Чудесное снадобье

4

В течение последующих дней Сьюзан всячески старалась поддерживать с Кристофером Лезертом исключительно деловые отношения. Давалось это нелегко. За то короткое время, которое они были знакомы, Кристофер сумел произвести на нее самое сильное впечатление, и по этой причине Сьюзан пребывала в легком замешательстве. Она предпочла бы держаться отстраненно, но это было так трудно — по пять раз на дню сталкиваться с ним в Центре здоровья и сохранять холодный, невозмутимый вид, притворяться, что она его не видит, спиной ощущая его присутствие рядом. В тех случаях, когда ей приходилось обсуждать с ним тот или иной вопрос, она старалась говорить спокойно и сдержанно, тщательно следя за тем, чтобы не поддаться ни на какую провокацию. Она не знала точно, в чем причина его настойчивого внимания к ее особе, но подозревала, что он тем самым стремится подчеркнуть свое мужское превосходство.

В этом смысле его намерение сопровождать ее на вызовах к больным в четверг означало, на взгляд Сьюзан, показательную демонстрацию недоверия к ней.

— Но вам нет никакой необходимости тратить время на это, — попробовала она возразить. — Я прекрасно управлюсь и одна.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, но за время вашего отсутствия здесь много всего понастроено. Без меня вы будете плутать и убьете кучу времени на то, чтобы сориентироваться.

Доводы его звучали убедительно, и все равно Сьюзан чувствовала себя не в своей тарелке от одной мысли, что он будет ее провожатым.

— А кабинет? — спросила она с несокрушимой, как ей показалось, логикой. — Как же вы уйдете из кабинета в часы приема?

— Ничего страшного, — живо отозвался он. — Жена Томаса согласна подежурить за меня утром. Она говорит, что ей будет легче примириться с мыслью об уходе на пенсию, если она еще какое-то время будет работать, подменяя нас при случае.

Крыть было нечем, и Сьюзан с принужденной небрежностью пожала плечами, капитулируя. Перспектива провести несколько часов кряду в его компании ее совершенно не воодушевляла, и Кристофер, безусловно, это понимал.

Он бросил на нее быстрый взгляд, и голубые глаза его лукаво сверкнули, повергая Сьюзан. в смущение. Сердце ее забилось учащенно, в голове зашумело, и давление, вероятно, подскочило.

— Надеюсь, в моей машине вам не будет тесно, — сказала она, отпирая дверцы машины и краем глаза оглядывая его длинные ноги. Она все еще надеялась, что в последний момент Кристофер передумает и останется.

— Я отодвину кресло, — криво усмехнувшись, сказал он, забрался на сиденье рядом с ней и застегнул ремни безопасности. Потом с вызывающим интересом взглянул на ее гордый, недружелюбный профиль. — Вы можете из кожи вон лезть, демонстрируя свою неприязнь ко мне, но разговора вам не избежать. То, что происходит между нами в последние два дня, ни в какие ворота не лезет.

— Ни слова не понимаю из того, что вы сейчас сказали, — пробормотала Сьюзан, поворачивая ключ зажигания, и тронула машину с места.

— Не будем ходить вокруг да около, Сьюзан. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Нам вместе работать, хотите вы того или нет, а вы при каждом моем появлении ощетиниваетесь, как застигнутый врасплох дикобраз.

— Да? Как-то не замечала, чтобы я вас так боялась. Я просто вижу, что вы за мной беспрестанно следите, ждете, не допущу ли я какую-нибудь оплошность, и мне приходится всегда быть начеку. Не скрою, это очень утомительно — постоянно чувствовать себя под надзором.

— Я за вами слежу? — Кристофер, казалось, был искренне удивлен. — Неужели я произвожу впечатление придирчивого надзирателя? Если вам и кажется, что я слежу за вами, то дело обстоит вовсе не так. Я просто от чистого сердца хотел бы помочь вам прижиться на новом месте. За эти два дня я несколько раз ловил на вашем лице выражение глубокой озабоченности, словно вам не дает покоя какая-то мысль, и мне не хотелось бы оставлять вас один на один с вашими проблемами. В конце концов, вы теперь часть нашей команды.

