ГЛАВА 11 ОХОТА

Саманта

Прохладный ветер бьет меня по лицу, пока я бегу по переулку. Независимо от того, сколько адреналина течет по моим венам или как быстро я двигаюсь, мои десять секунд, скорее всего, истекут, прежде чем я доберусь до опушки леса. Я вытесняю эту возможность из головы. Если я этого не сделаю, я не смогу сфокусироваться или маневрировать сквозь густую группу деревьев, когда доберусь до них.

К счастью, они очень близко расположены друг к другу на окраине парка, одно дерево не более чем в футе от другого. Они простираются высоко в ночное небо, заглушая большую часть светового загрязнения. Это играет в мою пользу, учитывая, что я в темной одежде, а у него белый Хенли.

Однако, к сожалению, из-за темноты мне будет трудно продираться сквозь деревья. Мне нужно быть осторожной, чтобы не упасть, и уж тем более не шуметь во время бега.

Счет в моей голове достигает нуля, как только моя рука касается первого дерева. Грубая текстура коры царапает мою ладонь, пока я использую ее, чтобы направить себя внутрь.

Мое сердце колотится в груди, мои нервы почти вибрируют во мне, но я проталкиваюсь, сосредоточившись на волнении, бурлящем в моем животе. Я хочу, чтобы он поймал меня, но какая-то часть меня совершенно в ужасе от того, что именно он собирается сделать.

У меня есть идея, хотя мысль о том, что мне нужно стоп-слово, вызывает у меня тревогу, но в хорошем смысле, я, вероятно, собираюсь упасть в обморок от удовольствия.

Сухие листья и ветки хрустят под моими ботинками, но, если подумать, почти невозможно успокоиться, пока я не заберусь глубже внутрь, где деревья начинают редеть сильнее.

Мне в плечо врезается тонкая ветка, и мне приходится прикрыть рот, чтобы проклятие не вырвалось наружу. Я и так произвожу более чем достаточно шума, так как волынки и возгласы стихают по мере того, как я иду дальше.

Я делаю несколько поворотов, мое тело инстинктивно ведет меня к месту, которое мы все посещали, когда были моложе. Недалеко впереди есть поляна с деревьями с низкими, но крепкими ветвями, на которые я могу взобраться.

Образ Адриана, дергающего меня с дерева, вторгается в мой разум. Он сказал, что планировал причинить мне боль, и, хотя я не уверена на сто процентов, как именно, мне интересно, достаточно ли он груб, чтобы сделать это. Если он планирует командовать всем, что грядет.

Является ли Адриан в постели таким же нежным, любящим мужчиной, которого я знаю почти всю свою жизнь? Или он груб и готов оставить следы и синяки в знак своей победы?

Я тяжело вдыхаю, моя киска дрожит от этой мысли. Я так долго мечтала о возбуждении, и как я думала, что шлепков или захвата горла будет достаточно, я никогда не узнаю.

Наконец я пробиваюсь сквозь тесную кучу деревьев на поляну. Точно так же, как я помню, когда мы играли здесь в детстве, в центре есть большой пень, окруженный пятном темно-зеленого клевера. Некогда ясное небо над головой теперь затянуто темными облаками, скрывающими звезды.

Я бросаюсь через поляну и тянусь к одной из низкорастущих ветвей. Но когда я поднимаюсь и ложусь на него своим весом, он ломается и идет со мной, когда моя спина касается лесной подстилки.

На этот раз я не могу сдержать стон, сорвавшийся с моих губ, когда по позвоночнику пронзает всплеск боли. «Блин».

Я откатываюсь в сторону, и в то же время в воздухе раздается тяжелый щелчок.

Адриан

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы дать ей целых десять секунд, пока я смотрю, как она бежит по переулку, а её длинные каштановые пряди хлещут позади нее.

Почувствовав её, попробовав на вкус, зверь в моей груди проголодался, жаждет погони, и короткой пробежки, чтобы найти её в переулке, будет недостаточно, чтобы насытить его.

