Черный Змей

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Время беспощадно. Ему нет дела до наших радостей и горестей, оно просто идет, ни на секунду не замедляя свой бег.

Татьяна сидела перед зеркалом, невидяще уставившись в него, когда в комнату вошла ее мать. Она села на диван и некоторое время наблюдала за ничего не замечающей девушкой.

— Тань, — наконец, сказала она. — Что происходит?

— А? — очнулась от своих невеселых мыслей та. — Ой, мам, я не слышала, как ты вошла.

— У тебя что-то случилось? — участливо спросила женщина. — Ты в последнее время вообще мало что замечаешь.

— Все нормально. У меня все хорошо.

— Раньше ты меня никогда не обманывала, — укоризненно произнесла ее мать. — Всегда делилась со мной своими проблемами. Я же вижу, что у тебя далеко не все в порядке.

— О чем ты?

— Ты все время ходишь какая-то грустная, ничего мне не рассказываешь. Женька больше не звонит и не приходит. Ты даже не хочешь познакомить меня со своим молодым человеком, с которым сейчас встречаешься.

— Я грущу, потому что мы с Женькой поссорились. А мой молодой человек… он… немного странный…

— Это из-за того, что он инвалид? Я много раз видела вас в окошко, надеялась, что ты сама мне о нем расскажешь, но так и не дождалась. Если я не ошибаюсь, это тот самый Кирилл, о котором ты мне тогда говорила? Ну, к которому ты ходила в больницу?

— Да, это он. Но он странный не потому, что он инвалид. Он просто… странный.

— И в чем выражается его странность?

— Ну… он неразговорчивый, необщительный, замкнутый. Можно даже сказать, угрюмый.

— И поэтому ты не хочешь нас с ним знакомить? Ты его стесняешься?

— Нет. Думаю, он сам будет вас стесняться.

— Конечно. Все молодые люди стесняются родителей своих девушек. В этом нет ничего особенного. Так что давай, приводи его к нам, а мы уже решим, странный он или нет.

— Зачем?

— Ну, должны же мы знать, с кем встречается наша дочь. Кстати, давно вы вместе?

— Почти с самого начала лета. Но боюсь, вы будете разочарованы знакомством с ним.

— Из-за его угрюмости? Это не страшно. Тебя же это не пугает?

— Меня — нет. Просто я знаю, какой он на самом деле.

— И какой же?

— Он…, - девушка замялась, пытаясь подобрать подходящие слова. — Он другой. Я не могу этого объяснить.

— Что ж, ты меня вконец заинтриговала. Мне уже не терпится с ним познакомиться.

— Я скажу ему об этом.

— Непременно скажи. А что у тебя случилось с Женькой? Насколько я помню, вы с ним никогда не ссорились.

— Ну, мы не совсем чтобы поссорились, просто…

— Что?

Татьяна посмотрела в ласковые, все понимающие глаза матери и решила сказать правду. Точнее, самую ее суть.

— Понимаешь, оказалось, что Женька… любит меня.

— Не могу сказать, что ты открыла мне страшную тайну, — спокойно сказала женщина.

— Ты знала об этом?

— Ну, не знала, но догадывалась. Стоило только взглянуть на его счастливую физиономию, когда вы рядом, и все становилось ясно.

— Похоже, об этом знали абсолютно все, — пробормотала девушка. — Одна я была слепа, как крот.

— Такое сплошь и рядом встречается, — согласно кивнула женщина. — В любви ведь как бывает: кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. И кто ж тебя просветил насчет Женьки?

— Он сам и просветил.

— Сам? Он что, признался тебе в любви?

— Ну, что-то типа того, — уклончиво ответила Татьяна. В самом деле, не рассказывать же матери обо всех подробностях этого признания?

— Значит, решился все-таки. И что, это повергло тебя в такое отчаяние?

— Ну да. Я же не знаю теперь, как себя с ним вести.

— Как-как… Да как обычно.

— Мам, ты не понимаешь! Мы же с ним всегда были лучшими друзьями, я могла рассказать ему все, даже то, чего не могла рассказать Ольге. А теперь…

— А теперь ты чувствуешь себя рядом с ним некомфортно?

— Ага, — с несчастным видом подтвердила девушка.

— Он просил тебя дать ему шанс?

— Нет. Он хочет, чтобы все было как прежде, чтобы мы оставались друзьями.

— Но ты больше не можешь считать его другом?

— Конечно, не могу. Я же знаю, что он чувствует.

— А ты? Что ты сама чувствуешь?

— Грусть. Сожаление. Наверное, даже обиду. Ведь если бы он сказал об этом раньше, у нас, быть может, все сложилось бы по-другому.

— А сейчас этого не может произойти?

— Нет, — твердо сказала Татьяна. — Не может. Я люблю Кирилла. И поэтому не могу больше встречаться с Женькой.