— Понимаю, — торопливо проговорила Сьюзан. — Благодарю за заботу, но я, как мне кажется, пока что успешно справляюсь со своими служебными обязанностями без посторонней помощи.

— Когда вы принимаете больных в кабинете, у вас не возникает никаких проблем?

— По большому счету нет. До тех пор пока не приходится иметь дело с рутиной, типично женскими вопросами о противозачаточных таблетках и гормональной терапии. Я обнаружила, что не особо-то в этом разбираюсь, да и не горю желанием вникать в проблему — лучше было бы повесить у входа плакат или рекомендации, что следует почитать по этому бытовому, в общем-то, вопросу. Вот вам и все мои проблемы.

Кристофер посмотрел на нее так пристально, что Сьюзан невольно заерзала на месте.

— И все-таки что-то не дает вам покоя. И дело вовсе не в нашей с вами пикировке, по крайней мере, не только в ней. Что бы вас ни грызло, лучше поделитесь с коллегами. Мы всегда рядом и всегда готовы откликнуться. Какой смысл в одиночку бороться с бедами, когда вам в любой момент готовы предложить руку помощи?

Сьюзан судорожно сглотнула. Она не ожидала такой проницательности от Кристофера, и это лишний раз свидетельствовало о том, что она по сути очень мало его знала. Действительно, последние дни у нее камень лежал на душе, но она старалась не показывать вида, поскольку проблемы проблемами, а служба службой. Вот и сейчас ей совершенно не хотелось, чтобы Кристофер начал обвинять ее в том, что она на работе занята собственными проблемами. Она по-прежнему не доверяла ему. Кристофер был настроен против нее с самого начала, и, доверившись ему, она рисковала тем, что сама давала ему в руки оружие, которое он при случае может обернуть против нее. Пусть лучше все видят, что она ответственный работник и держит свои чувства под контролем.

— Не думала, что кто-то придаст такое значение моей задумчивости. Обычные хлопоты, будничные заботы. Да, их было чуть больше, чем в другие дни, но в целом у меня все в порядке — можете мне поверить на слово.

— С вашим сыном, Максимилианом, эти хлопоты никак не связаны?

Сьюзан чуть нахмурилась. Сосредоточившись на повороте дороги, она медленно проговорила:

— С ним в последнее время бывает трудно сладить. Несколько раз он закатывал истерики, и новая няня ума не приложит, что ей делать. Я не сомневаюсь, что он ее любит и всего лишь проверяет, как далеко может зайти в своих отношениях с ней. Трудности роста, не более, но жизнь они отравляют, и даже очень. Ничего, все перемелется. Он просто обожает играть с Алексом и Джорджем, когда мы приходим в гости к Кастельмейнам.

Кристофер, казалось, остался удовлетворен ответом, и во время их визитов к больным вел себя исключительно как коллега-медик. Вызовы были самые что ни на есть рутинные: пара гриппозных больных да еще один пациент, выздоравливающий после операции бедра.

Они возвращались в Центр и ехали мимо одноместных бунгало, когда Кристофер вдруг сказал:

— Притормозите на минуту. Мне показалось, я только что заметил в одном из окон нечто странное.

Сьюзан остановила машину, затем сдала назад и подъехала к крыльцу, на которое указал Кристофер. Только сейчас она заметила вставленную в раму окна красную карточку срочного вызова.

— Что это? — удивилась она. — Условный сигнал?

— В любом случае это основание для того, чтобы зайти в дом и справиться о самочувствии одного из старейших наших пациентов, — отозвался Кристофер, выходя из машины. — Если им становится плохо, они прикрепляют к стеклу эту карту, чтобы увидели соседи и сообщили нам. Наверняка что-то стряслось. Пойдемте посмотрим.

Сьюзан вышла из машины вслед за Кристофером и пошла за ним, внимательно вглядываясь в стрельчатые окна.

Кристофер постучал в дверь. Ответа не последовало.

— По-моему, я что-то вижу, — вполголоса заметила Сьюзан. — На полу возле письменного стола. Может быть, мы попробуем зайти с черного хода?

