Чертовски ангельский (ЛП)

Беттина Белитц – Люси и Леандр

Чертовский ангельски

Глава 1. Днем ранее

- Сеппо! Эй! Он не остановился. Проклятье. Это мне было уже знакомо. Так было каждый раз. Мы вместе тренировались после обеда, а домой он шёл один, хотя мы жили на одной улице. Каких-то десять минут назад он показал мне, как лучше перекатиться через плечо, спрыгнув с высоты двух метров. А теперь он вдруг меня не знает.

— Джузеппе Антонио Ломбарди! — закричала я на всю улицу. Так звала его мать, когда он что-то не сделал, хотя должен был. А это случалось почти также часто, как у меня с моей мамой. Он вздрогнул, но продолжал идти дальше. Хорошо, тогда мне просто придётся догнать его.

Может быть, он думал, что не круто идти по улице с девочкой. Я же находила не клевым то, что он убегал от меня или притворялся, что не слышит меня. Он должен был услышать. Я умела очень громко кричать.

Сейчас он почти дошел до пешеходного перехода на последнем перекрестке перед нашей улицей. Наклонив голову, я прикинула расстояние. В этом я была не настолько сильна, как громко кричать, но этот тротуар я знала вдоль и поперек. Два шага до мусорной корзины, пять от мусорной корзины до забора парка, потом прыжок на перила, пробалансировать, назад на асфальт, перекат через плечо. Прежде всего, перекат через плечо. Не то, опять будет больно. Если я побегу сейчас же, то догоню его, прежде чем он пересечет перекресток. Это был легкий забег. Уж слишком легкий.

Я сорвалась с места. Мои мускулы были все еще теплыми и эластичными. Мусорная корзина заскрипела под моими ногами, но прежде чем она успела зашататься, я уже была на стене и запрыгнула на перила. Держать баланс было моим коньком. Это у меня получалось лучше, чем у всех ребят вместе взятых. Даже лучше, чем у Сеппо. Поэтому они иногда называли меня Катц (кошка). Мне это нравилось. Особенно, когда Сеппо называл меня Катц.

Я выпрыгнула прямо перед самым его носом и перекатилась через плечо в сторону. Без травм. Ведь получилось же.

— Боже, Люси, — Наконец, он остановился. Один прыжок и я оказалась снова на ногах.

— Почему ты от меня убегаешь?

Он фыркнул и перевел взгляд в сторону, а затем на землю, как будто там можно было увидеть что-то очень интересное.

— Я не убегаю от тебя...

— Нет, ты убегаешь, — ответила я. — Каждый вечер.

— Я не убегаю, а иду домой, — пробормотал он.

— Я тоже! — закричала я в негодовании. Женщина перед нами обернулась, строго глядя на нас. — Мы практически соседи и можем идти домой вместе.

— Не докучай мне, Люси, — пробормотал Джузеппе и ускорил свой шаг. Хорошо, значит, мне просто нужно сменить тему.

— У нас появился новый материал, — сказала я в полголоса. Сеппо тут же остановился.

— Ага, — ответил он и начал возиться с тесьмой своей куртки.

— Новенькая прибыла сегодня в обед. Это бабулька. У нее остановилось сердце. Восемьдесят пять лет.

— Бабушка... — простонал Джузеппе и двинулся дальше. — Это же скучно. Это совсем ничего.

Мой папа был гробовщиком. «Херберт Моргенрот. Мы всегда поможем вам». Это был его лозунг. Я считала, что это звучит, словно он мог воскрешать мертвых. И иногда это выглядело именно так. Когда он заканчивал с ними, они улыбались. Они все улыбались. Я часто смотрела на них. Папа говорил, что смерть должна быть чем-то прекрасным, поэтому спустя несколько часов, каждый из его клиентов выглядел счастливым. Да, он называл мертвых клиентами.

Я уже несколько раз тайно проводила Сердана и Билли в подвал. Один мертвец — пять евро. Они действительно жаждали увидеть мертвеца. А я за это получала хорошие, дополнительные деньги на карманные расходы.

Только с Джузеппе никак не срабатывало. Это раздражало меня. Джузеппе был для меня кем-то другим, не как Билли или Сердан. Джузеппе был лучшим трейсером Людвигсхафена — ну, ладно, по крайней мере, Хамсхофа, той части города, где мы выросли и все еще жили.

Один раз он даже перепрыгнул с одной крыши на другую. И он мог сделать сальто с места. Кроме того, он научил меня всему, что я умела. Он был моим учителем. И я хотела, чтобы он, наконец, зашел ко мне домой. Мы знали друг друга с детского сада, и все-таки он еще ни разу не заходил ко мне. За исключением моих дней рождений. Но это не в счет.

— Мертвая бабуля — тоже труп, — пыталась я уговорить его.

— Дааа, — протянул Джузеппе. — Но я хочу посмотреть на действительно что-то вопиющее.

— Я же сказала тебе, когда у нас лежал труп после автомобильной аварии. Но тогда...

— Мне нужно было сгибать коробки для пиццы, — перебил меня Джузеппе. — Ты же знаешь.

Что ж, странно. Когда я тайно проводила Билли и Сердана к бабулькам и дедулькам в подвал, Сеппо тоже должен был сгибать коробки для пиццы. Совершенно внезапно.

Я бы посмотрела на труп после аварии только с Джузеппе. Но никогда в одиночку или с другими. Билли бы только посмеялся и стал бы рассказывать всякие анекдоты, а Сердан не сказал бы ни слова. Сердан никогда ничего не говорил, и меня это не тревожило. Но оказавшись лицом к лицу с растерзанным мертвецом, его молчание бы нервировало. Даже я боялась трупа из автокатастрофы. Но в основном к папе доставляли очень старых бабулек и дедушек, которые мирно уснули в своей постели. Я не знала, как он это делал. Может быть, он утаивал от меня других мертвецов. Во всяком случае, у меня не получилось заманить Джузеппе новой бабулькой, а мы уже повернули на нашу улицу.

— Завтра я сделаю это, — сказала я спонтанно. — Завтра.

— Что? — спросил Сеппо, проведя рукой по густым черным волосам. Мне пришлось посмотреть наверх для того, чтобы увидеть его глаза. Надеюсь, что скоро немного подрасту.

— Мой осенний забег.

— Ты не сделаешь этого, — Сеппо недоверчиво покачал головой. — Нет, Катц, ты не сделаешь этого.

— Конечно сделаю. Ведь сейчас осень, не так ли? — ответила я и показала на деревья у обочины дороги. Они почти потеряли все листья. Более осенней поры быть не может. Более осенняя пора — это уже зима. А я во все времена года делала очередной забег «Люси». Я твердо это решила. Мой весенний забег закончился в приемной первой медицинской помощи. Вообще-то все шло довольно хорошо, до того момента, когда в узком переулке я захотела перепрыгнуть с подоконника одного дома на подоконник дома напротив. С прыжком было все в порядке. Но приземление оказалось катастрофой. Результатом стали две рваные раны, которые пришлось зашивать, ушибы и сломанный безымянный палец. Маме и папе я рассказала, что споткнулась о пожарный гидрант.

Летний забег был гениальным. В него я вставила три дерева. Мой второй конек. И поэтому они также называли меня Катц. Я двигалась через заросли как пантера. Единственной проблемой было то, что ветка тополя оказалась хрупкой. Из-за нее мой размах сократился, когда она сломалась. Я ударила обе голени о спинку скамейки вместо того, чтобы приземлиться на нее ногами. Тогда я почти заплакала. По крайней мере, мои голени оказались не сломаны. И то только потому, что в последнюю секунду я повернулась —не знаю как, — и не ударилась поясницей о спинку скамейки. Это могло кончиться плохо. Но не кончилось же.

На самом деле мне каждый раз сопутствовала удача, или удача во время неудачи. И поэтому я решила, что завтра совершу свой ультимативный осенний забег.

— Эй, Катц, у тебя действительно получается неплохо, но... — Джузеппе с сомнением посмотрел на меня. — Лучше оставь эту затею.

Я покачала головой.

— Нет, я готова. Точно. Завтра после второй перемены. Из окна на навесную крышу, затем на фонарный столб, после на строительные леса, вниз на мусорные контейнеры, и наконец, на территорию спортивного зала.

— О Боже, Люси, фонарный столб, не делай этого!

Я тщательно осмотрела фонарь. Там хватало места для моих ног. Не так много, но достаточно. У меня маленькие ножки. И если не будет дождя, то и скользко не будет. Может быть, он немного покачается, но как я уже говорила, держать равновесия я умею.

— Завтра, после второй перемены, — повторила я упрямо.

Мы дошли до пиццерии родителей Джузеппе. Мы жили в узком, темном доме с высокими потолками. Старое здание. В подвале лежали клиенты папы; на первом этаже у него находилось выставочное и коммерческое помещения; над ними находилась наша квартира. Чердак, заваленный всяким хламом, уже несколько лет нуждался в уборке. Но для этого у мамы и папы не было времени. Из своей комнаты я могла видеть дом Сеппо. Он был ниже нашего и выглядел более дружелюбным, но вокруг него всегда пахло чесноком. И, к сожалению, к моему большому сожалению, комната Джузеппе выходила во двор, иначе я могла бы немного за ним пошпионить. Но я могла рассмотреть только ресторан. Мама Джузеппе была практически убежденна, что в пиццерии Ламбарди было бы больше посетителей, если им не приходилось бы во время еды пялиться на катафалк. «Слишком много смерти портит аппетит», — говорила она.

— Ты сумасшедшая, — сказал Джузеппе, когда мы достигли его дома. — Действительно сумасшедшая.

— Может быть, — ответила я, пожав плечами. — Я сделаю это в любом случае. Ты будешь смотреть?

— Конечно, — он криво ухмыльнулся. — Кто-то же поймает тебя, если ты упадешь.

— Я не упаду.

— Увидим, — Сеппо легко толкнул меня в бок и исчез в пиццерии.

— Да, точно, увидим, — прошептала я.

Он хотел поймать меня. Конечно же, я не упаду, точно нет. Но если вдруг... он меня поймает.

Глава 2. Накануне вечером

— Апчи! — я чихнула так громко, что суп передо мной зарябил.

— Будь здорова, приятного аппетита, — прорычала мама, протягивая мне розовую салфетку. — Простыла?

— Не может быть, — ответила я вяло. И прежде всего этого не должно было быть. Почему именно сейчас я вдруг заболела? Я тепло одевалась, как всегда для тренировки осенью и зимой. Перед тренировкой всегда хорошо разогревалась и в то же время старалась не потеть слишком сильно. Потому что это было плохо для свободы движения. Но с того времени, как я решила, что совершу осенний забег, начала чихать, а горло першило. Что ж, это не имеет значения. Бегать и прыгать я могла и с заложенным носом. А температура у меня так и так никогда не поднималась.

— Чем вы там занимались на улице? — расспрашивала мама дальше. Как и каждый вечер. И каждый вечер я что-то придумывала. Мама и папа не знали, что я занималась паркуром. Они и так считали сомнительным то, что я никогда ничего не предпринимала с девочками, а вместо этого все время проводила с «этими» мальчиками. Но так, как мы каждую пятницу заказывали у Ломбарди пиццу (для меня острую с папперони и салями, для папы с грибами, для мамы с морепродуктами), каждый год праздновали в их ресторане Новый Год, а Джузеппе был приличным парнем (они так думают), они ничего не имели против, что он был рядом. В конце концов, он был сыном соседей.

Мы все вчетвером делали это тайно, и поэтому встречались подальше от Хемсхофа в парке Мира. Скорее всего это продлится еще долго, пока нас кто-то все-таки не увидит. Как и я однажды после обеда заметила Джузеппе, когда он перепрыгнул через хафпайп и, не останавливаясь, вскарабкался по стене туалетного домика. Нет, не «вскарабкался». Скорее взвился. Потом сальто назад. Стойка. И не пошатнулся.

В тот момент я поняла, что хочу этому научиться, и так долго его доставала, пока он не согласился тренировать меня. Может быть, он согласился только потому, что я угрожала рассказать его матери, чем он занимается. Но мне было все равно. Главное, что меня приняли в паркур-группу. Мы тренировались вместе уже полтора года, Сердан, Билли, Сеппо и я. И в будущем ничего не изменится. Нам нужно просто быть осторожнее.

Мой забег завтра в школе удастся. Два предыдущих закончились плохо, третий должен получиться. Навесная крыша уже давно манила меня. Каждое утро я сидела на своем месте рядом с окном, выглядывая на улицу, как раз на эту крышу и представляла себе, как буду себя чувствовать, когда поднимусь на подоконник, распахну окно, встану на колени и...

— Люси, я тебя кое о чем спросила.

О, мама была все еще здесь. И суп тоже. Я проглотила последние три ложки, высморкалась и пробормотала: — Зависали. Апчи!

«Зависали» было довольно точно. Мы висели перед каждой тренировкой на турниках на детской площадке рядом с парком и подтягивались, чтобы укрепить мышцы рук.

— Твое место в кровати, барышня, — строго сказала мама. Она прогнала меня с моего места и подтолкнула через узкий коридор в сторону моей комнаты.

— Мама! — закричала я, протестуя, когда увидела свою кровать. — Ну, вот опять! На заправленном розовой простыней матрасе красовались одеяло и подушки в розово-белую полоску. Я считала это ужасным.

— Это красиво, — многозначительно сказала мама. — Розовый - красивый цвет.

Это был один из тех моментов, когда я спрашивала себя, почему у меня такие сдвинутые родители. Моему отцу было уже за пятьдесят, на голове у него практически не было волос, и он ложился спать с галстуком на шее для того, чтобы мог в любое время соответствовать своему лозунгу «Мы всегда поможем вам». Если Херберт Моргенрот говорил «всегда», то имел в виду «всегда». Поэтому: Галстук и поглаженная рубашка, чтобы в течение трех минут выглядеть так, как должен выглядеть по его мнению гробовщик. Так как его клиентов часто забирали ночью, подчеркивал он. Забирали. Он не говорил «умирали». Он был уверен, что их забирали. Он считал, что после нескольких часов они вдруг выглядели такими счастливыми, и что-то изменялось в его подвале. И затем тот, кто забирал их, исчезал вместе с их душой.

