Чикагские вампиры: Невошедшее

То время, когда Мерит была в группе: Часть 1 ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ТЫ ЗНАЕШЬ

Часы на стене зловеще тикали, я подняла голову, увидев, что уже наконец-то 15:50. Урок окончен.

Я помахала рукой.

— Всем спасибо. Мы закончим в понедельник, и я хочу увидеть копию ваших черновиков. — Почти сотня будущих лидеров нашей страны похватали свои книги, убирая все в сумки, спустились по покрытой ковром лестнице аудитории и вышли из помещения. Похоже, сегодня без отставших, поэтому я вытерла доску, на которой написала несколько заметок, взяла свои папку и сумку и последовала за ними на выход.

Когда я вышла в коридор здания, позади меня раздался глубокий баритон:

— Эй, училка. — Я обернулась.

Позади меня стоял мой бывший сосед по комнате, Малик Клири. Малик, как и я, аспирант — его специализация — Биохимия, моя — Английская литература. Мы вместе жили в квартире в первый год аспирантуры — оба воспользовались Службой Поиска Соседей Кафедры Аспирантуры — пока он не встретил свою невесту Сару и не переехал от меня к ней. Он подошел ко мне, высокий, с кожей цвета кофе и красивый.

— Привет, М. У тебя волосы отросли, — сказала я, потянув за кончик дреда. Его волосы стильно взъерошены, заплетены в дреды, которые едва доходят до плеч. — Что по этому поводу думает Сара?

Он одарил меня роскошной улыбкой.

— Кейт, с таким мужчиной это последнее, что ее волнует.

Я упоминала, что Малик неисправимый дамский угодник?

— Помолвка ничуть не улучшила твое чувство юмора, — сказала я, посмеявшись и закинув на плечо свою сумку. — Что ты делаешь в моей части кампуса? — Здания центра научных исследований безопасно расположены в другой части довольно готического ландшафта нашего колледжа, в высоких зданиях с окнами, которые уже давно зацементировали — вероятно, чтобы помешать каким-нибудь новоиспеченным аспирантам смешать ядовитое снадобье и отравить остальных в кампусе.

— Я взял выходной и решил заскочить к тебе. Ты сегодня поешь? — Я кивнула в ответ, и мы пошли обратно к моему кабинету. Я солистка акустической группы, которая играет в барах и клубах по всему городу. У меня не самый сильный голос, но он адаптируется от чистого акустического звучания, которое мы обычно играем, до временами чувственного; мы могли бы пробить себе дорогу множеством поп-песен. Студентам колледжа — в том числе и некоторым шишкам с факультета Английской литературы, которые сочли мою вторую «профессию» занимательной — мы, кажется, нравимся. Ничего особенного, но это помогает оплачивать счета.

— У нас вроде как прослушивание.

Он от души рассмеялся. Я оценила его поддержку.

— Для кого?

— По-видимому, для нового владельца «Веста». Он внезапно заинтересовался своими активами.

Малик ухмыльнулся.

— Я бы предположил, что у него возник интерес к твоим активам.

Малик убежден, что я неоправданно одинока, что мужчины повалят толпой, если только я стану менее застенчивой. Не то, чтобы меня не интересуют свидания, у меня просто нет времени. После окончания колледжа я взяла несколько лет передышки — чтобы найти себя, или так я себе это представляла — у меня возникло ощущение, что я мчусь к должности. Я закончила обучение в рекордные сроки, а теперь преподаю и заканчиваю последние разделы моей диссертации. Я уже хочу оставить позади аспирантуру, хочу получить солидную должность преподавателя в авторитетном университете, хочу проводить лето в Тоскане[1] и двоих детей, и все это, ну, я хотела еще вчера.

Малик обнял меня за плечи.

— Он горяч, этот владелец? — Я закатила глаза и ткнула его в ребра свободной рукой.