— Попробуем. Если эта дверь тоже заперта, придется разбить окно.

Спустя полминуты они были в доме и, стоя на коленях, щупали пульс у распростертого на полу обитателя бунгало — седовласого старика, скорчившегося от нестерпимой боли. Лицо у старика побелело, на лбу блестели бусинки пота, но сознания он не потерял. Он попытался заговорить, но каждое слово давалось ему с величайшим трудом, и Кристофер быстро промолвил:

— Не надо говорить, Джим, просто покажи, где болит, если можешь, конечно.

Рука Джима, трясясь, коснулась грудной клетки.

— Давит, — еле слышно прошептал он. — И в руке тоже.

Пальцы его дотронулись до левого предплечья. Кристофер кивнул. Он расстегнул воротник рубашки Джима. Сьюзан подала ему стетоскоп, и Кристофер начал слушать.

— Такое впечатление, что у тебя микроинфаркт, Джим, — сказал он в конце концов. — Но все будет в порядке. Мы будем держать тебя под контролем.

Вдвоем они приподняли Джима, и Сьюзан, отыскав две диванные подушки, подложила их под спину старика.

— Так вам будет легче дышать, — сказала она. — Пойду вызову «скорую помощь».

На столике в холле стоял телефон — очевидно, Джим, почувствовав, что начинается приступ, бросился звонить, но не успел это сделать. Уже лежа на полу, он исхитрился сунуть за раму окна карточку, и это его спасло. В противном случае могло пройти несколько часов, прежде чем о нем вспомнили бы. О том, чем это могло кончиться, Сьюзан старалась не думать.

Сделав вызов, она вернулась в спальню и стащила с дивана стеганое одеяло.

— «Скорая» едет, — сказала она, возвращаясь в гостиную и закутывая пациента в одеяло. Джим был в шоке, на лице у него выступил холодный пот. — Есть у него кто-нибудь из родственников, кому я могла бы позвонить, не знаете, Кристофер?

— Брат Тед, — коротко ответил Кристофер. — Я пару раз видел его, когда он приезжал к Джиму в гости. Наверняка возле телефона есть номер, по которому можно позвонить Теду.

Джим услышал их разговор и медленно кивнул.

— Он живет в соседней деревне — в Бартоне.

Сьюзан вышла, чтобы сделать еще один звонок. К ее величайшей радости, брат Джима был дома.

— Тед приедет прямо в больницу, — сказала она, возвращаясь в гостиную. — Он захватит с собой все, что нужно для госпитализации, так что можете ни о чем не беспокоиться, Джим. С вами все будет в порядке.

Джим облегченно закрыл глаза и чуть расслабился: укол, сделанный Кристофером, начал оказывать свое действие. Еще несколько минут они сидели рядом, подбадривая старика, а там уже подъехала «скорая». Под их присмотром старика перенесли в машину, после чего они снова сели в автомобиль.

— Ты что-то притихла, — сказал Кристофер, наблюдая, как она поворачивает ключ зажигания и трогает машину с места. — С ним ничего не будет: в больнице его сразу приведут в порядок. Мы успели как раз вовремя.

— Да, конечно. Я просто думаю о его брате. Какой же это удар для родственников узнать, что близкий им человек тяжело болен.

— Вы доктор, Сьюзан. Не следует давать волю чувствам.

— Понимаю, — Сьюзан прикусила нижнюю губу, демонстрируя свои ослепительные зубы. — Но если это происходит с человеком, которого ты любишь всей душой…

— С кем это произошло?

Сьюзан озадаченно взглянула на Кристофера, но тут же перевела взгляд на дорогу.

— Что произошло с человеком, которого вы любите? Вы имеете в виду мужа?

Сьюзан растерянно замигала.

— Нет. Я про Колина даже не вспоминаю.

