Пока Хоуп ела свой салат, она слушала, как Шелли и Пол планируют их стратегию для победы в конкурсе, которая предполагала поднятие тяжестей без предварительной подготовки и употребление витаминов. И снова кончик сапога Дилана коснулся её ноги, и снова Хоуп отодвинула ее. Она подняла взгляд, но внимание соседа напротив было сосредоточено на Адаме и Уолли, которые отправились бросать камешки на озеро.
- Оставайтесь там, где я могу вас видеть, - прокричала им вслед Шелли.
Немного посыпав солью свою устрицу, Хоуп потянулась за пластиковым ножом. Теперь она уже не была так уверена, что хочет её.
- Ты действительно собираешься это есть? – спросил Дилан.
- Что? – Она подняла взгляд не выше его руки, в которой была зажата банка колы. Капелька конденсата соскользнула с красного алюминия и исчезла за его пальцами.
Дилан отлепил от банки палец и указал на тарелку Хоуп:
- Это ненастоящая устрица, знаешь?
- Что же это, имитация?
- Можно и так сказать.
На этот раз её взгляд поднялся до уровня широкой груди, которую обтягивала белая футболка.
- Вроде того, как краб в упаковке на самом деле белая рыба?
- Нет, сладкая. Вроде того, как устрицы Скалистых гор на самом деле яйца.
Ну вот, опять. Сладкая. И то, как он это сказал, будто бы залило её медом.
- Какие яйца?
- Господи, так и знал, что ты понятия не имеешь. Яйца – в смысле тестикулы.
Наконец-то она взглянула ему в лицо, за тень, отбрасываемой шляпой, в его глаза.
- Ну, конечно. А дальше ты скажешь, что мой хот-дог на самом деле «стручок».
Дилан поднял брови, а в уголках глаз появились морщинки от смеха.
- Ты мне не веришь?
- Конечно, нет. Это омерзительно. – Она взяла устрицу и поднесла к губам.
- Если ты так думаешь, то лучше не класть её себе в рот.
Хоуп понюхала "это", затем повернулась к Шелли, которая была занята бурным обсуждением, куда они с Полом поставят телевизор с большим экраном.
- Шелли, что это?
- Что?
- Это. – Она тряхнула вилкой.
- Устрица Скалистых гор.
- Это моллюск?
- Нет, это семенник.
- О, боже! – Хоуп уронила вилку, как будто та внезапно ударила её током. – Чей?
Дилан разразился смехом:
- Не мой.
- Они с ранчо «Рокинг Си». Я купила их во время сезона кастрации, - объяснила Шелли.
- Ты купила их? О, боже!
- Ну, - ответила Шелли Хоуп, как будто та была сумасшедшей, - они не раздают устрицы направо и налево, знаешь ли.
- Нет, я не знаю. Я из Калифорнии. Мы едим настоящую еду. Мы не едим коровьи яйца.
- Бычьи.
- Неважно.
- На вкус они как курица, - осведомил её Дилан.
- То же самое ты говорил о ящерице! – У Хоуп было чувство, что её забросили в один из эпизодов "Беверли Хиллз"[36]. В следующий раз они вытащат, видимо, жареную белку.
- По поводу ящериц я шутил.
- Дилан прав, - добавил Пол с другого конца стола. – Устрицы Скалистых гор на вкус как курица – только более хрустящие, пожалуй. Как потроха.
- Так мне говорили, - сказала Шелли. – Конечно, я никогда не пробовала ни одной.
Наконец, хоть толика здравомыслия. Хоуп прижала ладони к щекам. Желудок внезапно скрутило от тошноты, но от дальнейших кулинарных описаний миз Спенсер была избавлена близнецами.
- Мам, мы собираемся в город, - сообщил матери Томас.
- И что там происходит в городе?
- Скорее всего, ничего. Скорее всего, мы будем просто играть в пул у Зака.
- Если выпьете и сядете за руль, отберу машину, - предупредил Пол.
- И чтобы вернулись до полуночи, - добавила Шелли, что положило начало дебатам о том, достаточно ли близнецы взрослые, чтобы возвращаться домой к определенному времени.
Пока Абердины спорили, Хоуп отнесла свою тарелку в дом и выбросила её в мусорную корзину под кухонной раковиной. Кинула бейсболку на стойку и накрыла принесенный салат пластиковой пленкой. Выглянув в окно на задний двор, Хоуп увидела, как к своим машинам движутся со двора подростки. Некоторые из них до сих пор носили скобки на зубах. У некоторых были подростковые прыщи. Они выглядели такими нормальными, но они такими не были. Они жевали табак и ели семенники. Даже в своих самых диких фантазиях она не смогла бы выдумать такого. А если бы и смогла, никто бы не поверил. Уолтер сказал бы, что история слишком сверхъестественна даже для таблоида, специализирующегося на сверхъестественном.
Задняя сетчатая дверь открылась, и Хоуп посмотрела через плечо. Дилан зашел внутрь с несколькими бумажными тарелками. Она скользнула в угол стойки, и шериф выкинул их в ведро.
- Пол – хороший парень, - сказал он, - но он ни черта не смыслит в готовке. Тебе необязательно было есть тот хот-дог.
- А меня вовсе не хот-дог смутил. – Хоуп взяла крышку и закрыла ею банку майонеза. - Как все вы можете есть семенники?
Когда Дилан не ответил сразу, она повернула голову и посмотрела на него. Он стоял рядом, прислонившись бедром к стойке, руки сложены на груди, а внимание сосредоточено на ягодицах Хоуп.
Он медленно поднял взгляд к её лицу, мимо рта к глазам, пожал плечами и просто улыбнулся из-за того, что его поймали за разглядыванием её зада.
- По правде говоря, у меня никогда не было склонности к устрицам Скалистых гор.
Хоуп повторила его небрежную позу. Руки сложены под грудью, бедро опирается о стойку. Снаружи доносились обрывки разговоров, рев двигателей и хруст гравия под колесами. Внутри дома это всё отступило куда-то в сторону, и Хоуп обнаружила, что полностью сосредоточена на Дилане. На звуке его голоса, цвете глаз и том, как он надвинул шляпу на лоб.
- Что касается меня, - сказал он, - я никогда не думал, что это правильно – жевать… левое яичко какого-то быка.
- Сколько ты съел?
- Одно.
Она посмотрела на его рот. Она целовала мужчину, который признался, что ел «левое яичко быка». Ей стоило бы почувствовать омерзение.
Словно прочитав её мысли, он сказал:
- После этого я почти час чистил зубы. И зубной нитью тоже очень хорошо их почистил.
Она не могла бы сдержаться улыбку, даже если бы захотела:
- Всегда была любительницей парней с хорошей гигиеной рта.
Дилан потянулся к её руке, и его теплые пальцы сомкнулись вокруг неё. Хоуп пыталась не обращать внимания на горячее покалывание, согревавшее кожу и распространявшееся по запястью.
- А я всегда был любителем таких любительниц, особенно если на них короткая юбка.
Хоуп оглядела себя: подол юбки всего лишь на дюйм, ну, не больше двух, выше коленей.
- Ты знаешь, когда ты наклонялась, чтобы поставить тарелку на стол, я почти мог увидеть цвет твоего нижнего белья?
Никоим образом её юбка не могла быть настолько короткой. Хоуп снова посмотрела ему в лицо:
- Тебе нужно было бы встать на голову, чтобы увидеть цвет моего нижнего белья.
- Вообще-то, если бы я чуть наклонил голову... – признался он с порочным блеском в глазах, в то время как водил большим пальцем по её ладони.
Это была просто её рука, ничего в ней сексуального, но по необъяснимой причине простое прикосновение ощущалось гораздо сильнее, чем интимное. «И не из-за чего тут волноваться», - говорила себе Хоуп, пока её пульс скакал. Нет, не из-за чего.
- Довольно жалкая попытка, Дилан. Последний парень, который пытался угадать цвет моих трусиков, был Джимми Джарамилло. Это было в четвертом классе.
- Я уверен, ты ошибаешься. Уверен, полно парней поблизости, которые гадают, какого цвета на тебе белье.
- Только ты и Джимми.
- Нет, я и Джимми были единственными, кто сказал тебе, что у них на уме.
- Очевидно, что тебя одолела скука. Звучит так, будто бы тебе нужна подружка.
- Не, подружка - это последнее, что мне нужно.
- Почему это?
Он перевернул её руку и изучил каждый из её красных ноготков:
- Почему что?
- Почему подружка это последнее, что тебе нужно?
Он пожал плечами:
- По многим причинам. У меня нет времени. Я не хочу серьезных отношений в данный момент, и в любом случае я не очень-то хорош в этом деле. Я сильно занят Адамом. – Он снова перевернул её руку и уставился на ладонь. – Но иногда мне не хватает рядом женщины.
Она могла поклясться, что знает, чего ему не хватает. Ей тоже этого не хватало. С тех пор как той ночью он стоял на кухне и целовал Хоуп, она думала о том, насколько ей этого не хватает.
- Мне правда не хватает ощущения женской руки в моей руке, когда я иду по улице.
Это немного не то, о чем думала Хоуп. Он посмотрел на неё, и в это мгновение она узнала пустоту и страстную жажду своего собственного взгляда. Дилан Тэйбер, самый желанный и потрясающе красивый шериф Перл-Каунти, мужчина, сводящий женщин с ума своими спокойными улыбками и комплиментами мимоходом, был одинок. Как и она сама.
Невероятно, но это правда, и что-то внутри Хоуп нарастало, отвечая сильному желанию в его зеленых глазах. Его веки чуть опустились: он смотрел на её губы. У Хоуп перехватило дыхание, а в груди стало тесно. Она подняла лицо, пока Дилан медленно опускал свой рот к её.
Задняя дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Момент был испорчен, Хоуп и Дилан отпрыгнули друг от друга, когда Пол и Шелли ворвались в кухню. Пол держал руку жены над её головой, вниз по руке стекала кровь и капала с локтя.
- Шелли порезала руку моим охотничьим ножом, - закричал Пол, прежде чем кто-то успел задать вопрос. Он схватил со стойки полотенце и обернул его вокруг руки.
- Оно грязное, - тихо запротестовала Шелли. – Хоуп, сзади тебя в третьем ящике снизу чистые полотенца.
- Что случилось? – спросил Дилан у Пола.
- Я положил свой нож в бадью с мыльной водой, которую она приготовила, чтобы дети складывали свои грязные тарелки. До того как я успел предупредить, она сунула руку туда.
В подобных обстоятельствах Хоуп не думала, что смогла бы остаться такой же невозмутимой, как Шелли. На самом деле, миз Терминатор была уверена, что кричала бы до посинения. Она достала из ящика полотенце и передала его.
- Рана глубокая?
- Определенно придется накладывать швы, - ответил Пол. Он часто и неглубоко дышал и точно паниковал больше жены. – Я собираюсь отвезти её в клинику.
- Я отвезу вас, - предложил Дилан. – Мы доберемся быстрее.
- А что с мальчишками? – спросил Пол.
- Я присмотрю за ними, - вызвалась Хоуп.
Дилан повернулся к ней:
- Не думаю, что это хорошая идея. Я позвоню кому-нибудь.
- Я могу управиться с двумя маленькими мальчиками, - ответила она, слегка обиженная, что он усомнился в её способностях.
- Ты уверена? – спросил Дилан.
- Уверена.
Насколько это может быть трудно?
ГЛАВА 8
Мужчина гипнотизирует куриц, чтобы они откладывали больше яиц
- Кровавый палец в одном квартале отсю-ю-ю-да-а-а… - В самодельной палатке из простыней, скрепленных английскими булавками, и кухонных стульев Хоуп направила включенный фонарик на свое лицо снизу вверх, уставилась на две детские мордашки напротив и продолжила страшную историю самым пугающим голосом: – Я побежала и спряталась за кровать, но все равно слышала: «Кровавый палец в доме отсю-ю-ю-да-а-а…» - Засунув руку под груду спальных мешков, Хоуп постучала костяшками пальцев по деревянному полу. – Кровавый палец у твоей двери… - Глаза Адама стали огромными, а Уолли прикусил нижнюю губу. - …тук…тук…тук. – Хоуп вытянула руку: – Я открыла дверь… и там оказался мальчик. – Помолчала для создания пущего драматического эффекта, затем продолжила: – Он порезал до крови палец бумагой, и ребенку нужен был лейкопластырь.
В течение нескольких долгих секунд мальчишки смотрели на нее в темной палатке. Потом взглянули друг на друга и фыркнули.
- Это была настоящая чушь, - покачал головой Адам.
- Я даже не испугался, - добавил Уолли.
- Вы, парни, испугались, - сказала Хоуп. – Я видела.
- Уолли - да, а я - нет.
Уолли толкнул Адама в плечо:
- Ничего подобного.
- Ну же, парни, - пожаловалась Хоуп, когда эти двое начали пихать друг друга. – Вы снова свалите палатку, и в следующий раз я не смогу поставить ее обратно.
Большую часть вечера мальчишки дрались, и пока они, казалось, по-настоящему наслаждались, толкаясь и пихаясь, это сводило Хоуп с ума. И заставляло ее поглядывать в сторону той бутылки зинфанделя, которая имелась в холодильнике.
От одного бокала ничего не случится, но отец Адама уже и так решил, что она не может справиться с двумя маленькими мальчиками. Вероятно, будет не очень хорошо, если он приедет за сыном и увидит, что Хоуп накачивается вином.
- Вы двое будете рассказывать друг другу истории, пока я навожу порядок, - сказала она, выбираясь из палатки и потягиваясь. Когда Хоуп была маленькой, они с братом дрались, и он мог щекотать ее до тех пор, пока она не намочит штанишки, но, черт побери, они совсем не походили на Адама и Уолли. Эти двое находились в постоянном движении.
Взяв полупустые банки пепси с кофейного столика и чашку с остатками попкорна, Хоуп прошла в кухню. Они разговаривала с Диланом примерно сорок пять минут назад, когда он звонил, чтобы сказать, что Шелли отвезут в больницу в Сан-Вэлли: рана на руке была достаточно серьезной, чтобы потребовалось хирургическое вмешательство. Дилан также сказал, что в больницу уже едут близнецы, и как только они доберутся, он уедет, чтобы забрать мальчиков.
Хоуп поставила чашу на столешницу, затем вылила пепси из банок и выкинула их в корзину для мусора. Дорога из Сан-Вэлли займет у Дилана по крайней мере час, так что, решила Хоуп, он может появиться у нее на пороге как через пятнадцать минут, так и через полтора часа, в зависимости от того, как скоро в больницу приедут близнецы Абердин.
