тебе сейчас намеренно сделали больно. Нет, не по силам бороться с такой женщиной. Надо рассчитывать свои силы и силы противника.

Но если быть до конца честной, то ты изначально не права — тебе ненавистно даже ее имя, не говоря уже об их с Аланом былых отношениях. И при таком раскладе сил, что ты, Трэлла, делаешь? Дуреха! Сама как могла отдаляла от себя любимого человека. Пора искать путь назад, к прежним с ним отношениям.

Общая постель, конечно, еще не все. Но пока они спят раздельно, их брак — формальный акт. Супружество строится на доверии, а именно она дала понять Алану, что не доверяет ему. Как же сделать обратный ход к доверию?

Агнес тем временем унеслась прочь на своей машине. Размышляя, молодая хозяйка машинально кусала нижнюю губу. Мачеха способна продолжать свои шашни с пасынком. Мучительно думать, что она будет пытаться проникнуть в его спальню. Но и тут есть способ оставить ее с носом — желанное место рядом с Аланом будет занято. Занято ею, Трэллой, его законной женой.

А у Алана все было наперекосяк. За делами не поспеть. Есть от чего растеряться. Даже Монтана почувствовала слабину хозяина и сбросила его со своего мощного крупа, после чего сама мирно пришла в стойло, всем своим видом показывая, что ничего гадкого с ее стороны не было. Но Алану-то каково? Еще месяц такой жизни, и Монтана вообще прикончит его. Угрюмо оценивая свою жизнь, он вошел в кухню. В нос ударил аппетитный запах жареного мяса и свежего пирога. Он не мог пожаловаться на стряпню жены. Со времени женитьбы Алан ел куда лучше, чем когда-либо прежде. Но разве еда это главное?

Алан снял шляпу и повесил ее на крюк у двери, прежде чем подняться по лестнице на второй этаж. Они должны наконец как-то уладить свои отношения. Он не возражал дать Трэлле время — обвыкнуться в новом качестве. Но впереди должен был маячить конкретный смысл их совместного житья. Идут дни за днями, а они продолжают игру в молчанку. Чего она хочет? Все, что зависит от него лично, — он готов дать, пожалуйста. Знать бы, что ей надо…

Не задерживаясь в спальне, Алан прошел прямо в ванную и пустил такую горячую воду, какую только можно вытерпеть. Душевая сразу наполнилась жарким паром.

Обжигающие струи как бы вымывали усталость из костей. Чувствуя, как тело постепенно начинает расслабляться, Алан стал обдумывать предстоящий разговор с женой. Вспомнив, что Ибер советовала ему признаться Трэлле в любви, он посчитал совет правильным, но несвоевременным. Чего доброго подумает, что он говорит ей о любви, лишь бы затащить в постель.

Хмурясь, Алан выключил воду и вышел из-под душа. Протягивая руку за полотенцем, он вспомнил, что не видел машины Агнес. Добрый знак. Значит, они смогут поговорить с Трэллой сегодня за ужином. Алан вытерся насухо и вышел из ванной.

Прямо перед ним — лицом к лицу — стояла Трэлла с ворохом белья в руках. Она, конечно, слышала шум воды в ванной, но не предполагала, что Алан появится так скоро. Молодая женщина готовила себя к тому, как бы ловчее сказать о своем переселении в его спальню. Тщательно обдумала речь о собственной горькой ошибке, но вот чего никак не ожидала — встретить Алана, выходящим из ванной в чем мать родила.

Судорожно сглотнув, она смотрела во все глаза на великолепное мужское тело, не имея сил отвести взор от ослепительной наготы родного человека.

Под завораживающим взглядом ее зеленых глаз у Алана внутри что-то шевельнулось. Неужели он сейчас способен несмотря на усталость испытать сексуальное желание?

Оба растерялись. Оба тянулись друг к другу. Но что-то мешало открытости в отношениях.

— Надеюсь, ты перенесешь свои вещи… — И сказать-то толком ничего ковбой не может.

— Я уже переношу их… в твою комнату, — растерянно моргая, произнесла она.

— Очень хорошо. — Два коротких шага, и Алан очутился около жены. — Давно пора.

— Да…

Алан запустил пальцы в волосы жены и приблизил ее лицо для поцелуя. Белье рассыпалось по ковру, когда Трэлла обхватила руками шею мужа. Как ей не хватало этих объятий. Тихо простонав, Алан наклонился, подхватил женщину на руки и понес к кровати.