Уф. Папа действительно был сдвинутым. Но мама казалась мне еще более сдвинутой. Она была на десять лет моложе папы и занималась раньше метанием диска, собирая при этом медали, как другие карты Покемонов. Даже на Олимпийских играх. Но метание диска не делало ни знаменитой, ни богатой, и поэтому в настоящее время о ней уже никто не вспоминал. Плечи у нее были шире, чем у папы (что не было высоким достижением, но выглядело смешно, когда они танцевали на Новый Год вместе), и она каждый день занималась легкой атлетикой с несколькими амбициозными девчонками. Но мама была ужасным тренером и не достаточно амбициозной. Иногда она ревела, если они делали не так, как она представляла себе это. Для меня это было действительно неприятно. Было неловко, когда в зале стояла женщина, у которой плечи такие же широкие как у мужчины, которая раньше метала металлические диски, а теперь горько плакала.

Кроме того мама пристрастилась к розовому. Она почти всегда одевалась только в розовый цвет и лишь иногда заменяла его на цвет фуксии. Или на бледно-фиолетовый. Но в основном она предпочитала розовый. Она говорила, что это хороший контраст в черно-сером мире папы. Он приносит свет в темноту.

Меня она тоже хотела видеть в розовом. Когда предоставлялась возможность, она пыталась сделать что-либо розовым в моей комнате. Я ненавидела это. Пусть мама сама была во всем розовом, мне все равно. Кроме того, ее звали Розой. И розовый шел ей, мне нужно было это признать. Если мама одевала что-то темное, можно было бы ее испугаться. Так что с розовым все было в порядке. Но ведь не должна же я из-за этого одевать розовый! Розовый с темно-рыжими волосами — это выглядело ужасно. Как неудавшийся десерт из лесных ягод.

К моим волосам подходил только серый, черный и синий. И ни в коем случае я не хотела розовую комнату.

Мама охотно рассказывала, что вышла замуж за папу только из-за его имени. Роза Моргенрот (Заря). Имя прям как в романе. Но прежде всего оно не напоминало о метании дисков. Она правда была довольно сумасшедшей.

Но я была слишком усталой, и у меня был насморк, чтобы ругаться с мамой. Тогда просто напросто я посплю на розовом. Когда станет темно, я, к счастью, не увижу этого.

Я собрала школьную сумку, зашла в ванную, приняла душ, почистила зубы и подождала, пока мама не спустилась к папе в подвал. Она точно пыталась снова уговорить папу, чтобы он разрешил ей накрасить бабушку. Маме нравилось красить других людей, но особенно мертвых людей, хотя у нее не было ни малейшего представления об этом. Поэтому они часто ругались. Во время приведения в порядок тела умершего, папа представлял себе нечто совсем другое, чем мама.

Теперь, наконец, стало тихо. Я выскользнула из тапочек и немного закатала пижаму, чтобы не запутаться в слишком длинных штанинах. Как всегда говорил Джузеппе? «Подготовка — это все». Я потянулась, чихнула еще раз и начала. Это был короткий забег. Самый короткий из всех. Забег «ложусь спать». Я выполняла его каждый вечер. Носочками пальцев ног нажимала на выключатель, двумя скачками запрыгивала на подоконник, задергивала занавески, делала кувырок вперед на матрас. Решетка под матрасом затрещала и просела.

Вот дерьмо. Мне срочно нужна новая кровать. Но я не могла заставить себя встать, поднять матрас и вставить назад соскользнувшую доску. Внезапно у меня заболели все кости. Глотать я тоже больше не могла. Мое горло казалось огромным и распухшим.

Но я не могла завтра отступить от своих слов. Это выглядело так, как будто я испугалась. Но я ведь не боялась. Нет, я с нетерпением ждала этого.

Я реализовала бы свой осенний забег, а Джузеппе из 10Б смотрел. На меня, на тринадцатилетнюю Люси из 7В. Только это имело значение.

Глава 3. В назначенный день

«Где только носит этого парня?» — я далеко высунулась из окна и окинула взглядом школьный двор. Еще сегодня утром в электричке Джузеппе сказал, что хочет снять на видео мой осенний забег. На мобильный телефон. И если он удастся, и я не упаду, как во время весеннего и летнего забегов, то мы выставим его в интернете. Но теперь я нигде не видела Сеппо, а перемена уже почти закончилась.

Холодный порыв ветра коснулся моего носа. Я чихнула и сразу же зашлась в приступе кашля. На глазах выступили слезы. Задыхаясь, я сглотнула. Ой, мое горло. За ночь простуда ухудшилась, а не улучшилась, что не удивительно. Когда я проснулась утром, то лежала на кровати без одеяла. Оно сползло на пол. Я не знала, как долго спала без него, но в комнате было холодно, а мой нос заложило так, что я практически не могла дышать. Я не понимала этого. Со мной еще никогда такого не случалось. Обычно я заворачивалась в одеяло, как рак-отшельник в свою раковину. Только кончик носа и выглядывал.

«Вон!»

Теперь я видела его. Сеппо склонился из окна изостудии сверху и подавал мне знак. Телефон он уже держал в руке. Звонок прозвенел уже во второй раз. Сейчас в класс войдет учительница. Я распахнула обе створки окна нараспашку.

— О, Люси, сейчас же закрой окно, итак уже холодно, — закричала Софи. — Кроме того, ты болеешь. Достаточно уже того, что ты на нас чихаешь.

Я проигнорировала ее. Софи всегда на что-то жаловалась, была ли я больна или нет, было ли холодно или нет. Это нельзя было принимать на свой счет.

— Она снова что-то задумала, — прокаркала Лена и начала шептаться с Софи. Что значит «снова»? Ладно, на физкультуре мне нравилось делать что-то другое, вместо того, что требовалось. И иногда в коридор я выходила, используя школьные скамейки, а не пол. Частично при этом делая стойку на руках. Но то, что случится сейчас, еще никогда не происходило в 7В.

В последний раз я прошлась в уме по дистанции. Крыша, фонарь, строительные леса, мусорная корзина, спортивный зал. Я могла прыгнуть с места на два метра. По меньшей мере. Прежде всего, если при прыжке был небольшой спуск. А крыша точно была на полметра ниже, чем подоконник. Джузеппе начал ухмыляться и дурашливо помахал мне. Он думал, я испугалась. Это разозлило меня. Ведь это был он, кто говорил, что нужно проверить окружение, знать и соблюдать свои возможности. А теперь он по-дурацки ухмыляется, потому что я как раз этим и занимаюсь. Мой кашель утих. Я смогла вздохнуть без того, чтобы в горле снова запершило. Тут же я запрыгнула на подоконник и подала Сеппо сигнал.

— Эй, Люси, что ты делаешь! — закричала Софи позади меня. Ее голос звучал испуганно. И это тоже было не в новинку. Но теперь не только она звала меня. Все говорили одновременно.

Я опустилась на колени и оттолкнулась. Живот сдавило, когда я приземлилась на крышу на обе ноги. Даже нисколько не утратив при этом ритм, я побежала дальше. В этом и был весь смысл. Все должно выглядеть пластично. Они называли меня Катц. Я должна была двигаться, как кошка. И у меня это получалось.

В три шага я пересекла крышу и прыгнула в сторону фонаря. Я снова согнула колени, когда приземлилась, руки вытянуты в стороны, но я была права, на нем было достаточно места, даже больше чем достаточно, и да, он зашатался, но мне это не помешало. Я стояла. Крики позади меня смешались с аплодисментами и свистом. Краем глаза я заметила, что из окон выглядывали толпы учеников. Но в паркуре нельзя медлить. И у меня еще были силы, хотя и начинался очередной приступ кашля.

Как хищник на охоте я, прогнувшись, прыгнула на строительные леса, схватила руками железные рейки, подтянулась наверх, пробежала по громыхающим доскам в другой конец. Здесь мне нужно было свеситься вниз, как в гимнастике на перекладине, еще раз оттолкнуться и - нет. Нет. Нет. Вот дерьмо!

Я попыталась в полете переместить ноги в сторону, но было уже поздно. С оглушительным грохотом они врезались прямо в полное ведро краски, которое стояло как раз посередине мостков. Дурацкое, нелепое, ненужное ведро с краской. Синий фонтан брызнул в мою сторону, и в это время я потеряла равновесие и свалилась вниз. Все стало синим, синие крапинки на моих ладонях, лице, руках, а затем остаток вылился прямо мне на затылок. Начав падать назад, я поняла, что сейчас мне будет ужасно больно, потому что упаду туда, куда хотела приземлиться на ноги: на металлическую корзину для мусора. Но на мгновение наступила мертвая тишина. Я неподвижно зависла в воздухе, ничего больше не двигалось, синие капельки застыли, образовав странный рисунок, почти фигуру. Была ли это фигура? И на меня оттуда смотрели два глаза? Означало ли это, что я сейчас умру? Кто-то пришел за мной, чтобы забрать?

Затем все внезапно закончилось, и я упала. И это я тоже уже знала. Сначала был только испуг и слабость в желуде. Как волна, пробегающая по всему телу. А потом пришла боль. Она всегда подступала позже. Как раз тогда я подумала: «О, все не так уж скверно».

Так что я криво свисала с мусорной корзины, ожидая боли. Заметила, что Джузеппе все еще стоял наверху возле окна изостудии и снимал. «Он все видел. И записал. Нет, я больше никогда не смогу с ним заговорить, даже посмотреть ему в глаза. Какой позор». Мой осенний забег не только провалился, нет, я еще покалечилась и вся измазалась в синей краске. Я уже слышала приближающиеся шаги, и голоса становились громче. А потом нахлынула боль, жалящая и жестокая. «Мое плечо... о Боже, как болит...»

Я позволила себе соскочить на асфальт. Все кружилось. Что было не так с моей головой? Была ли это краска или кровь на виске? Я попыталась стереть пальцем, но не смогла поднять руку.

— Люси! Люси...

Это был Джузеппе. Мне не оставалось ничего другого, как притвориться, будто бы я упала в обморок. «Да, так будет лучше всего. Как будто меня здесь нет», — и закрыла глаза.

— Мне так это надоело! Довольно! Я больше не хочу! Все, заканчиваю с этим! — я еще больше оцепенела.

«Что это только что было?»

Во всяком случае, это был не голос Джузеппе. Совершенно другой. Он звучал как-то призрачно. Как будто говорило стекло. Жидкое стекло. «Кто, черт возьми, говорит как жидкое стекло? И почему он или оно было таким сердитым?»

Внезапно в ушах появилось чувство, как будто кто-то засунул в них шарики из ваты. Гудение и крики других умолкли. Даже птицы замолчали. Вместо этого подо мной появился глухой грохот, который распространяясь по моей коже, проникал в мое тело. Неистовый грохот, как бой литавр. Через несколько секунд он снова утих.

— Ох, отец, ну давай же, это не имеет значения, она ведь без сознания, а значит не услышит меня, к черту и проклятье, я, наконец, хочу использовать человеческий язык, мне постоянно приходится только слушать все это дерьмо, день и ночь, блаблабла. Никогда ничего нельзя сказать или сделать, только присматривай. Я больше не хочу этого, финито, я закончил с этой дерзкой девчонкой!

Я почувствовала прикосновение к боку, там, где ничего не болело, чуть выше моего пояса. Как будто волна пощекотала меня. Не больше. Дрожь пробежала по спине.

Снова подо мной и надо мной раздался грохот, и постепенно мне становилось страшно. Почему другие не подходят ко мне, чтобы помочь? Почему они оставили меня лежать здесь на земле? Может быть, я все-таки умерла?

Неужели они забрали меня? И папе придется латать меня в своем подвале рядом со вчерашней бабулькой, чтобы я выглядела прилично, когда меня будут хоронить? А здесь как раз обсуждали, куда меня послать на небеса или в ад?

Но тогда почему стеклянный голос сказал, что я без сознания и ничего не слышу? Я же ведь слышала. Я даже слышала то, что никогда раньше в своей жизни не слышала. Стеклянный голос. Здесь Джузеппе или нет, я должна была сейчас же открыть глаза и посмотреть, что там происходило.

Но не получалось. Мои веки становились все тяжелее и тяжелее. Я хотела руку поднять вверх, но прежде чем я смогла это сделать, асфальт подо мной растворился, и я провалилась вниз. Больше меня ничего не удерживало.

Глава 4. Старая знакомая

— О, барышня Моргенрот. И что же сегодня произошло? Обожглась? Сломала кость? Рваная рана?

Это был определенно человеческий голос женщины. И я ее знала. Я хорошо ее знала. Это была госпожа доктор Манке из отделения скорой помощи.

Она была в восторге, когда меня доставляли сюда, потому что ей страшно нравилось зашивать мои раны, даже в воскресение после обеда, когда узкий коридор перед приемным кабинетом был переполнен пострадавшими детьми и подростками. Она всегда говорит, что у меня такая красивая, бледная кожа, прежде чем достать иглу.

Значит, я была не мертва. Нет, я находилась в отделении первой помощи больницы имении Марии. И я лежала на носилках. Это было хорошо. Менее радостным был тот факт, что моя голова пульсировала и гудела, плечо обвисло, и меня сильно тошнило. Тем не менее, я внимательно прислушалась, не услышу ли что-нибудь «еще», кроме громыхания колес подо мной, гула вентиляции и госпожи Манке, которая с готовностью рассказывала кому-то, что я успела натворить за все время.

Нет, ничего другого там не было. Никакого грохота. Никакой стеклянной болтовни. Только госпожа Манке, которая травила анекдоты о моей медицинской карте. Несчастный случай на лошади-качалке, да, это было правдой, тогда она в первый раз чинила меня. Порез рядом с глазом, четыре шва. Я была немного дикой и ударилась виском о ручку. «Могла бы попасть и глазом», — спокойно говорила госпожа Манке, когда рассказывала эту историю одному из своих помощников.

Затем было еще падение с велосипеда. Ударилась подбородком о край бордюра, пять швов. Я попыталась тогда проехать по кругу, не держась руками за руль. Мне это почти удалось! И, ах, да, два раза сломала руку, из-за чего уже даже и не помню. Перелом руки может случиться у каждого.

Ожег на указательном пальце был уже другим калибром. Это так здорово дребезжало и стучало, когда почтовый ящик соседей разлетелся в разные стороны. «В конце концов, была Вальпургиева ночь, в эту ночь такие вещи можно делать», — думала я. К сожалению, китайская петарда как раз попала мне в руку, после того как проскочила через входную дверь.

—А сейчас? — спросила госпожа Манке снова. — Что случилось на этот раз? Она такая бледная, как бумага. Не считая всех этих брызг краски. Ха-ха.

«Да, и меня сейчас стошнит на пол, если вы не дадите мне срочно что-нибудь от боли», — подумала я в отчаянии.