Она сама испугалась собственных слов. Как могло случиться, что я с такой легкостью вспоминаю о муже, подумала Сьюзан. Ей казалось, что он умер целую вечность назад, а для нее перестал существовать еще раньше, с того времени, когда их совместная жизнь пошла наперекосяк. Чувствуя на себе пристальный взгляд Кристофера, Сьюзан облизнула губы и мрачно заметила:

— Меня все это время гложет мысль об отце. У него обнаружилось отслоение сетчатки глаза. Мы сделали операцию, и он сейчас выздоравливает, но возникла новая проблема — прогрессирующая дальнозоркость, и дело обстоит все хуже.

— Его направили на обследование?

— Да, но все движется медленнее, чем мне хотелось бы. Я обращалась с просьбами, но список очередников очень длинный, и пока ничего не получается.

— Вероятно, хирург, осматривавший его перед операцией, специализировался на сетчатке глаза и лазерной технологии, а здесь может быть нечто иное…

— Скорее всего, да. Но пока дело дойдет до диагноза, может пройти много времени, и меня это очень беспокоит.

— А что, если я замолвлю словечко перед Натаном Прайс-Дженкинсом? Он очень авторитетный специалист, и я пару раз оказывал ему услуги. Посмотрим, может быть, что-то получится.

— Как? Вы с ним знакомы? — у Сьюзан даже дух захватило при одном только упоминании имени, которое ее знакомые и коллеги произносили только полушепотом, благоговейно вздымая к небу глаза. — И вы готовы помочь нам? Если так, я была бы до конца жизни вам признательна!

В конце улицы показалось здание Центра. Сьюзан завела машину на автостоянку и, остановив ее, повернулась к Кристоферу.

— У меня камень с души свалился бы, если бы я знала, что отца готов принять сам мистер Прайс-Дженкинс, — сказала она.

— Предоставьте это мне.

Кристофер улыбнулся, и Сьюзан почувствовала жар на своих щеках, словно спрятанное в тайниках души напряжение выплеснулось наружу горячей и сладостной волной. Он впервые улыбался ей, и Сьюзан залюбовалась его изогнутыми полукругом губами, веселыми морщинками вокруг его глаз. Ей захотелось вдруг коснуться кончиками пальцев его щеки, взять его лицо в свои ладони.

Но вместо этого она лишь мягко сказала:

— Спасибо.

На ланч она уехала к Максимилиану, а после этого снова вернулась в Центр — на дневной прием.

Взглянув в карту очередной посетительницы, она обратила внимание на запись, сделанную акушеркой: анализы показывали повышенное содержание сахара в моче пациентки.

— Пока ничего страшного, Кэтрин, — сказала Сьюзан молодой женщине, сидевшей в кресле напротив. — При беременности такие вещи случаются. Но все же возьмем эти результаты на заметку и для начала назначим вам диету. После этого станет ясно, имеет ли повышенное содержание сахара в анализах отношение к вашему питанию.

— Вообще-то я не помню, чтобы последние два дня ела много или что-то особенное, — отозвалась Кэтрин. — Меня по утрам подташнивало, голова кружилась, и мне, естественно, было не до еды.

— Я бы рекомендовала все же выпивать по утрам чашечку чая и съедать ломтик сушеного хлеба — так легче будет начать новый день. — В зеленых глазах Сьюзан блеснуло веселье. — Думаю, это будет лишним поводом для вашего мужа проявить свою заботу о вас и будущем ребенке.

— Как же, как же, — скривила губы Кэтрин. — Мне и без того приходится тычками поднимать его утром и гнать на работу, а вы хотите, чтобы он еще обслуживал меня по утрам. Все это пустые мечты — я имею в виду популярные нынче разговоры о пресловутом «новом мужчине». Где он, позвольте мне вас спросить? А впрочем, я могу и сама ответить: там где и положено — на страницах иллюстрированных женских журналов. Это просто миф, созданный в интересах подписки.