- Эй, - раздался приглушенный крик из другой комнаты, - слезь с моей головы, засранец.
- Сам ты засранец.
Хоуп закрыла глаза и прижала ладони к щекам. Она будет игнорировать этих сорванцов еще несколько минут, может быть, тогда они израсходуют свою энергию и просто вырубятся. Вместо этого мальчишки захихикали, что, как уже выяснилось, было не очень хорошим знаком.
Войдя в гостиную, Хоуп тихо встала рядом с палаткой.
- Это было плохо, Уолли, - сказал Адам.
- У меня есть еще один. Быстрее, потяни мой палец.
Хоуп считала, что никто не окажется настолько глупым, чтобы последовать этой команде. Она ошиблась. Комната наполнилась звуками возни и еще более громким хихиканьем. Прямо здесь и сейчас Хоуп дала себе клятву: если она когда-нибудь решит усыновить ребенка, это будет девочка. Никаких мальчиков. Ни за что. Потом включила телевизор и начала смотреть десятичасовые новости Бойсе. К ее огромному облегчению и крайнему удивлению, суета в палатке утихла, и на середине сводки о погоде Адам выбрался наружу, сообщив, что Уолли заснул.
- Не хочешь посидеть со мной или раскрасить что-нибудь? – спросила Хоуп мальчика.
- Ну, давай раскрасить.
Она дала ему коробку цветных карандашей, которые использовала для правки своих статей, после того как печатала их для вычитки. Положила листы бумаги на кофейный столик, и Адам занялся делом.
- Что будешь рисовать?
- Мою собаку.
Хоуп уселась рядом с ним на твердый пол. Ножки стола оставляли очень мало места под ним, и ей пришлось скрестить ноги по-индейски.
- А что ты будешь рисовать? – спросил Адам.
- Тебя.
Она взяла зеленый карандаш и нарисовала мальчика с большими зелеными глазами и каштановыми волосами, стоявшими торчком на голове. Хоуп была не слишком хорошим художником и когда закончила, рисунок оказался совсем не похож на оригинал.
Посмотрев на рисунок, Адам засмеялся:
- Это не я.
- Конечно, ты, - она добавила несколько веснушек и указала на отсутствовавший передний зуб на картинке. – Видишь?
- Хорошо, а я нарисую тебя. – Он взял чистый лист бумаги и желтый карандаш.
- Нарисуй меня с моей лучшей стороны, - Хоуп повернулась к нему в профиль.
- У моей мамы тоже светлые волосы. Но раньше они были каштановыми.
Ее интерес основательно возрос, и она осторожно спросила:
- Где живет твоя мама?
Мальчик посмотрел на нее и снова перевел взгляд на рисунок:
- Большую часть времени в Калифорнии, но когда я вижусь с ней, мы едем в дом моего деда.
- Где он?
Адам пожал плечами:
- В Монтане.
Хоуп чувствовала себя не очень хорошо, выуживая информацию у ребенка, но недостаточно нехорошо, чтобы остановиться.
- Ты часто видишь маму?
- Ага. Она в телевизоре.
В телевизоре?
- Ты имеешь в виду ее фотографию на твоем телевизоре?
- Да.
Еще один вопрос, и она пообещала себе, что остановится:
- Где работает твоя мама?
- Я не должен говорить об этом.
В самом деле? Хоуп тут же задумалась, чем занимается бывшая жена Дилана, если работа настолько плоха, что Адам не может об этом говорить. На ум приходили лишь проститутка или стриптизерша.
- Эй, - сказала Хоуп, показывая на рисунок. – Мой нос – слишком большой!
Адам кивнул и засмеялся:
- Теперь да.
- Ладно. - Она взяла другой лист, нарисовала Адама с большими ушами и косящими глазами и сказала: – Посмотри на себя!
И началась игра в «кто нарисует самое дурацкое лицо». Когда они закончили, выиграл Адам с рисунком Хоуп, ковырявшейся в носу своими «клыками росомахи»
- Что я получу? – спросил он.
- Что ты имеешь в виду под «что я получу»?
- Я выиграл. Мне положен какой-нибудь приз.
- М-м-м... У меня есть попкорн из микроволновки.
- Ни за что, - он огляделся и указал на набивную рысь на камине. – Как насчет этого?
- Я не могу позволить тебе взять ее. Она не моя.
Адам указал на коврик из медвежьей шерсти:
- Это?
- Нет. – Она поднялась и прошла в столовую. Единственным подходящим подарком для Адама оказалась маленькая хрустальная колибри, которую Хоуп купила, чтобы повесить на окно у компьютера.
- Как насчет этого?
- Что она делает?
- Когда ты подносишь ее к свету, - объяснила Хоуп, передавая мальчику фигурку, - она отбрасывает по-настоящему классные лучи света по комнате. Лучше всего это срабатывает в солнечном свете.
Волосы Адама были немного слишком длинными и падали на глаза, пока он изучал птичку.
Хоуп стало интересно, каково будет почувствовать их под пальцами или что он сделает, если она взъерошит ему волосы?
- Милая, да?
- Думаю, да, - сказала Хоуп и сдалась любопытству. Подняв руку, она откинула волосы со лба Адама. Теплые, по-детски послушные пряди скользнули меж ее пальцев.
Может быть, это не так плохо, если в доме будет один маленький мальчик, подумала она, убирая руку.
- Как считаешь?
У Адама зачесалось плечо, он поскреб его и решил, что птичка была немного девчачьей, но нормальной.
- Она ничего, - он пожал плечами и направился обратно в гостиную, глядя на свои босые ноги. Подойдя к палатке, он обернулся к Хоуп, произнес:
- Скажешь мне, когда отец приедет, - и забрался внутрь к Уолли. Лег на спальный мешок, который они нашли в кладовке наверху, и уставился на простыни над головой. Ему хотелось оказаться дома. Ему хотелось, чтобы отец поторопился.
Адам поднял птичку, которую ему подарила Хоуп, затем поднес ее очень близко к глазам. Свет из гостиной просачивался сквозь простыни, и если бы Адам посильнее прищурился, то смог бы увидеть его сквозь колибри. Он подумал о Хоуп, о том, как она рисовала с ним картинки, даже когда отца не было рядом. И она подарила ему подарок. А не принесла его к ним в дом, чтобы увидеться с отцом. Не как все остальные дамочки.
Может быть, Хоуп похожа на Шелли? Шелли не такая, как другие. Она не приезжает и не притворяется, что ей нравится Адам, только чтобы поболтать с его отцом.
Мальчик перевернулся на бок и засунул маленькую птицу в карман шорт. Может, найти для Хоуп классный камень? Адаму нравилось, когда она фотографировала их с Уолли, и нравились те голубые сапоги, которые она иногда надевала. Она построила палатку из простыней и так смешно убегала от летучих мышей. Ему нравилось, как сияли ее волосы.
Как у ангела. Как у его мамы. Адам знал, что его мать не была настоящим ангелом. Он знал, что она живет в Калифорнии и иногда в Монтане с его дедом, но никогда на небесах. Знал, что она не сидит на облаках и не молится, потому что она не молилась даже за обедом. Знал, что мама не может жить с ними, потому что она должна быть на телевидении. Знал, что не может рассказывать друзьям о маме, потому что тогда люди будут приходить и приставать к ней во время их особенных моментов в Монтане. Уолли был единственным, кто знал о его материи, и также не мог никому рассказать.
Адам попытался держать глаза открытыми, но левый все равно закрылся. Мальчик подумал, что, может, стоит закрыть оба? Всего на несколько минут, чтобы дать им отдохнуть перед приездом отца?
Адам знал, что мать - актриса, и это ее работа. Он знал: кое-что из того, что она делает, не по-настоящему. Например, она не может летать и не может заходить в комнату и быть невидимой, если захочет. Он решил, что все же кое-что, что она делала в шоу, должно быть настоящим, и ему хотелось бы увидеться с теми детьми, которых мама спасла из объятого пламенем дома на прошлой неделе. Она и их кошку спасла. И мама знала Санта Клауса. Она спасла Санту, когда тот выпил слишком много и попал под автобус. Сказала ему, что он должен жить для всех детей в мире, которые любят его. И Адаму хотелось поехать на Северный полюс и встретиться с Сантой. Они с Уолли говорили об этом. Поскольку мама спасла Санту, Адам мог бы попросить на Рождество что-нибудь большое, например, карт, который, по словам отца, не мог получить, пока ему не исполнится десять.
Адам зевнул и положил ладонь под щеку. Он хотел, чтобы мама могла приехать и жить с ними. Может быть, если он будет по-настоящему хорошим и действительно сильно этого захочет, так и случится?
Постучав в дверь Хоуп, Дилан ждал. Было пол-одиннадцатого, и он уехал из больницы, как только прибыли близнецы, оставив их заботиться о матери и отце. Дилан никогда не видел, чтобы друг был так расстроен, никогда прежде не видел его таким ранимым: когда Шелли увезли, Пол начал плакать. Винил себя и вел себя так, как будто воткнул нож ей в сердце. Говорил, что просто не может вынести, когда ей больно.
Конечно, рана Шелли была достаточно серьезной, но ни в коей мере не угрожала жизни. Когда Дилан сидел рядом с другом, то обнаружил, что немного ревнует вместо того, чтобы почувствовать отвращение от рыданий Пола. Он никогда так не любил женщину. Так, чтобы это могло заставить его рыдать как девчонку, особенно после девятнадцати лет брака. Дилан спрашивал себя, почему же он не нашел женщину, которую мог бы вот так сильно полюбить? Спрашивал, а найдет ли ее вообще когда-нибудь?
Теперь о желании. С этим все было по-другому. С тех пор как миз Спенсер приехала в город, он постоянно испытывал желание. И по дороге домой Дилан думал не только о том, как стоял на кухне Шелли, изучая нежную кожу на руке Хоуп и линии на ее ладони. И во время долгого пути из Сан-Вэлли он также думал о ночи, когда привез Миз Паиньку домой из «Оленьего рога». Он помнил, как она трогала его, и, как будто это был замедленный повтор кинофильма, восстановил в памяти каждую деталь. Жаркие прикосновения рта, ласки рук, скользивших вниз по его груди, тянущую боль между ног.
Передняя дверь открылась, и перед Диланом предстала Хоуп, освещенная со спины бра у входа. Он ожидал, что после стольких часов, проведенных в обществе Уолли и Адама, миз Спенсер будет похожа на медузу. Но оказалось, что это не так. Ее волосы были распущены и немного растрепаны, но она выглядела теплой и сонной, как будто только что встала с кровати.
- Я разбудил тебя? – спросил он.
- Нет, я лежала на диване и смотрела шоу Джея Лено[37], - она отступила, и Дилан зашел в дом, подумав, что она и пахнет теплом и сном.
- Мальчики тебя с ума не свели?
- Они спят, - Хоуп провела его в гостиную, и он позволил своему взгляду пропутешествовать от макушки ее головы, вниз по прямой спине, по прекрасному изгибу попки и дальше вниз по стройным бедрам. Ее ноги были обнажены. – Мы нашли спальные мешки и вроде как устроили ночевку в палатках.
Палатка из простыней потрясла его. Он полагал, что был бы меньше удивлен, если бы они построили прекрасную гостиную.
- Они немного поиграли в привидений наверху, а потом, когда это им наскучило, мы рассказывали друг другу страшные истории.
Дилан перевел взгляд с палатки на Хоуп:
- Они не слишком шумели?
- Ну, они почти постоянно дрались. Все, что попадало им в руки, превращалось в подобие меча или ножа, или пистолета, и эта штука с вытягиванием пальца доставила немного хлопот, - она вскинула голову и взглянула на него краешком глаз. – Я всего пару раз подумывала о запое.
Его внимание привлекла ее улыбка, ее розовые губы, и ему стало интересно, была ли Хоуп и на вкус такой же сонной? Была ли она на вкус такой теплой и готовой, как если бы он разбудил ее среди ночи, чтобы заняться любовью?
- Адам – прекрасный мальчик. Тебе повезло с ним. – Она заправила волосы за уши. – Как Шелли?
Дилан открыл рот, чтобы просить: «Кто?», но спохватился. Отодвинув в сторону простынь, служившую дверью в палатке, он посмотрел на Уолли и Адама.
- Она сильно порезалась. Докторам пришлось восстановить некоторые сухожилия, но все будет в порядке. Она сможет попасть домой к утру.
Мальчики лежали на груде простыней и спальных мешков, свернувшись в клубки, как медвежата в спячке.
- Думаю, это хорошие новости.
- Мне кажется, Шелли справляется лучше Пола. Он ведет себя так, будто убил ее, - Дилан опустил край простыни и посмотрел на Хоуп. – Я не был тут, когда Шелли рожала мальчиков, но она сказала, что Пол бегал и плакал, когда они появились на свет.
- Разве ты не бегал и не плакал, когда твоя жена рожала Адама?
Он не стал поправлять ее, говоря, что Джули не была его женой.
- У меня не было времени. Я едва успел доставить Джули в госпиталь, прежде чем он родился.
- Короткие роды?
- Длинная дорога. Мы навещали ее отца, - Дилан подошел к Хоуп и посмотрел на рисунки на кофейном столике. – Адам родился в тамошней больнице.
- Он говорил сегодня о маме.
Дилан поднял глаза:
- О Джули? Что он сказал?
- Только что она живет в Калифорнии, и у нее светлые волосы, которые раньше были каштановыми.
Определенно настало время сменить тему.
- Ты оправилась от своей встречи с устрицами Скалистых гор?
- Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.
- Что ты хочешь знать?
- Чем твоя бывшая жена зарабатывает на жизнь?
Глядя ей прямо в глаза, Дилан солгал:
- Она официантка.
- О, - Хоуп присела на подлокотник дивана, и меж ее бровей появилась морщинка.
- А теперь скажи мне, оправилась ли ты от устриц.
- Едва ли. Если бы кто-нибудь сказал мне, что есть люди, которые на самом деле едят эти штуки, я бы никогда не поверила. Это слишком извращенно.
По крайней мере, когда она говорила об этом сейчас, она не визжала и не бледнела, и не выглядела так, будто ее сейчас стошнит. На самом деле, в уголках ее губ играла улыбка. И Дилану это нравилось. Нравился звук смеха Хоуп: женственный и немного хриплый. Нравился настолько, что шериф открыл рот и выдал ей второй по величине секрет из тех, что знал. Секрет такой постыдный, что никто в их семье не говорил о нем. Даже на День благодарения, когда они собирались все вместе и дразнили друг друга.
- Если ты думаешь, что это извращенно, то тебе надо познакомиться с моим кузеном. Он умеет гипнотизировать куриц.