— Я не знаю... — это был господин Рюбзам, мой классный руководитель. Вот блин. Господин Рюбзам был очень славным. На самом деле он даже был самым лучшем учителем во все школе. Его голос был наполнен потрясением. — Я действительно не знаю этого. Внезапно она оказалась на крыше. Потом прыгнула на фонарь. На фонарь! Он два метра в высоту! По меньшей мере! И вот ребенок стоял на фонаре...

— Я — не ребенок, — с трудом прохрипела я.

— Тихо! — приказала мне госпожа Манке. — Не разговаривай. Не шевелись. Только дыши, дышать ты можешь, помедленнее, вдох выдох.

Я решила еще на некоторое время оставить глаза закрытыми и послушалась госпожу Манке в виде исключения.

Прошло два часа. Господин Рюбзам выпил крепкого кофе, съел кусок сырного торта, получил от госпожи Манке холодный компресс на лоб и теперь выглядел менее зеленым в лице. Они вправили мое плечо на место, забинтовали толстым слоем бинтов, сбрили волосы на затылке и зашили рану (четыре шва, совсем не больно), всадили разные уколы в руку и зад, смыли синюю краску, поставили капельницу и задали дурацкие вопросы. «Сколько пальцев?» и подобные розыгрыши. Блин, я уже все это знала. И они должны были бы знать, что я каждый раз пудрила им мозги. Особенно мне нравился вопрос: «Что такое пальцы?»

Но сегодня госпожа Манке смотрела на меня не так как обычно:

— Люси, Люси, на этот раз мы оставим тебя здесь на несколько дней.

— Нет, — возразила я, так громко, как только могла. Это получилось не очень громко. — Я в порядке, — соврала я. Не может быть такого, до этого после починки мне разрешали отправиться домой! Отделение скорой помощи, починка и в Хемсхоф. А мама выхаживала меня. Я не хотела оставаться.

— Моя милая барышня, ты могла бы сломать шею! Ты это понимаешь? — госпожа Манке щелкнула по бутылке на моей капельнице. — У тебя сотрясение мозга и травма головы, а также вывернуто плечо...

— Но вы же вправили его обратно! — вставила я.

— Не спорь, Люси. Есть еще одна свободная, одноместная палата для тебя, где ты никому не сможешь осложнить жизнь. И в ней ты сейчас будешь спать.

Госпожа Манке взялась за кровать и выкатила ее в коридор, где толстая медсестра с суровым взглядом переняла ее.

Чудесненько. Одноместная плата. Даже компании не будет. И Джузеппе тоже не было здесь. Только господин Рюбзам. Видимо Джузеппе было наплевать на меня.

— Мои обязанности по надзору, обязанности по надзору, — простонал господин Рюбзам и провел рукой по лицу. — О Боже...

— Ничего страшного, — слабо произнесла я. — Это была моя ошибка. Не волнуйтесь. — Затем медсестра повезла меня дальше по коридору к лифту и на вид тонкая тень господина Рюбзам становилась все меньше.

Прежде чем мы достигли палаты, у меня снова закрылись глаза, и все вокруг погрузилось в темноту.

Может быть, все же было лучше на некоторое время остаться здесь.

Глава 5. Голый призрак

— Оооу. Ай. Аяяй, — теперь у меня не было ни единого места, которое бы не болело. Даже кожа горела, потому что госпожа Манке потратила огромное количество спирта, чтобы удалить краску с моего лица. Я чувствовала каждый стежок на затылке, мое плечо и голова пульсировали в такт, и я не могла найти позу, чтобы мне было удобно лежать. Но что раздражало меня еще больше, так это чувство, что я была не одна.

Это чувство появилось у меня сразу же, как я оказалась в этой палате. Или я испытывала его еще до этого? Я залезла рукой под кровать, отпустив кнопку, подняла спинку кровати вверх (ой, моя рука) и включила яркий свет надо мной. Нет, там ничего не было. Ничего и никого. Выключила свет. Нет, там кто-то есть. Включила свет. Люси, ты сошла с ума, ты полностью сошла с ума. Выключила свет.

Но здесь что-то было! Включила свет.

Разве я не слышала стон? Стеклянный стон? Я затаила дыхание. Неужели госпожа Манке оставила меня здесь, потому что при падении я сильно повредила голову и сошла с ума? «Ты сумасшедшая», — еще вчера сказал мне Сеппо. Супер. Если мне не повезло, это теперь стало правдой.

Раздраженно я снова выключила свет.

— Ну, наконец-то.

В углу рядом со шкафом что-то замерцало, одновременно со стеклянным шепотом, раздосадованным шепотом. Там была фигура. Голубовато-прозрачная. Я зажмурила глаза и открыла их снова. Фигура еще была там. Она мерцала иногда сильнее, иногда слабее. И она постоянно изменялась. Сначала она была маленькой и толстой, потом высокой и стройной, затем неподвижной, потом вдруг начинала двигаться так быстро, что я ничего не могла рассмотреть. И на ней не было одежды. Даже нижнего белья. Но у нее были глаза.

Я нащупала кнопку, с помощью которой можно было вызвать медсестру, и нажала на нее пять раз. Потом снова включила свет. Фигура исчезла. С бешено стучащим сердцем я стала ждать, пока дежурная медсестра не прошаркала в палату.

— Да? — спросила она и зевнула.

— Вы должны побыстрее привести госпожу Манке. Мне кажется, что с моей головой что-то не в порядке. Я схожу с ума.

Медсестра с сомнением посмотрела на меня и снова зевнула.

— Рабочий день госпожи Манке закончился. С ума? — в замешательстве спросила она.

— Дааа... пожалуйста. Вы должны что-нибудь сделать. Сейчас же. Немедленно!

Медсестра подошла на несколько шагов ближе и коснулась моего лба.

— О Боженьки. Дитя. Нет, нет, нет, ты не сходишь с ума. У тебя высокая температура. И сотрясение мозга. При таком раскладе иногда все вокруг кружится. Через пару дней все станет лучше.

— Нет, я не это имею в виду. Я имею в виду..., — я замолчала. Что ж. Стоит ли мне рассказать ей об этом? Что, как только я выключила свет, возле шкафа появилась голубая тень, которая постоянно изменялась? Даже, если я только думала об этом, мне уже это казалось действительно глупым. Как же тогда это прозвучит, если я скажу эти слова вслух?

— Сумасшедшая, — раздался шепот из угла. — Да, сумасшедшая. Наконец, она говорит что-то правильное.

— Вы это слышали? — закричала я и схватила медсестру за рукав. — Этот странный шепот?

Не отвечая, она вытащила фонарик из кармана и посветила мне в зрачки.

— Так, дитя мое, я не слышала никакого голоса, и ты тоже нет. Поспи, чтобы прошла температура. Завтра все снова будет в порядке.

Я проглотила ответ. Очевидно, я действительно сошла с ума. Я слышала что-то, что не слышала она. И, вероятно, она не сможет это увидеть. Тем не менее, я быстро протянула руку вверх и выключила свет.

Она была там. На этот раз у окна. Теперь она метнулась к потолку. Закрыть глаза. Клик, свет снова включился. Медсестра еще раз, нахмурившись, пощупала мой лоб, и засунула мне в рот таблетку.

— Проглоти ее! — таблетка была горькой на вкус. Я быстро запила ее водой. О, Боже. Эту фигуру видела только я. Во время своего осеннего забега я действительно сошла с ума. Медсестра похлопала меня по здоровой руке, выключила свет и вышла в коридор.

Я не знала, оставить ли мне глаза открытыми или закрыть их. Я решила закрыть. Но мое любопытство было слишком сильным. Я снова их открыла. Фигура вилась вокруг занавески и лениво болталась туда сюда. Потом она отпустила занавеску, скользнула вниз и распласталась на полу.

— И что случилось теперь? Что это такое? — прошептала она, сейчас немного сильнее и менее стеклянным голосом, чем только что. — Фу. Это отвратительно. Бррр, — четыре руки размахивали в воздухе, прежде чем существо успокоилось и притаилось возле батареи.

В течение нескольких минут я смотрела на него, а оно все это время смотрело на меня. Прямо мне в глаза.

— Кто ты? — спросила я тихо. Мой голос дрожал.

— О, Боже. Нет. Нет! — Фигура сжалась в комок и переместилась на стул для посетителей. Ее глаза поднялись к потолку, затем вернулись назад ко мне. Казалось, они излучали тепло. Когда они смотрели на меня, мое лицо нагревалось. А мои щеки так и так уже пылали.

— Что нет? — расспрашивала я дальше, хотя меня довольно сильно тошнило. Я находила все это совсем не смешным.

— Нет. Нет. Нет! Она видит меня. Она может меня видеть. Я обречен. Навсегда обречен. Отец!

Я огляделась по сторонам. Неужели в комнате был кто-то еще? У ночного призрака был отец? Опять наступило долгое молчание. Хорошо. Если не говорил он, значит должна говорить я.

— Прежде всего я могу тебя слышать, — дрожа произнесла я.

— Только слышать? — коротко пискнул стеклянный голос. Звук полный надежды. — Не видеть?

— Нет. И вижу. Однако...

— Однако!? Отвечай! — фигура раздулась. Три головы выросло из ее шеи. Но только у главы в центре были глаза.

— Это скорее прозрачное мерцание, чем тело. Но я вижу тебя. В данный момент у тебя три головы. По правде говоря, я считаю, что это некрасиво. Кроме того тебе нужно чем-то прикрыться.

— Неет! Она меня видит! Отец! — ай-ай. Теперь он потерял голову, во всяком случае, я считала, что это было «он». Точнее я не могла и не хотела рассматривать. Но то, как существо вело себя, а именно, совершенно неподобающе, это определенно должен был быть «он».

Теперь он метнулся наверх к потолку, повернулся вокруг себя и, не сказав больше ни слова, вылетел через закрытое окно на улицу. Небо ненадолго замерцало голубоватым светом, и наступила тишина. Я почувствовала, что здесь больше никого не было.

— Добро пожаловать к сумасшедшим, Люси Маргенрот, — прошептала я, туго завернувшись в одеяло, зажмурилась и попыталась заснуть.

Глава 6. Падение из-за окна

На следующее утро моя больничная палата выглядела так, как и должна была выглядеть больничная палата. А именно, без голубых фигур, которые мерцают под потолком и висят на занавесках. Никакой стеклянной болтовни. Никаких криков призрака, зовущего отца.

Нет. В шесть часов утра здесь все мыли (меня и комнату), в семь принесли завтрак, в половину восьмого мои таблетки, а в восемь пришла моя мама, которая принесла мою пижаму кремового цвета с розовым медвежонком на рубашке и розовыми сердечками на штанах. Кремовый и розовый. От такого ни один человек не выздоравливает.

Я чувствовала себя скверно. Я почти не спала, потому что ждала, что синяя тень вернётся. Но она исчезла. Если это была галлюцинация из-за температуры, тогда у меня была чертовски высокая температура. Если же нет... нет, это все-таки был жар.

Тем не менее, я не могла унять это дурацкое внутреннее ожидание. Чего-то не хватало. Может быть, не обязательно причитающего привидения. Но все было не так, как раньше. Как будто я была немного опустошена. И не хватало всех частей.

И если я не ждала голубую фигуру, то тогда ждала Сеппо. Он тоже не пришел. Постепенно я начинала злиться на него. Он мог бы, наконец, преодолеть себя и навестить девочку в больнице. В конце концов, я почти что сломала себе шею.

После обеда вдруг в палате появились Сердан и Билли. Сердан восторженно уставился на толстую перевязку на плече и швы на моем затылке, но даже не пожелал мне быстрого выздоровления. Билли болтал только о всяком дерьме. Я хотела, чтобы вернулась моя мама, которая большую часть времени, вздыхая, бегала по комнате туда-сюда и вечно заводила одну и ту же шарманку (я уже могла бы повторять за ней).

— Люси, Люси, когда-нибудь ты будешь лежать внизу, в нашем подвале, если не научишься лучше следить за собой. В какой-то момент ты окажешься там. И я не вынесу этого.

И как всегда я сказала:

— Ну, по крайней мере, я буду лежать у вас, а не у Бирлапп. Бирлапп был самым большим конкурентом папы. Он жил в двух кварталах от нас и встречал своих клиентов (то есть членов семьи, а не мертвых) в развевающемся, фиолетовом плаще, потому что думал, что это создает позитивное, энергетическое поле. В зале, где у него стояли гробы, он зажигал вонючие ароматические палочки, а себя опрыскивал с ног до головы ароматом лаванды.

«Для улучшения сна во время траура.» Поэтому он также навязывал своим клиентам спрей с запахом лаванды. Пять евро восемьдесят пять центов за штуку. Папа говорил, что Бирлапп был шарлатаном.

Но мое возражение не могло утешить маму. Поэтому, ради нее, я позволила ей уговорить меня и надела ужасную пижаму с сердечками, а теперь Билли подшучивал над ней. Этого мне точно было не нужно.

Я была рада, когда оба быстро свалили. Бегать с ними по крышам было весело, окей. Во всем остальном пусть хоть провалятся под землю.

Рано стемнело, потому что погода была настоящим издевательством. Буря и дождь. Вода постоянно клокотала в водосточных трубах рядом с окном, а жалюзи не переставали громыхать.

Я еще не хотела спать, а решила подождать, не вернется ли фигура ночью. Известно, что призраки всегда появляются ночью, но постоянное бульканье и шум так меня утомили, что я не могла больше держать глаза открытыми.

Несколько часов спустя громкое дребезжание вырвало меня из моего хаотичного сна. Я села и в то же самое мгновение завыла. Моя рука... Я подождала, пока пульсирующая боль слегка не утихла, и я снова могла дышать. Что это было? Прозвучало так, как будто бы огромная птица врезалась в окно и сорвалась вниз.

С капельницей в руке, пошатываясь, я подошла к окну, открыла его и посмотрела вниз на плоскую крышу, возвышающуюся над входом в клинику. Тихий стон донесся сквозь тьму. Я моргнула, но не ошиблась, фигура вернулась. Он лежал, согнувшись пополам, на крыше и театрально хныкал.

— Окно теперь открыто! — приглушенно крикнула я вниз. При этом я чувствовала себя глупо, но, видимо, у него была проблема со стеклом. Я не понимала этого, потому что, если это был тот же призрак, что и вчера, то он мог пролетать сквозь стекла. А теперь он врезался в него. И выглядел он уже не так расплывчато. Нет, все в нем стало более четким и пластичным. Ему действительно срочно нужно было что-то надеть.