— И все же налить чашку чая жене — вещь посильная для любого мужчины, — рассмеявшись, сказала Сьюзан и потянулась за сфигмоманометром. — Давайте измерим вам давление… Все в норме, — сказала она через минуту и выдернула из принтера два листка с отпечатанными данными. — Вот на этом листке — рекомендации, от каких продуктов вам следует воздержаться, а какие вы можете употреблять совершенно свободно. Я попрошу вас в течение недели придерживаться рекомендаций, затем снова встретимся и посмотрим, что показывают анализы и есть ли какие-нибудь улучшения. Требования не такие уж и сложные: регулярное питание в положенные для еды часы и отказ от лакомств, содержащих сахар. Проще говоря, о шоколаде, джемах, бисквитах, кексах и тому подобном на время придется позабыть. Сейчас в магазинах несложно найти продукты, изготовленные без применения сахара, так что проблем у вас не будет.

— А то, что я подслащиваю чай, это не страшно? — спросила Кэтрин. — Я имею в виду здоровье ребенка. Вообще нельзя ли сразу узнать, как долго мне придется ограничивать себя в употреблении сахара? Боюсь, мне сложно будет выдерживать такие ограничения в течение большого срока.

— С употреблением сладкого все разрешается очень просто: для диабетиков разработаны несколько типов заменителей сахара, рекомендуется лишь время от времени менять их. Можно использовать сахарин, существуют и другие аналоги. Ваша задача — лишь следить, какое именно средство вы используете в то или иное время.

Кэтрин Маркхэм вышла из кабинета, на ходу читая листок с рекомендациями. По тому, как она скривила губы, Сьюзан поняла, что далеко не все ограничения в питании пришлись будущей маме по душе.

День пролетел на удивление быстро, и вот уже в кабинет входила последняя на сегодня пациентка. Судя по записи в карте, стройной, темноволосой женщине, пришедшей с двумя маленькими детьми, было под тридцать. Женщина была явно чем-то встревожена, кроме того, она чуть прихрамывала.

— Повредила несколько недель назад, — женщина, которую звали Мэнди Симпсон, указала на свои ноги. — Одну больше, другую меньше, но болят обе. Сперва я сходила на прием к доктору Свенсену. О, миссис Свенсен — это, конечно, что-то! Она осмотрела меня, и одна из ее медсестер перевязала меня. Это помогло, но немного. Боль полностью не прошла. Тогда она мне прописала таблетки, и какое-то время все шло прекрасно — пока я их принимала. Но потом таблетки кончились, и снова начались боли.

Сьюзан просмотрела записи в карте.

— Вы гуляли на улице, когда, как вам показалось, повредили себе ноги, да? Если верить записи, то, что вы назвали вывихом, случилось с вами в ходе многочасовой прогулки. Это так?

— Да. Они вдруг опухли, и я не могу теперь даже носить свою прежнюю обувь. И самое главное — болят. Причем не только ноги. Я машинистка, а по утрам пальцы у меня коченеют и не желают гнуться. И плечи ноют тоже. Отсюда — проблемы с работой.

Сьюзан понимающе кивнула.

— Пожалуй, мне надо осмотреть вас, Мэнди. Будьте добры, снимите с себя пальто и присядьте на кушетку. Дети могут немного побыть в обществе медсестры. Она найдет им пару игрушек, так что им будет чем заняться.

— Да? — с сомнением спросила миссис Симпсон. — Вообще-то я их только что забрала из школы.

— Ничего страшного. Им там будет хорошо.

При осмотре Сьюзан сразу же бросились в глаза распухшие суставы рук — явный признак воспалительного процесса.

— Скажите, пальцы у вас коченеют в течение всего дня или есть какая-то закономерность? — спросила она.

— По утрам — всегда, — отозвалась Мэнди. — А последние дни мне стало сложно по утрам собирать детей в школу и готовить им завтрак. Такие простые вещи, как повернуть кран или взять с плиты чайник, стали для меня настоящим испытанием.

— Да, с такими проблемами жизнь поневоле покажется тяжелой, — сочувственно сказала Сьюзан. — Можете снова сесть в кресло, миссис Симпсон.

Мэнди Симпсон оделась и села напротив стола.

— Может быть, мне снова начать принимать таблетки, которые прописала мне миссис Свенсен? Они в самом деле снимали боль.