Брови Хоуп взлетели, и она посмотрела на него, будто он сошел с ума:
- Как?
Дилан поднял правую руку:
- Он подчиняет их и заставляет сконцентрироваться на его пальце.
- Ты меня дурачишь, - засмеялась Хоуп.
Если его мать узнает, что он разболтал секрет о кузене Франке, она его убьет. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что в их ДНК имеются подобные гены, но ради того, чтобы услышать смех Хоуп, можно было рискнуть жизнью.
- Клянусь, это правда.
Она покачала головой, ее волосы упали вперед и коснулись правой щеки.
- Зачем кому-то гипнотизировать куриц?
- Думаю, потому что он может.
- Что он заставляет их делать под гипнозом? Выходить на сцену и вести себя, как люди?
Тихо засмеявшись, Дилан направился к ней.
- Они просто лежат и выглядят мертвыми, - он заправил сияющую прядь волос ей за ухо, и тыльная сторона его ладони коснулась ее щеки. – Моя тетя Кей на самом деле думает, что у него дар.
- Ты действительно ненормальный.
Ее волосы, завивающиеся вокруг его пальцев, были прохладными и очень мягкими.
- Ты мне не веришь?
- Нет.
От этого легкого прикосновения низ его живота сжался, и Дилан опустил руку:
- Я сказал тебе правду про устриц Скалистых гор.
- Ты так же сказал мне, что съел ящерицу.
- Нет, я не говорил этого.
- Ты позволил мне думать, что сделал это.
- Да, но это не ложь.
- Технически, может и нет, но ты хотел, чтобы я поверила в то, что не являлось правдой.
Он опустил взгляд по ее щеке к изгибу верхней губы.
- Ну, тогда, думаю, мы квиты.
- Думаешь, я тебе вру?
Он посмотрел в ее ясные голубые глаза - все такие большие и невинные.
- С того дня, как приехала в город.
Хоуп нахмурилась:
- Ты ведь всегда можешь проверить меня.
- Могу, но я не проверяю личную жизнь людей, пока у меня нет на это причин. Это против политики департамента. - Он помолчал, прежде чем спросить: – У меня есть причина?
- Нет.
- Ты не нарушала закон в последнее время?
- Насколько я знаю, нет.
- Никаких арестов за появление в общественных местах в неприличном виде?
- Нет.
- Сексуальное домогательство?
Она засмеялась:
- В последнее время – нет.
Дилан оглядел ее с головы до ног и обратно:
- Стыд-то какой!
Наклонив голову, она посмотрела на него краешком глаза:
- Вы со мной флиртуете, шериф Тэйбер?
- Милая, если ты задаешь такой вопрос, значит, я старею.
- И сколько же тебе?
- Почти тридцать восемь.
Ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке, от которой в его груди разлилось тепло.
- Ты очень хорошо выглядишь для такого дедули.
- Миз Спенсер, вы флиртуете со мной?
- Может быть, - меж ее светлых бровей появилась морщинка. – Прошло так много времени с тех пор, как я флиртовала с кем-нибудь, но, думаю, это так. – Морщинка разгладилась. – Полагаю, ты - счастливчик.
Счастливчик. Дилан не знал, должен ли убежать к чертям собачьим или опрокинуть Хоуп на диван и показать ей, что значит слово «счастливчик». Он сделал шаг назад.
- Ты послала запрос на файл о Хираме Доннелли? – спросил он, снова меняя тему беседы и устанавливая между ними дистанцию.
Несколько секунд она смотрела на него так, будто не смогла уследить за внезапной сменой темы разговора. Потом, наконец, сказала:
- А-а, да. На прошлой неделе.
- Хорошо. Дай мне знать, если тебе понадобится помощь, чтобы разобраться с этим. – Хоуп встала, и Дилан сделал еще один шаг назад. – Мне лучше отвезти мальчишек домой и уложить их в постели.
- Их обувь наверху. Я принесу.
Она направилась к лестнице и выглядела почти так же, как той ночью на кухне, когда он поцеловал ее. После одного прикосновения Дилан не смог отодвинуться от нее достаточно быстро, и, как и той ночью, она не понимала, что сделала.
Хоуп поднялась наверх, прошла по коридору и зашла в комнату по правую сторону. Может, не стоило признаваться, что она уже очень долго ни с кем не флиртовала?
Может быть, она испугала его?
Ковбойские сапоги Уолли и один из голубых сникерсов Адама нашлись рядом с кроватью в гостевой комнате. Ползая по полу в поисках второй кеды, миз Спенсер спрашивала себя, излучала ли она какую-то ауру отчаяния, которая испугала Дилана до смерти. Может быть, из-за ее признания в том, что она давно не флиртовала, он решил, что с ней что-то не так? И может, он был прав. Хоуп встретила Дилана всего лишь неделю назад. Она не знала его по-настоящему, но когда он смотрел на нее или улыбался ей, или говорил с ней, ее грудь сжималась. А когда он касался ее, все мысли исчезали.
Хоуп зашла в кладовку и огляделась. Осматривая снаряжение для кемпинга, она услышала тяжелые шаги Дилана, который зашел в комнату. Сникерс нашелся рядом со спальными мешками, и, когда миз Спенсер вышла из кладовки, шериф стоял перед окном: высокий сильный мужчина, смотревший на озеро.
- Никогда не видел его отсюда.
Его плечи закрывали окно, слабая шестидесятиваттная лампочка над головой высвечивала золотые пряди, прятавшиеся в его волосах, и подчеркивала белизну футболки, заправленной в «Левисы».
Хоуп поставила кеду рядом с остальной обувью у кровати, затем подошла к шерифу. На самом деле ей не было видно, что за окном, но она не особо и хотела смотреть. Она все еще не чувствовала никакого трепета по отношению к красоте вокруг, но нужно было признать, что во всем этом было определенное спокойствие. Спокойствие, которое не найдешь на самом дорогом курорте и не купишь в самом модном спа.
- Вон там мой дом, хоть ты и не можешь видеть его отсюда, - сказал Дилан, указывая налево и отодвигаясь, так чтобы Хоуп могла увидеть. – Прямо там за этой большой желтой сосной. А видишь вон ту яркую звезду примерно на шестьдесят градусов к северу? – Когда Хоуп не сдвинулась с места, он обнял ее за талию и потянул, так что она встала перед ним. Ее спина оказалось прижатой к его твердой груди, его рука легла ей на бедро. Он показал на звезду: – Смотри прямо под этой светлой точкой. Это скала Подбородок дьявола. Прямо внизу ранчо «Даббл Ти». Там я вырос. Моя мать и сестра все еще живут там. Если бы на то была воля мамы, я бы тоже там жил.
От него исходил легкий аромат мускуса и одеколона, а кожа пахла прохладным ночным воздухом. Хоуп вгляделась в темноту, но там было не на что смотреть. Перед окном раскинулось пустое озеро, и лишь тонкие лучи света с ее крыльца и двора Абердинов проникали в темноту. Вместо того чтобы смотреть туда, куда указал Дилан, Хоуп наблюдала за его отражением.
- Я понимаю, что ты не хочешь жить на ранчо.
- Нет. Я вырос, гоняя коров и складывая сено. Это тяжелая жизнь. Которую нужно любить. Я не любил, но, может, Адам когда-нибудь полюбит. – Он помолчал мгновение, глядя вдаль, как будто мог видеть то, что она не видела. – Я не мог дождаться, когда выберусь из этого города. Уехал вскоре после окончания школы.
- Но вернулся.
- Да. Иногда нужно поездить по миру, чтобы понять, где на самом деле твое место. И иногда оно прямо там, откуда ты начал свой путь. Мне пришлось стать очень несчастным, прежде чем я захотел вернуться домой.
- Где же ты жил, что был так несчастен?
Их отраженные в стекле взгляды встретились, и он улыбнулся:
- Сначала в Канога-Парк, потом переехал в Чатворс.
- Ты жил в Лос-Анджелесе?
- Почти двенадцать лет. - Его рука на ее бедре чуть сжалась. – Я был детективом отдела убийств в управлении полиции Лос-Анджелеса.
- Я жила в Брентвуде.
- Вероятно, я мог бы догадаться об этом, - сказал он, передвинув руку ей на живот.
- Но выросла в Нортбридже, - добавила Хоуп. Она глубоко и размеренно дышала и думала, должна ли отстраниться от него или убрать его руку. Она снова почувствовала себя неуверенным подростком, каждая клеточка ее тела звенела от энергии. Но в отличие от тех давних невинных времен, она знала, куда заведут эти чувства, разжигавшие в ней пожар. Чего она не знала, так это хотела ли оказаться там с Диланом, и хотел ли он взять ее туда.
- Ты продвинулась немного дальше, чем я.
Жар его ладони проникал сквозь хлопок ее топа и согревал живот изнутри. С небольшим усилием Хоуп сдержала желание повернуться в объятиях Дилана и коснуться его так, как он касался ее.
- У Блейна уже были деньги, когда я вышла за него.
- Блейн – это твой муж? Он гей?
- Нет.
- Ты в самом деле вышла замуж за парня по имени Блейн?
- Да, а что не так?
Он покачал головой:
- Парень с именем Блейн не может хорошо намазывать масло на маффин.
- Не говори глупостей. Он вполне нормально может намазать маслом маффин.
- Точно. Но я же сказал "хорошо".
- Он очень умный мужчина, - ответила Хоуп, удивляясь, почему защищает бывшего мужа.
- Ага. И чем он занимается?
- Он пластический хирург.
В оконном стекле взгляд зеленых глаз переместился на ее грудь.
- Нет, все от природы.
Подняв глаза, Дилан улыбнулся без всякого раскаяния.
- Мне бы не понравилось, если бы это было не так. – Он прижал Хоуп к своей груди. – Что-то подобное может запросто лишить меня фантазий.
Хоуп застыла:
- Каких фантазий?
Зарывшись носом ей в волосы, Дилан посмотрел на ее отражение в стекле:
- Не думаю, что стоит говорить тебе.
- Почему? Я в них связана?
Она почувствовала, что он улыбается.
- В нескольких - да.
В нескольких?
В уголках глаз Дилана появились морщинки:
- У тебя с этим проблемы?
Разве? Вероятно, должны быть.
- С чем? С тем, что ты мечтаешь обо мне, или с тем, что я связана?
- И с тем и с тем.
Но у нее не было с этим проблем. Вообще. И даже совсем наоборот. Температура ее тела подскочила на несколько градусов, а веки опустились. Жар в животе распространился по бедрам, и Хоуп сжала ноги.
- Мне это нравится?
Его большой палец погладил ее живот и коснулся нижней кромки лифчика.
- Конечно. Я очень хорошо с тобой обращаюсь.
Ее груди потяжелели, а под тонким хлопком топа и нейлоном бюстгальтера соски напряглись, и там словно сосредоточились все чувства Хоуп, как будто Дилан уже трогал ее.
- Хочешь услышать, насколько хорошо?
У Хоуп перехватило дыхание, и она кивнула.
Опуская голову и легко касаясь кончиком языка ее уха, он наблюдал за ее отражением в оконном стекле,
– Тебе нравится, когда я делаю так, - прошептал он и нежно втянул в рот мочку ее уха. Его дыхание согрело щеку Хоуп, и по спине пробежала дрожь. Свободной рукой Дилан убрал золотистые волосы и скользнул ртом по шее. – И так. - Он целовал ее горло, и Хоуп наблюдала как его голова опускается к ямочке на ее шеи, чувствовала как он нежно втянул в горячий рот ее кожу, но прежде чем оставить там отметку, он двинулся дальше и медленно стянул бретельки топа и лифчика с плеч вниз по рукам Хоуп.
- Ты такая нежная, - сказал он, прижимая ее еще крепче к своей груди. – Даже нежнее, чем кажешься. – Его ладонь сжалась на ее животе, сминая рубашку в кулаке. Твердый возбужденный член прижимался к ягодицам Хоуп, и внутри у нее все стало жидким. Меж бедрами сгустилось желание – жаркое и влажное. Мысль о Дилане, обнаженном, занимающемся любовью, чуть не заставила ее повернуться и обхватить его ногами за талию. На мгновение Хоуп позволила себе немного пофантазировать о том, как снимает с него одежду и проводит руками по всему его телу, но, собрав остатки благоразумия, она напомнила себе, что не знает его достаточно долго, чтобы раздевать.
- Я не думаю, что секс – хорошая идея, - чуть слышно прошептала Хоуп.
Отражавшиеся в оконном стекле взгляды встретились.
- Кто говорит о сексе? – спросил шериф, прокладывая дорожку из теплых поцелуев к ее плечу. – Мы просто немножко пообжимаемся.
- Перед окном?
- Милая, здесь никого нет на мили вокруг. - Он вытащил подол ее топа из юбки и вернулся к делу. – Если я займусь с тобой любовью, это будет не тогда, когда два маленьких мальчика спят внизу. Я приду подготовленным и удостоверюсь, что у меня есть вся ночь, чтобы трогать тебя так, как я хочу.
Она совершенно забыла, что внизу спят два мальчика.
- Может, нам следует остановиться?
Он скользнул рукой под ее рубашку, теплой ладонью лаская обнаженную кожу.
- Ты хочешь, чтобы я остановился?
Хоуп подняла на него глаза, и ее лоб коснулся его жесткого подбородка.
- Нет.
- Тогда слушай внимательно, не послышатся ли шаги маленьких ножек на лестнице. - Приблизив губы к ее губам, он спросил: - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - ответила она, не успев подумать, и покачала головой, когда осознала, что, возможно, он не это имел в виду. Потом подняла руку и положила ладонь на его колючую щеку. – Я чувствую себя так, будто должна попросить тебя уйти. – Хоуп поцеловала уголок рта Дилана и сжавшуюся челюсть. – Но на самом деле я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты остался, хотя знаю, что ты не должен. – Она уткнулась лицом ему в шею и вдохнула запах его кожи. – В целом ты заставляешь меня чувствовать себя смущенной и одинокой.
Его пальцы скользнули по ее животу, большой палец коснулся груди, и Хоуп пришлось напомнить себе, что нужно дышать.
- Как я могу заставлять тебя чувствовать себя одинокой, когда моя рука под твоей рубашкой?
- Потому что ты напоминаешь мне о вещах, по которым я скучала, но даже не осознавала этого, пока не приехала в твой город. - Она поцеловала его шею, затем добавила: – Например, звук мужских шагов и ощущение грубой, колючей щеки под ладонью. Ощущение твоей теплой твердой груди. Чувство безопасности. – И секс. Дилан заставил ее осознать, как сильно она скучала по сексуальной близости с мужчиной, по тому, чтобы быть желанной и захваченной, и запутавшейся во влажных от пота простынях и неприкрытом желании. – И иногда, когда я смотрю в твои глаза, я думаю, что, может быть, ты тоже одинок.