— Не знаю, как там обстоят дела с другими, но наша с тобой первая брачная ночь наверняка побила несколько мировых рекордов, — сказал Алан, уткнувшись лицом в волосы жены. А та лежала, прижавшись к мужу.

— Ты был прав — раздельные спальни глупая затея.

Было уже за полночь. Как же сладостно и страстно они любили друг друга. Недолгий сон был малым антрактом, зовущим к новому действию. Проснувшись, молодожены спустились на кухню и поужинали пережаренным мясом и кокосовым пирогом. А потом лежали на широкой постели в объятиях друг друга.

Алан медленно водил пальцами правой руки по спине супруги, чувствуя, как в нем снова поднимается желание.

— Расскажи мне об Агнес. — Мужская рука замерла у нее на спине.

— Давняя история.

— Эти слова я уже слышала. Знаю, что она не должна влиять на наши отношения, потому что все стряслось задолго до того, как мы с тобой сблизились.

— Зачем же тогда спрашивать? — Алан перевернулся на другой бок и сел на край кровати.

— Любимый, я все равно не избавлюсь от этих мыслей, пока не узнаю, что было на самом деле. — Трэлла тоже села, глядя на напрягшуюся спину мужа. — Ты же не тот человек, который будет спать с замужней женщиной. Особенно с…

— Особенно если она жена отца? Ты это хотела сказать? — Алан встал и, подняв с пола джинсы, резкими движениями натянул их. — Да, я спал с ней, — произнес он со злостью. — И нет никаких оправданий. Зато нет и лжи.

Трэлла взялась за край простыни и натянула ее к подбородку, внезапно почувствовав неловкость от свой наготы.

— Рассказывай, — тихо сказала она.

— Зачем?

— Чтобы я раз и навсегда выбросила это из головы. Пожалуйста, Алан.

Он посмотрел на жену, и глаза его были наполнены мукой воспоминаний. Перевести эту муку на язык слов, видимо, невозможно. Но тем не менее он решился.

— Хорошо, расскажу, хотя предупреждаю, история не из приятных. Мне было четырнадцать лет, когда умерла моя мать. Не прошло и года, отец женился. Привел в дом Агнес. Ей было двадцать три или около того. До замужества она работала манекенщицей, и мне показалась самым изумительным созданием на земле.

Как жене такое слушать? Боль жгучей ревности охватила тело и душу. Но сама же напросилась… Терпи!

— В моей тогдашней жизни было очень мало радостных дней. В свои пятнадцать я уже был почти такого же роста, как сейчас, физическая работа на ранчо тоже не прошла даром. Поэтому Агнес увидела во мне своего ровесника. Мы много болтали, ездили вместе верхом. Меня никогда никто не слушал так, как она, никто, как она, не разговаривал со мной на равных, как со взрослым. Одним словом, я влюбился в нее.

— Конечно, в такую-то красавицу, — негромко подковырнула Трэлла.

— Мой отец обращался с ней лучше, чем с большинством окружающих его людей. Меня он ненавидел. За что? Может, за то, что я был молод. Он постоянно искал повод для откровенных драк.

— Драк? Ты имеешь в виду обычный мордобой?

— Да, я шел домой и знал, что придется драться. Возможно, отец хотел доказать Агнес, что, хотя он и старше ее на тридцать лет, в нем еще достаточно силы и крепости, чтобы справиться с молодым и сильным парнем. То, что дело касалось его собственного сына, — неважно.

— Господи, какой ужас! — Трэлла уже забыла об Агнес, переключив все свое негодование на старого Кольта. — Как он только мог?!

— Мог. Но я не сломался. — Алан пожал плечами. — После отцовских потасовок Агнесс всегда лечила меня, заклеивала ссадины, смазывала царапины. Жестокость отца по отношению ко мне, казалось, искренне расстраивала ее. Как же я ненавидел этого человека! Со мной — откровенный садист. А к Агнес — откровенное презрение, сродни отношению к комнатной собачке, вроде и хороша, да не нужна. Я считал, что она заслуживает лучшего.

Алан замолк, но, переболев горьким воспоминанием, продолжил:

— Мне исполнилось шестнадцать, когда отец уехал в Орегон посмотреть быка, которого собирался купить. О моем дне рождения он, разумеется, забыл. А Агнес помнила, и, когда я вернулся вечером домой, на столе стояли торт и мороженое. Мачеха подарила мне ружье, о котором я давно мечтал. Поверь, она казалась пленительной женщиной и именно она открыла бутылку вина, которую мы выпили за мое здоровье.