Испытывая отвращение, я поплелась обратно в кровать и стала ждать. Через несколько минут он пронесся через окно и опустился на стул для посетителей.

— Я вернулся, — прошептал он, гораздо громче и не так остеклёно, как вчера. — Что за дерьмо. О небеса. Оу.

Я взяла свою подушку и бросила ему на колени. Итак. Так было уже лучше. Моргая, я посмотрела на него. Его лицо постоянно менялось. Это было едва ли не хуже, чем вчера. И он выглядел так, как будто можно было просунуть руку сквозь него. Тем не менее, я могла лучше видеть его. Чем он только занимался? Эти постоянные изменения сбивали меня с толку.

— Я такой тупой. Такой сумасшедший. Я — неудачник. Я все испортил. Моя карьера погублена, труппа больше никогда не примет меня снова. Я потерян. Навсегда. Что я только сделал.

Гадая, я слушала его. Он не смотрел на меня, а уставился на свои постоянно изменяющиеся руки, ноги и ступни. Время от времени он щупал. Теперь он отклонил свой большой палец ноги в сторону и вниз, в это время палец опух, а затем стал таким маленьким, что подошел бы к ноге маленького ребенка.

— Это происходит, — прошептал он в ужасе. — Проклятье. Оно сбылось. Телесное проклятье. Леандер фон Херувим поражен телесным проклятьем. Почему именно я? Какой позор для нашей династии! Это трагедия. Почему ты сделал это, Отец? Ты на самом деле хотел этого? Это опозорит нашу труппу! Отец! Спаси меня!

— Эй, я тоже все еще здесь. Не можешь ли объяснить мне, что все это значит?! — крикнула я громко. Леандер вздрогнул и посмотрел своими огромными глазами в мою сторону. Раз, и они стали узкими и раскосыми. А затем круглыми, как у ребенка. Но они все время интенсивно светились и при этом согревали меня.

— Ты не можешь определиться? — раздраженно спросила я. — Ты сводишь меня с ума.

— Это я свожу тебя с ума? — пронзительно закричал он и подпрыгнул к потолку. С глухим стуком его голова ударилась о поверхность. Крошки краски посыпались на мою кровать. Беззвучно он скользнул на стул для посетителей и склонился к столу. Какое-то время было тихо. Моя голова уже болела от того, что я увидела. Подушка упала на пол. Смущенно я посмотрела мимо его шеи в стену. Мне не совсем хотелось видеть то, что изменялось ниже его лица.

Затем по всей его фигуре пробежала дрожь. Он выпрямился и повернулся ко мне.

— Так, моя дорогая Люси, сейчас я расскажу тебе, кто кого сводит с ума. Если ты хотя бы раз, один единственный раз, была бы осторожной и вела бы себя вполне нормально, так, как должна вести себя девочка, тогда бы не случилось всех этих неприятностей.

— Каких неприятностей.

— Да вот это, — ответил он сердито и соскочил со стула. Он развел в сторону руки (в этот момент мускулистые, татуированные и волосатые, хотя все еще прозрачно-голубые), зафыркал и повернулся вокруг себя.

— Я буду слушать тебя дальше только тогда, если ты что-то наденешь на себя. Оденься же. Пожалуйста. И дай мне знать, когда не будешь голым. Я повернулась на живот, прижалась лицом к подушке и стала ждать.

— Люди, — презрительно прорычал Леандер. Потребовалось какое-то время, пока он не сообщил, что готов. Между тем мне уже не хватало воздуха. Ему потребовалось так много времени, чтобы одеться? Ему не нужна была секунда, чтобы отрастить две дополнительные головы.

— Так пойдет? — прогнусавил он. Осторожно я обернулась и посмотрела вверх. На нем была одета Эд-Харди кепка, плотно прилегающая футболка ярко-розового цвета и черные кожаные брюки. Это выглядело ужасно.

— Я сейчас задохнусь, — выдавил он из себя и стал судорожно теребить футболку. — Небо, гром и буря, как же это едко. Как вы только можете разгуливать в этом, в одежде! С меня уже и тела достаточно. Что за надоедливое, тяжелое, неуклюжее приложение.

Как будто только, осознав сказанное, он, зарыдав, бросился на пол и забарабанил кулаками по линолеуму. Так, одно было совершенно ясно. Это не я была сумасшедшей, а он. Мне встретился невменяемый призрак. И этот призрак знал мое имя неизвестно откуда.

«На здоровье», — сказала бы сейчас мама.

Глава 7. Близко

— Люси, — глухо раздалось из-под кровати. Я вздрогнула. В оцепенении я попыталась вспомнить, где была. Ах, да, в больнице. Я уже почти крепко уснула. — Люси?

Конечно. Призрак. В моей палате был призрак. До этого он какое-то время барабанил по полу, после последнего удара утомленно запыхтел, а затем испробовал много различных дыхательных звуков. При этом на меня напала сонливость. Это было немного похоже на храп папы, только более творческий.

— Люси, отвечай!

—Хм, — пробормотала я. — Что?

— Нам нужное кое-что попробовать. Срочно.

Я не ответила. Что бы это ни было, он точно сейчас все мне расскажет. Леандер выполз из-под кровати. Его кожа светилась голубым цветом с морским оттенком и выглядела более плотной. Кожаные штаны превратились в килт. Так же на нем был одет камзол с бахромой и рыжие волосы до попы. Я не могла сказать, было ли это уродливее или красивее, чем его первый наряд. Паря в воздухе, он подлетел ко мне, где я сидела на кровати. Он шел изящно и неуклюже одновременно, так, будто хотел выглядеть грациозно, но не мог удержать равновесие. Можно сказать, пьяный танцор балета. Он споткнулся и, ругаясь, стал падать на металлическую стойку для моей капельницы.

— Ой! — закричала я, когда стойка зашаталась, ударилась о стенку и вырвала иголку из моей вены. Не прошло и минуты, как в дверном проеме появилась ночная медсестра. Это была другая, не та, что вчера. Маленькая, худая, с короткой стрижкой женщина с опухшими узкими глазами. Испугавшись, она устремилась ко мне. Леандр вжался в пространство за прикроватной тумбочкой и приложил палец к губам, вокруг которых росло огромное количество щетины. Вероятно, он придал себе вид дикого шотландца.

- Дитя, что ты делать? - спросила медсестра на ломаном немецком.

- Э-э, не знаю, - заикалась я. – Вероятно, мне снился плохой сон. Я состряпала виноватое выражение лица. Медсестра скептически посмотрела на перевёрнутую капельницу и мою перевязанную руку. Да, выглядело не очень правдоподобно, что я в таком состоянии могла сделать такие необузданные движения. Но у меня не было сомнений, что Леандера она не видела. Только я видела его, хотя он и принимал всё более чёткие контуры.

— Тцтц, - щёлкнула медсестра языком, качая при этом головой, и позвала врача, который так же укоризненно покачал головой и вколол мне новую иглу. Когда игла прокалывала мою руку, Леандер, вздохнув, заполз назад под кровать. Сумасшедший шотландец.

- Другие девочки плакали бы сейчас, - проворчал Леандер после того, как врач и медсестра исчезли из виду.

Но я не другие девочки.

- Да, я знаю это, - ответил Леандер колко и, пошатываясь, подтянулся на каркасе кровати вверх. - Ух, как это тупо, иметь это дурацкое тело. Притяжение земли. Тьфу. Неудивительно, что вы не можете летать.

Я не поняла ни слова. Он, держась руками за кровать, перебрался ко мне в ноги и уселся там, широко расставив свои. Я была рада, что между тем килт превратился в клетчатые штаны. Выглядело конечно смешно, но они были непрозрачными.

- Ладно, этот эксперимент нам не нужно делать, - продолжил он и задумчиво провёл по своим длинным волосам. - Они не видят меня. Другие не видят меня. Хоть какой-то проблеск надежды.

- Я так не считаю, — ответила я холодно. Многое стало бы легче, да на самом деле всё, если бы другие могли видеть Леандера. Но нет, только Люси Моргенрот видела его.

- Давай рассказывай, а то я хотела бы ещё немного поспать.

- Тебе нужно дотронуться до меня, - властно потребовал Леандер. Щетина исчезла, и на его подбородке появилась глубокая ямочка.

- Что мне нужно сделать? - спросила я испуганно.

- Дотронуться до меня! Прикоснуться. Оглохла что ли?

- И зачем?

- Разве ты не хотела ещё немного поспать, Люси?

- Откуда ты знаешь, как меня зовут?

- Хорошо, значит больше не хочешь спать, - злобно прошептал он. — Ладно. Люси Моргенрот, родилась 1 апреля, ха-ха-ха, действительно смешно, в 1996 году, братьев и сестёр нет, мать — метательница дисков и тренер по гимнастике, отец — гробовщик, — он от отвращения сморщился, в то время как его волосы убывали и превратились в полосатого ёжика. - Все детские заболевания, свинкой болела даже два раза, высотой метр пятьдесят восемь, весишь сорок три килограмма, родимое пятно на заднице, точнее сказать на левой...

- Стоп! - закричала я и в тот же момент закрыла рот рукой. Я прислушалась. Но не услышала приближающиеся шаги. Всё оставалось тихо. Не считая Леандера, чей голос звучал всё яснее и чётче.

- Любимая одежда: брюки-карго, футболки, безвкусные джинсы, куртки с капюшоном, - продолжал Леандер скучающим голосом. - Любимые цвета, к сожалению, серый, чёрный, а в особенно весёлые дни, тёмно-синий. Делаешь каждый вечер от тридцати до пятидесяти приседаний, если я не посылаю простуду. Что, кстати, совершенно бессмысленно, потому что наша Люси Моргенрот пытается убить себя даже с насморком и начинающимся воспалением лёгких. Прежде чем пошла в гимназию, хотела больше быть мальчиком, потом встретила этого Джузеппе, — Леандер сморщил нос. - И вдруг решила, что это всё-таки не так плохо, быть девчонкой. Но это не означает, что Люси Моргенрот когда-нибудь сделает что-то, что делают другие девочки, — Задрожав, он вдохнул. Его лицо покраснело от натуги.

- Да, время от времени нужно дышать, если без умолку болтаешь, - сказала я сухо. Тем не менее, всё это было подозрительно. Леандер слишком много знал обо мне. Слишком много. А теперь он ещё хотел, чтобы я коснулась его.

Он передвинулся немного вперёд и уставился своими глазами (снова узкими, но с демонически выгнутыми бровями) в мои.

- Дотронься до меня. И скажи, что ты чувствуешь.

- Ты сумасшедший. Я не собираюсь касаться тебя просто так ...

— Пожалуйста, Люси, ты должна! Прошу тебя!

Он действительно сказал «пожалуйста»? Я подумала об этом. Я не хотела облегчать ему его задачу. Что-то и я должна с этого иметь.

- И что я получу за это? — Может, он сможет наколдовать немного денег, вместо отвратительной одежды; или улучшить мои навыки в паркуре, просто так, и мне не пришлось для этого тренироваться.

Леандер придвинулся ко мне ещё ближе.

- Если то, что ты почувствуешь, окажется тем, чего я хочу, то возможно я смогу вернуться, и ты избавишься от меня. Понятно?

Нет, ничего не понятно. И это было не то, чего я желала. Но это было предложение. Даже очень хорошее предложение. Никакого действующего на нервы призрака в моей комнате, всё как раньше. Послезавтра меня выпишут из больницы, я выздоровею, увижу Джузеппе, пойду в школу, буду слушать музыку, заниматься паркуром. Без призрака, без Леандера.

- Ну, хорошо. Протяни сюда руку, — Он вытянул левую. Она была очень тонкой, а ладонь как у пианиста. Я немного колебалась. Потом провела своими пальцами по его, всё ещё немного пульсирующей, мерцающей голубой коже.

Она была тёплой, гладкой и мягкой - и мне казалось, надавив достаточно сильно, погружусь в неё до костей. Но кожа оказала сопротивление моим пальцам, когда я попыталась это сделать. Испугавшись, я отпрянула.

- Что? - прошептал он. — Что ты почувствовала? Как густое желе?

- Такая же, как и кожа у людей? - расспрашивал Леандер дальше.

- Ты хочешь меня оскорбить или что? Конечно же, не как человеческая кожа. А более студенистая. Более прозрачная.

- Тогда, может быть, ещё не слишком поздно, - пробормотал он задумчиво. - Может быть... Ладно, Люси, тогда я исчезаю. Хм. Да. Если не появится замена, то будь любезна, перестань бегать по крышам и карабкаться на стены домов. Поищи себе нормальное хобби. Никакого больше спорта. Слушайся в будущем больше своих родителей. Найди себе других друзей. Девочек. Мне нужно вести переговоры ... Время поджимает ... — Неуклюже он взобрался на подоконник и в течение нескольких минут возился с ручкой окна, в то время, как я, молча, сидела на кровати и смотрела на него.

- Поверни вправо, - наконец сказала я. Щёлкнув, окно открылось. Леандер, качаясь туда-сюда на карнизе, набрал воздуха и прыгнул. Я услышала глухой удар, короткий стон, потом всё стало тихо.

Он исчез. Я оставила окно открытым. Может, он всё же ещё вернётся. Может, то, что он намеревался сделать, не сработает. Я не имела ни малейшего понятия, что это было, не говоря уже о том, кем был он.

Но он не вернулся.

Глава 8. Визит знаменитой особы

— Эй, Люси. Ты дрыхнешь? — нет, я не дрыхла. К сожалению. Было так скучно, что я бы с удовольствием поспала еще немного. Но я больше не могла, как ни старалась. Поэтому я лежала и, молча, смотрела в окно.

— Ммм, — протянула я медленно и повернулась. Пусть Джузеппе не думает, что я начну прыгать от радости, потому что он пришел навестить меня в самый последний день в больнице, когда все другие уже были здесь. Даже Софи и Лена. И папа, хотя сегодня к нему прибыли новые клиенты. Окей, я все-таки чуть-чуть радовалась увидеть здесь Джузеппе. Может быть даже немного больше, чем чуть-чуть. Но он никогда не должен об этом узнать.

— Как твои дела? — спросил Сеппо и неуклюже сел на стул для посетителей. Там, где вчера ночью восседал Леандер, как на троне, голый. Или все-таки это был всего лишь сон?

- Хорошо, все в порядке, определенно скоро снова смогу тренироваться.

— К черту, Люси, ты действительно сошла с ума. Это ведь едва не закончилось катастрофой. Я уже подумал, что ты умерла.