Ему нужно больше. Гораздо больше.

Чистый адреналин струится по моим венам, пока я отсчитываю секунды. Мои руки трясутся по бокам, когда я подпрыгиваю с одной ноги на другую. Достигнув пяти, я наклоняюсь и проверяю, завязаны ли мои ботинки.

К тому времени, как я поднимаюсь, время истекло.

Толпа и музыка отходят на второй план, огни парада гаснут до темноты, а кирпичные стены переходят в высокие стволы деревьев. Мои ноги несут меня быстрее, чем я когда-либо двигался раньше.

Вход в лес плотный, но я пробираюсь сквозь него, не обращая внимания на укусы боли от случайных веток, цепляющихся за рукав. Я подталкиваю их к предплечьям, когда отклоняюсь влево, голод становится сильнее, чем ближе я подбираюсь к тому месту, куда она направляется.

Четыре метра. Даже учитывая факт, что она ломает ветки под ногами, я чувствую запах её духов. Как только я попробовал сладкий вкус её влагалища, я стал зависимым. Смаковал и запоминал то, что скоро буду требовать.

Три метра. Теперь она передо мной, пробирается сквозь деревья так быстро, как только может. Её сбитое дыхание соединяется с ровным биением моего сердца. Мне нравится, что она меня не слышит. Мне придётся научить её вести себя тише, когда она убегает от меня.

Два метра. Она делает быстрый поворот налево, исчезая за группой деревьев, которые находятся слишком близко друг другу, чтобы я мог следовать за ней. Когда я добегаю до этого места и понимаю, что не могу последовать за ней, мой зверь начинает кричать, в то время как возбуждение и желание захлёстывают меня, подстёгивая.

Мое сердце врезается в грудную клетку, когда я набираю темп, возвращаясь назад, пока не нахожу путь к ней, и в тот же момент слышу её стоны.

Сэм переворачивается на живот, когда я пробираюсь сквозь деревья. Она вскакивает на ноги, принимая позу, словно готовая рвануть в любую секунду.

Мне нравится, что она думает, что может обогнать меня. Что я не буду рыскать по этой чертовой земле, чтобы найти ее.

Мы смотрим друг на друга через отверстие в течение двух секунд, мы оба явно решаем, что делать дальше. Между нами нет ничего, кроме толстого пня и прохладного ветерка.

Словно по сигналу, над головой раздается тяжелый раскат грома, побуждающий нас двигаться.

Я мчусь, сокращая пространство между нами за секунды, а она поворачивается и пытается взобраться на дерево, с которого, должно быть, упала.

На мгновение я думаю посмотреть, справится ли она с этим подвигом, но мой зверь решает не отпускать её.

Я закончил играть со своей едой.

Саманта

Адриан хватает меня за талию и дёргает к себе. Он переворачивает нас и прижимает меня спиной к дереву, прежде чем я делаю следующий вдох.

В отличие от переулка, где он просто заключил меня в клетку, он захватывает оба моих запястья в одну свою ладонь и крепко держит их над моей головой, эффективно удерживая меня на месте. Грубая текстура дерева щиплет мою кожу, но маленькие укусы боли меня почему-то не беспокоят. На самом деле, это усиливает возбуждение, проникающее сквозь меня.

— Я нашел тебя, Бамби, — рычит он, глядя мне в глаза. — И я оставляю себе то, что поймал.

— Типо «что нашёл, то моё»? — я дышу, моё сердце поет от того, что означают его слова.

Хотя его взгляд остается смертоносным, его губы дёргаются, намёк на ухмылку играет на уголках.

— Да. Ты теперь моя, Саманта.

У меня нет возможности ответить ему, так как эйфория наполняет меня до краёв, прежде чем он захватывает мои губы.

В отличие от нашего первого поцелуя, этот просто дикий: этот голод и дикость. Адриан буквально полностью пожирает меня. Его свободная рука пробирается под мою рубашку и забирается под лифчик, его пальцы находят и сжимают мой твёрдый сосок.