Он молчал мгновение, глядя на нее. Затем спросил:
- Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя?
Под ее губами бился его пульс. Хоуп покачала головой.
- Я вижу ту, кто напоминает мне, как долго прошло с тех пор, как я касался женской кожи и вдыхал ее сладкий запах. – Он снова вжался возбужденным членом в ее попку, и Хоуп почувствовала его жар сквозь изношенные джинсы. Он распространялся вниз по ее ногам, заставляя поджимать голые пальцы на деревянном полу. – Когда я смотрю на тебя, я забываю, почему живу как монах.
Хоуп посмотрела на него, и должно быть ее скептицизм стал виден невооруженным глазом.
Дилан отстранился:
- Ты не веришь, что я живу как монах?
- Я видела, как некоторые женщины в городе относятся к тебе.
- Да, но у меня нет проблем с самообладанием, когда я рядом с ними. Они не привлекают меня. Не так, как ты. – Отклонив ее голову назад, Дилан поцеловал Хоуп. – Они не соблазняют меня фантазиями о горячем, классном, грязном сексе без всяких ограничений. Они не заставляют меня до боли желать коснуться их кожи так, как я хочу коснуться твоей. Везде. Ртом и руками. Хоуп, я хочу целовать твою грудь и пупок, и меж твоих бедер. Я знаю, что должен держаться подальше. То, что я рядом с тобой, делает все только хуже, но я не могу. Не могу сдерживать свое желание к тебе.
Это чувство было знакомо Хоуп. Дилан нежно прижался губами к ее губам и увлек в поцелуй такой медленный и сладкий, так отличавшийся от потока, несущегося по ее венам, что она передвинула руку с его щеки на затылок и заставила Дилана углубить поцелуй.
Для человека, который заявлял, что не может сдерживать желание, он, казалось, справлялся очень неплохо.
Хоуп лизнула кончик его языка, и поцелуй превратился в нежное слияние ртов, глубокая интимность которого скорее дразнила, чем удовлетворяла. Сводящее с ума преследование. Страстное нападение и отступление жарких губ и языков.
Затем, как будто Хоуп внезапно зажгла в шерифе огонь, поцелуй превратился в жадный, и Дилан наслаждался ею, лишая ее воздуха. В одно мгновение она была захвачена и подумала, что ей, скорее, нравится отдавать контроль над чем-то, чем она все равно не могла управлять.
Под топом рука Дилана двинулась вверх, нежно обхватывая ее грудь, и все стало таким жарким и головокружительным, что Хоуп перестала думать о чем-либо, кроме его ладони и большого пальца, ласкающего ее сосок сквозь тонкий нейлон бюстгальтера.
Низкий грудной стон вырвался у Дилана. Он оторвался от ее рта и полными желания глазами рассматривал Хоуп и, пока та не сводила глаз с его профиля, медленно поднял ее топ, а затем замер. Она задержала дыхание, наблюдая за Диланом и ожидая, что она скажет.
- Посмотри на себя, - сказал он, привлекая внимание Хоуп к отражению в окне: Дилан, стоявший за ней, его большие руки, сжимавшие ткань. Его взгляд прикован к белому лифчику, материал которого настолько тонок, что Хоуп могла бы с таким же успехом быть обнаженной. Ее грудь и напрягшиеся соски, натягивавшие тонкий нейлон.
- Ты прекрасна, - выдохнул Дилан, глядя ей в глаза, отражавшиеся в оконном стекле.
Прижав руки к бокам, Хоуп удерживала топ. Затем она положила ладони на руки Дилана и подтолкнула, чтобы он накрыл ее грудь. Он нежно сжал, и горячий поток пронесся по ее коже. Хоуп попыталась повернуться, но Дилан лишь сжал сильнее.
- Если ты двинешься, мы пропали, - сказал он.
- Я хочу коснуться тебя, Дилан.
- Сегодня я трогаю тебя.
Ее веки опустились, а губы приоткрылись. Прошло слишком много времени с тех пор, как она чувствовала себя так хорошо. Ее спина выгнулась, а руки бессильно упали.
- Хоуп, открой глаза. Смотри на меня. Смотри, как я трогаю тебя.
Она так и сделала. И увидела, что топ задран вверх, а правая бретелька лифчика сдвинута до самого локтя. Дилан обхватил ладонями ее груди: темно-розовые соски были видны между его расставленными пальцами. Хоуп смотрела на свое отражение, на желание, сиявшее в глазах.
Дилан свел пальцы вместе, сжимая ее соски. Колени Хоуп подкосились, и он прижал ее к своей груди.
- Если бы мы были одни в доме, - прошептал он, - я бы поцеловал тебя прямо сюда. – Он коснулся губами ее макушки и щеки. – А затем спустился бы вниз. – Он потянул за край топа и опустил его до талии. – Но мы не один, и уйти от тебя будет очень нелегко.
Он прав. Конечно, прав. Они не могут заниматься любовью, когда два маленьких мальчика спят внизу. Это было бы неправильно. Запереть дверь в спальню, полагала Хоуп, тоже было бы неправильно.
Дилан отступил и положил руки ей на плечи.
- Тебе нужна помощь с Адамом и Уолли? – спросила Хоуп.
- Милая, будь добра, оставайся здесь, пока не увидишь, что фары моей машины двигаются к городу. - Убрав руки с ее плеч, он стал отступать к кровати. – Боюсь, я исчерпал всю свою силу воли, натягивая топ обратно тебе на грудь. Оставить этот прозрачный лифчик на тебе было одним из самых сложных решений в моей жизни, и вынести больше я не смогу.
Он взял обувь Уолли и Адама и, в последний раз взглянув на Хоуп, вышел из комнаты.
Миз Паинька прошла к спальне в передней части дома и из окна наблюдала, как шериф заводит «Блейзер». Дилан вернулся в дом и сделал два захода, вынося мальчиков по одному. Когда машина выехала с подъездной дорожки, Хоуп показалось, что она видела, как Дилан смотрит на нее. Но было темно, и она не была уверена.
Она посмотрела на свое отражение в окне. На отяжелевшие веки и припухшие губы. Она не знала, кого видит там. Женщина была похожа на нее, но вела себя совсем не как Хоуп Спенсер.
Выйдя из спальни, Хоуп спустилась по лестнице. Она знала, что не стоит так хотеть шерифа. Она не признавала секс без обязательств. Она знала… но, казалось, забыла об этом, или ее это просто не волновало. Когда Дилан был рядом, она переставала чувствовать себя одинокой.
Дилан Тэйбер снова заставил ее почувствовать себя желанной женщиной. От звука его глубокого голоса и прикосновения его сильных рук ее внутренности завязывались в маленькие горячие узелки, и ей нравилось это чувство. Очень нравилось. Ни один мужчина после ее развода не смотрел на нее так и не заставлял ее чувствовать себя таким образом. Настоящей женщиной. Хоуп полагала, это случилось, потому что она не давала другим мужчинам шанса, но и Дилану она не давала шанса. По крайней мере осознанно. Она просто не могла это контролировать. Было очень трудно противостоять гремучей смеси ненавязчивого шарма Дилана и его горячих прикосновений.
И Хоуп спросила себя, а должна ли она вообще стараться?
ГЛАВА 9
Мужчина неожиданно самовоспламенился!
На следующее утро Хоуп сидела, уставившись в монитор мутными глазами, и потягивала кофе. Проверив почту, она обнаружила письмо от Уолтера, своего редактора. Ему понравилась история о пришельцах, и это было здорово, потому что у Хоуп уже возникла задумка о статье в стиле путеводителя по дикой местности для инопланетян. В конце письма Уолтер предупредил свою ведущую журналистку, что Майрон Ламбардо связался с издательством, пытаясь выяснить ее адрес. Видимо, реслер обнаружил, что миз Спенсер больше не живет в своем кондоминиуме, а значит, Майрон нарушил предписание суда, приблизившись к ее дому. Хоуп решила пока ничего не предпринимать по этому поводу. Она даже не волновалась. Майрону ни за что не найти ее. Ему и в голову не придет искать создательницу Мики-гнома в захолустье Айдахо.
Она поставив чашку на стол и принялась за работу: яростно стуча по клавиатуре, успела набрать полстраницы… как вдруг замерла. В памяти всплыл образ Дилана: как он стоял у нее за спиной, обхватив ладонями ее груди… и творческий процесс встал намертво. Она попыталась отогнать прочь картинку и вновь сосредоточиться на работе, но не смогла. Воспоминание никуда не делось, оно по-прежнему стояло перед глазами, застопорив напрочь полет фантазии.
Был только один выход. Переждать. Хоуп открыла небольшую косметичку и вытащила бутылочку жидкости для снятия лака и упаковку ватных шариков. Затем, обработав смягчающим кремом и срезав кутикулу, покрасила ногти в лиловый, потому что у нее было «лиловое настроение». Не особо-то яркое и веселое, но и не мрачное. Что-то среднее и довольно неопределенное. Прямо как ее жизнь.
Крася ногти, Хоуп внимательно просматривала информацию, которую собрала о Хираме Доннелли. Насколько можно судить, прежний шериф пристрастился к играм садо-мазо. Днем он был помешанным на контроле начальником, а ночью ему нравилось, когда кто-то подчинял его. Как прочла Хоуп, среди всего, что выходило за рамки общепринятого нормального сексуального поведения, садо-мазо не являлось таким уж необычным фетишем. На самом деле, сильные мира сего – как мужчины, так и женщины – составляли основную клиентуру любой успешной «госпожи».
Хоуп также прочитала исследования и научные теории о том, почему некоторым мужчинам нравится подчиняться, но статья о психологии и патологии фетишей – не то, что ей хотелось бы написать. Журналистку намного больше интересовал человек, который смог проработать двадцать лет шерифом в консервативном городке, а сам втайне грезил сексуальными извращениями, пока эти фантазии окончательно не поглотили Доннелли.
Высушив ногти, Хоуп отправилась через дорогу проведать Шелли. Пол сказал, что жена спит, но, скорее всего, проснется через пару часов, и посоветовал соседке прийти ближе к полудню. Так как сейчас было только десять, Хоуп, чтобы убить время, сделала себе еще и педикюр. Она размышляла об инопланетянах, героях своей статьи, и продумывала всевозможные дальнейшие варианты развития истории. Размышляла, нужно ли связаться с изданиями до того, как напишет о Хираме Доннелли, или же сперва все-таки сочинить эту статью. Но больше всего размышляла о Дилане и его признании в том, что он вел прямо-таки монашеский образ жизни. Она просто не могла себе представить, что такой парень, как шериф, может «уйти в завязку».
Хоуп вспоминала, как Дилан смотрел на нее, вспоминала его полный желания взгляд, грубоватый голос, звук которого окутывал, словно одеяло, согревая от макушки до пят. Пыталась придать значение каждой улыбке шерифа, каждому сказанному им слову, каждому касанию. Ей хотелось бы верить, что она хоть немного ему небезразлична, но кто знает? Да, он нравился ей как человек, да, Хоуп жаждала его как мужчину, но на самом деле она не могла определить, что же испытывает к нему. Было ли у них что-то общее, кроме одиночества и явного притяжения друг к другу? Она даже не знала, увидит ли Дилана сегодня или завтра. А, может, только на следующей неделе.
Хотелось ли Хоуп большего? А самому шерифу?
Еще она думала о бывшей жене Дилана. Если та и вправду официантка, то почему Адаму нельзя говорить о профессии мамы?
Разве что… она официантка, работающая топлесс. Из числа обслуги в мужских клубах. Тогда понятно, почему Дилан не хочет, чтобы сын упоминал с кем бы то ни было, чем занимается мать. В маленьких городках слишком сильны предрассудки на сей счет.
В полдень Хоуп постучалась к соседям, и Пол проводил ее в гостиную, где Шелли в своем синем платье из чинца устроилась в кресле с откидной спинкой.
Рыжие волосы торчали на голове точно пружинки, одна рука перевязана так, что видны были только кончики пальцев. Из-за обезболивающих и недосыпа Шелли казалась немного не в себе и выглядела очень грустной. Она отказалась от предложения Хоуп пойти на ланч, но лишь взглянув на ее ногти, решила, что хочет вместо этого сделать маникюр.
Пока Пол отправился в спальню вздремнуть, Хоуп сбегала к себе за косметичкой. Вернувшись, устроилась на табурете рядом с креслом Шелли и осторожно обработала и обрезала кутикулу на ее пальцах. Аккуратно подпиливая ногти соседки и превращая их в идеальные полумесяцы, слушала, как Шелли рассказывала о драматических событиях прошлой ночи. В доме было непривычно тихо, и Хоуп задалась вопросом, где же Уолли и Адам.
- Как ребята вчера вели себя? – наконец спросила Шелли. Поставив косметичку себе на колени, она перебирала ряды флакончиков лаков для ногтей здоровой рукой.
- Отлично, хотя им очень нравится толкаться, - ответила Хоуп. Осторожно подула на пальцы Шелли, затем добавила: - И пукать.
- Да уж, таковы все мальчишки. – Шелли выудила бутылочку «Кричаще Розового» и протянула ее подруге: – Давай этот. Похож на то, чем бы накрасилась проститутка.
Вообще-то, нет, но Хоуп не хотелось спорить.
- А где Уолли с Адамом?
- Дилан нанял одну из этих девушек из «Рейни» присматривать за ними сегодня у него дома. Решил, что мне нужно отдохнуть.
- Мило с его стороны. - Хоуп взяла бутылочку прозрачного лака и, нанося на ногти подруги базовое покрытие, заметила: – Наверное, он тоже очень устал.
- Не-а, похоже, он не слишком припозднился домой.
Уж Хоуп-то знала наверняка, поэтому сосредоточилась на большом пальце пострадавшей руки Шелли.
- Или нет?
- Что «нет»?
- Или вернулся домой поздно? Пол сказал, что близнецы приехали в больницу около половины одиннадцатого. Так что Дилан должен был приехать к тебе где-то час спустя, забрать ребят и вернуться к себе примерно в одиннадцать сорок пять.
Ну да, шериф был бы дома к этому времени, если бы не остался и не принялся целовать шею и губы Хоуп. И если бы не решил, что хочет коснуться ее живота и задрать ей топ. Старательно избегая взгляда Шелли, она вздохнула с деланным безразличием:
- Ну да, наверное. – Завинтила бесцветный лак и потрясла бутылочку «Кричаще Розового».
- Что произошло?