— Он никогда меня не видел, а я не видела его, но не думаю, что он урод. Вероятно, предприниматель средних лет, который надеется заработать немного денег в индустрии ночной жизни. Знаешь — в самом центре кризиса среднего возраста — владелец самого оживленного клуба города, девушки в виниле с черной шнуровкой падают к твоим ногам.

Малик засмеялся.

— Вечный циник. — Я покачала головой.

— Я не циник. А самая настоящая реалистка.

Малик пожал плечами. Мы свернули за угол и добрались до моего тесного кабинета — бывшей подсобки, одновременно служащей моим кабинетом в кампусе. Рядом с дверью стоял высокий мужчина, 1,88 метра ростом, со светлыми вьющимися волосами, среднего телосложения. На нем были джинсы, тонкая нейлоновая куртка, надетая поверх облегающей футболки, и шлепанцы, он стоял, скрестив руки и прислонившись к двери.

— Привет, Лаки, — поздоровался Малик, протянув руку для рукопожатия. Мужчина подался вперед, расплываясь в улыбке, и пожал ее.

— Малик. Как поживает Сара? Она уже поняла, что слишком хороша для тебя?

— Все еще одинок, Лаки? — спросил Малик, его лицо осветила злобная усмешка. — Не могу представить, что мы бы снова это обсуждали, если бы у тебя кто-то появился.

Лаки протянул руку и снял сумку с моего плеча.

— Кейти. — Он единственный человек, кому я разрешаю себя так называть. Он помог мне выбраться из такого количества передряг, что это наименьшее, что я могу сделать.

— Привет! — Я протянула руку и обняла его за талию, слегка сжав. Люциен мой лучший друг еще со средней школы. Он не был моим бойфрендом — мы встретились после того, как оба пережили травмирующие расставания в 10 классе и мгновенно нашли общий язык. Мы поклялись оставаться друзьями, иметь свои собственные отношения, но всегда, казалось, находили друг друга. Я прозвала его «Лаки»[2] несколько лет назад после того, как ему удалось спасти меня от череды возможных трагедий. Я невезучая; он везунчик. Я чувствую себя в безопасности только рядом с ним.

— В «Весте» завтра в 21:00? — спросил Малик, повернувшись ко мне.

Я кивнула. Играет одна из наших любимых групп, и мы купили билеты в тот день, когда они поступили в продажу.

— Я ни за что в жизни их не пропущу. — Он легонько поцеловал меня в щеку и посмотрел на Лаки. — Как я понимаю, ты тоже там будешь? — спросил он, тон его голоса ничего не выражал. Лаки помолчал, прежде чем отвечать, и переступил с ноги на ногу. Сказать, что Малик не одобряет то, сколько времени я провожу с Лаки — это ничего не сказать. Не то, чтобы он не нравился Малику, но он, кажется, убежден, что Лаки отпугивает от меня потенциальных парней. «Встречайся с ним или брось его», — излюбленное изречение. Малик хочет, чтобы я кого-нибудь нашла. Резонно, но пока мне нужна моя подстраховка. Подождите, это звучит манипулятивно.

— Я там буду, — наконец ответил Лаки. Малик уставился на него, его взгляд был немного пугающим.

— Точно, — произнес он. — Удачи сегодня, Кейт. Увидимся завтра. Я приведу друга. — Малик оглянулся на Лаки. — Одинокого друга мужского пола.

Воздух наполнило странное напряжение, и я на мгновение задалась вопросом, не собираются ли они побить друг друга. Лаки закатил глаза, а Малик ушел.

— Надень ту облегающую черную вещицу, — сказал он через плечо. — Моему другу это понравится.

— Пока, М., — крикнула я после него. Он поднял руку над головой и помахал ей. Я двинула Лаки в плечо.

— Вам двоим действительно пора остановиться.

Лаки фыркнул.

— Ты все видела. Не я начал. Я никогда не начинаю. У него проблемы во взаимоотношениях с людьми. Кроме того, мне нравится облегающая черная вещица.