Джузеппе нервно играл со своими ключами. Затем вытащил из штанов свой мобильный и положил его на стол рядом с собой. Интересно мой забег все еще был записан в его памяти? Если да, то при подходящей возможности нужно будет стереть. После того, как я очень внимательно изучу его.

—Мог бы прийти и раньше, — проворчала я.

— Ведь Сердан и Билли были здесь и проведали тебя. Тебе этого не достаточно? Кроме того мне дома нужно было...

— … сгибать коробки для пиццы, — закончила я его предложение. — Конечно.

Сеппо беспокойно заерзал на стуле.

— Ах, Люси...

— Да? — Что-то он все-таки хотел мне сказать. Неужели они решили, что не хотят больше со мной тренироваться? Потому что я снова сорвалась?

— Дэвид Белль приезжает в город.

— Что?! — ахнула я и пожалела об этом в тот же момент. Мое плечо все еще чертовски болело. Но я подавила боль. Дэвид приезжает в город. Дэвид Белль, который придумал паркур. Я знала его фильмы и видео наизусть. Все его забеги и движения, и стиль. Я поклонялась ему.

— Да, — Джузеппе ухмыльнулся. — Он дает семинар в спортивном центре и хочет познакомиться с новыми талантами. И я... я послал ему вчера... Ну... Хм.

— Что? Сеппо не мучай меня, давай уже рассказывай...

— Я послал ему твое видео. Я имею в виду, мы все знаем, что я лучше, намного лучше, но ты девчонка, и тебе только тринадцать, это точно привлечет его внимание. В конце концов, не так много девчонок, которые занимаются паркуром, и если он встретится с нами, мы сможем потренироваться с ним и показать ему наши забеги... если ты, конечно, выздоровеешь к тому времени. Если же нет, то мы, парни, будем тренироваться с ним.

—Я поправлюсь! — закричала я. И только потом поняла, что действительно сказал Сеппо. — Какое видео? — добавила я растерянно. Мы ведь не делали еще никакого видео со мной. Во всяком случае, хорошего. Или... — О, нет. Сеппо. Нет, ты не сделал этого.

— Эй, остынь. Концовку я вырезал и кроме того вставил музыкальную заставку. На нем не видно, что ты свалилась. Оно заканчивается как раз перед ведром с краской.

— Ты удалил ведро с краской?

— Ну конечно, — удивленно ответил Сеппо. — Или ты хотела посмотреть на эту катастрофу еще раз?

Черт возьми. Да, я хотела этого, конечно не для того, чтобы увидеть свой позор. А чтобы проверить, смогу ли я увидеть фигуру. Так как я снова вспомнила свое падение. Когда краска расплескалась в воздухе, я увидела эту голубую, прозрачную тень в прошлый раз и услышала стеклянный голос.

— Нет, конечно, нет, — солгала я, но почти не смогла скрыть свое разочарование. — Я, э-э, лишь подумала, может быть, смогла бы поучиться на своих ошибках, если бы посмотрела на это.

— Это было бы что-то новенькое, — усмехнулся Джузеппе. — Без ведра с краской, во всяком случае, оно выглядит намного лучше. Вот, посмотри сама.

Он бросил мне мобильный на одеяло. Я посмотрела видео. Здорово, я действительно была не так плоха. Прыжок на крышу, безупречный, спринт до фонаря тоже. И как я держала равновесие на качающемся фонаре, выглядело просто гениально. Подумает ли Дэвид также? Захочет ли он с нами встретиться?

— Может быть, он даже пригласит нас в Париж, — тоскливо сказал Сеппо. Я вздохнула. О, это было бы что-то. Джузеппо и я на крышах Парижа. С Дэвидом Белль. И вечером, когда Дэвид отправится спать, он скорее всего рано ложится спать, ему ведь уже было за тридцать, хотя он и не выглядел таким уж старым, Сеппо и я будем тренироваться дальше. При лунном свете. Или в летнюю грозу. Во время бури. Это не имеет значения. Подошел бы даже дождь и град.

— Получу я его обратно? — спросил Сеппо и показал на мобильный. Почему он не подойдет ко мне и не заберет его? Я ведь не страдала инфекционным заболеванием. Я бы с удовольствием швырнула его об стену. Но мое видео не должно пострадать. Поэтому я бросила его ему в руки. Он ловко поймал его, коснулся своего лба и вышел, не сказав ни слова из палаты.

— Тупица, — прорычала я, завернулась в одеяло и стала мечтать о Париже.

Глава 9. Проклятый и изгнанный

В последнюю ночь в больнице я, наконец, смогла нормально поспать. Никаких драм с призраком. Следующим утром мама забрала меня на катафалке, потому что ее древний Альфа Ромео находился в ремонте, и отвезла меня домой, чтобы сразу же оставить одну. Она должна была идти на тренировку в спортивный центр. В фиолетовом как леденец платье от Nicky.

Я сменила розовое постельное белье, бросила новую пижаму с сердечками в стирку. Повесила свои плакаты с Tanzwut и Schandmaul, которые мама во время моего отсутствия сняла и сложила, назад на стену, а затем поняла, что умру от скуки, если в ближайшее время ничего не случится. Не обязательно, чтобы вернулся голубой призрак, нет, конечно, нет. Он действовал мне на нервы. В клинике он больше не появлялся, после того как упал из окна, а здесь, дома, он точно меня не посетит. Зачем? То чего он хотел добиться, вероятно, сработало. Так как он не вернулся.

Только к странному чувству, что чего-то не хватает, я никак не могла привыкнуть. Думала, что это пройдет, когда снова окажусь дома. Но это преследовало меня на каждом шагу. Только я не знала, что именно. Просто раньше это всегда присутствовало. Потому что я никогда себя не чувствовала, как сейчас.

Я выпила полбутылки лимонада со вкусом горького лимона, отрыгнула, легла в кровать на живот, потому что в этом положении не так сильно болели мои затылок и плечо, развела руки в стороны и стала ждать, чтобы что-то произошло.

Я продолжала лежать. Это определенно была фраза из моего сновидения. Да, как раз начался сон. Он был запутанный и голубоватый. И такие высказывания как «я не знаю, что делать дальше» хорошо вписывались в сон. Особенно, если они звучали глухо и далеко. Спи дальше, Люси.

— Просыпайся, Люси. Черт подери, раньше мне не приходилось будить тебя так. Раньше ты делала это, если я хотел, раз и готово, а теперь, теперь ничего не получается. Я пропал.

О. Значит это не сон. Я открыла глаза и подняла голову. Неуклюже я перевернулась на бок. Леандер стоял снаружи на ветру, на узком подоконнике, ладони и лицо прижаты к стеклу, и смотрел на меня. Теперь он лишь слегка мерцал голубым цветом и уже почти не был прозрачным. У него были рыжие, развевающиеся волосы, а сам в этот раз был в полосатом костюме с галстуком. Я узнала его только из-за голубого мерцания на коже, и потому что его взгляд посылал тепло, даже через холодное стекло. Застонав, я встала, открыла окно и снова легла на кровать.

— Значит, у тебя ничего не получилось.

— Нет, — вздохнул он и запрыгнул ко мне в комнату. Приземлился он криво, зашатался и упал на пол. — Дурацкое равновесие, — проворчал он. — Теперь мне понятно, почему с вами постоянно что-то происходит. Пффф, — он перевернулся на спину и, держась за батарею, принял сидячее положение.

— И чего ты хочешь от меня? — спросила я.

— «Хочу» совсем не то слово, которое бы я употребил. — Леандер долго ощупывал свой нос и сделал его немного меньше. — О, это уже не так просто. О Боже!

— Что не так просто?

— Люси! — вспылил он. — Не спрашивай, у меня нет времени, чтобы ответить! Я занят. Я не могу больше избавиться от этой вещи и теперь мне нужно сосредоточиться, чтобы сделать это хорошо.

— Под вещью ты подразумеваешь свое тело? — уточнила я.

— Именно, — вызывающе ответил Леандер.

— Тогда тебе до сих пор это не очень то и удавалось, — Леандер одарил меня злобным взглядом двух ярко-синих, глубоко посаженных глаз моряка, которые ему совсем не подходили.

— Заткнись! — выпалил он, поджал губы и превратил брюки костюма в джинсы. Наконец-то что-то более или менее разумное.

— Тебе обязательно нужно проделывать это с твоим телом здесь? — постепенно я уже не могла это выносить. Я бы с удовольствием его выгнала. Пусть поиграет со своим телом где-нибудь в другом месте.

— Да, дорогая, Люси, обязательно, потому что только в твоем присутствии у меня появляется это дурацкое тело. Так что я могу сделать это только здесь. Но я так и так должен оставаться здесь, по-другому я не могу. Я должен. А теперь позволь мне поработать. Все итак уже достаточно плохо. Не делай снова все еще хуже.

— Снова?! — теперь я разозлилась. Как я была связана с неполноценной жизнью этого придурошного призрака, который, между тем, уже совсем не выглядел призрачным, а был пугающе реальным?

Но Леандер проигнорировал меня. Снаружи наступили сумерки. Я закрыла окно. (Леандер не захотел сдвинуться в сторону даже на сантиметр, а также не смотрел на меня), опустила жалюзи вниз, уютно устроилась, укутавшись в одеяло, и повернулась к Леандеру спиной.

«Пожалуйста, пожалуйста, исчезни снова! Я не хочу, чтобы у меня в комнате поселился невменяемый призрак», — мысленно умоляла я.

Когда я закончила молиться, стало очень тихо. Так тихо, что я понадеялась, что это сработало. Кто-то услышал на мои молитвы. Может быть, я как раз полностью выздоровела, а моя жизнь стала такой же нормальной, к какой я привыкла.

Так как я с удивлением поняла, что чувствую себя полноценной. Не совсем, как до несчастного случая, но изнуряющее чувство, что чего-то важного не хватает, исчезло. Удовлетворенная, я задремала.

Глава 10. Незаконченный

— Я готов, — я сразу же проснулась. Леандер говорил негромко, но его голос прозвучал более ясно, глубже и полнее, чем раньше. И очень торжественно.

— Тебе надо это увидеть. Стало потрясающе. Лучшее, что можно сделать из человеческого тела.

Я молчала. Видимо, я должна буду смириться с тем, что он не исчезнет. По крайней мере, не сейчас. Не сам по себе. Но ведь можно как-то помочь ему в этом. Когда я снова поправлюсь и смогу шевелить своим плечом, что-нибудь придумаю, чтобы прогнать его. То как до этого он неловко проковылял через мою комнату, дает надежду, что будет легко вышвырнуть его из дома. При необходимости при помощи пары удачно направленных пинков и ударов. В конец концов, он был призраком, и насколько мне было известно, призраки не могли умереть. Так, что меня не будет мучить совесть, если я его немного побью. Он ведь выжил после падения из окна.

— Люси... — теперь его голос больше не звучал торжественно, а обеспокоенно. — Люси, пожалуйста. Тут что-то не так.

Да, он был прав. С ним многое было не так. Он глубоко вдохнул и выдохнул. Это прозвучало так, как будто он при этом дрожал. Эта дрожь прокралась ко мне в живот. Было ли ему плохо или он просто притворялся? Могло ли вообще призракам быть плохо?

— Моя голова. И мой затылок. Моя правая рука. Она — я чувствую ее так сильно. Сильнее, чем другие части тела. К тому же, это неприятное чувство. Мне приходится все время думать о ней. Как будто ничего другого не существует, — пробормотал он страдальчески.

Что он только имел в виду? Он что при превращении сделал ошибку и неправильно собрал себя. Но я чувствовала себя в этот момент также. После падения, я состояла тоже только из головы и плеча. Постой... Это было решение! Леандер врезался головой в потолок, налетел на стекло, упал на навес. Если бы он был человеком, то был бы совсем уже угробленным. Значит, это все-таки навредило ему!

— Тебе больно, — вырвалось у меня, прежде чем я смогла сдержаться. Вот дерьмо. Я ведь решила больше его не замечать, а что я делала теперь? Я разговаривала с ним.

— Ааах. Так значит, это боль. Ойой. Небеса.

Снова наступила тишина, за исключением неровного дыхания Леандера. Мои руки и ноги начали покалывать. Дольше я не могла продолжать лежать тихо, молча, и делать вид, что его здесь нет. Мне было любопытно. Это была одна из тех вещей, которые я так и не научилась контролировать. Когда я занималась паркуром, то у меня всегда был слишком сильный размах, когда же я не занималась им, то была слишком любопытной. Я хотела знать, кого он из себя сделал. Может быть, это выглядело убого. А может он был и прав, и... смотрелся прекрасно. Но я не хотела облегчать ему жизнь. Сначала пусть объяснит мне пару вещей. Потом я, может, и посмотрю на него.

— Почему во всем виновата я? — спросила я тихо. — У нас ведь нет ничего общего. Я человек, а ты дурацкий призрак.

— Призрак! Тьфу! — проклинал Леандер пыхтя. — Призрак.

— О, Боже, я знала, что с мальчиками невозможно нормально разговаривать, но ты еще больше действуешь мне на нервы, — проворчала я и включила свет. Леандер сидел с обиженным выражением лица на моем письменном столе. Я мельком посмотрела на него.

Блин. Его лицо выглядело более-менее нормально, насколько я могла судить на первый взгляд. Одежда же выглядела странно. На нем были одеты джинсы со слишком высокой талией, белая футболка и потрепанная кожаная куртка. Я думаю, что видела мужчину в такой одежде на одном из старых кинопостеров бабушки Анни. И очевидно Леандеру нравилась кожа. Если нужно было бы выбирать между розовой обтягивающей футболкой и кожей, я бы тоже выбрала кожу.

Но прическа и его накрашенные глаза, нет, просто туши свет.

— Ты еще можешь изменить это? — спросила я, указывая на волосы.

— Я думаю, вам девочкам нравится такое? — спросил он и высоко вздернул нос.

— Что нам нравится?

— Ну, когда ребята выглядят немного как женщины и подводят себе глаза, а ногти красят черным цветом.

Я догадывалась, что он имел в виду. И теперь знала, кого он мне напоминал. Билли Каулитц из Tokio Hotel. В отношении меня в этом он сильно ошибался.

— Измени это! Придумай что-нибудь другое, что-нибудь еще, пожалуйста! Я не хочу, чтобы в моей комнате находилась копия Билла Каулитца, в противном случае я сойду с ума! — бушевала я. Музыка Tokio Hotel была не такой уж и плохой, но Билл Каулитц пугал меня. Кроме того, он был таким худым как паук.