- Ничего.
- Тогда почему ты выглядишь так, будто что-то было?
Хоуп наконец подняла глаза:
- Нет.
- Да. Может, я слегка и прибалдела от этого перкодана, но еще не совсем вырубилась. – Шелли нахмурила рыжие брови: – И кроме того, я видела, как вы двое отскочили друг от друга, когда мы с Полом вошли в кухню. Я поранила руку, а не глаза. Чем вы занимались?
- Болтали.
- Ага, ну да. Думаю, ты ему нравишься.
Хоуп пожала плечами, крася ногти на здоровой руке Шелли:
- Думаю, Дилану вообще нравятся женщины. Временами.
- Ага, нравятся. Всегда нравились, еще со старших классов. Но он разговаривает с тобой немного по-другому, чем со всеми остальными.
- И как же?
- Когда он говорит с тобой, то смотрит на твой рот.
Хоуп пришлось закусить губу, чтобы не улыбнуться. А она и не замечала, что Дилан на нее заглядывается. Ну, может, всего пару раз.
- Так что там между вами?
Последний раз, когда Хоуп обсуждала с подругой свою личную жизнь, эта самая подруга увела у нее мужа. Но Шелли – совсем другое дело. И что той Хоуп не рассказала бы, это не выйдет потом боком ей самой. Она не любила Дилана, а он ничего не испытывал к ней.
- На самом деле, ничего, - ответила Хоуп и, в общем-то, не солгала.
- Определенно это не выглядит как «ничего». Он уже опробовал на тебе свои дешевые уловки?
- Уловки?
- Ага. В восьмом классе он делал вид, будто у него зудит под мышкой, и обнимал девчонок, притворяясь, что просто почесывается.
Хоуп рассмеялась:
- Нет, никакого зуда не было.
- Наверное, мне стоит посоветовать тебе держаться подальше от Дилана.
- Почему? Что с ним не так?
- Ничего особенного. Просто он вбил себе в голову, что не может сейчас заводить отношения с женщинами. Говорит, что хочет подождать, пока Адам не вырастет… но то, как Тэйбер на тебя смотрит… ну, я давненько не замечала, чтобы он так пялился на женщину... с тех пор, как любовался Кимберли Хоув, бегущей стометровку. – Шелли сделала паузу, подула на ногти и подала Хоуп здоровую руку. – Признайся, наш шериф симпатичнее, чем все эти изнеженные мальчики, которых ты видела на рекламных щитах. И не каждый мужчина может классно выглядеть в джинсах. - Верно. - Вот у Пола плоская задница.
Да, Хоуп и это заметила.
- Если Дилан такой замечательный, что же ты не вышла за него?
Шелли сморщила нос, будто вдруг почуяла что-то дурно пахнущее.
- Конечно, смотреть на Дилана – все равно что любоваться на прекрасную статую, но если ты можешь оценить ее красоту, это же не значит, что ты захочешь поставить ее к себе в гостиную. – Она покачала головой, затем добавила: - Я поняла, что влюбилась в Пола с того момента, как впервые увидела его в первом классе. У меня ушло десять лет, чтобы заполучить мистера Абердина, но даже если завтра Пола не станет, Дилан никогда меня не заинтересует в этом плане. Мы слишком долго знаем друг друга, и некоторые его привычки меня просто бесят.
- Например?
- Он идет в прачечную, только когда в доме не остается ни единой чистой вещи.
Хоуп не увидела в этом чего-то необычного – она ведь и сама поступала так же.
- Еще он ставит обувь на кофейный столик, а уж если они с Адамом едят на ужин овощи – так это просто где-то медведь сдох! По мнению Дилана, если съедать по банану и яблоку каждую неделю, то овощи не нужны.
Хоуп докрасила ногти Шелли, села и стала ждать, пока они высохнут:
- Адам, кажется, здоров и счастлив.
- По крайней мере, здоров, - Шелли принялась изучать пострадавшую руку. – В эту пятницу он поедет к матери. Адам всегда немного странный, когда возвращается от нее.
- В смысле «странный»?
- Немного замкнутый и просто с ума сходит из-за «бедных обездоленных людей». Считает, что если бы мама с папой просто проводили немного времени вместе, то все они смогли бы жить долго и счастливо. – Шелли пожала плечами. – Наверное, это нормально.
- И на сколько он обычно уезжает?
- На две недели, а потом месяц приходит в себя. Никогда не встречалась с мамой Адама, но, должно быть, она на него вообще внимания не обращает. Когда мальчик приезжает домой, то не спит допоздна и просто слоняется вокруг без дела.
Хоуп до чертиков хотела попросить Шелли рассказать все о бывшей жене Дилана, но показывать, будто ей интересно, она не желала. Даже если получится заставить себя поделиться чувствами с подругой, еще слишком рано и слишком неловко говорить о том, как все эмоции превращаются в запутанный клубок каждый раз, когда Дилан ей улыбается.
Она скучала по возможности поболтать с другой женщиной, обсудить мужчин, жизнь, секс. Скучала о тех отношениях, которым требуется время, чтобы развиться. Настоящих, глубоких отношениях с кем-то, кто поймет, как порой несправедливо относятся к женщинам, и какой это закон подлости: встретить свою школьную любовь в день, когда все из рук вон плохо. Как же ей хотелось обсудить с кем-то такие жизненно важные вопросы, как здравоохранение, мир во всем мире, распродажа обуви в «Нейманс» и имеет ли размер значение.
Миз Спенсер хотелось испытать все это снова. Хотелось поговорить о своем смущении, о своих чувствах, о своей жизни. Хотелось объяснить Шелли, почему ей так тяжело говорить о себе, почему так трудно довериться подруге.
- А что ты пишешь сейчас для своего журнала? – спросила хозяйка дома, зевнув.
Возможность излить душу была упущена, и Хоуп, потянувшись к здоровой руке Шелли и нанося второй слой лака, ответила:
- Как пришельцы маскируются под местных в захолустном городке. Как они делают ставки на туристов.
Шелли вытаращила глаза:
- Ты пишешь о Госпеле?
- О городе, похожем на Госпел.
- О, Боже! И я буду пришельцем?
Хоуп посмотрела на свою новую подругу, на ее торчащие рыжие волосы, огромные, остекленевшие глаза… и от души пожалела, что не может использовать образ Шелли. Из нее бы вышел отличный пришелец.
- Извини, но после Майрона я больше не задействую реально существующих людей.
- Блин.
Осторожно дуя на кончики пальцев Шелли, Хоуп посмотрела в слегка расфокусированные глаза подруги. Сейчас, наверное, самое подходящее время спросить ее о семье Доннелли. Да, подруга «под кайфом», и болеутоляющие развязали ей язык, но ведь от пары простых вопросов ничего не случится? Если Шелли неудобно обсуждать своих бывших соседей, то Хоуп не станет настаивать.
- А ты хорошо знала Минни Доннелли? – спросила она.
- А что?
Раз уж полгорода в курсе, нет смысла хранить тайну.
- Я пишу статью о том, что случилось с Хирамом, - призналась журналистка.
Шелли моргнула и недоверчиво прищурилась:
- Для «Еженедельных новостей Вселенной»?
- Нет. Собираюсь продать рассказ более серьезному изданию.
И поведала соседке о своих идеях. И стоило Хоуп объяснить, что она не собирается писать пошлую статейку об извращенном сексе, как Шелли расслабилась и разоткровенничалась.
- Может, Хирам и был настоящим сукиным сыном, и особой симпатии я к нему не испытывала, но мне противно было видеть, как газетчики перетряхивали его грязное белье, лишь бы обеспечить себе продажи, - начала Шелли. – Дело в жизни Доннелли, а не в том, чем он в итоге стал. Не просто проститутки, секс-клубы и порнография. Спроси любого в городе, и у каждого найдется своя версия случившегося. И еще местные расскажут тебе, что Хирам со всеми обращался одинаково. – А потом поведала о Минни и о том, какой властной мегерой та была: – Все считала ее святошей, но я-то жила по другую сторону улицы и знала, что миссис Доннелли управляет домом железной рукой. Минни без конца вопила и орала на кого-то. Неудивительно, что ее дети уехали и больше не вернулись. И неудивительно, что после смерти жены Хирам почувствовал себя потерянным, когда больше некому стало над ним измываться.
Хоуп осторожно взяла Шелли за пострадавшую руку и нанесла на ногти фиксирующее покрытие.
- Похоже, ты ему сочувствуешь.
- Черт, нет. Он слишком большой извращенец, чтобы я ему сочувствовала. Ближе к концу он снимал девчонок, которым еще и восемнадцати не исполнилось. Нет, я его не жалею и не понимаю, но могу оценить ситуацию и понять, как до такого дошло. Выбравшись из-под каблука Минни, он просто с катушек слетел.
- Пару недель назад ты сказала, что, в конце концов, Хирам стал вести себя беспечно и приглашать девушек на дом. Ты видела что-нибудь подозрительное?
- Нет. – Шелли подняла забинтованную руку и взглянула на ногти. – Когда ты собираешься приняться за статью?
Хоуп не поверила утверждению подруги, но тему развивать не стала:
- Я жду ответа от ФБР. Как только увижу, что они пришлют, пойму с чего начать. - Но сперва она должна закончить историю, которую ей заказали, и для этого надо думать о пришельцах, а не о некоем сладкоречивом ковбое. – Я надеялась, что ты покажешь мне те водопады, о которых вы с Полом рассказывали. Хотела сделать несколько снимков для следующей «инопланетной» статьи. – Хоуп пожала плечами: – Но я могу подождать, пока ты не выздоровеешь.
- Попроси Дилана отвезти тебя. Он знает, где это, но обратись к нему до пятницы, потому что он всегда уезжает из города, пока Адам гостит у матери, - Шелли откинулась на спинку кресла. – Шериф живет в «Даббл Ти», помогает маме и зятю. Если не успеешь попросить Дилана до отъезда, то вряд ли увидишь его в ближайшую пару недель.
Две недели. Две недели Хоуп не придется беспокоиться, что она где-нибудь встретится с шерифом, не придется вспоминать о его медленных ласках и изголодавшихся губах. У нее будет две недели, чтобы выбросить Дилана из головы и сосредоточиться на работе. Ведь именно поэтому журналистка прежде всего и приехала в Госпел. Теперь, когда ей наконец удалось снова войти в рабочую колею, нужно сконцентрироваться и настойчиво продвигаться к цели. Но внезапно работы стало недостаточно, а две недели показались ужасно долгими.
* * *
В среду вечером Дилан сложил последние полученные из прачечной вещи Адама и упаковал их в чемодан. Мальчик следил за отцом настороженными зелеными глазами, мрачно сжав губы в тонкую линию. Каждый год в это время вся обычная восторженность Адама улетучивалась, уступая место тревоге.
- Ты ведь не будешь плакать на этот раз? – спросил сына Дилан.
- Нет. Теперь я взрослый.
- Хорошо, а то твоя мама ужасно расстраивается. – Каждый год Адам обещал не плакать и каждый раз держался до тех пор, пока не наступал момент, когда надо было отпустить отцовскую руку. – Завтра после стрижки поедем в торговый центр «У Хансена» и купим тебе новые трусы и футболки, - прибавил Дилан, ставя чемодан на комод.
- И еще новую маску с трубкой. А то я свою нечаянно сломал.
Прежде чем уложить сына под одеяло, шериф согнал с кровати щенка. Дилан не знал, почему маска вдруг приобрела такую важность, но, вероятно, у мальчугана были на то причины.
- Добавь в свой список. – Убрав мягкий локон с брови Адама, Дилан спросил: - Ты уже нашел маме особый камень?
- Ага, белый.
Отец наклонился и поцеловал гладкий лоб сынишки:
- Приятных снов.
- Пап? – Уже по одному голосу Адама Дилан понял, о чем тот хочет его попросить. Из года в год просьба не менялась. – Поедем в этот раз со мной.
- Ты знаешь, что я не могу. Кто останется здесь и присмотрит за твоей собакой?
- А мы возьмем ее с собой. Ты, я, мама и Мэнди. Будет здорово.
Подойдя к двери спальни, Дилан выключил свет, ответив:
- Нет, Адам, - и увидел, как сын перевернулся на другой бок, спиной к отцу.
Дилан ненавидел июль. От всей души ненавидел. Ненавидел приходить домой и не наступать на разбросанные Адамом игрушки, которые потом велел бы ему убрать. Ненавидел тишину дома, пустоту в спальне сына. Ненавидел ужинать в одиночку.
Половицы поскрипывали, когда Дилан шел по небольшому коридору в свою темную спальню. Сквозь открытые ставни лунный свет лился по изножью кровати, комоду и взбирался вверх по стене. Несколько лучиков брызнули на грудь шерифа, пока тот стягивал через голову футболку. Он бросил ее на старый стул с высокой спинкой, но промазал. Завтра они поедут покупать Адаму новое белье, послезавтра – в аэропорт Сан-Вэлли. И Дилан будет смотреть, как сын поднимается на борт частного самолета вместе с Джули. Будет смотреть, как она увозит Адама прочь.
Этот момент Дилан ненавидел больше всего. Ненавидел прощальные взгляды, что бросал через плечо сын, одну-единственную мольбу в его полных слез глазах, словно отец мог подарить ему то, чего мальчик желал больше всего на свете.
Но исполнить мечту Адама Дилан не мог. Останься он с сыном и Джули на пару дней или на все две недели – это не дало бы Адаму того, что он действительно хотел. Маму и папу, живущих вместе. Маму, больше похожую на ту женщину, которую он видел каждую неделю по телевизору, а не ту, с которой встречался раз в год. Ангела, который заботился бы о мальчике так, как она заботилась о бездомных, о стариках или сиротках, которых «спасала» на прошлой неделе. Маму, о которой Адам мог бы рассказать друзьям.
Дилан сел на край кровати и скинул обувь. Ни он сам, ни Джули не намеревались так долго держать сына вне ее жизни. Никогда не собирались делать из мамы Адама «тему, которую нельзя обсуждать». Никогда не собирались заставлять мальчика хранить тайну, о которой никто не должен знать. Просто так вышло, а теперь ни Дилан, ни Джули не знали, что с этим делать.
Адаму едва исполнилось два года, когда мама заполучила главную роль в «Небесах на земле». Дилан с сыном уже жил тогда в Госпеле, вдали от славы, которую так жаждала Джули. Благодаря ее прелестному лицу, нежной коже и продуманным пресс-релизам публика мгновенно влюбилась в новую звезду. За несколько месяцев Джули превратилась из никому не известной, едва сводящей концы с концами актрисульки в божественного ангела. Внезапно она стала частой гостьей в ведущих ток-шоу и идеалом христианского движения. Все верили, что этот ангел прекрасен ликом и душой. Америка искала себе символ доброты и обрела его в Джульетт Бэнкрофт.