Я выгибаюсь к нему, стону ему в рот, когда боль растворяется в наслаждении, побуждая его сделать то же самое с другим соском, только сильнее. Вырывается всхлип, потребность становится такой сильной, что я чувствую, что вот-вот расплачусь.

Он отпускает мой рот с сердитым стоном, убирает руку с моей рубашки и хватает меня за подбородок, чтобы посмотреть на него.

— Ты помнишь стоп-слово?

— Да.

— И ты понимаешь, что я планирую заклеймить тебя всеми возможными способами? Начиная своим ртом и заканчивая членом. Ты прочувствуешь меня целиком.

Всё моё тело сжимается от его обещания и возможности того, что мы делаем всё правильно для моего либидо.

— Да, Адриан. Я хочу проснуться, чувствуя тебя везде.

Его зрачки вспыхивают.

— И ты будешь. Это я могу обещать.

Он дергает подол моей рубашки и одним плавным движением срывает её с моего тела. Я вскрикиваю, чувствуя, как ткань трётся о мою кожу, но прежде чем я понимаю, что происходит, он связывает мои руки разорванной рубашкой.

Прохладный ветерок почти не охлаждает пламя, бушующее на моём обнаженном теле. Наоборот, только усиливает десятки ощущений, окружающих его.

Он отталкивает меня от дерева, затем поднимает и перекидывает через плечо, как будто я ничего не вешу. Мое сердце подскакивает к горлу, из-за чего мой визг удивления больше похож на искаженный вздох.

Адриан посмеивается, поворачиваясь, направляясь к центру поляны и останавливаясь перед массивным пнем. Он вцепляется пальцами в пояс моих джинсов, а другой рукой прижимается к середине моей спины.

Я знаю, что он собирается сделать, но свист ветра в ушах, когда он швыряет меня на пень, всё ещё заставляет мой желудок переворачиваться.

Моё тело лежит прямо в центре пня, моя голова в футе от края, а колени свисают на другом конце. Он возвышается надо мной, его томный взгляд освещает путь вниз по моему телу. Я физически чувствую это, когда его взгляд слишком долго задерживается на одном месте. Он словно запоминает меня: каждую впадину, веснушку, изгиб.

Я люблю это. Мне нравится, что ни одна часть меня не стесняется и не нервничает из-за его взгляда. Он мой лучший друг. Он видел меня в моём самом худшем состоянии и все еще говорил мне, что я прекрасна. Он заставил меня чувствовать себя красивой. Это одна из многих вещей, которые он сделал, за что я полюбила его.

Адриан наклоняется вперед и целует меня в лоб, словно слышит мои мысли. Это заставляет бабочек в моём животе взлететь. Маленький момент привязанности отрезает все остальное и заставляет меня таять.

— Ты не представляешь, как долго я этого ждал, — шепчет он, проводя рукой по моей талии.

— Не так долго, как я.

Он переводит взгляд на меня, и я вижу, как в радужных оболочках бушует буря.

— Самой большой ошибкой в моей жизни было то, что я не поцеловал тебя в тот день.

Мои глаза закрываются, боль наполняет до краёв, а сердце сжимается, но он не даёт мне сидеть с ней. Вместо этого он поднимает мои руки над головой и роется в кармане в поисках складного ножа.

Он раскрывает его и протыкает центр ткани, фиксируя меня на месте. Моя грудь вздымается вверх и вниз, когда я смотрю на то, как он двигается вниз по моему телу. Через минуту мой лифчик, джинсы и кружевные трусики падают на пол, исчезая в густой лужайке клевера.

Взгляд Адриана, который был полон признательности и незащищённости, становится голодным. Он возвращается к моему рту, жадно целуя меня. Я выгибаюсь к нему, похоть увеличивается и отбрасывает все остальное, когда я чувствую его эрекцию сквозь джинсы.