— Хорошо, — сказала Сьюзан. — Пожалуй, я выпишу их — на первое время. Но нам нужно повнимательнее обследовать ваше состояние, миссис Симпсон, и я хотела бы, чтобы вы показались специалисту. Я выдам вам направление, и недели через две вы сможете прийти к нему на прием. Он задаст вам пару вопросов и, возможно, попросит вас сдать анализы крови, мочи, а заодно сделать флюорографию.

— А что за врача мне нужно посетить? Скажите, у меня что-нибудь серьезное?

Вид у Мэнди был крайне встревоженный, и Сьюзан поспешила успокоить ее.

— Он — консультант-ревматолог, прекрасный специалист. Я подозреваю, что у вас разновидность артрита, но до получения результатов обследования мы не можем говорить об этом с полной уверенностью. Если же диагноз подтвердится, тогда мы снова встретимся и поговорим о способе лечения который вам показан.

— Разновидность артрита? — эхом повторила Мэнди. — Но я думала, это бывает только у пожилых людей, а мне всего лишь двадцать восемь.

— К сожалению, это случается и с молодыми, и с пожилыми. Но не стоит расстраиваться и переживать. На сегодняшний день разработаны эффективные методики лечения такого рода болезней, и чем скорее мы поставим точный диагноз, тем скорее сможем приступить к лечению. А пока вам стоило бы недельки на две взять отпуск и дать отдых своим пальцам. Нагрузка и упражнения хороши в меру, а пока, коль скоро суставы у вас опухли, а пальцы коченеют, самое лучшее — на время отказаться от работы на машинке.

— Да, конечно, вы совершенно правы, — откликнулась бледная, погруженная в свои мысли Мэнди. — Право, не знаю, как я все это переживу, если у меня и в самом деле артрит. Я — профессиональная машинистка и ничего другого не умею.

— Посмотрим, как у вас пойдут дела в течение, скажем, двух недель, а потом будем делать выводы, хорошо? — мягко сказала Сьюзан. — Противовоспалительные таблетки, которые я вам выписываю, помогут приглушить боль, впрочем, вы с их действием уже знакомы.

Она выдернула из принтера листок с предписаниями и с улыбкой подала его Мэнди.

— Встретимся недели через три, тогда поговорим еще раз. Разумеется, если будут какие-то осложнения, обращайтесь.

Мэнди Симпсон пошла за детьми. Сьюзан опустилась в кресло, чувствуя себя совершенно разбитой. Эту сторону профессии — пассивную консультацию своей беспомощности перед грозящей другому человеку бедой — она просто ненавидела. Никакая тренировка не помогала и не могла помочь, когда речь шла о том, чтобы сообщить пациенту плохую новость. Раньше она надеялась, что со временем научится воспринимать чужие несчастья спокойнее, но этого не произошло.

Сжав руки так, что ногти впились в ладони, она безуспешно пыталась вырваться из трясины тяжелых, горестных мыслей, все более и более засасывающих ее. Жизнь устроена так несправедливо, а болезнь так коварна и жестока!..

— Не помешаю? Кстати, я стучал, но вы, по-видимому, не услышали…

Сьюзан подняла глаза и увидела стоящего в проеме двери Кристофера. Его огромная фигура поглощала, казалось, все пространство вокруг себя. Болезненно задетая, почти оскорбленная внезапным вторжением — не столько даже в ее кабинет, сколько в ее душевный мир, Сьюзан прикусила губу, пытаясь вернуть себе хладнокровие.

— Заходите…

— Я увидел, как уходит ваша последняя пациентка, и решил, что вы одна… Что-нибудь не так? — участливо спросил Кристофер.

— С чего вы взяли? Все в полном порядке, — жестко выговорила она, беря себя в руки. — Вам что-то от меня надо?

— Нет. А если честно, я хотел бы узнать, что вас беспокоит, — не уступал Кристофер. — Скажите, не прячьте в себе.

— Что я должна сказать? — вспылила Сьюзан. — Что я всего лишь делаю свое дело, работаю, день за днем принимаю больных и пытаюсь найти способ сделать их здоровыми? Если это, то я уже все сказала. — Она вызывающе посмотрела на него, глаза ее блестели, выдавая гнев пополам с беспомощностью. — Иногда я спрашиваю себя, умеем ли мы вообще хоть что-то или по-прежнему живем в темном средневековье.