Загремел замок на входной двери. Мама вернулась с тренировки.

— Тише! — предостерегающе прошипела я и уставилась на Леандера, который уже начал укорачивать свои волосы. При этом он состроил такое лицо, как будто сидел на унитазе. Это казалось было очень сложно.

— Ведь она меня не слышит, — застонал он. — Только тебя.

Верно. О, Боже, вот облом. Это будет что-то.

— Люси, ужин, я принесла курицу! — крикнула мама снаружи.

— Уже иду! — закричала я в ответ.

— Дай мне какую-нибудь подсказку, — пропыхтел Леандер. — Что было бы хорошо? Ну же, хоть какой-нибудь намек!

Что мне ему сказать? Джузеппе? Хотелось ли мне иметь копию Джезеппе? Ну, это лучше, чем копия Билла Каулитца. И кто знает, что он там еще напридумывает себе. Если ему не придет в голову что-то хорошее, то возможно он позаимствует идеи из моей комнаты, а типов из Tanzwut и Schandmaul я не хотела бы видеть сидящими у своей кровати ночью, как бы сильно мне не нравилась их музыка.

— Сеппо, — ответила я и покраснела. Я поспешила к двери.

— Подожди, Люси, еще один момент! — в голос Леандера закралась паника.

— Что еще? Меня ждет мама! И я голодна, — я повернула ручку.

— Не выходи из дома. Будь рядом со мной. Дальше чем на кухню или в ванную комнату, тебе сейчас нельзя. Это может все испортить, слышишь? Я мне нужно иметь возможность проверить. Когда покушаешь, немедленно снова приходи в свою комнату. Это приказ, Люси! Теперь его волосы стали очень короткими.

— Ах, знаешь что, да пошел ты, — сердито прошептала я и захлопнула за собой дверь. Хотел ли он мне досадить или это было правдой, что ему было необходимо, чтобы я находилась рядом? Если да, тогда мне нужно поскорее исчезнуть. Пусть снова станет прозрачным и валит отсюда.

Но мне не удалось сбежать из дома. Мама запретила мне. Для этого я была еще слишком больна, сказала она, и маленьким девочкам в это время суток нечего делать на улице. Так что я снова оставалась рядом с Лендером. После ужина я ненадолго зашла в ванну, быстро помылась и сразу же вернулась в свою комнату. Не глядя на Леандера, я зарылась в постели и стала ждать, когда придет сон.

Я не хотела его видеть. Я просто хотела, чтобы он, наконец, оставил меня в покое.

Глава 11. Фрикадельки

— Что на этот раз?

Был уже поздний вечер, и какое-то время Леандер вздыхал через определенные промежутки времени, то тише, то громче, иногда глубоко, а иногда всхлипывая. Я не включала свет. Я отказалась от мысли, что он превратится во что-нибудь приличное. Вряд ли, ему это удалось. А его стоны ужасно действовали мне на нервы.

— Все еще болит?

— Спи, Люси. Ты должна спать. Сон жизненно важен.

— Тогда перестань стонать!

- Я не могу. Оооох, — Громкое урчание раздалось из угла, рядом с письменным столом. Это был его живот. Леандер застонал ещё один раз. - Я больфе не могу гововить. Мой вот пвилип. Он такой сукой. Аааах.

Вот дерьмо. Ему нужно что-то поесть и попить. И побыстрее. В темноте я выбралась из кровати и побежала на кухню. В холодильнике еще стояла тарелка с холодными фрикадельками со вчерашнего обеда. Я сложила бутылку воды и бутылку молока в нашу корзину для покупок, добавила к ним плитку шоколада и фрикадельки и помчалась назад в свою комнату.

Я присела на корточки рядом с письменным столом там, где в темноте слабо светились глаза Леандера, открыла бутылку и приложила ее к его рту.

— Пей! — приказала я, не подумав о том, что он, возможно, не знал, как пить. Нет, он действительно не знал этого. Уже после первого глотка он так сильно поперхнулся, что от кашля у него полились слезы из глаз, а после его стошнило молоком на мои пижамные штаны.

— Помедленней, — сказала я, когда он снова смог дышать. Мое сердце останавливалось от напряжения. Я не хотела, чтобы в моей комнате появился труп призрака. — Делай маленькие глотки. И не дыши, пока пьешь.

Он попытался сделать это снова. Теперь у него получилось лучше. В промежутках между глотками он втягивал в себя воздух, как утопающий. Я выловила тарелку с фрикадельками, нашла самую маленькую, разломила ее пополам, и осторожно засунула одну половинку ему в рот.

— Жуй, — блин, это было так глупо. Я учила взрослого парня, как нужно правильно есть. Ладно, призрака или кем бы он там ни был. Тем не менее, это было как угодно, но никак не клево. Чавкая, он разжевал кусок и проглотил.

— Кажется, мне это не нравится.

— Ешь сейчас же! — я засунула ему остаток в рот и поставила тарелку на пол перед его ногами. Затем села на кровать и стала слушать, как он чавкает.

Постепенно мои глаза привыкали к темноте. Леандер был занят фрикадельками, так что я могла спокойно рассмотреть его. Нет, конечно же, он не был похож на Джузеппе. Даже совсем чуть-чуть. Никаких коротких черных волос. Никаких темных глаз. А— о, что это такое? Я включила свет.

Жуя, Леандер посмотрел на меня.

— Ничего себе, — тихо сказала я. Такого я еще не видела. Может быть только у хаски. Но не у людей. Один глаз у него был зеленый, более темного цвета, чем мои глаза, и более яркий, почти как травинки на свете солнца, а другой голубой, напоминал мне свежевыпавший снег зимним вечером. Над обоими глазами, обрамленными густыми ресницами, изящной линией изгибались тонкие коричневые брови.

— Я не мог определиться, — сказал Леандер, пожимая плечами. — Поэтому выбрал оба цвета. Голубой и зеленый. Стильно, не так ли?

Что та это ответить? Я знала, что уставилась на него, но ничего не могла с этим поделать. Я сжала челюсти, чтобы не улыбнуться. Его внешность не имела ничего общего с Джузеппе, ни его лицо, ни его тело. И я была уверена, что Леандер ни на секунду не задумывался, чтобы выглядеть, как Джузеппе. Как бы то ни было, мне казалось, что все не так уж плохо.

Его темно-русые волнистые волосы доставали ему до плеч. Со лба он убрал их при помощи черно-серого, узорчатого шарфа, бахрома которого опускалась на плечо. На шее висело по меньшей мере пять цепочек, какие-то серебряные амулеты на кожаных ремешках, а одна цепочка напоминала мне металлическую цепь на нашей затычке для ванны. У него была загорелая кожа, как будто он только что вернулся из летнего отпуска, но, когда он двигался, она слегка мерцала голубоватым, также как и белки его глаз. Пока он жевал, я поняла, что с левой стороны у него появится ямочка, если он улыбнется. Если он вообще мог улыбаться. Пока я только слышала, как он ругался, причитал и ныл.

Он был невысоким, но и не маленьким. В самый раз. Из-под его выцветших джинсов выглядывала пара поношенных ботинок из скорее серой, чем черной кожи.

— Они удобные, — объяснил он, откусывая кусок.

— Ага. И давно у нас началось лето? — саркастически сказала я и указала на верхнюю часть его тела. На Леандере была одета только облегающая, ребристая майка и черный, короткий, кожаный жилет.

— Да, мне ужасно жарко.

— На дворе ноябрь! И папа как всегда отключил на ночь отопление. Здесь холодно. Просто тупо холодно.

— Не могла бы ты хоть иногда разговаривать как девочка? — вместо того, чтобы ответить, я вылезла из постели, подошла к нему и приложила руку ко лбу.

— У тебя температура. Неудивительно, что тебе тепло.

— Температура? Значит, так ощущается температура? — спросил он в замешательстве. Я убрала руку со лба.

— Ну, в любом случае, это повышенная температура.

— Хм, — задумчиво пробормотал он. — Тогда, вероятно, я сделал ошибку. Понимаешь у меня оставалось не так уж много времени.

Я, как и раньше, ничего не поняла. Тем не менее, у меня не было сомнений, что кожа Леандера получилась немного теплее, чем у обычных людей. Но постоянная, высокая температура, скорее всего, все равно ничего не изменит в его общем сомнительном состоянии. А я хотела наконец-то узнать, какие он скрывал секреты и откуда он появился. Потому что я не верила в призраков. Если существует он, существовали ли тогда другие, как он? И где они жили? И что случилось с этой труппой, о которой он говорил в самом начале, и почему он орал, зовя отца? Но прежде чем я смогла начать расспрашивать его, в мою дверь постучали два раза, и в тот же момент в комнату заглянула голова мамы. Леандер с любопытством смотрел на нее.

— Мама... — простонала я раздраженно. — Я бесчисленное количество раз объясняла тебе, что стук так не работает. Ты должна постучать, а потом подождать, хочу ли я вообще, чтобы ты вошла в комнату. Не стучать и в тот же момент врываться.

— Я не врываюсь. Только заглядываю. И, кроме того... — она протиснулась в узкую щель приоткрытой двери и с многозначительным видом села на мою кровать. — Иди сюда, — сказала она и похлопала по моей подушке. Вот блин. Доверительные разговоры с мамой вечером, были тем, без чего я могла бы прекрасно обойтись. Вздохнув, я подчинилась.

— Лиси. Мое сокровище, — сказала она так нежно, как только было возможно при ее голосе, часто звучащем в спортивном зале. — С кем ты тут разговариваешь? Господин Никто снова вернулся?

Леандер злобно улыбнулся. Я должна была держать себя в руках, чтобы не показать ему язык. Господин Никто был моим вымышленным другом. Тогда мне было четыре года, и я была уверена, что господин Никто существовал, даже если его нельзя было видеть. Господин Никто оставался со мной два или три года, потом я поняла, что это было довольно глупо иметь невидимого друга, который жил у меня в шкафу с полками и никогда не отвечал на мои вопросы. И господин Никто исчез вместе со шкафом после того, как я пошла в школу. Но когда господин Никто еще существовал, я с удовольствием разговаривала с ним по вечерам. И судя по всему, Леандер точно знал, кто этот господин Никто.

— Так, мама, прошу тебя, — запротестовала я. — Мне тринадцать лет! Нет, я репетировала для пьесы. Нам нужно уметь импровизировать, — солгала я. — Спонтанные диалоги и все такое.

— Ага, — с сомнением сказала мама. — Импровизировать в пьесе? Но ведь ты находишься в команде по брейк дансу и в группе по декорации?

О, здесь она была права.

— Не для команды. Для урока немецкого языка. Господин Рюбзам хочет, чтобы мы тренировались говорить свободно и могли отвечать спонтанно на вопросы, — как я в этот момент.

— Ах, бедный господин Рюбзам. Бедняга был совершенно раздавлен после твоего падения. Он снова и снова извинялся по телефону. Люси, я не спрашивала тебе, потому что сначала тебе нужно было встать на ноги, но теперь, когда тебе уже лучше... — голос мамы предательски дрожал. «О, пожалуйста, только не приступ рыданий снова», — мысленно умоляла я.

— РАДИ БОГА, О ЧЕМ ТЫ ТОЛЬКО ДУМАЛА? — заорала она. Я вздрогнула. — Ты выпрыгиваешь из класса на крышу спортзала, а затем на фонарь. На фонарь?!

Как будто мамин порыв был сигналом, Леандер с озорной улыбкой оттолкнулся от моего письменного стола, шатаясь, сделал два неуклюжих шага вперед и сильно ущипнул маму за ее квадратный зад.

— Ой! — завизжала мама и ударила меня по правой руке, которая лежала рядом с ее попой на простыне. — Молодая барышня, что ты делаешь!

.— Итак, значит, она меня чувствует, — объективно прокомментировал Леандер и вернулся назад к моему столу. На короткое мгновение я прижала руку ко рту, чтобы проглотить все проклятия, которые были готовы сорваться с моего языка.

— Извини, мама, мне очень жаль, я подумала, что это отвлечет тебя, — прошептала я сокрушенно. — Я не хочу, чтобы ты ревела из-за меня. — Мама, сморщившись, потирала свой зад.

— Нет, подобное меня не отвлекает. Даже совсем чуть-чуть! Дорогая, ты могла разбиться! Глаза Леандера засветились голубоватым цветом, и он задрожал всем телом. Затем оба, Леандер и мама, посмотрели на меня так укоризненно, что я на несколько сантиметров вжалась в подушку.

— Это была проверка на смелость, — выдумала я. — Они сказали, что я никогда не осмелюсь выпрыгнуть из окна на школьный двор, а я не хотела выглядеть трусихой... — Это была не совсем ложь. Я действительно не хотела выглядеть трусихой перед Сеппо.

— Ну, что за восхитительные проверки на смелость, от которых маленькая девочка может умереть, — заволновалась мама. — На них нужно донести в полицию! Кто вообще были эти «они»?

. Я так и думала. Доверительные разговоры с мамой были трудными. А этот стал не только сложным, но и к тому же запутанным и утомительным. То, что Леандер теперь выжидающе уставился на меня глазами Хаски, не улучшало ситуацию

— Я не хочу об этом говорить, — ответила я плаксивым голосом. — Не то они побьют меня. А я не хочу, чтобы меня поколотили. Леандер посмотрел на потолок и презрительно фыркнул. У мамы же напротив по щекам покатились первые слезы.

.— Мама... ведь все же хорошо закончилось. Я не сделаю этого снова, обещаю тебе. Никаких больше прыжков из классной комнаты, хорошо? — я была вынуждена сформулировать это так, потому что не могла давать ей ложных обещаний. Ложь по необходимости, да, это было дозволенно, иногда по-другому не получалось. Но пообещать маме что-то неправдивое, нет, на это я не способна. Несмотря на ее сдвинутость, я слишком сильно люблю ее.

- Ну, ладно, — пробормотала мама и вытерла слезы. — Пожалуйста, Люси, никаких больше проверок на мужество. Мы все знаем, что ты смелая. У меня всего одна единственная, маленькая девочка, и я не хочу ее потерять. Ты должна лучше заботиться о себе.

Леандер покраснел и стал невинным взглядом рассматривать потолок.

— Я постараюсь, — успокоила я ее. Это тоже было не ложное обещание. Попытаться было можно. Я притворилась, что зеваю.

