Черное дерево

6 Марфиль

Прошло два дня, и я начала замечать, что у Маркуса стало портиться настроение. Теперь он злился по любому поводу, а по вечерам запирался у себя в кабинете, курил и совещался с какими-то подозрительными типами, судя по виду, только что вышедшими из тюрьмы.

Я воспользовалась его занятостью и держалась от него подальше. Старалась не встречаться ни с кем из его людей и задавать как можно меньше вопросов. Да, я знаю, это многого мне стоило, но для меня было важнее обеспечить свою безопасность, чем удовлетворить любопытство. По вечерам мы, как всегда, ужинали вдвоем, а затем он провожал меня до моей комнаты.

Он целовал меня в дверях, я говорила, что устала, а потом, уже лежа в постели, молилась, чтобы в следующий раз он не вошел в комнату вместе со мной.

Из-за тревоги, вызванной этой ситуацией, я постоянно была в напряжении, и когда однажды утром он заявил, что желает видеть меня в кабинете, я ощутила странную тяжесть в груди, на спине выступил холодный пот, а дыхание участилось. «Нет смысла накручивать себя, – сказала я себе самой. – Он лишь хочет меня видеть». Но все же странно, что он вызвал меня к себе в кабинет, изменив обычную рутину. Мне потребовалось несколько минут, чтобы подготовиться к противостоянию, чего бы он ни потребовал.

Целовать его было настоящей пыткой, а чувствовать его руки на своем теле – просто отвратительно. Я твердила себе, что придется с этим смириться, лишь так я могу остаться в живых, а ведь в конечно счете это самое важное. Каким бы чудовищем ни был Маркус, но я еще жива только благодаря ему. И лишь по этой причине я пока его терпела.

Я постучалась в его кабинет, он пригласил меня войти, и, стоило мне открыть дверь, как сердце учащенно забилось. В кабинете находился человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть.

Нет, это был не Себастьян. Это был Уилсон, и я была безумно рада его видеть.

При виде меня он тоже радостно улыбнулся.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Мое лицо, должно быть, светилось таким счастьем, что стоявший за его спиной Маркус откровенно нахмурился.

– Он приехал, чтобы охранять тебя, – сказал Маркус, перебив Уилсона, который как раз хотел что-то ответить. – Тристану пришлось нас покинуть.

Я уставилась на него. Слово «покинуть», казалось, имело совершенно иной смысл.

– Ты останешься здесь? – напрямую спросила я Уилсона.

– Пока это требуется мистеру Козелу, мисс Кортес, – ответил он.

Своим тоном он дал понять, что в присутствии Маркуса вынужден соблюдать формальности. Уилсон был моим телохранителем на протяжении нескольких дней, когда я приезжала на весенние каникулы в отцовский дом. Теоретически, он был телохранителем Габриэллы, но Себастьян попросил его присмотреть за мной, чтобы отдохнуть от меня. От воспоминаний о нем, о нас, в те каникулы меня охватила такая тоска, что мне стоило немалых усилий сдержаться и не расплакаться.

«Не думай о нем».

– Уилсон сказал, что раньше был твоим телохранителем, его порекомендовал твой отец, – пояснил Маркус. – Насколько я помню, я видел тебя в доме Алехандро, когда начал встречаться с Марфиль, – обратился он к Уилсону.

«Начал встречаться с Марфиль…»

До чего мерзко это звучит! Как будто мы пара.

Я смотрела на Уилсона, пока они договаривались о расписании дежурств и о том, как урегулировать его с остальными телохранителями, и не могла избежать мысли о том, правда ли его рекомендовал отец, или же это был Себастьян.

Себастьян… У меня защемило сердце и ужасно захотелось расспросить Уилсона обо всем, пока он не скажет, когда уже я смогу вернуть свою жизнь, когда смогу вернуть его… Его?

Но я должна быть осторожной: да, Уилсон подчиняется Себастьяну, но в конечном счете работает на моего отца. Любая моя просьба может вызвать у отца подозрения, а потом и у Маркуса, учитывая отношения между ними.

В таком случае могу ли я расспросить о Себастьяне?

Я совершенно отключилась от разговора.

– Марфиль! – окликнул меня Маркус, вырывая из размышлений.

Я подняла взгляд и посмотрела на них.

– Ты слышала, что я сказал?

Я покачала головой. Маркус фыркнул.

– С этой минуты ты больше не выходишь из дома. Я не хочу, чтобы ты гуляла с псом в парке или в центре. Если захочешь прогуляться по пляжу, кроме Уилсона, тебя будут сопровождать Мани, Горка или Нуньес. Ясно?

Я нахмурилась.

– Короче говоря, мне придется сидеть здесь взаперти?

Маркус встал и налил себе бокал янтарного виски.