— И дальше?

— Празднование моего дня рождения мы завершили в ее постели, — произнес Алан, просто констатируя факт. — Дело было не только в сексе, что, впрочем, для подростка уже вещь необыкновенная. Но я решил, что Агнес любит меня, и с ней связывал свое будущее, планируя наш побег из дому. Господи, чего я тогда только не передумал! В конце концов, случилось то, что и должно было случиться, — как в плохом кино. Отец вернулся домой раньше срока и застал нас в постели. Если бы у него было с собой ружье, он бы убил нас обоих. Я вскочил с постели, быстро натянул джинсы и, встав между ним и Агнес, заявил, что мы любим друг друга. Господи, каким же идиотом я был!

— А что Агнес?

— Агнес? Пока я, дурак, распинался в своей вечной любви к ней, Агнес, рыдая, кричала о том, что я изнасиловал ее.

— Боже! — Трэлла прижала руки к груди, чувствуя сострадание к тому мальчику, которым был когда-то ее муж.

— Отец поверил своей жене или сделал вид, что поверил. Он выволок меня во двор и избил до полусмерти. Затем дал полчаса на сборы и заявил, что, если я хоть раз осмелюсь появиться на ранчо, он пристрелит меня на месте.

— Но он, должно быть, осознал, что был не прав, иначе бы не оставил тебе ранчо. Я думаю, он сожалел о вашем разрыве.

— Сожалел? Старик вообще не знал такого чувства, — горько усмехнулся Алан. — Он завещал мне ранчо не потому, что раскаялся в содеянном, а потому, что во мне течет его кровь. Отец точно знал, что я не насиловал Агнес, он просто воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от меня. Но в конце концов и жену наказал, лишив ее большей части наследства.

После короткого молчания Алан ухмыльнулся.

— Ну, что, стало тебе легче от того, что ты узнала эту отвратительную историю?

— Да. — Трэлла медленно кивнула. — Мне действительно стало легче. Теперь я жалею того обманутого парнишку, ненавижу его соблазнительницу и точно знаю, что для нас с тобой она не представляет опасности.

Молодая жена подняла на мужа чистые зеленые глаза, полные любви, и у того забилось сердце.

— Неужели ты считала Агнес опасной для нашей с тобой любви?

Трэлла опустила глаза, слегка пожав плечами.

— Она красивая.

— Надо же мне было жениться на глупой, очаровательной женщине, которая до сих пор не поняла, что именно ее-то я и люблю.

Вот таким образом она и услышала объяснение в любви. Реакцией стало то блаженное тепло, которое враз разлилось по телу. И душа распахнулась навстречу человеку, избранному в вечно любимые.

— И когда ты понял, что любишь меня?

— Раньше, чем я готов был признаться в этом самому себе. Когда увидел, что ты уже далеко не та маленькая девочка, которую я знал. Ты постоянно присутствовала в моих мыслях. Сто раз я приказывал себе держаться от тебя подальше, но думал лишь о том, как дотронуться до тебя.

— А я из кожи вон лезла, чтобы подтолкнуть тебя к этому, — лукаво улыбнувшись, призналась Трэлла.

— И ты добилась своего. — Алан наклонился и поцеловал ее, почувствовав любовь в ответном движении губ. Чувство любви всегда было в ней и с ней, подумал супруг. А он был просто слеп. Или не верил в чувства этой женщины, считая себя недостойным ее. Ну да уже хорошо, что все недомолвки в прошлом.

Ладонь Алана опустилась на живот Трэллы. Вот его будущее — эта женщина и ребенок, который уже живет в ней.

— Что-то я разговорился сегодня, а ты ничего не хочешь сказать мне? — прошептал Алан.

— На тебе слишком много одежды, — ответила жена.

Муж поднял голову и притворно-сердито посмотрел на свою любимую.

— Я имел в виду нечто менее земное. Трэлла сделала вид, будто пытается что-то вспомнить.

— Ах, да. — Сияя от счастья, она обхватила его руками за шею. — Я люблю тебя, Алан. Ты не поверишь, я люблю тебя с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. А это гораздо дольше, чем ты любишь меня.

— Тогда мне придется сильно постараться, чтобы догнать тебя, — ответил он, целуя жену.