Я закатила глаза и потянулась, чтобы открыть дверь моего кабинета. Ради нас обоих я проигнорировала этот последний комментарий. Я распахнула дверь своего кабинета, являя золотистой свет, который лился через готическое арочное окно, заполняющее южную часть кабинета. Кабинет — если можно назвать кабинетом прямоугольник полтора на два метра, тесный и узкий, но окно — которое почти полтора метра в высоту — восполняет его размер. Мы зашли внутрь, Лаки, как всегда, протиснулся за маленький столик, который стоит в конце кабинета, чтобы погреться на солнышке.

— Боже, я люблю это окно, — благоговейно произнес он. Его руки были по бокам, а подбородок слегка выставлен вперед, пока он молча стоял перед окном. Я положила свою сумку на пол рядом с одним из двух маленьких стульев в кабинете — второй за столом — и смотрела, как он там стоит. Он симпатичный, но у нас нет этой штуки, этой химии, которая могла бы сблизить нас физически. Но он всегда рядом.

— Тебя не было несколько дней, — осторожно сказала я. Лаки управляет благотворительным фондом своих покойных родителей. Его семья была древней и богатой, и Лаки унаследовал состояние и управление фондом, когда они погибли. Вот почему он перевелся в мою школу 8 лет назад.

Он провел рукой по своим кудрям. Его волосы тоже становятся длиннее. Обычно они достаточно короткие, чтобы обрамлять лицо мягкими завитками, но сейчас они свисают практически до плеч. Они также кажутся более светлыми — полностью отливают золотом, как будто он проводил время на солнце. Как я пропустила эту перемену?

— Я был в Калифорнии, — ответил он, словно услышав мой невысказанный вопрос. Он повернулся ко мне лицом. — У меня был клиент, юридическая фирма, которая подумывала сделать крупное пожертвование. — До сих пор странно слышать такие слова от Лаки, Лаки-носящего-футболки-и-потертые-джинсы. Он выглядит скорее как серфер, нежели как бизнесмен, но явно сумел расширить бизнес до компании более крупной, чем она была, когда были живы его родители.

— О. Как все прошло?

Он снова сверкнул этой улыбкой.

— Мы это сделали, — ответил он, церемонно поклонившись.

— Поздравляю, — произнесла я. Он заслужил немного одобрения.

Он пожал плечами.

— Все за один день. — Лаки не любит говорить о своей работе; фонд стоит миллионы долларов и поддерживает ряд благотворительных организаций, но он редко это обсуждает. Его лицо внезапно просветлело.

— О! Я тебе кое-что принес, — сказал он с ухмылкой. Он полез в карман куртки, которая была заметно мятой, и достал маленькую, прямоугольную жестяную банку. С широкой улыбкой он поставил ее на стол.

Это была коробка с маленькими, квадратными шоколадными печеньками. Изумительными шоколадными печеньками (с небольшой ноткой корицы), он знает, как я их люблю. Я немного сладкоежка, и он часто привозит угощения из своих деловых поездок. Ума не приложу, почему он одинок. Малик, конечно, мог бы найти причину или даже две.

Я одарила его широченной улыбкой и бережно сняла крышку с банки. Три ряда из трех стопок печенья аппетитно уставились на меня.

— Мммм. Спасибо, Лак. — Я вытащила печенье из коробки и предложила банку ему. Он отказался, отмахнувшись. Его потеря; они очень вкусные.

— Расскажи мне об этом прослушивании. — Он развернул второй стул и оседлал его, сев спиной к окну и скрестив руки на спинке стула. Он положил подбородок на руки и стал ждать моего ответа.

— Я мало что знаю, — ответила я, опустившись на первый стул. Заведующий кафедрой поставил его на случай, если у меня будут посетители, которые обычно оказываются студентами, выпрашивающими дополнительное время для сдачи работ.

— Мне пришло сообщение от Дональда…

— … парня, который регистрирует выступления?

Я кивнула.

— Да. Кто-то купил клуб два месяца назад — инвестор из Нью-Йорка. Забыла, как его зовут. Как бы там ни было, он переезжает сюда, видимо, хочет принимать более активное участие в том, что касается его активов.