– Дела на улицах обстоят паршиво… Банды делят территорию, и я не могу гарантировать твою безопасность за пределами этих четырех стен; по крайней мере, пока не минует опасность.

Уилсон все это время упорно молчал.

– И когда же это закончится?

Маркус повернулся ко мне и отхлебнул из бокала.

– А что? Тебе срочно надо куда-то выйти?

«Осторожнее, Марфиль», – прошептал внутренний голос.

С тех пор как как начались эти наши странные отношения, все стало по-другому. При мысли об этом мне хотелось плакать. Если бы я ответила, что мечтаю отсюда уйти, это означало бы, что до сих пор я лишь играла с ним.

Я тщательно обдумала ответ.

– Хочу снова почувствовать себя в безопасности.

Маркус кивнул, посмотрел на свой виски и снова поднял голову.

– Пока ты делаешь то, что я говорю, с тобой ничего не случится. – С этими словами он снова сел. – А теперь извини, но у меня масса дел.

Я вышла из кабинета Маркуса в сопровождении Уилсона, который молча следовал за мной.

Он проводил меня до заднего двора, где я собиралась поплавать в бассейне.

– Можешь сказать, почему ты здесь? – спросила я.

Прежде чем ответить, Уилсон огляделся по сторонам.

– Я здесь, чтобы защищать тебя, и не более того.

Я посмотрела на него, скрестив руки на груди.

– Кто тебя прислал? – спросила я. – Отец?

Он засомневался, и этого хватило, чтобы я все поняла.

– Почему он сам не приехал? – спросила я.

Я была уверена, что все их рассказы, особенно о работе – ложь столь же огромная, как этот дом. Когда на нас напали на той дискотеке, Себастьян расправился со всеми нападавшими меньше чем за три минуты; он спас мне жизнь, это правда. Никто не приказывал ему бросаться на мою защиту, но ситуация вышла из-под контроля. То, что нас связывало, было чревато огромным риском для нас обоих, и я предпочла отступить, поскольку не намерена была его прощать.

Я вздернула подбородок и яростно посмотрела на Уилсона.

– Увидишь его, передай, что он гребаный трус.

Повернулась к нему спиной, сняла платье, под которым был надет купальник, и бросилась в воду, надеясь успокоиться.

Появление Уилсона произвело странный эффект. Теперь я почти не могла сомкнуть глаз; с тех пор как приехал Уилсон, оживив воспоминания, почти уже похороненные в глубине души и сердца, сны превратились в кошмары, где мы с Себастьяном снова были вместе.

Разум как будто решил надо мной подшутить. Днем у меня не было ни секунды, чтобы вспоминать о нем, но, стоило закрыть глаза… и он тут же являлся, кареглазый и мускулистый, и его руки сжимали меня в объятиях.

Во сне происходило то, чего мы не делали в реальности, хотя никогда не доходило до конца. Это была физическая пытка, добавившаяся ко всем прочим пыткам, которые мне приходилось терпеть в течение дня. Я просыпалась в холодном поту, разочарованная и сгорающая от желания.

Пробуждения были кошмаром. Как ужасно осознавать, что в глубине души я скучаю по нему больше, чем по кому бы то ни было, больше, чем по всем родственникам и друзьям. Я скучала по его взгляду, манере говорить, но больше всего – по его способности довести меня до чудесного бурного оргазма. Во сне он делал со мной все, что хотел, и я страстно отвечала на его ласки. А потом, когда почти доходила до высшей точки, глаза внезапно открывались, и меня охватывали паника и страх разоблачения; мне было жутко от одной мысли, что Маркус может догадаться, что происходит у меня в голове, и это совершенно выбивало из колеи. Наслаждение, ужас, тоска; потом снова наслаждение, ужас, тоска… Эта повторялось и повторялось каждый день и каждую ночь.

Я послушалась Маркуса и не выходила из дома, лишь прогуливалась по пляжу с Рико, чтобы он не скучал. Однажды, когда я возвращалась с пляжа по каменистой тропинке через сад, Маркус вышел навстречу. Он был в шортах, дорогой футболке и босиком. Подошел ко мне, опустился на колени и отстегнул поводок Рико.

Затем погладил пса по голове и потрепал за ушами. Он знал, что Уилсон и остальные телохранители держатся позади, на почтительном расстоянии, но достаточно близко, чтобы видеть нас и слышать.

– Никогда не спрашивал тебя о нем. Какой он породы?

Я выпрямилась, Маркус тоже. Рико унесся вприпрыжку с лаем.

– Не знаю. Я подобрала его на улице, – сказала я.

Когда пальцы Маркуса коснулись моего затылка и принялись медленно перебирать волосы, я напряглась.

– Занимаешься благотворительностью, подбираешь собак на улице. Уж не заставишь ли ты меня усыновить какого-нибудь умирающего от голода ребенка, когда мы поженимся?