Первые несколько лет она брала Адама на небольшое ранчо своего отца, потому что ей нужно было отвлечься от актерской жизни и сосредоточиться на сыне. Отчий дом давал Джули такую возможность. А заодно ранчо было прекрасным местом, где Адам мог познакомиться с теми родственниками, которые еще жили поблизости.
Теперь, пять лет спустя, Джули брала мальчика туда, потому что иного выбора не представлялось. Как она сможет объяснить миру, что у нее есть сын, которого она видит раз в год? Как это будет выглядеть? Что об этом скажут в ток-шоу? И как быть с христианским движением, которое поддерживает ее сериал? Как это отразится на ее небесной репутации?
Дилана больше волновало другое: как таблоиды отнесутся к новости, что у Джульетт Бэнкрофт не просто есть сын, которого та не растит и редко видит, но что она вдобавок не выходила замуж за отца своего ребенка? Как это отразится на Адаме? Чем это обернется для их с сыном тихой жизни в Госпеле?
Сейчас Адаму семь. Он уже достаточно большой, чтобы понимать, что его жизнь отличается от жизни других ребят-ровесников. Достаточно большой, чтобы удивляться, почему он не может похвастаться своей мамой? Достаточно большой, чтобы правда причинила ему боль. Но чем дольше хранить этот секрет, тем больнее он потом ранит. Вскоре придется раскрыть карты. Адам Тэйбер был незаконнорожденным сыном «американского ангела». Дилан лишь надеялся, что сын все поймет, но не собирался рассказывать ему правду сегодня. И не завтра.
Шериф стянул носки и бросил их вслед за футболкой. В лучах лунного света, лившегося в окно, разделся догола и почесал грудь. Когда Хоуп появилась в городе, он понял, что должен вскоре поговорить с сыном. Возможно, сразу по возвращению Адама домой. У Дилана есть пара недель на то, чтобы все обдумать. В «Даббл Ти» у него будет время, чтобы выкинуть все из головы и решить, что сказать. Хотя он уже миллион раз прокручивал в голове эту речь.
Дилан отбросил покрывало и скользнул в кровать. Чистые простыни приятно холодили тело. Он заложил руку за голову и уставился в потолок. Шериф не собирался рассказывать сыну о том, что не любит его мать так, как мужчина должен любить женщину, и что оба – и Дилан, и Джули – в любом случае знали, что их отношения долго не продлятся. Адаму не нужно знать, что он – единственная причина, по которой его родители пытались жить вместе столько, сколько сил хватило. Единственное, что сыну знать следует: мама и папа его любят. И кто-то, кто любит Адама, должен рассказать ему правду. Вскоре.
В четверг, освободившись с работы, Дилан отвез сына стричься в «Завейся и покрасься». Водя машинкой по шее Адама, Дикси пообещала «как-нибудь заскочить на следующей неделе». Дилан не стал утруждаться и сообщать ей, что его не будет дома.
После стрижки отец с сыном заехали в торговый центр «У Хансена» и прикупили кое-что из белья. Адам выбрал короткие трусы с «Людьми Икс» на попе. В магазине несколько туристов покупало сувениры, а пара местных жителей прошла в отдел с кондиционерами в надежде избавиться от безжалостной жары.
Дилан стоял в отделе игрушек, помогая Адаму выбирать маску, и даже не глядел вокруг… пока в магазин не вошла Хоуп Спенсер. Шериф поднял взгляд в ту самую секунду, как она переступила порог, словно миз Спенсер прошествовала к нему через весь зал и приподняла ему рукой подбородок. Сквозь аттракцион «волшебных пузырьков» Дилан смотрел, как Хоуп шла, глядя прямо перед собой, с этим своим видом «городской девчонки, с которой лучше не связываться». Она не смотрела по сторонам и не заметила наблюдавшего за ней шерифа, взяла пару дисков с фильмами и направилась к стенду со сладостями «коровья лепешка». Взяв двумя пальцами печенье, Хоуп принялась читать его состав.
Она опять решила пробежаться и зачесала волосы кверху. Несколько тонких прядей выбились из «хвоста», и Хоуп заправила их за уши. Прядки закрутились и прилипли к ее шее. Дилан знал, какая она там на вкус. Там, где шея переходит в плечо, она была нежной и сладкой. Он знал кремовую бархатистость ее кожи, тяжесть ее грудей в своих ладонях. Знал, как изгиб ее попки мог прижиматься к его члену. Дилан мог остановить свой голод или желание не больше, чем мог удержаться от того, чтобы приблизиться к Миз Паиньке. Он оставил Адама с резиновыми пауками и супершарами и подошел к ней сзади.
- Это не настоящее коровье дерьмо, - сообщил Дилан и подумал, что не говорил ничего более впечатляющего класса с шестого, когда пытался очаровать Нэнси Бёрк комплиментом: «Ты не такая уродливая, как твоя сестра».
Хоуп положила печенье и повернулась к шерифу. Уголки ее губ приподнялись в улыбке, и Дилан ощутил, как это движение отозвалось у него внизу живота.
- Я уже догадалась, но не удивилась бы, окажись все взаправду.
Не в силах противиться, Дилан позволил своему взгляду на несколько секунд задержаться на губах Хоуп, прежде чем поднять глаза выше, поверх ее головы, и уставиться на изображение лосося над рыбным отделом. Шериф боялся. Что Хоуп сможет прочесть голод в его взгляде и понять, чего он хочет. Что он хочет придвинуться ближе и прижать ее к себе. Может, даже уткнуться носом в ее волосы. Хотя, после случившегося в понедельник ночью, вероятно, у Хоуп были некоторые подозрения.
- Пойдешь на День Независимости на следующей неделе? – спросила она. – Собираешься участвовать в метании туалетной бумаги?
- Нет. Боюсь, что пропущу все веселье. – Взгляд Дилана проследовал по рядам сложенных разноцветных футболок и наконец вернулся к Хоуп, к ее шелковистым волосам и сияющему «хвосту». – Меня не будет в городе.
Она помолчала немного, затем сказала:
- Шелли говорила, что ты собирался уехать на пару недель.
Дилан посмотрел в голубые глаза Хоуп, увидел в них разочарование и едва не поддался порыву. Едва не обнял ее, прямо здесь, посреди торгового центра.
- Именно так.
- Я хотела сделать несколько снимков тех водопадов, о которых рассказывала Шелли, и подумала, что, может, ты меня проводишь туда. Но если ты уезжаешь… - она пожала плечами. – Пожалуй, я подожду, пока Шелли не наберется сил для прогулки.
- Снимки к той твоей статье для «Нортвест»?
Хоуп уткнулась взглядом ему в грудь:
- Да.
Дилан даже думать не хотел, что сделал бы, окажись он наедине с Хоуп. Только они вдвоем и больше никого. Ложь. Ему очень хотелось думать, каково было бы заниматься с ней любовью. Нравилось представлять, как он держал бы в руках ее груди, целовал их, обводил языком затвердевшие соски, опускал свое лицо между ее ног. Ему безумно нравилось представлять все позы – горизонтальные, вертикальные, когда она сверху, на боку. Он без конца фантазировал, как погрузился бы между ее нежных бедер… но это не значило, что Дилан собирался осуществить свои фантазии.
- Прости, ничем не могу помочь, - ответил он.
Если уж у него не получалось держать в узде свои мысли, то контролировать тело он мог. И все-таки лучше не позволять себе мечтать обо всех этих удовольствиях. Особенно посреди «У Хансена».
Хоуп снова посмотрела Дилану в глаза и изогнула уголки губ в нерешительной улыбке:
- Ладно.
- Может, если я… - Дилан пожал плечами.
Если он – что? Подождет до отъезда сына, чтобы поволочиться за Хоуп, изо всех сил надеясь, что ему повезет? Будет шнырять по округе и верить, что никто в городе не заметит, как их шериф занимается сексом с героиней излюбленной темы для сплетен со времен Хирама Доннелли? Может, Дилан и придумал бы, как избежать слухов, но ничего нельзя было поделать с тем неумолимым фактом, что Хоуп – писательница. Шериф не мог спать с ней и все время молиться, чтобы она не догадалась о тайне Адама. А если журналистка все выяснит, прочитает ли он тогда о своей жизни в «Пипл»? Или того хуже – в «Энквайре»?
Дилан не мог так рисковать, да и Хоуп заслуживала лучшего. Он сделал шаг назад и едва не наступил Адаму на ногу.
- Пап!
Шериф настолько увлекся Миз Паинькой, что даже не заметил подошедшего сзади сына.
- Прости, приятель. Ты в порядке?
Адам кивнул:
- Привет, Хоуп.
Та посмотрела на мальчика, и ее улыбка стала шире:
- Привет! Что это у тебя?
- Маска и футболки с трусами.
Хоуп взяла у него упаковку со снаряжением и принялась рассматривать.
- Выглядит здорово, - возвращая маску, похвалила она. Адам протянул ей свою одежду, и Хоуп стала изучать и ее тоже. – А что за парень у тебя сзади на трусах?
- Это Росомаха. У него такие огромные когти, и он может поцарапать ими врагов.
- Я помню. Ты еще нарисовал его тогда вечером. Он хороший?
- Ага, - подтвердил мальчуган, забирая обратно одежду.
- А куда ты дел колибри, которую я тебе дала?
- Мы прикрепили ее к окну на кухне. – Адам остановился и почесал плечо. – Может, ты будешь иногда заходить, чтобы посмотреть на нее?
Хоуп перевела взгляд на Дилана. Мысль о том, что она могла бы прийти к нему домой, заставила сердце шерифа биться сильнее.
- Может быть, - ответила она и взъерошила волосы Адама. – А ты подстригся.
- Ага, - отозвался тот, не пытаясь увернуться. – Как раз сегодня.
Если не считать весьма короткого списка людей, включавшего в себя родственниц да еще Шелли, Адаму не нравилось, когда женщины касались его или слишком с ним сюсюкали. И помимо разговоров с дамами всё из того же списка, это был самый долгий разговор с женщиной, который Дилан когда-либо слышал от сына. Обычно тот прибегал к односложным звукам. Интересно, как же Хоуп удалось пройти проверку Адама? Дилан знал, что все хорошее отношение сына к новой знакомой тут же пропадет, стоит ему заподозрить, что отец хоть немного интересуется ею. И какая ирония, что Хоуп интересовала шерифа больше всех женщин! Черт, да то, как она смотрелась в своих спортивных шортах, настолько его восхищало, что Дилану приходилось старательно смотреть ей в лицо, не позволяя своему взгляду блуждать по ее обтянутому спандексом местечку между ног.
- Лучше мы пойдем, - произнес шериф и положил руку на спину Адама.
Хоуп прошла с ними в начало магазина и встала впереди в очереди в кассу. Пока Иден пробивала какой-то парочке купленные ими футболки, Дилан разглядывал затылок Хоуп, ясно вспоминая, как последний раз вот так же стоял сзади нее и смотрел на ее немного размытое отражение в окне.
- Эй, Хоуп, - позвал Адам и потрепал ее по руке, чтобы привлечь внимание, - может, когда я вернусь, мы с Уолли построим новую палатку у тебя дома?
- Сын, нельзя вот так напрашиваться.
- Все в порядке. – Хоуп оглянулась через плечо на Дилана, затем ответила Адаму: - Если вы, ребята, снова придете, то вам придется придерживаться нескольких правил. Например, никакой борьбы в доме. – Она немного подумала и добавила: - И раз уж вам так нравится все тянуть, то можете прийти и помочь мне выдергивать сорняки. Я заплачу.
- Пять баксов!
- Ага.
Подошла ее очередь, и Хоуп положила на прилавок два диска.
- Это и все? – спросила Иден, беря коробки с фильмами.
Хоуп не сразу ответила, видимо, потому что лишилась дара речи, впервые хорошенько присмотревшись к миссис Хансен. Сколько Дилан себя помнил, Иден всегда красила волосы в фиолетовый, использовала фиолетовые тени для глаз и фиолетовую же губную помаду.
А еще жила в фиолетовом доме и водила фиолетовый «Додж Неон». Черт, да она даже своих визгливых собачонок выкрасила в тот же цвет! Иди, ее близняшка, предпочитала голубой. Неудивительно, что обе вышли замуж за мужчин, привыкших напиваться еще до полудня.
- Да, это все, - наконец вымолвила Хоуп.
Иден пробила покупку и потянулась за бумажным пакетом.
- Мой зять – Хэйден Дин. Тот, что заступился за вас в «Оленьем роге» и ввязался в драку с Эмметом.
Миз Спенсер расстегнула молнию своей поясной сумки:
- Я очень ему благодарна за помощь. Это было так мило с его стороны.
- Мило-шмило, - пренебрежительно отмахнулась миссис Хансен. – Хэйден - бабник и любит подраться, даже не сомневайтесь. Если бы у моей сестры было хотя бы столько мозгов, сколько Господь дал леммингу, она бы сбросилась к чертовой матери с ближайшего утеса, уж поверьте. Все знают, что Хэйден встречается с Дикси Хоув, когда у той не получается найти кого-нибудь получше. Дикси влюбчива как кошка, и если бы она так хорошо не красила волосы, ноги бы моей не было в ее салоне.
- Э-э... правда? – протягивая двадцатку, выдавила Хоуп.
Дилан тихонько засмеялся. Уж если она сейчас в шоке от миссис Хансен, что же с миз Спенсер станет, когда она окажется в одной комнате с обеими сестрами разом? Эти женщины могли заболтать до смерти.
- Да, вот еще, - продолжила Иден, принимая у Хоуп деньги, - если вам в вашей книге по сюжету понадобится персонаж, которому придется умереть мучительной смертью, то Хэйден отлично подойдет на эту роль. Он мало того, что волочится за шлюхами, так еще и ни черта не делает, пьет как сапожник и страшный, как смертный грех. Может, сочините, чтобы его поразила эта разъедающая плоть болезнь?
Дилан смотрел, как «хвост» Хоуп качнулся вправо-влево, когда она отрицательно покрутила головой:
- Не знаю, с чего вы взяли, но я не пишу книгу.
- Иона сказала, что Мелба шепнула ей, будто вы пишете книгу про Хирама Доннелли.
- Я сочиняю статью, а не книгу.