Он отпускает мои губы, скользя вниз по моей шее. По пути он всасывает кусочки кожи, покусывая и кусая с разной силой. Я визжу и стону, двигаюсь и сгибаюсь. Дерево подо мной создает грубое трение. Боль и удовольствие сливаются, застилая мой взор звездами от удовольствия. Он всасывает один из моих сосков в рот, вращая языком, прежде чем сжать мягкую плоть.

— Адриан! — кричу я, пока моё тело дрожит от нужды. — Пожалуйста.

Он игнорирует мои всхлипы и движется вниз, его зубы скользят по моему боку и по одной стороне моего бедра.

— Ты чертовски великолепна, а я… — он замолкает, падая на колени. — Чертовски голоден.

Адриан

Одним грубым движением я широко раздвинул её ноги. Её крики нужды подпитывают меня, когда я прижимаюсь лицом к ее бедрам и делаю ненасытный вдох.

Она так чертовски приятно пахнет. Как будто её запах был создан для меня, чтобы я охотился. Найти. Овладеть. Мой член каким-то образом твердеет еще больше при этой мысли, болезненно вдавливаясь в ширинку моих джинсов.

Не в силах выдержать еще одну минуту, не пробуя её на вкус, я облизываю ее от входа до клитора. Глубокий стон сотрясает мою грудь, когда она покрывает мой язык. Она промокла. Ее киска покрыта её желанием и дрожит от потребности.

Мой зверь жаждет, чтобы его выпустили из клетки, но, опасаясь сделать слишком много и слишком рано, я продолжаю двигаться в стабильном темпе. Не мягко и не неуверенно, но и не грубо и жёстко.

Она пытается сомкнуть ноги вокруг моей головы, но я хватаю её за бедра, еще больше раздвигая, продолжая трахать её своим языком. Проходит совсем немного времени, прежде чем она балансирует на грани. Её нервы уже так взвинчены после первого забега, что ей нужна разрядка.

Одна моя рука исчезает под её бедрами, и мой палец погружается в её теплое влагалище. Она стонет от вторжения, спина выгибается над пеньком, когда она прижимается ближе к моему лицу.

— Нуждающаяся маленькая жертва, не так ли? — я посмеиваюсь над её клитором, прежде чем всосать его в рот.

На этот раз она взвизгивает, укус боли было именно тем, что нужно. Её стенки начинают трепетать, сжимая мои пальцы в её надвигающемся оргазме. И тогда я решаю.

Я даю себе обещание провести с ней время позже, поклоняться ей так, как она этого заслуживает, но сейчас я хочу полностью поглотить её, запечатлеть себя на каждом дюйме её прекрасной кожи и овладеть каждым оргазмом, который она когда-либо испытывала.

Вырываясь из неё, я хватаю её за талию. Отчаянный всхлип вырывается из её рта, когда я осторожно, но быстро переворачиваю её, и смотрю, как лезвие наклоняется, когда ткань изгибается при движении.

Мои руки крепко хватаются за её бедра, заставляя её подтянуть колени к пеньку, что ставит её задницу в идеальное положение.

Глубокое первобытное удовлетворение от того, что я вижу ее такой, берет верх, и желание разжать это тугое кольцо мышц становится почти властным, когда я засовываю пальцы обратно в ее блестящую киску. Я трахаю её своими пальцами, пока она снова не оказывается на грани, её тело почти содрогается вокруг меня.

— Кончи для меня, любимая, — командую я, поворачивая палец, чтобы попасть в её точку G.

Адриан!

Когда она выкрикивает моё имя, я начинаю обводить её клитор большим пальцем, наклоняясь, чтобы укусить мягкую плоть её задницы, отчего она падает в пучину оргазма. Стенки клитора сжимают мои пальцы, пока оргазм волнами проходит по всему её телу, в то время как мои свободные руки быстро расстегивают мои штаны и освобождают мою пульсирующую эрекцию. Я глажу себя, позволяя ей пережить это, но, когда последнее сжатие ее киски ослабевает, я выравниваю головку к её входу и высвобождаю пальцы.

— Хорошо, Сэм. Время игр закончилось, — говорю я ей прямо перед тем, как войти внутрь.

Загрузка...