Мое сердце замерло; я не смогла скрыть ужаса.

– Маркус…

– Ты не хочешь стать женой Маркуса Козела?

Я нервно сглотнула, обдумывая безобидный ответ, который бы его не рассердил.

– Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.

Маркус окинул взглядом мои плечи, а затем снова уставился мне в лицо.

– Настанет день, когда ты будешь готова, и станешь моей навсегда, принцесса. Мы родим самых красивых на свете детей, и я дам тебе все, чего ты пожелаешь.

Не дав мне времени что-либо сообразить, он набросился на меня, целуя и тиская ягодицы.

Я почувствовала на спине взгляд Уилсона, взгляды всех телохранителей и подумала, что он… что он может рассказать Себастьяну.

Я отвернулась, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Мне не нравится, что они смотрят на нас, Маркус, – сказала я.

Он запрокинул голову и улыбнулся потемневшими от желания глазами.

– Однажды настанет день, когда ты перестанешь придумывать все эти отговорки, – сказал он, взяв меня за руку. – Пойдем прогуляемся?

Я не могла ему отказать, и мы гуляли целый час. Но я могла думать лишь об одном – расскажет ли Уилсон Себастьяну о том, что видел.

К счастью, тема брака больше не поднималась, и, не имея возможности удаляться от дома, я сосредоточилась на расследовании прошлого моей матери и причин, по которым она решила уехать в Соединенные Штаты, чтобы работать горничной, хотя у нее была лучшая в мире работа в Москве – по крайней мере, мне так представлялось.

Когда я прокралась на кухню, мать Ники не захотела со мной говорить. Увидев, с каким ужасом она на меня посмотрела, я поняла, что в тот день мне удалось поговорить с ней лишь потому, что Маркуса не было дома. Теперь же, когда он был здесь, Нейти не собиралась откровенничать.

– Хватит задавать вопросы, девочка. Ты добьешься лишь того, что нас всех убьют, – сказала она и захлопнула дверь у меня перед носом.

От Ники мне все же удалось добиться большего. Я атаковала ее вопросами, когда она принесла мне обед. Сначала мне показалось, что она хочет убежать, оставив еду на тумбочке, но я знала, что она мне доверяет и беспокоится за меня. Оглядевшись по сторонам, она понизила голос до шепота, и я поняла, что происходящее в этом доме еще ужаснее, чем я рисовала в воображении.

– Тебе надо бежать, Марфиль, – сказала она, с силой сжимая мои плечи. – Он тебя использует, а когда ты ему надоешь, отправит по такой скользкой дорожке, что лучше умереть.

– Что они сделали с нашими матерями, Ника? – спросила я, чувствуя, как у меня сжимается сердце.

– Они обещали рай, но превратили их жизни в ад.

С этими словами она удалилась, и мне осталось лишь разочарованно глядеть на закрытую дверь спальни.

Страх затуманил мысли, и я вышла из комнаты в поисках Уилсона.

Я нашла его в саду, сидящим за столом вместе с Горкой и Нуньесом. Мани, как я поняла, следил за камерами наблюдения. Я была настолько одержима мыслью о побеге среди ночи, что начала отмечать места, где расположены камеры, и на всякий случай планировать маршрут.

Они играли в покер и курили – теперь, когда я почти не выходила из дома, им нечем было заняться. Но меня все равно охватила ярость, когда я увидела их за столом, как будто ничего не случилось, как будто враг не затаился в проклятых белых стенах.

– Мне нужно поговорить с тобой, – прямо сказала я Уилсону.

Он поднял взгляд от карт и, посмотрев на остальных двоих, поднялся и пошел за мной в дальний конец сада. Оттуда открывался впечатляющий вид на океан. Вдали можно было различить несколько рыбачьих лодок и катамаран. У многих уже начались отпуска, и Майами заполняли богатые туристы, приплывшие на яхтах размером с дом.

– Что-то случилось? – спросил он, и по тону я поняла, что он нервничает. Хотя, возможно, мне показалось.

О боже… Если я попрошу номер телефона, есть два варианта, и при мысли о любом из них сердце начинало учащенно биться от страха, а ладони покрывались потом. Первый: Уилсон расскажет Маркусу, что я просила номер Себастьяна, и это наведет Маркуса на подозрения, что между нами что-то было; и второй: Уилсон даст мне номер, и я вновь услышу этот голос. Через многие километры. Тот самый голос, который говорил, что любит меня, а потом отдал в руки самого гнусного человека, какого только можно представить.

Уилсон помедлил, прежде чем ответить, и по искорке в его глазах я поняла, что он на моей стороне и я могу попросить его о том, в чем так отчаянно нуждаюсь.

– Мне нужно поговорить с ним, – просто сказала я.