Иден сложила свои фиолетовые губы в разочарованной гримасе:
- Ну, пожалуй, это и правда не одно и то же. Не так интересно. Целая книга куда увлекательнее. – И протянула Хоуп сдачу. – Кому-нибудь стоит написать о моей семье. Ух, что я могла бы порассказать! Вы знаете, что моя семья владела первым салуном в городе? А еще первым борделем. Заходите как-нибудь, я расскажу вам историю, как мои двоюродные деды поубивали друг друга, дерясь из-за девицы по прозвищу Френчи.
- Пап? – прошептал Адам. – А что такое бордель?
- Объясню позже.
- А знаете, почему ее звали Френчи?
Хоуп сунула сдачу в сумочку и схватила пакет:
- Потому что она была француженкой? – и стала незаметно продвигаться к краю прилавка мимо шариков из полированного агата и накладных игрушечных зубов.
- Нет. Из-за ее специализации на менаж-а-труа.
- Замечательно, - выдавила Хоуп, схватившись за дверную ручку. И, бросив в сторону Дилана мученический взгляд, выскочила из магазина так, будто за ней черти гнались.
- Как поживаете, шериф? – спросила Иден, когда тот подошел к прилавку.
- Хорошо, - ответил Дилан, улыбаясь.
Продавщица покачала головой:
- Странная она какая-то, эта дамочка.
Дилан мудро воздержался от комментариев, быстро оплатил белье и маску Адама, прежде чем Иден смогла бы поймать и его тоже. По дороге домой они с сыном заскочили в «Уютный уголок» за чизбургерами и картошкой фри. Дилана и Адама обслуживала Пэрис, и хотя никто в городе не подозревал, кто же мама мальчика, все знали, что первые две недели июля он проводит с ней.
Когда отец с сыном добрались домой, их соседка, Ханна Тернбо, принесла Адаму новую раскраску и карандаши «в дорогу». Ханна сидела на кухне и пила кофе с Диланом, пока не появилась Пэрис, неся большой белый пирог с кокосовой глазурью и запеченными внутри засахаренными кусочками персика. Адам прибег к своим обычным невнятным звукам и пожиманию плечом, пока обе женщины не отказались от попыток разговорить мальчика.
И Дилан, и Адам мало спали в ту ночь, и на следующее утро оба рано поднялись, чтобы отправиться в Сан-Вэлли. Они позавтракали в «У Шорти», и за горкой блинчиков Адам пообещал, что в этом году не станет плакать.
В небольшом аэропорту, привычном к появлению знаменитостей, на Джульетт Бэнкрофт отреагировали бы максимум слегка приподняв бровь. У тех же ворот, сквозь которые проходили Деми Мур, Клинт Иствуд и братья Кеннеди, когда поднимались на борт или выгружались со своих джетов, «американский ангел» ждала своего сына. Она собрала светлые волосы во французскую косу. Джули поднялась со стула, и улыбка изогнула уголки ее идеальных розовых губ. Мисс Бэнкрофт всегда выглядела очаровательно благодаря своей безупречной коже и идеальным скулам и походила на ожившую куклу Барби. Только лучше, потому что была настоящей – ну, разве что не считая груди: Джули увеличила ее еще в первом сезоне.
Дилану пришлось отдать бывшей должное. Она «смягчила» свой голливудский образ, оделась в «Левисы» и легкий пуловер, но по-прежнему умудрялась выглядеть так, будто сошла с обложки женского журнала.
- Привет, малыш, - произнесла Джули, протянула руки к сыну, опустилась на одно колено, и Адам шагнул к ней в объятия. Она расцеловала всю его мордашку и, казалось, не заметила, что ответа не последовало. – Ой, я т-а-а-ак по тебе скучала! А ты по мне скучал?
- Да, - прошептал Адам.
Джули поднялась, взглянула на Дилана, и ее улыбка стала немного неуверенной:
- Привет, как дела?
- Хорошо. Как долетела?
- Без происшествий. – Ее взгляд проследовал от макушки Дилана до кончиков его ботинок, затем обратно. – Клянусь, с каждым разом ты все красивее и красивее.
Шериф не чувствовал себя польщенным. Его бывшая относилась к тому типу людей, которые сыплют комплиментами направо и налево.
- Каждый раз, как ты меня видишь, я на год старше, Джули.
Она пожала плечами:
- Ты выглядишь точно так же, как в тот день, когда я въехала на своей «тойоте» в твою машину без номеров. Помнишь?
Как он мог забыть?
- Конечно.
Джули послала Дилану свою фирменную улыбку, ту, что пленила сердца американцев, ту, от которой у него когда-то учащался пульс:
- У тебя есть минутка, чтобы немного перекусить до отъезда домой? Я подумала, что мы могли бы посидеть втроем, поболтать, пока нас с Адамом не позовут на посадку.
Внезапно насторожившись, Дилан задался вопросом, чего же она на самом деле хочет? Непохоже на Джули вот так сидеть и болтать с ним о том о сем.
- Мы с Адамом недавно поели. Может, в другой раз?
- Нам надо будет вскоре побеседовать, - сообщила она и взяла сына за руку. – Твой дедушка ужасно обрадуется, когда тебя увидит. В этом году мы славно повеселимся.
Адам сделал шаг назад и прижался к бедру Дилана. Мальчик несильно ухватился, но отец просто чувствовал, что ему хотелось вцепиться в него по-настоящему.
- Я думал, что ты пообещал в этот раз не плакать, - произнес Дилан так, будто сам не умирал внутри. Словно не ощущал утрату каждый раз, как сжималось сердце.
- Я не плачу. – Адам повернул лицо к отцу. – Но, пап…
Дилан опустился на одно колено и обхватил ладонями лицо сына. Глаза Адама были полны слез, а бледные щеки пошли пятнами. Стараясь не расплакаться, он часто дышал, и Дилан ощутил гордость за сына:
- Могу сказать, что в этом году ты действительно пытался вести себя, как большой. Это все, о чем я просил, значит, это уже считается. Если хочешь плакать - давай. – Адам обнял отца за шею, и тот стал гладить мальчика по спине. – Сынок, иногда в жизни мужчины бывают моменты, когда ему просто надо позволить себе слабость. Если ты чувствуешь, что сейчас у тебя как раз такое время, значит, так и сделай.
Дилан не выносил, когда сын плакал: слезы Адама разрывали на части ноющее сердце, оставляя его истекающим кровью. От них комок вставал в горле, а в глазах начинало колоть. Безмолвные слезы Адама пропитали ворот плотной хлопковой рубашки Дилана.
- Я записал все коды городов, где я, скорее всего, окажусь, так что ты сможешь связаться со мной в любое время. Я положил список тебе в чемодан. В любой момент просто позвони мне, ладно? - Адам кивнул. - Но, наверное, вы с мамой будете заняты, и тебе не придется скучать по мне.
Он взглянул на Джули и увидел широко распахнутые глаза и этот ее такой знакомый взгляд «что же мне делать?». И как обычно, именно Дилану приходилось решать, что говорить и делать. Он не уклонялся от ответственности за сына, но иногда его возмущало, почему он должен тянуть на себе весь воз? Иногда его возмущала Джули. Вот как сейчас, когда ему приходилось делать вид, будто его не раздирает изнутри на части. Когда Джули могла вмешаться и немного помочь. Когда она могла бы, по крайней мере, попытаться – но не стала, и Дилан старался не выказать свое раздражение.
- Ты хорошенько повеселишься с мамой и дедушкой, а когда вернешься, мы поймаем ту Долли Уорден, которая ускользнула от тебя в прошлый раз, хорошо?
Адам снова кивнул:
- Ладно.
- Я горжусь тобой, сын. – Дилан снял руку Адама со своей шеи и немного отклонился, чтобы заглянуть ему в лицо. – Ты уже в порядке?
Адам вытер кулаком мокрые щеки:
- Ага.
- Хорошо. – Дилан стер слезинку с подбородка мальчика. – Думаю, все прошло хорошо. В этом году ты вел себя, как мужчина, - похвалил он, встал и подал сыну его чемодан. – Ты не забыл взять карандаши?
- Нет.
- Хорошо. – Дилан шагнул назад. – Я люблю тебя, Адам.
- Я тебя тоже, пап.
Он коротко взмахнул рукой, затем отвернулся, не желая видеть, как Джули берет сына за руку и уводит прочь.
Меньше чем за минуту Дилан добрался до парковки, где оставил грузовик. Шериф распахнул дверцу, забрался внутрь и сунул ключ в зажигание. Утреннее солнце сияло на голубом капоте, и в глазах вдруг все расплылось.
Похоже, настал тот самый момент. Тот момент, когда мужчина должен просто позволить себе слабость.
ГЛАВА 10
Белка – запатентованный афродизиак
За исключением открытия охотничьего сезона, празднование Четвертого июля было самым главным событием в округе Перл-Ривер. День рождения нации начался с парада по Мейн-cтрит, который прошел вокруг озера до местного клуба.
Трава вокруг клуба была скошена, и «Развлечения Корваса» превратили территорию к северу от здания в возвышение, состоящее из движения и манящих огней. Шум чертова колеса смешивался с воплями, доносившимися из Зиппера, почти заглушавшими призывные крики зазывал, которые уговаривали горожан попытать удачу в таких играх, как бросание мяча в корзину, «Сбей лягушку» и «Квотер Тосс».
Ряды ремесленных палаток завладели южной частью ярмарки, «Большие женушки-мастерицы» с гордостью демонстрировали свои самые новые достижения. Их таланты варьировались от традиционных лоскутных одеял и цветочных венков до чехлов для туалетной бумаги и приклеенных к кускам дерева неоновых сов с сумасшедшими глазами и длинными волосами. Ни у кого не хватало смелости сказать Мелбе, что ее совы наводят ужас.
Запах вареных бобов, жареного лука, жира и пивных дрожжей подобно смогу витал в горячем летнем воздухе. Было тридцать семь градусов в тени, и сухой жар выпаривал влагу из тела и поджаривал незащищенную кожу. За ларьками с едой стояла палатка скорой помощи, где два парамедика перевязывали порезы, выдавали пептобисмол и помогали при тепловых ударах. Помощники шерифа Пламмер и Уильям следили за толпой и местными алкоголиками. К шести часам вечера Хэйден Дин вырубился за палаткой «Хот-доги для Иисуса», а в шесть ноль пять один из пацанов Холлеров был пойман за попыткой стащить бумажник Дина.
На другом конце поля у палатки первой помощи за линией, начерченной мелом, стоял Пол Абердин: на красном лице – решительность, на плече – рулон туалетной бумаги.
- Ну же, малыш, ты сможешь сделать это, - кричала ему Шелли. – Ты стройная, великолепная машина по метанию туалетной бумаги!
Хоуп взглянула через плечо на соседку. Машина по метанию туалетной бумаги? Шелли прижала забинтованную руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца. Веснушки резко выделялись на бледной коже, а щеки пылали. Но они даже сравниться не могли с лицом ее мужа, которое цветом напоминало помидор.
По причинам, которые Хоуп никогда не смогла бы понять, и несмотря на жару, Пол и Шелли надели одинаковые «Вранглеры», ковбойские сапоги и цветастые рубашки с жемчужными пуговицами. На самом деле почти каждый на этой ярмарке вырядился так, будто был на подпевках в какой-нибудь кантри-группе.
Хоуп же, наоборот, оделась удобно: в короткую юбку цвета хаки, черный топ и кожаные сандалии.
- Как думаешь, он не потеряет сознание? – спросила она.
- Лучше бы ему не делать этого, - покачала головой Шелли. – Ему нужно всего два дюйма, чтобы всех опередить.
Зрители притихли, когда Пол развернулся подобно толкателю ядра и бросил рулон. Тот улетел примерно на десять футов, приземлившись на основание, затем упал на бок.
- Да! – Шелли вскинула здоровую руку. – Телевизор с большим экраном – мой!
К сожалению, эйфория Шелли длилась лишь до тех пор, как Барли Мортон поднял на плечо рулон, подошел к линии и метнул его на одиннадцать футов четыре дюйма. Толпа пришла в неистовство, Барли выдвинулся на первое место, установив новый рекорд по метанию туалетной бумаги.
Пол ушел, получив ленточку за второе место, охотничий нож и боль в спине.
- Теперь все закончено? – спросил Уолли. – Я хочу, чтобы мне раскрасили лицо.
Шелли проигнорировала сына, растирая спину мужа здоровой рукой.
- Тебе нужно пиво, малыш?
- Думаю, мне нужна мазь от растяжений, - ответил Пол, изучая свой новый нож.
- Я возьму Уолли, - вызвалась Хоуп, втайне завидуя игрушкам, которые мальчик держал в руках. Она провела большую часть дня, бегая за ним от одной палатки к другой. И теперь, когда у него была резиновая змея, пластиковый томагавк с подвешенным к нему фальшивым скальпом и изогнутый карандаш, Хоуп ничем не могла похвастать, хотя отдала продавцам на карнавале ужасающее количество денег. У нее не было даже дешевой пепельницы. Она проиграла во всех играх, в которых принимала участие, и, после того как случайно ударила грузилом юного ковбоя по голове, ее пожизненно удалили из палатки «Забрасывание наживок». – Увидимся позже, - сказала Хоуп подруге и ушла с Уолли.
Им пришлось постоять в очереди, чтобы ему нарисовали на щеке футбольную эмблему, и после долгих уговоров Хоуп согласилась, чтобы ей на плече нарисовали кинжал. Прежде она никогда не проводила целый день с семилетним мальчиком и была удивлена, что не заскучала. Она полагала, это как-то связано с ее внезапным желанием быть с людьми, потому как обнаружила, что чем дольше живет в Госпеле, тем меньше ей нравится проводить время в одиночестве.
Отправив свою вторую статью об инопланетянах, сейчас она работала над третьей. Первая статья вышла этим утром, и миз Спенсер забежала в «М&С», чтобы купить газету. Ее истории отдали центральный разворот, выкинув с первой полосы статью Клайва о расчленении коров.
Позже Хоуп провела немного времени через дорогу у Шелли. Помогала соседке убирать дом, стирать вещи и обрывать увядшие цветки петуний в горшках на окнах. Женщины много говорили о самых разных вещах, но Хоуп все еще не могла рассказать новой подруге о самых трудных временах своей жизни. Хотела, но не могла.
Они разговаривали о Хираме Доннелли и отчете ФБР, который прислали днем раньше. Некоторые части текста были замазаны черной краской, и Хоуп оказалась не ближе чем раньше к понимаю того, что случилось. Она планировала еще раз разобраться со всей информацией по возвращении домой сегодня вечером.