Лаки прыснул со смеху.

— «Активы», касающиеся клуба или таланта? — Он выглядел странно обеспокоенным. Я наклонилась вперед на стуле.

— Лаки?

— Ммм?

— То же самое сказал Малик.

Он побледнел.

— Не приведи Господь, чтобы вы двое одинаково шутили. Вы на самом деле могли бы научиться любить друг друга.

— У нас нет ничего общего, — сухо произнес Лаки. Я не могу понять эту враждебность. Это два замечательных парня. Почему они не могут поладить?

— Ваше общее — это я. — Я встала со стула, потянулась к столу и достала свою сумочку из верхнего ящика. Моя кофта, тонкая, бледно-голубая, с длинными рукавами, под которой у меня была надета тянущаяся майка, имеет довольно большой вырез. Я всегда стараюсь не наклоняться в классе, когда ее ношу. Обычно я забываю о таких вещах рядом с Лаки. Я не хочу казаться наивной — когда-нибудь он сделает какую-нибудь женщину невероятно счастливой. Просто он не для меня. И это именно так: он не для меня — я уже мысленно завернула его в подарочную упаковку, готовясь к девушке, которая однажды придет и украдет его. Я подняла взгляд, он наблюдал за мной, в его глазах что-то изменилось.

— Мне нужно собираться, — сказала я. Лаки кивнул и встал со стула.

— Я провожу тебя.

Я взяла свою легкую куртку — город, наконец, остыл после томительного лета — и мы в тишине пошли к моей машине. Это старый кабриолет «Ягуар», который я унаследовала от моих родителей. Чарльз и Вивиан, мои родители, заменили десятилетнего «Яга» на новый громадный внедорожник, когда занялись гольфом; тяжело засовывать и высовывать клюшки из маленького багажника «Ягуара». По этой причине я унаследовала «Блу»[3] с его классическими линиями. Это мой любимый цвет — бледно-голубой — цвет, который, как часто говорит мне отец, соответствует моим глазам.

— Рад видеть, что «Блу» еще пыхтит, — сказал Лаки, наконец, снимая напряжение, которое появилось после того, как мы покинули кабинет, а я даже и не заметила. Что случилось, пока его не было? Он открыл для меня дверь и встал рядом с ней, ожидая, когда я пройду.

— «Блу» не столько пыхтит, сколько крадется, — произнесла я, поправляя его и садясь в машину. — В конце концов, это же «Яг».

Я скользнула в машину и закрыла дверь, потом положила левую руку на верхнюю часть боковой водительской двери. Лаки посмотрел вниз и улыбнулся.

— Что?

Он постучал по моему запястью. Несколько лет назад он подарил мне браслет, серебряную цепочку с двумя подвесками — четырехлистным клевером и кельтским трикветром[4]. С тех пор я постоянно его ношу и редко снимаю. Все начиналось с шутки — я прозвала его Лаки, и он отплатил взаимностью, подарив мне счастливый талисман.

— На Счастье? — спросил он.

Я кивнула. Это наша маленькая шутка только для нас двоих; я ношу его на удачу. Это немного глупо, но, кажется, это делает его счастливым. Поэтому я это и делаю. Он терпит достаточно моего дерьма, чтобы легко обосновать то, что я ношу маленькое, серебряное украшение.

Я с надеждой посмотрела не него.

— Ты придешь завтра?

— Конечно.

Мы долго молчали, и я снова почувствовала, как зарождается напряжение. Он мне чего-то не говорит, что очень на него непохоже. Лаки в высшей степени разговорчивый. Во всяком случае, со мной.

— Поговорим завтра вечером, — сказал Лаки, как будто снова смог прочитать мои мысли. Он закрыл дверь, а я завела машину и поехала домой. Мы поговорим завтра вечером.

Когда я прошла через входную дверь, на моем автоответчике прерывисто мигал огонек. Я живу в давно запущенном особняке к югу от полуострова, на котором разместился центр нашего города; город простирается по южной стороне озера Бернадетт и распространяется на слегка, ну, напоминающий фаллос полуостров, который доходит до центра озера. Жить рядом с озером и благословение, и проклятие; у нас чудесный вид и неистово холодные зимы.