Уилсон несколько мгновений пристально смотрел на меня, и я поняла, что он прекрасно знает, кого я имею в виду.

– Не думаю, что это удачная мысль, – серьезно ответил он и обошел меня, чтобы вернуться за стол.

Я схватила его за плечо.

– Я тебя не спрашиваю, удачная это мысль или нет, – произнесла я настолько серьезно, что он снова удивленно уставился на меня, на мои влажные глаза и бледные щеки; мой взгляд умолял его выполнить просьбу.

Он ничего не сказал, лишь сунул руку в карман и извлек мобильный телефон.

– У тебя ровно две минуты, – сказал он, отыскивая в телефоне нужный номер. – Имей в виду, он разозлится.

Я почти не обратила внимания на последнее замечание. Дрожащими руками я взяла телефон, а сердце стучало у самого горла. Мои чувства в эту минуту были началом чего-то более мощного и совершенно необъяснимого.

Каждый гудок разжигал нетерпение.

Каждый гудок все больше отдалял меня от него, вместо того чтобы приблизить, как я ожидала.

Наконец он ответил.

– Я же просил не звонить мне по пустякам…

– Это не Уилсон, это я, – сухо сказала я.

Когда я впервые за месяц услышала этот голос, в горле встал комок. Его низкий голос. Он навеял воспоминания, которые вот уже несколько недель томились в глубинах души.

Но ответ, произнесенный холодным и отстраненным тоном, я меньше всего ожидала услышать.

– Что-то случилось с Уилсоном?

Мы не виделись почти месяц. Целый месяц мы ничего не слышали друг о друге. Целый месяц он знал, что я заточена в доме мерзавца, убийцы и наркоторговца. И ему больше ничего не пришло в голову спросить?

– С Уилсоном все в порядке, – ответила я, стараясь не расплакаться от бессилия. – Он дал мне свой телефон, чтобы я смогла тебе позвонить.

– Марфиль, все, что тебе нужно, ты сможешь попросить у Уилсона. Я уверен, он сможет тебе помочь, – перебил он.

Я посмотрела на экран телефона, раздумывая, тот ли номер телефона набран.

Когда я снова открыла рот, голос звучал как у автомата.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – ответила я, не веря своим ушам, изо всех сил стараясь не выдать боли.

– Мне казалось, ты уже поняла, что я больше не работаю твоим телохранителем, – спокойно произнес он. – Если тебе что-то понадобится из твоей квартиры, скажи Уилсону, и он отправит мне сообщение.

– Себастьян, вытащи меня отсюда, – в отчаянии прервала его я. Казалось, что со мной говорит не человек, а какой-то робот, и я не желала знать, по какой причине он держится так отстраненно. Мне нужно было от него лишь одно, и немедленно.

– Послушай… – сказал он, и по тону я поняла, что перед ним стоит еще более трудная задача, чем та, которую на него возложили. – На днях я говорил с твоим отцом, и он сказал, что ты останешься там еще на…

– Ты сказал, что приедешь за мной, ты обещал, что вытащишь меня отсюда, найдешь способ связаться со мной и даже… – затараторила я, испугавшись собственного голоса, утирая слезы, которые уже катились по щекам, но он не дал мне продолжить, резко перебив, и эти слова причинили мне больше боли, чем весь невеселый разговор.

– Я так сказал, потому что это был единственный способ затащить тебя в самолет, – ледяным тоном ответил он. – Ты неадекватно отреагировала, помнишь? – добавил он, и перед глазами у меня встала картина нашей последней встречи: слезы бегут у меня по щекам, я выхватываю пистолет и направляю на него, требуя, чтобы он отвез меня домой. – Этот дом – самое безопасное место для тебя. Я не знал, как еще тебе об этом сказать.

– Хочешь сказать, что ты меня обманул? – повысила голос я.

Уилсон подошел ко мне с явным намерением забрать телефон, и я отошла подальше.

– Я делаю все необходимое для твоей безопасности, – сказал Себастьян. – В этом и заключается моя работа.

Несколько секунд я молчала, и за эти секунды он не добавил больше ни слова. Когда я со всей безнадежностью поняла, что он не только обманывал меня, но и не намерен приходить мне на помощь, меня охватила ярость. Я была совершенно одна. Именно так.

Когда я снова заговорила, голос звучал серьезно, из самой глубины сердца.

– Постарайся больше не попадаться мне на глаза, – сказала я. – Если я тебя увижу – боюсь, просто убью.

Я отключилась, опасаясь, что он услышит, как я падаю.

Посмотрела на телефон, с трудом сдержав желание не разбить его, как свой, запустив в стену.

Уилсон подошел ко мне, и, когда он развернул меня к себе, я поняла, что выгляжу так же ужасно, как и чувствую себя.

Я отдала ему телефон и ушла в дом.

Все уже было сказано.