— Не слишком ли ты категорична, дочь моя? Ты же сама сказала, что Женька ничего не требует от тебя.

— Не требует. Но он хочет этого, хочет, чтобы мы были вместе. Встречаться с ним — значит давать ему ложные надежды. Я так не могу.

— Он все эти годы питал в отношении тебя ложные надежды. И ничего.

— Но я-то тогда об этом не знала. А сейчас знаю. Я не хочу заставлять его страдать еще больше. Он ведь явно из-за меня настрадался, — тихо призналась девушка. — Сколько всего я ему рассказывала, ты даже представить себе не можешь. Когда я ссорилась со своим парнем, к кому я бежала за утешением? К Женьке. Когда мне было плохо, в чью жилетку я плакала? В Женькину. Чье плечо всегда поддерживало меня в тяжелую минуту? Женькино. И я ни разу не задумывалась над тем, что ему, быть может, неприятно выслушивать все то, что я ему говорила. А он, в свою очередь, ни разу этого не показал. И теперь я чувствую себя эгоисткой.

— Ну, это ты зря. Разве Женька сам никогда тебе ничего не рассказывал, разве ты его никогда не выслушивала, не утешала, не поддерживала?

— Поверь мне, это случалось гораздо реже. Женька, он ведь такой. Неунывающий.

— Ты думаешь, ему станет легче, если ты перестанешь обращаться к нему за помощью? Если ты совсем перестанешь к нему обращаться?

— Мам, я не знаю. Но другого выхода я не вижу.

— Что ж, это твоя жизнь, и решение принимать тебе. Но я на твоем месте не стала бы принимать такие отчаянные меры. Подумай об этом.

Женщина встала.

— А что до твоего Кирилла, не забудь, мы ждем случая с ним познакомиться. Например, завтра. Приводи его к нам на обед. Кстати, и папа будет дома.

— Я поговорю с Кириллом.

— Обязательно поговори. И не грусти. Все будет хорошо.

В этот же день Татьяна рассказала Змею о приглашении матери.

— Придти завтра к вам на обед? Зачем? — тут же последовал вопрос.

— Родители хотят с тобой познакомиться. Я понимаю, тебе, наверное, неловко…

— Да нет, почему же. Я приду.

Девушка удивленно воззрилась на невозмутимого Змея.

— Вот так просто?

— Ну да. А что? Может, ты сама не хочешь, чтобы я пришел?

— Хочу, конечно, о чем речь. Но предупреждаю сразу — тебя завалят вопросами. Они захотят узнать о тебе все, всю твою подноготную. От моих родных так просто не отвертишься. Особенно от близнецов. Те вообще невыносимы.

— Я помню.

— Боюсь, мне придется за них краснеть. Причем не раз.

— Думаю, я это как-нибудь выдержу.

— Ты-то выдержишь, а вот я…

Кирилл взял ее лицо в свои ладони, внимательно вгляделся в ее глаза и тихо спросил:

— Таня, почему ты так нервничаешь?

Девушка помолчала, а потом призналась:

— Понимаешь, мои родители… Они же не знают тебя так, как я.

— Ты боишься, что они разочаруются во мне?

Татьяна кивнула.

— Тебе так важно их мнение? — холодно осведомился Змей.

— Конечно, оно важно для меня, но…

— И что, если я им не понравлюсь, они запретят тебе видеться со мной?

— Да нет же!

— А в чем тогда дело?

— Я боюсь, что тебе это будет неприятно.

— Таня, ты слишком много думаешь о других. Тебе страшно, что я не понравлюсь твоим родителям, и ты боишься, что это, в свою очередь, не понравится мне.

— Ну да. А как же мне не думать об этом? Ведь вы же все мне очень дороги…

Вздохнув, Кирилл привлек девушку к себе и поцеловал. Потом сказал:

— Не думай об этом. Пусть все идет своим чередом. Я только могу пообещать, что постараюсь показать себя твоим родителям с лучшей стороны.

— Только давай без…, - тут же встревоженно вскинулась Татьяна.

— …Без гипноза. Я понял. Я, в принципе, и не собирался.

— Вот и хорошо.

— Ты, главное, не волнуйся.

— Ладно, не буду, — пообещала девушка.

Однако внутри у нее все сжималось от волнения, когда на следующий день Змей въехал в их квартиру.

— Привет, — неестественно высоким голосом сказала Татьяна. — Знакомьтесь. Это Кирилл, а это моя мама, Юлия Викторовна.

— Здравствуйте, очень приятно, — негромко сказал он и протянул женщине большой букет цветов, лежавший у него на коленях. — Это вам.

— Ой, какая прелесть! Спасибо большое! — восхитилась та. — Пойду поставлю их в воду, а вы пока проходите на кухню. Там вас все ждут.

Она ушла.

— А мне, между прочим, ты цветов никогда не дарил, — прошептала девушка Змею.

— Прости, я об этом как-то не думал, — признался тот.

— А сейчас подумал?

— Это все моя мама. Впрочем, ты можешь быть спокойна — она уже высказала мне все, что думает о нынешних мужчинах, лишенных всякой романтики. Но я обещаю исправиться.

— Я очень на это надеюсь.

Они пришли на кухню, где их уже ожидало остальное семейство Лариных.

— Ну, вот и мы, — объявила Татьяна. — Знакомьтесь. Это мой папа, Александр Васильевич.

— Кирилл, — коротко представился Змей.

Они пожали друг другу руки.

— А это мои братья.

— Эти рожицы я помню. Это — Никита, а это — Митька.

Близнецы от изумления раскрыли рты: парень не ошибся.

— И вовсе я не Никита, — завел было свою шарманку один из них, но Кирилл его перебил:

— Никита, я же тебе уже объяснял, что могу по глазам понять, когда ты врешь.

— Ага, ты говорил, что у меня зрачки расширяются. Ничего подобного, — с обидой заявил тот. — Я все лето пробовал, но у меня так и не получилось.

— У меня же получается. Просто надо очень много тренироваться.

— Очень много?

— Очень-очень много.

— Мне десять лет. Сейчас я вру?

— Врешь.

— Врет, — согласился Митька и с восхищением посмотрел на Змея. — Все он врет, нам одиннадцать.

— Вот это правда, — кивнул Кирилл. — Вам меня не обмануть, даже и не пытайтесь.

— Не будем, — клятвенно заверили его близнецы.

Татьяна улыбнулась. Вот так, с легкостью парню удалось завоевать авторитет у ее зловредных братьев. А ведь этого не удалось сделать даже Женьке!

Обед прошел более-менее нормально. Конечно, не считая случая с близнецами, Кирилл не блистал, но и не замыкался в себе; он мало говорил, но ответил на все интересующие родителей девушки вопросы; он не смеялся и не шутил, но держался спокойно и сдержанно. В общем, кажется, все были довольны, и Татьяна, наконец, расслабилась.

После обеда мужчины перешли в зал, а женщины остались на кухне, чтобы помыть посуду.

— Ну и как он тебе? — с замиранием сердца спросила девушка мать.

— Не заметила в нем решительно ничего странного. Даже немного разочаровалась, — пошутила она.

— Он пообещал мне, что постарается предстать перед вами в своем лучшем виде, — сказала Татьяна. — И, как я понимаю, у него получилось.

— А что, обычно он не такой?

— Обычно он более… гм… холоден.

— Ну, конечно, он далеко не весельчак, а по сравнению с некоторыми так еще и просто молчун, но я не считаю это недостатком. По всему видно, что он серьезный парень.

— Значит, одобряешь? — весело поинтересовалась девушка.

— Целиком и полностью, — торжественно ответила ее мать.

У Татьяны отлегло от сердца.

Близнецы в это время решили проверить, действительно ли Змей их различает, или ему просто повезло. Они выходили из комнаты, бегали друг вокруг друга и вокруг коляски Кирилла, чтобы его запутать, даже переодевались, но все было без толку. Парень безошибочно определял, кто есть кто. И пока Татьяна вытирала посуду, до нее доносилось монотонное:

— Никита… Митька… Митька… Никита… Митька…

Наконец, девушка вызволила Змея из плена братьев, уведя его в свою комнату.

— Ну как? — полюбопытствовал парень. — Я произвел впечатление?

— Неизгладимое, — засмеялась Татьяна. — Особенно на мальчишек.

— А ты боялась.

— Я же не знала, что ты можешь быть таким… обходительным.

— Наверное, это ты на меня так благотворно влияешь.

Кирилл обнял девушку и усадил к себе на колени.

— Раньше мне было безразлично всё и вся, — откровенно сказал он. — А теперь я чувствую, что это не так. Жаль, что я не могу этого показать, но это правда.

— Сегодня ты это показал, — с благодарностью признала Татьяна и поцеловала его.

— Смотри-ка, целуются, — донесся до них шепот.

Девушка обернулась. В приоткрытую дверь за ними наблюдали смеющиеся близнецы.

В другое время она бы засмущалась, покраснела, накричала бы на братьев, чего они от нее и ожидали. Сейчас же она преспокойно повернулась обратно к Кириллу и снова приникла к его губам. Никита и Митька еще некоторое время ошеломленно глазели на них, но потом им это надоело, и они ушли.

Оторвавшись от Змея, Татьяна тихонько засмеялась.

— Похоже, ты тоже благотворно влияешь на меня.

— О чем ты?

— Я стала спокойнее. Более безразличной — в хорошем смысле этого слова.

— А что, в том, чтобы быть безразличным, есть и хорошие стороны?

— С моими братьями — да.

— Что ж, я рад, что смог помочь тебе.

— О да, еще как, — пробормотала девушка и вернулась к своему прерванному занятию.