Друг семьи купил ряд особняков, в общей сложности четыре, и вернул их к жизни. Мой трехэтажный с сырым подвалом. На первом этаже располагаются открытая кухня и гостиная, на втором моя спальня и запасная для гостей, а на третьем этаже святилище — моя библиотека. Комната высотой в три метра с кирпичными стенами, старинным дубовым полом и книжными полками от пола до потолка. В центре комнаты стоит потрепанное, кожаное кресло с невысокой спинкой; мне ненавистно ставить другую мебель перед книгами. Им нужно пространство, место, чтобы дышать. Люблю эту комнату.

Пока шла к автоответчику, мои каблуки стучали по деревянному полу. Хоть я просто помощница преподавателя, но стараюсь одеваться профессионально. Слишком просто одеваться и вести себя как аспирант — я хочу одеваться и вести себя как научный сотрудник. Это последний пережиток того времени, когда я жила между колледжем и аспирантурой, 13 месяцев самоубеждения, что я буду счастлива в роли изрыгающей радугу раскрученной дивы. Мой бойфренд на тот период, сам одержимый имиджем, уговорил меня на это. Мне потребовалось 13 месяцев, чтобы одуматься. Я, наконец, признала свои настоящие интересы — я хотела писать, хотела читать и хотела преподавать, в таком порядке. Мой первый роман или, по крайней мере, первая его треть сейчас лежит на столе в запасной спальне.

Я нажала кнопку «Воспроизвести». Восемь сообщений.

— Кейт, это Мэллори. Позвони мне. Пока. — Мэллори Генри одна из участниц моей группы. Она отлично играет на бас-гитаре и стоит у меня бэк-вокалисткой, но она чуток взбалмошная. Началось второе сообщение. Я слушала с дивана, пока снимала обувь.

— Кейт, это снова я. Во сколько мы играем? Позвони мне.

Третье, четвертое и пятое сообщения были практически такими же. Шестое было от моей матери, которая напоминала мне о нашем семейном ужине в воскресенье днем. У меня три сестры и брат. Все мы живет рядом, но нам редко удается собрать весь выводок в одном месте. Кроме воскресных ужинов. Но несмотря на то, что каждую неделю мы собираемся в доме моих родителей, моя мать уверена, что мне нужно напоминание. Не дай Бог, она когда-нибудь познакомится с Мэллори.

Седьмое сообщение было от Оливии, моей старшей сестры, у которой есть своя собственная семья. Она добилась больших успехов и гордится своим выводком, но она чересчур властная старшая сестра.

— Кейт? Надеюсь, ты занимаешься чем-то полезным. Слушай, у Джека в городе есть друг. Он красивый и одинокий, и мы хотим вас познакомить. Тебе это нужно, Кейт. Позвони мне.

Я инстинктивно закатила глаза. Я ведь упоминала, что она властная, да?

Последнее сообщение отличалось — мужской голос, низкий и уверенный.

— Я звоню Кэтрин О'Коннелл. Это Морген Гриер. Я хотел уточнить, что ваше прослушивание сегодня в 19:00. У нас напряженный вечер, поэтому нам нужно, чтобы все пришли вовремя. 19:00.

Автоответчик издал свой заключительный звуковой сигнал, из-за чего в квартире снова повисла тишина. Хмм. Предполагаю, это новый владелец. Хоть я и могу оценить внимание мистера Гриера к деталям, но он мог бы освободить себе весь вечер, не прося одну из самых популярных групп проходить для него прослушивание. Почему бы просто не проверить записи?

Ну и ладно. Его отсутствие навыков распределения времени — не моя проблема. Я посмотрела на часы возле стола — 16:48. Хмм. Моя нехватка времени будет его проблемой. Я поднялась по лестнице на второй этаж, обдумывая варианты своего прикида на вечер.