— О, ты устала, моя дорогая. Тогда поспи, чтобы выздороветь до конца. Если тебе еще что-то понадобится, то только скажи, хорошо? — Мама натянула одеяло мне на плечи и затолкала края под матрац. И как всегда оно продержится максимум полминуты. Кроме того, моя техника укрывания выглядела совершенно иначе. Я послушно лежала и улыбнулась ей.

— Спокойной ночи, мама.

— Спокойной ночи, Люси, — когда она закрыла за собой дверь, я выдернула одеяло из щелей, встряхнула его и закуталась в него.

— Пфф, — фыркнул Леандер, но я проигнорировала его. Мне нужно было еще усовершенствовать свой метод укрывания одеялом. Я повернулась на правый бок, поджала ноги, накрыла одеялом плечо, а его угол подняла до левого уха, пока из-под него не выглядывал только один нос. По-другому невозможно было пережить арктическую температуру в моей комнате. Чтобы выключить свет, у меня не хватало сил.

— О, о, о. Не хорошо! — раздалось со стороны письменного стола. Раздраженная я села.

— Ты не можешь, наконец, закрыть рот? — накинулась я на Леандера. — Я хочу спать! Внезапно я почувствовала себя такой усталой и разбитой, что меня даже больше не интересовало, кем он в действительности был и чего хотел от меня. Разговор с мамой совсем доканал меня. Обманывать было нелегко.

Леандер все еще сидел на моем столе, но он казался напряженным и встревоженным. Лихорадочно он показывал на свой живот.

— Странное чувство. Очень странное чувство. Не такое как до этого. Как будто мне что-то нужно сделать, но я не знаю что... и где...

Я забыла про свою усталость и бросилась к нему. С помощью сильного толчка я столкнула его со стола и торопливо направила в сторону коридора. Он споткнулся, но удержался на ногах.

— Вторая дверь справа, — указала я ему шепотом. — Пожалуйста, закройся! И прежде всего, сними сначала — аа... все равно. Он уже был в процессе.

Десятью минутами позже он вернулся, выглядел облегченным, но в то же время сильно испуганным.

— Знаешь, ваше тело... это просто отвратительно. Фу.

— Это вполне нормально. Что сверху входит, должно когда-то выйти снизу, — сказала я зевая. — Это делают все. А ты съел сразу семь фрикаделек, хотя они тебе не нравились.

— Гм, — проворчал Леандер, смущенно посмотрел на себя вниз. В коридоре раздались шаги. Нет, пожалуйста, только не мама! Неужели они его заметили?

— Люси? В этот раз она осталась стоять снаружи и только немного приоткрыла дверь.

.— Хм?

— Все хорошо? Ты в порядке?

— Да, конечно.

— Но в следующий раз будь более осторожной с рулоном туалетной бумаги, хорошо? И открывай окно, дорогая.

— Конечно, — я сердито посмотрела на Леандера и стала ждать, когда шаги мамы затихнут. — Чем ты занимался там внутри? — прошипела я.

— Он выскользнул у меня из рук, этот рулон, — раздраженно ответил он. — И я, э-э, хотел быстрее вернуться к тебе, — значит, он был еще и ленивым. Он даже не попытался снова замотать рулон. И не сказал правду. Потому что в одном я была уверена на сто процентов: то, что он хотел побыстрее вернуться ко мне, было ложью. Леандер находился рядом со мной не по доброй воле, и я ему не нравилась. И это чувство было взаимным.

— Завтра тебе придется многое мне объяснить, — строго сказала я, но не смогла подавить следующий зевок. — А теперь, о Боже, я смертельно устала... — одним прыжком Леандер набросился на меня, прижал к матрасу и поспешно завернул в одеяло мои ноги и плечи.

— Черт возьми, что ты делаешь? — я пнула его, чтобы избавиться от него. Но это его не смутило, и он продолжал размахивать дальше постельными принадлежностями, пока не создал точную копию техники рака — отшельника, в том числе уголка одеяла, прикрывающего мое ухо. Потом выключил свет, задернул шторы и осторожно закрыл мои веки.

— Ты немного сдвинутый, не так ли? — я растягивала слова, потому что мои мысли уже расплывались.

— Это не так. Быть смертельно уставшей это плохо. Очень плохо. Если вы люди становитесь смертельно уставшими, происходят самые страшные несчастья. Мои рефлексы все-таки еще работают, — упрямо ответил он. — Даже если теперь мне придется действовать по-другому, пользоваться этим совершенно ненужным, бесполезным телом.

Прежде чем полностью погрузиться в сон, у меня появилось смутное представление, кем может быть Леандер, и в чем заключалась его работа. Но мой язык отяжелел, чтобы спросить об этом. «Завтра» — подумала я. «Завтра...»

Глава 12. Небесная охрана

Меня разбудило булькание включившегося отопления, еще до того как снаружи стало светло. Леандер лежал на полу рядом со мной, завернувшись в мой лоскутный коврик. Очевидно, несмотря на постоянно повышенную температуру, в конце концов, он замерз. Теперь его снова окружало легкое, голубоватое мерцание, из-за которого его гладкая кожа светилась в полумраке моей комнаты.

Нет, так рано утром у меня определенно не было никакого желания говорить с ним. Пусть еще спокойно поспит. Когда он спал, было такое чувство, будто я одна в комнате. Я повернулась вместе с коконом из одеяла на другой бок и стала слушать, как дом постепенно просыпается.

Неожиданно я решила, что это будет мой последний день болезни. Я хотела вернуться в школу и встретить Сеппо. Леандер этим временем, если бы захотел, мог сидеть на моем письменном столе и хныкать, но я точно умру от скуки, если вскоре не выберусь отсюда.

Теперь начали греметь двери кухонных шкафчиков, а иногда звенела посуда. Я тихо встала, выскользнула из моей комнаты и стояла под душем так долго, пока голова не стала немного яснее. Затем надела вещи для тренировки и пошла на кухню.

— Папа! — радостно воскликнула я. Это было волшебством, застать папу дома в обычное время. В основном, уже рано утром он сидел внизу в своем подвале или в офисном помещении и работал.

— Доброе утро, мое солнышко, — поприветствовал он меня улыбкой. Он выглядел усталым, а его седой венчик волос казался растрепанным. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — убедительно ответила я. — Завтра я хочу снова пойти в школу.

Папа скептически посмотрел на меня и погладил свой галстук с серо-черным рисунком.

— Хм, хм, хм, — проворчал он. — Пусть лучше это решит твоя мама.

Конечно. Как всегда. Все важное должна решать мама. При этом намного проще было уговорить папу, но последнее слово было за мамой. Разве только речь шла о макияже мертвых бабулек. В этом деле решение принимал папа. И иногда я боялась, что этот пункт когда-нибудь разрушит брак моих родителей.

— И где же мама сейчас? — спросила я, села за стол и намазала булочку толстым слоем арахисового масла. Папа прищурил глаза и уставился на яйцо для завтрака. Раз и нож опустился на скорлупу. Макушка яйца отклонилась в сторону. Папа элегантно поймал половинку скорлупы рукой, прежде чем она успела упасть на пол.

— Твоя мать еще спит. У нее была тяжелая ночь. Это прозвучало укоризненно. Я с изумлением посмотрела на папу. Мама снова страдала от головной боли? Если да, тогда это значило, что она слишком много плакала.

— Она очень сильно беспокоится о тебе, — сказал он мне. — И, честно говоря, Люси, я тоже беспокоюсь.

Я задавалась вопросом, научится ли папа говорить менее высокопарно и изыскано, как будто я нахожусь в церкви, когда разговариваю с ним. Хорошо еще, что это было, не так скучно, как на церковной службе.

— Вам не стоит беспокоиться. Все в порядке, — пробормотала я с набитым ртом.

— Ну, дитя мое, мне кажется весьма тревожным тот факт, что молодые люди друг друга убеждают незаконно прыгать на чужие крыши и фонари.

Я захихикала. Чужие крыши и фонари. Я должна рассказать это Джузеппе. И вообще, Сеппо... Завтра я, наконец, увижу его снова...

— Люси, ты вообще меня слушаешь?

— Дааааа... — я решила, что в моей комнате, несмотря на Леандера было возможно более уютно, чем с папой на кухне.

— Остаток я доем в кровати, хорошо? Мне ведь еще нужно отдохнуть. — После короткого колебания я намазала еще одну булочку, в этот раз вареньем, и положила ее на тарелку. Не обращая внимания на очевидное папино осуждение, я наполнила кофе чашку до краев.

Джузеппе приучил меня пить кофе, когда я праздновала свой двенадцатый день рождения. Я не могла нормально спать в течение двух ночей и постоянно трясла ногами, но мне нравилось это варево, особенно то, что из пиццерии. На вкус оно было таким прекрасно горьким и для взрослых.

Правда у меня было подозрение, что мама и папа после моего дерганья ногами, готовили утром кофе без кофеина, потому что я больше не становилась нервной, когда выпивала его...

— Увидимся позже, пап, — крикнула я и поцеловала его в нахмурившийся лоб. Выходя, я увидела, что он подавил улыбку. А это значит, он не сердился. Я не могла терпеть, когда папа сердился на меня.

Леандер еще спал, но голубоватое мерцание на его коже поблекло. Я поставила чашку кофе и тарелку с булочкой с вареньем на письменный стол и вставила в уши наушники. Мне все меньше хотелось узнать, кем был Леандер. По какой-то странной причине я догадывалась, что этот разговор будет еще более сложным, чем вечерний, доверительный разговор с мамой.

Да, все в моей жизни стало сложнее, после моего падения. И намного запутаннее. Еще одна причина, чтобы включить громкую музыку и ни на что не обращать внимание.

Около полудня Леандер проснулся и уставился на меня исподлобья (что я проигнорировала), засунул в рот булочку, кроша и пачкая при этом все вокруг, жалуясь на холодный кофе и провел остаток дня, тренируясь ходить. Мне было сложно притворяться, будто бы я не наблюдаю за ним.

Конечно же, я украдкой подглядывала за ним. И мне пришлось признать, что он чертовски быстро учился. Он все меньше и меньше спотыкался, а некоторые шаги удавались ему удивительно пластично. Но все-таки у меня вырвался злорадный смех, когда он поскользнулся на ковре и ударился затылком о книжную полку.

Как только он снова восстановил равновесие, то вытащил наушники у меня из ушей и пронзительным взглядом уставился на меня.

— Ты бы видела саму себя, когда ты училась ходить. Через каждые два метра ты падала носом вперед. А затем крику не было конца. Рабэээ, рабэээ. По сравнению с вами, людьми, я, во всяком случае, довольно хорошо справляюсь с этим, учитывая тот факт, что получил это идиотское тело всего пару дней назад.

Что я могла на это ответить? Лучше всего ничего. Я дергала за провод от наушников, пока они не выскользнули из рук Леандера и отвернулась от него. Как будто можно было сравнить призрака с человеческим ребенком — вот дерьмо. Я мысленно наслаждалась этим, когда две минуты спустя возле меня снова загромыхало, а потом полчаса была абсолютная тишина, прерываемая только страдальческими стонами Леандера. Надеюсь, он сделал себе достаточно больно. Когда он пришел в себя, то исчез в туалете (смог ли он на этот раз лучше справиться с туалетной бумагой?), вернулся назад, испытывая отвращение, сел на мой письменный стол и молчал до конца дня.

Я воспользовалась покоем, чтобы уговорить маму отпустить меня завтра в школу (успешно!), проверить свою электронную почту (никаких сообщений от Джузеппе — действительно ли он отправил мое видео?) и собрать свой рюкзак. После ужина я осторожно попыталась сделать несколько приседаний. Мне срочно нужно было начинать делать их снова. Обычно, перед тем как лечь спать, я делала, по меньшей мере, по двадцать приседаний и двадцать отжиманий, в хорошие дни даже по тридцать.

Но уже при втором подходе Леандер схватил меня за талию, приподнял и бросил меня на кровать. Я даже задохнулась от испуга.

— Ты сошла с ума? — набросился он на меня. — Прекрати это дерьмо!

— Это не дерьмо!

— Нет, дерьмо! Ложись и спи. Давай же! Але хоп! — он истерически встряхнул мое одеяло, откинул его в сторону и указал на матрас. — Ложись!

Блин, что у него было за настроение. Я так и думала, что это случится. В последние часы он, почти не прерываясь, мял свое лицо и поставил новый рекорд по постоянному оханью. Его что-то мучило. Но прежде всего он мучил меня.

— Итак. С меня довольно. Кто ты, черт возьми? И почему ты прицепился ко мне, как надоедливый репей? Моя комната — это не твой дом, если ты вдруг забыл. Тебе здесь нечего делать.

Леандер скрестил руки на груди, смотрел в потолок и молчал.

— Леандер... — сказала я грозно. — Я снова начну приседать.

Он лишь равнодушно пожал плечами.

— Ладно... — я легла на пол, сунула ноги под решетку кровати и подтянулась. Ой, действительно, было еще больно. Леандер не пошевелил и пальцем, чтобы помешать мне. После десятого приседания, от которого из-за боли у меня на лбу выступил холодный пот, я сдалась и снова села на кровать.

— Ты не хочешь или не можешь мне этого сказать?

— Мне нельзя, — ответил он, растягивая слова. Он коротко взглянул на меня роковым взглядом, прежде чем снова уставиться в потолок.

— Честно, Леандер, — раздраженно сказала я. — Мне наплевать, что тебе можно, а чего нельзя. Я хочу знать это и не успокоюсь, пока ты не заговоришь.

Мое заявление не произвело на него совершенно никакого впечатления, а это в свою очередь привело меня в ярость.

— Ладно! — прошипела я и внезапно вдохновленная запрыгнула на подоконник. Через две секунды я открыла окно нараспашку. Холодный порыв ветра ворвался в комнату. Леандер тут же перестал смотреть в потолок. С ужасом в глазах он смотрел на меня.

— Если ты мне не скажешь, я спрыгну отсюда на соседнюю крышу, да, точно, на ту, со скользкой черепицей, или даже лучше на уличный фонарь, стоящий недалеко от нас. Хотя он и совершенно намок, и шатается от ветра, но это же только делает все более захватывающим, как мне кажется, но прежде всего более опасным, так что подумай, — я опустилась на колени и сделала вид, как будто хотела оттолкнуться. Леандер все еще ничего не говорил. Я должна была рискнуть. Я раскачалась, наклонилась вперед и...