Подруги говорили и о Дилане. О нем не слышали с тех пор, как он отвез Адама в аэропорт. Прошло уже четыре дня, но, казалось, никто не обеспокоен. И хотя Хоуп отлично знала, что не стоит ждать Дилана, она иногда ловила себя на том, что подходит к окну, ища взглядом бело-коричневый «Блейзер» шерифа. Или, когда она ездила в город, ее взгляд блуждал в поисках хорошо знакомой соломенной ковбойской шляпы или выцветших джинсов. Конечно, она так и не увидела его и ненавидела это чувство разочарования, которое тяжким грузом осело на ее плечах.
В последний раз Хоуп видела Дилана в тот день в универмаге Хансена, когда взгляд шерифа обжигал ее везде, где останавливался. Ей не показалось, что его голос становился чуть ниже и более хриплым, когда он говорил с ней. Ей не показалось это сексуальное желание, направленное прямо на нее.
И все же, может, она придумала все это? Если бы он на самом деле хотел провести с ней время, он ведь знал, где она живет. И все же он не сделал и попытки связаться с ней, и сейчас, когда они с Уолли направлялись к палаткам с играми, Хоуп спрашивала себя, не было ли все, что она чувствовала между собой и Диланом, лишь в ее голове?
Или, может быть, он – один из тех парней, которые играют с чувствами женщин? Может быть, это преследование возбуждало его, и, Бог – свидетель, Хоуп убегала не слишком быстро. Ну ладно, она вообще не убегала. На самом деле, она стояла совершенно спокойно, пока он задирал ей рубашку. И даже положила его руки себе на грудь.
Они с Уолли попытали удачу в нескольких аттракционах, и Хоуп, наконец-то, выиграла розовую пластиковую линейку в забрасывании колец на бутылку. Она положила приз в сумку на поясе и к тому времени как нашла Пола и Шелли, поедавших хот-доги и пивших пиво, солнце уже начало садиться. Включились ярмарочные огни и освещение палаток. Желудок заурчал, и Хоуп с Уолли взяли два корн-дога с дополнительной горчицей, прежде чем присоединиться к маленькой группке, которая собралась среди столов для пикника, поставленных за палатками с едой. Уолли ушел, чтобы поесть с другими детьми, а Шелли представила Хоуп своим друзьям. Они все казались очень милыми, и, пока Хоуп ела корн-дог, владелец «Оленьего рога» делился с ней секретами мастерства в метании туалетной бумаги.
- Нужны настоящие мускулы, чтобы так далеко бросить рулон, - объяснял Барли, когда раздавшийся невдалеке смех привлек внимание Хоуп. И ее взгляд, как притянутый магнитом, сосредоточился на высоком, стройном ковбое в изношенной соломенной шляпе. Дилан Тэйбер, сложив руки на груди, прислонился плечом к трейлеру «Фунты жареной картошки» и разговаривал с несколькими женщинами, окружившими его. Внезапное появление шерифа на ярмарке было столь же неожиданным, как и теплая вспышка, возникшая в животе и волной поднявшаяся к груди Хоуп. Сумасшедшее сердце грохотало в ушах, и она притворилась, что слушает Барли, но на самом деле не слышала ни слова.
Дилан поднял взгляд, и его глаза встретились с глазами Хоуп. Он смотрел на нее, наклонив голову набок, слушая женщин, которые толпились вокруг него. От его вида в животе Хоуп разлилось жаркое удовольствие, и она не могла удержать улыбку, изогнувшую ее губы. И ждала чего-то в ответ, но Дилан ничем не показал, что заметил ее. По выражению его лица нельзя было понять, ощущал ли он такое же удовольствие или теплые вспышки и чувствовал ли что-нибудь вообще. Он просто смотрел на нее, его красивое лицо абсолютно ничего не выражало. Затем он отвернулся.
- Стэнли сказал, что ты пишешь статью про Хирама Доннелли.
Хоуп посмотрела на мужчину, стоявшего перед ней.
- Да, - ответила она. Ее мысли были рассеяны, чувства в полном беспорядке.
- Хирам был моим троюродным кузеном, - сказал Барли. – Когда он был маленьким мальчиком, отец сбил его трактором. Так что мы прекрасно осознавали, что он был травмирован с раннего возраста, и понадобилось лишь время, чтобы это вышло на поверхность.
О, Боже, только не снова. Несколько дней назад у почтового офиса ее окружили друзья Минни. Те хотели убедить миз Спенсер, что Минни - богобоязненная христианка, которая никогда не делала ничего противозаконного. Когда Хоуп сообщила им, что извращенный секс не всегда противозаконный, и даже ярые христианки время от времени наслаждаются небольшими извращениями, они посмотрели на нее так, будто ее устами говорил Дьявол.
- В любом случае его семья будет благодарна, если вы упомянете, что все остальные – нормальные, - сказал чемпион по метанию туалетной бумаги. Он фыркнул и скрестил свои огромные руки на бочкообразной груди: – И никто из нас не верит в любые виды порки.
- Я запомню это, - заверила его Хоуп и, извинившись, направилась к мусорной корзине, чтобы выкинуть палочку от хот-дога.
Люди вокруг болтали и шутили, наполняя палатку легкостью и смехом, которые царили здесь потому, что все знали друг друга целую жизнь. Кто-то бросил в корзину пустую кружку. Хоуп направилась сквозь толпу к Шелли, чувствуя себя очень одинокой. Но это был точно не первый раз в ее жизни, когда она ощущала одиночество, стоя в толпе людей.
Сзади ее обхватила большая теплая рука, и Хоуп уставилась на сильные пальцы, обвившие ее предплечье. Повернувшись, она посмотрела на лицо Дилана. По нему все еще не было заметно, что он так уж рад видеть ее.
- Не ожидала увидеть тебя здесь, - сказала она.
- Не ожидал, что приду, - он опустил руку, и холодный воздух сменил тепло его ладони. – Я не был в городе на Четвертое июля в течение нескольких лет.
- Тебя вызвали на работу? – спросила она и посмотрела на его губы, с которых слетело слово «нет».
Как и большинство людей на ярмарке, он надел рубашку в бело-голубую полоску почти в цвет национального флага с пуговицами на груди и на запястьях. Вместо привычных «Левисов» на нем были темно-синие «Вранглеры». Ремень был сделан из выделанной кожи, а центр серебряной пряжки, которая, должно быть, весила не меньше пяти фунтов, украшала двойная «Т».
- Так что же привело тебя в город? Может, у тебя неконтролируемое желание к корн-догам?
- У меня есть одно неконтролируемое желание, но не к корн-догам, - сказал он, а затем пристально оглядел ее с ног до головы. Его взгляд медленно путешествовал вверх по ногам и бедрам Хоуп и остановился на черном топе там, где был белый логотип «Бебе». Затем их взгляды встретились, и она тут же почувствовала жар. Дилан больше не казался безразличным. Он смотрел на нее так, будто готов съесть прямо тут.
- Отличная татушка, - указал шериф на плечо Хоуп.
- Спасибо. Я подумала, что благодаря ей буду выглядеть как подружка байкера.
Одна бровь приподнялась и исчезла в тени его шляпы.
- Ты совсем не похожа на подружку байкера. Во-первых, тебе нужны кожа и плохое поведение. - Он замолчал на секунду, прежде чем добавить: – Но, хотя, если подумать, можешь ограничиться только плохим поведением. - Хоуп не вела себя плохо, она просто не мирилась с большим дерьмом. - Если бы ты была подружкой байкера, тебе бы пришлось слушать своего старика и сидеть на заднем сиденье его мотоцикла. – Дилан наклонил голову к ней: – А, честно говоря, милая, ты показалась мне женщиной, которая любит вести. – Кто-то окликнул шерифа, и он положил руку ей на поясницу. - Давай, - сказал он низким, хриплым голосом, от которого по спине Хоуп пробежали мурашки. – Пойдем постреляем белок.
- Белок?
Дилан повел ее прочь от палаток с едой, и в этот момент Хоуп была готова последовать за ним куда угодно.
- Ты хочешь пострелять белок?
- Ага.
Она бы последовала за ним на Луну, на край земли или стрелять белок, но нужно было признать, что это странно и не похоже на обычное свидание.
– Полагаю, на вкус они как курица, - принялась рассуждать Хоуп.
- Я бы не хотел этого знать.
Они прошли по аллее, мимо людей, толпившихся у палаток с едой к относительно спокойным палаткам с играми. Большая часть присутствующих решила устроить себе перерыв, чтобы поесть, и палатка с игрой «Застрели белку» была пустой, если не считать хозяина. Хоуп заходила в палатку раньше, но забыла об этом, и не только потому, что у нее не было желания стрелять из ружья, но и потому, что каждая игра стоила непомерно дорого: два бакса.
Посмотрев на пять счастливых белок на мишени, Хоуп перевела взгляд на Дилана. Одна сторона его лица была залита светом из палатки, другая скрыта в тени.
- Когда ты сказал, что хочешь пострелять белок, я подумала…
- Я знаю, что ты подумала, - Он убрал руку с ее спины и вынул из кармана бумажник. Отдал мужчине по имени Нэвилл десять долларов и получил взамен два ружья. – У нас будет соревнование, - сказал Дилан, убирая бумажник в задний карман. – Я сыграю два раунда, затем ты. И у тебя еще будет раунд для тренировки.
Взяв ружье, Хоуп держала его в вытянутой руке:
- Почему ты думаешь, что мне нужна тренировка?
- Просто предположение. - Он улыбнулся: медленное, чувственное движение губ. – И мы должны заключить пари.
- Ты думаешь, что у меня нет ни шанса на победу?
- Ага.
Вероятно, он прав.
- Какое пари?
Дилан прислонил свое ружье к стенке палатки. Затем, не говоря ни слова, встал позади Хоуп и установил ружье у нее на плече. Положил теплую ладонь поверх ее руки, поставил палец на спусковой крючок и прошептал в ухо Хоуп:
- А теперь нажми. - Она так и сделала, и пуля ударились в стенку за первой белкой. Дилан укрыл Хоуп в тепле своего твердого тела, и затылок стало покалывать, когда она сделала еще один выстрел. Пуля поразила пышнохвостую мишень, счастливо жующую желудь. – Секрет уверенной стрельбы – это знание, как управляться с заряженным оружием, - прошептал шериф, наводя ружье Хоуп. – Нужно плавное движение запястья… и медленное, твердое нажатие на спусковой крючок. – Третья пуля попала в третью белку с громким звоном, от которого зазвенели и нервы во всем теле Хоуп. – Ты похожа на девушку, которая хорошо справится с милыми, плавными движениями и твердым нажатием. – Четвертая цель пала, и осталась последняя. – Так ведь, Хоуп?
Она посмотрела на хозяина палатки, стоявшего в нескольких метрах от них. Он наблюдал за ними, но услышать ничего не мог. Хоуп решила проигнорировать вопрос Дилана, но внутри у нее все загорелось, а нервы натянулись. Она посмотрела в лицо Дилану и спросила:
- Какое пари?
В течение секунды он смотрел ей в глаза, затем приблизил губы к ее уху.
- Когда я выиграю, - сказал он, - я оближу тебя, будто ты мороженое.
Его дыхание согрело ей шею.
- А что будет, если я выиграю?
Он не сразу ответил, как будто не рассматривал такую возможность.
- Не выиграешь.
- А что если да?
- Все, что захочешь.
Хоуп попыталась думать о чем-нибудь, что ослабило бы сексуальное напряжение, но ее слова прозвучали чувственней, чем она хотела.
- Например, я могла бы приказать тебе прийти и скосить траву на моем дворе.
- Это все, что ты можешь придумать?
- Голым, - добавила она.
- Голым - это хорошо. Если убрать ту часть, где надо косить траву, я мог бы позволить тебе выиграть. – Он провел по ее руке горячей ладонью и на секунду задумался: – Нет, мой план мне нравится больше. Может быть, тебе следует прямо сейчас признать свое поражение и спастись от конфуза.
- У меня есть выбор?
Опустив руки, шериф сделал шаг назад:
- Хоуп, у тебя всегда есть выбор, я никогда не заставлю тебя сделать что-то, чего ты не хочешь. В чем тогда прелесть?
Она верила ему:
- Тогда я начну.
Он взял свое ружье и передал ей.
Хоуп подождала, пока Нэвилл заменит мишени. Под пристальным взором Дилана она попала в двух белок из пяти.
- Это было очень неплохо, - сказала она, гордясь собой.
Дилан рассмеялся. Три низких «ха-ха-ха». Затем поднял ружье, бросил взгляд на ствол и поразил все пять мишеней меньше чем за пять секунд. Он умел очень хорошо совершать плавные нажимающие движения и явно был экспертом в обращении с заряженным оружием.
- Думаю, меня подставили.
- У тебя не было ни единого шанса, городская девчонка. Я получил свое первое ружье, когда мне было примерно четыре года. – Он опустил ствол. – Но я скажу тебе, что сделаю. Все или ничего, и в следующем раунде тебе нужно поразить лишь три мишени, но я должен сбить все, чтобы выиграть.
- Принимаю.
Как только белок снова поставили, Хоуп прицелилась.
- Смотрите в прицел, - Нэвилл вышел вперед, чтобы дать ей совет.
Дилан, прищурившись, взглянул на хозяина палатки, и тот вернулся на свое место в сторонке. Хоуп заметила на кончике ствола то, о чем говорил Нэвилл. Она навела это на белку в зеленом галстуке.
- Получи, - сказал она, когда мишень пала. Хоуп промазала по двум следующим мишенями, но попала в четвертую. Она прицелилась в последнюю белку в розовых туфлях на шпильках.
- Я собираюсь пригвоздить ее.
- Интересный выбор слов.
Хоуп взглянула на Дилана, потом перевела взгляд обратно на белку:
- Не думай, что можешь отвлечь меня.
- Я не отвлекаю. - Он замолчал, а потом чуть понизил голос: - Но если бы я попытался, то, вероятно, просто взял бы и снова поинтересовался цветом твоих трусиков.
Хоуп покачала головой:
- Твоя наивная попытка отвлечь меня не сработает. - И попала в цель, а затем подула на кончик ствола, как если бы тот дымился. – Обеспокоены, шериф?
- Милая, - протянул он, выстрелив и поразив первую белку, - у меня коленки из-за тебя трясутся.
Хоуп решила, что пришло время ей поотвлекать шерифа. Она прислонилась спиной в краю палатки и скрестила ноги. Бежевая юбка скользнула вверх по бедрам, и взгляд Миз Паиньки двинулся от большой пряжки на ремне вверх по груди Дилана к его лицу.
- Почему бы тебе снова не рассказать мне, как управляться с заряженным оружием? – Она облизала губы и понизила голос до соблазнительного шепота: – Расскажи мне об этих плавных движениях и нежном нажатии.
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги