Через вселенную

32 Старший

Сидящие на скамейке невдалеке от нас парень с девушкой используют дождь как предлог для того, чтобы избавится от одежды. Он срывает с нее рубашку, и она выгибает спину, прижимаясь к нему.

— Гадость какая, — говорит Эми.

Хоть эта парочка и наводит на кое-какие идеи, я все же не хочу обсуждать Сезон. Мне хочется знать, чем ограничивается ее ненависть к Старейшине — человеком или должностью.

— Он не так ужасен, — начинаю я. — Старейшина — все же хороший командир. — Делаю шаг в ее сторону. — Да, я знаю, он может и надавить, зато все на борту дружно трудятся и счастливы.

Эми фыркает.

— И ты, значит, тоже будешь ненавидеть всех, кто от вас отличается?

— Тебя я никогда не буду ненавидеть!

Именно ее необычность — рыжие волосы, культура Сол-Земли, то, как она отказалась слепо повиноваться Старейшине, — больше всего заставляет меня ею восхищаться.

Дождь уже превратился в ливень, но нам обоим все равно. Эми смотрит на меня выжидающе, словно хочет доказательств, что я не Старейшина.

Вместо этого я, протянув руку, вытаскиваю кисти, которыми она завязала волосы в пучок. Красным всполохом волосы струятся вниз, а потом дождь наливает водой тяжелые локоны, и они темнеют настолько, что кажутся почти каштановыми, как у меня. Почти. Я заправляю одну из оранжево-золотых нитей ей за ухо. Она вздрагивает, когда я касаюсь ее кожи кончиками пальцев.

— Старейшина — хороший командир, — мягко, но убедительно начинаю я. — Но, — добавляю, не давая Эми возразить, — мы расходимся мнениями в вопросе различий. Так уж случилось, что мне различия нравятся. Даже очень. — С трудом сглатываю комок в горле. Во рту, кажется, слишком много влаги, а горло совсем пересохло.

А потом… не знаю, как это получается… но она делает шаг ко мне, а я — к ней, и мы оказываемся совсем близко друг к другу.

И вот нас уже ничего не разделяет, кроме дождя.

И нас уже совсем ничего не разделяет.

Наши губы сливаются воедино. На уголок рта мне падает капелька дождя, а потом ее губы размыкаются, и мои тоже. Другая капля падает на язык, и тут же исчезает на ее языке.

Я промок насквозь; мне должно быть холодно. Но мое тело наполняется ее теплом.

Обвиваю ее руками, крепко прижимаю к себе. Хочется вдавить ее в себя.

Только бы это не кончалось.

А потом…

…она отстраняется.

Отступает.

Касается пальцами распухших губ.

Широко распахнутые глаза сверкают.

По щекам стекают капли дождя — вот только это не дождь — и, впервые в жизни, я чувствую на языке соль.

— Каждый раз под дождем, — шепчет она. — И с Джейсоном тоже.

Кем бы ни был этот Джейсон, мне хочется его убить.

— Извини, — она отступает еще на шаг. — Я не хотела…

О нет, нет, все должно было быть не так.

Нельзя было ее целовать. У нее сейчас и так достаточно проблем, а я еще добавляю.

— Прости, — говорю я.

Тянусь к ней, но она отступает. И вот ее уже нет.

С металлического потолка вниз льется вода. В руке я по-прежнему сжимаю позабытые кисти, которыми Эми убирала волосы — теперь это все, что у меня осталось. Кисти Харли.

Ломаю их напополам и швыряю в пруд.