— Люси, нет! Он со всей силы отдернул меня назад. Вместе мы упали на пол и опрокинули при этом остатки холодного кофе. Чашка разбилась. Мой рукав тут же промок. Я попыталась вытащить руку из лужи, но Леандер, тяжелый и теплый, лежал на мне и смотрел так напряженно, что я не смела пошевелиться. Его глаз был чертовски голубым и ярким. Он слепил меня.

— О, Боже, Люси, ты — исчадье ада... — простонал он и крепко прижал мои руки к ковру. Я подтянула колени, чтобы ударила ими его в живот. Он задохнулся, но не отпустил меня. Его волосы щекотали мой нос, и я чихнула.

— Я могу сделать это еще раз, предупредила я его. — Ты не сможешь держать меня вечно. В какой-то момент ты будешь вынужден заснуть. Ты даже не заметишь, когда я снова попытаюсь это сделать снова... Теперь у тебя тело, а тело должно отдыхать. Не повезло. — Внезапно мне на ум пришла идея, что и сегодня ночью. — Ты не сможешь постоянно приглядывать за мной.

— Значит, ты уже знаешь, — прошептал он. Хорошо, судя по тому, как это выглядело, я была на правильном пути в своем предположении.

— Да, это было не так уж и трудно, — самоуверенно ответила я, пытаясь снова вырваться из его хватких рук. Бесполезно. Леандер был выносливым и сильным. Я ненавидела то, что у парней было больше силы, чем у девочек (за исключением моей мамы конечно). Это было несправедливо.

— Да, у меня на самом деле есть подозрение насчет того, кто ты на самом деле и что делаешь здесь, — сказала я, стойко выдержав его взгляд.

— И какое же? — выдохнул он.

— Я скажу тебе, если ты отпустишь меня. А потом скажешь мне, права ли я. В противном случае, я действительно прыгну.

Чтобы показать ему, что все было довольно серьезно, я еще раз ударила его ногами по ребрам. Леандер неохотно ослабил хватку, и я перекатилась на бок. Он ненадолго прижал руки к животу, выдохнул, при этом продолжительно фыркая, и неуклюже прислонился к батарее.

— Ну же, говори, — потребовал он загробным голосом. Я спокойно вытерла кофе, выбросила осколки и мокрые бумажные салфетки, прежде чем сесть на кровать напротив Леандера. Это было так приятно, заставить его немного помучиться. Но теперь я больше не могла ждать. Мне нужно было знать, попала ли я в яблочко со своей догадкой.

— Хммм... Я думаю, что ты своего рода ангел-хранитель.

— Ангел-хранитель! Тьфу! Ангел-хранитель! — Леандер пренебрежительно сплюнул на пол. — Ты хочешь оскорбить меня? Разве я похож на ангела? У меня есть крылья? — он вскочил, повернулся ко мне спиной и, расставив руки, махал ими. Ну что?

— Нет, но...

— А ореол? Ты видишь ореол? У меня длинные вьющиеся волосы и на мне надеты длинные одежды? Я что глупо трусь на местности и простодушно улыбаюсь? А?

— Ну, периодически у тебя были длинные волосы, а с тем, что ты глупо топчешься...

— Люси, — сердито прервал он меня. — Не оскорбляй меня. Пожалуйста, пожалуйста, не оскорбляй меня. Я — не ангел.

Но это было не настолько уж и ошибочным. Ангелы вели себя несомненно гораздо лучше Леандера. И они точно были намного любезнее. Дружелюбнее. Неприметнее.

— Но это должно же быть как-то связано с охраной, не так ли? — его рот дернулся. Он подошел к своему письменному столу, легко забрался наверх и принял уже привычное для него положение, ноги слегка согнуты и скрещены, предплечья опираются на колени, как будто он позирует для кинопостера.

— Sky Patrol, — благоговейно произнес он, когда, наконец, устроился поудобнее и посмотрел на меня так величественно, что у меня по спине невольно пробежала благоговейная дрожь.

— Sky, что?

— Sky Patrol, — мы работаем на международном уровне, и у нас международное название. При условии, конечно, что мы снизойдем до того, чтобы использовать человеческий язык, что среди нас считается святотатством. Мы говорим на нем только для того, чтобы практиковаться и пройти классификацию в лагере по подготовке. В конце концов, нам нужно знать, что вы там весь день говорите, хотя есть коллеги, которые по-другому выполняют свою миссию, и не обращают внимание на вашу болтовню. У каждого своя методика, понимаешь. Но лично я считаю, что есть смысл...

— Леандер! — страдальчески воскликнула я. — Сделай пауза, ты болтаешь без остановки, и я ни слова не понимаю. Давай все по порядку. Sky Patrol. Что это такое?

— Мы охраняем ваши тела, — он бросил на меня презрительный взгляд, как будто мое тело было самым отвратительным из всех, которые когда-либо попадались ему. Оскорбленно я выпятила нижнюю губу. Но ругаться сейчас не имело никакого смысла. Я еще слишком мало о нем знала.

— И что у этого общего с небом? Sky — это ведь небо. В самом начале ты же мог летать. По крайней мере, пытался это делать. Значит все-таки ангел.

- Нет! - резко ответил Леандер. Его брови сошлись на переносице в узкую линию. - У нас нет тел. Как правило. Если хочешь, можешь назвать это полёт. Если у тебя нет тела, можно находиться везде, где захочешь. Для этого не нужно название. Они нужны только вам, людям. И потому что некоторые, особенно проницательные люди, заметили, что ситуации заканчивались счастливо, которые должны бы были окончиться драмой, они и выдумали это дерьмо с ангелами-хранителями. Мы можем летать. Это всё, что мы имеем общего с вашими ангелами. Для того чтобы мы могли повышать квалификацию. Но большую часть времени мы находимся рядом с нашими клиентами, а не где-то летаем.

- С клиентами? — Это звучало не очень приятно.

- Дааа, с клиентами. Мы находимся 22 часа из 24 в сутки с нашими клиентами, потому что должны защищать их, так хорошо, как только возможно. - Снова он пронзил меня своим мрачным взглядом. - Но для нас так же важно повышать квалификацию, потому что опасность постоянно изменяется, поэтому мы патрулируем от одного до двух часов в смену. Мы оставляем наших клиентов и наблюдаем за другими людьми и их миром, и учимся. Без этого мы не сможем выполнять нашу работу. Хороший телохранитель начинает свой патруль, когда его клиент спит. Это снижает риск.

- Телохранитель? — я засмеялась.

- Я перевёл для тебя, дорогая Люси. Так как у тебя, как мы оба прекрасно знаем, нет таланта к иностранным языкам. Bodyguard, garde du corps, guardia del corpo - на русском: телохранитель. Или можно охранник. Коротко и ясно. — Леандер отсалютовал.

У меня гудела голова. Хотя Леандер говорил теперь медленнее (и очень важно), но мне было сложно успевать за ним. Кроме того я хотела узнать, что всё это имело общего со мной. У меня было подозрение. И этим подозрением я должна была его контрастировать.

- Можно мне угадать, я твоя клиентка, не так ли? — Леандер сухо всхлипнул и ударился головой о стену. Кажется, было не так уж сногсшибательно защищать меня.

- Ты была ею, - сказал он тихо. - Как раз это и является моей проблемой.

- Твоей проблемой? - воскликнула я облегчённо. - Никаких проблем, если я была ею, а теперь больше нет. Что тогда ты все ещё здесь делаешь? В самом деле, я не нуждаюсь в ангеле-хранителе, я ...

Прежде чем я могла договорить до конца, Леандер преувеличенно громко рассмеялся. И я не знала точно, был ли это весёлый, насмешливый или ужасно отчаянный смех. Театрально он вскинул свои руки вверх и сорвал при этом со стены мой календарь.

- Тебе не нужен Sky Patrol!? Ха! Ха ха ха! Тебе нужна целая армия, которая танцевала бы вокруг тебя день и ночь. И даже этого было бы не достаточно! Как я тогда радовался, когда, наконец, получил повышение и мой приказ о назначении, а моё начальство объявило мне, что я приставлен к нормальной девочке, моему испытанию. Да, ха ха, действительно смешно. Ты не испытание, ты проклятие! — Теперь он стоял на письменном столе, прижав кулаки к бокам. Его глаза ярко горели.

- Что прости со мной не так? - спросила я, немного обидевшись. Леандер со свистом выдохнул. Он провёл пальцами по волосам.

- И она ещё спрашивает ... она ещё спрашивает, что с ней не так ... хааа ...ха ха ... Ладно, хорошо, только несколько фрагментов из твоего списка почти смерти. Тебе не было и года, когда ты начала вылазить ночью из кроватки. Дважды сотрясение мозга. Я был в пути, чтобы провести исследование, - объяснил он пренебрежительно, но я подозревала, что он просто не доглядел. - Потом стол для пеленания. Ужас! Даже если бы у твоей матери было восемь рук, она не смогла бы удержать тебя. Ты постоянно крутилась. Сколько раз я удерживал тебя в последнюю минуту за угол подгузника ... сколько раз ... — Он протянул руки к потолку и спрыгнул на удивление ловко с письменного стола, а затем, слегка покачиваясь, забегал по комнате туда-сюда.

Видимо возбуждение не способствовало его чувству равновесия. Он напоминал мне постоянно пьяных бомжей, которые часто сидели возле туалетного домика в парке. К счастью, от Леандера так не воняло. Теперь он остановился, держась и шатаясь за полочку, и поднял свой указательный палец правой руки вверх.

- Давай сделаем скачок во времени и отправимся прямо во времена твоего детства. Твоя лошадка-качалка. Горка. Плита. Ванна. Даже трубы отопления ... всё одни лишь источники опасности. Потому что маленькая Люси всегда и везде должна забраться и спрыгнуть, и использовать всё не так, как это должно быть использовано. Но я не терял надежды. Я думал, когда-нибудь она станет настоящей девочкой, такой же, как и другие. Не смотря на то, что она с удовольствием делала в отпусках в деревне. Лучше разводила головастиков и вешала на уши дождевых червей и ела грязь, вместо того, чтобы как другие девочки пойти покататься на пони ... Кстати, твоя мать тоже хотела, чтобы ты стала настоящей девочкой. Она на рождество подарила тебе куклу Барби, а ты всего час спустя вырвала у неё руки и ноги и сняла скальп. Какой позор!

Ах, да кукла Барби. Я просто не знала, как с ней играть. А она так глупо улыбалась. Поэтому я и разобрала её на части. После этого мама ни разу больше не дарила мне куклу.

- А потом ... — Леандер остановился и показал на меня, как будто хотел проткнуть меня своим пальцем. - Потом настал твой восьмой день рождения. Знаешь, что делают другие девочки в свой восьмой день рождения? Они играют в резиночку, накрывают для своих кукол стол для чаепития, едят клубничный торт, поют песенки, а ты? Ты не знаешь ничего лучшего, как прятаться с парой беспризорных мальчишек в сарае и поджигать свой собственный пердёж!

- Гм - это ... — Я пыталась найти слова. Эта вещь с пердёжем меня немного смущала.

- Эта была просто такая глупая мальчишеская игра. Ты должна участвовать в ней, если хочешь быть признанной. Это всё они начали! Что я могу сделать, если у мальчишек такие придурковатые правила, и они всё отвратительное считают клёвым. Тем не менее, это всё же лучше, поджечь пердёж и зависать с мальчишками, чем с девчонками ...

- Так. Разве? Люси, больше всего я хотел уже тогда всё бросить. Не только из-за пердёжа, а потому, что вы продолжали дальше поджигать и чуть ли не спалили весь сарай. Если бы я не притащил незаметно лейку и не перевернул её. Настоящий подвиг для такого, уставшего от полётов и измученного от многочисленных дополнительных смен, каким был я. Ты даже во сне делала глупости!

Леандер опустился на пол.

- Я был истощён, я больше не мог! Но всё это продолжалось, всё продолжалось и продолжалось ... пока не настал предел. Ты тайно подглядела за этим Сеппо и начала заниматься этим нездоровым видом спорта. Единственно хорошее в этом хламе то, что его корни уходят во Францию. В остальном абсолютно неприемлемо! К тому времени я в первый раз попросил мою мать и моего отца найти мне другую клиентку. «Но нет», — сказал папа. Леандер состряпал высокомерное выражение лица и изменил свой голос.

«Нет, Люси - это твоё испытание, Леандер, а от испытаний не уклоняются. Исполни свой долг. Труппа ожидает этого от тебя» .

- Видишь, то же самое было и с пердёжем.

- Люси ... не раздражай меня! И так уже всё достаточно плохо. Давай вернёмся к настоящему. Твоим проклятым забегам. Твоему осеннему забегу. Классная идея, действительно классная. Ночью я срывал с тебя одеяло, снова и снова, чтобы ты заболела, и да, это сработало. Я знаю, что делаю. Я происхожу из высокопоставленной, почётной династии Sky-Patrol. У нас свои стратегии. Но ты не обращаешь внимания! Не смотря ни на что, ты всё равно делаешь это дерьмо, даже если у тебя полностью заложен нос, и ты кашляешь, как будто вот-вот отдашь Богу душу. И после тринадцати лет постоянного стресса и непрерывного истощения я просто больше не мог! Я просто больше не хотел, было ли это испытанием или нет. Мне было всё равно. Так что я всё бросил.

- Классный ангел-хранитель.

- Я НЕ АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ, - закричал Леандер и сделал угрожающий шаг в мою сторону.

- Ладно, ладно. Успокойся. Все это нелогично. Ты всё забросил, защищать меня больше не хочешь, тогда почему ты всё ещё здесь?

- Я был изгнан, - глухо сказал Леандер. С угрюмым видом он смотрел сквозь меня. - Проклят и изгнан. Я все еще надеюсь, что это ошибка, то что проклятье так ужасно закончилось. Мой отец слишком остро отреагировал, иногда с ним такое бывает, если он находится в состоянии стресса. Перед этим он должен был телепортироваться, за считанные минуты преодолеть бесконечное количество километров, а он не очень хорошо это делает. Во всяком случае, я надеюсь, что это была ошибка ... это просто должно было быть ошибкой ...

Леандер запыхтел и закрыл на одно мгновение глаза.

- Отец чересчур сильно отреагировал. Это один пункт. Другой это ты, кто же ещё? Ты виновата, что у меня есть теперь тело. Потому что притворилась, что упала в обморок, а я коснулся тебя, на прощание. В конце концов, ты была моей клиенткой. Но как раз этого нам делать нельзя. Нам нельзя касаться вас. Касаться можно только вещей, а не человеческих тел ... по крайней мере, не когда они бодрствуют, и ... и...

- И?