Она стиснула зубы, и губы ее против воли сложились в тонкую, скорбную линию. Кристофер помолчал, изучая ее лицо.

— Ну, так что? — спросил он наконец. — Насколько я понимаю, речь идет об этой последней пациентке, с которой я столкнулся у двери, верно?

— Да. Ей всего двадцать восемь лет. Двадцать восемь! Всего на год моложе меня, а у нее уже налицо все признаки ревматического артрита! Она молодая мама, у нее семья, работа, требующая гибкости суставов. Когда я вижу, как жестоко обходится с людьми судьба, меня охватывает отчаяние и злоба.

— Да, такое случается, — согласился Кристофер. — Более того, нам по роду нашей профессии приходится сталкиваться с этим каждый день, и потому мне не очень понятны ваши эмоции.

— А вы хотите, чтобы я оставалась спокойной и безмятежной? — огрызнулась Сьюзен. — Неужели вам никогда не приходилось злиться на этот жестокий и несправедливый мир?

— А что толку от такого настроения? Я предпочитаю думать, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы облегчить страдания наших пациентов, что медицина за последние годы движется вперед семимильными шагами… В том числе и в области лечения артрита. Вы это прекрасно знаете. Мы можем сделать для больного много, очень много! А кроме того, в каждом из нас живет надежда, что новые методики лечения, в особенности основанные на достижениях генетики, в самом ближайшем будущем позволят нам творить чудеса. — Кристофер произнес эту небольшую речь спокойно и бесстрастно.

— Может быть и так, но пока эти разработки будут внедрены в повседневную практику, пройдут годы и годы. И все эти годы Мэнди придется мучиться и бороться со своей болезнью. Это же несправедливо, разве не так? — Сьюзан задыхалась от негодования.

— Жизнь изначально несправедлива, и ваша пациентка могла оказаться в куда худшей ситуации — например, заболеть раком, но ведь этого не произошло, — сказал Кристофер.

Сьюзен встала и выпрямилась, поджав губы.

— И мне, по-вашему, от такой мысли должно полегчать? Если бы вы хоть на минуту перестали быть таким рационалистом и смогли взглянуть правде в глаза, войти в положение человека, на которого обрушилось такое несчастье! Может быть, тогда…

— Откуда в вас столько юношеской запальчивости и категоричности, Сьюзан? Вы ведете себя, как экзальтированная, потерявшая ориентиры в жизни школьница! — Лезерт оборвал ее на полуслове.

Сьюзан хотела продолжить свою гневную речь, но Кристофер не дал ей возможности заговорить, твердо взяв нить беседы в свои руки.

— Я прекрасно знаю, насколько тяжела и мучительна эта болезнь. У меня ею уже много лет болеет бабушка. Это и есть первопричина того, что я выбрал своей профессией медицину. Во многом из-за бабушки остаюсь здесь и по сей день. — Кристофер сурово взглянул на Сьюзан. От улыбки на его лице не осталось и следа. — Что касается вас, Сьюзан, то вам следует огрубеть, нарастить душевные мозоли, если вы хотите преуспеть в нашей профессии. Вы не можете объять горе всего мира, а самое главное, от ваших чувств никакой пользы страждущим. Мы делаем все, что в наших силах, а наши знания и умения растут день ото дня. Мы отдаем нашему делу наши сердца, мы надеемся сами и надеждой своей помогаем больным. Ваша пациентка получит самую квалифицированную медицинскую помощь, куда более квалифицированную, чем получала моя бабушка.

— Да, — Сьюзан не сказала, а выдохнула это слово. — Я все это понимаю. Просто было очень больно видеть ее с маленькими детьми, ловить ее напряженный взгляд, чувствовать ее страх за себя, за детей, за работу, которую она может потерять… Для меня такое подтверждение собственной беспомощности было пощечиной, и я на минуту сломалась…

Сьюзан распрямила плечи и провела рукой по лицу.

— Расскажите мне о своей бабушке, Кристофер, — устало попросила она. — Как она справляется со своим несчастьем.

Уголки рта у Кристофера чуть дрогнули.

— Она непоседа и любительница приключений. Иногда она берет тайм-аут и устраивает себе выходной, но только в тех случаях, когда перестаралась и развернула излишне бурную деятельность накануне. Большую же часть времени она весела, говорлива и чертовски независима. Мои родители хотели забрать ее на побережье, чтобы она жила с ними, но бабушка решительно отказалась. Она заявила, что не желает висеть как жернов на шее у детей, когда у нее есть возможность благополучно жить в собственном доме в окружении подруг и друзей. Впрочем, она навещает моих предков, а те регулярно ездят к ней, благо от побережья до центральных штатов не так уж и далеко.

— Так она живет совсем рядом? — спросила Сьюзан.

— Да. В крайнем случае я всегда могу прийти ей на помощь. Думаю, только поэтому родители решились переехать на побережье, когда представился случай. Кроме того, они рассчитывают на ее ум и ответственность. Она строго следует предписаниям врачей, постоянно следит за своим здоровьем, проще говоря, большую часть времени она не испытывает болей, а потому в состоянии вести полноценный, активный образ жизни.

— А еще родственники у вас есть?

— Брат, но он большую часть времени в разъездах. Он — корреспондент агентства Рейтер, и я его вижу лишь тогда, когда он прилетает на короткое время в Штаты. Мы, конечно, обмениваемся открытками. — Кристофер провел ладонью по гладкой поверхности полированного стола. — А у вас есть братья или сестры?

Сьюзан отрицательно покачала головой.

— Увы! Только родители и Максимилиан. — При воспоминании о родителях на лице ее мелькнула улыбка, но тут же сменилась выражением печали.

— Беспокоитесь об отце? — спросил Кристофер. — Понимаю. И все же нельзя смотреть на жизнь только как на источник печалей. Конечно, вам тяжело: отец только что перенес операцию, сын растет сорванцом и доставляет массу хлопот. Все это бьет по нервам, но не нужно зацикливаться на проблемах. Вспоминайте почаще, что ваша жизнь — это ваша жизнь, и никто за вас ее не проживет. Вам нужно встряхнуться, развеяться немного…

— Спасибо, но у меня все в порядке, — сказала Сьюзан.

— У вас далеко не все в порядке, но я, как мне кажется, мог бы предложить вам средство излечения. Позвольте пригласить вас вечером на ужин, в театр или в кино. Да мало ли куда можно пойти вечером, было бы желание. Может быть, после этого жизнь покажется вам более привлекательной. Насколько мне известно, последнее время вы предпочитаете вести затворнический образ жизни, а я предлагаю изменить его.

Сьюзан окаменела.

— Нужно ли понимать ваши слова так, что я эти несколько дней нахожусь в центре всеобщего внимания? Признаться, я не предполагала, что каждое мое слово становится известным всем окружающим и служит основанием для пересуд и сплетен.

— Вовсе нет, уж поверьте мне. Просто я краем уха услышал обычный разговор с обычным обменом новостями. Так как насчет моего предложения, Сьюзан? Вы согласны встретиться со мной вечером?

После долгой паузы Сьюзан ответила:

— Идея сама по себе прекрасная, и с вашей стороны очень любезно предложить мне развлечься. Но, как вы сами сказали, я предпочитаю вести затворнический образ жизни и, боюсь, не готова к тому, чтобы изменить его. И вообще мне кажется, что нам лучше и впредь поддерживать отношения на чисто профессиональной основе. В этом случае каждый из нас будет четко знать свое место и не возникнет никаких поводов для недоразумений. — Она бросила на него пронзительный взгляд. — Надеюсь, вы не обиделись. Мне хотелось, чтобы мы и впредь оставались друзьями.

Кристофер, прищурившись, окинул ее холодным взглядом.

— Сказать вам, кто вы? — спросил он, играя желваками. — Трусиха, миссис Джилберт. И ныне и присно и во веки веков — вы трусиха, трусиха и еще раз трусиха.